Реформация, как это ни парадоксально, временно укрепила положение папства по отношению ко многим светским государям. Прекратились их попытки выдвигать антипапу, противопоставляя его первосвященнику в Риме, как это многократно случалось в средние века. Теперь монархи, боровшиеся с Римом, предпочитали взять сторону протестантизма и стать в той или иной форме главой национальной реформированной церкви. В оставшихся католическими странах выставлять антипапу стало безнадежным делом, так как Рим теперь единолично решал, что является или не является католическим.
Но все же 4 мая 1527 г. под стенами Рима появилась большая императорская армия, которой командовал коннетабль Бурбон, изменивший французскому королю и перешедший на сторону Карла V. Многие немецкие ландскнехты были лютеранами, ненавидевшими центр католицизма, являвшийся в их глазах сосредоточением всех пороков. Папа объявил жителям Рима, что бог послал еретиков к стенам города, дабы они нашли там смерть в воздаяние за свои грехи'. 5 мая коннетабль повел на штурм свои войска. Он был убит в самом начале приступа, но немецкие и испанские полки скоро ворвались на улицы Рима и устроили кровавую резню. Убедившись, что город взят неприятелем, папа Пий VII поспешил ретироваться из Ватикана в крепость св. Ангела. Когда он бежал по длинному коридору в укрепленный замок, историк Павел Иовий заботливо нес шлейф мантии римского первосвященника и прикрывал его своей мантией и фиолетовой шляпой, чтобы папу не заметили и не подстрелили неприятельские солдаты. Труднее оказалось укрыться от вердикта истории. Пока Климент VII выслушивал требования победителей, солдаты имперской армии, напялив на себя одежду кардиналов, шутовски провозглашали новым папой Мартина Лютера. Современники передавали, что в первый же день имперцы убили 7 или 8 тысяч жителей. Предметом особой ненависти ландскнехтов стали католические священники, многие церкви были разграблены, погибли находившиеся там бесценные произведения искусства. Такой же участи подверглись и дворцы кардиналов, в том числе и тех, которые держали сторону императора. Однако уже на второй день после взятия города захватчики несколько умерили свой пыл, ограничиваясь взиманием выкупа. Испанские солдаты подвергали своих пленников утонченным пыткам, стремясь выведать места, где были спрятаны золото и драгоценности. Стендаль, излагая в своих «Прогулках по Риму» многие свидетельства очевидцев, добавляет: «Карл V, которому в то время было лишь двадцать семь лет, понимал, что с Римом можно сражаться только его собственным орулсием; когда он узнал об ужасах, творившихся по его попустительству уже семь месяцев, он устроил торжественную процессию, моля бога об освобождении папы, которое зависело исключительно от него самого»2. Секретарь императора Альфонсо де Вальдес объявил, что Рим понес наказание за грехи папы и его двора, мешающие установлению согласия и единства христианских церквей в борьбе с неверными3. В разграблении «святого города» современники видели предзнаменование близкого конца света4. (Его, впрочем, неоднократно ожидали и по другим поводам, панике поддавался и сам Карл V.) Когда через несколько лет, в 1534 году, Микеланджело вернулся в Рим, он увидел изуродованную фреску Рафаэля, на которой кинжалом было вырезано имя Лютера.
Как подчеркивает американский историк П. Паркер, это было «кощунственное осквернение великих святых мест католического христианства, осуществленное в тот самый момент, когда доктрины германской Реформации должны были распространиться в других частях Европы и когда вот-вот должно было родиться само слово „протестант"»5. И это кощунство было совершено от имени императора, главы католического лагеря, который нанимал в свои войска сторонников нового, еще не окрепшего вероучения, чтобы использовать их против протестантов и против противников в собственном лагере. Впрочем, об этом разграблении Рима современники и даже сами римские первосвященники помнили недолго - его заслонили другие события и интересы.
Показательно, что войска Карла V захватили и разграбили не Виттенберг, где были обнародованы тезисы Лютера, и не Женеву, ставшую позднее центром кальвинизма. Еще в начале 30-х годов XVI в. позиция папства оставляла открытым путь как к развязыванию войн против германских протестантских князей, так и к установлению религиозного мира в империи, достигнутого на деле только после этих войн .
Одним из важнейших ресурсов политики Карла V была возможность оказывать давление на римский престол через испанские владения в самой Италии (королевство Неаполь и герцогство Милан). Однако вместе с тем здесь были заложены и корни то скрытой, то явной враждебности папы по отношению к большинству планов и действий императора. У Ватикана фактически не было прочных союзников, если не считать весьма ненадежной поддержки со стороны Англии до вступления на престол Елизаветы I.
В 40-е годы Карлу V пришлось приложить немалые усилия, чтобы привлечь пану к войне против протестантских князей. Павел III, соблюдавший, к неудовольствию императора, нейтралитет в войне между Карлом V и Франциском I, в обмен на различные уступки дал согласие заключить союз для искоренения ереси, который и был подписан в июне 1546 года. Однако уже в начале 1547 года Павел III стал сомневаться в правильности своего решения - ведь полная победа Карла V над его противниками в Германии политически грозила окончательно подчинить ему и римский престол.
Собравшийся в 1545 году Тридентский собор стал ареной борьбы между Римом и императором, особенно в 1546 году, когда Карл V находился на вершине своих успехов. При этом Павел III пытался опереться на поддержку французского короля и обвинял императора в том, что он скрывает религиозный характер войны против германских протестантов. В ответ Карл V заявил апостолическому нунцию, что он не упоминал имени папы в своих манифестах, так как из-за его дурных поступков оно стало ненавистным не только в Германии, но и во многих других странах христианского мира7. Павел III отвергал права германского рейхстага как светского собрания санкционировать условия компромиссного мира, который Карл V попытался заключить с германскими протестантами, и объявил, что это было бы узурпацией полномочий Тридентского собора.
Император стремился к реформам католической церкви, которые могли ослабить сопротивление протестантского лагеря, тогда как папа - к решению вопросов религиозной догматики и укреплению полномочий римского престола, которое было неприемлемым даже для значительной части германских католиков8. Отношения между императором и папой продолжали ухудшаться вплоть до смерти Павла III в 1550 году как раз в годы, когда решался спор между Карлом V и протестантским лагерем в Германии. Разногласия растянулись на долгие годы и продолжались и при преемниках Павла III и Карла V.
Избранный в 1555 году на римский престол Павел IV питал неутолимую ненависть к испанцам и надеялся подорвать их власть над Неаполем и Миланом9. Вдохновителем испанской политики стал племянник папы Карло Карафа. Папа поспешил возвести этого авантюриста, которому приписывали многочисленные преступления и убийства, в сан кардинала. В октябре 1555 года Павел IV даже объявил императору войну, развертыванию которой помешало перемирие между империей Карла V и Францией. Папа предпринял отчаянные попытки побудить французского короля Генриха II возобновить войну. Полем сражений снова стали Италия и Нидерланды. Когда Карл V отрекся от престола, папа поспешил объявить, что император сошел с ума подобно своей матери Хуане Безумной.
В 1557 году испанцы разбили французов при Сен-Кантене, и в том же году истощенные войной и Франция, и Испания объявили о государственном банкротстве, отказавшись от уплаты старых долгов. Жители Кастилии - опоры испанской монархии, как писал еще в 1545 году принц Филипп (будущий король Филипп II), - «доведены до такой степени нищеты, что многие из них не имеют даже одежды»10. Экономическое истощение настроило нраждующие стороны на более примирительный лад и привело к заключению в апреле мира в Като-Камбрези. Этот мирный договор между двумя наиболее сильными католическими державами рисовался многим современникам как фундамент европейского мира.
По случаю мира Филипп II, уже успевший дважды сочетаться браком и овдоветь, в третий раз женился на дочери французского короля Елизавете. Второй брак Филиппа II - на Марии Тюдор, скончавшейся в 1558 году, - способствовал переходу Англии, хотя и недолговечному, -в лагерь католической контрреформации. Но знаменовал ли третий брак испанского короля прочное примирение Габсбургов и Валуа, которое означало бы коренное укрепление католического лагеря? Знаменитый поэт Ронсар восторгался тогда «божественным миром, прекрасным, как утренняя заря», и брачным союзом, «тесно соединившим Испанию с Францией узами, которыми навсегда скрепляет любовь…»
Глава нидерландской оппозиции Вильгельм Оранский позднее характеризовал династический брак 1559 года как заговор против религиозной свободы Европы. На деле этот мир, хотя во Франции его считали вынужденным и хотя заключению его способствовал папа Павел IV, менее всего мог считаться успехом католического лагеря. Он подводил черту под первой попыткой военной победы контрреформации, увенчанной созданием мировой католической империи. И совсем не случайно именно десятилетие после этого мира стало временем широкого распространения протестантизма в ряде европейских стран, особенно во Франции и Нидерландах.
Еще до заключения договора в Като-Камбрези папа также должен был запросить мира у империи. Заключить его папе удалось только благодаря стремлению Филиппа II, вступившего в 1556 году на испанский престол, превратить римского первосвященника в своего послушного партнера. Прибывший осенью 1557 года в Рим испанский полководец герцог Альба (будущий кровавый наместник в Нидерландах) на коленях просил папу о мире и… потребовал безоговорочного признания испанского владычества в Италии. В 1559 году Павел IV умер, а новый папа Пий IV приказал объявить, что его предшественник был убит собственным племянником, и после комедии суда отправил кардинала Карафу на эшафот.
Карл V скончался 21 сентября 1558 г. в монастыре Юсте в горах Эстрамадуры. За три недели до кончины он выразил поистине «могильное» пожелание - прослушать собственную заупокойную мессу". Это были и прижизненные похороны вселенской монархии - путеводной цели всей его жизни. Впрочем, наследник Карла V совсем не был склонен так истолковывать опыт первой половины бурного века.
