МЕЖДУ ДВУМЯ ВОЙНАМИ

В 1920-е годы танкостроение наиболее активно развивалось в трех странах – в Великобритании, Германии и Франции. При этом английские фирмы вели работы широким фронтом, активно их рекламируя и рассчитывая прежде всего, на возможные заграничные заказы – потребности собственной армии в танках были в то время весьма скромными. В Германии, которой Версальским мирным договором запрещалось иметь бронетанковую технику, разработки в этой области носили секретный характер и велись, главным образом, за пределами страны. Франция пошла третьим путем и, располагая самым большим танковым парком в мире, новых машин практически не создавала, ограничиваясь лишь экспериментами и попытками модернизации своих многочисленных легких танков «Рено» FT17.

Несмотря на то, что первый в мире танк был построен и испытан в Великобритании (распространенная в нашей стране версия о русском происхождении танка современными исследованиями опровергается), несмотря на то, что к концу Первой мировой войны англичане имели многочисленные и организационно оформленные танковые войска – Royal Armoured Corps (RAC) – Королевский танковый корпус, в последующие 20 лет английское танкостроение находилось почти на «точке замерзания». Причин тому было несколько. Прежде всего, в Великобритании затянулась дискуссия о роли и месте танков в современной войне. Неопределенность по этому вопросу у военных тормозила разработку соответствующих тактико-технических требований и выдачу заказов промышленности. Сыграла свою роль и географическая особенность государства – нападать англичане ни на кого не собирались, а реального противника в Европе у них долгое время не было.

Танкетка «Моррис-Мартель», 1926 год

Такое положение привело к тому, что за этот период времени в Британии построили всего несколько сот танков, конструкцию которых трудно назвать новаторской. Наиболее же интересные идеи их создателей либо воплотились в опытные и экспериментальные образцы, оставшиеся невостребованными, либо просто не нашли применения у себя на родине.

Танкетки «Карден-Лойд» Mk VI во дворе завода фирмы «Виккерс-Армстронг», 1927 год

Что же касается развития теоретических взглядов, то в Великобритании активно дискутировалась теория так называемых малых механизированных армий.

Одним из первых авторов теории малых механизированных армий был английский генерал Фуллер, являвшийся в годы Первой мировой войны начальником штаба танкового корпуса. Фуллер написал ряд работ, в которых предлагал создать небольшую, полностью механизированную армию, при помощи которой, по его мнению, можно было бы добиться победы в войне против любого противника. Существовавшие в большинстве государств массовые армии Фуллер предлагал заменить двумя категориями вооруженных сил: танковой армией, которая предназначалась для ведения активных действий, и оккупационной армией, состоявшей из моторизованных дивизий и предназначенной для закрепления успеха танковой армии и несения полицейско-карательной службы в занятых районах.

По замыслу Фуллера танковая армия должна была состоять из двух тяжелых бронетанковых дивизий, двух легких бронетанковых дивизий, двух дивизий преследования и ряда обеспечивающих и обслуживающих частей. Всего в такой армии предполагалось иметь 1900 танков, 64 орудия, 72 самолета и около 60 тыс. солдат и офицеров. Фуллер и его сторонники утверждали, что такая армия окажется способной решать судьбу сражения подобно коннице Александра Македонского и сможет предотвратить позиционную стабилизацию фронта, неизбежную при массовых малоподвижных армиях.

Слабым местом этой теории была попытка найти и применить новые формы и способы войны без учета вооруженной мощи, политических и моральных особенностей противника. Считая основным, главным родом войск танки, идеологи малых механизированных армий недооценивали роль и значение других родов войск – пехоты, артиллерии и авиации, низводя их до положения вспомогательных войск. В целом, фуллеровская теория была отвергнута британским военным руководством, но отдельные ее положения некоторое время находили отражение как в практике английского танкостроения, так и в уставах и наставлениях. Так, например, в уставе 1927 года о характере применения танков говорилось:«Взгляд, что броневые машины могут работать только в тесном взаимодействии с пехотой и конницей, устарел; бронемашины должны уметь использовать все выгодные положения, они должны быть введены в дело в надлежащем месте в надлежащее время, как этого требуют их особые боевые свойства».

Средний танк «Виккерс» Mk IA, 1926 год

В соответствии с такой оценкой роли танков считалось необходимым создавать и определенные организационные формы. Однако новые бронетанковые формирования, по экономическим соображениям, англичане создавали лишь на период маневров. Поэтому, хотя английский устав 1927 года и признавал лишь самостоятельные действия танковых войск, организационно до 1935 – 1936 гг. все бронетанковые войска английской армии состояли лишь из четырех танковых батальонов, десяти рот броневиков и двух полков бронемашин, приданных кавалерии.

В 1935 году в английских взглядах на применение танков произошли существенные изменения. В новом полевом уставе получила признание необходимость сочетания самостоятельного использования танков с применением их в тесном взаимодействии с пехотой. В связи с этим кроме имевшихся танковых батальонов и рот броневиков намечалось создание танковых бригад для ведения маневренных операций, которые в военное время должны были входить в состав подвижных дивизий. Однако дальше обсуждения этих проектов дело и на этот раз не пошло. На маневрах английской армии в 1936–1937 гг. участвовали лишь единичные опытные соединения в виде механизированного отряда и механизированной бригады. Надо сказать, что на создание новых танковых формирований в английской армии большое влияние оказала практика организационного строительства бронетанковых войск Красной Армии. В этом отношении показательным является доклад английского специалиста в области механизации и моторизации армии полковника Мартеля.

Выступая на дискуссии по вопросам механизации, проводившейся в Англии в начале 1937 года, Мартель говорил: «Существует немало командиров, считающих, что дни танков уже миновали и что противотанковое оружие в настоящее время достигло такого состояния, что оно сравнительно легко справится с танками. Еслисторонники этого взгляда здесь присутствуют, то я должен просить их мысленно сопровождать меня на советских маневрах, на которых я имел счастливый случай присутствовать прошлой осенью. Несмотря на то, что общее число танков, применявшихся на этих маневрах, достигло внушительной цифры, в течение четырех дней маневров мы видели очень небольшое число машин, потерпевших аварию. Особого внимания заслуживает моральное впечатление, производимое таким большим количеством танков».

Легкий танк «Виккерс» Mk E, 1930 год

Только быстро надвигавшаяся Вторая мировая война заставила англичан перейти к созданию крупных бронетанковых соединений.

К этому времени в основном определились и взгляды военного руководства на тактическое применение танков. В соответствии с ними в Англии танки разделили на три класса: легкие, пехотные и крейсерские. Причем позже других сформировалась концепция именно крейсерских танков. На первых порах их функции должны были выполнять легкие боевые машины – скоростные и маневренные. Именно они поступали на вооружение кавалерийских полков британской армии (в Великобритании, как и во многих других странах, танковые части создавались на основе кавалерийских, с сохранением названий, символики и даже парадной формы одежды). Главной же задачей пехотных танков стала непосредственная поддержка пехоты на поле боя. Эти машины имели ограниченную скорость и мощное бронирование. Порой доходило до абсурда: коробка передач пехотного танка «Матильда I», например, имела всего одну скорость – считалось, что этого вполне хватает.

В середине 1930-х годов англичане считали достаточным вооружать танки только пулеметами! Здравый смысл, правда, вскоре восторжествовал, и сначала на крейсерских, а затем и на пехотных машинах появилась 2-фунтовая пушка. Ее возможности, впрочем, были весьма ограниченны – в боекомплекте отсутствовали осколочно-фугасные снаряды.

Нельзя признать прогрессивными конструкцию и технологию сборки английских танков. Корпуса и башни (если последние не выполнялись цельнолитыми) собирались при помощи болтов на каркасах или бескаркасным методом («Валентайн»). Сварка применялась крайне ограниченно. Броневые листы, как правило, располагались вертикально, без каких-либо углов наклона. Отставали от реальных потребностей и темпы танкового производства накануне и во время Второй мировой войны. Например, к декабрю 1938 года промышленность должна была поставить армии более 600 крейсерских и около 370 пехотных танков. Однако первых выпустили всего 30, а вторых – 60. Год спустя в армию поступило только 314 танков всех типов. В результате Британия вступила в войну, имея немногим более 600 танков, из которых более половины – легкие.

Средний танк «Виккерс» Mk III. 1934 год

В канун войны британские танковые войска имели в своем составе всего четыре кавалерийских механизированных полка, армейскую танковую бригаду и одну бронетанковую дивизию. Остальные танки были организационно сведены в отдельные армейские и смешанные танковые батальоны и кавалерийские танковые полки и предназначались для совместных действий с пехотой и кавалерией.

Ну а что же во Франции? Как и Великобритания Первую мировую войну Франция закончила на положении триумфатора. Германия была повержена. Французы, вынесшие основную тяжесть борьбы на Западном фронте, полностью ликвидировали немецкую армию и оккупировали часть немецкой территории. Эльзас и Лотарингия, африканские колонии – все, что принадлежало Германии, стало достоянием победителей.

Приоритет же британцев в создании танка французы постарались компенсировать количеством и к окончанию войны имели самый многочисленный танковый парк в мире. Вместе с тем развившийся на почве колоссальных людских потерь всенародный пацифизм и годы позиционной войны самым существенным образом повлияли на формирование послевоенной французской военной доктрины.

Крейсерский танк Mk ICS. Эта машина относится к танкам огневой поддержки и вооружена 3,7-дюймовой гаубицей вместо стандартной 2-фунтовой пушки. 1937 год

Исходя из предположения, что темп наступления в возможной будущей войне не превысит 8–12 км в сутки, французские генералы планировали серьезно ослабить противника в приграничных боях, а затем нанести ему решительный ответный удар. По-прежнему отводя основную роль пехоте, оснащенной самыми современными артиллерийскими системами, эта доктрина оставляла танкам вспомогательную роль. Сведенные в батальоны и полки, они должны были поддерживать большие отряды пехоты при прорыве линии фронта и выполнять роль мобильной артиллерии. На основании «Инструкции тактического использования танков» от 24 января 1929 года предписывалось использовать их малыми группами. Словом, спустя 10 лет после завершения Первой мировой войны, французский генералитет продолжал мыслить ее критериями.

Неудивительно, что с 1918 по 1935 год французская промышленность изготовила всего 280 боевых машин. Основой бронетанковых сил долгое время оставались два типа танков: легкий FT17 (FT18) и тяжелый 2С. Их тактико-технические характеристики вполне отвечали требованиям французской военной доктрины.

Ситуация коренным образом изменилась с приходом к власти в Германии нацистов. Иллюзии о вечном мире рассеялись как дым. Необходимость подготовки к войне стала очевидной. В угоду многим политическим деятелям и общественному мнению, склонявшемуся к сугубо оборонительной стратегии, началось строительство «линии Мажино», которая должна была защитить северо-восточную границу Франции. Однако же, несмотря на косность и отсталость этих взглядов, некоторые военные и политики понимали, что, отсиживаясь в крепости, войну не выиграешь, – уже в 1929 году генерал Думенк составил рапорт по применению и организации танковых частей. В нем говорилось о необходимости формирования самостоятельных танковых соединений.

В начале 1930-х годов во Франции появился свой теоретик, вопреки официальной военной доктрине высказывавший те же идеи, что и его английские, немецкие и советские коллеги. В одиночку он повел наступление в пользу бронетанковой техники против французского генерального штаба! Звали его Шарль де Голль. Да-да, известный нам как лидер Сопротивления в годы Второй мировой войны и впоследствии президент Франции, один из крупнейших политических деятелей XX века; в 1930-е годы он был главным французским танковым теоретиком. В мае 1934 года увидела свет его книга «За профессиональную армию», посвященная вопросам стратегии и тактики, многочисленным техническим деталям формирования танковой профессиональной армии. Де Голль исходил из предположения, что грядущая война пройдет под знаком глубоких прорывов, стремительных наступлений и неслыханного темпа передвижений. Он утверждал, что война с Германией начнется с удара по территории Бельгии, граница которой не была укреплена. Для контрудара Франции будут необходимы танково-механизированные дивизии, как минимум шесть – по 500 танков в каждой. Все эти дивизии должны объединяться в танковый корпус, основными достоинствами которого станут скорость и большой радиус действия. Этой книгой де Голль нажил себе множество врагов.

Пехотный танк «Матильда I». 1938 год

В высших военных кругах на него смотрели как на сумасшедшего. Книга была напечатана тиражом в несколько тысяч экземпляров, продано же было только 750! Воистину нет пророка в своем отечестве!

Однако на рубеже 1930-х годов жизнь заставила французских военных заняться моторизацией армии. Крупнейшие французские фирмы, в свою очередь, занялись созданием новых образцов бронетанковой техники. Особенностью этого процесса во Франции являлось наличие двух родов войск сухопутных сил: пехоты и кавалерии. Они могли самостоятельно заказывать промышленности боевую технику для собственных нужд и создавать организационно-штатную структуру тех или иных соединений. Таким образом количество образцов вооружения, создаваемых различными фирмами, нередко удваивалось, что приводило к излишней разнотипности танкового парка.

По ряду причин кавалерия приступила к моторизации раньше пехоты. С 1931 по 1940 год в ее составе были сформированы три легкие механизированные кавалерийские дивизии – Division Legere Mecanique (DLM), которые по существу, представляли собой танковые дивизии от кавалерии. Каждая из них включала штаб, разведывательный полк (два батальона в составе эскадрона мотоциклистов и эскадрона бронеавтомобилей), танковую бригаду (два танковых полка – 160 машин), механизированную бригаду (более 3000 человек и 60 танков), артиллерийский полк, противотанковый батальон (20 орудий), зенитную батарею (6 пушек), саперный батальон и др.

Танки «Рено» FT31 на маневрах французской армии. Конец 1930-х годов

Свои механизированные части получили и пять легких кавалерийских дивизий Division Legere de Cavalerie (DLC). Классическая конница была представлена в них кавалерийской бригадой. Механизированные же части, сведенные в легкую бригаду состояли из разведывательно-танкового полка, моторизованного драгунского полка, эскадрона 25-мм противотанковых пушек и ремонтно-технического эскадрона. Каждая из DLC имела 44 танка и бронемашины.

Все эти соединения кавалерии находились в составе армии метрополии и принимали участие в боевых действиях в 1940 году. 6-я легкая кавалерийская дивизия находилась в Тунисе, а 4-я легкая механизированная кавалерийская дивизия так и не вышла из стадии формирования.

7 сентября 1936 года французское правительство, осознав наконец надвигающуюся угрозу войны со странами «оси», утвердило четырехлетний план строительства вооруженных сил. В соответствии с этим планом необходимо было изготовить 3500 новых танков для укомплектования 50 танковых батальонов, предназначавшихся для поддержки пехотных соединений. Кроме того, предусматривалось и формирование двух танковых дивизий.

Свои первые плоды этот план принес только к 1940 году – в январе удалось завершить формирование 1 и 2-й танковых дивизий Division Cuirasse (DCR), а к марту 3-й танковой дивизии. По штату каждая дивизия должна была иметь полубригаду средних танков (два батальона – 60 машин) и полубригаду легких танков (два батальона – 90 машин). Кроме того, в состав танковой дивизии входили батальон мотопехоты, оснащенный 20 бронеавтомобилями, два дивизиона 105-мм гаубиц, батарея 47-мм пушек и батарея 25-мм зенитных пушек. Одна из трех танковых дивизий имела 180 танков, две – только по 136 танков. Остальные танки поддержки пехоты были сведены в отдельные роты, батальоны, полки, группы и бригады, придаваемые полевым армиям. Впрочем, все три танковые бригады и 14 танковых полков расформировали в марте 1940 года. Танковые разведывательные группы – Groupe de Reconnaissance de Division d’Infanterie (GRDI) включили в состав семи моторизованных пехотных дивизий. Обычно такая группа состояла из 20 танков и 12 бронеавтомобилей. Моторизованные пехотные дивизии входили в состав армейских корпусов наряду с обычными пехотными дивизиями. Тем самым, сводились на нет все преимущества мотопехоты в подвижности.

Легкий разведывательный танк «Рено» AMR 33VM. 1935 год. Эта машина предназначалась для кавалерийских соединений

К маю 1940 года французская армия располагала 2637 танками новых типов. В их числе: 314 танков В1, 210 – D1 и D2, 1070 – R35, AMR, AMC, 308 – Н35, 243 – S35, 392 – Н38, Н39, R40 и 90 танков FCM. Кроме того, в парках хранилось до 2000 старых боевых машин FT17/18 (из них 800 боеспособных) и шесть тяжелых 2С. Около 600 бронеавтомобилей и примерно 3500 бронетранспортеров и гусеничных тягачей дополняли бронетанковое вооружение сухопутных войск. Подавляющая часть этой техники находилась в метрополии. 49 батальонов и 12 отдельных танковых рот, три легкие механизированные и три танковые дивизии были развернуты на границе с Германией. Затем к ним добавилось несколько отдельных танковых батальонов, переброшенных из Северной Африки, 6-я и 10-я (польская) танковые бригады кавалерии, а также знаменитая 4-я танковая дивизия генерала де Голля.

Говоря о танкостроении и строительстве танковых войск в двух ведущих державах Европы, нельзя обойти молчанием ведущую державу Американского континента – США. Конечно, в те годы эта страна не занимала то положение в мире, какое занимает сейчас. В ее правящих кругах преобладали изоляционистские настроения. Тем не менее эта была одна из крупнейших экономик мира, сбрасывать которую со счетов нельзя, тем более что танкостроение в США также начало развиваться в годы Первой мировой войны.

Легкий танк сопровождения пехоты «Рено» R35. 1936 год

26 января 1918 года началось формирование американского Танкового корпуса, организационно состоявшего из двух частей: танкового корпуса в составе Американских экспедиционных сил в Европе и так называемой Танковой службы Национальной армии (Tank-Service National Army), вскоре переименованной в корпус. Таким образом, в 1918 году США располагали двумя танковыми корпусами – один дислоцировался во Франции и Великобритании, другой – на территории США. На их вооружение поступали французские легкие танки FT17 и тяжелые английские Мk V.

Боевой дебют состоялся 12 сентября 1918 года у Сен-Мишеля – местечка к югу от Вердена. 344-м и 345-м танковыми батальонами командовал в этом бою подполковник Дж. Паттон. Любопытно отметить, что у колыбели американских танковых войск стоял еще один, в будущем ставший знаменитым военачальник: полковник Д. Эйзенхауэр возглавлял учебный танковый центр Camp Colt в Пенсильвании.

До конца Первой мировой войны американская армия получила 514 FT17 и 47 Мk V, что для того времени было немало. На этом фоне куда более впечатляюще выглядели собственные планы танкового производства США. Намечалось выпустить, например, тысячу тяжелых танков Мk VIII, спроектированных в Англии, и 4440 «6-тонных танков модели 1917 г. » (заокеанский вариант французского FT17). Реальные цифры выглядели скромнее: 100 единиц первых и 950 вторых. Именно эти боевые машины составляли основу танкового парка армии США и корпуса морской пехоты в 1920-е годы.

В отличие от британского американские танковые корпуса после окончания войны просуществовали недолго – в 1920 году их расформировали. В дальнейшем в течение 20 лет никаких крупных танковых соединений в армии США не существовало.

Легкие кавалерийские танки «Гочкис» H35 на предвоенном параде

К 1940 году были сформированы лишь так называемая Временная танковая бригада (Provisional Tank Brigade) и 7-я механизированная кавалерийская бригада. Темпам формирования танковых соединений вполне соответствовали и темпы производства: в 1936 году – 19 легких танков, в 1937-м – 154 легких, в 1938-м – 18 средних и 74 легких. Подобное легкомысленное отношение к танкам на первый взгляд кажется странным для такой высокоразвитой в экономическом отношении богатой державы, как США. Однако оно вполне объяснимо. Страна была отделена от всех опасностей океанами и основные средства выделяла на содержание и совершенствование военно-морского флота, способного предотвратить любое вторжение. Воевать же за пределами американского континента США ни с кем не собирались – в те годы они еще не претендовали на роль мирового лидера. Для обеспечения же собственных интересов в Центральной Америке в 1930-е годы вполне хватало наличных сил корпуса морской пехоты и совсем незначительного числа устаревших танков. В результате к началу Второй мировой войны США располагали парком боевых машин едва ли не меньшим, чем Польша.

Тяжелый танк B1bis покидает заводскую территорию фирмы FCM, май 1940 года

Практически полное отсутствие в США современных серийных танков и, как следствие, танковых войск не способствовало развитию теоретических взглядов на их боевое применение. В этом американские военные целиком полагались на своих европейских коллег.

Совсем иначе обстояло дело в СССР. Как участник Первой мировой войны Россия получила опыт позиционных боевых действий. Однако практически сразу после выхода Советской России из войны в 1918 году началась Гражданская война, отличавшаяся маневренным характером операций. Возможно, это обстоятельство и стало причиной активного развития теоретических взглядов на боевое применение танковых войск. В связи с этим обычно сразу вспоминают «Теорию глубокой наступательной операции». Правда, вопреки распространенному мнению, танки в эту теорию попали не сразу. Да поначалу и не могли попасть! Первую приблизительную формулировку и обоснование расчетами такой операции произвел В. К.Триандафилов в своей книге «Характер операций современных армий», изданной в 1926 году. На тот момент Красная Армия не только не имела опыта проведения танковых операций (если не считать двух-трех мелких эпизодов периода Гражданской войны), но толком не имела и самих танков. В составе Красной Армии имелся только один танковый полк, укомплектованный трофейными танками английского и французского производства. Процесс развертывания танковых войск и развитие теории их применения шли рука об руку.

Самоходная 25-мм противотанковая пушка на шасси полноприводного грузовика «Лаффли» готова к бою

«Временная инструкция по боевому применению танков», выпущенная в 1928 году, явилась первым специальным наставлением по боевому применению танков в Красной Армии. В отличие от ранее существовавших положений «Инструкция» предусматривала, при наличии соответствующих условий, использование танков для выполнения самостоятельных задач, массированно, в качестве свободно маневрирующей группы или эшелона, наступающего впереди пехоты.

М2А2 – наиболее массовые легкие танки армии США в предвоенный период

Серийное производство первых отечественных танков МС-1 позволило приступить к формированию механизированных войск. В июле 1929 года РВС СССР утвердил масштабную «Систему танково-тракторно-авто-броневооружения РККА». Системой было предусмотрено иметь на вооружении Красной Армии боевые машины различных типов и предназначения: танкетки массой 3, 3 т с одним пулеметом, легкие (малые) танки массой до 8 т, вооруженные 37-мм пушкой и двумя пулеметами, средние танки массой до 16 т с 45-мм пушкой и тремя пулеметами, большие (тяжелые) и мостовые танки, самоходные установки с 76-мм пушкой, зенитные пулеметные установки с 4-ствольным пулеметом, а также тракторы и бронеавтомобили на базе серийных народно-хозяйственных конструкций.

Колонна легких танков М2А3 во время летних маневров. 1939 год

Для реализации этих планов 3 ноября 1929 года было принято решение о создании Управления механизации и моторизации (УММ) РККА. Первым начальником УММ был назначен крупный специалист в области организации технического оснащения Красной Армии командарм 1-го ранга И. А. Халепский, его заместителем – К.Б. Калиновский – командир опытного механизированного полка, командовавший в период гражданской войны бронепоездом и награжденный двумя орденами Красного Знамени. Именно Калиновский, энтузиаст механизации и моторизации армии, уделял большое внимание разработке военно-теоретических вопросов организации и боевого применения танковых и механизированных войск. В его опубликованных работах «Проблемы маневренной войны с точки зрения механизации и моторизации», «Проблемы механизации и моторизации современных армий» впервые широко были поставлены наиболее важные вопросы строительства и боевого применения бронетанковых войск, высказаны принципиальные положения об их организационной структуре и наиболее целесообразных формах использования танковых и механизированных частей. В частности в своей статье «Проблемы маневренной войны с точки зрения механизации и моторизации», опубликованной в газете «Красная звезда» в 1930 году, К.Б. Калиновский писал:

«Стадия развертывания оперативного маневра рисуется в следующем виде. Механизированные соединения, стратегическая конница (1-й эшелон оперативного маневра), устремляющиеся в прорыв вместе с мощной штурмовой и бомбардировочной авиацией, встречными столкновениями ликвидируют подходящие пешком, на автомобилях оперативные резервы противника.

Дезорганизация тыла противника – узлов управления, снабжающих баз...производится рейдирующими механизированными соединениями и стратегической конницей, сопровождаемыми десантами с воздуха.

Одновременно войсковые соединения (второго эшелона оперативного маневра) развертывают маневр на автомобилях (автомобильный маневр), поданных из состава авторезерва главного командования…»

Исходя из положений советской военной доктрины, еще до оснащения в большом количестве высоко мобильными средствами вооруженной борьбы (танками и самолетами) советские военные теоретики приступили к разработке двух важнейших военных теорий: это теория последовательных операций и теория глубокой наступательной операции.

Анализируя боевой опыт и развитие средств вооруженной борьбы, ряд военачальников и военных теоретиков пришли к выводу: уничтожить противника можно только «рядом последовательных операций». Сущность этих операций понималась М. Н. Тухачевским, Н. Е. Варфоломеевым и Е. А. Шкловским как ряд операций, следующих одна за другой. Каждая из этих операций должна была проводиться в соответствии с теорией глубокой наступательной операции.

Средний танк М2А1 на Абердинском полигоне

Существо проблемы «глубокой операции» заключалось в решении задач наступления методом сокрушительных ударов по всей глубине построения войск противника с целью полного его разгрома. Теория глубокой наступательной операции указывала выход из тупика позиционной борьбы, характерного для кровопролитных, но малорезультативных сражений Первой мировой войны, во время которой не применялись в широких масштабах мощные маневренные средства. Между двумя мировыми войнами появились такие средства, которые позволяли превратить тактический прорыв в оперативный. К их числу принадлежали танки, авиация, а также воздушно-десантные войска.

Массированное применение крупных танковых соединений во взаимодействии с моторизованной пехотой и авиацией и при поддержке дальнобойной артиллерии открывало новые возможности перед наступлением. Авиация была способна решать задачи оперативного значения, сковывая маневр резервов противника и нанося им потери, сопровождая в то же время танковые и моторизованные соединения бомбовыми и штурмовыми ударами по врагу. Воздушно-десантные войска захватом важных объектов в глубине расположения противника могли значительно облегчить маневр своих подвижных войск. Усиление артиллерии открывало возможности надежного подавления неприятельской обороны на всех этапах прорыва.

Согласно теории глубокой наступательной операции прорыв тактической обороны врага осуществляли общевойсковые соединения – стрелковые корпуса, а танковые, моторизованные и кавалерийские соединения, взаимодействуя с авиацией, должны были смело проникать в глубь не только тактической, но и, что особенно важно, оперативной обороны противника. При этом быстрота развития прорыва должна была превышать темпы отхода обороняющейся вражеской пехоты. Подвижные войска должны опережать отходящего противника и, следовательно, не давать его резервам усилить оборону на промежуточных рубежах, обнажать его фланги и тем самым создавать выгодные условия для ударов во фланг или для окружения всей группировки противника.

Это была принципиально новая теория наступления технически оснащенной армии, соответствовавшая объективным условиям вооруженной борьбы. Но, естественно, на первых порах в советской теории оперативного искусства далеко не все было разработано до конца и, как показал последующий опыт, не все было правильным.

Легкие танки МС-1 проходят по Красной площади. 1930 год

Прежде всего, несколько упрощенно оценивался маневренный характер будущей войны. Не проводилось существенного различия между маневренностью начального периода войны и ее последующих этапов. Отсюда излишний упор делался на маневренное начало наступательной операции (подход к обороне противника), на встречные столкновения. Вопросы организации наступления в условиях непосредственного соприкосновения с противником были разработаны слабо. Сила и упорство оперативной обороны врага недооценивались.

Согласно тогдашним взглядам, танки, привлекаемые для участия в глубокой наступательной операции должны были подразделяться на три группы:

«1. Группа непосредственного сопровождения пехоты (конницы), которая всегда действует в тесной зрительной связи с поддерживаемой пехотой (конницей); ее основные задачи: 1) проделывание проходов в проволочных заграждениях и 2) подавление или уничтожение на всем пути наступления пехоты (конницы) всех огневых точек и живой силы, задерживающих продвижение поддерживаемой пехоты (конницы), примерно с дистанции прямого выстрела (300–600 м).

2. Группа дальнего сопровождения пехоты (конницы) действует в тактической и огневой связи с поддерживаемой пехотой (конницей); ее основные задачи: 1) подавление и уничтожение огневых средств, в первую очередь пулеметных батарей, расположенных в глубине обороны на обратных скатах и препятствующих своим огнем продвижению пехоты с дальних дистанций (2 – 3 км); 2) уничтожение противотанковых пушек и батарей в целях собственной самозащиты и открытия свободного пути идущим за нею танковым группам.

3. Группа атаки дальних целей, находясь в тактическом взаимодействии со всем боевым порядком данного соединения, действует в глубине обороны противника; ее основные задачи: 1) подавление и уничтожение артиллерийских батарей для открытия свободного пути следующей за ней пехоте и остальным группам танков, а также в целях собственной самозащиты; 2) расстройство и уничтожение крупных резервов, штабов, узлов связи и тылов противника в целях парализования всех средств управления обороной и пресечения возможностей нанесения контрударов из глубины по продвигающейся пехоте».

Колесно-гусеничный танк БТ-2. 1932 год

Исходя из рассмотренной теории в состав бронесил должны были поступить три типа танков: это танки непосредственной поддержки пехоты (НПП), танки развития успеха (РУ) и танки дальнего действия (ДД).

Танки НПП должны были организационно войти в состав общевойсковых и кавалерийских соединений в виде отдельных танковых и танкетных рот и батальонов. Эти танки и танкетки могли иметь невысокую скорость, так как предназначались для действий совместно с пехотой. Задачей машин этого типа считалось огневое подавление пехоты противника. Вооружение этих танков должно было иметь высокую скорострельность и достаточно большое количество боеприпасов для создания большой плотности огня с целью подавления пехоты противника. Следствием было вооружение легких танков малокалиберными автоматическими и полуавтоматическими пушками небольшого калибра.

Легкий танк Т-26 обр. 1931 г. с пулеметным вооружением. Эта машина предназначалась для совместных действий с пехотой

Танки РУ должны были обладать высокой скоростью и более мощным вооружением. Они совместно со стрелковыми механизированными частями должны были вводиться в бой после прорыва тактической зоны обороны противника (ТЗО). Перед ними ставилась задача нарушения коммуникаций противника и разгрома подходящих резервов противника. Однако эти танковые подразделения могли вводиться в бой еще и до окончательного прорыва обороны противника, действуя совместно с пехотой.

Танки ДД предназначались для действий в отрыве от основных пехотных подразделений. Задачей их было уничтожение вражеских артиллерийских батарей, узлов связи и штабов противника. Эти машины должны были обладать высокой огневой мощью, быть способными к круговой обороне без помощи пехоты и обладать более сильным бронированием.

Зона деятельности первой группы танков находилось в 1,5–2 км от переднего края обороны, второй – в 2–4 км и третьей – в 4–8 км.

Все эти теоретические изыскания получили отражения в тогдашних официальных руководствах и уставах – таких, как: «Самостоятельные моторизованные соединения» (1930 г.), «Боевое применение самостоятельных моторизованных соединений» (1931 г.), «Вождение и бой самостоятельных механизированных и моторизованных соединений» (1932 г.), «Инструкция по глубокому бою» (1935 г.), «Боевой устав механизированных и моторизованных войск РККА» часть I (1937 г.).

Первый пятилетний план военного строительства, утвержденный РВС СССР 13 июня 1930 года, ставил задачи: добиться превосходства над вероятным противником по решающим видам вооружения, в том числе и по танкам; перевооружить армию новейшими образцами военной техники; создать новые технические рода войск; модернизировать устаревшую технику; обеспечить массовую подготовку технических кадров и овладение новой техникой личным составом армии. План этот начал претворяться в жизнь невиданными темпами.

Для качественного усиления стрелковых и танковых соединений при прорыве обороны противника предназначался танк Т-28. 1936 год

По мере поступления боевых машин от промышленности началось интенсивное развитие мотомеханизированных войск. В мае 1930 года было сформировано первое постоянное бронетанковое соединение – механизированная бригада, по типу которой стали создаваться механизированные соединения в военных округах. В августе 1938 года механизированные полки, бригады и корпуса были преобразованы в танковые. К концу года в Красной Армии имелось 4 танковых корпуса, 24 отдельные легкотанковые бригады, 4 тяжелые танковые бригады и 3 химические (огнеметные) бригады, а также значительное количество танковых батальонов и полков, входивших в состав стрелковых и кавалерийских дивизий.

Следует отметить, что в период с 1936 по 1940 год советские механизированные, а затем – танковые, войска имели возможность приобрести и боевой опыт, принимая участие в нескольких локальных вооруженных конфликтах.

В связи с этим в первую очередь надо упомянуть войну в Испании.

18 июля 1936 года в этой стране начался мятеж против правительства республики, возглавленный генералом Франсиско Франко. Мятеж поддержала большая часть армии гражданской гвардии и полиции. Высадив Африканскую армию в континентальной Испании, в течение нескольких недель Франко захватил половину территории страны. Но в крупных промышленных центрах севера – Мадриде, Барселоне, Валенсии, Бильбао и других мятеж не удался. В Испании началась гражданская война.

Тяжелый пятибашенный танк прорыва Т-35. 1935 год

Уступая просьбе республиканского правительства, правительство СССР приняло решение продать испанцам военную технику и направить в Испанию военных советников, в том числе и танкистов.

26 сентября 1936 года в порт Картахена прибыла первая партия из 15 танков Т-26, которые предполагалось использовать для обучения испанских танкистов. Но обстановка осложнилась, и эти танки пошли на формирование танковой роты, командование над которой принял капитан РККА П. Арман. Уже 29 октября рота вступила в бой.

1 ноября нанесла удар по франкистам танковая группа полковника С. Кривошеина, в состав которой входили 23 Т-26 и девять бронеавтомобилей. При этом на части машин были испанские экипажи.

С начала декабря 1936 года в Испанию в массовом порядке начали прибывать танки Т-26 и другая военная техника, а также личный состав во главе с комбригом Д. Павловым. Командиры и механики-водители были кадровыми военными, направленными из лучших частей и соединений Красной Армии: механизированной бригады им. Володарского ( г. Петергоф), 4-й механизированной бригады (г. Бобруйск), 1-го механизированного корпуса имени К. Б. Калиновского (г. Наро-Фоминск). На основе почти 100 единиц прибывшей техники и личного состава началось формирование 1-й Республиканской танковой бригады. Главным образом за счет советской помощи к лету 1938 года армия республиканцев располагала уже двумя бронетанковыми дивизиями.

Всего же до конца гражданской войны Советский Союз поставил республиканской Испании 297 танков Т-26 (поставлялись только однобашенные машины образца 1933 года) и 50 колесно-гусеничных танков БТ-5. Эти машины принимали участие практически во всех боевых операциях, проводившихся армией республиканцев, и показали себя с хорошей стороны. Немецкие Pz.I и итальянские танкетки CV3/33, имевшие только пулеметное вооружение, были бессильны против Т-26 и БТ-5, вооруженных 45-мм пушками. Последнее обстоятельство можно проиллюстрировать на следующем примере.

Во время боя у селения Эскивиас танк Т-26 Семена Осадчего таранил итальянскую танкетку CV3 и сбросил ее в ущелье. Вторая танкетка также была уничтожена, а две другие повреждены. Соотношение потерь иногда было еще большим. Так, в период сражения под Гвадалахарой за один день 10 марта взвод из двух Т-26 под командованием испанца Э. Феррера подбил 25 итальянских танкеток!

Следует, однако, подчеркнуть, что советским танкистам противостоял достойный противник. Пехота мятежников, особенно марокканская, неся большие потери от действий танков, не покидала окопов и не отходила. Марокканцы забрасывали боевые машины гранатами и бутылками с бензином, а когда их не было, солдаты противника с винтовками наперевес бросались прямо под танки, били прикладами по броне, хватались за гусеницы.

Боевые действия в Испании, продемонстрировавшие, с одной стороны, превосходство советских танков над немецкими и итальянскими в вооружении, с другой стороны, выявили и их основной недостаток – слабость бронирования. Даже лобовая броня Т-26 легко пробивалась немецкими и итальянскими противотанковыми пушками.

Организация механизированного корпуса. 1937 год

Первой же боевой операцией собственно Красной Армии, в которой участвовали танки (если не считать «демонстрацию мускулов» из 9 МС-1 в ходе советско-китайского конфликта на КВЖД в 1929 году), стал советско-японский вооруженный конфликт у оз. Хасан в июле 1938 года. Для разгрома японской группировки советское командование привлекло 2-ю механизированную бригаду, а также 32-й и 40-й отдельные танковые батальоны. Советская танковая группировка насчитывала 257 танков Т-26, в том числе 10 огнеметных ХТ-26, три мостоукладчика СТ-26, 81 БТ-7 (в разведбатальоне 2-й мехбригады) и 13 самоходных артиллерийских установок СУ-5-2. Так что это было сильное, полностью укомплектованное соединение.

Впрочем, существенные потери 2-я мехбригада понесла еще до начала боевых действий. 27 июля, за три дня до выступления в район боев, арестовали ее командира комбрига А. П. Панфилова, начальника штаба, комиссара, командиров батальонов и ряда других подразделений. Всех их объявили врагами народа. В результате 99% командного состава составляли вновь назначенные люди, что негативно сказалось на последующих действиях бригады. Так, например, из-за плохой организации движения колонн и спешки марш протяженностью всего в 45 км бригада прошла за 11 часов! При этом часть подразделений из-за полного незнания маршрута движения довольно долго блуждала по городу Ворошилов-Уссурийский.

При штурме занятых японцами сопок Богомольная и Заозерная наши танкисты натолкнулись на хорошо организованную противотанковую оборону. В результате было потеряно 85 танков Т-26, из них 9 – сожжены. Разведбату поручалось «на больших скоростях проскочить зону обстрела, ворваться в передний край обороны японцев и ударом по северо-западным склонам сопок Богомольная и Заозерная, уничтожить их огневые точки и тылы». В атаке, начавшейся днем6 августа 1938 года, участвовало 16 БТ-7. Ведомые командиром и комиссаром бригады танки на большой скорости без потерь проскочили зону артогня японцев и попали... в болото, в котором застряло 14 машин. Выбраться оттуда без посторонней помощи они не могли, и экипажам пришлось занять круговую оборону, чтобы не допустить уничтожения танков японцами.

Годом позже, вступив в схватку с японцами в монгольских степях, советские танкисты действовали значительно успешнее.

В мае 1939 года части 23-йяпонской пехотной дивизии (позже с частями усиления развернутой в 6-ю армию), сбив монгольские пограничные заставы, начали продвижение в глубь территории Монгольской Народной Республики (МНР) в направлении реки Халхин-Гол. По договору от 12 марта 1936 года Советский Союз обязался защищать территорию МНР от всякой внешней агрессии так, как защищал бы свою собственную территорию. С этой целью в Монголии дислоцировались войска 57-го особого корпуса Красной Армии, однако в районе вспыхнувших боевых действий их было крайне мало. Достаточно сказать, что по восточному берегу Халхин-Гола занимали оборону полк монгольской кавалерии, один батальон советского стрелкового полка, спешно переброшенный сюда на автомашинах, несколько артиллерийских батарей и снятая со строительных работ рота саперов. Больше ничем в этом районе советско-монгольское командование не располагало. Так началась первая фаза боевых действий, которые по географическим названиям в этих местах – сопки Номонхан-Бурд-Обо, озера Буир-Нур и реки Халхин-Гол – фигурируют в японской и западной литературе как номонханские события, а в нашей – как вооруженный конфликт у озера Буир-Нур и реки Халхин-Гол. Вскоре 57-й корпус развернули в 1-ю армейскую группу, командиром которой был назначен комкор Г.К. Жуков.

Танк Т-26 обр. 1933 г. из состава Республиканской армии. Испания, 1937 год

В составе 1-й армейской группы имелись две танковые бригады: 11-я и 6-я, укомплектованные танками БТ-7 и БТ-5. На долю первой выпало участие в наиболее драматических событиях этого конфликта. Вот как они описаны в «Отчете об использовании бронетанковых войск на р. Халхин-Гол»: «К 3.07 японцы, потеснив 6-ю кд МНРА, одним пехотным полком переправились через Халхин-Гол на нашем левом фланге, овладели районом горы Баин-Цаган. Вторым пехотным полком японцы с утра 3.07 начали переправу через Халхин-Гол в этом же районе. Японцы стремились движением на юг вдоль Халхин-Гола отрезать от центральной переправы и уничтожить наши части, находящиеся на восточном берегу.

11-я тбр (командир – комбриг М.П. Яковлев, погиб в ходе боевых действий и бригаде было присвоено его имя.–Прим. автора), только что подошедшая из глубокого тыла в район боевых действий, была брошена с хода в бой против переправившихся на западный берег японцев. Японцы знали о приближении бригады и подготовились к встрече ее в районег. Баин-Цаган. Бригада атаковала двумя группами: с юга на север вдоль Халхин-Гола одним батальоном и с запада на восток – двумя батальонами. В результате атаки большой группы танков (132 единицы) обороняющийся противник был сильно потрясен, вынужден отказаться от своего плана действий и начал отводить свои части на восточный берег Халхин-Гола. В результате этой атаки, не поддерживавшейся артогнем и без взаимодействия с пехотой, бригада потеряла 36 танков подбитыми и 46 сгоревшими. Этот опыт говорит, что такая атака допустима как крайний случай, вызванный оперативными соображениями».

И это действительно было так. Переправа японцев и захват ими горы Баин-Цаган явились неожиданностью для советского командования. Времени для подтягивания стрелковых частей и артиллерии не было – японцам нельзя было дать закрепиться на западном («нашем») берегу Халхин-Гола. В этих условиях удар 11-й бригады был единственным выходом из положения, единственным способом сковать японцев боем. Наши танки, ведя шквальный огонь из пушек и пулеметов, в буквальном смысле «проутюжили» японскую оборону. Сильным оказался и психологический эффект от такой массированной танковой атаки. Вот что записал об этих событиях японский солдат Накамура в своем дневнике 3 июля: «Несколько десятков танков напали внезапно на наши части. У нас произошло страшное замешательство, лошади заржали и разбежались, таща за собой передки орудий; автомашины помчались во все стороны. Весь личный состав упал духом».

В ходе августовской операции 11-я танковая бригада использовалась для непосредственной поддержки пехоты. Ее батальоны были приданы стрелковым частям с распределением поротно. Взаимодействуя с пехотой, танки несли меньшие потери, так как первая ружейным и пулеметным огнем уничтожала расчеты противотанковых орудий противника, «бутылочников» и гранатометчиков. С 20 по 31 августа ежедневно, иногда по нескольку раз в день танковые батальоны участвовали в атаках. В среднем за эту операцию каждый танк побывал в атаках от 6 до10 раз, причем из 185 танков, имевшихся в бригаде, было сожжено 22 и подбито 102. Из числа последних в период операции восстановлено 37 машин, а остальные – после ее окончания.

Основные потери наши танки несли от 70-мм японских батальонных гаубиц обр. 1932 г. и 37-мм противотанковых пушек. На близких дистанциях бронебойные снаряды последних насквозь прошивали танки, а на средних – легко пробивали их бортовую броню. Минирование японцами проводилось редко, но случались потери и от него.

Бронебойными же винтовочными пулями и пулями из японских крупнокалиберных пулеметов броня наших танков не пробивалась даже с коротких дистанций.

По завершении боевых действий 11-я ордена Ленинатанковая бригада имени М.П. Яковлева совершила 630-километровый марш на колесах к месту постоянной дислокации. Марш был совершен за четыре суточных перехода (с 12 по 15 октября 1939 года). При этом средний запас хода на одной заправке топлива составил у БТ-5 – 130 км, а у БТ-7 – 315 км. Сказывалась большая емкость топливных баков последнего.

В заключение можно привести выдержку из «Акта о боевых действиях в период11–24.7.39 г. частей 1-й армейской группы», касающуюся 11-й танковой бригады: «До начала боев была подготовлена вполне удовлетворительно. Получив весьма ответственную задачу 3.7.39 г. , справилась с честью, хотя и понесла большие потери. В результате боев получила большой опыт. Является сколоченной боевой единицей. Требуется укомплектовать личным составом и пополнить материальной частью, заменив БТ-5 на БТ-7».

6 июля 1939 года из состава 11-го танкового корпуса Забайкальского военного округа была выведена 6-я танковая бригада (командир – полковник М.П. Павелкин), полностью укомплектованная танками БТ-7. Колонны боевой техники двинулись по дороге, ведущей к границе МНР. Путь частей бригады пролегал через Баин-Тумен и Тамцак-Булак к Халхин-Голу. Этот маршрут, протяженностью около 800 км, бригада прошла за 55 ходовых часов, а всего за 6 суток, движение осуществлялось на гусеницах.

Танк БТ-7 6-й танковой бригады выходит на рубеж атаки. Район реки Халхин-гол, 1939 год

При подготовке операции по полному разгрому японских войск 6-я танковая бригада была включена в состав Южной группы, в задачу которой входил охват группировки японских войск с фланга с последующим выходом в тыл.

В ночь с 18 на 19 августа по наведенным саперами переправам началось выдвижение советских стрелковых и танковых частей на восточный берег Халхин-Гола. Танки переправлялись небольшими группами, чтобы не особенно тревожить привыкших к шуму моторов японцев. К рассвету 20 августа подготовка операции была закончена, однако батальоны 6-й бригады задержались на переправе через Халхин-Гол. Наведенный саперами понтонный мост не смог выдержать тяжести танков, поэтому решили переправляться вброд. Поскольку для танков того времени река глубиной в полтора метра являлась почти непреодолимой преградой, пришлось конопатить все щели. Вода при переправе доходила до основания башен, но моторы работали, и танки медленно ползли по дну. Весь день 20 августа ушел на переправу, и бригада смогла вступить в бой только на следующий день. Вот что говорится об этом в «Отчете об использовании бронетанковых войск на р. Халхин-Гол»: «6-я тбр в составе 3 батальонов (4-й батальон действовал в составе 9-й мббр) – 153 танка – действовала на заходящем фланге часто самостоятельно или при небольшой пехотной поддержке (1–2 стрелковых батальона).

При самостоятельных действиях танки на большой скорости подходили к какому-либо укрытию и открывали огонь по обороне противника, вызывая его ответный огонь для определения расположения ПТО. Затем, сочетая огонь с движением, атаковали двумя эшелонами и расстреливали его огневые точки. Подход танков к узлам сопротивления, как правило, совершался с расчетом окружения или охвата с трех сторон. При этом танки уничтожали много орудий, дезорганизовывали тыл, но прорвать оборону не могли.

Так, 21 августа в районе Малых песков (8–10 км южнее Номонхан-Бурд-Обо) бригада три раза атаковала узел сопротивления (2 раза одним батальоном, 1 раз – двумя), но каждый раз была вынуждена возвращаться в исходное положение. Наутро узел сопротивления снова ожил. Бригада за эту атаку потеряла 11 танков. Этот узел был уничтожен только во взаимодействии со стрелковым батальоном.

Опыт действий 6-й тбр против обороны противника показал, что танки самостоятельно без пехоты смогут потрясти оборону, нанести противнику сильное поражение, но закрепить за собой местность не смогут. При этом танки несут большие потери.

В обороне танки могли действовать двумя способами. Первый способ – танки в качестве огневой поддержки пехоты – широко применялся и был основным в период до августовской операции, когда части занимали оборону на широком фронте по восточному берегу р. Халхин-Гол. Закопанные по башню или прикрываясь барханами, танки, рассредоточенные повзводно, вели огонь с места, часто меняя позиции.

Танкисты 13-й легкотанковой бригады обсуждают боевую задачу. Карельский перешеек, декабрь 1939 года

Вторым способом была атака танками перед передним краем обороны. Практиковалась 6-й тбр с 24 по 27. 08. 24. 08 японцы одним пехотным и одним кавалерийским полками контратаковали 80-й сп, оборонявшийся на широком фронте и прикрывавший Южную группу с востока. Фланги противника были открыты и давали широкий маневр для танков. Один танковый батальон был придан 80-му сп и находился непосредственно в расположении обороны. Другие выделяли от себя1–2 роты и с флангов расстреливали наступавшего противника, не переходя в атаку. За 24–26.08 противник понес большие потери и перешел к обороне.

26.08 была организована атака противника с флангов силами трех танковых рот, одного стрелкового батальона и двух стрелковых рот. Атакующие части нанесли противнику большое поражение, но, встретив упорное сопротивление, отошли, потеряв 2 танка сожженными и 6 подбитыми».

В октябре 1939 года 6-я танковая бригада совершила марш от Халхин-Гола до Ундурхана протяженностью 670 км. Движение осуществлялось на колесах. Бригада преодолела маршрут за 39 ходовых часов, проходя в среднем 150 км в сутки.

Подводя итоги вооруженного конфликта у р. Халхин-Гол можно с уверенностью утверждать, что танки сыграли в нем решающую роль. Своей победой в этих боях Красная Армия обязана прежде всего своему количественному и качественному превосходству в танках.

В ходе боев стало совершенно очевидно, что действия танков в наступлении без поддержки пехоты давали возможность лишь временно подавить систему обороны противника.

При совместной атаке с пехотой исходные позиции занимались танками в 1500–2500 м от переднего края противника. Наличие барханов и других складок местности иногда приводило к срыву начала атаки. Например, 21 августа батальон 11-й танковой бригады, заняв слабо замаскированные исходные позиции, был обстрелян артиллерией противника, вследствие чего вынужден был перейти на 1,5 – 2 км в тыл.

Практиковалась и атака пехоты без танков и бронемашин. При этом каждая стреляющая огневая точка противника задерживала атаку, пехота залегала до тех пор, пока танк или бронемашина не уничтожали огневую точку. Если в ходе атаки пехота задерживалась, танки возвращались и уничтожали огневые точки, мешающие продвижению пехоты.

Что касается тактических приемов, то в составе батальона танковая рота строила боевой порядок развернутым фронтом. Место командира роты было в центре боевого порядка впереди или сзади. Если рота действовала одна, то боевой порядок строился в два эшелона. Второй эшелон имел задачу поддержки огнем первого эшелона и его усиление в глубине обороны противника.

Фронт атаки роты составлял 500 – 700 м, интервалы между взводами составляли 100 м. При действиях в глубине обороны противника этот порядок часто нарушался, взводы отрывались друг от друга или перемешивались.

Танковый взвод действовал в шахматном порядке – три танка впереди и два сзади. Задние танки уничтожали противотанковые орудия, «бутылочников» и солдат с минами – «минеров», выявленных передними танками. Такой боевой порядок танкового взвода сводил к нулю потери танков от «минеров» и «бутылочников».

Управление во взводах и ротах осуществлялось только личным примером – подавалась команда: «Делай, как я». Флажковая сигнализация себя не оправдала. Для экипажей танков она была не видна, а японцы, наоборот, за ней следили и в первую очередь вели огонь по танкам с флажками. Ракеты, как средство целеуказания, не применялась, так как в разгар боя наблюдать за полетом ракеты было очень сложно.

Танки Т-28 из состава 20-й танковой бригады перед маршем к линии фронта. Февраль 1940 года

Каких-то специальных приемов атаки танками батарей противника не использовалось, так как они обычно располагались в глубине обороны и хорошо маскировались в неглубоких котлованах и низинах. Уничтожение артиллерийских батарей велось попутно танками, непосредственно вышедшими на огневую позицию. Например, 23 августа пять танков 4-го батальона 11-й танковой бригады, выйдя на гребень холма, увидели в низине японскую батарею, по которой тут же открыли огонь. Прислуга орудий попряталась в щели. В это время один танк раздавил три пушки, но огнем четвертой у него был пробит бензобак. Горящий танк своим ходом прибыл на исходную позицию, остальные машины присоединились к своей роте.

В ночных действиях танки использовались редко, так как из-за отсутствия прожекторов не могли вести прицельный огонь. Танковые прожектора в первом же бою на 30% были разбиты осколками снарядов и пулями, и их пришлось снять со всех танков. Иногда танки вели огонь с места по вспышкам орудий, пулеметов и по барханам, но такой огонь был малоэффективен. Противник же, оставаясь не замеченным, мог безнаказанно уйти или укрыться в окопах и щелях и обстреливать танки с ближних дистанций. Обычно танки, действовавшие ночью, блуждали, сбиваясь с курса, и их трудно было собрать к утру.

А вот что говорилось в одном из итоговых документов 1-й армейской группы по поводу взаимодействия танковых и пехотных подразделений и артиллерии: «Организация работ по тесной увязке действий танков, пехоты и артиллерии, являлась слабым местом в организации боя. Стремление скорее и скорее атаковать и уничтожить противника без трезвого и реального расчета возможности одновременной дружной атаки, приводило к топтанию на месте и ряду неудачных атак с большими потерями. Русская старинная пословица «Семь раз отмерь, один раз отрежь» была забыта многими командирами. Требования уставов РККА о тщательной подготовке и организации атаки, зачастую не выполнялись. Очень часто ввод подразделений в бой проходил прямо с марша.

Времени на организацию взаимодействия и увязку действий было крайне мало и танкисты уяснили свою задачу уже в ходе боя. Командиры стрелковых батальонов, как основное звено организующее взаимодействие, былиподготовлены слабо и всеми вопросами организации взаимодействия ведали командиры стрелковых полков и выше».

В походе на Западную Украину и в Белоруссию в сентябре 1939 года было задействовано 3542 танка. Поскольку польские войска практически не оказывали сопротивления, боевые потери составили всего 42 машины. 429 танков вышли из строя по техническим причинам. Значительно драматичнее сложилась ситуация для советских танковых войск в советско-финской войне.

Советско-финляндская, или, как ее часто называют, «зимняя» война началась 30 ноября 1939 года. В войне с Финляндией принимал и участие 10-й танковый корпус, 20-я тяжелая, 34, 35, 39 и 40-я легкотанковые бригады, 20 отдельных танковых батальонов стрелковых дивизий. Уже в ходе войны на фронт прибыли 29-я легкотанковая бригада и значительное количество отдельных танковых батальонов. Все танковые бригады (кроме 40-й, сформированной из 2-го запасного танкового полка) были кадровыми, их экипажи имели хорошую огневую и тактическую подготовку. Особенно хорошо были подготовлены механики-водители. Весь личный состав, командиры и политработники отлично знали друг друга, что было немаловажно в боевых условиях. Однако слабо было отработано взаимодействие с пехотой и артиллерией и плохо поставлена разведка.

К моменту перехода финской границы в составе 7-й армии, наступавшей на Карельском перешейке, насчитывалось 1569 танков и 251 бронеавтомобиль.

Наступление пришлось вести в исключительно тяжелых географических и климатических условиях. Район боевых действий изобиловал многочисленными озерами и болотами и был покрыт большими лесными массивами. Боевые действия осложнялись из-за необычайно суровой зимы. Морозы достигали 45 – 50°С. Глубокий снег до двух метров толщиной исключал движение танков вне дорог, а пригодные для движения пути были плотно прикрыты различными инженерно-минными заграждениями, охраняемыми финскими войсками.

Танкисты 20-й танковой бригады возвращаются с Карельского перешейка. 24 апреля 1940 года

Танковые батальоны стрелковых дивизий обычно действовали поротно в составе стрелковых полков, наступавших на главном направлении. Отдельные танковые батальоны и танковые бригады придавались стрелковым корпусам и стрелковым дивизиям. Командиры стрелковых корпусов и дивизий распределяли бригады побатальонно, батальоны – поротно и придавали их стрелковым полкам. Командиры стрелковых полков, в свою очередь, распределяли танковые батальоны поротно, а роты повзводно и придавали взводы стрелковым батальонам, реже – стрелковым ротам.

Наиболее характерным в применении танков во время «зимней» войны было использование их преимущественно в боевых порядках пехоты, с отрывом от нее не далее чем на 100 – 300 м. Боевые действия, как правило, велись лишь в светлое время суток, а с наступлением темноты танковые подразделения и части выходили из боя, приводили в порядок материальную часть, заправлялись горюче-смазочными материалами и пополняли боеприпасы. Подобные действия не отвечали требованиям обстановки, поскольку войска противника нередко совершали дерзкие нападения на передовые части нашей пехоты, оставленные без танковой поддержки, именно в ночное время.

Военные действия велись не на сплошном фронте, а на отдельных, наиболее доступных направлениях. На тех направлениях, где обозначался наибольший успех, общевойсковые начальники стремились сосредоточить основную массу приданных им танков. Поэтому многим танковым батальонам и бригадам пришлось осуществлять перегруппировки, иногда на значительное расстояние (до 70 – 100 км), по плохим дорогам и при недостаточно организованной службе регулирования движения.

Для боевых действий первого этапа советско-финляндской войны (с 30 ноября 1939 года по 1 февраля 1940 года – преодоление полосы обеспечения и выход к главной полосе обороны линии Маннергейма) было характерным отвратительное взаимодействие танковых и стрелковых подразделений. Большинство командиров стрелковых частей и соединений совершенно не знали возможностей танков и не разбирались в принципах их применения. Пехота же была воспитана с верой во всесокрушающую мощь танков, которые, по широко распространенному тогда мнению, были способны самостоятельно уничтожить любого врага.

На всем пути к главной полосе обороны отставание пехоты от танков было систематическим. Танкисты сами под прикрытием своего огня проделывали проходы в надолбах и эскарпах, отыскивали и уничтожали цели и возвращались за пехотой, чтобы вести ее вперед. К 13 декабря части Красной Армии вышли к главной полосе обороны линии Маннергейма. Попытка прорвать ее с хода не удалась – из-за плохо поставленной разведки войска не имели представления о характере укреплений. Поэтому с 17 декабря начались атаки танков и пехоты при поддержке артиллерии, стрелявшей по площадям. Сценарий всех атак был примерно одинаков: как только финны открывали пулеметный и минометный огонь советская пехота, бросая танки, в панике бежала назад. Если же пехоте удавалось занять захваченный танками район, то с наступлением темноты она отступала обратно. Пехотные командиры имели настолько большую неуверенность в своих подчиненных, что пехотные задачи ставили танкистам и требовали их выполнения, угрожая расстрелом. Так, по донесениям командования 40-й танковой бригады, командир полка 24-й стрелковой дивизии приказал танкам нести службу ночного боевого охранения – «охранять пехоту, находясь у надолб противника, а если будете уходить, прикажу забросать вас гранатами». В полосе 138-й стрелковой дивизии в ночь на 23 декабря танки 35-й танковой бригады использовались для защиты штаба дивизии и штабов стрелковых полков от нападения мелких групп противника, поскольку стрелковые части в беспорядке оставили свои позиции. 19 декабря два батальона 20-й танковой бригады прошли две полосы заграждений, «оседлали» укрепленный узел и продвинулись на три километра вглубь, фактически прорвав главную полосу обороны финнов. Когда же танкисты потребовали от пехоты 138-й стрелковой дивизии броска вперед для занятия дотов, финны открыли минометный огонь, и пехота в панике отступила. Батальоны 20-й бригады до темноты вели бой в глубине финских позиций, а затем, потеряв 29 танков, отошли.

Танк БТ-7М на колесном ходу, гусеницы уложены на надгусеничных полках. 1940 год

Другие танковые бригады, выполняя приказы командиров стрелковых соединений, которым они были приданы, все эти дни яростно атаковали финские позиции, неся большие потери. И практически нигде пехота в атаку за танками не шла. Например, 8 декабря был случай, когда после сигнала «в атаку!» машины 40-й танковой бригады двинулись вперед, а пехота лежа кричала «ура!», но за танками не шла. Оскорбленный таким поведением пехотинцев командир 112-го танкового батальона запрашивал начальника политотдела 123-й стрелковой дивизии: «Неужели у нас вся пехота такая трусливая?» Мало того что танкисты вели в бой свои танковые части, они часто, выйдя из машин, вели вперед пехоту. Например, 17 декабря, поднимая в атаку подразделения 123-й стрелковой дивизии, был тяжело ранен командир 35-й танковой бригады полковник Кошуба.

В ходе боев первого этапа советско-финляндской войны стало очевидным, что без налаживания четкого взаимодействия танковых и стрелковых частей прорвать линию Маннергейма не удастся. Поэтому в конце декабря танковые бригады отвели в тыл для пополнения и боевой подготовки.

С начала января 1940 года на фронте шла напряженная боевая учеба. Отрабатывались методы взаимодействия танков с пехотой, артиллерией и саперами. Командование танковых бригад посылало в стрелковые части своих лучших бойцов, чтобы рассказать о том, как надо действовать в бою вместе с танками. Пехотинцы привыкали пользоваться боевыми машинами как бронированной стеной, чтобы не оторваться от них в атаке. Ведь многие красноармейцы считали, что на танках сосредоточен весь огонь противника, и поэтому в атаку безопаснее идти на расстоянии от них. На деле оказывалось все наоборот и финны легко отсекали пехоту от танков.

Благодаря проведенной разведке и налаженному взаимодействию танковых частей с другими родами войск, 11 февраля прорыв главной полосы обороны финнов был осуществлен двумя батальонами 20 и 35-й легкотанковых бригад и пехотой 123-й стрелковой дивизии. В прорыв была немедленно введена 20-я тяжелая танковая бригада, с помощью которой прорыв был расширен и углублен. К вечеру 16 февраля центральный участок главной полосы обороны линии Маннергейма был прорван. К 23–25 февраля части Красной Армии подошли ко второй оборонительной полосе финских войск. Не сумев преодолеть ее с ходу, войска остановились для перегруппировки сил и подтягивания резервов.

Спустя три дня, 28 февраля 1940 года, советские войска начали штурм второй оборонительной полосы, завершившийся 2 марта ее прорывом. Наряду с поддержкой пехоты, танки в этот период использовались в составе небольших подвижных групп – рота или батальон с пехотным десантом, возимом на автомашинах и броне танков. Основной задачей этих групп было развитие прорыва, отрезание путей отхода, окружение и уничтожение небольших подразделений противника. Кроме того, на участке наступления 23-го стрелкового корпуса к 28 февраля была сформирована группа прорыва под командованием командира 39-й танковой бригады полковника Д. Лелюшенко. Она состояла из двух танковых батальонов, 204-го химического (огнеметного) танкового батальона, батальона пехоты, саперной роты и двух артиллерийских дивизионов. Группа получила задачу овладеть станцией Хейниоки. Лелюшенко провел необходимые мероприятия по подготовке к вводу группы в прорыв, включая лично проведенную воздушную разведку местности. Была разработана схема взаимодействия с артиллерией, установлены рубежи огневых налетов, система вызова и прекращения огня. В результате группа разгромила части противника у Хейкурила и 1 марта 1940 года овладела ст. Хейниоки, чем способствовала успешному продвижению вперед частей 23-го стрелкового корпуса.

Советско-финляндская война продолжалась недолго. За три с небольшим месяца с 30 ноября 1939 года по 13 марта 1940 года Красная Армия потеряла 3179 танков, из них 358 – безвозвратно.

Опыт боевых действий, которые вела Красная Армия в 1939–1940 годах стал объектом пристального изучения. Изучался и анализировался опыт применения и танковых войск. Накануне Второй мировой войны советские танковые войска стояли на пороге больших перемен, однако далеко не все из них пошли им на пользу.

В Германии, как и в СССР, строительство танковых войск шло вслед за отработкой теоретических вопросов их применения или параллельно с этим процессом.

Как известно, положения Версальского договора запрещали Германии производить танки и иметь в составе армии танковые части. Но нет такого запрета, который нельзя было бы обойти, тем более при тогдашних способах контроля. И вот уже в 1925 году фирмы «Даймлер-Бенц», «Рейнметалл» и «Крупп» получили заказ от Управления вооружений рейхсвера на разработку тяжелого танка, получившего в целях конспирации название Grosstraktor (буквально – «Большой трактор»). Однако недостаточно было изготовить танки, надо было их еще где-то испытывать. Германские политики и военные нашли решение этого вопроса с помощью СССР. В декабре 1926 года в Москве был подписан договор о создании в Казани советско-германской танковой школы, а по сути – учебно-испытательного центра. Первым его начальником стал подполковник Мальбрандт, по имени которого проект получил кодовое название «Кама» (КАзань – МАльбрандт).

Первенец германского танкостроения – тяжелый танк «Грострактор». В июле 1929 года две такие машины проходили испытания на советско-германском полигоне «Кама»

До закрытия школы в 1933 году в «Каме» прошли обучение 65 советских слушателей из «начсостава танковых и мотомеханизированных войск с большим процентом строевых командиров» и 30 немецких офицеров. Среди последних находились и будущие крупные военачальники: Риттер фон Тома, генерал танковых войск, в 1942 году – командующий Германским африканским корпусом; Иозеф Гарпе – генерал-полковник, командующий 4-й танковой армией; Вильгельм Биттрих – обер-группенфюрер, командир 2-го танкового корпуса СС. В некоторых изданиях сообщается, что «приезжал сюда и майор Г. Гудериан, служивший тогда в отделе автомобильных войск Рейхсвера. Правда, не в качестве ученика, как утверждают многие историки, а инспектирующего лица». Странно, но о такой поездке сам Г. Гудериан в своих воспоминаниях даже не упоминает, зато подробно описывает свою поездку в Швецию в 1929 году, значительно менее значимую. Скорее всего, эта версия не соответствует действительности.

Помимо обучения слушателей в школе изучались и испытывались опытные образцы танков, изготовленные в Германии в обход ограничений Версальского договора. Весной 1929 года в Казань прибыли шесть «больших тракторов», по два от каждой вышеупомянутой фирмы. В 1930–1931 годах к ним добавились два «легких трактора» фирмы «Крупп» и два – «Рейнметалл». Обучение слушателей и изучение танков продолжалось вплоть до прихода к власти в Германии нацистов. В августе – сентябре 1933 года немецкий персонал покинул школу, были вывезены вся боевая техника и вооружение.

Обычно создание массовых германских танков связывают с приходом к власти нацистов. Это не совсем верно. Еще в 1931 году инспектор автомобильных войск Рейхсвера генерал-майор Освальд Луц выдвинул идею формирования крупных танковых соединений, оценив при этом достигнутые к тому времени результаты по постройке танков в Германии как неудовлетворительные. Находясь под сильным влиянием начальника своего штаба подполковника Гейнца Гудериана, он отдал указание приступить к проектированию танка массой 5000 кг для использования его в учебных целях (единственная поблажка Версальского договора). До сих пор для этого в войсках применялись деревянные макеты танков, смонтированные на легковых автомобилях.

Panzer I стал первым немецким танком, поступившим на вооружение вермахта. И хотя эта машина предназначалась для подготовки кадров танковых войск, довольно долго ей суждено было составлять основу немецкого танкового парка. С середины 1934 года, параллельно с поставкой боевых машин в войска, началось и развертывание танковых частей. Интенсификации этого процесса способствовало назначение военным министром Германии генерала Бломберга, а начальником канцелярии военного министерства – генерала Рейхенау, придерживавшихся современных взглядов на роль танковых войск в будущей войне. К этому следует добавить, что сам Гитлер проявлял большой интерес к моторизации армии. Вот что пишет по этому поводу в своих «Воспоминаниях солдата» Гейнц Гудериан, получивший в конце 1934 года приглашение продемонстрировать перед рейхсканцлером в Куммерсдорфе действия подразделений мотомеханизированных войск: «Я показал Гитлеру мотоциклетный взвод, противотанковый взвод, взвод учебных танков T-I, взвод легких бронемашин и взвод тяжелых бронемашин. Большое впечатление на Гитлера произвели быстрота и точность, проявленные нашими подразделениями во время их движения, и он воскликнул: «Вот это мне и нужно!»

Ходовые макеты танков широко использовались на маневрах Рейхсвера и Вермахта в конце 1920-х и начале 1930-х годов

И дело пошло! К 15 октября 1935 года были сформированы три танковые дивизии: 1-й, расположенной в Веймаре, командовал генерал Вейхс, 2-й, расположенной в Вюрцбурге, – полковник Гудериан, 3-й, расположенной в Берлине, – генерал Фессман. В 1938 году к этим соединениям добавились еще две дивизии. Структура танковых дивизий была примерно одинакова: танковая бригада из двух полков по два батальона трехротного состава в каждом (из трех рот две – легких танков и одна смешанная); мотострелковая бригада в составе мотострелкового полка двухбатальонного состава; мотоциклетно-стрелкового батальона; разведывательного батальона; противотанкового дивизиона; моторизованного артполка двухдивизионного состава; саперного батальона и тыловых подразделений. По штату в дивизии полагалось иметь 11 792 человека личного состава (в том числе 394 офицера), 324 танка, 421 бронетранспортер, 10 бронеавтомобилей, 36 полевых орудий на механической тяге, 48 противотанковых 37-мм пушек. На практике, правда, этот штат никогда не соблюдался полностью. Так, например, бронетранспортеры числились только на бумаге – даже в 1941 году ими была укомплектована только одна рота в мотострелковом полку. Остальные подразделения на марше перевозились грузовиками.

Мотопехотные дивизии, появившиеся в 1937 году, имели в своем составе по три пехотных полка (по три батальона в каждом), разведывательный батальон, артиллерийский полк, противотанковый дивизион, саперный батальон, батальон связи, тыловые службы и подразделения. Танков дивизии не полагалось, но зато все ее подразделения были обеспечены механической тягой и автотранспортом.

Кроме того, были сформированы четыре легких дивизии, в каждой из которых насчитывалось по 86 танков.

Одновременно с созданием материальной базы для будущей войны немцы спешно занялись разработкой теории ее ведения. Несмотря на крах теории кратковременной войны и поражение Германии в Первой мировой войне, немецкий генеральный штаб вновь разрабатывал планы «молниеносной» войны, не без оснований считая, что длительная война не сулит Германии успеха. В качестве основного средства молниеносного разгрома противника гитлеровское командование рассчитывало использовать такие новые технические средства борьбы, как танки и авиация.

В качестве основы для разработки теории боевого применения танковых войск германское военное руководство использовало книгу австрийского генерала Эймансбергера «Танковая война», изданную в Мюнхене в 1934 году. В последующем эта книга была рекомендована в качестве руководства для всего офицерского состава германской армии. Эймансбергер признавал огромные масштабы будущей войны, в которой примут участие массовые армии, насыщенные большим количеством танков, авиацией, артиллерией и другими боевыми средствами. Однако, признавая необходимость массовых армий и развития всех родов войск, Эймансбергер считал основным родом сухопутных сил танки. Все прочие рода войск, по его мнению, должны были лишь содействовать танкам и использовать их достижения. Только танк, заявил он, способен противостоять силе современного огня, преодолеть его и привести к решающей победе. Пехота считалась второстепенным и маломощным родом войск, в задачу которого могло входить лишь пленение противника, уцелевшего после наступления танковых войск.

Легкий танк Pz.I Fusf.A. 1934 год

Основой всех вооруженных сил государства, необходимых для победы в молниеносной войне, по мнению Эймансбергера должна была быть танковая армия в составе 10 танковых, 10 – 20 моторизованных и 10 пехотных дивизий. Пехотные дивизии, усиленные танковыми бригадами, должны использоваться для прорыва обороны противника и овладения первой и второй оборонительными полосами. Танковые и моторизованные дивизии предназначались для развития успеха и окончательного разгрома противника. Решающее значение придавалось внезапности нападения.

Развивая свои взгляды на роль и место танка в будущей войне, Эймансбергер пришел к следующему заключению: «Ныне не существует другого боевого средства для атаки, кроме танков, объединенных в оперативном соединении и поддерживаемых сильным военно-воздушным флотом, а также всем другим эффективным оружием».

Танк Pz.II Ausf.B на тактических занятиях. 1937 год

Теорию Эймансбергера, уже на основе реально создаваемых в Германии танковых войск, развивал генерал Г. Гудериан, который пришел к аналогичному выводу: армия должна быть многочисленной, однако ее активную часть, ее ядро составляют танковые войска. Не отрицая в принципе взаимодействия родов войск, Гудериан требовал согласовывать их действия с действиями танковых частей. Он довольно четко и, что самое главное – правильно, обозначил роль и место пехоты в совместном бою с танками:

«Как только танки произведут сколько-нибудь заметное воздействие на противника, следует без малейшей задержки воспользоваться благоприятным моментом; на некоторых участках результаты могут быть скоропреходящими, и какое-то количество вражеских пулеметов вновь откроет огонь. Следовательно, лучший способ достичь уверенного и оптимального успеха – это развить первоначальный эффект внезапности посредством немедленного продвижения вперед. Пехоте не следует поддаваться иллюзиям: танки могут парализовать противника и пробить брешь в его оборонительной системе, но они не могут избавить от необходимости пехотного сражения. Для нашей пехоты этот факт отнюдь не плох, поскольку он показывает, какую существенную роль играет пехота в общей битве».

В отличие от Эймансбергера он решительно выступал против создания танковых частей для непосредственной поддержки пехоты при прорыве обороны: «Мы слышали заявления некоторых людей, что пехота, мол, без танков бессильна и что каждой пехотной дивизии, следовательно, нужно дать в распоряжение танковый отряд. Другие приходят к тому же самому заключению с совершенно противоположной стороны, сохраняя убеждение, что пехота по-прежнему остается главным родом войск. Недооценивают ли они пехоту или переоценивают, но в одном они всегда согласны – танковые силы надо разделить! О наступательной мощности современной пехоты можно судить по-разному, но одно несомненно: трудно сослужить худшую службу пехоте, чем разделив бронетехнику, хотя бы только частично. Многим пехотным дивизиям придется по необходимости более или менее продолжительное время сражаться в обороне; они могут обойтись противотанковым оружием. Другие пехотные дивизии, так или иначе,будут вынуждены идти в атаку, причем многим из них придется атаковать на территории, труднопроходимой или вообще недоступной для танков. Если мы дадим в подчинение всем этим дивизиям танки, включив их в штатный состав, дело кончится тем, что на направлении главного удара у нас будет гораздо меньше танков, чем это необходимо, а именно там их вмешательство принесло бы наибольшую пользу. Вот когда пехоте действительно необходимы танки, и, если в результате грубого организационного промаха она их лишена, ей придется платить за это, как всегда, своей кровью. Те из офицеров пехоты, которые разбираются в деле, полностью согласны с этим утверждением и настоятельно требуют, чтобы бронетехника была сконцентрирована в крупные формирования.

Pz.III Ausf.A на одном из полигонов. Германия, 1939 год

Мы полностью уверены, что сможем оказать пехоте реальную помощь, если сама танковая атака пройдетуспешно. Но мы должны еще раз подчеркнуть, что непременным предварительным условием достижения успеха является танковый удар, когда танки вторгаются глубоко в оборонительные сооружения противника, атакуя своих главных врагов – неприятельские танки, противотанковое оружие и артиллерию».

По мнению Гудериана, на всех этапах наступления танки являлись основным родом войск, способным самостоятельно решить любую задачу, включая прорыв главной полосы обороны. Причем эту задачу танки, по его мнению, могли решать даже без артиллерийской подготовки. «Мы считаем, – утверждал Гудериан, – что бронированные моторы могут донести наше оружие к месторасположению противника без предварительной артиллерийской подготовки, если только будут соблюдены следующие важнейшие условия: движение по удобной местности, внезапность, массированное использование танков».

При этом он указывал на необходимость объединения в одном формировании танков, моторизованной пехоты и самоходной артиллерии: «Сопровождать успешную атаку танков пешим ходом для пехотинцев физически утомительно; для этой цели они должны быть специально натренированы и обеспечены легким снаряжением и удобным обмундированием. Быстрее всего и наиболее эффективно можно развить успех танковой атаки с помощью моторизованной пехоты, особенно если ее транспортные средства бронированы и обладают повышенной проходимостью, как французские Dragons portes. Если такие стрелковые части объединены с танками в одно постоянное формирование, это должно служить образованию армейского товарищества в мирное время – товарищества, которое окажется бесценным, когда мы захотим добиться победы на поле битвы. Егоморальные преимущества должны быть, по крайней мере, так же значительны, как и тактические.

Танк Pz.IV Ausf.B в парке одной из танковых частей Вермахта. 1939 год

Не может быть и речи о том, чтобы артиллерия на конной тяге могла следовать за успешной танковой атакой, и даже для орудий, буксируемых автотранспортными средствами, это чрезвычайно трудно. Чего хотят и в чем нуждаются наши танковые войска? Им нужна такая артиллерия, которая достаточно быстро передвигается и достаточно хорошо защищена, чтобы следовать непосредственно за танками. Артиллерия поддержки требует как особой маневренности, так и особого мастерства, и все это достигается при помощи совместных тренировок с танками. Стоит здесь упомянуть еще, что непосредственно самоходная бронированная артиллерия нужна больше, чем традиционная артиллерия, приданная пехотным дивизиям. Подвижная артиллерия должна выполнять свою работу заменьшее время и наносить удары по более разнообразным целям. Танковая атака не нуждается в том, чтобы перед ней шел сосредоточенный, заранее спланированный огневой вал; незачем наносить удары по оборонительным позициям, чтобы они успели подготовиться к штурму. Танкам требуется артиллерия быстро реагирующая, быстро передвигающаяся и меткая, способная следовать за атакующими, развивая всю возможную скорость, когда поступит соответствующая команда».

Все эти теоретические выкладки стали основой при формировании как танковых, так и моторизованных частей и соединений вермахта. А впоследствии и частей самоходной артиллерии. Они стали основой и той тактики боевых действий, которую впоследствии успешно использовали германские танковые войска в ходе Второй мировой войны. В большинстве советских источников утверждается, что базой для теории Гудериана послужила советская теория «глубокой наступательной операции». Возможно, что и так. Хотя, скорее всего, Гудериан анализировал развитие «танковой мысли» и в других странах. Вместе с тем невозможно не заметить существенных различий в советской и немецкой теориях, в частности по вопросу о взаимодействии танков с пехотой и артиллерией. Последние пункты были слабым местом в советских тактических воззрениях, что убедительно доказала начавшаяся война.