Я быть хочу сегодня богом,
Чтоб речь вести высоким слогом,
И говорить, как Ломоносов,
О древности великоросов.

Уж сколько раз нас хоронили
В надежде, что вконец добили,
Уж как злорадствовала гнусь,
Но нет! Стоит Святая Русь!

И нас так просто не сломаешь,
Обманешь — да, но не раздавишь.
И пусть на нас свалились беды,
Но мы познаем вкус победы!

В нашем языке имеется устойчивый оборот «Россия — родина слонов». Он родился как форма насмешки над квасными патриотами, утверждающими те или иные русские приоритеты, и произносится неизменно с иронией по отношению к адресату. Не рассуждая пока, насколько верна эта фраза по существу, зададимся простым вопросом, а почему такого рода выражения не возникли, к примеру, у германцев, индийцев или китайцев? Дыма без огня не бывает, и, значит, есть какие-то реальные основания говорить о забвении роли русского человека в делах минувших лет. Пусть это наша болевая точка, пусть мы относимся к этой теме слишком пристрастно, пусть идея особой миссии России кому-то кажется раздутой фантазией, но нельзя не признать, что сами по себе такого рода идеи не рождаются. Тут сокрыт важный момент нашего развития, еще непонятый, нераспознанный, но интуитивно предчувствуемый. Надо лишь открыть и рационально выразить его.

Кстати, для лингвистов этимология слова «слон» неясна. Из других языков его вывести не удается, а признать слово русским по происхождению ученые не решаются. Вот и живут в нашей речи неведомо откуда пришедшие слова «заслон» (заслоном), «прислониться» (опереться на что-то монументальное), «слоняться» (бесцельно бродить). А что, если имя «слон» родилось на нашей языковой почве из праформы «силён» и означает «сильный»? Да, непривычно, но почему бы нет?

Среди множества языков, на которых разговаривают жители нашей планеты, ученые-лингвисты выделяют родственные языковые группы. Одной из наиболее обширных таких групп является семья индоевропейских языков, в числе которых индоарийские (индийские), иранские, германские, романские, балтские, армянский, албанский, греческий, кельтские, италийские, тохарские (существуют на территории Китая), фракийский, фригийский, иллирийский, венетский и анатолийские (хеттский, лувийский, ликийский). Все они восходят к одному общему праязыку, или по-другому: некогда индоевропейцы (т. е. люди, разговаривающие на индоевропейских языках) составляли единый пранарод, который со временем «расслоился» на различные племена и народности. Из перечисления языков видно, что их носители проживали и проживают в самых разных странах: Индии, Иране, Малой Азии, Европе, и даже Китае. В связи с этим у исследователей вполне закономерно возник вопрос о конкретном месте расположения прародины индоевропейцев — области их изначального пребывания, откуда они начали свое движение по планете. Ученые высказывали самые разные гипотезы по этому поводу, и общее число различных теорий уже перевалило за два десятка. На сегодняшний день ясно, что локализовать ее какой-то достаточно ограниченной областью вряд ли возможно. Наиболее приемлемая, на наш взгляд, точка зрения состоит в утверждении, что прародина индоевропейцев располагалась где-то на территории Центральной или, более вероятно, Восточной Европы. Последнее уточнение связано с тем, что на землях Восточной Европы вплоть до Ледовитого океана ледника уже не было в XII тыс. до н. э. Около середины IX тыс. до н. э. произошло значительное похолодание климата в Европе, вследствие чего вымерзли отдельные лесные массивы. Это предопределило уход части индоевропейцев сначала в Закарпатье, а затем к Дунаю. После того как переселенцы перешли Дарданеллы, начался малоазийский этап индоевропейской истории.

Прародина индоевропейцев находилась как раз на тех территориях, где сейчас проживают русские и славяне. Лингвисты, восстанавливавшие изначальный (единый) язык индоевропейцев, с удивлением обнаружили, что наибольший процент его гипотетических корней присутствует в славянских языках. Но это как раз и понятно. Как бы ни менялась этническая ситуация в Восточной и Центральной Европе, но каждая вновь возникавшая культура сохраняла элементы этого праязыка. Те индоевропейцы, которые уходили с этих территорий и встречались с другими народами, «разжижали» свой словарь чужеродными словами. В свою очередь, неиндоевропейцы, которые приходили на землю их прародины, впитывая индоевропейскую лексику и учась говорить на чуждом для себя наречии, также способствовали сохранению языка индоевропейцев. Таким образом, важнейшая особенность русских и славян состоит в том, что они проживают преимущественно на территории индоевропейской прародины. Именно поэтому они в наибольшей степени сохранили (реликтовые) элементы былого единства. Для некоторых исследователей этого оказывается вполне достаточно, чтобы поставить знак равенства между первыми индоевропейцами и предками русских и славян. Но это неверно. То же самое можно говорить и о предках индийцев, иранцев, армян, германцев или балтов, которые вышли с той же самой прародины.

Выявление национальных особенностей и первичных корней национальной истории — дело тонкое. Общих правил здесь указать нельзя. В нашем случае, однако, нитью Ариадны служит родовое имя. Русы (росы) — жрецы ариев, проповедники и распространители арийской культуры и арийской религии. Восстанавливая историю народа ариев, мы автоматически разберемся со всеми загадками древнерусской истории.

Писатель А. Горбовский в книге «Факты, догадки, гипотезы» проанализировал известные мифы о всемирном потопе. Он собрал многочисленные сведения из самых разных областей знания (археологии, климатологии, вулканологии, гидрографии), которые подтверждают информацию мифов о мировой катастрофе, постигшей человечество около 12 тысяч лет назад. А. Горбовский постарался быть предельно объективным в изложении всех известных фактов и гипотез. Первая глава его книги так и называется — «Была ли всемирная катастрофа?» В ней изложены также и возможные версии катастрофы — столкновение с астероидом, влияние Луны, смещение полюсов и т. д. Ученые пока не торопятся обсуждать их: во-первых, слишком фрагментарны еще естественнонаучные данные, свидетельствующие в пользу такой катастрофы, во-вторых, предлагаемые теории носят любительский (ненаучный) характер, и, наконец, для геофизиков кажется очевидным, что миф о потопе связан, в первую очередь, с повышением уровня Мирового океана, которое происходило как раз в это время и было обусловлено отступлением ледников. Конец ледникового периода датируется X тыс. до н. э. Именно тогда ледниковый покров, сковавший значительную часть Северного полушария, начал таять. Это вызвало подъем уровня Мирового океана на 125–150 метров. Воды затопили обширные пространства суши, отделив Азию от Америки. Максимум подъема, как считают некоторые исследователи, приходится на 9600 год до н. э. Эта дата согласуется с той, которую назвал Платон как дату опускания Атлантиды (9570 г.), то есть X тыс. до н. э. Мы не отрицаем возможности внезапной катастрофы, но мы подчеркиваем, что в мифах разных народов нашел отражение и реальный процесс подъема уровня Мирового океана.

На физической карте Евразии, согласно принятой картографами традиции, светло-зеленым цветом раскрашены области суши с высотой от 0 до 200 метров над уровнем моря. Темно-зеленый цвет на карте имеют более низкие, а светло-коричневый и коричневый — более высокие участки суши. Во время Всемирного потопа, когда уровень океана поднялся до 150 метров, затопленными должны были оказаться только области с зеленой раскраской: «темно-зеленые» полностью уходили под воду, а «светло-зеленые» — частично, в зависимости от своей высоты над уровнем моря. К ним относятся европейские равнины, Западно-Сибирская низменность, приаральские земли и т. д. Одним из следствий потопа было образование в самом центре Евразии огромного моря или, лучше сказать, океана. Можно спорить о его границах, но он включал, очевидно, Черное, Каспийское, Аральское моря и «залезал языком» в Сибирь. Внутри евразийского материка, таким образом, возникла мощная естественная преграда, препятствовавшая миграции индоевропейцев Восточной Европы в Азию. Она разделила индоевропейцев на две половины — «европейскую» и «азиатскую», которые развивались уже в значительной степени автономно. Центрами сосредоточения людей стали плоскогорья и возвышенности, пригодные для проживания. Можно предположить, что Всемирный потоп инициировал или по крайней мере ускорил распад индоевропейской общности.

Как известно, Ноев ковчег причалил к горе Арарат. Но отсюда следует, что библейский патриарх плыл откуда-то с севера, из Восточной Европы. Странно, что исследователи и комментаторы Книги Бытия не отмечают этого. Ведь зоны наступления потопа были крайне малы на юге Евразии и несопоставимо огромны на северо-западе и в центральной части континента. Более того, равнины Восточной Европы, Западной Сибири и Средней Азии со всех сторон окружены горами или плоскогорьями. С востока — это Средне-Сибирское плоскогорье, на юге — цепочка гор от Алтая и Памира до Карпат, на западе — предгорья Альп, Карпаты и Скандинавские горы. Они служат своеобразными береговыми линиями того «водного мира» (системы морей и озер), который существовал на территории Евразии в X тыс. до н. э. Гора Арарат — одна из южных его оконечностей, и стремление части европейцев, переживших наводнение, мигрировать на территорию Армянского нагорья вполне понятно. Миф о Ное — поэтический рассказ об этом переселении. Часть европейцев, покинув свою прародину, мигрировала в Переднюю Азию, вот его рациональное толкование.

Еще в середине XIX века Павел Николаевич Рыбников (1831–1885) — известный русский фольклорист, знаменитый собиратель былин и исторических песен — записал у крестьян Заонежья краткий (неизбежно христианизированный) вариант древнейшей легенды о сотворении мира (сам текст является типичным образцом народного двоеверия):

«По досюльному Окиян-морю плавало два гоголя: один бел гоголь, а другой черен гоголь. И тыми двумя гоголями плавали сам Господь Вседержитель и Сатана. По Божию повелению, по Богородицыну благословению, Сатана выздынул со дна моря горсть земли. Из той горсти Господь-то сотворил ровные места и путистые поля, а Сатана наделал непроходимых пропастей, щильев и высоких гор. И ударил Господь молотком в камень, и создал силы небесные; создал Сатана в камень молотком и создал свое воинство. И пошла между воинствами великая война; поначалу одолевала было рать Сатаны, но под конец взяла верх сила небесная. И сверзил Михайла-архангел с небеси сатанино воинство, и попадало оно на землю в разные места: которые пали в леса, стали лесовиками, которые в воду — водяниками, которые в дом — домовиками; иные упали в бани и сделались банниками, иные во дворах — дворовиками, а иные в ригах — ригачниками».

В этом диковинном, насыщенном удивительными фантазиями рассказе, переплелись древнейшие языческие предания и более поздние, навеянные библейской традицией. Но для нас важно выделить, прежде всего, то обстоятельство, что современный мир по представлениям крестьян Заонежья — евразийцев-«северян», — возник из Окияна-моря. У других народов Евразии также распространен сюжет о нырянии на дно моря (океана) с целью сотворения земли. У марийцев в этой роли выступают легендарные Юма (Бог) и Керометь (Сатана), у мордовцев — Чам-Пас (Бог) и Мастер-Пас (Шайтан), у алтайцев Бог принимает облик двух черных гусей, а на дно моря ныряет гагара. Хорошо известна обработанная для детей Виталием Бианки сибирская легенда о птице-чомге Л юле, которая трижды ныряет в глубины океана, чтобы добыть земли: всем она достала, а себя обделила. «Ригведа» также сообщает, что мир произошел из воды, «из великой воды, которая заполняла Вселенную». Все эти дошедшие до нас предания убедительно свидетельствуют о существовании Евразийского океана, охватывавшего Аральское, Каспийское и Черное моря.

В Библии говорится: «В начале сотворил Бог небо и землю. Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною, и Дух Божий носился над водою… И сказал Бог: да будет твердь посреди воды, и да отделит она воду от воды» (Бытие 1: 1,2,6). В этом тексте нельзя не признать отголоски древних легенд о потопе. Разумеется, они существовали у самых разных народов, которые пережили катастрофическое наводнение. Но ни в Месопотамии, ни на Ближнем Востоке эти предания возникнуть не могли. Здесь преобладают возвышенности, и океан никогда не поглощал тут значительную часть суши. Легенды о потопе «пришли» на эти земли вместе с переселенцами с севера, которые переплыли Евразийский океан.

Библейское сказание о мореплавателе Ное интересно сопоставить с легендой о потопе, которая содержится в ведической литературе, создававшейся на основе арийских преданий. Одна из брахман — богословских сочинений в прозе, — повествует, как однажды Божественная рыба обратилась к Ману:

«В таком-то году будет потоп. Поэтому ты последуй моему совету и построй корабль, а когда этот потоп начнется, взойди на корабль и я спасу тебя».

…А в тот год, как указала рыба, Ману, послушавшись ее совета, построил корабль и взошел на него, когда начался потоп. Тогда рыба приплыла к нему, прикрепила веревку к своему рогу и таким способом быстро направилась к северной горе.

Там она сказала Ману: «Вот я спасла тебя. Теперь привяжи корабль к дереву, чтобы вода не унесла тебя, пока ты будешь на горе. А как только вода станет спадать, ты можешь постепенно спускаться». Таким образом, он постепенно спустился… Потоп унес тогда все живые существа, один только Ману остался в живых там» (Шатапатха Брахмана I, 8, 1. Перевод Т. Я. Елизаренковой).

Арийский миф имеет безусловное сходство с библейской историей Ноя, это признают все исследователи. Но есть между ними и одно важное различие. Если Ной плыл на юг, то Ману искал спасения на севере. Сравнение двух мифов открывает естественную, в общем-то, картину выживания европейцев в условиях страшного стихийного бедствия: люди искали удобные для жизни плоскогорья, и им неважно было, располагалась ли спасительная суша на севере или на юге. Можно утверждать, что семья европейских народов, единая в допотопные времена, после катастрофы разделилась на две части. Первая из них, переплыв Евразийский океан, обосновалась в Азии, добралась до Месопотамии и Ближнего Востока. Вторая же, в которую входили, в частности, предки ариев, не покинула территории Европы.

Современная наука предполагает, что единство индоевропейской культуры сохранялось примерно до V–III тыс. до н. э. Видимо, следует все же брать более древнюю границу этой оценки и учитывать, что даже в этом случае о единстве можно говорить уже условно, потому что к V тыс. до н. э. племена, например, арийской группы занимали уже обширное пространство на территории Русской равнины, а потом и вовсе начались их интенсивные миграции во всех направлениях. Подчеркнем, что под ариями в нашем исследовании понимаются не только те племена, которые мигрировали в Индию, Иран и Месопотамию и создали такие памятники религиозной мысли как «Авеста» и «Веды». Арии — это та часть индоевропейских племен, которая в некоторый момент стала поклоняться верховному богу Яру. Впоследствии его место могли занять более юные, русские по происхождению, боги (Бел, Иван, Коляда, Лель, Лихо), но память о верховенстве Яра так или иначе сохранялась в фольклоре потомков арийских народов. Все эти божества выступали воплощениями солнца и его живительной энергии. Обособление ариев, таким образом, было связано с выработкой особой религии, основывавшейся на культе солнца.

Повторимся, процесс выделения ариев из единой семьи индоевропейских народов происходил на территории современной России, и именно поэтому здесь обнаруживаются удивительные параллели с восточными мифологиями, впитавшими известную долю арийских верований. Наконец, русский язык среди всех индоевропейских наиболее близок к санскриту — одному из древнейших арийских диалектов и языку индоариев. Это позволяет говорить, что история русского народа, как самобытного национального образования, начинается одновременно с историей ариев (проторусов).

Наш подход исключает какие бы то ни было расовые преимущества, которыми могли бы обладать арии. В этническом отношении в момент своего выделения они ничем не отличались от других индоевропейцев (тех же протогерманцев или протокельтов, например), а в более поздние времена смешивались с другими народами. Речь идет только о выявлении первобогов, которым хранилась верность на протяжении тысячелетий, и формировании внутри арийской общности особого типа мировосприятия (и соответствующего ему поведения), которое философы впоследствии назовут «русской идеей».

В последнее время вновь оживились дискуссии по вопросу о прародине ариев. Ряд наших отечественных исследователей (Н. Р. Гусева, В. Н. Демин и др.) возродили интерес к полярной теории. Ее основоположником следует считать индийского ученого Б. Г. Тилака, автора книги «Арктическая родина в Ведах» (1903 г.). Он первым обратил внимание, что в древнейших памятниках литературы Индии описания природных явлений не соответствуют действительности Индии или лежащих от нее к западу стран Азии. Проследить эти описания «вниз» по ступеням эпох было хоть и трудно, но вполне возможно, так как в религиозных гимнах «Вед» веками свято сохранялся каждый звук, каждое слово без права внесения в них малейших изменений. Удалось установить место и время завершения главной из «Вед» — «Ригведы», то есть Ричведы, буквально: «знания речи». «Ригведа» была завершена в конце II тыс. до н. э. в области северо-запада древней Индии. В этой книге, равно как и в комментариях к ней и других древнейших текстах, говорится, что арии до Индии прошли много стран. Никто, однако, еще не выяснил, какие это были страны, как не уточнена и длительность всего периода сложения гимнов. Сколько времени он занял — век, тысячу или пять тысяч лет?

В связи с этим особый интерес вызывают описания природных явлений Приполярья, обнаруженные в ведийских текстах. Так, в индийском религиозно-правовом трактате «Законы Ману» есть такие слова: «Солнце отделяет день и ночь — человеческие и божественные… У богов день и ночь — (человеческий) год, опять разделенный надвое: день — период движения солнца к северу, ночь — период движения к югу». Солнце, уходящее к югу на полгода, могло означать только полярную ночь, равно как и уходящее к северу — незакатный полярный день. Водной из частей «Авесты», в Вендидаде, тоже говорится, что для богов один день и одна ночь — это то, что есть год. Арктическим явлениям соответствуют и описываемые в древней литературе красочные картины неба, поясняемые как видимая людям борьба богов света с демонами мрака, когда всюду с неба льются потоки крови, падают золотые сетки украшений, огненно сверкает разнообразное оружие, а небо покрывают громадные стрелы с остриями из золота. По окончании битвы все это великолепие скрывается в океане. Это явно соответствует полярным сияниям.

Интересно, что если в древних частях «Вед» присутствуют лишь шесть божеств, что соответствует шести месяцам в году, то в мифах более южного происхождения говорится о десяти, а затем и о двенадцати божествах — «месяцах» года: этим подтверждается движение людей к югу. Причем, первое указание совпадает с описанием шестимесячной световой (и полусветовой) половины года, а второе — с гораздо более поздним солнечным календарем, известным, наряду с лунным, всем индоевропейским народам, включая русских и славян. В ряде ведических гимнов воспевается период зари, которая бывает дважды в году и длится дольше 30 дней, включая и появление краешка солнца над горизонтом (такие периоды зари именуются «рассветом и закатом» дня богов). Утром заре предшествуют, а вечером следуют за ней многодневные сумерки. Все это уменьшает длительность упоминаемой «полугодовой ночи» на 2–3 месяца, и таким образом на это время повышается срок освещенности местности, пусть даже отраженным светом (вероятно, и отраженной солнечной радиацией). В «Ригведе» богиня зари Ушас часто воспевается во множественном числе: «Из этих многих сестер в течение (многих) дней она идет последней вслед за прежней», и еще: «Вот появилась она… красуясь незапятнанным телом… Сестра уступила свое место старшей сестре… пламенея лучами Сурьи», то есть солнца. Это напоминает картину постепенной смены сестер-зорь, нарастания длительного полярного восхода солнца.

При всей своей необычности полярная теория в свете данных естествознания не выглядит совсем уж фантастической. По оценкам климатологов, в VII–V тыс. до н. э. среднегодовая температура на Севере не опускалась ниже нуля градусов по Цельсию, а в еще более ранние времена на Крайнем Севере были сосновые и еловые леса, а также в изобилии росли деревья широколистных пород в сочетании со злаково-разнотравным покровом почвы. Кроме того, в последние годы археологи открыли на Севере много стоянок, из чего следует, что в областях Заполярья последовательно развивались локальные культуры, и по мере развития хозяйства люди постепенно перекочевывали к югу, движимые поисками новых земель для своих разрастающихся коллективов, да и наступившим похолоданием. В. Н. Демин в своих многочисленных книгах собрал множество фольклорных, этнографических и лингвистических доказательств в пользу существования в древности Великой северной цивилизации. Но, как нам представляется, более правильным было бы говорить не об арктической прародине ариев, а об освоении ими заполярных территорий из области более умеренных широт.

В «Голубиной книге» — священном сказании наших далеких предков, — рассказывается о мифическом существе — подземном Индрик-звере:

Ходит он по подземелью,
Пропущает реки, кладязи студеные.
Живет он во святой горе,
Пьет и ест во святой горе.
Куды хочет идет по подземелью,
Как солнушко по поднебесью.

Потому же у нас Индрик-зверь всем зверям отец.

В индийском эпосе схожее имя Индры носил бог-громовержец, центральный персонаж «Ригведы». В ней многократно воспевается великий подвиг божественного героя, победившего гигантского змея Вритру и освободившего удерживаемые им реки. Приведем фрагмент одного из гимнов, посвященного Индре:

Боги отпали, как старики,
Ты оказался, о Индра, вседержителем, чье место истинно.
Ты убил змея, перекрывшего поток.
Ты пробуравил всенасыщающие русла (рек).

((Ригведа IV, 19:2))

Современный исследователь «Голубиной книги», М. С. Серяков убедительно доказывает, что ведийский Индра является естественным развитием образа Индрика-зверя, его индийской параллелью. Но тогда о каком подвиге громовержца толкуют гимны древнейшей книги человечества? Очевидно, что речь идет о рождении наших северных рек. Святая гора — это ледник, а змей Вритра — ее хранитель. Он препятствует движению рек на север, сковывая их льдом. Но герой Индра, подобный солнышку, сражает змея и прокладывает внутри ледяной горы дорогу студеным ключам к океану.

«Голубиная книга» не содержит упоминаний о борьбе Индры со змеем. Индрик живет внутри ледника и способствует прохождению протоков сквозь него. Следовательно, стихи «Голубиной книги» создавались в то время, когда общеиндоевропейский миф о борьбе бога-громовержца со змеем еще не сложился, то есть как минимум 5000 лет назад. Но это означает также, что Арктика (царство змея) с незапамятных времен мыслилась как запредельная территория и освоение северных земель происходило лишь по мере отступления ледника.

В качестве наиболее вероятной прародины ариев следует выделить бассейн реки Волги, которая неоднократно поминается в их религиозных текстах. Именно берега Волги, как нам представляется, были колыбелью арийской культуры. Отсюда они продвинулись в области Заполярья, в Приуралье, где встретились с угро-финнами, а также в Индию и Иран.

Другая мощная волна миграции ариев Русской равнины была направлена на юго-запад, в район Поднепровья. Здесь в V–IV тыс. до н. э. начала формироваться Трипольская археологическая культура. Впоследствии она распространилась на юг и запад, к Прикарпатью и Дунаю — в области, занимаемые праславянами. Праславяне стали первым индоевропейским народом, с которым арии вошли в непосредственный контакт. Поэтому так схожи язык и культура русских и славян.

По уровню развития Трипольская культура резко отличалась от предшествующих культур неолита и от культур других современных ей народов Европы. Люди Триполья вели оседлый образ жизни, знали медь, серебро, золото, бронзу, у них было совершенное гончарное производство, изготовлялась красивая расписная керамика. Жили они в больших домах с несколькими помещениями — жилыми и складскими, которые отапливались печами или очагами. В каждом доме имелся алтарь в виде маленького трона, украшенного бычьими рогами, на который помещались статуэтки Богини Матери. Судя по размерам, в каждом здании проживало несколько супружеских пар. Археологам известны также двухэтажные постройки трипольцев. В каждом селении дома располагались концентрическими кругами, а на центральной площади находились один-два более крупных дома, которые, вероятно, принадлежали местной верхушке или являлись общественными сооружениями. Один из таких городов, обнаруженный в районе Умани, состоял из 200 домов, выстроенных в шесть кругов. Напомним, что арийская цивилизация Триполья древнее и шумерской, и египетской, и греческой. И именно южные миграции трипольских ариев в середине IV — начале III тыс. до н. э. способствовали их «мгновенному» рождению и фантастическому расцвету.

Не оставили без своего внимания арии и Западную Европу. До недавнего прошлого период расселения арийских народов на пространствах Европы и Азии связывали исключительно со II тыс. до н. э. Это делалось только на том основании, что данным временем датируется официально признанный «бронзовый век» (к которому причисляли археологическую культуру ариев). Но такая одновременность означала бы наличие «демографического взрыва» на территории от Волги до Дуная: ведь в тех местах, откуда следовали волны переселенцев, тоже оставалась не безлюдная пустыня. Там продолжали существовать цивилизации, относимые по тому же самому «бронзовому» признаку к тому же самому «бронзовому веку». Сейчас общепризнанные временные границы значительной части миграций сдвинулись к III тыс. до н. э. Но и такая датировка с точки зрения одновременности изменений в Восточной и Западной Европе представляется не вполне удовлетворительной. Поэтому более правдоподобными нам кажутся те новейшие теории, согласно которым начало миграций следует относить к IV тыс. до н. э… Направление и характер их качественно менялись со временем. В IV–III тыс. до н. э. преобладало западное и юго-западное направления, затем — южное, а во II тыс. до н. э. — юго-восточное.

Переселенцы-арии принесли в Европу цивилизацию бронзового века. Поначалу у них отмечается преобладание скотоводства, что нетрудно понять, поскольку при переселениях стада можно перегонять с места на место. Но как только обживаются новые территории, быстро прогрессирует земледелие, причем сразу в развитых формах. Пахота производилась уже с помощью плуга, наскальные рисунки его сохранились в Швеции и Альпах, да и сами образцы древних плугов обнаружены в Польше, Швеции, Дании, Италии. Арийским переселенцам принадлежат первые в Центральной и Западной Европе изображения колесных повозок, запряженных волами или лошадьми.

Кроме прежних, карпатских и северобалканских начинается разработка рудников в Чешских и Рудных горах, а позже и в Альпах. Осваиваются соляные копи. А на берегах Балтийского и Северного морей возникает мореходство. В здешних рисунках уже встречаются изображения многовесельных кораблей. Причем в Бохусене (Швеция) наскальная живопись показывает, что эти корабли высаживают десанты воинов с длинными мечами и круглыми щитами. Так что традиции скандинавских викингов имеют очень древние корни. Археологические данные свидетельствуют, что внутрибалтийские плавания в эту эпоху стали обычным явлением — похожие изображения кораблей найдены и на восточном берегу, в Финляндии, Карелии и на Онежском озере (Русском Севере!). Ясно, что расселение ариев шло не только сухопутным, но и морским путем. Поэтому неудивительно, что они попали в Англию и Ирландию, может быть, даже раньше, чем на территорию Франции.

Для сравнения стоит отметить, что уровень развития местных (автохтонных) охотничьих племен Европы отличался от переселенцев, как небо от земли. В то время обитатели территории Франции промышляли охотой и только-только осваивали примитивное земледелие. А в Сардинии, вплоть до XIV в. до н. э., когда сюда добрались индоевропейцы, вообще жили каннибалы — при раскопках их селений найдены расколотые человеческие кости вперемешку с костями съеденных животных. Любопытный факт отмечен антропологами: вплоть до бронзового, а то и до начала железного века в некоторых районах — Швейцарии, Северной Италии, Англии, продолжали обитать племена негроидов — тех самых, которые в ледниковую эпоху доходили до Дона и Оки. О дальнейшей их судьбе мы можем судить однозначно, так как ни негров, ни мулатов в исторически известные времена в Европе не обнаруживается. Разве что у ранних древнегреческих авторов, например у Гомера, упоминаются «эфиопы» не только на юге, но и где-то далеко на западе.

Особо стоит сказать о встрече ариев с прагерманскими племенами охотников. Имя верховного бога ариев Яра у них породило немецкое слово «герр» — «господин», что с несомненностью доказывает уважительное отношение прагерманцев к своим восточным соседям, которые и дали в конечном итоге название их стране: ведь Германия означает «страна людей-ариев». Но сами немцы по своим глубинным корням никакого отношения к ариям не имели, и это название своей страны испокон веков считали чужеродным. Сами себя они называли «Дойч». Это имя восходит к общеиндоевропейскому имени верховного бога, содержавшего в качестве своей основы корень «Ди (Де)». Русские называли его Дий или Див, индоарии Дъяус, латиняне Деус, греки Теос, литовцы Диевас. В нашем прочтении «Дойч» надо понимать как «люди бога».

А. Бэшем в книге «Чудо, которым была Индия» пишет: «Около 2000 г. до н. э. обширные степные территории, простиравшиеся от Польши до Средней Азии, населяли полукочевые варварские племена; это были высокие, довольно светлокожие люди… Они приручали лошадей и впрягали их в легкие повозки на колесах со спицами. Колесницы превосходили быстроходностью влекомые ослами неуклюжие телеги с четырьмя сплошными колесами — лучшее средство, известное Шумеру той эпохи… В начале II тыс. до н. э… эти народы пришли в движение. Они мигрировали группами в западном, южном и восточном направлениях, покоряли местные народности и смешивались с ними, образуя правящую верхушку… Некоторые племена переместились на территорию Европы, и от них произошли греки, латиняне и тевтоны. Другие пришли в Анатолию, и в результате их смешения с местными жителями возникла великая империя хеттов. Некоторые — предки современных балтийских и славянских народов — остались на своей прародине». Эта точка зрения на сегодняшний день совпадает со взглядами большинства историков. Наше уточнение ее, по существу, заключается лишь в том, что миграции ариев начались на полторы тысячи лет раньше. Их причиной было резкое похолодание в Европе.

Академическая наука признает, что миграция индоевропейцев в IV–III тыс. до н. э. происходили через области Русской равнины с востока на запад. Но это места обитания древних ариев! Профессионалам осталось всего лишь согласиться, что глобальные миграции в Европу, и далее в Египет и Месопотамию, осуществили главным образом арии.

Для полноты характеристики основных маршрутов расселения ариев со своей северной прародины нам осталось рассказать еще об одном направлении — иранском. В начале II тыс. до н. э. арии, населявшие степи от Волги до Западной Сибири, разделились на две части. Одна из них начала свое движение в направлении полуострова Индостан и в конечном итоге (приблизительно в середине II тыс. до н. э.) дошла до Индии (их называют еще индоариями), другая же пришла и осела (в конце того же тысячелетия) на территории Северного Ирана. Там арии встретились с персами — потомками индоевропейцев, переселившихся в Азию значительно ранее них. Проследить детально судьбу ариев на земле Ирана довольно трудно, но можно определенно говорить о глубоком культурном воздействии ариев на иранцев: практически весь древнейший слой иранской мифологии покоится на образах ведийской мифологии.

Новое религиозное учение, сложившееся на иранской почве в VII–VI вв. до н. э. — зороастризм (по имени его основателя Зороастра или Заратуштры), — стало своеобразным развитием учения древних ариев. Согласно этой религиозной концепции, Ормузд — бог добра, олицетворение света, жизни и правды, существовал еще до сотворения мира и пребывал в непрерывной борьбе с Ариманом — носителем зла, мрака и смерти. Человек создан Ормуздом, но он свободен в своих мыслях и поступках и поэтому доступен воздействию зла. Однако его долг — помыслами, словами и делами бороться против Аримана и его помощников — духов зла. И в конечном итоге добро одержит полную победу над злом. В отличие от индоарийских текстов священные книги древних иранцев значительное место уделяют деяниям темных сил, они содержат первые разработки темы «рая и ада». Но вот что интересно — два противника, два носителя противоположных начал носят, в сущности, одно и то же имя, записанное в индоевропейском и славянском вариантах. Его можно перевести как Арий-муж (английское man = славянское муж). В учении Зороастра единый бог Яр «разделился» на враждующую темную и светлую «половины». В этом, в общем-то, и заключалась ключевая идея новой религии.

Что же касается судьбы ариев в Иране, то их следует отождествлять с историческими мидянами (мидийцами). По сообщению Геродота, мидяне, осевшие на северо-западе Ирана, делились на шесть племен, одно из которых составляли маги. По-видимому, это племя было жреческим, и из него происходили священнослужители не только у мидян, но и у персов. От мидян не дошло пока никаких письменных памятников, и их история восстанавливается на основании упоминания о них в ассирийских анналах и в позднейших сочинениях греческих историков. ВIX–VIII вв. до н. э. мидяне имели множество городов-государств, сохраняя при этом также племенные связи. В конце VIII в. до н. э. они были подчинены Ассирии и платили ей дань. Но необходимость отражать ассирийские нашествия ускорила объединение мидийских княжеств. Они сумели не только обрести свободу, но и сокрушить (вместе с союзными племенами) Ассирию. Но об этом чуть дальше…

Страна древнейших городов,
Смени семитское обличье,
Воскресни вновь в былом величье
На радость всех твоих сынов…

Переламывать традицию — сизифов труд. Нужны десятилетия, а то и века, чтобы новая идея овладела массами. Пусть она трижды правильная, всегда есть множество причин, по которым она может быть отвергнута. К примеру, Аристарх Самосский еще в III веке до н. э. высказал и обосновал идею гелиоцентризма нашей планетной системы. Но ученым того времени она явно пришлась не по вкусу. Лишь почти через две тысячи лет научное сообщество «прозрело» и приняло правильную точку зрения. И это пример заблуждения астрономов, представителей точного естествознания. Что уж говорить об историках, подверженных помимо всего прочего еще и политической моде.

Проблема восстановления древнейшего периода русской истории весьма неординарна в силу широты и географической разбросанности упоминаний о русах. Но при детальном и беспристрастном рассмотрении наша история совершенно естественно встраивается в контекст мировой истории. Надо лишь отказаться от некоторых догматов, навязанных нам без всякого на то обоснования профессиональными историками. Например, о том, что в Палестине с древнейших времен проживали исключительно семиты.

Обратимся непосредственно к историческим свидетельствам. Согласно египетским источникам, жители Палестины, проживавшие там с древнейших времен, состоявшие в постоянном сношении с Египтом и входившие в состав чужеземного населения восточной окраины дельты Нила, назывались хары (харии). Этим именем обозначался не только сам народ, но и обустроенная им страна. Она лежала на Сирийском прибрежье. По мнению египтолога Г. Бругша, под этим названием фигурировала Финикия, но вполне вероятно, что ее границы были значительно шире. В страну Хар и из нее ходили нагруженные товарами корабли, ее жители вели оживленную торговлю с Египтом, и если верить памятникам и папирусам, то на них смотрели в стране пирамид как на людей уважаемых и почетных. Даже рабы и рабыни из страны Хар высоко ценились знатными египтянами и покупались за высокую цену. Наверное, читатель уже догадался, что хариями египтяне называли поселившихся в Палестине ариев, произнося первую гласную в их имени с глухим придыханием.

Хары имели свои поселения в Северном Египте, и у нас есть основания говорить об их влиянии на древнейшую историю Египта. В составе имен царей Раннего царства, например, неизменно упоминается бог Хор (Хар, Гор), представлявшийся в виде сокола. Всемирная история знает еще только один пример, когда бы имя верховного правителя государства соотносилось с соколом. Это русский князь Рюрик, имя которого сопоставляют с общеславянским соколоподобным богом огня и света Рарогом. Но более интересно даже не это. По-египетски имя Хора = Гора означает «высота», «небеса» и отражает лишь часть функций бога, его способность парить в воздухе. Гораздо более полное отражение божественного имени мы находим в русском языке. Гор — это и гора, и гореть, это и Змей Горыныч, и царь Горох, и Святогор и богатырь Горыня. Корень «хор «порождает не менее богатый ряд ассоциаций — «хор», «хорошо», «хоровод», солнце-бог Хоре. Русская этимология несравненно точнее характеризует образ египетского бога-сокола, а это верное указание на то, что рождался он на древнерусской (арийской) «почве».

Выходцы с Русской равнины побывали в Египте и, что называется, «приложили руку» к его истории. Но роль пришельцев-северян там должна была с каждым годом падать, а в какой-то момент они, как чужаки, однажды добившиеся власти над страной, вообще должны были превратиться во врагов. На наш взгляд, это произошло во время смуты в Египте и распада централизованной власти (XXII–XX вв. до н. э.). Пришельцы-хары отступили на земли Палестины и Сирии. Конечно, как и во все времена, эти предки русов объединили вокруг себя и ряд других азиатских народов, проживавших на данной территории. Союз племен, образовавшийся на этих землях, египтяне называли страна Рутен. Это реальное, могущественное государство, существовавшее в Передней Азии во II тыс. до н. э. Но многие ли слышали о его существовании?

Авторы наших учебников лишь мимоходом упоминают об этой стране, а то и вовсе ничего не говорят о ней. Так, в частности, поступил Ю. Б. Циркин, автор книги «От Ханаана до Карфагена», специально посвященной древнейшей истории Палестины. Но выдающийся египтолог Г. Бругш, автор широко известной книги «Все об Египте», был противоположного мнения. Он особо подчеркивал, что «в Ханаане составился великий союз народов единого происхождения, которых памятники называют общим именем «рутен». Народы эти управлялись царьками, сидевшими в укрепленных городах, названия которых записаны на памятниках и которые позже большей частью были взяты завоевательной иммиграцией сынов Израиля». Египетские источники свидетельствуют о более чем полутысячелетнем противостоянии страны Рутен власти фараонов. К счастью, в книге Г. Бругша приводятся многие из этих документов, и мы можем достаточно полно восстановить историю страны Рутен. Но прежде сделаем одно чрезвычайно важное замечание.

«Здесь уместно объяснить название «Рутену» или «Рузену», часто встречающееся в египетских надписях Нового царства как обозначение Палестины. Галилея называлась «Верхним Рутену». «Рузену» — это, похоже, транскрипция названия, которым население Палестины обозначало собственную землю. Поэтому в поисках значения следует обратиться к еврейскому языку.

В Библии Палестина называется «Erez» (страна), «Erez Israel» (страна Израиля) и «Arzenu» (притяжательное значение «наша страна»). То, что египтологи читают как Рутен или Рузен, вероятно, является «Arzenu» из Библии».

Мы привели небольшую выдержку из книги «Эдип и Эхнатон». Ее автор — известный американский историк и культуролог Иммануил Великовский. Его отец — Симон Ишиль Великовский, на протяжении всей своей жизни способствовал сохранению языка Библии, поэтому мы вправе со всей серьезностью отнестись к той информации, которая заключена в вышеприведенном отрывке. Прежде всего, оказывается, что египетское название можно прочитать и как «Рузен». Страна Рутен, таким образом, это Русена или Русь. Но, что еще интереснее, если мы даже и неправы в отношении египтян, и те именовали Палестину все-таки страной Рутен, то уж сами евреи абсолютно точно называли ее Арзену или Рузена (напомним, в древнееврейском письме гласных не было). Слово «Русена» («Русь») присутствует на страницах Библии! И. Великовский ненароком открыл одну из тайн библейского текста. Мало того, в своей книге он приводит список тех девяти мест, где употреблялось это название и где смысл текста был искажен при переводе. Вот они: Левит (26:5), Числа (10:9), Книга Иисуса Навина (9: 11), Книга Судей (16: 24), Псалтирь (84: 10, 13), Песнь Песней Соломона (2: 12), Книга Иеремии (5: 19), Книга Михея (5: 4). В девяти отрывках Священного Писания его редакторы вместо конкретного названия страны употребили выражения «нашастрана» или «наша (ваша) земля». Так стирается историческая память!

Православные священники обычно рекомендуют своей пастве с большей тщательностью изучать книги Нового Завета, где изложено учение Христа, основа духовного мира христианина. Мы же, в свою очередь, призываем не пренебрегать чтением Ветхого Завета, на страницах которого живут и действуют наши предки, основатели страны Рутен — Средиземноморской Руси.

В Библии она также называется Ханааном. В науке существуют различные объяснения самого слова «Ханаан». Часто его связывают с понятием пурпура или вообще красного цвета, рассматривая в этом случае Ханаан как «Пурпурную страну». Основание этому видят в производстве на сиро-палестинском побережье пурпурной краски, столь ценимой в древности. Многим исследователям, однако, такое объяснение кажется надуманным: трудно представить, чтобы какой-то народ стал именовать себя по названию продукта, который он производит. Да и славились ханаанские области скорее экспортом леса, а не тканей. Более логично считать, что прилагательное «красный» в ближневосточных источниках произошло от названия страны, а не наоборот. Точно также и имя «финикийцы», под которым ханаанеи были известны грекам, неправомерно производить от греческого корня со значением «красный». Но сама взаимосвязь имени народа ханаанеев (финикийцев) с красным цветом, вскрытая лингвистами, заставляет вспомнить об одном любопытном наблюдении, сделанном доктором исторических наук, профессором А. Г. Кузьминым в предисловии к двухтомнику «Откуда есть пошла Русская земля»:

«В Западной Европе Русь называлась также Ругией, Рутенией, иногда Руйей или Руйяной. В первые века в Галлии существовало кельтское племя рутенов, которое часто сопровождалось эпитетом «флави рутены», то есть «рыжие рутены». Это словосочетание в некоторых средневековых этногеографических описаниях переносилось и на Русь, и, как это указывалось в нашей литературе, для такого перенесения требовалось какое-то хотя бы внешнее основание. И действительно, в X веке североитальянский автор Лиутпранд этноним «Русь» объяснял из «простонародного» греческого, как «красные», «рыжие». Во французских источниках также, скажем, дочь Ярослава Мудрого Анна Русская осмысливалась и как Анна Рыжая. Название Черного моря как «Русского» встречается более чем в десятке источников Запада и Востока. Обычно это название связывается с этнонимом и служит, в частности, обоснованием южного происхождения Руси. Это не исключено и даже вероятно. Но надо иметь в виду и то, что само это название осмысливалось как «Красное». В некоторых славянских источниках море называется не «Черным», а «Чермным», то есть Красным. Так же оно называется в ирландских сагах, выводящих первых поселенцев на острове Ирландии из «Скифии» (в ирландском языке: «Маре Руад»). Само название «рутены» происходит, видимо, от кельтского обозначения красного цвета, хотя на ругов-русов это название перешло уже в латинской традиции.

В русской средневековой традиции тоже была версия, что название «Русь» связано с цветом «русый». Традицию эту обычно всерьез не принимают. Тем не менее, у нее глубокие истоки. Так, в некоторых ранних славянских памятниках зафиксировано обозначение месяца сентября как руен, или рюен, то есть почти так, как в славянских языках назывался и остров Рюген (обычно Руйяна). Значение этого названия месяца то же, что и прилагательное «русый»: именно коричнево-желтый, багряный (уже позднее слово «русый» станет обозначать несколько иной оттенок). По существу, все формы обозначения Руси в западноевропейских источниках объясняются из каких-то языков и диалектов как «красный», «рыжий». При этом необязательно речь должна идти о внешнем виде, хотя и внешний вид в глазах соседей мог этому соответствовать. Красный цвет в столь важной для Средневековья символике означал могущество, право на власть. Красный цвет могли специально подчеркивать, как это делал автор «Слова о полку Игореве», «червленый», то есть красный цвет щитов русичей».

Пусть читатель извинит нас за столь длинную цитату, но не возникло ли у Вас ощущение, что ханаанеи (финикийцы) действительно как-то связаны с Россией, русскими? Тем более что совсем поблизости от них находилось настоящее Красное море и трудно поверить, что это не они, лучшие мореходы Древнего мира, дали ему это имя. Кстати, Геродот дважды (1,1; VII, 89) говорит о происхождении финикийцев, выводя их из района Эритрейского моря, откуда они и пришли к берегам Средиземного моря, причем второй раз он ссылается непосредственно на самих финикийцев: «как говорят они сами». По-гречески «Эритрейское» значит «Красное». Сами финикийцы понимали под ним Чермное (Черное) море. Но не будет ошибкой говорить, как это делают многие современные историки, что в Палестину финикийцы прибыли с берегов Красного моря, омывающего Аравийский полуостров. Дело в том, волна миграции арийских племен основательно «накрыла» и этот полуостров!

Примерно в 30 километрах к юго-востоку от Саны — столице Йеменской Арабской Республики, находится местность с названием «Страна Русских» (Биляд эр — Рус). Точно так же никто не помнит, когда и почему огромный солончак на юго-востоке Аравии получил название «Отцы Русских» (Аба эр — Рус). Напомним еще раз и об области ар-Расс, упоминаемой в Коране. В памяти жителей Аравии устойчиво хранится память о неких «светлолицых братьях». Так, предки гордых аравийских бедуинов называли себя «ахмар», что значит «красный, рыжий». Есть целый район недалеко от Йеменской столицы, выходцы из которого носят «фамилию» Ахмар. Светлый цвет кожи и волос издавна рассматривался на Востоке как признак знатности происхождения. То же самое можно сказать и про берберов Сахары. Представление о превосходстве, высоком социальном ранге, благородстве прочно ассоциировалось у них со светлым цветом кожи, волос, глаз. «Светлоокрашенными» в произведениях бедуинских поэтов выступают герои, воины-богатыри, вожди, цари. В Коране образ людей с белыми лицами получил религиозное осмысление как образ людей добродетельных. В арабский язык вошло устойчивое выражение «да осветит Аллах лицо твое!», то есть сделает тебя почетным, уважаемым.

В конце III тыс. до н. э. территория современной Палестины (Ханаан) стала одним из центров сосредоточения ариев, мигрировавших в страны Средиземноморья. Сюда собрались арии — беженцы и выходцы из Египта, Аравии и Месопотамии. Они не препятствовали заключению смешанных браков с местными племенами. В итоге ханаанейский этнос представлял многонациональную стихию, в которой руководящую роль, однако, играли арии. Для тех же, кто все еще сомневается в присутствии наших пращуров в столь отдаленных землях, особо укажем, что имя первочеловека — Адам, по-древнееврейски означает «красный», и толковать его следует вовсе не как представителя красной расы, а как русого (рыжего) человека.

Современные филологи выводят русское имя «Иван» из древнееврейского «Иаханан» — «Бог Яхве смилостивился». Но Иван изначально русский образ, это имя одного из наших древнейших богов, о чем еще в XIX в. прекрасно написал выдающийся фольклорист и литературовед А. Н. Афанасьев в своем знаменитом сочинении «О поэтических воззрениях славян на природу». Русские сказки по своему происхождению старше и самой Библии, и самых древних семитских мифов. Иван — родовое имя переселившихся в Средиземноморье ариев. Имя этого русского бога породило название народа ханаанеев и их страны Ханаан. К корню «ван» восходит и название Финикия (искаженное Венеция), и имя народа финикийцев (венетов).

В числе сынов Ханаана в Книге Бытия назван Аморей. Если имя Ханаана мы возводим к русскому Ване, то Аморей (Марей) является мужским аналогом имени Марии. В античных источниках народ Мареев назывался еще киммерийцами. В их имени в качестве приставки фигурирует имя общеиндоевропейского бога Ки, которое использовалось в значении «великий», «божественный». Поэтому название «киммерийцы» означает «великие Марей» или, по-другому, «почитающие богиню Марию» (у славян ее называли еще Марена, Мара или… Кики-мора — «великая Мара»).

Киммерийцы проживали в южнорусских степях, у берегов Азовского и Каспийского морей. Именно оттуда они мигрировали в Малую Азию и далее в Месопотамию и на Ближний Восток. Если ваны-венеты проникли в Азию, минуя Балканы, то амореи-киммерийцы пришли сюда «напрямую», через Кавказ. Причем миграция амореев проходила позднее.

Ханаане-Иваны и амореи-Мареи оказываются родственными племенами. Интересно добавить к этому, что в русском фольклоре образы Ивана и Марьи мыслятся как близнецы! В словарях русских имен обычно пишут, что имя «Мария» древнееврейского происхождения, но это неправда! У евреев форма этого имени другая — Мириам, да и к тому же сама она вторична по отношению к общеславянскому «мир» — сравни: Мир-ко, Яро-мир, Ладо-мир, Влади-мир.

Марья (Марея, Мария) означает буквально Ма(ть) — Рея. У греков титанида Рея была матерью великих греческих богов — Зевса, Аида, Посейдона, Геры, Деметры и Гестии. Но само имя Рея негреческого происхождения. Оно происходит от древнерусских слов «яра», «ярена», «яреная» (то есть оплодотворенная и готовая плодоносить). Богиню Рею (Яру) естественно считать женской параллелью бога Яра, по имени которого наши предки называли себя ариями. У русских и славян Великая богиня Яра (Рея) стала со временем почитаться под именем Марены (Мары).

В 1934 году во время раскопок холма Тель-Харири, что невдалеке от Дамаска, французский археолог Андре Парро нашел фигуру бородатого мужчины с молитвенно сложенными руками. Клинописный текст у основания скульптуры гласил: «Я лами-Мари, царь государства Мари…» О существовании в древности государства Мари уже было известно ранее, но никому до этого не удавалось установить, где же оно находилось. Дальнейшие поиски Парро подтвердили, что под холмом находятся развалины столицы Мари. Были обнаружены храм, жилые дома, крепостные стены, зиккурат и великолепный царский дворец, построенный в III тыс. до н. э. Он состоял из двухсот шестидесяти комнат и залов. Там были кухни, бани с ваннами, тронный зал и молельня. Правда, всюду виднелись следы пожара и умышленного разрушения. Крупнейшей находкой в Мари оказался царский архив, включавший тридцать три тысячи шестьсот глиняных табличек с клинописными текстами. Из этих табличек ученые узнали, что население Мари составляли племена амореев.

Название Мари индоевропейского происхождения и никак не может быть признано семитским. У нее одного этого обстоятельства достаточно, чтобы усомниться в принадлежности амореев к семитам. А откуда происходит название Дамаска — города, который считался у древнейших жителей Востока одним из райских мест на земле? Библейская энциклопедия выводит имя этого города из сербского языка, где оно означает «место хлопот, деятельности» (или, говоря попросту, «дом»), и отсюда следует, что в закладке здесь «первого камня» участвовали предки сербов, а никакие не семиты. Да и ведь только у славян в изобилии присутствуют названия городов, оканчивающиеся на суффикс «ск» — Гданьск, Курск, Минск и т. д.

В конце III тыс. до н. э. племена амореев проникают в Месопотамию, захватывают обширные области в семитской стране Аккад и создают сильное государство с центром в Вавилоне. Географически семитские племена изначально концентрировались в Месопотамии и на Аравийском полуострове. Индоевропейские и арийские переселенцы из Европы сосредотачивались в основном к западу от них — на севере Африки, в Палестине, Сирии и Малой Азии. Границы между этими семьями народов были «прозрачными». Библия подробно рассказывает нам о движении еврейских племен с территории Месопотамии в сторону Палестины и далее Египта. Но точно так же происходил и обратный процесс проникновения индоевропейцев и ариев в земли семитов. Причем индоевропейцы пришли в Месопотамию задолго до того, как семиты начали из нее свой исход.

К началу XVIII в. до н. э. семитские племена уже в известной степени впитали в себя элементы индоевропейской культуры. Они поклонялись арийскому богу Белу, а это верный признак того, что ханаанейские и аморейские племена завоевывали те или иные семитские царства. В частности, вавилонского царя Хаммурапи, во времена которого евреи начали массовую эмиграцию из Месопотамии, кажется, еще никто не записывал в семиты. Да и имя его с учетом возможного перехода согласных и условности прочтения гласных можно расшифровать, как Ка(Ки) + Мура(Мара) + суффикс — «великий Марей», или Киммериец. Мы в очередной раз приходим к идее участия в азиатских и средиземноморских событиях наших предков.

В начале II тыс. до н. э. на землях, контролируемых амореями в Северной Месопотамии, возникло многонациональное государство Митанни с правящей арийской династией. Военная гвардия митаннийских царей называлась марианны (они марей), то есть состояла из амореев.

Современные исследователи не имеют сколько-нибудь удовлетворительного объяснения имени этого государства. Известно, правда, что сами жители называли себя Маиттани. В русском прочтении его можно перевести как Мать-Ана или Божественная Мать (Анат — одно из имен Великой Богини в Малой Азии и на Ближнем Востоке; оно родственно русскому местоимению «она»). Имя страны указывает, что в ней особым почитанием пользовался культ Великой Богини. Современные русские называют свою страну Отечеством. Это слово среднего рода, но образовано оно от существительного мужского рода «отец» и отражает влияние патриархальных традиций. Название страны Маиттани можно трактовать как «женский» аналог слова «отечество». В пользу такого объяснения говорит название гвардейцев митаннийских войск: марианны — защитники Великой Богини Марии. Митаннийцев называли также хурритами. Для историков смысл этого имени — тайна за семью печатями. Но из греческой мифологии известно, что спутники-хранители богини Реи назывались куретами. Выходит, что хурриты (или куреты) — это люди, почитающие Великую арийскую богиню.

Арии-митаннийцы пришли в Месопотамию из прикаспийских степей. Из этой же области начали свою миграцию в направлении Ирана и мидийцы, о которых шла речь в предыдущей главе. Согласно Геродоту, северо-западная часть Мидии называлась Матиена, практически так же, как и страна митаннийцев. Если же учесть, что по сообщению того же Геродота около Каспийского моря проживал народ меотов, который историки безоговорочно относят к арийцам, то напрашивается вывод: митаннийцы и мидяне принадлежали к одному и тому же племени меотов.

Приазовье античная традиция устойчиво связывала с амазонками — племенами, в которых были сильны традиции матриархата. Видимо, здесь находился один из центров культа Великой Богини, который меоты и родственные им амореи принесли на Ближний Восток и в Месопотамию.

Государства Митанни и Рутену составляли дружественный союз. Задолго до героев «Илиады» и «Одиссеи», красовавшихся на поле битвы в изящных доспехах, цари и витязи земли Ханаанской в медной броне, на дорогих колесницах появлялись на равнинах Месопотамии, в долинах Палестины, да и в самом Египте, встречаясь в битве с египетскими воинами. В те времена колесница, запряженная двумя лошадьми, считалась важнейшим средством для достижения победы. Она занимала главное место в боевом порядке. Именно у ариев Митанни и Рутену египтяне позаимствовали опыт сражений на колесницах.

В первой половине II тыс. до н. э. племена ханаанеев и амореев доминировали на территории Палестины. Они возродили на этих землях городскую культуру и придали ей высокое и быстрое развитие. Исследователи отмечают, что носителями городской и земледельческой культур были в основном ханаанеи. Они оказали решающее воздействие на амореев, которые, сохраняя преимущественно скотоводческую экономику, концентрировались в предгорьях. Эти племена составляли единую этническую общность, поэтому их сосуществование было мирным. И когда Моисей отправил соглядатаев «высмотреть землю Ханаанскую», то они, возвратившись к нему, сообщили, что «народ, живущий на земле той, силен, и города укрепленные, весьма большие… и Амореи живут на горе, Ханаанеи же живут при море и на берегу Иордана» (Чис. 13: 29, 30). И действительно, по заключению археологов период, так называемого, среднего бронзового века II в Палестине (2000–1550 гг. до н. э.) отмечен общими революционными изменениями во всех аспектах материальной культуры: системе поселений, градостроительстве, архитектуре, керамике, металлургии.

Для поселенческой системы специфично создание значительного числа городов, фортов и земледельческих поселений, прежде всего, вдоль прибрежной равнины в северных долинах страны. Уже на ранней фазе ряд прибрежных городов имел достаточно мощные фортификационные системы, причем наряду с каменными и кирпичными стенами создавались огромные земляные валы. На последующих фазах такие системы еще более увеличивались и усложнялись, дополнялись внутренними валами, опорными сооружениями, сочетанием кирпичной или каменной основы с перекрывающим ее земляным валом, ширина которого в отдельных случаях превышала 50 метров при толщине кирпичной основы свыше 10 метров. Наличие мощных валов, высота которых также превышала 10 метров, явилось характерной чертой фортификаций среднего бронзового века II Палестины. Появление подобных сооружений связывают с сирийской традицией, проникшей в Палестину вместе с ханаанеями, двигавшимися на юг вдоль прибрежной полосы (напомним, что венеты-ханаанеи пришли из Пафлагонии — области южного Причерноморья).

Что касается городских построек, то уже на ранней фазе среднего бронзового века II Палестины они были представлены достаточно сложными комплексами с четко распланированными кварталами и такими значительными компонентами, как дворцы. В Асоре (столице ханаанеев на севере Палестины) дворцовый комплекс занимал 1000 кв. м, а крыша главного храма опиралась на столбы, диаметр баз которых превышал 2 м. Во время второй фазы планировка городов продолжает совершенствоваться. Прямые мощеные улицы, их правильное соотношение, пересечения под прямым углом, широкие площади, специальные участки общественных зданий, дворцов и храмов свидетельствуют о существовании общей планировки. В частности, прослеживается ортогональный принцип планировки с прямоугольными жилыми кварталами, разделяющими их параллельными улицами и блоками жилищ внутри кварталов. Каждый из блоков состоял из небольшого центрального двора с небольшими же комнатами по его сторонам.

В погребальной практике присутствовал обычай коллективных захоронений в пещерах и катакомбах, превращенных в фамильные склепы больших городских семей. В связи с этим уместно вспомнить о катакомбной археологической культуре раннего бронзового века (первая половина II тыс. до н. э.) в степных районах европейской части России. Это еще одна «ниточка», связывающая Средиземноморскую Русь с Русской равниной.

В керамике роспись редка и в большинстве случаев монохромна (использовалась красная или черная краска), хотя встречается и бихромная роспись, мотивы предельно просты: горизонтальные ленты и концентрические круги, изобразительные мотивы — птицы, антилопы — единичны. Одна из наиболее многочисленных групп — туалетные кувшинчики различных форм, вплоть до зооморфных (в виде рыб и птиц), и даже антропоморфных, имитирующих человеческую голову. Не менее характерны поразительно тонкостенные сосуды, названные «яичной скорлупкой», а также распространившиеся в XVI в. до н. э. чаши, кратеры и кувшины, украшенные шоколадной или двуцветной росписью. Сосуды этих групп также обнаруживаются в восточных районах дельты Нила, в средиземноморских городах на севере Сирии, и даже на Кипре.

В металлургии бронзы данного периода продолжается развитие и совершенствование форм оружия — кинжалов, наконечников копий, топоров. Появляются листовидные наконечники копий с разомкнутой втулкой, сменив длительный период господства черешковых форм. Листовидными же становятся и кинжалы, снабженные несколькими ребрами и коротким черешком, на котором с помощью заклепок крепились деревянные рукоятки (иногда с каменными набалдашниками). Среди топоров доминируют простые вытянутые формы. Сохраняются длинные булавки с отверстием для подвешивания.

Первое упоминание о Средиземноморской Руси относится ко времени Сенусерта III (XIX в. до н. э.). В надписи о своем победоносном походе в страну Рутену фараон сообщает, что воевал против народа Mntyw. В египетских документах более позднего времени это имя переводят как Менаси. Оно совпадает с именем первого царя Египта. По всей видимости, у ариев существовала устойчивая традиция соотносить основателей государств со своим легендарным предком Ману (прародителем человечества, согласно ведийской традиции). Так было не только в Египте и Рутене (Русене), но и на Крите. Расцвет критской цивилизации связывают с правлением царя Миноса (XVII–XVI вв. до н. э.), когда остров составлял единую монархию. Легенды утверждают, что в те времена критянам не было равных во всем Средиземноморье. Вместе с воинами Русены они составляли мощную антиегипетскую коалицию.

Наряду с государством Митанни, страна Рутену была одной из сильнейших держав Передней Азии и Ближнего Востока. На рубеже XVIII и XVII вв. до н. э. на Египет обрушились захватчики-гиксосы, составлявшие племенной союз обитателей Южной Сирии и Северной Аравии. Исследователи полагают, что по своему этническому составу он был неоднородным. В него входили, в частности, рутены-ханаане и арии-митаннийцы. Имя первого иноземного царя — Хиан, напоминает нам о ханаанеях, а название Египта о митаннийской богине Гипте. Источники из Мари свидетельствуют о появлении на рубеже XIX и XVIII вв. до н. э. в Северной Месопотамии (на территории государства Митанни) народа ханеев. Это были ваны-венеты. Трудно сказать однозначно, откуда пришли они: из Палестины или с берегов Черного моря. Но можно смело утверждать, что в Передней Азии в начале II тыс. до н. э. оформился мощный союз двух государств — Рутену и Митанни, во главе которых стояли арийские династии.

Профессиональные историки замалчивают или пытаются всячески принизить роль ариев в событиях той поры. А она в Древнем мире была выдающейся. Митаннийцы изобрели способ изготовления мелкой посуды из непрозрачного цветного стекла. Эта техника распространилась впоследствии также в Финикии, Нижней Месопотамии и Египте. В течение определенного времени митаннийцы вместе с финикийцами были монополистами в международной торговле стеклянными изделиями. Не позже XVI в. до н. э. в Финикии открыли способ окраски шерсти в лилово-красный и лилово-синий цвет пурпуром — краской, добываемой из морского моллюска. В связи с этим большое хозяйственное значение приобрел ввоз дешевой некрашеной шерсти из скотоводческих районов Сирии, Крита, а позже из всей Передней Азии в Финикию и экспорт оттуда пурпурной шерсти. В городах ханаанской Финикии стали скапливаться большие запасы хлеба и металлических изделий, поступавших в изобилии в обмен на пурпурную шерсть. Дальнейшему расцвету ханаанских городов Палестины и Финикии, аморейских и митаннийских городов Сирии, однако, помешали начавшиеся после 1600 г. до н. э. вторжения египтян, освободившихся к тому времени от власти гиксосов.

Особо жестоким противостояние двух держав было во времена правления Тутмоса III (XV в. до н. э.). Рутену в то время была страной городов. В одной из своих надписей фараон говорит о завоевании 119 городов и земель. Информация Библии о множестве городов в Ханаане полностью подтверждается! Только жили они в эпоху Тутмоса III отнюдь не мирной жизнью. Четырнадцать (!) походов совершил этот фараон в страну Рутену (Ханаан). Первый из этих походов был важнейшим и самым значительным из них. Решающая битва между египтянами и рутенами состоялась при городе Мегиддо. Историки относят ее к 1469 г. до н. э. К союзу народов Рутену примкнули финикийские хары и хетты — народ, проживавший в Малой Азии. Индоевропейцы сражались с африканцами за право обладания Палестиной, и если какие-то семитские отряды и были в их войсках, то они играли заведомо второстепенную роль.

Битва при Мегиддо — первое сражение, описанное в мировой истории. Тутмос III вторгся в Центральную Палестину с 20-тысячной армией. Его противники сосредоточили свои силы в долине Мегиддо, севернее горы Кармель, выслав сторожевые заставы, задачей которых было удержать три ведших с юга перевала. Однако египтяне прорвались через них, рассеяв защитников смелой атакой, которую возглавил сам фараон. В долине за перевалами армия рутенов заняла возвышенность возле крепости Мегиддо. Тутмос выстроил свои войска выгнутым фронтом и в то время, как южное крыло предприняло отвлекающий маневр, лично повел северный «рог» в атаку, направив его между флангом рутенов и крепостью. Результатом стало окружение рутенов и полная победа египтян.

Крепость Мегиддо имела важное стратегическое значение, так как преграждала путь из Египта в долину реки Оронта. Кадеш был политическим центром союзной коалиции рутенов. Как только египетское войско разбило своего противника на подступах к Мегиддо, Тутмос приказал немедленно обложить город. «Они измерили город, окружив его оградой, возведенной из зеленых стволов всех излюбленных ими деревьев»; его величество находился сам на укреплении, к востоку от города, осматривая, что было сделано. Однако царь Кадеша сумел бежать из города. После нескольких недель осады город Мегиддо капитулировал. Трофеями Тутмоса были: 924 колесницы, 2238 лошадей, 200 комплектов оружия, жатва в долине Ездраелона, снятая египетским войском, 2000 голов крупного и 22 500 голов мелкого скота. Перечень трофеев показывает, что египтяне снабжались за счет местных средств. Для закрепления успеха они двинулись дальше, захватили еще три города и построили крепость, которая была названа «Тутмос — связывающий варваров». Теперь египтяне владели всей Палестиной. Но для упрочения владычества и подготовки базы на побережье потребовалось еще четыре похода.

Согласно египетским документам, неприятельским городам сначала предлагалось сдаться. Если его жители соглашались капитулировать, то с ними обходились дружелюбно, и они облагались умеренной податью. В противном случае город брался приступом, на жителей накладывалась тяжелая контрибуция и, кроме того, они облагались значительной ежегодной податью. Упорно повторявшееся сопротивление вызывало разрушение городов, уничтожение плантаций и насаждений, взятие заложников и увеличение выплаты военных податей. Из земли Рутен вывозились помимо взятых в заложники царских детей и благородных марина (господ) рабы и рабыни, лошади, рогатый скот, козы, слоновьи клыки, зерно, мука, фрукты, елей, бальзам, медь, серебро, золото, зеленый камень, лазоревый камень, разные другие ценные камни, военные колесницы, шлемы, доспехи (брони медные и кожаные), оружие, в том числе боевые топоры и каменные молоты, изящные произведения из золота и серебра, статуи, утварь и разные домашние принадлежности (отличной работы с инкрустацией), кедровое и черное дерево.

Каждый египетский поход завершался не включением пройденной территории в состав Египта, а лишь грабежом сел и городов (особенно дворцов), угоном скота и людей. Год за годом Тутмос III возвращался в Палестину, чтобы собирать дань. На стенах Карнака он выбил изображения деревьев и растений с такой надписью: «Растения, которые его величество нашел в земле Рутену. Все растения, которые произрастают, все цветы, которые находятся в Земле Бога и были обнаружены его величеством, когда его величество направлялся в Верхнюю Рутену». Совершив одну из инспекторских поездок, фараон засвидетельствовал, что «получил от Русены дань в этом году» в виде лошадей, колесниц, различных серебряных сосудов местной работы, а также «сухую мирру, 693 кувшина с благовониями, сладкое масло и зеленое масло в количестве 2080 кувшинов и 608 кувшинов вина». Об одной из его военных кампаний сказано так: «Дань князей Рутену, которые пришли выразить покорность… Теперь каждое поселение, в которое прибывал его величество, снабжало египтян хлебом и разными хлебами, и маслом, благовониями, вином, медом, фруктами — в изобилии, превосходящем все… Урожай в земле состоял из обилия чистого зерна, зернышка к зернышку, ячменя, благовоний (ладана), зеленого масла, вина, фруктов, всего привлекательного, что есть в этой стране».

Различные произведения из страны Рутену очень высоко ценились в египетской столице. Художники-арии доставлялись в Египет как пленники, чтобы заниматься там своим ремеслом. На стенах комнат гробницы Рекмира, визиря Тутмоса III, изображены медники и написано: «Доставка азиатских медников, которых его величество взял в плен, победив Рутену». Над изображением столяров видны слова: «Изготовление сундуков из слоновой кости и эбонита». Есть здесь и каменщики, которые трудятся на строительстве храма. Все это наглядно говорит об искусности ханаанеев в ремеслах. Западные историки с удивлением пишут о «поразительной цивилизации» в Сирии. Во времена Тутмоса III «сирийцы стояли на более высокой стадии развития, чем даже удивительно одаренная раса египтян. Добыча, привезенная в Египет и состоявшая из кольчуг позолоченных колесниц и колесниц, отделанных серебром, свидетельствует о таком промышленном и художественном развитии, которое могло оказаться поучительным для Египта. Вместе со всем этим удивительным богатством прибыли пленники, которые стали работать в долине Нила, занимаясь ремеслами, привычными для них дома; и пока они работали, они обучали египтян…» (Rogers R. W. Cumeiform Parallels of the Old Testament).

Воюя в Палестине и Сирии, Тутмос III должен был неизбежно столкнуться с митаннийским царством, интересы которого распространялись на эти территории. Оно являлось оплотом переднеазитских народов в их борьбе с египтянами. Однажды египетские военные ладьи, построенные на восточном побережье Средиземного моря, в финикийском Библе, были на запряженных волами повозках доставлены на Евфрат, и египтяне поплыли на них вниз по реке, захватывая и разоряя митаннийские города и селения.

Тутмос III умер на 54-м году своего царствования. Ему наследовал сын Аменхотеп II, который, подобно отцу, провел свою жизнь в походах, подавляя возникавшие то там, то здесь мятежи. Сохранилось свидетельство о его походе мщения в страну Рутену. Города, стоявшие на его пути, были дочиста ограблены. Царь, как говорит посвященная этой экспедиции надпись, собственноручно захватил 18 пленных и 19 особей рогатого скота. Его сын Тутмос IV также совершил несколько азиатских походов.

Государство Митанни поддерживало силы непрекращающегося сопротивления египтянам. В конце концов фараон Тутмос IV вынужден был договориться о мире и разделе сфер влияния с митаннийским царем Артадамой I. Северная Сирия с выходом к Средиземному морю осталась в зоне Митанни, а в своей зоне (Ханаане) египетские фараоны сделали попытку наладить выкачивание средств без ежегодных военных погромов.

Если на юге союзу Митанни и Рутену противостояли египтяне, то на севере им угрожали их бывшие союзники хетты. Народ хеттов был известен до середины XIX столетия только по данным Библии. В ее русском переводе «сынами Хета» или «хеттеями» названа одна из доеврейских народностей Палестины и Сирии. В Библии же, к примеру, рассказывается, что царь Давид соблазнил жену хетта Урия, коварно потом лишив его жизни, и даже прижил с нею сына, который был не кто иной, как знаменитый Соломон. Этот полухетт также питал слабость к хеттским женщинам, поскольку Библия рассказывает, что среди его семисот жен и трехсот наложниц было «много жен хеттских» (3 Цар. 11: 1).

Существование хеттов как одного из народов Древнего Востока подтвердилось успешной дешифровкой египетской иероглифики и аккадской клинописи. Дополнительные сведения о хеттах дали также клинописные тексты архива из Телль-Амарны в Египте, содержащего дипломатическую переписку египетских фараонов с разными царями государств Ближнего Востока (на аккадском языке). Судя по этой переписке, Хеттское царство являлось могучим государством, центр которого находился где-то в Малой Азии. Его политическое влияние, однако, распространялось на районы Северной Сирии, где сталкивались интересы египтян, хеттов и Митанни. Таким образом, Хеттское царство (по-египетски, в условном чтении, Хета; по-аккадски Хатти) было крупной державой Древнего Востока.

Предположение о господстве хеттов в Малой Азии полностью подтвердилось в начале XX века, когда в 1906–1912 гг. под руководством немецкого востоковеда Г. Винклера производились первые археологические раскопки в турецком селении Богазкей (в 150 км к востоку от Анкары). Археологи открыли здесь тысячи клинописных табличек, часть которых была составлена на аккадском языке, а подавляющее большинство написано хорошо знакомой аккадской клинописью, но на каком-то неизвестном тогда древнем языке, расшифровкой которого сразу занялись ученые. Уже в 1915 г. чешскому лингвисту Б. Грозному удалось определить характер этого языка и заключить, что он принадлежит к индоевропейской языковой семье. Ученые назвали его «хеттским клинописным» (в отличие от «хеттского иероглифического» — вернее, лувийского, — образцы которого ранее были обнаружены в Северной Сирии и Малой Азии).

Дешифровка найденных в Богазкее табличек показала, что на его месте была расположена столица хеттов — Хаттуса. Свою страну (и царство в целом) хетты обозначали термином «Хатти». Основная территория распространения собственно хеттов включала в себя центральную часть Малой Азии. Окраинные области Анатолии и районы Северной Сирии (а порой и Северной Месопотамии) иногда на время тоже подчинялись хеттам.

Государство хеттов возникло в середине XVII в. до н. э. в результате слияния пришлых индоевропейцев (неарийцев) с местными племенами, находившихся до того времени под властью арийцев. Название «хетты», по-видимому, восходит к имени общеиндоевропейского бога Ки, а сами хетты относятся к той части индоевропейцев, которые задолго до рассматриваемых событий мигрировали с территории Европы (прародины индоевропейских народов) в Азию. Соседи Рутену и Митанни, хетты связывали с ариями реальную военную угрозу для их государства, отчего и назвали своего бога войны Ярри. Этот пример наглядно показывает, что, с одной стороны, хетты испытали непосредственное влияние языка и культуры ариев (заимствование имени бога), а с другой — с некоторых пор захотели выступать независимой от ариев силой (изменили смысл образа бога Яра). Среди документов хеттской знати обнаружен трактат о тренинге лошадей, относимый к XIV в. до н. э. Он содержит индоарийские профессиональные термины и написан специалистом-арием. Познания в коневодстве и использование двухколесных боевых колесниц были тем преимуществом, которое предопределило военные успехи митаннийцев, да и ариев в целом. В битве при Мегиддо хетты воевали в союзе с ариями, но и до того, и после мечтали только о лидирующей роли в Передней Азии. Из-за этого хетты неоднократно вступали в конфликт с Митанни и рутенами Палестины.

Письменные документы, обнаруженные археологами, позволяют восстановить в общих чертах историю взаимоотношения хеттов и ариев. Первый («полулегендарный») царь хеттов Лабарна отвоевал у ариев часть средиземноморского побережья. В одной из хеттских табличек сказано, что он расширил пределы страны «от моря до моря» (обеспечил выходы к Черному и Средиземному морям). При этом хетты присоединили к себе ряд городов-царств в Северной Сирии и проникли в Палестину. Предел этой экспансии положили воины страны Митанни. Они выступили союзниками Рутену. Митаннийцы отвоевали у хеттов все спорные территории и в буквальном смысле поставили их на место. Позже, в битве при Мегиддо, хетты воевали уже в союзе с ариями. Однако сразу же вслед за этим египтяне поработили Палестину, Финикию и вторглись в Сирию (походы Тутмоса III). Жители этих земель частью попали под египетское иго, частью влились в число митаннийцев, а частью отступили в западные области полуострова Анатолия.

В хеттских документах приблизительно с середины II тыс. до н. э. начинает упоминаться могущественная соседняя страна под названием Арсава (Арцава, Арзава). В ее названии присутствует та же «корневая» основа, что и в имени библейской страны Арзену-Русене — «аре» (или «рс» без огласовки). Название Арсава означает «страна арсов — сынов бога Яра». Хетты, раширив пределы своей державы до Средиземного моря, разделили некогда единую страну ариев на две части — палестинскую (Рутену-Арсену) и малоазийскую Арсаву. Интересно, что в документах хеттских царей фигурирует так называемая Нижняя страна. Она соседствовала с Арсавой и некоторое время была ее составной частью. С другой стороны, египтяне часто использовали словосочетание «Верхний Рутену». Так не служит ли это доказательством, что под этими именами упоминались разные «половинки» некогда единой Средиземноморской Руси?..

В конце XV в. до н. э. воины Арсавы предприняли сокрушительный натиск на контролировавшиеся хеттами внутренние районы Анатолии. По свидетельству самих хеттских царей, страны Хатти были буквально «уничтожены врагами», причем «враг из стран Арсава» сжег хеттскую столицу Хаттусас. О том, что в словах об уничтожении стран Хатти содержится лишь очень небольшая доля преувеличения, свидетельствует сохранившаяся переписка фараона Аменхотепа III (последние годы XV в. до н. э. — XIV в. до н. э.) с царем Арсавы Тархунорадусом. Поводом для письма послужила просьба фараона дать ему в жены дочь царя Арсавы, переданная ранее последнему в устной форме египетским послом. Тархунорадус, в свою очередь, попросил подтвердить это предложение письмом, составленным по-хеттски. Из него-то мы и узнаем о полном крушении Хеттского царства: «ныне страна Хаттусаса погибла». Женитьба Аменхотепа III на дочери царя Арсавы означала прямое признание этой страны на рубеже XV–XIV вв. до н. э. главенствующей силой в Анатолии, заступившей место «погибшего» Хеттского царства. К этому важно добавить, что митаннийцы установили гегемонию в Северной Сирии и распространили свое влияние вплоть до Палестины.

Единство Средиземноморской Руси было восстановлено. После ряда серьезных столкновений с Египтом митаннийские цари вступили в дружбу с фараонами и скрепили ее династическими браками. Таким образом, остатки «стран Хатти» оказались плотно замкнуты в кольце враждебных сил, и хетты перестали на некоторое время играть сколько-нибудь значительную роль в большой политике Передней Азии.

Но через несколько лет даровитый полководец Суппилулимас (1380–1340 гг. до н. э.), пришедший к власти через свержение и убийство законного царя — молодого Тудхалияса, напрягая силы своего государства, разорвал сплошной фронт врагов. Отбросив войска Арсавы на запад и совершив вслед за тем удачные походы в Сирию, он вновь добился возвышения Хеттской империи до ранга одной из великих держав Востока. Аменхотеп III еще застал это время. В поздравлении его сыну Аменхотепу IV (будущему знаменитому Эхнатону) по случаю воцарения Суппилулимас напоминал о добрых отношениях между Египтом и воспрянувшей хеттской державой в последние годы жизни его отца.

Суппилулимас не только очистил области «стран Хатти» от войск Арсавы, но, идя по пятам последних, вторгся во внутренние районы этой страны. С воцарением Мурсилиса II (1340–1315 гг. до н. э.) отношения между хеттами и Арсавой предельно накалились. По словам этого хеттского правителя, царь Арсавы Уххацитис откровенно насмехался над юностью нового хеттского властителя и отказывался выдавать ему хеттских подданных, бежавших в Арсаву. Эта дерзость и была поставлена в вину Уххацитису как предлог для войны. Мурсилис II сумел завоевать страны Арсавы. Троя, ранее неизменно входившая в конфедерацию «стран Арсавы», была тоже переподчинена хеттам. С каждой из подвластных стран хетты заключили мирные договоры. Правители арсавских стран обязались регулярно отправлять в Хатти военные вспомогательные отряды вместе с боевыми колесницами, систематически посылать дань хеттскому правителю, своевременно выдавать беглецов из Хатти и т. д. Хетты же обещали помогать Арсаве в случае появления врага. Мирные договоры скреплялись клятвой верности, но она была непрочной, ибо правители стран Арсавы, улучив момент, сразу же отлагались от хеттов.

Незавидной в то время была и судьба народа Рутену. В одном из египетских гробничных сооружений XIV в. до н. э. царь изображен торжественно восседающим на престоле; перед ним стоят два его наместника южных территорий. К берегу Нила у Фив пристали корабли, богато нагруженные данями и дарами негритянских народов. С ними прибыла поклониться царю и негритянская царица; она изображена едущей на повозке, запряженной быками, окруженная своими слугами, которые кладут к ногам фараона богатые дары, привезенные их черной повелительницей. Двор фараона находится в ликовании. Здесь же появляются из далекой страны севера краснокожие князья народа Рутен. (Это, разумеется, не означает, что они принадлежат к красной расе, о чем уже говорилось). Князья одеты в богатое разноцветное платье, черные волосы их тщательно убраны в локоны. Они прибыли, чтобы поднести царю дорогие по материалу и превосходные по исполнению произведения искусства своей страны как залог их мирного настроения и уважения к Египту.

Картина эта подписана египтянами так: «Прибытие податей владетелю земли, приносимых презренными Рутен(ами) под предводительством царского (египетского) посла во все страны, царского сына Куш, наместника юга Аменхотепа». Над князьями Рутенов стоят следующие, не лишенные значения слова: «Эти цари из страны Верхняя Рутену не знали ничего о Египте со времени божественного. Они испрашивают у царя мир, говоря: «Даруй нам свободу от руки твоей; не описаны твои победы и в твое время нет у тебя врагов, все земли покоятся в мире». Дары подносят и ведут лошадей светлокожие слуги (или рабы) князей Рутену. Несущие на себе тяжести, они изображены с красными бородами. Надпись над этим изображением гласит: «Это самый лучший выбор всякой утвари земли их серебра, золота, лазоревого камня, зеленого камня и всяких других драгоценностей». Эти подарки севера весьма ценны по материалу, художественной форме и отделке. Под руководством способнейших в изящных искусствах хару-финикийцев вдоль восточного берега Средиземного моря развилась и оформилась школа высокого искусства. Ее мастера придавали изящные формы не только предметам роскоши, но и вещам повседневного спроса. Эти предметы развозились финикийцами в разные страны и повсюду служили примером для подражания.

В XIV–XIII вв. до н. э. фараоны XIX династии Сети I, Рамзес II и Мернепта совершили новые завоевательные походы в Ханаан. С одной стороны, это были карательные акции по отношению к местному населению, а с другой — акции, связанные с длительными и крупномасштабными войнами с хеттской державой. Так, поход Сети I против Рутену закончился взятием Кадеша в «земле амореев». Часть своей добычи фараон посвятил своему покровителю — богу Амону. В надписи, посвященной этому событию, говорится: «Царь приносит добычу отцу своему Амону, возвратившись из презренной страны Рутену; (она) состоит из серебра, золота, голубых, зеленых, красных и других самоцветных камней, и из царей народов, которых он держит связанными в руке своей, — дабы наполнить ими запасные склады отца своего Амона за победу, дарованную им царю». К этому добавлена надпись о пленных: «Цари народов, не знавших Египта, приводятся пред фараоном вследствие победы его над презренной землей Рутену. Они так говорят, чтобы превознести его святость и воздать хвалу его великим деяниям: Хвала тебе! Сильно имя твое, велика слава твоя, радоваться может народ, подвластный твоей воле, но скованным является тот, который переходит твои границы. (Клянемся) именем твоим! Не знали мы Египта, не входили в него отцы наши. Подари нам свободу из руки твоей». В изображениях даров храму мы видим золото, серебро, драгоценные камни в кошельках или мешках, а также разные золотые сосуды, в числе которых мы упомянем о рогах, из которых пили вино; все эти вещи украшены головами животных и другими изящными украшениями, свидетельствующими о высочайшем художественном вкусе и филигранной технике ювелиров Рутену.

Любопытна та связь, которую устанавливает надпись между рутенами и хеттами: «Великих царей презренной земли Рутену ведет сюда царь вследствие своих побед над народом хита, чтобы наполнить хранилища своего отца Амона-Ра, господина Фив, потому что он ему даровал победу над миром юга и подчинение мира северного». Под «миром северным» здесь понимается страна Рутену, которая до похода Сети I контрог лировалась хеттами.

В середине XIV в. до н. э. хетты разгромили митаннийцев. После этого нашествия государство Митанни вступает в полосу смут и раздоров. В ходе борьбы за высший престол арии утрачивают здесь свои позиции: с середины XIII в. до н. э. среди имен митаннийской знати пропадают арийские имена. Свою возросшую силу хетты продемонстрировали и Египту. На рубеже XIII–XII вв. до н. э. объединенная коалиция азиатских стран во главе с хеттским царем Муваттали отразила набег египтян на Сирию. Для войны в Азии фараон Рамзес II собрал двадцатитысячное войско. Армия Муваттали состояла из 30 тысяч воинов. Решающее сражение состоялось у города Кадеш на реке Оронт (близ современного города Хомс в Сирии). В этой битве египтянам устроили засаду, и хотя Рамзесу II удалось вырваться из окружения и отбиться от противника, он не сумел победить хеттов и овладеть городом. Однако и хеттам не удалось продвинуться на юг. Для ариев Митанни, Рутену и Арсавы ее исход, думается, до некоторой степени был безразличен, поскольку сражались их враги. Но воины-арии, как подданные хеттского царя, входили в состав его войска.

Египтяне при поддержке семитских племен планомерно «выдавливали» арийские племена с территории Ханаана. Союз с митаннийцами позволил рутенам несколько приостановить этот процесс, правители с арийскими именами известны в Палестине вплоть до XIV в. до н. э., что объясняется сильным влиянием здесь митаннийцев, но в целом арии все более и более «растворялись» в местной среде. В восьмой год царствования Рамзес II совершил карательную экспедицию в Ханаан. Египтяне воевали в той части страны, которая позднее называлась Галилеей. Жители этой области и соседних с ней местностей так упорно противодействовали фараону, что он специально предпринял против них поход, закончившийся взятием их укрепленных мест и отправлением в Египет военнопленными их царей, старшин и всех способных носить оружие. Раздражение египтян против этих возмутившихся народов высказалось в изображениях, в которых победители злословят над побежденными, бьют их и, для обозначения презрения к ним, дергают их за длинные ханаанские бороды. Изображение взятых городов находилось на одном из пилонов Рамзесова храма западной части Фив. Для каждой крепости была начертана особая надпись, начинающаяся словами: «Это город, взятый царем в год 8-й»; к этому добавлялось название местности. В частности, был захвачен ряд городов в земле амореев, а также Салем (по-древнееврейски «мир»). Традиционно полагают, что это укороченное название Иерусалима, то есть «Яр-мира» — или «Мира ариев»!

После многолетней кровопролитной войны между египтянами и хеттами был заключен мирный договор, скрепленный женитьбой Рамзеса II на дочери хеттского царя. «Это был оборонительный и наступательный союз, имевший целью держать в повиновении беспокойный и буйный мир ханаанских народов, находящийся посредине между договаривающимися сторонами, и, кроме того, воспрепятствовать всякому восстанию и движению враждебно настроенных семитов и вогнать их в те пределы, которые были им назначены. Мы заметим, что в этом договоре обращено особое внимание на тех дурно настроенных подданных Египта, которые стремились выселиться из долины Нила. Между строками, кажется, можно читать о народе израильском, который со времени своего вошествия в Египет умножился чрезмерно и, по всей вероятности, готовился уже выйти из-под власти своих притеснителей» (Г. Бругш. Все об Египте). Важно добавить, что этот договор был направлен и против арийских племен, которые героически пытались отстаивать свою независимость. Достаточно сказать, что в это время для обозначения витязя египтяне стали использовать слово «ариэль». В этом слове только суффикс «эль» можно считать семитским по происхождению, но корневая основа арийская. Семиты называли богатырей-ариев на свой лад — ариэлями, и это название прижилось у египтян в значении «прекрасного воина», «героя».

Приблизительно в середине XIII в. до н. э. малоазийская Арсава сумела освободиться из-под власти хеттов. В то время это был единственный «островок» в Передней Азии и на Ближнем Востоке, где представители арийских племен могли считать себя независимыми. Но впереди уже маячил призрак Троянской войны — войны, в ходе которой Средиземноморская Русь погибла. Ее гибель подытоживала более чем двухтысячелетний период арийской гегемонии в Средиземноморье и Двуречье. Проникнув сюда приблизительно в середине IV тыс. до н. э., они вместе с коренными народами Египта, Ближнего Востока и Месопотамии создали уникальные цивилизации. Арии обустроили земли современной Греции и были в числе создателей крито-микенской культуры. Следы ариев видны повсюду. Профессионалам прекрасно известно, что в Трое были найдены предметы с изображением свастики (символа коловорота, кругового движения солнца) — характерного знака древних ариев. Но все заслуги в строительстве средиземноморских государств они приписывают египтянам, грекам и семитам.

Перед всеми нами, живущими в России начала XXI в., налицо последствия развала Советского Союза. Прошло совсем немного лет, а какая из бывших союзных республик, исключая Белоруссию, поминает добрым словом русских? Кто отстроил города в Средней Азии? Кому прибалты обязаны своим промышленным потенциалом? Где учились современные лидеры национальных элит? Все прочно забыто. Что же говорить о событиях четырехтысячелетней давности?

Но логика истории такова, что имя «Русь», родившись на просторах Русской равнины, вместе с переселенцами-ариями распространилось в самых разных направлениях. Наши предки непосредственно участвовали в жизни древнейших мировых цивилизаций. Во II тыс. до н. э. на территории Палестины, Сирии и западе Анатолии они создали государство Русь (Рутену, Арсава). И это тоже наша история!

Что-то здесь осиротело,
Чей-то светоч отсиял,
Чья-то радость отлетела,
Кто-то пел — и замолчал.

(В. Соловьев. Мимо Троады)

На современных картах Турции, невдалеке от места впадения пролива Дарданеллы в Эгейское море есть отметка «Троя». Здесь находился древний город, воспетый Гомером в «Илиаде» (его еще называли И Лионом). На близлежащих к нему землях — в области, именуемой Троада, более трех тысяч лет назад бушевала знаменитая Троянская война, в ходе которой греки-ахейцы сумели победить троянцев и овладеть заветным городом.

Троянская война погружена в туман далекого прошлого, это и миф, сказка, это, как всякое произведение героического эпоса, и быль. Древние греки, к примеру, верили в ее безусловную реальность, ученые XVIII–XIX вв. всерьез усомнились в ее историчности, а современные ученые почти целиком вернулись к взглядам древнегреческих авторов. Для античности Троянская война была несомненным фактом. Следы ее виделись буквально повсюду. О ней напоминали родословные, идущие от ее героев, названия основанных ими городов, гавани, где были стоянки их кораблей, мысы и острова. Древние историки безусловно верили в ее реальность. Правда, они по-разному датировали ее. Так, Геродот считал, что битва за Трою происходила в середине XIII в. до н. э. Другие авторы вслед за ним пытались уточнить эту дату, причем назывались как более поздние (1234 год — по Клитарху; 1212 — по Дикеарху; 1193 — по Фрасиллу и Тимею; 1184 год — по Эратосфену и следующими за ним Аполлодору, Диодору, Евсевию), так и, наоборот, более ранние (1334 год — по Дурису; 1270 год — согласно анонимному «Жизнеописанию Гомера»). Сам по себе такой разнобой в числах весьма примечателен. Мы имеем очевидное доказательство, что античные историки не только имели какие-то конкретные аргументы в пользу реальности этой войны, но и могли соотносить ее с определенными событиями, о которых они имели информацию. Иначе как можно обосновывать свою датировку с точностью до года!

Являясь историческим фактом, Троянская война тем не менее полна загадок: ведь все, что дошло до нас о ней, облечено в художественную форму эпических поэм. Их заучивали наизусть, читали, обсуждали, о них спорили десятки поколений ученых, и это понятно. По числу накопившихся у историков вопросов Троянская война — едва ли не самое интригующее событие древней истории. Прежде всего, возникает законный вопрос: а почему греки придавали ей такое огромное значение, что она стала одной из центральных тем в их мифологии? Что в этой войне такого необычного, отчего рассказы о ней передавались из уст в уста на протяжении веков?

Обычно значимость военной кампании напрямую связана с причинами, ее побудившими. Так, согласно Гомеру, греки предприняли поход с целью возвращения прекрасной Елены ее законному супругу. Такая миссия греческих героев безусловно достойна восхищения, но так ли она значительна, чтобы выделить Троянскую экспедицию из многих других войн? Согласимся, что едва ли. Сюжет путешествия возлюбленного (жениха, мужа) за похищенной красавицей является традиционным в фольклоре самых разных народов, это, неверное, самый распространенный зачин для сказочного повествования. Уникальность похода на Трою заключалась для греков в чем-то ином. Собственно, косвенно об этом же говорит и Геродот, когда излагает мнение персов (а это просто здравый взгляд со стороны) на суть конфликта между греками и троянцами: «Похищение женщин, правда, дело несправедливое, но стараться мстить за похищение безрассудно. Во всяком случае, мудрым является тот, кто не заботится о похищенных женщинах. Ясно ведь, что женщин не похитили бы, если бы они сами того не хотели».

Относительно причин Троянской войны высказывались и другие мнения. «Из глубокой древности нам сохранилось замечательное по своей прозорливости свидетельство о причинах, вызвавших самую знаменитую и кровопролитную из «доисторических» войн — троянскую» (Ф. Ф. Зелинский). Оно содержится в отрывке из потерянного эпоса, возникшего среди греческих колонистов острова Кипр и носившего поэтому имя «Киприи». Вот этот отрывок:

В оные дни тьмы смертных, толпясь по великому телу
Широкогрудой Земли, изнуряли праматери силу.
Видя мученья ее, пожалел ее Зевс; порешил он
В разуме крепком своем облегчить всекормилицы ношу,
Пламень великой войны и лионской в народах разжегши,
Дабы обузу расхитила смерть. И у стен Илиона
Племя героев погибло — свершилася Зевсова воля.

Согласно «Киприям», Земля жалуется владыке Вселенной на все возрастающую человеческую ношу. Проблема перенаселения, судя по всему, — новая для Зевса. Он вынужден обратиться за советом к Фемиде, как ему исполнить справедливое требование праматери — либо истребить огнем, либо наслать на людей новый потоп. Но его сомнения разрешает непрошеный гость олимпийского совета Мом, дух хулы и отрицания. К чему насилие? Разве у человека есть другой, более яростный и гибельный враг, чем человек? Пусть только Зевс создаст женщину божественной красоты — Елену, и мужа, обладающего сверхчеловеческой доблестью, — Ахилла. А уж люди сами отыщут способ, как разжечь распрю и погубить в ней лучших своих героев.

Увлеченный этой романтической версией, известный исследователь античной литературы Фаддей Францевич Зелинский (1858–1944) предложил рациональное истолкование данного мифа. По его мнению, накануне троянского похода население Эллады стало слишком многочисленным и уже не могло прокормиться плодами своей родной земли. По ту сторону моря, однако, было могучее царство, пленявшее греков всеми красотами сказочного Востока. Правда, силы его не уступали его богатству, и победа над ним не представлялась легким делом. Но нужда выковала воинское умение и отчаянную храбрость, и вот рать за ратью двинулись греки в поход на Трою. Тысячи мужей полегли под ее стенами, но, облегченная, вздохнула свободнее эллинская земля.

Что же, очень красивое объяснение. Только ведь свободных земель в то время еще хватало, отчего же ахейцев так манила Троя? Наверное, все-таки их интересовали богатства знаменитого города и возможность контролировать черноморские проливы. Не следует забывать также, что Троянская война в корне изменила политическую ситуацию в Передней Азии, на Ближнем Востоке и на самих Балканах. Вслед за разрушением Трои прекратила существование Хеттская держава, под ударами северных племен пала и Микенская Греция, и примерно в то же время Египет подвергся нападению племен, известных под именем «народов моря». Это конечно же не случайные совпадения, а самая настоящая «первая мировая», бушевавшая в Средиземноморье на рубеже XIII и XII вв. до н. э.

Историки, обращающиеся к теме Троянской войны, сталкиваются с одним, чрезвычайно затрудняющим исследование обстоятельством. О разрушении Илиона греками прямо не сообщает ни один источник, кроме их собственных преданий. Ни архивы хеттских царей, ни записи египетских фараонов ничего не говорят о Троянской войне. Как же тогда вписать ее в контекст мировой истории? Для специалистов это наиболее острый и нерешенный в настоящее время вопрос.

На наш взгляд, все неудачные попытки его решения связаны только с тем обстоятельством, что исследователи игнорируют роль государства Арсава в этом конфликте. Для них в центре рассмотрения находится только город на холме Гиссарлык, а сама война выглядит, как небольшое военное столкновение, никак не отразившееся на судьбах других государств. Но такой взгляд в принципе неприемлем, хотя бы уже потому, что практически сразу же после завершения Троянской войны в качестве целостного образования перестают существовать и оба могучих противника Арсавы — империя хеттов и государство ахейцев. Приблизительно в то же самое время происходит знаменитый исход евреев из Египта и начинается расцвет Ассирии. Иными словами, Троянская война обозначает тот временной рубеж, когда политическая карта Средиземноморья, что называется, «трещала по швам».

В конце XIII — начале XII в. до н. э. Египет дважды подвергся нападению племен, которые в самих египетских памятниках связываются с морем, и потому получили название «народов моря». Произошли эти события при двух фараонах — соответственно Мернептахе и Рамзесе III. Надписи этих фараонов являются главным источником, сообщающим о нашествии «народов моря».

В пятый год правления фараона Мернептаха (1232 г. до н. э.) во время очередной войны между Египтом и его соседями — лувийцами (ливийцами), последние были поддержаны целым рядом племен, название которых в условном чтении звучит так: лукка, акайваша, турша, шакалуша, шардана. Специалисты уверенно отождествляют первые три имени соответственно с ликийцами, ахейцами и тирсенами (тирренами, троянами). Поселения этих племен существовали на западном побережье Малой Азии, откуда они морем могли проникнуть на территорию Египта. Относительно четвертого народа высказано предположение, что это были сикелы (сикулы) — обитатели острова Сицилии. Мы вполне готовы принять эту точку зрения, но с одним, очень существенным дополнением. Сикелы-шакалуша — это тот же самый народ, который в греческих мифах называют циклопами. В рассматриваемое время они реально проживали на островах в Эгейском и Средиземном морях, вспомним путешествие Одиссея. Этнические корни народа шардана остаются для историков неясными. Известно, что шардана участвовали в битве при Кадеше на стороне египтян, войдя в войско Рамзеса II. При Мернептахе же они изменили своим бывшим союзникам и выступили на стороне «северных народов, пришедших со всех сторон».

В большой надписи из Карнака Мернептах повествует о том, что враги «внезапно проникли в долины Египта к великой реке» и принялись свирепо опустошать страну. Но правитель Египта не медлил: «его отборнейшие лучники были собраны, его колесницы были приведены со всех сторон» и т. д. Египтяне отразили это нападение, убив более 6200–6300 ливийцев, 1231 акайваша, 740 турша, 220 шакалуша, 200 шардана и 32 лукка. Из этих данных можно заключить, что, по всей видимости, большинство среди пришельцев-«северян» составляли ахейцы, а это свидетельствует о высоком уровне боеспособности ахейцев на тот момент. Далее, поскольку они составляли с малоазийскими народами единое войско, то прибыли они в долину Нила, скорей всего, не из Греции, а из Малой Азии, точнее, из Милета — центра сосредоточения греков-ахейцев в Анатолии (прибрежный город на западе полуострова). Первый поход «народов моря», очевидно, предшествует по времени Троянской войне, так как ахейцы еще состоят в дружбе с защитниками Трои — троянцами и ликийцами.

В 1194 г. до н. э. последовала новая атака «народов моря». В данном случае египтян атаковали племена пеластов и тевкров. В названии первого из них нельзя не признать имя наших старых знакомых — пеласгов. Античные авторы называли пеласгов первопоселенцами материковой Греции. Ахейцы, пришедшие сюда позже, потеснили пеласгов с части их земель. В «Илиаде» упоминается пеласгический Аргос в Фессалии (область на северо-востоке Греции), а в «Одиссее» — пеласги, проживающие на Крите. Их соплеменники населяли также окраинную, северо-западную область Греции — Эпир. Часть эпирского побережья так и называлась — Палайстин. Пеласги, проживавшие в Малой Азии, отрядили воинов на защиту Трои. Думается, что в набеге на Египет все эти различные (греко-малоазийские) ветви единого народа могли объединиться. Им не суждено было, однако, одержать победу. После неудачи в войне с Рамзесом III пеласт, откатившись на восток, появляются в Библии как воинственные филистимляне, давшие свое имя стране Палестине (тождественное наименованию их эпирской родины).

Название пеласги (пеласты) мы производим от имени общеславянского бога Бела. Следы этого божества обнаруживаются в Палестине. В западносемитской мифологии Балу (Бел) — бог бури, грома и молний, дождя и связанного с ним плодородия. Балу именуется богатырем, сильнейшим из героев, скачущим на облаке, князем Вельзевулом. Михаил Булгаков представлял его так: «И, наконец, Во ланд летел тоже в своем настоящем обличье. Маргарита не могла бы сказать, из чего сделан повод его коня, и думала, что, возможно, это лунные цепочки и самый конь — только глыба мрака, и грива этого коня — туча, а шпоры всадника — белые пятна звезд». Известны изображения Вельзевула в облике быка (символ плодородия) или воина, поражающего землю молнией-копьем. Он живет на горе, называемой «северная». Это еще одно указание на то, что культ Бела пришел к семитам с севера. Одна из сохранившихся форм написания имени Вельзевул — Beelzebub — читается как Велес-бог. Она подсказывает, что слово Велес родилось как вариант произношения имени Бел другими народами. Впоследствии обе формы стали существовать как независимые, более того, во времена Киевской Руси предпочтение было отдано более поздней по происхождению. Вот почему мы практически не имеем свидетельств почитания Белбога древними русичами и славянами. Славу и значение Бела перенял Велес, бог всей Руси. Поэтому в договорах с греками Велес соотнесен с золотом, то есть с солнечным, белым светом. Хетты в своей переписке называли Трою Вилусией — городом Велеса или Белгородом.

Современные филологи не в силах разгадать этимологию слова «дьявол». Но и в данном случае был задействован корень «бел». Исходная русская форма «Дий-Бел» («Божественный Бел») у семитов превратилась в Дьявола, а у греков в Диаболоса. С победой христианства эти языческие боги (воплощения Бела) были отнесены к представителям ада и покровителям темных сил. И точно так же, как в случае с Белесом, в нашем языке утвердилась не исходная русская первооснова имен, а чужеродная. Согласно Библии, Вельзевул-Велес — бог филистимлян. Опять подтверждается присутствие праславян в Древней Палестине! Другой пример: Велиар — демоническое существо в христианской мифологии. Смысл его имени для ученых опять-таки неясен. В Ветхом Завете оно употребляется для обозначения чуждых богов. И это совсем не удивительно для нас, ибо Велиар — это Белояр (Бел ярый) или Бел-арий, бог ариев и древних славян, мигрировавших в Палестину.

Богиня земли в западносемитской мифологии — Арцу (Арсу) — приходится дочерью Балу (Бела). Это можно интерпретировать таким образом, что территория, ранее входившая в состав государства Арзену (Русены, Арсавы), названного так в честь богини Арсу (древнерусской Яры), впоследствии стала называться Палестина — «Балу-стан», по имени божества Бела, которого пришельцы-пеласги стали считать ее отцом, то есть богом более древним и именитым.

Союзников пеластов — тевкров — традиция связывала с землями Троады. Сохранились даже предания, в которых основателем Трои назывался царь Тевкр. В числе ахейцев, штурмовавших Трою, находился знаменитый воин с тем же именем Тевкр. Отцом его был царь острова Саламин Теламон, а матерью — родная сестра троянского царя Приама — Гесиона. Таким образом, саламинский герой Тевкр — сын ахейца и троянки. Данное обстоятельство выделяет его в войске греков. В связи с этим и народ тевкров (имя очень редкое) воспринимается как воплощение союза греков-ахейцев и троянцев. Добавим к этому, что родиной мифического первопредка троянцев Тевкра древние предания называют Крит или Афины. Как и в случае пеластов-пеласгов, мы можем заключить, что объединенный поход двух племен на Египет в 1194 г. до н. э. отражает существование в Средиземноморье греко-троянского союза. Но племя ахейцев в нем уже не фигурирует.

В 1191 г. до н. э. «народы моря» предприняли новое наступление на страну фараонов. В надписях Рамзеса III, относящихся к этому году, говорится о грозном заговоре «северян» на их островах, об их твердой уверенности в осуществлении их грандиозного плана, на самом деле изменившего всю карту Передней Азии. Теперь к пеластам и тевкрам присоединились уже знакомые нам турша-тирсены, шакалуша-сикелы с какими-то группами шардана, а также отряд карийцев (Кария — область на юго-западе Малой Азии) и южно-малоазийское племя данов-дануним (вполне вероятно, что это данайцы «Илиады»). Все эти народы двигались и сушей, и морем, причем перемещавшиеся по суше везли на повозках свои семьи: это уже был не набег ради добычи, а целенаправленное переселение. Рамзес III сообщает, что на своем пути переселенцы сокрушили страны Хатти, Арсаву и Аласию-Кипр. Египет, правда, устоял, но страх его жители пережили немалый.

Ну а куда же делись ахейцы? Документы перестают упоминать о них, и мы вправе сделать только один вывод: в период между двумя (1232 г. до н. э. и 1194–1191 гг. до н. э.) походами «народов моря» ахейцы смешались с местными народами, образовав племя тевкров или частью «влившись» в число данов. Троянская же война происходила после первого набега «народов моря» — приблизительно в конце XIII в. до н. э. Это, так сказать, грубая схема событий, сопутствовавших Троянской войне. Попробуем теперь детализировать ее и приведем дополнительные аргументы в пользу высказанной точки зрения.

На наш взгляд, события развивались следующим образом. К середине XIII в. до н. э. позиции индоевропейских народов (ариев Митанни и Арсавы, хеттов, ливийцев) на Ближнем Востоке значительно ослабли. Утрата митаннийцами ведущих позиций в Северной Месопотамии автоматически привела к усилению политического влияния семитической Ассирии. Не следует забывать также, что XIII в. до н. э. — это время активизации семитских племен в Палестине. К этому историческому моменту традиция относит знаменитый исход евреев из Египта.

Одним из древнейших народов, проживавших в Палестине, Библия называет Рефаимов, жителей Средиземноморской Рутены-Русены. Он назывался так по имени своего родоначальника Рафа (Рута-Руса), который отличался необыкновенной силой и огромным ростом. На языке идиш и сейчас слово «русский» переводится как «рейзен», а «Россия» — как «Рейзя». С Рефаимами в Священном Писании иногда соединяются и другие племена, что подчеркивает дружественный характер политики рефаимов-русов по отношению к остальным народам Земли обетованной. Как мы уже говорили, египтяне сумели в значительной степени вытеснить русов из Палестины, но во второй половине II тыс. до н. э. там еще оставались их потомки — ваны-ханаане. В этническом смысле ханаане, по-видимому, составляли уже в значительной степени смешанный с местными племенами и другими пришлыми индоевропейскими племенами (теми же хеттами) этнос, но их по-прежнему можно было считать арийско-праславянским «островком» на Ближнем Востоке.

Несмотря на многолетние усилия, египтяне так и не смогли полностью покорить Ханаан. Битва при Кадеше доказала, что индоевропейцы достаточно сильны, чтобы противостоять им в Средиземноморье. Но у египтян на руках еще оставалась «козырная карта». Это был жаждущий самоутверждения на политической сцене еврейский народ. Египетские источники ничего не сообщают об исходе евреев из Египта. Но сама по себе эта акция была чрезвычайно выгодна им. Скорей всего, это была, как мы бы сказали сегодня, тайная операция египетских спецслужб. На территорию сильного и неуступчивого противника направлялась армия переселенцев, заинтересованная в создании своей национальной автономии. При всем при том, как хорошо известно, на территории Ханаана к тому времени уже проживало достаточное количество семитов, которые так или иначе содействовали приходу сюда своих соплеменников.

По версии, изложенной в Библии, евреи не решались вступать в Ханаан, поскольку египетское рабство приучило их народ к трусости, и нужно было выждать, пока подрастет новое поколение, выросшее на свободе. Все правильно, но к этому, пожалуй, следует добавить, что нужно было также и время, чтобы египетские военные инструкторы научили воевать это поколение. И было бы наивно думать, что евреи смогли бы успешно воевать с «людьми-великанами» (их собственное выражение), если бы не помощь фараонов. Но и у ханаан тоже была мощная поддержка в лице ливийцев, а также индоевропейцев Малой Азии и Северного Средиземноморья или «народов моря», как их называли египтяне.

В составе этой группы племен не было хеттов. Если к моменту битвы у Кадеша они действительно были ведущей военной силой в Малой Азии и по праву возглавляли союз «народов севера», то к середине XIII в. до н. э. ситуация переменилась. Хетты утратили контроль над западными областями Анатолии, и троянцы, и соседствующие с ними страны проводили независимую самостоятельную политику. Греки-ахейцы, укрепившиеся к тому времени в Милете, воспользовавшись отсутствием «единоначалия» в регионе, заявили о себе как о самостоятельной силе. В первом походе «народов моря» в коалиции индоевропейцев, противостоящих Египту и семитам, они, по существу, заняли место хеттов.

В надписи из Карнака фараона Мернептаха присутствует фраза о «презренном вожде», приведшем акайваша-ахейцев в его страну. Вполне вероятно, что здесь имеется в виду вождь ливийцев, и тогда ахейцы выделяются среди всех северных отрядов как основная союзная ливийцам сила, связанная с ними особым договором. Но гораздо вероятнее, что речь в данном случае идет о вожде самих ахейцев, которые опять-таки выделяются среди прочих северян, о чьих предводителях фараон не сообщает ни слова. Еще поразительнее, однако, следующая деталь. В этой же надписи из Карнака народ акайваша настойчиво противопоставляется ливийцам, не знающим обрезания, как народ, практикующий эту процедуру. Как ни удивляет это свидетельство в сравнении со всем, что известно об обычаях позднейших, исторических греков, но факт знакомства группы ахейцев, наступавших на Египет, с обрезанием сейчас общепризнан. При объяснении этого свидетельства исследователи соглашаются, что такой обычай мог изначально возникнуть у ахейцев Крита под влиянием их соседей на юге Средиземноморья — тех же египтян и семитских народов Леванта. Более логично, однако, на наш взгляд, было бы предположить, что этот обычай усвоили именно те ахейцы, которые переселились в юго-западные районы Анатолии и имели контакты с семитскими народами Палестины и Сирии. Во всяком случае, этим своим «восточным» обычаем контингент ахейцев в составе «народов моря» отличался от остальных членов военного союза.

Первый поход «народов моря» окончился неудачей. Как правило, подобный финал военной кампании предельно обостряет отношения в стане союзников. При этом стоит учесть, что ахейцев интересовала, прежде всего, богатая добыча, поскольку они были наемниками. А когда наемное войско не получает награды, оно может обратить оружие и против своих нанимателей. Потери ахейцев в битвах с египтянами были большие, чем у любого другого союзника, потому они могли потребовать от стран — членов «северного союза» — дополнительной компенсации за свои потери.

Согласно древнегреческой традиции, битве за Трою предшествовал поход греческого войска во главе с Агамемноном в Мисию (прибрежную область к югу от Троады). Античные авторы признавали полную достоверность этой неудачной для ахейцев кампании. Так, Страбон написал: «… войско Агамемнона, грабя Мисию, как будто Троаду, с позором отступило». Живописный образ Телефа, вождя мисийцев, поднимающего на битву свой народ, вырисовывается в позднем романе Диктиса Критского: «Те, кто первыми спаслись бегством от греков, приходят к Телефу, мол, вторглись многие тысячи врагов и, перебив охрану, заняли берега <…> Телеф с теми, кто был при нем, и с прочими, кого в этой спешке можно было собрать вместе, быстро идет навстречу грекам, и обе стороны, сомкнув передние ряды, со всей силой вступают в бой…» Аполлодор пересказывает эту историю так: «Не зная морского пути в Трою, пристали греки к Мисии и стали ее разорять, думая, что это Троя. А Телеф, царствовавший над мисийцами, погнал эллинов к кораблям и убил многих». Примечательно, что Аполлодор излагает этот эпизод в едином сюжете с событиями «Илиады» и соответственно пишет: «Действительно, поскольку эллины вернулись, иногда говорится, будто война длилась 20 лет: ведь после похищения Елены эллины на второй год приготовились выступить в поход, а после того, как возвратились из Мисии в Элладу, спустя 8 лет они, вновь вернувшиеся в Аргос, отплыли в Авлиду», месту общего сбора перед новым походом.

Это сообщение о традиции включать мисийский поход в историю Троянской войны и отводить на нее в целом 20 лет заслуживает полного доверия, поскольку оно прямо подтверждается свидетельством Гомера, у которого Елена в своем плаче по Гектору восклицает:

Ныне двадцатый год круговратных времен протекает
С оной поры, как пришла в Илион я, отечество бросив…

Кроме того, упоминание о неудачном мисийском походе содержит обращение Ахилла к своему верховному вождю Агамемнону (сыну Атрея), в котором он в связи с насланной Аполлоном чумой предупреждает:

Должно, Атрид, нам, как вижу, обратно исплававши море,
В домы свои возвратиться, когда лишь от смерти спасемся.

В этом фрагменте Гомер тонко подчеркивает, что армада греческих кораблей однажды уже переплывала Эгейское море в надежде завоевать Трою.

Итак, Троянская война проходила в период между двумя походами «народов моря» (между 1232 и 1194 гг. до н. э.). Длилась же она, согласно традиции, два десятилетия. Относительно точной длительности военных действий можно, разумеется, сомневаться — слишком уж круглые числа фигурируют при расчетах, но по крайней мере число «двадцать» должно убедить всех в том, что война носила чрезвычайно затяжной характер. Обратим внимание также, что датировка походов «народов моря» жестко привязана ко времени вступления на трон фараона Мернептаха. Относительно года его воцарения существуют три версии (разброс между самой ранней и самой древней — порядка двух десятков лет). Мы выбираем из них наиболее раннюю, чтобы максимально приблизить дату Троянской войны ко времени обнаруженных археологами следов пожара в Трое (приблизительно середина XIII в. до н. э.).

Греческие источники ничего не сообщают о первом походе «народов моря». И это вполне понятно. В нападении на Египет участвовали только те ахейцы, которые проживали в Малой Азии, то есть в Милете и близлежащих к нему областях. Знаменитые греческие цари, ставшие героями «Илиады», равно как и греки материковой части Греции, не имели к первому походу никакого отношения. Это было совместное предприятие ряда малоазийских и северобалканских племен. Ахейцы на тот момент поддерживали дружественные отношения с троянцами, что и зафиксировано в преданиях, сообщающих, что Менелай запросто гостил в Трое, был принят в доме у Париса и именно там троянец договорился с ним об ответном визите в Спарту.

После похищения Елены ахейцы материковой Греции собирают войско, призванное отомстить за поруганную честь Менелая и вернуть ему супругу. Но, удивительное дело, войско Агамемнона высаживается не в Троаде, а несколько южнее — в Мисии. Мифологическая традиция истолковывает это так, что, мол, греки не знали пути в Трою. Но, похоже, что дело в другом. Для успешной войны против Трои воины Агамемнона должны были соединиться с ахейцами Милета. Вероятно, именно их объединенная коалиция и сражалась с мисийцами Телефа. Как мы уже рассказывали, ахейцам не дали продвинуться на север полуострова, и они были вынуждены отплыть назад в Грецию. Им предстояло ждать еще долгих восемь лет, чтобы снова собраться в Авлиде и отправиться в новый поход, теперь уже прямиком в Троаду.

В последние десятилетия некоторые ученые высказали гипотезу, что первый поход «народов моря» включал в себя как составную часть и те сражения, которые впоследствии греки назвали Троянской войной. По этой версии выходит, что Трою штурмовали не одни только греки, а целая группа, в том числе и северобалканских, племен. Такое предположение, на первый взгляд, гениально решает проблему соотнесения походов «народов моря» с Троянской войной. Ахейцы — участники первого похода «народов моря», и они же — победители в Троянской войне. Оба события происходили примерно в одно и то же время. Так давайте поставим между ними знак равенства! Что ж, так, безусловно, можно поступить, но только при одном условии: надо допустить, что греческие поэты, описывавшие Троянскую войну, в такой степени смешали правду с вымыслом, что к их поэмам не следует относиться как к основополагающим источникам. Если поэты подтверждают данную гипотезу — хорошо, если же нет, то не беда, поскольку это в конце концов литература. К примеру, следует признать, что никакие ликийцы Трою не защищали, потому что они — союзники ахейцев в первом походе «народов моря». Но тогда обессмысливается и весь сюжет «Илиады», в которой ликийцы бьются насмерть с греками. Согласиться с такой точкой зрения никак нельзя. Тем более что предлагаемая нами реконструкция событий дает непротиворечивое истолкование всем известным греческим и египетским свидетельствам.

Ключевая идея в решении обсуждаемой проблемы состоит в том, что мы выделяем две группы ахейцев — малоазийских, колонизировавших Милет и острова Эгейского моря, и собственно греков, проживавших в материковой части Греции и на Крите. В первом походе «народов моря» участвовали только ахейцы-малоазийцы, или, по-другому, «обрезанные греки». Второй поход происходил уже после окончания Троянской войны. К тому времени войско Агамемнона вволю похозяйничало в Анатолии. Основная задача кампании была решена, и каждое из племен теперь решало свои собственные задачи. Кто-то торопился возвратиться домой, но были и желающие увеличить число поверженных ими врагов и количество награбленных сокровищ. Вот они-то и могли примкнуть к «народам моря» во время их второго похода на Египет.

Подведем, наконец, итоги. Вторжение ахейцев Греции и Крита в Анатолию вклинивается по времени между двумя походами «народов моря». Греки нанесли концентрированный удар по племенам, являвшимся соплеменниками или союзниками «народов моря», поэтому с геополитической точки зрения Троянская война была исключительно на руку египтянам и семитам, от которых на тридцать с лишним лет была отведена угроза с севера. Более того, по-видимому, именно в этот промежуток времени евреи сумели заселить Палестину. На вопрос — почему Моисей сорок лет водил евреев по пустыне, — мы бы теперь ответили так: «Он ждал начала Троянской войны». Второй поход «народов моря» был, по существу, ответной акцией на заселение евреями Ханаана. Пеласги-филистимляне двигались на юг уже вместе с семьями, чтобы восполнить число сородичей ханаанеев, противостоявших агрессии Египта и семитов.

В целом следует сказать, что война между арийско-праславянским севером и египетско-семитским югом была первыми проиграна. Произошло это не без помощи хеттов и греков, стремившихся извлечь из этой ситуации собственную выгоду и, тем самым, поспособствовавших победе юга. Как те, так и другие впоследствии сполна получили за это от северян, но это стало слабым утешением для троянцев и их союзников.

Вникая в таинства эпох,
Я ощутил твердыни духа
И предрекаю: видит Бог,
Какая на Руси разруха.

Печальна участь русских сел,
Стоят усадьбы в запустенье,
Когда же среди этих зол
В стране настанет пробужденье,

И растворится вражий мрак,
И будет арка неба синей?..
Проснись, вставай, Иван-дурак!
Иди спасать свою Россию…

Троя не могла бы долгое время сопротивляться натиску огромного войска ахейцев, если бы не помощь союзников, близких и весьма отдаленных соседей троянского царства. Союзники пришли в Троаду по разным причинам. Одних связывало с семьей Приама кровное родство, других влекли приключения, третьи защищали экономические интересы своих царств, а четвертые справедливо считали, что защита Трои — это общее дело всех арийских народов.

Гомер перечисляет защитников Трои в следующем порядке: трояне, дарданцы, пеласги, фракийцы, киконы, пеоны, венеты, гализоны, мизы, фригийцы, меонийцы, карийцы, ликийцы. Этот список начинается, как и положено, с самих троянцев и их ближайших соседей дарданов. Недаром в «Илиаде» при обращении к защитникам города многократно повторяется формула: «Слушайте меня, троянцы, дарданы и союзники!» На их долю выпали наиболее тяжелые испытания. Но руководили обороной Трои вожди народа венетов. Главным советником царя троянцев Приама был Антенор. В переводе с греческого его имя означает Ант-муж, то есть предводитель народа антов (энетов, венетов). Два его сына — Акамас и Архелох — вместе с легендарным Энеем предводительствуют над дарданами. Еще один сын Лаодок был одним из вождей ликийцев. Всего Гомер упоминает о десяти его сыновьях, шесть из них — Акамас, Архелох, Педей, Ифидамас, Коон и Демолеон — погибают. Гибнут в сражении также внук Антенора (сын Агенора) — Эхекл и герой Лаодамас, которого Гомер называет «ветвь Антенора». Дети и родственники Антенора, таким образом, были в самой гуще сражений и своим героизмом подкрепляли его авторитет как мудрого и справедливого правителя. Местом постоянного проживания венетов ко времени войны была причерноморская область Пафлагония к востоку от Троады. Во главе их отряда, пришедшего под Трою, стоял Пилемен. Два его сына верховодили ратью меонийцев — народа, занимавшего земли к югу от Трои. Из всего перечисленного становится ясно, что венеты (анты) осуществляли руководство Троянской армией. Обобщая это наблюдение, можно утверждать, что, подобно русским в России, венеты выступали государственно-образующей нацией Арсавы, живой опорой «империи», и были «растворены» внутри народов, пришедших на защиту Трои.

После поражения в войне венеты покидали малоазийский полуостров несколькими путями. Часть из них сконцентрировалась вокруг озера Ван и создала Ванское царство. Оно стало центром государства Урарту, занимавшего все Армянское нагорье. Название страны Ар-мения, то есть страна мужей-ариев, говорит о пребывании на ее земле арийцев.

Вторая группа венетов Арсавы, возглавляемая Антенором, переправилась на северо-западное побережье Адриатического моря. Рассказывая о событиях III–II вв. до н. э. в Северной Италии, древнегреческий историк Полибий упоминает об «очень древнем» племени венетов, обитающем вдоль реки Пад (современная По). Он отмечает, что в отношении нравов и одежды потомки спутников Антенора «мало отличаются от кельтов, но языком говорят особым. Писатели трагедий упоминают часто об этом народе и рассказывают о нем много чудес». Одним из таких чудес стал город Венеция.

Маршрут третьей, видимо, самой многочисленной группы венетов-троянцев вырисовывается при изучении современной карты причерноморских государств. С выходцами из Трои связаны следующие топонимы — города Троян в Болгарии, Траян в Румынии, два Тростянца (станы троянцев), Трихаты (хаты Трои) на Украине. Там же располагался летописный Треполь или русская Троя («полис» — по-гречески «город»). Между легендарной Троей и древнерусским Треполем обнаруживается сразу несколько поселений со схожим, а фактически с одним и тем же названием. Они, подобно маякам, обозначают воспетую в «Слове о полку Игореве» знаменитую «тропу Трояню» — путь, по которому средиземноморские русичи возвращались на свою прародину.

Ареал расселения венетов не ограничивался областью Среднего Поднепровья. Древнегреческие авторы, начиная с Гесиода, неоднократно упоминают о венедах на Балтике (в названии народа глухая «т» замещается звонкой «д»). Птолемей, в частности, именует Балтийское море Венедским заливом. Географические названия, связанные с именем венедов, обнаруживаются не только на территории скандинавских и прибалтийских государств, но и в Голландии, и на Британских островах. Малоазийские венеты накопили колоссальный опыт плавания по Черному и Средиземному морям. Он чрезвычайно пригодился их потомкам, пришедшим на берега Балтики. Пришельцы не только колонизовали земли Скандинавии, но и осуществили первые морские походы вдоль северного побережья Европы. Античным авторам было хорошо известно жившее на территории современной Бретани (северо-запад Франции) племя знаменитых мореходов-венетов. По сообщению Юлия Цезаря, это племя «пользуется наибольшим влиянием по всему морскому побережью, так как венеты располагают самым большим числом кораблей, на которых они ходят в Британию, а также превосходят остальных галлов знанием морского дела и опытностью в нем. При сильном и не встречающем себе преград морском прибое и при малом количестве гаваней, которые вдобавок находятся именно в руках венетов, они сделали своими данниками всех плавающих по этому морю». Бретанские венеты поддерживали связи со своими более южными сородичами. Они доставляли в Средиземноморье олово с Британских островов, и порты адриатических венетов были их естественным местом стоянки.

Итак, вытесненные из Малой Азии венеты в течение следующего полутысячелетия прочно обосновались в Поднепровье, на севере Италии, в Прибалтике и Бретани. Некогда единый народ раскололся по меньшей мере на четыре части. Собраться вместе им суждено было много позднее. Центром притяжения стала причерноморская группа венетов (антов).

Идею расселения малоазийских венетов на территории Европы впервые в научном контексте начал разрабатывать В. Н. Татищев. Впервой части его «Истории Российской» есть глава «Иенети, или генети, гети, даки, истры», где исследуется вопрос о происхождении наших предков. Татищев разделял мнение о принадлежности к числу славян тех «генетов», которые пришли в Европу из Пафлагонии после разгрома Трои. Академическая традиция не принимает его исключительно потому, что историки отказываются признать факт массовой миграции ариев и праславян в Средиземноморье еще в III тыс. до н. э.

Вскрытый нами факт существования на берегу Средиземного моря во II тыс. до н. э. Средиземноморской Руси привносит в обсуждение венетской проблемы ту свежую идею, которая должна в корне переменить ситуацию. Пафлагония была лишь одним из центров сосредоточения венетов. Другой, не менее значительный по той роли, которую он играл в политике Передней Азии и Ближнего Востока, находился в Палестине. Ханаане — это те же венеты (ваны). Троянская война была лишь эпизодом в глобальном геополитическом конфликте Севера и Юга. Он разгорелся и был затушен «народами моря» через три с лишним десятка лет как раз на территории Земли обетованной! О могуществе и величии средиземноморских ванов свидетельствует то, что они подарили титул «ванака» критским царям. На территории Греции ванов называли ионийцами (ванийцами). Геродот причислял их к пеласгам — первопоселенцам древней Эллады. Именно ионийцы играли ключевую роль в греческой колонизации Малой Азии и Северного Причерноморья. Иванов (Яванов), добравшихся до «запредельных» земель, например, той же Индии, историческая традиция именовала греками. Но это полуправда! Это разлетались по миру «осколки» некогда огромной Средиземноморской Руси.

Большинство наших соотечественников относится к сказочному Ивану предельно иронично. Между тем действительный смысл этого мифологического персонажа намного глубже и интереснее. Иван — «первочеловек», основатель культурной традиции, демиург в том смысле, что совершенные им деяния как бы приравниваются по значению к космологическим актам, непосредственно продолжают их на человеческом уровне. Иван — главный (!) персонаж русского сказочного фольклора, и это не случайное совпадение. Он — один из наших первобогов, и с его именем связаны названия племен ванов, венетов, антов и ионийцев.

Само имя «Иван» происходит от корня «явь». В древнерусской языческой традиции Явь — светлая сила, управляющая миром, одновременно — сам этот светлый мир, «белый свет». Она противостоит Нави, то есть He-Яви. Явь — это реальная действительность, сущий мир, природа. Бог Отец христиан Яхве — это Явь, «Я есмь Сущий». Это библейский «двойник» Ивана! Первичная форма имени Иван — Яван, затем перешла в варианты — Иаван, Иоанн, Иоганн, Иоханн, а сокращенное имя — Ваня — породило имена Яна, Жана, Ганса, Джона, Вени и в том числе… Энея. Да-да, знаменитый сын Афродиты и предводитель дарданцев, защищавщих Трою, является «двойником» Ивана.

Троя была оплотом арийской цивилизации в Азии. Греческая, а впоследствии и европейская традиция бережно хранили легенды о судьбах троянцев, покинувших родину. Их жизнеописания, по существу, раскрывают пути миграций населения Трои. Если Антенор вместе со своими соратниками сумел избежать плена, то Андромаха, жена Гектора, попала в рабство грекам. Сын Ахилла, Неоптолем, увез ее как рабыню в свое царство. Но после его смерти она, к счастью, смогла уехать в Эпир, где стала женой брата Гектора, Гелена. Этот сын Приама пользовался у ахейцев доброй славой потому, что с самого начала предупреждал троянцев о бедствиях, которые повлечет за собой поездка в Спарту. Захватив Трою и ее окрестности, победители даровали Гелену жизнь. Плененный и попавший в рабство Гелен позднее сумел стать царем в Эпире.

Разумеется, мифы — это не история, тем более что античные авторы поэтически разукрасили известные им предания. Но тем не менее местом воссоединения двух царственных троянцев названа вполне определенная область — Эпир. А там, как мы помним, проживали пеласги, один из «народов моря». Мифы — мифами, а историческая картина вырисовывается более чем ясно. «Народы моря» были друзьями и союзниками троянцев, это одна из ключевых идей нашей реконструкции истории Троянской войны, и она получила еще одно подтверждение.

Теперь о судьбе Энея и его народа. После Гектора Эней был самым самоотверженным защитником Трои. Он женился на дочери Приама Креусе, которая родила ему сына Аскания (Юла). Троянский народ почитал Энея как бога. Судьба, обрекшая Трою на гибель, предназначала Энею спасение. Из всех троянских вождей только ему и Антенору удалось спастись из горящей Трои.

Историю странствий Энея и его спутников описал Вергилий в поэме «Энеида». После падения Трои Эней удалился на гору Иду, взяв с собою престарелого отца Анхиза, сына Аскания и изображения богов — покровителей Приамова града. Всю зиму он с остатками троянского народа, собравшегося к нему, строил корабли, а с наступлением весны пустился на них искать нового отечества себе и троянцам. Долгих семь лет странствовал Эней по Эгейскому, Ионическому и Тирренскому морям, посетил немало стран и претерпел немало превратностей судьбы. Одним из промежуточных пунктов его путешествия стал Эпир, где царь Гелен оказал беженцам необходимую помощь.

После череды самых невероятных приключений спутники Энея, наконец, достигли устья Тибра, где и обрели новое отечество. Согласно Вергилию, обосноваться Энею на новом месте помогли этруски. Что же это за народ? Геродот считал, что этруски пришли в Италию из далекой Малой Азии, из царства Лидии, располагавшегося на юго-западе полуострова Анатолия. Во время страшного голода царь лидийцев решил разделить свой народ на две части и одну из них под предводительством своего сына Тиррена направить за море на кораблях. После долгих странствий подданные Тиррена достигли берегов Италии, где основали страну и стали называться тирренами. Живший во времена Геродота греческий историк Гелланик Лесбосский полагал, однако, что этруски пришли в Италию из Греции, где носили имя пеласгов. Геродот приписывал пеласгам многое, что имеет отношение к тирренам. Но пеласги и тиррены для Геродота были все же разными народами. Гелланик впервые в греческой историографии отождествил их. Вслед за ним это сделали их современники Фукидид и Софокл.

Новый взгляд на происхождение этрусков сформулировал Дионисий Галикарнасский (I в. до н. э.). По его мнению, этруски ниоткуда не приходили: они с незапамятных времен населяли Апеннинский полуостров. Великий географ древности Страбон, как бы увязывая все эти взгляды, говорил об одном этрусском городе, что первоначально он был основан коренными жителями, затем захвачен пеласгами, а еще позднее перешел к другому народу — тирренцам. Как видим, сведения древних авторов весьма противоречивы. Подобный же разнобой во мнениях наблюдается и у историков нашего времени, правда, все они сходятся во мнении, что народ этрусков образовался в результате смешения племен разного этнического происхождения.

Это факт, но вот что интересно: согласно Дионисию Галикарнакскому, этруски называли себя расенами, а в словаре Стефана Византийского (VI в.) этруски совершенно безоговорочно названы славянским племенем. Почему же этруски называли себя расенами? Мы едва ли ошибемся, если предположим, что это было население разрушенной в ходе Троянской войны малоазийской Русены. Вот почему этруски называли себя расенами! Сохраняя свое родовое имя, они как бы восстанавливали связь времен, поддерживали связь с теми поколениями своих предков, которые участвовали в создании великих цивилизаций Древнего Востока. Другое их название — этруски — представляет, скорее всего, «взгляд со стороны». Вероятно, что вместе с расенами Арсавы полуостров покинула и часть хеттов. Их союз европейцы назвали «хетты-русы» или просто «этруски».

Интересный вариант рассказа о судьбе других троянцев, оказавшихся в рабстве у греков, приводит Гальфрид Монмутский (автор XII в.) в своей «Истории бриттов». На основании сведений, содержащихся в древних валлийских книгах и устных легенд, писатель попытался восстановить историю появления на Британских островах древнего племени бриттов. Вкратце она такова. Брут, внук спасшегося из горящей Трои и перебравшегося на Апеннинский полуостров Энея, нечаянно убил на охоте своего отца, и за это был изгнан своим народом. Странствуя по свету, он попал в Грецию, где встретился с теми троянцами, которые были вывезены сюда в качестве рабов. Брут организовал и возглавил восстание троянцев против своих угнетателей, в результате которого был захвачен в плен сам греческий царь. В уплату за свою свободу он обязался предоставить троянцам корабли и снарядить их всем необходимым для дальнего плавания. Цель плавания указала Бруту богиня Диана, явившаяся ему во сне:

Там, где солнца закат, о Брут, за царствами галлов,
Средь Океана лежит остров, водой окружен.
Остров тот средь зыбей гигантами был обитаем,
Пуст он ныне и ждет, чтоб заселили его
Люди твои; поспеши — и незыблемой станет твердыней,
Трою вторую в нем дети твои обретут.
Здесь от потомков твоих народятся цари, и подвластен
Будет этим царям круг весь земной и морской.

Речь здесь идет о Британии, к которой и отправились наши путешественники. Но вот что любопытно. Гальфрид Монмутский сообщает, что, сделав промежуточную стоянку на побережье Тирренского моря, спутники Брута встретили здесь четыре колена потомков троянских изгнанников. В память об этом центральная область Калабрии в античное время называлась Бруттий.

Далее в путь отправилась уже объединенная группировка троянцев. Обогнув побережье Испании, они вошли в устье Луары (запад Франции), но встретились с вооруженным сопротивлением местных галльских племен. По-видимому, часть троянцев осталась в Галлии (сам Гальфрид об этом, правда, не говорит) и основала город Тур, но другая их «половина» решила все-таки довериться предсказанию богини и отплыла в сторону Британии. Нельзя не отметить совпадение названий местностей, которые троянцы выбирали своими «перевалочными» пунктами:

Бруттий => Бретань (полуостров во Франции) => Британия

Все эти географические топонимы соотносятся с именем народа бриттов. Мы склонны считать, что первая согласная во всех этих словах является сокращением слова «бё» (английское «be») — быть, есть. В такой интерпретации этноним «бритты» можно соотнести с ретами или рутенами (русенами), имена Бруттий — с Рутием (Русием), Бретань — это Ретань (Рязань), а Британия — Рутения. На западе Англии, в Уэльсе и близ берега Ирландского моря можно найти топонимы, связанные с рутенами, в частности — Русин (Северный Уэльс), Рос на юге полуострова. Это указывает на освоение рутенами берегов Британии. К галльским рутенам средневековые авторы часто применяли эпитет «флави рутены», то есть «рыжие рутены». Но это отличительный признак ирландцев. Ир-ландия — «земля Яра», ариев, вот смысл этого древнего названия. Среди народов Западной Европы прозвище «рыжие» более других подходит к ним, они потомки бриттов-рутенов и очень близки по духу русским.

Таким образом, галльские рутены и бритты — это разные «осколки» потомков троянцев (жителей Средиземноморской Руси), переселившихся в Европу. Не случайно каждое из этих племен имело в числе своих соседей венетов. Союзные отношения рутенов и бриттов сохранялись и в более поздние времена. Вождь рутенов Хольдер упоминается в «Истории бриттов» как союзник легендарного короля Артура, прообразы которого уходят в V–VI вв. В более поздние времена рутены были покорены франками, а бритты — англами и саксами. Те же из них, кто не покорился завоевателям, пробивались к своим сородичам — балтийским венетам, морским путем.

Для историков неразрешимой головоломкой представляется то обстоятельство, что упоминания о русах (рутенах) присутствуют в западноевропейских источниках задолго до образования Киевской Руси. Но ее разгадка теперь очевидна. Русские поселения создавались выходцами из Средиземноморской Русены. Они не исчезли, не растворились в среде других европейских народов, а отдельными группами разошлись в самых разных направлениях: на Дунай и далее в Поднепровье, в Испанию, Францию, и даже на Британские острова.

В палатке я лежал военной,
До слуха долетал троянской битвы шум,
Но моря милый гул и шорох белопенный
Весь день внушали мне: напрасно ты угрюм.

Напрасен звон мечей: я больше не воюю.
Меня не убедить ни другу, ни льстецу:
Я в сторону смотрю другую,
И пасмурная тень гуляет по лицу.

Не помню, как заснул и сколько спал — мгновенье
Иль век? — когда сорвал с постели телефон,
А в трубке треск, и скрип, и шорох, и шипенье,
И чей-то крик: «Патрокл сражен!»

Когда сражен? Зачем? Нет жизни без Патрокла!
Прости, сейчас проснусь. Еще раз повтори.
И накренился мир, и вдруг щека намокла,
И что-то рухнуло внутри.

(А. Кушнер)

Стихотворение Александра Кушнера называется «Сон». Его содержание кажется нам глубоко символичным. Герой стихотворения проспал… Троянскую войну. Не так ли и мы преспокойно вычеркнули из нашей истории сразу несколько тысячелетий? Наиболее критически настроенные читатели могут нам возразить, не слишком ли мы широко размахнулись. Неужели такие древние корни у русского народа?

Врожденная скромность во все времена берегла русского человека от выпячивания своей роли в многонациональном государстве. Русские привыкли принимать на свой счет язвительные речи по поводу России, но все победы нашего государства неизменно объявлялись делом коллективным. В итоге действительно определяющая роль русских в союзе народов предавалась забвению.

Египетские фараоны, правившие в первой половине II тыс. до н. э., знали богатую и обильную страну Русену. Это факт, который наши академики боятся произносить открыто. В документах хеттских царей XV–XIII вв. до н. э. фигурирует уже выражение «страны Арсавы». В тот момент Средиземноморская Русь уже значительно уменьшилась по своим масштабам и представляла некую союзную федерацию малоазийских народов (уменьшенный аналог современной России). У Арсавы были и более удаленные дружественные страны, где правили арийцы — государства Митанни и Ханаан (Палестина). Но первое из них еще лет за сто до начала Троянской войны было разрушено под ударами хеттов с севера и семитов с юга, а второе представляло множество раздробленных городов-государств. В конечном итоге арабы, а позже и турки вытеснили арийцев (а если шире, то и всех индоевропейцев) с этих территорий. Конечно, искать следы арийской цивилизации там — дело весьма щепетильное и с политической точки зрения достаточно сложное. Но ведь «нет ничего тайного, что не стало бы явным».

Русские в Трое… К этой мысли надо привыкнуть. Для наших современников она необычна еще и потому, что со школы нам вдалбливали, будто русские только-только вышли на сцену мировой истории, что вся наша культура сплошное заимствование, даже гармонь, а своего у нас — только лапти да водка. Но все такого рода заявления «перешибаются» одним очень простым ответом: полно выдумывать понапрасну, ведь наши предки были в Трое! Русский народ ничуть не менее древний, чем те же египтяне или шумеры. Другое дело, что всегда хочется новых и новых доказательств в подтверждение. Есть ли, к примеру, русские мотивы в гомеровской «Илиаде»? Оказала ли арийская (древнейшая русская) культура какое-либо влияние на Гомера и его творчество?

Мы не будем здесь первооткрывателями, если ответим на эти вопросы положительно. Еще в конце XIX века получила достаточное распространение гипотеза о северном происхождении сказаний Троянского цикла. Ее популяризаторы — немецкий ученый Э. Краус и польский писатель А. Немоевский — считали, что в основу Гомеровых поэм положено некоторое первичное мифологическое ядро, относящееся к доэллинской истории. Само имя «Гомер» некоторые исследователи склонны истолковывать как указание на этническое происхождение создателя знаменитых поэм. Этноним «гомер» упоминается в Библии и, по единодушному признанию историков, обозначает киммерийцев — жителей юга России, которые активно влияли на политическую ситуацию в Анатолии и имели там свои поселения в первой трети I тыс. до н. э. Гомер вполне мог быть киммерийцем или их потомком.

С этой точки зрения примечательно, что в Гомеровой «Одиссее» содержится упоминание о стране киммерийцев, расположенной на берегу океана. Ее описание заставляет читателя вспомнить о полярной ночи: «Закатилось солнце, и покрылись тьмою все пути, а судно наше достигло пределов глубокого Океана. Там народ и город людей киммерийских, окутанные мглою и тучами; и никогда сияющее солнце не заглядывает к ним своими лучами — ни тогда, когда восходит на звездное небо, ни тогда, когда с неба склоняется назад к земле, но непроглядная ночь распростерлась над жалкими смертными» (подстрочный перевод В. В. Латышева). Нелишне напомнить также, что в центре «Илиады» судьба выходца из Киммерии — Ахилла! Значит, Гомер сочувствовал судьбе этого, чуждого грекам, героя.

В. Н. Демин в своей книге «Загадки Русского Севера» совершенно справедливо отмечает, что образ Елены Прекрасной придуман не греками и конечно же не Гомером. Он гораздо более древнего происхождения. Имя Елена восходит к названию тотемного животного гипербореев — оленя. Такое объяснение находит прямое подтверждение в сказке «Елена Прекрасная и мачеха» из сборника «Северных сказок» Н. Е. Ончукова. Мачеха, ненавидящая свою падчерицу, превращает ее в олениху. Обратное перевоплощение животного в женщину-красавицу становится возможным только тогда, когда царевич, муж Елены, ранит ее во время охоты. В сказке герой стреляет из ружья, но ясно, что данный сюжет восходит к глубочайшей древности, когда первобытные охотники почитали Великую Богиню, прародительницу Мира, в виде оленихи.

Елена Прекрасная — одна из героинь русских сказок. В фольклоре других народов мы не найдем персонажа с таким именем. Отсюда можно заключить, что Гомер опирался в своей поэме на традиции древнерусского фольклора. Подчеркнем, однако, что в русских сказках Елена Прекрасная не только символ красоты, как в «Илиаде», но также и образец мудрости. В некоторых сказках она так и именуется — Елена Премудрая.

Водной из самых известных наших сказок — «Сказке о Иване-царевиче, жар-птице и о сером волке», — есть очень любопытный эпизод. Иван-царевич не хочет отдавать Елену Прекрасную царю Афрону, и тогда серый волк предлагает такой вариант: пусть Иван оставит себе настоящую Елену, а сам он, обернется прекрасною королевою и станет мнимою Еленою. Вот ее-то и отведет Иван к царю Афрону. Удивительное дело, но что-то подобное мы уже встречали у древних греков. Поэт Стесихор уверял своих читателей, что в Трое находилась не реальная, живая Елена, а лишь ее призрак. Вполне возможно, что он придумал все это совершенно независимо, но неоспоримо то, что сказочный сюжет с представлением Елены сразу в двух воплощениях опять-таки является более архаическим, восходящим к временам тотемизма и веры в оборотничество.

Отдельного упоминания заслуживает и мать Елены — Леда. По мнению В. Н. Демина, в основе имени Леды лежит корень «лед», а сама эта «Ледяная богиня» является далеким прообразом Снегурочки. Нам данная гипотеза представляется, однако, весьма спорной. Как может тогда она выступать в роли прародительницы мира и Матери Вселенной? Лед — это символ смерти и неизменности. Более правильным, на наш взгляд, было бы связывать имя богини с именем общеславянской богини Лады. Искажение гласной при заимствовании — обычное дело, напомним, что англичане переиначили Ладу в леди. Богиня любви и плодородия Лада — идеальный вариант для сопоставления с Ледой, породившей, в свою очередь, другую богиню умирающей и воскресающей растительности — Елену.

Вновь и вновь разгадка значений персонажей греческой мифологии обнаруживается в мире русско-славянских образов. Что, к примеру, говорят греческие легенды о знаменитом яблоке раздора? Только то, что оно было сорвано в далеком саду Гесперид, находящемся где-то на краю света. Но если мы действительно хотим разобраться, что же символизировало оно, то придется заглянуть в русские народные сказки. Яблоки сада Гесперид — это молодильные яблоки, символ вечной юности и красоты. Вот почему каждой из трех богинь хотелось завладеть таким плодом. Хоть они были бессмертными, но остановить время и оставаться вечно молодыми были не в силах.

С чисто художественной точки зрения поэмы Гомера обладают одной уникальной особенностью, выделяющей их из числа других древнеевропейских эпосов: в них присутствуют красочные поэтические описания природы и образные сравнения с отдельными ее явлениями. Так, один из дней трояно-ахейского противостояния начинается тем, что

Солнце лучами новыми чуть поразило долины,
Вышед из тихокатящихся волн Океана глубоких
В путь свой небесный…

Или вот фрагмент битвы за тело сраженного ликийского царя Сарпедона:

Подобно как мухи,
Роем под кровлей жужжа, вкруг покойников полных толпятся
Вешней порой, как млеко изобильно струится в сосуды, —
Так ратоборцы вкруг тела толпилися.

И это не единичные примеры, ими буквально переполнены обе поэмы. Речи Одиссея «как снежная вьюга, из уст у него устремлялись», Гектор летит в бой «как в полете крушительный камень с утеса», Идоменей несется полем «как пламень», трояне идут на сраженье «как ветров неистовых буря».

В средневековых европейских эпосах — «Песнь о Сиде», «Песнь о Роланде», эпос о короле Артуре, Нибелунгах ничего подобного не обнаруживается. Природа упоминается там изредка и то, как некоторая незначительная подробность или обстоятельство-препятствие. Даже в песнях крестоносцев нет и следа от пребывания в чужих краях. Швейцарский историк культуры Якоб Буркхардт (1818–1897) в своей книге «Культура Италии в эпоху Возрождения» отмечает: «Первыми из людей Нового времени итальянцы осознали картины природы как нечто в той или иной степени прекрасное и научились получать удовольствие от них». Исследователь подчеркивает, что проследить, как формировалась эта способность итальянцев чрезвычайно трудно, для этого попросту не хватает данных. Но произведения средневековой литературы, и в том числе итальянской, обнаруживают полный разрыв с древнейшей языческой традицией воспевания природы и поклонения ей. О глубоком воздействии ландшафтных образов на человеческую душу европейца можно говорить, по-видимому, начиная с Данте (1265–1321). Живший несколько позднее Петрарка (1304–1374) уже ощущает красоту скал и умеет отличать живописное значение ландшафта от его пользы. К этому времени относится и рождение необычного доселе вида наслаждения у итальянцев — пребывание на лоне природы и наслаждение ее красотами.

Европейцы в эпоху Возрождения действительно заново открывали античность. Что касается отношения к природе, то памятники их средневековой литературы демонстрируют полный разрыв с традицией Гомера. Но этого мы совершенно не наблюдаем в русском эпосе! Русские сказки и былины чрезвычайно насыщены древнейшими языческими образами. Добрый конь под богатырем, как и ахилловский Ксанф, может разговаривать человеческим голосом, герои, подобно греческим богам, могут перевоплощаться, но только не в людей, а в животных — того же ясного сокола или серого волка, как князь Волх Всеславьич. Боян вещий, соловей старого времени,

если хотел кому песню воспеть,
то растекался мыслию по древу,
серым волком по земле,
сизым орлом под облаками.

Солнечное затмение в «Слове о полку Игореве» — не случайная деталь. Это знак свыше, знамение, предвещающее неудачу похода на половцев. Это тот же голос богов, который, правда явно, звучит в «Илиаде» и «Одиссее».

В основе сравнения поэта с животными лежит его сопричастность миру природы. В мировой поэзии чрезвычайно популярны сопоставления поэта со сладкоголосой птицей (метафора: «поэт-соловей»). Он слагает свои стихи так же, как птицы свои песни; этим может обосновываться его особый статус и приближенность к миру небожителей, управляющих природными стихиями и дарующих ему божественное вдохновение. Древние греки, к примеру, хранили предание, что родителями Гомеру были река Мелет и нимфа Крефеида в Смирне (ныне Измир — город на западном побережье Малой Азии). Страбон сообщает о наличии в Смирне даже культа Гомера. Эти факты гармонируют с тем, что по византийскому образцу в русских церквях, кроме икон, присутствовали еще и изображения «еллинских мудрецов»: Гомера, Платона, Еврипида, наряду с сивиллами (вещими птице-девами). В росписях Благовещенского собора в Московском Кремле (галерея была впервые расписана в 1564 г.) на склоне свода галереи нарисован Гомер, держащий в руке свиток со словами: «Светило земных воссияет во языцех. Христос ходити начнет странах и съвокупити хотя земная с небесными». Окончание надписи взято из изречения, имеющегося около изображения Гомера на двери северного портала собора. В новгородских монастырях изображения Гомера включаются уже в самый иконостас, правда, в нижний его ряд, шестой, имеющий сравнительно малую величину и как бы придавленный остальными ярусами. И все же «еллин» Гомер здесь удостоился высшей чести, какую ему могла оказать церковь: он входил в общий замысел иконостаса, в его идею, что может сравниться разве только с почитанием певца в Древней Греции.

Первичные представления о поэте, как посреднике между божественным и человеческим мирами, восходят к древним ариям, создателям «Вед». В книге Н. П. Гринцера и П. А. Гринцера «Становление литературной теории в Древней Греции и Индии» подробно обоснована мысль, что античным грекам в той же степени была близка эта идея. «В греческой архаике, — пишут ее авторы, — так же, как в индийской, божественное вдохновение — источник знаний певца и залог его мастерства; инспирация (здесь, вдохновение. — А.А.) и умение не противопоставлены, но слиты воедино, первое предопределяет второе… У Гомера, как и в «Ригведе», особый статус поэта обосновывается его близостью к божественному миру, божественным происхождением поэзии как таковой». В «Одиссее» сочинитель однажды прямо уподобляется богу:

…нам приличней вниманье склонить к песнопевцу, который,
Слух наш пленяя, богам вдохновеньем высоким подобен.

Отношение к Гомеру, как провозвестнику божественного Слова, русские сохраняли даже в условиях полного торжества православной веры. Присутствие изображения Гомера в иконостасах русских церквей доказывает, насколько глубоко во времена языческой Руси почитали и ценили его сочинения, и вообще его миссию на земле. Мировосприятие Гомера, основанное на ощущении истинного единения с миром природы, а если шире, то и со всем Космосом, было близко древним русам.

Но этого нельзя сказать о европейцах периода Средних веков. Для них текст Гомера выглядел перегруженным сравнениями и метафорами. Он никак не вписывался в стиль эпохи. К тому же, в Европе не читали по-гречески. В те времена исключительную популярность приобрело совершенно иное сочинение о Троянской войне — «История о разрушении Трои» Дарета Фригийского. В «Илиаде», в начале песни о подвигах ахейского вождя Диомеда, говорится:

Был в Илионе Дарес, непорочный священник Гефеста,
Муж и богатый, и славный…

Два сына этого Дарета — Фегес и Идей — напали на Диомеда. Один из них был убит им, а второй обратился в бегство и был ради его отца спасен Гефестом. Больше ни Дарет, ни его сыновья Гомером не упоминаются. Вот от лица этого священника и ведется повествование в «Истории».

Известны и другие, не дошедшие до нас, описания Троянской войны. Например, византийский хронограф Иоанн Малала (VI в.) приводит значительные выписки из «Сизифа Косского», который был писцом у Тевкра и также написал воспоминания о Троянской войне. Однако достоверность ссылок Малалы весьма сомнительна. Некоторые из сочинений такого рода, возможно, и не были в отличие от «Истории» Дарета никогда написаны, а только вымышлены. В пользу этого говорит и тот факт, что ни один из «романов о Троянской войне» не дошел полностью по-гречески. Зато еще один, кроме романа Дарета «Диктис Критский», дошел в латинском переводе. Согласно легендам, Диктис был писцом спутника критского царя Идоменея, написавшим свои записки «пуническим алфавитом». Они были обнаружены при Нероне (I в. н. э.) и переписаны по-гречески, а потом переведены на латинский язык. Многие века «Дарет» и «Диктис» переписывались и издавались вместе.

Сами по себе эти сочинения представляют краткие прозаические повести, написанные на латинском языке. О каких-либо их художественных достоинствах говорить не приходится. Новейшим, начиная с гуманистов, критикам обе эти истории всегда казались примитивными и нелепыми до неприличия. Именно такими — с точки зрения классических канонов — они и являлись. Почему же «гомеровская традиция» древнегреческой литературы была столь явно предана забвению? Исследователи гомеровского вопроса старательно обходят этот вопрос молчанием. Они не в силах объяснить, как же хваленая цивилизация Запада в пору своего детства и юности (IV–XI вв.) столь откровенно пренебрегала творчеством одного из лучших поэтов человечества? Но ответ оказывается настолько же простым, насколько и неожиданным. Творческие приемы Гомера были чужды создателям средневековых эпосов. Они складывались на иных принципах, нежели «Илиада» и «Одиссея». И наоборот, древнерусский эпос рождался в атмосфере духовного родства и гармонии с миром природы, картинами которой наполнены сочинения Гомера. Гомеровские поэмы — русские по миросозерцанию, и, думается, наши предки, видевшие в иконостасах своих церквей лик Гомера, прекрасно понимали это.

В середине XIX в. князь П. П. Вяземский (сын поэта Петра Андреевича Вяземского) выступил с большой работой, посвященной «Слову о полку Игореве», в которой указывал, что в древнерусской поэме имеют место прямые отражения образов и тем античного эпоса и мифологии. Он со всей определенностью заявил, что совершенно недостаточно «ограничиваться при изучении наших древностей исключительно произведениями родной почвы», поскольку острый интерес к Гомеру и Еврипиду существовал на Руси уже в XII в. П. П. Вяземский полагал, что к этому времени русские литераторы были знакомы с комментариями к Гомеру Исаака Комнена, с сочинениями Нонна и братьев Цецес о поэмах Гомера и Ликофрона (греческий поэт и грамматик III в. до н. э.). Из этих книг автор «Слова» мог черпать информацию о сюжете и образных характеристиках героев Троянской войны, содержательные и стилистические компоненты классического и позднеантичного эпоса.

Прежде всего, П. П. Вяземский сближает образы Гомера и Бояна, как певцов и стихотворцев. Имя Гомера в Средние века стало нарицательным, под ним понимали рассказчика, владеющего даром художественного слова. Имя Бояна, с другой стороны, исследователь сближает с Баяном (от слова «баять») — чародеем и сказителем. Поэтому Гомер — это Боян. В одной из сказок так и говорится: «Ай ты черный кот Баюн! Проснися, пробудися да и спой песенку; как и ту ли песенку, что поют на Окиян-море, на зеленых островах, про молоду княжну Елену Ивановну». По свидетельству греческих писателей, жители Приднепровья и берегов Черного моря пели гомеровские песни и имели много преданий о Трое и троянском походе греков. В противоположность западным средневековым народам византийцы в значительной степени опирались на сочинения Гомера и греческих авторов. Эти произведения, а также комментарии к ним и отдельные выписки переводились на славянский язык, и потому были известны древнерусским боянам. Первоучитель славян, Кирилл, изучал Гомера; переводившиеся у нас Святые Отцы также упоминали Гомера; сочинения великого поэта были известны и составителю Ипатьевской летописи (XIII в). Свойства, приписанные Бояну, находит Вяземский в эпитетах Гомера, приданных ему писателями. В Еврипидовой трагедии «Елена» хор называет Гомера соловьем, живущим в сенях рощ, голосистым, он призывается как помощник для воспевания трудов Елены и троянцев. Но точно так же обращается автор «Слова» к Бояну: «О Боян, соловей старого времени!» Выражение «свивая славу обеих половин сего времени» указывает, по мнению исследователя, на соединение автором сказаний Гомера с современными ему событиями.

Вяземский связывает и происхождение троянцев с русскими. Так «тропа Трояню» означает возвратный путь троянцев в Поднепровье и на берега Черного моря. Эта идея, которую мы целиком и полностью поддерживаем, в свое время (1854 г.) была подвергнута критике Н. Г. Чернышевским во влиятельном тогда «Современнике». Поучая свысока аристократа-«дилетанта», Чернышевский указывал, что прилагательному «троянский», образованному от названия «Троя», в древнерусском должно соответствовать «троянскъ», а не «троянь». Формы «Трояню, Трояни» Николай Гаврилович считал производными от мужского имени типа «Антонъ». Без всяких на то оснований говоря, что Вяземский не филолог (в краткой биографической справке о Павле Петровиче Вяземском, как раз наоборот, подчеркивается, что он был не только историком и археологом, но и филологом, председателем Общества любителей древней письменности) и «очень мало подготовлен к ясному пониманию ближайшего предмета своих исследований», пламенный революционер-демократ не счел нужным провести элементарное исследование падежных окончаний и синтаксически-смысловых окончаний загадочной словоформы в контекстах «Слова». К сожалению, среди высококвалифицированных профессионалов так и не нашлось ни одного, кто проверил или хотя бы поставил под сомнение вышеприведенное безапелляционное заявление Чернышевского.

Но эту задачу, за которую так и не решились взяться профессионалы, с блеском решил «технарь» по образованию, которого Чернышевский уже с полным основанием мог назвать не филологом, Арсен Арсенович Гогешвили (1934–1997). Его основной научной работой было проектирование строительных конструкций. Подлинной страстью, однако, и главным, с годами все вытесняющим увлечением А. А. Гогешвили стало историческое литературоведение, центральной темой в котором неизменно оставалось «Слово о полку Игореве». В монографии «Три источника «Слова о полку Игореве», вышедшей в 1999 г, А. А. Гогешвили развил концепцию П. П. Вяземского и обосновал ее на современном (академическом) уровне строгости. Он убедительно доказал, что понятию «Троянь» автор «Слова» придавал значение самостоятельной области, земли, страны, империи, то есть некоторой географической и исторической реальности с названием, воспринимаемым как слово женского рода (а не мужского, как у Чернышевского).

На сегодняшний день существует несколько взаимоисключающих толкований Троянской темы в «Слове»: 1) Троян — славянское божество (Ф. И. Буслаев, Д. С. Лихачев и др.); 2) Троян — римский император Траян (53–117 гг. н. э.) (Н. М. Карамзин, Б. А. Рыбаков и др.); 3) Троян — русский князь или триумвират русских князей, в самых разнообразных трактовках (Н. А. Полевой, И. Е. Забелин, Н. И. Костомаров и др.); 4) Троян — образ, навеянный преданиями или книжными источниками о Троянской войне (П. П. Вяземский, Е. И. Классен, А. Н. Пыпин, А. Н. Веселовский, Вс. Ф. Миллер, И. А. Новиков). Труды созвездия перечисленных ученых, казалось бы, должны были высветить до конца смысл и все оттенки значения одного короткого слова. Однако все кроме последней группы исследователи в основном только уводили от верного осмысления этой лексической загадки. Кстати, особая роль в популяризации идей П. П. Вяземского принадлежит Егору Ивановичу Классену (1795–1862), автору книги «Новые материалы для древнейшей истории славян вообще и славяно-руссов до рюриковского времени в особенности с легким очерком истории руссов до Рождества Христова». (В 1995 г. она была переиздана репринтным способом.)

Среди маститых историков прошедшего века идея П. П. Вяземского о соотнесении русских и троянцев так и не нашла отклика. Но удивительные обнаруживаются факты. Оказывается, что в свое время Н. М. Карамзин при сличении рукописного Мусин-Пушкинского и печатного издания 1800 г. текстов «Слова о полку Игореве» обнаружил одну, весьма важную ошибку наборщика. Вместо «сечи Трояна» было напечатано «вечи Трояна». А. А. Гогешвили отмечает, что в переводе В. А. Жуковского также присутствует строка «Были сечи Трояновы», а не «века Трояновы», хотя в последнем издании его перевода откуда-то появились «веки Трояновы». Это вмешательство в текст В. А. Жуковского совсем не так безобидно, как кажется. Ведь совершенно ясно, что если бы в поэме была воспроизведена строка о «сечи Трояновой», то ни у кого не возникло бы сомнения, что автор «Слова» упоминает о Троянской войне. Для писателей раннего Средневековья сама история Троянской войны была отправным пунктом при изложении истории вообще. Вот потому автор «Слова» и начинает перечисление ожесточенных и кровавых войн с Троянской войны, со сражения под стенами Илиона: «Были сечи Трояни…» Знание греческого и латинского (как показывает А. А. Гогешвили) языков, элементов античной мифологии и культуры делает в принципе возможным, что наряду с Гомером он был знаком с историей Рима, знал о войнах, которые вел император Траян. Но сама идейная и художественная задача, которую он решал, стремясь создать у читателя негативное отношение к междоусобной войне, не допускает обращение к образу и имени Траяна, который вошел в римскую и средневековую историографию как образец мудрого, доброго и справедливого властителя, как покоритель воинственных даков, а не как инициатор междоусобиц и гражданской войны.

Очень интересно А. А. Гогешвили поясняет и строки:

Встала обида в войсках Даждьбожа внука,
вступила девою на землю Трояню,
восплескала лебедиными крылами
на синем море у Дона…

Для П. П. Вяземского — это воспоминание-отступление о гомеровской Елене, принесшей обиду в стан троянцев, а лебедикрылой она названа по отцу Зевсу, принявшему образ лебедя во время любовной встречи с матерью Елены, Ледой. Но в истоках Троянской войны лежат, как известно, даже не одна, а серия «обид», из которых первая — обида Эриды, богини раздора, сестры и постоянной спутницы Арея. Бросив «яблоко раздора», Эрида вызвала обиду «эгидодержавной» Афины. Не воинственная ли Афина или мстительная «старая дева» Эрида скрывается, хотя бы отчасти, под именем Девы в «Слове» — как раз одна из них, а совсем уж не Елена должна бы именоваться Девой. В связи с вышеприведенным отрывком из «Слова» вспоминаются следующие строки из «Илиады»:

Но едва олимпийцы приблизились к ратям, Эрида
Встала свирепая, брань возжигая; вскричала Афина
То пред ископанным рвом за великой стеною ахейской,
То по приморскому берегу шумному крик поднимая.

Текст гомеровской поэмы подсказывает, что образ Девы-Обиды восходит к античным образам богинь, воплощающих раздор, месть и междоусобицы. А. А. Гогешвили указывает и конкретное место в гомеровской поэме, которое послужило источником этого «образно-лексического комплекса» Девы-Обиды. По-видимому, это песнь «Отречение от гнева», где оправдывающийся перед собранием Агамемнон говорит:

Часто винили меня, но не я, о ахейцы, виновен;
Зевс Эгиох, и Судьба, и бродящая в мраках Эриннис:
Боги мой ум на совете наполнили мрачною смутой
В день злополучный, как я у Пелида похитил награду.
Что ж бы я сделал? Богиня могучая все совершила,
Дщерь громовержца, Обида, которая всех ослепляет,
Страшная; нежны стопы у нее: не касается ими
Праха земного; она по главам человеческим ходит,
Смертных язвя; а иного и в сети легко уловляет.
Древле она ослепила и Зевса, который превыше
Всех земнородных и всех небожителей: даже и Зевса…

Тут-то сам Гомер выступает свидетелем, что эта Дева ступала на землю Трояни.

Мы выяснили смысл двух фрагментов «Слова», в которых присутствуют троянские мотивы — упоминания о «тропе Трояни» (Троаде) и о «сечи Трояни» (Троянской войны). Но есть еще и третий, смысл которого все еще остается туманным:

На седьмом веке Трояни
Кинул жребий Всеслав
О желанной девице:
Опершись на коня (на коней) в хитрых замыслах,
Подскочил ко граду Киеву,
Прикоснулся скипетром
К золотому престолу киевскому.

А. А. Гогешвили отмечает, что у Эсхила в «Агамемноне» захват ахейцами Трои изображается как стремительный скачок коня, того самого деревянного коня, в чреве которого спрятались греческие воины. Троя славилась быстрыми, как ветер, божественными конями. Они были предметом гордости троянцев, но они же вызывали зависть окружающих племен и часто становились причиной их набегов. Во время Троянской войны оракулом было предсказано, что Троя устоит, если божественные кони фракийского царя Реса хотя бы раз сумеют поесть и напиться в осажденном городе. Диомед и Одиссей, однако, пробравшись ночью в лагерь Реса, угнали роковых коней к себе. История с деревянным конем выглядит как бы финальным аккордом в цепи бедствий, обусловленных особым отношением к этому священному животному. Ведь решение втащить его внутрь города было принято самими горожанами.

Но схожим образом, как сообщает летопись, в 1068 г. захватил власть в Киеве и князь Всеслав Полоцкий. Исторические события, предшествовавшие его вокняжению, были таковы. Половцы разбили войско трех братьев — сыновей Ярослава Мудрого: Изяслава, Всеволода и Святослава. Киевляне потребовали от Изяслава выдать им коней и оружие, чтобы взять дело обороны Киева в свои руки. Изяслав, боясь киевлян, отказался это сделать. Тогда киевляне пошли к «порубу» (тюрьме), где сидел князь Всеслав Полоцкий, захваченный ярославичами перед тем в 1067 г., и поставили его киевским князем. Очевидно, что Всеслав удовлетворил требование киевлян — выдал им коней и оружие. Он пришел, следовательно, к власти хитростью, «опершись на коней». Но что означает строка «На седьмом веке Трояни»?

Вот версия А. А. Гогешвили. Троянь, по его мнению, была поэтическим символом Византии. Как известно, разделение Римской империи официально произошло в 395 г, т. е. отсчет времени существования собственно Византии надо начинать с конца IV века. Вычтем из 1068 г. 395-й: получим, естественно, 673 г., как раз VII в. существования Византии как территориальной и культурно-исторической преемницы Трои, Троады, Троянской земли, «земли Трояни». Все выглядит очень просто и логично.

Есть, однако, еще одна, не менее красивая гипотеза. Ее высказал В. А. Зрелкин в статье «Руси особенная стать» (В книге «Гибель России». М.: Метагалактика, 1999. С.121–154). Мысль этого исследователя гениально проста: «конная» Троя (культурный слой Троя VI), ведущая отсчет от XVIII в. до н. э., просуществовала до своего падения в начале XII в. до н. э. (культурный слой Троя Vila) шесть с лишним веков. Она была разрушена на VII веке от своего рождения. Такое прочтение снова возвращает нас ко времени «сечи Трояни» в «земле Трояни». Круг ассоциаций автора «Слова» с Троянской войной полностью замыкается. И мы, вслед за П. П. Вяземским и его последователями, можем, теперь уже с полным основанием, утверждать, что создатель «Слова о полку Игореве» соотносил свой рассказ с историей Трои.

Но почему же автор «Слова» так настойчиво обращался к теме падения Трои? Да потому, что гибель этого города символизировала разрушение могучей империи II тыс. до н. э. — Средиземноморской Руси. Во время создания «Слова» (XII в.) Киевская Русь переживала период раздробленности. Одно из крупнейших государств в Европе, оно, однако, находилось на краю гибели. Впереди уже маячил призрак татаро-монгольского нашествия, и потому тема единения русских князей перед внешней опасностью — центральная в поэме. Пример Трои был очень показательным для русских. Он служил яркой иллюстрацией того, как разваливается русская империя: во-первых, русские объявляются врагами всех «малых народов» империи и изгоняются ими со своих национальных территорий, а во-вторых, последовательно истребляется память о самом присутствии русских на этих землях и их вкладе в хозяйственную и культурную жизнь этого национального образования. Автор «Слова» прекрасно знал о былом присутствии русских в Средиземноморье. Знали, похоже, об этом и его слушатели.

Вот теперь Украина уже не входит в состав Российского государства. Но представим, что пройдет еще тысяча лет, ведь тогда тоже, может быть, придется доказывать, что Киевскую Русь создавали русские. Историки будут говорить о присутствии в Поднепровье множества племен, говорящих на различных языках, но даже не заикнутся о ведущей роли русского народа в союзе этих племен. Вполне возможно, что в будущем возникнет в точности такая же ситуация, как и с историей Средиземноморья во II тыс. до н. э. Какие русские в Трое? Да те самые, о которых писали Гомер и безвестный автор «Слова о полку Игореве»!

Можно вводить в заблуждение одно, два, несколько поколений, но рано или поздно этот обман раскроется. Можно сколько угодно говорить, что Гомер творил исключительно на греческой почве, вдалеке от тех просторов, на которых обитали наши предки — арии. Но вот мнение двух специалистов, А. А. Алексеева и Н. М. Ботвинника (из послесловия к книге А. Н. Егунова «Гомер в русских переводах XVIII–XIX веков». М.: Индрик, 2001): «Перевод «Илиады», выполненный Гнедичем, занимает исключительное место в русской литературе. Ни одна культурно-языковая традиция в Европе не смогла с такой всеобъемлющей полнотой передать содержание и литературную форму греческого эпоса, как это сделала русская. С одной стороны, структура русского слова и просодика стиха (расположение ударений в системе стихотворных размеров — А.А.) позволили найти размер, почти без искажений передающий дикцию подлинника, с другой стороны, эстетические формы русской речи неожиданно оказались внутренне созвучны Гомеру… Идея народности, пробившаяся в язык и литературу с конца XVIII в., стала обретать реальные формы, которые нашли себе высшее воплощение в труде Гнедича. Естественная речь этого творения не допускает мысли о том, что перед нами перевод, и только это позволяет ее содержанию стать принадлежностью национальной русской культуры».

За академической бесстрастностью этого отзыва ученых скрываются, не побоимся сказать, ошеломляющие выводы. Во-первых, ни один европейский язык не может передать красоты и звучания гомеровского слога так, как русский. Но не следует ли отсюда, что русский и греческий языки наиболее близкие родственники из всех существующих? Думаем, что следует. Далее, «эстетические формы русской речи неожиданно оказались внутренне созвучны Гомеру». Почему неожиданно, если Гомер был киммерийцем, одним из наших предков?

Переводчики Гомера обратили внимание на одну удивительную способность русского языка, выделяющего его из всей остальной массы европейских наречий. Он удивительно плодотворно способен воспроизводить благозвучные двусоставные эпитеты: среброногая Фетида, багряноризная заря, молниеносный Зевс, шлемоблещущий Гектор, быстроногий Ахилл, звуконогие кони. Это верный признак живого языка, и в то же время указание на его исключительную древность. В противоположность ему греческий язык и молодой, и мертвый.

У нас есть твердое убеждение, что совершенно не случайно тексты Гомера так удачно зазвучали по-русски, так что и нельзя допустить «мысли о том, что перед нами перевод». Тем более что и сам А. Н. Егунов пишет: «Нет русского Тассо, русского Мильтона, русского Вергилия или Овидия… но есть русский Гомер… «русская Илиада» — по выражению Пушкина относительно труда Гнедича». И русская Троя, добавим мы, подразумевая под этим Средиземноморскую Русь.