Wie es eigentlich gewesen (Ranke)[2]

Основная задача нашей экскурсии — дать характеристику условий зарождения Петербурга, его ядра и первоначального заселения. В эту тему вплетается особый вопрос социального характера: в каком отношении к типу роста древне-русских городов стоит процесс развития новой столицы; является ли он повторением старого типа или представляет собою существенное от него отклонение, или же, наконец, не имеет ничего общего с привычным на Руси типом роста города? Экскурсия распадается на три части, тесно с собою связанные. Каждая из них является, вместе с тем, самостоятельной экскурсией, лишь при исключительных обстоятельствах возможно, сильно сократив материал, провести всю экскурсию в один прием. Таким образом в этой статье будет дан, собственно говоря, цикл из трех спаянных между собою экскурсий: 1) «Общая характеристика дельты Невы и ее заселения; 2) «Петропавловская крепость, как ядро Петербурга»; 3) «Топография начального города».

При изложении буду держаться следующего метода: я буду давать только общую характеристику темы, указывая при раскрытии ее лишь вскользь на фактический материал, который читатель сможет найти в указанных мною пособиях.

Подготовка экскурсии.[3] Помимо элементарного знакомства с русской историей XVII и начала XVIII века, необходимо иметь некоторое представление о характере роста старо-русских городов. Если такового у группы нет придется провести вводную беседу на указанную тему. Большинство городов в старину развивалось таким образом: у слияния двух рек, на пригорке (по возможности), возникает Кремль, часто охраняющий торг.[4] Кремль включает в свои стены терем князя или воеводы, дома приближенных и храм, посвященный божественному покровителю данного места. Возле Кремля постепенно возникает поселок, который обносится стенами и образует посад. Часть населения, желая избежать принудительного обложения, селится на свободе за стенами посада, создавая с новым пришлым населением слободку (от слова свобода). Слободки при дальнейшем росте города втягиваются в него и обносятся, в свою очередь, стенами. (Сравнить с этой схемой рост Москвы, Пскова, Полоцка). Экскурсия должна содействовать выяснению вопроса, как сравнительно с этой схемой возник и начал развиваться Петербург.

Эту беседу надо провести вне экскурсионного материала.

Следующую тему: «Общая характеристика дельты Невы и история ее заселения», следует уже разобрать на экскурсионном материале. Для этого необходимо подняться на вышку Исаакиевского собора.[5] Отсюда можно будет охватить взором всю дельту — материнское лоно Петербурга.

Подъем можно использовать для постепенного раскрытия панорамы (применение моторного приема). Но мне кажется, что ценнее получить сразу общее впечатление и не дробить его промежуточными наблюдениями.

После того, как несколько улягутся первые впечатления и каждый экскурсант разберется самостоятельно в характере панорамы, можно будет приступить к беседе.

Здесь не чувствуется резкого контраста между сушей и синеющим вдали мутным морем. Местность низкая, ровная, унылая. Суша как будто только выглянула на свет божий из пучины морской и не вполне еще успела обсохнуть, а воды тут притаились, готовые вновь покрыть «новую землю». Карта[6] сравнительно недавнего геологического периода покажет, что здесь было море, отделявшее от материка «остров» Скандинавию. Греческие и римские авторы считали ее еще в свое время островом, однако, этот взгляд быть может не отражает истины и проистекает из ложных представлений о крайнем севере Европы. Во всяком случае, можно предполагать, что Нева еще на памяти человеческой была не рекой, а морским проливом. Замечательно, что островами здесь называются урочища, неразрывно связанные с сушей. Если мы посмотрим в сторону Финляндии, мы сможем при помощи карты определить местоположение Белоострова (Валкасари), ничего общего с островком не имеющего. С обратной стороны можно наметить местность Царского села, которое называлось еще при Екатерине Сарским селом, от финского слова saari, что значит остров.[7] Впрочем, нужно помнить, что слово saari не вполне соответствует теперешнему значению слова остров.

На месте Петербурга сотни тысяч лет тому назад простиралось великое, первобытное море, покрывая почти всю русскую равнину. Это было в древнейшие геологические эпохи, кембрийскую и силурийскую, сменившие первую архейскую. Дном этого моря являлся тот самый гранитный грунт, скрытый под почвой Петербурга на глубине около 90 сажен, который был обнаружен при устройстве артезианского колодца. Отложенья моря за долгий кембрийский период покрыли начальное дно толстым слоем синей глины, которую легко обнаружить в окрестностях Петербурга у обрывистых берегов, размытых вековой работой речки (например, Славянки в Павловском парке у Храма дружбы). Над глиной образовались слои песчаников, их покрыл пласт черного глинянистого сланца, на него легли слои песков и глин (гладколитовая толща). Над ними отложились в силурийский период слои различного рода известняков. В силу сложных геологических явлений, выступила суша. Ледниковый период оставил на ней свой след: ледниковый нанос. Однако, под Петербургом картина другая. В продолжении веков воды размыли и снесли еще до образования ледникового наноса все позднейшие геологические образования и отчасти даже слои синей глины. Петербург лежит таким образом во впадине.

«Горизонтальная линия, протянутая над городом от известняков Царского села на Парголово, прошла бы высоко над крышами петербургских домов».[8]

Если усилием фантазии восстановить размытые породы и заполнить ими впадину невской долины, «Петербург будет погребен под ними, не исключая и креста Исаакиевского собора»,[9] который в данную минуту возвышается над нами. Таким образом раскрывается величественная картина работы времени.

Осматриваемая нами местность не отлилась еще в сколько-нибудь устойчивую форму. В совсем недавнее, уже историческое время Ладожское озеро соединялось с Финским заливом широким проливом, берега которого мы отсюда можем отметить: с юга — Пулковская возвышенность, с севера — Парголовская. Летописец Нестор в начале своей «повести временных лет», характеризуя торговые пути полян, дает любопытную справку об интересующей нас местности. Приведем это место целиком, оно еще нам пригодится.

«Полянам же жившим особе по горам сим, бе путь из Варяг в Греки и из Грек по Днепру и верх Днепра волок до Ловоти, и по Ловоти внити в Илмерь озеро великое, из негоже озера потечет Волхов и втечеть в озеро великое Нево и того озера внидеть устье в море Варяжское, и по тому морю идти до Рима, а от Рима придти по тому же морю ко Царюгороду, а от Царягорода придти в Понт море в неже втечет Днепр река».[10]

Таково «кругосветное путешествие» наших предков. О реке Неве ни слова. Означает ли это отсутствие реки или только смутное представление автора летописного текста о наших местах, основанное, однако, на старых преданиях? В шведских источниках наша река называется Ny (Нью), что значит Новая река. Название, свидетельствующее о молодости Невы. Лежащая перед нами дельта еще более позднего происхождения. Ее историю можно проследить по данным летописи. Процесс ее видоизменения совершается чрезвычайно быстро.[11] Находящиеся перед нами два острова — Васильевский и Петербургская сторона — были известны новгородцам и носили названия: Васильев остров и Фомин остров. Наряду с ними в писцовых новгородских книгах упоминается остров Сандуй. До сих пор не удалось установить, какое соединение островов следует под ним подразумевать. Число островов дельты возрастает чрезвычайно быстро с каждым веком.[12]

Перед нами «Новая земля», как бы уготовленная самой природой, чтобы послужить базой для великого города. Борьба за обладание ею ведется между двумя историческими народами: шведами и русскими. На востоке, за излучиной Невы, за красивым силуэтом Смольного собора, впадает в Неву небольшая речка Охта. На небольшой возвышенности у самого слияния шведы создали город Ландскрона.[13] Венец земли — предел ее. Напротив него, на этом берегу Невы помещался русский поселок. Сюда докатилась колонизационно-завоевательная волна двух народов. С обоих берегов великой реки враждебно взирали друг на друга их поселения. Устье Невы, как опорный пункт для торговли с западом, было несравненно нужнее русским. Экономическое значение этого места, лежавшего на великом водном пути, понимал еще Нестор. Шведы же обладали другими многочисленными опорными пунктами на Варяжском море. Кроме того, устье Невы в руках русских обладало бы крупным Hinterland'ом,[14] экономически с ним связанным. Таким образом шведам надо было захватить устье, чтобы не дать чрезвычайно усилиться русским. Они преследовали скорее отрицательную цель, борясь за тот край, который для них был концом, пределом (Ландскрона). Русские на берегах Невы — великая угроза шведскому империализму.

Рассмотрение карты торговых путей (Новгорода и Москвы) расширит перспективы видимой дельты и поможет уяснить ее значение. Устье Невы: 1) завершение водных путей Руси, 2) ближайший пункт от Москвы на море, который легче всего связать с центром.

Созерцая расположенный перед нами край, мы поймем, как он был нужен для разрешения задач, поставленных русскому народу историей. Здесь действительно окно в Европу. Еще Нестор указывал, что через Нево путь в Рим. Весь ландшафт говорит о том, что здесь, в связи с общей географической ситуацией России, должен быть заложен город, который сыграет крупнейшую роль в судьбах русского народа.

Историк Петербурга Немиров,[15] учитывая важность дельты Невы с точки зрения основания торгового порта, говорит:

«Идея этого города родилась задолго до Петра и не принадлежит вообще никакой отдельной личности. Это идея, выработавшаяся исторически, в силу необходимых исторических условий, притом в силу общих удобств для такого создания именно в той местности, частные неудобства которой поэты и риторы так преувеличивают».[16]

Немиров усматривает в Петербурге преемника Новгорода, а не Москвы.[17] Вот главные вехи на пути из Руси во фряжские земли: Новгород — старая Ладога (при впадении Волхова в Ладожское озеро); Орешек на островке при истоке Невы из того же озера, заложен в 1323 году; Торговый рядок у Клетей (при впадении Ижоры в Неву); далее значительных пунктов не было:[18] в дельте находился ряд маленьких поселков и вероятно сторожевых постов. (В сказании о битве Александра Невского со шведами упоминается старейшина в земле Ижорской Пелгуй, который держал «стражу морскую»[19]).

Для борьбы с новгородцами шведы воздвигнули при слиянии Охты с Невой крепость Ландскрону.

«В лето 6808 (1300 г.) приидоша из замория Свеи в силе велице в Неву, приведоша из своей земли мастеры, из великого Рима от папы мастер приведоша нарочит, поставиша город над Невой, на усть Охты реки, и утвердиша твердостию несказанною, и поставиша в нем пороки, похвалившеся оканьнии, нарекоша его: Венец земли[20] бе бо с ними наместник королев Маскалка (Mariscalcus)».

Крепость просуществовала недолго.

«В лето 6809. Приде князь великый Андрей с полкы Низовьскыми, и иде с Новгородци к городу тому, и приступиша к городу, месяца мая 18, на память святого Патрикия, в пяток пред сошествием святого духа, и потягнуша крепко. Силою святыя Софьи и помощью святого Бориса и Глеба твердость та ни во что же бысть, за высокоумие их: зане всуе труд их без божия повеления; град взят бысть, овых избиша и исекоша, а иных извязавше поведоша с города, а град запалиша и разгребоша. А покои господи, в царствии своемь душа тех, иже у города того головы своя положиша за святую Софью».[21]

Так, подражая библейскому языку, описал Новгородский летописец первую попытку шведов основать город — страж для великого водного пути из Руси. Местность долго сохранила память о Ландскроне. Спустя полтораста лет, в документах встречается это наименование для определения этой местности. В 1500 году здесь помещалось сельцо Усть Охта в 18 дворов. Казалось, что берега Невы закреплены за Россией. Но понятие России за эти годы совершенно видоизменилось. В 1475 году пал Великий Новгород, его купечество было разгромлено, а вместе с ним пали и те торговые отношения, которые связывали Русь с Западом. Московия проложила новые пути, воспользовавшись случайным посещением устья Северной Двины английского судна капитана Ченслера,[22] заплывшего сюда 1553 г. во время поисков северного водного пути в Азию.

Борьба Иоанна Грозного за балтийские города в случае удачного завершения должна была вернуть дельте Невы утраченное значение. Разгром московских войск Стефаном Баторием[23] привел к миру 1583 г., который отрезал Московию от Балтийского моря. (За шведами остались города Ям, Копорье и Корела). В смутное время на месте средневековой Ландскроны была основана новая крепость Ниенсканц (по-немецки Ниеншанц), что означает «Невское укрепление». Столбовский мир (1617 г.)[24] закрепил за шведами финское побережье от Нарвы до Корелы. Во время русско-шведской войны (1656-59) русские временно овладели Ниеншанцом, но по миру должны были вернуть Швеции.

Вековой спор русских со шведами был решен в знаменательную эпоху великого перелома России в начале XVIII века.

Продолжатель политики грозного царя, Петр Великий, конечно, был прекрасно осведомлен о значении устья Невы и мысль об основании здесь города-крепости должна была созреть в его уме задолго до начала Северной войны.

Отсель грозить мы будем шведу.
Здесь будет город заложен
На зло надменному соседу,
Природой здесь нам суждено
В Европу прорубить окно,
Ногою твердой стать при море.[25]

Это понимал Петр, понимали руководители русской политики, понимали и во вражеском стане. Нельзя было создать из онемеченных прибалтийских провинций прочной базы для России. Нужна была новая земля, свободная от крепких и цепких чужеземных традиций. Полу-русская окраина Швеции была несравненно более подходящей базой для создания нового города. Он возникает не как преемник Новгорода в конце великого водного пути из нескольких бедных деревушек, превратившихся в торговое поселение.[26] Можно сказать с уверенностью, если бы здесь были только топи блат и тьма лесов, — все равно Москва, победив Швецию, должна была бы создать здесь свою твердыню и, вместе с тем, главный порт Российского государства, чего бы это ей ни стоило.

Труднее определить, когда созрел план создании новой северной столицы. Можно думать, что идея ее созрела у Петра еще до основания Петербурга. Вспомним его нелюбовь к Москве. Там Петр пережил много страшных минут, там встречал он наиболее упорное сопротивление своим реформам. Старая столица, объединительница русской земли, была опорой старины. Может быть еще во время путешествия заграницу Петр, знакомясь с городами Запада, в особенности с теми, где много воды, что было так любо ему, возмечтал о создании новой столицы, своего города, который явился бы выразителем обновленной России. Конечно, это только гипотеза, которая сможет сделаться научно установленным фактом лишь после того, как будет найдено непреложное свидетельство о подобной мечте Петра. Но трудно надеяться на такую находку. Весьма возможно, что эту мысль великий реформатор лелеял в тайне. Но психологическую возможность ее опровергнуть трудно, настолько она естественно могла появиться. Итак можно допустить, что у этого царя, «в котором была сосредоточена энергия и жестокость конвента 93 года и революционная сила его» (Герцен),[27] должна была созреть мысль о новой столице, на им самим покоренной земле, которую бы он мог создать но своему вкусу, где он заложит свои традиции и которой откроет новый период русской истории.[28] Не перенести же столицу в Ригу, Ревель или Нарву, где крепки свои традиции, где многочисленное и прочно обосновавшееся нерусское население? Конечно, нет. Конечно, это неподходящее место для обновленной России. Для вина нового нужны и меха новые.

Вспомним Константина Великого,[29] не побоявшегося, проводя свои реформы, перенести столицу из «Вечного города» в свой Константинополь, на месте маленькой Византии.

Но для того, чтобы основать столицу на брегах Невы, нужно было сломить мощь Швеции, переживавшей в это время период расцвета.

Северная столица могла быть создана только в городе стратегически сильном, и вместе с тем, с большими экономическими перспективами. Великая река, струящаяся перед нами в своих гранитных берегах, подсказывает мысль о торговых выгодах лежащей перед нами местности. Дельта и виднеющийся в морской дали остров Котлин,[30] лежащий, как страж, у устья, могут быть хорошо использованы стратегически.

Здесь уже при шведах возрастал значительный город, создававшийся при крепости, Ниеншанц. К концу XVII века он имел уже до ста своих торговых кораблей. Он являлся посредником в торговле между Россией и ганзейскими городами, а отчасти и Швецией. Таким образом он брал на себя функции, которые должны были скорее принадлежать русскому городу. Успехи Ниеншанца могли ясно показать, во что должен был бы обратиться город, воздвигнутый здесь в качестве русского порта, который обладал бы колоссальным Hinterland'oм и во-вторых принадлежал бы государству, обладающему огромными рессурсами для быстрого создания города на «болоте». Историк Петербурга П. Н. Петров утверждает, что «пример быстрого вырастания на Неве шведского города бессомненно приходил на мысль Петру I при обсуждении мер для будущего развития производительных сил России»[31] и северная война, предпринятая им, должна была вернуть России дельту Невы. Весь ход русской истории подготовлял основание здесь великого города и руководители государства, боровшиеся за балтийские берега, должны были ясно сознавать лежащую перед ними задачу.

Что же представлял из себя окружающий нас ландшафт в эпоху, предшествующую основанию Петербурга.

По мшистым топким берегам
Чернели избы тут и там,
Приют убогого чухонца.[32]

Эта выразительная картина верна только относительно прибрежной полосы дельты, где мог стоять Петр «на берегу пустынных волн», погруженный в думу о великом будущем этого края.

Окрестность представляла собою в значительной степени болотистую почву, покрытую частью лесом.

Места, находящиеся несколько выше по течению, ближе к Ниеншанцу, были более или менее заселены. Большая новгородская дорога проходила приблизительно по краю литейной части за церковь Знамения и около Кирочной разделялась на три тропы: правая вела к Спасскому посаду, где теперь виднеются главы Смольного собора; средняя — на Сюврину мызу, у Литейного моста; левая — к Фонтанке, где находилась мыза майора Конау (у Инженерного замка). На месте Летнего сада разбит был голландский садик. Мы сможем ориентироваться, исходя из видимого нам Литейного моста, Смольного собора, Инженерного замка[33] и Знаменской церкви,[34] отметив на плане линии новгородской дороги и трех тропинок.

Далее: вот здесь под нами, где теперь Адмиралтейство, ютилась маленькая деревушка в 5 дворов. Вот там на Благовещенской площади, против Николаевского моста — другая, «Гавгуево». Обратим взоры на регулярно застроенный Васильевский остров. Его название — древнее, новгородское. Финны же нарекли его Хирвисари, что значит Лосиный остров. Очевидно, здесь место было глухое.

В глубине его затерялся маленький поселок лоцманов. А вот здесь, перед нами, на стрелке, отмеченной биржей и рострами, находился охотничий домик Делагарди.[35] Петербургская сторона в старину называлась Фомин остров (свидетельство писцовых книг). Ее финское название — Койвусари (Березовый остров). Здесь находилось поместье Биркенгольм. Видимо, в лесу, покрывавшем остров, преобладали березы. За этим островом виднеется Аптекарский тогда Карписари — еловый. Перед Петербургской стороной, где теперь крепость, островок Енисари, Заячий. Все эти названия говорят о власти окружающей, еще дикой природы. На месте Марсова поля — болото в котором терялись речки Мья (Мойка) и Кривуши (теперь Екатерининский канал). Отыскивая эти места на лежащем перед нами пространстве, мы ясно сможем представить разбросанность всех этих селений среди неприютного ландшафта.

И Петербург
Из тьмы лесов, из топи блат
Вознесся пышно, горделиво.[36]

Поэт не исказил истины, а только сгустил краски. Это его право.

Должны были произойти великие события, вызвавшие ту огромную энергию, которая, забутив топь костями,[37] смогла создать здесь новую столицу. Конечно, до тех пор, пока не была сломлена мощь шведов, положение русских на берегах Невы было непрочным. Надо было стратегически укрепить дельту, затем создать порт и административный центр в занятом крае, только тогда можно было предпринять и перенесение сюда всероссийских учреждений и превратить новый город в столицу. На это потребовались годы. Только после полтавской победы, повлекшей крах шведского империализма, можно было осуществить старую мечту: перенести центр русской державы во вновь созданный город святого Петра.

Перейдем к следующей теме: застроение нового города. При основании Санкт-Питербурха никакого плана его застройки не было. Как было сказано выше, еще несколько лет приходилось думать об его удержании. Понятно, что первой возникает крепость, окружающая заложенный собор. Городок возникает вблизи. Само название, которое дал новорожденному его крестный, свидетельствует о том, какое значение придавалось ему с самого основания.

Петропавловская крепость перед нами. Всмотримся в нее отсюда с высоты птичьего полета. Это будет первым впечатлением, которое потом придется углубить и проработать.

Крепость явилась ядром города. Как же обозначился рост его? Мы отсюда с вышки Исаакия сможем отметить места, занятые первыми сооружениями Петровской эпохи. Это будет прежде всего район, примыкающий к Троицкому собору,[38] где, вероятно, находился Биркенгольм. Далее — стрелка Васильевского острова и прилегающая к ней полоса Невы, где мы сейчас можем отметить своеобразное здание Кунсткамеры с башенкой, затем длинное здание 12 коллегий, ныне университет, за ним виднеются развалины недавно уничтоженного гостиного двора, далее большое тяжелое здание, легендарный «замок Бирона»[39] — Тучков буян.[40] Еще левее, на углу Кадетской линии, большой дворец князя Меншикова, первого губернатора новой области. На нашей стороне, на Благовещенской площади, находился каторжный двор. На месте грандиозного Исаакиевского собора, на вышке которого находимся мы, стояла скромная церковка,[41] посвященная тому же святому, празднование памяти которого совпадало с днем рождения Петра. Там, где возвышается теперь Адмиралтейство, в 1704 году 5-го февраля была заложена верфь.[42]

Далее тянулись дома Дворцовой набережной, за Царицыным лугом — Летний сад с летним дворцом. А еще далее, против Литейного моста — пушечный литейный двор. В окрестностях его, за Фонтанкой, Трезини отводил места царедворцам.[43]

Вот главные места заселения первоначального Петербурга. Сравним их с местами, заселенными до основания города Петрова. Вывод от этого сопоставления ясен: новый город оседал прежде всего на старых местах. В этом болотистом крае не было большого простора для выбора баз для нового строительства. Петербургу была дана первоначальная канва.

Заранее обдуманного плана застройки не было. Не на terre viergienne[44] создавался новый город. Его рост был предопределен не произволом сознательной воли, как бы сильна она ни была. Не по раз навсегда намеченному плану строился Петербург, но и не слепой случай рукововодил его судьбой. В исторических процессах случай приобретает только тогда значение, когда он попадает в русло действующих сил своего времени. Тысячи «случаев» исчезали бесследно, только те смогли отразиться на ходе исторических событий, которые соответствовали направлению творческих сил текущего момента. Поэтому нельзя одной только случайностью объяснять что бы то ни было в истории. С упорством стремились строители Петербурга овладеть ростом города, но органические процессы не поддаются полному подчинению сознательной воли. Возникают планы, но только частично находят свое воплощение. Происходит борьба, следы которой можно проследить на конфигурации города. Печать сознательно направленных стихийных сил, творивших Петербург, ясно запечатлелась на его регулярном облике, который так ярко свидетельствует о себе отсюда, когда на него смотреть с вышки Исаакия. Впечатление от стройных масс «архитектурного» в своем целом облика северной столицы навсегда врежется в память.

Мы видим отсюда и правильную планировку Васильевского острова и Адмиралтейство, главное здание морского порта, стянувшее к себе бесконечные проспекты: Невский, Гороховую, Вознесенский. В этот же центр упираются и Галерная и Миллионная. Его окружают: широкая Нева, Дворцовая площадь, Александровский сад и Сенатская площадь. Трудно найти лучше поставленное и подчеркнутое здание. Из этой полярной звезды исходят длинные лучи, открывающие прекрасные перспективы.

Весь облик города свидетельствует об участии в его создании сознательной воли. Вместе с тем, он говорит о чрезвычайно быстром росте, при котором только и возможен подобный размах. Большие масштабы осуществимы только при условии их быстрого выполнения. Стихийный рост, медленно совершающийся, их исказит.

Интересно сопоставить план Петербурга с другими городами, выросшими в грандиозные центры в эпоху капитализма, например, с Новым Орлеаном.[45] Мы увидим, что едва намеченное в Петербурге нашло здесь последовательное развитие, доведенное до утрировки. Мы найдем и адмиралтейскую звезду, распустившую здесь веером свои многочисленные лучи, найдем и шахматную доску Васильевского острова и рот Измайловского и Семеновского полка, чудовищно разросшуюся.

Петербург хранит на себе печать сознательной творческой воли, которая стремилась овладеть стихийным ростом города, как только было обеспечено его будущее. Грандиозные планы возникали один за другим. Попытки их осуществить обычно терпели крушение. Кое-что удавалось. Например, слияние Екатерининского канала с Мойкой и последней с Фонтанкой. Каналы окаймляют поясами левобережный город, подобно стенам старых городов, придавая совершенно особый характер плану города. Но и те проекты, которые потерпели крушение, оставили следы попыток их осуществления. Для примера вспомним смелый план Леблона[46] превратить Васильевский остров в подобие Венеции. Эту приморскую часть дельты предполагалось прорезать каналами, пересекающимися под прямыми углами. Создать каналы не удалось, но линии и проспекты Васильевского острова с их далекими перспективами своей сетью напоминают нам мечту Леблона.

Перейдем к итогам осмотра панорамы северной столицы.

Топография первоначального Петербурга отмечена нами рядом зрительных впечатлений.

1) Ландшафт: болотистая низина, на севере и юге небольшая возвышенность. Широкая многоводная река, образующая дельту. Море и остров Котлин. Тема беседы: географические условия и их значение для образования здесь большого города. Демонстрация карт: а) геологической, в) торговых путей, с) плана Петербурга.

2) Выделение мест, заселенных до основания Петербурга. Тема беседы: что представлял из себя этот край в эпоху господства шведов и каково было для них значение обладания им.

3) Место зарождения Петербурга и первоначальные места заселения. Тема беседы: характеристика роста города.

4) Общая характеристика облика Петербурга[47] (сличение плана Петербурга с планом Н. Орлеана).

Вторую часть экскурсии следует начать на берегу Невы.[48] Лучше всего на Троицком мосту (встретивши группу у памятника Суворова). После впечатлений, полученных с высоты птичьего полета, очень ценно оказаться вблизи Невы, воспринять мощный напор ее вод, заключенных теперь в гранитные берега.

Созерцание реки приблизит нас к восприятию исконного ландшафта.

Обратим теперь внимание на оба берега реки. С одной стороны, прямая линия набережной, застроенной непрерывной цепью дворцов. С другой, суша разрывается двумя рукавами Невы, отделяющими Васильевский остров, Петербургскую сторону и Выборгскую сторону: все три части города столь различны! Остановим наше внимание на Петербургской стороне. Здесь всё противоположно левому берегу. Линии неправильны. Среди разбросанных низких домов, среди заборов отдельные высокие здания; много зелени. Это древнейшая часть города, впоследствии заброшенная.

Перенесемся теперь в глубь времён.

Представим себе за Марсовым полем мызу Канау, а на Петербургской стороне — Биркенгольм, чтобы воссоздать картину берегов в тот момент, когда сюда впервые прибыл Петр. Если смотреть вверх по течению, то мы сможем отметить, ориентируясь на силует Смольного собора, находившийся за ним Ниеншанц, осажденный в этот момент русскими войсками.

Петр с отрядом солдат предпринял рекогносцировку и направился к желанному устью Невы, подыскивая место, которое смогло бы оказаться подходящей базой для крепости. О городе с великим будущим можно было пока только мечтать. Реальной задачей являлось создание опорного стратегического пункта. Но значение взятия Ниеншанца учитывалось современниками, и Виниус писал, поздравляя Петра со взятием этой крепости: «этим городом отверзошася пространная порта безчисленных вам прибытков».[49]

Если смотреть вниз по течению, видно, у стрелки В. О. водораздел, от большой Невы отделяется малая. Там дальше, за мачтами уже недалёкое море. К нам ближе перед водоразделом — небольшой островок Енисари (Заячий). Над ним возвышается твердыня северной столицы — Петропавловская крепость. Перед нами над Невой выступают ее гранитные стены и бастионы, и над ними высоко вознесшийся золотой шпиль. Можем ли мы назвать ее Кремлем Петербурга? Найдем ли подле неё следы посада, окруженного слободками? Сможем ли вскрыть знакомые нам черты роста старорусского города?

Путь к крепости лежит через Троицкую площадь. Пока не следует на ней фиксировать внимания. Остановка перед деревянным мостом, ведущим на Енисары. Здесь легко разобраться в положении крепости. Вполне ясно вырисовывается ее островное положение. Рукав реки узкий, течение почти незаметное. Петербургская сторона, называемая в эпоху начала Петербурга Городской остров, в части, прилегающей к этому рукаву Невы, почти не застроена. С одной стороны, большая Троицкая площадь, далее Александровский парк. Перед ним несколько новых зданий. Но во всяком случае, характер изолированности, который предписывается стратегическими законами, сохранился в достаточной мере.

В виду того, что осмотр крепости является лишь элементом экскурсии, хотя и существенным, приходится из богатого материала произвести выборку, останавливаясь лишь на том, что является особенно характерным для облика крепости или существенным для нашей темы.

Пройдя Иоанновский равелин под Иоанновскими воротами, остановимся перед Петровскими воротами. По левую руку выступает Царский бастион, по правую Меншиковский, первый каменный бастион. Всех бастионов шесть; они носят названия наблюдателей за работами первоначальных земляных валов. Остальные четыре: Нарышкинский, Трубецкой (со стороны Невы), Зотовский, Головкинский (со стороны рукава). Перед нами каменные стены, постройка которых затянулась и была окончена в половине XVIII века, после их перестройки по проекту Ганнибала[50] (предка Пушкина). Если группа знакома с Кремлем, полезно сделать сопоставление впечатлений от крепости XVIII века с воспоминаниями о средневековом вале, зубчатых стенах и высоких башнях. После этого можно перейти к разбору Петровских ворот.

Строение состоит из двух частей: нижнее, в форме прямоугольника, заключает в себе проход и две ниши со статуями Марса и Венеры — божеств, особо чтимых Петром. Верхняя часть на подобие «щита» с двумя валютами.[51] В нее вставлен деревянный, густо закрашенный барельеф, изображающий чудо апостола Петра — низвержение Симона-мага.[52] Кроме валют к элементам барокко, могут быть отнесены раковины в нишах и бурное движение сцены барельефа. Однако, здесь барочный стиль сдержанный, несколько грубоватый.

Это древнейший памятник Петербурга, законченный прежде самого собора. С ними связано имя первого строителя Петрова города, «инженера» и «полковника от фортификации» Доменика Трезини. Деревянный барельеф и статуи — работы немецкого мастера Конрада Оснера.[53] Первоначально ворота были деревянные (1708 г.). Спустя 10 лет, они были перестроены из камня. Из их описания и из детали панорамы Зубова[54] мы узнаем, что над воротами, как часто встречается у строений начального Петербурга, возвышалось 5 фигур: апостол Петр между двух ангелов с трубами, а у самого края — две женских символических фигуры, одна с крестом и книгою, другая с якорем. С обратной стороны статуя Николы Морского. Все это исчезло. Ворота приобрели более простой и спокойный характер.[55]

По входе в крепость нужно остановить внимание на общем впечатлении. Пред нами замкнутый мирок. Низенькие, приземистые, прочные дома. Много зелени. Большая площадь. Над всем возвышается, объединяя все в своем покойном движении, башня собора. Чувство простора.

По мере развития работы экскурсии, постепенно стяжался объект осмотра: 1) общая панорама Петербурга; 2) Петропавловская крепость над Невой; 3) бастионы, стены и ворота, как ансамбль одной части крепости; 4) Петропавловский собор.

Проработка впечатлений становится все более детальной.

Осмотр собора нужно начать с внешней стороны. Впечатление от колокольни поглощает впечатление от самого храма. Перед осмотром колокольни следует подойти к ней вплотную и потом, постепенно отступая, наблюдать за тем, как будут разворачиваться ее размеры и как легко и свободно вознесется над ней блещущая золотом «игла». Далее, осмотр заднего фасада. Разбор щита алтарной стены. Анализ архитектурных деталей. Элементы барокко. Выделение позднейших, нарушающих стиль, порталов. Сопоставление со стилем Петровских ворот.

При осмотре собора необходимо дать справку об его истории. С его основанием связан вопрос о времени и обстоятельствах начала Петербурга. Легенда гласит:[56]

«16 мая 1703 года Петр сложил крестообразно два дерна и сказал: «здесь быть городу». Над ним в воздухе парил орел».

Интересная черта: перед нами основатель города в понимании античной религии. Невольно вспоминается Ромул в момент основания Рима[57] на Палатинском холме, когда 12 коршунов парило над его головою.

Какая историческая правда скрыта за этим мифическим образом? Историки нашего города расходятся между собою в двух вопросах.

1) Когда основан Петербург?

2) Был ли Петр при его основании?

Во время двухсотлетнего юбилея северной Пальмиры на столбцах газет возникла оживленная полемика по вопросу о том, когда праздновать день рождения Петербурга, его Palilii.[58]

Петр в «Марсовой книге» в 1713 установил день празднования 16 мая.

«Между тем временем г. капитан бомбардирной роты (то-есть Петр В.) изволил осматривать близь к морю удобного места для здания новой фортеции, и потом в скором времени изволил обыскать единый остров, зело удобный положением места на котором вскоре, а именно маия в 16 день в неделю (т. р. в воскресенье) пятидесятницы фортецию заложил и нарек имя оной Санкт-Петербург».[59]

На основании этой традиции столетний юбилеи справлялся 16 мая. П. Н. Петров пытался отвергнуть эту традицию:

«Первая бумага из Санкт-Петербурга до сих пор известная уже с числом 1 июля 1703 года; но 28 июня еще обычная помета: «из лагеря при Шлотбурге».[60]

В виду этого почтенный историк приурочивает дату основания к торжеству закладки Петропавловского собора.

«Эта закладка храма апостола Петра и есть в то же время основание Петропавловской крепости, Санкт-Питербурх».[61]

Защитники старой традиции указывают во-1-х на то, что, согласно целому ряду документов (напр., донесение Плейера, австрийского резидента при русском дворе), выясняется картина энергичной работы над крепостью до 29 июня (аргумент Гр. Немирова);[62] 2) документы помечались Шлотбургом в летние месяцы 1703 года по той причине, что там был главный стан царя.

«Вряд ли можно сомневаться, что при Петре считался днем основания Петербурга троицын день 16 июня 1703 г.[63]».

Во имя св. троицы названа и старейшая петербургская церковь (аргумент проф. С. Ф. Платонова).[64] В виду неясности всех данных, Гр. Немиров предлагает расчленить торжество на празднование закладки крепости 16 мая и основания Петербурга в день крестин города 29 июня, в день Петра и Павла.[65]

Очевидно, вся эта терминология весьма условна.

Крепость, заложенная 16 мая в горячее время борьбы, была превращена 29 июня в цитадель нового города, охраняющая его храм. Дату 16 мая следует удержать: спорность вопроса не дает права изменять традиции, ведущей свое начало от самого Петра.

Перейдем к рассмотрению второго вопроса. Был ли Петр при закладке крепости. Этот вопрос приобретает интерес, если рассматривать эту закладку, как основание Петербурга. Здесь мы снова встречаемся с противоречивыми взглядами. Разногласия основаны на различном толковании одного и того же документа.

Обратимся к его разбору. Это «юрнал» передвижной бомбардирской роты. Ее капитаном был Петр Михайлов (император); поручиком Александр Меншиков, подпоручиком Андрей Лефорт. Составителем «юрнала» мог быть писарь Иван Муханов. Вот интересующая нас выдержка из этого походного дневника.

1703 г. Май в 10-й день благодарный молебен;[66]

в 11-й день капитан пошел в Шлиссельбург сухим путем

и 13-й день на яхте гулял на озере верст 10 и больше;

в 14-й день приехал на Сяское устье;

в 16-й день в неделю пятидесятницы пошли;[67]

в 17-й день приехали на Лодейную пристань;

в 20-й денъ Иван Синявин[68] к нам приехал;

в 22-й день спустил на воду галиот, именуемый «Курьер»;

июнь 26-й день отпущен в Шлотбург:

июль 21-й день. Капитан к нам приехал на Лодейную пристань.[69]

В этой выдержке прежде всего неясно, от чьего лица ведется юрнал. Некоторые думают, что от лица капитана, т. е. Петра. Однако, из последней выдержки явствует, что царь некоторое время отсутствовал, а дневник не изменил своего характера. Кроме того, к кому относится загадочное «отпущен в Шлотбург»; если царь, то кем отпущен? Итак, нельзя с уверенностью определить, о ком идет речь в дневнике. С достоверностью можно относить запись к Петру только там, где прямо говорится о капитане. Если это так, то запись от 16 и 17 отнюдь не свидетельствует об отсутствии царя при закладке крепости. Некоторые другие данные заставляют скорее думать обратное.

13 мая он действительно еще находился в Шлиссельбурге, что явствует из его письма к Б. П. Шереметеву в Шлотбург (т.-е. в Ниеншанц). В этом письме он сообщает «а я сам буду к вам».[70] К сожалению, в этом письме есть неточности, которые заставляют заподозрить верность даты 13-го.

Далее. Письмо Т. Н. Стрешнева из Москвы, адресованное Петру («господину капитану поднесть»), имеет пометку: «Принято с почты в Шлотбурге мая в 15-й день 1703 года».[71]

Петр беспокоился из-за медлительности работ в Лодейной верфи и отправил туда 11 мая свою роту, чтобы оказать давление на выполнение заказов. Возможно, что «капитан», по неведомым причинам, решил сопровождать ее до Шлиссельбурга, откуда он выехал 13 мая, чтобы присутствовать при закладке крепости. Но это только предположение.

Вопрос об участии Петра в закладке Петропавловской крепости до сих пор не может быть признан решенным, а, следовательно, преждевременно разрушать в этом отношении миф о Петре, основателе Петербурга.[72]

Как бы то ни было, возникновение Петропавловской крепости и собора означало рождение Петербурга на знаменательном месте вековой борьбы двух народов.

Петр захотел подчеркнуть ее значение для нового города величием ее колокольни, которая должна была затмить собою гордость Москвы — Иоанна Великого, и занять господствующее место в облике северной столицы. Собор строил Д. Трезини. Петр торопил с башней и пренебрегал самим собором:

«А церковные от фундамента весть стены но мало».[73]

Это отношение сказалось на ансамбле: колокольня совершенно затмила собор. Мощный орган должен был возвещать гражданам нового города о полуденном часе, приковывая их внимание к Городской башне. Ее описание, относящееся к 21 году, мы находим в записках Берхгольца.[74] В 1756 году от удара молнии произошел пожар, разрушивший собор. Он был построен заново Растрелли и Чевакинским, которые должны были видоизменить его согласно вкусам своего времени. Хорошо сличить теперешний вид с рисунками собора из «Истории русского искусства» И. Грабаря.[75] К сожалению, изображения неясны и нельзя по ним произвести реконструкцию собора.

При осмотре храма внутри следует принять во внимание два момента: 1) культурно-исторический — тема: рост западных влияний; 2) художественный — тема: развитие стиля барокко.

Большой интерес представляют царские врата Зарудного,[76] одного из наиболее ярких выразителей после-петровской эпохи, создателя барочной Меншиковской башни в Москве.[77] При осмотре подчеркнуть: 1) их «католический» характер; 2) нарастание движения по мере удаления от земли и его все более страстный ритм.

Далее — ораторская кафедра с золотыми фигурами апостолов Петра и Павла.[78] Справка о развитии церковного ораторского искусства при Петре и любовь последнего к этим «предикам».[79] В соборе хранятся изделия церковной утвари, приписываемые работе Петра.

Помимо этих предметов, характерных для идей и вкусов пореформенной Руси, эпохи начала Петербурга, внутри храма следует обратить внимание на «усыпальницу дома Романовых». Правильными рядами, в одинаковых мраморных саркофагах скучного, казенного характера, размещены могилы всероссийских самодержцев, начиная от Петра Великого, погребенного здесь по своему желанию, когда собор представлял собою еще деревянную церковь. Помещение здесь склепа дома Романовых должно было подчеркнуть высокую оценку значения Петропавловского собора.[80]

По выходе из собора следует посетить еще одну реликвию петровской эпохи. В особом павильоне помещается «дедушка русского флота».[81] Домик был построен одним из первых представителей новой школы, Земцовым.[82] Он обветшал и был заменен в 1762 году новым.[83] Насколько реставрация соответствовала первоначальному виду — судить трудно. Мы отметим барочные формы оконных наличников и крыши, украшенной нимфой, опирающейся на весло. (Классические порталы, видимо, — позднейшие пристройки). Ботик небольшой (длина 19 ф. 9 д., ширина 6 ф. 9 д., высота мачты 21 ф.). На корме снаружи деревянный раскрашенный барельеф, изображающий выходящего из дома старца, благословляющего корабль, колышащийся на волнах. Не Никола ли морской? Дом коричневый, несколько напоминает, как мы это увидим, домик Петра Великого.

Ботик принадлежал Никите Романовичу[84] (патриарху Филарету). Петр использовал его со своими «потешными» на реке Яузе. Когда он «ногою твердой стал при море», он приказал привести ботик из Москвы и устроил ему в своем Парадизе торжественную встречу с молодым русским флотом.[85]

По поводу двух других примечательных строений следует ограничиться небольшими справками. Я имею в виду Монетный двор и Трубецкий бастион. Чеканка монет началась еще в 1731 году.[86] Что же касается интересной темы: «Петропавловская крепость, как тюрьма», то ее включить в нашу экскурсию невозможно. Материал так велик, что с трудом может быть использован в одной специально разработанной теме. Здесь же ограничимся несколькими замечаниями. Петропавловская крепость сделалась местом заключения политических преступников чуть ли не с первых лет ее существования. Уже Берхгольц называет ее русской Бастилией.[87] Одной из первых жертв был непокорный сын, царевич Алексей, один из участников создания этой крепости…

После осмотра зданий внутри Петропавловской крепости следует выйти за ее стены и посмотреть на город с берегов Енисари.

Первый выход — под воротами у Головкинского бастиона. Здесь вид особо мрачный, стены почернели. Здесь сохранилась первоначальная кладка Трезини.[88] Отсюда открывается вид на Кронверк. В 1706 году для укрепления крепости здесь были устроены валы. Они сохранились до царствования Николая I, при котором здесь были построены огромные дома из красного кирпича[89] в ложно-готическом стиле, в одном из них помещается «Артиллерийский музей». Виднеются деревья парка. Здесь находилось кладбище, где хоронили рабочих-строителей Петербурга. При постройке Сытного рынка находили их кости. Поэт Полонский посвятил этим безымянный жертвам непосильного труда стихотворение «Миазм». В доме, выстроенном на костях этих труженников, появляется призрак одного из них и рассказывает свою судьбу:

Вызваны мы были при Петре Великом,
Как пришел указ…
Началась работа,
Начали спешить:
Лес валить дремучий, засыпать болота,
Сваи колотить…
Голик был тяжелый. За Невою в лето
Вырос городок…[90]

А «мужик лохматый» «умер и шабаш».

Поэт 30-ых годов прошлого века, Михаил Димитриев, рисует в поэме «Подводный город» картину моря, вновь сокрывшего печальный край:

Ныне шпиц от колокольни
Виден из моря один.

Петропавловская крепость — первая постройка Петербурга и после гибели его только игла собора поднимается из пучины морской. Старик-рыбак обращается к Петербургу:

Богатырь тебя построил
Топь костями забутил.[91]

Перед этой незастроенной частью города, где и теперь часто шумят мокрые деревья, нужно вспомнить о тысячах погибших работников, о цене Петербурга.

Другой выход у Нарышкинского бастиона к Неве. На бастионе башенка с флагштоком, которую В. Я. Курбатов приписывает Д. Трезини.[92] Она перестроена. Но характер ее сохранен. С этого бастиона с 1732 года пушка извещает граждан о наступлении 12 часов дня.[93]

Впечатление от открывающейся панорамы совершенно противоположно предыдущему. За широкой Невой пышно, горделиво разросся город. Мы сможем отметить застроенные при Петре места и восстановить характер панорамы.[94] Можно снова использовать снимки с панорамы Зубова. Но нужно учесть работоспособность группы. Может быть лучше всего в этом прекрасном месте дать ей отдых на ступенях гранитной пристани с красивыми линиями сходов. Здесь парадная сторона крепости. Екатерина II приказала покрыть ее пепельно-серым гранитом. Прекрасные по пропорциям ворота[95] ведут в крепость. Они из того же серого гранита с классическим фронтоном и тяжелыми колоннами, подобающими крепости. Декоративное назначение ее здесь особенно хорошо выражено. Здесь надо быть, когда Нева не замерзла и ее волны плещутся о гранитные берега. Но еще лучше в ледоход, когда торжественно-суровый характер пейзажа будет подчеркнут особенно выразительно.

После отдыха следует подняться на царский бастион и оглядеться кругом, чтоб подвести итоги. К сожалению, он не на столько высок, чтобы можно было увидеть план крепости, но все же некоторое приближение к общему виду получается. Отсюда нужно еще раз посмотреть по возможности на все осмотренное, чтобы охватить в одном общем впечатлении. После этого можно перейти к заключительной беседе.

Петропавловская крепость создается в период борьбы за невские берега в стратегических интересах. Отсель грозить мы будем шведу.[96]

Одновременное основание в центре крепости собора в честь апостолов Петра и Павла подчеркивает то значение, которое придавалось Петром Великим этому месту с самого начала. Сооружение через 3 года кронверкских валов свидетельствует о сохранении стратегического назначения крепости. Разгром шведской армии закрепил эти места за Россией и дал возможность осуществить заветную мечту Петра о своем городе. Здесь все наперекор Москве. Ясно выражено желание затмить ее.

Центральная башня Петербурга, колокольня Петропавловского собора, должна превзойти прославленную колокольню Кремля. Звуки мощного органа привлекали к ней ежедневно внимание всех трудящихся в быстро строящемся городе. Торжественная встреча молодым русским флотом своего «дедушки» и помещение его на покой в цитадели новой столицы — подчеркивает ее значение. Она становится особо почетным местом и в ее храме создается склеп всероссийских самодержцев. Петропавловский собор замещает Кремлевский архангельский собор, это придавало ему когда-то исключительный ореол в глазах монархически настроенного населения. Создавался особый культ некоторых могил.

Но наряду с этими тенденциями возвеличения мы отметим развитие с самого начала и других. Наряду с ее назначением — быть декоративной цитаделью, священным местом русской империи — Петропавловская крепость становится тюрьмой, охранительницей власти этих всероссийских самодержавцев, и мрачные стены казематов затмили в сознании народа первую сторону — декоративную. Уже Берхгольц назвал «петербургскую твердыню» «русской Бастилией», — как мы видим, характеристика односторонняя. В ее облике выразительно переплелись обе стороны ее бытия. Причудливо сочетались великолепие и торжественность с угрюмой суровостью.

Теперь можно ответить на поставленный вопрос: есть ли Петропавловская крепость Кремль Петербурга?

Конечно, нет, так как она никогда не была городом. В ней не было царского дворца, дворцов приближенных, правительственных учреждений. Она цитадель города, окружающая древний чтимый собор с башней, занимающей центральное место города, «городская башня», на которой объединяются взоры всех горожан, и, наконец, она хранит светские реликвии столицы. Положение в Петербурге Петропавловской крепости более напоминает назначение Капитолия в Риме. В то время, как город создавался вне его, на Палатине, Капитолий явился ars[97] — твердыней его, включающим в себя наиболее чтимые храмы и реликвии Рима. На его Тарпейской горе свершались казни, а у его подножия помещалась Мамертинская тюрьма.

Третью часть экскурсии удобно начать с того же места, на котором мы заключили вторую. Здесь на царском бастионе мы сможем охватить глазами большой район, здесь нам никто не помешает провести вводную беседу. Петропавловская крепость — не Кремль, но все же, подобно Кремлю, она является ядром, обусловившим рост города. Где же в начальном городе был дворец, дома приближенных, правительственные учреждения? Где же был торг и прилегающий к нему посад, окружали ли его слободки и где они помещались?

Перед нами Петербургская сторона — тогда Городской остров. За Троицкой площадью, за высоким серым зданием (Институт мозга)[98] можно заметить небольшую рощицу, в ней находится «домик Петра», по обе стороны его некогда тянулись дворцы «птенцов гнезда Петрова».[99] На углу Невы и отделяющейся от нее Невки находился дом графа Головкина, первого канцлера. На его месте теперь возвышается высокое здание Петровского училища,[100] построенного А. И. Дмитриевым в стиле Петровского барокко. Ближе к нам — дом стольника Ив. Ив. Ржевского. Рядом с ним — дом с балконом, крыша которого была украшена фигурой Бахуса; здесь жил учитель царя, Никита Зотов, председатель всепьянейшего собора. Далее — большой дом Шафирова, в котором состоялось открытие Академии наук. Следующим стоял дом стольника Ив. Кал. Пушкина, а за ним обер-комиссара Синявина. Затем — дом петербургского коменданта Брюса, перешедший к казненному впоследствии князю Гагарину. В нем помещался синод. Ближе к нам — переезд на Литейную сторону. Рядом с домиком Петра — дом Генина.[101] По другую сторону, ближе к нам, — здание сената, первой русской типографии и, наконец, «Аустерии»,[102] где пировал Петр…

Простой перечень этих названий и имен показывает, какую огромную роль в жизни города играла эта узенькая полоска земли. Сколько пробуждает она исторических воспоминаний, в которые мы углубляться не можем.

И все это совершенно исчезло. Город строился начерно. Жизнь отлила в другие места и первоначальные насаждения петровского «Парадиза» исчезли. Остался только бережно охраняемый домик основателя Петербурга, да на широкой Троицкой площади, среди деревьев церковного садика, сереют обгорелые стены старого Троицкого собора — храма торжественных церемоний и празднеств начального Петербурга.

Панорама Зубова, к которой мы обращались столько раз, может нам оказать и здесь хорошую услугу. Своеобразные деревянные дома с высокими покатыми крышами, убранными разнообразными фигурами, с причудливыми фасадами, силою нашего воображения заполнят заглохнувший уголок старого Петербурга.

Теперь обратимся к плану местности. Мы легко сможем установить взаимоотношение между картой и лежащей перед нами частью «Городского острова».

Большая Дворянская прямо перед нами «впадает» в Троицкую площадь. Левее за мечетью Конный переулок ведет в Малую Посадскую. Еще левее лежит Каменноостровский.

В виду крайней разбросанности начального города и неопределенности его очертаний, измерение его при помощи обхода не представляется достаточно целесообразным. Придется совершить лишь экскурсию по плану, ориентируясь, однако, на непосредственное впечатление от лежащей перед ними местности. У нас будет ясное представление о масштабе. Познакомимся с деталями плана. Параллельно набережной пролегла Б. Дворянская, которую пересекает М. Дворянская. За ними находятся две Посадских: Малая и Большая. Далее — две Ружейных, две Монетных, две Пушкарских. Названия говорят сами за себя. Намечается знакомая схема. За «домами приближенных», которые находились большей частью в стенах Кремля, расположился посад, за ним ремесленные слободки. Однако, нам нужно проверить обрисовавшуюся картину. Относятся ли эти выразительные названия к начальному Петербургу? Придется внести некоторые поправки. Б. Дворянская называлась Б. Троицкой, М. Посадская — Б. Рождественской. Тем не менее, наша тема сохраняет свое значение. Б. Дворянской называлась прилегающая к ней современная нам Вульфова, М. Посадской — Б. Посадская, а просто Посадской — часть теперешней Б. Монетной. Каменноостровского тогда не было, приблизительно на его месте, ближе к Троицкой площади, находилась улица — Б. Ружейная.

Отметим интересную особенность — консервативность названий. Происходит не уничтожение старых, а перемещение.

Прежде, чем получить право приступить к выводам, нужно решить еще один вопрос. Соответствовали ли эти названия социальному составу населения? Троицкая (Б. Дворянская) и Б. Дворянская (Вульфова) были населены служилым сословием. Здесь, между прочим, находились дома родовитых князей: Ф. М. Волконского, М. Ф. Трубецкого, Ф. А. Голицина, затем генерал-адмирала Ф. М. Апраксина, Ф. Ефгр. Бутурлина, стольника Ив. Степ. Потемкина, князя Андр. Ф. Вяземского, П. И. Бутурлина, Семена Григ. Нарышкина. Все фамилии достаточно известные в русской истории. Тут же на Б. Рождественской (М. Посадской) помещался дом царевича Алексея. Относительно населения Посадских приведу выдержку из истории П. Н. Петрова:

«В Посадской улице слева выстроено больше 60-ти домов большею частью торговцев москвичей, ростовцев, псковичей, вместе с дворовыми людьми первостатейных вельмож».

«По М. Посадской (теперь Большой) улице были дворы разного рода торговцев, с малопоместительным жильем; редко даже в две избы».[103]

Где же помещался торг? Место его нахождения лежит перед нами. Он помещался в том углу Троицкой площади, где кончается Каменноостровский проспект. Это был каменный гостиный двор, постройка которого падает на 1715-16 года.

«У гостиного же двора были: пирожная лавка, харчевня, дом кн. Н. П. Голициной да постоялый двор, казенный. Постоялый двор этот, в описи названный «фартерной избой», стоял на перекрестке, при входе в Посадскую улицу, и в переулок, против Казанской часовни и гостиного двора, в центре, так сказать, расположения улиц на Городском острову».[104]

Оружейные, Монетные, Пушкарские были действительно ремесленные слободки. Только вот слово слободка утратила свой исконный смысл, так как заселение производилось принудительно. Интересно отметить еще название Татарского переулка. Это единственный след от бывшей здесь когда-то слободки, где помещались юрты татар, калмыков и киргизов. Б. Спасская называлась некогда Татарской. Белозерские носят имя помещенного здесь Белозерского полка.

Подведен итоги. Вокруг изолированной крепости разрастается город. Рынок находится в глубине площади, прилегающей к крепости. Троицкая площадь соответствует отчасти Красной площади в Москве. Вокруг недалеко находящегося царского жилища разместились дома приближенных и правительственные учреждения, которые заняли 4 современных нам улицы и набережную. За ними (если исходить от царского дома), непосредственно соприкасаясь с Троицкой площадью и гостиным двором, — посад. А далее разбросаны слободки, население которых определяется по профессиональному признаку (отчасти национальному).

Этот обзор приводит к выводу: старая схема, в связи с новыми условиями (отчасти стратегического характера), нарушена, но не уничтожена, и ее следы выступают вполне наглядно. Старая схема приспособилась к новым условиям. Ядро города не нуждалось более в средневековом окружении стен. Обособленная крепость, удачно поставленная, в связи с общими условиями дельты, заменила их. Эта живучесть форм схемы обнаруживает лишний раз органическую природу города.

От всего этого мира ничего не осталось, кроме домика Петра, обгорелого Троицкого собора[105] и выразительных названий улиц. Помещением старого домика основателя Петербурга завершим нашу экскурсию. Итти к нему от крепости недолго. Пересечем площадь, оставим по левую руку обгорелый собор.[106] Далее идут пустыри, развалины домов, заборы… Нам уже известна своеобразная картина этой местности в эпоху начала Петербурга.

В небольшом домике, окруженном садиком с изломанной решеткой, укрылся старый домик Петра.

«Уменьшительное название первоначального дворца вполне отвечает его действительности. «Домик низенький, одноэтажный, без каменного фундамента, по продольному фасаду имеет 16 3/4 арш., поперечному — 7 1/2 арш., а вышиною от пола под крышу — всего 3 1/2 арш. Срублен из соснового леса и покрыт в виде черепицы, дощечками. В нем 4 комнаты, считая в том числе и сени… Бревна, из которых был ставлен домик, с обоих сторон гладко обтесаны и с лицевой стороны выкрашены масляного краской под кирпич, а внутри обит холстом, выбеленным клеевой краской… В домике 7 окон. Все окна были с свинцовыми переплетами и весьма мелкими стеклами».[107]

Внутри домика содержится ряд реликвий, связанных с его хозяином, некоторые из них сделаны, согласно преданию, царем-плотником. Славу домика среди населения поддерживает икона Спаса, принадлежавшая Петру. Она представляет собою образец той живописи, которая в эпоху Алексея Михайловича развивалась на смену старой школы. Некоторые приписывают ее Симону Ушакову.[108] Мы легко отметим характерный для этой школы лик, трактуемый достаточно скульптурно и «реалистически». Если правда, как утверждает традиция, что это была наиболее любимая икона Петра, то нам представится такой выбор понятным.

После осмотра домика можно привести справку об его возникновении. Еще до основания крепости, во время осады Ниеншанца, Петр согласно легенде посетил березовый остров, срубил ракитный куст и повелел на этом месте строить себе хоромы.[109]

Постараемся теперь по возможности восстановить его облик, современный Петру по гравюрам. На середине крыши помещалась небольшая мортира, а по бокам ее на углах крыши — разорвавшиеся бомбы. То и другое вырезано из дерева и раскрашено. Оконные ставни и двери были также расписаны различными узорами. В домике не было и следа роскоши. Все было здесь «на скорую руку». Если мы и отмечаем некоторые следы убранства, то они отличаются чертами какой-то детской наивности.

Здесь можно вспомнить образ жизни Петра, дать характеристику его дня: домашних его обычаев, меню его стола, трудов его, проулок, пирушек, забав, приемов иностранцев, всего, так или иначе связанного с этим домиком, единственно уцелевшим жилищем начального Петербурга, временной резиденцией всероссийского самодержца.

Поэт Сумароков написал обращение «К домику Петра Великого:»

В пустынях хижина состроена сия:
Не для затворника состроили ее.
В порфире, с скипетром, с державой и короной
Великий государь имел жилище в оной.
Льзя-ль пышный было град сим домом обещать?
Никто не мог того в то время предвещать,
Но то исполнилось: стал город в цвете,
Каков сей домик мал, так Петр велик на свете.[110]

Образ домика вызывает представление об отшельнике, обитающем в нем. Но в нем жил первый император. В этом контрасте — особенность эпохи.

Осмотром этого маленького домика, который приоткрывает нам уголок исчезнувшего Петербурга со всем своеобразием оживлявшего его некогда быта, закончим экскурсию.

Для заключительной беседы спустимся на ступени пристани с манджурскими львами.[111] Она в двух шагах от домика. На берегу Невы еще раз оглянемся на пройденный путь.

Город, насаженный на Городском острове у Петропавловской крепости, не пустил глубоких корней. Здесь не произошел обычный процесс роста города вокруг первоначального ядра, сопряженного с внутренними перестройками, согласными с требованиями времени. Здесь первоначальное насаждение совершенно исчезло. Причина этого заключена в перенесении «ядра». Последовала неудачная попытка поместить его на стрелке Васильевского острова, превращенного в Северную Венецию. Ядром Петербурга сделалось Адмиралтейство, стянувшее к себе бесконечные «перспективы» города. Северная Пальмира пышно разрослась. На старом месте остался только маленький деревянный домик, заботливо прикрытый футляром.

Петербург, возникший при полном свете исторического дня, произвел неизгладимое впечатление на свидетелей его сказочно быстрого роста. Это удивление создало благодарную почву для зарождения легенд.

Петр, руководитель русской государственности «в ее минуты роковые»,[112] превратился в титана, в полу-бога, сотворившего из небытия город. О нем говорили:

иде же бог хощет побеждается естества чин.[113]

Как над Ромулом в момент основания вечного города парили коршуны, так над Петром при закладке Петропавловской крепости парил орел. Домик основателя Петербурга с образом Спаса сильно действовал на воображение населения и превратился в особо чтимую святыню. Так в Риме в продолжении веков поддерживался domus Romuli.[114] Дальнейшая судьба развила этот мифический элемент, который получил свое классическое выражение в Медном Всаднике Пушкина.

Здесь был изложен план сложной экскурсии. Она распадается на три части: 1) Вышка, 2) Петропавловская крепость, 3) Начальный город и домик Петра Великого. Ее общая тема — «Начало Петербурга» — дает две задачи: 1) она демонстрирует обильный материал, составляющий прямое содержание темы (дельта Невы, крепость, домик Петра); в этом отношении она входит в цикл экскурсий на тему «рост города». 2) Она задается целью решить вопрос о характере роста Петербурга, сопоставляя его с типом роста древне-русского города, и таким образом комментирует эту социологическую тему.

В виду этого, в ней такое большое место занимает лекционный элемент, как во всех экскурсиях комментирующего характера.

Разработанная экскурсия требует применения разнообразных приемов.

1) Выделение и разбор экскурсионного материала (аналитическая и синтетическая разработка зрительного материала).

2) Справки, дающие сведения, которые не могут быть получены из зрительных впечатлений.

3) Реконструкция разрушенных и видоизмененных памятников с использованием старых изображений.

4) Оживление прошлого при помощи восстановления картины былой жизни при содействии историко-топографического чувства.

5) Прием моторного изучения.

Сложность экскурсии делает ее несколько перегруженной и разнообразием затронутых вопросов и разнохарактерностью материала. Но разделение ее на три части и яркость впечатлений облегчают ее проведение.

Примечания:

1

Музейный отдел — образован в 1918 г. при Губполитпросвете; Анциферов сотрудничал в Экскурсионной секции этого отдела, по инициативе которой в 1921 г. создается Петроградский научно-исследовательский Экскурсионный институт, который входил в состав Академического центра; закрыт в 1924 г. Анциферов состоял сотрудником гуманитарного отдела института, который располагался на Симеоновской улице (н. Белинского), д. 13. {комм. сост.}

2

Wie es eigentlich gewesen (Ranke) — «Как это собственно происходило» (нем.) — знаменитая фраза немецкого историка Леопольда Ранке (1795–1886) из «Предисловия» (1824) к первому изданию его монографии «История романских и германских народов с 1494 до 1535 г.» (1825); так основоположником «объективной» школы в историографии сформулирована основная задача, стоящая перед наукой. В своих воспоминаниях Анциферов указал, что эти слова Ранке были девизом его учителя И. М. Гревса (см.: Памятники культуры. Новые открытия: Ежегодник 1985. М., 1987. С. 62). {комм. сост.}

3

Разбираемой здесь тройной экскурсии следует предпослать, при цикловом экскурсионном изучении Петербурга, еще две: 1) географическую, знакомящую с природными условиями местности; занимаемой Петербургом. 2) На Охту, чтобы ознакомиться с топографией предшественника нашего города — Ниеншанца. Последняя экскурсия разработана и проводится сотрудником Экскурсионного института А. В. Карлсон. {прим. авт.}

Последняя экскурсия … А. В. Карлсон — см. изложение экскурсии А. В. Карлсон «Охта (предшественник Петербурга)» в кн.: Анциферов Н. П. О методах и типах историко-культурных экскурсий. Пг., 1923. С. 30. {комм. сост.}

4

Роль Кремля часто заменял монастырь или крепость. {прим. авт.}

5

Последняя может быть заменена подъемом на башню Адмиралтейства. {прим. авт.}

6

Карта Де Геера. См. Обермейер. Доисторический человек. {прим. авт.}

Карта Де Геера — карта «Геологическая история Скандинавии со времени последнего ледового периода (по Де Гееру)» помещена на с. 541 книги: Обермайер Г. Человек в его прошлом и настоящем. Т. 1: Доисторический человек (Спб., 1913). {комм. сост.}

7

Эти примеры можно значительно увеличить. По писцовым книгам (1573 г.) большое количество деревень в бассейне Невы названы островами. {прим. авт.}

По писцовым книгам (1573) … названы островами — подробнее об этом см.: Немиров Г. А. Опыт истории Санкт-Петербургской биржи. Вып. 1: Петербург до его основания. Спб., 1888. С. 38–39; здесь речь идет о «Переписной окладной книге Вотьской пятины 1500 г.» (опубл.: Спб., 1863). {комм. сост.}

8

Б. Е. Райков. На чем стоит Петербург. {прим. авт.}

«Горизонтальная линия … над крышами петербургских домов» — из статьи Б. Е. Райкова «На чем стоит Петербург?: Геологическая экскурсия в окрестности Невской долины» (Школьные экскурсии: Их значение и организация. Спб., 1910. С. 171.). {комм. сост.}

9

«Петербург будет погребен … Исаакиевского собора» — из статьи Б. Е. Райкова «На чем стоит Петербург?: Геологическая экскурсия в окрестности Невской долины» (Школьные экскурсии: Их значение и организация. Спб., 1910. С. 171.). {комм. сост.}

10

«Полянам же… Днепр река» — из «Повести временных лет» (Полн. собр. русских летописей. Спб., 1846. Т. 1. С. 3). {комм. сост.}

11

На месте Петербурга … Процесс ее видоизменения совершается чрезвычайно быстро. Сведения, сообщенные в этом фрагменте, взяты Анциферовым из статьи Б. Е. Райкова «На чем стоит Петербург?: Геологическая экскурсия в окрестности Невской долины» (Школьные экскурсии: Их значение и организация. Спб., 1910. С. 170–175). {комм. сост.}

12

Находящиеся перед нами… с каждым веком. Подробнее об этом см.: Немиров Г. А. Указ. соч. С. 37–39. {комм. сост.}

13

…шведы создали город Ландскрона. О закладке в устье Охты крепости Ландскрона, что в переводе означает «венец земли», см.: Немиров Г. А. Указ. соч. С. 28–29. {комм. сост.}

14

Hinterland — тыл (нем.). {комм. сост.}

15

Немиров. Гор. Петербург до основания. {прим. авт.}

16

«Идея этого города… преувеличивают» — Немиров Г. А. Указ. соч. С. 3–4. {комм. сост.}

17

«Не Москва склонилась перед Петербургом».

«Пред Петербургом склонился некто другой, другая, еще более древняя столица, славный русский город, который издавна назывался Господином Великим Новгородом». {прим. авт.}

«Не Москва склонилась … Великим Новгородом» — Немиров Г. А. Указ. соч. С. 4. {комм. сост.}.

18

Немиров продолжает ставить вехи: Ниеншанц, — Петербург — Кронштадт; но их в одной плоскости поместить нельзя. {прим. авт.}

19

В сказании о битве Александра Невского… «стражу морскую» — ср. у Г. А. Немирова:

«Так в сказании о битве Александра Невского со шведами в 1240 г. при р. Ижоре говорится, что в то время „был некто муж, старейшина в земле Ижорской именем Пелгусей (Пелгуй); поручена ему была стража морская; восприял он святое крещение…“».

(Немиров Г. А. Указ. соч. С. 28); приведенный эпизод сказания о битве Александра Невского содержится в Новгородской первой летописи младшего извода и в Новгородской четвертой летописи. {комм. сост.}

20

Летопись по синодальному списку. {прим. авт.}

Летопись по синодальному списку — древнейший из дошедших списков русской летописи; принадлежал Московской синодальной библиотеке, от которой и получил название (н. хранится в Гос. Историческом музее). {комм. сост.}

21

«В лето 6808 … за святую Софью» — из Новгородской первой летописи (см.: Полн. собр. русских летописей. Спб., 1841. Т. 3. С. 67–68). {комм. сост.}

22

Ченслер Ричард (ум. 1556) — английский мореплаватель; в поисках северо-восточного прохода в Азию достиг устья Северной Двины, попал в Московию и был принят Иоанном Грозным; оставил записки о Московском государстве. {комм. сост.}

23

Стефан Баторий (1533–1586) — польский король, возглавивший польское войско во время Ливонской войны (1558–1583). {комм. сост.}

24

Столбовский мир России и Швеции был заключен 27 февраля 1617 г. в деревне Столбово (близ Тихвина); Швеция возвратила Новгород и Старую Руссу, а территория от Корелы до Нарвы отошла Швеции. {комм. сост.}

25

«Отсель грозить мы будем шведу…» и т. д. — из «Вступления» к «Медному всаднику» Пушкина. {комм. сост.}

26

Точка зрения Немирова. {прим. авт.}

Он возникает не как преемник Новгорода… поселение… Точка зрения Немирова — описка; ср. у Г. А. Немирова:

«Великий Новгород был главным предместником Петербурга»

(Указ. соч. С. 5). {комм. сост.}

27

«в котором была сосредоточена… революционная сила его» — из очерка А. И. Герцена «Москва и Петербург» (1842). {комм. сост.}

28

В революционные эпохи, связанные с ломкою быта, в эпохи больших социальных катастроф перенесение столицы достаточно естественно. Вспомним великого фараона-реформатора Аменготепа IV (XVIII династии), который стремился ввести единобожие и объявил войну старой религии, тесно связанной со всем социальным строем и бытом Египта. Аменготеп IV покинул старые Фивы и в центре империи основал новый город Яхт-Атон, куда перенес столицу. В новой столице было все устроено по новому. {прим. авт.}

Аменготеп IV — египетский фараон (1419–1400 до н. э.); ввел государственный культ бога Атона, создав новую столицу — Ахетатон (совр. городище Эль-Амарна). {комм. сост.}

29

Константин Великий I (ок. 285–337) — римский император с 306 г. {комм. сост.}

30

В старину Котлинг. {прим. авт.}

31

«пример быстрого вырастания… сил России» — Петров П. Н. История Санкт-Петербурга с основания города до введения в действие выборного городского управления по учреждениям о губерниях, 1703–1782. Спб., 1885. С. 31. {комм. сост.}

32

«По мшистым топким берегам…» и т. д. — из «Вступления» к «Медному всаднику». {комм. сост.}

33

Инженерный замок — Михайловский (Инженерный) замок, построенный как дворец Павла I архитектором В. Бренна в 1792–1800 гг. {комм. сост.}

34

Знаменская церковь находилась в конце Невского проспекта, против Николаевского (н. Московского) вокзала; воздвигнута архитектором Ф. И. Демерцовым в 1794–1804 гг.; была снесена в связи со строительством на ее месте станции метро «Площадь Восстаниям в 1940 г. {комм. сост.}

35

Делагарди Якоб (1583–1652) — граф, шведский маршал. {комм. сост.}

36

«Из тьмы лесов, из топи блат…» и т. д. — из «Вступления» к «Медному всаднику». {комм. сост.}

37

забутив топь костями — парафраз стиха из «Подводного города» М. А. Дмитриева. {комм. сост.}

38

Троицкий собор — Собор Святой Троицы заложен в 1703 г. в память основания Петербурга; находился на Троицкой (ныне Революции) площади; многократно перестраивался; разрушен в 1938 г. {комм. сост.}

39

Замок Бирона, хотя и относится к последующей эпохе, все же может быть здесь отмечен. Столь выразителен его облик. {прим. авт.}

40

Тучков буян — корпуса пеньковых амбаров и важни (на правом берегу Малой Невы, вблизи Тучкова моста), построенные в 1764–1772 гг. по проекту А. Ринальди. {комм. сост.}

41

На месте грандиозного Исаакиевского собора… стояла скромная церковка. Первая деревянная Исаакиевская церковь появилась на берегу Невы в 1710 г.; затем дважды строились каменные здания; сооружение современного собора по проекту О. Монферрана растянулось на сорок лет (до 1858 г.). {комм. сост.}

42

Современное нам Адмиралтейство перестроено Захаровым в период 1806-23 года. {прим. авт.}

43

…за Фонтанкой, Трезини отводил места царедворцам — ср. у П. Н. Петрова: «Трезини, строитель Петропавловского собора и каменной Петропавловской крепости, по царскому указу отводил места царедворцам на Московской стороне, т. е. за Фонтанкою» (Указ. соч. С. 103). {комм. сост.}

44

terre viergienne — невозделанная земля (фр.). {комм. сост.}

45

сопоставить план Петербурга… с Новым Орлеаном. Об особенностях застройки Нового Орлеана см.: Гассерт К. Города: Геогр. этюд. М., 1912; здесь же на с. 131 приведен план Нового Орлеана. {комм. сост.}

46

план Леблона — речь идет о «генеральном плане» Петербурга, разработанном Ж.-Б. Леблоном (1679–1719) в 1716–1717 гг.; следуя типу западноевропейских «идеальных городов», Леблон составил его в виде эллипса, захватывающего большую часть Васильевского острова и Петроградской стороны, с мощной цепью бастионов и каналов, пересекавшихся под прямым углом. Подробнее о плане Леблона см.: Грабарь И. Э. История русского искусства. М., /1912/. Т. 3. С. 122–124. {комм. сост.}

47

Еще раз подчеркиваю, что приведенный здесь материал не предназначается для одной экскурсии. Им нужно пользоваться, в зависимости от характера группы. {прим. авт.}

48

Можно для приезжающих из других городов и в тот же день, если первая часть экскурсии была проделана утром. {прим. авт.}

49

«этим городом отверзошася … вам прибытков» — неточная цитата из письма А. А. Виниуса Петру I от 12 мая 1703 г. (Письма и бумаги императора Петра Великого. Спб., 1889. Т. 2. С. 538). Анциферов, вероятно, цитирует письмо по «Истории России» С. М. Соловьева, где оно приведено с теми же неточностями (см.: Соловьев С. М. История России с древнейших времен. Спб., 1911. Кн. 3, т. 14. Стб. 1270).

Виниус Андрей Андреевич (1641–1717) — гос. деятель и организатор горно-металлургического производства в России. {комм. сост.}

50

Ганнибал Абрам Петрович (ок. 1697–1781) — военный инженер и генерал-аншеф; по его проекту шла перестройка крепостных верков в 1750–1756 гг. (см.: Столпянский П. H. Петропавловская крепость. М.; Пг., 1923. С. 17). {комм. сост.}

51

валюта — спиралеобразный завиток в архитектуре. {комм. сост.}

52

чудо апостола Петра — христианское предание (III в.) о борьбе апостола Петра с самаритянским магом Симоном, который, выдавая себя за бога, силой волшебства вознесся на небеса, но молитвой Петра был низринут на землю и посрамлен; этот апокрифический мотив широко использовался в иконографии. {комм. сост.}

53

Оснер Ганс Конрад (1673–1747) — немецкий скульптор; деревянная отделка Петровских ворот была им выполнена в 1708–1710 гг. {комм. сост.}

54

панорама Зубова — имеется в виду знаменитая гравюра 1716 г. «Панорама Петербурга», выполненная А. Ф. Зубовым (см. о ней: Комелова Г. Н. «Панорама Петербурга» — гравюра А. Ф. Зубова // Культура и искусство петровского времени. Л., 1977. С. 111–143). {комм. сост.}

55

Описание ворот в 13 выпуске «Истории русского искусства» И. Э. Грабаря. {прим. авт.}

Описание ворот в 13 выпуске… — речь идет о третьем томе издания И. Э. Грабаря «История русского искусства» (М., /1912/), где на с. 45–48 дается описание Петровских ворот. {комм. сост.}

56

Легенда гласит — далее цитируется апокрифический текст по книге П. Н. Столпянского «Петропавловская крепость» (С. 10), где он пересказан неточно, со следующей отсылкой: «рассказ… сохранившийся в одном из старых описаний Петропавловского собора». Речь идет о рукописи «О зачатии и здании царствующего града С.-Петербурга» (вторая пол. XVIII в.), опубликованной Г. В. Есиповым; здесь легенда изложена следующим образом:

«14-го (мая) Царское величество изволил осматривать на взморье устья Невы-реки и островов и усмотрел удобный остров к строению города… Когда (государь) вшел на средину того острова, почувствовал шум в воздухе, — усмотрел орла парящего, и шум от парения его был слышан; взяв у солдата багинет, вырезал два дерна, положив дерно на дерно крестообразно, и сделал крест из дерева и, водружая в писанные дерна, изволил говорить: „Во имя Иисуса Христа на сем месте будет церковь во имя верховных апостолов Петра и Павла“»

(Рус. архив. 1863, № 10/11. Стб. 833). {комм. сост.}

57

Невольно вспоминается Ромул в момент основания Рима — этот легендарный эпизод содержится в первой книге «Римской истории» Тита Ливия, изучавшейся в гимназическом курсе древних языков. Позже фрагмент об основании Рима из Тита Ливия Анциферов включил в свою хрестоматию «Город, как выразитель сменяющихся культур» (Л., 1926. С. 80–81). {комм. сост.}

58

День основания Рима справляется до сих пор. Этот праздник называется Palilii. {прим. авт.}

59

«Между тем временем… Санкт-Петербург» — цитата из «Книги Марсовой или Воинских дел…» (Спб., 1713; 2-е изд.: Спб., 1766. С. 22). {комм. сост.}

60

Так Петр переименовал по взятии — крепость Ниеншанц. {прим. авт.}

61

«Первая бумага из Санкт-Петербурга… при Шлотбурге», «Эта закладка храма… Санкт-Питербурх» — цитаты из книги П. Н. Петрова «История Санкт-Петербурга…» (с. 38). {комм. сост.}

62

донесение Плейера … (аргумент Гр. Немирова) — речь идет о письме австрийского дипломата Отто Антона Плейера императору Леопольду, написанном не позднее 16 июня 1703 г., где сообщалось:

«Русские не только укрепляют очень усердно Ниеншанц… но сверх того форцифицируют в одной миле пути от крепости еще последнюю крепость при устье Невы и выгодный остров, при море расположенный, над чем еще работают 20 000 человек»

(Немиров Г. А. Троицкий собор, что на Петербургской стороне: Ист. справка. Спб., 1905. С. 53). Немиров приводит это письмо как аргумент в пользу того, что до 29 июня (на этой дате основания Петербурга настаивает П. Н. Петров) шли энергичные работы по постройке Петропавловской крепости («крепость в одной миле от Ниеншанца»). {комм. сост.}

63

«троицын день 16 июня 1703 г.» — вероятно, опечатка; троицын день был не 16 июня, а 16 мая; источник настоящей цитаты не установлен. {комм. сост.}

64

Во имя св. троицы названа и старейшая петербургская церковь (аргумент проф. С. Ф. Платонова). В печатных работах Платонова этот аргумент не встречается; возможно, аберрация памяти: во многих книгах о Петербурге день основания города (в троицу 16 мая) связывался с именованием престольного Троицкого храма, которое «должно было напомнить день основания Петербурга в 1703 году» (см. об этом: Петров П. Н. Указ. соч. С. 75). {комм. сост.}

65

Гр. Немиров предлагает расчленить… в день Петра и Павла — см.: Немиров Г. А. Троицкий собор… С. 60. {комм. сост.}

66

По случаю взятия капитаном Михайловым двух фрегатов на устье Невы, близ Екатерингофа. {прим. авт.}

67

Троицын день (воскресенье), закладка Петропавловской крепости. {прим. авт.}

68

Боцман, вооружавший на транспорте суда. {прим. авт.}

69

«1703 г. Май… Лодейную пристань» — выдержка из «Юрнала 1703-го года», опубликованного в кн.: Походные и путевые журналы императора Петра 1-го. Спб., 1853. С. 4–5. {комм. сост.}

70

В этом письме он сообщает «а я сам буду к вам» — см.: Письма и бумаги императора Петра Великого. Спб., 1889. Т. 2. С. 167. {комм. сост.}

71

Письмо Т. Н. Стрешнева… в 15-й день 1703 года» — Там же. С. 529; письмо приведено так же в кн.: Немиров Г. А. Троицкий собор… С. 45. {комм. сост.}

72

Конечно Петр независимо от того, был ли он или не был при закладке крепости, остается основателем. Здесь имеется в виду античное «Conditor urbis». {прим. авт.}

«Conditor urbis» — «основатель города» (лат.). {комм. сост.}

73

«А церковные…». Анциферов пользуется сведениями о строительстве Петропавловского собора из кн.: Грабарь И. Э. Указ. соч. Т. 3, где на с. 50 приведена эта цитата. {комм. сост.}

74

Ее описание, относящееся к 21 году, мы находим в записках Берхгольца. Речь идет о «Дневнике камер-юнкера Ф. В. Берхгольца» (М., 1902. Ч. 1); это описание колокольни приведено также в книге П. Н. Столпянского «Петропавловская крепость» (С. 13), которой пользовался при работе Н. П. Анциферов. Берхгольц Фридрих Вильгельм (1699–1765) состоял на службе герцога голштинского; с 1721 по 1728 г. жил в России. {комм. сост.}

75

…с рисунками собора из… Грабаря — см.: Грабарь И. Э. Указ. соч. С. 47–53. {комм. сост.}

76

царские врата Зарудного — деревянный барочный иконостас, выполненный Иваном Петровичем Зарудным (ум. 1727) в 1722–1727 гг. {комм. сост.}

77

Меншиковская башня в Москве — была возведена И. П. Зарудным в 1704–1707 гг. (не сохр.). {комм. сост.}

78

с золотыми фигурами апостолов Петра и Павла — скульптуры святых на кафедре (Петра, Павла и четырех евангелистов), вырезанные из дерева неизвестными мастерами. {комм. сост.}

79

«предики» (из голландского — prediken) — протестантские проповеди при Петре I. {комм. сост.}

80

Некоторые могилы становились предметом особого культа. Особенно это нужно сказать о могиле Павла I, таинственно погибшего в мартовскую ночь. {прим. авт.}

81

«дедушка русского флота» — петровский ботик, предположительно названный так Петром I; в настоящее время находится в Военно-морском музее. {комм. сост.}

82

Домик был построен… Земцовым — в 1732 г. {комм. сост.}

83

заменен в 1762 году новым — перестроен по проекту архитектора А. Ф. Виста в 1762–1766 гг. {комм. сост.}

84

Никита Романович (ум. 1586) — боярин, воевода, тверской наместник; отец патриарха Филарета (1554/1555- 1633), дед первого русского царя из династии Романовых. {комм. сост.}

85

устроил ему в своем Парадизе торжественную встречу. Эта церемония состоялась во время празднования в Петербурге Ништадтского мира, в 1721 г. {комм. сост.}

86

Чеканка монет началась еще в 1731 году — ошибка: в 1725 г. {комм. сост.}

87

Берхгольц называет ее русской Бастилией — ср.: «крепость… род парижской Бастилии» (Дневник камер-юнкера Ф. В. Берхгольца. М., 1902. С. 97). {комм. сост.}

88

Предположение В. Я. Курбатова. {прим. авт.}

первоначальная кладка Трезини… Предположение B. Я. Курбатова — см.: Курбатов В. Я. Петербург: Худож.-ист. очерк. Спб., /1913/. С. 21. {комм. сост.}

89

огромные дома из красного кирпича — здание в форме подковы, построенное по проекту архитектора П. И. Таманского в 1850-1860-х гг. (н. Военно-исторический музей). {комм. сост.}

90

из ст-ния Я. П. Полонского «Миазм» (1868). {комм. сост.}

91

«Ныне шпиц от колокольни… Топь костями забутил» — из ст-ния М. А. Дмитриева «Подводный город» (1847). {комм. сост.}

92

башенка с флагштоком, которую В. Я. Курбатов приписывает Д. Трезини см.: Курбатов В. Я. Петербург. C. 21. {комм. сост.}

93

С этого бастиона с 1732 года пушка… о наступлении 12 часов дня. — Впервые полуденный выстрел был произведен в 1736 г. из пушки, находящейся во дворе Адмиралтейства; с 1873 г. пушка стреляла с Нарышкина бастиона (по 1934 г.; традиция возобновлена в 1957 г.). {комм. сост.}

94

Указать место исчезнувшего «литейного дома», Летний сад и дворец, царицын луг, место зимнего дворца, коробовское Адмиралтейство. {прим. авт.}

место исчезнувшего «литейного дома» — место зимнего дворца, на Дворцовой набережной, рядом с Зимней канавкой.

…коробовское адмиралтейство — одно из ранних зданий Адмиралтейства, построенное по проекту архитектора И. К. Коробова в 1732–1738 гг. {комм. сост.}

95

Прекрасные по пропорциям ворота — Невские ворота, перестроенные по проекту архитектора Н. А. Львова в 1784–1787 гг. {комм. сост.}

96

«Отсель грозить мы будем шведу» — из «Вступления» к «Медному всаднику». {комм. сост.}

97

ars — опечатка, надо: arx — крепость (лат.). {комм. сост.}

98

за высоким серым зданием (Институт мозга) — бывший великокняжеский особняк, построенный в 1910 г. архитектором А. С. Хреновым; с 1918 г. в нем находился Институт по изучению мозга и психической деятельности (организован В. М. Бехтеревым); совр. адрес: Петровская набережная, 2. {комм. сост.}

99

«птенцы гнезда Петрова» — выражение из «Полтавы» Пушкина (третья песня). {комм. сост.}

100

здание Петровского училища — возведено в 1909–1911 гг. по проекту архитектора Александра Ивановича Дмитриева (1878–1959); ныне — Нахимовское военно-морское училище (совр. адрес: Петроградская наб., 2–4). {комм. сост.}

101

дом стольника Ив. Ив. Ржевского… дом с балконом… дом Шафирова… Ив. Кал. Пушкина… Синявина… Брюса… дом Генина — дома не сохранились. {комм. сост.}

102

«Аустерия» — трактир под названием «Торжественная австерия четырех фрегатов»; был расположен у крепостного моста (см.: Князьков С. А. Очерки из истории Петра Великого и его времени. М., 1909. С. 625). {комм. сост.}

103

«В Посадской улице слева…», «…в две избы» — см.: Петров П. Н. История Санкт-Петербурга. С. 99. {комм. сост.}

104

«У гостиного же двора… на Городском острову» — Там же (с неточностями). {комм. сост.}

105

Да и тот более позднего происхождения. {прим. авт.}

106

В настоящее время приступили к его реставрации. Характерные для своей эпохи царские врата помещены в соседнем новом храме. {прим. авт.}

107

Михайловский В., Образ спасителя в домике Петра Великого. СПБ. 1914 г. {прим. авт.}

«Уменьшительное название… мелкими стеклами» — см.: Михайловский В. Нерукотворный образ Спасителя в домике Петра Великого в С.-Петербурге. Спб., 1914. С. 5–6. {комм. сост.}

108

Ушаков Симон Федорович (1626–1686) — живописец; сочетал традиционные приемы иконописи с объемной светотеневой лепкой формы. {комм. сост.}

109

Петр согласно легенде… срубил ракитный куст и повелел на этом месте строить себе хоромы. Источником легенды является текст XVIII в. «О начатии и здании царствующего града С.-Петербурга» (Рус. архив. 1863, № 10/11. Стб. 834); фрагмент о постройке домика Петра процитирован также в использованной Анциферовым книге Г. А. Немирова «Троицкий собор» (С. 34). {комм. сост.}

110

«В пустынях хижина состроена сия…» и т. д. — ст-ние А. П. Сумарокова «К домику Петра Великого» (1756) (с неточностями). {комм. сост.}

111

с манджурскими львами — Маньчжурские львы — изваяния мифологических существ «ши-цза» (львы-лягушки), привезенные из Маньчжурии в 1907 г. и установленные на Петровской набережной. {комм. сост.}

112

«в ее минуты роковые» — парафраз строки из ст-ния Ф. И. Тютчева «Цицерон» (1829). {комм. сост.}

113

иде же бог хощет побеждается естества чин — слова, приписанные царевичем Алексеем на допросе дьяку Н. К. Вяземскому. {комм. сост.}

114

domus Romuli — дом Ромула (лат.) — круглая плетеная хижина (IV в. до н. э.), одна из святынь Рима; расположена на Палатине, рядом с храмом Сивиллы. {комм. сост.}