Серия вторая

Жизнь после жизни

Премьерный показ. Канал ОРТ

21 декабря 2000 года люди, случайно оказавшиеся на Калининском проспекте, удивленно останавливались, глядя на живописную кавалькаду машин, двигающуюся по резервной полосе точно посередине дороги. Впереди с включенными мигалками и сиреной шла машина ГАИ, за ней «ЗИЛ» сопровождения из Гаража особого назначения, (кстати, рассказ о нем еще впереди). Затем шел блестящий, будто бы только с конвейера завода имени Сталина знаменитый «ЗИС-110», затем американский «Паккард», служивший в сороковые годы в том же правительственном гараже. А замыкали колонну еще два «ЗИЛа» сопровождения из президентского гаража. В каждой машине, кроме водителей, было по одному участнику съемочной группы «Кремль-9». Продюсер, автор и ведущий Алексей Пиманов ехал в сталинском «ЗИСе», режиссер программы Максим Иванников ехал на «Паккарде», а в остальных машинах расположились представители пресс-службы Управления охраны и авторы сценария. Машины направлялись на Ближнюю дачу Сталина.

Работа над второй серией фильма снова шла на сталинской даче, расположенной в Кунцеве, в сороковых годах — ближнем Подмосковье, а сегодня в черте Москвы. Мы проделали тот самый путь, который проделывал ежедневно, возвращаясь из Кремля, главный герой нашего фильма Иосиф Сталин. Для нас даже открыли главные ворота дачи, которые не открывались чуть ли не пятьдесят лет. По красивой лесной дороге уже ехали с включенными фарами. Гуляющие в лесу пожилые люди, осведомленные, кто жил за этими зелеными воротами и на какой машине ездил хозяин кунцевской дачи, удивленно переглядывались. Уж не мерещилось ли им все происходящее? По странному стечению обстоятельств съемка эта происходила еще и в день рождения Сталина. В этот день исполнялся 121 год со дня его рождения. Поверьте нам на слово: все действительно произошло случайно. И поняли мы, что тревожим дух Хозяина в его доме в день рождения, только задним числом.

Ну а теперь, собственно, к содержанию фильма.

В первой серии мы рассказали, как не очень здоровый, одинокий, пожилой мужчина, когда-то бывший грузином Иосифом Джугашвили и ставший волею судеб, наверное, русским и Отцом народов товарищем Сталиным, вошел в последний год своей жизни. Мы постарались как можно более подробно восстановить распорядок и образ жизни вождя в последний год. Это позволило сделать вывод: в 1952 году на этой даче почти постоянно жил одинокий человек, опасавшийся за свою жизнь. Прежде всего потому, что он чувствовал ту скрытую борьбу, которая уже разворачивалась в его ближайшем окружении за место будущего вождя.

Полубог для большинства людей, Сталин в глазах своего окружения таковым не являлся. Кто-то знал его еще как Кобу, на глазах других он превращался из Иосифа Джугашвили в великого вождя, кто-то видел и знал его слабости, кто-то успел изучить его привычки. Именно поэтому, полубогом для партийных соратников он не мог являться по определению. Не здесь ли находятся истоки великой партийной бойни, учиненной Сталиным в 30-х годах?

Уничтожал он прежде всего тех, кто никогда не смог бы принять до конца неожиданную лидирующую роль Кобы. Наверное, Сталин понимал, что воспитанные так же, как он, его соратники по революции, многие из которых были обижены им, рано или поздно постараются его уничтожить, если, конечно, он их не опередит. Не щадил он даже родственников.

Как-то на вопрос дочери, почему он упрятал в лагеря ее теток, Сталин ответил: «Слишком много знали». И таких людей вокруг него было много. Очень много.

Звездный час Иосифа Сталина пробил в сорок пятом году. Ко всем прочим званиям и прозвищам добавилось еще одно — «Великий полководец — победитель фашизма». Да, после войны Сталин находился в зените славы и могущества. Как хорошо было бы встретить этот период жизни молодым, полным сил человеком. Но судьба распорядилась иначе. Триумфатор был уже пожилым, нездоровым, уставшим от бесконечной борьбы. К тому же, сокрушив смертельно опасного внешнего врага, он не чувствовал себя в безопасности внутри своей собственной страны. Понимая, что угроза его абсолютной власти исходит от генералов и маршалов, делящих с ним славу победителей последней войны и очень популярных в народе, с одной стороны, и ближнего круга, опиравшегося на спецслужбы и боящегося новых партийных чисток — с другой, он, как опытный боец, не мог позволить себе расслабиться ни на секунду.

И совсем неважно, насколько реальной была эта угроза.

Опытный и коварный политический игрок, в начале пятидесятых он начинал разыгрывать новую шахматную партию, в финале которой в стане противников, по его планам, явно не будет хватать много «тяжелых фигур». Однако Сталин не учел, что в комбинацию, которую разыгрывал в последний год своей жизни Генералиссимус, включились и другие игроки. Причем настолько сильные, что порой Хозяин сам был фигурой на этой шахматной доске.

Тотальное прослушивание квартир Жукова и других представителей высшего генералитета не было случайным.

Вот документы, которые мы обнаружили, работая над фильмом.

«Совершенно секретно!

Тов. Маленкову.

По вопросу об установлении аппаратуры подслушивания в доме №3 по ул. Грановского. Докладываем: в архивных материалах 1-го спец. отдела МВД СССР были обнаружены документы утвержденные Кобуловым и Абакумовым по установке оперативной техники подслушивания на квартирах тов. Буденного, Жукова и Тимошенко, проживающих в этом доме».

И еще один документ:

«Совершенно секретно!

Тов. Сталину.

Представляю при этом справку о зафиксированном оперативной техникой 31 декабря 1946 года разговоре Гордова со своей женой и справку о состоявшемся 28 декабря разговоре Гордова с Рыбальченко.

Гордов.А почему я должен идти к Сталину и унижаться перед... (Далее следуют оскорбительные и похабные выражения по адресу тов. Сталина.)

Татьяна Владимировна (жена). Я уверена, что он просидит еще год.

Гордов.Я говорю, каким он был (оскорбительное выражение), когда вызвал меня для назначения (оскорбительное выражение). Плачет, сидит, жалкий такой. И пойду я к нему теперь? Я же видеть его не могу! Дышать с ним одним воздухом не могу! Это (похабное выражение), которая разорила все. Инквизиция сплошная. Люди просто гибнут. Что сделал этот человек? Разорил Россию. Ведь России больше нет.

Татьяна Владимировна.Вот, сломили такой дух, как Жуков.

Гордов.Да, и духа нет».

Вся эта информация без промедления ложилась Сталину на стол. Он не зря в мае 46-го назначил Виктора Абакумова министром госбезопасности вместо Меркулова, личного друга Берии. Отношения Берии и Абакумова всегда были прохладными. А властные амбиции Берии тревожили стареющего Сталина не менее его генералов.

Стенограммы прослушанных разговоров дают нам возможность понять, почему одним из первых шагов Абакумова была чистка военных рядов. В результате были арестованы Гордов, Рыбальченко, Кулик, главный маршал авиации Новиков, от которого пытались добиться показаний на Жукова.

Конечно, самой мощной фигурой в этом ряду был маршал Жуков. Именно его имя стояло рядом с именем Главнокомандующего, когда речь заходила о войне.

Но Жукова Сталин арестовать так и не решился, тот был лишь снят с должности замминистра обороны и отправлен командовать Одесским военным округом — в ссылку.

Не лучше обстояли дела и в стане соратников по партии.

«Он никому не верил, и никто из нас ему не верил», — писал Хрущев в своих воспоминаниях.

Сталин неоднократно заводил речь о том, кому управлять страной после него. Он даже пытался называть имена своих приемников. Однажды на заседании Политбюро он назвал фамилию главы Госплана Вознесенского. Для последнего это закончилось плачевно. Тайные претенденты на трон первого в мире государства рабочих и крестьян не пропустили эту фамилию мимо ушей. Так возникло «ленинградское дело». Началось все с постановления ЦК от 13 июля 1949 года «О редакции журнала „Большевик“. На допросах в органах, которые курировал еще один претендент на трон, член Политбюро Лаврентий Павлович Берия, умели склепывать звенья одной цепи. В данном случае цепочка привела к человеку, которого сам Сталин сажал в кресло председателя на заседаниях Совета Министров.

В течение нескольких дней все было решено. Вознесенского сместили со всех постов, хотя некоторое время не арестовывали. Он даже продолжал бывать на обедах у Хозяина. Как раз после одного такого обеда Вознесенского взяли. В самое подходящее для ареста время — рано-рано утром.

Итак, поставив Абакумова на должность шефа МГБ, Сталин одним ударом добился двух целей: осадил военных и ослабил влияние Берии. Он ценил в Берии его организаторские способности, но доверять перестал уже в начале войны. Описан случай, когда Сталин в резкой форме потребовал от дочери Светланы немедленно уехать с дачи Берии, сказав недвусмысленно: «Сейчас же езжай домой! Я Берии не доверяю!»

А потом, в конце 40-х, за обедом Сталин вдруг огляделся и спросил Берию:

— Почему я окружен грузинами?

— Товарищ Сталин, эти люди — ваши верные слуги. Они всецело преданы вам...

— А русские, что, мне не преданы? — спросил Сталин.

— Все, кто здесь находится, вполне лояльные слуги, — не унимался Берия.

— Мне не нужна их лояльность! Гони их вон!

Какой вывод из всего этого должен был сделать Берия? Однозначный. Он слишком хорошо знал Хозяина и понимал, что может быть с ним, когда, например, закончится программа создания водородной бомбы, которую Берия курирует, и у Сталина не будет никаких сдерживающих моментов в уничтожении главного претендента на трон,

Тандем Берия — Маленков был самым сильным в окружении Сталина. Прежде всего потому, что контролировал спецслужбы. Берия — через своих ставленников в НКВД, а Маленков — по линии Политбюро. Эти двое могли играть на опережение, опираясь на спецслужбы, которые в такой стране, как Советский Союз, имели огромную власть. Именно поэтому Берия и Маленков имели к концу жизни Сталина преимущество перед другими ближайшими соратниками: Булганиным, Хрущевым, Молотовым, Кагановичем, Микояном, Ворошиловым и далее по списку.

Мы уже останавливались подробно на том, что в начале 50-х работоспособность 70-летнего Сталина резко упала и он почти безвылазно жил на Ближней, любимой кунцевской даче. По полгода мог не появляться в Кремле и резко сократил число посетителей. Все это не могло не послужить сигналом. Соратники все больше задумывались о наследнике.

Первыми в атаку пошли Берия и Маленков. Им нужно было во что бы то ни стало убрать Абакумова с поста министра госбезопасности. Удалили. Весной 1951-го Маленков через своего помощника Суханова поручил подполковнику Рюмину написать Сталину письмо против Абакумова. Рюмин особо отличился во время знаменитого «ленинградского дела» и был известен тем, что в ходе допроса мог расколоть любого. Было решено воспользоваться признанием врача Этингера.

Врач, измученный допросами, дал показания, что среди его кремлевских коллег существует заговор, цель которого — физическое уничтожение руководителей страны. Самого врача это не спасло. Этингер не выдержал истязаний и умер. Но повод был найден, и вот теперь Рюмин писал Сталину, что врача убили по приказу Абакумова. Одновременно Рюмин напомнил и о письме Лидии Тимашук, от которого Абакумов в свое время отмахнулся. Вскоре малообразованная медсестра уже публично выступила с заявлением в прессе, что вождя неправильно лечат. Наивно полагать, что это была ее личная инициатива. Такие письма просто так не пишут и в газете «Правда» просто так их не печатают. Впрочем, и под машину авторы таких писем случайно не попадают. А эта дама кончила свою жизнь под колесами какой-то «эмки» (?). Письмо Тимашук, признания Этингера и стали началом знаменитого «дела врачей». Генерал Новик рассказал, как Сталин внимательно каждый день читал признания врачей о попытках, к примеру, смешиванием безвредных лекарств в определенных дозах добиться того, чтобы они действовали как яд, и таким образом можно было бы отравить товарища Сталина.

Понятно, что, начитавшись на ночь таких показаний, не станешь пить самого простого аспирина, даже принесенного врачом, который наблюдал за твоим здоровьем не один год. Дело врачей-вредителей вычистило всех медиков, которые хоть изредка допускались к телу Иосифа Виссарионовича. Кстати, именно по этой причине личный врач вождя академик Виноградов не смог присутствовать у постели умирающего в ночь с первого на второе марта пятьдесят третьего года.

Этот удар был очень точно рассчитан теми, кто хорошо знал психологию Сталина. Вопреки различным версиям Сталин искренне боялся отравления.

Вот уникальное свидетельство того, как в середине 1952-го Сталин реагировал на дело врачей. Начальник личной охраны Сталина Николай Петрович Новик.

— Я наблюдал и не мог не видеть, как Сталин реагировал на это. Он, конечно, переживал, видимо, верил в те показания, которые каждый день в закрытых конвертах посылались ему для ознакомления.

Это чтение не прошло для Сталина бесследно. Как-то он заболел гриппом. Срочно вызвали двух проверенных, известных врачей. Они выписали необходимые лекарства, прописали режим, уход, приставили медсестру. Однако после их отъезда...

— Сталин вызвал одного из работников охраны, просто по имени назвал его. Сказал дежурному, чтобы он послал такого-то, кому будут личные поручения, которые не касаются никого другого. Только меня и его. Он пришел, и он ему надиктовал те же лекарства, сказал, чтобы он сел сейчас на машину и поехал, еслия не ошибаюсь, в деревню Грязи, там есть хорошая аптека, сельская, это лекарство там ищи, скажи, что это для твоей бабушки.

Это рассказал нам все тот же генерал Новик.

Куда и зачем он ездил, офицер рассказал своему руководству много позже. А в тот день начальство терялось в догадках, не понимая, что происходит. Вы спросите, куда делись лекарства, привезенные из кремлевской больницы? Сталин выбросил в унитаз.

Итак, докладная Рюмина попала в точку. Абакумов был арестован 12 июля 1951 года и помещен в партийную тюрьму, ныне хорошо известную как «Матросская тишина». На его место Сталин назначил Игнатьева, партийного работника из Белоруссии, главная характеристика которого была — «никакой». Впрочем, на том этапе это устроиловсех.

С августа пятьдесят первого до февраля пятьдесят второго года Сталин не принял в своем кремлевском кабинете ни одного посетителя.

Ни одного.

Полгода вождь в Кремле не появлялся. Причиной всему — пошатнувшееся здоровье. Для окружения это был еще один сигнал. В сентябре 1951-го на сталинской даче в Цхалтубо у Хозяина состоялся доверительный разговор с министром госбезопасности Грузии Рухадзе. Сталин явно начал разыгрывать какую-то новую, известную в деталях только ему партию. Для начала он нелицеприятно отозвался о Берии. Затем отметил, что в последнее время Берия, чуть что, подсовывает ему мингрельцев, и, наконец, пожурил Рухадзе за то, что министр плохо проявляет инициативу.

Намек Хозяина Рухадзе понял.

Однако намек намеком, но еще надо было понять, как действовать. В течение двух недельРухадзе никаких шагов не предпринимал. Страх и колебания заставили его поделиться информацией со своим замом. В ту же ночь заместитель настрочил донос министру госбезопасности Игнатьеву, и очень скоро бумага легла на стол Сталина. Что сделал Сталин? Приказал в присутствии Рухадзе этот рапорт сжечь. Наконец тот понял, в чью сторону был направлен наконечник копья. Так началось «мингрельское дело», в ходе расследования которого Сталин произнес: «Ищите большого мингрела». Этим мингрелом был Лаврентий Павлович Берия.

Удар Хозяин рассчитал точно. Уже после смерти Сталина Берия, пока еще был в силе, пытался срочно закрыть «мингрельское дело».

В секретной записке в президиум ЦК от 6 апреля 1953 года он с плохо скрываемой яростью обвиняет Рюмина, Игнатьева и — внимание! — самого Сталина в жестокости и необоснованности «мингрельского дела». Но это было потом, а тогда, осенью пятьдесят первого года, Берия не мог не испугаться за свое будущее. Как, впрочем, и другие члены Политбюро.

Помните? «Вы все состарились, я вас заменю», — бросил в лицо своим соратникам вождь во время ночного обеда?

После этого ставки стали больше, чем жизнь.

Мы уже говорили о том, что распорядок жизни страны все больше зависел от распорядка жизни на сталинской даче. Семидесятитрехлетний, часто болеющий Сталин все реже выбирался за территорию, огороженную высоким, глухим забором.Ездить по стране не позволяло здоровье, съезды и пленумы не проводились давно, а ближний круг можно вызвать и сюда, в Кунцево.

Боявшийся отравления, не доверяющий «врачам-убийцам», Сталин опасался и поездок за территорию дачи.Там в него могли стрелять.Пули Сталин боялся и принимал все меры, чтобы с ней не встретиться. С тридцатых годов Генералиссимус ездил только в бронированных машинах. Это были «ЗИС-110», потом «ЗИС-115». Толщина двойных стенок достигала 30—40 мм, пуленепробиваемых стекол — 80 мм. Двойное дно, двойная крыша, усиленная задняя стенка. Он даже сам обдумывал маршруты поездок.

Николай Петрович Новик прекрасно запомнил такой эпизод:

— Случай был в феврале, когда вместо поворота налево, значит, он приказал повернуть направо, через Воробьевы горы.

В тот день снег был рыхлым, дорога, по которой приказал ехать Сталин, давно не чистилась, поскольку ею зимой не пользовались, и, конечно же, тяжелая машина забуксовала.

— И он с большой... с большим неудовольствием, я бы сказал, резко сказал: «Что вы все меня под пули возите! У вас только один путь, вы даже не подумаете найти какой-то другой путь».

Кстати, ездил Сталин не на переднем или заднем сиденье, а на откидном, спиной к водителю. Согласитесь, очень необычный, странный способ.

Маршал Жуков в своих мемуарах описывал поездку в автомобиле с Верховным главнокомандующим:

«Ехали так: впереди начальник личной охраны Власик, за ним — Сталин, за Сталиным — я. Я спросил потом Власика: „Почему он меня туда посадил?“ — „А это он всегда так, чтобы, если будут спереди стрелять, в меня попадут, а если сзади — в вас“.

Сам Власик, наверное, был бы рад, если бы жизнь уготовила ему именно такой поворот судьбы. Он готов был умереть за Хозяина в любую секунду. Однажды на Кавказе во время морской прогулки он уже закрывал своим телом вождя, когда катер, на котором они шли, обстреляли с берега.

Сказанное выше лишний раз доказывает, какое значение Сталин придавал личной безопасности. Обеспечивал ее вот уже более 20 лет преданный генерал-лейтенант Николай Власик. Он был не просто начальником охраны, он был одной из влиятельных фигур в окружении Сталина. Но в последний год Сталин пожертвовал этой фигурой. Почему? Трудно сказать. До опалы у Власика были свои козыри — так близко, как Николая Сидоровича, Сталин никого к себе не подпускал.

Наверное, именно поэтому отношения Власика и Берии были сложными и далеко не дружественными. Хотя долгое время именно Берия был начальником Власика. Неудивительно, что после начала «мингрельского дела» Берия и Маленков постарались нанести ответный удар — удивительно, что Сталин его пропустил.

Впрочем, мы уже говорили, что ближайшее окружение вождя очень хорошо изучило психологические особенности своего Хозяина.

Вот, что рассказал нам начальник отдела 9-го управления КГБ СССР полковник Геннадий Коломенцев:

— В 1951 году к Сталину прорвался «железный» министр финансов — Зверев. Был такой. И доложил Сталину о том, что Главное управление охраны тратит очень большие деньги неоправданно. Сталин коротко сказал: «Я разберусь».

Кто-то может сказать, что Зверев действовал самостоятельно. Этакий честный партиец. Камикадзе, решивший поднять руку на всесильного Власика, а значит, и на самого Сталина. Нам представляется, что дело обстояло намного сложнее — за демаршем Зверева кто-то стоял.

Генерал Новик по-своему определяет момент, когда у генерала Власика в судьбе произошел крутой поворот:

— Как-то Сталину понравилась селедка. Он вообще селедку любил, но эта оказалась очень вкусной, и он сотрудника хозяйственной части Ближней — вот этой как раз дачи, на которой мы с вами находимся, — спросил: «Где купили такую вкусную селедку?»

Ответ был: «В Астрахани». Дальше Сталин поинтересовался, как эта замечательная селедка оказалась у него на столе. Оказалось, что за селедкой в Астрахань посылали специальный самолет, в котором были летчики и сотрудники управления охраны. Сталин быстренько подсчитал накладные расходы и сказал нечто вроде: «Значит, это селедка золотая».

Тот, кто писал сценарий последних лет жизни вождя и его окружения, хорошо знал каждую струнку души Отца народов. Растрата государственных средств, их разбазаривание — это то, чего очень не любил Хозяин, сам живший более чем скромно.

Так или иначе, но Сталина убедили в том, что генерал Власик неэкономно расходует средства. Власик не мог не чувствовать, что тучи над ним сгущаются.

— Он пишет и в письмах, и в своих записках, и в дневнике, что Берия подбирал на него компромат. Представил Сталину — и Сталину уже ничего не оставалось, как снять с поста моего отца.

Это тоже рассказала нам дочь генерала Надежда Власик.

22 апреля была создана комиссия по проверке деятельности Главного управления охраны. Главное управление охраны МГБ СССР подверглось жесткой проверке Центрального Комитета партии. Проверяла специальная комиссия.

Интересен ее состав: Маленков (председатель), Берия, Булганин, Зверев (тот самый министр финансов), Поскребышев. Поражают сроки работы этой комиссии. С деятельностью структуры, в которую входили тысячи сотрудников, разобрались… за две недели.

— Эта специальная комиссия ЦК выявила целый ряд недостатков, — сухо сказал нам генерал Новик.

Просто процитировал официальный документ.

Уже 8 мая по результатам работы комиссии руководство ГУО было отстранено от должностей, а Власика отправили заместителем начальника лагеря, а по сути, в ссылку, где он и работал вплоть до ареста. Власик проработал со Сталиным более 20 лет и все эти годы, точно как в сталинской машине, прикрывал спину Хозяина.

— В нашем доме даже по имени Сталина не называли, ни «товарищ Сталин», ни «Иосиф Виссарионович», нет — Хозяин, и с придыханием, — говорила Надежда Власик-Михайлова — дочь генерала.

На момент ареста отца ей было 17 лет.

— Отец в последние годы устал особенно при мнительности Сталина: он и контролировал и еду и все напитки, все, что поступало к Сталину непосредственно, вплоть до того, что сам пробовал. Вот. Этого не могли уже организовать люди, которые не были преданы. Поэтому он чувствовал, что Берия рвется к власти, и он создаст такие условия, при которых Сталину... Может, я так думаю, он не говорил — боялся, что сократят... каким-то образом сократят его жизнь...

Арестовали Власика в декабре пятьдесят второго года. Сталин умер в марте пятьдесят третьего. Похоже, Власик либо что-то знал, когда произносил фразу: «Возьмут меня — вскоре не будет Сталина».

Уж больно точный прогноз.

Примерно за полгода до ареста Власика, а точнее в мае 1951-го, Главное управление охраны преобразовали в обычное управление. Его начальником по совместительству стал сам министр госбезопасности Игнатьев. Но как опытный аппаратчик через какое-то время Игнатьев делает классический ход — назначает себе заместителя, на которого и перекладывает всю работу. Этим заместителем стал главный герой двух серий фильма, никогда ранее не дававший интервью, — Николай Петрович Новик.

Самое интересное во всей этой истории — поведение Сталина. Маниакально боявшийся за свою жизнь, окруживший свою персону со всех сторон верными людьми, он вдруг позволяет убрать Власика, одного из самых преданных ему людей. Вслед за Власиком он, как сказали бы сегодня, сдает Поскребышева — человека, охранявшего Хозяина от внешнего мира, всемогущего руководителя его канцелярии. Поскребышева, естественно, обвинили в утечке информации, причем все было устроено так, что эту «диверсию» раскрыл лично Сталин. Ну а что произошло с кремлевскими врачами и личным доктором Сталина Виноградовым, мы уже говорили.

Да, Сталин пытался наносить ответные удары — «мингрельское дело» было затеяно против Лаврентия Павловича, но он его не довел до конца. Противостояние Хозяина и набравшего силу слуги было похоже на последние раунды боксерского поединка тяжеловесов, где противники, уже не думая о защите, а значит, о потерях, наносят друг другу тяжелые удары. Только этим можно объяснить жертвы, которые принес Сталин в свой последний год: преданные Хозяину личные врачи, а самое главное — Власик и Поскребышев, стоявшие на страже вождя по тридцать лет каждый.

Арестованный в 53-м году по делу Берии Богдан Кобулов показал на следствии, что за Василием Сталиным, Поскребышевым и Светланой вплоть до самой смерти Сталина велась слежка.

Готовивший удар по своему ближнему окружению Хозяин вдруг не противится желанию этого самого окружения ввести в святая святых — обеспечение личной безопасности — новых людей.

Что же это, такая уверенность в своем величии, преклонении перед этим величием всех поголовно подчиненных? Тогда чего он боялся, а главное, кого? Он не мог так быстро забыть стенограммы прослушивания высших генералов и не мог не понимать, сколько людей в мире ненавидят его лютой ненавистью. В общем, поведение Сталина в этой ситуации — большая загадка.

Быть может, он просто устал или решил не ввязываться в драку весной и летом пятьдесят второго, потому что уже осенью собирался смахнуть все шахматные фигуры с игрового поля одним ударом. Но эту тайну Иосиф Виссарионович Сталин навсегда унес с собой в могилу. Впрочем, может быть, поэтому он так странно принял нового начальника охраны. Вот как вспоминает об этом Новик:

— Сталин стоял в углу, значит, вход там, — Николай Петрович показал, где он стоял. — Сталин стоял в углу, окна завешаны тяжелыми шторами. Он спиной, значит, к двери. Я поздоровался, он так вполоборота поздоровался со мной, ну, еще некоторое время стоял.

Полковнику Николаю Новику впервые пришедшему на аудиенцию к генералиссимусу Сталину, пауза показалась бесконечно длинной.

— Не оборачивался. Курил и явно какие-то проблемы, не касающиеся меня, обдумывал, так я принял решение. Но потом я подумал, что Генералиссимус стоит, а я сижу. Я, значит, встал, он сказал: «Сидите», — и подошел ко мне».

Вопросы Сталин задал самые обычные. Служил ли Новик в погранвойсках? Кто родители? Какая семья?

Но ответы слушал невнимательно.

— Повернулся, снова пошел в свой угол, и мне несколько показалось, что как-то это... ну, еще мало очень я его интересую вообще, какие-то вопросы он обдумывает.

В пятьдесят втором году вождь, кажется, махнул на все рукой, лишь бы добиться главной цели — избавиться от всех разом. Именно поэтому он лично вел «дело врачей» и «мингрельское дело». Именно поэтому, на наш взгляд, как бы странно это ни выглядело, так безучастен был Хозяин при знакомстве с человеком, сменяющим на посту более чем преданного и верного генерала Власика, которого Сталин знал еще со времен Царицына.

Тем временем судьба предшественника Новика, генерала Власика, развивалась более чем трагично, с одной стороны, а с другой — по довольно тривиальному, известному тому же Власику до мельчайших подробностей сценарию. Его арестовали 16 декабря 1952 года.

— Это был страшный день. Не хочется вспоминать, но придется. Не только неожиданно... это... я была в шоке. Я пришла из школы 16 декабря 1952 года. Мамы дома не было. И вдруг врываются трое мужчин очень свирепого вида, начинают бегать по комнатам с такими возгласами: «Сдать золото! Сдать оружие!»

Семнадцатилетней девушке эта сцена запомнилась на всю жизнь. Рассказывая об этом спустя пятьдесят лет, Надежда Николаевна волновалась, будто это происходило несколько минут назад.

Перерыли все шкафы, постельное белье, все. Потом в течение двух дней описывали конфискованное имущество. Во время обыска пропало много ценных вещей, посуды и драгоценностей. Как всегда в таких случаях, замолчал телефон. Многие товарищи исчезли еще весной, после отставки. Арест стал завершающим аккордом.

— Мучили его, спать не давали сутками, включали яркий свет в камере. Мучили: за стеной заводили пластинку с плачем ребенка. Отец очень любил детей. Это его страшно мучило. И потом на допросах, что Берия, что потом Серов, прямо так говорили: «Мы тебя уничтожим! Мы сотрем тебя в порошок!»

Дважды генералу устраивали ложные расстрелы. Завязывали глаза, водили в подвал, командовали солдатам «пли!», а потом повязку с глаз снимали, возвращали в камеру.

Свидание с семьей бывшему генералу разрешили уже после смерти Сталина.

Это самое тяжелое воспоминание для Надежды Николаевны Власик.

— Вот это тяжело вспоминать… Увиделись мы в конце марта или в середине марта, не могу точно сказать. Арестовывали бравого генерала, а пришел на свидание согбенный старик, шаркающей походкой. Смотреть было тяжело на него. Этого я никогда не забуду, мое впечатление тогда о нем… Никогда не забуду...

В фильме этот эпизод назывался «Последний и решительный…». Пришли мы к этому названию не случайно.

То, что произошло на ХIХ съезде партии и последовавшем за ним Пленуме ЦК осенью 52-го, без содрогания его участники не вспоминали.

Заранее подготовивший удар Сталин сумел до последнего момента не раскрыть свои намерения. Паузу держать Хозяин умел.

Вот что писал Анастас Микоян в своих воспоминаниях:

«Я не сразу понял шахматную расстановку фигур, но потом стало ясно: Сталин хотел лишить активности членов Политбюро. И члены Политбюро это почувствовали».

Отчетный доклад делал Маленков, а ближний круг, соратники, с опасением ждали одного — выступления Сталина. Всего три слова, произнесенные перед этим съездом — «это враги народа», — могли разом покончить со всеми комбинациями последних лет.

Сталину явно доставляло удовольствие играть в кошки-мышки со своими соратниками. Он видел, как они нервничают, гадают: будет выступать сам Хозяин, не будет? А если будет, то чем это для них закончится?

— В перерыве съезда я наблюдаю на сцене: несколько членов Политбюро окружили так... в углу зажали Поскребышева и допрашивают его буквально: «Скажи, будет выступать Сталин или нет?»

Он отвечает, у него такой голос был — низко посаженный, грубый: «Ей-богу, не знаю. Ну, ей-богу, не знаю». Именно так отвечает. «Да врешь ты, ты что-то писал ему!» — «Ей-богу, ничего не писал!»

Это все рассказал нам Николай Новик.

Далее все происходило по воле изощренного сталинского ума. Он прочно держал инициативу в своих руках. Он знал, когда нужно будет нанести удар, и он ударил. Но не на съезде, а сразу после него. На Пленуме ЦК, который собрался сразу после съезда.

Академика Румянцев, присутствовавший на съезде, очень точно описал то, что произошло в зале. Основная масса так и не поняла, что стояло за фантастическим поведением Сталина. Все понял только «ближний круг».

Он вошел, мрачный, даже угрюмый, не поднимая глаз, вслушиваясь в нарастающую овацию и здравицы в его честь.

— Чего расхлопались? — глухо, неприязненно, с сильным акцентом спросил он. — Что вам тут, сессия Верховного Совета или митинг в защиту мира?

Аплодисменты смолкли.

— На повестке дня, — сказал Сталин, — два вопроса. Первый — выбор Генерального секретаря. Второй — выборы Политбюро... — И после паузы: — Прошу освободить меня от обязанностей Генерального секретаря партии. Я стар стал. Выросли новые, молодые кадры. Поэтому прошу освободить...

Все замерли. Казалось, привычный страх превращается в ужас. Это было ловушкой. Если бы кто-то клюнул и рискнул назвать имя преемника, то возможный преемник и стал бы первой жертвой новой партийной чистки. А то, что она не за горами, присутствующие убедились, услышав финал выступления вождя. У Маленкова — почти официального преемника — отвалилась челюсть. Онпонял, что если кто-то предложит его кандидатуру, — ему конец. А Сталин молчал минуту, другую, третью... Пока кто-то, а затем за ним весь зал не выдохнул:

— Не согласны!

— Прошу отпустить, — повторил Сталин. И тут же, не давая залу опомниться (великий игрок!): — Переходим ко второму вопросу.

И снова сделал длинную паузу.

Зал замер, почувствовав, как Сталин вновь наполняется гневом и яростью.

— Я должен доложить Пленуму, — сказал Сталин, — что враги партии, враги народа переоценивают единство нашей партии... На самом деле в нашей партии — глубочайший раскол. Снизу доверху. В том числе в Политбюро. Вот почему, я думаю, мы должны обмануть наших врагов. Давайте на этом Пленуме выберем большой-большой Президиум нашего ЦК — и состав его опубликуем в газетах. А потом выберем маленькое-маленькое Политбюро, о котором ничего не будем сообщать.

Но это было еще не все:

— Я должен доложить Пленуму, что в нашем Политбюро также раскол. Антиленинские позиции занимает Молотов. Ошибки троцкистского характера совершает Микоян…

Холодный ветер тридцать седьмого задул в октябре пятьдесят второго.

Удар был хорошо рассчитан и подготовлен. Слова Сталина «у нас в политбюро раскол» определяли начало новой великой чистки. Молотов и Микоян были первыми, а далее мог быть любой из списка. Кто будет следующим, знал только Сталин.

Сказать, что сразу после съезда соратники испугались — это значит очень смягчить ситуацию. На самом деле они были в ужасе. Спасла их всех как-то уж очень вовремя наступившая смерть Сталина.

То, что произошло в ночь с первого на второе марта пятьдесят третьего года, описано сотни раз, начиная с рапортов службы охраны и кончая третьесортными романами, повествующими о жизни и смерти Иосифа Джугашвили-Сталина. Тем не менее мы еще раз попробуем восстановить событие, круто изменившее жизнь многих тысяч людей, а впоследствии и всей страны, которая называлась СССР.

Генерального секретаря КПСС Генералиссимуса Сталина нашли лежащим на ковре в малой гостиной возле дивана. Он был еще жив. Было три часа ночи.

Николай Петрович Новик — новый руководитель охраны вождя — накануне перенес операцию по поводу гнойного аппендицита. Вернувшись домой, он тут же доложил своему непосредственному начальнику, что готов продолжать службу.

— Игнатьев... он говорит: «Не до вас сейчас. Вы долечивайтесь». И положил трубку.

Новик сразу не понял, почему Игнатьеву, да и вообще всем было не до него. Что произошло со Сталиным, узнал позже. Поначалу все держалось в строжайшем секрете. Ничего не говорили даже детям Хозяина — Светлане и Василию.

Накануне, 28 февраля, Сталин был в хорошем расположении духа. На Пленуме он опять затеял большую игру. Вечером ужинал на даче с «четверкой». В «четверку» входили Берия, Маленков, Хрущев и Булганин. Обедали по когда-то заведенному обычаю часов до четырех-пяти утра.

Зеленое игровое сукно вечером 28 февраля 1953 года с одной стороны стола было накрыто скатертью. Все игроки были в сборе. Все участники партии понимали, что конец уже на за горами. Все также понимали, что в то время, когда это произойдет, необходимо будет оказаться в нужном месте. Все вместе должны будут быть в этом месте. А там уже по старшинству, вернее, по занимаемой позиции. Поэтому каждый играл против каждого. Нет, не совсем так. Были пары: Берия и Маленков играли против Хрущева и Булганина. Те, в свою очередь, играли против Маленкова и Берии. Вместе они играли против вождя, желая ему долгих лет. Вождь играл против всех. Собственно, эти пары составил он сам, вернее, сделал так, чтобы они сложились как бы сами по себе.

Вся «четверка» вошла в «маленькое-маленькое Политбюро». «Четверка» вошла, но Лаврентий Палыч пошел еще дальше.

«Это был великолепный современный тип лукавого царедворца, воплощение восточного коварства, лести, лицемерия, опутавшего даже отца, которого вообще было трудно обмануть».

Так написала дочь Сталина.

Пожалуй, это был самый сильный противник в борьбе за власть. Нет, в борьбе не со Сталиным. В борьбе за власть, которая останется после его ухода. Но борьбу эту Лаврентий Павлович начал задолго до первого марта пятьдесят третьего года. Борьбу со всеми, в том числе и с Хозяином. И союзника в этой борьбе выбрал себе давно. Даже не выбрал, а профессионально завербовал.

В сорок шестом году Сталин отправил товарища Маленкова из Москвы, где он занимал очень высокое положение, в Узбекистан. Это было похоже на ссылку. Это и была самая настоящая ссылка, а товарищи по партии были уверены, что больше никогда не увидят бабье лицо товарища Георгия. Однако Маленков вернулся в Москву в течение года. Произошло необъяснимое — вождь его простил.

Вернул Маленкова в Москву Берия.

Как? Не знает никто.

А в сорок девятом Сталин вызвал из Киева Хрущева. Вспоминая те годы, Хрущев пишет, что он постоянно противостоял уже сложившемуся тандему Берия — Маленков. Сталину нужен был противовес, и он его получил.

Несомненно, Берия имел влияние на Хозяина. Он постоянно запугивал его террористами и всячески подпитывал маниакальную подозрительность вождя. Но тот не всегда верил Лаврентию и то и дело либо отдалял его, либо вступал чуть ли не в открытую схватку с ним. Мы можем только догадываться, но, возможно, Сталин решил разделаться с сильным конкурентом после пленума. Ровно четыре дня спустя Сталин сказал полковнику госбезопасности Коняхину: «Не люблю я Берию: он не умеет подбирать кадры, старается повсюду ставить своих людей». А грузинам, пострадавшим в ходе «мингрельского дела», в ответ на просьбы о помощи заявил: «Ищите большого мингрела».

Насколько Сталин всегда хотел избавиться от Берии, настолько же Берия всегда был необходим ему. Ведь активная борьба за власть, за лавры «наследника великого Сталина» началась сразу после войны. Тогда Хозяин смещает Берию с поста министра МВД, поручая ему «атомную» программу, но на его место ставит Круглова — человека Берии. Жданов — в то время один из реальных претендентов на трон — и его команда добиваются высылки Маленкова и смены руководства МГБ. Сталин идет на это охотно и меняет еще одного человека Берии, Меркулова, на начальника СМЕРШа Абакумова. Весы вновь пришли в состояние равновесия. Но взрыв советской атомной бомбы нарушил это зыбкое статус-кво.

Какие же вопросы обдумывал Хозяин в ту ночь? Хрущев утверждает, что он был в хорошем расположении духа. Много шутил. Хотя самому Хрущеву в то время уже было не до шуток. Будущий борец с культом личности кожей чувствовал, что Берия рвется к власти.

Берия неоднократно провоцировал Хрущева еще в то время, когда Никита Сергеевич работал в Киеве. Хрущев пишет об этом в своих воспоминаниях. Иногда Лаврентий замахивался даже на вождя, ожидая реакции Никиты, но тот, по собственному выражению, «никогда не закрывал ушей и никогда не открывал рта».

Известный украинский принцип: «Николы, никому, ничого!»

Возможно, вождь был весел и выглядел абсолютно здоровым в ту ночь, но главные действующие лица понимали, что дни его сочтены и предстоит нешуточная борьба.

— Ты знаешь, какая ситуация сложится, если Сталин умрет? Ты знаешь, какой пост хочет занять Берия?

С этими вопросами Хрущев обратился к Булганину.

— Какой?

— Он хочет стать министром госбезопасности. Если он им станет, то это начало конца для всех нас…

Хрущев тонко уловил ситуацию и начал действовать. Он правильно полагал, что его поддержат те, кого Хозяин включил в свой пока не озвученный черный список. А то, что в черном списке Берии находились все, включая Маленкова, который в будущем тоже переметнется под знамена Никиты Сергеевича в день первого советского государственного переворота, ни у кого сомнений не было.

Как мы понимаем, единственный вопрос, который стоял перед членами малого Политбюро и большого Президиума ЦК в пятьдесят третьем году, — как выжить? Останется у власти Сталин, придет к власти Берия — финал всем рисовался одинаковым. Такой вывод мы делаем, опираясь на те документы и воспоминания, которые нам доступны сегодня. Жаль, что не успел оставить свои мемуары Лаврентий Палыч, на которого с превеликой охотой списали все прегрешения власти рабочих и крестьян начиная с тридцатых годов. Справедливости ради отметим, что и сам Берия успешно пользовался этим же приемом, начиная с разоблачения деятельности Ежова.

Под утро гости разъехались. Удар случился вечером первого марта. Охрана, так и не дождавшись, чтобы Хозяин вышел или позвал их, решилась войти в малую столовую. Сталин был без сознания. Сообщили по инстанциям.

Николай Новик:

—…В конце концов охранники подняли его, накрыли. На кушетку положили, на тахту, накрыли. Он еще жив. Мне так охранники сказали. Ну, потом приехал Берия, это тоже известно из документов…

До медицинских экспертов из Политбюро в комнату вождя, по воспоминаниям Никиты Хрущева, засылали «на разведку» Матрену Петровну — подавальщицу, которая работала у Сталина много лет. Хрущев охарактеризовал ее как «очень ограниченного, но очень честного человека».

Матрена Петровна пришла к выводу, что Сталин просто спит на полу. Вот после этого по распоряжению сверху охранники его подняли и положили на кушетку, чтобы удобнее было спать. И только после очередного панического доклада охраны прибыли четверо главных специалистов.

Берия и остальные трое недолго задержались у тела вождя. Не отдав никаких распоряжений, они умчались в неизвестном направлении. Некоторые исследователи считают, что Берия помчался в Кремль, чтобы изъять какие-то документы из кабинета Сталина, но журнал посетителей не подтверждает этого. Впервые в кабинет вождя вошли: Берия, Ворошилов, Каганович, Маленков, Молотов, Хрущев и другие, всего тринадцать человек, 2 марта в 10.40 утра. Сталин был еще жив, а дело его уже начали делить. Конечно, тут было не до врачей. Когда дежурный офицер доложил Берии, что товарищу Сталину стало совсем плохо, что он уже хрипит, Лаврентий Павлович ответил: «Не поднимайте паники, он просто заснул и храпит во сне».

Сталин пролежал без медицинской помощи почти сутки. Вначале на полу, а затем на диване в большой столовой.

Думается, после всего, что было рассказано в фильме, телезрителям яснее стали мотивы поведения соратников в эти последние сталинские часы. Ясно, что присутствие Власика в корне изменило бы ситуацию — Власик ждать бы не стал.

Мы не знаем, шла ли речь на том последнем ужине отца и учителя со своими учениками, кому достанется власть или нет, но когда вся «четверка» по тревоге примчалась на дачу, эта самая власть валялась беспомощным, парализованным телом у них в ногах, захлебываясь собственной кровавой слюной.

Профессор Мясников напишет позднее в своих воспоминаниях, что Булганин спросил, почему товарища Сталина рвет кровью. Профессор считал, что это был один из симптомов отравления. Конечно, с точки зрения драматургии жизни вождя и в контексте истории государства Российского, насильственная смерть была бы очень к месту, однако до сегодняшнего дня эта версия подтверждения не нашла. Вот как выглядели события, происходящие на Ближней даче вечером 2 марта.

«В большом зале, где лежал отец, толпилась масса народу. Незнакомые врачи, впервые увидевшие больного, ужасно суетились вокруг. Ставили пиявки на затылок и шею, снимали кардиограммы, делали рентген легких, медсестра беспрестанно делала какие-то уколы, один из врачей беспрерывно записывал в журнал ход болезни».

Так описывает Светлана Аллилуева второй день болезни отца.

А в первый день никакой помощи больному не оказывалось. Врачи приехали только через тринадцать часов! Неужели главу государства обслуживала самая медленная «скорая помощь» в мире?

У нас в руках был протокол заседания Бюро Президиума ЦК КПСС от 2 марта 1953 года, проходившего под председательством товарища Маленкова Г. М. с шести часов вечера. На заседании присутствовали члены Бюро Президиума, члены Президиума и представители Лечсануправления. Все фамилии присутствовавших на слуху.

«Слушали: заключение врачебного консилиума об имевшем место (внимание!) 2 марта у товарища Сталина И. В. кровоизлиянии в мозг».

Это заключение подтверждало слова Берии о том, что «Сталинхрапит во сне». Ведь были уже такие случаи, когда вождь спал дольше, чем обычно. На самом деле к тому времени Генералиссимус был без сознания почти сутки.

Держали мы в руках и показывали телезрителям еще один протокол: от 5 марта 1953 года.

Смерть Сталина, как известно, наступила 5 марта в 21 час 50 минут, а в 20.00 началось совместное заседание Пленума ЦК и Совета Министров. Председателем Совмина по предложению Берии был назначен Маленков. Его первым заместителем — Берия (что неудивительно). Дальше — Булганин, Каганович и — внимание! — Молотов. Все те же фамилии. Сталину жить еще почти 2 часа, а министром внутренней и внешней торговли становится Анастас Микоян. Молотов назначен министром иностранных дел.

В те дни, когда люди гибли в давке, искренне оплакивая вождя, ближний круг вздохнул свободно: они остались живы — это раз, они делили власть — это два. Впрочем, впереди у них скорая и яростная борьба с торжествующим пока больше других Берией.

Пятого марта, сразу после того, как с дачи увезли безжизненное тело Сталина, Берия отдал приказ об эвакуации дачи в Кунцеве.

Светлана Аллилуева пишет в своих воспоминаниях:

«Весь персонал и охрана, требовавшая немедленного вызова врача, были уволены. Всем было велено молчать. Дачу закрыли и двери опечатали. Никакой дачи „не было“. Официальное коммюнике правительства сообщило народу ложь: что „Сталин умер в своей квартире в Кремле“. Сделано это было для того, чтобы никто из персонала не смог бы жаловаться: никакой дачи в данных обстоятельствах „не существовало“…

Они молчали. Но через десять лет — в 1966 году — сестра-хозяйка, работавшая на даче в Кунцеве в течение двадцати лет, пришла ко мне и рассказала всю вышеприведенную историю».

А нам осталось лишь рассказать, как сложилась судьба остальных героев нашегосегодняшнего фильма:

Николаю Петровичу Новику после смерти Сталина предложили на выбор место начальника Тульского управления МГБ или — с огромным понижением — должность замначальника отдела эмиграции в разведывательном подразделении. Новик выбрал второе и вскоре уехал за границу. Подальше от Москвы.

Николай Сидорович Власик в 1955 году был приговорен к ссылке на 10 лет и сослан в г. Красноярск. В мае 1956-го он был помилован и вернулся в Москву. До конца своих дней ничего плохого о Сталине не говорил. Неоднократно пытался восстановиться в партии, после последнего отказа в декабре 1966 года тяжело заболел. Скончался 18 июня 1968 г.

Светлана Сталина в 1967 г. осталась за границей. Ныне живет в Англии в доме престарелых.

Василий Сталин был арестован на 53-й день после смерти отца. Ближний круг, вскормленный Сталиным, не стал ждать даже ради приличия — ведь огромное число людей еще не отошло от шока, продолжая оплакивать вождя. Василия могли изолировать и более мягким способом, домашним арестом, например, или подождать год-другой. Нет. Арестовали почти сразу после похорон. Два года он находился под арестом без суда и лишь в 1955 г. был приговорен к 8 годам заключения. Умер 19 марта 1962 г. в ссылке в Казани.

Самого же Иосифа Сталина ждала долгая и беспокойная жизнь после жизни…