В начале правления султана Сулеймана Великолепного (1520-1566), при котором Оттоманская империя достигла зенита своего могущества, изменилось главное направление турецкой экспансии. После успешных походов против Персии и завоевания Египта Сулейман обратился против Юго-Восточной Европы. В 1521 году был захвачен Белград, в течение многих десятилетий успешно выдерживавший атаки турок. Был открыт путь в Венгрию. В 1522 году был захвачен остров Родос и созданы условия для дальнейшего турецкого наступления в Средиземноморском бассейне.
Султан рассылал повсюду своих лазутчиков. Обычно это были христианские ренегаты, скрывавшие свой переход в ислам. Сами же турки в качестве разведчиков нередко попадали впросак из-за незнания европейских нравов, обычаев и религиозных обрядов. Например, один из агентов так сообщал о католической мессе, на которой он присутствовал: «Они убили ягненка и выпили его кровь». Значительно более полезной оказывалась информация, получаемая с середины века через учрежденный в Константинополе баше Иосифа Мшсаса, имевший связи с купцами в Венеции, Севилье, Антверпене и других торговых центрах1.
29 августа 1526 г. в битве при Мохаче армия султана разгромила венгерские войска. Большая часть Венгрии подпала под власть турок, в сентябре повернувших, как обычно, назад, чтобы не вести зимнюю кампанию. После поражения при Мохаче венгры могли рассчитывать устоять перед наступлением османов, лишь передав королевский престол Габсбургам. Однако притязания Габсбургов на главенство в Европе отвлекали их от борьбы против турецкого наступления, отражение которого являлось жизненно необходимым для венгерского народа. Более того, политика Габсбургов, сталкивавшая их с Францией, породила союз между Парижем и Константинополем. Этот альянс исключал возможность опоры на французскую помощь для тех сил в Венгрии, которые стремились вести борьбу на два фронта - против турок и империи2.
21 сентября 1529 г. армия Сулеймана в сопровождении вспомогательных войск поставленного турками венгерского короля Заполия подступила к стенам Вены. Численность осаждавших достигала, по некоторым сведениям, 240 тысяч, и они привезли с собой 300 пушек. Гарнизон города насчитывал 22 тысячи солдат и 12 пушек. Эрцгерцог (будущий король) Фердинанд еще до начала осады уехал в Линц, чтобы поддерживать постоянную связь со своим братом - императором Карлом V, находившимся в Италии. При дворе Фердинанда считали, что, захватив Вену, турки в течение последующих трех лет ворвутся в Германию. Однако осада затянулась - приближалась зима, и 14 октября Сулейман приказал начать отступление. Турецкое нашествие было отражено (как показало время - надолго), хотя Фердинанд считал, что уже в следующем году султан повторит попытку занять Вену.
Осада Вены поразила воображение европейцев. Целых восемь столетий - со времени битвы при Пуатье в 732 году, в которой Карл Мартелл отразил нападение арабов, - ни разу страны Западной Европы за пределами Пиренейского полуострова не подвергались нашествию со стороны мусульманского Востока.
Еще со второй половины XV и начала XVI века тема усиливающейся турецкой опасности постоянно дебатировалась в ученых трудах, о ней слагали баллады народные певцы на ярмарках, о ней звонили «турецкие колокола» в разных германских городах, призывая к покаянию в грехах, чтобы смилостивить гнев божий, без которого не было бы успехов неверных. Интересно, что по-немецки слово «газета» (Zeitung) впервые, по-видимому, возникло в связи с антитурецкой пропагандой. В 1502 году была напечатана подборка известий «Newe Zeitung von Orient und Auffgang» о борьбе венецианцев с турками3.
Добиваясь от немецких, в том числе протестантских, князей денежных взносов для отражения турецкого нашествия, Карл V должен был пойти в 1532 году на подписание мира с ними. А это, в свою очередь, облегчило князьям-протестантам объединение в Шмалькальденский союз.
Вслед за снятием осады Вены военные действия переместились на границу Австрии и занятой турками Венгрии. После 1562 года граница между владениям Габсбургов и Порты оставалась, по сути дела, неизменной в течение целого столетия, хотя почти непрерывные вооруженные стычки на этом рубеже нередко перерастали в большие сражения и постоянно существовала опасность нового оттоманского вторжения. Императорский посол в Константинополе Бусбек в начале 60-х годов предостерегал, кивая на могущество султана: «От персидской границы почти до окрестностей Вены он все подчинил своему игу»4.
С 60-х годов основное направление турецкой экспансии снова переместилось в район Средиземноморья. В руках Порты оказалась уже большая часть побережья Средиземного моря, а турецкий натиск все продолжался. На картах XVI века юг обычно изображали на верху листа, а север - в низу: огромный полумесяц турецких владений на севере Африканского континента как бы нависал над Европой. Правитель Алжира Хайр-ад-дин Барбаросса, поставленный Сулейманом во главе турецкого флота, в 30-е и 40-е годы наводил страх на все Западное Средиземноморье. Попытки испанцев наносить контрудары по прибрежным городам Северной Африки в целом окончились полной неудачей. Сам Карл V во главе 20 тысяч воинов высадился в 1541 году около Алжира, но вскоре должен был снять осаду города и, потеряв почти половину армии, едва спасся от преследовавших его турецких кораблей5.
В 1560 году Испания предприняла экспедицию с целью отвоевания города Триполи, за девять лет до этого занятого турками и находившегося сравнительно недалеко от острова Д'жербы. Однако турецкая эскадра рассеяла испанские корабли, 10 тысяч солдат Филиппа II были отправлены пленниками в Константинополь. Новый галерный флот, построенный в последующие два года, был почти уничтожен бурей во время маневров близ Малаги в октябре 1562 года. Боеспособность испанского флота с трудом удалось восстановить только к 1564 году, когда он смог снова возобновить наступление против турецких укреплений близ Тетуана. Это, вне сомнений, заставило Филиппа II пойти на уступки в Нидерландах (отзыв главного министра-кардинала Гранвелла). А в 1565 году турки начали осаду Мальты6, от исхода которой зависела судьба Западного Средиземноморья, и Филипп II снова месяцами не отвечал на письма правительницы Нидерландов, своей сестры Маргариты Пармской. Но вот турки были вынуждены снять осаду, и король в двух письмах Маргарите от 17 и 20 октября 1565 г. полностью отвергает все требования нидерландской оппозиции, выражая полную поддержку действий инквизиторов. Это было объявление войны недовольным, которые ответили открытым неповиновением. В 1566 году турецкий флот возобновил наступление, и в разгар его успехов Филипп направляет письмо Маргарите, предписывающее смягчить законы против еретиков.
В сентябре 1566 года оттоманский флот, не добившись успеха, вернулся в Константинополь, а вскоре после этого умер султан Сулейман Великолепный, в империи начались военные мятежи, восстания в провинциях. В ноябре 1566 года испанское правительство решает послать в Нидерланды наиболее закаленные полки испанской армии, поставив во главе их герцога Альбу - решительного противника любых компромиссов в отношениях с нидерландскими мятежниками. Однако эти части были направлены в Нидерланды из Милана лишь в июне 1567 года, когда выяснилось, что турки не предприняли очередного наступления. Турецкий флот не появился в Западном Средиземноморье ни в 1567-м, ни в 1568 году, позволяя Филиппу II тратить все наличные средства на содержание армии Аль-бы в Нидерландах. Взаимосвязь этих событий была вполне усвоена в западноевропейских столицах и тем более в самих Нидерландах. Так, например, Вильгельм Оранский писал во время осады турками Мальты: «Турки являются очень большой угрозой; это означает, как мы полагаем, что король не явится (в Нидерланды. - Авт.) в этом году»7.
7 октября 1571 г. при Лепанто (около побережья Греции) произошла крупнейшая морская битва XVI века. Она оказалась и последним крупным сражением гребного флота. 300 галер испанского короля и его союзников, имевшие на борту 80 тысяч солдат и моряков, атаковали еще более многочисленный мусульманский флот. Молитвы коленопреклоненных солдат на кораблях, поднявших флаги с изображением Христа, смешивались с боевым кличем мусульманских воинов. Несколько часов длился жестокий бой, в котором обе стороны пытались таранить и брать на абордаж вражеские корабли и в рукопашных схватках уничтожить их команду. Сражение окончилось полным поражением турок, победители потопили или захватили три четверти неприятельских судов. Во введении к «Назидательным новеллам» Сервантес писал, говоря о себе в третьем лице: «В морской битве при Лепанто выстрелом из аркебуза у него была искалечена рука, и хотя увечье это кажется иным безобразием, в его глазах оно - прекрасно, ибо он получил его в одной из самых знаменитых битв, которые были известны в минувшие века и которые могут случиться в будущем…»8.
В разных странах победу при Лепанто были склонны рассматривать как победу христианства в борьбе с исламом, а не только как успех католицизма или даже только одной Испании. Тициан создал картину «Испания, пришедшая на помощь религии», на которой Филипп II предстал как орудие неба, карающее и неверных, и еретиков. Известный испанский поэт Фернандо де Эррера, заканчивая свою знаменитую «Оду на битву при Лепанто», восклицал:
По всем краям в честь господа да к небу фимиам
Восходит, души же упрямцев осужденных -
В геенне огненной.
Я вижу их сожженных!
Шотландский король Яков (сын Марии Стюарт), воспитанный в протестантстве, в детстве написал поэму в честь победы при Лепанто, которую издал в 1591 году. Впрочем, он тут же получил отпор со стороны шотландской церкви, объявившей, что «весьма несоответственно его сану и религии, подобно наемному поэту, писать поэму в честь иностранного папистского бастарда»9, то есть командующего испанским флотом Дона Хуана Австрийского, незаконного сына Карла V.
Однако и после битвы при Лепанто Испания должна была держать 9-тысячную армию в Сардинии и создать резервный корпус в 10-12 тысяч солдат для укрепления позиций в других районах Средиземноморья.
Вскоре после Лепанто Франция предложила союз султану. Испанский наместник в Нидерландах герцог Альба писал о французах: «Они были бы счастливы потерять один глаз, если бы мы при этом лишились обоих»10. Венеция заключила сепаратный договор с Портой, получив в обмен на уплату контрибуции разрешение возобновить свою левантийскую торговлю".
Руководители нидерландского восстания еще в 1566 и 1567 годах посылали своих послов в Константинополь, но турки ограничивались лишь обещаниями помощи. В начале 70-х годов Вильгельм Оранский пытался добиться наряду с поддержкой ряда европейских держав также помощи султана и алжирского бея в осуществлении своего плана освобождения Нидерландов. В 1574 году султан послал большой флот для захвата Туниса, что ослабило испанские позиции в борьбе против нидерландских повстанцев.
Столкновения с Персией (тоже, кстати, приобретавшие черты векового конфликта12) постоянно отвлекали внимание Порты от Европы, тем более что традиция, по которой крупную турецкую армию должен был возглавлять сам султан, вообще исключала ведение если не войны, то активных военных действий сразу на двух фронтах. Войны Селима I с персидским шахом Исмаилом воспрепятствовали завоеваниям турецкого султана в Европе. (Это даже побудило императора Карла V вступить в переговоры с персидским шахом о союзе против турок13.) А наступление и планы наступления в Европе Сулеймана Великолепного не раз терпели неудачу (в 1533, 1548 и 1552 гг.) из-за военных кампаний против персидского шаха Тамаспа I.
В середине XVI века упоминавшийся выше императорский посол бельгиец Бусбек писал: «Когда турки уладят свои отношения с Персией, они возьмут нас за горло, опираясь на мощь всего Востока. Насколько мы не готовы, я не решаюсь сказать». Поэтому уже начиная со времени правления папы Юлия II (1503-1513) Рим стремился нащупать пути сотрудничества с Персией, несмотря на огромные тогда препятствия, создаваемые отдаленностью этого потенциального союзника. (Время, которое уходило на доставку корреспонденции и тем более посылку дипломатов, занимало не месяцы, а годы, и не раз к моменту получения информации обстановка кардинально менялась или адресат успевал умереть.) Вслед за папой такие попытки были предприняты Венецией, а потом императором Карлом V и его братом Фердинандом.
Битва при Лепанто не имела такого решающего значения, какое ей первоначально приписывали торжествующие участники антитурецкой лиги, а нередко и последующие поколения. Турки очень быстро восполнили понесенные потери14. Правда, в 1572 и 1573 годах испанцам удалось добиться серьезных успехов в Северной Африке. Осенью 1573 года эскадра под командой дона Хуана Австрийского захватила Тунис и Бизерту. Но удержать завоеванное не хватило средств. Летом 1574 года новый турецкий флот, не уступавший по мощи тому, который участвовал в сражении при Лепанто, отвоевал Тунис и вернулся с триумфом в Константинополь15. Современникам не дано было знать, что такое торжественное возвращение стало последним в истории оттоманского флота. Да и причины тому лежали во внутренних процессах развития самой Порты, а не в отдаленных последствиях битвы при Лепанто.
По дороге на родину турецкие корабли задержались около острова Корфу, что оживило прежние опасения и страхи Венеции. Огромный турецкий флот угрожал Сицилии. В 1574 году Тунис, а в 1576-м - Марокко подпали под власть Порты. Филипп II приказал послать секретного агента в Константинополь для переговоров, о перемирии. Лишь смерть персидского шаха и концентрация внимания Порты на конфликте с Персией побудили султана согласиться в марте 1577 года на прекращение военных действий, за которым последовало формальное заключение перемирия в 1580 году. Планы установления испанского господства в Средиземном море путем победы над Портой развеялись как дым.
В 1578 году началась, как уже указывалось, новая война Турции с Персией, которая продолжалась до 1590 года и в течение этих 12 лет занимала лучшие армии Порты. Уже с середины XVI века вопрос о союзе с Персией как средстве избавления от турецкой угрозы открыто обсуждался даже в памфлетной литературе. Филипп II, присоединивший к своим владениям Португалию, старался через португальские колонии в Африке наладить более прочные связи с Персией и, по некоторым сведениям, даже посылал туда опытных пушечных мастеров. А в 1585 году среди противников Габсбургов всерьез заговорили о тайном договоре между Филиппом II и персидским шахом о разделе мира (Испании должна была достаться Европа, а шаху - Азия). Ходили слухи и о намерении шаха Аббаса (1586-1628) перейти в христианство и о том, что он якобы уже носит под верхней одеждой крест в знак уважения, которое питает к Иисусу Христу. Стратегические мотивы тесно переплетались с перспективами развития выгодной торговли, привлекавшей особый интерес английских и голландских купцов. «Персидская карта» упорно разыгрывалась как в начале XVII века, так и во время Тридцатилетней войны.
Уже с конца XV века влияние на соотношение сил в конфликте с исламом оказывал рост могущества Русского государства. Еще в большей степени сказывалось это с середины XVI века - в начале правления Ивана Грозного, присоединившего Астрахань и Казань.
