ДЕВЯТЬ ДНЕЙ ОДНОГО ГОДА

Насмехаться над мифами легко. Самое простое — признать их поэтическую прелесть и посмеяться над их исторической нелепостью. Это начали делать еще в античную эпоху, причем скептицизм распространялся не только на мифы о богах, но и на легендарные сказания о героях. Подчас все без исключения события, о которых повествовали мифы, объявлялись чистой выдумкой.

Когда человечество повзрослело, оно стало более серьезно относиться к мифологии. Но в XIX веке ученые в массе своей воспринимали мифы весьма критически. Сомневаясь в существовании Гомера (а для этого действительно были некоторые основания), они, естественно, не доверяли и приписывавшимся ему поэмам, в которых на каждом шагу происходят чудеса, боги появляются среди смертных, вмешиваются в их дела и определяют исход событий. Особенно смущали ученых совершенно необъяснимые на первый взгляд противоречия в «Илиаде» и «Одиссее». Главное из них заключалось в следующем: предположительно время жизни Гомера (если он все-таки реальное лицо) — IX–VIII века до нашей эры, период довольно низкого уровня цивилизации в Греции. А между тем в его поэмах отражены быт и культура явно более высокие. Могучие цари, живущие в великолепных дворцах, развитое ремесло, сложное и тонкое искусство — все это не соответствовало гомеровской эпохе. Поневоле приходилось думать, что описания слепого поэта — всего лишь плод его богатого воображения, или же признать, что развитие древнего общества пошло вспять и расцвет какой-то таинственной цивилизации сменился упадком — притом настолько резким и глубоким, что от ее прежних достижений не осталось и следа. Но поверить в это было еще труднее.

И все же нашелся человек, чья вера восстала против научной трезвости. Звали этого энтузиаста Генрих Шлиман. Мальчиком, наслушавшись рассказов о гибели Трои (в существовании которой тоже сомневались ученые), он поклялся отыскать ее. И через 30 с лишним лет выполнил свое обещание. Безоговорочно поверив Гомеру, с его поэмами, как с путеводителем в руках, он отправился в 70-х годах в Малую Азию и начал раскопки. Ему и в самом деле удалось определить местонахождение легендарного города и даже обнаружить богатейший клад с оружием, драгоценностями, изделиями из золота и слоновой кости. Это были, как он полагал, сокровища троянского царя Приама.

Не ограничившись Троей, Шлиман произвел раскопки и в материковой Греции, открыв в «златообильных» Микенах богатейшую царскую гробницу, которая, по его глубокому убеждению, принадлежала не кому иному, как ахейскому предводителю Агамемнону.

Впечатление было ошеломляющим. Перед наукой предстала неведомая до той поры цивилизация. Шлиман действительно имел право сказать: «Я открыл для археологии совершенно новый мир, о котором никто не подозревал».

Однако все-таки он оставался дилетантом. В его определениях и датировках содержалось немало ошибок. Но, пожалуй, самая печальная ирония судьбы заключалась в том, что в поисках гомеровской Трои он вел раскопки, не обращая внимания на то, что ему казалось несущественным и не заслуживающим внимания. Обнаружив несколько слоев поселений на месте Трои, он небрежно разрывал и засыпал мусором все, что ему мешало, пока не добрался до второго (снизу) слоя, который сохранил следы пожара. Это и были, по его мнению, остатки великой столицы Приамова царства. До конца жизни Шлиман так и не узнал о своей роковой ошибке. Во втором слое находились остатки поселения III тысячелетия до нашей эры. Подлинную же, гомеровскую, Трою следовало искать в шестом слое, который Шлиман «проскочил» мимоходом и к тому же довольно основательно попортил.

И все же его исследования опрокинули традиционные представления о гомеровском мире и о творчестве самого поэта. Открывался путь для новых исследований. На нынешнем уровне наука весьма осторожно относится к материалу мифов и пытается отыскать в них глубоко запрятанное историческое зерно. И уж, во всяком случае, никто сейчас не отрицает того, что Троянская война была (ее относят примерно к 1190–1180 годам до нашей эры), что она закончилась победой ахейцев, что на материке действительно существовали могучие государства, куда более высокоразвитые, чем те, современником которых был Гомер. Ключ к разгадке противоречий найден: в поэмах Гомера отразилась и современная ему жизнь, и рассказы о событиях войны, происходившей за 300–400 лет до него, и, наконец, воспоминания о еще более далеких временах расцвета древней цивилизации в Микенах и на Крите. В его произведениях правда сочеталась с вымыслом, но сам он, безусловно, верил в мифы и предания, о которых рассказывал, ибо в те времена мифы казались абсолютно достоверными. А в них говорилось следующее.

Земля взмолилась: расплодилось слишком много людей, и она не в силах выносить столь тяжкое бремя. И тогда боги решили сократить численность населения. Из многих бед, которые можно было обрушить на ни в чем не повинное человечество, они выбрали войну. Повод нашелся быстро: сначала перессорились богини из-за «яблока раздора», потом сын Приама Парис с помощью Афродиты похитил прекрасную Елену, дочь Зевса и жену спартанского царя Менелая — и вот уже царь Агамемнон, брат Менелая, собирает вооруженные силы всей Эллады, чтобы отомстить за поруганную честь, наказать виновных и вернуть легкомысленную красавицу ее достойному супругу. Во имя этих высоких целей огромная армия, собранная из представителей разных городов, двинулась в поход. И не было силы, способной предотвратить истребительную войну, которая должна была, как предсказывал прорицатель, продлиться десять лет.

Враждовали народы, не могли прийти к согласию и олимпийцы. Гера, Афина, Посейдон активно поддерживали греков, Apec, Афродита, Аполлон, Артемида помогали троянцам. А Зевс? Сам владыка Олимпа старался не вмешиваться в распри; лишь изредка ему приходилось исполнять роль высшего арбитра.

Греческий флот плыл к намеченной цели, преодолевая многочисленные препятствия. Однажды судьба похода оказалась под угрозой: Артемида разгневалась на Агамемнона, убившего священную лань, и лишила ахейцев попутного ветра. Корабли не могли выйти из гавани, воины изнывали от безделья. В конце концов, поднялся ропот, опасались даже восстания. Но прорицатель успокоил вождей: есть способ умилостивить грозную богиню — достаточно принести ей в жертву дочь Агамемнона-Ифигению. Долго колебался любящий отец, но все же решился пожертвовать дочерью. Правда, в последнюю минуту, когда над девушкой был занесен нож, Артемида совершила чудо: она похитила невинную страдалицу, и вместо нее на алтаре оказалась лань. Но важно другое: во времена Гомера, рассказывающего об этом событии, поступок Агамемнона заслуживал полного одобрения. Проблема личного и общественного имела единственное решение: человек обязан жертвовать даже самым дорогим, если этого требуют интересы коллектива.

Спустя несколько веков греческие драматурги усомнятся в правильности подобного принципа. Всегда ли цель оправдывает средства? Ведь бывают и такие средства, которые уничтожают самоё цель. Самопожертвование одного для спасения многих — героизм. Но справедливо ли приносить в жертву людей, да еще ни в чем не повинных, во имя какого-то высшего блага? Что это за благо, если для его осуществления необходимо преступно проливать кровь?

Греческая трагедия V века до нашей эры осуждала Агамемнона. Драматург Еврипид изображал его слабовольным, честолюбивым демагогом, прикрывающимся высокими словами о необходимости спасти Элладу и наказать троянцев. И афинский зритель V века, наблюдая за развертывавшимся перед ним действием, невольно мог усомниться в законности и целесообразности ужасающей войны (которая, по сути дела, являлась обычным завоевательным походом).

Во времена Гомера к войне относились иначе. Сам поэт воспевал войну, и не потому, что она была справедлива, а потому, что именно в сражениях раскрывались героизм и стойкость людей, именно перед лицом смерти они могли проявить свои лучшие качества.

Идеальным в этом смысле героем, настоящим рыцарем доблести выступает непобедимый и грозный Ахилл. Основной темой поэмы и становится «гнев Ахилла», поссорившегося с Агамемноном после девяти лет упорной осады Трои, которая никак не могла увенчаться успехом. Агамемнон отнял у Ахилла его пленницу, и оскорбленный герой отказался участвовать в битвах и помогать грекам. Ахейцы стали терпеть поражения. Ни один из них не в состоянии был противостоять троянскому предводителю, сыну Приама, — «медноблещущему» Гектору.

Так продолжалось до тех пор, пока от руки Гектора не пал лучший друг Ахилла Патрокл. И лишь тогда разъяренный Ахилл, охваченный всепоглощающим чувством мести, надевает доспехи и вступает в бой, в котором убивает троянского вождя. Поэма заканчивается погребением Гектора, тело которого выдали троянцам.

Об остальных событиях войны известно из других произведений. Подробно рассказано о них в поэме «Энеида» римского поэта I века до нашей эры Вергилия.

Погибли лучшие бойцы и защитники Трои. Но велики были и потери греков. По воле рока пал от стрелы Париса Ахилл. Греки уже было отчаялись взять штурмом злополучный город, но выручил их хитроумный герой Одиссей. По его совету построили огромного деревянного коня, в котором укрылись самые могучие ахейские воины. После этого остальная армия погрузилась на корабли и на виду у изумленных троянцев покинула берега Приамова царства. А специально оставленный лазутчик, прикинувшийся перебежчиком, убедил измученных осадой жителей, что конь будто бы оставлен греками, чтобы умилостивить Афину-Палладу, и он станет надежной защитой города, если его ввезут внутрь.

Тщетно жрец Лаокоон уговаривал своих сограждан не доверять грекам, говоря, что он боится их, даже если они приносят дары. В наказание ему из моря выплыли два чудовищных змея, посланных богами, и задушили жреца и его сыновей. Это окончательно убедило троянцев в том, что необходимо водворить деревянного коня в городе. Разобрав часть городской стены, они с пением и музыкой, при всеобщем ликовании потащили рокового коня и установили его на акрополе.

А ночью Одиссей и его соратники незаметно вылезли наружу, дали сигнал вернувшимся под покровом темноты греческим отрядам, и… началась резня. Троя была разрушена и сожжена, уцелевших жителей продали в рабство. Так свершилось предсказание Гектора, что «будет некогда день и погибнет священная Троя». Но успешный исход войны не принес счастья победителям. Многие мифы рассказывали о долгих, мучительных странствиях героев, пытавшихся вернуться на родину, об их нелегкой, иногда трагичной судьбе по возвращении домой. Об этом повествовала и знаменитая поэма Гомера «Одиссея».

Но в отличие от «Илиады» «Одиссея» восходит к сказке, а не к реальному историческому событию. Увлекательные приключения ее героя, его схватки с великанами и чудовищами явно вымышлены. Но и в этом произведении Гомер оставался тем же мудрым, сдержанным наставником и философом, воспитателем определенной морали, певцом человеческой доблести.

В центре первой поэмы стояли два персонажа — Ахилл и Гектор. Ахилл величайший герой и любимец Гомера. Юношей Ахилл прибыл к стенам Трои. За девять лет осады он возмужал, но в нем сохранилась юношеская горячность и вспыльчивость. Он доверчив и прямодушен, не терпит коварства и двуличия, не признает половинчатых решений и компромиссов. Это настоящий рыцарь чести — но чести только для себя. Он ищет личной славы, личная обида заставляет его покинуть в решающую минуту ахейцев, личное горе вынуждает его вновь вступить в борьбу. Самолюбивый и тщеславный, неудержимый в своем гневе, он внушает страх не только врагам, но и друзьям. И, в сущности, никем не любимый, он все время остается одиноким. Лишь два человека привязаны к нему — его пленница и Патрокл. Обоих он теряет и остается наедине со своим горем и неутолимой жаждой мести. Он ужасен в ярости, когда бросается в бой и когда расправляется с поверженным врагом. Победив Гектора, он оскверняет его труп, а когда Приам приходит умолять его выдать тело сына, он боится самого себя, как бы гнев не овладел им и он не поднял руку на беззащитного старика. Пожалуй, только перед этим и испытывает страх несокрушимый воин. Смерти он не боится, хотя и знает, что обречен. Более того, он сам идет навстречу собственной гибели, так как ему известно, что он падет вскоре после победы над Гектором.

Но, любуясь Ахиллом, Гомер явно симпатизирует и его противнику. И происходит любопытное несовпадение его оценок с нашими нынешними.

Гектор — полная противоположность Ахиллу. Он могуч и смел, но это прежде всего человек, способный и колебаться и испытывать страх. Сила его вовсе не в абсолютном бесстрашии и презрении к смерти, а в том, что он способен преодолевать свой страх. Он знает, что слабее Ахилла, и все же выходит сражаться с ним, ибо иного пути для него нет. Даже увидев, что боги отступились от него, он продолжает бороться, чтобы «погибнуть не без дела». Это особое мужество, победа над самим собой недоступна Ахиллу. Гектор тоже рыцарь чести, только честь его неразрывна с его семьей, городом, отечеством. Ахилл не знает колебаний, он холоден и незыблем, как скала. Гектор раздумывает, взвешивает, принимает на себя ответственность. Ахилл мрачен и суров. Это сильный, цельный человек — идеал, который в жизни (да и в искусстве) встретишь редко. Величие его духа восхищает. Но любить его трудно. Гектор добродушен и мягок, он сложней, противоречивей и человечней. Страсть Ахилла находит удовлетворение в войне. Гектор ее ненавидит. Ахилл одинок, Гектор — плоть от плоти гражданин, свой высший долг он видит в служении людям. Он мыслит более широкими, общечеловеческими категориями и потому гораздо понятней и ближе современному человеку, читающему поэму о напряженных днях последнего года Троянской войны. Кстати сказать, все действие «Илиады» развертывается на протяжении 51 дня, но насыщенных событиями дней всего лишь девять. В течение этих девяти дней и раскрываются перед нами характеры древних героев, их мораль, их мысль об окружающем мире, столь далеком и не похожем на наш.