На концессии можно пойти

— Видите, я считаю по существу, что нам очень выгодно с Японией иметь дело, — рассуждает Каганович. — Она зависит от нас. Тот партнер наиболее выгоден, который нуждается в тебе. Поэтому я считаю, что вся эта затея с Японией положительна, если по-деловому вести разговоры. Весь этот недостойный комплиментаж — там рай земной, и люди самые лучшие в мире, и все замечательно… Но что касается этих островов, это, конечно, надо думать в том смысле, что концессии…

— Отдавать нельзя.

— Отдавать — нет, — соглашается Каганович. — На концессии можно идти. Чего ж не идти? Если контролировать, держать в руках, и чтоб законы наши, власть наша. Когда Ункварт хотел взять в Казахстане, в Усть-Каменогорске концессию на свои же старые предприятия медные, свинцовые, он требовал, чтобы ему дали право там управлять, чтоб его люди были свободны там от наших законов: «Я был хозяином на этой территории, у меня была своя полиция!»

В Якутии, на Лене тоже была концессия, Лена-Голдфилд. Требовали, чтоб мы им дали права там, чтоб они были хозяевами, имели свою юрисдикцию. Не дали. Мы с серьезным нажимом, как полагается, организовали собственную цветную металлургию, и этот Усть-Каменогорск расцвел…

Ну, не вышла концессия, ну что поделаешь? Было.

— Как вам нравится венок на могилу японских военнопленных?

— Много комплиментарщины.

— Надо посоветовать Горбачеву: когда вы будете в Западной Германии, Михаил Сергеевич, не забудьте положить венок на могилу эсэсовцев — для укрепления дружбы.

— А между прочим, я вам скажу: мне говорили, будто в вашей книжке есть послесловие антиленинское. Ленин там сравнивается с Гитлером.

— Я вам подарю эту книжку. Там перед послесловием есть такая сноска, на которой я настоял: «Издательство, публикуя это послесловие, считает нужным проинформировать читателей, что Ф. И. Чуев не разделяет позицию и положения послесловия».

— Это мало. Вы не должны были пропустить. Это значит, что само издательство такое.

— Покажите мне пальцем сейчас большевистское издательство!

— Хуже меньшевистского.

— Я тут честно написал, как он говорил, ничего не приукрашивал, ничего не искажал в книге «Сто сорок бесед…» Вот перед послесловием сноска, что я его не разделяю.

— По простому говоря, автор считает, что автор послесловия сволочь, написал чушь собачью, — говорит Каганович, — А я хотел с вами посоветоваться по-деловому. Я хотел с вами такой совет держать, поскольку я вам доверяю.

Каганович говорит, что у него написано от руки тысяч десять страниц мемуаров. Он хочет, чтобы я был редактором. Нужен ксерокс, машинистка, издательство… Выпускать рукопись из дома он не хочет. Нужен помощник.

— Что вы могли бы посоветовать?

— Я бы посмотрел это дело. И можно попробовать.

— Согласен взять у меня Госполитиздат, но одну книгу. А я бы хотел двухтомник.