К концу XVI века, как писал (с некоторым преувеличением) известный историк международных отношений Г. Маттингли, «всякие дипломатические контакты между европейскими государствами были прерваны, кроме связей между идеологическими союзниками»1.
В 1580 году Филипп II добился успеха, который, казалось, должен был резко увеличить его ресурсы в обоих вековых конфликтах. После смерти бездетного короля Португалии Филипп II предъявил свои династические права на вакантный престол, подкрепленные посылкой армии под командой герцога Альбы. Впрочем, испанским солдатам проложили дорогу испанские золотые дублоны. Агенты Филиппа II подкупили многих видных представителей португальской знати и духовенства. В результате была не только присоединена страна, в которой традиционно сохранялись антииспанские (точнее - антикастильские) настроения, но Филипп II овладел богатой португальской колониальной империей, включавшей Бразилию, многие острова в Атлантическом океане, торговые фактории в Африке и на Индостанском полуострове, острова пряностей в Юго-Восточной Азии. В отличие от Испании, где монополия на торговлю с Новым Светом находилась в руках купеческой корпорации, в Португалии эта монополия принадлежала самой короне2. Таким образом доходы от торговли с португальскими владениями сразу же пополнили поступления в испанскую казну. Серебром, добываемым в испанских заморских владениях в Мексике и Перу, можно было оплачивать пряности и другие азиатские товары, которые перепродавались с огромной выгодой на европейских рынках, а африканские рабы из португальских колоний, ввозимые для использования в серебряных копях и на плантациях Нового Света, должны были многократно повысить их доходность. Португальские корабли пополнили состав огромных торгового и военного флотов Испании. Колониальная и торговая мощь Испании, казалось, упрочилась навсегда, а Лиссабон и другие португальские порты стали лучшими базами, откуда отправлялись испанские эскадры для борьбы против еретической Англии и прочих противников вселенской державы Филиппа II.
К 80-м годам XVI в. усиление притока драгоценных металлов из Нового Света сместило центр морских путей в Атлантический океан. В известном смысле интервенция Филиппа II против Нидерландов и Англии была борьбой за Атлантику между силами контрреформации и протестантизма3. Наступление католицизма породило у молодого поколения елизаветинцев - поколения Шекспира - широкое стремление к бескомпромиссной и приносившей почет и выгоды войне против Испании. (Об этом есть специальное исследование Э. Эслера «Пытливый ум молодого поколения елизаветинцев»4.)
Десятилетие после казни Марии Стюарт (в 1587 г.) было временем, когда Филипп II старался массированным натиском решить вековой конфликт в пользу католического лагеря. Медлительный Филипп начал теперь спешить. После казни Марии резко уменьшились шансы на успешное католическое восстание. Мало кто из английских католиков был склонен рисковать жизнью ради сына Марии - шотландского короля-кальвиниста или испанского короля5. «Английское дело» - как называли иезуиты задачу возвращения Англии в лоно католиче-чества - можно было попытаться привести к успешному концу теперь только военным путем. Вместе с тем, с точки зрения католического мира, у Филиппа II имелись династические права на британский престол, и испанский король мог взяться за «английское дело» не ради кого-то другого, а ради самого себя. Филипп II мог предъявить свои собственные права на престол или права кого-либо из членов своей семьи.
Были мобилизованы все ресурсы Испании, которой десятилетиями приходилось расплачиваться за завоевательную политику своих монархов, составлявшую основу планов контрреформации. Огромный флот в составе 130 военных кораблей с 2500 пушек и 27 тысячами солдат и матросов был подготовлен для завоевания Англии. Предприятию придали вид крестового похода. 300 пушек салютовали пышной процессии, доставившей на адмиральский корабль «Сан Мартин» знамя, освященное римским папой. Целью эскадры - как утверждалось в отчете «Счастливейшая армада», составленном по повелению короля Педро Пас Саласом и опубликованном в Лиссабоне в 1588 году, - было «…послужить господу и вернуть в лоно его церкви великое множество страждущих душ, которые угнетаются еретиками». 29 мая 1588 г. Непобедимая армада двинулась в путь. Предполагалось, что у берегов Южных Нидерландов корабли армады примут на борт армию Александра Пармского для высадки ее на английской территории.
В 1968 году в Лондоне был опубликован роман К. Робертса «Павана» (pavane - старинный испанский танец). В прологе рассказывалось: «В теплый июльский вечер 1588 года в Лондоне в королевском дворце в Гринвиче умирала женщина. Пули убийцы попали ей в брюшную полость и грудную клетку. Ее лицо было изборождено морщинами, зубы почернели, и смерть не придала ей достоинства. Но эхо ее последнего дыхания отозвалось за пределами дворца, вызвав потрясение в половине стран всего земного шара. Ибо не стало волшебной королевы Елизаветы Первой, верховной правительницы Англии». Рисуя эту воображаемую смерть Елизаветы (на деле скончавшейся на 15 лет позднее) в результате покушения -на нее агента католиков, романист изобразил вполне реальную возможность - заговоры и покушения на ее жизнь следовали один за другим. Что же происходит после «убийства Елизаветы»? Массовая резня католиков tio всей стране, которые, в свою очередь, берутся за оружие; корабли армады высаживают отборные испанские полки ветеранов, Филипп II провозглашается королем Англии; во Франции побеждает Католическая лига; объединенные силы Испании, Англии, Франции сокрушают сопротивление Нидерландов…
Мы не будем воспроизводить воображаемый ход событий, созданных фантазией писателя, но он в какой-то мере позволяет оценить, сколь многое ставилось на карту заговорами против Елизаветы (хотя ее насильственное устранение на деле не могло столь коренным образом изменить соотношение сил и привести к победе католического лагеря). Важно отметить и другое. Армада сама по себе не была безумным и заранее обреченным предприятием. Специалисты считают, что армада имела определенные шансы высадить испанский десант в Англии !И что военные силы, имевшиеся в распоряжении английского правительства, вряд ли могли бы помешать Александру Пармскому занять Лондон. Это еще не означало бы подчинения всей страны, но могло заставить Елизавету пойти на заключение мира, который надолго исключил бы Англию из числа активных противников католического лагеря6.
Наряду с этим в литературе утвердилось мнение, что армада была плохо снаряжена, а назначенный в последний момент ее командующий Медина Сидония был ловким придворным, но никудышным флотоводцем. Это более чем неточно. Медина Сидония в действительности был настойчивым и хладнокровным адмиралом, команды были хорошо обучены. Правда, суда армады были вооружены меньшим количеством пушек, чем английские корабли. Англичане умели лучше маневрировать. Они отказались от средневековой линейной тактики, предпочитая неожиданные атаки на базы испанцев в Кадисе и на мысе Сен-Винсент. Тем не менее армада едва не достигла своей стратегической цели. В конце июля, войдя в Ла-Манш, испанская эскадра подверглась атакам английских судов, обладавших более дальнобойной артиллерией, и брандеров. Армада понесла большие потери, нужно было думать не о завоевании Англии, а о спасении еще находившихся в строю кораблей. Военный совет армады принял решение: избегая столкновений с английским флотом, взять курс на север, с тем чтобы, обогнув Британские острова, вернуться в Испанию. Во время этого похода неблагоприятные ветры, коварные мели и скалы, недостаток пресной воды и продовольствия докончили то, что было начато английскими ядрами. Все же в Испанию возвратились 44 корабля. Поражение армады было большой моральной победой для Англии, но не подорвало - как некогда считали историки - испанской военной мощи7. В 1593 году при открытии сессии парламента лорд-хранитель печати Джон Пакеринг заявил, что Филипп II стал вдвое сильнее на море, чем был в 1588 году8.
Пока сохранялась угроза восстановления испанской власти над голландскими провинциями, пока маячила перспектива утверждения испанского ставленника на французском престоле, а войска Филиппа II контролировали порты на северном побережье Франции - сохранялась реальная угроза повторения попытки захвата Англии. Пытаясь парировать эту угрозу, правительство Елизаветы оказывало помощь войсками и денежными субсидиями голландцам, а также вождю французских гугенотов Генриху Наваррскому9. Мадрид в это же время готовил новые армады. Первая из них, отплывшая в октябре 1596 года, была сильно потрепана штормом в Бискайском заливе. Очередная попытка была предпринята в следующем, 1597 году - и снова буря рассеяла корабли неподалеку от английских берегов. Посылка этих эскадр носила явную печать авантюризма. Расчет теперь уже был не на победу над английским флотом, а на отсутствие его главных сил, находившихся в дальнем плавании, поджидая у Азорских островов груженные золотом и серебром испанские транспортные корабли из Нового Света. К этому времени англичане уже явно преобладали на море. Еще в июне 1596 года английские и голландские корабли ворвались в Кадис, захватили стоявшие на рейде военные и торговые суда и другую огромную добычу, сожгли городские укрепления, многие кварталы города и отплыли, не встретив серьезного сопротивления. Англия, в которой развивались новые, буржуазные отношения, оказалась способной снарядить флот лучший, чем тот, который сумела выставить Испания, черпавшая ресурсы из своей необъятной империи, но тем не менее не избежавшая в 1597 году фактического банкротства.
