Что человек делает, таков он и есть.

(Гегель)

Раскрытие природы и истории развития культуры во взаимосвязи со структурой и содержанием человеческой деятельности – одно из направлений современной культурологии. Однако понимание связи культуры со всем многообразием видов деятельности человека не было характерным для различных этапов исторического развития. Изначально понятие «культура» было тесно связано со своим этимологическим смыслом «возделывание», потому что обозначало целесообразное воздействие человека на природу, агрокультуру. Но затем стало обозначать и воспитание, т. е. своего рода «возделывание» самого человека. Так, эллины видели в «пандейе», что означало «воспитанность», главное отличие от варваров.

В Средние века культура ассоциировалась с признаками совершенства личности. В эпоху Возрождения она соотносилась с гуманистическими идеалами, а позднее – с идеалом просветительства. На протяжении длительного исторического периода проявлялась тенденция воспринимать культуру только как духовное явление, противоположное сфере материального производства. Представлялось, что культура проявляется только в формах духовного и политического развития человека и общества: к явлениям культуры относили искусство, науку, мораль, религию и формы государственного правления.

Впервые в недрах немецкой классической философии появляются суждения, связывающие культуру с трудовой деятельностью человека. Подобные суждения мы встречаем, например, в философии Гегеля, хотя «Гегель знает и признает только один вид труда, а именно абстрактно-духовный труд» [1, т. 42, с. 159].

Марксистский этап развития теории культуры отличается тем, что сущность культуры соотносится с практической деятельностью человека. По мнению К. Маркса, труд и становится источником культуры. При этом отмечалась обусловленность культуры общества и отдельного человека уровнем развития производительных сил, природными и экономическими условиями жизни. Вместе с тем основоположники марксизма предостерегали от вульгаризации исторического материализма. В полемике со своими идеологическими противниками им приходилось отстаивать главный принцип – первичность материальных, экономических условий общественного развития. В то же время они подчеркивали взаимовлияние, взаимообусловленность экономических факторов и факторов духовной культуры, воздействие науки, политики, искусства, т. е. явлений культуры, на экономическое развитие общества [1, т. 7, с. 394–395; т. 39, с. 175]. Диалектический подход к трактовке взаимодействия культуры и практической деятельности человека, характерный для позиции К. Маркса и Ф. Энгельса, нередко упускается при современной критике марксизма.

Идея взаимосвязи культуры и производства, труда и искусства получила признание в первое десятилетие советской власти. Она нашла организационное воплощение в деятельности Центрального института труда (ЦИТ), созданного в 1921 году А.К. Гастевым. В его книге «Как надо работать» культура труда соотносилась не только с комплексом производственных условий, но и с культурой самого работника, с культурой взаимоотношений между членами производственного коллектива. Разрабатывая методы обучения культуре труда, А.К. Гастев обращал внимание не только на элементы трудовой техники, но и на проявление заинтересованного, ответственного отношения к труду, проявление духовной культуры личности.

К сожалению, в последующие десятилетия идея связи культуры труда и культуры личности, культуры материальной и духовной не получила должного развития. В известной мере это можно объяснить тем, что на протяжении длительного времени вопросы культуры и труда исследовались параллельно, не пересекаясь. Культура была предметом исследования философии, социологии, искусствознания, а труд был преимущественно предметом анализа экономической науки. Чисто экономический подход отразился в том, что, если и раскрывалась проблема культуры труда, под нею понимали культуру условий, организации труда и качество его результатов, но не культуру человека труда. Иными словами, оценивали главным образом объект, а не субъект труда.

Более того, в философской теории проблемы соотношения научно-технического и духовного прогресса трактовались как альтернативные, не анализировалась их взаимозависимость. Только в 60-е годы прошлого столетия в ряде исследований обратили внимание на неправомерность противопоставления этих процессов. Наиболее последовательно и аргументированно новый подход был сформулирован Л.И. Новиковой в книге «Эстетика и техника: альтернатива или интеграция». Автор подчеркивала, что необоснованное противопоставление этих сфер человеческой деятельности пагубно сказывается и на темпах научно-технического прогресса, и на развитии эстетической культуры личности [2, с. 7].

Знаменательно, что в тот же период по-иному стали трактовать сущность эстетической деятельности. Изменилось отношение к ней как к деятельности только в области художественного творчества и восприятия произведений искусства. Исследователи обратили внимание на функциональную связь эстетической деятельности с различными видами общественной практики: производственной, научной, экономической. Именно в этот период началось стремительное развитие технической эстетики как теоретической основы дизайна, художественного конструирования.

Анализируя динамику представлений о сущности культуры, B.C. Библер обращает внимание на то, что закрепившееся ранее в историческом сознании понятие культуры, ограниченное кругом явлений, связанных с искусством, философией, моралью, религией, в XX веке «все более ясно сдвигается в эпицентр современного бытия… Понимание культуры как средоточия духовной деятельности человека совмещается с пониманием культуры как некоего среза ценностей и, может быть, в первую голову, материальной, вещной его деятельности» [3, с. 32].

В этом понимании культура и оказывается взаимосвязанной со всеми видами человеческой деятельности. Многообразна человеческая деятельность, потому что отражает все возможные отношения человека с миром. Можно выделить познавательную, созидательную, художественную, научную, коммуникативную, экономическую, экологическую и другие виды деятельности. Многообразие человеческой деятельности определяет и многомерность культуры как процесса, результата и качественного уровня любой деятельности.

Идея взаимосвязи культуры и многогранной человеческой деятельности – вот то общее, что объединяет позиции различных исследователей феномена культуры. Но различны подходы в оценке соотношения культуры и деятельности. Одни рассматривают культуру как результат деятельности. Данный подход получил название аксиологического или ценностного. Другие в качестве главного в содержании культуры рассматривают ее влияние на развитие самого человека как общественного существа. Это динамический, или антропологический, подход в трактовке культуры. Третьи трактуют культуру как способ деятельности, достигнутый на определенном этапе развития культуры (функциональный подход). Однако при определенных различиях эти подходы не противоречат друг другу, а дают представление о многостороннем анализе взаимосвязи культуры и деятельности человека.

По-разному исследователи характеризуют и структуру культуры, так как берут за основу различную классификацию деятельности, с которой связаны структурные компоненты культуры. Но так или иначе анализ содержания культуры строится на основе содержания деятельности. Чтобы представить возможность классификации культуры по способу деятельности, рассмотрим взгляды некоторых философов.

Основываясь на теории деятельности, М.С. Каган обращает внимание на две основные функции культуры: обеспечение прогрессивного развития общества и мобильности, динамичности самосовершенствования человека. Он выделяет три слоя культуры: материальную, духовную и эстетическую.

Художественную культуру М.С. Каган выделяет как самостоятельную, аргументируя такой подход культурологической функцией искусства, его уникальной способностью создавать вокруг себя относительно автономную сферу видов деятельности, так или иначе связанных с искусством. Преобразовательная деятельность связана с художественным творчеством [4, с. 221–223].

Э.С. Маркарян подходит к структурированию феномена культуры, определяя культуру как особый, только человеку свойственный способ деятельности. Он классифицирует культуру на основе ее адаптивных функций. Первая – природно-экологическая подсистема, которая позволяет адаптировать общество к природному окружению. Вторая подсистема – общественно-экологическая, адаптирующая общество к социально-историческому окружению. Третья определяет взаимодействие индивидов в пределах ограниченного пространства окружающей среды с целью удовлетворения потребностей [5, с. 64].

Для классификации культуры, предложенной Л.А. Зеленовым, характерно стремление предельно четко соотнести структуру культуры со структурой человеческой деятельности. Основываясь на принципе поляризации, он классифицирует прежде всего деятельность, начиная от обобщенных ее сфер и заканчивая конкретными видами деятельности, соотнося с конкретным видом деятельности соответствующую структуру культуры. Так, например, всю общественную деятельность он делит на производство вещей и людей. Производство вещей осуществляется в двух формах: натурально-вещной и знаковой. Натурально-вещной соответствуют экономическая и экологическая культура. Знаковой форме производства также соответствуют два вида культуры: научная и художественная [6, с. 19–20].

Структурирование содержания культуры в соответствии со структурой человеческой деятельности имеет не только теоретическое, культурологическое значение, но и существенный практический смысл. Деятельностный подход к рассмотрению сущности культуры позволяет не только раскрыть многомерность культуры, но и обосновать проникновение культуры во все виды деятельности человека. По отношению к любому виду деятельности культура характеризует ее качественный уровень. Культура проявляется как в цели и мотивах деятельности, так и в нравственно-ценностном выборе средств достижения цели.

Анализ деятельности с позиций культуры позволяет оценить прогрессивность или регрессивность содержания деятельности, ее значимость для развития человека и общества, соответствие культурным традициям, ценностным ориентирам общественного развития. В этом и заключается суть практической культурологии. Она позволяет объяснить приоритеты в развитии того или иного компонента культуры в зависимости от ведущих тенденций научно-технического и социального прогресса, понять ценностный смысл культурного развития.

Так, в начале 30-х годов прошлого века под влиянием индустриализации настоятельной потребностью общественного развития было развитие технической культуры. В современных условиях переход от индустриального к постиндустриальному обществу определил особую ценность информационной культуры, предполагающей развитие аналитического склада мышления, способности к абстрагированию, перенесению алгоритмов действий в новые условия, овладение компьютерной грамотностью.

Возрастает в современных условиях и значимость проектной культуры, связанной с проектированием как технологии, так и готовой продукции, проектированием комплексным, способным предвидеть целесообразность процесса деятельности и конкурентоспособность результатов труда.

Ценностная и нормативная система культуры в современном обществе все более усложняется. На первый план выдвигаются те ценности, которые в индустриальном обществе находились на периферии культурного развития. Немецкий психолог Рольф Рюттингер, анализируя культуру предпринимательства, приводит результаты исследования института Бателле. В них отмечается, что снижается значимость таких ценностей, как послушание, иерархия, централизация; им на смену приходят другие: самоопределение, участие, коллектив, ориентация на потребности, творчество, раскрытие личности, способность идти на компромиссы, децентрализация [7, с. 13–14].

На рубеже третьего тысячелетия особое значение приобретает ценность экологически здоровой окружающей среды. Предпосылкой такого изменения ценностных приоритетов стала реальная угроза здоровью и жизни человека и живой природы. Губительными для природы оказались установки идеологии советского периода, ориентировавшей на преобразование окружающей среды «в интересах человека» и в целях создания «материальной базы коммунизма».

Изменение русла рек, затопление пойменных земель искусственными морями, бездумное уничтожение лесных богатств привели к нарушению экологического равновесия. Причем причина была не только в безграмотном хозяйствовании, отсутствии необходимой производственной культуры, но и в ошибочных представлениях о неограниченных созидательных возможностях человека. Введение государственного контроля за деятельностью экологически вредных предприятий, деятельность «зеленых» еще не решают проблемы. Необходимо изменение ценностных ориентации, стереотипов и норм поведения, что и определяет экологическую культуру личности и общества как особо значимого в современных условиях компонента проявления культуры деятельности.

Кардинальные изменения в политической, социально-экономической жизни российского общества в связи с переходом к рыночной экономике отразились на состоянии культуры. В периодической печати последних лет, в выступлениях видных общественных деятелей звучит обеспокоенность по поводу дефицита культуры труда и производства, общения и потребления, культуры межнациональных отношений. Академик Д.С. Лихачев с тревогой говорил о том, что «низкая культура нашей страны отрицательно сказывается на нашей общественной жизни, государственной работе, на наших межнациональных отношениях, так как национальная вражда одной из причин имеет низкую культуру» [8, с. 3].

В чем причина падения общей культуры в период перехода к рыночным отношениям? Причин несколько. Прежде всего разрыв связей между профессиональной, трудовой культурой и мировоззренческой, нравственной, духовной; представление о том, что экономика несовместима с нравственностью, что ради прибыли бизнесмен не будет считаться с моральными нормами. Вторая причина связана с тем, что развитие – процесс диалектический, связанный с отмиранием одних и возникновением других проявлений, не всегда позитивных. Третья причина заключается в том, что с началом перестройки произошла переоценка ценностей, когда разрушаются привычные установки, сложившиеся десятилетиями стереотипы, а вместо них возникают новые, подчас прямо противоположные.

Сложный путь перехода к рыночным отношениям преподносит немало противоречий и негативных явлений из-за отсутствия культурных основ, которые необходимы для перехода к цивилизованному рынку. Прошли первые годы стихийного развития рыночных отношений, и философы, социологи, анализируя процесс новых социально-экономических отношений, обратили внимание на недооценку роли культурного фактора при анализе проблем рыночной экономики. «Без наличия культурных основ рынок может стать источником не обогащения народа, а его нищеты и обогащения уголовников» [9, с. 7].

И мы действительно переживаем процесс общего снижения уровня жизни, социального расслоения общества, при котором значительная часть населения оказывается за чертой бедности. Не случайно, анализируя духовно-культурные основания модернизации России, социологи отмечают: «Модернизация выступает как путь к «процветанию», судить о котором в настоящий момент могут только "процветающие"» [10, с. 150].

Одно из средств преодоления негативных последствий перестройки – приведение в соответствие прагматических установок с нравственно-ценностной ориентацией в условиях рыночной экономики, обеспечение культуры преобразовательной деятельности, которая в последние годы трактуется как деловая культура. Взаимосвязь деловой культуры профессионала с мировоззренческой, нравственной, духовной культурой становится условием продуктивности и социально-нравственной ценности преобразовательной деятельности.

Разрыв этих связей и приводит к негативным, разрушительным процессам. Чтобы подчеркнуть значимость связи профессионализма с нравственной позицией в преобразовательной деятельности, вводится понятие «профессиональная зрелость». Она, безусловно, требует глубоких знаний, умений и опыта в конкретной профессиональной сфере, но этого недостаточно. Доказательством может служить Чернобыльская трагедия, причиной которой были узкий техницизм, недостаток профессиональных знаний, а главное – преступная безответственность, нравственная глухота, угодничество и карьеризм, т. е. проявление профессиональной незрелости из-за низкой политической, нравственной, управленческой культуры [11, с. 199].

Профессиональная зрелость оказывается связанной с профессиональной этикой, с гражданской и нравственной ответственностью. В связи с этим возрастает значение трудовой (или деловой, по определению Н.Н. Зарубиной [11]) этики как проблемы отечественной культуры. Трудовая этика отражает отношение людей к труду, сложившееся на основе комплекса моральных ценностей и норм, воплощенных в образцах культуры и человеческом поведении.

Культура – явление динамичное. Изменчива и трудовая этика: меняется система ценностей, происходят изменения и в трактовке сущности трудовой этики, в ее реальном проявлении. Проследим, какие изменения произошли в трудовой этике с переходом от социалистического этапа жизни общества к формирующимся рыночным отношениям.

Под влиянием тоталитаризма, постоянной зависимости от плановых органов, партийной номенклатуры, вышестоящего начальства на протяжении десятилетий утрачивалась самоценность труда, хозяйственная мотивация деятельности. Труд был извлечен из сферы естественных первоочередных потребностей человека, ему была придана идеологическая функция. Стали преобладать внеэкономические мотивы и внеэкономические стимулы трудовой активности: трудовой энтузиазм и послушная исполнительность во избежание нежелательных санкций. Зависимость от директивных органов, от власть имущих сковывала проявление творческой активности и породила безынициативность. Привычка действовать по намеченному кем-то сценарию, по указке сверху привела к иждивенчеству.

Для трудовой этики социализма характерными проявлениями были размах и готовность к перегрузкам и плохим условиям труда, вплоть до подвижнической жертвенности вместо предусмотрительности в планировании труда; склонность к мечтательности и масштабности, проявившейся в «стройках века», вместо деловитости и обоснованного прогнозирования. Такие, казалось бы, положительные проявления трудовой этики, как коллективизм и взаимопомощь в труде, теряли иногда свою нравственную ценность, поскольку за ними пряталась недостаточная личная ответственность отдельных участников коллективной деятельности.

Культурологическую проблему философы и экономисты видят в том, что эти особенности трудовой этики, сформировавшиеся в нескольких поколениях советских граждан, не соответствуют этике рыночной экономики, основанной на частной собственности и личной инициативе, свободном предпринимательстве и конкуренции. Но неправомерный отказ от всего сложившегося в предшествующий период привел к стихийному формированию искаженных представлений о деловой этике постсоветского периода.

В условиях свободной конкуренции, ценности достижений, обогащения, карьеры, без нравственной культуры сфера бизнеса становится зоной «морального риска», провоцируя постоянное нарушение нравственных норм. С одной стороны, факты криминализации бизнеса, с другой – настойчивая пропаганда СМИ ценностей жесткого индивидуализма, потребительства, алчности, легкого и быстрого обогащения, слабость массового правосознания провоцируют использование криминальных методов в экономической деятельности. Примерами могут служить неблаговидные судебные процессы, связанные с деятельностью крупных сырьедобывающих монополий, скандалы финансовых пирамид: МММ, «Чары», «Властелины» и др. Причем беспринципность «деловых людей» соединяется со стремлением «обманутых жертв» к легкому и быстрому обогащению.

Для деловой этики переходного периода характерны стали установка на сиюминутную прибыль, а не на долгосрочные перспективы, что можно объяснить нестабильностью в обществе и неуверенностью в завтрашнем дне; признание легитимности только своих интересов; манипулирование партнерами; силовое решение конфликтов; тенденция к сокрытию своих истинных интересов и т. п.

Поэтому многие практики и теоретики бизнеса считают, что утверждение трудовой этики, адекватной новым социально-экономическим условиям, нуждается в специальной поддержке, в разработке этического кодекса предприятия, фирмы, чтобы определенные нормы не просто стали предметом свободного выбора, а имели силу закона. Но приверженность нравственным ценностям станет основой трудовой этики только тогда, когда повысится нравственная культура общества в целом и трудовая этика будет восприниматься как личностно значимая и важная для достижения результата деятельности. При этом важно оценить, что из сложившегося в отношении к труду старших поколений стоит сохранить и утверждать в новой экономической ситуации.

Особенно осторожного отношения требует проблема коллективизма. В периодической печати, средствах массовой информации нередко проводится мысль о том, что направленность на воспитание коллективизма – одно из заблуждений идеологии социализма. Предлагается, ориентируясь на западные образцы, где давно сложились рыночные отношения, воспитывать не коллективистов, а индивидуалистов, собственников, т. е. людей с принципиально иной психологией и жизненными установками.

Девальвация идей коллективизма вызвана главным образом представлениями, в известной мере обоснованными, что вместо подлинного коллективизма из-за невнимания к индивидуальности формировался в большей мере конформизм, а за коллективной, бригадной ответственностью подчас пряталась необязательность и личная безответственность.

Но отказываться от идей коллективизма было бы непростительной ошибкой. Если мы обратимся к зарубежному опыту, то убедимся, что в развитых капиталистических странах наряду с развитием качеств инициативного предпринимателя стремятся воспитать готовность к сотрудничеству, сформировать культуру делового взаимодействия. Так, учебная программа в США «Образование для карьеры» предполагает уже в начальной школе воспитание культуры труда и общения. В старшей школе ставится задача развить способность работать индивидуально и кооперировать работу в группе. Специально выдвигаются задачи выработки психологической готовности к сотрудничеству, взаимопониманию с администрацией, обеспечения профессиональной адаптивности, культуры межличностных отношений.

В книге Дж. Грейсона и К.О. Делла «Американский менеджмент на пороге XX века» среди качеств, необходимых человеку в конкурентоспособной стране, наряду с высоким уровнем функциональной грамотности, способностью анализировать, интерпретировать процессы и принимать решения называются умение работать в коллективе, способность нести ответственность, постоянно учиться и приспосабливаться к изменениям [12, с. 33]. Как мы видим, опыт высокоразвитых стран ориентирует на сочетание прагматических задач формирования субъекта преобразовательной деятельности с развитием трудовой этики.

К тому же индивидуализм сегодня тоже трактуется по-иному. Это не индивидуализм, принцип которого – «каждый за себя», при котором осуществляются собственные желания, а до всех остальных дела нет. Сегодня сущность индивидуализма связана с этической философией, возвышающей индивидуальность человеческой личности до мирового уровня, признающей важность энергии каждого человека. Новому индивидуализму соответствуют и новые формы общности людей: на смену коллективу в прежнем понимании, где личность растворяется в массе, не проявляя личной ответственности, приходит сообщество, «свободная ассоциация отдельных личностей», дающая возможность каждому развернуть свои возможности и получить соответствующую оценку результатов деятельности. Характерно, что в теории и практике менеджмента используется понятие не коллектива, а команды, т. е. сообщества единомышленников, где каждый значим и выполняет функции, соответствующие его индивидуальным возможностям и опыту в конкретном деле.

Следовательно, путь становления трудовой этики формирующихся рыночных отношений – использование позитивного опыта высокоразвитых стран с рыночной экономикой при сохранении того ценного, что сложилось в трудовой этике социализма (например, исполнительности, альтруизма, взаимопомощи), защите культурно-этической ценности, своеобразия жизненного уклада и демографической структуры, которые определяют деловую этику конкретного народа как исторически сложившейся общности людей.

Одно из средств решения этой социально значимой задачи – утверждение профессионально-трудовой культуры, культуры преобразовательной деятельности. Впервые с широким использованием этого понятия мы встречаемся в исследованиях, связанных с производственной педагогикой.

Системный анализ соотношения профессиональной культуры, культуры труда и культуры производства позволяет выделить три функциональных уровня. 1-й уровень – социотехнический, характеризующий гармонизацию элементов в системе «человек – техника»; 2-й уровень – соционормативный, который предполагает гармонизацию отношений в системе «человек – человек», т. е. между участниками производственного процесса; 3-й уровень – ценностный, определяющий интеграцию элементов культуры в систему на уровне ценностей, придающих смысл человеческой деятельности [13].

Если профессиональная культура проявляется именно в профессиональной деятельности, то трудовая характеризует качественный уровень познавательной и любой преобразовательной деятельности. В структуре трудовой культуры можно выделить три содержательных компонента: когнитивный (или знаниевый), включающий минимум необходимых общетрудовых и специальных знаний; эмоционально-ценностный, проявляющийся в социальной ответственности за результаты и последствия труда, в общественно ценной мотивации деятельности, эстетическом отношении к труду, т. е. в способности получать удовлетворение от удачно завершенной работы, в потребности творчества и т. д.; операциональный (или практически-деятельностный), определяющий качество результатов деятельности, владение рациональными приемами труда, культуру деловых отношений.

По отношению к профессиональной культуре трудовая культура представляет собой базовый, инвариантный блок, основу профессиональной культуры. Ее можно рассматривать как первый структурный блок формирования будущей профессиональной культуры.

Второй структурный блок – социально-профессиональный. Если инвариантный блок мы рассматривали как общее, что характеризует культуру каждого специалиста, то в социально-профессиональном отражается особенное, зависящее от сферы трудовой деятельности (промышленное и сельскохозяйственное производство, сфера услуг), от региональной специфики (направления развития народного хозяйства, национальных традиций, социальные тенденции), от тенденций научно-технического прогресса.

Так, например, в районах Крайнего Севера стало актуальным ради сохранения культуры народов Севера развитие традиционных для коренных народов видов деятельности: оленеводства, морского промысла, искусства косторезов и т. д.

В связи с развитием проектной деятельности возрастает роль художественного конструирования, дизайнерской деятельности. Повышение значимости дизайна объясняется его полифункциональностью: влиянием на повышение культуры производства и качество продукции (технико-экономический аспект); посредничеством между усложняющимся производством и ограниченными психофизиологическими возможностями человека (эргономико-гуманизирующий аспект); воздействием на возвышение потребностей, формированием структуры ценностей (культурологический аспект).

Наконец, специальный блок профессиональной культуры по отношению к предыдущим выражает проявление интегративного (общего) и социально-профессионального (особенного) в частном (единичном), связанном с комплексом специальных знаний, умений, нравственно-волевых качеств, принципиально значимых в конкретном виде деятельности.

Поскольку в условиях перехода к рыночным отношениям принципиально значимо развитие экономической культуры, проследим последовательность формирования профессиональной культуры на примере культуры экономической. На уровне инвариантного блока формирование экономической культуры связано с развитием бережного отношения к средствам и результатам труда, чувства хозяина, деловитости, предприимчивости, готовности к принятию самостоятельных решений.

На уровне социально-профессионального блока оно направлено на подготовку к жизнедеятельности и труду в новых условиях хозяйствования, на свободу выбора форм собственности и сферы приложения своих способностей, что требует определенного уровня экономической и правовой грамотности, способности ориентироваться в новых реалиях жизни.

На уровне специальном формирование экономической культуры связано с овладением профессиями финансово-экономической сферы, знаниями в области конкретной экономики, менеджмента, маркетинга, условиями эффективности деловых коммуникаций, т. е. теми слагаемыми профессиональной культуры, которые значимы в экономической деятельности.

Поскольку экономическая деятельность неразрывно связана с развитием предпринимательства, возникает вопрос: совместимо ли его развитие с сохранением духовной и профессиональной культуры общества? Чтобы ответить на этот вопрос, необходимо проанализировать условия становления культуры предпринимательской деятельности. Именно становления и развития, потому что в переходный период к цивилизованному рынку мы чаще встречаемся с явлениями антикультуры, выраженной в росте преступности, асоциального поведения, культе силы и насилия, развитии потребительской психологии.

Переход от управленческой к предпринимательской экономике, осуществившийся за последние десятилетия в развитых странах мира, потребовал анализа предпринимательства как социокультурного феномена. Выделилась специальная область психологии бизнеса – психология предпринимательства. Эта область получила широкое распространение за рубежом и позволила создать «портрет» типичного предпринимателя, выявить условия осуществления предпринимательской карьеры и разработать методы оценки предпринимательских качеств личности. При этом анализировались условия максимального раскрытия творческих способностей человека, способы достижения успеха в сфере проявления деловой активности.

Центральными в исследованиях оказывались не чисто экономические, а личностные проблемы, исследовалась именно психология предпринимателя, его система ценностей, способность к саморегуляции и самоконтролю, а от изучения психологии управления ученые перешли к анализу особенностей поведения человека в трудовой деятельности [14, с. 3].

Переход к рыночной экономике в России вызвал на первых порах настороженное, подчас откровенно негативное отношение к предпринимательской деятельности и личности так называемых «новых русских», носителей идеологии рынка. Первая причина такого отношения – деформация гуманистических позиций: подавление, нивелирование индивидуальности в период тоталитаризма стало в современных условиях своеобразным тормозом в развитии понимания, что на смену проблемы приспособления человека к определенной социальной организации пришла проблема воплощения, самореализации личности в хозяйственной системе.

Другая причина настороженного отношения к предпринимательству – трактовка его сущности в общественно-политической литературе. На протяжении многих десятилетий это понятие или вообще отсутствовало в толковых и специальных словарях, или имело негативную трактовку как явления, свойственного только капиталистическому миру, связанного с ловкачеством и обманом.

А вот как трактуется это понятие в словаре исконного русского языка В.И. Даля: «Предпринимать – затевать, решаться исполнить какое-либо дело, приступать к совершению чего-либо значительного». Сегодня мы возвращаемся к этой позитивной характеристике. Президент Волжской академии бизнеса и менеджмента Р.Г. Маннапов характеризует предпринимательскую деятельность так: «Предпринимательство – это энергия, которая идет изнутри, вырывается у деловых людей для достижения коммерческих результатов… Предприниматели – это люди в деловом мире, умеющие увидеть перспективные возможности, способные получить необходимый капитал, готовые идти на риск, принимая на себя ответственность как за успех, так и за провал…» [15, с. 3–5].

Ограничение сферой коммерческой деятельности характерно для оценки феномена предпринимательства в экономической литературе, поскольку здесь его оценивают как вид экономической деятельности. С позиций культурологии представляется целесообразным более широкий подход к явлению: рассмотрение предпринимательства и как вида деятельности, и как стиля жизни, и как уровня трудовой активности.

Интересна в этой связи трактовка типологии форм деловой активности, предложенная И.Э. Мусаэляном и Ю.О. Сливицким. Начиная с минимального уровня, они выделяют трудовое функционирование, профессионализм и предпринимательство. Трудовое функционирование – это достаточно активная деятельность на определенном трудовом посту при ведущем мотиве ответственности перед другими. Процесс труда в этом случае выступает как обязанность, необходимость. Трудовое функционирование может характеризовать этап начального освоения профессии, адаптации в профессиональной деятельности.

Профессионализм – это уровень, когда профессия становится формой собственной жизни. Человек на этом уровне – подлинный субъект труда, его активность воплощена в профессиональной сфере, в отрыве от которой он «чахнет», «гаснет». Профессионализм – это форма самоопределения индивида через трудовую деятельность, когда он освобождается от чувства несвободы в труде.

Предпринимательство – это прежде всего новаторство. Предприниматель – творец собственного дела. Подобно изобретателю, он действует в условиях высокой неопределенности. Перед изобретателем, ученым стоит задача поиска нового принципа, идеи, конструкции; предприниматель часто эту идею уже имеет, его задача – ее творческое воплощение.

Такое определение тем более обоснованно, поскольку ведущей в содержании деятельности предпринимателя является работа с людьми: он должен доказать им жизненность своего замысла, свою финансовую состоятельность; выбрать инвесторов, партнеров, подходящих по складу характера и манере вести дела; сформировать команду компетентных специалистов; контролировать и корректировать деятельность всей команды [14, с. 5–7].

Зарубежный опыт исследования психологии предпринимательства достаточно продуктивен, но прямое перенесение его в нашу действительность невозможно, так как отечественный предприниматель формируется в условиях другой экономики (переходного периода), другой социальной среды (подчас враждебно настроенной к его деятельности), иной историко-культурной ситуации, для которой характерно влияние исторической инерции [16, с. 38].

Историческая инерция проявляется в том, что изменения, связанные с реформами, осуществляются в ситуации, когда общество морально и психологически к ним слабо подготовлено. Новый стиль жизни начал формироваться раньше и интенсивнее, чем содержательные стороны общественного бытия.

Инерция проявляется в росте утилитаризма в массовом сознании, т. е. в такой системе ценностей, когда окружающий мир, природа, люди воспринимаются только как средство достижения цели. Утилитаризм обнаруживается в стремлении к достижению обеспеченного положения, обладанию престижными вещами как самоцели. Цивилизованный рынок как культурологическое явление не отвергает утилитаризм, но предполагает так называемый «продвинутый утилитаризм», когда потребности в благах сочетаются с потребностями в адекватных видах деятельности, а стремление заработать – со стремлением много для этого работать [16, с. 40–41].

Проявление негативных явлений в предпринимательской деятельности нередко связывают с тем, что на пути к цивилизованному рынку мы проходим тернистый путь, на котором больше рытвин и ухабов, чем позитивного движения вперед. Деятели науки и культуры все чаще и настойчивее напоминают о традициях предпринимательства дореволюционной России, предлагая обратиться к опыту Третьяковых, Морозовых, Мамонтовых, для которых служение России, ее прогрессу было главным мотивом деятельности, и «продолжать их дело». Подаренное П.М. Третьяковым собрание картин, положивших начало Третьяковской галерее; поддержка С.Т. Морозовым деятельности Художественного театра; создание С.И. Мамонтовым частной русской оперы – все это славные страницы деятельности российских меценатов, вложивших свой труд и средства в развитие культуры России.

Во все времена богатые и преуспевающие жертвовали средства на помощь неимущим как выполнение патерналистских обязательств или признание заслуг в служении религии. В России, где благотворительность и меценатство были особенно развиты, концепция «социального служения» предпринимательства приобрела особое значение. Российские предприниматели и купцы долго не могли завоевать признания и добиться соответствующего их финансовым возможностям влияния из-за непрестижности коммерческой деятельности.

П.М. Третьяков писал, что стремился «наживать для того, чтобы нажитое от общества вернулось также к обществу (народу) в каких-то полезных учреждениях» [17, с. 252]. В известной мере подобная позиция российских предпринимателей определялась этическими традициями, ценностными отношениями, сложившимися в их среде. Многие ведущие предпринимательские династии, известные не только своей экономической деятельностью, но и вкладом в российскую науку и культуру, принадлежали к старообрядцам, для которых были характерны традиционно высокое трудолюбие, общинная взаимовыручка и поддержка, чувство ответственности за судьбы своего народа.

Вместе с тем в мировой литературе, в мемуарах российских предпринимателей, например П.П. Рябушинского, обращается внимание на поколенческую драму буржуа. Вспомним произведения Т. Драйзера, Т. Манна, М. Горького. Первое поколение – сильные характеры, дерзкие, предприимчивые, готовые идти на риск. По происхождению они чаще всего из народных глубин: крестьянства, купечества, мещанства. Второе поколение – своеобразный симбиоз предпринимателя и чиновника, без былой удали старшего поколения. Третье поколение или уходит из своего сословия, или вырождается, превращаясь в безвольную, безответственную богему, поскольку получает в наследство все в готовом виде.

Эволюция предпринимательства в современной России совсем иная, в чем-то даже противоположная. Первое поколение нередко называют номенклатурными капиталистами. Свое богатство они получили в наследство вместе с властью: это бывшие партийные и комсомольские функционеры, которым не понадобилось тратить силы и рисковать, чтобы нажить первоначальный капитал. Это тоже своего рода «богема», не столько накапливающая капитал, сколько проматывающая доставшееся ей наследство советского хозяйства.

Именно это поколение вызвало наиболее негативное, настороженное восприятие в массовом сознании. Но появилось второе поколение. Оно формировалось из среды научной интеллигенции, молодых, талантливых, предприимчивых людей, технически грамотных, способных осваивать новые, в том числе информационные, технологии, находить адекватное применение своим творческим способностям и вести за собой благодаря знаниям в области экономики, техники, информатики. У этого поколения предпринимателей другие ценности и ориентиры.

Для первого поколения «новых русских», которым важно было «отмыть» деньги, добытые отнюдь не упорным трудом, характерна импонирующая определенной части населения широта натуры. Они занимаются демонстративной благотворительностью, создают всевозможные фонды, центры, университеты. Но эта «широта натуры» – не альтруизм и не меценатство российских промышленников, которые руководствовались прогрессивными идеями служения отечеству. Для таких «благотворителей» главная идея – реабилитация сомнительным путем полученного богатства и снижение налогообложения.

Для второго поколения главное – реализация предпринимательской идеи, установление для этого продуктивных контактов. Именно в этой среде проявляется продвинутый утилитаризм, когда стремление реализовать инновационный проект, дающий прибыль, сочетается с убежденностью в необходимости активно действовать, проявлять работоспособность, высокую культуру, энергию и изобретательность.

Во втором поколении предпринимателей есть, правда, категория людей, о которых можно сказать, что они включились в предпринимательскую деятельность не по убеждению, а поневоле. Бизнес для них – не смысл жизни, а выход из сложной социально-экономической ситуации. Они осваивают рыночное поведение вынужденно, под влиянием обстоятельств. При изменении социально-экономической ситуации одни могут вернуться к своей прежней профессиональной деятельности, а другие – стать предпринимателями по убеждению.

Третье, ожидаемое, поколение – это слой будущих предпринимателей, которые уже осознали ценность образования, глубоких знаний, с интересом и готовностью осваивают информационную культуру. Этому поколению особенно важно привить вкус к творческому поиску, чувство собственного достоинства и преданности делу, понимание социальной ответственности предпринимателя. Существует, правда, точка зрения, что социальная ответственность бизнеса сама по себе, изолированно от нравственной культуры общества не существует: не может быть ответственного и нравственного бизнеса там, где понятия долга и ответственности девальвированы, снижена значимость альтруистических ценностей, социальное служение не воспринимается как престижная и сфера деятельности [18, с. 338].

Тем более ответственной становится подготовка к предпринимательской деятельности будущих поколений россиян. Им необходимы знания по правовым, нравственным, экономическим основам предпринимательской деятельности. Для них предпринимательство должно стать стилем жизни, в какой бы сфере они ни проявляли поисковую активность и творчество.

Но все ли могут быть предпринимателями? И всех ли надо готовить к этому виду деятельности? Подготовка к предпринимательству как стилю жизни рассчитана не на избранных, она предполагает прежде всего развитие приоритетных в современных условиях личностных качеств: деловитости, творческой активности, готовности к принятию самостоятельных решений в ситуации выбора, гибкости и мобильности, целеустремленности и настойчивости в достижении цели, ответственности за нравственно ценный выбор средств достижения цели. Эти качества необходимы всем для успешной социальной и профессиональной самореализации и чувства комфортности в сложных условиях переходного периода, в условиях рыночной экономики.

Не менее значимо внимательное изучение индивидуальных особенностей взрослых граждан, обратившихся в службу занятости или центр психологической поддержки в связи с изменившейся ситуацией на рынке рабочей силы. Среди вариантов переквалификации все чаще привлекают курсы по подготовке к малому бизнесу, к индивидуальной предпринимательской деятельности. Очевидно, в содержании переподготовки наряду с практической подготовкой должна осуществляться и нравственно-психологическая ориентация. Только тогда можно будет рассчитывать на постепенное формирование культуры предпринимательской деятельности, предполагающей социальную ответственность за судьбу России, за социальный и экономический прогресс.

С позиций культуры нельзя согласиться с утверждением Э. Шострома, автора книги «Анти-Карнеги, или Человек-манипулятор», что экономика и нравственность несовместимы [19]. Полемизируя с подобной позицией, Б. и X. Швальбе приводят слова, особенно актуально звучащие сегодня: «Поле напряжения, возникающее между рентабельностью и гуманностью, может сохранить свою силу лишь в том случае, если мы перестанем однобоко предъявлять повышенные требования к экономике и рентабельности, а обратимся к собственной ответственности за гуманность наших поступков – каждый на своем месте» [20, с. 34].

1. Маркс К, Энгельс Ф. Соч. 2-е изд.

2. Новикова Л.И. Эстетика и техника: альтернатива или интеграция? М., 1976.

3. Библер B.C. Культура. Диалог культур // Вопросы философии. 1989. № 6.

4. Каган М.С. Человеческая деятельность: Опыт системного анализа. М.: Мысль, 1974.

5. Маркарян Э.А. Теория культуры и современная наука. М.: Мысль, 1983.

6. Зеленое Л.А. Система культуры личности // Культура личности и ее значение для НТП. Н. Новгород, 1985.

7. Рюттингер Р. Культура предпринимательства. М.: ЭКОМ, 1992.

8. Слово писателя. М.: Мысль, 1987.

9. О духовно-культурных основах модернизации России // Политические исследования. 2003. № 2.

10. Коган Л.И. Человек и его судьба. М.: Мысль, 1988.

11. Зарубина Н.Н. Социально-культурные основы хозяйства и предпринимательства. М.: Магистр, 1998.

12. Грейсон Дж., О'Дейл К. Американский менеджмент на пороге XXI века. М.: Экономика. 1991.

13. Соколова Г.Н. Труд и профессиональная культура. Минск: Изд-во БГУ, 1980.

14. Мусаэлян И.Э., Сливицкий Ю.О. Психология предпринимательства – новая область отечественной психологической науки // Вестник МГУ. Сер. «Психология». 1995. № 1.

15. Маннапов Р.Г. Малый бизнес. Ключи к успеху. Тольятти, 1992.

16. Пригожий А.И. Деловая культура: сравнительный анализ // Социологические исследования. 1995. № 9.

17. Боткин А. Павел Максимович Третьяков в жизни и в искусстве. М. 1991.

18. Ахиезер А.С., Пригожий А.И. Культура и реформа // Вопросы философии. 1994. № 7–8.

19. Шостром Э. Анти-Карнеги, или Человек-манипулятор. Минск: Изд-во БГУ, 1992.

20. Швальбе Б., Швальбе X. Личность. Карьера. Успех. М.: Прогресс-Интер, 1993.

1. Практический смысл деятельности ого подхода к анализу содержания культуры.

2. Социальные противоречия, сдерживающие утверждение и развитие культуры предпринимательской деятельности.

3. Специфика предпринимательства как вида деятельности, трудовой активности и стиля жизни.

4. Культура труда как основа профессиональной культуры личности.

1. Сущность и содержание практической культурологии.

2. Судьбы культуры в условиях социально-экономических преобразований.

3. Этические основы российского предпринимательства второй половины XX века.

4. Трудовая этика как проявление культуры профессиональной деятельности.

5. Переоценка ценностей и профессиональная этика в переходный период.

6. Социокультурные традиции и социальная ответственность бизнеса.

7. Анализ формирования и проявления профессиональной культуры в избранной вами профессии.

8. Взаимосвязь культуры труда с другими проявлениями культуры личности.

9. Культура деятельности как предпосылка профессионального мастерства.

10. Уровневый подход к формированию культуры предпринимательской деятельности.

11. Особенности профессиональной этики в избранной вами сфере трудовой деятельности.

12. Объективные и субъективные факторы становления культуры преобразовательной деятельности.

13. Сущность коллективизма и индивидуализма с позиций культуры преобразовательной деятельности.

Вот тебе два дела – сделай хоть одно из них!

Коль прославиться делами хочешь пред людьми,

Или то, что сам ты знаешь, передай другим,

Или то, чего не знаешь, от других возьми!

(Анвари)

В словах классика таджикской поэзии Анвари отражено едва ли не главное назначение общения: передавать друг другу мысли, чувства, опыт; помогать друг другу жить, творить, преодолевать трудности и преграды.

Общение – это процесс взаимодействия и взаимосвязи общественных субъектов (классов, групп, личностей), в котором происходит обмен деятельностью, информацией, опытом, способностями, умениями и навыками, а также результатами деятельности. Философский энциклопедический словарь характеризует общение как «одно из необходимых условий формирования и развития общества и личности» [1, с. 447].

В социологии под общением понимают особую форму взаимодействия в межличностных отношениях людей [2, с. 187]. Более детально характеризуется общение в психологии: «Общение – сложный, многоплановый процесс установления и развития контактов между людьми, сопровождаемый потребностями совместной деятельности и включающий в себя обмен информацией, выработку единой стратегии взаимодействия, восприятие и понимание другого человека» [3, с. 213].

В этом определении важны три акцента: связь общения с потребностями, с совместной деятельностью, с восприятием и пониманием другого человека. Почему важно обратить внимание на сущность общения как вида деятельности, несмотря на то что, казалось бы, этот вид деятельности всем привычен, знаком и понятен? Во-первых, для того, чтобы найти ответы на вопросы, возникающие часто из-за трудностей и, возможно, неудач в общении. От чего зависит успех в общении? Почему мы иногда не понимаем друг друга? Чем объяснить неожиданную реакцию партнера? Из-за чего возникают конфликты в общении? и др. Во-вторых, чтобы понять, почему в современных условиях возрастает значимость культуры общения как проявления общей культуры личности.

Возросшее внимание к развитию личностно-делового потенциала участников общественного производства активизировало исследование проблем формирования характеристик личности, приоритетных для ее социального и профессионального самоопределения: поисковой активности, гибкости, мобильности, готовности к самопознанию, саморазвитию, самоактуализации, культуре общения.

Культура общения приобретает особое значение в связи с развитием рыночных отношений, когда расширяется сфера деловых контактов и повышается ценность собственной активности личности. Актуальность овладения культурой общения тем более значима в связи с развитием предпринимательской деятельности, в которой немаловажное значение приобретает деловое партнерство, умение устанавливать контакты между реальными и предполагаемыми партнерами: производителями товаров и услуг, инвесторами, заказчиками, клиентами, поставщиками, потребителями.

Неслучайно все ведущие специалисты в области менеджмента и маркетинга характеризуют культуру делового общения как показатель готовности субъекта или социальных групп к управленческой деятельности. Так, один из основоположников теории и практики менеджмента Анри Файоль, раскрывая содержание профессиональной деятельности персонала предприятия, из шести групп функций только две связывает со специальными знаниями и умениями, а четыре – с нравственно-волевыми качествами, в том числе такими, как понятливость, рассудительность, такт, чувство достоинства, умение общаться. Л. Зайверт, немецкий специалист в области менеджмента, подчеркивает, что сердцевину, центр круга самоменеджмента, т. е. самоуправления, составляет сфера информации и коммуникаций, а вокруг них вращаются другие функции специалиста [4].

Возрастает значимость культуры общения и в связи с переходом к информационному обществу. Характеризуя его, психологи отмечают парадоксальность информационного общества, которая проявляется в том, что технически оно объединяет людей, а психологически все более трансформируется в общество тотального одиночества. Это приводит к преобладанию поверхностного, ритуализированного общения над эмпатийным (т. е. душевным, эмоционально богатым), вытеснению реального общения суррогатным, виртуальным.

При этом выдвигается предположение, что в современной экономической жизни России резерв развития толерантности в бизнесе ограничен, что отрицательно влияет на экономическую социализацию [5, с. 148–149].

В этих условиях культура общения как проявление общей культуры личности служит своего рода компенсаторным механизмом, предотвращающим или, по крайней мере, нивелирующим проявление негативных явлений в общественной жизни и сфере бизнеса, позволяющим сохранять нравственно ценные взаимоотношения между людьми. Усилившиеся в последние годы миграционные процессы, обострение межнациональных конфликтов настоятельно требуют поиска средств гармонизации межличностных отношений. Одним из таких средств становится утверждение уровня отношений, направленного на становление единого культурного пространства, развитие толерантности в сознании, предотвращение экстремизма в российском обществе.

Выступая на семинаре Совета Европы «Демократическое гражданское образование» в декабре 2000 года, А.Г. Асмолов подчеркнул, что сегодня проблема толерантности стоит для России и для всего мира как никогда остро. Мир дифференцируется, в нем существуют различные интересы. И если не воспринимать это многообразие мира как данность, если не принимать иное и иных – выжить в подобном мире невозможно.

Овладение культурой делового общения диктуется расширением международных контактов, ибо от культуры общения с зарубежными деятелями науки, культуры и искусства, с экономическими партнерами зависит в значительной мере престиж России в мировом сообществе и ее выход на мировой рынок.

Культура общения становится профессионально значимой для специалистов тех сфер деятельности, где общение лежит в основе выполнения функциональных обязанностей: педагогов, врачей, психологов, работников кадровых служб, социальной сферы, службы занятости. От умения найти верный тон, выбрать оптимальную тактику общения с воспитанниками, пациентами, клиентами зависит и выполнение профессиональных функций, и нравственное благополучие общающихся. Культура общения в этом случае связана с соблюдением профессиональной этики, имеющей свою специфику в каждой трудовой сфере.

Таким образом, мы видим, что культура общения становится лично и общественно значимой. Личности она позволяет создать свой имидж, благотворно действующий на должностных лиц различного ранга, с кем приходится общаться, сохранить чувство собственного достоинства, проявить внутреннюю культуру и доброжелательность, отзывчивость в отношении к окружающим. Общественная значимость культуры общения определяется тем, что от нее во многом зависят морально-психологический климат в семье и трудовом коллективе, продуктивность совместной деятельности, чувство комфорта ее участников, предотвращение действия негативных факторов социальной среды, престиж России среди других стран.

Культура общения есть совокупность норм, способов и условий эффективного взаимодействия, принятых в определенной социальной среде как этический эталон общения. Вместе с тем культура общения не может быть сведена к своду правил. Она обеспечивается интеллектуальным, эмоциональным и нравственным развитием личности, ее внутренней культурой, которая выражается в умении учитывать обстановку, в готовности понять и принять позицию партнера по общению, проявить эмпатию, т. е. понять состояние, переживания собеседника, с уважением отнестись к его мнению.

Культура общения – неотъемлемая часть общей культуры личности и взаимосвязана со всеми ее компонентами. С одной стороны, она зависит от духовной, трудовой, нравственной культуры личности, ее общего и эстетического кругозора. С другой, именно в общении проявляются внутренняя культура, нравственная позиция, духовное богатство человека.

Если рассматривать общение как широкое явление, не ограниченное межличностным взаимодействием, становится особенно очевидной органическая связь культуры общения с другими компонентами культуры личности. Проявление культуры личности в общении с природой определяется экологической культурой личности. Общение человека с техникой зависит от политехнической и трудовой культуры. Общение с источниками информации будет тем более продуктивным и рациональным, чем выше уровень развития интеллектуальной и информационной культуры личности.

На данную зависимость мы обратили внимание, чтобы подчеркнуть взаимосвязь культуры общения со всей многогранной культурой личности. Но предметом рассмотрения в этой главе является общение как межличностное взаимодействие. Антуан де Сент-Экзюпери отмечал, что нет ничего дороже роскоши человеческого общения. Действительно, человек не мыслит себя вне общения. Побуждают человека к общению его потребности, весьма разнообразные.

Самая распространенная и характерная для любого возраста – потребность в общении как таковом. Ребенок стремится к контакту с матерью, он умолкает, услышав ее голос, почувствовав прикосновение ее рук. Взрослый, вернувшись с работы чем-то расстроенный или, напротив, переполненный радостью успеха, испытывает желание поделиться радостью или облегчить душу, поведав о том, что тревожит. В этих случаях проявляется потребность эмоционального контакта.

Потребность в безопасности. Обратите внимание, как совсем незнакомые люди становятся общительнее в ситуации тревожного ожидания. Долго нет автобуса. Стоящие на остановке люди, до того хранившие молчание, начинают обмениваться репликами, выражая досаду или опасение по поводу того, что, возможно, что-то случилось на линии. Остановился поезд в тоннеле метро. В первые минуты в вагоне царит напряженное молчание. Но чем дольше длится задержка, тем активнее включаются пассажиры в общение. Так легче становится ждать, не столь тревожно в ситуации неизвестности.

Потребность в доминировании. Она связана со стремлением оказывать активное влияние на других людей. Как часто дети испытывают проявление этой потребности со стороны учителей, родителей, вообще со стороны взрослых, которые любят поучать, убеждать в своей правоте! Бывает и так, что признанный в классе, в студенческой группе лидер не прочь продемонстрировать свое превосходство, проявляя в общении со сверстниками снисходительное, а то и пренебрежительное к ним отношение. Одним это неприятно, и они подчас «взрываются». А другие почему-то спокойно относятся к подчиненному положению, в котором оказываются при проявлении со стороны лидера потребности в доминировании. Подобная реакция объясняется проявлением прямо противоположной потребности – потребности быть ведомым.

Потребность в престиже. Проявление этой потребности можно наблюдать, когда человек, выступая на собрании или вступая в общение с коллегами, надеется получить признание, испытать удовлетворение от того, что восхищаются его знаниями, прямотой, умением аргументировать, артистизмом. Если ожидания оправдываются, это вдохновляет. Если не оправдываются, человек, для которого характерна потребность в престиже, огорчается, считает, что его не поняли, не оценили.

Потребность быть индивидуальностью, ощутить себя личностью. Она близка к потребности в признании, самоутверждении. Существенное значение имеет осознание руководителем, педагогом, родителями, что эту потребность испытывают те, кто находится в зависимом от них положении. Если мы осознаем стремление собеседника к самоутверждению, мы проявим уважение к его позиции, терпимость, толерантность в том случае, если наши мнения не совпадают.

Потребность в покровительстве, в помощи. В известной мере она близка к потребности быть ведомым. Разница в том, что потребность быть ведомым может быть устойчивой характеристикой личности, а потребность в покровительстве, в помощи – ситуативна: любой в определенных обстоятельствах может испытать эту потребность, даже если по характеру он человек активный и привык, как правило, надеяться на себя.

Известный отечественный психолог Б.Г. Ананьев отмечал, что особой и главной характеристикой общения как деятельности является способность человека строить свои отношения с другими людьми. В то же время общение представляет собой не только социальное, но и индивидуальное явление, которое выражается не только в познании другого и выстраивании отношений, но и в познании человеком самого себя. Внутренняя сторона общения заключается в познании участниками общения друг друга, саморегуляции человека с учетом полученных знаний, преобразовании внутреннего мира участвующих в общении людей. Следовательно, можно говорить о взаимозависимости между информацией и межличностными отношениями; между коммуникацией и саморегуляцией поступков человека в процессе общения; между преобразованием мира и самой личности [6].

Деятельность общения часто определяют как коммуникативную деятельность, а понятия «коммуникация» и «общение» употребляют как синонимы. Между тем в философской и психологической литературе можно встретить неоднозначное понимание соотношения этих понятий.

Термин «коммуникация» до начала XX употреблялся в научной литературе. Теперь он используется разными науками и трактуется по-разному, так как имеет несколько значений. Термин «коммуникация» (от лат. communicare – связывать, делать общим, общаться) употребляется в трех значениях: как путь сообщения (устный, письменный, телеграфный, электронной почтой); как характеристика формы или средства связи (например, средства массовых коммуникаций); как акт общения, сообщения информации.

Исследователи приводят результаты опроса 120 преподавателей вузов. На вопрос о соотношении понятий «коммуникация» и «общение» 23 человека ответили, что считают эти понятия синонимами, 32 – что общение включает в себя коммуникацию как один из вариантов общения, 65 – что коммуникация шире общения [7, с. 79]. Как видите, при достаточной распространенности данных понятий их соотношение воспринимается по-разному.

В социальной психологии коммуникация понимается широко: не только как передача информации, но и как целый комплекс функций, характерных для процесса общения. Основная функция – достижение социальной общности при сохранении индивидуальности каждого. Кроме того, обращается внимание на следующие функции: управленческую, информативную, эмотивную (возбуждение эмоционального переживания), фатическую (установление и поддержание контактов) [8, с.147–148].

Мы будем придерживаться точки зрения, принятой в социальной психологии, потому что, во-первых, при этом адекватно воспринимаются понятия «коммуникативный потенциал», «коммуникативная культура личности»; во-вторых, данный подход позволяет понять психологические закономерности общения, что принципиально важно для овладения культурой общения.

Характеризуя структуру общения как вида деятельности, автор учебника по социальной психологии Г.М. Андреева выделяет три взаимосвязанные стороны общения: коммуникативную, интерактивную и перцептивную. Каждая сторона определяет и актуализирует свою область в системе межличностных взаимодействий. Коммуникативная сторона общения состоит в обмене информацией между общающимися. Интерактивная предполагает организацию взаимодействия между ними, т. е. предполагает обмен не только знаниями, но и действиями. Перцептивная сторона общения означает процесс восприятия друг друга партнерами по общению и установления на этой основе взаимопонимания [8, с. 23].

В неформальном, повседневном общении преобладание внимания к одной из сторон общения вполне допустимо и довольно часто проявляется. В одних случаях цель общения – только в передаче информации, т. е. актуализируется коммуникативная сторона. В других – побудить к действию, и приоритетной становится интерактивная сторона общения. В третьих случаях (особенно в интимном или духовном общении) цель общения – в эмоциональном «заражении», получении эмоционального отклика, и ведущей становится перцептивная сторона.

В деловом общении, связанном с педагогической, пропагандистской, управленческой деятельностью, где главное – достижение общей цели деятельности, существенно проявление всех трех сторон, или функций, общения. Коммуникативная функция в этом случае служит для передачи необходимой информации, интерактивная – для получения обратной связи, перцептивная определяет личностное, заинтересованное принятие информации.

Если лектор, педагог сосредоточит внимание только на коммуникативной функции, не заботясь о перцептивной, он может не дождаться заинтересованного отклика аудитории. Если, наоборот, все внимание обратит на перцептивную функцию, заботясь лишь о том, чтобы сообщение было интересным, он может упустить логику, аргументацию изложения, в результате чего может пострадать коммуникативная сторона общения.

Единой классификации функций и видов общения в философской и социально-психологической литературе нет. Различия связаны с тем, что исследователи избирают разные основания классификации. Одни за основу классификации берут позицию субъекта общения: его контакт с реальным, воображаемым, субъективированным партнером. Другие основываются на функциях общения: преодоление ограниченности индивидуального опыта; усвоение опыта, выработанного человечеством; формирование общности индивидов, выполняющих совместную деятельность.

В зависимости от уровня взаимодействия различают четыре типа общения: 1-й – уровень манипулирования, когда один субъект рассматривает другого как средство или помеху по отношению к проекту своей деятельности, своего замысла; 2-й – уровень рефлексивной игры. При этом субъект учитывает «контрпроект» другого субъекта, но не признает за ним самоценности и стремится к выигрышу, к реализации своего проекта и блокированию чужого; 3-й – уровень правообщения. Субъекты общения признают право на существование проектов деятельности друг друга, принимают проект взаимной деятельности, пытаются согласовать их и вырабатывают обязательные для взаимодействия условия; 4-й – его называют уровнем нравственного общения. Это высший уровень, на котором субъекты понимают друг друга, принимают проект совместной деятельности как результат добровольного согласования [9, с. 84–86].

Данная классификация дает характеристику не столько типов общения, сколько ступеней, возможную динамику общения в процессе взаимодействия, особенно в деловом, от уровня жесткого, авторитарного, не всегда эффективного, до уровня подлинной культуры межличностного взаимодействия.

Чаще всего обоснованием классификации служит целевая установка общения. Так, П.М. Якобсон выделяет деловое, воздейственное, эмоциональное общение. По направленности различают три вида общения: социально-ориентированное, направленное на изменение психологических характеристик групп людей в сторону либо унификации, либо рассогласования; предметно-ориентированное, направленное на регулирование совместной деятельности; личностно-ориентированное, направленное на изменение позиции, опыта отдельной личности (А.Н. Леонтьев).

М.С. Каган, анализируя тип общения реального субъекта с реальным партнером, функциональные ситуации такого общения также классифицирует в зависимости от цели общения: цель вне ситуации общения; цель в общении как таковом; в приобщении партнера к опыту инициатора общения; приобщение инициатора общения к опыту партнера. В соответствии с этими функциональными различиями выделяются виды общения: общение ради общения, приобщение к ценностям другого, приобщение другого к своим ценностям, обслуживание предметной деятельности [10, с. 7].

Несмотря на различие подходов, исследователи едины в определении общения как специфического аспекта или вида деятельности. В любой классификации выделяется аспект общения, связанный с обслуживанием определенной деятельности. Обслуживание предметной деятельности – целевая установка делового общения. Отличие данного вида общения от любого другого именно в целевой установке: его цель – быть средством решения каких-либо проблем, средством организации совместной деятельности. Но ни в коем случае цель делового общения не может быть в самом общении. Это межсубъектное взаимодействие, направленное на достижение общности индивидов, выполняющих или предполагающих выполнение совместной деятельности. Главное здесь – достижение цели деятельности, что невозможно без взаимопонимания, взаимоуважения позиций субъектов совместной деятельности, и в этом проявляется культура делового общения.

Не случайно в рекомендациях Дейла Карнеги – общепризнанного специалиста в области техники общения – одним из правил эффективного делового общения выдвигается совет: сосредоточить внимание на проблеме общения, а не на его субъектах. Авторы книги «Путь к согласию» Роджер Фишер и Уильям Юри рекомендуют в качестве первого правила успешных переговоров: «Делайте разграничение между участниками дискуссии и обсуждаемыми проблемами» [11]. Американский психотерапевт Эрик Берн так интерпретирует это же правило: «Превратите нападение на вас в атаку на проблему», «Отделите людей от проблемы» [12]. Иными словами: при решении деловых вопросов, обсуждении предложений, результатов исследовательской работы, оценке итогов деятельности человека или группы людей надо «забыть» о личных симпатиях и антипатиях, «спрятать» субъективное отношение к участникам обсуждения, чтобы быть по-деловому объективными в принятии решений.

Другое принципиальное отличие делового общения – его значительно большая регламентация, чем повседневного, духовного, интимного. Совсем не безразлично, как человек одет, как он выглядит при деловом свидании. Беседовать приятнее с человеком подтянутым, сосредоточенным, внимательным и предупредительным. Поэтому существует определенный деловой этикет. Бестактность, грубый отказ, высокомерие должностного лица, с которым приходится вступать в деловой контакт, возмущает, выбивает из колеи. Конечно, не всегда удается договориться по какому-либо деловому вопросу, убедить партнера по общению. Возможен и отказ. Но если это сделано обоснованно и в такой форме, что не вызывает обиды, не связано с унижением достоинства того, кто пришел с просьбой, можно заключить, что в этой ситуации была соблюдена культура делового общения.

Анализируя процесс познания человека человеком в процессе общения, С.Л. Рубинштейн писал: «В повседневной жизни, общаясь с людьми, мы ориентируемся в их поведении, поскольку мы как бы «читаем» их, т. е. расшифровываем значение внешних данных и раскрываем смысл получающегося таким образом текста в контексте, имеющем внутренний психологический план. Это «чтение» происходит бегло, поскольку в процессе общения с окружающими вырабатывается определенный, более или менее автоматически функционирующий подтекст к их поведению» [13, с. 180].

Как происходит это чтение? Что влияет на восприятие партнеров по общению? Почему иногда в процессе коммуникативной деятельности неадекватно воспринимается обращенная к собеседнику информация?

Неоднозначность восприятия информации в процессе общения зависит от трех факторов: установки, жизненного опыта и особенностей психического склада человека.

Установка. Вспомните эпизод из комедии Н.В. Гоголя «Ревизор», в котором городничий и Хлестаков превратно понимают друг друга:

«Городничий: Позвольте мне предложить вам переехать на другую квартиру.

Хлестаков: Нет, не хочу! Я знаю, что значит на другую квартиру: т. е. в тюрьму? Да как вы смеете?..»

При всей условности комедийной ситуации она образно иллюстрирует психологическое явление, называемое установкой. У городничего установка на восприятие ревизора, которого ждут в городе. А Хлестаков, зная свои прегрешения, воспринимает информацию со своей установкой, предполагая возможность наказания.

В повседневном общении, если вы воспринимаете человека, в чем-то вас превосходящего, вы можете его переоценить. И наоборот, если, по нашему мнению, мы превосходим партнера, с которым довелось встретиться, мы можем его недооценить. Подтверждается это и результатами эксперимента П. Уилсона. Он показывал студентам разных курсов колледжа одного и того же человека, назвав его мистером Инглендом. Но представлял он его по-разному: в первом из «подопытных» курсов – как студента; во втором – как лаборанта; в третьем – как преподавателя; в четвертом – как доцента; в пятом – как профессора. После ухода гостя студентов каждого курса просили как можно точнее определить его рост. Оказалось, что рост «мистера Ингленда» неуклонно увеличивался по мере «роста» его статуса.

Тот же результат был получен, когда студентам МГУ предложили по памяти описать внешность своих преподавателей. Оказалось, что педагоги, особенно любимые студентами, в их представлении запечатлелись выше ростом и стройнее, чем на самом деле, а нелюбимые преподаватели в описании студентов потеряли и в росте, и в характеристике общего облика.

Вот так связано наше восприятие другого, наше представление о другом с эмоциональным впечатлением. Мы привносим в то, что воспринимаем, в том числе и в воспринимаемую информацию, нечто свое. Это связано с рефлексивным характером восприятия в процессе общения. Г.М. Андреева в этой связи приводит в пособии «Социальная психология» [8] результаты исследования рефлексивного характера общения, проведенного Дж. Холмсом. Он утверждал, что в ситуации общения участвуют не два, а «восемь» субъектов, так как у каждого из двух участников общения отмечаются четыре аналитических варианта:

– человек, каков он есть сам по себе;

– человек, каким он сам себя видит;

– человек, каким его видит другой;

– человек, каким ему представляется его образ в сознании другого.

Нам небезразлично, какими нас воспринимают окружающие. Иной раз мы стараемся казаться, а не быть, пытаемся играть определенную роль, выглядеть в глазах собеседников как можно разумнее, привлекательнее. И вновь встречаемся с тем, что не всегда наше представление о том, как нас воспринимают, совпадает с истинным представлением о нашем образе, о наших намерениях в сознании собеседника.

Жизненный багаж человека – это особенности личности, которые проявляются в трех ресурсах:

1. Что я хочу? – направленность личности (цели, установки, потребности, ценности, идеалы).

2. Что я могу? – возможности личности (задатки, способности, склонности, знания, умения, опыт).

3. Кто я такой? – особенности психологического склада (темперамент, характер, стиль взаимоотношений с окружающими, отношение к самому себе).

Эти особенности личности так или иначе влияют на процесс общения. Насколько увереннее и свободнее чувствует себя человек, когда разговор касается области знаний, сферы деятельности, в которой он компетентен. И насколько труднее принимать участие в разговоре, если тема вам незнакома.

Особого внимания требует третья позиция: «Кто я такой?». Дело в том, что есть особенности личности, заложенные генетически. Эти специфические особенности определяют способность к общению, степень потребности в общении, быстроту реакции в коммуникативной деятельности, остроту переживаний, эмоциональное восприятие успеха или неудач в общении. Проявляются эти психологические особенности в типе нервной деятельности, темпераменте, общем стиле поведения. Одни уравновешенны, умеют сохранять спокойствие в любых обстоятельствах. Другие порывисты, нетерпеливы, порой «взрывоопасны». У одних быстрая реакция, как говорят, все схватывают на лету. Другим необходимо сосредоточиться, подумать, прежде чем они смогут ответить. Одни словоохотливы, жить не могут без общения. Другие молчаливы, склонны к уединению.

Именно эту особенность окружающих нас людей: их непохожесть друг на друга, своеобразие каждого – отметил в одном из своих стихотворений поэт Е. Евтушенко:

Людей неинтересных в мире нет,
Их судьбы – как истории планет.
У каждой все особое, свое,
И нет планет, похожих на нее,
У каждого – свой тайный личный мир.

В приведенных словах поэта кроется одна из причин неоднозначности ситуаций общения. Мы не только непохожи друг на друга, мы по-разному мыслим, по-разному воспринимаем жизненные обстоятельства, по-разному относимся к тем, с кем общаемся, и к информации, которую от них получаем. Прежде всего это определяется спецификой психического склада человека.

Темперамент (от лат. temperamentum – надлежащее соответствие частей, соразмерность) – это характеристика человека со стороны его динамических способностей: интенсивности, быстроты, темпа, ритма психических процессов и реакций. Различают четыре темперамента: сангвиник, холерик, флегматик, меланхолик.

Сангвиник – сильный, уравновешенный, подвижный. Образно можно охарактеризовать его так: «Бег могучего потока».

Холерик – сильный, неуравновешенный, стремительный. «Поток, мощно и стремительно низвергающий свои воды с утеса».

Флегматик – сильный, уравновешенный, инертный. «Спокойное, гладкое течение многоводной реки».

Меланхолик – слабый, при слабости как возбуждения, так и торможения преобладают тормозные процессы. «Слабый ручеек на равнине, который может превратиться в болотце».

Чистый темперамент встречается довольно редко. Чаще в человеке совмещаются черты разных типов при преобладающих свойствах какого-либо одного. Нельзя смешивать свойства темперамента и черты характера. Честным, добрым, тактичным, ответственным, смелым или, наоборот, злым, лживым, грубым, трусливым может быть человек с любым темпераментом. Правда, проявляются эти положительные и отрицательные черты у обладателей того или иного темперамента по-разному. Важно учитывать, что на базе определенного темперамента одни черты вырабатываются легче, а другие труднее. Зная свой темперамент и темперамент своих партнеров по общению: руководителей, коллег, родных и близких, должностных лиц, с кем приходится общаться, – можно избрать наиболее продуктивный вариант коммуникативной деятельности: вовремя поддержать меланхолика, проявить терпение при общении с флегматиком, воспользоваться быстротой реакции сангвиника, быть сдержанным и осторожным, помня о непредсказуемости и взрывоопасности холерика.

Степень экстра– или интровертности. Помимо темперамента и в известной мере в зависимости от него каждый из нас может быть охарактеризован как экстраверт, интроверт, амбиверт.

Экстраверт (от лат. extra – вне и versio – поворачиваться) – это человек, характеризующийся направленностью на внешний мир, стремлением объяснить жизненные явления, поделиться своими мыслями и чувствами. Для него характерны инициативность, гибкость в общении и поведении, способность адаптироваться. Он как бы обращен к внешнему миру.

Интроверт – противоположный экстраверту тип человека. Первая часть термина происходит от латинского intro – внутрь. Для интроверта характерна обращенность в свой внутренний мир, которому он придает особую ценность. Интроверт необщителен, замкнут, склонен к самоанализу, ему труднее адаптироваться в непривычных условиях, вступить в контакт с новым партнером.

Амбиверт – человек, соединяющий в себе некоторые характеристики экстраверта и интроверта. Это нечто среднее между ними. Наиболее значимые характеристики основных типов в нем выражены не столь ярко: амбиверт в равной степени обращен и во внешний, и в свой внутренний мир; он может быть достаточно общительным, но это зависит от обстоятельств, от конкретной ситуации; он в большей мере адаптивен, чем интроверт, но в меньшей мере активен в общении, чем экстраверт.

Психологические особенности личности – это только один из компонентов коммуникативного потенциала, влиянием которого не исчерпывается готовность человека к продуктивному, бесконфликтному общению. Коммуникативный потенциал личности значительно шире.

Коммуникативный потенциал – это комплексная характеристика личности, определяющая готовность к общению, потребность в коммуникативной деятельности, активность и комфортность в ней [14].

Темперамент, тип нервной деятельности заданы природой, с нею нелегко «спорить», но коммуникативный потенциал человека поддается управлению и развитию. Наиболее значимые личностные проявления коммуникативного потенциала: уровень потребности в общении; интенсивность и широта круга общения; умение наблюдать, слушать и убеждать; готовность с уважением относиться к позиции партнера, понимать его состояние, т. е. проявлять эмпатию; особенности эмоционального отклика, собственное самочувствие в процессе общения. Важно умение контролировать себя в ходе общения, как бы видеть себя со стороны, т. е. адекватно оценивать самого себя, а не только партнера. Проявление такта, вежливости, благоразумия, терпимости, выдержки, эмпатии – непременные показатели культуры общения.

Томас Манн говорил, что человек не остается равнодушен к тому, что находит в себе; он всегда стремится к совершенству. Соглашаясь с ним, можно задуматься и о своем коммуникативном потенциале, самокритично оценить его и решить, что стоит развить, а от каких проявлений, привычек постараться избавиться, чтобы овладеть культурой общения. Развитие коммуникативного потенциала важно каждому. Одним – чтобы преодолеть застенчивость, неуверенность в себе. Другим – чтобы избавиться от излишней поспешности в суждениях (помните пословицу: «Семь раз отмерь, один раз отрежь» или поговорку: «Досчитай до десяти!»). Третьим – чтобы научиться адекватно воспринимать партнера по общению и т. д. Особенно важно развивать свой коммуникативный потенциал педагогам, профконсультантам, сотрудникам службы занятости. Ситуация безработицы, вынужденной смены не только места работы, но часто и рода деятельности одних выбивает из колеи, делает нетерпимыми, несдержанными, других – неуверенными в себе, пессимистично настроенными, порой застенчивыми. Зная психологические закономерности общения, обладая выдержкой, тактом, работники социальной службы сумеют скорее добиться продуктивности в деловом общении с клиентами, оказать необходимое содействие.

Развитие коммуникативного потенциала прежде всего связано с самовоспитанием. Самовоспитание – это целенаправленная, настойчивая работа над собой, продиктованная своими же интересами и потребностями. В.А. Сухомлинский говорил, что человек дорожит только тем, во что он вложил частицу своей души, своего сердца. Создать самого себя – это творчество, достойное уважения. В английском языке есть даже специальное понятие – self-made, означающее, что человек сделал себя сам.

Адольф Дистервег, классик немецкой педагогической науки, утверждал, что воспитание, полученное человеком, закончено, достигло своей цели, когда человек настолько созрел, что обладает силой и волей самого себя образовывать в течение дальнейшей жизни и знает способ и средства, как он это может осуществить. Первый шаг к самосовершенствованию – познать самого себя. Девиз «Познай самого себя» был начертан на арке Дельфийского храма в V веке до нашей эры. Для древних греков он означал: познай волю богов в своей судьбе и покорись ей. Древнегреческие мыслители времен Платона толковали этот девиз уже несколько иначе: познай свое предназначение, открой свои возможности, предвидь свое поведение. Такая трактовка вполне отвечает и задаче развития собственного коммуникативного потенциала, чтобы уметь прогнозировать ситуацию общения. Стремление к самопознанию поддерживает и В. Гёте. Знаменательны его слова: «Умный человек не тот, кто много знает, а тот, кто знает самого себя». Познать и адекватно оценить свой коммуникативный потенциал помогают самонаблюдение в процессе общения, самоанализ результатов коммуникативной деятельности, успехов и неудач в общении, понимание отношения к нам окружающих. Психологами разработано множество тестов, которые тоже помогают выявить те или иные особенности личности, в том числе значимые для продуктивного общения.

Истинное «Я» индивида не всегда совпадает с его собственным представлением о себе как личности. Это связано с самооценкой, от которой в известной мере зависят и поведение человека, и его реакция на происходящее. Самооценка может быть устойчивой и неустойчивой, адекватной и неадекватной. В зависимости от степени объективности различают завышенную, заниженную и адекватную самооценку.

При завышенной самооценке человек обидчив, неадекватно реагирует на замечания, на критику; успешность в каком-либо виде деятельности вызывает у него ощущение исключительности, превосходства над другими. Опасность завышенной самооценки в том, что ее обладатель не готов к восприятию возможной неудачи как жизненного опыта, из которого можно извлечь полезный урок. Недостаточная самокритичность становится причиной конфликтов с окружающими.

Заниженная самооценка становится причиной неуверенности в себе, нерешительности, застенчивости. При заниженной самооценке человек ставит перед собой цели ниже своих возможностей. Каждое новое дело вызывает сомнение: удастся ли его освоить? Критика действует угнетающе. Заниженная самооценка парализует волю, препятствует проявлению активности, инициативы.

Адекватная самооценка проявляется в том, что человек самокритичен, умеет соотносить потребности с возможностями. Человек, характеризующийся адекватной самооценкой, выдвигает реальные цели деятельности, обладает чувством юмора и способен к самоиронии, что особенно важно для объективной оценки неблагоприятных ситуаций и спокойной реакции на критику.

Самооценка влияет на уровень притязаний. Можно даже вывести формулу соотношения самооценки и уровня притязаний:

С = У/П,

где У – уровень успешности деятельности, П – уровень притязаний.

Если соотношение успешности замыслов и притязаний равно единице, самооценка адекватная. Если уровень успешности выше уровня притязаний, перед нами пример заниженной самооценки. Если, наоборот, уровень притязаний больше, чем уровень успешности, очевидно, у человека завышенная самооценка.

Развитию коммуникативного потенциала, достаточного уровня самокритичности способствует стремление человека контролировать себя в процессе общения, анализировать позитивные и негативные ситуации уже состоявшейся коммуникативной деятельности. Для такого анализа можно использовать методику так называемого трансактного анализа. Предложил этот термин и разработал методику трансактного анализа американский психотерапевт Эрик Берн, известный нашим читателям по книге «Люди, которые играют в игры. Игры, в которые играют люди» [12]. Но книга Э. Берна предназначена специалистам-психотерапевтам, написана довольно сложным научным языком. Популярное изложение методики, разработанной Э. Берном, дает Томас А. Харрис в книге «Я хороший, ты хороший» [15]. Оба автора исходят из того, что наше общение подобно обмену ходами, как в шахматной игре. В переводе с латинского transaction – обмен, сделка. Отсюда и название предложенной методики. Трансактный анализ – это разбор ходов в диалоге между участниками коммуникации. Берн установил, что в каждом из нас как бы сосуществуют три состояния: «Родителя», «Взрослого» и «Дитя», и в каждый момент разговора проявляется одно из этих состояний. Суть трансактного анализа и состоит в том, чтобы определить, кто из «человечков внутри нас» проявился, как мы или наш партнер по общению вели себя в тот или иной момент общения: как «Дитя», «Взрослый» или «Родитель».

Состояние «Родителя» проявляется в авторитарности, безапелляционности. «Родитель» наставляет, предупреждает, чаще запрещает, чем разрешает, берет ответственность на себя. Это позиция «пристройки сверху» – поучительная, назидательная по отношению к партнеру по общению.

«Дитя» – непредсказуемое, эмоционально лабильное, склонное к фантазированию, любопытное, любознательное. Состояние «Дитя» проявляется в эмоциях: восторге, удивлении, обиде, смущении и т. п. «Дитя» – это «пристройка снизу»: положение зависимое, подчиненное.

«Взрослый» занимает позицию «пристройки рядом». Разговор идет на равных. «Взрослый» не спорит, а уточняет; он меньше утверждает, больше спрашивает, не отрицает, а выражает сомнение; не приказывает, а предлагает, проявляя уважение к партнеру и стремясь к взаимопониманию. Он способен понять состояние партнера, проявить эмпатию; умеет распределить ответственность между собой и другими [15, с. 61–76].

Пользуясь трансактным анализом, можно оценить ситуацию общения, ее продуктивность, этичность, найти причину неудачи. Но не следует думать, что единственно продуктивной в общении может быть позиция «Взрослого». Все зависит от ситуации. Иногда необходимы уверенность и жесткая требовательность «Родителя». Бывают ситуации, когда наиболее продуктивной может оказаться эмоциональная реакция на происходящее «Дитя».

Трансактный анализ особенно полезно использовать при разрешении конфликтных ситуаций. Известно распространенное изречение: «Противоречия – двигатель прогресса». Если это противоречие между новым и старым, между традициями и новаторством, они действительно служат движению вперед. Но если возникают противоречия между группами людей или отдельными собеседниками, все зависит от причины разногласий и смысла возникшего спора. Правда, Д. Карнеги утверждает, что самый верный способ победить в споре – уйти от него. Но это не всегда возможно, и в некоторых случаях возникает конфликтная ситуация. Основное правило поведения в конфликтной ситуации – не спешить тратить усилия для немедленного выяснения отношений. Полезнее переключить внимание собеседников, трезво взвесить обстоятельства, разобраться в причинах несогласия, проанализировать позицию каждого, понять, где была нарушена этика взаимоотношений.

Что приводит к конфликтам, вызывает чувство обиды и выбивает из колеи? Из лучших побуждений высказали критическое замечание, а человек неожиданно резко отреагировал на критику. Но отказаться от критики совсем нецелесообразно, важно только овладеть приемами конструктивной критики. Критика должна помогать, тогда ее можно назвать конструктивной. Как делать критику конструктивной? Не умалять достоинства партнера; перед критическим замечанием отметить какое-нибудь достоинство деятельности или мнения собеседника; быть конкретным и тактичным, бездоказательные рассуждения неуместны; отвергая чье-либо предложение, критикующий должен выдвинуть свое – вот правила конструктивной критики. Владеть приемами конструктивной критики важно и для того, чтобы анализировать ход и результаты совместной деятельности, и для того, чтобы избежать конфликтной ситуации.

Не менее значимо сформировать правильное отношение к критике со стороны коллег, руководства, подчиненных, родных и друзей. Прежде всего необходима внутренняя установка на деловое восприятие критики. Стоит при этом исходить из следующих соображений. Критика – резерв для самосовершенствования. Нет бесполезной критики: она дает повод для размышлений. Критика делает меня сильнее, потому что помогает увидеть то, что сам я не замечал. Полное отсутствие критики может означать, что все в действиях и высказываниях человека идеально, а это вряд ли реально. Не исключено, что полное отсутствие критических замечаний вызвано тем, что с человеком опасаются связываться, зная его неадекватное отношение к критике или злобный нрав.

Проявиться критическое отношение может не только в укорах, замечаниях, но и в заданных вопросах, выраженном сомнении. Чтобы критика помогала, а не вызывала отрицательных реакций, надо прежде всего ее услышать, понять и осмыслить, а не акцентировать внимание на амбициях участников обсуждения проблемы. Актуальны в этой связи слова В.Г. Белинского о том, что без страстей и противоречий нет жизни, лишь бы в этих страстях и противоречиях была бы разумность и человечность. Знаменательна и мысль Вольтера: «Слишком скорые выводы – результат замедленного размышления». Не спешить с выводами, постараться отнестись к конфликтной ситуации общения с долей юмора, который, по словам Карела Чапека, всегда немножко защита от судьбы. Самоирония, умение подшутить над своим промахом, неудачным ходом в общении – черта стойких, самокритичных людей, помогающая быть гибкими и мобильными в принятии конкретных решений, в преодолении жизненных препятствий, которыми «богато» время перемен, связанное с переходом к рыночным отношениям.

Нередко приходится быть свидетелем или непосредственным участником ситуации общения, когда в ответ на негативную реакцию партнера инициатор общения удивленно говорит: «Что я особенного сказал?» и слышит: «Да, но как ты это сказал!» Напрашивается вывод: для соблюдения культуры общения важно не только то, что мы говорим, но и как передаем словесную (вербальную) информацию. А это зависит от использования нами еще одного языка человеческого общения – невербальных знаков.

Психологами установлено, что в процессе взаимодействия людей от 60 до 80 % коммуникаций осуществляется за счет невербальных средств общения, и только 20–40 % информации передается с помощью слов. Такое соотношение может удивить. Но все станет понятным, если вспомнить, что невербальные знаки бывают двух видов. Одни непременно сопровождают нашу речь. Это интонация, логические ударения, ритм, громкость и тембр речи. От того, с какой интонацией произнесено слово, нередко зависит восприятие смысла высказывания. Ведь даже короткое «Да» можно произнести, в зависимости от интонации, как утверждение, сомнение или отрицание. Неслучайно в театральных училищах, драматических студиях, при подготовке дикторов, обучении ораторскому искусству специально тренируют способность использовать интонационное богатство речи. Логические ударения, паузы тоже несут смысловую нагрузку: помогают акцентировать внимание на отдельных элементах информации, вызвать определенное отношение к высказыванию.

Другие невербальные знаки дополняют речь: мимика, жесты, взгляды, телодвижения. По ним почти безошибочно можно распознать и оценить эмоциональное состояние человека, его отношение к полученной от вас информации или к значимости собственного высказывания. Восприятие эмоционального состояния человека по выражению лица происходит настолько тонко и быстро, что японские психологи предложили использовать схематические изображения лица человека, переживающего определенные эмоции (страха, гнева, удовольствия и т. п.) для скорейшей передачи информации оператору о состоянии управляемой им автоматизированной системы. Оказалось, что этот способ информирования операторов – самый оперативный и надежный, намного опережающий восприятие цифровой или графической информации.

Именно через описание мимики Н.В. Гоголь передает реакцию Манилова на слова Чичикова: «Здесь Манилов, сделавший некоторое движение головою, посмотрел очень значительно… показав во всех чертах лица своего и в сжатых губах такое глубокое выражение, какого, может быть, и не видно было на человеческом лице, разве только у какого-нибудь слишком умного министра…» Конечно, описание саркастично, мы хорошо знаем Манилова, но знаменательна выразительность мимики.

Общеизвестно, как движением головы мы выражаем утверждение или отрицание. Есть невербальные знаки, связанные с положением головы, которые полезно учитывать во время общения с аудиторией. Человек держит голову прямо – он нейтрально относится к тому, что слышит. Если голова наклонена в сторону, это свидетельство того, что у слушателя пробудился интерес к тому, что он в данный момент слушает или наблюдает. Опущенная голова – показатель усталости, снижения внимания слушателей.

Выразительны жесты рук. Руки приветливо разведены в стороны, как бы приглашают к себе. Это жест открытости, радушия. Но в сочетании с удивленно раскрытыми глазами этот жест рук может означать недоумение, разочарование. Руки, скрещенные на груди, – жест закрытости. Один из наименее заметных и в то же время наиболее выразительных невербальных сигналов – знак, передаваемый положением ладони: ладонью вверх, ладонью вниз, ладонь с жестом указующего перста. В первом случае жест выражает доверие, просьбу; во втором – оттенок требовательности; в третьем – раздражение, непререкаемое указание.

Дополнительную информацию дает и направление взгляда. Когда человек обдумывает мысль, он обычно смотрит в сторону. Когда ответ готов, взгляд устремлен на собеседника. Заметьте, что в процессе общения нам легче поддерживать визуальный контакт, когда обсуждается приятная дня нас тема, но мы, как правило, избегаем его, отводим глаза в сторону, если тема разговора нам неприятна. Отводим глаза и в другом случае: если со стороны партнера ощущаем негативную эмоциональную реакцию. В этом случае воздержание от прямого визуального контакта – выражение вежливости и понимания эмоционального состояния партнера.

Поскольку мимика и жесты связаны с правым полушарием мозга, они могут совпадать и не совпадать со словесной информацией, источником которой является левое полушарие. Если они совпадают, говорят, что невербальные знаки конгруэнтны (конгруэнтность – совпадение). Если не совпадают, их называют неконгруэнтными. В этом случае невербальные знаки служат своеобразным «детектором лжи», свидетельствуют о неискренности говорящего.

Представьте себе кандидата в депутаты на встрече с избирателями. Он стоит на кафедре, скрестив руки на груди (поза закрытости), с опущенным вниз подбородком (поза критичности, несогласия) и говорит о том, как тепло относится к идеям, наказам молодежи. Он неискренен, кривит душой, стремясь завоевать признание тех, к мыслям которых относится скептически или совсем негативно.

Когда маленький ребенок говорит неправду, он обычно закрывает рот руками. Когда подросток говорит неправду, подсознание, так же как и у маленького ребенка, «посылает» руку, как бы предотвращая ложное высказывание, но пальцы не закрывают рот, а лишь слегка обводят линию губ. У взрослого подобный неконгруэнтный жест сохраняется, но становится более утонченным, менее заметным. Если человек неискренен, интуитивно рука тоже тянется к лицу, но в последний момент уклоняется ото рта к кончику носа или к щеке. Невольно в связи с неконгруэнтностью невербалики вспоминаются слова Талейрана: «Язык дан человеку для того, чтобы скрывать свои мысли».

Язык невербальных знаков стал специально изучать в середине прошлого века американский ученый Алан Пиз. Его книга «Язык телодвижений» – своеобразная энциклопедия невербалики. Для успеха общения он предлагает учитывать так называемое «зональное пространство». Он выделяет четыре зоны защиты человеком своего личного пространства. Интимная зона – от 15 до 45 см. Именно эту зону человек защищает как свою собственность, допуская в нее только близких людей: детей, родителей, супругов, друзей.

Личная зона – от 45 см до 1,2 м. Это примерно ширина стандартного стола, по разные стороны которого сидят на официальных приемах, деловых совещаниях. Но заметьте: если, беседуя с подчиненным, руководитель встает из-за своего стола и садится рядом, обстановка беседы станет более доверительной, собеседники стали ближе к интимной зоне [16].

Представление о зональном пространстве позволяет понять некоторые психологические состояния отдельного человека или какого-либо социального сообщества. Почему мы стесненно чувствуем себя в переполненном транспорте? Нарушается наше личное пространство. Чем объяснить эффект «заражения» в толпе, когда во время митинга, демонстрации, выступления популярной рок-группы людьми овладевают быстро распространяющийся экстаз, экспрессия, а в иных случаях гнев и агрессия? Причина та же – нарушение зоны личного пространства. В деловом этикете явление влияния зонального пространства учитывают при выборе помещения и оборудования для предстоящих переговоров, презентации, дискуссии, конференции.

Невербальные знаки дают возможность «проникнуть» в сознание и подсознание человека, проследить за ходом мыслительных процессов, чтобы учитывать логику размышлений. Для этого необходимо получить представление о ведущей модальности человека и методе эффективных коммуникаций, который называется нейролингвистическим программированием.

Чтобы понять суть метода воздействия на психическое состояние человека, обратимся к истории разработки нового направления в психологии. В начале 70-х годов прошлого столетия два американских исследователя лингвист Джон Гриндер и программист Ричард Блендер решили проанализировать, как ведут процесс общения наиболее известные коммуникаторы того времени. Среди «сверхкоммуникаторов», к которым обратились исследователи с просьбой разрешить наблюдение за тем, как они строят процесс общения, были известный философ Грегори Бейтсон, отличавшийся удивительной способностью влияния на аудиторию, специалист в области семейной психологии Вирджиния Сойтер, психотерапевт Милтон Эриксон и другие их современники, известные способностью убеждать, склонять к своему мнению, воздействовать на сознание людей.

Выявленные закономерности ученые объединили в особое направление науки, получившее название нейролингвистическое программирование (НЛП). Столь сложное название понадобилось, чтобы отразить суть метода. НЛП опирается на исследование мыслительных процессов. Отсюда – «нейро». При этом источником понимания хода мыслительных процессов служит словесная информация. Поэтому – «лингвистическое». Суть метода – в прогнозировании, своего рода программировании психических реакций и поведения человека через управление ходом его мыслей и эмоциональных реакций на происходящее. Поэтому – «программирование».

Авторы метода выдвинули идею, что в процессе мышления мы можем находиться в одной из трех модальностей: визуальной (или зрительной), аудиальной (слуховой), кинестетической (объединяющей чувственное восприятие тремя органами чувств: обонянием, осязанием, вкусом). Если, слушая собеседника или передавая информацию, мы представляем себе зрительные образы, мы – в визуальной модальности; если представляем звуки, слова, мы – в аудиальной модальности; если передаем или воспринимаем переживания, мы – в кинестетической модальности. Наблюдая за собеседником и внимательно слушая, можно вникнуть в логику построения его мысли и, используя ту же логику, воздействовать на его психологическое состояние и восприятие ситуации.

Область применения НЛП широка. Это психотерапия, политика, деятельность проповедников. Методами НЛП, безусловно, пользуются религиозные фанатики, сектанты, иначе чем можно объяснить случаи коллективного суицида, фанатизм шахидов?!

Сложился и позитивный опыт использования метода воздействия на сознание и мировосприятие людей. Первый опыт был связан с последствиями железнодорожной катастрофы под Уфой. Психологи использовали возможности НЛП, чтобы вывести пострадавших и родственников погибших из стрессового состояния, состояния психологического шока. Теперь этот метод используют в работе с людьми, попавшими в экстремальные ситуации в результате землетрясений, катастроф, террористических актов, которые обрушились на человечество на пороге третьего тысячелетия.

Психологи, психотерапевты, экстрасенсы, юристы, следователи, область деятельности которых предполагает проникновение во внутренний мир человека, специально овладевают приемами анализа состояния и мышления собеседника по показателям модальности. Овладеть методами НЛП непросто. Это требует особых способностей и длительной тренировки. Но в известной мере представление о ведущей модальности человека может оказаться полезным руководителю, педагогу, чтобы избежать некоторых ошибок, неудач в коммуникативной деятельности.

Приведем пример. Лабораторная работа, как правило, начинается с инструкции преподавателя. Инструктаж дан. Одни приступают к работе, другие задают бесконечные вопросы. Преподаватель раздражен, воспринимая эти вопросы как результат невнимательности студентов. Но причина не в нарушении дисциплины, а в ведущей модальности. Одним достаточно услышать инструктаж, потому что у них ведущая модальность (т. е. преобладающий вид памяти) аудиальная. Другие, у которых преобладает визуальная модальность, на слух воспринимают плохо. Им нужна инструкционная карта или план выполнения лабораторной работы. Есть и такая группа студентов, учащихся, которым мало устного и письменного инструктажа. Им нужен показ, образец, эталон, потому что при ведущей кинестетической модальности продуктивнее воспринимается то, что связано с ощущениями, образным восприятием.

Как определить ведущую модальность? Особое место среди показателей модальности занимают глазные сигналы, т. е. направление взгляда. Взгляд прямо перед собой или несколько вверх свидетельствует о визуальной модальности. Когда известные модельеры дают интервью по телевидению, о чем бы они ни говорили, взгляд их обычно направлен вверх – влево. Это направление взгляда свидетельствует о том, что зрительные образы не просто вспоминаются, а конструируются, т. е. создаются в воображении человека заново. Для модельеров зрительное представление будущих образов – это их постоянное конструирование, отсюда и привычное направление взгляда.

Если попробовать представить себе шум морского прибоя, взгляд будет направлен влево, вправо или несколько вниз – вправо. Это показатель аудиальной модальности. Когда по телевидению шла программа «Угадай мелодию», можно было наблюдать именно такое направление взгляда участников игры, воспринимающих мелодию песни. Если предложить кому-нибудь представить, как трудно идти, если жмет обувь, его взгляд будет направлен вниз – влево. Это показатель того, что в данный момент человек находится в кинестетической модальности, поскольку воспроизводит в воображении определенное эмоциональной состояние, ощущение неудобства, дискомфорта.

Приведенные примеры могут вызвать недоумение: ведущая модальность – это постоянная личностная характеристика или ситуативная? С одной стороны, ведущая модальность характеризует преобладающий вид памяти, с другой – является показателем того, что в зависимости от воспроизводимых образов в каждый момент общения человек находится в одной из трех модальностей.

Помимо глазных сигналов есть еще ряд невербальных знаков, характеризующих модальность. Для визуальной модальности характерны высокий темп речи, повышение интонации к концу предложения, жестикуляция на уровне лица. Для аудиальной – размеренный темп речи, ровная интонация, жесты на уровне груди, пояса. Для кинестетической – замедленный темп речи, понижение интонации к концу предложения, жестикуляция ниже пояса.

Проявление этих показателей можно наблюдать, когда кто-нибудь произносит поэтические строки. Произнесите, например: «Мороз и солнце! День чудесный!» Темп речи ускоренный, голос повышается к концу предложения; если при этом вы жестикулируете, то жесты – на уровне лица. Воспроизводятся зрительные образы, мы в визуальной модальности.

А если мы произнесем: «Как хороши, как свежи были розы…» Неестественно будет, если, так же как в первом случае, повысить голос к концу предложения и жестикулировать на уровне лица. Передаются ощущения, мы в кинестетической модальности, и голос понижается к концу предложения, темп речи замедленный, жесты возможны только внизу.

Правильное использование выразительных средств невербальных знаков – один из показателей культуры речи. Для специалистов, чья компетентность связана с речевой деятельностью (педагогов, лекторов, актеров, адвокатов, дикторов радио и телевидения и др.), владение языком невербалики становится условием профессионального мастерства.

Одна из потребностей, которой определяется человеческое общение, – быть оцененным, признанным, понятым. Отсюда совет Д. Карнеги: давать своему собеседнику возможность почувствовать свою значительность, проявлять внимание к собеседнику. Во всем мире придается исключительно важное значение освоению приемов ведения переговоров. Но может возникнуть возражение в связи с тем, что в обыденном понимании переговоры имеют отношение к определенной категории должностных лиц: руководителям различного ранга, дипломатам, политикам, военачальникам. Однако специалисты в области технологии эффективных переговоров Роджер Фишер и Уильям Юри убеждают в том, что каждый из нас в определенный момент деятельности оказывается субъектом, ведущим переговоры, что каждый день мы о чем-то договариваемся. Люди ведут переговоры даже тогда, когда не дают себе в этом отчета. Авторы метода эффективных переговоров называют их челночной связью, предназначенной для достижения соглашения, когда договаривающиеся стороны имеют совпадающие или противоположные интересы.

О том, какое значение придается в деловом мире освоению метода эффективных коммуникаций, свидетельствует хотя бы такой факт. Специальное структурное подразделение в Гарвардской школе права занимается разработкой правил ведения переговоров. Роберт Фишер – профессор права этой школы, Уильям Юри – заместитель директора Программы по переговорам в той же школе. Они разработали метод принципиальных переговоров, который состоит в том, чтобы решать проблемы, исходя из сути дела, а не с субъективных позиций договаривающихся сторон. Метод предполагает настойчивость в достижении цели и гибкое, гуманное отношение к партнерам по переговорам. Метод дает возможность быть справедливым, достичь того, что намечено, и остаться при этом в рамках приличий. При этом авторы метода принципиальных переговоров обращают внимание на то, что, естественно, по содержанию, статусу, уровню переговоры отличаются друг от друга. Одно дело – переговоры сына, дочери с мамой, чтобы получить разрешение пойти с друзьями в поход. Другое – переговоры руководителя с подчиненными по поводу выполнения определенного проекта. И совсем иное – переговоры глав держав по проблемам борьбы с терроризмом.

Но при этом авторы книги «Путь к согласию, или Переговоры без поражений» Р. Фишер и У. Юри утверждают, что основные элементы любых переговоров неизменны. «Для того чтобы найти путь в джунглях человеческих отношений, – говорят они, – полезно учитывать три основные категории: восприятие, эмоции и общение. Различные проблемы отношений между людьми попадают в одну из этих трех корзин» [11, с. 23]. И мы убеждаемся, что методы принципиальных переговоров – это те же методы продуктивного общения, основанные на культуре коммуникативной деятельности.

Восприятие – выяснение образа мыслей другой договаривающейся стороны. Отсюда правило: представьте себя на месте другого, не делайте поспешных выводов исходя из своих соображений. Если возникают различия в восприятии одного и того же предложения, обсудите их. Позвольте другой стороне проявить себя. Спросите совета, учитывайте принципы и имидж участников общения. Это то же требование проявить эмпатию, уважение к личности партнера, о котором мы говорили, аргументируя условия взаимопонимания.

Эмоции – прежде всего осознайте свои и их чувства. Позвольте другой стороне, если накаляются страсти, «выпустить пар», не реагируйте на эмоциональные проявления, ведь главное для вас – достичь взаимопонимания. Используйте символические жесты, поддерживающие разговор, не забывайте о действенности чувства юмора.

Общение – будьте сдержанны, деликатны, вежливы. Указывайте на ошибки не прямо, а косвенно, поэтому говорите не о партнере, а о себе. Например, не спешите сказать: «Вы не правы!», лучше сказать: «Я вас не совсем понимаю…»; вместо: «Как небрежно, наспех вы выполнили эту работу!» – «Я не думал, что работа требует большего времени, чем у вас было; не удалось, к сожалению, выполнить ее достаточно аккуратно».

Эти рекомендации по сути и даже по форме совпадают с советами Дейла Карнеги. Вот, например, шесть правил, которые он предлагает, чтобы произвести хорошее впечатление на партнеров по общению: улыбайтесь, будьте доброжелательны, радушны, искренне интересуйтесь другими людьми, будьте хорошими слушателями, поощряйте других говорить о самих себе, говорите о том, что интересует вашего собеседника, внушайте ему сознание его значимости и делайте это искренне.

Особо Карнеги формулирует правила, как воздействовать на людей, не унижая и не оскорбляя их достоинства. Начинайте с похвалы, искреннего признания их достоинства. Задавайте вопросы вместо того, чтобы приказывать. Согласитесь, вы по-разному отнесетесь к таким разным по форме поручениям руководителя: 1. Завтра чтобы эта работа была выполнена! 2. Как вы думаете, к завтрашнему дню удастся выполнить эту работу? В первом случае может возникнуть раздражение, вызванное авторитарным тоном приказа (чувствуете, позиция «Родителя»). Во втором случае вы спокойно воспримете пожелание руководителя, потому что общение шло на равных, как «Взрослого» со «Взрослым».

Особый совет дает Карнеги руководителю: прибегайте к поощрению, создавайте людям хорошую репутацию, давайте им возможность сохранить свой престиж. Создавайте впечатление, что, если допущен промах, ошибка, они поправимы. Добивайтесь, чтобы люди были рады сделать то, что вы предлагаете.

Не случайно специалисты по менеджменту уделяют особое внимание деловому этикету руководителя как непременному условию становления благоприятного психологического климата в организации. Они советуют: ищите возможности, а не ставьте барьеры; ведите общение так, чтобы увидеть то, что можно сделать, а не то, чего сделать нельзя. Конкретные советы по этому поводу дает президент Волжской академии бизнеса и менеджмента Р.Г. Маннапов:

Трансактный анализ этих позиций убеждает: предлагается занимать не авторитарную, безапелляционную позицию «Родителя», а позицию «Взрослого», готового с уважением и вниманием отнестись к точке зрения партнера по общению. Один из афоризмов менеджмента – хвалите работника, критикуйте работу. Что это значит? Этикет руководителя—в умении поощрять и критиковать так, чтобы проявить уважение к человеческому достоинству.

Один из секретов доброжелательного общения – улыбка как внешнее проявление готовности быть внимательным, проявить эмпатию. Сколько прекрасных слов сказано об улыбке! Она ничего не стоит, но много дает. Она обогащает тех, кто ее получает, не обедняя тех, кто ею одаривает. Она длится мгновение, а в памяти остается порой навсегда. Она создает счастье в доме, атмосферу доброжелательности в деловых взаимоотношениях и служит паролем для друзей. Она – вдохновение для уставших, дневной свет для тех, кто пал духом, солнечный луч для опечаленных, лучшее противоядие, созданное природой от неприятностей. И тем не менее ее нельзя ни купить, ни продать, ни одолжить, ни украсть, поскольку она сама по себе ни на что не годится, пока ею не одарили кого-нибудь. Поэтому одно из правил продуктивного общения – не прячьте улыбку, не стесняйтесь проявлять положительные эмоции, внешний знак доброжелательности.

Другое условие переговоров без поражений – смотреть на предмет переговоров не только со своей точки зрения.

Вы обращаетесь с просьбой, с предложением к коллегам, руководителю или какому-нибудь должностному лицу. Никогда не надо начинать с изложения своих интересов, аргументируя просьбу, предложение. Важно, чтобы собеседник, к которому вы обратились, почувствовал значимость вашего предложения для себя как руководителя, для коллектива. Поэтому разговор полезно начинать с того, в чем может быть заинтересован собеседник. Например, вы заинтересованы в том, чтобы принять участие в научно-практической конференции, и пришли к руководителю с заявлением на командировку. Если начнете разговор с выражения своего желания, не исключено, что получите отказ. Но можно начать с того, что приглашение, которое вы получили, это показатель престижа института, и общение на конференции позволило бы расширить круг сторонников инновационных программ, разработанных коллективом. Вы таким образом акцентируете внимание на аргументах в пользу вашей командировки исходя не из личных, а из общих интересов организации, которые близки руководителю. При таком подходе вы скорее добьетесь удовлетворения ваших собственных интересов [17].

Существует еще одно правило успешности переговоров, которое называется «секрет Сократа». Древнегреческий философ Сократ не оставил нам своих сочинений, потому что считал, что мысль записанная мертвеет. Но его талантливые ученики и последователи Ксенофонт и Платон оставили свои воспоминания о Сократе, в том числе о его удивительном даре вести диалог. Так дошел до нас секрет Сократа. Он состоит в том, что интересующую вас проблему или основную мысль, направленную на достижение желаемого результата, вы расчленяете на отдельные логически последовательные звенья, постепенно ведущие к основной мысли, и подаете каждое звено в виде последовательно задаваемых вопросов, предполагающих положительный ответ.

Попробуем решить проблемы интересующей вас командировки, используя «секрет Сократа». Логическая цепь вопросов может выглядеть, например, таким образом:

1. Обращаясь к руководителю, вы спрашиваете: «Вы, конечно, знакомы с направлениями деятельности такого-то университета (или общественной организации)»? Следует положительный ответ. Далее вы задаете следующие вопросы:

2. «Было бы для нас полезно поближе познакомиться с их ведущими специалистами?»

3. «Престижно для нашей организации получить приглашение на конференцию?»

4. «Очевидно, конференция будет очень представительной?»

5. «Вероятно, участие в конференции позволило бы расширить круг сторонников наших идей?»

6. «Как вы отнеслись бы к участию наших сотрудников в этой конференции?»

7. «Я получила приглашение. Вы разрешите мне командировку?»

Можно «секрет Сократа» охарактеризовать по-другому: это редуцированный, хорошо продуманный диалог с перехватом инициативы. В воспоминаниях о Сократе есть такой его совет: «В следующий раз, когда вам до смерти захочется сказать человеку, что он не прав, вспомните старого босоногого Сократа и смиренно задайте собеседнику вопрос – вопрос, ответом на который будет "да"».

В чем преимущество «секрета Сократа»? Инициатор разговора держит внимание собеседника, он ведет логику разговора. Если в выстроенной логической цепочке допущен просчет, вы это сразу заметите и скорректируете дальнейший ход общения. Собеседник с вашей помощью приходит к принятию решения, в котором заинтересованы вы.

Секреты продуктивного диалога можно выразить пословицей: если хотите быть интересны (имеется в виду – вашему партнеру), будьте заинтересованными. В сокровищнице мудрости разных народов есть немало поучительных мыслей, обращающих наше внимание на культуру человеческого общения. Вот некоторые из них.

«Реки и ручьи отдают свою воду морям потому, что те ниже их. Так и человек, желая возвыситься, должен держать себя ниже других»

(Лао-Цзы)

«Нет магии сильней, чем магия слов»

(Анатоль Франс)

Не забывай, дорогой человек:
Рана от пули затянется вскоре,
Рана от слова пылает весь век.

(Гамзат Цадаса, дагестанский поэт)

«Как лекарство не достигает цели, если доза слишком велика, так и порицание и критика – когда они переходят меру справедливости»

(А. Шопенгауэр)

«Противник, ищущий ваши ошибки, полезнее, чем друг, пытающийся их скрыть»

(Леонардо да Винчи)

«Власть над собой – самая высшая власть»

(Сенека)

1. Философский энциклопедический словарь. М., 1983.

2. Краткий словарь по социологии. М., 1989.

3. Краткий психологический словарь. М., 1985.

4. Зайверт Л. Ваше время – в ваших руках / Советы руководителю, как эффективно использовать рабочее время. М.: Экономика, 1991.

5. Экономическая психология: современные проблемы и перспективы // Вопросы психологии. 2003. № 1.

6. Ананьев Б.Г. О проблемах современного языкознания. М., 1997.

7. Шишов В.Д. Сущность и структура понятия «педагогическая коммуникация» // Понятийный аппарат педагогики и образования. Екатеринбург, 1995.

8. Андреева Г.М. Социальная психология. М.: Изд-во МГУ, 1980.

9. Сагатовскии В.Н. Социальное проектирование // Прикладная этика и управление нравственным воспитанием. Томск, 1980.

10. Каган М.С. Мир общения. Проблема межсубъектных отношений. М., 1988.

11. Фишер Р., Юри У. Путь к согласию, или Переговоры без поражений. М.: Наука, 1990.

12. Берн Э. Игры, в которые играют люди. Люди, которые играют в игры. М., 1998.

13. Рубинштейн С.Л. Проблемы общей психологии. М., 1976.

14. Зарецкая И.И. Коммуникативная культура педагога и руководителя. М.: Сентябрь, 2002.

15. Харрис Т. Я хороший, ты хороший. М.: Соль, 1993.

16. Пиз А. Язык телодвижений. Н. Новгород, 1992.

17. Кузьмин И. Психотехнология и эффективный менеджмент. М., 1992.

1. Актуальность овладения культурой общения в современных социально-экономических условиях.

2. Объективная и субъективная значимость культуры общения.

3. Психологические закономерности продуктивного общения.

4. Значение коммуникативной культуры для успешности экономической деятельности.

5. Невербальные знаки общения. Понятие о ведущей модальности.

1. Культура общения как компонент общей культуры личности: сущность, структура, формы проявления.

2. Коммуникативный потенциал и профессиональная культура личности.

3. Психологические закономерности межличностного взаимодействия в процессе общения.

4. Деловой этикет как проявление культуры общения.

5. Конфликт: «за» и «против». Методы разрешения конфликтных ситуаций.

6. Культура речи как элемент профессиональной компетентности.

7. Этические основы культуры межличностного взаимодействия.

8. Толерантность как способ разрешения государственных, общественных и личностных конфликтов.

9. Сущность и границы применения нейролингвистического программирования.

10. Культура общения как условие комфортности участников совместной деятельности.

11. Культура деловых переговоров.

12. Этикет: социальные основы, нравственные традиции и сферы деятельности, определяющие его специфику.

13. Какие проявления культуры общения особенно значимы в вашей сфере деятельности?

Атватер И. Я Вас слушаю / Советы руководителю, как правильно слушать собеседника. М.: Экономика, 1984.

Батаршев А.В. Организаторские и коммуникативные качества личности. Таллин, 1998.

Безюлева Г.В., Шеламова Г.М. Тренинг «Толерантное общение». М.: АПО, 2002.

Бетти Э. Риэрдон. Толерантность – дорога к миру. М.: Бонфи, 2001.

Бойко В.В. Энергия эмоций в общении: взгляд на себя и других. М.: Филин, 1996.

Голуб И.Б. Основы культуры речи. М.: Просвещение, 2005.

Карнеги Д. Как завоевывать друзей и оказывать влияние на людей. М.: Прогресс, 1980.

Козлов Н. Как относиться к себе и людям. Практическая психология на каждый день. М.: Просвещение, 1993.

Крижанская Ю.С., Третьяков В.П. Грамматика общения. СПб.: Изд-во ЛГУ, 1990.

Леви В. Искусство быть другим. СПб., 1993.

На пути к толерантному сознанию / Под ред. А. Г. Асмолова. М.: Смысл, 2000.

Селевко Г.К., Болдина В.Н., Левина О.Г. Управляй собой. М.: Народное образование, 2001.

Шостром Э. Анти-Карнеги, или Человек-манипулятор: Минск, 1992.

Энциклопедия этикета / Сост. Л.Н. Рукавчук. СПб., 1996.

…Недостаточно быть просто просвещенным и иметь наилучшие намерения и даже власть исполнить их… Надобны еще обдуманные приемы действия, подходящие исполнители, подготовленные умы и слаженные интересы.

(Екатерина II [1])

Политическая культура – составная часть сложного феномена культуры и, в свою очередь, представляет собой неоднозначное явление.

Существует множество ее определений. Это объяснимо, если принять во внимание сложность структуры, содержания и функций политической культуры.

Сам термин «политическая культура» введен немецким философом-просветителем И. Гердером в XVIII веке. В середине XX века стали классическими концепции политической культуры западных исследователей (Г. Алмонд, С. Верба, А. Липсет, Л. Пай, М. Дюверже). В 70-е годы в разработку проблем политической культуры активно включились отечественные исследователи (А. Галкин, Г. Дилигенский, К. Гаджиев).

Была сделана попытка преодолеть традиционный, юридический по сути, подход к политике, сводившийся в основном к исследованию социально-политических и правовых институтов (институциональный подход). Сторонники политико-культурного подхода выдвинули на первый план человека с его интересами, убеждениями, чувствами, традициями. Они исходили из того, что одинаковые по форме социально-политические институты, будь то президентство, партии или выборы, действуют по-разному в разных странах.

От чего это зависит? По-видимому, от социально-политических традиций и политического сознания.

По утверждению Г. Алмонда, любая политическая система держится на «особой форме ориентации на политические действия» [2, с. 134]. Эту ориентацию он и назвал политической культурой. При всех различиях в оттенках толкования понятия политической культуры большинство исследователей едины во мнении, что особая для каждой страны и времени политическая культура определяет политическое поведение людей, придавая ему то или иное содержание и направление.

Итак, политическая культура – это система политического опыта, знаний, чувств, стереотипов, образцов поведения и функционирования политических субъектов; интегральная характеристика политического образа жизни страны, класса, нации, социальной группы, индивидов [3, с. 129].

В самом широком плане это понятие характеризует систему политических убеждений, мнений, ценностей, преобладающих в обществе в определенный период времени.

При этом нельзя не учитывать, что политические убеждения, мнения, ценности у различных групп населения далеко не одинаковы. Этнические особенности, принадлежность к различным религиозным конфессиям, партийные приверженности и многое другое различает людей. И все-таки общество существует как некое единство, внутренне противоречивое, но не распадающееся. Политическая культура в самом общем виде отражает эту общность политического самосознания разнородных общественных элементов, позволяющую обеспечить известную устойчивость того или иного государственного образования.

Между разнородными элементами общества складывается определенный баланс, придающий устойчивость политической системе. Такой баланс проявлялся, например, в годы Великой Отечественной войны в патриотических чувствах советских людей, сражавшихся за свободу Родины.

Изменения окружающего мира вызывают изменения и в политической культуре. Например, выборы президента в 2005 году на Украине подтвердили это положение, так как люди проявили политическую волю, активно вмешавшись в политический процесс, изменили ход событий. Они заставили уже сложившиеся политические институты изменить традиции и назначить перевыборы президента.

Каждая политическая культура глубоко своеобразна. Однако в основе ее – определенная базовая модель, имеющая черты универсальности. Эта модель определяется общемировоззренческими установками людей независимо от их национально-государственной принадлежности. На этом и строится типология политической культуры. Всякая типология несколько схематична. Реально типы политической культуры могут сосуществовать друг с другом или представлять собой переход от одного типа к другому. Ярче всего это сосуществование проявляется в эпоху перемен и потрясений, когда политическая власть и различные социальные группы взаимодействуют и рождают новый тип политической культуры. Так было в России в 1905 году, когда нерешенный аграрный вопрос породил требование конституционной монархии; в феврале 1917 года, когда, казалось бы, незыблемая монархическая традиция ненадолго уступила демократической, а затем в октябре сменилась диктатурой. В 90-х годах XX века в России сложился мозаичный тип политической культуры, вобравший в себя все ранее сложившиеся варианты сознания и поведения. Тем не менее типология имеет большое практическое значение, и ни один политик не должен игнорировать политико-культурные традиции.

В приводимой типологии критерием является степень активности граждан в политическом процессе.

Патриархальная политическая культура. Политическая система только формируется, подданные не интересуются ею и вполне органично воспринимают устанавливающуюся иерархию. Лидер воспринимается как отец, от которого ждут милости и не ропщут на строгость. Примером могут служить отношения князей, бояр, дружины, посадских и смердов в Киевской Руси; Сталин именовался отцом народов; современные президенты Туркмении и Белоруссии воспринимаются частью населения этих стран именно в такой политической логике.

Подданническая культура. Законом установлена и закреплена строгая иерархия подчинения, господствует система частичного права в зависимости от места в системе иерархии. Классическим примером может служить время царствования французского короля Людовика XIV. Обладатель королевского титула с полным правом мог сказать о себе: «Государство – это я». Знаменитое высказывание времен абсолютной монархии в контексте рассуждения о политической культуре можно интерпретировать как безусловное право короля на единоличное решение любых государственных вопросов. Этот же тип культуры нашел свое отражение в «Табели о рангах» Петра I [3].

Активистская культура, или культура участия. Граждане формально равны перед законом. Им гарантировано всеобщее, прямое, равное избирательное право. Этот тип политической культуры находится в постоянном развитии с тех пор, как в конце XVIII века были провозглашены общегражданские права и свободы. Особенность этого типа политической культуры в том, что общество как бы осваивает то, что оно провозгласило в качестве социально-политического принципа. Постепенно самые разные социальные группы и слои осознают свои социально-политические интересы и занимают свою политическую нишу в виде политических партий и общественных организаций. Так, английские женщины получили право голоса только в 20-х годах XX столетия. В Швейцарии лишь в 1972 году они добились права быть избранными во властные структуры, т. е. получили пассивное избирательное право. В современной России этот тип политической культуры представлен многопартийностью, ростом числа общественных организаций, активной и все расширяющейся деятельностью правозащитного движения.

Политическая культура гражданина. Она является дальнейшим развитием культуры участия. Формально провозглашенные права и свободы последовательно дополняются действительным осознанным участием граждан в политической и общественной жизни. Это тот тип культуры, который позволяет преодолеть сиюминутные интересы и, вопреки временному закономерному ухудшению материального положения большинства населения в пореформенное время, проголосовать за политика, представившего реальную стратегическую программу выхода из кризиса, а не за популиста.

Примером такого рода политики может служить троекратное избрание англичанами на пост премьера Маргарет Тэтчер, хотя во все годы ее правления она имела низкий (27-процентный) рейтинг в середине срока пребывания у власти [4]. Тэтчер принадлежит к типу политических лидеров-«знаменосцев», осуществляющих свою программу иногда вопреки мнению большинства, не всегда способного предвидеть положительные последствия смелых реформ.

В Англии типу культуры гражданина соответствует и такой устоявшийся принцип избирательной системы, как фактическое представительство, согласно которому избранный от округа депутат не обязан точно следовать обещаниям, данным во время избирательной кампании. Избиратели округа признают его право быть свободным в определении своего отношения к тому или иному политическому вопросу, не быть скованным местными интересами при решении вопросов общегосударственного уровня.

История российского парламентаризма тоже знает примеры проявления высокой гражданской политической культуры. Например, противостояние власти и общества летом 1915 года вылилось в политический кризис. Несмотря на существенные различия во взглядах, большинство думских фракций (кадеты, прогрессисты, октябристы, центр и часть националистов) нашли в себе мужество объединиться в «Прогрессивный блок». Основным пунктом его программы было требование отставки дискредитировавшего себя кабинета И.Л. Горемыкина и замены его «правительством национального доверия». Таким образом, политики IV Государственной Думы смогли продемонстрировать свою гражданскую позицию. Необходимость подобного объединения существует в России начала XXI века: различные либерально-демократические объединения, коммунисты, консерваторы и люди с социал-демократическими взглядами постепенно осознают важность единого гражданского союза, способного вести равноправный диалог с государством.

В новейшей истории России можно найти немало примеров проявления активной гражданской позиции. Именно осознание своей личной ответственности за судьбу страны привело физика с мировым именем А.Д. Сахарова в политику. В первые годы перестройки, основываясь на политике гласности, он говорил правду о войне в Афганистане, о политических заключенных в Советском Союзе, о необходимости отмены 6-й статьи Конституции СССР о руководящей и направляющей роли КПСС. Чаще всего его аргументы не были восприняты «агрессивно-послушным большинством», более того, при жизни А.Д. Сахаров был обречен на непонимание и преследование.

Сравнивая различные типы политической культуры, можно говорить о высокой и низкой политической культуре. Условность такого разделения очевидна, поскольку не существует эталонного типа политической культуры для всех стран и народов и на все времена. Все же можно выделить соответствующую систему показателей, которая позволит определить уровни политической культуры. К низкой политической культуре можно отнести прежде всего все формы архаичных политических культур. К ней принадлежит этатистская культура, сориентированная на упорядочение конкурентной борьбы конфликтов. Она основана на признании приоритета государственных интересов над общественными.

Этатистская культура, как правило, является составной частью культуры авторитарного типа. Государство ограничивает политическую, а часто и экономическую самостоятельность граждан, стремится опекать их и регламентировать их жизнь. Если частная жизнь граждан, их религиозные верования, экономическая деятельность не противоречат интересам сохранения авторитарной системы, государство не преследует их. Иначе обстоит дело в тоталитарном обществе. Тоталитаризм предполагает полное подчинение всех сфер жизни государственному началу. Между тоталитаризмом и авторитаризмом много общего, и бывает трудно провести грань между ними. Это две разновидности диктаторского типа, и следует различать авторитарную и тоталитарную модели политической культуры.

Авторитарная модель предполагает автономию личной жизни при абсентеистском типе политической культуры. В этой системе отношений государство сохраняет демократические политические институты, но политические решения принимаются независимо от общественного мнения.

Граждане соблюдают политические ритуалы (например, участие в выборах), но они как бы отстранены от возможности влиять на политический процесс. Таков был режим генерала Франко в Испании до 1975 года, таково 12-летнее правление генерала Пиночета в Чили.

Сложнее оценить тип политической культуры в СССР второй половины XX века. Согласно советской Конституции, демократические институты были представлены властью народа, выборами и провозглашены высшей формой социалистической демократии. Но в стране была только одна партия, политические решения принимались согласно принципу демократического централизма (например, решение о вводе советского контингента войск в Афганистан было принято узкой группой первых лиц государства), преследовалось инакомыслие – самостоятельная оценка политических решений и событий. Такой строй можно определить как смягченный вариант тоталитаризма. В 80-х годах советские люди скорее выполняли ритуал участия в политическом процессе, поэтому их поведение можно охарактеризовать как абсентеистское.

Итак, авторитарный тип политической культуры достаточно многообразен, его вариантами могут быть этатизм и абсентеизм.

К высокой политической культуре относится демократический тип культуры, главной характеристикой которого является степень участия граждан в принятии политического решения. Действительно демократический политический процесс отличается реальным осуществлением гражданских прав и осознанием меры своей ответственности. Так, массовые выступления в Испании в 2004 году против правительства, не сумевшего защитить граждан от террористического акта, закончились сменой курса, проводимого правительством. Поменялся расклад политических сил. Фактически все современные «бархатные» и «оранжевые» революции на постсоветском пространстве – это проявление демократической воли и сознания людей. При всех недостатках демократической процедуры принятия решения, при его аппаратной перегруженности это единственный способ уберечь общество от властного произвола.

В первой половине XIX французский социолог Алексис де Токвиль побывал в Америке с целью изучения феномена американской демократии [5]. Он отмечал, что американцы могут ошибиться при выборе кандидата в президенты, но и тогда дела у них идут хорошо. Причина – в отлаженном демократическом механизме, а главное – в национальном консенсусе, во всеобщем принципиально одинаковом подходе к праву собственности и однородном мироощущении: собственность священна, мы свободны.

Итак, демократическая политическая культура – это система норм (законов, указов, распорядков, регламентов, неписаных этических правил), обеспечивающая правовую защиту волеизъявляющей личности.

Основные признаки демократической политической культуры прямо противоположны признакам тоталитарной политической культуры. Это разграничение между гражданским обществом и государством, существование многих партий, идеологий, терпимость к инакомыслию, соблюдение зафиксированных в конституции правил политической игры и т. д. [6].

Нет страны, где политическая культура была бы монолитной. В рамках одного общества сочетаются или противостоят друг другу различные типы политических культур. Да и внутри одной и той же политической культуры могут сосуществовать несколько конфликтующих друг с другом идеологических и идейно-политических течений. Среди приверженцев одной партийной идеологической линии могут проявляться разногласия. Подобная ситуация наблюдается в партиях: СПС, «Яблоко», «Единая Россия», КПРФ. В политических установках и ориентациях людей проявляются существенные различия. Сам факт таких различий зачастую служит важным показателем тенденций развития политической культуры и общественно-политической системы в целом. Однако нужно отличать многообразие политических предпочтений от периферийных специфических проявлений политической культуры.

Направление в политической культуре, не являющееся определяющим для жизни общества, выражающее взгляды и интересы каких-либо сообществ, называют политической субкультурой. Выделяют несколько типов субкультуры. Субкультуру, органично входящую в основную политическую культуру, называют интегрированной. Элитарная политическая субкультура – это культура творческой и научной интеллигенции. Массовой политической субкультуре присущи популизм, поверхностность, индифферентность. Ее проявления мы можем видеть и слышать в упрощенных представлениях о политической действительности, например: «Россия – для русских» – ложнопатриотические шовинистические представления; «Отнять у олигархов неправедное богатство и поделить» – идея уравнительного коммунизма; «Сталину мы обязаны победой в Великой Отечественной войне» – проявление архаичной подданнической культуры и т. п.

В стабильном обществе наличие субкультур (например, молодежной политической субкультуры) говорит о разнообразии, плюрализме, богатстве человеческих отношений. Наоборот, при неустойчивых общественных отношениях, в переходные эпохи множественность субкультур задерживает процесс стабилизации. При этом высока вероятность прихода к власти деструктивных сил.

Когда в странах с давними демократическими традициями проявляют себя политические субкультуры экстремистского толка, их деятельность ограничивается государством, а еще больше – общественным мнением. Если идея превосходства одной нации над другой широко распространяется в такой стране, как Россия с ее переходными социально-экономическими процессами, это создает реальную опасность выхода представителей подобных субкультур на уровень принятия государственных решений. В Государственной Думе уже не раз звучали шовинистические и антисемитские речи, организовывались подписи под письмом, в котором содержались требования о запрете деятельности еврейских организаций. Носители подобных взглядов, пользуясь депутатской неприкосновенностью и играя на трудностях переходного периода, находят поддержку своим взглядам в массовой субкультуре.

Некоторые историки считают, что для политической судьбы России вообще характерен постоянный конфликт субкультур: западнической и славянофильской, радикальной и патриархально-консервативной, анархической и этатистской, а в современных условиях еще и демократической и коммуно-патриотической. Для сравнения заметим, что японской политической культуре присущ принцип гармонии, ориентирующий общество на поддержание бесконфликтных отношений, неприятие оппозиционности, игнорирование и подавление мнения меньшинства. В России же почти отсутствует базовое согласие, отношение субкультур с различными ценностными ориентациями складывается конфронтационно, а подчас и антагонистично. Такие отношения складываются не только среди субъектов массовой политической культуры, традиционно не отличающихся терпимостью к инакомыслию, но и в стане образованных людей высокой демократической культуры. Широко известна неуступчивость лидеров либерально-демократического направления. Так было в начале XX века, то же самое мы наблюдаем и теперь. По-видимому, такое положение – специфика российского политического процесса, давние политические традиции России.

В современной ситуации интересы различных общественных сил – консервативных, прогрессивных, только формирующихся, – не найдя надежной опоры в только рождающейся системе государственных гарантий, замыкаются в себе и создают тип мозаичной культуры. В каждом звене этой мозаики – свои представления о правильном, оптимальном или вынужденном политическом решении. При таком типе политической культуры не складывается единая политическая воля, не срабатывает расчет на единое национальное самосознание. В итоге может возникнуть угроза паралича власти.

Итак, знание типологии политической культуры дает возможность аналитического подхода ко всему спектру политических проблем. Этот анализ станет еще более продуктивным, если проследить особенности формирования политической культуры.

Как же формируется политическая культура? Каким образом происходит смена одной политической культуры другой? Динамика формирования этого феномена определяется характером его элементов.

Политическая культура общества определяется прежде всего социально-политическими институтами (характером политической власти, влиятельными общественными структурами), как бы задается сверху.

Главная роль в формировании политической культуры принадлежит государству. Этот важнейший политический институт в отличие от других является организацией не части общества, а всего общества. Государство выступает выразителем общих интересов и устремлений разнородных частей общества, становясь гарантом его единства и безопасности. Обладая властью над всеми членами общества, оно способно поддерживать в обществе баланс политических убеждений, мнений и ценностей. При этом государство может использовать не только систему законодательных, исполнительных и судебных органов, но и свою монополию на применение легитимного (законного – с согласия большинства граждан) насилия вплоть до лишения жизни и состояния. Не только содержание и характер политической культуры во многом задаются государством, но от него зависят и перемены в ней. Коренные изменения государственных функций, ориентации, происходящие в результате революций и реформ, приводят к постепенному формированию новой политической культуры. Процесс этот, как правило, длительный, совершающийся за время жизни двух, а то и трех поколений.

Яркий пример тому – история России на протяжении XX века. Потребовались десятилетия, чтобы сложилась жесткая тоталитарная государственная модель управления и соответствующая ей политическая культура. И сейчас эта культура еще во многом определяет традиции и стереотипы сознания и поведения граждан России. Новая культура только формируется, и трудно предугадать, какой она будет. Одно несомненно: универсальная демократическая форма разделенных властных политических институтов, закрепленная Конституцией, еще долго будет осваиваться и наполняться национальным содержанием, приспосабливаться к национальным традициям, находить свой специфический баланс политических сил.

В становлении новых политических традиций немаловажная роль принадлежит политической символике. Так, в России в 1989 году был восстановлен исторический бело-сине-красный флаг в качестве национального флага. Снова стал символом российский государственный герб с двуглавым орлом, но сохранен, правда, с новыми словами, гимн России советского периода – как символ преемственности. В российской государственной символике отражен переходный характер конца 90-х годов – начала XXI века. Таким образом, разнородные и разновременные культурные политические артефакты отражают мозаичную политическую жизнь. Единство всякой культуры, отмечал О. Шпенглер, покоится на общем языке ее символики [7]. Национально-государственные символы, такие, как флаги, гербы, гимны, конституции, праздники, денежные знаки и т. п., объединяют людей и надолго закрепляются в их сознании. Государственная власть целенаправленно внедряет государственную символику как объединяющий фактор в жизнь общества. «Если вы отнимете у меня трехцветный флаг… то отнимете у меня половину мощи Франции, как здесь в стране, так и за границей», – говорил министр иностранных дел Франции Ламартин в 1848 году [8, с. 57].

Многие политики по достоинству оценили объединяющую роль символики. Для России при ее эклектичной, мозаичной политической культуре эта проблема актуальна по-прежнему. Например, перед празднованием 60-летия победы в Великой Отечественной войне широко распространилась идея прикрепить орденскую желто-черную ленточку к одежде в праздничный день и тем самым выразить приверженность высоким патриотическим основам жизни россиян.

От деятельности политических партий в большой степени зависят содержание и характер политических убеждений, мнений, ценностей в обществе. Эти политические организации имеют свои идейные концепции, программы, которым должны следовать члены партии. В этом случае также прослеживается заданность сверху. В последнее время роль политических партий как агентов влияния на формирование политического сознания и поведения падает, так как программные установки и цели в большинстве своем не доходят до граждан и деятельность партий в их сознании не связана напрямую с политическими и социально-экономическими преобразованиями. Эта ситуация характерна для партийной жизни большинства стран.

Тип политической культуры определяют также различные общественные организации: профсоюзы, молодежные организации, советы ветеранов, клубы по интересам, экологические движения. В России одной из самых авторитетных организаций является Комитет солдатских матерей. Проблемы армии – одна из самых болевых точек России. Призывники – половина росссийской молодежи от 18 до 27 лет. Их матери, по существу, выполняют государственные функции мониторинга ситуации в армии, а при необходимости – защиты молодых солдат от произвола военных чиновников и неуставных отношений.

Показательна судьба правозащитных организаций в России. В 60-х годах это были немногочисленные полуподпольные организации, преследуемые государством за вполне мирную деятельность по защите гласности. В настоящее время это разветвленная сеть, имеющая свои опорные пункты по всей России. У правозащитников есть реальные рычаги оказания влияния на политическую власть через своих уполномоченных и через возможность отстаивать интересы граждан в суде. На примере деятельности правозащитных организаций можно наглядно показать, как сильно изменился социально-политический климат в российском обществе и как складываются новые демократические политические традиции.

Насколько велико может быть воздействие общественной организации на политическое сознание и поведение, можно увидеть на примере событий в Англии в 1979 году, когда к власти пришли консерваторы во главе с Маргарет Тэтчер. Считалось, что страной реально правят профсоюзы: так сильно было их политическое влияние. Политика правящей партии лейбористов и деятельность профсоюзов способствовали тому, что в этот период в обществе постепенно складывался тип человека подданнической культуры. Люди, попадая в социально-экономическую зависимость от государства, постепенно теряли такое традиционное для каждого англичанина качество, как индивидуальная предприимчивость. М. Тэтчер, напротив, последовательно проводила политику восстановления частично утраченного англичанами типа политической культуры, в основе которой – гражданственность, национальное самоуважение, индивидуализм. Итак, в основу политической программы лидера консерваторов были положены традиционные культурные ценности, присущие национальному характеру.

Немалую роль в формировании определенного типа политической культуры играет религия. Церковь как общественно-религиозный институт предлагает обществу и государству модели политического сознания и поведения. Это возможно через издание папских энциклик, булл, через ритуалы, предписания, поощрение одних норм поведения и запреты других. Например, продажа индульгенций во времена действия инквизиции поддерживала тип подданнической политической культуры. В современной Польше призыв Церкви запретить аборты привел к принятию соответствующего закона польским сеймом.

Церковь освящала Крестовые походы и фактически поддерживала своим авторитетом новое отношение к «ближнему» как к единоверцу и подданному сильного единого христианского государства. Трудно переоценить влияние авторитетного иерарха Церкви и в настоящее время. Например, более чем 20-летняя деятельность Папы Римского Иоанна Павла II вышла далеко за рамки религиозных функций. Иоанн Павел II много сделал для утверждения нового глобалистского мышления, при котором люди ощущают себя гражданами мира и носителями общечеловеческих ценностей.

Представители властных структур современной России осознают значение определенного типа религиозности для формирования политических культурных традиций. Речь не идет о возрождении триединого принципа «Православие, самодержавие, народность», но несомненным является одно: общие религиозные нормы и традиции обладают хорошим объединяющим, цементирующим свойством.

На тип политической культуры оказывает влияние и система средств массовой информации (СМИ).

Например, в Советском Союзе моноидеологизированные СМИ отсекали «ненужную» информацию и лишали людей возможности знакомиться с плюралистическим освещением событий. Ограниченность информационного поля формировала подданническую и патриархальную психологию, сознание полной зависимости от властных структур, черно-белое восприятие мира. Практически средства массовой информации являются одновременно и инструментами власти. Они могут способствовать тому, что население поддержит или, напротив, отвергнет определенные цели, тот или иной политический курс. СМИ пропагандируют (прямо или косвенно) и внедряют в сознание людей господствующие ценности, идеалы, идейно-политические установки, поведенческие ориентиры. Свою чисто информационную роль СМИ наиболее полно выполняют в условиях демократической политической культуры. Культура гражданина, культура участия, позволяет ориентироваться в разнообразных трактовках и версиях и осознанно делать выбор в пользу более близкой версии по мировоззренческим позициям.

Из других социальных институтов, оказывающих влияние на политическую культуру, назовем армию.

В сознании людей по отношению к армии, ее боеспособности, ее роли в системе властных структур существуют традиции и стереотипы. Некоторые традиции и стереотипы только складываются, другие становятся анахронизмом и уходят в прошлое. Отношение к роли вооруженных сил – выразительная характеристика политической системы, политического режима, политической культуры. Принцип комплектования армии (профессиональная, кадровая, по призыву), сроки службы, призывной возраст, роль армии в политике, состояние войны или мира – все это во многом определяет особенности политической культуры общества.

Невозможно представить себе воинов древней Спарты, конкистадоров эпохи Великих географических открытий, гусаров Мюрата, исповедующих пацифизм.

В Советской России милитаристская идеология была в чести вплоть до перестроечного времени. В настоящее время любое цивилизованное государство считает допустимым иметь убеждения, не совместимые с пребыванием в армии, и следовать им. В конституциях ряда стран есть соответствующие статьи об альтернативной службе. В Конституции РФ тоже есть такая статья, хотя давние этатитстские традиции и сложности реформирования армии не позволяют пока эффективно ею пользоваться.

После Второй мировой войны отказ от войны как способа разрешения международных конфликтов, находит все больше сторонников. С одной стороны, это продолжение пацифистской традиции, сложившейся еще во второй половине XIX века, с другой – принципиально новый подход, обусловленный пониманием абсурдности новой мировой войны, войны без победителей. Этот подход был зафиксирован в ряде международных договорных документов и прежде всего в Заключительном акте Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе (Хельсинки, 1975 г.). Хельсинкский процесс – особая страница в развитии отношений стран Европы. В дальнейшем Мадридская, Венская, Парижская, Московская, Будапештская встречи в рамках Хельсинкского процесса признали необходимым сотрудничество по «человеческому измерению». Речь идет о сотрудничестве в сфере прав человека, об общеевропейском правовом пространстве. Соответственно меняется отношение к армии и ее роли в обществе и политике.

Например, в странах с давними демократическими традициями (Скандинавские страны) военные не обладают пассивным избирательным правом (не имееют права избираться в парламент), что объяснимо, так как коллегиальный способ принятия решений не свойствен армейской специфике [9, с. 483–485]. Пребывание военных во власти – показатель авторитарной модели управления.

Непростой, опосредованный путь воздействия на политическую культуру у науки.

Воздействие это может проявляться в долгом и естественном взаимовлиянии науки и политики – через постепенное осознание и практическое применение достижений науки. Взаимоотношения науки и политики противоречивы на протяжении всей истории человечества: от возвеличивания знаний (Пифагорейская школа, конфуцианство, «Новая Атлантида» Ф. Бэкона и т. д.) до преследования ученых, замалчивания их открытий, уничтожения научных трудов (средневековая «охота на ведьм», так называемая «лысенковщина» – гонения на ученых-генетиков в Советском Союзе, запрет клонирования человека). Как бы то ни было, несомненно одно: чем дольше живет человечество, тем значительнее роль науки в его развитии. Больше того, степень развития фундаментальной науки становится фактором могущества государства. Научная деятельность вышла за пределы границ национальных государств; наука стала автономным транснациональным сообществом, практически независимым от государственной политики. Во многом именно это положение современной науки и стало условием современного технического прогресса и одним из важнейших следствий глобализации. Примерами могут служить Римский клуб, международная некоммерческая организация по разработке научных глобальных прогнозов, действующая с конца 60-х годов XX века; Пагуошское движение ученых за мир, разоружение и безопасность, созданное после открытия и применения в военных целях ядерного оружия. Транснациональная значимость науки подтверждается при вручении Нобелевских премий.

По тому, насколько общество и властные структуры считаются с мнением ученых, можно судить и о характере политической культуры. Так, преследование ученых, высылка за пределы страны, как это было в начале истории Советского государства, сжигание книг (практика властей в нацистской Германии) допускается людьми недемократической политической культуры. Если же в стране действуют конституционно закрепленные правила относительно интеллектуальной собственности – это проявления плюралистической демократической культуры.

Особо следует отметить, что политическая культура общества в немалой степени зависит от типа предпринимательской деятельности [10, с. 47–52].

В течение нескольких столетий складывался западноевропейский идеал добропорядочного, кредитоспособного человека, главный долг которого – приумножение капитала. Когда-то основатель США Бенджамин Франклин разработал кодекс чести предпринимателя, согласно которому предприниматель честен, потому что ему это выгодно. «Вексельная честность» западного буржуа имеет давнюю историю. Протестанты в Европе, первые переселенцы в Америке, не претендуя первоначально на политическую власть, нашли себя в сфере предпринимательской деятельности. Это была не просто ориентация на развитие товарного рынка: складывался определенный тип социально-экономического поведения людей. Похожие традиции складывались в России в среде купцов-старообрядцев.

Существует и другое предпринимательство: так называемый «авантюристический капитализм». Он существовал во все времена и изначально сориентирован на насильственное получение выгоды (через войну, работорговлю, разбой, спекуляцию в денежных операциях, колонизацию, мошенничество). В истории современной России он представлен системой рэкета, заказными убийствами, дутыми инвестиционными компаниями. Если авантюристический капитализм выходит на уровень принятия государственных решений, он формирует жесткую, авторитарную политическую культуру.

Искусство и политическая культура. Какова роль искусства в формировании определенного типа политической культуры? Философ Платон говорил о том, что от перемены музыкального лада меняется политический строй, и тем самым признавал влияние музыки на политические настроения людей. Примером служат знаменитые революционная «Марсельеза», ставшая гимном Франции, вальсы «Амурские волны» и «Прощание славянки», песня группы «Битлз» «Дайте миру шанс». Мыслитель эпохи Возрождения Н. Макиавелли восхищался боевой подготовкой воинов-язычников, в основе которой были танцы и музыка, укрепляющие боевой дух. Лидеры тоталитарных режимов придавали большое значение идеологически ангажированному искусству или сами идеологизировали великие произведения, как это делал Гитлер в отношении произведений немецкого композитора Р. Вагнера. Итак, можно выделить два аспекта: в музыке, живописи, танцах, прикладном творчестве выражены дух эпохи и особенности национального характера, а само искусство обладает мобилизующей силой, способной изменить настроения людей, придать им решимости.

Анализ некоторых аспектов формирования политической культуры позволяет сделать дополнение к определению политической культуры. Отметим заданность политической культуры сверху. Причем особо значима в этом роль государства. В первую очередь именно оно через систему законодательных, исполнительных и судебных органов определяет тип политической культуры.

Структура политической культуры сложна по составу, и четко обозначить ее границы невозможно. Она изменчива, чутко реагирует на изменения окружающего мира. В ней есть устойчивая основа, определяемая национально-культурными, общественно-историческими, морально-этическими и другими долговременными факторами. Наряду с этим политическая культура подвержена воздействию случайных, порой конъюнктурных факторов.

Формами реализации политической культуры являются политическое сознание и политическое поведение. Они взаимосвязаны.

К политическому сознанию можно отнести ожидания и притязания, потребности, мотивы, интересы, мировоззренческие позиции. Кроме этого, к сфере политического поведения относятся поведенческие стереотипы, утвержденные силой массовой привычки, исторических традиций и общественного мнения.

В своем поведении люди руководствуются мировоззренческими позициями. Политическое мировоззрение отдельного человека, отдельной социальной общности в условиях заданности политической культуры сверху прежде всего характеризуется отношением к государству, к власти.

Для стран с высоким уровнем политической культуры характерно отношение к государству как к наемному работнику, но в то же время это отношение, как правило, лояльное. Классическим примером может служить Англия. Отличительная черта британского политического опыта – уверенность граждан в том, что властью не будут злоупотреблять, а будут пользоваться ею в соответствии с устоявшимися традициями и законами.

Британцы поддерживают представление о государстве как о «ночном стороже», у них нет традиции сильного государства, стоящего над интересами индивида и обязанного сознательно работать на достижение общего блага. Монарх играет роль символа единства нации, хранителя традиций. Равенство прав для британцев свято.

Отношение к государству как к благодетелю характерно для стран с подданническим типом культуры (некоторые латиноамериканские страны, все страны с сильным распределительным централизованным началом).

Существуют стереотипы представления о божественном происхождении власти (например, в Иране) или отождествления себя с государством («Государство – это мы!»).

Власть в России вне зависимости от смены режимов и наличия или отсутствия демократических ритуалов традиционно носит авторитарный характер. Отношение к ней строится на «вождизме». Соответственно, кто бы ни стоял у власти: царь, император, генеральный секретарь или президент, – народом он воспринимается с позиций стихийного монархизма. Государство в России неизменно доминирует. На протяжении веков не государство совершенствовалось как общественно-политический институт на основе изменений общества, а общество развивалось под жестким государственным контролем. В политическом сознании закрепилось стремление находиться под покровительством государства, получать от него материальные блага и привилегии. Зависимость жизни людей от государства приводит к непомерному росту политического значения бюрократии.

Политическое поведение граждан в значительной мере обусловливается их отношением к государству. Например, традиция организовывать демонстрации, стачки, митинги протеста, голодовки, гражданское неповиновение, проведение и участие в выборах существуют при разных режимах и при высокой и низкой политической культуре, но формы их проведения, степень отдачи совершенно различны. При тоталитарном режиме не имеет смысла голодать – режим не обратит внимания, и общество тоже проигнорирует. При демократической политической культуре это действенное политическое средство. Демонстрация при тоталитарном типе культуры – всегда отождествление себя с государством. В России за последние 15 лет коренных социально-экономических и политических перемен сложились традиции протестной политики: демонстрации, пикеты, голодовки. С одной стороны, это говорит об обострении социально-экономических проблем: низкая заработная плата, нарушение трудового права со стороны работодателей, с другой – это показатель развившегося социально-политического сознания граждан, осваивающих мирные демократические методы защиты своих интересов.

Политическая культура неодинаково проявляется на разных уровнях общественной системы. На уровне масс, социальных групп и личностей знание о политике и ценностные ориентации реализуются в поведении социального субъекта в конкретной исторической и политической ситуации. На уровне властных структур и лидеров приходится говорить о культуре принятия политических решений, об особенностях функционирования общественной системы в целом и ее отдельных государственных и политических институтов.

Если политическая культура масс и властных структур по своему типу совпадает хотя бы частично – любая политика будет успешной. При таком условии можно принимать любые, даже самые рискованные политические решения: отправлять на эшафот королей (таковы судьбы Карла I в Англии и Людовика XVI во Франции), накладывать запрет на деятельность банков (так делал Ф.Д. Рузвельт в эпоху Великой депрессии) и даже проводить истребительную политику, руководствуясь расовой концепцией неполноценности некоторых наций, как это делали вожди немецкого национал-социализма по отношению к евреям, полякам, цыганам, русским, чехам. Нелегитимное решение (такое решение, с которым не согласно большинство граждан) обернется очень скоро потерей популярности, снижением рейтинга лидера и, может быть, его уходом с политической сцены.

Чем выше политическая культура общества, тем важнее для власти умение опереться на политическое сознание масс, умение прогнозировать их политическое поведение. Особенно важно это становится во время выборов. Любая предвыборная кампания проводится по «белым» или «черным» технологиям и предполагает работу с избирателями, учет их мнений и интересов. И наоборот, чем ниже политическая культура, тем свободнее власть может игнорировать политические интересы граждан.

Одна из традиций высокой политической культуры состоит в том, что власть признает за норму любой социально-политический конфликт, делает его достоянием гласности, как бы выводит на поверхность, легализует, находит способы разрешения конфликта. Показателен пример легализации лоббистской деятельности в середине XX века в Америке. Лоббисты – это люди и сообщества, профессионально занимающиеся продвижением нужных бизнесу социально-экономических и политических решений в обход гласной демократической системы в парламенте и других властных структурах. До середины XX века лоббисты в американском конгрессе действовали незаконно, но их было так много, что запреты на эту деятельность были неэффективны. Власти разрешили деятельность лоббистских групп, ввели их в рамки закона, системой санкций ограничив возможности некорректного воздействия на конгрессменов.

Традицией низкой политической культуры является игнорирование, замалчивание проблемы до тех пор, пока она не выйдет на уровень национальной катастрофы. Так было в СССР, когда засекречивался факт падения производства по многим показателям. Как следствие игнорировалась необходимость структурной перестройки экономики и смены политического курса. Неинформированность населения облегчает для власти возможность не считаться с интересами народа, но в этом содержится и опасность для действующей власти. Эта опасность – в отрыве от реальных требований времени, закрытости, потере политической интуиции. Такая опасность появляется всегда, когда политическая элита становится закрытой, бюрократизируется и перестает обновляться.

Власть персонифицируется в лице политика. Политик способен оказать личное влияние на формирование типа политической культуры. В истории мы найдем немало тому доказательств. Когда Иван Грозный создал опричнину, в политической культуре Руси укрепилось представление о правомерности произвола царских приспешников. Закрепилась традиция вертикального контракта между государством и обществом. Под социальным контрактом мы понимаем исторически сложившийся способ взаимодействия общества и власти. Особенно показателен пример политики Сталина, направленной на разрушение социально-экономической самостоятельности граждан. Люди, целиком зависящие от государства, постепенно теряют свою социально-классовую определенность и становятся маргиналами. Сознание и поведение этих людей представляет собой феномен нового типа политической культуры, одновременно патриархальной, подданнической и этатистской.

В 30-е годы XX века Адольф Гитлер использовал реваншистские настроения немцев, предложив им идею всемирного господства великой Германии и превосходства немцев над всеми нациями и народами.

В 80-е годы XX века президент Р. Вайцзеккер много способствовал расцвету Западной Германии и подъему ее международного престижа [11, с. 76–92]. Именно ему удалось урегулировать сложные отношения с Польшей по пограничному вопросу уже после окончания Второй мировой войны. Это был человек всесторонне образованный, исповедующий высокие нравственные принципы, президент-философ. Надо заметить, что полномочия президента в Германии ограничены. Влияние на принятие политического решения почти целиком зависит от авторитета личности, занимающей этот пост. Президент – лицо страны. При ограниченных полномочиях он должен обладать безупречной репутацией, чтобы влиять на ход событий.

Высокая политическая и личностная культура, демократический режим, ограниченные полномочия – не единственное сочетание условий для того, чтобы обозначить связь между уровнем общей и политической культуры лидера и благополучием граждан. Такие лидеры, как Мохандас Ганди в Индии и Дэн Сяопин в Китае, действовали в условиях единой, недемократической культуры. Они представляли собой тип лидера – духовного отца народа. При режимах авторитарных, тоталитарных зависимость между личностью лидера и благом народа не является столь очевидной. Так называемая «развивающая диктатура» (жесткий режим, проводящий реформы) осуществляет модернизацию, насаждает «благо» антигуманными, зачастую варварскими методами. Примером служат режимы генерала Франко в Испании и генерала Пиночета в Чили во второй половине XX века.

Жизнь культурного человека предполагает самоконтроль, требовательность к себе и самозапреты. Способность к самоограничению вырабатывает и общество. В XX веке отмечается постепенное, вплоть до отказа, ограничение использования некоторых научно-технических достижений. Так, уже после Первой мировой войны государства договорились о запрете на разработку и использование химического оружия. Ныне существует целая серия договоров по ограничению стратегического вооружения [12, с. 214–216, 223].

Некоторые страны, например Швеция, отказываются от использования отдельных видов энергетических ресурсов. На уровне государств поддерживаются экологические программы-запреты, направленные на спасение природных систем. ООН через деятельность комиссии по демографической политике предлагает государствам программы по ограничению рождаемости в странах Африки, Азии и Латинской Америки.

На уровне принятия политических решений некоторыми народами и государствами используется практика ненасильственного сопротивления – отказ от применения насилия при отстаивании своих национальных, гражданских и человеческих прав. Например, освобождение Индии от колониального господства Англии в 40-х годах XX века проводилось как акция мирного гражданского неповиновения, несотрудничества с властью колонизаторов.

В современных условиях необходимость отказа от бездумного использования достижений научно-технической революции, отказа от насилия формирует новые жизненные ориентации и ценности. Изменяется стиль жизни. Все это позволяет говорить о складывающейся транснациональной политической культуре.

Какие практические выводы может сделать для себя человек, непосредственно не связанный с политикой в своей обыденной и профессиональной жизни?

Связь между политикой и повседневной жизнью очевидна, но носит отвлеченный характер. Не только обычным людям, но и видным общественным деятелям и даже некоторым политикам требуется время, чтобы осмыслить необходимость знания законов политической игры.

Как видим, это уровень политического участия лидеров. Нужно ли остальным гражданам вникать в тонкости политики?

Есть несколько причин, по которым это делать стоит.

Первая причина – понимание сущности политического процесса позволит не давать манипулировать своим сознанием, поможет отделить свои жизненные интересы от политической позиции.

Вторая причина – профессиональные интересы. Социологи, врачи, работники сферы услуг, преподаватели, социальные работники знают, как важно найти подход к разным людям при решении их профессиональных проблем. В спектре человеческих пристрастий политические симпатии занимают не последнее место и зачастую сильно влияют на стиль жизни, здоровье и настроение людей. Например, с большой долей вероятности можно предугадать, как будет вести себя человек, сориентированный на твердый государственный порядок. Такого человека отличают стремление следовать сложившимся традициям, некритичность по отношению к государственным властным решениям, своеобразная «глухота» к мнению, отличному от его собственного.

Еще одна причина – познавательная. Интерес к мемуарам видных общественных и политических деятелей, к жизни великих политиков прошлого не случаен. Трудно переоценить влияние крупной политической личности на судьбы миллионов людей.

Политическая культура личности – неотъемлемая составная часть ее общей культуры. Она может служить таким же объективным показателем степени стабильности общества, как уровень жизни, качество жизни, социальная мобильность, уровень образованности и другие показатели.

1. Ключевский В. Исторические портреты. М., 1991.

2. Политическая культура: теория и национальные модели. М., 1994.

3. Политическая теория и политическая практика. М., 1994.

4. Огден К. Маргарет Тэтчер. Женщина у власти. М., 1992.

5. Токвиль Алексис де. Демократия в Америке. М., 1992.

6. Конституция РФ. Ст. 4, 5, 6, 7. М., 2000.

7. Шпенглер О. Закат Европы. М., 1992.

8. Политическая культура: теория и национальные модели. М., 1994.

9. Парламенты мира. М., 1991.

10. Вебер М. Протестантская этика и дух капитализма // Вебер М. Избр. произв. М., 1990.

11. Политические портреты. М., 1991.

12. Политология: Энциклопедический словарь. М., 1993.

1. Политическая культура как элемент общественной культуры.

2. Особенности формирования политической культуры:

а) типология политической культуры;

б) социально-политические институты и политическая культура.

3. Политический режим и уровни политической культуры.

4. Политическая культура масс и лидеров.

5. Самоограничение как необходимый элемент современного политического сознания и поведения.

1. Насилие как проявление политической культуры определенного типа.

2. Демократия и диктатура как два типа политической культуры.

3. Роль музыки в формировании «культуры участия» и культуры гражданина.

4. Артефакты в политике. Политическая символика.

5. Эволюция политических идеалов (на примере истории России или истории других стран).

Аузан А. Колея России // Новая газета. 2005. № 9.

Беленкин Б. Триумф воли как представление // Искусство кино. 1994. № 10.

Вебер М. Протестантская этика и дух капитализма // Вебер М. Избр. произв. М.: Прогресс, 1990.

Гудименко Д. Политическая культура России: преемственность эпох // Полис. 1994. № 2.

Демократия: государство и общество. М.: ИПС, 1995.

Ключевский В. Исторические портреты. М.: Правда, 1991.

Пантин В., Лапкин В. Краткий миг российской свободы // Знание – сила. 1991. № 8.

Парламенты мира. М.: Высшая школа: Интерпракс, 1991.

Политическая культура: теория и национальные модели. М.: Интерпракс, 1994.

Политическая теория и политическая практика. М.: ГИТИС, 1994.

Политические портреты. М.: Международные отношения, 1991.

Политический процесс: основные аспекты и способы анализа. М.: Инфра-М., 2001.

Свободное слово. Интеллектуальная хроника: Альманах-2001. М.: Прогресс-традиция, 2003.

Стариков Е. Маргиналы, или Разговор на старую тему: что с нами происходит? // Знамя. 1989. № 10.

Стариков Е. Перед выбором // Знамя. 1991. № 5.

Халипов В. Введение в науку о власти. М.: Технологическая школа бизнеса, 1996.

Человек и общество. Основы современной цивилизации: Хрестоматия. М., 1992.

Запад есть Запад, Восток есть Восток,

И эта пара не встретится,

Пока не предстанет Небо с Землей

На страшный Господень суд.

Но нет Востока и Запада нет,

Нет наций, различья, границ,

Если двое сильных мужчин,

Рожденных в разных концах Земли,

Станут друг к другу лицом…

(Редьярд Киплинг)

Современная цивилизация и современная культура созданы трудом всего человечества. Они не принадлежат какому-нибудь отдельному народу. Взаимообмен и взаимовлияние сделали достижения разных народов частью общего достояния. История человечества дает нам много примеров различных типов взаимодействия. Спектр отношений между человеческими сообществами разнообразен: от традиционного насильственного подчинения с частичным уничтожением населения до мирных равноправных союзов. В первом случае примером могут служить столкновение европейцев и индейцев в XV веке, греков и персов в IV веке до н. э., русских и монголов в XII–XIII веках. Во втором, значительно менее распространенном, – союз литовцев и поляков с начала XV века, добровольное присоединение Грузии к Российской империи в XVIII веке.

Различные факторы могут определять тип взаимодействия между этническими и национальными сообществами. Исторически сложились три основных типа, в той или иной степени определяющих характер взаимоотношений: сакральный (религиозный), этноисторический и патриотический. Так, завоевательная политика арабов в начале VIII века не только принесла испанцам политическую зависимость, но и поставила их перед религиозным выбором: ислам или христианство. Гордость испанцев, сражавшихся за свою религиозную идентичность, стала одним из основных признаков национального характера. Зависимость Руси от ордынских ханов носила другой характер. Орда не требовала отказа от православия. Религиозная индифферентность ордынцев позволила им оказать существенное влияние на социально-политические отношения власти и народа Руси.

Примером этноисторического фактора может служить множество ситуаций формирования, расцвета и умирания этносов: феномен народов стран Латинской Америки, североамериканский «плавильный тигль», создавший новую нацию – американцев, Королевство обеих Сицилии (XI–XII вв.), в котором соединились византийский, норманнский и арабский этнические элементы, и т. д.

Патриотический фактор – признак сформировавшейся нации с национально-государственной целостностью. Ему присущи такие чувства, как гордость отечественной историей, вера в будущее нации. Это традиционное представление о патриотизме. Хрупкая грань отделяет истинный патриотизм от упрощенного, закрытого от всего мира чувства исключительности своей нации. Патриотизм, шовинизм, национализм – в чем же разница между этими феноменами национального самосознания? Чем объяснить потрясающую жестокость захватчиков любой национальности – будь то французы, китайцы, арабы или любые другие народы-завоеватели? Топить печи бесценными книгами, устраивать конюшни в чужих разграбленных храмах, издеваться над святынями потерпевшего поражение народа – все это часть шовинистической, националистической культуры. Это исторически сложившиеся стереотипы, традиции, согласно которым есть два мира: свой – привычный, и чужой, а потому чуждый, которым можно пренебречь, который можно подчинить или уничтожить. Патриотизм же начинается с привязанности к привычным условиям своей жизни и дорастает до самоуважения и признания права других народов на такое же чувство.

Относительно стабильные географические границы проживания национальных общностей долгое время были решающим фактором для формирования патриотизма. В настоящее время динамика социальной, политической и культурной жизни обогащает патриотическое чувство новым содержанием. Каковы проявления современного патриотизма? Прежде всего они выражаются в чувстве гордости за спортивные, научные, культурные достижения представителей своей нации. Кубинская балерина Алисия Алонсо, греческая певица Мария Каллас, американский шахматист Бобби Фишер, французский художник Поль Гоген, русский композитор Дмитрий Шостакович, английский ученый-биофизик Френсис Крик, футболист алжирец Зинеддин Зидан и многие другие выдающиеся представители науки, искусства и спорта стали символами достижений в различных областях деятельности, и принадлежат они всему человечеству.

Это становится транснациональным фактором жизни: Давос, Канны, Венеция – символы международных экономических и кинематографических связей, Олимпийские игры и Болонская конвенция в области образовательных программ – выразительная характеристика транснациональных однородных представлений о сущности, роли и значении спорта и образования. Космополитическая общность человеческой жизни вовсе не отменяет патриотические чувства, а делает их более глубокими.

Патриотизм может выражаться в протестом поведении современных антиглобалистов, защищающих национальные экономические интересы, национальную уникальность в противовес унификации. Но даже в этом случае он проявляется универсально, как транснациональная тенденция.

На примере национального празднования Победы в Великой Отечественной войне можно убедиться в том, как изменилось выражение патриотических чувств россиян. Если в эпоху СССР праздник на Красной площади – это прежде всего военный парад, демонстрация национально-государственной неуязвимости, сопровождающаяся идеологической коммунистической риторикой, то шестидесятилетие Дня Победы 9 мая 2005 года прошло как панорамная ретроспектива встречи народов СССР с народами других стран – участниц Второй мировой войны.

Да, «старый, добрый патриотизм» – опора национальных государств – сильно изменился. Он совмещает в себе толерантность (терпимость к инакомыслию и иному образу жизни) и верность национальным традициям; критичность к действиям своего правительства (вспомним П.Я. Чаадаева: «Я не научился любить свою родину с закрытыми глазами, с преклоненной головой, с запертыми устами») и гордость за успехи представителей своей нации в различных областях науки, искусства, спорта; любовь к малой родине с приверженностью к общечеловеческим ценностям. Конечно, это противоречивая ситуация, в которой сочетаются прошлое и будущее, самоидентичность и универсализм.

Итак, культура национальных отношений неоднородна. Исторически сложилось несколько типов таких культур. Русский философ, публицист, историк и культуролог Н.Я. Данилевский (вторая половина XIX в.) предложил концепцию культурно-исторических типов, совпадающих с этнонациональными рамками [1]. Согласно этой концепции, каждая национальная культура уникальна, несводима к другой или к общекультурному феномену. Время расцвета и умирания культур неодинаково. Соответственно и взаимодействие культур строится на разных основаниях: подчинение (например, подданническая культура Древней Руси относительно татаро-монгольской Орды), или равный, взаимовыгодный союз (например, отношения России и Дании в XVI–XVIII вв.), или заимствование традиций или языка. Например, всем известна традиция встречи Нового года первого января в России, начало которой положил Петр I; русские гусары начала XIX века были одеты в мундиры венгерского образца и т. п.

Для того чтобы разобраться в особенностях формирования и взаимодействия национальных культур, необходимо определиться с исходными понятиями «этнос» и «нация».

Современный уровень научного исследования этноса представлен в работах географа и историка Л.Н. Гумилева. Им создана стройная, убедительная и оригинальная концепция, ряд положений которой будет взят за основу последующих рассуждений. Л.Н. Гумилев относит «этнологию» (предложенный им термин) к естественным наукам, что само по себе означает новый подход к анализу происхождения и смены этнических целостностей, к самому понятию этноса.

Согласно Гумилеву, этнос – коллектив особей, выделяющий себя из всех прочих сообществ: «…отличительной чертой этноса является деление мира надвое: «мы» и "не мы", или все остальные». Необходимо добавить, что этнос формируется, живет в определенной совокупности климатических, географических, исторических условий. Особенности этноса непосредственно определяются прежде всего естественными, природными условиями его существования. Гумилев исходит из причастности людей к биосфере. «Мы – порождение земной биосферы в той же степени, в какой и носители социального прогресса» [2, с. 95]. Истолковать этнос только через социальные законы развития невозможно: есть природная основа этноса. Именно это имели в виду французские просветители XVIII века, называя такой подход географическим детерминизмом.

Обычно считается, что этнос объединен сходством его членов, основанным на общем языке, общей религии, единой власти и т. д. Но общность языка, территории, обычаев и традиций, исторических событий не всегда является признаком этноса. Например, немецкий язык (с вариантами диалектов) – родной для немцев, австрийцев, швейцарцев; на французском языке говорят французы, канадцы, значительная часть африканцев; английский язык стал языком общения всего цивилизованного мира. Язык как характеристика этноса может умереть вместе с ним. Латынь – язык древних римлян – давно мертва, но она сохранилась как специальный язык медицины, религии, юриспруденции. Относительно другой характеристики этноса – территории можно сказать, что географические границы этноса могут многократно меняться в связи с присоединением (добровольным или вынужденным) к другому государству, миграцией, дисперсией (рассеиванием этноса). При этом этнос может ассимилироваться, раствориться в других народах, а может сохраниться. Исчезли древние этруски, майя, гунны, половцы, но сохранились цыгане, курды и другие народы.

Традиции и обычаи разных этносов могут удивительным образом совпадать. Так, следование одинаковым исторически сложившимся обычаям и традициям можно наблюдать у разных славянских народов (праздник Ивана Купалы). Пасху отмечают все христиане и часть нехристианских народов (курды). Поклонение солнцу было устойчивой, сложившейся религиозной традицией самых разных этносов: ацтеков, египтян, некоторых славянских племен.

Каждый человек – член этноса. Этнос же входит в биосистему своего географического региона. Люди взаимодействуют с окружающей природной средой. История природы и история людей взаимно обусловливают друг друга. Географические и климатические условия на Земле разнообразны. Жизнь в горах, на морском побережье, в речной долине или степных просторах изначально требовала от людей различных форм приспособления к природе. Человек разумный (Homo sapiens) как биологический вид, распространившись по всей поверхности планеты, проявил способность к адаптации в самых разнообразных ландшафтах и климатах. География и климат первоначально определяли не только этнические черты внешности и образ жизни, но и социальные отношения. Так, рабство, столь распространенное в странах Востока, не получило широкого распространения у древних восточных славян. Пленникам предлагалось на выбор либо за небольшой выкуп получить свободу и уйти, либо стать полноправным членом общины. Скорее всего такое великодушие объясняется тем, что в сложных климатических условиях содержать рабов было экономически невыгодно.

Жители гор Кавказа или Кордильер чем-то похожи друг на друга, как похожи и степные кочевники, живущие в разных концах Земли. Прежде всего речь идет о суровом, гордом характере или о традициях взаимоотношений в этническом сообществе. Каждый этнос характеризуется оригинальным стереотипом поведения и неповторимой внутренней структурой. Например, египетская культура – это всегда и прежде всего забота о будущем. Египетская мумия – символ вечности. Египтяне хранили также «мумию» истории – хронологические даты и числа.

Напротив, от досолоновской греческой истории не осталось ни одного памятника. В гомеровскую эпоху жили настоящим. Культура погребения – сожжение – символизировала забвение. О римлянах можно сказать, что мы поймем их, изучив экономический строй и формы регулирования социальных отношений (римское право).

Итак, речь идет об этносах – носителях определенной культурной традиции, определенного типа цивилизации. Историками и философами Н.Я. Данилевским, А. Тойнби, О. Шпенглером и Л.И. Гумилевым выделены самобытные культурно-исторические типы. Например, Данилевский выделял египетский, китайский, ассирийско-вавилоно-финикийский, халдейский, древнесемитский, индийский, иранский, аравийский, германо-романский, славянский, мексиканский, перуанский типы культур.

Каждый этнос исторически демонстрирует свой способ освоения действительности, в котором соединены природные условия и опыт поколений. Постепенно накапливается и усваивается набор традиций, необходимых для благополучного существования в данных природных условиях. Таким образом, определенные черты этноса формируются в результате преемственности культуры. Целостность этноса определяется одной из самых важных его характеристик – ментальностью, т. е. присущим данному сообществу способом ориентироваться в социальном и природном мире.

Согласно Л.И. Гумилеву, существует и другая составляющая жизнеспособности этноса. Это – пассионарность. Пассионарность – это особая активность небольшой части этноса, ее способность к историческому прорыву, к уникальному способу существования. Это некая способность делать неповторимыми черты какого-либо сообщества.

Качественную сторону этноса глубоко исследовал в связи с невосполнимыми потерями в нем во времена войн и революций (начало и первая половина XX века) социолог Питирим Сорокин: «Судьба любого общества зависит прежде всего от свойств его членов. Общество, состоящее из идиотов или бездарных людей, никогда не будет обществом преуспевающим. Дайте группе дьяволов великолепную конституцию, и все же этим не создадите из нее прекрасного общества. И обратно, общество, состоящее из талантливых и волевых лиц, неминуемо создаст и более совершенные формы общежития… Внимательное изучение явлений расцвета и гибели целых народов показывает, что одной из основных причин их было именно резкое качественное изменение состава их населения в ту или другую сторону» [3, с. 245–252].

Итак, и Сорокин, и Гумилев придают большое значение субъективному элементу, некоей коллективной воле как жизнеспособному началу в жизни этнического сообщества.

Этнос – живое, изменяющееся сообщество. Естественный процесс развития этноса получил название этногенеза. Этнос, обретший свою государственность, дорастает до состояния нации. Таковы этносы, недавно обретшие государственность, например латыши. Жесткая политика в отношении нелатышского населения во многом объясняется молодостью латышской нации, защищающей свой недавний прорыв к государственности. Баланс природного, естественного и социального в условиях развития нации устанавливается в пользу ее социально-политической составляющей. По выражению испанского философа Ортеги-и-Гассета, живым, устойчивым этнос делает только ежедневный выбор в пользу своей нации. Выбор этот – прежде всего демографический, ориентация на этнически однородный брак. Небольшие этносы соблюдают это правило довольно строго. Так же поступают этносы, не имеющие государственности. Большие этносы демонстрируют высокую степень готовности к смешанным бракам, оставаясь все же в рамках своего этноса. При этом, разумеется, единство крови отнюдь не определяющий признак нации. Грубовато, но определенно высказывается по этому поводу П. Сорокин: «В наше время чистота крови сохраняется только на конских заводах, выводящих чистокровных жеребцов, да в хлевах йоркширских свиней… Современные немцы, например, с антропологической точки зрения представляют смесь поляков, ободритов, венедов… Французская кровь составлена из крови аквитанцев, силуров, иберийцев, басков, вандалов, кимвров, вестготов, аллеманов, франков» [3, с. 253–254].

Появление великорусского этноса историк В.О. Ключевский рассматривал как результат соединения русских пришельцев и финских туземцев в области Верхней Волги. Встреча не привела к религиозному и этническому антагонизму. Напротив, религиозная смесь легла в основу мифологического миросозерцания великороссов; племенное смешение создало антропологический тип; социальная смесь дала перевес сельским классам.

Этнические сообщества появлялись и исчезали. Все человечество – это как бы мозаика этносов. В мозаике происходит перегруппировка элементов. Системная целостность сохраняется, а внутри нее сочетания меняются.

Л.Н. Гумилев видел причину исчезновения этносов в утрате ими особой активности – пассионарности. Происходит это по ряду причин: сопротивление окружающей среды – этнической и природной, крупные миграции, словом, то, что Гумилев называл смещением направленности этногенеза. Примером подобного смещения могут служить судьба некоторых кочевых народов (гунны, татаро-монголы), падение Древнего Рима, исчезновение народов майя, инков, ацтеков.

Как уже было отмечено, П. Сорокин связывал гибель этноса с ухудшением его качественного состава. Причиной он считал деградирующее влияние войн и революций: «Звезда Греции стала закатываться как раз после персидских, пелопоннесских и гражданских войн, убивших лучших производителей. После войн с Карфагеном и гражданских войн Рим теряет свободу, силу натиска и через два поколения начинает свою агонию. Лучшая кровь погибла, а рабы, вольноотпущенники и варвары, проникшие на верхи социальной пирамиды, не оказались способными продолжать дело древних созидателей Римского государства» [3, с. 253–254].

Итак, большинство современных этнических сообществ представляют собой синтез прежних этносов со сложившейся национальной культурой.

Как правило, этнос формируется в догосударственную эпоху. С политическим оформлением этноса, с созданием государства формируется нация. Таким образом, этнос и нация – близкие, но не тождественные понятия.

Нация – одна из форм этнической общности людей. Племена – это тоже этнические сообщества, основанные на кровных и родственных связях, отличающиеся небольшой численностью, авторитетом власти (власть старейшин, героев, мудрецов, аксакалов), регуляцией общественных отношений исключительно моральными нормами (табу, ритуалы).

Позднее развиваются территориальные объединения, вместо племенных языков появляется единый язык наряду с существованием ряда диалектов. Формируется более сложное этническое сообщество – народность. Внутри нее возникают элементы общей культуры. Народность обычно определяют как некую переходность к тому, чтобы стать нацией.

Нация это этническая общность людей, объединенных территорией, государственной общностью и четко выраженным чувством культурного единства. В жизни нации важны социально-экономические характеристики общества. Нация – это политическое оформление этноса, создание государства. Этническая общность состоит из взаимопересекающихся и взаимоусиливающих друг друга культурных различий. Поэтому и сама этническая общность может исчезнуть, когда не станет культурных различий. Образно говоря, это взаимное опыление ради продолжения жизни. Государство выступает защитником, хранителем культуры этноса.

В своем знаменитом труде «Постижение истории» А. Тойнби дает выразительную характеристику догосударственного способа объединения людей в этнические сообщества. На территории Европы появлялись когда-то и исчезали аланы, гунны, вандалы, готы, лангобарды. Каждое из этих этнических сообществ было объединено главным образом волей к войне. «Искусство ведения войны проникает в среду варваров быстрее и глубже, чем другая отрасль техники» [4, с. 546]. Причину исчезновения варваров Тойнби видел в неспособности создать устойчивые, длительные социальные и политические институты. Личная преданность вождю не может считаться равноценной заменой цивилизующей социальной системы. Яркий исторический пример подобной судьбы – падение западных гуннов после смерти Аттилы. Кончина одной незаурядной личности может положить начало анархии. Таким образом, можно утверждать, что объединительная роль государства имеет решающее значение для формирования нации.

Приоритетность того или иного ведущего признака неоднозначна. В советское время господствовала марксистская точка зрения, согласно которой предпочтение отдавалось материальным условиям формирования наций: территория, экономическая жизнь. Отмечались и такие признаки, как общность языка, некоторые черты национального характера, проявляющиеся в национальном своеобразии культуры. Приоритетность материальных основ привела ко многим культурологическим и идеологическим ошибкам. Это и провозглашение новой исторической общности людей – советского народа, и курс на исчезновение национальных различий, и утверждение, что коммунистическому обществу будет свойственна новая форма исторической общности людей, более широкая, чем нация, объединяющая в одну семью все человечество.

Эти постулаты базируются на взглядах К. Маркса об определяющей роли материального фактора в истории человечества. Но что побуждает человека к производству? Есть, пить, одеваться, иметь жилище – безусловно, важнейшие материальные потребности. Но ведь человек не довольствуется пещерой, сырым мясом и водой из ручья. На протяжении веков идет интенсивная духовная работа, общественные идеалы конкурируют друг с другом, и это способствует развитию производства.

Особая проблема – проблема языка. В начале XX столетия на территории России жили 193 языка. Статистический справочник «Печать в СССР в 1937 г.» сообщает, что в Советском Союзе учебники издавались на девяноста языках. В 1988 году учебный процесс в стране велся уже на 39 языках. За полвека 50 языков выпало из сферы школьного обучения. Исчезновение языка культуры пусть самого малого народа – это ничем не восполнимая общечеловеческая потеря. Вырастают целые поколения, которые не усваивают даже азов народной этики (в том числе и трудовой) и культуры.

Образ мира задан языком, традицией, воспитанием, религиозными представлениями, всей общественной практикой людей. Это устойчивое, медленно меняющееся образование.

Язык может стать фактором прогресса, независимости, сепаратизма или сегрегации (поражения в правах) какого-либо сообщества. Русский язык как универсальный язык общения может вытесняться по этнополитическим причинам. Так, решение о латышском языке как единственном, на котором ведется преподавание в учебных заведениях Латвии, привело в 2004 году к массовым протестам русскоязычного населения и обострило и без того непростые отношения между людьми, принадлежащими к разной языковой среде.

В Средние века перевод Библии с обязательной латыни на язык повседневного общения означал возможность приобщения к божественной благодати массы простых людей.

Язык может стать символом возвышения, особого положения, своеобразной преградой. В истории России эту функцию выполняли польский, немецкий, французский языки, на которых в разные времена в зависимости от исторических обстоятельств и сложившихся культурных традиций говорили знатные люди, придворные и сама власть.

Итак, для этноса, нации безусловно важны общность территории и экономической жизни, но сохранение духовного пространства возможно только при сохранении языка.

Язык не есть просто средство общения между людьми. Это многовековое творчество народа, его память, его характер и душа, философия и мораль, его частица в общечеловеческой культуре. Изучая исторические события, мы обращаемся к хронике, поэме, историческому документу, орудию труда, расшифровываем эти послания из прошлого и начинаем понимать, что перед нами иное сознание. Французский исследователь Жак Ле Гофф писал, что историк, подобно этнологу, должен «распознать другого» и проявить к нему уважение [5, с. 302]. В данном случае речь идет об ином сознании, другом восприятии мира во времени, в истории. Не менее важно знать, что существует «иное» восприятие мира в пространстве, представленное разнообразием наций, этносов и их культур.

Для историка Ле Гоффа ведущим критерием социально-этнического сообщества является культура. Культура – способ человеческого существования, система мировосприятия. Культура предполагает построение целостных социально-культурных моделей поведения людей. В обыденной жизни это проявляется в стереотипах сознания, ожиданиях человека. Умение считаться с особенностями национального характера, с культурой другого народа, знать, как поведет себя представитель какого-либо этноса, позволяет людям уживаться и выживать, понимать друг друга и заимствовать полезные традиции.

Исторически такой тип взаимоотношений представлен прежде всего установлением торговых путей и созданием торговых сообществ. Вспомним знаменитую Ганзу или Великий шелковый путь. Признание другого этноса проявлялось в заключении смешанных браков. Общеизвестны традиционные матримониальные связи между европейскими королевскими и русским царским домами. Взаимное признание этносов проявляется через использование достижений науки, техники, искусства. Эллинско-римская культура дала миру философию, гражданское право, каноны прекрасного в искусстве.

Итак, культуре как универсальной системе существования этноса присущи свойства, без которых она вырождается или стагнирует: преемственность во времени и взаимодействие и взаимопроникновение в пространстве.

Наряду с готовностью воспринимать иную культуру существует другая тенденция – игнорировать особенности других этнических сообществ. Есть несколько вариантов такого отношения: от бытового презрительного отношения к культуре других народов до силового подавления всякого своеобразия (ограничение использования родного языка, антисемитизм, оскорбление личности человека по внешним этническим признакам и т. д.). История в большой степени демонстрирует вторую тенденцию: через войны, покорение народов, великие завоевания и открытия. Достаточно вспомнить завоевательные походы Александра Македонского, Наполеона Бонапарта, Крестовые походы Средневековья, покорение Римом мира варваров, и наоборот – вторжение варваров в Рим и последующее разграбление и упадок Великого Города, идеологический и политический диктат инквизиции, тотальное подавление инакомыслия при режимах Гитлера и Сталина, уничтожение по признаку принадлежности к какой-либо этнической группе – геноцид. В настоящее время эта тенденция проявляется в дискредитировавшей себя, но не изжитой расовой идеологии.

Человечество осознало бессмысленность, бесперспективность мировых войн, но череде локальных социально-этнических конфликтов, вооруженных и мирных, не видно конца: сербы и хорваты, ирландцы и англичане, арабы и евреи, «цветные» и белые французы, турки и курды, англоязычные и франкоязычные канадцы, армяне и азербайджанцы, китайцы и вьетнамцы – список противоборствующих сторон можно продолжать. Историк и экономист увидят в этом феномене неравномерность развития наций и их претензии на оформление государственности своего этноса. Социолог даст анализ социально-экономических и политических показателей этнической группы. Для культуролога состояние этнического конфликта – знак неспособности и нежелания считаться с социально-культурными традициями этноса или этносов, втянутых в конфликт.

Анализ взаимоотношений наций позволяет систематизировать условия взаимодействия этносов и наций. Существует три основных типа такого взаимодействия: сотрудничество, превосходство, изоляционизм.

Сотрудничество может осуществляться по типу материального и культурного взаимовыгодного обмена.

При отношениях превосходства – политического, культурного, экономического, морального – одного этноса над другим возможны самые разные формы взаимодействия: от грубого подавления до ориентации людей на стиль жизни и культуру другого народа.

Известен факт американизации, влияния американского стиля жизни на европейцев после Второй мировой войны. Хорошо известна и реакция на это продолжительное влияние в течение второй половины XX века. Например, современные французы отрицательно относятся к упрощенным проявлениям американской массовой культуры, не учат английский язык, поддерживают национальные традиции шансона (песенные традиции).

Для сохранения целостности этноса взаимоотношения с другими народами могут быть сведены к минимуму. Этот тип отношений – изоляционистский. В некоторых случаях он способствует формированию и развитию нации. Государство ограждает этнос от ассимиляции системой гражданских, политических ограничений для некоренного населения страны, ставит заслоны иностранному влиянию. Это очень старая этнополитическая традиция. Философ Аристотель сам испытывал на себе эти ограничения, много лет будучи метеком, неполноправным членом полиса Афины. Иногда этот тип отношений воплощался материально – в строительстве валов, крепостных стен. Символом изоляционизма долгое время была Великая Китайская стена, а Берлинская стена, делившая немцев по политическому признаку на две нации, разрушена совсем недавно.

В современных условиях изоляционизм изживает себя: рухнул «железный занавес» между Восточной и Западной Европой, ушел в прошлое запрет на браки с иностранцами. В процессе ломки национальных барьеров главная роль принадлежит культуре сотрудничества. Нациям нужны передовой зарубежный технический и технологический опыт, освоение научных открытий и достижений, и эта потребность является объективной основой преодоления изоляционизма.

Все три типа отношений можно проиллюстрировать «японским чудом». Полтора века назад русский писатель И.А. Гончаров, посетивший Японию в составе экспедиции на фрегате «Паллада», сравнивал японцев с детьми, нуждающимися в опеке старших. Кто же эти старшие? Гончаров писал: «Если не нам, то американцам, если не американцам, следующим за ними – кому бы ни было, но скоро суждено опять влить в жилы Японии те здоровые соки, которые она самоубийственно выпустила… и одряхлела в бессилии и мраке жалкого детства» [6, с. 48]. Страна нуждалась в заимствованиях извне, но была отгорожена от остального мира, наглухо закрыта для иностранцев, что Гончаров испытал на себе: несколько месяцев моряки фрегата вели переговоры с чиновниками из столицы Эдо о разрешении сойти на берег, но так и не получили его. С другой стороны, японское общество потенциально было готово к модернизации.

Доктор исторических наук В. Хорос назвал традиционную японскую цивилизацию эстетической [7]. Какие же черты были ей присущи?

Островное положение Японии и ограниченность пространства явились естественными предпосылками для формирования сплоченного, однородного этноса. Чертами национального характера стали коллективизм, корпоративность и одновременно способность усваивать чужой опыт. Капризный климат научил японцев смирению перед неизбежным. Религия дзен-буддизма воспитала у них вкус к созерцательному, интуитивно-чувственному, утонченному постижению мира. Не случайно цветовой спектр японцев более богат, так как они различают больше цветов, чем европейцы.

Конфуцианская этика долга, культ семьи, готовность подчиниться отцу, старшему, государству создали благожелательное отношение к факту зависимости от другого, в том числе и от чужого, опыта. Идеология синтоизма – наделения душой всех окружающих предметов и живых существ – сделала для японцев живым и технический прогресс. Все это в совокупности явилось хорошей базой для модернизации общественных отношений. Общеизвестно чудо превращения Японии во вторую промышленную державу мира. Нельзя не учитывать роль чужого, прежде всего американского, опыта, американских научно-технических достижений. И все-таки в первую очередь следует отметить, что модернизация общества осуществляется на почве собственных национальных традиций, на базе культурно-психологического единства нации и ее готовности к переменам.

От изоляционизма Япония перешла к сотрудничеству с другими народами и государствами, будучи целостным социально-культурным организмом. Сохранив обычаи, японцы вырастили внутри традиционной общинности новую современную личность.

Национальное самосознание – это субъективное выражение культуры нации, ее этнической специфики. Для второй половины XX – начала XXI века, со времени начала научно-технической революции, характерна ломка национальных барьеров. Условия труда таковы, что этническая специфика в культуре народов ослабевает, размывается. Казалось бы, национальное самосознание, будучи субъективным выражением культурных различий, должно ослабевать. Однако повсеместно, хотя не везде одинаково, оно усиливается. Этот феномен часто называют «этническим парадоксом» современности. Доиндустриальные цивилизации отличались большим культурным разнообразием. Существенные различия наблюдались в языке, одежде, пище, обрядах, образе жизни. В таких условиях люди четко осознавали свою принадлежность к определенной культуре. Неудивительно, что при политическом оформлении этноса национальное самосознание сориентировано на совпадение этнической и политической границ. Правители должны отвечать национальным ожиданиям, а иностранцы, особенно если они многочисленны, нежелательны и воспринимаются враждебно.

В эпоху становления капиталистического рыночного хозяйства образование национальных государств отвечало потребностям формирования единого внутреннего рынка. Экономический фактор выступал решающей предпосылкой возникновения национальных движений, сопровождающихся ростом национального самосознания. Для многих стран это уже прошлое, для других – настоящее и будущее.

Неравномерность в развитии стран порождает огромные различия в их производственном, экономическом и политическом потенциале. Бурно идут интеграционные процессы, в основе которых – небывалый рост производственных, научных, экономических, культурных межгосударственных и межнациональных связей. Однако интернационализация жизни не только порождает тенденцию к нивелировке этнических культур, но ведет к столкновению национальных интересов. Например, развитые страны импортируют рабочую силу: в Англии это выходцы из стран Карибского бассейна, во Франции – алжирцы, в Германии – турки. Иностранный рабочий (гастарбайтер) мобилен географически, малоквалифицирован, ему достается работа, которую местное население выполнять не хочет; согласен работать за невысокую по местным меркам оплату.

Недавно прибывшим и отличающимся в культурном отношении иностранцам отказывают, как правило, в праве получения гражданства, пользовании социальной помощью. Дискриминация, неудовлетворенность материальным положением толкают какую-то часть гастарбайтеров в уголовный мир, что еще больше усиливает предубеждение против них у населения страны. И с той и с другой стороны растут националистические настроения и взаимная враждебность.

Данная характеристика универсальна, и ее можно отнести к этносоциальной ситуации в России.

На основе трений и конфликтов усиливается национальное самосознание по всему спектру межнациональных отношений. Экономические, политические, религиозные стимулы для возведения границ и установления исключительного положения для одного этноса существуют повсюду. В России межэтническая напряженность широко представлена региональными этническими конфликтами: осетины и ингуши, чеченцы и народы Дагестана и т. д.

XX век стал веком великого разъединения наций (мировые войны и распады империй) и объединения народов и государств. На смену локальным культурным ментальностям приходит глобалистское надэтническое сознание. Оно предполагает прежде всего ответственность на индивидуальном и общественном уровнях за судьбы планеты.

Мы живем в эпоху кризиса цивилизации, в основу которой легла идеология имперского сознания. Новый космополитизм (планетарное гражданство) предполагает культурное взаимодействие с точки зрения интересов любой нации. Вместе с тем с огромной силой и широтой охвата проявляет себя этноцентризм. Приходится признать, что в начале XXI века этнические настроения опираются на убеждение в необходимости совпадения этнической и политической границ. Вспомним нашу недавнюю историю. Первое массовое национальное движение в давшем трещину Советском Союзе – борьба (с начала 1988 г.) за воссоединение Армении и Карабаха. Стихийные массовые манифестации на улицах Еревана, митинги с речами о воссоединении – таким было начало. Продолжение – война Азербайджана и Армении. Следующими были республики Прибалтики. В Литве, Латвии и Эстонии национальные движения стали проявлением ранее подавленного комплекса завоеванного и лишенного возможности органического развития народа, стремящегося восстановить свою независимость и «вернуться в Европу». Едва возродив свою самостоятельность, прибалтийские республики обратились к этническому гегемонизму, что выразилось в лишении гражданства большинства своих русских земляков, в запрете для них владеть недвижимостью, в исключении русского языка не только из государственного обихода, но и из системы образования.

События выстраиваются бесконечной чередой: распад Советского Союза, всплеск национального самосознания и этнические революции на всем пространстве СНГ, дистанцирование бывших союзных республик Грузии и Украины от России. На примере грузинской «революции роз» можно проследить, как проявляется национальная воля к суверенитету.

Весной 1989 года против мирной демонстрации в Тбилиси советские солдаты применили силу. Эхом этих событий стала триумфальная победа грузинских националистов на парламентских выборах 1990 года. Президентом стал писатель и правозащитник Звиад Гамсахурдия. Этот этап характеризуется разрухой, бандитизмом, обнищанием населения, войной в Южной Осетии, всплеском сепаратистских настроений в Абхазии. Попытки стабилизации при президенте Шеварднадзе не увенчались успехом. Современный этап развития этой республики можно охарактеризовать как дальнейшее политическое дистанцирование от России и переориентация на страны НАТО.

Обостренное этнонациональное самосознание народов Кавказа во многом объясняется их историей. Преступное принудительное переселение ингушей и чеченцев полвека назад до сих пор еще живо в памяти немалого числа людей. Надо учитывать, насколько живы традиции кровной мести среди народов Закавказья, проявления свободы в рамках неполитической иерархии тейпов (семейных кланов), чтобы не удивляться упорству боевиков и появлению многих негативных феноменов.

Конфликт Северной Осетии и Ингушетии, кровавая трагедия Чечни во многом связаны с деформациями в сфере национальных отношений.

Если оставить в стороне крайние формы таких деформаций, то сама советская теоретическая посылка о «расцвете и сближении наций и народностей» во времена существования СССР подменяла вопрос о развитии национально-специфических черт народов вопросом об их развитии вообще. Люди и народы разные, равенство несводимо к однообразию. Такого рода «равенство» задевает, оскорбляет людей, рождая в них протест и усиливая националистические настроения.

Еще одним примером современных национальных движений, отягченных наследием прошлого, могут служить этнические войны на территории бывшей Югославии.

Общемировая тенденция к росту национального самосознания имеет и особые, соответствующие современному этапу развития основы.

В доиндустриальном обществе большинство населения, занимаясь сельскохозяйственным трудом, проводило жизнь в границах небольших замкнутых общин. Типичной в этом отношении можно считать старую Россию. У деревенской общины не было ни средств, ни необходимости в письменно сформулированной, передающейся с образованием культуре. Такая культура, достигая нередко огромных высот, была присуща только небольшому верхнему слою аграрного общества. Основная масса населения довольствовалась устной культурой, передающейся из поколения в поколение.

Столетие отделяет нас от подобного положения. Культура образования становится неотъемлемой собственностью большинства населения. Производство требует работника нового типа и получает его. Казалось бы, из бесспорного факта интернационализации культуры на основе новых технологий должно следовать стирание этнических различий, ослабление национального самосознания. Бытует даже термин «индустриальный космополитизм». Однако образованность, умение пользоваться компьютером, соблюдать технические инструкции – все это не тождественно понятию культуры. Современная культурная ситуация имеет этническую окраску. Русский остается русским, англичанин – англичанином, поляк – поляком. Более того, приобщение к ценностям мировой культуры делает культуру каждого народа многогранней и богаче. Именно высокая культура широких масс открывает пути к восприятию иной культуры не как чужой, а как новой, интересной и дополняющей свою собственную. Только на такой основе возможно плодотворное культурное взаимодействие этносов с позиций интересов каждого из них.

Как ни в какой другой области, равноправная, доброжелательная межнациональная интеграция проявляется в создании Европейской интернациональной системы высшего образования. В исследовании по вопросам высшего образования в ЕС говорится, что никогда еще так не ощущалась потребность в людях, которые не только владели бы иностранными языками, но и могли бы общаться с зарубежными партнерами на основе глубокого знания политических и социальных структур, ценили бы исторические и культурные традиции друг друга.

С середины 80-х годов принимаются и действуют международные программы кооперации в области высшего образования по различным направлениям. В Брюсселе существует Европейская школа, в России создан молодежный Евроклуб, имеющий 20 региональных отделений. Словом, открытие границ между государствами происходит в университетских аудиториях. Общая образовательная политика стран ЕС осуществляется в двух направлениях: содружество ведущих европейских университетов, опирающееся на документ «Великая хартия университетов», и создание единого образовательного пространства на территории стран – участниц Болонского процесса. В 1999 году 29 стран подписали «Болонскую декларацию», направленную на создание однородных требований к образованию и условиям процесса образования. Речь идет о единой образовательной культуре европейских народов. Российской системе образования нелегко осваивать предложенную логику образовательного процесса: богатство и разнообразие учебных программ, давние традиции универсальной подготовки, проблема авторских курсов и многое другое, что составляет гордость отечественной системы образования, подвергнется пересмотру, сокращению и нивелировке. Так или иначе, но процесс освоения нового культурного пространства предполагает компромиссы.

Итак, взаимоотношения между современными этническими сообществами представляют собой маятник с большой амплитудой: от культурного партнерства и взаимной искренней заинтересованности во всесторонних контактах до острых конфликтных ситуаций с трагическим исходом для противоборствующих сторон. В первом случае это культурные обмены, совместная деятельность в области науки и искусства. Во втором – физическое и моральное разрушение людей и материальных ценностей, редукция (возврат, упрощение) межнациональных отношений.

Оба варианта представляют собой различные типы культуры национальных отношений, как традиционные, так и вновь складывающиеся.

Взаимодействие этносов представляет собой сложный процесс.

Сложные процессы взаимодействия наций и этносов идут как бы параллельно: на основах жесткой конкуренции – в экономике и политике и на принципах уважения и понимания – в области науки и искусства.

1. Данилевский Н.Я. Россия и Европа. М., 1991.

2. Гумилев Л.Н. Этногенез и биосфера Земли. Л., 1990.

3. Сорокин П. Человек. Цивилизация. Общество. М., 1992.

4. Тойнби А. Дж. Постижение истории. М., 1991.

5. Ле Гофф Ж. Цивилизация средневекового Запада. М., 1992.

6. Гончаров И.А. Фрегат «Паллада» (любое издание).

7. Хорос В. Японские секреты // Знание – сила. 1991. № 10.

1. Понятие этноса. Сравнительный анализ понятий этноса и нации.

2. Л.Н. Гумилев об особенностях формирования, расцвета и умирания этносов. Понятие пассионарности.

3. Типология культурного взаимодействия этносов.

4. Космополитизм и патриотизм. Сравнительная характеристика (на примерах).

5. Динамика развития этносоциальных отношений.

6. Разнообразие культурных взаимодействий между этническими сообществами: культурный обмен, культурная ассимиляция. Культурная изоляция.

7. Взаимодействие этносов в конце XX – начале XXI века. Характеристика противоречивого процесса взаимодействия.

1. Особенности культуры русского этноса.

2. Национальные традиции народов России.

3. Культура национальных отношений в советский период истории.

4. Особенности менталитета одной из наций (по выбору).

5. Прогноз развития межэтнических отношений в современной России.

6. Международное значение русской национальной культуры.

Высшее образование в странах – членах Европейского Союза // Цифры и факты. 1995. № 2.

Геллнер Э. Нации и национализм. М., 1991.

Гончаров И.А. Фрегат «Паллада» (любое издание).

Гумилев Л.Н. Этногенез и биосфера Земли. М., 1989.

Доган М., Пеласси Д. Сравнительная политическая социология. М., 1994.

Ключевский В.О. Исторические портреты. М., 1991.

Ле Гофф Ж. Цивилизация средневекового Запада. М., 1992.

Сорокин П. Человек. Цивилизация. Общество. М., 1992.

Тойнби А. Дж. Постижение истории. М., 1993.

Хорос В. Японские секреты // Знание – сила. 1991. № 10.

Человек и общество. Основы современной цивилизации: Хрестоматия. М., 1992.

Шпенглер О. Закат Европы. М., 1993.

Они никогда ничему не научились от меня, а напротив, сами из самих себя открывают много прекрасного и потому твердо удерживают это.

(Сократ)

У того, кто хочет познать чужую душу, должно быть три свойства: понимание, благожелательность и смелость.

(Платон)

Педагогическая культура относится к тем явлениям социальной жизни, которые касаются буквально каждого члена сообщества. Будучи членом разных возрастных (поколенческих) когорт, каждый человек в течение своей жизни при определенных обстоятельствах должен выполнять какие-либо педагогические функции, выступая в ролях: родителя, наставника, консультанта, советника в различных социокультурных сообществах или лидера в кругу близких ему по духу людей («Учителя»). Таким образом, каждый человек в разных жизненных или трудовых ситуациях выступает субъектом той или иной педагогической деятельности, которая включает такие формы, как непосредственная или опосредованная обучающая и воспитывающая деятельность детей и подростков; общение в целях образования, обучающие тренинги, консультирование менее опытного индивида (молодого человека, молодого коллеги).

Эти функции (или, условно говоря, обязанности, определенные формы деятельности) во многом различаются. Кратко охарактеризуем эти различия.

Функции педагога – это действия и поступки, определяемые социальными задачами, позицией личности и принятыми ею культурными нормами и обеспечивающие воспитание и обучение ребенка, подростка, а также детского сообщества.

К примеру, педагогами-родителями могут стать уже в восемнадцать лет молодые люди, которые родили своего первенца и начинают его пестовать, еще не имея достаточного опыта и навыков педагогической деятельности. Функции педагога может выполнять и старший в семье ребенок по отношению к младшему или старший член семьи по отношению к младшему. Функции педагога выполняет преподаватель по отношению к студентам или наставник по отношению к менее опытному молодому работнику.

Это значит, что включиться в педагогическую деятельность может практически любой человек, если он в той или иной форме помогает другому, менее опытному, осваивать знания, нормы и ценности существующей культуры.

Педагог, работающий на профессиональной основе, несет наибольшую нравственную ответственность за воспитание и обучение растущего человека, в сравнении с другими субъектами педагогической деятельности.

Функции наставника – действия и поступки, нацеленные на обеспечение какой-либо конкретной деятельности, в которой происходит профессиональное развитие менее опытного субъекта деятельности. Наставник дает ему указания, инструкции или рекомендации, помогая в осуществлении какой-либо работы. Наставником может быть учитель, мастер обучения или руководитель группы, осуществляющий некоторый контроль. Наставник – часто официальное лицо, направляющее поведение молодого человека и осуществляющее его воспитание, предъявляя ему образцы и нормы деятельности или поведения (посредством показа, поучающих наставлений, нравоучения или, что совсем плохо, менторского тона).

Функции консультанта – тот, кто направляет менее опытного человека (ребенка или взрослого) в его самостоятельных действиях, указывает на возможные последствия, оказывает помощь в решении некоторых теоретических или практических вопросов и способствует личностному развитию через совершенствование его деятельности.

Функции советника – тот, кто советует или рекомендует, как надо делать или поступать в конкретных жизненных или производственных ситуациях. Консультант и советник – лица, чья педагогическая деятельность не носит строго регламентирующего характера, поскольку они оба действуют в ситуации возможностей, а не долженствования. Менее опытный человек волен брать ответственность на себя и поступать самостоятельно, на основе собственных интересов.

Особые культурно-педагогические функции выполняет лидер группы или сообщества (культурной или научной школы). Он должен быть не только нравственным лидером, но и ведущим, авторитетным в этой группе (или сообществе) «профессионалом», «признанным идеологом», «генератором идей», «носителем определенного знания», «учителем жизни». Для лидера профессиональной группы высокая педагогическая и нравственная культура – необходимые качества, без которых он не станет настоящим «Учителем-мастером».

Лидер малой группы (например, в подростковой среде или в сфере досуговой деятельности) также может выполнять некоторые педагогические функции. При этом возможно и их негативное влияние на личностный рост членов группы, если лидер целенаправленно культивирует среди них нужное ему их асоциальное поведение, нормосообразное для данной группы.

Впрочем, далеко не всегда лидер малой группы выступает в роли педагога. Возьмем ситуацию руководства какой-либо деятельностью, в которой руководитель – часто просто техническая должность (и даже бюрократическая роль). Для выполнения педагогических функций необходимо главное условие: наличие потребности повысить уровень умений и ответственности членов группы и развить содержание их отношений.

Отметим, что руководитель часто не в состоянии выполнять педагогические функции в группе, поскольку у него нет ни способности, ни готовности к педагогической деятельности, нет педагогического такта и других черт, которые свидетельствуют о наличии педагогической культуры.

Бывает, что иной человек зрелого возраста за свою жизнь так и не овладел нужной для успеха во многих жизненных ситуациях педагогической культурой, а у другого уже в молодости проявились все задатки педагога, прирожденное педагогическое чутье и такт…

Факты говорят, что педагогический опыт, педагогическая деятельность и мастерство не всегда непосредственно связаны и взаимообусловлены. Их взаимодействие всегда индивидуально. Более того, две функционально ориентированные формы педагогической деятельности (профессиональная и непрофессиональная), укоренившиеся в обществе, значительно различаются по жизненной ситуации человека (и в этом смысле каждому члену общества нужно владеть «азбукой» педагогической культуры, чтобы осуществлять некоторые педагогические функции, потребность в которых возникает ситуативно); по его профессиональной принадлежности и профессиональному долгу (в данном случае это человек, прошедший специальное обучение, имеющий специальный опыт, целенаправленно и постоянно работающий в сфере образования).

Первая форма проявляется чаще как дополнительная роль человека, который выполняет педагогические функции наряду с другими. Вторая – реже, но как основная профессиональная миссия человека, который стал педагогом по призванию. Обе формы деятельности тесно связаны с различными содержательными уровнями педагогической культуры.

Почему надо различать педагогическую деятельность и педагогическую культуру? Они различны по определению: деятельность есть система осознанных и целенаправленных действий и поступков; культура – устоявшиеся особенности, уникальность, ценность, мера совершенства и степень качества этой деятельности.

Педагогическая деятельность, осуществляемая на высоком уровне, – свидетельство развитой педагогической культуры. Овладеть и обладать ею может не только профессионал, но любой другой человек, достигший педагогического мастерства и могущий осуществлять деятельность качественно. Именно поэтому мы и говорим, что воспитание – это прежде всего искусство, а потом уже «наука» (хотя на этот счет есть разные мнения).

Педагогическая культура существует в единстве своих составляющих:

1) укоренившихся в данной культуре представлений о воспитании и обучении (уровень педагогических взглядов и информированности);

2) понимания особого содержания педагогической деятельности (уровень педагогических мотивов, смыслов, принципов);

3) педагогических практических приемов и методов, принятых в определенных сообществах, например в учительских коллективах разных школ или в разных национально-культурных традициях (уровень владения педагогическими техниками);

4) определенного характера педагогического общения и поведения (уровень педагогического такта и интуиции);

5) реальных практик, опыта педагогической деятельности (уровень педагогического мастерства и особенностей опыта).

Итак, обобщенно выразить суть педагогической культуры можно следующим образом: педагогическая культура – это система практически реализуемых норм и ценностных отношений к культивированию человека посредством его образования (воспитания и обучения). Она создает и обеспечивает растущему человеку условия для саморазвития и самореализации в системе образования и самообразования. Такова педагогическая культура в предельно широком, социально-культурном смысле слова.

Поскольку педагогическая культура – явление комплексное, то имеет смысл рассматривать его в разных аспектах. Например, Е.В. Бондаревская и СВ. Кульневич отмечают следующие уровни педагогической культуры: социально-педагогический, научно-педагогический, профессионально-педагогический, личностный.

В культурологическом плане о педагогической культуре говорят обычно как о совокупности качеств педагогической деятельности, которые утвердились в обществе на основе традиций, норм, достижений и инновационных поисков в сфере образования.

Проявлением педагогической культуры служат состояние образования, его качество, уровень образованности в обществе, распространенные нормы народной педагогики, общественные требования к мастерству педагога.

Поэтому можно говорить о разных социально-культурных формах и содержательных особенностях педагогической культуры общества, стран, группы стран (регионов) на конкретных стадиях исторического развития; национальных сообществ, этносов и этнических групп; разнообразных социальных групп, локальных обществ (вплоть до субкультур) и отдельных конкретных сообществ, а также разных направлений педагогической практики (например, в традиционном, инновационном или альтернативном образовании); личности (педагогическая культура конкретного человека).

Перечисленные закономерности позволяют рассматривать историю педагогики (педагогических концепций, систем, образовательных моделей и методов) как историю педагогической культуры.

С этой позиции педагогическую культуру можно определить как одну из составляющих общей культуры, в содержании которой отражены не просто особенности людей – субъектов педагогической деятельности, а мировой и национальный педагогический опыт, историческая смена педагогических теорий и конкретных образовательных практик.

Определенные культурно-исторические эпохи становятся выражением разных форм и типов педагогической культуры (см. работы А.П. Валицкой, И.Е. Видт, Е.В. Бондаревской, А.Ф. Закировой, Н.Б. Крыловой, Г.В. Мухаметзяновой, Р.А. Низамова, З.И. Равкина и др.).

Есть все основания полагать, что сегодня мы живем во время смены двух типов педагогической культуры. Один из них сформировался в период построения индустриальных обществ и соответствующей им классно-урочной и узкопредметной системы образования. Теперь же формируется более открытый, динамичный, инновационный, демократически организованный тип педагогической культуры, более адекватный постиндустриальному обществу и сложным интегративным процессам в мире.

Итак, педагогическая культура – явление многостороннее и многоуровневое, отражающее качественные характеристики обучения и воспитания (и как профессиональной деятельности, и как практики развивающего общения с ребенком в семье). Она складывается в условиях каждого общества и, в свою очередь, влияет на развитие всей сферы образования и на педагогическое сознание людей.

Некоторые педагоги, обремененные опытом выживания в авторитарном образовании, уверены, что годы работы в школе автоматически дают профессиональную культуру, а использование тех или иных приемов или, как говорят, технологий (хотя слово «технология» подходит к сфере производства, а не взращивания человека!) якобы само собой выводит педагога на современный уровень образования.

Это профессиональное самообольщение, мешающее понять кардинальное изменение социокультурной ситуации в образовании, которая требует дальнейшего развития гуманистических и демократических позиций в педагогической деятельности и соответствующей культуры в этой сфере.

Педагогическая культура вовсе не «планка» профессионального опыта, которой надо достичь. Педагогическая культура – состояние самообновления собственной культурной идентичности в постоянно меняющемся образовании. Педагогическая культура – это всегда стремление к улучшению и обновлению культурной нормы образования, постоянное самоопределение и рефлексия педагога по поводу своих действий в процессе общения с ребенком.

Многие учителя массовой школы привыкли (их приучили) к использованию методических рекомендаций, автоматическое следование которым проще создания собственных, авторских методик, особенно это касается тех из них, кто идет по пути наименьшего сопротивления. Однако мастерство педагога определяется не модными методиками, которые используются только потому, что их взяли на вооружение в соседней школе, а особым чутьем, позволяющим точно определить, что именно и как нужно сделать педагогу в конкретный момент.

Педагогическая интуиция, острота чувства, умение предугадать результат даются опытом и судьбой, их не получишь, листая методички. Методические рекомендации работают только у творческого, критически мыслящего педагога, который всегда на первое место ставит интересы ребенка. Поэтому-то качество образования зависит прежде всего от такого трудноуловимого, но крайне важного качества, как личностная культура педагога. Она представляет собой комплексное явление, включающее такие личностные качества, как характер, интеллект, нравственные позиции, интеллигентность, общая эрудиция, творческий потенциал, критическое мышление, альтруизм.

Именно личностная культура педагога часто определяет, как будет действовать в конкретном образовательном процессе та или иная применяемая методика. Высокий уровень развития личностной культуры позволит довести до совершенства обычные приемы, тогда как низкий культурный уровень может снизить эффект любого приема или метода.

В системе педагогической культуры (как общества в целом, так и отдельных сообществ и субъектов образования) действуют самые различные мифы, аберрации сознания и иллюзии.

Например, можно говорить о традиционной педагогической культуре. Она базируется на представлениях, что школа в основном определяет развитие личности (или, как говорят, ее «траекторию»); что учитель якобы «транслирует» культуру; что воспитание есть целенаправленное «воздействие»; что управление школами должно строиться на твердом контроле «вертикали власти». Такие представления вырастают из обыденных отношений к ребенку как «несмышленышу», с которого надо спрашивать построже, а он сам должен быть послушным и не перечить взрослым, создавая лишние проблемы. Так отношение к ребенку становится некоей моделью отношения к школе.

Одной из последних педагогических иллюзий стала идея стандартизации школьного обучения. Многие учителя привыкли думать и действовать, находясь в позиции «Я лучше знаю, что и как надо ребенку делать». Для этой позиции характерны стремление «разжевать» и препарировать учебный материал, уверенность в непогрешимости задач и методов преподавания и обольщение себя тем, что данная учебная информация как раз и нужнее нужного. При этом упускается из виду, что дети-то все – разные и к ним нужен разный подход.

Привычка к самообольщению воспитывается у будущих учителей в их бытность студентами, когда им внушают, что содержание образования отражено в ЗУН (знаниях – умениях – навыках), а «педагогика воздействия» – проверенное средство формирования познавательных процессов, творческих способностей и социальных установок учащихся.

Мифология педагогической культуры – интересная тема для самостоятельного исследования. Здесь же подчеркнем: чтобы преодолеть искаженные профессиональные установки, в личностной культуре педагога должны постоянно работать механизмы критического мышления. Необходимо постоянное здоровое сомнение: «Прав ли я? Не наврежу ли я своими действиями развитию ребенка?»

Личностная культура педагога зависит от богатства его интересов и свободного владения многообразием средств, от умения понять ребенка и подростка, от его способности культурного взаимодействия и общения с ними. Опыт понимания приходит в открытом общении с детьми и молодыми людьми, в ориентации на их интересы. Это требует признания особенности их культурного развития и соответствующей культурной среды образования.

В каких условиях происходит становление культуры педагога?

Творческие способности будущего педагога невозможно развить, если само преподавание педагогики построено репродуктивно, если студентам не создают условия для самостоятельных проектов и инновационных исследований. Именно поэтому образование в вузе должно строиться в основном на интерактивной основе.

Сегодня многие методики подготовки и переподготовки педагогов в рамках творческих мастерских, семинаров, организационно-деятельностных игр и психологических тренингов (в отличие от традиционных лекционных курсов) ориентированы на реконструирование мотивационной сферы, что, несомненно, является важным фактором развития профессиональной культуры педагогов.

Кроме того, необходимо взглянуть на проблему в более широком, культурном контексте: давно назрела потребность взращивания общей культуры каждого педагога, каждого специалиста, а высокий уровень личностной культуры должен в корне изменить всю атмосферу школьной жизни и культурную среду образования в целом, позитивно отразиться на культуре производства, способствовать развитию всего общества.

Однако не все компоненты личностной культуры специалиста поддаются прямому воздействию в рамках его обучения в образовательном учреждении. Личностная культура – часть общей культуры, поэтому в масштабах общества меняется вместе с ней, иногда довольно медленно. Система повышения квалификации, обновляя мотивацию педагогов, может повлиять на понимание ими нового смысла образования, на коррекцию их педагогического стиля, но далеко не всегда стимулирует развитие общей эрудиции и творческого потенциала. Культура каждого человека зависит и от его устремленности, и от общих социальных условий, последовательных демократических преобразований и разнообразия культурных сред.

Подчеркнем: стимулирование профессиональной культуры и развитие общей культуры педагога – процессы разные, требующие особых методов работы. Если профессиональная культура действительно связана с повышением мотивации, то общая культура педагога связана с развитием его индивидуальных интересов, а для этого в обществе должны быть соответствующие благоприятные условия.

Здесь еще многое надо преодолеть, в частности, преодолеть инерцию в подготовке педагогов.

Значительная часть институтов повышения квалификации до сих пор ориентирована на передачу новой информации в лекционной форме (что для учителей массовой школы проще и привычнее, чем более сложная современная интерактивная форма организации занятий). Знаниевый подход остается доминирующим (как в школе, так и в И ПК), он продолжает ориентировать педагога на то, что всему можно и нужно научить (и воспитать) через искусственно созданный учебный предмет и в рамках классно-дисциплинарной модели образования.

Такой подход сегодня уже не способствует росту профессиональной педагогической культуры. В современных социально-культурных условиях, когда образование становится шире и разнообразнее образовательной среды школы или вуза, содержание образовательной деятельности должно принципиально измениться.

Принцип организации обучения, характерный для «педагогики воздействия» (когда педагог целенаправленно воздействует на ученика, формирует его и передает ему порции стандартного знания о предмете), постепенно вытесняется принципом обеспечения разнообразных культурных практик растущего человека на основе его интересов и выбора, личностного знания и индивидуального образования.

Новая ориентация образования развитие творческих интересов и способностей, самостоятельной культурной деятельности и продуктивной учебы каждого учащегося и студента.

Данный подход к содержанию образования в полной мере отвечает нормам его природосообразности и культуросообразности, следовательно, он требует от педагога особых способностей и общей культуры, без которой он не сможет работать с ребенком и подростком в идеологии диалога и сотрудничества. В этом – основа педагогики сотрудничества, которая соответствует современному типу педагогической культуры.

Основным каналом взаимосвязи педагога (взрослого) и учащегося (ребенка) становится их творческое общение (на уроке и вне урока). Именно в общении и диалоге возможны освоение учащимися норм культуры, конструирование ими своего собственного и совместного культурного опыта, развитие индивидуальных и совместных интересов.

Стереотипы веры в непогрешимость традиционных профессиональных приемов успешно преодолеваются в тех педагогических сообществах, где:

– создается атмосфера готовности к творческому труду, открытости к поиску новых форм, их принятию, терпимости к методическому инакомыслию;

– культивируются рефлексия и конструктивный (нацеленный на позитивный результат) диалоговый стиль обсуждения всех проблем, интересующих педагогов;

– вырабатывается уважение к творческому самоопределению каждого педагога и его творческому поиску;

– складывается естественное многообразие методик и приемов, к которому все относятся как к дополняющему и обогащающему, а не конкурирующему началу;

– происходит естественное становление демократических норм общения, взаимодействия, самоуправления и самоорганизации.

Итак, педагогическая культура – качественное своеобразие педагогического сознания и педагогической деятельности, которые находятся в постоянном изменении. Признаки развития или стагнации мы находим в проявлениях практики образования, в педагогических воззрениях и теоретических обобщениях. Для того чтобы в сфере образования постоянно происходили позитивные изменения, укреплялось семейное воспитание, а сообщество было способно культивировать высокие нравственные нормы общежития, педагогическая культура должна сохранять гуманистические идеалы и быть открытой инновационным процессам.

Понимание ситуации постепенного, но реального обновления педагогической культуры позволяет увидеть потребность принципиальной переориентации педагогического образования (всего его содержания, форм и методов): вместо системы знаний учителя-предметника основой его профессиональной педагогической культуры становятся готовность к рефлексии и пониманию мира детства, умение поддержать инициативы и выбор ребенка, способность творческого взаимодействия с детьми.

Речь идет о важности становления творческого отношения к педагогическим специальностям и профессии в целом. В соответствии с такой потребностью следует создавать условия для подготовки учителя на тех же принципах, на каких сейчас строится подготовка будущего деятеля культуры в художественных вузах или вузах культуры.

Стратегия и тактика подготовки и переподготовки учителей в рамках творческих мастерских, студий, интерактивных семинаров, организационно-деятельностных игр и психологических тренингов (в отличие от традиционных лекционных курсов) ориентированы на реконструирование мотивационной и опытной сферы учителей. Это, несомненно, важный фактор развития их профессиональной культуры. И в этом смысле хотелось бы подчеркнуть, что переход на интерактивные формы подготовки, отход от традиционных лекций (даже на самые «завлекательные» темы) – первый шаг к новым культурным ценностям образования.

Однако если осмыслить проблемы обновления педагогического образования и попытаться решить их с позиций культурологии образования – как необходимое изменение общей, но при этом индивидуальной в своих выражениях культуры каждого педагога, то придется согласиться с тем, что надо в корне менять всю атмосферу школьной жизни и культурную среду образования.

Изменяя мотивацию, позицию и деятельность учителей, можно повлиять на понимание ими новых задач образования, на коррекцию их педагогического стиля. Главная цель – стимулирование их готовности к творческой самореализации.

Формы влияния на качественный рост профессиональной и общей культуры педагога – процессы разные, требующие особых методов работы. Если профессиональная культура действительно связана в большей мере с мотивацией, то общая культура – с системой индивидуальных творческих интересов, которые реализуются как в свободное время, так и в рамках профессиональной деятельности. Для этого в каждом образовательном учреждении, от детского сада до академии повышения квалификации, надо создавать соответствующие психологические, организационные и профессиональные условия поощрения творческого поиска и инноваций.

Изменения педагогической культуры (на всех уровнях) связаны с распространением понимания современного образования как сложного общекультурного явления. Это предполагает внимание в первую очередь не к стандартным технологическим средствам образования, а к культурному содержанию учебной деятельности каждого учащегося и студента. Такой подход обеспечивает прежде всего культурное самоопределение и саморазвитие ребенка, подростка, молодого человека и практическое обретение ими своей культурной и социальной идентичности.

Эта позиция позволяет по-другому понять содержание и структуру образовательной деятельности ребенка и педагогической деятельности учителя.

Все большее число педагогов понимают, что прежние культурные нормы образования (классно-урочная система, жесткое регламентирование урока, стандартизация содержания учебника и деятельности ученика, экстенсивный подход к построению программ и учебного времени) – показатели упрощенного педагогического мышления, основанного на идеях XVII–XVIII веков. Сегодня они уже не работают и стоят преградой на пути инновационного развития образования, что свидетельствует о смене парадигмы образования.

Как известно, парадигма (в переводе с греческого – образец) – система теоретических обоснований, лежащих в основе ведущих научных концепций на определенном этапе развития, исходные принципы и модель постановки и решения основных проблем на каждом этапе развития науки. Сегодня на смену экстенсивной классно-урочной парадигмы приходит другая – ориентированная на обеспечение самостоятельной культурной деятельности учащегося (студента) в условиях диалога, сотрудничества и при иной, свободной (студийной) организации проектной деятельности.

Новая парадигма изменяет содержательные ориентиры традиционной педагогической культуры.

Назовем основные ориентиры современного образования:

– индивидуальные особенности, интересы и потребности школьника (студента), свободное саморазвитие их природных способностей и наклонностей и развивающихся интересов;

– творчество растущего человека и педагога и их культурные практики, как индивидуальные, так и совместные: практическое включение школьника (студента) в мультикультурное сообщество, создание условий и обеспечение его разнообразной культурной деятельности в образовательном учреждении и вне ее (реализация принципов культуросообразности и мультикультурности образования), обеспечение условий для диалога и творческого сотрудничества;

– продуктивная социализация, реальные конечные продукты учебы как результаты и достижения социальной и трудовой практики каждого школьника (студента) и деятельности обучающегося сообщества в целом (реализация принципа продуктивности образования, его сообразности практическим, деятельностным интересам учащихся, а также принципам демократии, самоуправления и сотрудничества);

– исследовательская деятельность, практическое включение школьника (студента) в природоохранную и исследовательскую деятельность.

Общая неудовлетворенность традиционным образованием обусловлена характером педагогической культуры нашей массовой школы и ее приверженностью устаревшим парадигмальным нормам (классно-урочной системе, стандартизации принудительного обучения, авторитарному оцениванию, учитель-предметник в роли урокодателя).

Показателем несоответствия школьного обучения современным глобальным задачам непрерывного образования служит то, что дети, пришедшие в современную школу узнавать новое и удовлетворить присущие им познавательные потребности, через некоторое время принудительного поучения теряют интерес к учебе вообще!

Снять это противоречие можно, изменив содержание и формы образовательных процессов: надо обеспечить продуктивность и культуросообразность учебы; сделать ее проектной, практико-ориентированной, создавая условия для реальной культурной идентификации и саморазвития каждого школьника и студента.

Новая педагогическая культура преодолевает привычную «знаниевую» доминанту обучения. Она не отрицает знания, однако отводит ему роль одного из средств обучения. Приоритеты социальных и культурных ценностей позволяют организовать образовательные процессы как значимое взаимодействие субъектов, радикально изменяя привычные образовательные формы, делая их продуктивными, проектными. Следует перевести образование из знаниевого, наукообразного, информативного пространства в культуро-творческое.

Перечислим основные гуманистические ценности новой педагогической культуры.

Взаимопонимание и понимание – состояние, готовность человека постигать индивидуальные особенности других и ожидание, что он сам будет адекватно идентифицирован другими. Понимание – такое состояние сознания, которое фиксируется индивидом как уверенность в адекватности представлений других о нем самом, его поведении и деятельности. В этом контексте адекватное понимание выступает в качестве необходимого условия его существования.

В психологическом плане «понимание» – способность постичь смысл и значение конкретного явления. Это состояние сознания, в котором присутствует уверенность в том, что представления человека соответствуют воспринимаемому явлению. В этом контексте понимание – необходимая составляющая общения и взаимодействия, вне которого они просто не могут осуществляться.

Понимание может относиться и к сфере осмысления культурных текстов (в частности, образовательного материала). В этом случае оно связано с комплексом способностей мышления. Однако и в познавательной деятельности понимание опосредовано межличностными отношениями, которые в значительной мере влияют на характер осмысления явления (понимание образовательного материала в значительной мере определяется социокультурными условиями существования и внутреннего роста учащегося).

Существует особая научная область – герменевтика: искусство толкования и понимания текстов; искусство понимания чужой индивидуальности (здесь можно назвать представителей разных направлений герменевтики – В. Дильтея, Х.-Г. Гадамера, П. Рикёра, Г. Куна и др.).

С позиций герменевтики, понимание некорректно отождествлять со знанием или способностью усвоить и воспроизвести сведения, которые признаны правильными, но могут не затрагивать сферу понимания (как непосредственного восприятия определенной организованности явления, эмоционального усмотрения внутренних связей явлений).

Понимание относится скорее к пространству культурных смыслов, чем к пространству «наукосообразных» истин, поэтому понимание – это в большей мере спонтанный процесс постижения чего-либо, нежели результат познания. В этом плане раскрывается суть такого явления, как понимание одним человеком другого, которое часто определяется внутренними состояниями (сопереживанием, интуицией) и внешним условиями (влиянием среды, субкультуры, групповых ожиданий).

С позиции культурологического подхода «понимание» невозможно ограничить узкокогнитивными целями. Надо иметь в виду, что в новой парадигме образования воспитание и обучение должны наконец стать понимающими (не в смысле требований, предъявляемых к мышлению учащегося, а в смысле нормы поведения педагога в его взаимодействии и диалоге с тем, кто учится). Гуманная (понимающая) педагогика во главу угла ставит ценности принятия и сотрудничества.

Взаимопонимание – состояние совместности и взаимности постижения смыслов и мотивов субъектов деятельности и межличностных отношений, ожидания адекватной идентификации и готовность к ней. Взаимопонимание позволяет согласованно достигнуть целей совместной деятельности (взаимодействия и общения), максимально способствуя обстановке доверия и соблюдению взаимных интересов, предоставляя возможность для самораскрытия способностей каждого.

Для успешной организации образовательного процесса необходимо взаимопонимание между всеми его субъектами. Достижение взаимопонимания на отдельных уровнях не дает результата. Например, взаимопонимание между учениками часто возникает как способ объединения против жесткого контроля и авторитарности учителя. Учителя же порой объединяются в своем противостоянии так называемым трудным ученикам. Это происходит из-за того, что массовая школа держится на традиционных постулатах: все ученики должны одновременно усвоить материал, заложенный в стандартах; каждый сам отвечает за свои успехи и ошибки; подсказки и общение на уроках недопустимы; учитель всегда прав, а ученик должен слушаться учителя. Если учебный процесс строится именно так, то ученики и учителя образуют в школе оппозицию (М.А. Балабан, О.М. Леонтьева).

Взаимопонимание достигается в такой совместной деятельности, в которой возможны искренние проявления уважения, принятия, эмпатии, терпимости друг к другу, а все (взрослые и подростки) свободны в реализации своих интересов. Взаимопонимание рождается тогда, когда исчезают противопоставление и дети (подростки) начинают понимать и принимать позицию и советы взрослого. Педагогов, достигающих подлинного, а не декларируемого взаимопонимания с подростками, объединяет важное качество – понимание ценности личности ученика и его индивидуального успеха.

Развитие личности они не определяют усредненными стандартами или эталонами, не берут за точку отсчета внешние критерии. Они создают условия для индивидуального развития каждого, повышая значение личных творческих побед, максимально используя возможности каждого для достижения общезначимой цели.

Сотрудничество – согласованная, совместная и ценностно значимая для участников деятельность, приводящая к достижению общих целей и результатов, к решению участниками значимой для них задачи. Один из психологических законов – связь развития личности и деятельности. Это задает высокий педагогический смысл организации совместного труда и общения взрослых и детей/подростков (их совместности и совместимости), в которых раскрывается сложная система их практических и душевных способностей, интересов и взаимовлияний.

Сотрудничество – один из основных способов саморазвития и самореализации каждого человека с раннего детства. Его дополнительный эффект – воспитывающее влияние – базируется на взаимопонимании и межличностном взаимодействии в образовательных (воспитательных и обучающих) процессах.

В авторитарной педагогике отношение к ученику (ребенку) было и остается односторонним. Теоретически оно объяснялось как целенаправленное воздействие, а взаимодействие если и допускалось, то трактовалось как руководство и жесткая опека педагога в роли постоянного ведущего. О деятельностном равноправии речи не шло. Поведение учащегося было обусловлено активными действиями взрослого, а также готовностью ребенка, подростка, молодого человека принять воспитывающее воздействие взрослого (отсюда и стремление найти «показатели воспитуемости», что невозможно).

Такая педагогика (в школе или дома) построена на принципе командного, одностороннего формально-ролевого функционирования педагога (взрослого). Она разрушает элементы сотрудничества, которые могут спорадически проявиться при взаимодействии с учеником.

Гуманная педагогика реализуется на ином принципе: на принципе совместно осмысливаемой, а поэтому ценностной деятельности, что предполагает искусное создание множества «мягких» и «тонких» педагогических ситуаций общения с растущим человеком и влияния на его развитие (саморазвитие).

С.Л. Соловейчик, известный педагог-публицист 70—90-х годов XX века, подчеркивал, что педагогика сотрудничества очень трудна: чтобы добиться сотрудничества с детьми, надо иметь доброе сердце, высокую культуру, современный профессионализм. Вообще, хотелось бы отметить, что книги С.Л. Соловейчика («Воспитание по Иванову», «Учение с увлечением», «Педагогика для всех», «Час ученичества», «Воспитание школы») – прекрасные образцы того, как надо писать о педагогике: искренне, умно (но не заумно), ярко. Они дают полное представление о педагогической культуре сотрудничества.

Подобно всякой творческой деятельности сотрудничество невозможно описать как сумму некоторых универсальных правил и приемов. У каждого педагога, вступающего на путь сотрудничества с учащимися, формируются собственные способы активной совместности. Это доказывает история современной отечественной педагогики сотрудничества. В самом начале движения педагогов-новаторов (с 70-х годов XX века) были сформулированы основные принципы сотрудничества, которые каждый педагог реализовывал на основе своей педагогической культуры.

Вот какие ценности приняты Ш.А. Амонашвили (одним из педагогов, стоящих у истоков педагогики сотрудничества) и изложены им в «Размышлениях о гуманной педагогике»:

Законы учителя – любить ребенка, понимать ребенка, восполняться оптимизмом к ребенку.

Руководящие принципы учителя: очеловечение среды вокруг ребенка, уважение личности ребенка, терпение в его становлении.

Заповеди учителю: верить в безграничность ребенка, верить в свои педагогические способности, верить в силу гуманного подхода к ребенку.

Опоры в ребенке: стремление к развитию, стремление к взрослению, стремление к свободе.

Личностные качества учителя: доброта, откровенность и искренность, преданность.

Поддержка – философия педагогической деятельности, основанная на признании равноправия взрослого и ребенка и необходимости стимулирования собственной деятельности ребенка при решении возникающих у него проблем. Педагогическая поддержка – система педагогических средств, методов и приемов, полностью основанная на обращенности к внутренним силам и способностям ребенка и его самопроцессам, проявляемым в действии.

О.С. Газман, известный педагог-практик, организатор и исследователь, ввел этот термин в отечественную педагогику в начале 90-х годов прошлого века. Он связывал педагогическую поддержку непосредственно с процессами индивидуализации образованиия и ядром ее называл решение проблемы ребенка. В более же широком контексте любой тип поддержки (в том числе нравственной и психологической) можно рассматривать как естественный акт со-действия кому-либо в его действиях или со-действия каким-либо усилиям в условиях дефицита помощи.

Педагог, овладевший основами сотрудничества, нацелен не на руководство и воздействие на ребенка, а на обнаружение в нем личностного потенциала и актуализацию его лучших качеств. Такая способность особенно необходима в ситуациях, когда надо прийти на помощь ребенку или подростку, незащищенному и ранимому в критических ситуациях. Это моральная охрана его от возможного социального зла или психологического стресса и создание условий для самостоятельного противостояния негативным влияниям.

Предметом поддержки в ребенке становятся его способности к рефлексии, альтруизму, свободному выбору, самостоятельному и ответственному решению, самоконтролю и самоорганизации, т. е. ко всему тому, что актуализирует его опыт и способности и помогает позитивной, социально значимой, ценностной самореализации.

Педагогическая поддержка (а также связанная с ней забота и защита) проявляется внешне как система совместных с ребенком (или подростком) действий по разрешению его проблем и конфликтов, торможению и снятию отрицательных воздействий окружения; внутренне – как реализация ценностей, принятых в качестве основы межличностных отношений: эмпатии, принятия, понимания, сотрудничества.

Начиная с Коменского, в педагогике говорится о необходимой помощи и заботе о ребенке, но вне анализа конкретных ситуаций. Под поддержкой часто понимают обычное доброе отношение к детям, что верно, но явно недостаточно.

Гуманная педагогика, опирающаяся на принципы свободного воспитания и идеи гуманистической психологии К. Роджерса и А. Маслоу, рассматривает поддержку как ключ к построению глубинного общения, как постоянные душевные контакты, создающие условия для решения проблем самим ребенком и именно в тот момент, когда это для него жизненно важно. Основой педагогической поддержки становится понимание и принятие особенностей саморазвития ребенка как реализации его жизненных потребностей. Одна из них – потребность в защищенности и заботе. В более старшем возрасте (в период старшего подростничества) она модифицируется в потребности дружеской поддержки, совместности и включенности в групповое сообщество (субкультуру).

Готовность поддержать и дать подростку средства защиты от внешних неблагоприятных условий, помочь становлению способности активно реализовать себя в деятельности – важный принцип гуманного отношения педагога к детям. Он предполагает создание в различных образовательных процессах условий, обеспечивающих ситуацию становления у детей (подростков) собственной поддержки окружающих, заботы о других и их защиты. Поддержка направлена на создание дружеской среды взаимодействия: не тепличной или опекающей, а комфортной и благоприятной для раскрытия потенциала растущего человека в его попытках решить проблемы и преодолеть трудности. Она осуществляется в совместном с ребенком (подростком) поиске конкретных способов действия, в обеспечении условий выбора и самостоятельного принятия решения на основе стимулирования его душевных способностей и рефлексии, самоанализа и самоконтроля и, если это необходимо, трансформации ценностных ориентации.

Охарактеризованные выше ценности гуманистической педагогической культуры реализуются в практике образования как показатели его обновления. Они представляют собой гибкую систему методов и средств, которые соответствуют содержанию новых образовательных процессов и помогают реально решать задачи образования свободной и открытой личности (принципиально важно, что термин «образование» употребляется здесь вместо привычного «формирование»).

Культурологический подход – совокупность методологических приемов, обеспечивающих анализ любой сферы социальной и психической жизни (в том числе сферы образования и педагогики) через призму системообразующих культурологических понятий, таких, как «культура», «культурные образцы», «нормы» и «ценности», «уклад» и «образ жизни», «культурная деятельность» и «интересы» и т. д.

Культурологический подход в зависимости от условий и исследовательских, проектных или экспериментальных задач может применяться в контексте философской, культурной, психологической, педагогической антропологии, а также истории культуры и искусствознания.

С одной стороны, он может тяготеть к философии, антропологии, психологии, с другой – непосредственно реализоваться в педагогике (что стало ощутимо значимо только в конце XX века). Культурологический подход использовался наиболее плодотворно в социологии и психологии. Однако теперь он начал широко использоваться и в педагогике. Более того, можно с уверенностью сказать, что культурологический подход в педагогической деятельности повышает уровень культуры этой деятельности.

Формы актуализации культурологических идей, используемые в психологии и культурной антропологии, различны. Возможны решения педагогических задач средствами культурологического подхода в целом и его различными направлениями и модификациями.

Кросс-культурный подход – совокупность методов описания, сравнения и изучения культурных различий сообществ, особенностей влияний социокультурной среды (социокультурных ценностей, обычаев, институтов) на личность, а также индивидуального культурного опыта – на психику и деятельность (в частности, на особенности восприятия, интерпретации). В области образования кросс-культурный подход реализуется в сравнительной педагогике.

Культурно-исторический подход в развитии его теоретических основ принимали участие Л.С. Выготский, А.Н. Леонтьев, А.Р. Лурия, затем В.П. Зинченко, А.Г. Асмолов. В западной психологии сходные идеи были высказаны В. Вундтом, который считал культурно-исторический метод наиболее адекватным изучению психики человека.

Этот подход применялся «культурно-исторической школой» – направлением в западной культурной антропологии, которое придавало наибольшее значение условиям проявления творческих начал в человеке, культурной динамике и распространению инноваций, влияниям и изменениям в культуре разных этносов.

В основе подхода на современном этапе лежат заложенные еще Выготским идеи интериоризации (т. е. присвоения) ребенком социально-символической (опосредованной знаками), деятельности. Считается, что процессы и результат такой деятельности составляют суть присвоения ценностей культуры, при этом психические функции становятся культурными. На этой основе была разработана модель «взращивания» культурных знаков в структуру психических функций ребенка и сформулировано положение о зоне ближайшего развития как «поле» его совместной со взрослым опосредованной культурной деятельности, где и происходит переструктурирование психических функций.

Разные формы и варианты культурной (культурно-исторической) психологии развивались благодаря исследованиям многих психологов и культур-антропологов и в разной мере ставили задачу «переместить культуру с периферии общей психологии в ее центр» (М. Коул, С. Скрибнер, Р. Шведер). Основные идеи М. Коула: прямая и опосредованная связь мышления и культуры, структурирование развития контекстами обыденной жизни, коэволюция деятельности и артефактов (материально-идеальных фундаментальных элементов культуры).

Интегративный культурфилософский подход: соединение идей культурологии и культурной антропологии с основными концепциями современных гуманитарных и естественно-научных дисциплин (П.С. Гуревич, Э.А. Орлова, А.А. Пузырей, В.М. Розин, А.Я. Флиер).

Неклассический подход: синтез идей общей психологии и культурной психологии, с одной стороны, и философской антропологии, с другой, и выявление их сложного влияния на современную педагогическую психологию и педагогическую антропологию. На этой основе – преодоление рамок традиционного психологизма и упрощенного культурализма, стремление соединить современную культурную антропологию и неклассическую психологию и педагогику (А.Г. Асмолов, В.П. Зинченко, В.И. Слободчиков).

Культурологический подход, междисциплинарный и разнообразный по своим формам, реализуясь в гуманитарных науках, приобретает черты самостоятельного научного подхода, использующего собственные методы.

Перечислим функции культуры, которые являются наиболее важными при рассмотрении образования как культурного процесса:

– наследование, развитие и изменение систем ценностей образования, обеспечение условий их постоянного обновления;

– создание и обеспечение адекватных межпоколенных связей и взаимодействий в сообществе;

– обеспечение качества жизнедеятельности сообществ и человека в них (в отношении образовательных учреждений речь идет о создании в них культурного уклада жизни и деятельности;

– создание условий для социальной реализации и творческой самореализации человека, выявления и роста его индивидуальных особенностей, что особенно актуально для современного образования, в системе которого не полностью обеспечиваются права педагогов и учащихся.

В рамках культурологического подхода функции и задачи образования приобретают объяснение, отличающееся от того, какое обычно дается в рамках его сугубо педагогической интерпретации. Так, В.М. Розин, анализируя особенности культурологического подхода, указывает на его многоаспектность, включенность в него исторических, социологических, социально-психологических сторон исследования. Применив разнообразные приемы культурологического анализа современного образования, В.М. Розин делает вывод о том, что существующая знаниевая педагогическая парадигма себя исчерпала и необходимо существенное реформирование образования. В конечном счете это означает, что на смену существующей педагогической культуре должна прийти другая, определить которую можно только на основе культурологии образования. Ее широкие аналитические и проектные возможности уже используются в исследованиях и на практике. Задача состоит в том, чтобы эти возможности открыли для сферы отечественного образования магистральное направление реформирования, были поняты и приняты педагогами, стали реальными факторами и основой их действий.

Культурологический подход изменяет представление об основополагающих ценностях образования как исключительно информационно-знаниевых и познавательных, снимает узкую научную ориентированность его содержания и принципов построения учебного плана, расширяет культурные основы и содержание обучения и воспитания, вводит критерии продуктивности и творчества в деятельность взрослого и ребенка. Это дает основания говорить о прямой необходимости использовать культурологический контекст в педагогике, которую называют своего рода практической философией.

Культурологический подход, если его последовательно применять к сфере образования и деятельности в этой сфере, открывает новое измерение на стыке философии образования, педагогики и самой культурологии.

Охарактеризуем эту новую область понимания (знания).

Культурология образования может быть определена как сфера знания, объясняющая и дающая понимание качественных и ценностных характеристик сферы образования, а также как методология проектирования культурных параметров образовательных процессов и систем, содействующих культурному развитию и саморазвитию ребенка и обеспечивающих их.

Это система идей, представлений, понятий, частных методик, характеризующих и объясняющих культурные факторы и механизмы, содержание и формы образования, его особенности как многопланового культурного феномена, т. е. сложной совокупности систем, процессов, деятельностей и сред.

Культурология как философское знание, как общая теория и методология культуры – динамично развивающееся самостоятельное научное направление.

Современная культурология интегрирует и культурно-исторические, и антропологические, и этнографические, и социологические, и психологические исследовательские позиции, отражая тем самым полисистемность базового понятия – культуры как множества достижений в области искусства, науки, образования, образа жизни. На этом основании культурологию можно рассматривать как теоретическую базу для определенных гуманитарных дисциплин, что и дает право вводить понятие «культурология образования» и выделить предмет последней.

Поскольку культурология образования формируется на стыке философии образования, культурной и педагогической антропологии, общей культурологии и педагогики, появляется возможность комплексного и междисциплинарного объяснения проблем образования. С позиции культурологии образование есть:

– сложный культурный процесс полисистемной передачи нормативно-ценностного и творческого опыта и создания условий для культурных форм самоопределения, саморазвития и самореализации личности;

– культурная деятельность субъектов образования;

– сложное культурное пространство взаимодействия сферы образования с остальными сферами культуры;

– комплексная социокультурная система, выполняющая специфические функции сохранения и обновления культурных традиций общества.

Типичная проблематика общей культурологии включает такие вопросы: как возникает культура? что составляет ее основу? что входит в ее состав? как изменяется культура? в чем причины ее расцвета и упадка? как взаимодействуют разные культуры?

Культурология образования (как культурологическая дисциплина, имеющая свой ракурс видения) по-своему трансформирует перечисленные выше вопросы:

– как возникает и изменяется культура самого образования?

– что определяет культурные основы образования?

– каковы культурные функции, цели, содержание, формы образования?

– как в образовательных процессах протекают культурная идентификация и культурное самоопределение ребенка?

– как в сфере образования возникают и как разрешаются социокультурные противоречия?

– как возникают и взаимодействуют культурные модели образования?

– из чего складывается культура управления образованием?

Благодаря собственному методологическому подходу культурология образования анализирует свой предмет в четырех измерениях, в результате чего образование и сама педагогическая деятельность предстают в зависимости от конкретных аналитических задач как:

– культурный процесс;

– полисистема со свойствами культуры на каждом уровне;

– пространство, где складываются и действуют культурные связи и факторы.

Культурология образования рассматривает сферу образования (в том числе и педагогику) через призму системообразующих культурфилософских понятий:

– «ценность», «качество», «культурная норма», «культурный интерес»;

– «культурная деятельность», «культурное самоопределение», «культурное развитие» (саморазвитие), «глубинное общение», «совместность», «со-бытийность»;

– «социокультурная/культурная ситуация», «социокультурный/культурный контекст образования», «культурные модели», «культурная/мультикультурная среда образовательных систем».

Понятие «педагогическая культура» пересекает, состыкуется со всеми уровнями.

Такая предметность предполагает особую логику постановки и анализа проблем.

1. Содержание образования должно быть культурным (культуросообразным и культуроемким). Каждое поколение педагогов, стремясь достичь этой цели, ставит вновь и вновь новые для себя задачи, поскольку, следуя определенным культурным и историческим нормам и ценностям, сталкивается с необходимостью периодически корректировать, трансформировать и реконструировать их.

Задача насыщения образования культурными средствами и опытом реально остается трудно решаемой, особенно если педагоги не владеют формами культурной деятельности, нацеленной на взращивание новых образцов, а все внимание уделяют сохранению норм и трансляции растущего количества единиц культурной информации.

2. Человек есть субъект культуры. Каждое поколение педагогов пытается определить совокупность свойств, входящих в понятие «человек культурный». Они конструируют свой педагогический идеал, основанный на существующих нормах и редко ориентированный на поиск новых образцов. «Социальные требования», «заказ» не часто достигают цели, поскольку педагоги склонны формировать облик растущего человека по своему образу и подобию, что на самом деле не культуросообразное действие, а субкультурное воздействие (и объясняется социально-психологической аберрацией).

3. Субъекты образования (дети, педагоги, родители, а также исследователи, управленцы), которых можно рассматривать и как единичные субъекты, и как субъекты-сообщества, – носители разных культур и субкультур. Педагоги не всегда принимают во внимание разнообразие уже представленных в образовании культур, скорее сама культура предстает в их понимании как некая абстрактная суперсистема, куда надлежит включить ребенка (хотя помимо их педагогической воли ребенок со дня рождения уже включен (при этом каждый – в свое) в культурное пространство).

4. Образование служит целям сохранения и передачи ценностей культуры. Но это только одна из задач. Готово ли каждое новое поколение педагогов быть создателем (в сотрудничестве с детьми) новой культуры, что на самом деле не менее важно (возможно, более важно), чем «передача исторического культурного опыта»? К сожалению, учителя далеко не всегда понимают, что именно дети – создатели и носители новых форм культуры, что именно в детях следует узнавать, понимать и принимать будущее культуры.

5. Образование есть часть культуры. Тем не менее общество (его различные сообщества) чаще всего связывает образование не с творческой, эвристической, инновационной деятельностью, а с традиционной, рутинной, «школярско-ученической» работой (усвоением знаний). Если же рассматривать образование как подлинно культурную (т. е. творческую, созидающую) деятельность, то потребуется кардинально перестроить содержание образовательных процессов во всей системе – от детского сада, школы до вуза и института повышения квалификации, организационно обеспечить свободу и продуктивность культурной, творческой деятельности и педагогов, и детей.

Культурология образования использует понятийный аппарат смежных отраслей знания и вырабатывает свои понятия, методы и принципы, обусловленные ее предметом (качественными и ценностными процессами и феноменами образования). Она рассматривает сферу образования через призму таких системообразующих понятий, как «культурная норма», «культурная деятельность», «культурное развитие», «культурные интересы»; «социокультурный контекст образования», его «социокультурное пространство», его «культурные модели», «культурная (мультикультурная) среда».

Такое понимание не случайно. В гуманитарном знании, и об этом говорилось выше, существует традиция культурологического подхода, истоки которого можно найти в античной культуре: это идеи paideia, paideuma, cultura animi (с разных позиций выходящих на феномен взращивания образованности и душевности).

Крупнейшие деятели культуры и педагоги признавали доминантами образования культурные (поэтому нравственные, гуманистические) ценности, строили свою деятельность и деятельность ребенка на основе соединения принципов культуросообразности и природосообразности.

Легко обнаруживаются философские корни культурологических идей образования, особенно в разных направлениях антропологии (философской, культурной и педагогической).

Многое сделано для практической реализации культурологических идей в образовании Б.М. Неменским, B.C. Библером, и СЮ. Кургановым, которые заняли в образовательном процессе позицию активно действующего культуролога.

На основе обобщения многих исследований можно утверждать, что в сфере образования выявлены три основных взаимообусловленных проблемно-смысловых поля:

– личностного роста (самоопределения, саморазвития, самообразования, самовоспитания, самореализации) посредством развития структур культурной деятельности, изменения личностного культурного творческого опыта, динамики культуры общения и коммуникации, эволюции круга общения;

– роста уровня культуры (т. е. качества и степени выраженности ценностного содержания) посредством отдельных образовательных процессов, систем, сообществ;

– развития и роста уровня культуры образования как сферы в целом, изменения социокультурного контекста образования (его предметных, информационных и субъектных сред, моделей, форм и механизмов организации).

В проблемно-смысловых полях образования можно заметить возможные узловые точки качественного роста и эволюции сферы образования, сформулировать их как социокультурные задачи каждого этапа его изменения.

Эти задачи невозможно решить без помощи культурологии образования, раскрывающей широкий контекст понимания проблем и соответствующих направлений культурной политики в этой сфере. Если педагог или управленец увидит проблемы в широком социокультурном контексте, он более гибко будет пользоваться средствами, выбрав из них наиболее соответствующие, культуросообразные для данной ситуации.

Решение назревших проблем с позиций культурологии образования становится актуальным. В последнее время возникла потребность в коррекции исследовательских и прикладных практик образования, в формирования иного (культурного) содержания образования (причем не на основе укрепления стандартов и норм, а на основе стимулирования инновационности образовательных процессов и реализации новых культурных ценностей и смыслов).

Таким образом, можно представить два явления нашей жизни – культуру и образование – в виде взаимосвязи: культура есть условие образования, образование есть условие культуры. Одним из содержательных механизмов обеспечения функций образования (обучения и воспитания) является педагогическая культура в обществе. Другим механизмом служит образовательная политика, с помощью которой задаются способы и формы управления в сфере образования.

Эти взаимосвязи можно сформулировать и более целенаправленно: образование есть относительно самостоятельный механизм запуска новых форм культуры, и наоборот: культура есть относительно самостоятельный механизм запуска новых форм образования на основе существующей и изменяющейся педагогической культуры.

Теория в форме философии и культурологии образования, педагогики, дидактики эти механизмы раскрывает и объясняет, а реальная практика создает (или не создает) условия для их свободного запуска.

Понять суть социокультурных и культурных основ (свойств, проявлений, функций, целей) образования как важнейшей области культуры можно в полной мере лишь на базе философской и культурологической рефлексии (общая педагогика на эти вопросы традиционно дает лишь обобщенные поверхностные ответы, поскольку пользуется другими методами).

Разные направления гуманитарного знания в различных контекстах ставят и решают проблемы эволюции образования. Однако сегодня мало говорить об исторических корнях становящейся культурологии образования и ее месте в постоянно изменяющейся системе наук.

Актуальны методологически целенаправленное переосмысление образования под углом зрения культурологического и культурфилософского знания и разработка комплекса инновационных дидактических средств, приемов, частных методик, соответствующих культурной парадигме образования.

Овладев методологией культурологического анализа, можно не только многое понять в сфере образования, но и использовать это понимание для его постоянного обновления посредством самореализации педагогической культуры.

1. Определение понятия «педагогическая культура». Содержание, типы и формы педагогической культуры.

2. Связь педагогической культуры с особенностями личности и ее деятельностью. Влияние субкультуры на педагогическую культуру.

3. Различие профессиональной и непрофессиональной педагогической культуры. Педагогические функции в обществе и в семье.

4. Роль культурологии в понимании педагогической культуры. Культурологический подход в анализе проблем образования. Современная образовательная политика и педагогическая культура.

1. Место и роль педагогической культуры в развитии личности и общества.

2. Значение педагогической культуры для самореализации индивидуальности.

3. Сравнительные характеристики разных исторических типов педагогической культуры (по выбору).

4. Особенности современной педагогической культуры (профессиональной или непрофессиональной – по выбору).

5. Что такое педагогическая культура?

6. Как проявляется профессиональная педагогическая культура?

7. Какая педагогическая культура соответствует современному образованию?

8. Какие ценности педагогической культуры актуальны сегодня?

9. Какова роль культурологического подхода в понимании новых педагогических проблем?

10. Какую предметность выявляет культурология образования?

Амонашвили Ш.А. Размышления о гуманной педагогике. М., 1996.

Балабан М.А. Школа-парк. Как построить школу без классов и уроков. М., 2001.

Бондаревская Е.В. Педагогическая культура как общественная и личная ценность // Педагогика. 1999. № 3.

Бондаревская Е.В., Кульневич СВ. Педагогика: Учеб. пособие. М.; Ростов н/Д., 1999.

Видт И.Е. Культурологические основы образования. Тюмень, 2002.

Еазман О.С. Неклассическое воспитание. М., 2002.

Еессен СИ. Основы педагогики. Введение в прикладную философию. М., 1995.

Захарова А. Ф. Теоретические основы педагогической герменевтики. Тюмень, 2001.

Корчак Я. Антология гуманной педагогики. М., 1998.

Коул М. Культурно-историческая психология / Пер. с англ. М., 1997.

Крылова Н.Б. Культурология образования. М., 2000.

Крылова Н.Б., Александрова Е.А. Очерки понимающей педагогики. М., 2003.

Mud М. Мир детства. М., 1988.

Модернизация образовательного процесса в начальной, основной и старшей школе: варианты решения. М., 2004.

Мухаметзянова Е.В., Низамов Р.А. Педагогическая культура татарского народа. Казань, 1994.

Педагогическая антропология: Учеб. пособие / Автор-составитель Б. М. Бим-Бад. М., 1998.

Розин В.М. Культурология: Учеб. М., 1998.

Соловейчик СЛ. Педагогика для всех. М., 1998.

Стефановская ТА. Педагогика: наука и искусство: Учеб. пособие. М., 1998.