ДОМОЙ!

Чкалов и полпред А. А. Трояновский обсуждали план возвращения на Родину. Было решено, что мы отправимся из Нью-Йорка морским лайнером «Нормандия». Путь через Атлантический океан от Нью-Йорка до французского порта Гавр займет около пяти суток. При этом «Нормандия» сделает непродолжительную остановку в порту Саутгемптон, на южной оконечности британских островов. А дальше — железной дорогой через Париж, Берлин, Варшаву.

Но прежде чем мы успели отплыть на «Нормандии», в мире произошло новое важное событие: 14 июля 1937 года в районе небольшого населенного пункта Америки Сан-Джасинто закончился новый дальний беспосадочный полет советских летчиков М. М. Громова, А. Б. Юмашева и С. А. Данилина. Они шли через Арктику на втором экземпляре самолета АНТ-25 конструкции А. Н. Туполева. И Чкалов, и мы, его экипаж, чувствовали законную гордость за свою отечественную авиацию и немедленно послали экипажу Громова горячее приветствие и поздравление. Сан-Джасинто расположен южнее города Сан-Франциско, и, следовательно, экипаж Громова установил новый мировой рекорд дальности беспосадочного полета.

Через несколько дней мы получили сообщение, что новый рекорд советских летчиков составляет 10 148 километров по ортодромии.

Экипаж М. М. Громова состоял из весьма известных в нашей стране авиаторов. Командир экипажа М. М. Громов — один из старейших советских летчиков — проявил себя блестящим летчиком-испытателем. Особенно плодотворна была его совместная работа с А. Н. Туполевым. На его машинах Громов совершал известные рейсы через сибирские просторы в Китай, полеты на пассажирском трехмоторном самолете АНТ-9 по Западной Европе и многие другие.

Второй летчик А. Б. Юмашев также был опытным летчиком-испытателем НИИ ВВС.

Штурман экипажа С. А. Данилин — мой однокашник по аэросъемочно-фотограмметрической школе. В одной группе мы вместе окончили в 1921 году аэронавигационный курс этой школы. Ко времени полета в 1937 году С. А. Данилин стал организатором испытания всех новых приборов, предназначавшихся для оборудования самолетов, и штурманское дело знал в совершенстве.

Самолет АНТ-25 Громова мало чем отличался от нашего. Конструктивно обе машины были одинаковые, но для полета Громова были внесены некоторые улучшения в оборудование. Учитывая опыт Чкалова, экипаж которого испытывал недостаток в кислороде, в самолете Громова был установлен большой запас жидкого кислорода. Это позволило экипажу длительное время идти на относительно больших высотах. Кроме того, М. М. Громов, глубоко веря в безотказную работу мотора, пошел на дальнейший риск: с машины было снято все, по его мнению, лишнее, в том числе резиновая лодка и баллоны для придания самолету плавучести. За счет этого они взяли дополнительно полтонны бензина.

Погода в общем благоприятствовала М. М. Громову, и они стартовали с подмосковного аэродрома 12 июля 1937 года в 3 часа 21 минуту по Гринвичу.

— Егор! Вот видишь, как быстро Громов достиг Северного полюса — всего за 24 часа! — говорил Чкалов Байдукову.

— А мы? Саша! Посмотри-ка по своим записям в бортовом журнале, требовал от меня Валерий.

— А мы потратили на это 27 часов, то есть на три часа больше, говорю я, заглядывая в бортжурнал. — Кроме того, у нас к этому времени был и перерасход горючего — около 300 литров.

Посадка Громова произошла на рассвете 14 июля, т. е. в день нашего отплытия из Нью-Йорка. Чкалов был искренне рад успеху Михаила Михайловича. Он всегда отзывался о нем, как об одном из самых лучших и вдумчивых инструкторов, уважал его за выдержку, настойчивость и смелость.

Итак, мы возвращаемся на Родину. Народная пословица говорит: «Как ни хорошо в гостях, а дома лучше». И вот мы на пути в Европу. До свидания, Америка, страна, в которую мы проложили воздушный путь и которую… как следует не посмотрели.

— Ничего, ничего, — утешал Чкалов. — Сейчас дела много, домой надо, а туристами сюда всегда успеем приехать.

Туристами нам так и не удалось стать, но мы никогда не забудем горячих проявлений дружбы и симпатий со стороны американского народа к нам, летчикам Страны Советов.

Многое сделали американские и канадские власти по обеспечению нашего перелета. Они безвозмездно обеспечивали экипаж сводками погоды и поддерживали с самолетом непрерывную связь с момента приближения его к материку Северная Америка. Метеорологические службы обеих стран работали усиленным темпом, предоставив в распоряжение организаторов перелета свою радиосеть.

Надо, конечно, оговориться, что даже самое лучшее содействие не может изменить того факта, что на северном побережье Североамериканского материка в то время не существовало густой сети радиосвязи, зимовок, метеорологических станций, столь широко покрывшей за две пятилетки советскую Арктику.

И все-таки в пределах возможного было сделано все. Мощная коротковолновая радиостанция военного ведомства в Анкоридже на Аляске главная станция двусторонней связи с самолетом во время его прохождения в районе от острова Патрика до пересечения 60-й параллели — начала принимать наши сообщения с борта самолета еще задолго до того, как мы достигли Северного полюса. Связь Аляски через Сиэтл с Вашингтоном была налажена так хорошо, что наше приветствие партии и правительству СССР было получено в Вашингтоне для ретрансляции через полчаса после отправки его с самолета.

Через 20 часов после отлета из Москвы радиостанция в Анкоридже начала по заранее установленному расписанию давать самолету в первые 12 минут каждого третьего часа с полуночи по Гринвичу метеорологические сводки. И до самого момента посадки органы и учреждения связи работали безукоризненно.

…Но сейчас и у нас, и у них все это позади. Покачиваясь на океанских волнах, мы плывем на пароходе «Нормандия». Два дня понадобилось нам на то, чтобы обойти это огромное судно и разобраться, где что расположено и куда ведут входы и выходы.

«Нормандия» — это один из крупнейших пассажирских кораблей мира. Он принадлежит обществу трансатлантического сообщения «Фрэнч Ляйн» и совершает регулярные рейсы между Нью-Йорком и Гавром.

«Нормандия» — это 84 000 тонн веса, четыре сверхмощные паротурбины, четыре винта по 5 метров в диаметре. Скорость парохода до 50 километров в час, экипаж и пассажиры — 3000 человек.

Если начать осмотр парохода сверху — с капитанской палубы, то под ней размещена открытая палуба, «солнечная», ниже — крытая палуба для прогулок, затем нечто вроде бельэтажа с наилучшими каютами. Потом идут этажи А, В, С, Д. Все эти восемь этажей связаны лифтами.

Середина парохода занята двумя огромными, в два этажа, залами рестораном и гостиной. Убранство обоих залов — роскошное.

Мы едем в первом классе. Тут свои порядки: вечером нельзя появиться без смокинга или черного костюма. Еще перед отъездом эта тема была предметом жаркого спора среди нашего экипажа. Байдуков решил «бастовать»: для меня, говорит, обычаи капиталистического мира не обязательны, а потому «токсиду» — так там именовали смокинг — покупать не буду!

Валерий, как «чиф-пайлот», ведал у нас «международными вопросами». В споре его тон был высокоторжественный. Егора в конце концов уговорили, и «токсида» наконец была приобретена. Вообще с Егором произошло немало «осложнений» по части внешности. Еще в Нью-Йорке Байдуков наголо постригся. Наш военный атташе долго ахал, уверяя, что в Америке стриженный наголо человек — это сумасшедший или только что выпущенный из тюрьмы.

Пароход из-за своих огромных размеров почти не чувствовал волн, да и море было довольно спокойное. Лишь во вторую половину пути он стал раскачиваться, медленно накреняясь градусов на 20. Затем он как бы застывал на несколько секунд в наклонном положении, и тогда стулья, кресла и прочие предметы приходили в движение. Впрочем, скоро все подвижные предметы прикрепили к полу специальными приспособлениями.

Капитан парохода, добродушный француз и старый «морской волк», был с нами весьма любезен, показал управление «Нормандии». Нас особенно интересовали приборы и способы навигации в океане. Эта любознательность была удовлетворена. Я и Байдуков даже попробовали определить высоту солнца морским секстаном.

Мы отправились из Нью-Йорка 14 июля в 18 часов 26 минут и должны были прибыть в Гавр 19 июля в 5 часов 12 минут.

3146 миль наш пароход покрывал за 106 часов 46 минут. Недаром «Нормандия» имеет голубую ленту за наибольшую скорость плавания через Атлантику.

На пароходе мы опять «столкнулись» со временем. «Нормандия» на своем пути пересекает различные часовые пояса. Поэтому через каждые два часа все пароходные часы переводили на 5 минут вперед. Сначала мы раболепно подражали этой традиции, но вскоре сбились со счета и бросили: верти не верти, решили мы, а пароход и без этого идет в Европу, и Москва приближается к нам с каждой минутой.

В короткий срок Чкалов стал известен всему населению парохода. Особенно трогательно относились к нам пассажиры третьего класса.

На пароходе ехала известная кинозвезда артистка Марлен Дитрих. Говорят, что мы ей «испортили поездку». На этот раз она не была в центре внимания. Но знаю, насколько это верно, но к нам она относилась хорошо и в последний вечер, когда все пассажиры первого класса были в зале, артистка обратилась к каждому из нас за автографом.

В Гавр наш экипаж прибыл около двух часов дня по местному времени.

Мы невольно обратили внимание на то, что гаврский порт победнее нью-йоркского, что автомобилей в городе меньше. Одним словом, мы прибыли в Европу. Прекрасный поезд быстро доставил нас в Париж — один из самых красивых городов в мире, который был нам знаком по прошлому году.

На вокзале нас встречали советский полпред, представитель французского министра авиации, представитель французского генерального штаба, вице-председатель авиационной комиссии палаты депутатов Вайян Кутюрье, сотрудники полпредства, торгпредства и участники Второго конгресса международной ассоциации писателей — Михаил Кольцов, Луи Арагон, Агния Барто и другие.

Уже на парижском вокзале нас ожидала триумфальная встреча. Перрон переполнен встречающими. Нас буквально засыпают цветами, на нас наседает туча фотографов и кинооператоров.

На вокзале я выступил с краткой речью, передававшейся по радио.

Исключительным вниманием мы были окружены и в пути. По дороге из Гавра до Парижа публика буквально не давала нам ни минуты покоя, требуя автографов.

«Оправившись» от новой встречи, на следующий же день мы посетили Международную выставку и прежде всего, конечно, павильон СССР. О нем уже много писали, и я могу только подтвердить, что он производил замечательное впечатление. Кстати, только в нашем павильоне давались объяснения, а в остальных — нет. Объехали выставку на специальном автопоезде. Исключительное зрелище представляла выставка по вечерам, залитая светом разноцветных огней. Особенно запомнился фейерверк, имитирующий водопад.

Дворец авиации еще не был открыт. Нам показали его по распоряжению министра авиации, и мы были поражены смелостью замысла и блестящим художественным оформлением этого дворца. Что касается экспонатов, то они частично были знакомы нам уже по прошлым выставкам.

Прошло два дня. Общество друзей СССР организовало в огромных залах «Ваграм» встречу Чкалова и его экипажа с трудящимися Парижа, которая вылилась в мощную демонстрацию теплых чувств французского народа к Советскому Союзу.

Уже за час до начала митинга залы были переполнены. Митинг проходил под почетным председательством французского министра авиации Пьера Кот. Представители многочисленных секций Общества друзей СССР преподнесли нам цветы. Наше появление было встречено возгласами: «Да здравствует Советский Союз!», «Советы — повсюду!».

Генеральный секретарь французской организации «Мир и дружба с Советским Союзом» в своей вступительной речи подчеркнул, что наш перелет сейчас же был повторен экипажем летчика М. М. Громова.

— В этом — свидетельство необычайного успеха советской техники, закончил он свое выступление под аплодисменты собравшихся.

Дружественную речь произнес представитель парламентской комиссии Боссутро. Он летчик, бывал у нас в Союзе, знакомился с нашей авиационной промышленностью.

— Когда мы отправлялись в СССР, — сказал он, — нам многие говорили, что авиации в Союзе нет, что самолеты не летают, моторы есть, но винты не крутятся. Я это опровергаю. Советская авиация существует: самолеты летают, моторы работают, и летчики, как вы видите, делают очень неплохие дела.

Весьма теплую речь произнес оратор от союза офицеров резерва. Но еще большее впечатление произвела речь представителя министерства авиации, навигатора по специальности. Он оценил перелет из Москвы в Соединенные Штаты через полюс с точки зрения техники. Оценка была произведена мастерски.

Затем выступил Чкалов, он сказал:

— Наш народ, добившийся двадцать лет тому назад своей свободы, идет от победы к победе. Наша страна, наш народ стараются пробежать в кратчайшее время колоссальный путь. Наша советская авиация служит мирному труду и культуре народов. Естественно, что нас, советских летчиков, тянет туда, где еще не ступала нога человека. Полеты в Соединенные Штаты Америки через Северный полюс зачеркивают белое пятно на карте земного шара. Действуя в интересах человечества, в интересах науки, мы не могли не преодолеть те препятствия, которые встречали на своем пути. Нам не страшны преграды. Я передаю всем здесь присутствующим и неприсутствующим здесь друзьям Советского Союза глубокую благодарность нашего экипажа за оказанное нам внимание. Да здравствует дружба народов двух великих стран Франции и Советского Союза!

После выступления Чкалова генеральный секретарь Общества друзей СССР передал нам приветствие от 70 тысяч членов общества. В своей речи он отметил исключительные достижения Советского Союза во всех областях культурной, хозяйственной и политической жизни. Свою речь он закончил под бурные одобрения присутствующих возгласом: «Да здравствует франко-советский пакт!»

На митинге выступали также представитель министерства авиации и технический директор компании «Эр Франс».

Но наиболее интересным человеком, с которым мы познакомились, был, несомненно, один из руководителей французских коммунистов Вайян Кутюрье. Слегка седеющая голова, приветливо улыбающееся лицо. Оно становилось суровым, когда Вайян Кутюрье говорил о борьбе, которую надо вести рабочим за свое освобождение. Это был страстный, замечательный оратор! Его речь нельзя было слушать без волнения. Неумолимая логика верящего в светлое будущее человека заставляла присутствующих неистово аплодировать члену парламента и редактору «Юманите» Вайяну Кутюрье!

В своей речи на митинге Вайян Кутюрье подчеркнул, что в отличие от фашистской авиации, несущей с собою смерть и разрушение, советская авиация служит мирным целям, служит на пользу и процветание всего человечества и что такого рода перелеты, как перелет Чкалова через Северный полюс, под силу только стране социализма.

Мы расстались, глубоко тронутые мужеством и сердечностью этого человека.

На другой день после митинга мы решили осмотреть места, где жил и работал В. И. Ленин.

Работники нашего полпредства хорошо изучили расположение исторических ленинских мест. Они предложили:

— Сначала — на улицу Мари-Роз.

Вот два оконца комнатки на втором этаже, которую снимал Ильич в 1910–1911 годах. Это был период работы Ленина по организации партийной школы в местечке Лонжюмо в 20 километрах от Парижа. В эту школу партийные организации России командировали рабочих. В частности, там учился и Серго Орджоникидзе. Владимир Ильич вел занятия в этой школе, для чего ежедневно ездил в Лонжюмо на велосипеде.

Теперь мы на отличном «бьюике» едем как раз по той самой дороге, где когда-то шуршали шины велосипеда скромного человека, неутомимого революционера и борца за новое, светлое будущее человечества.

Лонжюмо… Находим домик, где проходили занятия. Сейчас в этом помещении, больше напоминающем сарай, — маленькая слесарная мастерская. Ее владелец — француз встречает нас приветливо. У него изувечена рука — следы войны. Ему было 19 лет, когда в этом самом помещении, принадлежавшем его отцу, действовала партийная школа большевиков.

Через несколько домов находилось общежитие школы. Стипендия курсантов партийной школы в Лонжюмо составляла всего 200 франков. Прожить можно было только при строгой экономии.

В переулке нам показывают небольшой домик, в мансарде которого несколько месяцев жил Ильич. По скрипящим ступенькам поднимаемся наверх. Скромные комнаты. Бедная обстановка. Здесь жил и работал великий стратег пролетарской революции.

Мы возвращаемся в Париж через район Орлеан. Здесь, на улице Орлеан, 100, был ресторан, где в 1909 году происходили заседания редакции газеты «Пролетарий».

На улице Орлеан мы осмотрели и дом, где помещалась типография, в которой печатались большевистские газеты. Нам рассказали, что кинооператоры засняли все эти места и что исторический фильм, посвященный жизни Ильича в эмиграции, уже готов и переслан в СССР.

Приближался день отъезда на Родину. Чкалов выступил с беседой по радио. Затем мы были на приеме в павильоне печати Международной выставки. И, наконец, в посольстве был устроен в нашу честь прием, на котором присутствовали члены французского правительства, виднейшие представители французского политического мира и общественности. На приеме присутствовали также находившиеся в Париже члены советской делегации на Втором конгрессе международной ассоциации писателей.

На следующий день, 24 июля, в 19 часов 15 минут мы распрощались с Парижем. Побежали километры. С каждым оборотом колес мы приближались к родной Москве, откуда вылетели более месяца тому назад по трассе Москва Северный полюс — США.

А наш краснокрылый друг все еще оставался в Америке, где его должны были разобрать и на пароходе отправить в Ленинград.