Сталин вовсе не был таким

А Сталин вовсе не был таким, как его рисуют. И не таким, когда стал генералиссимусом. Я-то знаю Сталина с первого периода его работы, когда он скромный был человек, очень скромный. Не только жил скромно, а скромно со всеми нами вел себя.

Это потом уже мы ходили к нему на ужин. А так — он очень скромно себя вел, ему из столовой приносили еду, иногда он приглашал меня на обед к себе, скромно обедали — он, я, жена его. Это в последние годы по-другому… Я-то знаю Сталина с первого периода.

Нельзя брать Сталина из Волкогонова. Волкогонов изображает Сталина так, что он с детства жестокий. Так как его отец сапожник, так как в нужде жил в семинарии, потом в Сибири, в ссылках — это сделало его человеком жестоким. Вместо того чтобы отсюда сделать фактический вывод, классовый, что из плохой жизни вышел революционер, вышел настоящий борец, что это делало его еще более гневным, еще более смелым, Волкогонов говорит, что это его делало еще более жестоким человеком.

Но разве это по-марксистски, разве это серьезно — это же глупо! Это идиотизм! Потом, характер человека меняется. В детстве — один, потом другой, третий. Кроме того, Сталин, говорит, молчал, но он затаивал в себе. Грузия делится на несколько княжеств: кахетинцы, картлинцы, гурийцы, мингрельцы и так далее. Есть там характеры медлительные и молчаливые — это кахетинцы и картлинцы. Есть характеры бурные, как Серго — имеретинец. На Украине тоже самое. Правобережные — «цоб, цобе!» На волах едет: — цоб — направо, цобе — налево. И волы так и поворачивали. Он едет и себе под нос потихоньку поет.

Левобережные — темпераментные. Характеры тоже надо учитывать. А это в Сталине воспринимают за хитрость. А какой правитель, нехитрый? Он должен быть хитрым. Какой дипломат нехитрый? Какой человек вообще нехитрый? Каждый какую-то хитрость имеет. Ум и хитрость, они иногда смешиваются. Весь вопрос в том, что преобладает у человека. Каждый человек имеет собственный интерес, но у одного это перерастает в корыстолюбие, в жадность, а у другого это имеет особую меру.

Вчера был концерт, посвященный милиции. Страшное выступление сатирика. Что говорят о нашей стране — немыслимо совершенно! Все черно, все темно, все грязно. Столько грязи льют на нашу страну, на русских людей, на все нации, все народы. Один режиссер, из Героев Труда, выступает и говорит: «Я хочу разрешить проблемы сегодняшнего дня. Мы вышли из — как это называется? — авторитарного режима, — то ли мы должны перейти сейчас к конституционной монархии, то ли мы должны перейти к военной диктатуре, а потом уже к культурной демократии. А мы сразу перескочили к демократии и опять, так сказать, плохо.

Сумасброд какой-то! И это для всех по телевидению передают.

— Знаете, что, товарищ Чуев Феликс… Отчество… Иванович, — говорит Каганович. — Мы с вами так договоримся. В зависимости от состояния моего здоровья, конечно, потому что у меня давление иногда поднимается, вы составьте мне вопросы, я бы подготовился и рассказал. При условии, что вы перепечатаете и принесете мне. Или покажете второй экземпляр. И вы в короткий срок моей жизни могли бы иметь целую книгу.

— Конечно. Я так и думаю сделать, Лазарь Моисеевич, — ответил я.