Зря все централизовали

— Ошибка наша была в том, — признает Каганович, — что мы все централизовали. Это ошибка. Надо держать главное. Бруки почистить и погладить — надо нести в государственное предприятие… Что за глупость такая!

— Это мог спокойно делать хозяин с женой, сыном…

— Кооператив. Взять старых портных, могут спокойненько это делать. Это глупость. А потом, многими частными предприятиями можно делать — шпингалеты для окон, дверей. А то гвоздей и тех нет.

— Говорят, большевики до такого довели.

— Это наша ошибка. Я и признаю — это ошибка. Так вы и исправьте наши ошибки. Зачем же здоровое разрушать?

— Сейчас уже больше, как говорится, катят бочку на Ленина.

У нас была демократия.

— На Ленина? За план. Война гражданская, она с самого начала заставила нас все собрать и распределять каждый кусочек. И потом для тяжелой индустрии все тоже собрали везде. И для войны. Это воля, привычка. Необходимость вошла в привычку. Острая необходимость. А демократия — тоже самое должна делать. У нас же была демократия очень большая. Есть же факты, которые можно показать. Когда рабочие собирались и выбирали. Надо депутата. Тут же называют фамилию, выбирают. Потом это начало падать. И получились извращения. Извращения надо признавать. Те, кто отрицают извращения, те делают ошибку. А те, кто превращает наши извращения в образ тоталитарного государства, в рабовладельческое государство и официально в документе записывает, это уже не ошибка, а это преступление.

— Вот и говорят, что у вас крестьяне были рабами. Колхозное крестьянство вернулось к крепостническому праву. Сталина обвиняют.

— А вы прочтите устав сельскохозяйственной артели. Почему же назвали это артелью? Разве артель — это рабство? Артель всегда была на Руси.

— Но фактически крестьяне не имели паспорта даже. Они как крепостные, были прикреплены к земле.

— Они имели паспорта, — утверждает Каганович.

— Паспорта им не выдавали.

— Как не выдавали?

— При Сталине в колхозах паспорта не выдавали. Крестьянин не имел паспорта…

Лазарь Моисеевич молчит. Неужели он не знал этого?

Разговор о Фрунзе. Спрашиваю: — Он к Троцкому больше тянулся?

— К Бухарину. Нет, к Троцкому.

— Я думал — военный человек.