Юстиниан не нуждался в подобных увещеваниях. В Италию им были уже отправлены Валериан и Мартин с подкреплением. Эти войска, отправленные в декабре, остались зимовать в Греции. Как только император прочёл донесение Велизария, в войско был немедленно послан гонец с приказом двигаться дальше, а сам Юстиниан спешно начал набирать дополнительную армию.

Тем временем отражение попытки штурма превратило осаду Рима в блокаду. Поначалу она была не слишком удушающей. Должно было пройти некоторое время до тех пор, пока вокруг Рима не затянулась мертвая петля. Велизарий предвидел и предчувствовал все. В первый же день после штурма, когда готы были до того истощены, что утратили способность не только действовать, но и думать, он собрал всех женщин, детей и не участвующих в сражении рабов и приказал им выйти из города. Витигис не сделал попытки остановить их, и в тот жестокий век, когда рыцарство и милосердие вряд ли считались добродетелями, этот поступок можно поставить ему в заслугу. Итак, эти люди ушли далеко от Рима, ушли, как уходили до них и после них бесчисленные волны беженцев, гонимых превратностями войн. Все оставшиеся в городе боеспособные граждане попали под командование Велизария и должны были отныне беспрекословно подчиняться воинской дисциплине. Хотя Витигис позволил невоюющим беженцам беспрепятственно покинуть Рим, он не испытывал и тени симпатии или сочувствия к богатым и важным сенаторам, которых задержал у себя как заложников. Некоторые из них, заранее предупрежденные, сумели бежать от готов, других Витигис предал казни. Время изменилось, прошли те золотые дни, когда от кивка их головы начинал содрогаться Олимп.

Через три недели после начала осады готы перекрыли устье реки, заняв Порт — гавань на месте Остии, римского порта. У Велизария было слишком мало людей, чтобы воспрепятствовать этому, и ему пришлось смириться с выигрышем противника. Теперь корабли бросали якорь в Антиуме, расположенном дальше по побережью, откуда шла обходная дорога, соединявшаяся с Аппиевой. Этот путь обеспечивал византийцам доступ в Рим.

Даже спустя шесть недель после начала осады Рима, когда уже наступил апрель, блокада города была далеко не полной, о чем свидетельствует тот факт, что Мартин и Валериан, прибывшие на помощь Велизарию с подкреплениями, въехали в Рим, не встретив при этом никаких трудностей, а прибыло, ни много ни мало, шестнадцать тысяч человек; все конники, включая корпус гуннов. Осажденные получили значительное облегчение с прибытием этого мощного подкрепления. Спустя некоторое время под стенами Рима можно было наблюдать редкостное и любопытное зрелище: укрепленный город защищали всадники. Умелыми действиями верховых лучников, которые совершали стремительные вылазки, поражали неприятеля, не подходя к нему на близкое расстояние, а потом укрывались за стенами, Велизарий постоянно держал готов в состоянии напряжения и неуверенности.

Витигис попытался скопировать этот способ ведения войны, но, к его удивлению, когда этого способа начинали придерживаться готские воины, вооруженные копьями и мечами, он переставал работать. Даже имея каждодневно перед глазами верховых лучников, Витигис так и не сумел понять тактическое превосходство их применения.

Хотя этот способ ведения боевых действий говорил сам за себя и Велизарий не без основания считал его превосходным средством изматывания сил осаждающих, сам этот успех оказал неблагоприятное воздействие на имперское воинство. Оно впало в полное самодовольство из-за своего тактического превосходства и начало критиковать Велизария, как критиковало и раньше искусного хитреца. Однако хитрец знал простой и действенный рецепт лечения армейского эгоизма. Коли армия считает его медлительным стариком, который не желает рисковать ради достижения победы, то он подчинится просвещенному мнению своих более умных подчиненных и позволит им попытать счастья в серьезной схватке.

Лечение кровопусканием оказалось эффективным. Встретившись на поле боя с превосходящими силами тяжело вооруженных готов, армия смогла спастись от полного разгрома только благодаря самоотверженности пехотного резерва, который погиб до последнего человека, прикрывая отступление кавалерии под защиту крепостных стен.[32] Отступление обошлось без позора, а Велизарий на некоторое время перестал слышать критику в адрес своих военных талантов.

Хотя подкрепление усилило боевую мощь защитников Рима, оно усугубило и без того напряженное положение с провиантом. Поскольку теперь трудно было ожидать решающей битвы в открытом поле, Витигис сосредоточил все свое внимание на том, чтобы надежно блокировать гарнизон Рима. В июне обозу, прибывшему с деньгами для выплаты жалованья воинам и для приобретения продовольствия, пришлось пробиваться на всем расстоянии от Террацины до Рима; кроме того, блокада стала более жесткой и на дорогах к югу от Рима. Римляне, видя растущую нехватку провианта, потребовали от Велизария более решительных действий. Он оказался глух к их убеждениям. Хотя никто лучше Велизария не понимал, каким тяжелым может стать положение, он продолжал последовательно придерживаться своей политики. Единственным его шансом было постоянное, незаметное изматывание сил готов и подрыв их морального духа мелкими обескураживающими вылазками. За этот свой единственный шанс он и решил держаться до конца.

Так как людям нужна хоть небольшая надежда, которую они должны питать на лучшее будущее, Велизарий распространил слух о скором прибытии огромного подкрепления и обозов с продовольствием. Лето шло, и Велизарий удвоил меры предосторожности. Караулы у ворот теперь сменялись с регулярными интервалами; он организовал строгое и регулярное патрулирование как внутри города, так и вне его стен. Для того чтобы не напрягать внимание и без того уставших людей, для охраны важных объектов стали использовать собак. Велизарий был готов к измене внутри и к ударам извне. Сторожевой службой и надзором нельзя было пренебрегать ни при каких обстоятельствах. Когда защитники города стали получать урезанный, а потом и половинный рацион, жители Рима, которые страдали больше всех, утратили большую часть своего боевого пыла. Недостаток питания у большинства людей вызывает не только чувство голода; он вызывает также потерю сил и подверженность болезням. Обычно недоедание сопровождается упадком духа. Нет ничего более удивительного, чем трансформация, происходящая со взглядами человека, пропустившего несколько приемов пищи. Наш мир — славное место, но его слава меркнет, надежды умирают, и даже меняются его основные свойства. Более того, некое превращение становится свершившимся фактом: меняется прошлое, и то хорошее, что было в нем, перестает быть таковым. В такой атмосфере рождаются изменники и предатели.

Все это Велизарий прекрасно понимал, и, когда лето прошло, а твердо обещанных им подкрепления и продовольствия все не было, он начал испытывать растущее беспокойство. Если не делать ничего, кроме изматывающих вылазок против готов, то римский гарнизон скоро сам измотается до последней степени. В конце сентября он отправил верного Прокопия с донесением, в котором обрисовал реальное положение и попросил всей возможной помощи. Прокопий покинул Рим ночью, сумел вырваться из готского кольца и благополучно добрался до Неаполя.

Вероятно, после отбытия Прокопия из Рима туда начали приходить новости и советы. Совершенно точно известно, что в начале ноября Антонина получила послание, и не будет большой натяжкой предположить, что той же почтой были доставлены письма и для Велизария.

Но сначала о письмах к Антонине.

Политическая борьба, которую вел Юстиниан на Востоке, пока Велизарий дрался с готами в Италии, приняла форму религиозного противостояния. Прошло несколько столетий с тех пор, как римский мир забыл о понятии политической партии. Империя сокрушила всякую оппозицию. Оппозиция, подавленная, как политическая сила, ожила в религиозной форме. Люди, которые не имели возможности объединиться под политическими лозунгами, имели полную свободу объединяться под лозунгами теологическими. Именно так они и поступали: на словах отстаивали свои богословские доктрины, а на деле утверждали политические идеи.

Именно в этом заключается главная причина того, что подъем Христианства сопровождался непримиримым преследованием ересей. Когда Юстиниан стал теологом, ему также пришлось преследовать еретиков, чтобы выявлять политические партии внутри империи. Поддерживая ортодоксальную веру, он поддерживал универсальную империю, то есть римский миропорядок и государственное устройство. Центром этого универсального порядка был Рим, древняя столица империи, сохранившая свое моральное лидерство. Пока Велизарий бился с готами, Юстиниан прилагал все усилия к тому, чтобы отчетливо донести до общественного мнения Италии всю недвусмысленность своей позиции и показать, что эта позиция победила в Константинополе. Эта пропаганда стала существенной и очень важной частью завоевания Италии.

Феодору занимали ее собственные взгляды. Очевидно, она считала, что мысль Юстиниана о построении идеального, универсального государства не отличается особой прозорливостью. Жертвовать преданностью и покорностью Востока ради проблематичной рассудочной верности Запада — это политика, к которой она не ощущала душевного расположения. В этом ее поддерживали многие византийские государственные мужи, имена которых составляют почтенный список. Никогда не следует валить лестницу, по которой ты поднимаешься. Вот основной вопрос, занимавший умы константинопольских политических мыслителей: по какой лестнице они поднимаются? Заключается ли их сила в традициях универсального римского государства-мира, как думал Юстиниан, или в объединении всех восточных земель, как полагал Анастасий?

Цель, которую поставила перед собой Феодора, была весьма дерзкой; императрица решила сама наложить руку на папство — сердце и средоточие христианского мира. Средство, с помощью которого она намеревалась добиться этой цели, было рядом — папский нунций в Константинополе дьякон Вигилий.

Казалось, предпринятые действия вели к успеху. Между Феодорой и Вигилием установились доверительные отношения, полные взаимопонимания. Когда папа Агапет умер, дьякон, щедро финансируемый Феодорой, спешно бросился в Италию. Идея заключалась в том, чтобы Вигилий, заняв папский престол, обеспечил Феодоре поддержку для достижения ее целей. Условия соглашения, вероятно, были еще не до конца сформулированы. Вигилий прибыл в Рим слишком поздно: на святейший престол был избран Сильверий.

Когда Феодоре не удалось получить от Сильверия помощь и поддержку, на которую она рассчитывала, императрица решила, что его должен заменить ее протеже Вигилий. Однако сместить римского папу — не такая простая задача. Именно об этом писала Антонине Феодора в ту осень, когда готы осаждали Рим. Письмо (как мы видели) пришло вскоре после отъезда Прокопия. Для того чтобы Велизарий не проявлял излишнего любопытства, ему тоже послали письма, в которых были обещаны подкрепления. Занятый этими проблемами, он не стал утруждать себя выяснением содержания писем к Антонине.

До сего дня не разгадана тайна истории, последовавшей за описанными событиями. Доподлинно известно только то, что в середине ноября было перехвачено письмо, в котором готского короля извещали о том, что некие люди в Риме откроют Асинарийские ворота его воинам. Но Асинарийские ворота находятся вблизи Латеранского собора, резиденции римского папы. Письмо было без промедления доставлено Велизарию, который велел быстро арестовать людей, на которых пало подозрение. Из города было изгнано несколько сенаторов. Самому папе было приказано явиться к Велизарию.

Когда папа явился, Велизарий указал Сильверию, что тот ступил на опасную тропу, заключая соглашения с могущественными врагами. Однако Сильверий отклонил обвинения. Его не арестовали и не взяли под стражу, а он перебрался на Авентин, чтобы показать всем, что не поддерживает изменнических сношений с неприятелем. Вскоре после этого Сильверий был снова вызван к Велизарию. Папа понял, что на этот раз предстоит более серьезный разговор. Вместе с ним к византийскому полководцу отправилась толпа сторонников папы. Их не пропустили к главнокомандующему, поскольку, как выяснилось, в его ставке действуют правила придворного этикета. Сильверий один вошел в комнату, где его принял Велизарий.

При их встрече присутствовала Антонина; Сильверию показали доказательство измены в виде перехваченного письма к Витигису. У папы не было никаких средств доказать, что он не писал и не приказывал писать такое письмо. Ему дали ясно понять, что к его неблагоразумию отнесутся доброжелательно и посмотрят на его прегрешения сквозь пальцы, если он сумеет убедить императрицу в своей полной и безусловной преданности. Однако Сильверий отказался идти на уступки и признавать свою вину.

Что думал Велизарий по этому поводу, не так ясно, как хотелось бы. Естественно, его прямой обязанностью, как начальника осажденного гарнизона, было строго следить за любыми поползновениями к измене. Вероятно, имея перед собой такую вескую улику, как перехваченное письмо, он был обязан признать его подлинным. Более поздние судьи, которые не были супругами Антонины, считают письмо подозрительным документом, требующим тщательного исследования. Но Велизарий не мог не понимать, что в этом деле заинтересованы гораздо более влиятельные силы. Его собственное мнение не имело в деле Сильверия никакого значения, он просто выполнил прямой приказ императора. Велизарий был мудрым человеком и не стал переходить дорогу августейшей особе. Не было резона ставить себя под удар ради Сильверия, и Велизарий не совершил такой ошибки.

Поскольку Сильверий проявил упрямство, его взяли под стражу, сорвали с него паллиум, переодели в монашескую одежду и препроводили в Патару, в Ликию.

Здесь можно рассказать и конец этой истории. Пять месяцев спустя последовал императорский указ и начались выборы нового папы. На папский престол был избран Вигилий. Но Вигилий оказался более крепким орешком, чем Теодахад. Новый папа был способен на преступление, но не на отступничество. Он с радостью участвовал в заговоре и махнул рукой на смерть своего несчастного предшественника, но упорно не желал признавать неправомочными выводы Халкедонского собора. Оказавшись на папском престоле, он действительно стал папой. Но все это произошло позже и не слишком сильно повлияло на ход истории, о которой мы повествуем. Теодахад был орудием Феодоры; папа Вигилий сделал своим орудием саму Феодору.

Беспокойство Велизария не стало намного меньше, несмотря на доверие к Прокопию. Поскольку он не мог отлучиться из Рима сам, то послал вслед за Прокопием Антонину с поручением привести подкрепления. Антонина блестяще справилась с поручением, за выполнение которого взялась весьма энергично. Проскользнув мимо готских постов, она в конце ноября достигла Неаполя. Здесь она обнаружила, что историк развил кипучую деятельность, создавая свою собственную, пусть не слишком великую, историю. Он набрал корпус из пятисот воинов и снарядил караван судов с хлебом. Подкрепления были на подходе. Впрочем, Антонине не пришлось долго ждать. Вскоре после ее приезда в Отранто высадились тысяча восемьсот всадников под командой Иоанна, племянника Виталиана, и маршем направились к Неаполю. Второй флот транспортных судов, обогнув Апеннинский полуостров, высадил в неаполитанском порту три тысячи исаврийцев.

Пока Антонина с исаврийцами и хлебом морем плыла в Остию, Прокопий, его воинство, Иоанн, конница и караван хлебных подвод приближались к Риму по Аппиевой дороге. Их уже ждали. Велизарий организовал мощную вылазку против готского лагеря у Фламиниевых ворот, и караван благополучно вошел в Рим.

Исход войны часто зависит от того, кто из противников окажется более выносливым и дольше продержится. Не приходится удивляться, что к этому моменту готы были весьма ослаблены. Они были почти так же голодны и чувствовали себя почти так же плохо, как римляне. Кроме того, они не без оснований были отнюдь не уверены в победоносном окончании войны. Когда они поняли, что их в очередной раз ловко провели, боевой дух готов был сломлен. Большинство готов принадлежало к тому типу людей, которые хорошо скроены для того, чтобы наказывать других, но сами выносят наказания не лучшим образом. Витигис отказался от намерения взять Рим. Все, что он делал, было совершенно правильно и полностью соответствовало книжным канонам военного искусства. Теперь он точно так же был прав, обратившись к Велизарию за условиями перемирия.

Оказавшись в своей стихии, Велизарий торжественно обставил начало переговоров. Прокопий вернулся в Рим вовремя, чтобы записать диалог, который состоялся между Велизарием и послом Витигиса.

При этом мы должны иметь в виду, что караван судов с Антониной был в это время в Остии и Антонина ломала голову, как пробраться в осажденный Рим. Об этом Велизарий был осведомлен.

Посол — итальянец — мог говорить с Велизарием на его родном языке.[33] Посол подчеркнул, каким бедствием для обеих сторон стала эта война. Настало время военачальникам позаботиться о благополучии своих подчиненных больше, чем о собственной славе. Если Велизарий имеет возражения против тех предложений, которые хочет сделать посол, то пусть он соблаговолит сразу заявить свой протест.

Велизарий вежливо ответил, что у него нет возражений.

Первым делом посол напомнил Велизарию, что готы отвоевали Италию отнюдь не у имперского правительства. Эадвеккер отказался признать над собой верховную власть императора и стал править Италией от своего имени. Император Зенон, желая низложить узурпатора, отрядил Теодориха, чтобы свергнуть Эадвеккера и восстановить законность. Так готы оказались в Италии. Они беспрекословно подчинялись римскому закону и обычаю; они никогда не посягали на законные права жителей. А теперь имперская власть пытается отобрать Италию у готов, которых сама туда направила.

В ответ на это Велизарий заметил, что все это прекрасно, но в Константинополе никогда не предполагали, что готы займут Италию для себя. Теодорих должен был вернуть страну ее законному правителю. К тому же он, Велизарий, не располагает полномочиями раздавать имперские территории.[34] Если готы хотят выдвинуть альтернативные предложения, он охотно их выслушает.

Посол ответил, что всем хорошо известно, что этот тезис спорен, но не стоит долго на нем задерживаться. Готы отдадут Сицилию, которая очень важна для имперского правительства, поскольку открывает доступ в Африку.

— Благодарю тебя, — ответил на это Велизарий. — За это мы с радостью отдадим вам Британию, которая принадлежит нам с незапамятных времен; она намного больше Сицилии. Одно доброе намерение стоит другого.

Если посол и нашел это положение смешным, то он не снизошел до того, чтобы показать это.

— Что, если готы получат Кампанию? — спросил посол.

Велизарий благоразумно не стал развивать эту тему.

— Может быть, мы поговорим о ежегодной денежной выплате?

По этому поводу Велизарий тоже не мог ничего сказать.

— Ну хорошо, если у тебя нет полномочий, нам придется ехать в Константинополь, — сказал посол и предложил заключить перемирие, чтобы обеспечить возможность такой поездки.

Велизарий охотно согласился. Он был далек от того, чтобы возражать против перемирия.

Итак, посол вернулся к Витигису, чтобы рассказать, что у Велизария нет полномочий вести серьезные переговоры. В эту же ночь он велел подать коня и отправился в Остию. Войска получили приказ сухим путем идти в Рим, а обоз с провиантом на судах был отправлен вверх по реке. Велизарий был уверен, что готы не станут вмешиваться. Расчет его оказался верным. Понимая, что любое враждебное действие может поставить под удар перемирие, готы не сдвинулись с места. Велизарий, Антонина, корабли с хлебом, «вся королевская конница и вся королевская рать» торжественно вступили в Рим, не потеряв ни единого зернышка и не единого человека.

Если это и не была одна из великих побед Велизария, то она, без сомнения, стала одной из самых забавных!

После официального заключения перемирия (сроком на три месяца) положение сторон резко поменялось. Имперская армия в Риме была счастлива и хорошо накормлена. Готы в чистом поле были голодны и несчастны. Какая польза быть белокурой бестией, если тебе нечего есть. Блокада с моря, осуществленная имперским флотом, оказалась на редкость эффективной. Исчерпав местные запасы продовольствия, готы оказались в тисках. Витигис отвел свое войско из Порта и Центумцеллы на берегу моря, а также из Альбано. Все эти пункты тотчас захватил Велизарий. Протесты готов не имели никаких последствий. Велизарий, старый волк, съевший собаку в искусстве блефа, только посмеивался в ответ на слова готов о том, что не имеет права занимать позиции, которые они оставили добровольно. Велизарий на это говорил, что все и так хорошо знают, по какой причине готы оставили Порт и Центумцеллу.

Велизарий нарушал условия перемирия ровно настолько, чтобы не спровоцировать готов. Это очень тонкое искусство: не переступить грань и не довести страсти до такого накала, которого противник уже не выдержит, но Велизарий хорошо разбирался в таких делах.

Постепенно стали видны положительные результаты обороны Рима. Вся Италия внимательно следила за ходом борьбы, и, как только перемирие ослабило тяготы блокады, к Велизарию стали поступать многочисленные послания. Явилась депутация из Милана, возглавляемая архиепископом, и попросила его прислать войска в Северо-Западную Италию. Депутация уверяла полководца, что вслед за этим в Лигурии вспыхнет всеобщее восстание. Велизарий разделил их уверенность, но его в это время занимали другие дела, и поход в Лигурию был отложен, хотя завоевание Лигурии открывало прямую дорогу в Галлию и Испанию. Это была слишком грандиозная задача, и прежде надо было решить более неотложные проблемы.

Для начала Велизарий решил воспользоваться присутствием Иоанна, «племянника Виталиана», чей конный отряд находился в составе подкрепления, которое Антонина привела из Кампании. Обладавший сильным характером и талантом Иоанн был самым лучшим из подчиненных Велизарию командиров, которые когда-либо служили под его началом. Этот энергичный и немного аскетический человек, вероятно, не обладал тактическим гением Велизария, но вряд ли уступал ему как стратег. Иоанну можно было доверить самостоятельное командование войсками. Он был отправлен на север со своим отрядом, которому были приданы лучшие подразделения римского гарнизона, включая часть комитата самого Велизария. Иоанн получил приказ провести зиму на границе Пиценума и, если перемирие будет нарушено, пройти по готским землям огнем и мечом, не щадя женщин и детей, но не трогая римских подданных. У Иоанна не нашлось продиктованных совестью возражений против жестоких методов устрашения, он был готов выполнить приказ. Вместе с войском он отбыл в Пиценум.

После ухода Иоанна готам было четко сказано, что за любым нарушением перемирия у стен Рима последуют жестокие репрессии в районе Равенны. Такое устройство дел было результатом обдуманного и холодного расчета, ибо, как мы видим, Велизарий вообще проводил достаточно провокационную политику. Было преувеличением сказать, что он желал нарушения перемирия, но, понимая, что готы просили о нем для соблюдения своих интересов, имперский полководец решил не стесняться и использовать перемирие в своих интересах.

Приход Иоанна и его использование в качестве самостоятельного командующего развязали руки другому человеку, который на краткий миг появится теперь в нашей истории. Причина, по которой мы упомянем о нем, заключается в косвенном влиянии, какое он оказал на дальнейший ход событий, о которых мы повествуем.

Сразу после заключения перемирия на имя Велизария поступила жалоба от человека по имени Президий. Случай, по поводу которого он обратился, был не слишком важным, но дело было в принципе. Президий был уважаемым и известным гражданином Равенны, одним из ревностных сторонников возрождения империи. Он добровольно вступил в войско Велизария в самом начале войны. Во время посещения им церкви в Сполетто разнесся слух, что у Президия есть два дорогих кинжала, украшенные богатым орнаментом. Имперский командующий в Сполетто Константин послал в церковь своего порученца, который освободил Президия от дорогого оружия. Президий повел себя очень прилично. Он не стал тревожить Велизария своими частными жалобами, понимая, что осада Рима занимала в тот момент все помыслы великого человека; но, как только было заключено перемирие, Президий рассказал командующему о случившемся.

Велизарий приказал Константину вернуть похищенное имущество. Константин не подчинился. Отчаявшись вернуть свою собственность приличным путем, Президий решил устроить сцену. Такой метод часто оказывается более эффективным. Он при стечении публики повис на уздечке коня Велизария, когда тот верхом проезжал по улице, и потребовал возвращения имущества, незаконно у него отнятого. Несмотря на показные окрики и угрозы со стороны свиты Велизария, Президий продолжал держать уздечку до тех пор, пока не получил уверения, что его дело будет рассмотрено. Легко предположить, что Велизарий был сильно рассержен. Он вызвал Константина на совещание высшего командного состава. Константин и на этот раз упрямо отказался вернуть кинжалы. Так как Велизарий не собирался жертвовать дисциплиной даже среди своих сподвижников, то дальнейшие его шаги были легко предсказуемы. Он вызвал стражу и приказал взять Константина под арест.

То, что произошло дальше, представляется нам весьма любопытным.

— Ты собираешься меня убить? — спросил Константин.

— Конечно нет, — ответил Велизарий. — Я хочу заставить тебя вернуть имущество Президию.

Константин сильно встревожился: выхватив кинжал, он бросился на Велизария, который мгновенно спрятался от нападавшего за дюжей фигурой Бессаса. Валериан и Ильдигер схватились с Константином. Вбежавшие воины охраны обезоружили Константина, взяли его под стражу и увели.

Это был безобразный эпизод, но он являет нам только одну сторону медали. Чтобы имперские военачальники не превратились в бандитов, требовались крутые дисциплинарные меры. Нападение на главнокомандующего с целью убить его во всех армиях мира рассматривается как тягчайшее военное преступление, поэтому нет ничего удивительного в том, что Константин был казнен. Однако казнь Константина вызвала опасную реакцию. Юстиниан выразил свое неудовольствие; а друзья Константина не простили Велизарию его казни. Непонятно, почему Константин вообще напал на Велизария. Почему он задал примечательный вопрос: не собирается ли Велизарий его убить? Очевидно, этот вопрос требует разъяснений.

Прокопий в своей «Тайной истории» не дает исчерпывающего объяснения, лишь предполагает истинную причину. Смерть Константина он приписывает влиянию Антонины. Константин подозревал, что Антонина сильно заинтересована в его смерти; в тот критический момент он делает опрометчивое умозаключение, которого не сделал бы в других обстоятельствах. Он совершил тяжелое военное преступление, не сумев правильно оценить ситуацию. Вероятно, Велизарий знал, что это преступление не было тем, чем казалось на первый взгляд. Тем не менее, формально он был прав, приговорив Константина к смерти. Влияние Антонины убедило его применить закон во всей его строгости. Порочный круг замкнулся: Константин был повязан нападением на верховного главнокомандующего, осужден на смерть и казнен. Вполне понятно, что Юстиниан был в ярости по поводу потери выдающегося военачальника, осужденного по странной логике.

Возможно, Велизарий дважды подумал бы, прежде чем убить Константина, но у него был Иоанн, который заменил Константина. Казнь Константина стала первой трещиной в монолитном единстве имперских сил. До этого момента, невзирая на обычные доносы и клевету, в среде имперского командования отсутствовали серьезные разногласия. Начиная с этого момента трения и разногласия возникли, с каждым днем они становились все серьезнее. Позже мы увидим, по какой причине Антонина могла расценивать Константина как врага, чье устранение было жизненной необходимостью.

Однако времени на то, чтобы задерживаться на происшедшем инциденте, не было. Вскоре после описанных событий Велизарий получил долгожданный повод к возобновлению военных действий. Готы сделали несколько попыток тайно проникнуть в Рим. Собрав достаточно улик нарушений условия перемирия, Велизарий отдал приказ Иоанну атаковать Пиценум.

Иоанн не напал на беззащитную толпу врагов. К этому времени он находился рядом с готами достаточно долго, чтобы они поняли, для каких целей может быть использована его армия. За действиями Иоанна следила сильная готская армия. Иоанн нанес ей поражение и убил командующего. Направившись маршем на север, он подошел к Ауксиму. Здесь в его кампании начались странности. Велизарий настоятельно требовал от него осады всех оказавшихся на его пути крепостей и запретил дальнейшее движение до их взятия. Однако Иоанн, посчитав Ауксим слишком хорошо укрепленным пунктом, обошел его и направился дальше, оставив город у себя в тылу. Также не стал он осаждать и Урбин. Целью похода был выбран Аримин. Гарнизон этой крепости бежал в Равенну, находившуюся в одном дне пути на север. Иоанн вступил в Аримин без боя и начал укрепляться в городе, готовясь к обороне.

Весть о том, что Аримин, город, находящийся в непосредственной близости от Равенны, находится в руках имперских сил, положила конец осаде Рима. Это была устрашающая, имеющая далеко идущие последствия катастрофа. Витигис решил сократить свои потери и отступить к своей неприступной крепости Равенне. Перемирие кончилось, не принеся желанных результатов. Ночью были видны огни костров — это готы сжигали частоколы своих укрепленных лагерей. Армия начала переходить Мульвийский мост, чтобы выйти на Фламиниеву дорогу. Когда войско готов оказалось на середине моста, Велизарий сделал вылазку. В завязавшемся сражении многие готы были убиты или утонули, а остальные поспешно отступили, даже не сделав попытки хотя бы из гордости перейти в наступление. Готы ушли на север, отступив к Равенне, покинув Рим после противостояния, продолжавшегося один год и девять дней.

Первоочередной задачей стало спасение Иоанна. Передовые отряды Велизария под командой Мартина и Ильдигера двинулись по Фламиниевой дороге, наступая на пятки готам.

В течение всего противостояния у стен Рима Нарния и Сполетто оставались в руках имперских гарнизонов. Поэтому Мартин и Ильдигер, не встречая на своем пути сопротивления, быстро продвигались вперед, пока не подошли к знаменитой Туннельной скале, расположенной в двадцати пяти милях от Адриатического моря. Здесь проход был весьма удачно блокирован готами.

Туннельная скала — место, где дорога, идущая между огромной скалой и опасной рекой, упирается в отвесную скалу, в которой столетие назад император Веспасиан приказал пробить туннель, чтобы сделать дорогу проходимой. Вход в туннель был заперт массивными воротами, в которые римляне могли очень долго стучать, поскольку не могли сделать ничего иного. Единственной альтернативой был долгий и трудный обход.

Прежде чем оставить всякие надежды, командиры послали несколько человек на разведку осмотреть скалу. Разведчики обнаружили, что готы расположились лагерем у противоположного конца туннеля, где жили вместе со своими семьями. Расшатав несколько больших камней, разведчики сбросили их на мирную домашнюю идиллию. Разгром был скорым. Ворота в туннель были открыты; оставив для охраны туннеля небольшой отряд, войско быстрым маршем двинулось к Фанум-Фортуне.

У Фанума они повернули к Анконе, чтобы присоединить к себе отряд пехоты, а потом без труда дошли до Аримина.

Иоанн не был склонен спасаться и воспринял приход подкрепления без всякого энтузиазма. Когда ему сказали, что пехота из Анконы займет место гарнизона Аримина, а сам Иоанн с кавалерией должен отбыть для выполнения более неотложных задач в другое место, он отказался подчиниться приказу. По его мнению, ему следовало оставаться в Аримине. Мартин и Ильдигер не могли ждать на месте, чтобы не оказаться запертыми в мышеловке. Витигис осадил Аримин в апреле. Поскольку город был очень хорошо укреплен, готы решили воздержаться от штурма и обложили его блокадой. В городе было мало продовольствия на случай длительной осады, и скоро начался голод. Велизарий не видел причин менять свои добротно разработанные планы ради мелодраматического эффекта спасения Иоанна. Так как Иоанну доставляло удовольствие не подчиняться приказам, он может делать это и дальше. Ситуация была оставлена в прежнем состоянии.

Неподчинение Иоанна было только первым признаком надвигавшейся беды. Непослушание военачальника было не только его личным делом; это был знак серьезного раскола, который поразил армию после казни Константина. Велизарий, продвигаясь вперед с основными силами своей армии и захватывая по пути все укрепленные пункты врага, был немало удивлен, услышав, что в Пиценуме высадилась армия, почти равная по численности его собственной.[35] Главнокомандующим этой второй армией был императорский евнух Нарсес, секретарь Юстиниана и начальник его личной сокровищницы.

Всегда смотрели на Нарсеса с некоторой долей удивления и снисходительности. Несомненно, этот человек привык к такому отношению еще при жизни, поэтому у нас нет оснований думать, что он обидится на него сейчас, когда его давно нет на свете. Нарсес был одним из значительных людей своего времени, обладал сильным характером и проницательным умом, и ему полностью доверял Юстиниан. Он был не такой хороший солдат, как Велизарий, но зато был настоящим светским человеком. Он был наделен даром, который позволяет человеку правильно вести себя в самых разных обстоятельствах, понимать без исключения всех людей, что составляет основу здравого смысла. Хотя он не мог изобрести методы тактики, подобные методам Велизария, но он мог изучить их и применять на практике с не меньшим блеском, чем сам Велизарий. Он был козырной картой Юстиниана. Приход Нарсеса означал, что Юстиниан разгневан и намерен проводить в Италии свою политику, а не политику своих военачальников.

Антонина зашла слишком далеко. Если Юстиниан не собирался покушаться на независимость Феодоры, то чувствовал себя свободным для того, чтобы вмешиваться в действия ее орудий. Нарсес был тайным советником, который прибыл, чтобы следить за Велизарием; вполне вероятно, что он прибыл следить и за Антониной. Нарсес был весьма необычным тайным советником.

Сразу была организована встреча Нарсеса и Велизария, которая состоялась в Фануме. Велизарий почувствовал, насколько влиятелен Нарсес. При обсуждении хода военных действий Велизарий настаивал на том, что его планы не должны быть расстроены ради освобождения Аримина. Иоанн не подчинился приказу и не может надеяться, что военные планы будут изменены для того, чтобы следовать его капризам. Наступление на Аримин прежде назначенного срока может оказаться очень опасным, нельзя подвергать будущее всей войны такому высокому риску.

Большинство военачальников, присутствовавших на совещании, поддержали Велизария, разделяя его точку зрения. Нарсес начал горячо отстаивать противоположную позицию. Он не считал, что наказанием Иоанну должно послужить падение Аримина. Потеря Аримина серьезна с военной точки зрения, но еще серьезнее моральный эффект, который окажет падение города. Надо предпринять все возможные усилия, чтобы спасти город. После этого Иоанна можно отдать под суд.

Правда состояла в том, что методы Велизария требовали от подчиненных беспрекословного исполнения приказов: командующий не мог работать с людьми, которые действуют по собственной инициативе. Но не было высказано ни одного аргумента против того, что захват Аримина Иоанном был стратегически правильным решением. Именно это сразу увидел Нарсес.

Совещание еще продолжалось, когда пришло сообщение от запертого в Аримине Иоанна. Он объявлял, что не может больше держаться и предполагает, если ничего не изменится, сдаться готам через семь дней.

Это сообщение решило все дело. Столкнувшись с реальной перспективой потери Аримина, Велизарий уступил и согласился с Нарсесом.

Освобождение Аримина стало самой сложной операцией, спланированной Велизарием. Для начала надо было нейтрализовать готскую крепость Ауксим. Ильдигер с флотом был послан в гавань Аримина, а Мартин направился к нему по суше вдоль берега моря. Оба военачальника получили строгие приказы и ни в коем случае не должны были отступать от предписанного плана. Ильдигер не должен был входить в гавань до тех пор, пока не убедится в подходе сил Мартина, который по прибытии должен был разжечь огромное количество огней для сигнала. Велизарий и Нарсес со всеми оставшимися в их распоряжении силами двинутся в горы. Их целью был выход к северо-западной оконечности Аримина одновременно с появлением Мартина на юге и Ильдигера на востоке. Строгое соблюдение действий было самой существенной частью плана.

Мы уже видели, какая судьба постигла подобную военную операцию, разработанную Гейламиром за несколько лет до этого. Однако Велизарий планировал свою операцию в совершенно иных условиях. Провал планов Гейламира произошел из-за того, что сроки выдвижения войск были нарушены наступательными действиями противной стороны. Операция, которую задумал Велизарий, проводилась против совершенно пассивного противника. Пассивность готов была залогом успеха плана Велизария.

Передовые отряды Велизария и Нарсеса наткнулись на готских разведчиков, которые подняли тревогу, оповестив о появлении неприятеля войска, осаждавшие Аримин. Весь вечер готы внимательно следили за северо-восточными подступами к городу, готовые к отражению нападения. Спустилась ночь, и весь южный горизонт осветился цепью множества огней. Готы были людьми, которые больше всего на свете доверяли своим непосредственным ощущениям. Очевидность говорила им, что они окружены превосходящими силами противника. Готы провели тревожную ночь. Когда взошло солнце, они увидели, что гавань заполнена армадой Ильдигера. Это была последняя соломинка, сломавшая спину верблюда. Готы начали отступление, которое больше напоминало беспорядочное бегство. Если бы гарнизон Аримина решился на вылазку, то готская армия была бы разгромлена наголову.

Вскоре после полудня Велизарий вступил в Аримин. Ильдигер прибыл немного раньше. Встретив Иоанна, Велизарий заметил ему, что тот имеет повод поблагодарить Ильдигера. Иоанн ответил, что у него гораздо больше причин благодарить Нарсеса.

Освобождение Аримина стало свершившимся фактом.

Примечания:

3

Прокопий приводит свидетельство именно такого духа партнерства, цитируя слова Феодоры: «Мой муж никогда ничего не предпринимает, не посоветовавшись предварительно со мной».

32

Здесь надо отдать должное Принципию, командиру резерва, который погиб вместе со своими сорока двумя воинами, прикрывая отход конницы (Прокопий. «Тайная история»).

33

Если Велизарий был фракиец, то его родным языком был латинский, родной язык Юстиниана.

34

Бэри («История поздней Римской империи») полагает, что оба аргумента не имеют под собой почвы. Права готов на Италию были определены соглашением, заключенным королем Теодорихом и императором Анастасией, о котором не упоминают ни посол, ни Велизарий.

35

Армия Нарсеса состояла из 5000 воинов регулярной римской армии и 2000 герулов. Позже мы увидим, что Нарсес имел особую склонность к самым свирепым варварам и очень умело управлял ими.