СЭР АРТУР УИНН МОРГАН БРАЙАНТ (1899-1985): ИСТОРИК И ПИСАТЕЛЬ

«Он являлся писателем, который более чем кто-либо другой, кого бы я знал, применял свое историческое воображение и знание с целью критики наиболее острых по значимости современных тенденций, и объединял это с правдивым взглядом и творческой мощью. Его работы – это мост не только между прошлым и настоящим, но между государственным деятелем и художником. Только сила и стиль его книг легко могли бы поднять его над простыми смертными, но мысль, стоящая за ними, заставляет помнить о нем, как о самой Англии».

X. Дж. Мессингем, «Воспоминания» [1] )

«Некоторые являются великими историками, некоторые – великими писателями, и лишь очень немногие, подобно Гиббону, успешно выступают в обоих качествах. И одним из них является сэр Артур».

Дж. Фостер [2] )

Российская историческая наука всегда проявляла большой интерес к истории Англии. Такие имена, как В. В. Виноградов, Д. М. Петрушевский, А. Н. Косминский, вошли в мировую историческую науку. Можно говорить о том, что история Англии изучена достаточно хорошо: особенно период средневековья благодаря работам Е. В. Гутновой, А. Н. Косминского, М. А. Барга и многих других. Однако совершенно неожиданным при более подробном рассмотрении является отсутствие общих работ по периоду средневековья, которые могли бы составить единое представление об истории Англии данного периода[3]. Именно сегодня недостаток работ такого плана становится особенно ощутимым. В свое время была предпринята попытка компенсировать данный недостаток переводными исследованиями: социальная история Тревельяна и история Англии Мортона[4] тому примеры. Особенно широко переводческая деятельность развернулась в наше время, чему благоприятствует как политический климат эпохи, так и технические и иного рода возможности. Тем не менее существует определенная боязнь переводить работы общего характера, приоритет остается за специальной, в том числе биографической, литературой. Боязнь эта связана с постыдным (в нашей стране) обвинением историка в популизме и сложившимся негативным отношением к научно-популярной литературе. Почему-то считается, что если работа посвящена большому периоду истории, то она неизменно поверхностна и не может быть одновременно написана на высоком научном уровне и адекватно излагать исторический процесс. Работы Артура. Брайанта демонстрируют обратное. К сожалению, отечественный читатель не знаком с его творчеством, творчеством одного из крупнейших историков Англии. Впрочем, о нем мало знают даже специалисты-англоведы. Ни в одном отечественном справочнике не упоминается о человеке, написавшем более 30 работ, преемнике Честертона, наследнике Гиббона и Маколея, еще при жизни ставшего классиком. Более того, ничего не говорится о нем в специальном справочнике, посвященном британским историкам, вышедшем в 1980 году[5]. Лишь К. Б. Виноградов в своем очерке британской историографии упоминает о нем на 63-й странице, как об ученике Тревельяна[6], хотя на самом деле с Тревельяном их связывала близкая дружба на протяжении более полувека. Сегодня, мы надеемся, это упущение будет исправлено с выходом данной книги, которая, являясь, несомненно, лучшим его произведением, дает возможность отечественному читателю (как специалисту-историку, так и любому, интересующемуся историей) увидеть историю Англии глазами англичанина и обогатить свое понимание уникальности развития этой страны.

Артур Брайант родился 18 февраля 1899 года в приходе Дерзингем, принадлежащем к королевскому имению Сендрингем. Его отец Френсис Брайант (1859-1938) в тот момент являлся чиновником секретариата принца Уэльского и сопровождал последнего практически во всех поездках. «По рождению, – написал Брайан о себе, – я принадлежу к тому же веку, что и Маколей, мистер Гладстон и Бенджамин Дизраэли. Это кое-что значит»[7]. Спустя более чем через пятьдесят лет после своего рождения, он все еще определял себя как позднего викторианца, появившегося на свет «в эпоху двухколесных кебов и котелков» и сохранившим викторианский дух до конца. Поскольку его отец служил Короне, то Артур с малых лет находился в атмосфере английского двора, знал его изнутри, и очень рано стал относиться к монархам, как к обычным людям, несущим бремя чрезвычайной ответственности. Когда в 1901 году умерла королева Виктория и на престол вступил Эдуард VII, Френсис Брайант сопровождал короля в его официальную резиденцию – Бэкингемский дворец – где ему также была выделена официальная резиденция – Ридженси Хаус, находившаяся в дворцовом парке. Почти четыре года Артур был единственным ребенком в семье, которому уделялось все внимание, пока в 1903 году не появился на свет его брат, Филипп (1903-1960), ставший священником и капелланом Харроу. Артур глубоко любил и уважал своих родителей, хотя, как и в любой другой семье, принадлежавшей к околоаристократическим кругам и всячески подражавшей им, детям уделялось часто лишь формальное и декларированное внимание. О своем отце Брайант писал: «Это был человек исключительно методичный и честный, всегда державший свое слово и всегда руководствовавшийся неизменными и непоколебимыми правилами, основанными на работе. За исключением выходных его день никогда не менялся – завтрак, затем холодная ванная и зарядка – в восемь и ни минутой позже; короткая прогулка в Сент-Джеймском или Грин-парке с моей няней, моим братом и мною перед тем как пересечь дворцовую площадку и попасть к себе в офис: маленькая прямая фигурка, одетая в обязательную высокую шляпу и сюртук, соответствовавший его профессии...»[8] Его мать была гораздо моложе отца и посвящала большую часть своего времени, как это и было положено женщине ее положения, благотворительности, участию в различных комитетах и «ведению домашнего хозяйства». «Раз в неделю, по ее „домашним” дням, я обычно спускался, чтобы вести запинающиеся и вынужденные разговоры с ее посетителями, или, иногда, когда она была в одиночестве и мне было позволено сбежать из детской, я изображал бурную помощь в приведении в порядок счетов различных школ, подкармливанию которых... она посвящала большую часть своего времени и таланта...»

Очень часто в биографии историков принято включать стандартную фразу: «с детства был окружен книгами», «много читал» и т. д. Артур был окружен книгами, но для будущего историка читал немного и лишь то, что было ему как ребенку интересно. Среди таких книжек были «История Англии» для детей, «Всемирная история» Мэри Синдж, включавшая поэтические названия и простые и краткие описания исторических событий, Киплинг, «Война на полуострове» Нэпира и «История Европы» Элисона[9]. Однако самым интересным чтением был еженедельник «Иллюстрированные лондонские новости», поскольку по всей газете были размещены великолепные картинки из лондонской жизни. Из этих книг Артуру, конечно же, больше всего нравились описания войн и полководцев. Он все время огорчал своего младшего брата, темперамент которого был менее воинственным и более мирным. Филипп устраивал игрушечные королевские покои, а Артур все время рушил кропотливо поддерживаемый порядок. К школьному возрасту Артур был абсолютно уверен, что он хочет стать военным. «На земле, возможно, и существовали вещи, более привлекательные, чем батальон пехотинцев в красных мундирах, марширующий по одной из лондонских улиц в рассветных сумерках, или эскадрон улан – весь в голубом и пурпурном, блистающий серебром, – но мои мальчишеские глаза не замечали этих вещей. То, что было хорошо для того, чтобы охранять короля Англии и оказать ему и (с вежливой сдержанностью) его гостям честь, было достаточным для меня. В то время я считал, что знаю мундиры всех полков британской армии. Серое бесчестье хаки – вестника постыдного пацифизма – все еще витало в непредсказуемом будущем...»

В школе Артура считали беспокойным ребенком, хотя хулиганом он не был, зато был капитаном школьной футбольной команды. Практически на всех уроках он создавал планы глобального завоевания, чертил схемы и карты, воображая себя новым Цезарем или Наполеоном. В возрасте 12 лет Артур был отдан в одну из самых престижных аристократических школ Англии – Гарроу. Гарроу относился к разряду так называемых «public schools», однако значение «общественный» вряд ли можно понимать буквально. Школы эти получили свое развитие в конце XVII века, когда стало развиваться светское образование и доступ к этому образованию получили прежде всего дети из аристократических семей. Хорошее образование считалось необходимым компонентом политического опыта и политической карьеры. Известно, что Джон Локк посвятил свой знаменитый «Трактат о воспитании» воспитанию именно джентльмена, которому в будущем предстояло управлять страной. В этом смысле public schools создавали необходимую среду для воспитания будущих политических деятелей. Уинстон Черчилль учился в Гарроу, когда он стал премьером, многие посты в его кабинете заняли его друзья со школьной скамьи. Поэтому выбор школы не был случайным. Родители Брайанта следовали традиционной модели воспитания джентльмена, принятой в английской аристократической и околоаристократической среде, и именно таким образом они проявляли заботу о будущем ребенка. Брайант позже напишет об историческом значении такого рода школ: «Их историческая функция, как я ее вижу, заключалась в том, чтобы заставить рожденных в тепличных условиях рано прочувствовать, что такое непогода и буря, с которыми простые люди вынуждены сталкиваться в своем незащищенном существовании каждый день. В мире, где неравенство любого сорта кажется неискоренимым, даже если это неравенство между комиссаром и бравым партийцем, должно быть что-то, что заставляло бы отпрысков привилегированных семей узнать, что значит получить под зад ногой, еще до того, как моральное состояние будет менее уязвимым...»

Действительно, Гарроу, так же, как Итон, Винчестер и Вестминстер, три другие аристократические школы, совершенно не был похож на частные пансионы, академии и другие школы для богатых американского или французского образца. В школе соблюдалась жесткая дисциплина и иерархия, титулы и любые другие знаки социального отличия оставлялись за порогом школы. Ученики Гарроу не были просто равными, они в этой школе были последними: преподаватели (в основном священники) относились к ним как к одноклеточным существам, из которых еще предстояло создать сложный мыслящий организм. К тому же в таких школах существовала жесткая дедовщина и принцип силы: драки между мальчиками были неискоренимы, увечьями потом гордились, а сильнейший становился чем-то вроде тирана или диктатора, которому остальные беспрекословно подчинялись[10]. Программа обучения в Гарроу оставалась классической даже в начале XX века: кроме общеобразовательных предметов, знание которых считалось обязательным, то есть истории, географии, литературы, латынь занимала центральное место среди иностранных языков, хотя ими и не пренебрегали (французский и немецкий считались необходимыми), совсем недавно (с 60-х гг. XIX века) были введены математика и биология (которая традиционно именовалась естественной историей). Артур не испытывал, как он позже вспоминал, особого счастья от пребывания в Гарроу: «Возвращение с каникул было всегда кошмаром, который до сих пор иногда мучает меня по ночам», и все же он любил свою школу больше, чем занятия в Оксфордском университете, где был гораздо счастливее. Артур объяснял свое состояние следующим образом: «Теперь я вижу, что мое несчастное состояние в школе было обусловлено не тем, что меня задирали, ибо меня не задирали, и даже не тем, что я скучал по дому, а тоска моя была значительна, хотя только временами болезненна, но существованием определенной сухости и отсутствием цвета и света и неразрывно связанного с ними вдохновения, что довлело над школой тогда и, возможно, довлеет до сих пор, и что неизменно сопровождает жизнь школы...» Однако две традиции Брайант любил: конец семестра в школе Гарроу и матч по крикету Гарроу-Итон. Конец семестра всегда отмечался в Гарроу фестивалем песен: мальчики исполняли как старые традиционные песни школы, так и новые, сочиненные особо талантливыми учениками. Брайант почти до самой своей смерти бывал на фестивале каждый год. Черчилль посетил этот фестиваль зимой 1941 года, когда Англия вместе с Европой и СССР переживала самые трудные дни. Вместе с мальчиками и многими другими выпускниками Гарроу (среди которых был и Брайант) он исполнил старую песню:

Вот в чем урок:

Никогда, никогда, никогда
Совершая великие дела
Или обычной жизнью живя
Не пренебрегай честью и здравым смыслом.

Видимо, Черчилль, как и многие другие выпускники этой школы, сохранили в себе эти простые истины, которые заучивались посредством песен и оставались навсегда.

Ежегодный матч по крикету между командами Гарроу и Итона являлся (и является до сих пор) одним из самых знаменательных событий для всей Англии. Во-первых, это своего рода инициация для мальчиков, особенно для тех, которым больше всего доставалось в течение учебного года. С другой стороны, матч этот демонстрировал родителям результаты пребывания их отпрысков в школах: победа той или иной команды воспринималась не только как личный триумф, но и как дело национальной важности. Брайант принял участие в таком матче в лето накануне Первой Мировой войны. Весь британский истеблишмент или аристократия, если использовать традиционно европейское название, которое прекрасно выражает суть британской элиты, находился на этом матче. Горделивые дамы в немыслимых туалетах и шляпах со страусиными перьями, окруженные респектабельными джентльменами в безукоризненных сюртуках и котелках, отбросив всякие приличия, болели за своих детей, бесновались при каждом прибавлении очков. Родители Брайанта были очень горды своим сыном, когда команда Гарроу победила.

1915/16 учебный год был выпускным для Артура Брайанта, однако все выпускники мечтали о фронте. Брайант также рвался на передовую. Учителя характеризовали его как тихого и ничем не выдающегося ученика, который не высказывал никакой особой заинтересованности в каких-либо предметах. Но решающей была встреча Брайанта с Джорджем Таунсендом Уорнером, который преподавал историю на последнем курсе. Уорнер был отличным историком и не менее выдающимся педагогом, который сумел привить Брайанту не просто интерес к замечательным событиям прошлого, но серьезную рефлексию на настоящее посредством прошлого. Брайант был не первым, кто попался в сети Уорнеровского таланта: первым был Джордж М. Тревельян, великий английский социальный историк и впоследствии близкий друг Брайанта. В первом семестре Уорнер мало замечал Артура, но после первого же написанного им эссе, стал проявлять больше интереса. В конце года речь зашла о продолжении занятий в Кембриджском университете (ибо сам Уорнер был Кембриджским выпускником). Перед Брайантом возникла дилемма: в его намерения входило поступить на военное отделение Гарроу, затем пройти годовое обучение в Сандхурсте (самом лучшем военном колледже страны) и затем отправиться на фронт. С другой стороны, Кембридж давал возможность поступить в летную школу и отправиться на войну сразу же по достижении 18 лет. Поэтому Брайант внял совету Уорнера и поступил в Кембридж. По возвращении с летних каникул Брайант узнал, что Джордж Таунсенд Уорнер умер, что было для него огромным ударом, но это лишь укрепило в нем принятое решение. Зимой 1916 года он был принят в Пемброк Колледж Кембриджского университета, а следующим летом поступил в летные войска, получив параллельно премию школы Св. Хейлера на написание своей дипломной работы и стипендию школы Гарроу для особо одаренных учеников.

Обучение в летной школе разочаровало прежде всего инструкторов Брайанта: его инструктор так боялся выпускать его в небо, что перед зачетным вылетом попросил несколько раз повторить как надо взлетать, садиться, управлять самолетом во время полета и как делать петлю. Брайант чуть не убил себя во время своего первого вылета, забыв, что штурвал следует тянуть на себя, а не поворачивать, как при ведении автомобиля. С другой стороны, и сам Брайант был разочарован, так как он считал, что если умеет хорошо читать карты, то ему будет чем заняться. Но выяснилось, что военная служба совершенно не предполагает работу с картами. В результате, когда Брайант отправился на фронт, его детская мечта стать военным сошла на нет. Но чувство долга у него было слишком сильным, как, впрочем, у любого патриота. Когда Брайант впервые увидел поле боя во Франции (в 1918 году), в нем, наверное, проснулось чувство исторического восприятия, заложенное Уорнером: «Передо мной лежала Голгофа, а на ней – черепа мертвецов. История была здесь. Я был всего лишь юнцом, недавно из Англии, и стоял на краю той великой эпохи, в которую втиснулся опыт многих столетий. Я явился немым свидетелем настоящего героизма, в котором я так и не принял участия. Поле битвы было все еще обнаженным: ни человек, ни природа не сделали ничего, чтобы лишить его всего этого ужаса и мертвечины. Здесь бок о бок лежали смелость и терпение, отчаяние и боль страданий, их мрачные очертания прятались под покровом ночи...» Брайант так и не участвовал в боевых действиях, но впечатление от войны оказало на него глубокое влияние, которое он пронес вплоть до второй великой войны – Второй Мировой.

Брайант вернулся в Англию через два месяца после перемирия в 1919 году среди тысяч других молодых людей, которые жаждали оказаться дома и не подозревали, что теперь им будет гораздо сложнее вливаться в мирную жизнь. Проблема потерянного поколения хорошо артикулирована в немецкой и французской литературе. О такого рода проблемах в Британии мы знаем мало. Тем не менее английские юноши мало чем отличались от французских или немецких. Их психика также была сломана войной, социализация также представляла большие проблемы. Однако положение англичан было осложнено тем, что они вернулись в мирное общество, мало затронутое войной и разрухой, тогда как их континентальные собратья вместе со своим обществом поднимали страну после войны. От британских юношей требовали быть такими же, как до войны, чего они уже не могли, от них требовали быть гражданскими в гражданском обществе. Артур особенно глубоко почувствовал это при встрече с отцом. Война научила его быть самостоятельным, и именно тогда он начал свою жизнь, оставив родительский дом, и, поступив в Оксфорд, отказался от продолжения военной карьеры, что также было последствием полученного им опыта. Брайант поступил именно на историческое отделение, впервые четко определив свой интерес к истории, на сей раз выношенный и обдуманный интерес. Однако Брайант намеревался быть практиком, а не посвятить себя научной работе. Поэтому, проведя два с половиной года в Квинс Колледже на специальном курсе для бывших военнослужащих и закончив его с отличием, он продолжать обучение не стал, о чем сильно сожалел его тютор Р. X. Ходкин[11], специалист по англосаксам.

Именно во время обучения в Оксфорде другая идея Брайанта, вынесенная им из своего военного опыта, нашла обоснование. Это была очень неопределенная мысль о том, что каждый должен что-то внести в улучшение человечества в целом. Особенно остро он почувствовал это, столкнувшись с реальностью за стенами университета: «Нет ничего исключительного в том, что чувствительный юноша сильно пугается того, что он находит в реальном мире. Это случается все время: возможно, с каждым из нас. Мир полон несправедливости, уродливости и жестокости, и таким он был всегда. Вполне естественно, что благородные и пылкие молодые люди, распираемые оптимистическим чувством того, каким должен быть мир, оказываются устрашенными и возмущенными тем, каким он часто оказывается...» Взгляды Брайанта сильно расходились с позицией его отца, который был в это время возведен в рыцарское достоинство, и как-то потом пожаловался королю, что он боится, что в его доме завелся своего рода большевик! Брайант избрал карьеру учителя. Хотя, как и всякий выпускник Оксфорда из хорошей семьи, он имел на выбор достаточное количество приличных мест, но отказался как от поста редактора английской родословной книги «Пэрства» Берка, места в министерстве иностранных дел, помощника одного из колониальных губернаторов, так и от поста главы аристократической школы Винчестер. Вместо этого он подал прошение в школу Лондонского провинциального совета взять его учителем, что для человека его положения было немного необычным и нетрадиционным. Его друзья по Оксфорду и Гарроу, а он регулярно проводил с ними время (обычно два или три раза в неделю) в клубе в Ноттиг Дейле[12], хотя и не осудили его решения, но были несколько удивлены эксцентричностью поведения Брайанта.

А. Брайант стал хорошим и популярным учителем. Кроме того, он добровольно работал в детской библиотеке в Сомрес Таун (это были лондонские трущобы), которая находилась в доме, где жил Диккенс и носила его имя. Здесь он читал детям стихи, а также приглашал детских поэтов на поэтические вечера (его вечера посетили Мейзфилд и У. Деламэр)[13]. Брайант активно принимал участие в пропаганде учительства, сотрудничая с либеральной газетой Дейли Ньюз. В 1922 году его пригласили на конференцию под названием «Новые идеалы в образовании», во время которой своими докладами и репликами он привлек внимание молодого, динамичного и прогрессивного директора комитета по образованию графства Кембридж Генри Морриса. В то время Моррис занимался реформой сельского образования, и он предложил Артуру Брайанту стать принципалом (директором) Школы Искусств, Ремесел и Технологий[14] в Кембридже. Так Брайант стал самым молодым директором колледжа в Англии – ему тогда было 24 года. Его основной задачей стало найти баланс между техническими и гуманитарными дисциплинами, чтобы получаемое образование гармонично развивало личность ребенка. «В то время, – писал Брайант, – между гуманитариями и технарями лежала пропасть. Те, кто был на стороне гуманитарных наук, являлись преданными учениками Уильяма Морриса[15]. Они носили длинные волосы и верили в печатные машинки. Их оппоненты были страстными защитниками любых механизмов, исключительно точны и изобиловали вощенными усами. Я не принадлежал ни к кому из них». Именно тогда он смог применять свои воззрения на практике, поскольку в его руках находилась определенная власть. Убеждение в необходимости хорошего образования Брайант пронес через всю свою жизнь. Даже его академические работы были написаны с целью просветить своих соотечественников в области реальности и идеалов своего собственного исторического наследия. «Дело обучения молодежи, возможно, является имеющим наиболее важные последствия из всех дел, которых касаются руки человека... Главная цель образования, кажется мне, должна быть в том, чтобы заставить ребенка понять, тем или иным способом, его часть и цель в безбрежной и бестолковой драме человеческого существования».

С 1923 по 1925 гг. Брайант полностью посвятил себя образовательной реформе. Его вкладом в нее было преобразование традиционной гуманитарной школы в главный технический колледж Восточной Англии. И ему это удалось. К 1925 году этот колледж действительно стал одним из важнейших технических учебных заведений страны. Помимо профессиональной и общественной деятельности, Артур, конечно же, не забывал и о развлечениях и ухаживаниях. В те времена, по воспоминаниям его первой жены, он был высоким брюнетом, красивым и исключительно обаятельным, за что и нравился противоположному полу. Но Брайант был воспитан в строгой викторианской манере, а это означало, что «если ты чувствуешь так сильно, что желаешь поцеловать девушку, то ты должен на ней жениться». Плоды воспитания дали о себе знать, и в возрасте 25 лет он женился на Сильвии Шейкерли, дочери чеширского джентльмена сэра Уолтера Шейкерли. Познакомились они на рауте в доме ее отца. «Сильвия была красива, как дрезденская фарфоровая статуэтка, я протанцевал с ней весь вечер, затем мы оказались в саду под луной, я поцеловал ее и внезапно мы обнаружили себя помолвленными!», – так Брайант впоследствии пересказал историю своего ухаживания своему секретарю Памеле Стрит, которая написала о нем книгу[16]. Помолвка, однако, не была принята на ура обеими семьями. В то время как Шейкерли, старая дворянская семья, не доверяли своему прогрессивному и энергичному, да еще к тому же и молодому зятю (средний возраст вступления в первый брак в Англии был намного выше – около 28-30 лет), то Брайанты, не без оснований, считали, что их сын еще не готов к семейной жизни. Они поженились в конце лета 1924 года, и в качестве приданого Сильвия Шейкерли Брайант среди всего прочего преподнесла своему мужу совершенно не нужные, на ее взгляд, бумаги, архив семьи Шейкерли. Когда Брайант впервые просмотрел бумаги, они захватили его – здесь были судебные дела, записи, письма, различного рода лицензии и сертификаты, королевские ордонансы и т. д. почти за пять столетий, касающиеся жизни Чешира. Теперь все свое свободное время Брайант посвящал чтению этих манускриптов. Они-то и напомнили ему, что он историк, заговорив с ним, как живые люди. Именно благодаря этому архиву появился Артур Брайант – историк.

В 1925 году Брайанту было предложено стать выездным лектором Оксфордского университета, в чью задачу входило читать лекции студентам Центральной Англии на местах. Он согласился, так как соскучился по преподавательской работе. К тому же в тот момент он решил, что хочет стать юристом, а лекторская работа давала возможность обеспечить себе существование и готовиться к вступительным экзаменам в один из королевских иннов. Брайант преподавал несколько предметов: английская история и литература, исторические биографии, шекспировская драма и, наконец, наиболее популярный предмет, краеведение или местную историю. Брайант был одним из первых, кто действительно осознал необходимость преподавания и изучения локальной истории или краеведения. На практике Брайант всегда начинал свою лекцию с краткой истории того места, в котором жили его студенты, и заканчивал его значением для истории страны в целом. К тому же он был автором нескольких исторических мистерий, которые студенты с удовольствием инсценировали для местных жителей, мистерии эти представляли, как правило, историю родного края, своей деревни или городка. При этом Брайант чаще всего избирал местом действия рынок или ярмарку, церковное празднество или паломничество, эпизод, который был наиболее характерен для данного места и представлял живую историю народа, а не статичную галерею так называемых «выдающихся персон». Архив Шейкерли очень помог ему в этом. Разбирая, читая и переводя бумаги, Брайант видел жизнь такой, какой она была в конце средних веков и начале нового времени. Постепенно он стал собирать проработанные материалы и публиковать их в специальных журналах[17]. В 1929 году его школьный приятель, работавший рецензентом для издательства Лонгманс, и находившийся под большим впечатлением от проделанной им работы по архиву Шейкерли, убедил руководство издательства поручить Брайанту написать биографию английского короля Карла II, вместо того, чтобы перепечатывать скучную и стандартную биографию Осмунда Эри[18]. Заинтригованный этой идеей, Брайант предложил издательству написать небольшое эссе о бегстве Карла после битвы при Вустере, чтобы те могли оценить его возможности. В ноябре его эссе было одобрено, и последующие два года Брайант был полностью занят работой над биографией Карла II.

1929 год был поворотным для Брайанта – именно тогда стало ясно, что история является его профессией и делом его жизни. Опять же, у него было огромное количество возможностей избрать другую карьеру. Именно в этом году он сдал экзамены в юридический колледж и даже год отучился в нем. С 1927 года он принимал активное участие в деятельности консервативной партии Великобритании, был советником Института по Образованию консервативной партии и под патронажем председателя партии Джона Бьюкена издал свою первую книгу «Дух консерватизма»[19]. С другой стороны, работа над историческими драмами принесла ему успех как драматургу и режиссеру: предложений о постановках поступало все больше и больше. И, наконец, он мог остаться и работать на образование, приняв пост советника Юридического Колледжа Бонара. Тем не менее он выбрал Карла II и вместе с ним историю.

Работа заняла два года упорного академического труда, в конце 1931 года книга была готова и представляла из себя огромный фолиант, который сам Брайант сократил в три раза после повторной редактуры. Первым читателем этой книги стал профессор Уоллес Ноутстейн, один из самых крупных авторитетов по истории Англии XVII века[20]. К нему Брайант попал через профессора новой истории Университетского Колледжа Джона Нила, работавшего в тот момент над биографией Елизаветы Тюдор. Ноутстейн рекомендовал Брайанту еще сократить книгу: убрать первые 9 глав, описывавшие детские и юношеские годы короля. Вместо этого он показал как можно было бы описать все необходимые события детства Карла через последующее включение их в повествование его жизни после бегства из Англии. Ноутстейн был первым учителем Брайанта в смысле серьезной академической работы над книгой. Брайант всегда ценил это и отмечал, что, пожалуй, это был самый мудрый совет в его профессиональной деятельности. Книга появилась в 1932 году и была отмечена Книжным Обществом Лондона как так называемый «октябрьский выбор», то есть лучшая книга месяца, хотя Брайант был сильно удивлен, что научная биография исторического персонажа может вообще продаваться тиражом больше чем несколько тысяч экземпляров. Книжное Общество действительно с подозрением относилось к научной литературе, его задачей был поиск бестселлеров, наиболее популярных книг. Общество считало (и было весьма недалеко от истины), что научные работы пишутся для академического престижа, а не для широкой публики. Книга Брайанта изменила это отношение. В свои 32 года Брайант приобрел некоторую известность в академических и литературных кругах как молодой талантливый историк.

Во время работы над биографией Карла выработались и те принципы исторического исследования, которые он в целом сохранил до конца при написании всех остальных книг. Сначала он читал все материалы, печатные и архивные, по исследуемой теме и делал из них необходимые выписки. Затем размещал эти выписки в хронологическом порядке, чтобы четче представлять себе картину. Только после этого он проводил аналитическую работу по выработке своего собственного представления о предмете исследования. После этого шел процесс отбора материала для книги, ибо было совершенно очевидно, что абсолютно все факты включить невозможно. После отбора материала наступала третья стадия, самая сложная, это написание работы, и основной целью здесь для него являлась задача сделать историю «читабельной» для остальных людей, как специалистов, так и широкой публики. Надо отметить, что практически все его книги именно «читабельны» и не просто представляют собой историческое исследование, но и доставляют удовольствие от чтения, которого так часто не хватает при работе с академическими изданиями. Свои взгляды Брайант предельно четко изложил в небольшой биографии крупнейшего английского историка Дж. Б. Маколея[21]. Во время работы над очерком Брайант очень близко сошелся с Джорджем М. Тревельяном[22], который приходился Маколею внучатым племянником, и который унаследовал все архивы историка. Тревельян сразу же оценил Брайанта как историка, и их вплоть до самой смерти связала тесная и творческая дружба. Однако он сразу же стал беспокоиться о здоровье молодого человека, который может просто сгореть на работе: «Вы должны научиться говорить „НЕТ”, чтобы хоть немного отдыхать и сохранить здоровье для культивирования ваших талантов, для написания истории», – писал Тревельян Брайанту в сентябре 1932 года и позже добавил: «Не убейте себя на работе!»[23]

В том же 1932 году он получил предложение от издательства Кембриджского университета написать биографию Самюэля Пипса, автора известного дневника, который на протяжении десяти лет каждый день фиксировал события не только своей жизни, но и события страны, ценнейшего источника по истории Англии 1659-1669 гг. Поскольку во время работы над биографией Карла он проделал огромное исследование и собрал много материала, он принял предложение, и вплоть до 1939 года, за исключением нескольких небольших исследований[24], был занят работой над биографией Пипса. Таким образом, первый том биографии («Создание человека»[25]) был издан в 1933 году и посвящался ранним годам жизни Пипса и времени написания дневника. Десмонд Макарти назвал эту книгу настолько интересной, что она даже соперничала с дневником. Второй том появился в 1935 году («Годы опасности»[26]), третий («Спаситель флота»[27]) – в 1938 году. Брайант намеревался написать исключительно научную биографию, поскольку был несколько обескуражен популярностью биографии Карла II и серьезно считал, что причиной этого был недостаток академичности. Однако все три тома биографии Самюэля Пипса также стали почти бестселлерами, хорошо продавались и высоко были оценены специалистами.

В 1936 году случилось другое жизненно важное для Брайанта событие: он стал преемником Гилберта Кита Честертона на посту журналиста для колонки «Наш Блокнот» в еженедельнике «Иллюстрированные лондонские новости». В 1937 г. его пригласили в «Наблюдатель» («Observer»). Для многих историков журналистика представлялось презренным делом, для Брайанта – это была возможность объяснить настоящее прошлым. Работа для этих газет, как отмечал сам Брайант, помогала хранить форму и давала еженедельные упражнения для ума и пера. Брайант был очень горд тем, что явился преемником Честертона – блестящего писателя и публициста – тем более что сам Честертон высоко ценил его литературные способности. До начала 80-х гг., практически до последних лет жизни Брайанта, в обеих газетах еженедельно появлялись его заметки.

Кроме научной и исследовательской работы, Артур Брайант вел активную общественную жизнь. Будучи членом консервативной партии, он принимал участие в политических акциях и заседаниях партии, был близко знаком со Стенли Болдуином («единственным премьером, который лично приготовил мне ванную») и Невиллом Чемберленом. Уважение к Болдуину было настолько велико, что когда ему предложили написать его биографию, он без колебаний согласился. На фоне политических пертурбаций он остро чувствовал приближение войны, и хотя и был пламенным патриотом, но участие в Первой Мировой войне, пожалуй, научило его быть пацифистом. Его позиция оказалась весьма двоякой. Лидеры консервативной партии настолько доверяли ему, что именно Брайанту была поручена поездка в Германию с целью выяснения реальных перспектив войны. Брайант провел в Германии почти месяц, встречаясь с нацистскими лидерами и убеждая их в том, что война с Британией будет неизбежна, если те будут продолжать свою настоящую политику. Однако Брайанту стало совершенно ясно, что война действительно неизбежна. Вернувшись в Англию, это было первое, что он сказал премьер-министру. И несмотря на то, что он совершил эту поездку с благословения консервативной партии, премьер-министра и лидеров государства, во многих кругах он оказался на положении изгоя, ибо, по своему собственному утверждению, он был как «страстным защитником очень непопулярной тогда идеи перевооружения – в чем я оказался прав – и не менее непопулярной идеи умиротворения, хотя здесь я и ошибался». После возвращения из Германии он написал книгу, в которой попытался объяснить, почему германский народ, несмотря на свое поражение и последующие страдания, отдал свою жизнь в руки «фанатичной банды политиков», как он именовал нацистское руководство[28]. Книга была также очень непопулярна в обществе, и даже теперь ее достаточно трудно найти в библиотеках Англии. Сохранился, пожалуй, один экземпляр в Бодлеанской библиотеке в Оксфорде. В ней, в частности, Брайант написал: «Британцы, ничего не зная о том, что пришлось выстрадать Германии после войны, так и не смогли понять причины и социальные последствия нацистской революции... Они ревностно осудили идею, которая апеллирует к силе как средству решения международных споров. Благодаря своей длительной и ограниченной погруженности в свои собственные дела они так и не осознали тот факт, что разоруженной Германии не было предложено других средств решения такого рода проблем. Они наивно полагали, что эти дела к всеобщему удовлетворению будет решать Лига Наций...» Книга носила исключительно критический характер, критический по отношению к британскому обществу. Этого было достаточно.

В 1940 г. Брайант оказался в исключительно трудном положении: вдобавок к неприятию обществом его оставила жена, от которой он получил развод. Тем не менее присутствия духа он не потерял. В самом начале войны он опубликовал следующую книгу, скорее, памфлет, под названием «Британия, вставай!», в котором он высказал свое отношение к современному положению Британии и свои мысли по поводу необходимых реформ. Появившаяся вслед за ним «Английская сага» вернула Брайанту популярность и уважение. В этой работе Брайант показал генезис современного состояния Британии, объяснил особенности британского духа. Книга будоражила и поднимала на борьбу. Член парламента от социалистов У. Дж. Браун написал ему: «Еще несколько недель назад я не прочел бы и строчки, написанной Вами, но теперь я хотел бы написать Вам о Саге;...это самая выдающаяся книга нашего времени и нашего поколения. Она должна возвещать об английском возрождении, о котором взывали не социализм, или любой другой „изм“, но сердца наших людей. Она отражает не только столетнюю историю, но и духовную эволюцию бесчисленного количества немых душ. Я сам родился в трущобах – мой отец был токарем – и подобно тысячам бедняков я реагировал на несправедливость и глупость капитализма, бросившись в объятья социализма. Подобно тысячам других сейчас я выступаю и против него... Ваша книга пришла, как луч света в мое темное царство, и дала мне новый взгляд на жизнь...»[29] Книга тронула и генерала Пейджета[30], главнокомандующего внутренних войск, до такой степени, что он захотел повстречаться с ее автором. Такая встреча состоялась в начале 1942 года, с этого момента Пейджет и Брайант стали друзьями и не расставались до смерти. Брайанту было предложено читать лекции для вооруженных сил Британии, находящихся на передовой. Брайант принял это с честью. Ему приходилось путешествовать в Багдад и многие другие места, где находились английские войска. Он читал лекции по истории, но в особенности по истории армии, флота, исторической тактики и стратегии. В процессе лекторской деятельности, Брайант стал осуществлять давно задуманную им трилогию – историю Англии в период наполеоновских войн – которая явилась бы прологом к «Английской Саге». Первый том «Годы страданий», охватывающий историю Англии с 90-х гг. XVIII века до Трафальгарской битвы, был опубликован в 1942 году; второй, посвященный времени от Трафальгара до 1814 года, – «Годы победы» в 1944-м; и третий том, рассказывающий о последних двух годах борьбы с Наполеоном, – «Эпоха элегантности» – в 1950 году[31]. Эта трилогия была важна прежде всего не тем, что Брайант взывал к патриотизму англичан, но тем, что, проведя историческую параллель между наполеоновскими войнами и Второй мировой войной, он вселял оптимизм и надежду. Хотя историчность такой параллели кажется весьма спорной. В частности, сравнивая Гитлера и Наполеона, он писал: «...ибо в крайнем случае, проверенные любыми моральными критериями, люди подобно Наполеону и Гитлеру являются маньяками. И именно британцы, со всеми своими недостатками, впервые применили эти критерии... Питт и Нельсон, Мур и Веллингтон были не менее храбрыми и не менее выносливыми чем Наполеон. То же можно сказать и об их преемниках. Подобно своим сегодняшним потомкам, они черпали свое вдохновение не из культа Разума или Расы или любви к Славе и Завоеванию, но из глубокого внутреннего чувства личной ответственности, которое и было объединяющей силой их свободолюбивой земли... Чтобы понять, почему Англия победила Наполеона, надо изучать Водсворта. В час нужды она ожидала от каждого из своих сынов исполнения долга. Не только Наполеон нарвался на этот камень. И мы вновь увидели это в бушующих водах мирового беспорядка 1940 года...»[32]

В конце войны Артур Брайант получил почетную степень в университетах Эдинбурга и Сент-Эндрюс вместе со многими выдающимися военными. Он также был награжден Орденом «Британской империи» 2-й степени. При вручении награды маршал Монтгомери сказал: «...На страницах своей истории... он ясно показал нам как наши национальные качества и характер, представленные в армии, позволили нам снова и снова выстоять против орд наших врагов. Он писал для обычных людей и соединил идеалы и достижения армии с жизнью нации. Ни один другой писатель так и не смог до такой степени поднять престиж и статус армии в глазах людей и заставить армию существовать как часть нашего национального и имперского наследия...»

После окончания войны Брайант продолжил чтение лекций военнослужащим, а также работал на Совет по Армейскому Образованию. В 1945 году он был избран председателем правления библиотеки госпиталя Красного Креста и Св. Иоанна, которая распространяла книги по всем госпиталям страны. На этом посту он находился последующие 25 лет. И хотя Брайант продолжал принимать активное участие в общественной жизни, надо отметить, что теперь она все же отошла для него на второй план. Возможно, начинал сказываться и возраст. Он оставался членом Юбилейного Фонда короля Георга, был президентом Английской Ассоциации в 1946 году, в 1949 году стал председателем правления Общества Писателей, затем он входил в число советников по архитектуре Вестминстерского аббатства, был попечителем Фонда Охраны Церквей, имеющих историческое значение, Фонда Английского Фолка и вице-президентом Королевского Литературного Фонда. К тому же он был патриотичен до бесстыдства, не скрывая своих чувств. Его называли тори старой либеральной закалки. В одной из американских критических статей о нем можно было прочесть следующее: «Герой сэра Артура представляет собой не отдельного человека или целую группу, не класс и не народ, не даже систему, но просто Англию саму по себе. Его любовь к Англии черчилевского толка, и его произведения излучают ее черчилевскими лучами. Больше чем простая совокупность своих частей, Англия представляется ее автору чем-то более великим, чем люди, события, системы и страдания, которые он описывает. Это великолепный идеал. Он совсем не ослеплен дефектами, которые этот идеал портят: но, прежде всего, недостатки, которые он признает и которые превозносит как нечто основное и существенное для человеческого духа, вот что воплощает этот идеал»[33]. Он очень много работал. Леди Маунтбаттен[34] писала ему в 1956 году: «Как Вам удается довести до конца все начатое Вами при условии отсутствия перерывов и нескончаемых рабочих часов, мне трудно представить, но я сильно надеюсь, что небольшой отдых уже близко...»[35]

В конце 40-х Брайант решил отдохнуть и полностью сосредоточился на исследовательской работе. В следующие пятнадцать лет он написал четыре своих самых главных книги, посвященные различным периодам английской истории. Памятуя о заслугах Брайанта во время войны, ему было предложено написать биографию маршала сэра Алана Брука, или лорда Аланбрука. Брайант с радостью взялся за эту работу, поскольку знал Брука и относился к нему с большим уважением. Первое, с чего Брайант начал работу, были дневники Аланбрука, которые маршал вел во время войны. Собственно, несмотря на все остальные материалы, которые Брайанту удалось изучить, он так и остановился на дневниках и сделал то, что некогда ему довелось сделать с биографией Самюэля Пипса, – написал биографию, используя дневниковые записки Аланбрука. Однако книга получилась гораздо шире: через события, описанные в дневнике, Брайант изложил историю Второй мировой войны с британской точки зрения. «На повороте событий» вышла в 1957 году, в 1959 году было опубликовано продолжение «Триумф на Западе»[36]. Обе книги вызвали огромный резонанс в обществе. Помимо положительных рецензий и признания этих книг классикой военной истории, появились и разгромные рецензии, обвинявшие Брайанта в том, что значение Черчилля было сильно принижено. Действительно, здесь можно было найти и критику действий премьер-министра в те годы, но это совершенно не означало, как указывали газетные статьи (например, Экспресс), что книга представляет собой поверхностное и субъективное обозрение событий. Продажи книг в Британии и Америке были исключительно высокими. Сам Аланбрук, принимавший непосредственное участие в подготовке обоих изданий, был сильно удивлен успехом и очень доволен конечным результатом работы.

В начале 50-х гг. Брайант решил написать популярную историю Англии и очень быстро обнаружил, что вне его специализации, то есть истории Англии конца XVII – начала XIX вв., он знает о своей стране сравнительно мало, не считая знаний, полученных в университете. В результате в начале 50-х годов Брайант полностью погрузился в изучение древней и средневековой истории Британии, со всем рвением неофита. В конце концов книги, вышедшие из-под его пера, привлекли внимание не только широкой публики, но специалистов-историков. Две работы: «Создатели государства» (1954) и «Эпоха рыцарства» (1963), объединенные общим заглавием «Рассказ об Англии», стали бестселлерами среди английского студенчества и профессуры. За книгу «Создатели государства» Брайант был возведен в рыцарское достоинство. Не многим историкам выпадала такая честь. Это заставило его продолжить свои исследования, и в 1967 году появилась новая книга «Фундамент средневековья»[37], в которой он показал эволюцию государственных учреждений средневековой Англии и их значение для последующего развития страны.

Брайант приближался к своему семидесятилетию и чувствовал, что необходимо написать что-либо биографического свойства, в 1969 году появилась книга «Лев и единорог»[38], представлявшая собой нечто вроде автобиографии, собранной со страниц Иллюстрированных лондонских новостей. Именно эта книга давала живое представление не только о человеке, написавшем ее, но и об эпохе, в которой жил этот человек. И все же большую часть книги Брайант посвятил себе, а вместе с собой и сельской Англии. Брайант, несмотря на то, что был рожден в Лондоне, отчаянно любил сельские просторы родной страны, и как только у него появилась возможность завести собственный дом, он жил в деревне, выбирая своей резиденцией в основном старинные маноры, постройки XVI-XVIII века. До войны он прожил более двадцати лет в называемом им Белом доме, в местечке Ист Клайдон, графстве Бэкингем. В конце войны он, однако, был вынужден переместиться в более просторный и современный дом под названием Репсгейт, представлявший собой манор конца XVII века и находившийся в сердце средневековой Англии в Костволдсе. Еще во время войны ему довелось посетить симпозиум «Возвращение к хлебопашеству», на котором он даже сделал доклад о необходимости замены механистической концепции общества органической и отношения к человеку как потребителю и посреднику отношением к нему как к производителю и ремесленнику. Тогда же он сблизился со многими передовыми фермерами и проникся идеей необходимости органического возделывания почв. Такое его поведение легко укладывалось в его всегдашнюю идею об улучшении общества. В 1948 году он приобрел 80 акров изрытой снарядами земли на Дорсетском побережье – манор Смедмор в Пербеке. Здесь последующие восемь лет он занимался сельским хозяйством, и к началу 50-х годов ему удалось сделать свой манор одним из самых доходных в Англии, к тому же оно являло собой и образцовый пример «органической» организации хозяйственной деятельности манора. Однако в 1955 году в связи с падежом скота наступил кризис и последующее банкротство, и он вынужден был продать его (что далось ему очень тяжело) и вместе с женой (они поженились в конце 1941 года, она, кстати, являлась дочерью наследственного правителя государства Саравак, расположенного на острове Борнео) перебрались в манор Уинком, расположенный на границе графств Дорсет и Уилтшир. Здесь он продолжил свои занятия сельским хозяйством, но в 1963 году из-за бездорожья он вынужден был продать и Уинком (ему тогда было 64 года и путешествия давались уже с трудом) и переселиться обратно в Бэкингем в дом времен королевы Анны под названием Саус Павильон. Эпопея маноров достаточно важна для жизни и творчества Брайанта, ибо она демонстрирует его умение приложить все усилия для того, чтобы на практике испытать то, о чем он писал. Исторические дома, в которых он жил, создавали атмосферу обстановки, о которой он писал. Занятия земледелием позволили разбираться в проблемах сельскохозяйственной жизни отдельного хозяйства не хуже любого фермера – поэтому его экскурсы в экономическую жизнь страны представляли собой не только описание движения абстрактных экономических показателей, но реальную картину экономических проблем и исторических способов их решения. Живя в деревне, Брайанту очень сложно было почувствовать прогресс, ибо деревня (пусть даже если она находилась всего в 50 милях от Лондона) очень долго оставалась в Англии в законсервированном состоянии и позволяла погрузиться в настоящую деревенскую жизнь XVIII-XIX веков. Брайант прекрасно понимал это и жертвовал близостью к университетам и библиотекам, светским кругам и сообществу историков (которые любят, чтобы человек был всегда на глазах, а если нет, быстро забывают его), ради возможности единения с Историей.

В 1971 году вышла еще одна из его великолепных книг «Великий герцог»[39], посвященная Веллингтону. Особенно при работе над Веллингтоном было заметно его умение чувствовать историю и своего героя. Как отмечает его секретарь, Памела Стрит, «когда А. Б. писал о Веллингтоне, он был им; когда писал о ранних завоевателях своей страны, он был ранним завоевателем, пытающимся в небольшой рыбачьей лодке пересечь Ла-Манш»[40]. Дж. М. Тревельян написал об этой книге: «Это действительно великая книга, настолько живая, что совсем не кажется историей, но обладает способностью немедленно заставить человека чувствовать, что он присутствует при этих событиях... Финальное впечатление, когда читаешь описание битвы при Ватерлоо, ошеломляет...»[41] Ту же самую историю можно было наблюдать при подготовке всех его книг, особенно при написании истории стрелковой бригады английской армии, вышедшей в 1972 году под названием «Зеленые куртки»[42]. Эту книгу Брайант написал в качестве критики современной ему ситуации американизации английского общества, его главной задачей было показать, что английские культура и менталитет ценны сами по себе и многое дали миру, как имеют и огромный потенциал дать еще. А. Дж. Дикенс, директор Института Исторических исследований и автор книги «Английская реформация»[43] писал Брайанту сразу же после публикации книги: «В этом мрачном (но не окончательно безнадежном) состоянии нашего развития как нации Ваша книга напоминает нам о тех ценностях, в которых было воспитано наше поколение... Книга эта вышла в нужное время: спасибо Вашей способности воссоздавать прошлое и жизненной сути ваших работ, ее, безусловно, будут читать, и она сослужит большую, если не неоценимую службу. Когда мы обретем уверенность и обнаружим нашу новую роль в мире, она, безусловно, предъявит продолжение тех ценностей, которые Вы так великолепно прививаете своими книгами»[44]. Брайант на самом деле был сильно обеспокоен состоянием английского общества, потерей веры, патриотизма и стандартов общечеловеческой морали. Действительно, конец 60-70 годов были нелегкими не только для Англии. Рушилась обычная картина ценностей. Трансформировались многие понятия морали. Молодое поколение привносило свои коррективы и боролось за право жить в новом и построенном ими самими мире. Отголосок студенческих движений затронул и Англию, хотя здесь не было революционности французских или американских студентов. Прежде всего они потеряли веру в будущее и не видели цели своего существования. Для общества этого времени существовало только сегодня, но не было ни завтра, ни вчера. В 1973 году Брайант написал: «Сегодня наиболее важной вещью в этой стране, несомненно, является сохранение характера и здоровья ее народа... Характер значит гораздо больше теорий... Мы не сможем ничего достичь, не имея храбрости, веры и трудолюбия... Любовь к своей стране и гордость за нее является необходимым основанием процветания любой страны...Я убежден, что любое общество, которое перестало ценить и придерживаться этих старомодных добродетелей, обречено в будущем на гибель через внутреннюю слабость или разрушение извне другими более реалистичными обществами... Я продолжаю превозносить их, хотя многим они и кажутся абсурдными, неприятными и даже отвратительными...»[45]

В 1973 году Брайант опубликовал, пожалуй, основной труд своей жизни, куда вошли практически все его исторические труды и который стал для него венцом карьеры историка, – «Тысяча лет Британской монархии»[46]. Книга была посвящена королеве Англии, хотя и не отличалась восхвалением британской королевской семьи. Брайант показал в ней сложную картину эволюции института монархии на Британских островах и его значение в истории страны. Надо отметить, что Брайант совсем не был роялистом, хотя и был воспитан в непосредственной близости от короны. И тем не менее прежде всего он был историком и ему, пожалуй, удалось показать особенности и уникальность монархии в Британии, а также объяснить, почему она до сих пор существует.

К своему восьмидесятилетнему юбилею в 1979 году сэр Артур Брайант мог быть полностью удовлетворен своими достижениями: более тридцати монографий, не считая мелких эссе и памфлетов, известность. Единственное, чего не было у Брайанта, – это детей, несмотря на два счастливых брака (последний брак был расторгнут в 1976 году). Тем не менее, хотя Брайант и тяжело переживал этот факт, он оставался весьма энергичным, много читал, но при этом никогда не просматривал разделы в газетах о рождениях, браках и смертях, хотя газет читал много, не смотрел телевизор (у него его и не было), предпочитал слушать радио. Известность его была настолько широка, что даже таксисты читали его книги. В 1980 году Брайант к тому же объявил о помолвке с вдовой 10-го герцога Мальборо. Правда, брак так и не состоялся, но факт этот уже сам по себе показателен.

Артур Брайант скончался 22 января 1985 года, не дожив месяца до своего восьмидесятишестилетнего дня рожденья. Перед смертью он писал: «Для того, чьей задачей является изучение кратких фактов недолговечной жизни человечества, кто мыслит понятиями не только конкретного поколения или индивида, но истории в целом, из всего бесконечного движения человеческой расы – и хотя это звучит несколько негуманно – кажется не очень важным, погиб ли человек в битве молодым или умер стариком. В любом случае человек умирает так скоро, и его тело возвращается к земле. До тех пор пока человек глубоко и постоянно не задумывается о смерти, он вообще не может реалистично думать о жизни... Самая великая из функций смерти в бесконечном сознании человечества заключается в том, что она объединяет для него, так, как ничто и никто не может объединить, даже любовь, все разнообразие и огромность космоса, время и место. Она делает его гражданином всех миров и всех эпох... Великолепно было бы оставить это самое великое из будущих событий на осознание отдельному человеческому духу как приключение, которое, когда оно придет, воспринималось бы как должное с храбростью и верой в качестве охранников... Только в своей собственной тишине человек может услышать музыку сфер...»

Книга, предлагаемая на суд читателей, посвящена истории Англии с 1272 по 1381 гг., одному из самых сложных и решающих столетий английской истории. Брайант потратил на нее десять лет, настолько важным он считал этот период для британской истории. И хотя Брайант получил рыцарское достоинство за другую книгу «Создатели государства», сам для себя он видел «Эпоху рыцарства» своей лучшей книгой. Трудно с ним не согласиться. «Создатели государства» были встречены медиевистами достаточно холодно. Многие считали (как и считают до сих пор), что не-специалист не может создать ничего приличного на тему, которой он не посвятил всю свою жизнь. Хотя Брайант неоднократно доказал, что он является в высшей степени профессиональным историком, тем не менее обвинение в популизме, брошенное некоторыми учеными, обидело его. Популизм заключался прежде всего в его блестящем литературном стиле и умении рассказать историю, сделать ее живой и интересной, даже если дело касалось таких «скучных» тем, как манориальная система XII века или сельскохозяйственное производство XIII века. В ответ на данные обвинения профессор средневековой истории Ливерпульского университета Джеффри Барраклу[47] написал, что «знакомая нам критика „популярной“ истории, заключающаяся в том, что она всегда на одно поколение отстает от современного знания, в данном случае не может быть применима никоим образом, ибо эта книга основана на результатах современного исторического знания». Профессор Дэвид Дуглас, основной авторитет по истории норманнского периода в Англии и автор известной биографии «Вильгельма Завоевателя»[48], еще в период работы над книгой предсказывал, что «если остальные фрагменты являются такого же высокого качества, как и то, что я прочел, то у нас будет лучшая популярная история страны». И наконец, дуайен английских медиевистов, профессор Оксфордского университета Вивиан Гелбрайт[49] написал Брайанту: «Еще не один брат-историк позавидует красоте и простоте вашего письма. Вы достигли своей цели как никто другой в книгах такого рода, которые я могу вспомнить»[50].

«Эпоху рыцарства» ожидали с нетерпением. Когда появился пятисотстраничный труд, он сразу был признан лучшей книгой как самого Брайанта, так и британской исторической науки 1963 года. «Эпоха рыцарства» имела дело с довольно небольшим периодом времени, но весьма насыщенным событиями: эволюция парламента, реформа законодательной системы, появление юристов как профессии, захват Уэльса, шотландские войны за независимость, первый период Столетней войны, Черную Смерть, крестьянское восстание под руководством Уота Тайлера 1381 года, а также историю церкви, архитектуры, поэзии, образования и рождение английского языка. Впервые на таком уровне была изложена интегративная история Англии, которая могла дать единое представление о том, что происходило в этом XIV веке. Сами британские медиевисты признавали это. Безусловно, медиевистика в Британии имела очень высокий уровень, но она приветствовала работу Брайанта, потому что существовал определенный недостаток общих работ, за написание которых не брались специалисты, боясь оказаться популистами и потерять свой научный престиж. С другой стороны, вряд ли можно было найти «лучшее перо» в Англии. Сам Брайант очень серьезно отнесся к своей работе. Он проводил дни напролет не только в библиотеках, архивах, путешествуя по стране, читая частные архивы, находящиеся в епископских диоцезах и простых церквях, аристократических имениях и городских корпорациях, он также много времени проводил за консультациями с историками-специалистами по каждому периоду: сэром Морисом Поуиком, Мей МакКисак, Д. Дугласом, А. С. Мейерсом (которому, кстати, и посвящена книга) и т. д.

Конечно, книга сама по себе представляет весьма отличную от представлений в советской историографии картину развития Англии в XIV веке, которая, как это ни странно, до сих пор воспроизводится в учебниках, общих научных изданиях и даже, правда, уже иногда, в специальной литературе. Особенно отличается описание и анализ восстания Уота Тайлера. Интересен тот факт, что отечественные исследователи, так же, как и Брайант, пользовались одной и той же литературой, книгой Хилтона и Фагая[51], теми же хрониками и документами, но как по-разному выглядят интерпретации. С другой стороны, в книге Брайанта можно найти то, чему никогда не уделялось внимания в отечественной английской медиевистике: английской культуре и ее тесной связи с исторической реальностью этого периода. В частности, тяжелую жизнь английского народа Брайант дает по поэме Уильяма Ленгленда «Видение о Петре Пахаре», самом значительном и интересном источнике по истории XIV века, тогда как наши медиевисты традиционно используют Чосера (выходца из аристократических кругов), чьи Кентерберийские рассказы, при всей их знаменитости, ироничности и похабности, очень однобоко представляют социальное развитие английского общества того периода. И все это при условии, что перевод текста этой поэмы на русский сделан Д. М. Петрушевским[52] и является доступным для современных историков.

Значение книги Брайанта трудно переоценить. Профессор Кембриджского университета Дэвид Ноулз[53] писал об этой книге: «Покрыв более века на более чем пятистах страницах, мы двигаемся многим быстрее, чем авторы Оксфордской истории Англии, и, изучив на таком уровне этот очень сложный и противоречивый период, мы подвергаемся опасности любого вида, настолько большой, что критичный читатель может вспомнить работы такого же плана, написанные сэром Морисом Поуиком и Мей МакКисак. Не пытаясь сравнить вещи, не подлежащие сравнению, честно будет сказать, что сэр Артур достиг своей цели, так же, как они достигли своих, и не просто как читатель, а как историк, занимающийся другим периодом, я могу сказать, что с его страниц можно получить более ясную и более легко представляемую картину эпохи, чем из авторов, только что отмеченных мною, хотя они также великолепны и уникальны в своем роде».