ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Враги дьявола

У Сатаны бесчисленное множество приверженцев, но и противников у него не мало. Приверженцы его разделены между землей и адом, противники — между землей и небом. Приверженцы Сатаны — 1) все другие бесы, 2) все порочные люди, в особенности же колдуны и еретики. Противники — 1) все добродетельные люди, в особенности же святые (живые и умершие), 2) все священнослужители, — последние, если даже не по силе своей добродетели, то по силе сана, 3) различные ангельские чины, 4) дева мария, 5) господь бог.

Прямое участие самого бога в битвах с нечистым духом редко, так как битвы эти — собственно говоря, борение лишь временное, хотя и ежеминутное. бог спокойно ждет исполнения времен для рокового предела, который положит дьявольскому нахальству вечный конец. Покуда он предоставляет усмирить бушующего врага, чтобы тот не слишком безобразничал, так сказать, во времени и пространстве: младшим силам светлой иерархии, по исчисленным выше ступеням.

Для сражения с бесом христианин был снабжен весьма изрядно оружием, как оборонительным, так и наступательным, и как материальным, так и духовным.

Во–первых, его осеняла помощь милосердия божьего, без нее же нет спасения; во–вторых, — вера и добродетель окружали его как бы стенами мощной крепости; затем следуют усердие к церковной службе, молитва, частое приобщение св. тайн, посты, неусыпное бдение. Ужасным для Сатаны орудием, — тем более, что оно всегда наготове — почиталось крестное знамение. Бесчисленное множество чертей признавались, что перед крестным знамением никак не устоишь. Крестное знамение не только прогоняло бесов, но тушило пожары, утишало бури, излечивало больных, усмиряло диких зверей и совершало много других чудес. Большую силу имело также своевременное призвание имени бога отца, иисуса, девы марии. Затем следовала святая вода. Черти почитали ее гораздо более жгучей, чем кипящая смола и расплавленный свинец адских котлов.

Воспетый Мицкевичем Твардовский заставил служившего ему дьявола выкупаться в святой воде:

Djabet kurczy sie i krztusi,
Az zlmny pot na nim bije:
Lecz pan kaze, sluga musi,
Skapal sie biledak po szyje.
Wytecial potem jak z procy,
Otrzasl sie, dbram! parsknal raznie:
«Teraz juzes w naszej mocy,
Najgoretszam odbyl laznie».

(Черт и корчится и трясется, аж холодным потом его прошибло, но — слушайся, слуга, господина, — Окунайся, бедняк, по самую шею… Выскочил потом быстрее камня из пращи, стряхнулся — брр! — фыркнул наскоро:

— Теперь уж ты в нашей власти, потому что претерпел я ванну, хуже которой быть не может!)

Колокольный звон, как символ божественных служб, призывающих верующих к молитве или хоть к религиозным размышлениям, злейший враг черта: он бежит куда попало, лишь бы не слыхать колокола. Поэтому колокольный звон прекращает бури, если они бесовского происхождения, и имеет много других благодетельных последствий, изображенных в известной надписи на колоколе:

Laudo deum verum,
Plebem voco,
Congrego deram,
Defuxictos ploro,
Testen fugo
Festa decoro
Funera plango,
Fudgura frango,
Sabbata pango.
Excito lentos,
Dissipo ventos,
Paco craentos;
Est me a cunctorum
Terror vox daemoniorum.

Мощи святых, восторжествовавших надо всеми нападениями и кознями Сатаны, помогали бесчисленному множеству других святых добиться подобного же торжества, равно как некоторые папские грамоты (brevi), носимые в ладонках на шее или зашитые в платье, а также разные амулеты. Довольно много предметов и в естественном мире, которыми можно воевать с чертом, так как он чувствует к ним острую антипатию. Из драгоценных камней таковы хризолит и агат: они обращают беса в бегство, — и сапфир: он примиряет человека с богом. Из растений — чеснок, мята и трава, называемая французами permanable: она дает силу повелевать демонами. Соли они также чрезвычайно боялись. В животном мире злейший враг их — вестник утра и восходящего солнца — петух. От крика его разбегается нечистая сила, хотя бывали случаи, что и не вся. Наконец, иным христианам случалось пускать против черта в ход просто собственные кулаки или добрую палку, — и ничего, тоже помогало. Даже, так или иначе, попав под власть дьявола, можно было считать свое дело не вовсе проигранным, ибо чистосердечное покаяние, с суровыми эпитимьями, не только выручало грешника из плена, но еще могло покорить ему «под нозе» и беса–то самого.

Однако жития множества святых, от малых и средних до самых великих, свидетельствуют, что арсенал всех этих надежных орудий оказывался состоятельным далеко не всегда. Попадались черти настолько дерзкие и бесстыжие, что, передразнивая угодника, повторяли слово за словом молитвы, которыми тот думал удержать их, и даже пели псалмы. Другие издевались над крестом, хотя он, обыкновенно, обращает бесов в бегство. Третьи пускались в пляс и амурились под самым кропилом. Словом: чем сильнее была защита, тем яростнее и упорнее становились их нападения.

Из людей самыми грозными врагами Сатаны являлись святые. Они сражались с ним то ради самозащиты, то других защищая от его мерзостей. Они должны были терпеть от него много козней и докуки, но часто они наверстывали все с лихвой, и торжество над бесом было тем полнее и славнее, чем больше и упорнее вел он свою атаку. Повестью о пакостях, учиненных Сатаной святым божьим, и наказаниях, понесенных им же от них же, можно наполнить многие толстые тома. Угодники и угодницы, анахореты с седыми бородами и юные благочестивые девы, едва вышедшие из детства, одинаково испытывали и ковы дьяволов, и торжество над ними.

Св. Антония бес тысячами досаждений — даже до побоев! — до того довел, что однажды отшельник взял, да просто плюнул ему в рожу. Бес так растерялся, что поджал хвост и дал тягу. Впрочем, плевок святого мог обладать специфическими силами, которых лишен плевок обыкновенного человека. По крайней мере, епископ Донат во времена Аркадия и Гонория, умертвил громадного и престрашного дракона, именно только плюнув ему в самую пасть.

Св. Сульпиций и св. Фродоберт, еще детьми, отгоняли крестным знамением беса, который мешал им ходить в школу. Другие святые, тем же средством, достигали еще более выразительных результатов. По рассказу Петра Преподобного, однажды проник в аббатство Клюни черт с намерением искусить уж не знаю какого монаха. Но приор, бывший человеком большой прозорливости и не меньшей святости, как пошел крестить нечистого, так, без всякого иного средства, загнал его в отхожее место.

Мы видели, что св. Сульпиций и Фродоберт воевали с дьяволом, еще будучи школьниками. Святость и сопряженные с ней способности проявлялись иногда необычайно рано. Св. Пахомий неумолимо поражал нечистого уже в самом раннем своем возрасте, а св. Виктор Аршиакский пугал чертей даже из чрева своей матери. Но всего удивительней ужас, который черти чувствуют к св. Игнатию Лойоле: даже самые наглые и озорные из них расточаются от его образков и статуэток, яко воск от лица огня. По всей вероятности, ад искони предчувствовал пикантную притчу Беранже, что, когда Сатана помрет, св. Игнатий Лойола попросится на его место.

Ignace accourt: «Que l'on me donne,
Leur dit–il, sa place et ses droits,
Il n'epouvantait plus personne;
Je ferai trembler jusqu'aux rois.
Vols, massacres, guerres ou pestes,
M'enrichiront du sud au nord.
Dieu ne vivra que de mes restes,
Le diable est mort, le diable est mort»

(Прибежал Игнатий: — Ax, дайте мне, — говорит он, его место и права. Он не ужасал уже никого на свете, и я заставлю трепетать даже королей. Кражи, убийства, войны и моровые болезни обогатят меня, как на юге, так и на севере. Небесам придется пробавляться только остатками после моей добычи. Ах, умер черт! ах, умер черт!)

Св. папа Сильвестр — тот самый, который крестил императора Константина и, по легенде, в награду за Миланский эдикт, подарил ему всю Западную империю, — так этот св. Сильвестр однажды изловил беса в глубокой пещере под видом дракона, связал его веревкой и запечатал ему пасть крестным знамением. В Ибернии св. аббат Мунна оковал беса раскаленной цепью. Другие святые действовали проще. Св. Апполон, игумен пустыни Фиваидской, захватил беса гордости в образе маленького эфиопа и зарыл его в песок. Св. Контекст поймал суетившегося подле него блудного беса, набросив последнему на шею собственную свою епитрахиль и потом провел его по городу, как собаку. Св. Иллидий заставил одного беса перенести две колонны из Тревиров в Авернию. Св. Прокопий Пражский заставлял чертей пахать плугом по камням. Блаженный Нотчер Вальбул, войдя раз ночью в церковь, застал там дьявола в виде собаки; приказал ему подождать и, взяв посох, принадлежавший раннее св. Колумбану, сломал его на спине нечистого. Св. Дунстан (924–928), аббат гластонбюрийский, обошелся с чертом еще хуже. Однажды, когда он работал в своей кузнице, бес — искуситель явился ему в образе прекрасной юницы. Святой притворился, будто не узнал черта, и вступил с ним в дружескую беседу. а тем временем накалив клещи докрасна и вдруг — среди разговора — неожиданно хвать ими беса за нос и давай таскать по кузнице с такой яростью, что тот со страха вертится, как волчок, ревет, как буйвол, и, при первой возможности, улетает как стрела. Св. Доминику черт мешал в его научных занятиях. Святой, нимало не выходя из терпения, взял из подсвечника свечу и вложил в лапу черту, приказав крепко держать ее, пока он будет читать. Заклятый враг вынужден повиноваться, но свеча горит, догорает — и бедный бес сжег себе все пальцы. Говорят, то же самое проделали с ним св. Антоний и св. Бернард. В более или менее подобном случае Лютер пустил в черта чернильницей. Но Лютер не был святым. Напротив, ходили о нем слухи, будто он и сам–то был бесовского происхождения: родился от черта, обольстившего его мать в образе золотых дел мастера. Св. Бернард Клервосский ехал раз в тележке, черт сломал ему колесо. Тем хуже для черта: святой обернул его самого колесом и заставил везти себя дальше. Подвиг необыкновенный даже для святого, но, к сожалению, заимствованный из старинной сказки германского эпоса — о железном Гансе. Едет Ганс лесом, в телеге, на паре волов. «Прибежал к нему страшный волк и заревел: «Я съем одного быка». — «Нужды нет, — отвечает Ганс, — но тебе придется заместо его самому тащить воз». Едва волк сожрал быка, как железный Ганс схватил его за шею и запряг в телегу. Немного погодя явился черт. «Я, говорит, изломаю у тебя ось». — «Пожалуй, только тебе самому придется занять ее место». Черт не обратил внимания на эти слова, но едва изломал он ось, как железный Ганс схватил его за шиворот, и буквально исполнил свое обещание» (Grimm).

Когда черти плутуют со святыми, они то и дело попадаются в собственные сети. Св. Луп стоит на молитве. Бес навел на него сильную жажду. Св. Луп приказывает подать себе кувшин свежей воды. Черт сейчас же влез в кувшин, в расчете — вместе с водой проникнуть в тело угодника. Но св. Луп, вместо того, чтобы пить, спокойно положил на кувшин подушку с кровати и, закрестив, продержал наглого беса узником до следующего утра. Такое же точно приключение пережил с большой пользой и удовольствием для себя новгородский владыка Иоанн. «Был у владыки круглый медный сосуд, с двумя носками, висевший на цепи в маленькой впадине с внешней щелью для стока воды. Этот сосуд служил для владыки умывальником. Впадина затворялась дверцами от холода, проникавшего в щель. Все это и теперь показывается в Новгороде. Однажды, когда святой муж ночью стоял на молитве, бес вошел в сосуд и начал плескаться водой, чтобы прервать молитву старца праведного. Иоанн уразумел бесовские козни, подошел к впадине и осенил крестным знамением сосуд; бесу некуда было выскочить, он пробил дыру в сосуде, но крестное знамение крепче меди, все–таки не выскочил бес и стал проситься; тяжело было отверженному духу под крестным знамением. Иоанн потребовал, чтоб он превратился в коня и свозил его в Иерусалим так скоро, чтобы в одну и ту же ночь можно было воротиться в Новгород. Велика была сила крестного знамения у праведника. Бес повиновался. Он явился в образе черного коня перед кельей Иоанна. Владыка сел на него и помчался быстрее ветра по воздушному пространству. Он прибыл в Иерусалим к церкви Воскресения. Церковные двери сами собой отворились; лампады сами собой зажглись в храме; святой поклонился гробу христову и прочей святыне, и опять сел на своего волшебного коня и на рассвете конь принес его в Новгород. Святой отпустил беса. «Смотри же, отче, — сказал бес, — никому об этом не рассказывай! А то я тебе великую пакость сочиню!» Верно, бесовское самолюбие не могло выносить, как над ним, духом гордыни, будут смеяться и радоваться тому, что он попался впросак». Впоследствии, владыка, однако, проговорился, и бес, действительно, отомстил ему жестоко, хотя, в конце концов, конечно, был опять посрамлен… (Костомаров. «Северные народоправства»). Другие святые запирали бесов подобными же способами надолго. Св. Конон Исаврянин заключал чертей в запечатанные горшки и потом закладывал их в фундамент своего дома. Урок, как запечатывать чертей, дошел к святым, как известно, еще от Соломона. К сожалению, совершенно невозможно передать шутку, которую сыграл с чёртом св. Кьюпилло — угодник, которого нет ни в одном календаре, что не мешает ему быть чрезвычайно чтимым в Неаполе. И не только сыграл, а еще такие слова прибавил, что пришлось посрамленному черту со стыда сгореть!

Святые жены школили беса не хуже святых мужей. Достаточно двух примеров. Св. Юлиания отказалась вступить в брак с Евлогием, префектом Никомидии, идолопоклонником. Префект напрасно убеждал ее и грозил ей. Наконец, потеряв терпение, велел сначала сечь ее розгами, потом повесил ее за косы и лил ей на голову расплавленный свинец. Так как все это нисколько ей не повредило, он заковал ее в цепи и бросил в темницу. Здесь является к деве дьявол и, приняв образ ангела, говорит:

— О, Юлиания! господь послал меня к тебе с разрешением поклониться идолам, чтобы ты не умерла такой постыдной смертью.

Но Юлиания обратила молитву к небу, и дьявол должен был снять личину и явиться в настоящем виде. Тогда мужественная девушка, чтобы проучить нечистого, вперед не морочить бы святых дев, связала ему лапы за спину, бросила его на пол и, сколько он не вопил, отхлестала его той же цепью, в которую была закована. Префект приказывает привести Юлианию из темницы для новых пыток. Юлиания выходит, но ведет за собой на привязи и врага своего. Этот плачет и молит:

— О, Юлиания! Не выставляй меня на посмешище; ведь после такого срама, на что я гожусь и какой же кому буду искуситель? Ведь, говорят, что христиане милосердны: почему же ты не хочешь сжалиться надо мной?

Но Юлиания не внемлет, торжественно проводит беса через весь форум, и наконец бросает его в отхожее место. Префект все это видел, но, по безрассудству своему, ничуть таким чудом не убедился и приказал деву колесовать. Ангел сломал колесо, и дева осталась цела и невредима. Бесчисленные толпы зрителей, очевидцев чуда, обращаются к вере христовой, и префект, тут же на месте, приказывает обезглавить, на скорую руку, 500 мужчин и 130 женщин, а Юлианию погрузить в котел с расплавленным свинцом. Когда же и это не помогло, велит уже, так и быть, без новых ухищрений, и ее просто обезглавить. В этот момент снова является дьявол, в образе юноши, и подзадоривает палачей, напоминая им поругания Юлианией идолов и его, бедного беса. Но достаточно Юлиании чуть приоткрыть глаза, чтобы черт пустился бежать без оглядки. И тогда лишь, наконец, небо дозволило Юлиании принять мученический венец.

Другая Юлиания, настоятельница обители Мойте Корнелио, когда дьявол уже очень надоел ей, бросила его себе под ноги и топтала, как топчут виноград в точиле.

Более поэтично укротила беса одна из многочисленных св. Гертруд. В нее безумно влюбился некий рыцарь. Но она, не будучи расположена к земным радостям и не мечтая об ином браке как с небесным женихом, ушла в монастырь. Тогда благородный рыцарь отдал все свое имущество ордену, в который вступила Гертруда, и в течение трех лет щедрая благотворительность довела его до нищеты. Огорченный не тем, что обеднел, но тем, что ему нечего больше жертвовать в честь своей возлюбленной, рыцарь уныло бродил по полям и лесам и однажды ночью повстречал черта. Последний обещает сделать его богаче, чем был, под условием, что по прошествии семи лет рыцарь заплатит ему своей душой. Влюбленный принял условие, расписался на контракте собственной кровью и, сделавшись несметно богатым, пошел опять сорить деньгами, во славу своей дамы. Между тем годы бегут, приходит условленный срок. Рыцарь идет проститься с девушкой и дает ей понять, какая судьба его ожидает. Затем, выпив стакан вина, который Гертруда ему предложила, садится на коня и, как честный должник, едет в полночь к условленному месту, где ждет его грозный кредитор. Но дьявол, едва его увидел, затрясся от испуга и, ничего не требуя, возвратил рыцарю контракт. Дело в том, что он увидал — позади рыцаря, на крупе коня — незримо сидящую саму св. Гертруду.

Иногда естественная вражда между демонами и святыми доходила до дуэльных вызовов, поединков и настоящих сражений в рукопашную. Св. Вульстан получил вызов на борьбу от какого–то глупого черта, когда молился

в церкви перед алтарем, — принял поединок и задал бесу жесточайшую трепку. Святому Андрею Скифскому было однажды странное видение: будто он находится в цирке, где с одной стороны выступает партия эфиопов, т.е. бесов, а с другой — партия, мужей в убеленных одеждах, т.е. христиан. Эфиопы, беседуя между собой о беге и борьбе, казалось, возлагали свои надежды, главным образом, на некоторого черного исполина, превосходившего всех их ростом и силой. А белые сомневались: кто из них в состоянии помериться с этим эфиопом. Андрей выступил против него и победил. Цирк гремит от рукоплесканий белых, и ангел приносит в награду победителю обычные три венка. Иногда подобные цирковые состязания между силой христианской благодати и дьявольским обаянием происходили не в сонном видений и не с аллегорическим задним смыслом, а в самой осязательной реальности.

Бл. Иероним рассказывает в житии св. Илариона, что некий «Италик, гражданин города Газы Палестинской, бывший христианин, приготовлял коней для состязания в цирке с газским дуумвиром, поклонником идола Марны, Итак он, имея соперником своим чародея, который известными демоническими заклинаниями препятствовал коням одного и возбуждал к бегу коней другого, пришел к блаженному Илариону и просил его не столько повредить врагу, сколько запретить его самого. Почтенному старцу показалось неуместным тратить молитву по пустякам такого рода. Когда он засмеялся и сказал: «Зачем ты не отдашь лучше цену коней твоих бедным?», тот отвечал, что это — общественная обязанность, и что он делает это не столько по желанию, сколько по принуждению; что он не может, как христианин, употреблять волшебство, но просит прежде всего помощи от раба христова, особенно — против газских врагов божьих, которые и ругаются не столько над ним, сколько над церковью христовой. Тогда, упрошенный братиями, которые присутствовали при этом, он велел наполнить водой глиняную чашку, из которой обыкновенно пил, и отдал ему. Взяв ее, Италик окропил и стойло, и лошадей, и возниц своих, колесницу и запоры карцеров. Ожидание народа было удивительное: потому что соперник, смеясь над этим самым, бесчестил Италика, а доброжелатели Италика торжествовали, обещая верную победу себе. Вот, когда был дан знак, эти летят, те встречают помехи, под колесницею этих горят колеса, те едва, видят спины пролетевших мимо. Крик народа был чрезвычайный, так что сами язычники гремели, что христос

победил Марну. После этого взбешенные противники требовали на казнь Илариона, как зловредного христианина. Но победа, несомненная как для них, так и для многих, возвращавшихся с торжественных игр, была поводом к обращению в христианство очень многих».

Некий дюжий и набожный ломбардец только о том и молил бога, как бы ему намять бока черту. Однажды, путешествуя в Испании, встретил он в поле нищую старуху, разбитую параличом, высохшую как пергамент, и с такой гнусной образиной, что честный ломбардец, нисколько не усомнившись, что, наконец–то судьба, послала ему черта навстречу, без долгих разговоров набросился на эту бабушку и выколотил из нее остаток жизни. Но не было особенно редким, чудом, и взаправду побить черта — самого настоящего черта огненной породы и прямо из ада. Когда Сатана похитил перчатку разбойника. Роллона, —

Смело на страшного гостя ударил Роллон,
Отнял перчатку свою у нечистого он…

И даже добродушный кузнец Вакула не забыл отблагодарить черта, возившего его в Петербург, несколькими добрыми ударами хворостины…

Неисчислимо добро, принесенное святыми через то, что они мешали дьяволу делать зло. Черт перед святым всегда на подневольном отчете: вынужден говорить то, что более всего желал бы замолчать, признаваться во всех своих секретах и планах, в злодеяниях уже совершенных и только задуманных. Святые распознают беса, под какой бы личиной он ни скрывался, а иные — даже и незримо чуют по запаху. Таков, например, был св. Иларион, о котором блаженный Иероним уверяет, будто он «имел благодатный дар по запаху тела и одежд, и всего, чего кто касается, узнавать того демона, или тот порок, которому был предан кто». Эта тонкость обоняния может сравниться только с чуткостью вкуса английского короля Иакова I, о котором есть предание, будто он приказывал кипятить подозреваемых ведьм в котле, а потом, попробовать на язык несколько капель получившегося бульона, безошибочно определял, действительно ли покойница была ведьма или сварилась понапрасну. Все это было весьма на пользу человечеству, и агиографы с важностью утверждают, что единственной помехой, воспрепятствующей бесам в XIV веке разорить и погубить Италию, был св. Франциск из Паолы.

Когда дьявол нападает извне, то справиться с ним, при помощи вышеупомянутых благословенных, средств, нетрудно даже не святому человеку. Но борьба, осложняется, если бес, подобно врагу, проникшему тайными путями в осаждаемую крепость, входил в тело человека. Последний, в таких случаях, не мог избавиться от беды иначе, как с посторонней помощью. Правда, Фома Кантипратийский упоминает об одном церковнослужителе, который самолично избавился от одержимости бесом через то, что сжег какого–то еретика, но это исключение. При том, не всегда же бесноватый мог иметь под рукой еретика, годного для сожжения, да и жечь еретиков было делом инквизиции, ревнивой к своим прерогативам. Обыкновенно, одержимый считался вне сражения, возникающего из–за него, и битва велась не между ним и бесом, а между бесом и бойцом — специалистом, который и атаковал нечистого всеми известными ему приемами борьбы. Строго говоря, одержимый рассматривался как замок, внутри которого дьявол или дьяволы укрепились против осады и отбиваются от штурмов — увы! Часто весьма победоносно.

Способы к изгнанию демонов были многочисленны, а действительность их зависела отчасти от присущих им собственных свойств, отчасти от качеств лица, которое пускало их в употребление. Была большая разница в том, кто произносит заклинания — простой ли священник, не имеющий за собой иных заслуг, кроме своего сана, или святой чудотворец, способный вешать плащ на солнечный луч и превращать воду в вино. Там, где первый побеждал только после долгих и утомительных хлопот, зачастую подвергаясь опасности, что тот же бес, от которого он освобождал другого, вселится в него самого, — там святой побеждал одним словом, жестом, взглядом. Разнились и системы заклинаний. Иногда последние надо было сопрягать с длинной путаницей нарочных молитв, обрядовых формул, постов и других убиений плоти, возжения свечей, курение ладаном и т.д. Иногда дело обходилось и без всего этого, по простоте. Дело в том, что не все черти оказывались одинакового характера. Одни обращались в бегство не то что при первом штурме, но даже при первом звуке военной трубы. Другие, наоборот, защищались отчаянно, именно как черти, и вытащить их из тела одержимых было едва достижимо, потому что держались они в жертвах своих как гвозди, по головку забитые в стену. Сообразно тому, многие одержимые исцелялись уже одним прикосновением, к мощам какого–нибудь славного святого или глотками воды, в которой разведена была щепотка пыли с его надгробья. Очень помогала вода, служившая для омовения деревянных башмаков св. Илия Пещерника (Спелиота). Заклинаемые святыми, дьяволы, обыкновенно, немедленно подавали какие–либо существенные признаки своего смятения и страха. Один черт, таившийся в брюхе больного, — когда, стал заклинать его св. Апр, выскочил из своего убежища через первое отверстие, какое нашел, что сопровождалось, — сообщает точный описатель, — большим извержением из живота. Бегство, вполне достойное столь мерзостного неприятеля.

Эразм Роттердамский в одной из своих бесед, озаглавленной «Exorcismus sive Spectrum», весело издевается над всеми этими формулами, обрядами и сумасбродами заклинателем. Однако, его насмешки не помешали одному капуцину, сочинить, уже в конце XVI века, огромную латинскую книжицу, под заглавием: «Бич на демонов», содержащий ужасные, могущественнейшие и действительные заклинания, и наиболее испытанные средства, способные изгонять из тела одержимых бесом нечистую силу и всякого рода колдовства, посредством своей благодати и всех других вещей, потребных для вышесказанного изгнания.

Не будем забывать, что среди наиболее испытанных средств имелась и палка, и не один бесноватый, будучи хорошо поколочен каким–либо дюжим святым, смирялся, как по чуду, и выздоравливал, не требуя каких–либо иных заклинаний. Большим мастером, на такие исцеления был наш «протопоп — богатырь», незабвенный Аввакум.