© О. Маннинен

Началу агрессии всегда предшествует политическое решение, принятие которого зависит от ряда факторов, включая боеготовность войск, соотношение сил, наличие или отсутствие союзника, обстановку на границах своего государства.

Для Финляндии Советский Союз представлялся единственным вероятным противником. Однако в картине грядущей войны важное место занимал вопрос о том, будет ли СССР одновременно находиться в состоянии войны и с другими странами. Для Советского Союза существовала угроза и на других границах. Поэтому внешнеполитический фактор являлся определяющим при планировании войны, постановке ее целей, а также выбора времени нанесения ударов, их силы, т. е. при решении задач оперативного характера.

В Финляндии с начала 20-х годов война на других направлениях не предусматривалась. Стремление Швеции присоединить Аландские острова при системе мира, сложившейся после первой мировой войны, и противодействии Лиги наций не имело перспектив¹. План обороны Финляндии основывался на представлении, что в случае нападения Советского Союза главным направлением будет Карельский перешеек. Его разветвленная водная система позволяла исходить из того, что наступление противника будет вестись на узких участках. Задача заключалась в том, чтобы остановить неприятеля на линии, где озерная зона и р. Вуокса в центральной части перешейка могут затруднить наступление противника и ограничить возможности его действий. На этой линии была создана главная полоса обороны. К началу зимней войны там построили и завершили оборудование 101 бронированного оборонительного укрепления. Эту главную полосу обороны стали называть "линией Маннергейма". Для сравнения укажем, что лишь несколько более протяженная и часто упоминаемая французская "линия Мажино" на границе с Германией насчитывала 5 800 бетонированных огневых точек².

В Финляндии в 1939 г. сохраняли силу два плана обороны: ВК (Венаян кескитюс — российское сосредоточение) 1 и 2. Из них ВК-2 был явно более пассивным, поскольку предполагал ведение боевых действий лишь в пределах Финляндии. ВК-1 базировался на том, что на одном из флангов в театр сражений войдет часть территории Советского Союза. Предусматривался захват района Реболы — Поросозеро, продвижение к востоку от границы и северо-восточнее Ладожского озера, а в направлении Салла намечалось партизанская война на территории западнее Мурманской железной дороги. Финляндский замысел основывался на стремлении к достижению успеха преимущественно за счет активной борьбы, что подтверждал и общеевропейский опыт. Вместе с тем в конце 30-х годов больше внимания стало уделяться вероятному развитию оборонительных боев на территории Финляндии. Основой всех приготовлений являлся план ВК-2. При этом учитывалось, что у Финляндии имелась возможность усилить свои войска на перешейке, сдержать противника и выиграть время для сосредоточения и развертывания основных сил. В начале октября, в связи с мобилизацией, войскам была дана установка руководствоваться только оборонительной альтернативой³.

В мирное время в Финляндии наряду с генеральным штабом действовал Совет обороны, который готовил на случай войны необходимые решения. С началом войны главнокомандующим вооруженными силами Финляндии был назначен председатель Совета обороны маршал К. Маннергейм (в мирных условиях эту функцию выполнял президент республики). В ходе проведения мобилизации командующий вооруженными силами мирного времени генерал-лейтенант X. Эстерман стал командующим дислоцированной на Карельском перешейке Армией перешейка⁴.

Общие направления, касавшиеся планов Советского Союза, утверждались правительством страны, Советом Народных Комиссаров по представлению Генерального штаба. Конкретно вопросами обороны занимался Комитет обороны при СНК, председателем которого был глава правительства В.М. Молотов. Красной Армией руководил Главный военный совет РККА (народный комиссар обороны К.Е. Ворошилов), а Красным Флотом — Главный военный совет ВМФ (народный комиссар Н.Г. Кузнецов). Системой предусматривалось, что Центральный Комитет ВКП(б) и его политбюро утверждали важнейшие решения. Оперативное планирование осуществлял Генеральный штаб, начальником которого был командарм 1-го ранга Б.М. Шапошников. Начальником Главного военно-морского штаба являлся флагман флота 2-го ранга Л.М. Галлер⁵.

В 30-х годах, особенно к их исходу, представление Советского Союза о противнике оставалось неизменным. При разработке оперативного плана 1939 г. исходили из предположения, что на Советский Союз нападут одновременно на западе Германия и Польша (допускалось и участие итальянских морских сил), а на востоке — Япония. Считалось, что Эстония, Латвия, Румыния, Болгария, Турция, а также Финляндия вступят в войну, даже если операции Красной Армии и Красного Флота их не затронут.

Маршал М.Н. Тухачевский в пространных воспоминаниях, написанных в 1937 г., придерживался взгляда, что с возникновением войны Советскому Союзу надо прежде всего овладеть Эстонией, Латвией и Литвой и, кроме того, выдвинуться в Польшу. Для военно-морских сил следовало построить линкоры и приобрести для них базы (Таллинн, Рига, Виндава, Либава). Это, надо полагать, определило позицию Сталина в сентябре 1939 г., когда вспыхнула вторая мировая война. Вместе с тем Финляндия рассматривалась отдельно от центрально-европейских событий и для нее поэтому потребовался особый план.

Поначалу в Советском Союзе вообще не верили, что Финляндия сможет предпринять нападение. Численность ее населения составляла всего 3 млн. 650 тыс. человек, что было немного больше, чем жителей в Ленинграде, и она не могла помышлять о несоизмеримо крупных для нее наступательных действиях. Тем не менее в условиях нараставшей угрозы мировой войны советское руководство принимало все же во внимание, что и финляндское направление может быть использовано в случае агрессии против Советского Союзаб.

Согласно воспоминаниям К.А. Мерецкова, который в то время командовал Ленинградским военным округом, Сталин в конце июня 1939 г. обрисовал обстановку следующим образом: "Германия готова ринуться на своих соседей в любую сторону, в том числе на Польшу и СССР. Финляндия легко может стать плацдармом антисоветских действий для каждой из двух главных буржуазно-империалистических группировок — немецкой и англо-франко-американской. Не исключено, что они вообще начнут сговариваться о совместном выступлении против СССР. А Финляндия может оказаться здесь разменной монетой в чужой игре, превратившись в науськиваемого на нас застрельщика большой войны". Некоторые документы свидетельствуют об имевшихся у советского руководства подозрениях в том, что правительство Финляндии проявит готовность воспользоваться неблагоприятной для Советского Союза обстановкой, "если Япония нападет на СССР или будет предпринята объединенная интервенция против СССР". В Москве придерживались мнения, что финской армии придется действовать только лишь как армии прикрытия, важнейшей задачей которой явится обеспечение беспрепятственного стратегического сосредоточения и развертывания войск вторжения на территорию Советского Союза с целью овладения прежде всего Ленинградом. Вместе с тем, как отмечалось выше, Ленинградскому военному округу в 1939 г. указывалось, что вступление Финляндии в войну может произойти лишь в невыгодной для Советского Союза ситуации. Финнов несколько раз предупреждали, что Советский Союз не станет ожидать у финляндской границы прихода интервенционистских войск⁷.

Реалистически оценивая военную обстановку, финны полагали, что Советский Союз сможет держать на финском направлении лишь небольшую часть своих вооруженных сил (чтобы противостоять попыткам соучастия Финляндии в войне)⁸. Из распоряжений, направленных в 30-е годы Ленинградскому военному округу, можно заключить, что в случае войны предусматривалось достичь Хельсинки в течение трех недель. Главный удар планировалось нанести на Карельском перешейке через Выборг на Хямеенлинна и Хельсинки. От северного побережья Ладожского озера намечалось наступление через Сортавала и Миккели к Раума. Небольшие силы выделялись для выполнения весьма масштабной задачи — продвижения в направлении Пиексямяки и Оулу⁹.

Стратегическое положение Аландских островов, как замка на входе в Ботнический залив, было хорошо известно еще с первой мировой войны. С началом второй мировой войны западные державы не имели возможности их оккупировать, а германские военно-морские силы, как считалось, были неспособны осуществить высадку крупного десанта. В Советском Союзе, однако, не исключали, что Германия сможет использовать в своих целях территорию Финляндии, особенно ее южное побережье, а также Аландские острова¹⁰.

Летом 1939 г. Советский Союз на переговорах с Англией и Францией выдвигал идею захвата баз для прикрытия входа в Финский залив, в частности, Аландских островов. Она могла быть осуществлена в критической ситуации без согласия на то Финляндии и Эстонии. Однако взаимопонимания между великими державами достигнуть не удалось.

Советскими военно-морскими планами 30-х годов действия против Аландских островов не предусматривались, так же как и внезапное нападение на них из Кронштадта силами Балтийского флота. Тем не менее в политическом отношении Москва добилась отказа Швеции от эвентуального соглашения с Финляндией об обороне Аландского архипелага. Оперативные планы Балтийского флота ограничивались овладением некоторых островов в Финском заливе. В районе о-ва Суурсаари имелось в виду установить минные поля для прикрытия проходов со стороны Финляндии. Затем, в ноябре 1939 г., готовился захват с моря п-ова Ханко в ходе наступления сухопутных войск в глубь Финляндии¹¹.

2 августа 1939 г. Балтийский флот получил от наркома Военно-Морского Флота директиву, согласно которой в военных планах необходимо было предусмотреть: 1. Уничтожение финского, эстонского и латвийского флотов. 2. Овладение о-ми Суурсаари, Большим и Малым Тютярсаари, Лавансаари и Сейскари. 3. Воспрепятствование проникновению немцев (силами подводных лодок) к Турку, Аландскому архипелагу, Хельсинки и Таллинну. Что касается островов восточной части Финского залива, то захват их мог быть осуществлен в случае нарушения Финляндией нейтралитета или если советское правительство не примет его во внимание. Подобное решение Советский Союз предлагал западным державам летом 1939 г. в Москве, имея в виду устье Финского залива¹².

A.M. Василевский бывший начальником отделения оперативной подготовки Генерального штаба, рассказывает, что летом 1939 г. Главный военный совет рассмотрел подготовку советских вооруженных сил на финляндском направлении, поскольку "международное положение было тревожным" и это было необходимо в канун второй мировой войны. Генеральный штаб предложил разработанный ранее и одобренный Ворошиловым конкретный план. Его основные идеи и содержание представил Шапошников. Исходя, в частности, из того, что Финляндия, возможно, получит помощь от великих держав, он считал осуществление контрудара по Финляндии не простым делом, которое повлечет за собой "не менее нескольких месяцев напряженной и трудной войны". Надо иметь в виду, что Шапошников сам был в 1935–1937 гг. командующим Ленинградским военным округом. На заседании Главного военного совета он подчеркивал, что боевые действия требуется проводить предельно быстро и с привлечением немалых сил, ибо в противном случае в результате серьезной поддержки Финляндии извне конфликт затянется.

Сталин возразил Шапошникову: "Вы требуете столь значительных сил и средств для разрешения дела с такой страной, как Финляндия. Нет необходимости в таком количестве".

Советское политическое и военное руководство не ожидало, что Финляндия окажет серьезное противодействие. Это объяснялось отчасти его самоуверенностью: считалось, что вооружение финской армии старое, доставшееся от царской армии, что в войсках наблюдается дезертирство, что борьба с Красной Армией станет непосильной задачей; кроме того, рабочие и беднейшее крестьянство проявляют скрытое недовольство политикой правительства, требуют оздоровления отношений с Советским Союзом и угрожают расправиться с теми, кто проводит враждебную политику по отношению к СССР¹³.

Главный военный совет не принял плана Шапошникова и отдал распоряжение разработать новый вариант плана командующему Ленинградским военным округом Мерецкову. Вместе с тем было решено провести осенью в округе под его руководством военные учения.

Мерецков, согласно его мемуарам, в конце июня 1939 г. получил от Сталина задание подготовить докладную записку с вариантами "контрудара" по Финляндии из районов Мурманска и Ленинграда. За указанное время — в течение 2–3 недель — Мерецков составил записку и во второй половине июля получил на нее критический отзыв Сталина и Ворошилова. Они требовали, чтобы продолжительность наступления не превышала двух недель, и обещали выделить для этого дополнительные силы, находящиеся вне пределов Ленинградского военного округа. Мерецков получил указание быть готовым в начале осени представить новый план проведения оборонительных мероприятий¹⁴.

Развернулась конкретная работа в войсках. Управление тыла Красной Армии распорядилось 15 июля создать в Ленинградском военном округе до 25 августа пункты питания на основных железнодорожных магистралях, ведущих к Ленинграду, Мурманску и Архангельску, для прибывающих в этот округ войск и до 28 августа — базы снабжения в Вологде, Тихвине и Дно¹⁵.

Мерецков в воспоминаниях не раскрывает основного содержания военного плана. Следуя мемуарной литературе, мы можем лишь высказать предположение, что, поскольку Шапошников находился в отпуске на Черном море до начала зимней войны, то Мерецков, вероятно, и должен был "нести ответственность" за неудачи на фронте.

До похода на Польшу, т. е. до 17 сентября, Советский Союз осуществлял военные приготовления, посылая войска и на другие направления, в том числе к границам Балтии и Финляндии. Вблизи побережья Северного Ледовитого океана сосредоточение войск у границы с Финляндией началось 3 сентября. Вскоре была создана (на основе приказа от 10 сентября 1939 г.) Мурманская оперативная группа, в задачу которой входило воспрепятствовать наступлению с запада на район Полярное-Мурманск-Кандалакша, оборонять Кольский полуостров с севера и запада, а также от высадки десантов. Войска на Карельском перешейке также готовились к войне¹⁶. В планах военного совета Ленинградского военного округа по созданию основной группировки войск на границе с Финляндией во второй половине сентября произошли существенные изменения. Ее решили усилить. К имевшимся четырем дивизиям добавлялись еще три, штабы 8-й армии и армейского корпуса. Общее руководство войсками на перешейке возлагалось на штаб 7-й армии, который находился в то время на границе с Латвией.

Усиление 8-й армии означало вместе с тем, что для наступления было добавлено еще одно направление. Прежде на ухтинско-ребольском направлении предусматривалась только лишь оборона. Теперь размещение дополнительных сил подразумевало наступление на каяно-нурмеском участке, а также поддержку основных сил в наступлении южнее Видлицы. Тем самым укреплялась идея нанесения удара с востока в тыл главных сил Финляндии. Тем не менее успех и этого плана зависел от развития обстановки в Прибалтике и в Европе в целом. Первоначально предусматривалось развернуть подготовку к военным действиям против Финляндии в конце октября-ноября. Во второй половине сентября этот срок отодвинули на ноябрь¹⁷.

Концентрация войск на Карельском перешейке развернулась с октября, т. е. с окончанием переговоров с прибалтийскими государствами, результатами которых Советский Союз был удовлетворен, и их началом с Финляндией. В то же самое время в Финляндии приступили к мобилизации. Это время формально считается началом финляндской операции. 8 октября в 18.30 войска Ленинградского военного округа получили боевой приказ № 1: закончить сосредоточение на Карельском перешейке у границы к утру 10 октября. На перешеек была направлена крупнокалиберная артиллерия и три танковые бригады, а к финляндской границе — дополнительные войска.

Решающие приготовления к наступлению на финляндском направлении развернулись в последнюю неделю октября. С прибытием подкрепления в расположении основной группировки войск также произошли изменения. 24 октября был отдан приказ трем дивизиям переместиться в Восточную Карелию в подчинение 8-й армии, а трем дивизиям следовать на Карельский перешеек. Органы связи военного округа, которые являлись важным средством обеспечения наступления, были мобилизованы на основе приказа, отданного 29 октября. И в соответствии с ним, в частности, 8-я армия издала 2 ноября свое распоряжение, в котором определялось будущее место дислокации ее штаба в Поймала — на финской стороне¹⁹.

В докладе Мерецкова об инспекционной проверке боевой подготовки в 8-й армии (28 октября — 4 ноября 1939 г.) отмечено, что лишь несколько дней не было использовано войсками для освоения новых (т. е. характерных для финляндского направления) условий боевых действий. Вместе с тем предлагалось заблаговременно готовить дорожные указатели с названием населенных пунктов на русском языке²⁰.

В составленном для Генерального штаба 29 октября военным советом Ленинградского военного округа плане "разгрома сухопутных и морских сил финской армии" основное внимание уделялось прорыву финской обороны: "… Наши войска вторгаются на территорию Финляндии на всех направлениях с целью растащить группировку сил противника и во взаимодействии с авиацией нанести решительное поражение финской армии". На Карельском перешейке намечалось "разбить части прикрытия, овладеть укрепленным финским районом на Карперешейке и, развивая наступление в северо-западном направлении во взаимодействии с войсками видлицкого направления, разгромить главную группировку войск противника в районе Сортавала, Виипури, Кякисалми (Кексгольм) и овладеть районом Хиитола, Иматра, Виипури. По выполнении этой задачи быть готовым к дальнейшим действиям в глубь страны". В плане допускалась возможность, что из Швеции могут направить в помощь Финляндии 2–3 дивизии и по большей мере 100 самолетов.

В плане главный упор делался на массированный первый удар крупными силами и разгром противника в течение двух-трех недель. Предусматривалось завершить операцию за 10–15 суток: на перешейке за 8-10 и в Центральной Финляндии за 15 при среднем темпе продвижения войск 10–12 км в сутки. В указании, данном 29 ноября командному составу Ленинградского военного округа, ставилась цель (по-видимому, для поднятия духа) еще более сократить сроки — Выборгом овладеть в течение четырех дней, а в Хельсинки войти к исходу двух недель²¹.

План ЛВО, во всяком случае его главное содержание, по-видимому, был одобрен, поскольку он явился руководством к действиям. Вместе с тем надо иметь в виду, что начальник Генерального штаба Шапошников предостерегал членов Главного военного совета от излишнего оптимизма. По имеющимся сведениям именно поэтому его отправили в продолжительный отпуск в Сочи. Все же 1 декабря Шапошников находился уже в Москве и отдавал распоряжения Ленинградскому военному округу²².

После того как Генеральный штаб рассмотрел план ПВО, округ в начале ноября получил еще две новые дивизии (52-ю из Белоруссии и 44-ю из Киевского военного округа) для выдвижения к границе с Финляндией. Они были дислоцированы в Мурманске и на кухмониеменском направлении. Такое пополнение означало наращивание сил на севере более чем на одну четверть.

11-15 ноября народный комиссар обороны Ворошилов распорядился привести войска ЛВО в боевую готовность, поскольку решение начать наступление 30 ноября уже было принято. 15 ноября Ворошилов приказал военному совету округа завершить 17 ноября сосредоточение войск и обеспечить совместно с Балтийским и Северным флотами готовность к наступлению, "целью которого является разгром в короткое время противостоящих сухопутных и морских сил противника". Военный совет округа должен был до 20 ноября представить "план действий". В то же время из советских финнов и карел формировался армейский корпус, который должен был образовать армию правительства Куусинена²³.

В указаниях политического управления Ленинградского военного округа (23 ноября) отмечалось, что "мы идем не как завоеватели, а как друзья финского народа… Красная Армия поддерживает финский народ, который выступает за дружбу с Советским Союзом… Победа над противником должна быть достигнута малой кровью"²⁴.

Финны сгруппировались для обороны в октябре 1939 г. во время осенних маневров. К началу войны у них имелось десять пехотных дивизий, из них на фронте восемь — 4, 5, 6 (позднее 3), 8, 10 (7), 11 (2), 12 и 13-я; четыре пехотные бригады (1, 2, 3 и 4-я), один отдельный пехотный полк, 31 батальон, а также кавалерийская бригада. Кроме того, в тылу формировались из необученного населения три резервные дивизии — 21, 22 и 23-я, из которых 22-я дивизия была, однако, скоро упразднена из-за отсутствия личного состава.

Под ружьем у финнов в начале войны находилось около 265 тыс. человек, в какой-то мере обученных было до 500 тыс. Полевых орудий насчитывалось 422, противотанковых пушек — 112, исправных танков — 26, боевых самолетов — 270. В качестве руководящего органа маршала Маннергейма стала функционировать Ставка главнокомандующего, которая 2 декабря переместилась из Хельсинки в Миккели, что с оперативной точки зрения было и удобнее и безопаснее.

На Карельском перешейке во главе с командующим войсками мирного времени генерал-лейтенантом Эстерманом находилась Армия Перешейка — два армейских корпуса: на выборгском направлении II генерала X. Эквиста и на кексгольмском направлении III генерала Э. Хейнрикса. В Армии перешейка было шесть пехотных дивизий, насчитывавших вместе с частями усиления 133 тыс. человек. Перед главной оборонительной линией располагались войска прикрытия (группы Уусикиркко, Муола, Липола и Рауту), в которых имелось 21 600 человек и 71 орудие. Они представляли собой кадровые войска армии мирного времени, усиленные за счет резервистов приграничных районов ротами пограничников, т. е. являлись в целом обученными и надежными частями.

Основываясь на отрывочных сведениях, финны полагали, что русские могут использовать на территории между Ладожским озером и Северным Ледовитым океаном только четыре дивизии. Главное их внимание было обращено к северо-восточной части Приладожья, где предполагалось сосредоточение крупных русских сил. Этот район оборонял IV армейский корпус (командир генерал Ю. Хейсканен, а затем генерал В. Хеглунд) в составе двух дивизий — 12-й на суоярвинском направлении и 13-й на направлении Салми и Уома. Севернее находились лишь отдельные батальоны и роты. Для лучшего руководства обороной обширной территории между Лиекса и Северным Ледовитым океаном был создан штаб северо-финляндской группы во главе с генералом В. Туомпо.

Наряду с указанными войсками в финскую армию входили: Аландская группа, войска береговой обороны юго-западного и южного побережья, а также главное командование резерва (две дивизии — 6-я в Луумяки и 9-я в Оулу). Когда угроза Аландским островам уменьшилась в связи с образованием на море ледяного покрова, отсюда на Перешеек был передислоцирован полк резервных войск. На самом архипелаге остался ослабленный батальон и немного береговой артиллерии²⁵.

Реальность оказалась совсем иной, чем ожидали финны. Советский Союз направил по каждой из дорог, ведущих к западной границе Финляндии, по одной дивизии. Наступление началось неожиданно на всех основных направлениях, и финские войска оказались вынужденными отходить на далекое расстояние — 80-100 км.

Ленинградский военный округ (командующий командарм 2-го ранга К.А. Мерецков, член военного совета A.A. Жданов и начальник штаба командарм 2-го ранга И.В. Смородинов) занимал территорию, простиравшуюся от Баренцева моря до Финского залива, имел готовую к наступлению 21 дивизию. В состав 14-й армии, дислоцировавшейся у границы в районе Петсамо, входило три дивизии, из которых одна располагалась в тылу на северном побережье Кольского полуострова; 9-й армии (Кандалакшское, ухтинское и ребольское направление) — четыре дивизии, из которых одна была в пути; 8-й армии (петрозаводское направление) — шесть дивизий и одна танковая бригада, и, наконец, 7-й армии (Карельский перешеек) — девять дивизий, один танковый корпус и три танковые бригады, одна дивизия находилась в резерве.

Войска, сосредоточенные у границы с Финляндией, в декабре насчитывали около 400 тыс. человек, имели 1915 орудий, 1500 танков и до 1000 боевых самолетов (без учета пограничных и тыловых войск, а также частей особого назначения). К тому же у Балтийского флота было 383 исправных боевых самолета²⁶.

Высшее командование образовало руководящий орган под традиционным наименованием "Ставка". В нее вошли Ворошилов, — главнокомандующий, Сталин, Кузнецов и Шапошников — члены²⁷.

На Балтийском флоте имелось 2 линкора, 1 крейсер, 2 лидера и 11 эсминцев, а также 29 подводных лодок. Северный флот располагал 3 эсминцами и 5 подводными лодками. У Финляндии было 2 броненосца и 5 подводных лодок. Броненосцы являлись главными объектами внимания противника на море²⁸.

30 ноября командарм 2-го ранга Мерецков отдал войскам приказ: "Выполняя священный долг перед советским правительством и нашим великим народом, приказываю войскам Ленинградского военного округа перейти границу, разгромить финские войска и обезопасить на вечные времена северо-западные рубежи, а также город Ленина — колыбель пролетарской революции". 30 ноября в 8.30 (в 7.30 по финскому времени) располагавшиеся у границы войска Красной Армии после 30-минутной артиллерийской подготовки начали наступление от Белого моря до Финского залива на всем фронте, протяженность которого составляла 1 610 км²⁹.

О нападении Советского Союза свидетельствовали первые авиационные бомбардировки обширной территории. Во второй половине дня 30 ноября группа бомбардировщиков Балтийского флота, искавшая финские броненосцы, решила использовать в качестве резервной цели хельсинский порт. Из-за неточных ударов разрушению подверглись жилые кварталы и погиб 91 человек. На это немедленно обратила внимание мировая печать. Опровергая утверждения прессы, Молотов 2 декабря сообщил президенту Соединенных Штатов Америки, что советские самолеты бомбили не города, а аэродромы. Он объяснял, что с высоты 8 тыс. м трудно точно определить объекты бомбардировок. Тем не менее предпринятое давление принесло результаты. В тот же день Ворошилов отдал приказ, категорически запрещавший бомбить гражданское население, который был доведен до сведения всех летчиков³⁰. В декабре количество налетов сократилось из-за нелетной погоды. В частности, 4-18 декабря авиация Балтийского флота не предпринимала никаких действий³¹.

Советский флот получил приказ не вторгаться в шведские территориальные воды³². Швеция в свою очередь воздерживалась от военного вмешательства в войну на стороне Финляндии, но минировала подходы к западной части Аландских островов со стороны маяка Мяркет³³. 10 декабря Балтийский флот обратился к Германии с просьбой выделить вспомогательные суда для обеспечения боевых действий своих подводных лодок в районе Ботнического залива. Судя по всему, Германия обещала эту просьбу удовлетворить³⁴.

Балтийский флот должен был овладеть в Финском заливе о-ми Суурсаари, Лавансаари, Тютарсаари и Сейскари, а также десантировать полк на побережье Финляндии. Названные острова были захвачены в первые дни войны. Сопротивления этой акции не последовало.

После овладения островами Балтийский флот 2 декабря получил приказ приступить к уничтожению финских береговых укреплений и 4 декабря подготовить высадку одной дивизии в район Койвисто и на участке между Выборгом и Хамина. Местом высадки был избран район Питкяпааси. В этой связи с целью разведки советские корабли подвергли 6 декабря огневому налету батареи в Килписаари. Поскольку подавить финские береговые батареи не удалось, десантирование пришлось отложить, а затем и отменить. К 20 января обстановка изменилась. Финский залив замерз, и планировать проведение такой операции можно было бы только по льду.

Советский флот участвовал в поддержке сухопутных войск и вел артиллерийский огонь по наиболее важным береговым батареям, находившимся на юго-западном побережье перешейка. 10, 13, 18 и 19 декабря линкоры и эсминцы обрушили огонь на островные батареи. 14 декабря в устье Финского залива появились миноносцы, а 15 февраля — у береговых укреплений в районе Котка-Хамина³⁵. 23 декабря прибывшие на перешеек железнодорожные батареи открыли пристрелочный огонь по Выборгу³⁶.

Начиная с 9 декабря была установлена блокада морского судоходства Финляндии. Корабли, которые могли быть встречены в ее акватории, предусматривалось уничтожить независимо от национальной принадлежности. Ввиду международных гарантий блокада сначала не распространялась на территорию Аландского архипелага. Однако 16 декабря Аландские острова были включены в зону блокады³⁷.

Красная Армия ориентировалась на быстрый прорыв и рассчитывала вести безостановочную и маневренную молниеносную войну: от войск требовалось действовать решительно, не позволять противнику связать себя боями в полосе его укрепленных позиций, а быстро обходить и охватывать их с тыла, продолжая выполнять поставленную задачу³⁸. Наступления, однако, по заранее намеченному военным и политическим руководством замыслу не получилось. События развивались иначе, чем предполагалось. Бои приняли затяжной характер. Каждый километр продвижения давался с большим трудом. После быстрого перехода границы наступление почти полностью приостановилось.

С первых же дней войны высшее руководство Красной Армии пристально следило за развитием событий. Уже через трое суток после ее начала (2 декабря) командование Красной Армии обратило внимание на медлительность и нерешительность продвижения 9-й и 8-й армии: "Мы не можем болтаться долго в Финляндии, проходя 4–5 километров в день. Дела надо решать так, чтобы наши войска быстро вели решительное наступление". Чтобы ускорить его, прибыли представители Ставки — в 9-ю армию армейский комиссар Л.З. Мехлис, а в 8-ю — командарм 1-го ранга Г.И. Кулик. Терпения советскому руководству хватило немногим более чем на неделю. 9 декабря Главный военный совет упразднил "практически действовавший штаб фронта" и подчинил 14, 9, 8 и 7-ю армии, а также Балтийский и Северный флоты непосредственно Ставке, выведя их из-под командования Ленинградского военного округа³⁹.

В условиях продолжавшегося советского наступления на перешейке маршал Маннергейм поспешил направить большую часть резервов к восточной границе, поскольку там противник мог пройти по дорогам глухих малонаселенных мест и приблизиться к ключевым районам, овладев которыми, получил бы возможность развернуть и ввести в действие значительно большие силы. Особенно беспокоило то, что части Красной Армии находились вблизи Сортавала-Нурмеско-Оулунской железнодорожной магистрали, которая была важна для снабжения и переброски финских войск. Захват ее грозил изоляцией оулунского выступа и перекрытием сухопутного сообщения между Швецией и Финляндией.

В первую неделю декабря военная обстановка была далеко не утешительной для Финляндии. Части Красной Армии продвигались, а финны, собственно, ни на одном из направлений не пытались упорно противостоять. У Маннергейма сложилось впечатление, что они уклоняются от сражений. 4 декабря главнокомандующий, выехав в Иматра, строго отчитал руководство Карельской армии и перевел командира IV армейского корпуса генерала Хейсканена на другую должность⁴⁰.

На начальной стадии войны в финской армии действительно наблюдалось снижение морального духа. Это подтверждало уверенность советского военного руководства в том, что, как и в недавнем походе на Польшу, Красная Армия способна вести молниеносную войну. По мнению финских офицеров, "бронетанковым силам русских потребуется по меньшей мере два дня, чтобы оказаться в Выборге". Не ободряюще сказывался на состоянии финских войск и его командования дисбаланс в соотношении сил, особенно в огневой мощи. У войск прикрытия было слишком мало орудий.

Пораженческие настроения вызывались, вероятно, и тем, что из приграничных районов, где разгорелись бои, ускоренно эвакуировалось гражданское население. Опустевшие дома сразу же сжигались, чтобы не допустить их использования для размещения советских частей. Так поступали и на перешейке, и на восточной границе. Перед отступлением финны спалили, к примеру, села Суомуссалми и Салла. Пожары как на войска, так и на гражданское население действовали удручающе⁴¹.

Со второй недели войны финны стали проявлять большую стойкость. Наступление Красной Армии приостановилось. Перед главной линией обороны и далее к северу почти повсюду дальнейшее продвижение русских удалось задержать.

Обе стороны считали важнейшим фронтом войны Карельский перешеек, где были сосредоточены главные силы. Здесь наступала 7-я армия Красной Армии (командующий командарм 2-го ранга Б.Б. Яковлев). Перед армией стояла задача при поддержке Балтийского флота разгромить противостоявшие финские войска, овладеть оборонительными линиями и выйти на рубеж станция Хиитола-станция Антреа-Выборг, после чего во взаимодействии с войсками 8-й армии обеспечить продвижение к Лахти, Хювинкя и Хельсинки. В армию входили на западе 19-й армейский корпус (нацелен на Выборг) и на востоке 50-й армейский корпус (нацелен на станцию Антреа).

Для 7-й армии был установлен следующий график. Оперативная глубина составляла 85-110 км, а на выполнение задачи отводилось 12–15 дней. Важнейшим считался первый этап — продвижение к главной линии обороны Финляндии за 4–5 дней. Второму этапу (прорыв обороны) отводилось 4–5 дней. На третьем этапе предусматривался выход за такое же время на рубеж Выборг — Кякисалми⁴². Войска ориентировали на то, что Хельсинки надо было достигнуть к 21 декабря — 60-летию Сталина⁴³.

С началом войны войска прикрытия на перешейке относительно быстро отступили, понеся небольшие потери. Взгляды главнокомандующего и командующего Армией перешейка диаметрально расходились. По мнению генерала Эстермана, дальнейшее ведение обороны решающим образом зависело от состояния измотанных в боях войск прикрытия, наиболее подготовленной части армии. Но когда 2 декабря Армия перешейка получила приказ вернуть обратно оставленный на западе перешейка район Ваммелсуу, не было предпринято даже попытки провести эту операцию. Продвижение советских войск, тем не менее, было довольно-таки осторожным, и им не всегда удавалось сохранять боевое соприкосновение с финнами. Покидая позиции, финны создавали заграждения и засеки, минные поля, противотанковые препятствия и опорные пункты. Используя их, они отходили с одной оборонительной линии на другую и осуществляли небольшими группами контратаки на промежуточной полосе, которые приводили в замешательство продвигавшиеся советские войска. Ночью они прекращали бои и переходили к обороне. Движение транспорта Красной Армии было вначале недостаточно организованным. Возникали заторы. Группы солдат, а иногда и целые части сбивались с пути⁴⁴.

Танков у Красной Армии имелось много. В первое время скрежет гусениц и шум моторов этих "чудищ" вызывал у финских солдат танкобоязнь. Противотанковых орудий, а также противотанковых мин у них было мизерное количество. Снега было еще мало, и скорость танков достигала 25 км в час. Позднее, с появлением обильного снега, она составляла 5–7 км в час. Для борьбы с танками запасались бутылками с горючей смесью и связками гранат. Ими можно было поджечь двигатель танка или повредить его гусеницы. Танкобоязнь снизилась, когда финские солдаты стали замечать, что снегопад ограничил маневренность танков и облегчает борьбу с ними⁴⁵.

Глубина полосы прикрытия составляла с восточной стороны перешейка 12 км, в центральной части 45–50 км, а на западе 60–65 км. Советские войска вышли к главной оборонительной полосе на востоке у побережья Суванто 4 декабря; в центре — в направлении Суммы 6 декабря и на западе — у побережья Финского залива 10 декабря. Скорость наступления 7-й армии в среднем 3–7 км в сутки, более чем вполовину меньше, чем планировалось. На темп продвижения влияли пробки в тылу и приостановка боев ночью⁴⁶.

Линия Маннергейма была относительно неглубокой. Перед основным лентообразным оборонительным рубежом находились выдвинутые вперед огневые точки, а в тылу на расстоянии двух километров — очаговая опорная линия. Из отходивших финских войск прикрытия к западу от оз. Муолаанярви была скомплектована в качестве резерва 1-я дивизия.

Кроме того, на перешеек в район Сяйниё-Сомме-Перо прибыла из района Луумяки 6-я дивизия резерва главнокомандующего⁴⁷.

Несмотря на замедленное продвижение, части Красной Армии продолжали сосредоточиваться на направлении главного удара. Обращалось внимание на выполнение ближайших задач. 2 декабря Мерецков получил указание усилить на участке Тайпаленйоки наступательную мощь с одной до двух дивизий с тем, чтобы форсировать Вуоксинский водный рубеж в районе Тайпаленйоки на участке наступления 142-й дивизии и продвинуться в тыл главной оборонительной позиции. Войска на этом фланге были объединены в особую оперативную группу под командованием комкора В.Д. Грендаля. В резерве группы находился 10-й танковый корпус, легкие машины которого ожидали слома сопротивления противника, чтобы через прорыв быстро двинуться в глубину финского тыла⁴⁸.

6 декабря после артиллерийской подготовки войска группы Грендаля начали наступление на трех участках. Однако попытка осуществить прорыв при мощной поддержке артиллерии и приблизительно 150 танков не удалась. Перед финскими позициями осталось 35 подбитых танков. Имевшие наибольший успех части 19-го стрелкового полка, продвинувшись на 1–1,5 км, захватили плацдарм на противоположном берегу у Коукунниеми и закрепились. 7 декабря попытка форсировать Вуоксу в направлении Кивиниеми не удалась⁴⁹.

Для повышения эффективности управления 7 декабря командующим 7-й армии был назначен Мерецков. В оперативном отношении это не принесло существенных изменений. Продолжалась подготовка к прорыву линии Маннергейма. 13 декабря приказом по армии были поставлены следующие задачи: группа Грендаля ведет наступление на Кякисалми и Антреа, 19-й армейский корпус прорывает оборонительную позицию на участке Лейпясуо и наступает затем в районе Пиенперо, 50-й армейский корпус прорывает оборонительную позицию на участке Ляхде-Сумма, продвигаясь к станции Кямяря и в направлении Няюккиярви, группа Лазаренко, состоявшая в большинстве своем из инженерных войск, ведет наступление в направлении района Кипинола-Колкала и обеспечивает прикрытие левого фланга.

Четко обозначилось направление главного удара — железнодорожная магистраль Ленинград-Выборг. Наступавшие на западном фланге по шоссейной дороге танковые войска должны были отрезать после прорыва путь отхода финнов. 10-й танковый корпус имел задачу следовать за 50-м армейским корпусом, продвигаясь в направлениях Хуумола, станции Сяйние и Репола. Тем самым преследовалась цель воспрепятствовать отходу финнов к Выборгу и, наступая дальше, выйти им в тыл. Танковый корпус был предназначен для расширения прорыва и быстрого продвижения к Выборгу. Вначале корпус должен был выйти к мосту Кивиниеми и на дорогу с восточной стороны Вуоксы. Когда же этот путь оказался перекрытым, его перебросили в район Сумма ожидать прорыва. На этом участке советское командование намеревалось, максимально используя воздушные силы, активизировать ход боевых действий и передало в распоряжение 7-й армии из резерва Ставки полки бомбардировочной авиации 1-й армии особого назначения⁵⁰.

Из-за перегруппировки войск проведение операции было отложено до 15–17 декабря. Несмотря на исключительное упорство, Красной Армии не удалось в течение недели наступления добиться заметного успеха. Продвижение трех ее дивизий на востоке перешейка 15–17 декабря было остановлено. На главном направлении вдоль магистрали Выборг-Ленинград три дивизии пытались 17–21 декабря осуществить прорыв на особенно опасном для финнов участке фронта — в районе Сумма и Ляхде. На поле боя остались десятки подбитых танков, в том числе 67 тяжелых, многие из которых были выведены из строя 17 и 19 декабря. Сокрушительный отпор со стороны финнов стали называть "чудом Суммы"⁵¹.

К 20 декабря войска Красной Армии утратили на перешейке свою инициативу. Финны посчитали создавшуюся обстановку благоприятной для широкого контрнаступления. Командир финского II АК еще ранее (9 декабря) направил на фронт сформированную из войск прикрытия 1-ю дивизию и 21 декабря получил прибывшую в распоряжение Армии Перешейка из резерва главнокомандующего 6-ю дивизию. В наступлении участвовали войска пяти дивизий (всего на перешейке было семь дивизий). Их цель заключалась в том, чтобы разбить противника, подошедшего к линии Маннергейма с двух направлений. Из соображений предосторожности значительная часть войск оставлялась все же на оборонительном рубеже, что ослабляло силу удара. Контрнаступление началось 23 декабря, но быстро заглохло. Подготовка была все же недостаточной. Русские закопали в землю свои танки, превратив их в огневые точки, финны не смогли их уничтожить. В ходе этой операции раскрылись многие слабые стороны в действиях финских войск. Контрнаступление показало, что у командования отсутствовал достаточный опыт маневренного ведения войны и управления крупными силами войск. Из-за нарушения связи с артиллерией пехота не получила в ходе контрнаступления огневой поддержки⁵². К тому же боевые действия развернулись в непосредственной близости от штаба 50-го армейского корпуса и за ними наблюдал Мерецков, который оперативно принимал контрмеры⁵³.

Как показали события, для прорыва линии Маннергейма требовалось заблаговременное наращивание значительных сил. Группа Грендаля получила дополнительные войска в преддверии нового наступления в восточной части перешейка. 25–27 декабря она попыталась силами, равными примерно дивизии, форсировать оз. Суванто, обойдя с западного фланга защитников Тайпале. После прорыва предусматривалось продвинуться к Вильяккала, а затем к станции Саккола и к Кякисалми. Форсирование оз. Суванто удалось, но наступавшие войска вскоре были отброшены назад. Контрнаступление финнов на населенный пункт Келья решило исход дела. Командование 4-й дивизии, руководившее наступлением, было заменено, а среди ее личного состава проводилась интенсивная политико-воспитательная работа⁵⁴.

Бои на перешейке затихли. Стало очевидным, что оперативный план Красной Армии оказался нереальным. Войска после понесенных крупных потерь устали, нуждались в отдыхе и пополнении. Поэтому Главный военный совет решил временно приостановить наступление и тщательнее подготовиться к прорыву линии Маннергейма.

В первую очередь была проведена реорганизация управления войсками. 26 декабря по решению Ставки 7-я армия была разделена на две. Новая 13-я армия, во главе которой стал командарм Грендаль, предназначалась к наступлению на кякисалминском направлении, а на выборгском направлении должна была действовать 7-я армия, которой по-прежнему командовал Мерецков⁵⁵.

Задача сосредоточенной в Олонце 8-й армии (командующий комдив И.Н. Хабаров, затем, примерно с 4 декабря комкор В.Н. Курдюмов) заключалась в том, чтобы за 10 дней выйти на линии Йоэнсуу-Тохмаярви-Сортавала. Затем армии следовало прорваться в тыл финских войск, находившихся за перешейке, и оказать содействие 7-й армии в их разгроме. На следующем этапе предусматривалось наступать правым флангом на Миккели — в сторону Пиелисярви и Маанселькя и к Куопио, а также установить боевую связь с 9-й армией. В 8-ю армию входило шесть дивизий, всего 75 тыс. человек и 154 танка.

Наступление началось успешно. Финские войска IV армейского корпуса, располагавшиеся у прибрежной дороги северо-восточной части Ладожского озера, вынуждены были уже 2 декабря отойти из района Тулемайоки. Маннергейм и на этом направлении хотел выдвинуть войска ближе к границе, чтобы не пришлось быстро уступать пограничную территорию. Он отдал командиру IV АК приказ вернуть обратно Суоярвенский перекресток дорог к востоку от Колла. Наступление, однако, не успели подготовить, оно не удалось, и командира корпуса заменили. Ведя подготовку к контрнаступлению, армейский корпус все же был вынужден отходить приблизительно в течение еще двух недель до рубежа Кителя, проделав тем самым почти 70 км пути. И здесь финны, отступая, сжигали села и отдельные дома. Эвакуировать жителей иногда все же не удавалось. Район Хурсюля Суоярвенской общины с его населением оказался оккупированным Красной Армией⁵⁶. Севернее его части продвинулись за неделю на 30 км к Коллаанйоки и на корписелькинском направлении на 60 км к Толваярви. Сюда 5 декабря отошли финские части, оборонявшиеся на рубеже Ягляярви. Туда же устремилась советская 155-я дивизия, наступавшая из Поросозера на Иломантси, которая подошла 6 декабря к Лутиккаваара.

Часть сил финского IV АК сдерживала противника на линии Сюскюярви-Кителя, другая часть предприняла контратаку в северном направлении. К тому же отдельные части финнов, действуя партизанскими методами, наносили удары по коммуникациям. Из-за теплой погоды снег подтаял, поэтому передвижение на лыжах, которых у финнов не хватало, было затруднительным: вне дорог на ледяном покрове озер обувь основательно промокала.

У Толваярви русские войска создали угрозу IV армейскому корпусу, приближаясь к дорогам, которые вели в его тыл. Главнокомандующий Маннергейм 5 декабря выделил из района обороны IV армейского корпуса участок Толваярви-Иломантси и передал его под командование полковника П. Талвела. 6-10 декабря в дополнение к сражавшимся уже на этой территории четырем батальонам и двум батареям из резерва главнокомандующего были переброшены пехотный полк и батарея полевой артиллерии. На север в Иломантси прибыли 6–9 декабря три батальона пополнения для поддержки действовавшего там батальона.

Группе Талвела была поставлена задача разбить выдвинувшиеся в направлении Корписелькя и Иломантси войска противника и совместно с IV армейским корпусом взять обратно Суоярви. Командир группы полковник Талвела и действовавший под его руководством подполковник А. Паяри обрели неслыханную военную славу, прибегнув к единственно возможному тогда средству остановить продвижение мощного противника — захвату инициативы, несмотря на малочисленность своих сил. Наступление было необходимо для повышения боевого духа солдат, упавшего из-за продолжительного отступления. Наступление было предпринято на фланги и коммуникации русских войск.

В ночь с 8 на 9 декабря Паяри нанес сравнительно небольшими силами удар во фланг 139-й дивизии у Толваярви. Затем финская часть быстро отступила. В результате в ночной темноте советские солдаты начали вести огонь по собственным войскам. Удар привел к тому, что продвижение дивизии приостановилось.

12 декабря Паяри нанес удар с трех направлений. Финнам, наступавшим по открытой местности, удалось расчленить силы 139-й дивизии. В течение трех дней она была разбита. Та же участь и таким же образом в канун рождества у Ягляярви постигла 75-ю дивизию. В этих боях часть войск спаслась бегством, часть разбрелась по лесам, а затем была пленена финнами.

Закончившиеся 15 декабря толвоярвенские бои имели огромное значение для поднятия боевого духа финнов на всем фронте. Две дивизии Красной Армии оказались временно небоеспособными. После этого на данном направлении фронт стабилизировался до конца войны⁵⁷.

Одновременно IV армейский корпус начал контрнаступление к северу от Ладожского озера, но не смог окружить русские войска. У финского командования недоставало опыта для решения такой задачи. Маневренность войск была недостаточна. Им не удалось продвинуться на 20 км, чтобы осуществить обход. Через несколько дней (17–19 декабря) была предпринята попытка продолжить наступление, но не имела успеха, 26 декабря корпус все же предпринял" третью попытку. Сначала она была неудачна, но во второй половине января 1940 г. завершилась окружением двух дивизий противника.

Обе дивизии (18-я и 168-я) левого фланга 8-й армии с 19 декабря Вынуждены были прервать наступление. В конце года положение на фронте вынудило командование 8-й армии перейти к активной обороне. 18-я дивизия, наступавшая в направлении Рухтинаанмяки, заняла оборону, поскольку финны к 3 января перерезали все ее коммуникации на направлении Уома. Основная трудность 8-й армии заключалась в получении подкреплений.

Финские войска развернули боевые действия с целью окружить и уничтожить противника. Однако они не располагали достаточной огневой мощью.

IV армейский корпус финнов получил в январе от ставки дополнительные силы — 14 800 человек. Продвижение вперед продолжалось, несмотря на сопротивление русских в отдельных опорных пунктах, обнесенных колючей проволокой. 11 января стрелковое подразделение Аутти достигло Койриноя на побережье Ладожского озера. 168-я дивизия, продвигавшаяся по ладожской прибрежной дороге к Киттеля, оказалась в огромном мешке. Снабжать ее можно было только по льду Ладожского озера и с помощью авиации.

Опорные пункты советской дивизии финны стали называть "мотти". Так в обиходе именовались сложенные в зимнем лесу из поленниц дровяные срубы. Во время войны под этим термином подразумевалась стойкость войск.

Финны стремились ликвидировать эти опорные пункты, дезорганизовать и обратить в бегство противника. Однако окруженные войска держали оборону, а не пробивались с боями назад через лесные чащи. Уничтожение опорных пунктов было тяжелым делом. Красноармейцы, используя зарытые в землю танки как огневые точки, сражались храбро и упорно. Их командиры держались уверенно, требуя беспрекословной дисциплины. Финский солдат представлялся красноармейцу в темноте холодного леса подкарауливавшей его "белой смертью", а советская пропаганда изображала финнов жестоко убивающими военнопленных. Вместе с тем стойкость оборонявшихся подкреплялась надеждой на обещанную помощь⁵⁸.

Бои, развернувшиеся в направлениях на Кумо, Суомуссалми и Салла, велись в еще более тяжелых условиях, чем в восточной части; Приладожья. Погода была весьма суровой, жилища встречались редко, и наступавшие дивизии разделяло простиравшееся на десятки километров бездорожье. Поэтому у восточной границы Финляндии сплошного фронта не возникло. Главные дороги там были узкими, несколько шире только километрах в двух от границы. На действия крупных масс войск при столь слаборазвитой дорожной сети рассчитывать не приходилось. Дивизии продвигались колонной длиною в десятки километров. Обеспечить их фланги было трудно.

В непроходимых лесах Восточной Карелии было сосредоточено огромное количество войск. Из рассекреченных документов ясно видно, что наступление на Каину предполагало дальнейшее продвижение к Оулу и перекрытие связей Финляндии со Швецией и вообще с Западом⁵⁹. Сама эта идея была понятной, и маршал Маннергейм за несколько недель до начала войны обращал внимание правительственных кругов на вероятность именно такого развития событий⁶⁰. Учитывался также неблагоприятный для ведения крупных операций характер местности, что и подтвердили потери Красной Армии.

Вопрос о том, как будут развиваться военные действия в Каину, не был достаточно ясен для руководства Красной Армии. В конце октября 1939 г., с нарастанием угрозы войны, сюда стали прибывать крупные силы. Было решено для действий в направлении Оулу использовать особый армейский корпус. В ноябре численность войск, предназначавшихся для северных участков фронта, еще более возросла. Для управления ими пришлось создать новый штаб (9-й армии) в Кеми. Мурманская группа получила наименование 14-й армии. 9-й армии (командующий комкор М.П. Духанов, с 22 декабря комкор В.И. Чуйков) были подчинены особый корпус и перемещенный с юга штаб 47-го стрелкового корпуса. С начала боев в армии насчитывалось 110 тыс. человек и 191 танк. Плацдармом для нее являлась Беломорская Карелия, включая и район Кандалакши. Так оулонское направление за несколько недель стало важным для Красной Армии.

Финская "талия" являлась исключительно уязвимой территорией. Войска противника, избравшие наиболее проходимую дорогу, которая вела от Суомусалми на запад, могли быстро продвинуться к Оулу, перерезать страну на две части и изолировать ее от Швеции.

Перед 9-й армией была поставлена задача наступать на Каяани и выйти к рубежу Кемиярви-Контиомяки, а также захватить Оулу. Военный совет армии исходил из того, что скандинавские страны вряд ли смогут быстро переправить Финляндии большое количество войск. Захват же Оулу воспрепятствовал бы оказанию извне необходимой помощи Финляндии, а также полностью изолировал бы ее вооруженные силы. Стремительное наступление на Оулу намечалось осуществить от Суомуссалми через Пуоланка. На правом фланге армии предусматривалось наступление от Кемиярви на Рованиеми и Кеми.

Общая продолжительность операции с выходом на рубеж Оулу-Кеми и занятием побережья Ботнического залива по замыслу военного совета 9-й армии составляла около 20 суток. Операцией предусматривалось три длинных перехода (70, 75 и 90 км) со средним темпом продвижения соответственно 14, 15 и 30 км в сутки⁶¹. Выход к границе со Швецией считался аксиомой. 29 ноября Ленинградский военный округ дал войскам указание: "С выходом к границе с Швецией и Норвегией не разрешается производить выстрелов и допускать провокаций. На границе необходимо приветствовать солдат шведской и норвежской армий"⁶².

При планировании наступления 9-й армии финские войска оценивались поверхностно и односторонне. Полагали, что их главные силы встретят наступающих на линии Пуоланка-Контиомяки или только у Оулу. В начале войны 9-й армии противостояло только четыре финских батальона, которые располагались на направлении Каяани и Оулу для их прикрытия⁶³.

На ребольско-кухмонском направлении наступала 54-я дивизия особого корпуса 9-й армии. Продвигаясь с боями к Кухмониеми и Корписалми, за неделю она достигла важного перекрестка дорог у Расти (6 декабря) и угрожала коммуникациям, идущим с севера Финляндии на юг. Для противодействия финны сформировали на базе полка, прибывшего в район боевых действий, отдельную бригаду Вуокко (5 батальонов и артиллерийский дивизион), которой удалось остановить противника и к рождеству частично отбросить его назад к границе. Предприняв контрнаступление, финские войска окружили противника, но сломить его оборону из-за отсутствия артиллерии не смогли. Окруженная дивизия отражала атаки финнов вплоть до конца войны⁶⁴.

На кандалакшско-салланском направлении цель командования Красной Армии заключалась в том, чтобы овладеть Рованиеми и продвинуться затем на Торнио. Здесь оборонялись два финских батальона. Снега было мало, и земля обледенела, что осложнило действия пехоты вне дорог. Части 122-й дивизии, оттесняя сдерживавших их финнов, 8 декабря вышли к Салла, в 40 км от границы. Овладев развилкой дорог, они получили возможность продвигаться через Ёутсиярви к Кемиярви и через Савукоски к Пелкосенниеми. К Ёутсиярви и к северу от Пелкосенниеми войска Красной Армии вышли 16 декабря. За две с половиной недели они продвинулись на 200 км, создав угрозу непосредственно Кемиярви, конечной станции железнодорожной ветки Кеми-Рованиеми-Кемиярви.

11 декабря для обороны Лапландии из группы "Северная Финляндия" была выделена Лапландская группа (командир генерал-майор К. Валлениус) для прикрытия направлений на Петсамо и Салла. Для обороны района Кемиярви 12–17 декабря сформировали группу в составе восьми батальонов. Предпринятый ею контрудар вынудил наступавшие на Пелкосенниеми войска Красной Армии отступить 19 декабря почти на 20 км. Северо-западнее Салла фронт стабилизировался. Удачная пелкосенниеминская операция устранила угрозу, создавшуюся для магистрали, ведущей к Северному Ледовитому океану. После этого финны сосредоточили войска у Ёутсиярви, начали подготовку контрнаступления и вынудили противника укреплять свои позиции⁶⁵.

Из Ухты (в настоящее время Калевала) наступала 163-я дивизия Красной Армии в направлении Суомуссалми. 8 декабря ее части смогли соединиться в с. Суомуссалми. Противостоявшие им силы финнов увеличились с одного батальона до двух. 6–7 декабря они вместе с прибывшим из резерва полком влились в сформированную бригаду, а затем в группу под командованием полковника X. Сииласвуо. 11 декабря бригада перешла в контрнаступление и перерезала пути снабжения русских войск в направлении на Раате. Инициатива перешла к финнам. 163-я дивизия в Суомуссалми вынуждена была обороняться и с западной и с северной сторон.

Перед 9-й армией в канун войны ставилась задача добиться быстрого продвижения вперед и обходить оборону противника. Встретив сопротивление, командование армии сосредоточило внимание на поиске быстрого пути продвижения вперед. Но для перегруппировки и нового сосредоточения сил в боевой обстановке требовалось немало времени. Когда дорога на Раате оказалась перерезанной, направление главного удара было перенесено на юнтусранта-суомуссалминское направление. 19 декабря командующий армией по распоряжению Ставки приказал переместить 44-ю дивизию, предназначавшуюся для действий в направлении Раате, южнее Каяни.

Учитывая фактор времени, Маннергейм быстро решил направить свои последние резервы к Суомуссалми. 22 декабря под командованием Сииласвуо формируется 9-я дивизия (более 10 батальонов). В это время противника теснила в направлении дороги на Куусамо группа из четырех батальонов под командованием подполковника П. Суситайвала. Противостоявший ей полк вынужден был оставить тяжелую технику и налегке двинуться в направлении Юнтусранта.

Получив подкрепление, финские войска 27 декабря начали наступление против главных сил 163-й дивизии. Вначале положение казалось неясным, но уже 28 декабря их сопротивление было сломлено. Большая часть личного состава дивизии беспорядочно отступила на северо-восток вдоль оз. Киантаярви. В тот же день были полностью ликвидированы опорные пункты дивизии. Довольно много военного имущества досталось финнам в качестве трофеев. Остатки дивизии перегруппировались для обороны в районе Юнтусранта⁶⁶.

При завершении этого сражения финнам стало известно, что на помощь 163-й дивизии направляется из Важенваара к Суомуссалми новая 44-я дивизия. Финнов удивляло, что ее войска, растянувшиеся на марше по дороге к Раате (авангард находился в 33 км от границы), остановились и что дивизия с ее внушительными силами не попыталась разгромить сравнительно небольшие финские части. Рассмотрим подробнее, как это случилось.

Сииласвуо был вынужден двинуть свои войска, не дав им передышки, в направлении Раате. Снег и условия местности препятствовали 44-й дивизии воспользоваться мощью своей техники. Кроме того, она прибыла с Украины совершенно не готовой вести бои в условиях северного театра военных действий. В то же время финны скрытно проложили проходы на флангах для своего продвижения и снабжения, обеспечив при этом возможность 25-50-километровых обходов противника. Они перерезали дорогу, забитую его колоннами, и к 7 января в ожесточенных боях разбили многие его части. Дивизия была разломлена почти полностью. Оставшиеся войска заняли оборону на участке дороги, ведущей к Суомуссалми, в 9 км от границы.

Двойная Суомуссалминско-Раатенская операция имела решающее значение для укрепления обороны Финляндии. Она отодвинула угрозу расчленения страны на две части. В этих боях Красная Армия потеряла предположительно 10–15 тыс. человек, финны — 2100 человек, или 15 % личного состава, участвовавшего в операции. Вместе с тем этот успех финнов позволил им перебросить часть сил (до дивизии) на другой участок фронта, несмотря на то что советское командование еще в течение продолжительного времени посылало подкрепления на суомуссалминское направление. Высвободившиеся войска Маннергейм решил использовать на кухмонском направлении, хотя обстановка там была относительно спокойной.

Новый командующий 9-й армии В. Чуйков, действуя решительно, перенес 27 декабря направление главного удара на правый фланг — на кандалакшско-салланское направление. Туда же был перенацелен с кухмонского направления штаб особого корпуса. Из Архангельской области на усиление 122-й дивизии начали прибывать части 88-й дивизии. Однако и здесь для продолжения наступления сил было недостаточно. 11–16 января из-за сложностей со снабжением русские отошли от Ёутсиярви к Мяркяярви. Переброска значительного количества войск тормозилась из-за малочисленности железных дорог в приграничной местности и ледяных заторов, которые начиная с 8 января задерживали морские перевозки с архангельского направления в Кемь⁶⁸.

Успехи финских войск у Суомуссалми, Раате, Ёутсиярви и Кухмо создали в начале 1940 г. угрозу 9-й армии, командование которой было вынуждено обратить на это особое внимание.

Перед созданной в Мурманске 14-й армией стояла задача с началом войны при поддержке Северного фронта занять п-ва Рыбачий и Средний и район Петсамо, построить на этой территории укрепления и, обеспечивая прикрытие с юга, не допускать подвоза живой силы и вооружений через норвежский порт Киркенес, а также воспрепятствовать высадке десанта на мурманском побережье. Следовало также иметь в виду возможное участие в войне Норвегииб9. Без особых усилий части 104-й и 52-й дивизий овладели в начале войны Рыбачим и Средним, петсамским портом Лиинахамари, а также Луостари. В Петсамо у финнов имелась лишь одна отдельная рота, у которой не было никакой возможности противостоять двум дивизиям. С прибытием дополнительного воинского контингента на основе оборонявшегося подразделения была образована часть, названная "Петсамо", силой более батальона.

Наступавшие войска Красной Армии за первые восемь суток продвинулись вперед на 150 км. Финны уничтожили портовые постройки Лиинахамари и рыбацкие суда, вели сдерживающие бои на подступах к Хёюхенярви. 18 декабря продвижение советских войск на этом рубеже приостановилось. Большие расстояния затрудняли снабжение войск, требовали надежных коммуникаций. Дальнейшее наступление через Лапландскую пустошь к Рованиеми не было должным образом обеспечено, хотя после первых успехов и ставилась задача овладеть Рованиеми, а затем продвигаться к Алапитке и Пелкосенниеми. Ведению активных боевых действий препятствовали также погодные условия Арктики и затянувшаяся почти на два месяца ночь. Ко дню рождения Сталина и рождеству положение на фронте для Финляндии существенно изменилось. На восточной границе финны достигли заметных успехов, а на перешейке было остановлено продвижение войск Красной Армии, получивших отпор на главной линии обороны. Снижение их активности на восточной границе было связано, вероятно, с тем, что Главный военный совет в Москве уже пришел к заключению, что война будет решаться на перешейке и, следовательно, основная часть ресурсов должна направляться туда.

В течение декабря в связи с приостановкой продвижения войск в Ленинградский военный округ для обеспечения ранее намеченного плана боевых действий прибыли еще четыре дивизии: две на перешеек и по одной в 8-ю и 9-ю армии. Против Финляндии теперь уже действовало 27 дивизий и около 15 тыс. человек в составе "финской народной армии" (две дивизии)⁷¹.

Во второй половине декабря финская ставка, вопреки первоначальному замыслу, стала уделять чрезмерное внимание сосредоточению войск у восточной границы Финляндии, полагая, что положение на перешейке у главной линии обороны стабилизировалось. Неожиданное наступление Красной Армии одновременно на нескольких направлениях поставило Финляндию в трудное положение при распределении резервов, затрудняло формирование на местах новых соединений и частей. В конце декабря у главнокомандующего имелась в резерве лишь одна дивизия на Карельском перешейке. Две дивизии находились в стадии формирования. Прибывшему пополнению следовало пройти предварительную военную подготовку, но неблагоприятное развитие событий на фронтах вынудило использовать их в оперативных целях⁷².

Успех оборонительных боев финской армии показал, что она намного сильнее, чем предполагало руководство Красной Армии. У нее было выгодное поле боя. Естественно, дух армии поднимало то, что она сражалась во имя защиты своего отечества, а противник выглядел агрессором. Советский Союз был совершенно иным государством, чем социалистическая революционная Россия, на которую многие финны возлагали в 1918 г. свои надежды. Наступательный порыв и эффективность боевых действий финских частей, укомплектованных из солдат приграничных районов, объяснялись знанием местности и тем, что они защищали свои дома.

Финны противопоставили моторизованным войскам противника классное тактическое и стрелковое мастерство одиночного бойца. Их сильной стороной было умение рядового воина владеть оружием, метко стрелять, разумно вести огонь из автомата и пулемета. За этим стояла полученная каждым военнообязанным хорошая стрелковая подготовка и боевая выправка отрядов шюцкора. Около трети финской армии составляли добровольцы, выражавшие дух шюцкоровской организации в деле обороны страны.

Сильной стороной финского воина была тактическая выучка. Это проявилось в боях небольшими подразделениями и крупными воинскими частями, в выборе оборонительных позиций, умелом использовании местности и возведении препятствий из имеющихся подручных материалов. Весьма умело действовала также патрульная служба. Это выразилось в правильном использовании местности, способности скрытно передвигаться на далекие расстояния, вводить в заблуждение противника и маскироваться. Это стало возможным благодаря натренированности личного состава вести бои на незнакомой местности, тактическим навыкам командного состава, особенно младших офицеров, искусству и опыту руководства людьми. Практически все военнослужащие ориентировались в обстановке неплохо.

Иногда недостаток боеприпасов приводил к тому, что финский солдат экономил их, ограничивал себя в ведении огня.

В условиях зимы решающее значение имела лыжная подготовка. И в этом финская армия превосходила противника. По существу все ее военнослужащие умели передвигаться на лыжах, тогда как личный состав Красной Армии в начальной стадии войны не имел такого навыка, исключая пограничные войска и соединения, находившиеся в мирное время у восточной границы с Финляндией.

Партизанские методы борьбы в Финляндии начались отрабатываться задолго до войны. Было предусмотрено (и усовершенствовано в ходе ее) снаряжение для подразделений лыжников, предназначавшихся для действий в условиях пустынной местности. Использовалось легкое вооружение, а все необходимое для обеспечения солдат находилось за их спиной и на санях-волокушах. Провизия приобреталась у местных жителей и добывалась на базах снабжения противника.

Финские войска испытывали меньше трудностей зимой, чем русские, благодаря имевшемуся у них опыту и амуниции. Они располагались в заранее подготовленных укрытиях, утепленных землянках, размещались в лагерях, которые находились в чаще леса. Финское снаряжение было наиболее удобным в условиях зимней войны. Солдаты из местных жителей в лесных условиях использовали свою одежду.

Задуманная система финских фортификационных сооружений, приспособленных к местности укрепленных позиций, скрытого огня достигала большой эффективности. Линия Маннергейма стала для оборонявшихся сильной опорой, которую Красной Армии не удалось прорвать без сосредоточения ударных сил.

Финская армия была готова к оборонительным боям. Войну предвидели в руководстве генштаба. Войска в течение двух месяцев изучали театр военных действий. С началом войны, правда, оказалось, что добытые сведения о Красной Армии являлись большей частью устаревшими⁷³.

Начиная с раннего этапа войны радиоразведка имела возможность следить за скрытым радиообменом противника, особенно его танковых и воздушных сил. Так, финское командование получило ценные сведения о различных этапах крупного наступления на перешейке в феврале-марте и о налетах авиации. Перехваченные телеграммы расшифровывались и направлялись руководству финских штабов приблизительно в пределах полусуток.

Конкретные результаты приносила радиоразведка на обширной малонаселенной территории у восточной границы. Следя за передвижением частей Красной Армии, финские войска получали возможность своевременно сосредоточиться, чтобы нанести удар. Риск в этом случае становился наименьшим. К примеру, в период боев в районе Суомуссалми-Раате финны заранее знали о действиях 163-й дивизии и уже 25 декабря имели сведения о перегруппировке 44-й дивизии. В Кухмо и в районе северо-восточной части Ладожского озера радиопрослушивание открывало возможность следить за намерениями находившихся в окружении советских войск, их расчетами на получение помощи и предпринимать контрмеры: наносить удары по войскам, предназначенным для этой цели. На пустынной территории части Красной Армии в большей степени зависели от радиосвязи, чем на Карельском перешейке, где сообщения по телефону и через посыльных были защищены от постороннего прослушивания⁷⁴.

Искусство и опыт командования финской армии не всегда были безупречными, но, тем не менее, являлись примером фундаментальных командирских качеств. Офицеры запаса, действовавшие как командиры рот, кадровые военачальники знали и понимали значение глубокой идейности и своего личного долга, что в известной степени объясняет тяжелые потери офицерского состава.

В начале войны для финнов обстановка складывалась на ряде направлений настолько безнадежно, что командиры шли на риск, ослабляя до предела линию обороны на одном участке, чтобы укрепить другой. Риск нередко оправдывался.

Слабая сторона финской армии — неопытность в организации наступательных действий крупного масштаба. Недоставало войск даже для локального сосредоточения крупных сил и, как выяснилось, опыта руководства контрнаступлением. Для его подготовки, как правило, не хватало времени. Контрнаступления не удавались из-за несинхронных действий войск. Попытки выпрямить линию фронта, особенно в ходе неудачно организованных крупных наступательных операций, оплачивались большой кровью. При ведении войны в малых формах финны были искусны. Группы, оснащенные лыжами, нападали на линии связи, транспорты и базы снабжения противника. Более крупные части наносили удары с флангов и с тыла⁷⁵.

Существенный недостаток финской армии — ее малочисленность. Из соображений экономии не все военнообязанные призывных возрастов были обучены. Этот недочет пришлось устранять уже в ходе боев, формируя новые пополнения. Редевшие воинские части не получали достаточного подкрепления, а когда оно поступало, то прибывшие солдаты, не имевшие боевого опыта, выглядели едва ли не беспомощными.

Самолеты и артиллерия были преимущественно устаревшими. К тому же довольно много оказалось снарядов, которые не взрывались. Но наиболее серьезной проблемой явился их острый недостаток. Воздушные силы Финляндии были небольшими, но уровень мастерства финских летчиков превосходил боевые качества летного состава русских⁷⁶. Однако огромная мощь воздушных сил Красной Армии позволяла ее подразделениям действовать беспрепятственно, не маскируясь от опасности с воздуха⁷⁷.

Причин неудач наступления Красной Армии имелось много. Прежде всего это нереальный план войны, рассчитанный на молниеносное проведение операций. Переоценивались свои возможности и недооценивалась боеспособность противника. Командование и политическое руководство готовилось к легкому военному походу.

Боевые действия по преодолению предполья, а также попытка прорыва главной оборонительной полосы линии Маннергейма раскрыли многие упущения в руководстве войсками, в организации и проведении операции. Красная Армия оказалась неподготовленной к прорыву долговременных укреплений в сложных природных условиях. Особенно неблагополучно обстояло дело с взаимодействием между различными родами войск. Воздушные силы действовали по тыловым объектам, но практически не оказывали поддержки войскам на поле боя. Артиллерия вела огонь по площадям, не используя выявленных с помощью разведки данных об объектах. Руководство войсками оставляло желать лучшего. Оснащение войск материальной частью и техникой не соответствовало условиям театра военных действий⁷⁸.

Сражавшиеся на поле боя войска нередко оказывались без руководства. Ворошилов писал Сталину и Молотову 21 декабря: «Дороги в завалах, пехота действует на фронте не как организованная сила, а болтается туда-сюда, как почти никем не управляемая масса, которая при первом раздавшемся выстреле разбегается в беспорядке по укрытиям и в лес. Многие полки отправились воевать с единичными пулеметами на пехотное подразделение, остальные ожидают "прорыва", чтобы торжественно промаршировать в Выборг. Военный совет 7-й армии ничего не делает организационно». В этой связи Мерецкову от имени Сталина было сделано предупреждение, что если он не наведет порядка в войсках, то будет снят и отдан под суд.

По словам Мерецкова, Сталин тогда был крайне разгневан. Он указывал командующему на то, что неэффективные действия в войне с Финляндией отрицательно могут сказаться "на нашей внешней политике", поскольку в эти дни "на нас смотрит весь мир". Сталин требовал, чтобы в боевых действиях был достигнут перелом⁷⁹.

Основное упущение первоначального военного плана состояло в том, что на направлении главного удара не было сосредоточено достаточного количества сил и намечалось действовать одновременно на слишком многих направлениях. Развертывание войск происходило медленнее, чем предполагалось. К тому же слабая пропускная способность дорог не позволяла отдать распоряжение об использовании крупных сил. Части прибывали в район действий одна за другой. Спаренная узкоколейка Мурманской железной дороги оказалась горлышком бутылки как с точки зрения перевозок войск, так и их снабжения.

Выяснилось, что руководство Красной Армии и войска слабо знали противника и театр боевых действий. Разведка велась, но анализу разведывательной информации, по-видимому, не уделялось должного внимания. Можно заключить, что представление о мощи своих вооруженных сил и военной техники порождало известную халатность. Разведывательные органы Красной Армии к октябрю 1939 г. подробно изучили фортификационные сооружения линии Маннергейма, но руководство Ленинградского военного округа утверждало, что этих сведений недостаточно.

Особое внимание командования Красной Армии привлек автомат "Суоми". Хотя Генеральный штаб еще в 1935 г. направил разведывательную информацию об этом оружии в штабы, результаты его применения явились для наступавших неожиданными⁸⁰.

На уровне Генерального штаба подготовка Красной Армии была направлена в первую очередь против Польши и Германии, и войска нацеливались на конкретные регионы. Дивизия проявила себя недостаточно маневренной, тем более в условиях лесистой местности. К тому же тяжелую артиллерию направили по труднопроходимым с малым числом дорог районам, когда ее целесообразно было сосредоточить против линии Маннергейма. Смазка в откатной системе новейших орудий оказалась непригодной при сильных морозах.

Следует констатировать, что до половины войсковых соединений, прибывших издалека, не из состава Ленинградского военного округа, не имели времени для ознакомления с театром военных действий. Отсутствовал опыт боевых операций в условиях снежного покрова, на незнакомой территории, в лесистой местности. Войска к тому же не знали как действовать против современных фортификационных сооружений.

Перед войной один из красноармейцев выразил в своем дневнике следующие сомнения: "Есть такие мысли, что если мы окажемся в войне с Финляндией, то нашу часть разобьют, так как у наших командиров совершенно нет реального представления, как надо вести войну в горах и в лесу"⁸¹.

В частях возникали также проблемы, связанные с двойным руководством (командир и комиссар). Такое положение являлось причиной излишней осторожности и пассивности командного состава. Комиссар мог отменить приказ командира еще до его исполнения. Это проявлялось на всех уровнях, но особенно острая ситуация возникла в 9-й армии, где членом военного совета был начальник Главного политического управления Красной Армии Мехлис. Он часто отменял решения командующего, как только они принимались⁸².

Мужество и упорство красноармейцев, стойко удерживавших занимаемый рубеж, не вызывали ничего иного, кроме похвалы. Финны, со своей стороны, отмечали это как устами главнокомандующего, так и фронтовиков, воевавших против войск, находившихся в "котлах". Вместе с тем подъем боевого духа путем политической работы являлся трудной задачей в этой войне. Утверждения относительно финской угрозы Советскому Союзу и Ленинграду воспринимались как преувеличение. Кроме того, среди сельского населения, большая часть которого составляла ряды красноармейцев, были по-прежнему те, кто оставался недоволен насильственной коллективизацией сельского хозяйства и относился с предубеждением к утверждениям правительства⁸³.

В тех войсках, которые в предвоенной тревожной обстановке сосредоточивались у финляндской границы, проявлялся упадок духа, вызванный длительным пребыванием в неустроенных бытовых условиях. Один командир роты писал 21 ноября в своем дневнике: "Политико-моральное состояние падает. Слышу такие разговоры, что якобы советская держава всегда говорила, что мы своей земли не отдадим никому, но и пяди чужой не хотим, а теперь начали войну с Финляндией, как же это понимать? Если разъяснять, что необходимо укреплять границы, возразят, что ведь никто на нас не нападал… Я и сам считаю, что противоречий с Финляндией можно было избежать"⁸⁴.

Руководству Красной Армии приходилось обращать внимание на неопытность политруков и на проблемы с разъяснением указаний и инструкций. Войскам объясняли, что финны могут внезапно обстрелять с тыла, что они минируют местность и что везде имеются ловушки. Об особых чертах ведения финнами боевых действий предупреждалось перед отправлением в действующую армию, в частности, в ноябрьских указаниях командования Ленинградского военного округа по боевой подготовке⁸⁵. В первые дни войны, в ходе ведения финнами сдерживающих боев, Красная Армия действительно встретилась с фактами использования ловушек, минирования и внезапного применения огня. Эти примеры составили львиную долю того, что послужило созданию у красноармейцев обобщенного представления о коварстве противника. Неудивительно, что они, продвигаясь вперед, проявляли осторожность, просматривали и просвечивали окружавший лес и даже устанавливали небольшие заграждения перед оборонительной позицией. Установку на молниеносную войну стремились забыть.

Устойчиво сохраняющейся выдумкой зимней войны, связанной с ведением финнами военных действий, является история с "кукушками". О них много рассказывалось в издававшейся в Советском Союзе литературе. Под данным термином пропагандисты Красной Армии имели в виду финнов, которые, как уверялось, забирались на деревья и скрытно оттуда вели огонь по тылам наступавших советских войск. Финнам неизвестно о таком способе ведения войны. На приграничной территории были, по-видимому, перед войной наблюдательные вышки пограничников, а в отдельных случаях сооруженные на деревьях позиции стрелков могли все же использоваться во время боевых действий. Относительно воспоминаний красноармейцев о множестве "кукушек" выдвинуто объяснение, что, непривычные к ведению войны в лесу, они не могли определить местонахождения противника, когда неизвестно откуда раздавались выстрелы⁸⁶.

Леса являлись серьезным препятствием для наступавших войск, а у восточной границы их было в изобилии, так же как и бесчисленных озер. На поверхности озер возникала "шуга", когда вода поднималась из-подо льда на поверхность и покрывалась снегом. Это становилось ловушкой для всех, кто пытался пройти или проехать через озеро. В таком случае неосведомленный солдат, орудие или танк неизбежно проваливались под лед.

Дороги проходили по нескончаемым, непроглядным лесам, через болота или возвышенности. Такая местность часто не позволяла выставить охрану на флангах. К тому же из-за снежных заносов движение транспорта на многих дорогах прекращалось. Поскольку дороги были узкими, организовать двустороннее движение по ним не представлялось возможным. На дорогах образовались "пробки".

В первой половине декабря снега было еще мало и погода стояла мягкая. Постепенно зима становилась холоднее и снега прибавилось. Местами его глубина достигла метра, ограничивая боевые действия и передвижение пехоты. Метель заметала землянки и хвойные шалаши. Облачность и туман, магнитные бури и обледенение затрудняли использование авиации или делали это полностью невозможным.

К рождеству морозы усилились до 20–30. Ночлег на снегу под открытым небом или в снежных сугробах был для солдат и офицеров тяжелым испытанием. Зачастую им приходилось бороться за выживание не столько в боях с противником, сколько преодолевая суровые погодные условия⁸⁷. Красной Армии необходимо было устранить упущения и тщательно подготовиться к новой попытке разбить финскую армию.

1 Arimo R. Suomen puolustussuunnitelmat, 1918–1939. Sotatieteen laitoksen julkaisuja XXIII. Hels., 1986. Osa III. S. 19. Passim.

2 Arimo R. Suomen linnoittamisen historia, 1918–1944. Keuruu, 1981. S. 114.

3 Arimo R. Suomen puolustussuunnitelmat. S. 198. Passim.

4 Talvisodan historia. Porvoo etc., 1978. Osa 1. S. 145–149, 161–162.

5 Manninen O. Neuvostoliiton operatiiviset suunnitelmat Suomen suunnalla, 1939–1941 // Sotahistoriallinen Aikakauskirja. Jyvaskyla, 1993. Osa II. S. 78.

6 Ibid. S. 78–80.

7 Ibid. S. 79, 85; Мерецков К.А. На службе народу. M., 1968. С. 178.

8 Manninen O. Op. cit. S. 24–25.

9 Ibid. S. 80–85.

10 Ibid. S. 83.

11 Ibid. S. 83–84.

12 Ibid. S. 84.

13 Ibid. S. 85–86.

14 Ibid. S. 87.

15 Российский государственный военный архив. Ф. 25888. On. 15. Д. 458. Л. 70–72. (Далее: РГВА).

16 Советско-финляндская война 1939–1940 гг. на море. М, 1946. Т. II. С. 17; Manninen О. Op. cit. S. 88.

17 Manninen О. Op. cit. S. 88–89.

18 Ibid. S. 91–92. S. 92.

19 Ibid.

20 Ibid.

21 Ibid. S. 92–94.

22 Симонов К. Глазами человека моего поколения. М., 1989. С. 442–443; Manninen О. Ор. cit. S. 94.

23 Manninen O. Op. cit. S. 94.

24 РГВА. Ф. 34980. On. 5. Д. 269. Л. 15.

25 Manninen O. Suomi toisessa maailmansodassa // Suomen historia. Espoo, 1987. Osa 7. S. 285.

26 Manninen O. Neuvostoliiton operatiiviset suunnitelmat… S. 133–162; РГВА. Ф. 37977. On. 1. Д. 595. Л. 78; Ф. 34980. On. 14. Д. 57. Л. 6.

27 Manninen O. Neuvostoliiton operatiiviset suunnitelmat… S. 134.

28 Советско-финляндская война 1939–1940 гг. на море. M., 1945. Т. I, ч. 2. С. 20; Т. П. С. 14.

29 РГВА. Ф. 34980. Оп. 14. Д. 46. Л. 13.

30 Manninen O. Vodkan hinta ja talvisota // Sotilasaikakauslehti. 1995. № 12. S. 68; Molotovin cocktail — Hitlerin sateenvarjo. Toisen maailmansodan historian uudelleen kirjoitusta. Hels., 1994. S. 52.

31 Советско-финляндская война 1939–1940 гг. на море. Т. I, ч. 2. С. 6.

32 Российский государственный архив Военно-Морского Флота. Ф. Р-92. Оп. 2. Д. 497. Л. 1. (Далее: РГАВМФ).

33 Советско-финляндская война 1939–1940 гг. на море. Т. I, ч. 2. С. 3.

34 Groehler О. Selbsmorderische Allianz: deutsch-russische Militarbeziehungen, 1920–1941. В., 1992. S. 156.

35 Советско-финляндская война 1939–1940 гг. на море. Т. I, ч. 2. С. 4–9, 17–22, 27, 32, 49–50.

36 Там же. С. 57–59; Jarvinen Y.A. Suomalainen ja venalainen taktiikka talvisodassa. Porvoo; Hels., 1948. S. 140.

37 Советско-финляндская война 1939–1940 гг. на море. Т. I, ч. 2. С. 4, 48.

38 Manninen O. Neuvostoliiton operatiiviset suunnitelmat… S. 100.

39 Ibid. S. 100–102; РГВА. Ф. 34980. On. 4. Д. 91. Л. 33.

40 Manninen O. Suomi toisessa maailmansodassa. S. 285–286.

41 Jarvinen Y.A. Op.cit. S. 81; Manninen O. Suomi toisessa maailmansodassa. S. 287.

42 Manninen O. Neuvostoliiton operatiiviset suunnitelmat… S. 94–95.

43 Sota-arkisto. T 21770/3. (Далее: SA).

44 Jarvinen Y.A. Op. cit. S. 72, 74, 86; Manninen O. Suomi toisessa maailmansodassa. S. 285.

45 Jarvinen Y.A. Op. cit. S. 72–73, 78, 80.

46 Ibid.

47 Manninen O. Suomi toisessa maailmansodassa. S. 285.

48 РГВА. Ф. 34980. On. 14. Д. 57. Л. 9; Manninen O. Neuvostoliiton operatiiviset suunnitelmat… S. 102.

49 Manninen O. Suomi toisessa maailmansodassa. S. 285.

50 Manninen O. Neuvostoliiton operatiiviset suunnitelmat… S. 102–103.

51 Ibid. S. 103; Manninen O. Suomi toisessa maailmansodassa. S. 286.

52 Jarvinen Y.A. Op. cit. S. 97-100; Manninen O. Suomi toisessa maailmansodassa. S. 286.

53 Мерецков К.А. Указ. соч. С. 186.

54 Manninen O. Suomi toisessa maailmansodassa. S. 286.

55 Ibid. S. 310; Manninen O. Neuvostoliiton operatiiviset suunnitelmat… S. 103, 105; История ордена Ленина Ленинградского округа. M., 1974. С. 155.

56 Manninen O. Neuvostoliiton operatiiviset suunnitelmat… S. 96; Idem. Suomi toisessa maailmansodassa. S. 286.

57 Manninen 0. Suomi toisessa maailmansodassa. S. 286–287.

58 Ibid. S. 287, 290; Jarvinen YA. Op. cit. S. 194, 196–203.

59 Jarvinen YA. Op. cit. S. 188–191.

60 Kansallisarkisto J.K. J.K. Paasikiven paivakirja 18.11.1939.

61 РГВА. Ф. 34980. On. 5. Д. 292. Л. 33–35; Manninen O. Neuvostoliiton operatiiviset suunnitelmat… S. 99.

62 Semirjaga M.I. Neuvostoliittolais-suomalainen sota vv. 1939–1940. Kansainvalisen oikeuden nakokulmasta // Talvisota, Venaja ja Suomi. Hels., 1991. S. 186.

63 РГВА. Ф. 34980. On. 5. Д. 292. Л. 33–35.

64 Manninen O. Suomi toisessa maailmansodassa. S. 290–291.

65 Ibid.

66 Ibid. S. 290.

67 Ibid. S. 287–290; Jarvinen YA. Op. cit. S. 228.

68 Manninen O. Neuvostoliiton operatiiviset suunnitelmat… S. 103.

69 Ibid. S. 100; Советско-финляндская война 1939–1940 гг. на море. Т. II. С. 20.

70 Manninen O. Suomi toisessa maailmansodassa. S. 286; Idem. Neuvostoliiton operatiiviset suunnitelmat… S. 98.

71 Manninen O. Neuvostoliiton operatiiviset suunnitelmat… S. 133–162.

72 Manninen O. Suomi toisessa maailmansodassa. S. 311.

73 Российский центр хранения и изучения документов новейшей истории. Ф. 26. Оп. 1. Д. 121. Л. 1-35. (Далее: РЦХИДНИ); Jarvinen YA. Op. cit. Passim.

74 Heiskanen R. Saadun tiedon mukaan… Paamajan johtama tiedustelu, 1939–1945. Keuruu, 1989. Passim.

75 РЦХИДНИ. Ф. 26. On. 1. Д. 121. Л. 1-35; Jarvinen YA. Op. cit. Passim.

76 Jarvinen YA. Op. cit. Passim.

77 РЦХИДНИ. Ф. 17. On. 165. Д. 75.

78 Там же. Ф. 26. Оп. 1. Д. 121. Л. 1-35; Jarvinen YA. Op. cit. Passim.

79 РГВА. Ф. 33987. On. 3. Д. 1396. Л. 58; Мерецков К.А. Указ. соч. С. 185.

80 РЦХИДНИ. Ф. 17. Оп. 165. Д. 77. Л. 117–118.

81 Там же. Ф. 26. Оп. 1. Д. 121. Л. 1-35; Jarvinen YA. Op. cit. Passim; Manninen O. Stalinin talvisota//Talvisota. Hels., 1989. S. 104.

82 РЦХИДНИ. Ф. 17. On. 165. Д. 77. Л. 117–118.

83 Там же. Ф. 26. On. 1. Д. 121. Л. 1-35; Jarvinen YA. Op. cit. Passim; Manninen O. Suomi toisessa maailmansodassa. S. 291–293.

84 Manninen O. Stalinin talvisota. S. 96–97.

85 SA. T. 21770/3. Проверка боевой подготовки 8-й армии.

86 Маннинен О. Так были ли "кукушки"? // Родина. 1995. № 12. С. 80.

87 РЦХИДНИ. Ф. 26. Оп. 1. Д. 121. Л. 1-35; Jarvinen YA. Op. cit. Passim.

© Н.И. Барышников, В.Н. Барышников

В первый день зимы 1939 г. поселок Терийоки на Карельском перешейке (ныне г. Зеленогорск), куда вступили части Красной Армии через сутки после советско-финляндской войны, стал широко известен в мире. Там было провозглашено образование "народного правительства Финляндии" в противовес официальному в Хельсинки. Его возглавил один из руководителей компартии Финляндии О.В. Куусинен, находившийся в эмиграции в Советском Союзе.

О создании альтернативного правительства Финляндии в Терийоки стало известно за рубежом уже в конце дня 1 декабря. Первая информация об этом поступила в Хельсинки после передачи сообщения ТАСС по советскому радио в 21 час 50 мин.¹Для ряда корреспондентов Запада происшедшее явилось настолько сенсационным и неожиданным, что им было трудно даже сразу дать вразумительные комментарии².

Руководство Финляндии не могло не почувствовать, что за этим таится серьезная опасность. Как заметил в своих воспоминаниях К. Маннергейм, сложившаяся обстановка оценивалась так, что "единственной возможностью спасения являлось продолжение борьбы всех до единого"³. В потоке сообщений, заполнивших через некоторое время зарубежные органы печати и радио, сильнее всего звучал один неизменно повторявшийся тезис: "Советский Союз намеревается с помощью марионеточного правительства Куусинена ликвидировать государственную независимость Финляндии".

Длительное время перед историками стояла задача раскрыть причины появления терийокского правительства. Ряд документов и мемуарных источников, которые оказались только теперь доступны исследователям, позволяют понять многие из них, а также выяснить обстоятельства, связанные с недолгим существованием "народного правительства".

Из рассекреченных документов ряда российских архивов известно, что летом 1939 г. советское государственное и военное руководство, оценивая предполагаемое развитие событий в Европе, исходило из реальной возможности агрессии фашистской Германии против СССР совместно с Польшей и Финляндией⁴. И именно с этого времени начал конкретно ставиться вопрос о Финляндии, как вероятном противнике, с которым придется вести войну. По словам командующего Ленинградским военным округом К.А. Мерецкова, у него состоялась встреча с Куусиненом в июне 1939 г. в кабинете Сталина, где его "детально ввели в курс общей политической обстановки и рассказали об опасениях, которые возникли у нашего руководства в связи с антисоветской линией финляндского правительства"⁵.

Осенью 1939 г. безрезультатно закончились советско-финляндские переговоры в Москве. Нарком обороны К.Е. Ворошилов отдал 17 ноября распоряжение командованию Ленинградского военного округа подготовиться к осуществлению оперативного плана боевых действий с Финляндией⁶. К непосредственному участию в решении этой задачи вновь был привлечен Куусинен.

По свидетельству Н.С. Хрущева, входившего в узкий круг партийного и государственного руководства, Сталин поздней осенью 1939 г. пригласил к себе на квартиру Куусинена. Между ними при участии Молотова состоялась беседа. Рассматривалась финляндская проблема. Со всей определенностью Хрущев отмечает: "Договорились с Куусиненом, что он возглавит руководство будущей народной власти…"⁷Как видно, вопрос о создании "народного правительства" решался в порядке устной договоренности. Вся же последующая работа, связанная с его провозглашением, проходила согласованно по времени с приведением войск Красной Армии в готовность к боевым действиям с Финляндией. Одновременно началось создание "финской народной армии", В письменных распоряжениях наркомата обороны 11–19 ноября указывалось об укомплектовании до 24 ноября 1939 г. из финнов и карел особого соединения (106-й стрелковой дивизии)⁸.

С небольшим опозданием эти распоряжения были выполнены. 27 ноября Ворошилову доложили из Петрозаводска, что в сформированных частях насчитывалось почти 13 тыс. человек⁹. Это соответствовало численности дивизии по штатам военного времени.

Вместе с тем разрабатывались соответствующие политические документы. По крайней мере, не позднее 22 ноября был готов проект "Договора о взаимопомощи между Советским Союзом и Финляндской демократической республикой"¹⁰. Причем составлен он был ответственными сотрудниками наркомата иностранных дел A.A. Соболевым и СП. Козыревым. Из текста этого проекта видно, что подписать договор должны были A.A. Жданов и Куусинен в г. Кякисалми (Кексгольм). Сохранились отдельные поправки, внесенные в содержание документа Молотовым и, возможно, Куусиненом¹¹.

В числе других документов было Обращение ЦК финской компартии "К трудовому народу Финляндии" и "Декларация" будущего правительства, которые Куусинен представил на просмотр советскому руководству. Об этом свидетельствуют поправки, сделанные Молотовым и Ждановым. В замечаниях Молотова предлагалось, в частности, особо подчеркнуть в тексте Обращения, что исходной целью "народного правительства" является "не поддержка Советского Союза", а "восстание" против существующего правительства в Финляндии. Наряду с этим, по мнению Молотова, следовало выделить мысль о том, что "независимая и самостоятельная Финляндия возможна только в дружбе с СССР"¹².

Сделанные Молотовым замечания были внесены в одну из копий Обращения. Первый экземпляр его представлялся, надо полагать, Сталину. Именно ему принадлежало решающее слово по важнейшим вопросам, рассматривавшимся советским руководством.

30 ноября, в день начала войны, Молотов проинформировал германского посла в Москве Ф. Шуленбурга следующим образом: "Не исключено, что в Финляндии будет создано другое правительство — дружественное Советскому Союзу, а также Германии. Это правительство будет не советским, а типа демократической республики. Советы там никто не будет создавать, но мы надеемся, что это будет правительство, с которым мы сможем договориться и обеспечить безопасность Ленинграда".

Мысль о том, что со стороны СССР не будет оказываться давления на Финляндию в целях установления там однотипного с Советским Союзом строя, нашла отражение в окончательной редакции текста Обращения ЦК КПФ. В нем указывалось: "Некоторые товарищи думают, что надо требовать организации советской власти в Финляндии. Они ошибаются. Такой важный вопрос коренной перестройки всего социального режима не может быть разрешен одной партией или одним рабочим классом". И далее заявлялось, что "Финляндская Демократическая Республика как государство не советского типа не может входить в состав Советского Союза…"¹⁴.

Обращение ЦК КПФ предваряло официальное провозглашение "народного правительства". В Ленинграде 30 ноября Куусинен изложил будущим членам своего "кабинета" предстоявшие задачи. По словам участницы этого совещания И. Лехтинен, для общей атмосферы проходившего заседания было характерно желание найти "возможность окончания войны", разрешив в отношениях с СССР проблемы, которые привели к создавшемуся кризису¹⁵.

На следующий день, когда перешедшие государственную границу части Красной Армии продвинулись вперед на Карельском перешейке, будущему составу "правительства" Куусинена предстоял выезд на уже занятую финскую территорию. Местом его пребывания был намечен поселок Терийоки, в направлении которого продвигалась 70-я стрелковая дивизия. Начальник Главного политического управления Красной Армии Л.З. Мехлис телеграфировал Сталину из района боевых действий, что 1 декабря намерен "попасть в Терийоки, куда собирался приехать Куусинен".

Части 70-й дивизии вступили с боями в Терийоки лишь утром 1 декабря. Во второй половине дня туда прибыли из Ленинграда Куусинен и те, кто был намечен войти в состав "народного правительства".

В поселке почти не осталось населения. Оно еще до начала боев эвакуировалось. Среди сохранившихся от разрушения и пожаров зданий был бывший офицерский клуб 1-го егерского батальона финской армии, где и состоялось провозглашение "народного правительства Финляндской Демократической Республики". Объявлялось, что его премьер-министром и министром иностранных дел является Куусинен, а его заместителем и министром финансов — М. Розенберг, который в 20-е годы был председателем парламентской фракции Социалистической партии. На пост министра обороны назначался А. Анттила. Портфель министра внутренних дел вручался Т. Лехену, бывшему в период революции 1918 г. секретарем Совета Народных Уполномоченных. В "правительство" вошли также кандидат в члены ЦК КПФ А. Эйкия (министр земледелия) и член ЦК И. Лехтинен (министр просвещения). Министром по делам Карелии стал П. Прокконен (до этого имел фамилию Прокофьев) — единственный гражданин СССР в "правительстве". Распределение большинства "министерских постов" носило чисто условный характер, поскольку не учитывалась компетентность лиц, получивших соответствующее назначение.

На заседании Куусинен разъяснил, что у "министров" на первых порах не будет своего служебного аппарата и канцелярий, пока правительство не окажется в Хельсинки. Но каждому из "министров" предоставлялось помещение для работы и проживания в уцелевших в поселке домах¹⁷.

В сохранившемся протоколе первого заседания "правительства" (записи вел на русском языке Э.О. Куусинен — сын "премьер-министра") указывалось об утверждении "Декларации народного правительства Финляндии" после его провозглашения¹⁸. Вечером 1 декабря телеграмма о создании "правительства Финляндии" в Терийоки была прежде всего срочно передана наступавшим частям Красной Армии. В ней сообщалось, что "новое правительство просит помощи от Советского Союза в борьбе за Демократическую Финляндскую Республику"¹⁹.

В передававшейся затем средствами массовой информации Советского Союза "Декларации народного правительства Финляндии" (сообщалось, что это радиоперехват) было указано, что оно "считает себя временным", поскольку его "полномочия и действия подлежат санкции сейма, избранного на основе всеобщего, равного и прямого избирательного права, при тайном голосовании"²⁰. В программе "правительства" излагались задачи в области внутренней политики страны. Многие из них, однако, были весьма далеки от реальной жизни Финляндии. Одновременно говорилось и о формировании первого финского корпуса, который должен стать ядром "народной армии Финляндии". В области внешней политики провозглашался курс на установление дружественных отношений с Советским Союзом и со всеми другими государствами.

После сформирования "правительства" и обнародования его Декларации Куусинен срочно выехал в Москву. Там 2 декабря состоялась его встреча со Сталиным, Молотовым, Ворошиловым и Ждановым, после чего был заключен договор о взаимопомощи и дружбе²¹между Советским Союзом и Финляндской Демократической Республикой.

Хотя ранее проектом договора предусматривалось, что он будет подписан в г. Кякисалми и с советской стороны подпись под ним поставит Жданов, окончательное решение, принятое в Москва, оказалось иным: все происходило в Кремле, в кабинете наркома иностранных дел, а вместе с Куусиненом его подписал Молотов, Тем самым данному акту придавалось максимально весомое значение.

Согласно договору Финляндии передавались "районы Советской Карелии с преобладающим карельским населением — 70 тыс. кв. км"²², это значительные территории к северо-востоку и востоку от Ухты, Реболы, Поросозера и Олонца. В результате государственная граница должна была проходить на расстоянии 25–75 км от Кировской железной дороги. Петрозаводск оказывался не далее 30 км от границы. В обмен на это Советскому Союзу передавалась на Карельском перешейке к северу от Ленинграда территория в 3 970 кв. км. Граница там устанавливалась от г. Койвисто (Приморск) до Ладожского озера. Кроме того, Советскому Союзу сдавался в аренду на 30 лет п-ов Ханко и продавались о-ва в Финском заливе Суурсаари, Сейскари, Лавансаари, Тютерсаари, Койвисто, а также принадлежавшие Финляндии часть п-ов Рыбачий и Средний в Заполярье.

Считалось, очевидно, что уступка Финляндии значительной территории Советской Карелии могла вызвать положительный резонанс у тех, кто выступал с идеей включения карел в единое финляндское государство, и оказала бы тем самым поддержку правительству Куусинена. Но реакция на это оказалась диаметрально противоположной. В Финляндии в подобном шаге усматривали своеобразную "уловку", направленную в перспективе на "лишение страны независимости".

В самой Карелии также, вероятно, не однозначно отнеслись к чисто административному решению вопроса о присоединении большой ее части к Финляндии. Относительно выяснения позиции всего населения, проживавшего там, речи тогда не было.

Весьма важное значение придавалось в договоре тем положениям, где говорилось об обязательстве взаимопомощи в случае угрозы или прямого нападения на Финляндию или через ее территорию на Советский Союз любой европейской державы. Договором предусматривалось, кроме того, не заключать каких-либо союзов и не участвовать в коалициях, направленных друг против друга. Иными словами, цели СССР не выходили за рамки решения проблемы безопасности северо-запада страны. В этом смысле здесь прослеживается определенная схожесть с аналогичными положениями советско-финляндского договора 1948 г. о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи²³.

Заключенный 2 декабря 1939 г. договор имел секретное приложение — "Конфиденциальный протокол", подписанный одновременно. Содержание его остается пока не известным, поскольку в Архиве внешней политики России он еще не обнаружен, хотя в 1946 г. находился там²⁴. Тем не менее можно высказать предположение относительно характера этого протокола. Оно основывается на анализе упоминавшегося проекта "Договора о взаимопомощи…", подготовленного Соболевым и Козыревым. В нем были положения, касавшиеся чисто военных вопросов, не включенные в подписанный затем 2 декабря договор, хотя остальной текст почти не претерпел изменений. Из текста договора оказались изъятыми следующие положения: о разрешении иметь Красной Армии в Печенгской губе и в Лапландии свои наземные и воздушные вооруженные силы"; о создании на трех островах в Финском заливе, которые передавались Советскому Союзу, баз ВМФ и ВВС; о предоставлении СССР права содержать войска, сооружать укрепления, иметь базы флота и авиации на территории выборгской губернии, о предоставлении права специальной советской контрольной комиссии посещать Аландские острова в случае необходимости²⁵. Не исключено, что именно эти положения оказались включенными в "Конфиденциальный протокол", поскольку они могли вызвать негативную реакцию в Финляндии в случае придания их гласности.

Эти строки были написаны до того, как из Архива Президента России авторы получили текст "Конфиденциального протокола". Приводим его полностью.

"Подлинный Конфиденциальный Протокол от 2/ХП-39 г., являющийся приложением к Договору о взаимопомощи и дружбе между СССР и Финляндской Демократической Республикой.

1

Условлено, что СССР имеет право держать на арендованной у Финляндии территории полуострова Ханко и примыкающих островов до пятнадцати тысяч человек наземных и воздушных вооруженных сил.

2

Для наблюдения за проведением в жизнь настоящего договора и разрешения возникающих вопросов образуется Смешанная Комиссия на паритетных началах, которая вырабатывает правила своего делопроизводства.

Если по какому-либо вопросу, возникшему в связи с осуществлением настоящего договора, члены Комиссии не могли бы прийти к соглашению, то вопрос, по которому не состоялось соглашение, решается обычным дипломатическим путем. В случае, если этим путем соглашение не будет достигнуто, разногласие разрешается путем непосредственных переговоров между Правительствами обеих стран.

3

Настоящий Конфиденциальный протокол является приложением к договору о взаимопомощи и дружбе между Советским Союзом и Финляндской Демократической республикой, заключенному 2 декабря 1939 года.

В.Молотов О. Куусинен"

В качестве контрмеры в декабре 1939 г. на заседании Государственного Совета Финляндии обсуждался вопрос о формировании русского альтернативного правительства во главе с Керенским или Троцким. Правительство Куусинена не признавалось в мире как реальность. Уже вечером 2 декабря из Франции финские дипломаты сообщали, что в Париже, по их словам, "во всех кругах смеются над Куусиненом"²⁷. Что же касается Германии, то ее позиция была своеобразной. Не желая осложнять отношений с Советским Союзом, Берлин официально не осуждал его действия, но правительство Куусинена не признавал. Правда, в Хельсинки поступила информация о том, что если советским войскам "удастся овладеть Выборгом и переместить туда Куусинена, то Германия признает его"²⁸. Как сообщал в Берлин; германский посланник из Хельсинки, в Финляндии выражалось "всеобщее удивление, что немецкое радиовещание серьезно воспринимает это правительство"²⁹.

Вместе с тем в Москву поступила обширная информация об отрицательном отношении различных стран к "правительству Куусинена". По каналам НКВД передавалось, в частности, что в скандинавских странах вообще не принимают всерьез "народное правительство" и его внешнеполитические акты. "Никто в Швеции — говорилось в одном из донесений, — не считает и не принимает всерьез демократическое правительство Куусинена, в Стокгольме даже говорят, что его уже нет в живых"³⁰. В те дни полпред в Швеции А. Коллонтай писала в своем дневнике: "Наш договор с Куусиненом… логичен для нас, но совершенно непонятен здесь, в Швеции, да и в других странах. Куусинен популярен среди коммунистов, но поддержки в народе он не имеет"³¹.

Но в кругах советского руководства не видели возможности сделать поворот к возобновлению отношений с Хельсинки. По свидетельству германского посла в Москве Ф. Шуленбурга, Молотов еще до объявления о сформировании терийокского "правительства" категорически заявил, что "с нынешним финским правительством было бы невозможно найти взаимопонимание"³². Наркомат иностранных дел решительно отверг попытку США выполнить посредническую роль между Москвой и Хельсинки сразу же в первый день войны. Затем, когда 4 декабря шведский посланник в СССР В. Винтер предложил советскому правительству посредничество для достижения мира с Финляндией, от Молотова последовал категорический отказ: "Советский Союз не признает так называемого финляндского правительства, которое находилось в Хельсинки… Советское правительство признает только Правительство демократической Финляндии, во главе которого находится Куусинен". На последовавшее затем со стороны Винтера предложение представлять дипломатическим путем интересы Финляндии в СССР, Молотов ответил так: "Как же может в этих условиях представлять Финляндию шведский посланник, если он говорит от имени так называемого Финляндского правительства?"³³. Важнейшие дипломатические вопросы решались теперь наркоматом иностранных дел непосредственно с "правительством" Куусинена. 7 декабря, в частности, ему официально сообщалось об установлении Военно-Морским флотом СССР блокады побережья Финляндии³⁴.

Отклоняя 14 декабря предложение Лиги наций об участии СССР в заседаниях ее Ассамблеи и Совета для обсуждения финляндского вопроса, Молотов сообщал, что "отношения между Советским Союзом и Финляндией урегулированы Договором о взаимопомощи и дружбе, заключенном 2 декабря с.г. между Народным правительством Финляндской Демократической Республики и Правительством СССР"³⁵.

Реально "правительство" в Терийоки не было дееспособным. Куусинен, возвратившись из Москвы, пытался в первое время развернуть его работу. Однако из-за того, что почти отсутствовало население в тех районах, куда вступили части Красной Армии (оно заблаговременно эвакуировалось в глубь Финляндии), не с кем ее было вести. На заседаниях "правительства" речь шла главным образом о войсках "народной армии", о пропагандистско-издательских делах и некоторых общих вопросах. Ни о какой конкретной деятельности большинства "министров" по их прямому предназначению не могло быть и речи.

На полиграфической базе Ленинграда и соединений округа "правительству" удалось наладить издание четырех малоформатных газет, а также выпуск листовок, предназначавшихся для распространения в войсках финской армии и в тыловых районах Финляндии. Тем не менее сколько-нибудь существенного успеха эта работа не имела.

Более заметных результатов добился "министр обороны" А. Анттила, непосредственно занимавшийся укомплектованием и боевой подготовкой частей "народной армии". Ее формирования прибыли к тому времени из Петрозаводска в Ленинград. По-прежнему особая сложность состояла в подборе кадров из числа финнов. Новые части пополнялись вепсами и карелами, проживавшими в Ленинграде и в области. В конечном счете был образован первый корпус финской "народной армии" в составе 1-й и 2-й дивизий, имевших по два полка в каждой, а также отдельный танковый полк и авиационную эскадрилью. Общая численность созданных формирований достигала к середине I декабря 18 тыс. человек³⁶.

Основные силы корпуса (две дивизии) и приданные ему части были переброшены 11 декабря на Карельский перешеек. Его штаб расположился на восточной окраине Терийоки, а войска заняли позиции во втором эшелоне наступавшей на выборгском направлении 7-й армии. По воспоминаниям начальника артиллерии (впоследствии генерала) Э. Тойкка, "подразделения корпуса после выгрузки в районе Куоккала (ныне Репино. — Ред.) разместились в занятых уже населенных пунктах, а затем по мере продвижения передовых частей следовали за ними вглубь Карельского перешейка"³⁷.

Кроме того, в районы Олонца, Поросозера и Медвежьегорска были переброшены подразделения двух полков "народной армии". На их базе после полного укомплектования планировалось развернуть 3-ю дивизию. В Северной Карелии формировался также 7-й отдельный полк, который должен был находиться в оперативном подчинении 9-й армии и имел задачу охраны тыла ее войск, наступавших в направлении Сулу. Создали и 4-ю дивизию. Ей предписывалось выполнять функции охраны границы с Норвегией и Швецией. Части этой пограничной дивизии выдвинулись в район Петсамо, где и закрепились.

Так шел процесс создания "народной армии". Все вопросы ее укомплектования согласовывались непосредственно с Ждановым, Куусиненом, командующими армиями, и информация об этом направлялась в Москву³⁸. Тем временем в сформированных частях велась подготовка к боевым действиям и принималась присяга, составленная Ждановым по образцу "Военной присяги РККА". Ее текст был направлен Сталину и Ворошилову для одобрения³⁹.

Поскольку в Карелии население отдельных районов, куда вступили части Красной Армии, не эвакуировалось в глубь Финляндии, у "народного правительства" появилась возможность начать там свою деятельность. В основу ее была положена специально разработанная Куусиненом инструкция, в которой определялись функции местных комитетов "народного правительства". Они должны были действовать как "политические органы единого фронта", обеспечить создание необходимой политической обстановки для проведения в будущем парламентских выборов, образовать систему местного управления в качестве "приводного ремня" между "правительством и широкими массами трудового народа"⁴⁰.

Создание местных комитетов стало главной обязанностью "министра" Прокконена. Постоянную помощь ему должен был оказывать первый секретарь Карельского обкома партии Г.Н. Куприянов, и прежде всего, по его словам, в подборе лиц, способных успешно выполнять функции представителей "народного правительства" — "подготовить народ Финляндии к установлению советского строя"⁴¹.

Под руководством Прокконена, прибывшего в занятые Красной Армией районы Карелии, удалось создать первоначально семь "комитетов народного правительства", каждый насчитывал 3–5 человек, не проявлявших особой активности. Деятельность этих комитетов была направлена прежде всего на нормализацию хозяйственной жизни, обеспечение безопасности жителей своей местности, восстановление работы школ, организацию торговли⁴². Для оказания помощи комитетам к ним направлялись специальные уполномоченные "народного правительства".

В итоге в декабре в ряде мест была налажена работа по восстановлению разрушенных войной хозяйств, созданы арендные коллективы для приобретения и современного пользования лесом, открылись лавки для торговли товарами первой необходимости. Удалось открыть две школы с 77 обучавшимися детьми. Предпринятая попытка осуществить вербовку добровольцев в ряды "народной армии" принесла скромные результаты. Согласно информации, полученной Куусиненом от Прокконена, в общей сложности смогли выявить только 720 желающих служить в "народной армии"⁴³. Беспочвенными оказались надежды на то, что будет возможность пополнить ее ряды за счет военнопленных. В условиях возраставшего сопротивления финских войск их было мало.

Процесс образования "комитетов народного правительства" в восточной части финской Карелии вскоре вообще приостановился, поскольку наступление Красной Армии затормозилось, а на некоторых участках (Толваярви-Иломантси и Суомуссалми) ее войска вынуждены были отходить, неся ощутимые потери. На этом деятельность Прокконена по существу свернулась, не получив развития.

Более того, созданные "комитеты" перестали играть предназначенную им роль местных органов власти, поскольку в условиях осложнившейся обстановки на фронте командование Красной Армии не стало особо считаться с ними. При отступлении ее частей встал вопрос о депортации финских жителей на восток в один из районов Советской Карелии. Так рушились замыслы о создании гражданской администрации "нового правительства" в восточной части Финляндии.

Весьма неясные перспективы дальнейшей деятельности стали вырисовываться для "правительства" Куусинена уже к концу декабря 1939 г. Особенно это почувствовалось после неудачных попыток прорвать с ходу линию Маннергейма и перехода войск Красной Армии к обороне. К этому времени для "правительства" Куусинена само пребывание в Терийоки оказалось двусмысленным, поскольку на основании заключенного 2 декабря договора эта часть территории Карельского перешейка передавалась Советскому Союзу. Не случайно, председатель исполкома Ленинградского областного совета Н.В. Соловьев подготовил и направил Жданову проект указа Верховного Совета СССР, в котором предлагалось включить территорию Карельского перешейка в состав Ленинградской области и осуществить там национализацию земли, ее недр и лесов⁴⁴.

Развитие событий поставило "правительство" Куусинена в кризисное положение: территория "Демократической Финляндии" не увеличивалась; контакты с финским населением установить не удалось; расчет на создание новых соединений путем вступления в "народную армию" военнопленных и финского гражданского населения оказался нереальным; противостоявшие красноармейцам финские солдаты стойко сражались на фронте и оказались невосприимчивыми к призывам "перейти на сторону демократической республики"; само "правительство" находилось во внешнеполитической изоляции — ни одна из стран не хотела его признавать.

Откровенно выражали нежелание сделать это и государства Прибалтики, с которыми СССР сотрудничал на основе заключенных осенью 1939 г. договоров, хотя советские дипломаты и побуждали их к этому⁴⁵. Лично Сталин при встрече в середине декабря с главнокомандующим эстонскими вооруженными силами генералом Й. Лайдонером дал понять ему, что советское руководство высоко ценит Куусинена, и "очень хвалил его"⁴⁶.

Но, как докладывал в Москву полпред в Латвии И.С. Зотов, "появление Финляндского народного правительства породило испуг в правительственной верхушке и усилило их стремление к сближению с Англией…"⁴⁷. Такого рода настроения в Прибалтике и сообщения о давлении на нее со стороны СССР в вопросе о признании "народного правительства" Финляндии доходили и до Берлина. Однако из немецкого посольства в Таллине информировали МИД Германии 10 январи. 1940 г., что слухи об оказании давления на балтийские государства с советской стороны в целях получения поддержки правительству Куусинена "сильно преувеличены или, по крайней мере, необоснованны"⁴⁸.

Финская дипломатия проводила в это время линию на игнорирование самого факта существования еще какого-то другого правительства Финляндии. В середине декабря в Хельсинки была распространена установка МИД, что "нет оснований для того, чтобы вообще говорить о "правительстве" Куусинена. Указывалось на необходимость ограничивать, насколько возможно, информацию о нем⁴⁹. Вообще же в Финляндии, по словам историка М. Юлкунена, "довольно скоро стало ясно, что терийокское правительство не станет внутрифинляндской проблемой", поскольку "у финнов сложилось понимание, что идет борьба за их национальные права"⁵⁰.

По существу сам факт создания "правительства" Куусинена вверг в смятение и левые силы Финляндии. Действовавшие в подполье коммунисты едва ли могли в той обстановке выступать в духе Обращения ЦК КПФ и Декларации правительства. К тому же их влияние в массах с конца 1938 г. все более ослабевало⁵¹из-за кризисных явлений в рядах партии и в результате установок Коминтерна об изменении прежней тактики действий в отношении фашизма. В стране усилились репрессии против членов компартии⁵².

На отрицательную позицию к "правительству" Куусинена повлияло также то обстоятельство, что между руководством Социал-демократической партии Финляндии и шюцкором, отношение к которому являлось крайне негативным в рабочих организациях после его активного участия в подавлении революции 1918 г., было достигнуто соглашение о единстве действий. Как писал начальник штаба шюцкора А. Мартола, это означало "окончательное забвение событий двадцатилетней давности"⁵³.

Тем не менее среди населения Финляндии существовала определенная часть, которая занимала особую позицию в ходе войны. Свидетельством тому является факт, что после ее окончания, когда весной 1940 г. в Финляндии было создано Общество мира и дружбы с СССР, в него за короткое время вступило 40 тыс. человек. Такой шаг тогда был далеко небезопасным. Многие члены Общества оказались вскоре в финских тюрьмах и концентрационных лагерях.

Представитель левых сил Финляндии М. Рюэмя, находившийся в то время в армии, сумел переслать оттуда 19 декабря сложным путем известное письмо председателю Социал-демократической партии, министру иностранных дел В. Таннеру. В нем говорилось: "Финский рабочий класс направляется на фронт против своей воли, он идет по принуждению, но стремится к мирным дружественным отношениям с Советским Союзом".⁵⁴Попытка опубликовать это письмо в финских газетах не увенчалась успехом. Оно было напечатано в Швеции. Сам же автор попал за это в тюрьму. Очевидно, М. Рюэмя не преувеличивал, когда сообщал об имевшихся настроениях в отдельных кругах финского общества. Это подтверждает информация, направленная государственной полицией К. Маннергейму. "В правоверных коммунистических слоях, преимущественно среди меньшинства населения, а также среди женщин, — докладывалось ему 9 марта 1940 г., — в различных районах страны все еще имеются в ряде случаев отдельные личности, которые живут прежними идеями, в определенных кругах мечтают о советской Финляндии"⁵⁵. Характерно, что данная констатация относилась не к начальному периоду войны, а к ее концу.

В странах Запада определенная часть общественности также занимала позицию поддержки "народного правительства". В числе тех, кто открыто выражал свои симпатии, были довольно известные в мире политические деятели, представители культуры — литературы и журналисты: английский писатель Б. Шоу, редактор американской газеты "Нью мэссиз" И. Гранин (псевдоним М. Голд), американский писатель Д. Стейнбек, один их видных руководителей лейбористской партии С. Криппс, редактор английской газеты "Дейли уоркер" П. Датт, знаменитый детский писатель М. Андерсен-Нексе, Джавахарлал Неру и другие⁵⁶. Собрания сторонников левых сил, приветствовавших образование "народного правительства" и его деятельность, проходили в Нью-Йорке, Лондоне, Стокгольме, Осло, Бергене, Копенгагене, в ряде городов Канады. Отдельные митинги носили массовый характер. На одном из них в Нью-Йорке участвовало до 20 тыс. человек.⁵⁷Это говорило о том, что по отношению к "народному правительству" наблюдалась определенная поляризация мнений. Однако большая часть общественности все же осуждала "правительство" Куусинена. Поддержка, которая оказывалась ему за рубежом, не могла играть заметной роли.

Не способствовало авторитету "правительства" и то, как обстояли дела с его военными формированиями. Они не принимали участия в боях, занимали лишь тыловые позиции. Это объяснялось тем, что существовало опасение обескровить их преждевременно, до вступления в решающие сражения, которые были еще впереди. Из наркомата обороны 7 января 1940 г. последовало категорическое распоряжение на этот счет Анттиле: "В бой не вступать", "продолжать реорганизацию"⁵⁸. Одновременно была проведена дополнительная мобилизация советских граждан финской национальности для пополнения формировавшихся частей "народной армии". Ее войска усиленно занимались в тот период боевой подготовкой, совершали по тревоге марш-броски. Особое внимание уделялось их умению действовать на лыжах в сложных условиях лесистой местности⁵⁹. Были, однако, случаи эпизодического участия в боях частей 3-й дивизии (у побережья Ладожского озера) и 7-го отдельного полка, совершившего на участке 9-й армии глубокий рейд в тыл финских войск⁶⁰.

В начале марта, когда после прорыва линии Маннергейма бои велись уже на подступах в Выборгу, 1-я и 2-я дивизии 1-го корпуса, продвигаясь вперед за наступавшими частями Красной Армии, заняли позиции юго-западнее этого города и на побережье Финского залива, а также на ряде близлежащих островов⁶¹. Но в боях участвовала лишь артиллерия нескольких частей. Остальные войска несли охрану тыла и занимались сбором трофейного оружия.

Начиная с января 1940 г. деятельность терийокского "правительства" постепенно затухала. Хотя лично Куусинен постоянно занимался работой, связанной с делами "правительства", его члены уже не собирались на заседания, как это было прежде⁶². К тому же в кругах советского руководства стали думать уже не столько о перспективах дальнейшей деятельности "правительства" Куусинена, сколько о возможности прекращения войны и заключении мирного договора с Финляндией, в случае решения вопроса об изменении государственной границы. 22 января в Хельсинки поступила телеграмма со сведениями, полученными через МИД Эстонии, в которой говорилось, что "народное правительство" дало свое согласие на ведение Советским Союзом переговоров с правительством Финляндии⁶³.

С точки зрения оценки перспектив деятельности "правительства" Куусинена показательными были также факты, свидетельствовавшие об ограничении ряда его функций как в военной, так и гражданской области. В частности, командующий 14-й армией в январе получил от начальника Генштаба Б.М. Шапошникова телеграмму — не предусматривать охрану границы с Норвегией войсками "финской народной армии" (ранее это планировалось осуществлять силами ее 4-й дивизии), поскольку данная задача возлагается на части пограничной охраны НКВД⁶⁴. Созданные в восточной части финской Карелии "комитеты народного правительства" ликвидировались. Их упразднение происходило в преддверии февральского наступления советских войск, когда началось переселение финского населения из прифронтовых районов в глубь Советской Карелии. Более двух тысяч человек, вывезенных туда, были размещены в неблагоустроенных бараках и привлекались для работы на лесоразработках. Переселенцы оказались в весьма тяжелом положении из-за недостаточного обеспечения питанием, отсутствия у многих необходимой одежды, обуви, постельных принадлежностей и условий проживания — по 50–60 человек в бараке⁶⁵.

Обо всем этом докладывалось в Терийоки. Уполномоченный "народного правительства" И. Сюкияйнен сообщал также, что депортированное население нетрудоспособно и на лесозаготовках работает приблизительно 250 человек⁶⁶. Тем не менее мер для изменения положения в жизни переселенцев не принималось.

Формально "правительство" Куусинена просуществовало до конца войны. Во второй половине февраля и в марте советская сторона недвусмысленно давала понять, что если в Хельсинки не станут проявлять должного стремления к достижению мира, то вопрос об альтернативном правительстве не будет снят. 20 февраля Молотов напомнил, в частности, в беседе со шведским посланником в Москве, что СССР имеет с Финляндским народным правительством договор, который основан на доверии и дружбе. 4 марта об этом было сказано более прямолинейно. "Если финны, — заявил Молотов, — будут упорствовать, несмотря ни на что, то СССР вынужден будет отказаться от теперешней линии и пойдет на окончательное соглашение с Финляндским Народным правительством Куусинена". Наконец, за два дня до подписания мирного договора в Москве Молотов, настаивая на принятии финляндской делегацией советских условий, напомнил ей о том, что у Советского Союза "есть договор с Народным правительством"⁶⁷. Кстати, в ходе советско-финляндских переговоров Куусинен находился в Москве⁶⁸. Очевидно, он играл при этом консультативную роль.

В конце концов 12 марта переговоры завершились подписанием советско-финляндского мирного договора. В результате "правительству" в Терийоки ничего не оставалось иного, как самораспуститься. По воспоминаниям И. Лехтинен, "деятельность Народного правительства прекратилась, когда обе стороны решили заключить с помощью посредничества договор. Мы размышляли в то время, что теперь последует дальше, какая обстановка сложится в Финляндии, улучшатся ли возможности для деятельности рабочего движения"⁶⁹.

Странно, что о роспуске "правительства" Куусинена не было объявлено. В зарубежных странах и в Советском Союзе это породило недоуменные вопросы о его дальнейшей судьбе и "народной армии". Лишь позднее стало известно, что Куусинен и ряд бывших членов его "правительства" продолжили свою деятельность в созданной 31 марта 1940 г. Карело-Финской ССР. В тот же день 1-й корпус "финской народной армии" был расформирован, и на его базе образовалась 71-я стрелковая дивизия, командиром которой стал А. Анттила.

1 Julkunen М. Talvisodan kuva, Hels., 1975. S. 145.

2 Ibid. S. 146.

3 Mannerheim G. Muistelmat. Hels., 1952. Osa II. S. 146.

4 Российский государственный архив Военно-Морского Флота. Ф. Р-92. Оп. 2. 4 Д. 448. Л. 19. (Далее: РГАВМФ)

5 Мерецков К.А. На службе народу. М, 1968. С. 177.

6 Российский государственный военный архив Ф. 25888. Оп. 14. Д. 2. Л. 1-14;Ф. 37977. Оп. 1. Д. 233. Л. 1. (Далее: РГВА).

7 Мемуары Никиты Сергеевича Хрущева // Вопросы истории. 1990. № 7. С. 100.

8 РГВА. Ф. 37977. Оп. 1. Д. 232. Л. 19, 21.

9 Там же. Ф. 33987. Оп. 3. Д. 13987. Л. 3.

10 Центральный государственный архив историко-политических документов Санкт-Петербурга. Ф. 24. Оп. 2 в. Д. 4241. Л. 77. (Далее: ЦГАИПД С-П).

11 Архив внешней политики Российской Федерации. Ф. 06. Оп. 1. П. 18. Д. 194. Л. 8-13; Д. 190. Л. 36–40. (Далее: АВП РФ).

12 Там же. Оп. 19. Д. 192. Л. 5.

13 Зимняя война // Международная жизнь. 1989. № 12. С. 217.

14 Борьба финского народа за свое освобождение. М.; Л., 1939. С. 11.

15 Salomaa М. Punaupseerit. Porvoo etc., 1992. S. 332–333; Kansan Uutiset 1984. 22. 12.

16 РГВА. Ф. 33987. On. 3. Д. 1384. Л. 27.

17 Salomaa M. Op. cit. S. 335; Jussila 0. Terijoen hallitus. Hels., 1985. S. 24.

18 Российский центр хранения и изучения документов новейшей истории. Ф. 522. Оп. 1. Д. 46. Л. 1. (Далее: РЦХИДНИ).

19 РГАВМФ. Ф. Р-92. Оп. 2. Д. 507. Л. 1.

20 Марков М. Финляндия. Л., 1940. С. 48.

21 В первоначальном проекте его указывалось, что это договор о взаимопомощи, но Молотов внес в текст поправку, добавив: "и дружбе". // Вестник Министерства иностранных дел СССР. М., 1989. С. 77.

22 Ранее в проекте договора речь шла о 62 000 кв км. См.: АВП РФ. Ф. 06. Оп. 1. П. 18. Д. 190. Л. 37.

23 См.: Сопоставимый анализ, проделанный историком Х.М. Вийтала // Tiedonantaja. 1988. № 11. S. 8.

24 24 Известия. 1989. 28 дек.

25 АВП РФ. Ф. 06. Оп. 1. П. 18. Д. 194. Л. 9-12.

26 Родина. 1995. № 12. С. 103.

27 Ulkoasiainministerion arkisto. 109. В 5а. (Далее: UM).

28 Peltuvuori R.O. Saksa ja Suomen talvisota. Hels., 1975. S. 189; UM. 109. В 5а.

29 Kansallisarkisto. Auswartiges Amt. Buro des Staatssekraters. 18/B 3219. (Далее: KA. AA Sts.).

30 РГВА. Ф. 33987. On. 3. Д. 1301. Л. 12.

31 Коллонтай А. "Семь выстрелов" зимой 1939 года // Международная жизнь. 1989. № 12. С. 205.

32 KA. AASts. В 18/В 3192.

33 Зимняя война. С. 218.

34 РГАВМФ. Ф. Р-1877. Оп. 1. Д. 93. Л. 16; АВП РФ. Ф. 06. Оп. 1. П. 18. Д. 188. Л. 34.

35 Внешняя политика СССР: Сб. документов. М., 1946. Т. IV. С. 475.

36 РГВА. Ф. 34980. Оп. 9. Д. 5. Л. 43.

37 Тойкка Э.В. Сквозь грозовые годы. Петрозаводск, 1980. С. 134.

38 РГВА. Ф. 33987. Оп. 3. Д. 1380. Л. 138; Ф. 37977. Оп. 1. Д. 233. Л. 169.

39 РЦХИДНИ. Ф. 77. Оп. 1. Д. 891. Л. 1.

40 Там же. Ф. 522. Оп. 1. Д. 46. Л. 40.

41 Государственный архив общественно-политических движений и формирований Карелии. Ф. 3. Оп. 5. Д. 25. Л. 10. (Далее: ГАОПДФК).

42 Там же. Д. 176. Л. 9; Д. 162. Л. 79; РЦХИДНИ. Ф. 522. Оп. 1. Д. 46. Л. 14; РГВА. Ф. 34980. Оп. 5. Д. 51. Л. 1–2.

43 РЦХИДНИ. Ф. 522. Оп. 1. Д. 46. Л. 17, 20.

44 ЦГАИПД С-П. Ф. 24. Оп. 2 в. Д. 4241. Л. 76–77.

45 Полпреды… Сб. документов об отношениях СССР с Литвой, Латвией и Эстонией. М., 1990. С. 246.

46 KA. AA Sts. В 18/В 3342.

47 Спгронга А. Гибель государства // Даугава. 1990. № 5. С. 86.

48 KA. AAStS. В 18/В 3342.

49 UM. 109. В 5а.

50 Julkunen М. Tuhon portaalla — ensimmaiset reaktiot talvisodan syyttymiseen // Kansallinen sodassa. Hels., 1989. S. 124.

51 Soikkanen T. Kansallinen eheytyminen — myytti vai todellisuus? Porvoo etc., 1984. S. 134.

52 Ibid. S. 369.

53 Martola A.E. Sodassa ja rauhassa. Hels., 1975. S. 129.

54 KA. Ib. 4/III.

55 KA. G. Mannerheimin arkisto. 661. Paamajan asiakirjoja.

56 Jussila 0. Op. cit. S. 35.

57 Коммунистический Интернационал. 1939. № 11–12. С. 155–161.

58 РГВА. Ф. 37977. On. 1. Д. 253. Л. 75.

59 РГВА. Ф. 34980. Оп. 9. Д. 13. Л. 2.

60 Ленинская правда. 1989. 24 июня.

61 РГАВМФ. Ф. Р-92. Оп. 2. Д. 520. Л. 151. РГВА. Ф. 34980. Оп. 1. Д. 171. Л. 1.

62 Kansan Uutiset. 1984. 22. 12.

63 UM. 109. В6; Salomaa M. Terijoen hallituksen mysteeri // Historiallinen Aikakauskirja. 1985. № 1. S. 37.

64 РГВА. Ф. 33987. On. 3. Д. 1377. Л. 23.

65 ГАОПДФК. Ф. 3. Оп. 5. Д. 162. Л. 126.

66 Там же. Д. 28. Л. 1.

67 Зимняя война. С. 219, 220, 225; РГВА. Ф. 33987. Оп. 3. Д. 1301. Л. 62.

68 Kansan Uutiset. 1984. 22. 12.

69 Ibid.

© Т. Вихавайнен

После окончания зимней войны В.М. Молотов в докладе Верховному совету СССР 29 марта 1940 г. заявил, что Советскому Союзу пришлось сражаться с объединенными силами ряда империалистических стран. Отмечалось, что особенно Англия и Франция помогали Финляндии, прежде всего артиллерийскими орудиями и самолетами, "добровольцами", а также денежными средствами и пропагандой. Согласно докладу, "по неполным данным", Финляндия во время войны получила в виде помощи, по меньшей мере, 350 самолетов, 1500 орудий, более 6000 пулеметов, 100 тыс. винтовок, 650 тыс. ручных гранат, 2,5 млн. снарядов, 160 млн. патронов и прочее¹. Причем Молотов пытался представить дело таким образом, что враждебные Советскому Союзу империалистические государства еще до начала войны предоставляли все это своему пособнику в виде "помощи", а не в рамках обычных торговых отношений с нейтральной страной, платившей за товар по его стоимости.

Нельзя отрицать, что Финляндия получала помощь от Англии, Франции, Швеции и некоторых других стран, и не только оружием. В финской армии были также иностранные добровольцы. Но эта помощь все же была несравнимо меньше, чем сказано у Молотова в докладе, который затем использовался как "официальное доказательство" в советской историографии. Кроме того, военные поставки хотя и имели важное значение, но в ряде случаев использовать их было затруднительно или вовсе невозможно, поскольку зачастую они просто запаздывали. Так что можно заключить, что обобщенные данные искажают действительное положение. Следует также отметить, что реально вопрос стоял не о "помощи", а о торговой сделке, хотя продажу необходимых материалов стране, находившейся в состоянии войны, можно в сущности считать оказанием ей поддержки².

Оснащенность финской армии в межвоенный период представляла собой в смысле качественных параметров весьма пеструю картину. Вначале наиболее значительную ее часть составляло оружие, доставшееся от российской армии, — от винтовок до кораблей. Дополнительно оружие было получено в 1918 г. из Германии, а после первой мировой войны его приобретали у западных держав из имевшихся у них запасов. Российские образцы оставались основным оружием пехоты. Большинство артиллерийских орудий были российского происхождения. Использовались и друге образцы, как в артиллерии, так и в пехоте, а в период войны разнообразия в вооружении было еще больше. Это, конечно, создавало проблемы как с обучением личного состава, так и с пополнением боеприпасами. Особенной разнотипностью отличались самолеты.³

В 1938 г., когда военная опасность в Европе стала очевидной, парламент принял так называемый основной закон о закупках, согласно которому к началу 1944 г. вооружение финской армии должно было быть доведено до необходимого уровня. Третья часть ассигнований предназначалась для производства боеприпасов собственной промышленностью. После того как страна стала независимой, наряду с государственными пороховым и патронным заводом были построены еще два: по выпуску винтовок и авиационный. Кроме того, многие частные предприятия перешли на производство вооружения (от винтовок до минометов, орудий, боеприпасов и военных судов). В 1938 г. приступил к выпуску продукции государственный артиллерийский завод. Потенциал военной промышленности Финляндии был значительным, но до войны она не успела приступить к массовому производству артиллерийский орудий и стала работать на полную мощность только к январю 1940 г.⁴

С началом мировой войны вероятность оказаться в нее втянутой стала для Финляндии реальной, и она попыталась ускорить приобретение оружия из-за границы. Однако в условиях международной обстановки того времени это было сделать весьма непросто. Многие страны не хотели продавать, по крайней мере, первоклассное вооружение, к тому же повышали цены в том случае, когда закупленное требовалось поставить в определенные сроки. Тем не менее на этом этапе была получена значительная часть заказов: винтовки русского образца из Югославии, самолеты из Италии, зенитные орудия из Венгрии, зенитные и противотанковые орудия из Швеции. Англия и Франция не хотели продавать оружие, в котором сами испытывали потребность.⁵В то же время США в принципе согласились поставить Финляндии оружие, находившееся вне армейских складов. Велись переговоры с Германией о возможности обмена самолетов и артиллерийских орудий на медь и никель. В октябре 1939 г. с нею была заключена сделка о поставке 134 зенитных орудий 2-мм калибра, но до начала зимней войны в Финляндию было переправлено лишь 40 единиц. Затем Германии пришлось запретить поставки из-за протеста Советского Союза. Фактически же вторая партия из 20 орудий была отправлена после начала войны. Так или иначе, но Германия прекратила теперь выполнение заказа и к тому же препятствовала поставке в Финляндию через свою территорию итальянских самолетов, в результате чего в Финляндию поступило их лишь небольшое число. 6 Кроме того, не только Германия, но и Франция тормозила доставку приобретенных финнами винтовок, опасаясь, что немцы перехватят их в пути.⁷В целом поставки оружия в условиях военного времени происходили крайне медленно, не считая тех, которые шли из Швеции. Но они были весьма незначительными.

10 ноября 1939 г. финляндский Совет по вооружению доложил о сложившейся ситуации Государственному совету. Из доклада следовало, что в материальном обеспечении армии имеются существенные недостатки. Положение с вооружением пехоты (винтовки, автоматы и пулеметы, минометы) было удовлетворительным, но очень мало имелось противотанковых и зенитных орудий; три пехотные дивизии, кроме винтовок, не имели никакого вооружения, а в пяти дивизиях отсутствовала артиллерия. По подсчетам, тяжелая артиллерия оказалась не обеспеченной снарядами даже на один месяц. По мнению главнокомандующего маршала Маннергейма, армия при этом вооружении была неспособна вести боевые действия, вследствие чего он незадолго до начала войны подал прошение об отставке, но с ее началом его аннулировал⁸.

Количество вооружения пехоты финской армии к моменту развертывания военных действий 30 ноября 1939 г.:

винтовки — 254 520

пистолеты — 18 260

пистолеты-пулеметы — 4 150

ручные пулеметы — 4 060

станковые пулеметы — 2 405

минометы — 360

противотанковые орудия — 112⁹

Большую часть из 418 современных безотказных орудий полевой артиллерии составляли легкие 76-мм. Имелось 32 тяжелых 6-дюймовых орудия, но и их средняя дальность ведения огня не превышала 10 км. Кроме того, на армейских складах находилось 238 устаревших, главным образом легких полевых орудий, из которых 73, а также 12 тяжелых 6-дюймовых орудий пришлось направить в войска¹⁰.

Необходимо особо упомянуть о береговой артиллерии, основу которой составляло вооружение царского времени. Она была довольно эффективна и представляла собой ряд стационарных батарей из 305, 254 и 203-мм орудий, размещенных на побережье Финского залива. Наиболее распространенными здесь были 6-дюймовые орудия типа "Канет"¹¹.

С началом войны решение, принятое Лигой наций 14 декабря 1939 г., согласно которому странам — членам этой организации следовало оказывать помощь Финляндии, улучшило ситуацию. Важным моментом было изменение позиции Англии и Франции, которые признали, что помощь Финляндии в войне соответствует их собственным интересам и противодействию Германии. Удалось разместить значительное количество заказов на поставки вооружения во многих странах: Швеции, Англии, Италии, Бельгии, США, Венгрии, Норвегии, Дании и Испании и в ряде других государств. Однако доставка его требовала много времени, из-за чего большая часть заказов поступила на завершающем этапе войны или даже после ее окончания. Другая проблема заключалась в крайней разнотипности вооружения. Как отмечал маршал Маннергейм в своих воспоминаниях, наше вооружение в итоге представляло собой набор всевозможных калибров и типов, и это обстоятельство нельзя было только констатировать. Оно создавало трудности и неразбериху как в его использовании, так и оснащении им. Необходимость покупать все, что только было возможно, привела еще и к тому, что во многих случаях цена (поставок. — Ред.) была несравнимо выше, чем если бы они были осуществлены в мирное время"¹².

Вооружение было разнокалиберным. К примеру, в пехоте основной была солдатская винтовка русского образца с 7,62-мм патроном. Непосредственно перед войной Финляндия получила из Югославии 60 тыс. винтовок русского образца, из которых половина были приспособлены для стрельбы итальянскими патронами и требовали предварительной реконструкции. В середине 1940 г. из Швеции поступило 77 тыс. винтовок 6,5-мм калибра, которые были переданы тыловым частям и войскам береговой обороны. Кроме того, в Италии приобрели 100 тыс. 7, 35-мм винтовок системы "Терни", доставленных в Финляндию после окончания войны. Производимый в стране ручной пулемет системы Лахти-Салоранта стрелял 7,62-мм патронами, как и 1574 трофейных пулемета Дегтярева. Помимо этого из-за границы в ходе войны были получены ручные пулеметы: 700 из Бельгии системы "Браунинг" калибра 7,9 мм, 5000 из Франции (8 мм), 100 из Швеции (7,7 мм). Кроме того, из Англии в январе поступило еще 100 станковых пулеметов "Виккерс" 7,7-мм калибра. Разнотипность вооружения была характерна и для такого рода войск, как артиллерия, а также для военно-воздушных сил. Это крайне осложняло освоение, использование и обслуживание оружия и боевой техники¹³.

Количество вооружения пехоты финской армии к концу войны (на 13 марта 1940 г.):

винтовки — 416 074

пистолеты — 26 800

пистолеты-пулеметы — 4 704

ручные пулеметы — 11 647

станковые пулеметы — 3 475

противотанковые ружья — 130

противотанковые орудия — 241

из них 37-мм калибра — 164

25-мм " — 22

45-мм " — 55

минометы — 818

из них 81-мм калибра — 788

82-мм " — 15

50-мм " — 15

Большая часть нового вооружения, поступавшего в финскую армию во время войны, была собственного производства, за исключением ручных пулеметов, а также полевых орудий, выпуск которых не удалось наладить¹⁴. Это видно из следующей таблицы:

Вооружение Количество

Произведено в Приобретено за Захвачено в

Финляндии границей качестве трофеев

Винтовки 82 570 77 300 25 248

Пистолеты-пулеметы 1265 — 54

Ручные пулеметы 960 5800 1574

Станковые пулеметы 605 100 954

Противотанковые

орудия:

калибр 37 мм 105 18 2

калибр 45 мм — 123^1*

Полевые орудия, — 395^2*160

в том числе

безоткатные — 182^3*-

Минометы 272 216 94^4*

^1*57 поступило в войска.

^{2 *}Намечалось закупить и получить безвозмездно из-за границы 754. в их числе 232

безоткатных.

^3*130 поступило в войска, из них 32 направлено на фронт.

^4*30 направлено в войска.

Из Швеции было получено 101 орудие, что в общей массе не составляло большого вклада. Однако это были новейшие образцы и быстро вводились в действие. Трофейные орудия использовались на фронте в незначительном количестве, так как их ремонт отнимал много времени.

По целому ряду причин не сразу удавалось использовать полученное вооружение: необходимо было провести его испытания, отладку прицельных механизмов в соответствии с финскими нормами, модернизировать транспортные средства. Особую проблему представляла недостаточная обученность кадров артиллеристов. Установлено, что за весь период войны прирост огневой мощи финской артиллерии был незначительным. Влияла также существенная нехватка боеприпасов¹⁵.

Снарядов 76-мм калибра, которые были важнейшим типом боеприпасов, насчитывалось на 30 ноября 1939 г. 206 тыс., но к 13 марта 1940 г. их осталось только 81 тыс. Иными словами, ситуация была критической. Боеприпасов для легкой артиллерии имелось лишь на срок не более двух недель, и за их использованием устанавливался жесткий контроль. Собственная промышленность смогла поставить за время войны 246 тыс. артиллерийских снарядов 76-мм калибра, 42500 было получено из-за границы. Все 75-мм орудия и 168 тыс. снарядов к ним также были зарубежные.

С боеприпасами для пехотного оружия ситуация была удовлетворительной: 156 млн. патронов к винтовкам 7,62-мм калибра в начале войны и 127 млн. — к ее окончанию. Потребность оказалось возможным удовлетворить за счет внутреннего производства (43 млн. шт.). К пистолетам (автоматам) на конец войны имелось почти столько же патронов, как и в ее начале (21 900 тыс. — 20 750 тыс.), и половина их произведена в Финляндии (10 962 тыс.). Зато из-за границы доставляли патроны к новым типам оружия и значительное количество боеприпасов для минометов. На начало войны имелось 100 800 шт. мин 81-мм калибра; к ее окончанию — 142 тыс. шт. Во время войны собственная промышленность смогла поставить 259 тыс. мин и приблизительно такое же количество заграница. В отношении боеприпасов для противотанковых и зенитных орудий ключевое значение имела иностранная помощь, хотя довольно много их произвела сама Финляндия¹⁶.

Таким образом, собственная промышленность смогла покрыть большую часть потребности в боеприпасах, однако нельзя отрицать важность иностранных поставок в этой области. Например, полученные из Франции в начале января 100 тыс. зарядов для минометов весьма помогли при отражении крупного наступления в феврале. Кроме того, существенным подспорьем были иностранные поставки зенитных и противотанковых орудий, а также снарядов к ним, поскольку возможности собственной промышленности оказались ограниченны. Зарубежная, прежде всего шведская, помощь во многом способствовала собственному производству боеприпасов¹⁷.

Относительно военно-воздушных сил прежде всего отметим, что в начале войны в Финляндии имелось всего 114 исправных самолетов и 31 нуждался в ремонте. Из числа действовавших машин наиболее современными были построенные в стране по лицензиям истребители Фоккер-21 (31 шт.) и 18 бомбардировщиков "Бристоль Бленхейм", приобретенные в Англии до войны. Отчасти самолеты, к примеру 10 истребителей "Бристоль Бульдог" и 15 морских самолетов-разведчиков "Рипон", хотя и были пригодны для полетов, но уже устарели.

Во время войны Финляндия получила 134 самолета восьми различных типов, из которых все, за исключением бомбардировщиков "Бристоль Бленхейм", являлись новыми, а к концу боевых действий на вооружении ВВС Финляндии находились самолеты шестнадцати типов, в том числе учебных и трофейных. Авиационных двигателей насчитывалось 12 видов, систем радиосвязи — 11. Как и следовало ожидать, при этом возникли проблемы: самолеты "Гладиатор" забыли снабдить соответствующим ремонтным оборудованием, боеприпасами к пулеметам, а самолеты "Бленхейм" — системами радиосвязи и бомбодержателями.

Иностранные самолеты поступили в Финляндию только в начале 1940 г., за исключением двух марки Фиат Г-50 из Италии. В большинстве своем они доставлялись в разобранном виде, и основную их часть удалось использовать в боях только в начале февраля. Наиболее современные — 8 американских истребителей "Брустер" и 8 английских "Хаукер Харрикейн" — прибыли с таким опозданием, что их не успели использовать в боевых операциях. Поставки самолетов имели важное значение для воздушных сил, которые потеряли в ходе боевых действий 47 машин и вследствие аварий — 15. На 1 марта 1940 г. Финляндия располагала 117 боевыми самолетами, что было немногим больше, чем в начале войны, и ситуация в этом отношении вскоре даже улучшилась¹⁸.

На вооружении флота в начале войны состояло 190 кораблей и 363 катера, причем большая их часть представляла собой старые русские легкие суда и модернизированные гражданские плавучие средства, не считая пяти подводных лодок, построенных в Финляндии, и двух броненосцев, которые были оснащены четырьмя 254-мм орудиями. Период действий военно-морского флота был кратким, и иностранные поставки в данном случае не имели практического значения, хотя заказы на оружие и боеприпасы были сделаны¹⁹.

При оценке поддержки Финляндии различными странами в ходе зимней войны необходимо учитывать, что собственно помощью можно считать поставки, не предусматривавшие какой-либо компенсации. Но они составляли лишь незначительную часть от всех заказов, сделанных Финляндией в различных странах как во время войны, так и до ее начала. Нормальная торговля сама по себе не является помощью, хотя согласие на продажу вооружения в кризисной ситуации подразумевает также поддержку страны-получателя. При любом раскладе важнейшую роль в этом сыграла Швеция.

Имеются исследования, содержащие попытки оценить значение вклада различных стран, помогавших Финляндии в период зимней войны, на основе подсчета как оплаченных, так и безвозмездных поставок ей. В итоге предстает следующая картина (в млн. финских марок): Швеция — 1470, Италия — 790, Франция — 600, Англия — 500, Бельгия — 500, США — 270, Венгрия — 100, Норвегия — 80, Дания — 70, Испания -55, Швейцария — 35, Германия — 35. Что касается Германии, то, как ранее отмечалось, имеются в виду поставки зенитных орудий, сделанные до войны и непосредственно в начале ее. Из Швеции, кроме различных поставок, поступили добровольные пожертвования на сумму 500 млн. марок²⁰.

Следует отметить, что обещаний было значительно больше, чем самих поставок, но эти обещания способствовали укреплению морального духа финнов²¹.

Помимо вооружения армии, важным, конечно, было и финансирование войны. До ее начала государственная экономика Финляндии находилась в отменном состоянии и иностранный долг был небольшим. Военные нужды удовлетворялись главным образом за счет внутреннего кредитования, хотя и иностранные займы имели, конечно, большое значение. Крупнейшими зарубежными заимодателями были США и Англия. Соединенные Штаты предоставили заем на сумму 30 млн. долл. (1380 млн. марок), что равнялось 1/3 государственного долга Финляндии в 1938 г. Заем из Англии составил 2 млн. ф.ст. (454 млн. марок). Размер внешнего долга страны в 1940 г. равнялся 3424 млн. марок, тогда как весь государственный долг к этому времени вырос до 17 031 млн. марок²². Этих данных достаточно, чтобы показать, что зимняя война не финансировалась заграницей бесплатно.

В Финляндию также прибыли иностранные добровольцы. Собственно, желавших принять участие в военных действиях было довольно много из разных стран, вплоть до Южной Америки, Австралии и Китая. Однако в Финляндию прибыло 11 663 человека. Из них в боевых действиях участвовал только отряд шведов численностью 8 тыс. человек, который занимал участок фронта в направлении Салла с 29 февраля 1940 г. Кроме того, у шведов в Северной Финляндии имелась авиаэскадрилья и зенитная артиллерия. Помимо шведов в боях участвовали некоторые зарубежные летчики, а в тылу действовали британские пожарные²³.

Наиболее крупными отрядами добровольцев, кроме шведского (8 680 человек), были датский (944), норвежский (693), американских финнов (364) и венгерский (346). Из западноевропейских государств прибыло сравнительно немного добровольцев: из Бельгии — 51 человек, Англии — 13 и из Франции — 2 человека. Были и немцы — 18 человек. Помимо шведов, все другие нуждались в специальной подготовке. Исключением являлся легион американских финнов, который, однако, прибыл на фронт, когда боевые действия уже прекратились²⁴. По поводу использования немецких добровольцев нужно заметить, что, по мнению Маннергейма, прежде чем воспользоваться их услугами, требовалось удостовериться, что они не являются сторонниками нацистской системы²⁵.

Записаться добровольцами в финскую армию предлагалось русским и другим эмигрантам из числа народов Советского Союза, так же как небольшому числу военнопленных. Но к этим предложениям проявлялось все же довольно осторожное отношение. Вместе с тем на завершающем этапе войны подумывали о том, чтобы привлечь русских добровольцев. Предложения со стороны известных противников большевиков, таких, как, например, Керенский, считали в принципе интересными с пропагандистской точки зрения²⁶.

Оценивая в общем те ресурсы, которые Финляндия получила из-за границы в ходе боевых действий, можно констатировать, что наиболее эффективным все же явилось оборонительное сотрудничество финнов и шведов. Оно наметилось уже начиная с 20-х годов и Финляндия пыталась ориентироваться на него, особенно в конце 30-х годов, несмотря на противодействие со стороны Советского Союза.

Влияние великих держав на ведение войны Финляндией в военно-политическом плане было весьма значительным. Обещанная и оказанная ими помощь явилась очень важным моральным стимулом для Финляндии, хотя она успела использовать в боях лишь небольшую часть полученного от них вооружения. Сочувствие и поддержка со стороны США также имели моральное и экономическое значение. Следует, однако, констатировать, что с военной точки зрения Финляндия сражалась самостоятельно и сама оснащала свою армию. Но это никак не принижает значение поставок из-за границы.

1 Правда. 1940. 30 марта.

2 Mannerheim C.G.E. Muistelmat. Hels., 1952. Osa 2. S. 244–245; Nevakivi J. Apu, jota ei pyydetty. Liittoutuneet ja suomentalvisota, 1939–1940. Hels., 1972. S. 270.

3 Mannerheim C.G.E. Op. cit. S. 246.

4 Seppinen J. Talvisodan talous. Kansakunta sodassa. Hels., 1989. Osa 1. S. 176.

5 Haikio M. Maaliskuusta maaliskuuhun: Suomi Englannin politiikassa, 1939–1940. Porvoo, 1976. S. 54–62; Tirronen E., Huhtaniemi P. Taloudelliset puolustusvalmistelut, 1920- ja 1930-luvulla i/ Talvisodan historia. Porvoo, 1979. Osa 4. S. 260–261.

6 Tirronen E., Huhtaniemi P. Op. cit. S. 254–255, 268–270, 273–277.

7 Ibid. S. 261.

8 Ibid. S. 263; Mannerheim C.G.E. Op. cit S. 128–140.

9 Tirronen E., Huhtaniemi P. Op. cit. S. 297.

10 Paulaharju J. Kenttatykkien hankinnat ja menetykset sota-aikana, 1939–1945 // Sotahistoriallinen Aikakauskirja. Hels., 1991. Osa 10. S. 74–75.

11 Tirronen E., Huhtaniemi P. Op. cit. S. 301–310.

12 Mannerheim C.G.E. Op. cit. S. 246.

13 Tirronen E., Huhtaniemi P. Op. cit. S. 297–300.

14 Ibid.

15 Paulaharju J. Op. cit. S. 71–90.

16 Tirronen E., Huhtaniemi P. Op. cit. S. 301–310.

17 Ibid.

18 Ibid. S. 321–326; Nevakivi J.S. Op. cit. 125. 241.

19 Tirronen?., Huhtaniemi P. Op. cit. 326–328.

20 Ibid. S. 289–291.

21 Nevakivi./. Euroopan suurvallat ja Suomen talvisota: Suomen turvallisuuspolitiikka. Hels. 1987. S. 62–63.

22 Seppinen J. Op. cit. S. 176; Suomen taloushistoria. Hels. 1983. Osa 3. S. 357–359.

23 Jarvela Т… Vourenmaa A. Ulkomaiset vapaaehtoiset // Talvisodan historia. Porvoo, 1979. Osa 4. S. 40–52.

24 Jarvela Т., Vuorenmaa A. Op. cit. S. 40–52. По этому вопросу см.: Brooke J. The Volunters: The Full Story of the Britsh Volunters in Finnland, 1939–1941. Worcester, 1990; Svenska frivilliga i Finland, 1939–1944 // Militarhistoriska Forlaget. 1989.

25 Ulkoasiainministerion arkisto. 109. C3. Kot. 12.

26 Ibid. Kot. 14.

© Г. Вихавайнен

После обретения независимости Финляндии утратила свою долю товарооборота на российском рынке, которая была для нее жизненно необходима, особенно в годы первой мировой войны. Однако эта потеря была возмещена за счет торговых связей с Западной Европой, которые прежде также были весьма важны для страны. В 1906–1910 гг. доля торгового оборота Финляндии с Россией составляла 29 %, тогда как доля Германии в ее внешней торговле равнялась 28 %, Великобритании — 20 %, 23 % приходилось на остальные страны¹.

В 20-е годы в Финляндии начался период устойчивого экономического роста. Страна имела твердую денежную систему и в 1925 г. перешла на золотой стандарт. Финляндская марка оставалась относительно стабильной вплоть до второй мировой войны. Если в 1921 г. фунт стерлингов равнялся 199 финским маркам, то в 1930 г. — 193, а в 1938 г. — 2272. Благодаря жесткой экономической политике размер государственного долга был весьма незначительным. В 1938 г. он не превышал 1 тыс. марок на душу населения, 2/3 из которых приходились на внутренний долг³. Великая депрессия коснулась и Финляндии. В начале 30-х годов ее валовой национальный продукт (ВНП) несколько уменьшился. Однако в целом финская экономика развивалась довольно быстрыми темпами. Среднегодовой рост промышленности в 1920–1938 гг. составил около 8 %, а в 1933–1937 гг. промышленное производство ежегодно увеличивалось примерно на 15 %. Едва ли какое-либо европейское государство было способно продемонстрировать столь же быстрые темпы развития промышленности⁴.

Структура той части индустрии Финляндии, которая работала на экспорт, носила, однако, односторонний характер. Она по большей части ориентировалась на сбыт лесоматериалов, древесной целлюлозы и бумаги. Развивавшаяся столь же высокими темпами промышленность, работавшая на внутренний рынок, имела многоотраслевую структуру и была способна производить почти все необходимое — от обуви и одежды до кораблей и локомотивов, в том числе различные типы оружия и всевозможные боеприпасы. Например, суда ВМС Финляндии, вплоть до броненосцев и подводных лодок, были отечественного производства.

В 1937–1938 гг. важнейшими торговыми партнерами Финляндии были Великобритания (44 % экспорта, 22 % импорта), Германия (14 % экспорта, 20 % импорта) и США (9 % экспорта, 9 % импорта). Доля СССР как по экспорту, так и по импорту не превышала 1 %⁵.

Сельское хозяйство Финляндии также развивалось быстрыми темпами. До провозглашения независимости Финляндия была весьма зависима от импорта зерна, хотя, и экспортировала значительно количество продуктов маслоделия⁶. К 1939 г. она почти добилась самообеспеченности сельскохозяйственной продукцией. Это было достигнуто как за счет освоения новых посевных площадей (с 1920 до 1940 г. они увеличились на 30 %), так и благодаря новым методам обработки почвы. Поэтому во время зимней войны проблем с продовольствием не было. Правда, они появились в последующие годы второй мировой I войны отчасти из-за невозможности импортировать удобрения. Потеря карельских земель (15 % от производства зерна) также имела негативные последствия. После зимней войны Финляндии смогла производить только 60–65 % необходимого стране зерна⁷.

В Финляндии хорошо понимали, что ведение современной войны легло бы тяжелым бременем на народное хозяйство. Поэтому в 1929 г. 1 был создан Экономический совет обороны. Правительство Финляндии стремилось с помощью законодательства поддерживать на достаточном уровне резервы продовольствия и энергоносителей на случай кризисной ситуации⁸.

Большая часть депутатов, как из числа социал-демократов, так и аграриев, отрицательно относилась к использованию общественных накоплений для закупки оружия. Такую позицию они занимали до второй половины 30-х годов, когда военная угроза нависла над всей Европой. Как до, так и после зимней войны в Финляндии политиков критиковали за слишком малые ассигнования на оборону. "Модель Каяндера", получившая свое название по имени Каяндера, бывшего премьер-министра в 1937–1939 гг., и ассоциируемая с кое-как вооруженным финским солдатом (в гражданской одежде, с винтовкой в руке и с кокардой на меховом треухе в качестве единственного атрибута, указывающего на принадлежность к финской армии) символизировала плачевное положение со снабжением армии оружием, боеприпасами, амуницией и другими необходимыми материальными средствами. Более поздние исследования, однако, показали, что расходы Финляндии на вооружение в 30-е годы, если сравнить их с аналогичными затратами столь же небольших государств и принять во внимание экономические ресурсы, которыми она располагала, были все же довольно значительными⁹.

В 20-е годы считалось, что "ахиллесовой пятой" обороны Финляндии являются слабые военно-морские силы. В 1927 г. был разработан закон о ВМС и создана береговая оборона. Для защиты Финляндии от высадки десанта с моря имелось два броненосца, четыре подводные лодки и несколько минных тральщиков.

На рубеже 20-х — 30-х годов в Финляндии в ходе обсуждения нужд армии было установлено, что состояние ее вооружения, по большей части российского производства, внушало тревогу. Чтобы исправить это положение, парламент разработал "кризисную программу", которая исполнялась, несмотря на общий экономический спад и крайнее напряжение в сфере государственных финансов, характерных для того времени. В 1938 г., когда военная угроза в Европе стала явной, парламент принял закон о снабжении армии, который определил программу военных приготовлений на 1938–1944 гг.

Уже в начале 30-х годов доля военных расходов составляла 20 % всех расходов государства (примерно 4 % ВНП). В экономически благоприятном 1938 г. эта доля равнялась 25 % и согласно программе должна была возрасти в следующем году¹⁰. Весьма значительные отчисления на вооружение, особенно в конце 30-х годов, стали возможны благодаря тому, что в первые два десятилетия независимости финская экономика в общем и целом развивалась успешно. Однако мобилизованная в 1939 г. армия была достаточно велика. В сухопутных войсках насчитывалось около 250 тыс. человек. Всего же на военной службе в соответствии со всеми принятыми законами по обороне находилось 337 тыс. человек. Поэтому не возникало проблем лишь с обеспечением сухопутных войск легким оружием и боеприпасами. Промышленность Финляндии не имела тогда возможности производить необходимое количество современного тяжелого оружия для сухопутных войск. Реальная сила Финляндии заключалась в человеческом факторе — в боевом мастерстве военнослужащих и их желании сражаться, а также в единодушии ее народа.

Общественное согласие в 1939 г. вовсе не было неким естественным предопределением. В начале 1918 г. в Финляндии шла бескомпромиссная гражданская война. В ходе ее правительство народных комиссаров России вооружало красных, насколько это позволяли его крайне ограниченные ресурсы. Белых поддерживали германские военные формирования. Гражданская война, которую белые не без причины называли "освободительной", оставила финляндскому обществу тяжелое наследство. Среди сражавшихся на стороне законного белого правительства погибло 3178 человек, и, кроме того, красный террор унес жизни 1600 человек. Потери красных были еще больше: на фронте погибли 3463 человека, жертвами белого террора пали 8300 человек, около 12 тыс. умерли в концентрационных лагерях летом 1918 г. Это высокий процент, если учесть, что все население страны того периода не превышало 3 млн. человек¹¹. Однако после окончания войны правая диктатура не установилась. Социал-демократическая партия восприняла реформистскую точку зрения, и ей удалось сохранить за собой 80 из 200 мест в парламенте. Часть бывших социал-демократов в 1918 г. в Москве основала Коммунистическую партию Финляндии.

Деятельность коммунистов в Финляндии была разносторонней и не преследовалась до 1930 г. Они участвовали в парламентских выборах, имея примерно 10 % мест (27 мест в 1922 г., 18 — в 1924, 20 — в 1927 г. и 23 места в 1929 г.). В начале 30-х годов коммунистическая партия, а также праворадикальное лапуаское движение были запрещены. Напротив, жизнеспособная социал-демократическая партия продолжала оказывать сильное влияние на финскую политику и получила в 1939 г. 85 мест. Спустя десять лет после окончания гражданской войны, в 1926–1927 гг., в Финляндии было создано социал-демократическое правительство меньшинства во главе с премьер-министром Таннером. В 1937–1939 гг. социал-демократы и аграрии поделили между собой большинство мест в правительстве. В военные годы они также участвовали в правительстве¹².

Благодаря отмеченному ранее устойчивому экономическому развитию в 20-е — 30-е годы значительное внимание уделялось росту благосостояния граждан. В 1918 г. крестьянам было выделено около 100 тыс. новых сельскохозяйственных наделов. Финляндия была первой страной, в которой в 1917 г. вводился 8-часовой рабочий день, в 1921 г. — обязательное образование стало всеобщим. В 1939 г. все граждане получили право на пенсионное обеспечение.

Что касается ВНП на душу населения, то он почти удвоился за период с 1920 по 1938 гг. В этом отношении в 1938 г. Финляндия находилась примерно на уровне Нидерландов и Франции¹³.

Однако духовные шрамы, оставленные гражданской войной 1918 г., оказали свое влияние на взаимоотношения социальных групп. Например, работодатели не соглашались на заключение коллективных договоров с профсоюзами (система, которая вступила в силу во Франции с 1938 г.). Шюцкор, полувоенная добровольная организация, корни которой восходили к белой гвардии 1918 г., не принимал в свои члены социал-демократов, равно как и социал-демократические организации не позволяли своим членам вступать в шюцкор. Это дало основание считать шюцкор "классовой" организацией, хотя она и не действовала в сфере политики, но оказывала добровольную помощь армии и другим законным институтам.

Начало войны в Европе тяжело ударило по финской экономике, рост которой находился в сильной зависимости от экспорта продукции. Теперь экспорт катастрофически упал. Индекс 1940 г. равнялся лишь 31 (в 1939 г. он составлял 100 %). Это привело к существенному сокращению валютных доходов и государственного хозяйства, которое в значительной степени держалось на таможенных сборах. Крах внешней торговли повлек за собой дефицит топлива, удобрений и, соответственно, нехватку зерна и многих других товаров¹⁴. Это также означало, что над десятками тысяч людей нависла угроза потери рабочих мест.

Вместе с тем, Финляндия все еще оставалась аграрной страной, что помогало ей справиться с этими потерями. Например, рабочие-лесозаготовители, не имея доходов, которые они получали в зимние месяцы, занимаясь при нормальных условиях лесозаготовками для нужд экспортного сектора, вернулись к занятию сельским хозяйством, так как в большинстве своем были мелкими земледельцами. Из-за нехватки каменного угля и нефти возрос также спрос на дрова. Осенью 1939 г. в Финляндии не возникла массовая безработица, и не в последнюю очередь по той причине, что мужчин, по возрасту пригодных для найма, призвали на строевую службу. Так называемые экстренные тренировочные занятия (замаскированная мобилизация) начались уже в октябре, вскоре после того, как из Москвы пришло приглашение на переговоры. Преобладание аграрного сектора в финской экономике сделало возможным направить для нужд армии в период зимней войны 70 тыс. лошадей¹⁵. Это осложняло жизненно важную для страны проблему заготовки дров. Во время зимней войны Финляндия по-прежнему испытывала трудности во внешнеторговой сфере. Противоборствующие во второй мировой войне стороны объявили друг другу экономическую блокаду. Торговый договор Финляндии с одной из них был бы воспринят другой как отход от нейтралитета. Только надежда сохранить нейтралитет удержала Финляндию от подписания с Великобританией торгового договора осенью 1939 г.¹⁶Что касается Германии, то она ожидала быстрого краха Финляндии и поэтому вплоть до конца декабря отказывалась от переговоров о заключении с ней торгового договора, хотя и была заинтересована в финской меди. Новый торговый договор Германии с Финляндией был подписан лишь 12 марта 1940 г., когда выяснилось, что Финляндия способна выстоять¹⁷.

Зимняя война легла тяжелым бременем на государственную экономику. Как уже отмечалось, экономическая ситуация накануне ее была хорошей. Расходы государства в 1938 г. составили 5535 млн. финских марок, а государственный долг — 4045 млн. К 1939 г. государственный долг был равен 6071 млн. финских марок, к 1940 г. -17031 млн. В 1939 г. внешний долг достиг 1865 млн. финских марок, а в 1930 г. — 3424 млн.¹⁸. Иначе говоря, государство вынуждено было искать источники кредитования с тем, чтобы покрыть расходы, вызванные войной, и находило их за счет внутренних резервов. В чрезвычайной ситуации значительна сократились доходы от налогов. Индекс государственных доходов от налогов (100 в 1938 г.) равнялся 90 в 1939 г. и 71 в 1940 г., тогда как индекс государственных расходов составлял 149 в 1939 г. и 262 в 1940 г.

Расходы на военные цели, естественно, росли быстрее, чем любые другие. В 1938 г. их доля в ВНП была лишь 1,6 %, в 1939 г. — 10 % и в 1940 г. — 42 %. В 1938 г. затраты на военные цели составляли 53 % государственного бюджета, в 1940 г. — 77 %¹⁹.

Важнейшим иностранным источником финансирования были США. Финляндия получила от них кредит в 30 млн. долл. В период зимней войны это позволило ей сбалансировать разницу, возникшую из-за уменьшения доходов от налогов и сокращения валютных поступлений из-за границы. (В 1938 г. 1 долл. соответствовал 46,62 финских марок, так что сумма кредита равнялась около 1380 млн. финских марок, или примерно 1/3 государственного долга 1938 г.). С помощью этого кредита были приобретены необходимые продукты питания и сырье для производства. Великобритания предоставила Финляндии кредит на сумму около 2 млн. ф.ст. (по курсу 1938 г. это было 454 млн. финских марок) в начале марта, а Германия 12 марта согласилась на кредит в 10 млн. марок, который предполагалось погасить поставкой меди²⁰. В целом, благодаря созданному в мирное время экономическому потенциалу, народное хозяйство Финляндии оказалось способно успешно преодолеть трудности зимней войны в значительной мере за счет внутренних резервов. Заявление советской пропаганды до начала войны о том, что финская экономика потерпит крах из-за мобилизации и что страна полностью зависит от помощи извне, не подтвердилось.

Конечно, война прервала рост жизненного уровня населения. Уже осенью 1939 г. была введена система нормирования потребления сахара и кофе. Из продажи исчезла пшеничная мука. В 1940 г. реальные доходы индивидуального финского хозяйства сократились, примерно, на четверть по сравнению с 1938 г., снизившись до уровня 1934–1935 гг.²¹

Государство потеряло большую часть своих доходов также вследствие уменьшения таможенных пошлин; для компенсации этих потерь подоходный налог на собственность повысили на 20–50 % (с начала обретения независимости налог был прогрессивным, т. е. процент налогообложения возрастал пропорционально росту дохода). Был выпущен оборонный заем.

Остро стоял вопрос об обеспечении семей, чьи кормильцы были призваны в армию. Правительство объявило о продлении сроков выплаты заработной платы таким семьям. Некоторые работодатели отрицательно относились к этому указу. Однако со временем и они все же начали выполнять его. За добровольную работу членам этих семей также выплачивались определенные суммы денег²².

Что касается политической арены, то правящая социал-демократическая партия получила на выборах 1939 г. четыре дополнительные места в парламенте. Профашистское Патриотическое народное движение потеряло шесть из четырнадцати имевшихся ранее мест в парламенте. Отчасти это было следствием агрессивной политики Германии²³. Антипатии к ней по сравнению с предшествовавшим периодом усилились после подписания пакта Молотова-Риббентропа. Этот пакт был ударом по профашистски и просоветски настроенным кругам и способствовал еще большему сплочению центристских сил²⁴. Когда в октябре 1939 г. пришло приглашение прибыть на переговоры в Москву, политическая система Финляндии была достаточно прочной. Вместе с тем ощущалась потребность в национальном единстве, хотя все партии предпочитали не делать из жизненно важных национальных проблем "яблоко раздора". Даже закон о защите республики, который давал правительству большие возможности для принятия чрезвычайных мер, был принят без особой критики²⁵.

Финская печать воздерживалась от разжигания политических споров. Официальная цензура была введена с началом войны. Лишь журнал "Сойхту" ("Факел") и газета "Суомен пиенвильелийа" ("Мелкий земледелец Финляндии") имели явно антиправительственный настрой. Обе получали поддержку из Москвы²⁶.

Средства массовой информации по возможности стремились умалчивать о том, что каким-то образом могло задеть СССР. Например, была отложена премьера фильма "Лихолетье", запрещены антирусские комментарии по радио²⁷.

Министр социальных дел К. Фагерхольм писал в передовой статье газеты "Суомен Сосиали-демокраатти" ("Финский социал-демократ") 31 октября 1939 г.: "Ни одна нация не может быть столь единой, как наш народ в этот час. Наш народ на все сто процентов сплотился для того, чтобы сохранить мир и независимость".

Уже весной в обществе значительно усилилась тревога за обеспечение безопасности страны, были начаты фортификационные работы, которые приобрели характер народного движения. Десятки тысяч людей главным образом молодых, участвовали в строительстве линии обороны на Карельском перешейке²⁸.

Сразу же после того, как из Москвы пришло приглашение прибыть на переговоры, финская армия начала проводить экстренные мероприятия, которые вскоре разрослись до полномасштабной мобилизации. Для такого поворота была очевидная психологическая готовность. События, решившие весной судьбу Чехословакии, осенью — Польши и совсем недавно — прибалтийских стран, со всей ясностью свидетельствовали о том, какими способами действовали великие державы.

Непосредственно после обнародования информации о переговорах в Москве в Финляндии приступили к эвакуации гражданского населения. За два дня Хельсинки покинули примерно 100 тыс. человек. Частично она прошла и во многих других городах. Было эвакуировано около 1/3 жителей Карельского перешейка²⁹.

Когда военная угроза стала явной, было мобилизовано, примерно, 300 тыс. человек и столько же гражданских лиц сменили постоянное жилье на временное убежище, оказавшись вне привычной обстановки и в отрыве от своих рабочих мест. В этой ситуации возникла опасность ухудшения настроения народа. Для контроля за его состоянием была создана особая организация из добровольцев — "Защита страны". Она помогала бороться со слухами. В конце октября в ней насчитывалось более тысячи членов. Из донесений этой организации, сообщений полиции и армии можно составить представление о реакции общественного мнения на изменение обстановки, о настроениях в народе и армии. Все донесения свидетельствовали о том, что подавляющее большинство поддерживало чрезвычайные меры правительства. Отношение общества к переговорам в Москве не было, однако, столь же жестким, как у правительства³⁰.

Поскольку чрезвычайное положение длилось довольно долго, это вызвало недовольство эвакуированных, желавших вернуться в свои дома. 22 ноября министерство внутренних дел согласилось на возвращение тех, кто эвакуировался добровольно³¹. Одновременно в правительстве рассматривался вопрос о возможности демобилизации 50 % войск³². Обширная антифинская кампания, начатая в советской печати после последних переговоров во второй половине ноября, не оказала на финнов какого-либо воздействия. Финская печать не реагировала на выпады со стороны СССР³³.

В течение почти двух месяцев чрезвычайного положения, которое предшествовало началу войны, настрой финского общества был весьма устойчивым. Политика правительства не ставилась под сомнение, паники не возникло и не чувствовалось чрезмерной усталости в народе.

В отношении коммунистов министр внутренних дел Кекконен прибег к предупредительным мерам. 272 активиста были задержаны, препровождены в изолятор, но из-за протеста социал-демократов освобождены, за исключением 13 человек³⁴. Деятельность коммунистов не отличалась активностью отчасти в силу политической ситуации, частично вследствие мобилизации и мер, предпринятых полицией. Хотя в обществе коммунисты пользовались определенной поддержкой, в цело их влияние было незначительным.

Можно задать провокационный вопрос: было бы достигнуто единодушие в обществе, если бы "игра на нервах" продлилась более длительное время. Эвакуированные чувствовали свою никчемность, настроение в армии было отягощено длившимся неделями бездействием. Если бы СССР пошел на компромисс, демобилизация армии вылилась бы в массовую безработицу и правительство стало бы объектом критики, и не только советской пропаганды.

Другой возможный фактор, который мог бы расколоть народ Финляндии, — угрожающие требования со стороны СССР. Если бы правительство Финляндии оказалось перед необходимостью выбора — либо уступить СССР часть территории, либо вступить в войну, политическое бремя могло бы заметно увеличиться и таким образом затормозить процесс согласия в обществе. Сталин, однако, избавил финских политиков от подобного выбора. Неспровоцированное нападение на Финляндию оправдывало принятие контрмер финским правительством³⁵. Во многих смыслах, условия, которые породили дух зимней войны, были идеальными и однократными. Было достаточно времени для того, чтобы провести мобилизацию, подготовку войск, а также свыкнуться с опасностью войны.

За границей подчас сомневались, были ли финны действительно единодушны в том, чтобы оказать сопротивление требованиям СССР, а позднее — отразить нападение с его стороны. На этот вопрос следует ответить утвердительно. То обстоятельство, что СССР был агрессором, а также бомбардировки, которым зачастую подвергались гражданские объекты, были убедительной пропагандой в поддержку финского правительства. Неуклюже сработанная советская радиопропаганда вызывала иронию и действовала не на пользу своим целям. Правда, находились и такие, которых пропаганда одурманивала, но их было меньшинство.

Что до отношений между социальными группами, то война объединила все слои общества под национальными лозунгами. Процесс сплочения начался еще на этапе мобилизации³⁶. Социал-демократы, к которым, имея в виду их готовность защищать страны, правые круги относились с недоверием, принимали активное участие в формировании общественного мнения, делая акцент во многих речах и газетных публикациях на стремлении финского рабочего защищать свою страну и свое демократическое общество против восточной диктатуры, варварства и рабства³⁷.

В Финляндии в достаточной степени были осведомлены о сущности и природе сталинизма. Все знали, что в СССР имели место преследования финнов и что даже финский язык был запрещен. В начале 30-х годов тысячи финских рабочих эмигрировали в СССР в поисках работы, тысячи погибли, но сотни вернулись, чтобы поведать о своем опыте. Создание и программа терийокского "народного правительства" показывали всем и каждому, какие ставки были сделаны в игре³⁸.

Советская пропаганда принесла скромные плоды. Люди критически отнеслись к воззванию правительства Куусинена, в котором Финляндия изображалась как кровавая диктатура власти денег, а рабочим был обещан 8-часовой рабочий день, который в Финляндии существовал уже более 20 лет. СССР официально заявил, что его авиация не наносила ударов по финским городам, в то время как их жители были свидетелями обратного. Просчеты советской радиопропаганды были впоследствии использованы для издания книги, в которую вошли заимствованные из этой радиопропаганды цитаты³⁹.

Интеграция социальных слоев финляндского общества проявилась также в соглашении, в рамках которого союзы работодателей и трудящихся договорились в январе 1940 г. о принципах заключения коллективных договоров. Социал-демократическая партия и шюцкор достигли согласия о приеме социал-демократов в члены шюцкора⁴⁰.

Ненависть финнов была обращена не только против СССР, но и против Германии, которую считали союзником Сталина. Лиц, говоривших на немецком языке, которые не покинули Финляндию, подвергали оскорблениям. Флаги Германии были объектом надругательства, а товары германского производства игнорировались. Посол Блюхер, который переехал из Хельсинки в Кило, чувствовал себя словно в стане противника⁴¹. В народе ходили упорные слухи о том, что германские войска сражались против финских войск⁴².

Среди большой части граждан Финляндии господствовало далекое от реальности представление о силе финской армии. Поэтому, когда стало известно о первых успехах финских войск, некоторая часть населения расценила это как крупную победу Финляндии. Весть в январе о возможной помощи со стороны англо-французской коалиции укрепила у финской общественности надежду на благоприятный исход войны⁴³. Последующее советское наступление не сломило финнов ни на фронте, ни в тылу. Особенно стойко держались крестьяне и рабочие⁴⁴.

Конечный результат войны, условия заключения мира шокировали население. Возникли вопросы: почему поспешили отдать СССР намного большую территорию, чем он потребовал осенью 1939 г., почему граница должна проходить вдоль того рубежа, которого советские войска никогда не пересекали⁴⁵. Потеря значительной части древней исторической территории страны и бремя тысяч беженцев многим казались невыносимыми. Для президента Каллио подписание мирного договора было личным суровым испытанием, которое в итоге подорвало его здоровье. Каллио опасался также того, что народ мог не одобрить договор⁴⁶.

Чувство горечи проявлялось не столько по отношению к своему правительству, сколько к СССР, большевизму, Германии и даже Швеции⁴⁷. Ее правительство, которое не разрешило транзит войск западных союзников через свою территорию в Финляндию, в известной мере оказалось в глазах финского общества в положении "козла отпущения", несмотря на то, что шведы предоставили Финляндии крупномасштабную гуманитарную помощь. Что касается Германии, то считалось, что "она продала Финляндию СССР". На отношение к ней повлияли и многочисленные слухи об активном участии германских войск на стороне СССР⁴⁸.

Острота негодования, конечно, была направлена против СССР и его руководителей. Вместе с тем ставились под сомнение и действия правительства. Ожидалось, что новое правительство, которое было по существу похоже на прежнее, может столкнуться с большими политическими трудностями.

Однако реакция общественного мнения Финляндии на действия нового правительства оказалась позитивной, хотя в среде социал-демократов и возникла небольшая оппозиция. Общество мира и дружбы Финляндии и СССР организовало антиправительственные демонстрации, но в целом, несмотря на тяжелейшее положение, в котором находилась страна, дух единства, присущий периоду зимней войны, взял верх. Примером тому явилась поддержка населением "Союза братьев по оружию", основанного в августе 1940 г., в рамках которого социал-демократы и буржуазные круги совместными усилиями решали задачи социальной сферы. Союз противостоял как правому, так и левому экстремизму, действуя в интересах национального единства и избрав с этой целью лозунги традиционной свободы североевропейских государств. Уже в 1940 г. членами Союза было 83 тыс. человек⁴⁹. Иными словами война не сломила боевого духа народа и на лишила его надежды на будущее, хотя неуверенность в прочности обретенного мира, конечно же, существовала⁵⁰.

Наиболее актуальной из экономических и социальных проблем послевоенной весны была судьба 420 тыс. переселенцев, решение вопросов, связанных с их трудоустройством и жильем. Половину из них составляли земледельцы. В мае 350 тыс. переселенцев все еще жили на пособия для бедных. Парламент принял законы о наделении их землей и возмещении ущерба, причиненного войной, которые предусматривали крупные выплаты переселенцам как государством, так и землевладельцами⁵¹.

По условиям мира Финляндия утратила 15 % посевных площадей и значительную часть промышленности, в том числе бумажный комбинат Энсо, крупнейший в Европе. Линия границы перерезала Сайменский канал, который был жизненно важной артерией снабжения в Восточной Финляндии. Мирный договор не предполагал выплаты военных репараций, но СССР потребовал сумму в 95 млн. руб. в качестве возмещения за вывезенное с захваченной территории оборудование и порчу имущества. Финляндия также должна была передать СССР 350 морских и речных транспортных средств, 76 локомотивов, 2 тыс. вагонов, значительное число автомобилей. Безвозвратные потери 23 тыс. мужчин, которые находились в расцвете жизненных сил, десятки тысяч инвалидов и сирот наряду с человеческой трагедией означали также экономический ущерб⁵².

Угрозы возникновения массовой безработицы вследствие демобилизации удалось избежать отчасти при помощи организации работ по заготовке древесины, строительству фортификационных сооружений вдоль новой пограничной линии между СССР и Финляндией, ликвидации разрушений, причиненных военными действиями, а также частично за счет того, что значительная часть военнослужащих не была демобилизована⁵³.

Страна нуждалась в крупных кредитах. Частично расходы возмещались путем эмиссии бумажных денег. В результате возникла инфляция, которая заметно поколебала ранее стабильную финскую марку. В 1941 г. индекс стоимости жизни (с учетом цен на черном рынке) равнялся 147, а индекс оптовых цен — 173 (100 в 1938 г.)⁵⁴.

Помимо необходимости разрешения проблем, обусловленных военными потерями, международным положением и внутренними трудностями, необходимо было заботиться об обороне страны. 100 тыс. человек оставались под ружьем. Обустройство новой границы потребовало 1 600 млн. финских марок. Осенью 1940 г. на фортификационных работах было занято свыше 20 тыс., а в марте 1941 г. — 35 тыс. мужчин⁵⁵. Военная промышленность Финляндии, работавшая к началу 1940 г. на полную мощность, продолжала производить оружие⁵⁶.

Как отмечено ранее, все эти факторы были бременем для государственной экономики и снизили жизненный уровень населения примерно на 1/4. Как бы там ни было, экономика и общество Финляндии сумело выдержать трудности войны и демобилизации не только в материальном, но и в моральном отношении. В конечном итоге военная готовность страны к нанесению удара летом 1941 г. была значительно выше, чем в 1939 г.⁵⁷

1 Rasila V. Kauppa ja rahaliitto // Suomen taloushistoria. Hels., 1982. Osa II. S. 97.

2 Suvanto A. Raha-ja luottomarkkinat // Ibid. S. 297, 300.

3 Pihkala E. Sopeutuminen rauhaan // Ibid. S. 359.

4 Ahvenainen J., Kuusitera A. Teollisuus-ja rakennustoimita // Ibid. S. 222–226.

5 Pihkala E. Kauppa sotien valisella kaudella // Ibid. S. 269.

6 Julikkala E. Omavaraiseen maatalouteen // Ibid. S. 216–221.

7 Pihkala E. Sotatalous, 1939–1944 // Ibid. S. 318.

8 Tirronen E., Huhtaniemi. P. Taloudelliset puolustusvalmistelut 1920-ja-1930-luvulla // Talvisodan historia. Porvoo, 1979. Osa IV. S. 238–241.

9 Hietanen S. Maanpuolustus ja yhtenaistyva kansakunta // Kansakunta sodassa. Hels., 1989.

Osa I. S. 68–85.

10 Ibid. S. 73–75.

11 Rasila V. Op. cit. S. 88–89.

12 Jutikkala E. "Ensimmainen tasavalta", 1919–1945 // Suomen poliittinen historia. Porvoo, 1977. Osa II. S. 141–197.

13 Ahvenainen J., Vartiainen H. Itsenaisen Suomen talouspolitiikka // Suomen taloushistoria. Osa II. S. 308–316.

14 Pihkala E. Sotatalous, 1939–1944. S. 322–325.

15 Hietanen S. Op. cit. S. 75–76; Seppinen I. Talvisodan talous // Kansakunta sodassa. Hels., 1989. Osa I. S. 173. [b Seppinen 1. Op. cit. S. 173.

17 Ibid. S. 176–178; Seppinen I. Suomen ulkomaankaupan ehdot 1939–1944 // Historiallisia tutkimuksia. Hels., 1983. № 124. S. 35–37.

18 Pihkala E. Sopeutuminen rauhaan // Suomen taloushistoria. Osa II. S. 97.

19 Pihkala E. Sotatalous, 1939–1944. S. 325.

20 Seppinen I. Talvisodan talous. S. 176.

21 Pihkala E. Sotatalous, 1939–1944. S. 327.

22 Ahto S. Talvisodan henki. Mielialoja Suomessa talvella 1939–1940. Juva, 1989. S. 51.

23 Soikkanen T. Kansallinen eheytyminen — myytti vai todellisuus? Ulko- ja sisapolitiikan linjat ja vuorovaikutus Suomessa vuosina 1933–1939. Juva, 1984. S. 312–314.

24 Ibid. S. 320–328.

25 Ibid. S. 366–368.

26 Судоплатов П. Разведка и Кремль. М., 1996. С. 316.

27 Ahto S. Op. cit. S. 37; Zilliacus V. Yleisradiomme sotavuosina 1939–1944. Hels., 1991. S. 70.

28 Roudasmaa S. Linnoittaminen rauhan aikana // Talvisodan historia. Porvoo, 1978. Osa I. S. 220–224.

29 Soikkanen T. Op. cit. S. 352; Ahto S. Op. cit. S. 36.

30 Ahto S. Op. cit. S. 31–56, 59–67.

31 Ibid. S. 84.

32 Ibid. S. 82. "Ibid. S. 81.

34 Soikkanen T. Op. cit. S. 369.

35 Ahto S. Op. cit. S. 94–95.

36 Soikkanen T. Op. cit. S. 358–366.

37 Soikkanen H. Kohti kansanvaltaa. Joensuu, 1987. Osa II. S. 108–116; Ahto S. Op. cit. S. 122–126.

38 Ahto S. Op. cit. S. 120–124.

39 Jahvetti: Suomi Neuvostoliiton radiossa. Hels., 1942.

40 Valkonen M. Yhdessa elama turvalliseksi. Suomen ammattiyhdistysten keskusliitto, 1930–1947. Hels., 1987. S. 276–283.

41 Peltovuori R. Saksa ja Suomen talvisota. Hels., 1975. S. 113–119.

42 Ahto S. Op. cit. S. 295–296.

43 Ibid. S. 169–194.

44 Ibid. S. 289–295; Kansallisarkisto. Ed1. Рапорт о прослушивании телефонных разговоров от 13.03.1940; Sota-arkisto 3132/34. Рапорт отдела пропаганды генерального штаба от 1-15.03. 1940.

45 Ahto S. Op. cit. S. 307–316.

46 Ноккапеп К. Kyosti Kallio 1930–1940. Juva, 1986. S. 307; КА. ED 1. Рапорт организации "Защиты страны" от 13.03.1940 и 15.03.1940; рапорт цензуры телефонных разговоров от 13.03.1940.

47 КА. VTL EL1.

48 Peltovuori R. Op. cit. S. 113–119; Ahm S. Op. cit. S. 295–296.

49 Kuiha K. Aseveljien aika. Porvoo, 1980. S. 64–69, 82.

50 Ahto S. Op. cit. S. 307–314.

51 Hietanen S. Op. cit. S. 240–252.

52 Kallenautio J. Suomi katsoi eteensa. Itsenaisen Suomen ulkopolitiikka, 1917–1955. H 1985. S. 213.

53 Hietanen S. Yksimielisyytta ehdoitta // Kansakunta sodassa. Hels., 1989. Osa. S. 242, 243.

54 Pihkala E. Sotatalous, 1939–1944. S. 327.

55 Arimo R. Suomen linnoittamisen historia, 1918–1944 // Sotatieteen laitoksen julkaisuja. 1981. № 12. S. 274.

56 Hietanen S. Siirtovakikysymys syntyy // Kansakunta sodassa. Hels., 1989. Osa I. S. 257–261.

57 Ibid. S. 260–261.

© В.Н. Барышников

Война между Советским Союзом и Финляндией стала суровым испытанием не только для сражавшихся войск на фронте. Она явилась серьезной проверкой для обоих государств в экономической и социально-политической сферах. Естественно, в данном случае необходим и соответствующий учет их состояния в предшествующий войне период. Это дает возможность объективно оценить степень влияния существенных факторов хозяйственного и внутриполитического развития на военные действия, а также ответить на весьма важный вопрос: как произошло, что сравнительно небольшое государство — Финляндия смогла устоять в ходе войны, выдержав удар со стороны крупной державы — Советского Союза.

В канун второй мировой войны в экономике Советского Союза был сделан серьезный поворот в сторону усиления производства боевой техники и вооружения. Для этого потребовалось существенно изменить характер выпуска промышленной продукции в ряде отраслей, перестроив структуру их предприятий. Контроль со стороны правительства за осуществлявшимися преобразованиями и наращиванием производства новейших видов вооружения стал самым жестким. Отмечая особенности руководства оборонной промышленностью, нарком вооружения Б. Ванников писал, что "ее шефом, согласно распределению обязанностей между руководителями партии и правительства, тогда был H.A. Вознесенский, но фактически ею занимался И.В. Сталин¹.

Резкое увеличение выпуска вооружения при возросшем контроле за этим со стороны руководства страны вызвало рост диспропорции в экономике СССР в сторону военного производства. Нередко отдельные заводы не выполняли планов по выпуску гражданской продукции для населения, но значительно превышали задания по заказам оборонного характера².

Вместе с тем рост масштабов военного производства требовал все большего количества металла, которым трудно было в должной мере обеспечивать заводы. Это отрицательно сказывалось на выпуске не только гражданской, но и военной продукции. В 1939 г. и в первом квартале 1940 г. металлургическая промышленность уже не полностью покрывала нужды экономики³.

Заметные трудности возникли и в машиностроении, важное место в котором занимал выпуск вооружения. Перераспределение материальных ресурсов в целях приоритетного обеспечения потребности оборонной сферы производства, темпы которого увеличились в три раза⁴, вызвало отставание большинства других направлений этой отрасли.

Отрицательно также стало сказываться на экономике Советского Союза сокращение внешней торговли. Это было связано прежде всего с начавшейся второй мировой войной. Внешнеторговый оборот СССР уменьшился в 1939 г. по сравнению с предыдущим почти в два раза⁵.

В результате нарушения экономических связей с Англией, занимавшей до этого первое место во внешней торговле Советского Союза, прекратились закупки продукции английской станкостроительной промышленности, которая была крайне важна и для военных заводов. Вообще тенденция к ограничению торговли с СССР стала проявляться у Англии с конца лета 1939 г.

Изменения в структуре советской экономики в связи с ограничением выпуска продукции, предназначавшейся для гражданских целей, и расширение масштабов работы оборонной промышленности не могло не сказаться на снабжении товарами и условиях жизни населения. Уменьшение товарной массы в сфере внутренней торговли вело к появлению дефицита на отдельные необходимые предметы и продукты питания. Произошло повышение цен на ряд товаров, а это, в свою очередь, повлекло за собою снижение жизненного уровня населения.

Стремление увеличить выпуск товаров народного потребления при отсутствии соответствующих возможностей вело к их ухудшению. В частности, предприятия легкой промышленности стали выпускать обувь, одежду, ткани более низкого качества. По словам наркома торговли РСФСР Д. Павлова, "лепили, как попало, лишь бы набрать количество, рубли, вал"⁶. Снижение спроса на товары привело к тому, что в 1940 г. товарооборот на одного человека составил ничтожно малую сумму — 92 руб. в год⁷.

Естественно, что увеличение военного производства требовало значительных денежных средств. Бюджетные ассигнования оборонной промышленности увеличились с 20,1 млрд. руб. в 1937 г. до 40,8 млрд. руб. в 1939 г., т. е. более чем в два раза. На военные цели в 1939 г. было израсходовано 25 % всех денежных средств государственного бюджета страны, которые поступали непосредственно в наркомат обороны⁸.

Дополнительные средства приходилось изыскивать внутри страны, в том числе и за счет увеличения налогообложения населения. В частности, был принят новый закон о налоге на доходы колхозников, который заметно снизил их жизненный уровень. Эта мера предусматривала дать государству ежегодные денежные поступления в размере около 850 млн. руб.⁹. Вообще прогрессирующее налогообложение затронуло все категории граждан Советского Союза. В целом по стране в 1938–1940 гг. в среднем в год налоги, сборы и займы составляли около 18 млрд. руб. В 1940 г. величина их достигала почти 21 млрд. руб.¹⁰

Меры по увеличению финансирования оборонной промышленности в условиях складывавшейся международной обстановки являлись вынужденными и дали свой результат. Оснащенность Красной Армии вооружением и боевой техникой непрерывно возрастала. В рассматриваемый период ежегодно выпускалось более 3 тыс. самолетов, столько же танков и 5 тыс. различных орудий. По сравнению с началом 30-х годов количество самолетов увеличилось в 6,5 раза, танков — в 43 раза и артиллерии — в 7 раз¹¹. Особенно большой объем продукции дала оборонная промышленность в 1939 г.

Вместе с тем требовалось модернизировать боевую технику, заменять устаревшие ее образцы более совершенными, а не просто наращивать количество вооружения. Здесь было, однако, отставание. Не случайно, зарубежные наблюдатели обращали на это внимание, говоря, что "вводит в заблуждение количественный состав вооруженных сил России", поскольку "на бумаге эти цифры выглядят внушительными". Так считал английский военный атташе в Москве, имея в виду, в частности, что "советские военно-воздушные силы, хотя и внушительны по численности, не отвечают современным требованиям…"¹².

В СССР не было налажено производство минометного и автоматического стрелкового оружия, ряда других видов вооружения, имевшихся в зарубежных армиях. Некоторая часть боевой техники уступала иностранным образцам. Все это сказывалось на уровне развития советских вооруженных сил. Он не отвечал уже требованиям времени¹³, и это становилось все более очевидным.

Проблемы, связанные с качественным улучшением боевой техники и оружия, обсуждались высшим политическим и военным руководством в Москве в конце лета и осенью 1939 г. Тогда был принят ряд решений относительно преодоления имевшегося отставания и необходимости производства более современных видов военной техники и боеприпасов, новых типов самолетов и танков¹⁴.

Но для реализации этих решений требовалось довольно продолжительное время и большие капиталовложения. В срочном порядке выполнить намеченное в полном объеме в конце 30-х — начале 40-х годов, естественно, не представлялось возможным. Ввиду качественного состояния отдельных важных видов вооружения, а также ущерба, который был нанесен репрессиями высшему командному составу Красной Армии, у некоторых иностранных военных экспертов и дипломатов складывалось мнение, что советские войска не готовы для ведения широкомасштабных наступательных действий, а лишь "в состоянии обеспечить оборону собственной территории"¹⁵. На заседании комитета но внешней политике кабинета министров Великобритании, состоявшемся 19 апреля 1939 г., при оценке военных возможностей СССР было высказано утверждение, что Советский Союз "не предпримет никаких боевых действий за пределами своих границ"¹⁶.

Вообще экономическое положение СССР и проблемы перевооружены Красной Армии вряд ли позволяли говорить о стремлении советского руководства ввязаться в войну, хотя бы локального характера, даже с уступающим по силе противником. Собственно, осенние переговоры 1939 г. СССР с Финляндией подтверждали это. Кстати, из германского посольства в Москве прямо заявили одному из представителей финляндской делегации А. Паасонену: "Никакой войны не будет, поскольку Красная Армия не готова к ней на пороге зимы"¹⁷.

Да и театр военных действий в североевропейской части СССР не имел подготовленных инженерных сооружений и транспортных коммуникаций. Здесь отсутствовали дороги, необходимые для быстрого сосредоточения войск или их перегруппировки в целях наступления¹⁸. К тому же не было соответствующих топографических карт.

Очевидной являлась необеспеченность соединений и частей Красной Армии, размещавшихся на севере и северо-западе, всем необходимым для действий в суровых зимних условиях. Как свидетельствуют документы, "вопросы обеспечения теплыми вещами (ушанки, перчатки, валенки) не были проработаны и не ставились своевременно наркоматом обороны"¹⁹.

В случае возникновения военных действий на северо-западе Ленинград и ряд районов области неизбежно становились ближайшим тылом армии, а его промышленная база — главным арсеналом войск фронта. Какова же была готовность этого региона в экономическом отношении с учетом экстремальной обстановки военного времени? Перемены здесь происходили в общем плане осуществления мероприятий оборонительного характера, которые предусматривались перестройкой экономики страны. Прежде всего были пересмотрены производственные программы целого ряда заводов и фабрик Ленинграда²⁰. Это, естественно, вызвало осложнения в процессе производства. Новые задания потребовали резкого увеличения выпуска продукции, имевшей военное предназначение. Но достигнуть намеченного удалось далеко не сразу.

Серьезные трудности вызвала частичная мобилизация в ряды Красной Армии в сентябре 1939 г., охватившая и северо-западные районы страны. В результате тысячи работников ленинградских предприятий были зачислены на воинскую службу, что привело к нехватке квалифицированных специалистов в промышленности. Вообще, как выяснилось впоследствии, в стране не было "твердо установленного порядка в бронировании рабочей силы на военное время"²¹.

К тому же работа ленинградской промышленности, значительная часть которой занималась выпуском военной продукции, зависела от бесперебойного снабжения электроэнергией. Между тем ее хронически не хватало. Об этом официально заявил с трибуны XVIII партийного съезда в марте 1939 г. один из ленинградских руководителей П.С. Попков: "Ленинград в течение последних двух лет ощущает острый недостаток электроэнергии"²². Устранить его за короткое время не представлялось возможным.

С началом зимней войны проблемы экономики Ленинградского региона еще более обострились. Обстановка в самом Ленинграде при этом стала типичной для прифронтового города. Как чисто военные соображения, связанные с введением светомаскировки, так и кризис с электроэнергией наложили отпечаток на облик Ленинграда. В вечернее и ночное время он погружался в полную темноту²³. Энергетические предприятия города выполняли годовой государственный план лишь на 69 %, а мощность ленинградских электростанций использовалась не более чем на 50–55 % из-за отсутствия должного количества топлива²⁴.

Перебои с подачей электроэнергии заметно сказывались на работе промышленных предприятий, вели к лимитированию объема выпускавшейся продукции. Серьезные проблемы возникли в таких отраслях промышленности, как металлообрабатывающая (ее предприятия не выполнили государственного плана 1939 г.), машиностроительная, химическая, цветная металлургия²⁵. Между тем именно эти отрасли были тесно связаны с военным производством.

Еще в более сложном положении оказался транспорт. Увеличение перевозок в северо-западном направлении — в ленинградский регион, Карелию, Заполярье, при слабой разветвленности дорог и недостаточной пропускной способности железнодорожных магистралей, нарушило нормальную работу транспорта. К тому же стала остро ощущаться нехватка товарных вагонов²⁶. В результате транспортировки войск, "пробок" на дорогах, недостатка топлива и других причин вместо увеличения перевозок грузов произошло их снижение. За три месяца войны их было доставлено на 10 % меньше, чем за соответствующий период 1938–1939 гг., а в январе 1940 г. более чем на четверть меньше, чем в декабре 1939 г.²⁷

Трудности военного времени сказались на положении Ленинграда. 20 февраля ряд предприятий города приостановил работу из-за непоступления угля²⁸. Перед его жителями встала продовольственная проблема. "Жутко, что делается, — писала в январе 1940 г. из Ленинграда мать одного из военнослужащих своему сыну, — в магазинах пусто, за хлебом страшные очереди, в продаже ни печенья, ни конфет, ни сахара"²⁹. Это подтверждалось также информацией побывавших в Ленинграде военнослужащих. "Я ездил в Ленинграда, — свидетельствовал один из них, — и убедился, насколько война отразилась на снабжении трудящихся: в магазинах ничего нет, даже хлеба недостает, а народ в городе только и ведет разговор о войне и трудностях"³⁰.

Перебои в снабжении продуктами питания наблюдались и в войсках, о чем сообщалось в партийные органы и вышестоящему командованию. В одном из документов, поступившем с Карельского перешейка, лаконично констатировалось: "Сидим без продуктов"³¹.

Это было в 100 км от Ленинграда. Еще сложнее обстояло дело со снабжением войск, находившихся в восточной части Карелии и на Крайнем Севере, где не оказалось даже необходимых пищевых концентратов. Об этом позднее в документах засвидетельствовано так: "Наркомат обороны и промышленность не были подготовлены к изготовлению сухарей и концентратов. Упродснаб и генштаб недооценили значение этих продуктов для снабжения армии"³².

Перебои со снабжением войск, действовавших на фронте в условиях суровой зимы, не могли не отразиться на их моральном состоянии. Тем не менее гораздо более сильным фактором, побуждавшим преодолевать все трудности, являлись глубоко проникшая в сознание большинства участников боев вера в вынужденность войны с Финляндией в интересах обеспечения безопасности Ленинграда и северо-западных границ, убежденность в правоте позиции, занятой Советским Союзом.

Население приграничных районов Ленинградской области выражало, как свидетельствуют документы того времени, полное одобрение перехода в наступление Красной Армии. В одном из них сообщалось в Ленинградский обком партии: "Население гор. Сестрорецка 30 ноября восприняло орудийные залпы Красной Армии, знаменовавшие о начале наступления на финляндскую военщину, с облегчением и большое радостью"³³. Сестрорецкий участок, как известно, являлся одним из главных при наступлении советских войск на выборгском направлении.

Тем большую уверенность в справедливость наступления Краснов Армии вселял тезис о том, что СССР "не покушается на национальную и политическую независимость финского народа"³⁴, а стремится лишь "ликвидировать антисоветский военный плацдарм", созданный в Финляндии, правительственные круги которой действуют в интересах и при поддержке империалистических держав Запада. Заключение договора о дружбе и взаимопомощи с созданным в Терийоки "народным правительством Финляндии" должно было стать весомым подтверждением указанного тезиса. В советской печати широко распространялась мысль о том, что Красная Армия призвана "оказать помощь финскому народу" освободиться от власти тех, кто "вверг страну в войну с Советским Союзом", и вновь обрести мир³⁵.

В Ленинграде развернулась работа по разъяснению политики советского правительства в отношении Финляндии. На предприятиях города ее вели агитаторы, которых здесь насчитывалось до 60 тыс. Среди населения распространялось более 440 тыс. газет различных наименований и 670 тыс. экземпляров журналов³⁶, многие их публикации посвящались официальным материалам, касавшимся зимней войны и ее хода. Опытные партийные работники, пропагандисты, преподаватели высших учебных заведений, литераторы выступали в печати, по радио и в различных производственных коллективах, решая эту задачу. На фронт выехали такие писатели, как А.Т. Твардовский, С.Я. Маршак, СВ. Михалков, Н.Е. Вирта, A.A. Прокофьев, М.А. Дудин и др. В директиве начальника политуправления Ленинградского военного округа П.И. Горохова, направленной еще 23 ноября в войска, конкретно указывалось: "Мы идем не как завоеватели, а как друзья финского народа. Красная Армия поддержит финский народ, который стоит за дружбу с Советским Союзом и хочет иметь свое финляндское подлинно народное правительство"³⁷.

Из донесений, поступавших в партийные органы и вышестоящему командованию, явствовало, что среди призывников запаса, направляемых в войска Ленинградского военного округа, и в его частях не наблюдалось каких-либо отрицательных эмоций в преддверии наступления Красной Армии. Докладывалось, в частности, что среди лиц финской национальности "настроение военнообязанных было хорошее"³⁸.

В канун наступления в частях Ленинградского военного округа, на кораблях Краснознаменного Балтийского и Северного флотов велась постоянная разъяснительная работа. В одном из донесений в Москву из политуправления Балтийского флота сообщалось: "Ночь с 29 на 30 ноября все работники политуправления работали на кораблях и в частях, помогая военкомам организовать среди личного состава разъяснение внешней политики советского правительства"³⁹. В другом документе сообщалось как бы о достигнутом результате: "Приказ о выступлении с оружием в руках встречен с исключительным подъемом"⁴⁰.

Чувство уверенности в справедливость решения о применении силы при разрешении конфликта с Финляндией проявлялось в это время также среди подавляющего большинства гражданского населения. Характерно в этом отношении письмо рабочих Кировского завода бойцам, командирам и политработникам Ленинградского военного округа. "Все наши мысли и чувства, все желания и чаяния, — говорилось в нем, — направлены у нас сейчас к тому, чтобы как можно лучше, честнее и самоотверженнее трудиться на благо своей любимой Родины… А если понадобится, мы без колебания возьмем в руки оружие и вместе с вами до последней капли крови будем защищать наш родной город…⁴¹. При этом в письмах на фронт нередко присутствовала мысль о важности решения Красной Армией задачи "освобождения трудящихся Финляндии"⁴².

Вполне возможно, что отдельные письма, публиковавшиеся в печати, готовились лицами, которые руководствовались пропагандистскими целями. Однако без риска впасть в ошибку можно утверждать, что страна, и прежде всего ленинградский регион, были уверены в справедливости и обоснованности действий Красной Армии в Финляндии по обеспечению безопасности СССР.

На предприятиях, выполнявших военные заказы, администрация встречала необходимую поддержку своих коллективов, когда требовалось быстрое выполнение производственных заданий. В связи с уходом на фронт квалифицированных специалистов многие работали сверхурочно. На отдельных заводах и фабриках Ленинграда, где выпускалась военная продукция, рабочие трудились по 20 часов в сутки⁴³, нередко совмещая ряд профессий. В начале 1940 г. число "многостаночников" и выполнявших работу по нескольким профессиям достигло на ленинградских предприятиях 19 тыс. человек⁴⁴.

В итоге советское правительство получило возможность в полной мере оценить результативность работы.

В экстремальных условиях войны ленинградская промышленность фактически превратилась в главный арсенал страны. В отчете ленинградских областной и городской партийных организаций констатировалось 21 апреля 1940 г., что удалось в значительной мере преодолеть трудности, имевшиеся в обеспечении промышленности топливом и сырьем, сделав это прежде всего за счет внутренних ресурсов региона⁴⁵. В 1939 г. произошло резкое повышение производительности труда — почти на 28 % по сравнению с 1937 г. Дополнительный прирост выпускаемой продукции за счет сверхплановой производительности труда составил в денежном выражении 700 млн. руб.⁴⁶

В сложных условиях приходилось срочно осваивать выпуск совершенно новых видов военной продукции. В частности, была поставлена задача начать изготовление в большом количестве автоматического стрелкового оружия, фугасных мин и миноискателей, шанцевого инструмента, средств заграждения и различного военного снаряжения. Сталин потребовал от наркомата вооружения срочно наладить выпуск автоматов типа финского "Суоми", который показал высокие боевые качества. Для этого предлагалось возобновить ранее прерванное производство пистолета-пулемета Дегтярева, внеся в него конструктивные изменения с учетом положительных особенностей автомата "Суоми". Как вспоминал впоследствии нарком вооружения Б.Л. Ванников, "Сталин приказал все выпускаемые пистолеты-пулеметы комплектовать только такими же дисками, как "Суоми"⁴⁷.

То же самое произошло и с запуском в производство миноискателей, потребность в которых на фронте была исключительной. Ленинградским специалистам поручили срочно разработать конструкцию миноискателя. "Взволнованные, хотя и несколько озадаченные, инженеры и преподаватели разошлись по лабораториям, — вспоминал К.А. Мерецков. — Уже на следующий день первый образец миноискателя был готов"⁴⁸. Вскоре начался их массовый выпуск. Среди сконструированных в короткие сроки и запущенных в производство были новые полевые радиостанции, минометное вооружение, танковые тараны, бронещитки, бронесани, сухопутные торпеды⁴⁹. Самым крупным достижением явился выпуск на Кировском заводе новых тяжелых танков типа "KB". Они были испытаны при прорыве линии Маннергейма и сыграли там исключительно большую роль.

С ленинградских предприятий на фронт было направлено несколько специальных бригад рабочих для ремонта в боевых условиях выходившей из строя боевой техники⁵⁰. Они решали эту задачу в сложных зимних условиях, при отсутствии необходимых для ремонтных работ помещений.

Для облегчения положения бойцов, оказавшихся в суровых из-за морозов фронтовых условиях, ленинградские швейные и текстильные предприятия, изготавливавшие обмундирование для Красной Армии, трудились в исключительно жестком ритме. В ходе войны легкая промышленность Ленинграда и страны в целом направила за короткое время на фронт большое количество полушубков, теплого белья, головных уборов, валенок и другого зимнего обмундирования. Кроме того, были сконструированы и доставлены в действующую армию до 2,5 тыс. передвижных домиков, металлические печки-времянки и другие обогревательные приспособления⁵¹.

Единение тыла с фронтом нашло красноречивое выражение в инициативных действиях населения страны.

Среди ленинградцев развернулось движение добровольцев, заявлявших о желании принять участие в боевых действиях. Из их числа было сформировано и отправлено на фронт шесть лыжных отрядов численностью около 4 тыс. человек⁵².

Стремление оказать максимальную поддержку тем, кто сражался на фронте, выражалось в самых разнообразных формах. Тысячи рабочих, служащих, студентов Ленинграда дежурили в свободное время в госпиталях, помогая раненым. Свыше 60 тыс. ленинградцев стали донорами. Более 3,5 тыс. медицинских работников города и области были зачислены по их желанию в части, действовавшие на фронте⁵³.

Забота о бойцах действующей армии ярко проявилась в движении по оказанию помощи войскам теплой одеждой и подарками. В конце 1939 г. — начале 1940 г. из Ленинграда на фронт было отправлено 60 тыс. посылок. Всего жители города и области собрали, по неполным данным, подарков для бойцов на сумму свыше 40 млн. руб.⁵⁴Масса писем поступала в партийные комитеты и местные органы власти с различного рода предложениями и советами относительно эффективности проведения операций и улучшения обстановки на фронте для достижения решительного успеха⁵⁵.

Несмотря на исключительно сложную обстановку, бойцы проявляли стойкость и упорство и при выполнении поставленных задач. Финны высоко оценили самоотверженность рядового и командного состава частей Красной Армии. Маршал Маннергейм писал, что "русский командный состав представлял собой людей смелых, с самообладанием", а "русский пехотинец был храбрым, стойким и малоприхотливым"⁵⁶. Подтверждал это мнение также известный финский дипломат А. Пакаслахти. Он писал в своих мемуарах: "Вскоре мы поняли, что советские солдаты имели иммунитет к нашей пропаганде. Они сражались до последнего. И даже, оказавшись в безнадежном положении, они отказывались сдаться"⁵⁷. Объективность такого рода констатации не вызывает сомнений.

Но все же по мере того, как война принимала затяжной характер и обнаруживалась неподготовленность к ней Красной Армии, а утверждения о благожелательном отношении финского населения к вооруженной акции СССР оказались несостоятельными, на фронте и среди населения в тылу стало проявляться негативное отношение к войне. В адрес высшего военного командования и советского руководства даже раздавалась критика. В одном из документов политуправления Балтийского флота, где упоминались подобного рода факты, отмечалось, что "отрицательные настроения идут, главным образом, по линии неправильного понимания и истолкования войны с белофиннами…"⁵⁸. Среди высказываний военнослужащих доминировало прежде всего осуждение затянувшейся войны, приведшей к большим потерям. Утверждалось, что так "ей конца-края не будет"⁵⁹. А по поводу отсутствия поддержки со стороны финского населения правительства О.В. Куусинена выражалось весьма определенное мнение: "Народное правительство создано Москвой"⁶⁰.

Но такого рода настроения появились лишь с января — начала февраля 1940 г. Они выражались как устно, так и преимущественно в анонимных письмах в адрес руководства страны и в органы печати. В одном из писем неизвестного автора в "Ленинградскую правду" от 3 февраля 1940 г. (оно было переслано A.A. Жданову) говорилось: "Войну наши руководители и представители не предусматривали, стратегический план ее проведения был недостаточно жизнен… недостаточно был пропитан заботой о своих людях, о своих бойцах, о своей армии… В результате получилось такое, что невольно начинаешь сомневаться в искренности наших руководителей… Легкой рукой тысячи бойцов 30 ноября в обмотках и ботинках были брошены на холодные болота, и результат известен… большие потери и много паники, много замерзших, много больных, много раненых, много мертвых"⁶¹.

Неудачное проведение наступления Красной Армии вызывало даже такое мнение, что "боевыми операциями кто-то руководит предательски". Делалось при этом предостережение, что в войсках может возникнуть "политическое недовольство"⁶². Информация о подобного рода настроениях, естественно, докладывалась в вышестоящие органы, и принимались жесткие репрессивные меры. За высказывания с осуждением войны, а также направленные против правительства и руководства Красной Армии, было привлечено к суду военного трибунала 843 военнослужащих⁶³.

Вместе с тем ответственность за провалы операций наркомат обороны стремился переложить на командующих армиями, командиров соединений и отдельных частей. За время зимней войны от руководства войсками были отстранены 3 командующих армиями, 8 командиров корпусов, 9 командиров дивизий и 31 командир стрелковых полков⁶⁴. Такие решения принимались с ведома, а нередко и по инициативе Сталина. Военачальники, снятые с занимаемых постов, становились тем самым в глазах подчиненных и общественности конкретными виновниками всех неудач при осуществлении боевых операций.

В ходе тяжелых боев часть советских бойцов попала в плен. Всего их было чуть более 5 тыс. человек⁶⁵. Им пришлось пережить суровые испытания и после возвращения из плена. Многие подверглись репрессиям, как не выполнившие свой воинский долг. Военкоматам же было дано указание сообщать семьям тех военнослужащих, которые считались без вести пропавшими, как о погибших "в боях с финской белогвардейщиной"⁶⁶. Тем самым предрешалась и судьба многих, кто оказался в плену.

Но, наряду с этим, последовало небывалое для Советского Союза награждение орденами и медалями участников войны. Сражавшимся на фронте, а также более тысячи ленинградцам, отличившимся при выполнении военных заказов, было вручено около 50 тыс. правительственных наград. Впервые очень большое число военнослужащих — свыше 400 человек удостоились высокого звания Героя Советского Союза⁶⁷.

Хотя в ходе войны провалы и просчеты в действиях высшего политического и военного руководства были очевидны, это всячески затушевывалось. Более того, подчеркивалась в ряде случаев его дальновидность. По словам Жданова, в руководящих кругах Советского Союза исходили из того, что военные действия с Финляндией будут иметь затяжной характер. Выступая в апреле 1940 г. по поводу итогов советско-финляндской войны, он заявил: "Главное командование и ЦК считали, по опыту прошлых войн в Финляндии, что вряд ли она окончится раньше августа месяца… На очень короткий срок мы не рассчитывали"⁶⁸.

В итоге внешнеполитическая обстановка и внутреннее положение в стране заставили принимать срочное решение о прекращении войны. Окончание ее в начале весны 1940 г. явилось довольно неожиданным для населения Советского Союза и было воспринято им в целом с несомненным облегчением. Вместе с тем многие не понимали, почему это произошло после прорыва линии Маннергейма, когда уже началось продвижение в глубь Финляндии. Высказывалось даже мнение, что "надо было довести войну до конца"⁶⁹. А что стало с "народным правительством"? В Ленинграде спрашивали: "Какова будет судьба правительства Отто Куусинена?" и "Что будет с договором, заключенным между СССР и правительством народно-демократической Финляндии?"⁷⁰.

Ответы на вопросы относительно "народного правительства" были официально даны не сразу, а несколько позднее. Когда последовало преобразование Карельской автономной республики в Карело-Финскую союзную республику, О.В. Куусинен стал председателем Президиума ее Верховного Совета.

Процессы, происходившие в Советском Союзе в ходе войны в экономической и социально-политической сферах, отражали сложность внутренней обстановки. Они явились непосредственной причиной того, что такая крупная держава, как СССР, оказалась в весьма затруднительном положении в войне с Финляндией, хотя в конечном итоге и достигла своих стратегических целей.

1 Ванников Б.Л. Из записок наркома // Новая и новейшая история. 1988. № 1. С. 95.

2 См.: Социалистическое народное хозяйство СССР в 1933–1940 гг. М., 1963. С. 172.

3 Там же. С. 214; Промышленность СССР: Стат. сб. М., 1957. С. 106.

4 Промышленность СССР: Стат. сб. С. 207, 217, 220–224,226, 232, 236; Социалистическое народное хозяйство СССР в 1933–1940 гг. С. 260.

5 Социалистическое народное хозяйство СССР в 1933–1940 гг. С. 618.

6 Павлов Д.В. Из записок наркома. // Новая и новейшая история. 1988. № 6. С. 106.

7 Там же. С. 111.

8 История второй мировой войны, 1939–1945. М, 1974. Т. 2. С. 187.

9 Социалистическое народное хозяйство СССР в 1933–1940 гг. С. 590.

10 История второй мировой войны, 1939–1945. М., 1974. Т. 3. С. 381.

11 Великая Отечественная война Советского Союза. М., 1965. С. 38; Социалистическое народное хозяйство СССР в 1933–1940 гг. С. 172.

12 На роковом пороге (из архивных материалов 1939 года) // Вопр. истории. 1989. № 11. С. 98.

13 См.: 50 лет Вооруженных Сил СССР. М., 1968. С. 233.

14 Там же. С. 224; История второй мировой войны, 1939–1945. Т. 2. С. 189.

15 На роковом пороге (из архивных материалов 1939 года). С. 95.

16 Там же. С. 93.

17 Paasonen А, Marsalkan tiedustelupaallikona ja hallituksen asiamiehena. Hels., 1974. S. 60.

18 Из архивов партии // Известия ЦК КПСС. 1990. № 1. С. 194; Российский государственный военный архив. Ф. 34980. Оп. 1. Д. 139. Л. 22 (Далее: РГВА).

19 Из архивов партии. С. 204.

20 Дзенискевич А.Р. Накануне и в дни испытания. Л., 1990. С. 52.

21 Из архивов партии. С. 198.

22 XVIII съезд Всесоюзной Коммунистической партии (б): Стеногр. отчет. М., 1939. С. 368–369.

23 Очерки истории Ленинграда. Л., 1965. Т. 4. С. 413.

24 Очерки истории Ленинградской организации КПСС. Л., 1980. Т. 2. С. 559; Индустриализация северо-западного района в годы второй и третьей пятилеток. Л., 1969. С. 124.

25 Индустриализация северо-западного района в годы второй и третьей пятилеток.

С. 184, 189; Очерки истории Ленинградской организации КПСС. Т. 2. С. 559.

26 Социалистическое народное хозяйство СССР в 1933–1940 гг. С. 517.

27 Там же.

28 Там же.

29 Центральный государственный архив историко-партийных документов в Санкт-Петербурге. Ф. 24. Оп. 2 в. Д. 4336. Л. 93. (Далее: ЦГАИПД С.-П.).

30 Российский государственный архив Военно-Морского Флота. Ф. Р-34. Оп. 6. Д. 835. Л. 236. (Далее: РГАВМФ).

31 ЦГАИПД С.-П. Ф. 24. Оп. 2 в. Д. 3593. Л. 235.

32 Из архивов партии. С. 204.

33 ЦГАИПД С.-П. Ф. 4880. Оп. 1. Д. 367. Л. 94.

34 Там же. Ф. 24. Оп. 2 в. Д. 3882. Л. 3.

35 Vihavainen Т. Marssi Helsinkiin. Hels., 1990. S. 44–49.

36 Дзенискевич А.Р. Указ. соч. С. 54.

37 РГВА. Ф. 25888. Оп. 13. Д. 30. Л. 6.

38 ЦГАИПД С.-П. Ф. 24. Оп. 2 в. Д. 3687. Л. 22.

39 РГАВМФ. Ф. Р-1549. Оп. 1. Д. 223. Л. 6.

40 ЦГАИПД C.-IL Ф. 24. Оп. 2 в. Д. 3882. Л. 29.

41 Цит. по: История ордена Ленина Ленинградского военного округа. М., 1974. С. 166.

42 ЦГАИПД С.-П. Ф. 24. Оп. 12. Д. 12. Л. 4.

43 Очерки истории Ленинграда. Т. 4. С. 415.

44 Очерки истории Ленинградской организации ВЛКСМ. Л., 1969 С 271.

45 Индустриализация северо-западного района в годы второй и третьей пятилеток. С. 190.

46 Там же. С. 398.

47 Ванников БД. Указ. соч. С. 112.

48 Мерецков К.А. На службе народу. М., 1968. С. 183.

49 Там же. С. 186; Воронов H.H. На службе военной. М., 1963. С. 137; История ордена Ленина Ленинградского военного округа. М., 1988. С. 144; Очерки истории Ленинграда. Т. 4. С. 415; История второй мировой войны. Т. 3. С. 385.

50 Очерки истории Ленинградской организации КПСС. Т. 2. С. 331.

51 История ордена Ленина Ленинградского военного округа. М., 1988. С. 135.

52 Очерки истории Ленинградской организации КПСС. Т. 2. С. 331.

53 ЦГАИПД С.-П. Ф. 24. Оп. 2 в. Д. 4521. Л. 4; Очерки истории Ленинграда. Т. 4. С. 416; очерки истории Ленинградской организации КПСС. Т. 2. С. 568.

54 ЦГАИПД С.-П. Ф. 24. Оп. 2 в. Д. 4521. Л. 9; Дзеникевич А.Р. Указ. соч. С. 60.

55 РГВА. Ф. 34980. Оп. 1. Д. 323. Л. 93-200; Ф. 33987. Оп. 3. Д. 1224. Л. 9-13.

56 Mannerheim G. Muistelmat. Hels., 1952. Osa II. S. 224, 225.

57 Pakaslahti A. Talvisodan poliittinen naytelma. Porvoo; Hels., 1970. S. 224.

58 РГАВМФ. Ф. P-34. On. 6, Д. 835. Л. 214.

59 Там же. Л. 215.

60 Там же. Л. 229; См.: РГВА. Ф. 33987. Оп. 3. Д. 1221. Л. 99; Ф. 34980. Оп. 5. Д. 46. Л. 3.

61 ЦГАИПД С.-П. Ф. 24. Оп. 22. Д. 226. Л. 42–44.

62 Там же. Д. 243. Л. 61.

63 Ващенко П.Ф. Если бы Финляндия и СССР… // Воен. — ист. журн. 1990. № 1. С. 34.

64 РГВА. Ф. 33987. Оп. 3. Д. 1378. Л. 155.

65 Там же. Д. 1395. Л. 285.

66 ЦГАИПД С.-П. Ф. 24. Оп. 26. Д. 4329. Л. 160.

67 История ордена Ленина Ленинградского военного округа. М., 1988. С. 145.

68 ЦГАИПД С.-П. Ф. 25. Оп. 2. Д. 2479. Л. 2.

69 Там же. Ф. 24. Оп. 2 в. Д. 4020. Л. 127.

70 Там же. Л. 125–128; Л. 157–158; Д. 4077. Л. 107–108; РГАВМФ Ф. Р-34. Оп. 6. Д. 963. Л. 4, 41,65.