ЗУРАБ БЕЗ МОНУМЕНТОВ.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ о годах, быстро пролетевших после Петра, о многих замыслах, пока что видимых в мастерской на Пресне и галерее искусств на Пречистенке.

Пишу эту главу весной 2002 года, когда наш герой улетел в конце недели в Санкт-Петербург. Туда постоянно наведывается с тех пор, как его избрали президентом. Там легендарный дом на Фонтанке напротив сфинксов, там, по общему признанию, "лучшая школа в мире". Делами ее он занят чуть ли не каждый день. Но о них не пишут. Нет сенсации в том, что отремонтирована протекавшая кровля, равная 20 тысячам квадратных метров, обновлен фасад, а над крышей поднялась Минерва, как во времена Екатерины II.

В Москве Церетели выставил в галерее искусств модель памятника Ивану Шувалову, которого по ошибке называют графом. Этот титул носили двоюродные братья, он его не принял, поскольку, как пишут биографы, "отказывался от материальных выгод". Любившая Ивана Шувалова императрица Елизавета Петровна крепко связана была с ним. В историю вошел ее фаворитом. Больше всего на свете этот аристократ, осыпанный милостями дочери Петра и Екатерины II, любил "область наук и искусств". В первой «области» основал Московский университет, во второй «области» учредил Академию художеств. Репутация фаворита помешала ему утвердить свой приоритет на оба эти великие деяниz. Российская общественность не желала связать их с именем царедворца. Слава основателя университета выпала на долю Ломоносова. До недавнего времени замалчивали роль Шувалова в открытии Академии "трех знатнейших искусств". Ему посвящал оды Ломоносов. О нем другой классик ХVIII века Дмитриев написал такие стихи:

С цветущей младости до сребряных власов

Шувалов бедным был полезен,

Таланту каждому покров,

Почтен, доступен и любезен.

Эта характеристика подходит к самому Церетели, который на посту президента заинтересовался образом предшественника. Как бывало не раз, выполнил на один сюжет сразу пару памятников, двух Шуваловых, один для Москвы, другой для Петербурга. Оба изваяния можно увидеть и на эскизах, и в моделях. Никто не спешит их устанавливать на видном месте в столицах.

При ближайшем рассмотрении оказывается, за время, прошедшее после открытия Петра, в обеих столицах России монументов Церетели не появилось. Хотя говорят и пишут о нем чуть ли не каждый день! И здесь просматривается такая закономерность. Либо речь идет о вымышленном проекте, о котором сам автор внезапно узнает из прессы. Либо об очередном действительно задуманном им проекте, о котором заводит речь бурлящий идеями художник. О них охотно сообщают с его слов информационные агентства, газеты и журналы. Возникает дискуссия и дружный отпор многочисленных оппонентов. А дальше споров и разговоров дело не идет.

Последний тому пример — идея музыкального квартала, где жили многие великие русские музыканты в районе Московской консерватории. Придумали концепцию квартала энтузиасты, незнакомые Церетели. Они создали некий фонд, включили в него главных дирижеров симфонических оркестров семи федеральных округов России. Прошло сообщение, что в этом квартале собираются ставить памятники Глинке и "Могучей кучке", реконструировать дома в переулке, где жили Шостакович и Прокофьев, а также "очистить переулок немного".

Энтузиасты, естественно, звонят Церетели, просят включиться в проект. Никогда не отмахиваясь от новых идей, он поддерживает предложение, обещает подумать, как реализовать идею. Не более того. И улетает в Нью-Йорк, не догадываясь, чем для него все обернется.

Весть о "музыкальном квартале вызывает взрыв общественного мнения, волнует людей, живущих в домах переулка, которые кто-то неведомый задумал "очистить немного". Эмоции выливаются не на энтузиастов, которых никто не знает. А на того, чье имя у всех на слуху. И вот что Церетели читает о себе:

— Староста церкви Воскресения Словущего, напротив которой Церетели решил расположить детскую площадку с интернет-кафе и музыкальными магазинами, с ужасом перекрестился и сказал просто: " Этого делать нельзя!"

— Но больше всего народ заинтересовала Хоровая площадь. Церетели увидел эту площадь у выезда из Брюсова переулка на Тверскую улицу, там он решил установить песочные часы…

— Надеюсь, — сказал профессор консерватории, — у них хватит ума не позорить российскую культуру. Если консерватория превратится в новый Манеж, то российской музыке плюнут в душу…

В эту цепную реакцию немедленно включаются профессиональные карикатуристы, пародисты, которым автор Петра постоянно дает темы для вдохновения. Невинный "музыкальный квартал" превращается под неподкупным пером в "нехороший квартал". Ему посвящаются стихи:

Кто Блока сверх школьной программы читал,

Не может не вспомнить об этом,

Он тоже писал про подобный квартал,

Поскольку и сам был поэтом.

Надеюсь, восприняли правильно вы

Сигнал, поступивший от Блока?

Неужто допустим мы в центре Москвы

Подобный рассадник порока?!

Одни плодят выдумки, другие их опровергают. Чтобы проверить слухи, Церетели находят в Нью-Йорке, откуда он передает:

— Смотрю ночью телевизор, а там какая-то старушка по экрану бегает и кричит: "Церетели ваши дома сносить будет!" В этих домах жили великие музыканты, как можно сносить такие здания!

Ломать ничего он не собирался. Но о необыкновенных солнечных и песочных часах рассказал по телефону из Нью-Йорка, о чем на другой день все прочли:

— Все как в обычных солнечных часах, только по циферблату, думаю, двенадцать фигур выстроить наших знаменитых музыкантов — Ростроповича, Спивакова, Башмета. А в другом скверике можно песочные часы поставить со статуями ушедших титанов — Шостаковича, Рихтера и таких как они.

Добрались дотошные информаторы до мэра и главного архитектора Москвы. Первому идея Церетели пришлась по душе: "Если такое мнение есть — это здорово! В городе должны появиться музыкальные или театральные улицы". Второму — идея активно не понравилась. После их высказываний я записал на диктофон диалог с Зурабом Константиновичем:

— Идет суета, машины бип-бип, забываешь, Рихтера или Чайковского слушали, или кого еще. Забиваются мозги.

Поэтому я подумал, почему не сделать пешеходную улицу, музыкальный квартал?

Народ выходит, все идут, беседуют, гуляют, слушай!

— Да, но главный архитектор заявил, никто с таким предложением не выступал, ничего подобного он не слышал…

— Не знаю, слушай. И я нигде не выступал. Что я могу? У меня идеи. Я стою и говорю, как сейчас, лучше сделать пешеходный квартал, чтобы, когда выходишь из консерватории, прошел ты и почувствовал, что там великие люди жили. Композиторы жили. Все жили. Что здесь такого?

Не хотите!

Хотите меня заставить бесплатно жить и работать! Сколько раз я бесплатно создал?

Такие кварталы в хороших государствах существуют, поэтому я больше москвич, чем вы все. Чем те, кто говорят, я первый раз слышу.

Что значит, первый раз слышу? Идея нравится или нет? Видишь, Лужков как ответил. Он сказал, я этого не слышал, но идея хорошая.

Подобные истории происходят постоянно со времен Петра. Почему возникла затяжная пауза, почему почти пять лет не удавалось ничего продвинуть из мастерской на улицы и площади Москвы? Одна причина кроется в том, что в августе 1998 года разразился так называемый дефолт, экономический кризис, обанкротилась масса банков и предприятий. Правительству города, главному заказчику, стало не до монументов.

Другая причина состоит в том, что ушел в отставку бывший главный архитектор Москвы, который с нашим монументалистом работал на Поклонной горе, набережной Москвы-реки и Манежной площади. Его сменил другой архитектор, открыто выступивший против хрустальной часовни Александра Невского, о чем речь шла в одной из предыдущих глав.

Третья причина заключается в том, что вошел в силу Закон "О порядке возведения в городе Москве произведений монументально-декоративного искусства", проще говоря, закон о памятниках. При городской думе появилась комиссия, состоящая из общественных деятелей, которая на его основе решает что, кому и где устанавливать. Постановка монументов нигде в мире не служит предметом законодательного регулирования. Москва оказалась "впереди планеты всей". К чему это приводит на практике? К тому, что выстраданный всей жизнью проект "Древа жизни" 77-летнего Эрнста Неизвестного отвергается этими экспертами, среди которых нет ни одного известного специалиста, ни одного монументалиста. Эта комиссия пыталась не допустить, чтобы на Болотной площади установили скульптурную композицию Михаила Шемякина, где представлена театрализованная галерея «пороков», угрожающих детям, играющим на фоне этого карнавала. Площадка, где выставлена многофигурная группа, заполнена детьми и родителями, не ведающими страхов, которыми члены комиссии пугали народ.

Однако Церетели эта комиссия общественников перекрыла кислород.

При всем при том, его имя постоянно связывается с новыми памятниками. Но с теми, которые устанавливались либо в других городах, либо другими скульпторами. В дни юбилея Василия Сурикова напротив академии заложили памятник художнику и объявили конкурс. Вместе с президиумом Академии Церетели полетел на родину живописца. Там, в Красноярске, пошутил, что намерен поставить монумент Сурикову "повыше Петра". Тотчас одни начали иронизировать, что "красноярцы очень надеются, что высокий гость пошутил тонко — по-кавказски". А другие вполне серьезно утверждали, что он "работает над гигантским монументом для Красноярска". Реально же в Красноярске Церетели оставил о себе память двуглавым орлом, инкрустированным бриллиантами. Академия наградила этим орлом губернатора генерала Александра Лебедя.

Другой губернатор, Самарский, захотел на главной площади города создать некий аналог подземного "Охотного ряда". Поэтому пригласил главного художника этого комплекса курировать проект, даже подписал некое соглашение. Из задуманного ничего у губернатора не вышло. То ли потому, что местная общественность под влиянием московской выразила озабоченность, что "казенно-скромная Театральная площадь после Церетели станет такой, что и вообразить трудно",либо по причине финансовой: после соглашения грянул кризис.

В другом городе на Волге поездки Церетели закончились тем, что на базе художественного училища создан филиал Поволжского отделения Российской академии художеств "со штаб-квартирой в Саратове".

В ближнем зарубежье президент Назарбаев предложил разработать центр новой столицы Казахстана на реке Ишим. Что и было им исполнено. Проект "поразил своими масштабными замыслами — посреди степи установить исполинские символы, характеризующие евразийские инициативы Назарбаева". Доминантой ансамбля предлагалась высокая арка с золоченым барсом на вершине. Из этой затеи ничего не вышло. Все закончилось тем, что автору золоченого барса вручили в посольстве Казахстана медаль «Астана», названную именем новой столицы государства.

В другом государстве "ближнего зарубежья", Киргизии, начала работу национальная Академия художеств, на открытие которой полетела делегация во главе с Церетели. Оттуда московские академики увезли дипломы, медали и мантии членов новой академии, рождению которой посодействовал президент Российской.

И в дальнем зарубежье внимание к неистовому художнику постоянно возрастало, что выражалось в новых наградах и заказах. В Париже в очередной приезд летом 1998 года в дополнение к помянутой муниципальной медали ему вручили медаль Парижа высшей степени «Vermel». Алхимики так именовали процесс превращения серебра в золото. Французские ювелиры так называют золочение серебра. Стало быть, медаль позолоченная. В ответ награжденный подарил французам эмаль с видами города, пошутив, что привез небольшую работу только потому, что в самолете не хватило места.

В тот приезд мэрия Парижа по информации СМИ предложила ему "подумать над композицией в честь Оноре де Бальзака", дав импульс творчески поспорить с Огюстом Роденом, чей памятник Бальзаку давно установлен. Тогда, на радостях, Церетели поделился с прессой новостью: ему поступил от французов еще один престижный заказ. Город Канн пожелал с его помощью украсить набережную, где проходят известные в мире фестивали. Мэр Канна вскоре приехал в Москву и увидел в мастерской эскиз "Идиллии Искусств", предназначенной для набережной, выразив при этом бурный восторг. Но по возвращении домой восторг поубавился. Оказалось, между Канном и Центральной префектурой Москвы существует "договор о дружбе". В силу этого московский префект привез в Канн эскизы, но другого автора, более близкого ему по духу, чем Церетели. Эта интрига кончилась тем, что славный Канн остался без "русской скульптуры". И той, что предложил префект, и той, что вызвала восторг мэра города фестивалей.

А в Мадриде присвоили Церетели "звание академика-корреспондента нашей Королевской Академии Изящных Искусств Сан-Фернандо в Москве как художнику и скульптору". Поэтому просили прислать две фотографии размером 3х4 на удостоверение.

Но новых заказов от испанцев не поступило.

Как обстояли дела в Москве? Вернувшись из Парижа, Зураб поучаствовал в открытии Петра-плотника в Измайлове. Бронзовую статую Льва Кербеля он помог отлить в Санкт-Петербурге.

Что касается собственных монументов, то все ограничивалось подарком моделей и статуэток. Бронзовыми фигурками Зураба награждали победителей кинофестиваля студенческих картин. Модель Петра попросил знаменитый путешественник Федор Конюхов, задумавший в "год Океана" установить статую императора на острове Петра вблизи ледовой Антарктиды.

Грело душу, что Москва начала менять точку зрения на Петра. Статуя и автор давали повод шуткам, анекдотам и карикатурам. 1 апреля газеты сообщили, что Церетели задумал конную статую Юрия Лужкова и стометровую статую "великого приватизатора". "Ты уверена, что это рука Зураба Церетели?" — спрашивал муж жену у безрукой Венеры. Другой шутник вспомнил, что к гулявшей в детстве у памятника Пушкину Марине Цветаевой домой в гости приходила статуя Опекушина. И спрашивал, что было бы, если бы она в детстве гуляла у памятника Петру Церетели. Этот же автор констатировал: "К памятникам привыкают быстро. Вот и к Петру уже привыкли. А сколько было криков: "Вас тут не стояло!" Где теперь журнал «Столица»? А памятник — вот он. Возражать продолжает только речная выдра, у которой раньше на «стрелке» Москвы-реки и Водоотводного канала было гнездо. Но ее голос слаб".

Наступивший 1999 год напоминал прошедший. Чуть ли ни каждый день звонили незнакомые мальчики и девочки из разных редакций, интересуясь буквально всем: какие часы носит, делает ли по утрам зарядку, что любит есть и пить, умеет ли варить. После чего Москва узнавала, что "дома Зураб Церетели творит из яиц", нравится ему из русской кухни уха, пельмени и солянка. А всем грузинским блюдам якобы предпочитает сациви, холодное вареное мясо, но не курицы, а индейки.

Поездки становились все чаще. Идеи, одна другой неожиданней, осеняли постоянно. Так пришла мысль сделать памятник часам и показать некое представление с их участием.

— Это будет музей часов под открытым небом. Там будут часы разных народов и государств: механические, электрические, солнечные, водяные, песочные, часы фирмы Буре. Музейные ценности в увеличенном масштабе! Такого памятника нет нигде в мире. Я, как художник, вошел в азарт".

Но никто азарт не разделил. Если не считать знаменитого хоккеиста Павла Буре. В те дни, когда озвучивалась эта идея, он появился в мастерской на Пресне с подарком — настольными часами возрожденной фирмы.

Самый поразительный проект инициировали греки. Они задумали по случаю предстоящих Олимпийских Игр восстановить Колосса Родосского. Разрушенная землетрясением статуя, высотой 32 метра, стояла у входа в гавань Родоса. Я увидел на цветном эскизе Зураба гиганта, между ног которого свободно проходили корабли. Церетели отправил письмо в адрес министра культуры Греции, выражая готовность довести задуманное до конца.

По этому поводу известная московская писательница Татьяна Толстая сочинила памфлет под названием "Дедушка-дедушка, отчего у тебя такие большие статуи?". В те дни появившиеся сообщения из Греции дали повод позлословить многим на тему: "Церетели замахнулся на Колосса Родосского".

Писательница не одинока в неприязни к большим памятникам. Стало хорошим тоном ругать любой проект такого рода, чей бы он ни был. По какой причине возникла эта неприязнь? Выше я приводил мнение известного философа ХХ века Сартра, который высказался однажды в том смысле, что большие, подавляющие человека монументы, присущи тоталитарным режимам. На этом основании либерально мыслящие публицисты набрасывались на обелиск Победы и на Петра. Но мысль философа далеко не бесспорна. Не только при Сталине монументалисты создавали памятники, возвышавшиеся над людьми. Но даже когда гигантские монументы воздвигали тираны, императоры, красота этих творений искусства нисколько не уменьшается. В чем каждый может убедиться в Риме, где с античных времен город украшают обелиски и колонны, поражающие и сегодня воображение масштабами. Или в Петербурге, где перед Зимним дворцом высится Александрийский столп.

После Петра его творец стал героем светской хроники, вокруг него плодились дружелюбные легенды и злые мифы. Портрет Церетели экспонировался в Новом Манеже на выставке «Герои». Некий английский меценат, работавший в России, захотел увидеть галерею портретов национальных героев, начиная с персонажей Киевской Руси, кончая современными фигурами. Круг героев определили, проведя социологическое исследование. Всем ставился один вопрос: "Кто в России главный герой?" На первое место вышел Петр, чья слава возросла не без участия Церетели. Назвали в числе героев и его. На основе этого "социального заказа" стены Нового Манежа заполнили портреты народных избранников, среди которых появился большой образ Зураба.

Его имя с именем бывшего премьера Черномырдина увязали с бриллиантами, «уплывшими» в Америку. Более того, назвали "народного художника России главой фирмы "Большой Камень". Снова ожили выдумки о неких земельных участках в Испании, уплаченных якобы за статую в курортном городе. Там законодатели продолжали воевать со своим алькальдом.

Одна московская "газетная утка" поведала всем, что участок земли, откуда вывели популярный Птичий рынок, "приглянулся Церетели под очередное творение". Другая публикация в желтой прессе сделала его отцом однофамильца Сосо Церетели, давно осужденного за угон самолета. И детально поведала, как группа Альфа брала "сына Церетели, женатого на дочери первого секретаря ЦК компартии Грузии". Вся история заканчивалась пассажем, который заставил хохотать всех, кто знал, что никакого сына, ни родного, ни приемного, у Зураба нет. И я не откажу себе в удовольствие процитировать выдумку, вышедшую из-под пера члена союза писателей: "Зураб Константинович Церетели, отец главного аэробандита, ныне является монопольным московским ваятелем. Злые языки утверждают, что лики всех возведенных им в Москве скульптур имеют портретное сходство с его сыном Сосо". Еще одна выдумка связала его имя с именами звезд искусства, полетевших в Париж на день рождения проживающего там эмигранта, подозреваемого в связях с преступным миром. На самом деле Церетели в этот день побывал в Лувре, где прошел показ мод Валентина Юдашкина. Его Зураб считает "скульптором моды", поражающим конструктивными, динамичными силуэтами и цветовой гаммой.

Тот год запомнится пожаром, чуть было не спалившим скульптурную мастерскую, расположенную в промышленной зоне у Хорошевского шоссе. Она похожа на ангар с высокой крышей. Там делали модели Петра и других монументов. Ночной пожар удалось потушить не без потерь. Стихия, однако, не помешала на следующий день улететь в Париж на сессию ЮНЕСКО.

Случилась поездка в Саратов, где губернатор задумал установить на горе, откуда Петр смотрел на город, монумент, такой же заметный, как в Москве.

А в Москве по-прежнему решали устанавливать или нет хрустальную часовню, строить или не строить мост к Петру, который должны были украшать изваяния кораблей и флотоводцев.

Конец года принес сюрприз. В Театре эстрады на премьере американского мюзикла «Волосы» увидели задник, созданный по эскизу… Церетели! Он был заявлен в афише как главный художник нового музыкального театра. Его основал давний приятель Стас Намин. Он же Анастас Алексеевич Микоян, названный именем Анастаса Микояна, соратника Сталина. Стаса Намина считают одним из основателей отечественной рокк-музыки и одним из первых московских хиппи. Единомышленникам, пораженным выбором кумира, Стас Намин заявил, что, во-первых, знаком с Зурабом двадцать лет, и, во вторых, "Зураб — по сути хиппи".

В компании с ними выступили в качестве переводчицы Анна Герасимова, знаток Хармса, бросившая филологию и ушедшая хипповать с собственной музыкальной группой, известная в среде хиппи под именем Умка. И Гарик Осипов, ведущий радикальной передачи на радио, как его представляют "циник и философ, знаток умершей музыки невиданной силы, питающийся исключительно огнем и гвоздями".

— И тот, и другая, по всем раскладам, должны были бы испытывать чисто физическое неприятие Зураба Церетели, как наиболее ужасного воплощения Системы, официоза и мондиализма. Однако ж, ничего, работают вместе", поражался рецензент «Известий», как и бывшие участники шумных акций у монументов главного художника мюзикла.

Рядом с лидерами хиппи выходил на аплодисменты седой Церетели. Чем это объяснить, только ли широтой его интересов? Это, по-моему, произошло оттого, что, не знаю как ведет себя помянутый выше радикал, но Зураб Константинович, на мой взгляд, питается "исключительно огнем", не ведая дня без того, чтобы не рисовать яркие цветы.

Через неделю после премьеры мюзикла я увидел два образа Булата Окуджавы. Их Церетели отлил в бронзе и представил на конкурс, объявленный на памятник поэту в Москве. В большом зале выставили десятки моделей без подписей. Но с первого взгляда на театральную тумбу и на крышу, куда взлетел с гитарой бард, было ясно, кто их автор. На "общественное обсуждение" пришла вдова поэта и ее многочисленные друзья, в том числе друживший с Булатом отец реформ Егор Гайдар. Выбор друзья давно до обсуждения сделали, не видя изваяний Церетели. Нужна им была лишь демократическая процедура, чтобы одобрить решение, принятое в кругу семьи.

Что удалось создать в том году? На окраине Москвы спустя двадцать лет после Олимпийских Игр засиял витраж. Стая голубей полетела в синем небе на новой станции московского метро под названием «Дубровка». Витраж не остался без внимания. "Церетели «Дубровку» не испортил", — с удивлением констатировала "Комсомольская правда", постоянно принижавшая некогда неприкасаемого народного художника СССР, лауреата Ленинской и Государственных премий, Героя Социалистического Труда. Выросло поколение, которое не знало ничего ни об этих наградах, ни за что получил он их в прошлом. А для него витраж «Дубровки» казался «семечками» после давнего триумфа в Адлере.

Что еще стало всеобщим достоянием? На аукционе, непременным участником которых значился Церетели, пошла с молотка его графика.

— Сами купите, Зураб Константинович, или предложить кому-нибудь, спросил аукционист. Листы быстро нашли покупателей, как и кепка сидящего рядом Юрия Лужкова.

В конце 1999 года Церетели слетал в Иерусалим. И подарил монахам Горненского монастыря, где похоронен Шота Руставели, три бронзовых образа архимандритов, служивших здесь в разное время.

Год с тремя нулями, 2000, считался последним в ХХ веке. Во всех христианских странах готовились к встрече ХХI века и третьего тысячелетия. В Лондоне по этому случаю сооружали висячий мост через Темзу, в Париже на Елисейских полях закрутили гигантское колесо обозрения. В Москве считали, достаточно того, что в канун 2001 года откроют Храм Христа и таким образом отметят 2000-е Рождество.

Но ведь то был не только юбилей Христа! Церетели предложил встретить грядущее тысячелетие колокольным звоном. Ему пришла мысль — установить на Красной площади Царь-колокол, точно такой, что выставлен в Кремле с отломанным краем. Его подняли из литейной ямы, где он пролежал много лет после пожара, случившегося в 1735 году. Колокол весом свыше 200 тонн, самый большой на Руси, отливал знаменитый литейщик Иван Моторин с сыном. Случился пожар. От огня и воды колокол треснул. Поднял чудо литейного искусства архитектор Монферан в царствование Николая I.Церетели взялся отлить точно такой колокол, чтобы его звоном встретить новый год, новый век и новое тысячелетие.

В ХVIII веке Иван Моторин формовал и отливал изделие четыре года, после чего начал чеканку рельефов надписей и украшений. Ими покрывали стенки Царь-колокола, названного так за размеры. Диаметр — 6 метров 80 сантиметров. Высота — 6 метров 14 сантиметров. Церетели брался все исполнить за полгода — и отливку, и чеканку. Опыт он имел, лил колокола для звонницы святой Нины, водруженной на горе в Тбилиси.

Стенки колокола он мечтал украсить надписями из Библии, чтобы люди их читали и становились лучше.

— Уйдет озлобленность, придет доброта. В новом веке будет новая философия, новые искания, новый авангард…

Церетели собирался в Кремле обмерить Царь-колокол. Ждал тогда благословения патриарха, внимания власти. Но не дождался ни одобрения церкви, ни поддержки России и Москвы. Они тогда были озабочены другими проблемами.

Вслед за проектом Царь-колокола озвучил Церетели другую давнюю идею, названную им "Свечи мира". Он давно хотел поднять над площадями столиц обелиски в форме светильников.

— Представляете, ООН назначает дату, все свечи загораются одновременно. В этот момент прекращаются войны, народы собираются на площадях вокруг свечей.

Не дождался Церетели поддержки ООН.

Но получил предложения из разных стран установить статуи и бюсты. В Иерусалиме вручил президенту Израиля бронзовый портрет. Его установили на аллее сада в резиденции главы государства. (Но установить на аллеях Манежной площади бюсты князей и царей, правивших в Кремле — так и не удалось…)

После Иерусалима полетел в Париж и представил модель Бальзака. Она уместилась на столе в зале Парижского международного центра. В натуре Зураб задумал памятник такой большой, что внутри композиции могли бы разместиться библиотека и залы музея, посвященные автору "Человеческой комедии". Бальзак восседал в кресле, его окружали башни замков, соборов, домов. На разных уровнях стояли герои произведений. А выше всех громоздились бронзовые книги, прославивших имя автора. Таким образом, скульптура роднилась с французской архитектурой. Ничего подобного никто не видел. Вряд ли можно было надеяться, что такой грандиозный проект найдет финансовую поддержку самых горячих поклонников Бальзака.

Вернувшись в Москву, недолго задержался на месте. Снова отправился в дальнюю дорогу, перелетел океан и приземлился в столице Уругвая, Монтевидео. Там по программе ЮНЕСКО решили установить бюсты Льва Толстого и Юрия Гагарина. Они символизировали вклад России в мировую культуру. Две площади назвали именами писателя и космонавта. Установили на каждой бюсты, которые из мастерской Церетели попали на эти площади. За эту работу Зураб удостоился медали Почетного гражданина Монтевидео. Его принял президент страны и предложил во время разговора новую тему, которая привела в восторг. Уругвайский президент пожелал установить на берегу океана статую Магеллана. Этого мореплавателя в Уругвае чтят так, как Колумба в Америке.

В 2000 году греки не отказались от мысли возродить Колосса Родосского и объявили конкурс на статую. Мэр Родоса попросил Церетели участвовать в нем. В античные времена статую отлили из металла осадных машин, брошенных на острове завоевателями. Теперь родилась красивая идея отлить статую из металла монет, вышедших из употребления в Европе, после того как страны перешли на единую валюту евро. Зураб взялся отлить "масштабную модель", чтобы показать заказчикам, и пообещал им, что если модель примут, он увеличит скульптуру до нужного размера, отольет в заданной величине, выполнит монтаж и оснастит композицию самой эффективной системой безопасности.

Колос Родосский в бронзе поднялся на метр в мастерской. Пока идут переговоры. Однако даже эта безобидная модель вызывала приступ ярости тех, кто травил автора за Петра. Греков начали пугать из Москвы, что культура Греции понесет урон. За перо брались, как прежде, дарования, не знающие истории искусства, пеняющие за все, не только за размеры Колосса, даже за работу в разной технике. "Вряд ли найдется современный мастер, умеющий в графике, живописи, скульптуре, он же по гобелену и стеклу. Если же к перечисленному добавить изобретение парашюта и подводной лодки, получится Леонардо да Винчи".

Не знал автор этой цитаты про авторские свидетельства Церетели на эмаль. Он бы и их поставил ему в вину. В тбилисской мастерской видел я "Авторское свидетельство", выданное на "Устройство для образования жидкостного декоративного перекрытия" за № 1426654 с приоритетом от 14 января 1987 года. И пять других подобных приоритетов, связанных с давней работой — фонтаном перед зданием ЦК партии Грузии. Тот позолоченный фонтан с голубями не без потерь пережил гражданскую войну и ждет реставрации. Три других больших фонтана изобретателя бьют в Москве — у Петра, на Манежной площади и Цветном бульваре.

В конце 2000 года снова предстал в роли сценографа. На этот раз выполнил декорации новогодней сказки "Маленькая страна". Ее сочинил старый товарищ Илья Резник, чей бронзовый горельеф находится в галерее искусств. Кто его изваял — можно не называть. Премьера состоялась в громадном зале Дворца спорта в Лужниках.

Русский биографический институт снова удостоил Церетели вниманием. Ему вручили медаль "Выдающегося человека" и назвали в числе лауреатов "за вклад в развитие русской культуры". Тогда назвали не просто "Человеком года", включили в список "Выдающихся людей десятилетия 1990 — 2000 года".

Все это, конечно, радовало, как и новые проекты Магеллана и Колосса Родосского, бюсты, нашедшие достойный прием в Израиле, Уругвае.

Но в Москве бюсты князей и царей и в том году оставались, как прежде, на Пресне

Что монументального датируется 2000 годом?

Утром 9 Мая Церетели поехал в Кремль. Там перед парадом по случаю 55-ой годовщины Победы президент России Владимир Путин открывал мемориальную доску в честь кавалеров ордена Победы. Первым в списке орденоносцев значился Сталин. Так впервые Зураб руку приложил к имени "вождя народов". Большая бронзовая доска 2не поступило3 метра, весом в две с половиной тонны водружена на стене Дворца съездов. В то утро автор доски встретился с избранным в марте новым главой государства. По этому поводу его недоброжелатели иронизировали, что Церетели "ухитрился и к новому президенту пристроить свои две тонны художественного литья". То была не первая и не единственная встреча. Вскоре в доме появилась цветная фотография, на которой Путин беседует с художником за столом на государственном приеме. Президенту Церетели доставил послание губернатора Пуэрто-Рико, куда приплыли из Петербурга фрагменты бронзового Колумба. То был жест с дальним прицелом. И автор Колумба и власти на далеком острове понимали, такой большой проект рано или поздно потребует поддержки первого лица России. И Церетели надеялся, что она окажется более эффективной, чем обещанная помощь ушедшего в отставку первого президента России.

Затем промелькнуло сообщение, попавшее на страницы многих газет:

"Президент Российской академии художеств Зураб Церетели заявил, что с удовольствием создал бы скульптуру президента РФ Владимира Путина. У президента "интересная пластика, — считает скульптор. Зураб Церетели подчеркнул, что был бы рад исполнить такую работу, если бы Владимир Путин дал согласие".

В другой раз при опросе общественного мнения, когда у него спросили: "С чем бы вы обратились к Путину?" — ответил: "Пусть попозирует мне. Очень хочется поработать над его образом". Просьбу эту президент не услышал. Его портрет быстрей всех написал рвущийся к славе другой художник, которому не понадобилось, чтобы ему позировал приемник "царя Бориса".

Церетели все чаще опрашивали по телефону по самым неожиданным поводам. В день 1 апреля он признался, что однажды его разыграли в Бразилии, куда позвонили из Тбилиси и сообщили о победе тбилисского «Динамо» над московским «Спартаком» с разгромным счетом 11: 0! Этому чуду он поверил и на радостях начал названивать грузинским футболистам, поздравлять, чему они несказанно удивлялись. Только посмотрев на календарь, понял, как его провели. С тех пор прошло много лет, но природная доверчивость, как мне кажется, сохранилась. Правда, сейчас редко кто отважится разыгрывать Зураба Константиновича даже в день 1 апреля.

На вопрос, что вы делаете в вечернее время, он ответил: "Рисовать стал больше. И больше думать о духовном. Пора задуматься, сходить в церковь".

Не знаю, нашел ли время Церетели, чтобы сходить помолиться в храм. Но рисовать стал действительно больше. Времени после "больших проектов Лужкова" прибавилось. В Нижних Мневниках работа не начиналась. "Парк чудес" волновал его воображение, как прежде, но там, кроме ресторана «Ермак», выполненного из дерева, ничего более существенного сделать не удалось.

Да, новых "больших проектов" не появилось. Но старых оказалось достаточно, чтобы имя Церетели приблизилось по части упоминания в прессе к имени первого поэта. В России Пушкина называют, где надо и не надо: "Кто за тебя это сделает? — Пушкин?", "Кто тебе это сказал? — Пушкин?!" и так далее. Нечто подобное произошло с нашим героем, особенно когда речь заходит об искусстве. Пишут о проекте переустройства Воробьевых гор и восклицают: "Церетели здесь не хватает!" Дают снимок трехъярусной балетной композиции, напоминающей цирковую, и в подписи снова встречаю его фамилию: "Воздвигнутый театром памятник Екатерине II уступает только Петру I Зураба Церетели". Открывают монумент Эрнста Неизвестного в Москве и пишут, что на этот раз он — не Церетели. Объявился в Московской области в неком селе талантливый самородок токарь Зуйков, увлеченный скульптурой, и вот уже его называют "подмосковным Церетели", "ашукинским Зурабом". Предлагает Марк Захаров во время предстоящей Театральной Олимпиады на Манежной площади установить рекламный центр в духе Татлина или Малевича и заключает: "Если сами не справимся, может, позвать Зураба Константиновича?"

А поэт-сатирик эту ситуацию выразил в короткой эпиграмме:

Пигмалионы не в цене,

Иные нынче Галатеи,

Везде красуются одне

Творения З. Церетели.

Подведем итоги минувших лет после Петра. В 1998 году Москва осталась без новых монументов Церетели. В 1999 году на «Дубровке» загорелся под землей витраж. В 2000 году — открылась в Кремле мемориальная доска в честь кавалеров ордена «Победы». В 2001 году на Новодевичьем кладбище на могиле отца и матери Андрея Вознесенского установили серый трехтонный шар, удерживаемый от падения крестом. "Проект мой был с удивительной бережностью и тщательностью выполнен в мастерской Зураба Церетели. Спасибо Зурабу!.." поблагодарил поэт

В начале 2001 года на вопрос: "Как вы прожили день?" — он ответил «Известиям» словами, достойными быть повторенными в книге:

— Я проснулся утром и очень обрадовался солнцу, ведь был Татьянин день. А еще день увеличился на час, а это значит, что начинаются перемены в жизни. Я встал и нарисовал маслом картину "Вечные цветы". Затем отправился с нею в академию, где собрал всех сотрудников и поздравил наших Татьян. Каждой подарил чайные розы и маленькие брошки в виде змеи. А утреннюю картину подарил всем женщинам. Хочу, чтобы, придя на работу, радовались красивым и ярким цветам.

Потом вернулся в мастерскую. Я сейчас занят монументом Бальзака для Франции. А вечером собираюсь закончить портрет Татьяны Назаренко. У нее сегодня в Москве открывается персональная выставка. После открытия она обещала мне приехать позировать. И даже, если придется работать до утра, я все равно допишу эту картину именно сегодня. И потом представлю на своей выставке".

Как видим, Бальзак пока не отправился в Париж. Что еще монументального датируется тем годом?

— Я знаю только об одном проекте, который сейчас обсуждается. Художник предложил создать некий зал, где посетители могли бы ознакомиться с историей России путем лицезрения портретной галереи великих князей и государей. Идея хорошая, — ответил главный художник Санкт-Петербурга на вопрос осаждавших его местных журналистов, озабоченных известием, что Церетели собирается подарить городу "десяток своих творений".

Эти бюсты нам известны. Для Санкт-Петербурга, как мы знаем, готова модель Ивана Шувалова. Памятник мыслится установить по случаю 300-летия основания столицы на Неве. "А разгоряченные петербуржцы уже атакуют и завод, и комитет по градостроительству с требованием "не допустить Церетели в Петербург". Эта «разгоряченность» не охладела после грозы над Поклонной горой и Петром. И в силу провинциального консерватизма грозит будущими грозами, которые гремят, как только доходит дело до реализации проектов. И губернатору Петербурга приходится говорить так, чтобы все слышали: "А Шувалова вы поставьте в Москве!" Закладной камень на Малой Садовой улице так и не стал обещанным памятником Ивану Шувалову.

Наезжая в Петербург, Церетели занимался статуей Минервы в образе Екатерины II, о котором упоминалось в начале главы. Она возвышалась над куполом императорской Академии художеств и теперь снова на прежнем месте. Но в том проекте он выступал продюсером, помогал другому скульптору восстановить сгоревшую в начале ХХ века фигуру.

Во дворе мастерской на Пресне Зураб в 2001 году выставил принцессу Диану высотой в два метра, что побудило прессу позлословить, мол, обжегшись на молоке, дует на воду, перешел с гигантских статуй на маленькие. Имя Дианы значилось на разорванном свитке, отлитом на цилиндрическом пьедестале. Над ним в королевском платье с диадемой на голове и букетом в руках поднялась принцесса, трагически погибшая в автокатастрофе. Церетели видел и запомнил ее именно такой, воссоздав, по его словам, "ее пластику и королевскую осанку". Первый раз встреча состоялась, когда с Михаилом Горбачевым прибыл он в Англию и открыл в Сити статую человека, ломающего преграду. Диана опекала английский Красный Крест, устраивала под своей эгидой аукцион, которому Зураб подарил свою работу, нашедшую покупателя.

Две другие новые модели появились там же, во дворе мастерской. Они стояли на невысоких пьедесталах рядом, как муж и жена. Мать Терезу Зураб подарил первому московскому хоспису. Генерал де Голль ждет своего часа. Есть в Москве площадь имени де Голля. Ей предназначается монумент президента Франции. "Пластику и осанку" генерала и знаменитой монахини он видел в разное время. Генерала запомнил, когда жил в молодости в Париже, занимаясь на курсах по развитию фантазии, о чем нам известно. Мать Терезу принимал в своем доме в Тбилиси, когда она приезжала в Советский Союз.

В апреле 2001 года Церетели полетел Нью-Йорк, где задержался дольше обычного. Тогда он встретился с Хиллари, женой Билла Клинтона, ставшей к тому времени сенатором от штата Нью-Йорк. И предложил ей на острове Теодора Рузвельта установить памятник президенту США, именем которого назван остров. Эта часть города, омываемая со всех сторон водой, хорошо ему знакома. Именно здесь стоит Георгий Победоносец, поражающий дракона заодно с ракетами «Першинг» и «СС-20»

Памятник Теодору Рузвельту задуман как фигура, которая встанет в центре русской культуры с музеем, детским парком и театром кукол.

Еще раз Церетели перелетел через океан после катастрофы, которую пережила Америка 11 сентября, когда рухнули небоскребы и погребли под обломками тысячи людей. Естественно, такое вселенское горе он предложил увековечить мемориалом на месте этой американской трагедии. В общих словах замысел формулировался как "объединение народов земли против сил зла". То есть перефразировалось название монумента "Добро побеждает Зло". В другой раз мемориал назывался словами "Победа человечества над терроризмом". В него предполагалось включить фрагменты разрушенных зданий, куски оплавленного металла и искореженных конструкций. Эту идею озвучил через прессу и сказал, что о своем предложении написал президенту Бушу, отца которого принимал на Тверском бульваре…

Подобные письма ушли на имя сенатора штата Нью-Йорк и мэра города. Дошли ли они до столь высоких персон? Церетели считал, дошли, поскольку мэр и глава консорциума, арендовавшего Всемирный торговый центр Лэрри Силверстайн, заговорили о мемориале на месте разрушенного центра.

— Мне все время звонят из Америки…

Более подробно рассказать о мемориале он отказался из опасения, что его обворуют, как не раз бывало. А вскоре снова полетел в Нью-Йорк и представил три варианта мемориала с поистине американским размахом. "Большой формат" предполагал сооружение на месте рухнувших двух — пяти небоскребов по числу континентов Земли. "Малый формат" рассчитывался для одного небоскреба. Третий вариант ограничивался обелиском высотой в 50 метров. Все три варианта должны были вызывать у людей "и слезы горя, и радость победы".

Не опасаясь плагиата, Церетели показал комиссии зелено-золотой занавес будущего филиала Большого в Москве. Ему поручили расписать купол театра, сделать то же самое, что в свое время выполнил Марк Шагал в здании оперы Парижа, где летают над головами зрителей коровы и другие авангардные персонажи. Но фантазии Зураба разыграться не дали. Занавес следовало исполнить в стиле "Мира искусства", изобразить под куполом зала порхающих танцовщиц.

Новых музеев в том году Церетели не основал, но заявку на третий сделал.

— Хочу музей авангарда в Москве открыть. Купил для него работы в Америке. З00 картин подарили мне в Германии. Есть на примете для него дом, пока не скажу какой.

В конце года в выставочном зале Российской академии художеств бывший президент СССР Михаил Горбачев устроил благотворительную выставку в память о покойной жене, давней знакомой художника. По этому поводу впервые побывал в Академии художеств, куда в годы своего правления не нашел времени зайти. В тот вечер он узнал, что образ Раисы Максимовны Зураб изваял в бронзе, пошутив при этом:

— Не пугайтесь, она не больше Петра.

В 2001 году Никита Михалков заказал другу Зурабу "Золотого Орла" для вручения лауреатам премии нового конкурса отечественных фильмов. "Большой скрипичный ключ" заказал для украшения купола другой друг, Спиваков, для Дома музыки в Красных холмах. Его строит Юрий Лужков.

Жизнь без монументов все эти годы продолжала радовать моего героя, хотя время от времени стихия и криминал напоминали о себе. То пожар в московской мастерской, то пожар в тбилисской. То грузовик с деталями статуй угонят от ворот дома, то утащат с моста украшавшие перила гербы Москвы. Об этом происшествии сообщили репортеры уголовной хроники: "Нападению вандалов подвергся Третьяковский мост столицы. С перил сооружения злоумышленники похитили декоративные барельефы из цветного металла".

Той краже он нисколько не огорчился, припомнил мне, что украли его студенческие работы и теперь приходится их выкупать у перекупщиков.

Лопнул мыльный пузырь, который надували несколько лет испанские и русские СМИ, смакуя дело "о русской статуе". То был один из многих эпизодов уголовного дела, предпринятого против алькальда Марбельи оппозицией. Его обвиняли в том, что списал миллион долларов из местного бюджета за статую «Победа» работы Церетели. И присвоил миллион. А чтобы скрыть следы аферы представил документы, якобы подписанные скульптором и мэром Москвы. Каждый год детали «дела» всплывали в прессе Испании, обрастая подробностями. То писали о земельных участках, якобы полученных автором и мэром Москвы, то о муниципальных квартирах на побережье Средиземного моря. Эти выдумки с радостью подхватывались падкими на сенсации изданиями в Москве. Оказалось, подписи подделаны и зря поминали всуе имена Церетели и Лужкова. Последний раз алькальда вызвали для дачи показаний в суд в феврале 2002 года. Там он заявил: все обвинения против него носят политический характер, а "русская статуя" передана Москвой в дар, безвозмездно.

Горе пришло в конце зимы, в феврале 2002 года, когда умер, не дожив до 100 лет, Константин Иванович Церетели. Он так хотел отметить предстоящий юбилей! Незадолго до кончины отец позвонил сыну из Тбилиси и поинтересовался:

— Где будем праздновать 100 лет?

— В Москве!

И повесил трубку.

Снова звонок:

— Сколько гостей соберем?

— Сто человек за стол посадим!

Опять положил трубку. И опять позвонил:

— Мы сто — не соберем, все мои друзья умерли.

— Я тебе подберу московских грузин, они на твоих друзей будут похожи!

Константин Иванович последний раз набрал московский номер и спросил:

— А петь они могут?

Не пришлось попеть старикам грузинские песни. Скоропостижная смерть отца застала сына в Нью-Йорке. Оттуда он, отложив дела, полетел с пересадкой в Москве на похороны в Тбилиси. Константин Иванович лег рядом с женой, на могилу которой ходил, пока мог ходить по земле.

Красивый день рождения устроил президент в стенах Академии другому старику, незнакомому художнику-дизайнеру и сценографу Игорю Зиновьеву. Он учился живописи у Василия Поленова, автора "Московского дворика". Оказалось, этот московский художник старше 102-летнего Бориса Ефимова, хотя выглядит моложе. Ему исполнилось 108 лет. Эту дату и отметил Зураб, вручив имениннику академическую медаль «Достойному», проявив свой грузинский характер и кавказское почтение к старикам. «Достойный» осушил бокал шампанского, стоя на прямых ногах с выправкой гусара, и пожелал президенту Академии своего долголетия.

Вечером 21 марта на вопрос, заданный по мобильному телефону: "Вы где?" — я услышал ответ: "Я в Тбилиси. Сороковой день. Сидим за столом. 500 человек собрал! Ты где?"

Тогда же с радостью сообщил, что отправил в питерский Манеж на большую выставку «Зоо-арт» своих «зверей». Каких не сказал. Подробности я узнал через неделю не от автора, опять куда-то улетевшего. "Хит выставкискульптуры Церетели, бронзовый крокодил, верблюд и целый табун лошадей".

О другой выставке в московской галерее, "Доме Нащокина", сообщили все московские газеты в марте. Там на красных стенах маленьких залов Церетели показал под стеклом в рамах графику и акварели. Тем самым все увидели, чем занимался президент на заседаниях президиума Академии, сидя в торце стола, держа в руке толстую импортную ручку с золотым пером, заправленную черными чернилами. С этим орудием труда его я видел в разной обстановке, во время разговоров и переговоров, в прорабской и в ресторане. Как не мною замечено, рисовать для него, все равно, что жить. Все равно, что дышать, — добавлю от себя. С белых листов "грубо и зримо" смотрели земляки. Такими он видел их в детстве на базаре, в лавках, на улице города и в селе у бабушки, в гостях. Искусствоведы описали технику, которой выполнены рисунки — мелкий штрих, мохнатые черные линии тушью, которые очерчивают, обводят контур фигур в одно касание пером на плотной бумаге. В этой технике увидели родство с графикой Матисса и Пикассо, так поразившего в молодости универсализмом и мастерством. А в книге отзывов эти фигуры названы добрыми и веселыми, и за них благодарят.

Из Поволжья прибыла в залы Академии выставка, 350 картин. Она проехала по пяти большим городам Волги и обрастала после каждой выставки картинами. Придумал эту "передвижную выставку" ясно кто. Вслед за первой — двинутся в сторону Москвы выставки из других губернских городов.

Весной Церетели показал статую, снимок которой обошел страницы газет. Бронзовая фигура, в 1,2 метра роста, представляет лучшего друга. Нет на нем ни кепки, ни костюма, даже рубашки. Он босоногий и в двух лицах футболиста и теннисиста. Под ногой левой мяч, готовый влететь в ворота, в размахнувшейся правой руке ракетка. Таким атлетом много раз видел он Лужкова на поле и площадке, где играет с ним в теннис.

— Это образ не мэра, а друга. Раньше я тоже играл в футбол, занимался боксом. Сейчас штангу поднимаю, теннис — это пластическое движение, от которого получаешь радость. Только через спорт и искусство можно исправить общество. Вот у Лужкова со спортом полный порядок. По субботам в семь утра играет в футбол. Два раза в неделю играет в теннис. По воскресеньям катается на лошади. В движении мне открылся характер, сильный и добрый…

— Почему Лужков?

— Потому, что он мой друг…

— Есть у меня Лужков, с метлой дворника, но я его никому не показывал…

Галерея портретов современников, начатая в 2000 году, продолжается. Последний в этом ряду — физик Жорес Алферов, Нобелевский лауреат, с ним встречался в Санкт-Петербурге.

На майские дни полетел вновь по давно проложенному маршруту. Сначала в Италию. Там открыл выполненную им мемориальную доску на доме, где жил последние годы академик Карл Брюллов, автор "Последнего дня Помпеи". В Риме мэр города предложил изваять статую Гоголя, чтобы установить ее в "саду поэтов" виллы Боргезе. Мраморный постамент берутся выполнить итальянцы. Там Гоголю компанию составит бронзовый Пушкин Юрия Орехова.

Из Рима поспешил в Париж, где не только писал натюрморты, но и вел переговоры о памятниках Бальзаку. Один, самый большой, как дом, нам известен. В нем хочет открыть музей современного российского искусства. Другой, шестиметровый памятник, хотел бы установить перед мэрией Парижа. А третий памятник Бальзаку просит город Ла-Рошель, знаменитый крепостью, описанной в "Трех мушкетерах".

Новый год начался с разговоров о подзабытом "парке чудес". Его макеты и эскизы заполнили зал галереи на Пречистенке. Сколько мыслится новых памятников, композиций? Монумент в честь "Освобождения Европы", Колумб для Америки, часовня Александра Невского, два Шувалова, три Бальзака, Гоголь, генерал де Голль, принцесса Диана, бюсты князей и царей — модели их в залах и во дворах мастерских и музеев. Колосс Родосский, монумент Теодору Рузвельту, мемориал на месте рухнувших небоскребов Нью-Йорка, "Свечи мира", часы с изваяниями музыкантов в эскизах… Есть ли надежда, что модели и эскизы воплотятся в бронзе и камне монументов? Никто не ответит на этот вопрос, ни мой герой, ни Юрий Лужков, не видевший своих прижизненных изваяний. Когда они выйдут на простор — неизвестно. Неужели все повторится и еще один год пролетит без праздника по случаю открытия монумента?

Нет, не повторится. В 2002 году город увидел новые бронзовые статуи, не такие большие, как Петр и Победа. Они давно встречали гостей у входа в мастерскую на Пресне. Теперь их видят все на Цветном бульваре. Там клоуны резвятся и радуют детей у цирка Юрия Никулина. Они выступают на круглой арене фонтана, заполненного водой. В отличие от всех изваяний на улицах Москвы здесь впервые предстала бронза в цвете. Клоун-эквилибрист на одноколесном велосипеде одет в яркий цирковой костюм. Это еще одна новация Зураба.

Не оставляет без внимания нашего героя Американский биографический институт. Он назвал Церетели "Человеком года". В качестве "лица кавказской национальности" его образ увидели на ярмарке «Арт-Москва» в Центральном доме художника среди других подобных лиц, друзей Шеварднадзе, Данелия и недруга Сталина, самого известного грузина в мире. На той же ярмарке друг Дробицкий показал публике портрет "Посла доброй воли", навесив ему на широкую грудь все награды, звезды и ордена, которые тот никогда не надевает.

Хорошая весть пришла из Малоярославца, маленького старинного городка Калужской области. Оттуда обратился с письмом глава администрации и попросил воссоздать памятник героям Отечественной войны 1812 года. Обрадовал не предстоящий заказ. Обрадовало, что с такой просьбой направились власти городка не куда-нибудь, а в Российскую академию художеств. Значит, есть у нее авторитет, как в былые времена, значит, в общественном сознании закрепилась мысль, что именно под ее эгидой собрались лучшие художники России. Что и требовалось доказать.

Конец пятнадцатой главы.