Глава 12

Десять дней для Алам-эль-Хальфы

Положение с поставками у Роммеля никогда не было таким хорошим, как в начале его победной кампании 26 мая, однако в последующие недели бои были настолько сильными, а его потери так велики, что к тому времени, когда он захватил Тобрук, его силы были уже на исходе. Вместе с тем в Тобруке ему удалось захватить большие трофеи, включая боезапас, горючее, продовольствие и различные военные материалы, что позволило ему продолжить преследование отступавших британских сил с удвоенной энергией. Но к тому времени, когда его в конце концов остановили у Эль-Аламейна, немецкие резервы, включая материальную часть немедленного использования, в конечном итоге были израсходованы.

В течение первых трех недель июня, когда англичане были заняты операцией по снабжению Мальты, странам «Оси» предоставилась великолепная возможность собрать большие запасы военных материалов в итальянских портах и беспрепятственно переправить их через Средиземное море. Однако близорукость тылового командования, его неумение предвидеть привели к тому, что в этот период в Африку были транспортированы лишь 3000 грузов. Когда же в конце месяца были предприняты новые попытки провести следующий конвой, Мальта уже была готова к их встрече.

В течение июля и первой половины августа работа итальянских тыловиков оставалась сумбурной и нерешительной. Они не учитывали ослабление ударных сил на Мальте в период, предшествовавший прибытию «Огайо». Линии коммуникаций Роммеля растянулись до опасного предела, а его основной заботой было не допустить, чтобы баланс сил перевесил в сторону англичан. Он знал, что англичане непреклонно наращивают свои силы, и с большим уважением относился к промышленному потенциалу Америки, чьи товары, по имевшимся у него сведениям, растекались по позициям, противостоящим ему. Роммель получил информацию о том, что большой британский конвой, несущий более 100 000 тонн в просевших до ватерлинии кораблях, груженных новыми припасами для 8-й армии, должен был прибыть в Суэц в начале сентября. Поэтому Роммель планировал нанести последний, завершающий удар до конца августа.

В связи с этим Роммелю пришлось оказать самое большое давление на итальянцев, чтобы получить от них необходимые поставки для финального удара по Каиру, и в конце концов он заручился их согласием организовать регулярные проходы танкеров ко времени его наступления. Более того, если эти танкеры будут потоплены, итальянцы обязались заменить их новыми, а в случае необходимости для транспортировки самых срочных материалов будут использованы подводные лодки, боевые корабли и самолеты.

Роммелю необходимо было любой ценой избежать позиционной войны. Он понимал, что при боевых действиях между равными силами английские солдаты, вполне вероятно, проявят большую выдержку. Решающее сражение должно было состояться уже за линией английской обороны, где командиры и войска Африканского корпуса будут иметь шанс продемонстрировать свои лучшие тактические навыки и умение вести мобильные военные действия.

По плану Роммеля две мобильные бронетанковые дивизии должны были быть передислоцированы в условиях строжайшей секретности. Тогда он организует отвлекающую атаку на севере, сдерживающие действия в центре и направит основные усилия на юг, где, как он считал, оборона британцев была самой слабой. Танковой армии предстояло пробить английскую оборону выше впадины Каттара, а затем повернуть на север к морю. Тем самым он обойдет все позиции Эль-Аламейна, 8-я армия окажется полностью в окружении, а ее коммуникации будут отрезаны. По мнению Роммеля, главное сражение состоится у Алам-эль-Хальфы. Англичанам останется выбор: либо сражаться до конца, либо прорваться и вернуться на восток, ослабив тем самым оборону Египта.

Но прежде всего для этого требовалось горючее.

Сразу же после прохождения августовского конвоя 217-я эскадрилья получила новое назначение – перебазироваться с Мальты на Дальний Восток. Из девятнадцати экипажей, прибывших на Мальту двумя месяцами ранее, осталось только восемь. Этот пробел был заполнен 86-й эскадрильей, которая на тот момент насчитывала двенадцать экипажей плюс приданная ей 39-я эскадрилья, численность которой за последующие несколько дней возросла до десяти экипажей. Эти две эскадрильи были переформированы и составили 39-ю эскадрилью под командованием Пета Гиббса. На острове находилось двадцать «Бьюфортов-I» и ни одного «Бьюфорта-II», так как на Мальте не было наземной команды, способной обслуживать двигатель «Уосп», который был отличительной чертой данной марки. Гиббс старался повсюду ввести «Бьюфорт-II», которому экипажи доверяли больше. Однако важные сражения, которые состоялись в ближайшие несколько дней, им пришлось вести на старом «Бьюфорте-I».

В числе новых, прибывших из Египта экипажей находился Кен Грант, который принял участие в первой торпедной атаке «бьюфортов» на Средиземном море против «Виктории» несколько месяцев до этого, и Дик Маршалл, австралиец, участвовавший в операции против итальянского флота вместе с Гиббсом. Грант, низкорослый светловолосый англичанин, был одним из ведущих пилотов-торпедистов до того момента, когда его сбили недалеко от Тобрука в следующем ноябре. Ему и двум членам его экипажа удалось спастись на надувной лодке, и он окончил войну в лагере для военнопленных. Маршалл был выдающейся личностью в области торпедных операций, возможно, самым любимым из всех пилотов «бьюфортов». Он выглядел и действительно был крепким, как скала.

Это был здоровяк высокого роста с короткими светло-каштановыми волосами, которые росли низко на лбу, и удлиненным черепом. В нем не было ни грамма жира, он был хорошо сложен, а его горбоносое лицо с мощной выступающей челюстью словно свидетельствовало о его большой физической силе. Он прошел летную подготовку в Канаде, в местечке Челюсть Лося, и это название быстро к нему приклеилось в виде клички. Как ни удивительно, потом это прозвище сократилось до Лося, и в конце концов его стали называть Маршалл Лось.

Лось привык к спартанским условиям жизни у себя в Австралии и чувствовал себя равно хорошо как в пустыне, так и в строгих условиях Мальты.

Но, как и большинство австралийцев, он был не лишен крайностей. Он умел отдаваться радостям жизни и так называемым плохим привычкам. Лось легко выходил из себя. Никто другой не мог выглядеть столь разъяренным. Хотя у него это происходило весьма своеобразно.

«Разве это не раздражает?» – говорил он, когда что-нибудь выводило его из себя. Но уже минуту спустя его лицо расплывалось в широкой улыбке. Он не мог сердиться долго. Он считал себя игроком и был хорошим форвардом, но не очень любил игры с мячом. Когда ему предлагали сыграть в крикет, тут он был первым и терпеливо ждал, когда подойдет его очередь. Но когда он выходил из игры после первого или второго удара – а так оно обычно и случалось, – Лось в сердцах отбрасывал биту со словами: «Вот за что я ненавижу крикет!» Он легко мог сорваться, после чего обычно обезоруживающе улыбался, не чувствуя при этом ни замешательства, ни стыда.

Позже к его экипажу присоединился австралийский штурман Патерсон, всегда настолько суетливый, что вскоре к нему приклеилась кличка Торопыга. Торопыга был бледнолицым, с серо-голубыми выпуклыми глазами и всегда чуть приоткрытыми толстыми губами. Глаза его постоянно светились от возбуждения.

Независимый буйный нрав Лося и эмоциональность Торопыги доводили их до бесконечных неприятностей, но они никогда ни на кого не держали зла. Будучи офицерами Северного военного округа, они не могли пропустить ни одну вывеску «Только для офицеров», где их грубый, но доброжелательный юмор приводил многих в замешательство. А уже на выходе их ожидала военная полиция. В одном из таких случаев в Александрии они примерно с час дрались с военной полицией, которая пыталась их задержать. Их целью был Маршалл Лось. Они молотили его, словно грушу, и разукрасили синяками так, что его и без того большая голова опухла и напоминала тыкву. Сам же он потерял сознание и не мог сказать ни слова. Но всякий раз он быстро поправлялся, и, в конце концов, военная полиция отстала от него. Он погиб через восемь месяцев, когда был уже ведущим эскадрильи…

Все, кто знал Лося и Торопыгу, никак не могли поверить в то, что их уже нет в живых. Те, которые отвечали за ежедневную перекличку имен погибших, отошли в сторону, когда услышали эту новость, и некоторое время молча стояли там в одиночестве. Никого другого из летчиков «бьюфортов» так не любили.

Но были и другие люди, которые, прибыв на Мальту в это время, оставили свой след в мире «бьюфортов». Колин Милсон, еще один австралиец, Дон Тилли из Южной Африки, Лесли Ворсделл, белобрысый англичанин с традиционными для ВВС усиками, Сандерсон, черноволосый уроженец Корниша, тоже с такими же характерными усами. Все они были очень молоды. В свои двадцать пять Гиббс был одним из самых старых, с большим опытом, но внешностью и характером он тоже был молод. Игры, в которые он играл с Линингом во время июльской блиц-атаки, тоже были мальчишескими – они последними вставали с постели во время авианалета, последними днем спускались в оперативную комнату, ожидая, когда откроются бомбовые люки атакующего самолета, наблюдая, перед тем как укрыться в убежище, как медленно падают на них бомбы с высоты в несколько тысяч футов. Они были соперниками в этой юношеской браваде, но Гиббс, как правило, побеждал.

Это были лишь некоторые из тех, от кого в ближайшие несколько недель зависела блокада путей снабжения Роммеля.

Настойчивые просьбы и требования Роммеля наконец принесли плоды. График поставок был подготовлен, и в итальянских портах скопилось такое количество грузов, что если бы он весь был доставлен по назначению, то баланс сил в пустыне, несомненно, изменился бы в ущерб 8-й армии. Первый из примерно десяти кораблей – «Розалина Пило» водоизмещением 8300 тонн с 3500 тоннами груза, включая 1200 тонн боеприпасов и 400 тонн бензина, – вышел из Неаполя 16 августа. Ударные силы ВВС Мальты с 28 июля находились на аэродроме из-за нехватки горючего, и итальянцы решили провести свой конвой более коротким западным путем, вокруг Северной Сицилии и южной части мыса Бон. «Розалина Пило» в сопровождении двух миноносцев, четырех «Юнкерсов-88» и двух «Мессершмитов-109» была обнаружена лишь после того, как миновала Пантеллерию. Здесь ее и засек разведывательный «спитфайр».

Шесть «бьюфортов» под командованием Хенка Шермана поднялись с Мальты для нанесения удара по конвою у острова Лампедуза. Тот факт, что конвой шел ближним путем недалеко от Мальты, означал, что «бьюфорты» могли воспользоваться прикрытием «спитфайров», а также обычным сопровождением «бьюфайтеров», шести из которых было приказано подавлять заградительный огонь, а трем – выполнять роль пикирующих бомбардировщиков. В операции участвовали восемь «спитфайров», а всего двадцать три самолета.

Направлявшийся на юг Пантеллерии конвой находился примерно в 35 милях от Лампедузы. Он двигался вдоль тунисского побережья. Два миноносца охраняли торговый корабль со стороны моря. Шерман принял решение зайти с кормы конвоя, сделать разворот и атаковать его с правого борта, со стороны берега, и вернуться домой.

Он вывел свой «бьюфорт» в нужную позицию и дал сигнальную ракету, послужившую сигналом для «бьюфайтеров» подавить заградительный огонь. Но когда он повел свое звено из трех «бьюфортов» в атаку, в носовой части самолета раздался взрыв, штурман упал на спину, раненный, и передняя часть самолета ближе к кабине загорелась. Несмотря на ранение, штурман смог подняться и загасить пламя. На секунду у Шермана от едкого дыма перехватило дыхание, но он не переставал пристально вглядываться в цель. Он был ведущим, и, если он остановится, атака может сорваться.

Он видел, как «бьюфайтеры» поднялись на высоту 1000 футов и стали пикировать оттуда на миноносцы сопровождения. «Спитфайры» вели бой с «Юнкерсами-88» и «Мессершмитами-109». Тут он заметил, как бомбы начали падать вокруг торгового судна, и одна из них, сброшенная последним «бьюфайтером», попала в корму. Огонь пушек и падающие бомбы привели конвой в замешательство. Корабли нерешительно стали совершать уклонные маневры. Почти все шесть «бьюфортов» находились в хорошей позиции для сброса, после которого машины прошли над конвоем, поливая его из пулеметов. Когда летчики отошли от цели и оглянулись назад, они увидели два огромных взрыва. Торпеды настигли цель.

Судя по последующим данным, «Розалина Пило» была оставлена моряками и затонула, один «Юнкерс-88» и один «Мессершмит-109» сбиты. Все английские самолеты благополучно вернулись на базу. Это было весьма обнадеживающее начало.

Эскадрилья «бьюфайтеров» теперь была постоянно придана 39-й эскадрилье специально для прикрытия ударов по кораблям. Гиббс уже давно говорил о необходимости такого шага. Когда люди жили, работали и выпивали вместе, у них вырабатывалось одинаковое отношение к вещам, они превращались в единую ударную силу. Каждый чувствовал ответственность за товарища. Случаи опоздания на встречу, происходившие довольно часто в Великобритании и в первые дни Североафриканской кампании, стали исключением из правил. Гибель каждого «бьюфорта» становилась личной потерей и печалью для всех пилотов «бьюфайтеров».

Потопление «Розалины Пило» и «Райхенфельца» двумя месяцами ранее убедило итальянцев отказаться от использования западного пути вдоль тунисского побережья. Следующий конвой уже достиг Палермо, однако история повторилась, и он снова прошел через Мессинский пролив 19 августа и был обнаружен недалеко от южной оконечности Италии на следующий день. Это была «Позарика» водоизмещением 7800 тонн, один из самых больших танкеров Средиземноморья, шедший под сильной охраной пяти миноносцев и зенитного корабля, прикрытый с воздуха шестью «макки» и гидросамолетом «кант». Гиббс организовал ударную группу из двенадцати «бьюфортов» и повел их сам. Среди тех, кто принимал участие в атаке тремя днями ранее, в данной операции были два канадца, Ропер и Ватлингтон, а также Аллсопп и Гиллис. В группу входили также летчики, прибывшие из Египта: Грант, Маршалл, Ворсделл и Гордон Хед, молодой, крепко сложенный унтер-офицер. Они поднялись в воздух в 8.45 утра в сопровождении десяти «бьюфайтеров», шесть из которых были нагружены бомбами, а четыре предназначались для подавления зенитного огня.

Подразделение взяло курс на восток от Мальты, затем повернуло на север, направляясь в Пунта-ди-Стило, к крайней точке «итальянского сапога», примерно в двух часах полета. Конвой, как обычно, пробирался вдоль берега. Миноносец сопровождения охранял его с правого борта в надежде на то, что мелководье с левого борта не позволит провести торпедную атаку со стороны берега. Похоже, итальянские моряки никак не могли усвоить урок о том, что мелководье защищает их от атаки со стороны подводных лодок, но для прохождения торпеды этой глубины вполне достаточно. Атакующим со стороны побережья «бьюфортам» все было на руку: неожиданность, нахождение эскорта по другую сторону атакуемого корабля и удобство вывода самолета на точный курс домой.

Конвой шел северо-восточным курсом, и звенья «бьюфортов», ведомые Гиббсом, Ропером и Аллсоппом, зашли с кормы конвоя, обогнули его и развернулись для атаки с берега. Все двенадцать «бьюфортов» сбросили торпеды в быстрой последовательности с левого борта судна.

Считалось, что «Позарика» был тяжело нагружен, и поэтому торпеды были установлены на глубину 22 фута, но оказалось, что осадка корабля была гораздо меньшей. Большинство торпед шло прямо к цели, танкер стоял почти неподвижно, но ни одного взрыва не последовало. Позже по фотографиям, сделанным пилотом «балтимора», было видно, как несколько торпед прошли непосредственно под днищем танкера.

«Бьюфайтеры» бомбили миноносцы и расстреливали их из пушек. Все самолеты обстреливали эскорт из пулеметов, штурманы, расположившись на парашютах в носовой части самолета, строчили из пулеметов, даже не глядя на корабли. И все же комбинированный огонь пяти миноносцев и одного зенитного корабля сделал свое дело. Пита Ропера и австралийца по имени Кондон (это был его первый полет) сбили. Потерян также и один «бьюфайтер». Корабли сопровождения подобрали Ропера, Кондона и их экипажи. Летчики были рады тому, что их вытащили из воды живыми, и вместе с тем мучились ужасным предчувствием того, что Гиббс и его товарищи поведут их снова в атаку.

Когда самолеты вернулись на Мальту, Кейт Парк, заменявший Ллойда в качестве командира весь прошлый месяц, показал им приказ командования, которое, зная о подготовке Роммеля к окончательному удару, указывало на крайнюю важность атак и уничтожения всех направлявшихся на юг вражеских конвоев в течение ближайших десяти дней. Это послание прибыло в печальный момент, и экипажи с грустью рассматривали фотографии, сделанные «балтимором». В этот день они потеряли десять хороших друзей, восемь в «бьюфортах» и двоих в «бьюфайтере», подвергали себя смертельной опасности в операции, которая с самого начала была обречена на провал. Телеграмма командования еще раз указала им на то, какой дорогой ценой оборачивается их провал.

Но «Позарика» еще некоторое время будет находиться в зоне действия «бьюфортов», и Гиббс решил дождаться следующего сообщения разведки о месте нахождения этого корабля перед тем, как предпринять еще одну попытку.

В эту ночь конвой прошел залив Таранто, обогнул оконечность «итальянского сапога» и достиг греческого берега к северу от Корфу, где на следующий день его заметил разведывательный самолет. Гиббс принял решение послать девять «бьюфортов» в сопровождении «бьюфайтеров», учитывая сильный отпор, оказанный им за день до этого. По сообщению разведки, эскорт конвоя оставался прежним – пять миноносцев и зенитный корабль. Восемь «бьюфайтеров» должны были подавить заградительный огонь сопровождения, а пять машин несли на себе бомбы.

Гиббс возглавил операцию сам. Шерман повел второе звено, а Грант – третье. Во время инструктажа он напомнил экипажам о телеграмме командования и сам настоятельно убеждал пилотов подходить для сброса как можно ближе.

– Когда вы увидите, что я вам приготовил, – сказал он, – думаю, ваша реакция будет положительной.

Затем с совершенно серьезным видом он подарил каждому пилоту по плитке шоколада. Вчерашние потери были еще свежи в памяти экипажей, и они знали, что идут на хорошо защищенный корабль. Но этот всплеск скупого юмора сделал больше для поднятия морали, чем разговор. Среди собравшихся прошел одобрительный шумок, не столько по поводу того, как Гиббс разыграл их, а скорее по поводу шоколада, который считался на Мальте роскошью и, несомненно, будет разделен между экипажами по справедливости. Никто не смеялся. Вся церемония скорее походила на какой-то языческий обряд. Каким-то потаенным, скрытым образом Гиббс делился с товарищами силой духа.

Кресвелл, как обычно, вел полет отлично, и подразделение повернуло к северу примерно в 30 милях впереди конвоя, который шел между Корфу и материком, прикрытый с воздуха по крайней мере дюжиной истребителей. Гиббс начал атаку от Корфу со стороны пролива. Три звена последовали за ним, одно за другим, целясь в правый борт танкера. «Бьюфайтеры» поспешили за ними по команде Гиббса. Их бомбы падали рядом с танкером, а одна прямым попаданием угодила в миноносец. Истребители отстреливались от сборной команды самолетов стран «Оси» – двух «Пьяджо-32», двух «БР-20», «Юнкерса-88» и, помимо всего прочего, «Юнкерса-52», поливая между делом палубы кораблей сопровождения огнем своих пушек. Гиббс подошел достаточно близко и безошибочно послал свою торпеду. Еще одно или два попадания пошли на счет последнего звена, которое успело отреагировать на уклонный маневр танкера. Южноафриканец Вульф, для которого этот полет был первым, был сбит, но Средиземное море было достаточно ласковым к нему. Потом он со своим экипажем присоединился к Роперу и Кондону на одном из миноносцев.

На сделанных сразу же после атаки фотографиях можно видеть «Позарику», стоящую неподвижно. Нефть вытекает с обеих сторон корабля. По поступившим позже разведданным брошенное судно прибилось к берегу рядом с Корфу, где глубина составляет три морские сажени.

Три дня спустя, 24 августа, разведка обнаружила еще одну цель – маленький танкер водоизмещением 1500 тонн под названием «Диелпи». Танкер видели рано утром выходящим из пролива Таранто в сопровождении двух миноносцев и прикрытия с воздуха, состоящего из «макки» и «Юнкерсов-88». Гиббс решил отложить атаку и нанести удар в сумерках. Находящийся под постоянным наблюдением конвой в начале вечера достиг точки в нескольких милях к югу от Корфу.

Гиббс послал на задание девять «бьюфортов» в сопровождении девяти «бьюфайтеров», шесть из которых должны были подавлять зенитный огонь, а три несли на себе бомбы. Ударом руководил Аллсопп, а Ворсделл и Маршалл были ведущими остальных двух звеньев.

Подразделение поднялось в воздух в 16.45, пятнадцать минут придерживалось восточного курса, как обычно, а затем повернуло на северо-восток к Корфу. По последним разведданным, два миноносца шли впереди, поэтому решено было провести атаку с кормы.

Один из пилотов звена Ворсделла, Гордон Хед, обнаружил, что в его турели не установлены пулеметы. Он сообщил о неполадках своего самолета и повернул назад на запасной аэродром, находившийся в миле от основного. Через несколько минут он уже приземлился там. Заглушив моторы, он увидел, как к нему кто-то быстро приближается на велосипеде. Это был Гиббс.

– Что случилось?

Гиббс сидел на велосипеде, крепко опершись ногой на педаль. Он вспотел от быстрой езды и с раздражением ждал ответа. Хед смотрел на него сверху из бокового окна кабины. Он находился на Мальте лишь четыре дня в чине сержанта-пилота, и Гиббс для него был богом.

– Виноват, сэр. Оружейники забыли установить мои пулеметы. Я не смог лететь дальше.

– Не смог? Что значит «не смог»? Тебя же сопровождали истребители. Разве не так? Почему же я мог летать на операции с одним мотором?

Про себя Хед оценил это как явное преувеличение, но он не мог спорить по такому вопросу со своим командиром. Кроме того, он прекрасно понимал, что имел в виду Гиббс.

– Виноват, сэр. Если б я знал, что вы хотите, чтобы я продолжил полет, я бы так и сделал.

Гиббс проигнорировал его замечание:

– Ты понимаешь, что это может значить для других? Чем сильнее ударная сила, тем у вас больше шансов прорваться. Каждый, кто отходит в сторону, снижает эти шансы и увеличивает опасность для других быть сбитыми. Ты это понимаешь?

– Да, сэр.

Хед был воспитан так, чтобы посчитать отсутствие пулеметов в турели основательной причиной для объявления своего самолета непригодным для выполнения задания, но он чувствовал, что в тех же самых условиях Гиббс не отказался бы от полета. Никто никогда не слышал, чтобы Гиббс ставил машину на ремонт перед заданием, и никто никогда не считал, что ему постоянно везет.

Гиббс наблюдал за Хедом, за его реакцией, оценивая его самого, его способности, решимость и преданность. Мальта была трудной школой, и Гиббс решительно отсылал с острова экипажи, которые не соответствовали его требованиям, объявляя их недостаточно морально подготовленными. Однажды он услышал, как два офицера с сомнением высказывались по поводу значимости наносимых ими ударов и необходимости подвергать эскадрилью опасности дальнейших тяжелых потерь. Он отослал их с острова в течение двадцати четырех часов. Иногда такие вещи могли показаться неблагородными, однако судьба целой армии зависела от их ударов. В результате использования таких методов он превратил 39-ю эскадрилью в элитное подразделение.

– Ну что, ты летишь?

Хед совершенно оторопел от такого прямого вопроса. Остальные самолеты поднялись пятнадцать минут назад. Он уже не сможет их догнать и смирился с тем, что выбыл из строя. Но Хед не мог себе представить, что все закончится именно так.

Если взлететь сейчас, то, вероятно, его будущее будет непредсказуемым. Одинокий самолет, опоздавший более чем на двадцать минут к атаке на уже поднявшую тревогу цель. Если же не сделать этого, его будущее может оказаться еще печальнее.

Вместе с тем Гиббс не давал ему конкретного приказа. Он оставил пилоту право решать самому. Хед никогда не забудет вид острого подбородка Гиббса и его оценивающего взгляда. В них светился вопрос: ну, парень, покажи, из чего ты сделан?

Для гордого юноши, каким был Хед, ответ мог быть лишь один. Он снова завел моторы, вывел машину на старт и отправился вслед за другими.

Хед получил от штурмана курс, который должен был привести его прямиком на Корфу, срезав два угла, по которым шло остальное подразделение. Таким образом, он получал шанс поравняться с товарищами. Самолет шел гораздо быстрее экономичной крейсерской скорости, и пилоту постоянно приходилось следить за потреблением горючего. Ему удалось сэкономить время, и, когда показалась южная оконечность Корфу, Хед почувствовал, что, если повезет, он сможет присоединиться к остальным вовремя.

Справа он заметил самолет и стал высматривать в небе остальных, но этот самолет был один, и он преследовал его. Это был «Юнкерс-88».

Однако расчеты Хеда оказались не такими уж неправильными. Когда летчики подразделения, состоявшего из «бьюфортов» и «бьюфайтеров», летели в напряжении, свойственном последним моментам перед атакой, они неожиданно увидели одинокий «бьюфорт», словно появившийся ниоткуда, яростно преследуемый вражеским истребителем. Кто бы это мог быть? Пилоты, находившиеся под защитой «бьюфайтеров», с наигранным ужасом показывали друг другу на этот самолет и уже приготовились понаблюдать за забавной сценой.

К счастью, у одного из пилотов «бьюфайтеров» оказалось достаточно чувства товарищества. Среди всеобщего возбуждения он оторвался от подразделения, атаковал «Юнкерс-88» и сбил его. «Юнкерс» упал в море.

Хед присоединился к своему подразделению как раз вовремя. Впереди показался танкер, примерно в десяти милях от греческого побережья.

Где-то в пяти милях от цели Макгарри, штурман Аллсоппа, выстрелил желтой ракетой. Это был сигнал для «бьюфайтеров» проследовать вперед и подавить огонь кораблей сопровождения. После сигнала ведущего курсировавший над конвоем «Юнкерс-88», оснащенный глубинными бомбами на случай атаки подводных лодок, подал на этот раз уже свой сигнал конвою, сбросил свои бомбы и приготовился к схватке, но как раз в этот момент был по ошибке сбит огнем своего же миноносца.

«Бьюфайтеры» пошли вперед и начали бомбить танкер, а затем открыли огонь по палубам двух миноносцев. Один «бьюфайтер» был сбит. Летчикам «бьюфортов» показалось, что бомбы упали мимо. Торпедная атака шла по плану. «Бьюфорты» прошли вдоль обоих бортов танкера и затем развернулись для атаки сбоку. Аллсопп зашел с правого борта танкера, второе звено – с левого, последнее звено «бьюфортов», ведомое Маршаллом Лосем, наблюдало за уклонными маневрами танкера и в конце концов нанесло свой удар с правого борта. Этому звену не повезло больше всех. Дьюхерст, старослужащий 42-й эскадрильи, который ходил вместе с Динсдейлом в атаку на «Гнейзенау», а потом против «Принца Евгения», был сбит. Это было его первое задание на Мальте.

Возле правого борта танкера был виден взрыв, но атака была произведена в сумерках, и поэтому нельзя было сказать с уверенностью, что цель поражена. Вполне возможно, что причиной взрыва был сбитый «бьюфорт». Никакого дыма или огня не последовало, и поэтому попадание не было зарегистрировано.

Когда ударная группа отошла от конвоя, уже стемнело, и поэтому экипажи проследовали обратно на Мальту независимо друг от друга. Хед знал, что потребление горючего по дороге к цели было высоким, и поэтому на обратном пути моторы его самолета работали в режиме полторы тысячи оборотов в минуту. Он снова рассчитал все правильно. Но из-за ошибки штурмана он пролетел мимо Мальты и направился в сторону Туниса, не осознавая, что база осталась позади. В конечном счете они узнали Пантеллерию, сориентировались и повернули на юго-восток к Мальте. Низкое положение стрелок индикаторов горючего не оставляло им никакого шанса добраться до базы. Радист послал сигнал SOS, однако всю дорогу домой Хед вел свой «бьюфорт» в экономичном режиме, и наконец они приземлились в Люке практически с пустыми баками.

Хеду больше не приходилось доказывать Гиббсу свою значимость, и он стал одним из самых надежных и веселых людей в эскадрилье. Однако жизнь на Мальте была связана с большими опасностями, и бренное тело Гордона Хеда стало жертвой одной из них. Экипажам приходилось жить и сражаться на диете, которая лишь немногим превышала уровень голода. Раненых приходилось эвакуировать домой, поскольку при таком питании их раны не заживали. Даже незначительные повреждения кожи заживали очень долго и постоянно мучили несчастных. Люди старались не болеть: у Гиббса не было времени возиться с ипохондриками. Но когда в декабре 1942 года самые большие неприятности для острова закончились, ответной реакцией на пережитые трудности стала вспышка полиомиелита. Многие умерли. Хед мучился от этой болезни в течение многих недель, но обретенная им за время службы в 39-й эскадрилье твердость духа пришла ему на помощь. Он выкарабкался из болезни и выжил, но в результате остался совершенно немощным инвалидом.

Несмотря на то что танкер «Диелпи» пережил атаку «бьюфортов» 24 августа, судно получило незначительные повреждения, и его пришлось оставить в Греции. А Роммель, который планировал свое окончательное наступление на 26 августа, в этот момент все еще ждал поставок обещанного горючего. Но к назначенному сроку ни капли горючего так и не прибыло. В результате он организовал специальное совещание, в котором участвовал сам, Кессельринг и Каваллеро, итальянский главнокомандующий. Встреча состоялась 27 августа, и Роммелю удалось заручиться обещанием Каваллеро, что 5000 тонн горючего будут направлены в Бенгази в течение семи дней. По заявлению Каваллеро, два танкера уже находились в пути. Один из них, «Истриа», водоизмещением 5400 тонн вышел из итальянского порта незамеченным и проследовал сложным путем мимо греческих островов вдоль побережья, чтобы избежать атак с Мальты, и уже находился на пути окончательного броска через открытое море в Бенгази. Другой, «Диелпи», получивший незначительные повреждения во время торпедной атаки, в настоящее время надежно спрятан среди греческих островов и ожидает своего шанса перейти через Центральное Средиземноморье. Таким образом, Роммелю пришлось отложить свое окончательное наступление еще на два-три дня.

Разведка южной части Греции проводилась не только с Мальты. Самолеты из Египта также прочесывали этот район довольно тщательно к югу от Сапиенцы, мыса Матапан и Крита, которые находились за пределами радиуса действия разведки и ударных сил Мальты. 38-я эскадрилья «веллингтонов»-торпедоносцев в этот момент базировалась в Египте специально для нанесения ударов по кораблям, движущимся в этом районе и находящимся в портах Северной Африки, кораблям, которые ускользнули от 39-й эскадрильи. После атаки на итальянские военные корабли эскадрилье не удалось добиться каких-либо значительных успехов. В любом случае лишь небольшое число ее экипажей прошло подготовку по торпедированию, и поэтому большое количество времени тратилось на обучение персонала. И все же эскадрилья стала полностью готовой для выполнения своей роли в решающий десятидневный период, предшествовавший битве при Алам-эль-Хальфе.

Ранним утром 27 августа разведывательный самолет из Египта обнаружил «Диелпи» к юго-востоку от мыса Матапан среди островов недалеко от северо-западной оконечности Крита. Предположительно, конвой собирался прорваться в Бенгази, и «балтимор» поднялся с Мальты для поиска возможного пути конвоя. Пилот обнаружил конвой где-то на полпути в 100 милях от Дерны и направился обратно на Мальту, чтобы сделать свой доклад. Девять «бьюфортов», ведомых Кеном Грантом, поднялись в 16.00 пополудни в сопровождении девяти «бьюфайтеров», пять из которых несли на себе бомбы, а четыре предназначались для подавления заградительного огня единственного миноносца прикрытия. Это считалось достаточным.

И снова «бьюфорты» атаковали на закате, однако их прибытие не было неожиданностью для итальянцев, которые боялись этого налета целый день. Многие матросы танкера оставались на палубе, со страхом вглядываясь в небо и моля о скорейшем наступлении ночи. Еще несколько минут, и они окажутся в безопасности, по крайней мере от «бьюфортов». Моряки знали, что ночью атакуют только «веллингтоны» и «сордфиши». Но в этот момент, низко летя над морем со стороны ненавидимого ими острова Мальта, на них обрушились «бьюфорты» и «бьюфайтеры». Они видели, как «бьюфайтеры» поднялись на высоту 2000 футов в трех милях от них, а затем начали плавный заход на них. Матросы танкера попрятались кто куда, но отказывались уйти с палубы. Свист бомб достиг своего пика, палубу накрыл огонь пушек и пулеметов, вода вокруг судна вздымалась фонтанами от падавших совсем рядом бомб, одна из которых все же угодила прямиком в корму.

«Бьюфайтеры» промчались над танкером, обрушив всю свою огневую мощь на надстройки миноносца. Матросы смотрели им вслед, но, взглянув снова на юго-запад, заметили «бьюфорты» с правого борта, идущие в 60 футах над водой, направив блестящие указательные пальцы смерти прямо на них. Моральный дух итальянцев был сломлен. Экипажи «бьюфортов» видели, как матросы прыгали за борт еще до того, как торпеды упали в воду.

Торпеды Гранта и Ворсделла попали в танкер. Кроме этого, было заявлено еще об одном попадании. Когда экипажи «бьюфортов» оглянулись назад, чтобы посмотреть на свою работу, последовал огромный взрыв, и, когда дым рассеялся, «Диелпи» был весь в огне и погружался в воду. Палубы заливала вода, корма была разворочена.

Три «Юнкерса-88» предприняли попытку атаковать «бьюфорты» на отходе, но их быстро отогнали «бьюфайтеры», и ни один самолет не был потерян. К этому времени техника торпедирования прошла длинный путь развития. В 1940-1941 годах велось патрулирование отдельными самолетами или отдельными звеньями по три «бьюфорта». Сейчас против этого небольшого конвоя, состоявшего всего лишь из одного танкера и одного миноносца, было брошено восемнадцать самолетов, что привело к полному уничтожению цели атакующими. При торпедировании ничего не давалось просто, особенно когда цели шли под мощным прикрытием, и в конце войны эта работа осталась такой же опасной и требовавшей большой подготовки, как и прежде. Но когда основы этого искусства стали понятны и их стали применять люди такого ранга, как Пет Гиббс, торпедоносцы вышли на свою собственную широкую дорогу.

Уже вышедший в Бенгази второй конвой, состоявший из «Истриа» водоизмещением 5400 тонн, в сопровождении миноносцев, ожидал темноты перед тем, как предпринять попытку перейти через Средиземное море и таким образом обмануть «бьюфорты». Но на его поиски вылетел оснащенный радаром «веллингтон», и двенадцать «веллингтонов»-торпедоносцев последовали за ним, ожидая сообщения об обнаружении цели. После пяти часов поиска разведчик засек «Истриа», и несколько торпедоносцев получили это сообщение. Первым это сообщение получил командир звена Фоулис, один из пилотов, атаковавших итальянский флот в прошлом июне. Он зашел на «Истриа» по лунной дорожке и выпустил обе свои торпеды: одну за 700 ярдов, а вторую с очень близкого расстояния. Вторая торпеда настигла цель первой, угодив в центр корпуса корабля. Первой торпеде предстоял более длинный путь, но пуск был исключительно правильным. Огромный столб воды обрушился на корабль. Оба попадания обрекли судно на неминуемую гибель.

Фоулис облетел вокруг конвоя, наблюдая за пораженным судном, пока его полностью не поглотил дым. Несколько других экипажей «веллингтонов», прибывших на место через десять минут после начала атаки, наблюдали за тем, как дым постепенно рассеялся, и, когда они пролетели непосредственно над местом взрыва, над водой не осталось ничего, кроме нескольких клочков дыма, а луна смутно освещала большое масляное пятно на воде.

К 30 августа никакое вооружение и топливо, обещанное Каваллеро, еще не поступило в Северную Африку. Для Роммеля это был окончательный срок. В небе светила полная луна, которая была одним из важных условий его запланированного наступления. Перед ним англичане уже начали укреплять свои позиции, и вскоре сооружение их оборонительных линий будет завершено. Любая дальнейшая отсрочка означала полный отказ от возобновления наступления.

Роммель снова послал свое последнее, отчаянное требование итальянскому Верховному командованию относительно поставок, и прежде всего – топлива. Несмотря на огромные потери за последние десять дней транспортных кораблей, составившие в общем и целом 23 000 тонн водоизмещения, Каваллеро все же смог пообещать, что необходимые танкеры будут загружены в течение нескольких часов и первые поставки начнутся на следующий день.

Выполняя свое обещание, Каваллеро делал ставку на проход 5000-тонного танкера «Сан-Андреа». Это был единственный корабль, способный отправиться в путь незамедлительно. Его мог сопровождать лишь один миноносец, но, несмотря на это, танкер должен был прорваться. Это поможет Роммелю организовать наступление. Несколько других кораблей под плотным прикрытием будут готовы последовать за «Сан-Андреа» в течение нескольких дней.

Веря в выполнение этих и ряда других обещаний и помимо всего прочего считая, что если он промедлит сейчас, при полной луне, то его шанс организовать наступление позже станет равным нулю, Роммель отдал приказ начать наступление в ночь с 30 на 31 августа. Таким образом, он сделал свой главный ход, полагаясь на чек, который еще не был подписан. Он ожидал слишком многого. Если «Сан-Андреа» будет потоплен, последний шаг Роммеля добиться превосходства в пустыне будет утрачен.

Через день после потопления «Диелпи» Гиббс получил приказ вернуться в Великобританию в начале сентября. В это время он уже превратился в человека, жившего исключительно на нервах. Выше стандартов, которые он установил для других, были только стандарты, которые он установил для себя. Всячески подавляя слабости в себе, Гиббс не терпел слабостей в других. С начала войны он боролся против различных враждебных обстоятельств. Он занимался сперва подготовкой кадров, затем воевал с врагом, потом с ранениями, потом снова с врагом. Гиббс был одним из немногих, кому удалось выжить в этой мясорубке. Потом ему пришлось конфликтовать со своим начальством, доказывая ему потенциальные возможности воздушного торпедирования, в которое он свято верил. В конечном итоге, отчаявшись быть выслушанным в Англии и предвидя, какую роль может сыграть на Средиземноморье небольшая, но тщательно подготовленная ударная сила, он обосновался на Среднем Востоке лишь для того, чтобы обнаружить, что он остался в одиночестве со своей фанатичной верой в торпеду. И несмотря на то что он был самым подготовленным пилотом-торпедистом, он был еще слишком молод, чтобы быть услышанным в Центре. Наконец ему представился шанс реализовать свое предназначение. Выполняя эти задачи, какими бы славными они ни были, он дошел до предела человеческих возможностей и, вероятно, даже перешагнул этот предел.

Гиббс считал, что командир должен быть лидером. В подготовке лидеров у него не было никаких ограничений на Мальте, как и у Брайтвайта в Соединенном Королевстве. Гиббс иногда сам не участвовал в операциях, чтобы передать свой опыт отобранным им людям. Вместе с тем он знал ценность личного примера и поэтому сам водил в бой эскадрилью, когда только мог. Благодаря его репутации к концу службы на Мальте люди следовали за ним безоговорочно, закрывая глаза на то, что он находится на грани нервного истощения. Но в деле Гиббс оставался тем же человеком, которому удавалось вдохновлять сомневающихся в течение прошлых месяцев. Сознание того, что в ведущем самолете находится именно он, вселяло чувство уверенности в тех, кто следовал за ним. Люди знали, что Гиббс обладает бесценным даром предусмотреть все сложности и опасности. Они верили, что, находясь рядом с ним, они преодолеют все трудности.

Жизнь на Мальте быстро шлифовала неуживчивые характеры, держа всех в постоянном нервном напряжении, даже когда боевые операции были не частыми. Основная мощь воздушных ударов с Сицилии ослабла в августе, и в день случалось от одного до двух воздушных налетов. В течение дня «бьюфорты» прятались в отдельных ангарах, но к ночи выстраивались в конце взлетной полосы, готовые подняться в воздух ранним утром, если поступит сообщение об обнаружении цели. Для того чтобы убрать самолеты в укрытия перед наступлением дня, дежурным экипажам нужно было появляться на аэродроме по крайней мере за час до рассвета. Эти дежурства происходили не реже чем раз в два дня. Развлекательные игры в столовой в эти ранние часы зачастую превращались почти в ссоры, когда разумные, казалось бы, люди яростно спорили из-за мелочей. Гиббс уже прошел через все это, и, кроме того, на нем лежала огромная моральная ответственность, связанная с административными делами и командованием.

Когда утром 30 августа разведывательный самолет сообщил об обнаружении «Сан-Андреа» недалеко от залива Таранто, Гиббс уже знал, что это будет его последняя операция на Мальте. Это было также концом десятидневного периода, которому командование придавало такое жизненно важное значение.

Стараясь обвести «бьюфорты» вокруг пальца, «Сан-Андреа» следовал вдоль береговой линии меньше чем в миле от берега у Санта-Марии-ди-Леука, расположенной на крайней оконечности «итальянского сапога». Между танкером и берегом находилось много песчаных отмелей, непроходимых для торпед в случае атаки с этой стороны. По правому борту непосредственно на линии атаки находился миноносец. Танкеру, несомненно, удастся избежать атак с любого другого направления.

У конвоя было необычно мощное прикрытие с воздуха, состоявшее из семи истребителей «макки», «Юнкерса-88» и гидросамолета «кант». Близкое нахождение танкера по отношению к берегу во многом затрудняло подход «бьюфортов» к цели. Они были вынуждены ограничить свою атаку кормой и правым бортом, где их и будут поджидать «макки».

Гиббс тщательно изучил доклад разведки и в конечном итоге решил, что ни один корабль не отважится подойти слишком близко к отмелям, опасаясь сесть на мель. Несмотря на явные трудности, он поведет «бьюфорты» со стороны земли. Они произведут сброс ближе, чем обычно, и, по крайней мере, некоторые из торпед не застрянут в песке. Он взял с собой девять «бьюфортов». Два других звена вели Шерман и Ворсделл, а также девять «бьюфайтеров», четыре из которых несли на себе бомбы. Группа поднялась в воздух в 11.45.

Самолеты двигались на северо-восток к «каблуку» Италии, чтобы зайти с кормы конвоя на достаточной высоте, миновав 300-футовые прибрежные холмы, развернувшись и начав торпедный подход над берегом за две мили до моря, постоянно, но медленно снижаясь. Обожженный солнцем, желтый ландшафт итальянской территории мелькал под ними. Впереди их ожидала береговая линия, затем линия прибоя, небольшой просвет зелено-голубой воды и затем, невероятно близко к берегу, сам «Сан-Андреа». Со стороны моря и впереди «Сан-Андреа» находились миноносцы, а за ним широко распростерлось Средиземное море. Когда самолеты пересекли линию берега, летчики увидели многочисленные песчаные отмели под тонким слоем прозрачной воды. Два человека в гребной лодке, яростно работая веслами, старались уйти с линии огня, но, поняв, что уже поздно, попрыгали из лодки в воду.

«Бьюфайтеры» ушли вперед и набросились на истребителей «макки», которые готовились к атаке на «бьюфорты», разогнали их и принялись за бомбардировку танкера, одновременно обстреливая миноносцы из пушек и пулеметов. Один из «бьюфайтеров» был сбит, но в результате небо очистилось от заградительного огня. И все же три «бьюфорта» получили повреждения при заходе на цель.

Гиббс держал свой курс, пока не смог четко различить детали танкера. Пролетая на высоте мачт, когда скорость на низкой высоте казалась преувеличенной, он метил точно в борт танкера.

Он сбросил торпеду за 500 ярдов от корабля, и она пошла точно к цели. Летчики второго звена видели, как он совершил сброс, как его самолет пронесся над танкером всего в нескольких дюймах от мачт, видели, как он благополучно оказался с другой стороны судна. Гиббс в последний раз исполнил свой любимый маневр для того, чтобы избежать заградительного огня, резко потянув вверх сразу за танкером, и затем бросил машину резко вниз на миноносец эскорта, ни на секунду не прекращая огонь. Он выровнял машину, когда палуба миноносца заслонила все стекло кабины. «Бьюфорт» по инерции промчался совсем близко от воды, а затем снова стал набирать высоту.

Только Шерман из второго звена успел совершить сброс, когда весь мир перед другими «бьюфортами» взорвался, подобно вулкану, изрыгнувшему огромные языки пламени, казалось, с самого морского дна. Громадные клубы черного дыма поднялись сперва вверх, а потом в стороны. Казалось, что тяжесть верхнего дыма заставляет другие клубы вырываться в стороны. Некоторые следовавшие за Гиббсом пилоты постарались отвернуть в сторону, но не смогли миновать огромного грозового облака дыма перед ними. Когда они резко повели машины вверх, вокруг них в дыму летали многочисленные обломки.

За танкером Средиземное море оставалось голубым и мирным. Впереди маячил лишь гидросамолет «кант», спокойно продолжавший свой полет, игнорируя «бьюфорты», каждый из которых, разрушая хрупкую иллюзию мира с этой стороны конвоя, поливал «кант» пулеметным огнем. Пилот «канта» не предпринимал никаких уклонных действий, следуя прежним курсом, даже когда один из его поплавков разлетелся вдребезги и упал в море. Вероятно, он был вне себя от того, что творилось внизу.

Это был один из тех редких случаев, когда пять или шесть экипажей могли одновременно проследить ход трех торпед от момента сброса, их проход в воде и попадание в цель. Точно и безошибочно можно заявить, что Гиббс и ведомое им звено уничтожили «Сан-Андреа».

Абсолютная зависимость Роммеля от поставок горючего, которое перевозил данный танкер, сорвала всю его Средиземноморскую кампанию и стала вершиной триумфа карьеры Гиббса, который он, несомненно, заслужил.

Лишившись горючего, Роммель был вынужден утром 1 сентября оставить любые попытки предпринять какие-либо крупные акции. На следующий день он отменил атаку и приказал бронетанковой армии отступить. Противореча данным его разведки, британские позиции на юге были достаточно укреплены и упрямо оборонялись. Королевские ВВС полностью доминировали в воздухе. У танковой армии оставалось достаточно горючего лишь для того, чтобы пройти 60 миль при хороших условиях. Из 5000 тонн горючего, обещанного Каваллеро, Роммель не получил ничего.

Гиббс был награжден орденом «За отличную службу» и получил назначение в Великобритании. Его штурман, Джон Кресвелл, был награжден медалью «За боевые подвиги в воздухе», ушел в отставку и после этого был еще награжден крестом «За боевые подвиги в воздухе». Грант, Ворсделл, Маршалл, Ватлингтон и Сандерсон были награждены крестами «За боевые подвиги в воздухе» за свои действия в последние дни августа, а Тестер, один из стрелков, награжден медалью «За боевые подвиги в воздухе».

За день до того, как Гиббс покинул Мальту, Хенк Шерман повел эскадрилью против крупного и хорошо охраняемого конвоя из четырех торговых судов и не менее одиннадцати миноносцев, отправлявшихся из Греции. Каваллеро наконец удалось собрать действительно мощный конвой, но было уже слишком поздно для битвы при Алам-эль-Хальфе. Что могло бы из этого получиться, продемонстрировали тяжелые потери, понесенные «бьюфортами». Самолет Шермана был поврежден за несколько миль от конвоя, один мотор загорелся. Но как и в предыдущих случаях, он придерживался прежнего курса для сохранения строя. Когда его «бьюфорт» приблизился к конвою, он попал под мощный заградительный огонь и упал в море. С задания не вернулся еще один самолет, все остальные получили серьезные повреждения. При этом лишь один торговый корабль был серьезно поврежден.

Шерман был последним связующим звеном с первыми днями существования 22-й эскадрильи. Он летал штурманом с Диком Бьюманом во время первой торпедной атаки «бьюфортов» в этой войне. Его служба на Мальте отличалась большой храбростью и лидерством, он погиб, продолжая атаку, когда мог отвернуть и спастись. Он отдал жизнь общему делу, не получив за это никаких наград.

Все принципы торпедной работы Гиббса доказали свою состоятельность, и они получили всеобщее признание. Дома, в Соединенном Королевстве, перед ним открывалась широкая дорога будущего. Там Джуберт формировал в то время ударные силы для нанесения сокрушающего удара по немецким морским путям в Северном море.

Однако последние два года сильно измотали молодого идеалиста, который в свое время считался таким неутомимым. Гиббс перенес нервный срыв в Англии, выздоровление превратилось в длительный и медленный процесс, а полное исцеление было неподвластно даже его силе духа. Он был уволен со службы по инвалидности в 1944 году.

Но главное, Гиббсу удалось заложить прочные основы той науки, которую можно назвать искусством торпедирования. Командование 39-й эскадрильей принял Ларри Гейн, совершенно отличный от Гиббса человек, но также увлеченный торпедной работой. Он проводил свои атаки так же, как в Эбботсинхе, словно по учебнику, не предпринимая никаких обманных маневров, игнорируя заградительный огонь, словно его не было вовсе. Все считали, что он не продержится долго. Однако он водил эскадрилью на операции до конца карьеры «бьюфортов» и выжил. Его партнерство с Макгарри, штурманом, было таким же успешным, как у Гиббса с Кресвеллом.

В начале октября 39-я эскадрилья была отведена с Мальты на короткий отдых. Битва за Эль-Аламейн началась тогда, когда они все еще находились в Египте. Роммель оказался прижатым к стене.