Славянские первоучители равноапостольные Кирилл и Мефодий при жизни считались преподобными мужами, а после смерти были причислены к лику святых и в Риме, и в Византии, то есть в церквях католической и православной, чего удостаивались очень немногие – воистину великие праведники. Равноапостольными называли только тех святых, которые приобщили к христианству многочисленных язычников и просветили их, как и первые ученики Христа – апостолы.

Братья родились в городе, который греки называли Фессалоники (он имел и другие названия: Салоники, Солунь, Селунь). Он был основан в 315 году до Рождества Христова македонским царем Кассандром и уже в I веке новой эры стал оплотом христианства, и сам апостол Павел, один из любимейших учеников Иисуса, обращался к фессалонянам с двумя посланиями, называя их «образцом для всех верующих в Македонии и Ахани, ибо кто наша надежда, или радость, или венец похвалы? Вы – слава наша и радость. Благодать Господа нашего Иисуса Христа со всеми вами».

В 148 году до Рождества Христова был город завоеван римлянами, через два года после этого пали Афины, а через тысячу лет после этого, во время жизни в нем Кирилла и Мефодия, были Фессалоники вторым по значению и богатству городом Пелопоннеса, входя в состав Византийской империи.

Из-за всего этого культура Древней Греции и Древнего Рима, сплавленная воедино с культурным наследием Македонии и восточным христианством, была той благодатной почвой, на которой расцветали таланты братьев, возвышались их умы и души.

Жители города говорили и на греческом и на славянском языках, а образованные граждане знали еще и латинский.

Старшим из братьев был Мефодий, получивший это имя в монашестве, а при рождении (около 815 года) был наречен Михаилом.

Самый младший его брат, родившийся в 827 году, получил при крещении имя Константина, Кириллом же стали называть его тоже при пострижении в монахи, случившемся незадолго до его смерти.

В историю братья вошли под своими монашескими именами Кирилла и Мефодия, поэтому и мы будем так называть их.

Их отец, Лев, был в Салониках военачальником, и потому старший брат очень рано поступил на ратную службу, быстро сделал успешную карьеру и еще молодым человеком был назначен управителем одной из областей Византийской империи, населенной славянами. Прослужив на военно-административном посту десять лет, он уехал в столицу Византии – Константинополь, а затем стал монахом монастыря Олимп. Среди восьми сыновей Льва шестеро братьев Кирилла и Мефодия стали воинами, администраторами и священнослужителями. Кирилл, самый младший из всех, с отрочества обнаружил недюжинный ум и редкие способности к языкам. Он хорошо знал славянский, то есть древнеболгарский, греческий, латынь, древнееврейский и арабский языки. Еще четырнадцатилетним юношей он читал и комментировал сочинения одного из глубокомысленнейших теологов – отца церкви Григория Богослова. О необыкновенных способностях Кирилла вскоре узнали в Константинополе, и император Византии Михаил III пригласил мальчика ко двору, сделав талантливого юношу товарищем по учебе своего сына.

Здесь под руководством лучших византийских ученых, в том числе Фотия, впоследствии дважды занимавшего патриарший престол, в общей сложности восемнадцать лет, Кирилл изучал античную литературу, философию, математику, астрономию, риторику – искусство красноречия, музыку и совершенствовался в знании языков. Юноша был слаб здоровьем, но проникнут любовью к науке и религиозным рвением. Кирилл рано принял сан священника, но не пошел на церковный приход, а остался служить библиотекарем патриарха.

Оказавшись в Константинополе, Кирилл обратил на себя внимание патриарха Мефодия I, а затем и сменившего его в 847 году – Игнатия, бывшего одной из крупнейших и трагических фигур византийской истории IX века. Он был сыном византийского императора Михаила I, низвергнутого с престола в 813 году Львом V Армянином. Для того чтобы лишить сына Михаила I потомства, мальчика оскопили и заточили в монастырь, дав ему имя Игнатий. (При рождении он был крещен под именем Никиты.)

Игнатий пробыл в монастыре 30 лет, после чего в 847 году стал константинопольским патриархом. Он занимал патриарший престол одиннадцать лет, почти все эти годы деля высочайший авторитет константинопольского патриарха с не менее блестящим деятелем эпохи – выдающимся философом и писателем Фотием. Вокруг Фотия собрались наиболее талантливые и известные деятели византийского просвещения, образовав ученую дружину ревнителей знаний.

Фотий, при всей его глубокой и разносторонней учености, знал лишь свой родной греческий язык, потому что Византия еще была мировой державой и высокомерные константинопольские аристократы, а именно из их среды происходил Фотий, начавший службу в императорской гвардии, а затем в дворцовой канцелярии, считали все другие народы варварами, обходясь собственной греческой культурой.

В доме Фотия была собрана самая лучшая частная библиотека империи, в которой имелось множество переводов на греческий язык, что делало ее хозяина относительно независимым от знания иностранных языков. Да и какой другой язык, кроме греческого, мог быть тогда носителем высших истин? Может быть, латынь? Да и то едва ли.

В 858 году император Михаил III сместил Игнатия с патриаршего престола и отправил его в изгнание, посадив на опустевший трон Фотия.

Девять лет, до 867 года, правил Константинопольским патриархатом Фотий, и именно за это время в жизни Кирилла и Мефодия произошли наиболее серьезные перемены и были свершены немалые достижения. И хотя служба в патриаршей библиотеке сначала удовлетворяла Кирилла, все же вскоре он разочаровался в тихой, как ему казалось, бездеятельной жизни и, повинуясь зову сердца, тайно ушел в монастырь. Но через полгода его отыскали и возвратили в Константинополь.

Здесь начал Кирилл преподавать философию, из-за чего за ним на всю жизнь закрепилось прозвище «философ», отвечающее его глубинной сокровенной сути.

Однако и новое поприще не удовлетворило его, и Кирилл снова ушел в монастырь, на сей раз к Мефодию. Пребывание и в этом монастыре вновь оказалось весьма кратковременным: в том же 858 году из-за своей необыкновенно широкой эрудиции он вместе с братом был отправлен императором к хазарам, просившим прислать к ним ученых мужей-христиан. Хазары жили тогда на территории Крыма, Северного Кавказа и на Нижней Волге. Их столицей был город Итиль, расположенный на обоих берегах Волги, севернее современной Астрахани.

Путь к Итилю проходил через Херсонес Таврический, называвшийся также Корсунь, – старинный греческий город-полис, принадлежавший в то время Византии. Херсонес находился в Крыму, возле современного Севастополя. По дороге к Волге братья распространяли христианство, а придя в Итиль, получили разрешение хазарского повелителя, носившего титул кагана, на крещение любого его подданного.

Братья крестили двести хазар, исповедовавших до их появления мусульманство и иудаизм, и, взяв с собою освобожденных каганом пленных греков, благополучно возвратились в Константинополь. Мефодий был направлен игуменом монастыря Полихроний на берегу Мраморного моря, а Кирилл остался служить в одной из церквей Константинополя, описывая проделанное им путешествие в Хазарию и приступив к созданию азбуки для славян.

Составляя азбуку, он начал перевод Библии на древнеболгарский язык. Кирилл знал, что у многих народов Кавказа, Крыма, Ближнего Востока богослужение проходит не на греческом языке и не на латинском, а на языках этих народов.

Следует знать, что в глубокой древности все славяне говорили на одном языке, который ученые называют праславянским, выполнившем историческую роль родоначальника всех, как бывших прежде, так и ныне существующих, славянских наречий.

Во времена Кирилла и Мефодия единый славянский язык пребывал во всей своей красе и силе, и все братские народы от Балтики до Средиземноморья и от Влтавы до Днепра не нуждались в переводчиках, ибо словарный состав, определявшийся во многом схожим материальным и духовным развитием, включал множество общих слов и корней, схожих значений.

Славяне уже за две тысячи лет до появления солунских братьев-просветителей представляли единый этнос, с единым языком, и только пришедшие в их среду различия в материальном, духовном и общественном развитии, а также языковое и культурное влияние соседних с ними народов на рубеже I и II тысячелетий христианской эры привели к обособлению отдельных племен и народов.

С течением времени некогда единый славянский этнос разделился на три группы – западную, южную, восточную, – в конце первого тысячелетия начали формироваться средневековые славянские народности: на западе – поляки, чехи, словаки; на юге – словены, сербы, хорваты и болгары; на востоке – многочисленные племена, от Волхова до Карпат впоследствии образовавшие три народа – великороссы (русские), малороссы (украинцы) и белорусы.

А теперь возвратимся в IX столетие христианской эры, когда все славяне еще имели один язык и Кириллу выпало великое счастье составить славянскую азбуку.

Судьбе было угодно, чтобы богослужение на славянском языке впервые произошло в Моравии, занимавшей территорию современной Восточной Чехии. В 863 году византийский император послал братьев на помощь искавшему проповедников-славян моравскому князю Ростиславу, боровшемуся против германского короля Людовика Немецкого, заявившего притязания на Моравию.

Отправляя братьев в путь, император сказал Кириллу: «Знаю, что ты слаб и болен, но, кроме тебя, некому исполнить то, о чем очень просят. Вы – солуняне, а все солуняне чисто говорят по-славянски». Кирилл ответил: «Да, государь, я и слаб, и болен, но рад идти бос и наг и готов умереть за христианскую веру».

Более трех лет проповедовали братья веру Христову в Моравии, впервые совершая богослужение на славянском языке и употребляя при этом Библию и другие церковные книги, переведенные с латыни и греческого, написанные ими же новой славянской азбукой.

Книги были переведены братьями перед самым их отъездом в Моравию, а этим переводам предшествовало создание нового алфавита. (Греческое слово «алфавит» происходит от слияния названий двух первых букв – «альфы» и «беты», или «виты», – и по конструкции соответствует славянскому слову «азбука», которое тоже является результатом слияния двух первых букв славянского алфавита – «аз» и «буки».)

О самой азбуке, созданной солунскими братьями, речь пойдет впереди, а здесь будет рассказано о дальнейшей судьбе Кирилла и Мефодия.

В 866 году братья с тремя учениками-славянами отправились в Рим, распространяя христианство среди болгар, ибо их путь в Италию лежал через Болгарию. Дорога к ватиканскому престолу оказалась долгой и полной опасностей. Лишь через полтора года добрались Кирилл и Мефодий до Рима, где их с распростертыми объятиями принял папа Адриан II. Папа не только одобрил переводы Библии и других богослужебных книг, но и разрешил совершать славянские службы в церквях Рима. Мефодия, не имевшего сана священника, папа рукоположил в это достоинство. Священниками стали и трое учеников, пришедших с братьями в Ватикан.

Следует объяснить, почему папа Адриан II принял солунских братьев с очевидным и неприкрытым благорасположением.

В отличие от Фотия, и Кирилл, и Мефодий не признавали преимущества византийской культуры над культурой других народов. Они были лишены имперских амбиций патриарха и внутренне исповедовали идею равенства, сердцем восприняв слова апостола Павла, что «нет ни эллина, ни иудея… ни варвара, скифа, раба, свободного, но все и во всем Христос».

И потому же они были убеждены в том, что каждый народ должен иметь свое письмо, на своем языке, и через это приобщаться ко всему лучшему в мировой культуре.

В этих обстоятельствах Папа Римский, противостоявший константинопольскому патриарху, с готовностью поддержал солунских братьев, тем более что в его ближайшем окружении оказались восторженные поклонники Кирилла и Мефодия. Один из них, Анастасий Библиотекарь, не раз говорил папе Николаю I, предшественнику Адриана II, что Кирилл – муж, украшенный многими добродетелями и достоинствами, прекрасный проповедник Слова Божия, философ и богослов.

Между тем в 867 году в Константинополе были свергнуты и император Михаил III, и патриарх Фотий – стойкие противники Ватикана, а на смену им пришли сторонники папства.

А вскоре после описанных событий, 14 февраля 869 года, слабый здоровьем Кирилл умер, сказав перед кончиной Мефодию: «Мы с тобой, как два вола, вели одну борозду. Я изнемог, но ты не подумай оставить труды учительства и снова удалиться в монастырь».

Кирилл скончался, когда ему было чуть более сорока лет. Однако он вошел в историю мировой цивилизации как один из величайших ее сподвижников. Науке неизвестны имена создателей греческого, латинского, древнееврейского алфавитов и иероглифических систем языков китайского и японского. Что же касается алфавита славянского, то имя его создателя известно точно, причем и сам алфавит наречен его именем и зовется кириллицей.

Кирилл успел высказать последнее свое желание, совпадавшее с завещанием матери, согласно которым тело его следовало увезти на родину и предать земле в Салониках. Однако как ни пытался Мефодий исполнить волю брата и матери, он не сумел сделать этого и вынужден был похоронить прах Кирилла в Риме, в базилике святого Климента.

После смерти Кирилла Мефодий был возведен в сан епископа и послан по просьбе славянских князей с миротворческой миссией к враждовавшим князьям – Ростиславу и Святославу, а по возвращении в Рим папа возвел его в сан архиепископа. Мефодий был определен руководителем большой епархии – Моравии и Паннонии, где с 870 года стал энергично внедрять богослужение на славянском языке.

Паннония, занимавшая часть территории современных Венгрии, Австрии, Словении и Хорватии, долгое время была предметом вожделений немецких епископов, пользовавшихся поддержкой великоморавского князя Святополка, который хотя и доводился племянником князю Ростиславу, но, несмотря на это, был его соперником в борьбе за власть и оттого откровенным недругом.

Миротворческая миссия Мефодия не дала никакого результата – Святополк и Ростислав продолжали враждовать, и их борьба закончилась поражением великоморавского князя. В 870 году Святополк, поддержанный немецкими князьями, организовал заговор знати и сверг Ростислава, но Людовик Немецкий арестовал его и заключил в тюрьму. Немецкие прелаты учинили суд и над Мефодием и вслед за Ростиславом бросили в тюрьму и его. Мефодий провел в тюрьме три ужасных года и лишь усилиями нового папы, Иоанна VIII, был освобожден из неволи и возвращен в Моравию, сохранив прежний сан. Однако борьба немецких епископов продолжалась, и если бы 6 апреля 885 года Мефодий не скончался, то его ожидало бы еще одно поражение и, возможно, тюрьма или изгнание.

Последние годы жизни Мефодий занимался переводами Библии на славянский язык, завещав продолжать его дело своим ученикам. Однако после его смерти враги Мефодия взяли верх, и около двухсот священников-славян были изгнаны из Моравии, заключены в тюрьмы или проданы в рабство на венецианские галеры.

Но те ученики и последователи солунских братьев, которые бежали в Сербию и Болгарию, продолжили там дело Кирилла и Мефодия, распространяя в этих странах славянскую грамотность и проводя богослужения на языках этих народов.

А когда в 990-х годах, через сто лет после смерти Мефодия, христианство в форме православия пришло на Русь из Византии, бывшей центром зарождающегося православия, то кириллица и славянская письменность, возникшая на ее основе, стали краеугольным камнем русской грамотности и главным средством просвещения Руси.

Так семена, брошенные за сто лет перед тем солунскими братьями в почву южных и западных славян, наиболее пышные и богатые всходы дали на земле их восточных братьев, живущих в бассейнах Днепра и Волхова – от Днестра и Буга до Волги.

Первый достоверно известный русский летописец Нестор, монах Киево-Печерского монастыря с 70-х годов XI века, составил около 1113 года летописный свод «Повесть временных лет». В ней он рассказал о начальных веках русской истории. Первое датированное событие относится к 852 году, когда «начал царствовать Михаил», тот самый византийский император, с которым мы уже встречались. И тогда же восточнославянские земли стали прозываться «Русская земля». «Узнали мы об этом потому, – писал летописец, – что при этом царе приходила Русь на Царьград (Константинополь), как пишется об этом в летописании греческом. Вот почему с этой поры начнем, и числа положим».

Здесь летописец ошибся, ибо Михаил начал царствовать десятью годами раньше – в 842 году, но для нас важно другое: первая русская летопись в первой датированной статье упоминает именно его, а вслед за тем и Кирилла Философа, и брата его – Мефодия.

В то самое время, когда Кирилл и Мефодий собирались отправиться в Моравию, в устье реки Волхова высадились викинги – скандинавские дружинники, пришедшие из «полуночных северных морей», которых на Руси называли варягами.

Во главе этих воинов стоял южнодатский (ютландский) князь Рюрик. Его призвали жители Ладоги, сказав: «Земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет, придите и володейте нами».

По легенде, с ним вместе прибыли и два его брата – Синеус и Трувор, но в наше время эту версию ученые подвергли сомнению, ибо слова «синеус и трувор» по-древнескандинавски означали: «со своей верной дружиной».

Рюрик принял власть и пошел войной на соседние племена – мерю и весь, а затем покорил и племя полочан с их главным городом – Полоцком. Затем Рюрик оставил Ладогу, пришел к озеру Ильмень и в шести верстах от него, на берегу Волхова, велел срубить Новый город, который и нарекли Новгородом. (Впоследствии его называли Новгородом Великим, а после основания в 1221 году на Волге еще одного Новгорода – Нижнего – его иногда именовали Верхним Новгородом.)

Вскоре два дружинника Рюрика – «бояре» Аскольд и Дир, взяв с собою часть дружины, дошли по Днепру до Киева, захватили его и стали в нем княжить.

Оттуда их воины пошли в ладьях на юг по Днепру, дошли до его устья и хотели переплыть Черное море, чтобы осадить Константинополь, но буря разбросала их корабли, и они возвратились в Киев.

Еще до того, как Аскольд и Дир отправились в поход на Константинополь, в Новгороде уже были недовольны их усилением. И когда в 879 году Рюрик умер, то его родственник варяжский князь Олег занял опустевший новгородский трон и, собрав большое войско из восточнославянских племен, захватил сначала Смоленск и Любеч, а затем в 889 году спустился к Киеву. Обманом захватив город, Олег убил Аскольда и Дира и стал править, назвав Киев «матерью городов русских». С основанием Киева связана и первая легенда из истории Руси, тоже сохраненная «Повестью временных лет». Нестор поместил ее после того, как рассказал о расселении славян.

…Апостол Андрей, брат апостола Петра, проповедовал на берегах Понта – Черного моря, которое называлось у славян Русским морем. Однажды из Синопа он отправился в Корсунь (ныне это Херсонес Таврический, расположенный в городской черте Севастополя) и там узнал, что недалеко от Крыма – устье Днепра. Добравшись до устья, решил он отправиться вверх по Днепру. «И случилось так, что он пришел и стал под горами на берегу. И утром встал и сказал бывшим с ним ученикам: „Видите ли горы эти? На этих горах воссияет благодать Божия, будет город великий, и воздвигнет Бог много церквей“. И взошел на горы эти, благословил их и поставил крест, и помолился Богу, и сошел с горы этой, где впоследствии возник Киев, и отправился по Днепру вверх. И пришел к славянам, где нынче стоит Новгород, и увидел живущих там людей – каков их обычай и как моются и хлещутся, и удивился им». (Впоследствии многие иностранцы-путешественники очень удивлялись этому обычаю – моясь в бане, хлестать себя вениками.)

Потом Андрей побывал у варягов и, возвратившись в Рим, рассказывал: «Удивительное видел я в Славянской земле… Видел бани деревянные, и разожгут их докрасна, и разденутся и будут наги, и обольются квасом кожевенным (здесь „кожевенный квас“ – закваска из пшеничных отрубей и овсяной муки с солью для выделки кож), и поднимут на себя прутья молодые и бьют себя сами, и до того себя добьют, что едва вылезут, чуть живые, и обольются водою студеною, и только так оживут. И творят это всякий день, никем же не мучимые, но сами себя мучат, и то совершают омовенье себе, а не мученье».

Легенда об апостоле Андрее была широко популяризирована православной церковью, чтобы противопоставить Андрея апостолу Петру, римскому первосвященнику. А так как, по преданию, Андрей был первым из двенадцати апостолов, кого Христос позвал к себе в ученики, то, таким образом, становилось бесспорным и главенство православной церкви над церковью католической.

Андрей, прозванный Первозванным, впоследствии считался покровителем русского военно-морского флота, и военно-морской флаг, кормовой флаг всех русских военных кораблей, назывался Андреевским. Флаг белого цвета пересекался по диагонали двумя голубыми полосами, образовывавшими косой крест (по преданию, на кресте такой формы апостол Андрей был распят в греческом городе Патры по распоряжению римского магистрата за проповедь христианства). Андреевский флаг был учрежден Петром I в 1699 году и существовал в русском военном флоте до 1917 года, а затем был восстановлен в 1992 году.

В 1698 году в России появился и первый орден, также названный именем Андрея Первозванного и ставший в иерархии российских орденов самым старшим; и сегодня орден Андрея Первозванного тоже считается главным орденом России.

Однако же возвратимся из баснословных времен апостола Андрея, который жил в I веке нашей эры, в век IX, после того как Олег захватил Киев и в 883–885 годах подчинил своей власти окрестные восточнославянские племена – древлян, северян и радимичей. Далее Нестор писал: «Когда славяне жили уже крещенными, – (летописец имел в виду славян южных и западных) – князья Ростислав, Святополк и Коцел послали к царю Михаилу, говоря: „Земля наша крещена, но нет у нас учителя, который бы наставил и поучил нас, и объяснил святые книги; ибо не знаем мы ни греческого языка, ни латинского. Одни учат нас так, а другие иначе, от этого не знаем мы ни начертания букв, ни их значения. И пошлите нам учителей, которые бы могли нам рассказать о книжных словах и о смысле их“. Услышав это, царь Михаил созвал всех философов и передал им все, что сказали славянские князья. И сказали философы: „В Селуни есть муж, именем Лев. Имеет он сыновей, знающих славянский язык; два сына у него искусные философы“.

Услышав об этом, Лев вскоре же послал их. И пришли они к царю, и сказал им царь: „Вот прислала ко мне Славянская земля, прося себе учителя, который мог бы истолковать священные книги. Ибо этого они хотят“.

И уговорил их царь, и послал их в Славянскую землю к Ростиславу, Святополку и Коцелу. Когда же братья эти пришли, – начали они составлять славянскую азбуку и перевели Апостол и Евангелие. И рады были славяне, что услышали они о величии Божьем на своем языке. Затем перевели они Псалтырь, Октоих и другие книги». Но против братьев поднялись «некие люди» – это были немецкие прелаты, – утверждавшие, что не следует иметь славянам свою азбуку. И тогда Папа Римский сказал: «Да исполнится слово писания: „пусть восхвалят Бога все народы… поскольку Дух Святой дал им говорить“».

Окончание завоеваний земель древлян, северян и радимичей совпало со смертью Мефодия, последовавшей в 885 году.

А еще через 14 лет «Повесть временных лет» сообщает, что угры (венгры) прошли мимо Киева к Карпатам, прогнали племена волхов и поселились вместе со славянами, а потом стали воевать против греков и пленили землю Фракийскую и Македонскую до самой Селуни.

Далее политические события, предшествовавшие принятию христианства и приходу вместе с ним грамотности, происходили так, что и в ретроспективе трудно было в начале X века обнаружить признаки того, что это когда-нибудь произойдет.

В 907 и 911 годах Олег совершил успешные походы на Константинополь, но через год после второго похода умер, оставив княжеский стол сыну Рюрика – Игорю.

Последовательно и подробно рассказывать о всей истории Руси и России у нас нет возможности, и потому здесь мы сообщаем лишь о важнейших и интереснейших событиях прошлого.

И все же один фрагмент из «Повести временных лет» должен быть пересказан подробно, ибо речь в нем идет о князе Игоре – сыне Рюрика, и о его жене – Ольге, которой суждено было стать первой христианкой Руси.

Игорь стал Великим Киевским князем после смерти в 912 году своего предшественника – Олега. О смерти последнего знает каждый, кто прочитал поэтическую легенду Пушкина «Повесть о вещем Олеге». Иных свидетельств у нас нет, и мы вслед за великим бардом верим в его смерть от укуса «гробовой змеи». Став Великим князем, Игорь заключил союз с печенегами, а в 914 году совершил набег на Константинополь, но византийцы почти полностью уничтожили его корабли «греческим огнем», и лишь десять русских людей остались целыми. Игорь решил вернуться под стены Константинополя через 3 года. Его пешая и конная рать дошла до Дуная. Здесь греческие послы встретили ее и предложили огромный выкуп, пообещав дать его на следующий год.

Когда Игорь уходил в походы, в Новгороде с малолетним, единственным сыном, которого звали Святослав, оставалась жена его княгиня Ольга. Об этой замечательной женщине существует немало легенд. Вот одна из них.

Рассказывали, что родилась она в деревне Выбуты, на реке Великой, в двенадцати верстах от того места, где вскоре началось строительство тогда еще не существовавшего города Пскова. Ольга отличалась сказочной красотой и недюжинной силой.

Семья ее была бедна, и Ольга занималась тем, что перевозила через реку на большой лодке путников и купцов с товарами.

Однажды перевозила Ольга молодого и красивого витязя. Он помог девушке переправиться через реку, а прощаясь, подарил ей дорогое кольцо. Это был сын новгородского князя Рюрика, и звали его Игорь.

А через некоторое время заслал Игорь сватов к родителям Ольги, и те согласились, чтоб их зятем, а ее мужем стал князь Игорь Рюрикович.

Вскоре после свадьбы поплыла Ольга в ладье по реке Великой и увидела высокий холм с могучим бором на вершине. Показала Ольга на вершину холма и сказала: «Быть здесь городу великому и славному!» И срубили здесь первые терема, и поставили башни и стены. И стало это место Ольгиным городом, вокруг которого вскоре вырос Псков, который его жители называли «боевым оплечьем Новгорода».

Во время похода Игоря к Дунаю его воевода – варяг Свенельд – совершил набег в Закавказье, захватив богатую добычу, чему сильно завидовали дружинники Игоря. И как записал летописец под 945 годом, «сказала дружина Игорю: „Отроки Свенельда изоделись оружием и одеждой, а мы наги. Пойдем, князь, с нами за данью, да и ты добудешь и мы“. И послушал их Игорь – пошел к древлянам за данью, и прибавил к прежней дани новую, и творили насилие над ними мужи его. Взяв дань, пошел он в свой город. Когда же шел он назад, поразмыслив, сказал своей дружине: „Идите с данью домой, а я возвращусь и пособираю еще“. Древляне же, услышав, что идет снова, держали совет с князем своим Малом: „Если повадился волк к овцам, то вырежет все стадо, пока не убьют его. Так и этот: если не убьем его, то всех нас погубит“. И послали к нему, говоря: „Зачем идешь опять? Забрал уже всю дань“. И не послушал их Игорь. И древляне, выйдя из города Искоростеня против Игоря, убили Игоря и дружину его, так как было ее мало».

Дружинников Игоря перебили, а его самого казнили: склонили к земле макушки двух рядом растущих берез, привязали их к ногам князя и после того отпустили. Игоря разорвало на две части.

А древляне послали к вдове убитого – Ольге – двадцать «лучших мужей своих». Погрузившись в ладью, поплыли древляне по реке к Киеву. И далее в летописи записано, что Ольга приветливо встретила послов, которые одновременно были и сватами, и сказала им: «Любезна мне речь ваша, – мужа моего мне уже не воскресить, но хочу вам воздать завтра честь перед людьми своими, ныне же идите к своей ладье и ложитесь в нее, величаясь. Утром я пошлю за вами, а вы говорите: „Не едем на конях, ни пеши не пойдем, но понесите нас в ладье. И вознесут вас в ладье“. И отпустила их к ладье. Ольга же приказала выкопать на теремном дворе за городом яму великую и глубокую». На следующее утро древлянских послов принесли в ладье на теремной двор и сбросили в яму, засыпав их живых землей. Затем Ольга попросила древлян прислать еще одну делегацию, чтобы договориться о свадьбе ее с их князем Малом. Когда же «лучшие мужи древлянские» пришли в Киев, она обманом завлекла их в баню и, приказав запереть двери, велела зажечь ее. И на этом не успокоилась она и послала гонцов к древлянам, чтобы сказали им, что хочет прийти на могилу своего убитого мужа и справить по нем тризну. А когда пришла на могилу, то устроила поминальный пир для всех – и для дружинников Игоря, и для древлян. Опоив своих недругов, Ольга приказала дружинникам рубить их, и «иссекли их 5000». И после того собрала Ольга большое войско и пошла на древлян со своим малолетним сыном Святославом и воеводами Свенельдом и Асмусом.

Оба войска сошлись, и древляне, проиграв битву, бежали в Искоростень под защиту его стен и башен.

Войско Ольги простояло под городом все лето, но осажденные яростно сопротивлялись, ибо знали, что месть княгини будет страшной. Тогда Ольга предложила древлянам заплатить ей дань – по три воробья и по три голубя с каждого двора, и с тем уйдет она с войском своим к Киеву. Доверчивые древляне, уже трижды ею обманутые, согласились, принесли дань, а княгиня раздала птиц дружинникам, и те привязали к их лапкам труты, завернутые в небольшие платочки. Ближе к ночи воины зажгли труты и отпустили птиц на волю. Голуби полетели в голубятни, а воробьи – под стрехи домов и хлевов, после чего загорелись сараи и сеновалы, клети и избы. И потому что враз вспыхнули все дворы, пожар невозможно было погасить, и горожане выбежали в поле, где и стали добычею хитроумной Ольги. А она пошла с войском по земле древлян и не только собрала дань, какую хотела, но и установила повсюду свои укрепленные стоянки.

Еще через десять лет, «в год от Сотворения мира 6463», а от Рождества Христова в 955-й, отправилась Ольга в Константинополь, называемый на Руси Царьградом. По приходе в гавань Суду торжественно проследовала она с огромной свитой во дворец византийского императора Константина Багрянородного. Ольга проехала мимо многочисленных дворцов и памятников, мимо храма Святой Софии, мимо множества церквей и монастырей.

После беседы с императором Ольга решила креститься, и крестил ее константинопольский патриарх Полиевкт, а крестным отцом новообращенной, получившей христианское имя Елена, был сам император. Возвратившись в Киев, просила Ольга принять крещение и сына своего Святослава, но он только насмехался над ее словами.

После того все большую славу стал завоевывать Святослав, разгромивший хазар и прославившийся тем, что, начиная войну, открыто предупреждал неприятеля: «Иду на вы!» – проявляя тем самым презрение к врагу, бесстрашие и уверенность в победе. В 971 году начал он войну с греками в союзе с болгарами и венграми.

В одной из битв он был окружен греками. Желая ободрить свою дружину, князь сказал: «Уже некуда уйти нам отсюда. Волей-неволей надо стать против врагов. Не посрамим земли Русской! Ляжем костьми, мертвые сраму не имут. Я пойду перед вами. Если же сложу свою голову, тогда помышляйте о себе сами». Воины же ответили ему: «Где твоя голова ляжет, там и мы свои головы сложим».

После тяжелого боя дружина Святослава не поддалась неприятелю и вышла из окружения. Фраза «Мертвые сраму не имут» тоже стала после того крылатой.

Когда он уходил в походы, Ольга оставалась в Киеве и, случалось, отбивалась от приходивших под стены города врагов. Так было и в 971 году, когда оказался Святослав в городе Доростоле, на Дунае, где осадило его войско, возглавляемое византийским императором Иоанном Цимисхием. Святослав вынужден был сдать город и уйти восвояси. И вот, когда был он уже на Днепре, вдруг напали на него печенеги и убили его. Печенежский же князь велел сделать себе из черепа Святослава чашу и пил из нее меды и вина, похваляясь перед сотрапезниками страшным своим трофеем.

Когда Святослав погиб, Ольги не было уже три года. О ней Нестор-летописец сказал так: «Была она предвозвестницей христианской земле, как денница перед Солнцем, как заря перед светом». Солнцем же, «Красным Солнышком» русских былин, предстояло стать ее внуку, одному из сыновей Святослава – Владимиру Святославовичу.

Он родился в семье князя-язычника, который имел нескольких жен. Матерью Владимира была ключница его бабушки, княгини Ольги, ее рабыня, Малуша Любечанка. Она-то и родила князю Святославу сына. Кроме Владимира у его отца было еще два сына – Ярополк и Олег. Уходя в свой последний поход, Святослав посадил Владимира князем Новгорода Великого, старшего сына – Ярополка – оставил на престоле Киева, а Олега определил во Владимир-Волынский, разделив государство на три части. После смерти Святослава Олег и Ярополк стали воевать друг с другом, и в этой войне Олег в 977 году погиб, а Владимир, опасаясь за свою жизнь, бежал из Новгорода в варяжские земли. Через два года он вернулся с большой варяжской дружиной и начал войну с Ярополком, который, пока Владимир был у варягов, захватил Новгород. Владимир сначала вернул себе Новгород, потом покорил Полоцк и, наконец, овладел Киевом. Ярополка он пригласил на переговоры в свой лагерь под городом Родней и там велел убить его. Это произошло в 980 году. Став полновластным хозяином и в Киеве, и в Новгороде, Владимир совершил походы на Буг, на вятичей и на прусское племя ятвягов. В 983 году в Киеве от рук фанатиков-язычников погибли христиане-варяги – отец и сын, из-за того, что отец не выдал сына, выбранного жрецами в жертву идолам. Это произвело сильное впечатление на Владимира, и когда через три года в Киев пришли сразу несколько священнослужителей-миссионеров: представителей магометан, иудаистов из Волжской Болгарии, епископа из Рима и грека-философа из Константинополя, – Владимир, по-видимому, уже заранее был предрасположен в пользу христианства. Выслушав каждого из миссионеров и остановившись на предложении византийцев, он не стал сразу же креститься по греческому обряду, отложив осуществление этого важнейшего для христианина таинства на ближайшее будущее.

В 988 году Владимир и византийский император Василий II заключили союзный договор, направленный прежде всего против восставшего византийского полководца Варды Фоки. За это сестра императора Анна должна была стать женой Владимира при условии, что он примет христианство по греческому обряду. И, согласившись с этим, Владимир тайно принял христианство. 13 апреля 989 года войско мятежников было разбито, а Варда Фока в этой битве погиб.

После этого император отказался выдать Анну за Владимира, и тот в отместку за обман осадил византийский город Корсунь, о котором не раз говорилось в этой книге, и весной 990 года взял его. Тогда принцесса Анна прибыла в Крым на византийском корабле, сопровождаемая многочисленной свитой, состоявшей не только из придворных и военачальников, но и из множества священников.

В Херсонесе была сыграна свадьба Владимира и Анны, и тогда же часть норманнской дружины Великого князя приняла крещение.

Широко распространено мнение, что Владимир крестился дважды: первый раз в Корсуни (Херсонесе Таврическом) в 988 году, а затем в Киеве – в 990 году, подавая тем самым пример своим дружинникам и всем киевлянам.

Крещению киевлян предшествовало сокрушение языческих идолов, причем главное языческое божество Перуна, славянского Зевса-громовержца, тащили с вершины горы, на которой он стоял, привязав к хвосту лошади, наглядно демонстрируя тем самым бессилие идола и мощную поддержку нового, христианского, Бога.

После сокрушения идолов, писал автор «Повести временных лет» монах Нестор, послал Владимир по всему городу своих глашатаев со словами: «Если не придет кто завтра на реку – будь то богатый, или бедный, или нищий, или раб – да будет мне враг».

А первый киевский митрополит из русских Иларион писал в Киеве в своем «Слове о законе и благодати», что многие крестились не по любви, но из-за страха, «понеже бе благоверие его с властию сопряжено».

Следует иметь в виду, что одной из особенностей древней истории Руси является очень частое разночтение в датах, иногда составляющее несколько лет.

Поэтому и дата 988 года, наиболее часто упоминаемая как год крещения Руси Великим князем Владимиром Святославовичем, тоже условна.

В ходу у историков и другие даты, например 990 год, когда упоминается даже день великого события – пятница 1 августа, торговый, нерабочий день, наиболее подходящий для одновременного крещения нескольких тысяч киевлян. Причем и место крещения при этом уточняется особым образом, ибо самый большой рынок Киева лежал на Подоле, а омывался он рекою Почайной, и потому не Днепр с шедшим к его берегу знаменитым Крещатиком, а река Почайна представляется наиболее вероятной купелью первых христиан Киева. Возможно, вслед за тем крещение происходило и в Днепре.

Как бы то ни было, но в честь массового крещения жителей Киева Великий князь заложил первую каменную церковь Богородицы, после чего Богоматерь стала считаться небесной покровительницей Русской земли. (Впоследствии эта церковь стала называться Десятинной, ибо на содержание греческого духовенства, пришедшего из Византии, тратилась десятая часть всех великокняжеских доходов.)

Через тридцать лет после этого в Киеве было построено уже большое число церквей, в которых соответственно служило и множество священников и причетников.

И с самого же начала первый киевский священник грек Михаил, а вместе с ним и Великий князь начали печься об обучении грамоте и подготовке на Руси собственных священников. Для этого, как писал знаменитый русский историк Василий Никитич Татищев, «митрополит же Михаил советовал Владимиру устроить училище на утверждение веры и собрать детей в научение. И тако Владимир повелел брать детей знатных, средних и убогих, раздавал их по церквям священникам-сопричетникам в научение книжное. Матери же чад своих плакали о том вельми, как по мертвым, ибо не утвердились в вере и не ведали пользы учения, что тем ум их просвещается и на всякое дело благоугодное творить, и искали, безумные, как дарами откупаться».

После крещения киевлян Владимир обратил взор на Новгород. Тем же летом туда двинулась великокняжеская дружина во главе с его дядей Добрыней и боярином Путятой. Новгородцы, в отличие от киевлян, оказали сопротивление и дружинникам, и пришедшим с ними миссионерам-грекам. По приказу Добрыни деревянных идолов сожгли, а каменных утопили в Волхове. Но и после этого не многие новгородцы сразу приняли крещение.

Остальных дружинники силой загоняли в Волхов, и потому в Новгороде возникла поговорка, что их «Путята крестил мечом, а Добрыня – огнем». И самый первый акт крещения растянулся в Новгороде на целый месяц. Однако и после этого многие новгородцы в душе оставались язычниками, а то и двоеверцами. Во всяком случае, языческие волхвы появлялись в Новгороде и два и три века спустя.

Язычество необычайно прочно удерживало позиции во многих, особенно северо-восточных, районах, а также в Ростове Великом и Муроме. Там принятие христианства затянулось на век с лишним.

Чаще всего русичи внешне выказывали покорность и не очень активно сопротивлялись самому обряду крещения, оставаясь в душе прежними язычниками. И автор «Повести временных лет» со скорбью заявляет: «Словом называемся христианами, а на деле живем, как поганые… Ведь если кто встретит попа или монаха, то возвращается домой, так же встретив отшельника или свинью, – разве это не по-поганому?»

Христианское благочестие, то есть истинное богопочитание и исполнение заветов церкви на деле, жизнь благопристойная, спокойная, упорядоченная предусматривали отказ от многих плотских утех, от всяческого греха, который выражался в поступках, противных закону Божию, когда более всего торжествовала грешная, всесильная плоть, а слабый, затемненный дух молчал. И воистину было все по пословице: «Грехи любезны доводят до бездны», то есть до ада.

А язычество не знало запретов, обуздывающих плоть. Язычники пили вино без меры. Многоженство, а также и супружеская неверность были частью бытия; они не знали постов, и аскетизм православных праведников был им не только глубоко чужд, но и отвратителен.

И потому новообращенные христиане говаривали: «Рожденные во плоти причастны греху». Их плоть бунтовала против церковных запретов, и они не хотели обуздывать ее, впадая в плотоугодие, которое церковь уподобляла скотству. А язычники превыше всего ценили свободу от каких-либо запретов, и их любовь к вольной жизни на деле почти всегда превращалась в своеволие, принимая особенно уродливые формы в повальном пьянстве и драках, в которых нередко случались и смертоубийства. Эти пороки были настолько сильны и неискоренимы, что даже официальная церковь спасовала перед ними, записав в «Православном исповедании» – книге, изданной в XIX веке: «Грех сам по себе не существует, поелику он не сотворен Богом. Посему невозможно определить, в чем он состоит».

Поэтому даже через два с половиной столетия после крещения Руси краковский епископ Матвей писал аббату французского монастыря в Клерво Бернарду, которому послушно внимали кардиналы и папы: «Народ же русский множеством бесчисленному звездному небу подобный, и правило веры православной, и религии истинной установления не блюдет. Пренебрегая тем, что вне церкви католической (то есть „истинной“) нет места дароприношению, тот народ в дароприношении тела Господня (то есть в причащении), но и в уклонении от брака церковного, а равно в иных церкви таинствах позорно колеблется. Так заблуждениями различными и порочностью еретической от порога своего пропитанный, Христа лишь по имени признает, а по сути в глубине души отрицает».

И более того, еще через два с половиной века кардинал д’Эли писал в начале XV столетия: «Русские в такой степени сблизили свое христианство с язычеством, что трудно было сказать, что преобладало в его образовавшейся смеси: христианство ли, принявшее в себя языческие начала, или язычество, поглотившее христианское вероучение».

И даже в 1551 году, собравшись на Стоглавый собор, клирики и епископы с горестью отмечали, что Русь полна язычества и что в Великий четверг рано утром жгут солому и кличут мертвых, а в Троицу на кладбищах играют скоморохи, и люди скачут, и пляшут, и бьют в ладони, и поют сатанинские песни. И в пасхальную неделю учиняют на кладбищах пьяные поминки с пиршеством, с бубнами и «всяческим беснованием». А в ночь под праздник Рождества Иоанна Предтечи и в сам праздник, а также на Рождество Христово и на Богоявление в городах предаются бесовским игрищам и пьянству и только к утру «отходят в домы свои, и падают, как мертвые, от великого клокотания».

Если бы дело заключалось только в том, что на стезе язычества оставались неграмотные, темные простолюдины, то это было бы полбеды. Но следует признать, что даже и далеко не все священники были грамотны, разбирались в сложных вопросах богословия и отличались благочестием. Нередко случалось, что они еле-еле «брели по грамоте», были малограмотны, суеверны и больше почитали обряды, чем духовный смысл православия.

Однако вопреки этому по всей русской земле победно шествовала письменность и грамотность.

26 июля 1951 года при раскопках древнего Новгорода была найдена первая берестяная грамота. Специфический русский материал – береста – оказался более распространенным в обиходе, чем бумага и пергамент, свидетельствуя, что грамотность была достоянием и ремесленников, и торговцев, и окрестных крестьян.

После этой находки в Новгороде около тысячи берестяных грамот было обнаружено в Пскове и Смоленске, Старой Руссе и Ладоге, Витебске и Мстиславле. Причем до нас дошли буквально крохи великого наследия – войны, пожары и безжалостное время унесли и сотни тысяч берестяных грамот, и не менее ста пятидесяти тысяч древних книг.

И все же вопреки всему образование медленно, но верно распространялось по Руси. И все это происходило и потому, что самым активным распространителем образования была на протяжении многих столетий русская православная церковь. Верным спутником православия была грамотность, просвещение, краеугольным камнем чего стала славянская азбука.