Странность печати не только в ее рунической надписи, но и в сочетании одновременно православного креста на щите всадника «Погони» — и католической короны. Руническую надпись на печати смог все-таки прочесть доктор технических наук из Екатеринбурга Олег Леонидович Сокол-Кутыловский. Расшифровку он привел в своей статье «Славянская руническая надпись на печати князя Миндовга» (Сокол-Кутыловский О. Л., Славянская руническая надпись на печати князя Миндовга // «Академия Тринитаризма», М., Эл № 77-6567, публ.14018, 17.11.2006). Приведу отрывки из этой интересной публикации.

Автор статьи пишет:

«Оттиск печати князя Миндовга, на котором изображен герб «Погоня», был опубликован в книге В. У. Ластовского «Короткая история Беларуси», изданной в 1910 году в Вильно. На изображении имеются рунические знаки, которые до сих пор не были прочитаны. После прочтения ряда славянских рунических надписей я попытался прочесть и эту, довольно позднюю надпись середины 13-го века, когда, казалось бы, славянские руны уже вышли из употребления. Однако оказалось, что и в то время славянские руны кое-где еще использовались, причем в своем первоначальном виде, без заимствования знаков другой письменности.

Если бы не имеющиеся рунические надписи, то можно было бы подумать, что на Рис. 1 показано изображение герба, выполненного в соответствии с канонами европейской геральдики. Впрочем, на некоторых гербах может быть нанесен девиз. Так ли это в данном случае? Представим имеющиеся руны в виде строки наиболее подходящих славянских (русских) рун, встречавшихся в других славянских рунических текстах (Рис. 2).

Надпись, показанная на Рис. 2, читается следующим образом: «С-ВА-Е ПЕ-ЦА-ТА К-Н-Е-З М-И-Н-Д-О-Г З-ТА-В-И», что на современном русском языке означает: «СВОЮ ПЕЧАТЬ КНЯЗЬ МИНДОГ СТАВИТ».

Как следует из некоторых средневековых летописных источников, имя этого князя произносилось, как Миндовг, но руны «V» в имени на этой надписи явно нет. Как же могло возникнуть такое разночтение? В данном варианте чтения имени князя все рунические знаки применены в качестве букв. Но в этой же надписи часть знаков являются слоговыми рунами. Поэтому четвертый (двойной) знак имени может читаться, как слоговая руна «ДО», а гласная руна «I» после нее, как звук «У». Тогда все имя звучит, как «МИНДОУГ». В Белоруссии и теперь вместо звука «в» произносят краткий звук «у» и даже букву такую добавили, «у краткое»: ў. Например, слово «всё» пишется и произносится, как «ўсё». То есть написание русскими рунами имени «МИНДОУГ» эквивалентно написанию этого имени на кириллице, как «МИНДОВГ», а на современном белорусском языке — «МИНДОЎГ».

…Применение в слове «печать» руны «ЦЪ» вместо руны «ЧЪ» говорит о «цокающем» произношении, дающем звук «цч», что могло быть записано на слух любой из этих рун.

В последнем слове надписи первый звук, по-видимому, произносился озвонченным, то есть как «зс», что объясняет применение руны «ЗЪ» в этом слове.

…Имеющиеся на изображении по обеим сторонам нижней части христианской короны два отдельных знака, по-видимому, относятся к религиозной символике. Таким образом, на Рис. 1 изображена личная печать князя Миндовга, выполненная полностью древнеславянскими руническими знаками, часть из которых применена, как слоговые руны, а часть знаков использована в качестве букв. Никаких заимствований из германских рун, латинского письма или кириллицы в этой надписи нет».

Пока я целиком согласен с исследователем из Екатеринбурга. Смысл надписи вполне логичен для печати. При этом что существенно — она написана, как кажется, на беларуском языке — с краткой «у», с цоканьем и другими реалиями беларуского языка. К этому факту мы позже вернемся.

Но вот дальнейшие рассуждения О. Л. Сокол-Кутыловского кажутся совершенно ошибочными. Он продолжает:

«Славяне этого возникшего в 13-м веке нового Русско-Литовского или Литовско-Русского княжества (не следует путать с современной Литвой), часть из которых ранее были жителями Киевской Руси, а часть могла быть выходцами из Восточной Пруссии (Поруссии), говорили на своем (русском) языке и писали на кириллице. Но, как следует из надписи на этой печати, не забывали и свою древнеславянскую письменность. Далее, на протяжении многих сотен лет, входя в конфедерацию с католическим королевством Польским, пользовавшимся латиницей, в Великом княжестве Литовском по-прежнему сохранялся русский язык, а во внутреннем делопроизводстве использовалась кириллица, несмотря на то, что некоторая часть населения была вынуждена перейти к католическому вероисповеданию.

Казалось бы, прочтение этой надписи не добавило никакой новой информации: надпись лишь подтверждает принадлежность печати князю Миндовгу. Однако, использование в надписи на личной печати древнерусского (древнеславянского) рунического письма со всей определенностью говорит о славянских корнях этого князя. Более того, в 13-м веке такая надпись подчеркивает принадлежность князя к дохристианской традиции, вне зависимости от его вынужденного сотрудничества с той или иной ветвью христианства. То есть с большой долей уверенности можно утверждать, что князь Миндовг был славянским князем».

Увы, все это — глупости, навеянные великодержавными российскими мифами. Эти мифы культивировались в СССР идеологами КПСС, однако на самом деле никакой «Древней Руси» и никакой «древнерусской народности» на территории древней Беларуси никогда не было. Приведу для иллюстрации мнения двух современных беларуских историков.

Доктор исторических наук Захар Шибека в «Очерке истории Беларуси. 1795–2002»:

«При брежневском режиме окончательно сложилась историческая концепция оправдания царского и большевистского режимов в Беларуси (школа Л. Абецедарского). Беларускому народу навязывался миф, созданный идеологами царизма, о существовании общего древнерусского государства (Киевской Руси) и какой-то древнерусской народности, общего предка трех братских славянских народов. В соответствие с этим мифом беларусы и украинцы получили статус «младших братьев русского брата» и лишились права на древний период своей истории (IX–XIII века).

Когда в середине 60-х годов литературовед Николай Плашкевич и философ Николай Алексютович заявили в печати, что история Великого княжества Литовского — это наследие беларусов, их выступление было резко осуждено на партийных собраниях и в газетах. Великое княжество Литовское (ВКЛ) Абецедарский и компания провозгласили «русско-литовским государством», вследствие чего беларусы теряли вместе с ним самые богатые страницы своей средневековой истории (XIII–XVI вв.). Имперская школа умышленно не обращала внимания на автономию ВКЛ в составе Речи Посполитой, изображавшейся не союзом двух народов, а исключительно польским государством. Заодно создавался миф о том, как беларусы и украинцы стремились из «польской неволи» под власть русского царя.

История беларуского государства, по Абецедарскому, начиналась с 1919 года. Выходило, что это большевики создали и Беларусь, и беларусов. За такое благодеяние беларусы должны были вечно благодарить коммунистическую партию».

Доктор исторических наук Валентин Мазец в труде «Национальная политика коммунистов в БССР (1945–1985 гг.)»:

«С сентября 1961 года в средних школах БССР был введен курс «История БССР». [До 1961 года предмета с изучением истории Беларуси в образовании БССР вообще не было. — Прим. В.Р.] Его изучали по учебному пособию, которое написал беларуский автор, профессор Л. С. Абецедарский.

Основные концептуальные положения, сформулированные в нем, во многом предопределили направленность и содержание историографических подходов к рассмотрению ключевых моментов истории Беларуси, которые доминировали в беларуской исторической науке вплоть до конца 80-х — начала 90-х гг. ХХ века. [Эти подходы сохранились в снятом сейчас с «помощью российских историков» и показанном на ТВ РБ в 2008 году историко-документальном сериале «Летопись времен», где история ВКЛ-Беларуси подана исключительно в призме государственных и национальных интересов нынешней России, но не Беларуси. — Прим. В. Р.] Именно по этому учебнику в течение 30 лет знакомились с историей своей Отчизны все школьники Беларуси. Поэтому он оказал определяющее воздействие на формирование взглядов нынешней правящей элиты страны на историческое прошлое нашей страны и нашего народа.

В учебнике Абецедарского был реанимирован миф, сформулированный еще во времена господства российского самодержавия представителями «западнорусизма». Имеется в виду принципиально неверное положение о существовании в IX–XIII веках общей родины беларуского, украинского и русского этносов — древней Руси. Миф этот давно уже опровергнут наукой (археологией, генетикой, антропологией, лингвистикой, историей), однако по-прежнему живет в сознании многих поколений людей, оканчивавших школу в 1962–1991 годах.

Великое княжество Литовское характеризовалось в пособии как государство литовских феодалов. В этой связи характерно название одной из брошюр Абецедарского, опубликованной в 1970 году, — «Существовала ли в прошлом белорусская держава?» Разумеется, автор дал в ней сугубо отрицательный ответ на этот риторический вопрос.

Абецедарский и его ученики утверждали, что «стремление населения Белоруссии к воссоединению с братским русским народом», начиная с XV века, выражалось в форме «народного движения за воссоединение с Русским государством» (так они называли Московское княжество, являвшееся одним из улусов Золотой Орды, а в 1480 году ставшее независимым). Агрессивную войну Московского царства против Речи Посполитой (1654-67 гг.), в ходе которой население беларуских земель за 18 лет сократилось на 53,5 % (с 2 млн. 900 тысяч до 1 млн. 350 тысяч человек), авторы пособия назвали «борьбой белорусского народа за воссоединение с Россией».

Три раздела Речи Посполитой конца XVIII века (в 1772, 1793, 1795 гг.) преподносятся в пособии как «воссоединение Белоруссии с Россией». Начало беларуской государственности, согласно концепции Л. Абецедарского, связано не с Великим княжеством Литовским, и не с БНР, а с провозглашением в 1919 году БССР.

Как сказано в соответствующих томах «Энциклопедии истории Беларуси» (1993 г.) и энциклопедии «Великое княжество Литовское» (2006 г.), большинство фактов и событий отечественной истории Абецедарский, его сторонники и последователи оценивали с позиций вульгарной социологии. Тем не менее, любые попытки отхода от изложенных ими концептуальных положений жестко пресекались.

Например, после публикации в журнале «Полымя» (№ 5 за 1966 год) статьи кандидата философских наук Николая Алексютовича «А где же объективная истина?», в которой автор доказывал, что Великое княжество Литовское «по своему этническому составу, по своей территории и культуре было в основном белорусским», власти организовали широкую пропагандистскую кампанию, направленную на осуждение этого и подобных ему высказываний».

Как видим, в своей статье О. Л. Сокол-Кутыловский оперирует ложными положениями, давно опровергнутыми всей исторической наукой Беларуси.

Беларусы никогда не были никакой такой «Русью» и всегда были только Литвой. Полное название ВКЛ — Великое княжество Литовское (то есть литвинов-беларусов), Русское (то есть русинов-украинцев) и Жемойтское (то есть жемойтов и аукштайтов, нынешней Республики Летува). Да, русины-украинцы Киевщины, Галиции, Волыни — говорили в ВКЛ на своем русском языке (украинском), но литвины-беларусы территории современной Беларуси говорили вовсе не на русском языке — а на своем ЛИТОВСКОМ (литвинском) языке. Он содержит 25 % прусской лексики, дзекает и цокает, это не просто не русский язык — но даже не славянский язык, а балто-славянский.

Меня удивляет, почему автор называет беларуский язык «русским», когда сам же обращает внимание на его характерные особенности. Самое удивительное в том, что язык ляхов Кракова (который был чистейшим славянским до позднего смешения с пшекающим языком мазуров Мазовы — западных балтов) — вообще практически не отличался от русинского языка галичан или киевлян, но его автор «русским» не находит. Почему? Это очень странно: фактически близнец русинского языка у автора не считается «русским», а вот балто-славянский язык литвинов-беларусов вдруг «русский»… Со всей очевидностью тут прослеживается идеологическая установка еще царизма — считать литвинов-беларусов якобы «россиянами» — без малейших к тому каких-либо научных оснований. Мол, аксиома: тут была Русь.

У автора: «Далее, на протяжении многих сотен лет, входя в конфедерацию с католическим королевством Польским, пользовавшимся латиницей, в Великом княжестве Литовском по-прежнему сохранялся русский язык…»

Не на протяжении многих сотен лет, а в течение двух веков — Речь Посполитая существовала с 1569 по 1794 год — 225 лет. Разве это «многие сотни лет»? И никакого русского языка у нас не было. В делопроизводстве действительно использовался украинский (русинский) язык, поскольку он был и языком религии — РПЦ Киева. Что не имеет абсолютно никакого отношения к финно-славянскому языку Московии (ныне России), язык которой сегодня ошибочно и совершенно ненаучно придумали называть «русским языком». А местное население Литвы-Беларуси всегда говорило на своем балто-славянском языке — а не русском и не славянском, что даже после чудовищной русификации все равно сохраняется в нынешнем беларуском языке. Так с чего автор взял, что наше население говорило на «русском языке»? То есть конкретно — на украинском. Никогда беларусы не говорили на украинском языке — как никогда не говорили и на языке Московии-России. Это глупости.

У автора: «…а во внутреннем делопроизводстве использовалась кириллица, несмотря на то, что некоторая часть населения была вынуждена перейти к католическому вероисповеданию».

Что значит «была вынуждена перейти к католическому вероисповеданию»? Все католики Литвы-Беларуси — это или бывшие язычники, или бывшие протестанты. В начале XIX века еще часть униатов перешла в католичество из-за репрессий царизма — но это было уже при российской оккупации. У автора какие-то карикатурные представления об истории беларусов.

Он пишет: «Однако, использование в надписи на личной печати древнерусского (древнеславянского) рунического письма со всей определенностью говорит о славянских корнях этого князя».

Это никакое не древнерусское руническое письмо — ничего «русского» в нем и отдаленно нет. И древнеславянским это руническое письмо можно называть лишь с большими оговорками. Это письмо ЗАПАДНЫХ БАЛТОВ, и поэтому рассуждения о славянских корнях Миндовга являются, конечно, ошибочными. Тем более что нет и никакой логической связи между языком надписи на печати и национальностью князя: например, Дмитрий Донской на своих монетах, отчеканенных после Куликовской битвы, писал на одной стороне по-арабски: «Монета царя Тохтамыша, да продлятся дни его». Это не значит, что московский князь был арабом.

В надписи на печати Миндовга важно не то, что она сделана рунами (которые О. Л. Сокол-Кутыловский почему-то считает «монополией» московитов или, в лучшем случае, славян). А важно то, что она сделана на языке, который, как кажется, является беларуским языком. По логике исследователя выходит, что Миндовг был беларусом. А коль беларусов в России принято считать «славянами», да еще и якобы причастными к Руси и к России, то давай заниматься фантазиями…

На самом деле толковать эту расшифровку рунической надписи следует иначе.

Равно как О. Л. Сокол-Кутыловский спекулятивно называет язык печати Миндовга «русским» или «славянским» — точно так и многие беларуские исследователи сделали бы аналогичный спекулятивный вывод о том, что, дескать, это беларуский язык. А значит — Миндовг был беларусом.

Однако язык печати Миндовга — не русский, не славянский и даже не беларуский.

Что касается русского языка, то под ним в отношении эпохи X–XIII веков сегодня понимаются минимум ДВА разных языка. Один — это язык Карпатской Руси (лежавшей на территории современной Венгрии со столицей в Кеве), от которой он перешел Галиции и Волыни, а от них — Киеву. Это южно-славянский говор с балканскими диалектными отличиями. Второй — это язык Полабской Руси, который привезли с собой на Ладогу колонисты Рюрика (ободриты). Как рассказал недавно в журнале «Наука и жизнь» бессменный руководитель Новгородской экспедиции академик РАН Валентин Янин, этот язык сильно отличался от языка Киева и фактически ничем не отличался от языка ляхов. Фактически этот «русский язык» Рюрика был просто языком всех славян Лабы, Одры и Вислы, поэтому «РУССКИМ ЯЗЫКОМ» его называть ненаучно — это просто славянский язык, полностью и во всем идентичный ляшскому языку.

Ни в ляшско-русском языке Полабской Руси Рюрика (и потом еще и созданной им Новгородской Руси), ни в балкано-славянском языке Киева — не было никаких следов балтизма, хотя таковые очевидны в языке надписи на печати Миндовга. Так с какой же стати этот язык относить к «русским» или «славянским»?

Теперь о беларуском языке. Во времена Миндовга никаких «беларусов» тут, конечно, не жило. (Само название «беларусы» придумано и введено у нас царизмом только с 1840 года.) Не было еще вообще этнической общности на территории Беларуси — были разные племена, которые ее позже сформировали в своем слиянии. Поэтому не было и как такового беларуского языка (результата слияния племен). Были пока только языки самих этих племен.

Никаких славян на территории Беларуси не было (кроме малочисленных колоний ляхов с первой половины VII века в Западной Беларуси). Южнее Пруссии (Порусья — как ее назвали русины Полабской Руси) была Мазова мазуров, в Гродненской, Брестской и Минской областях — Великая Ятва ятвягов (столица Дорогичин, с 1945 года впервые в истории передан от нас Польше с Белосточчиной), на севере Беларуси — княжество Дайнова народа дайнова (столица Лида). Все — западные балты, как и сами пруссы. Эти княжества были ненадолго покорены Киевской Русью в результате кровавых войн (но от этого, конечно, никакой «Русью» не стали, как не стали и «славянскими» — ибо такое просто глупо предполагать).

В 1230 году прусский король Рингольд, отец Миндвога, под натиском немецко-польской экспансии начинает искать «землю обетованную» для исхода с Пруссии и своего прусского народа, и народов славян и балтов Полабья и Поморья, которые ранее укрылись в Пруссии и теперь служили прусскому королю. Он нападает на вассальные Киеву княжества Западной Беларуси и разбивает киевских оккупантов края. Как пишет В. У. Ластовский, битва произошла на правом берегу Немана, возле деревни Могильно. Были разгромлены и убиты украинские князья Давид Луцкий и Дмитрий Друцкий с их украинскими (русинскими) дружинами. Одновременно взбунтовался народ в Полоцке, и Рингольд без труда и его присоединил к своим новым владениям. К 1221 году относятся упоминания в немецких летописях о том, что полабцы (очевидно, лютвины Лютвы из Менцлина) мигрировали куда-то на Неман. Видимо, они участвовали в этом походе Рингольда и осели в районе Новогродека (ныне Новогрудок), где основали новую Лютву-Литву номер 2. Этот народ лютичей (тоже западных балтов) был цивилизационно на голову выше местных ятвягов, мазуров, дайновичей, кривичей — потому и стал сердцем нового государства, от них оно и получило новое название — Лютва или Литва.

И, наконец, последняя составная этноса беларусов — это кривичи Кривы, жители Восточной Беларуси. Они, как дружно считают историки, тоже не славяне, а балтоязычное племя, которое было в какой-то мере славянизировано ободритами и прочими славянами-варягами, так как лежало на пути «из варягов в греки».

Интересно, что в другой статье «Древнейший Литовский флаг» — чей же он?» О. Л. Сокол-Кутыловский пишет:

«Еще одна параллель прослеживается между Пруссией и Беларусью. Титул (или сакральное имя) верховных жрецов прусского религиозного центра, Ромувы, — Криве — совпадает с названием славянского племени кривичей. Более того, это слово — krievs — до сих пор означает «русский» на латышском языке. Исторически достоверные сведения о Ромуве скупы. Во главе этой сакральной организации стоял верховный жрец, Криве-Кривайтис, фактически бывший главой государства до прихода в Пруссию Тевтонского Ордена. Петр Дусбургский, орденский священник и хронист начала XIV века, написавший в 1326 году восславляющую дела тевтонцев «Хронику земли прусской», свидетельствовал о власти верховного жреца Ромувы: «…Криве, которого пруссы почитали как папу, ибо как господин папа правит вселенской церковью христиан, так и по его воле или повелению управлялись не только вышеупомянутые язычники, но и литовцы, и прочие народы земли Ливонской. Такова была власть его, что не только он сам или кто из родичей его, но даже гонец с его посохом или с другим отличительным знаком, проходя по пределам вышеупомянутых язычников, был в великом почете у королей, нобилей и простого люда». По свидетельству Т. Нарбута, власть первосвященника Криве-Кривейте охватывала «всю землю Литовскую, Пруссию, Литву, Жемайтию, Куронию, Земгалию, Ливонию, Латгалию и даже земли кривичских руссов (Creviczensivim Russorum)»».

Снова замечу, что кривичи никогда никакими «руссами» не были, как не были они и «славянским племенем». Кривичи по языку, генам, антропологии, культуре — балты. В том числе по языческой вере — они поклонялись змею Живойту, этого балтийского культа у славян никогда не было.

Весь этот регион — единая общность западных балтов, что показывает и созвучие самоназваний: Мазова, Ятва, Дайнова, Литва, Крива (сюда можно отнести и топоним Варшава — столица Мазовы). Все на «-ва», что «визитная карточка» западных балтов. Это (вместе с Пруссией) совершенно особый культурный и этнический анклав на территории Европы, который фундаментально отличается от своих соседей — и славян, и восточных балтов (жемойтов, аукштайтов, латышей). Причем, языческим религиозным лидером в нем была именно Пруссия — поэтому она с такой легкостью потом и покорила его, создавая ВКЛ.

И вот тут мы подошли к главному вопросу: так на каком же языке была написана надпись на печати Миндовга?

Печать, очевидно, относится к 1255–1260 годам, к уже закату правления Миндовга. Он стал королем Пруссии со смертью отца Рингольда в 1242 году. В 1252 принял католичество при короновании папой Римским на короля Литовского, в 1255 от него же получил разрешение короновать сына Войшелка (Василя) на Короля Русского — как правителя Галицко-Волынского Королевства Русь, вошедшего в состав ВКЛ при породнении рода Миндовга с родом галицко-волынских русских королей. Появление Королевства Русь и Королей Русских (что было полномочием только папы Римского) объясняется тем, что князья-короли Галиции и Волыни обещали папе переход региона в католическую веру (этого обещания так и не сдержали). Миндовг хотел Войшелка-Василя при этом посадить на правление в Полоцке (тогда сугубо православном городе, где условием княжения было обязательное принятие князем православной веры). Отсюда и такой странный набор символов в печати: полоцкий православный герб «Погоня» с крестом Евфросинии Полоцкой на щите всадника, папская корона королевства над ним (то ли как Королевства Литва, то ли как Королевства Русь), плюс руническая надпись на языке… Каком?

В XIII веке языки пруссов, мазуров, кривичей, явтягов, дайновичей и лютичей-литвинов — почти не отличались друг от друга. Эти племена не только друг друга прекрасно понимали, но и при этом четко осознавали СВОЮ ЯЗЫКОВУЮ общность, что их отличало от соседних славян, восточных балтов и финнов.

Всем этим языкам, в принципе, присущи те черты балтизма, которые есть в языке печати Миндовга — и которые О. Л. Сокол-Кутыловский нашел «беларускими». Нашел только по той причине, что эти языки сегодня исчезли — или канули в Лету, как прусский, или превратились в беларуский язык, или — как язык мазуров Мазовы — влились в польский язык, наградив его пшеканьем.

Конечно, какие-то региональные отличия были: те же мазуры пшекали, а мы дзекали. Но с точки зрения лингвистики это только нюанс, местный родственный нам западно-балтский говор. В любом случае язык мазуров в миллионы раз более родственен беларускому языку, чем совершенно чуждые ему и непохожие украинский и русский языки (как и древний ляшский), лишенные балтизма.

В будущем судьба западно-балтских языков региона (архаичных и самых древних среди индоевропейских языков) сложилась по-разному. Прусский язык подвергся германизации, и сохранившиеся два-три немецко-прусских разговорника уже XV–XVI веков показывают не чистый западно-балтский язык, а его смесь с германским языком. Что, впрочем, можно объяснить и предвзятой позицией немцев-составителей этих разговорников. Дело в том, что порядка четверти лексики нынешнего беларуского языка многие современные лингвисты относят, как я считаю, ошибочно — к НЕМЕЦКОЙ лексике, когда на самом деле это древняя западно-балтская лексика. В прошлом германцы (как и потом славяне) образовались именно из западных балтов, поэтому неудивительно наличие пластов общей лексики. Но она не является «германской», а является просто СТАРОЙ древней общей индоевропейской. Очевидно, ее авторы прусско-немецких разговорников на свой манер переделывали, подавая как «германскую», отсюда и «германский уклон» в этих разговорниках.

Аналогично на свой манер уже язык мазуров и наш язык — подверглись славянизации, где точно так славяне, находя им близкие пласты в нашей древней лексике, переделывали их на свой славянский лад. Мазуры слились с ляхами в едином этносе поляков, при этом обе стороны утратили свой изначальный язык: ляхи утратили чистейший славянский язык Кракова, полностью идентичный языку ободритов Рюрика, — а мазуры Варшавы утратили многие черты балтизма в языке, приняв славянскую грамматику и изменив западно-балтскую лексику своего языка на созвучные славянские слова. В Литве-Беларуси фактором славянизации языка стала Киевская вера, через которую шли религиозные книги, образование, делопроизводство. С 1795 года «подключилась» Российская империя, которая уже московизировала наш язык для своих великодержавных нужд. В целом же, принятие православия и католичества в Литве-Беларуси означало внедрение у нас славянизации со стороны Киева и Кракова — неизбежно за века это отразилось на нашем языке, который постепенно стал все больше походить на славянский язык.

Так на каком языке написана надпись на печати Миндовга?

В принципе — его можно, применительно к середине XIII века, назвать просто ЗАПАДНО-БАЛТСКИМ языком, по аналогии с тем, как историки и лингвисты используют точно так для этой эпохи термин «славянский язык». Язык печати Миндовга — был тогда общим для народов Пруссии, Мазовы и территории нынешней Беларуси.

Краткое «у» вместо славянского четкого «в» — было присуще всем западным балтам. Цоканье (и дзеканье) — языковые черты уже жителей нынешней Беларуси (ятвягов, дайновичей, кривичей). Обладал ли этим язык пруссов? Очевидно — да.

О. Л. Сокол-Кутыловский расшифровал надпись на печати: «С-ВА-Е ПЕ-ЦА-ТА К-Н-Е-З М-И-Н-Д-О-Г З-ТА-В-И» — «СВОЮ ПЕЧАТЬ КНЯЗЬ МИНДОГ СТАВИТ».

Это абсолютно соответствует лексике прусского языка, в которой были все эти слова. Они вовсе не славянские и не «русские», а в широком плане — индоевропейские, узко — западно-балтские. Именно на этом языке и говорил сам Миндовг — и, что в этой теме вижу главным, вопрос языка Миндовга О. Л. Сокол-Кутыловский вообще обошел вниманием. Не стал его рассматривать — на каком языке тогда говорили пруссы. Он язык Миндовга поспешил назвать «русским» и «славянским», не удосужившись задуматься о том, что собой представлял язык пруссов в то время. А он тогда практически ничем не отличался от языка населения нынешней Беларуси, в общении с пруссами мы не нуждались в переводчиках. Поэтому пруссы к нам, как к своей родне, и массово мигрировали и при Миндовге, и при Витене — всего, по подсчетам историков, к нам в Беларусь переселилось около 100 тысяч пруссов.

Расшифровка надписи на печати Миндовга, сделанная О. Л. Сокол-Кутыловским, — это, конечно, важное открытие в истории Беларуси. Ведь до этого жемойты Республики Летува настаивали на том, что Миндовг был якобы родом из жемойтов, а саму приведенную Ластовским в своей книге печать Миндовга — считали «фальшивкой».

Расшифровка показала, что надпись на печати Миндовга сделана на нашем языке, а не на языке жемойтов нынешней Республики Летува. В этом я согласен с выводами автора расшифровки: Миндовг не имел никакого отношения к жемойтам и аукштайтам, восточным балтам, даже языка которых не понимал. История Литвы и история создания ВКЛ к Республике Летува и ее истории (истории Жмуди или княжества Самогития, как она называлась в царской России с 1795 по 1917 год, а российские императоры были по титулу «князьями Самогитскими») — никакого отношения не имеет. Как равно не имеет и никакого отношения к Руси. Это НАША история западных балтов — не восточных балтов, не славян, не русских. То есть не история наших соседей. Все это происходило только и именно у нас, только и именно на нашей земле ныне Республики Беларусь, и к нашим соседям и их историко-идеологическим концепциям (пытающимся так или эдак примазаться к Миндовгу) это никакого отношения не имеет.

Миндовг не был ни славянином, ни восточным балтом — он был западным балтом, абсолютно родственным нашему этносу нынешней Беларуси. Он, создавая ВКЛ, привел с собой знаменитое войско рыцарей ВКЛ — 30 тысяч рыцарей славян и балтов Полабья и Поморья — лютичей, ободритов, русинов острова Русин-Рюген, лужицких сорбов и самих пруссов Порусья. Именно они создали великое государство ВКЛ от Балтики до Черного моря, без труда разбив в пух и прах пресловутую Киевскую Русь и татар Орды, а в 1410 — и Тевтонский орден. Сегодня беларусы по крови и генам — потомки не только местных племен, но равно потомки и этих мигрантов из Центральной Европы, создавших у нас свое государство ВКЛ как свою «землю обетованную». Что и называлось тогда ЛИТВОЙ.

Некоторые считают, что приведенная Ластовским печать — это фальшивка из-за того, что на ней изображена корона в стиле барокко — что якобы не соответствует эпохе. Спорить не буду, так как не специалист в этом вопросе. Однако кроме короны на печати — еще и руны (который сейчас прочитаны). Подделать руническую надпись может только высочайший специалист и знаток старины. Так неужели такой знаток-фальсификатор допустил бы, чтобы его разоблачили на таком элементарном проколе? Тут явно концы с концами не сходятся. Это заставляет полагать, что с короной все верно — и она вполне соответствует стилям своей эпохи.

Во времена Ластовского руническая надпись на печати была нечитаемой. Ластовский кратко написал: «Печать эта находится в частных руках и принадлежит к коллекции редкостей, предназначенных для беларуского научного музея. Букв, вырезанных на этой печати, до этого никто еще не мог прочитать». И только сейчас удалось расшифровать надпись: «С-ВА-Е ПЕ-ЦА-ТА К-Н-Е-З М-И-Н-Д-О-Г З-ТА-В-И», что означает: «СВОЮ ПЕЧАТЬ КНЯЗЬ МИНДОГ СТАВИТ».

Возникает вопрос — откуда Ластовский взял, что это печать ИМЕННО Миндовга? Если ее никто не мог прочитать, то — получается — об этом должны были говорить какие-то другие сведения: на чем эта печать стояла, сама ее история… Увы, ничего это Ластовский не сообщает.

И вот самый главный вопрос: если это фальсификация, то зачем вообще ее понадобилось кому-то создавать?

Прежде всего приходят на ум многочисленные «рунические» подделки начала XIX века, сделанные всякими великодержавными шовинистами царской России, — типа такой же как бы «рунической» «Велесовой книги» (об этой фальшивке мы подробно рассказывали в статье «Велесова книга»: поддельная «древняя рукопись», № 5, 2008). Собрание А. И. Сулакадзева являлось целой библиотекой одиозных фальсификаций. Например, «Коледникъ V века дунайца Яловца, писан в Кiеве». Забавно: еще не существует славян и самого Киева, еще не родились Кирилл и Мефодий, не существует болгар и чехов, для которых те создавали славянскую письменность, — но уже некий дунаец в V веке смело пишет на кириллице. Или: «Волховникъ, рукопись VI века Колота Путисила, жившаго в Русе граде, въ печере». То есть, у финнов еще в VI веке был и славянский язык, и славянская письменность, и город с названием Русь. Или такие книжки: «Поточник 8 века, жреца Сонцеслава», «Путник IV века». Снова — кириллица до рождения Кирилла, славянские книжки у саама «жреца Сонцеслава» за век до прихода Рюрика, и вообще славянская книжка IV века — когда никаких славян еще не существовало. Или вот некая рукопись «Перуна и Велеса вещания в киевских капищах жрецам Мовеславу, Древославу и прочим…», относящаяся к V–VI векам. Тоже писана на кириллице — не смущает. Впрочем, была у Сулакадзева и какая-то книга, «писанная рунами».

В начале XIX века из всего «собрания» Сулакадзева был опубликован лишь небольшой фрагмент из «Боянова гимна князю Мистиславу», записанный руникой, в переводе Г. Р. Державина («Чтения в Беседе любителей русского слова», СПб., 1812. Кн. 6. С. 5), а также так называемый «Оракул новгородский» (там же).

Среди российских историков нашлись честные, отвергавшие эти фальсификации. Известный российский лингвист А. Х. Востоков так охарактеризовал язык одного «памятника» из собрания Сулакадзева: «исполненное небывалых слов, непонятных словосокращений, бессмыслицы, чтобы казалось древнее». Когда в 1823 году встал вопрос о передаче собрания Сулакадзева в Румянцевскую библиотеку (ныне Российская Государственная библиотека, бывшая библиотека им. В. И. Ленина), канцлер Румянцев предложил А. Х. Востокову провести экспертизу архива Сулакадзева. В итоге все собрание Сулакадзева было отвергнуто как собрание подделок.

Коль Ластовский о печати Миндовга сообщил в книге 1910 года, то она могла быть сфальсифицирована именно в XIX веке — и именно великодержавными фантастами Российской империи, которые для подтверждения своих имперских мифов фальсифицировали САМУ ИСТОРИЮ. Но эта печать Миндовга никак не укладывается в рамки таких задач.

А) Она никак не доказывает предлагавшиеся российскими великодержавниками мифы, так как по языку руники печати Миндовг — это вовсе не «русский» и не «славянин». Это язык прусский или ЛИТВИНСКИЙ (с 1840 года называемый беларуским) с характерными чертами БАЛТИЗМА: короткое «у» вместо «в» в имени Миндвога («МиндоУг»), цоканье и другие балтийские черты. Ясно, что «апологеты славянства» никак не могли такие черты языка придать печати Миндовга — если хотели его подать как «русского» или «славянского» князя. Тем более что в XIX веке в России вообще не знали об этих балтийских особенностях беларуского языка — и наш язык считали «испорченным польским влиянием русским языком», хотя как раз ляшский язык — это чистейший славянский язык.

Б) Изображение короны на печати тоже не в пользу «русского князя».

В) Шестиконечный крест на печати показан невнятно — в вопросе определения длин его поперечных концов, однако фальсификаторы на этот нюанс обратили бы главное внимание — ведь он стал важен для борьбы православия с католицизмом. Одна его «невнятность» как раз свидетельствует о подлинности печати, так как в ту эпоху жемойты, аукштайты и литвины-беларусы Западной Беларуси были еще язычниками — католиками они стали только через три века. Впрочем, можно трактовать и так, что любой шестиконечный крест — православный, а любой четырехконечный — католический, так что на этом нюансе не настаиваю.

Г) Если бы эта печать была продуктом петербургской школы фальсификаторов А. И. Сулакадзева и прочих, то она бы и всплыла в Петербурге еще в начале XIX века. Но там она была совершенно не известна, а находилась в частных руках каких-то шляхтичей Беларуси, очевидно — потомков магнатских родов. Судя по всему, была сохранена в период всеобщей травли царизмом всего нашего исторического и национального.

Д) Некоторые исследователи из Летувы высказывали предположение, что эту печать могли сфальсифицировать некие беларуские историки — ибо она весьма нелюбима тем в Летуве, что опровергает принятые там с 1918 года мифы о том, что, дескать, Жмудь и была самой Литвой, а Миндовг был жмудином.

Но и такое предположение является несостоятельным. Дело в том, что замордованная царизмом национальная интеллигенция Беларуси в XIX веке боролась за вообще право своего национального лица — ведь нас насильно и кроваво записывали в русский этнос.

С точки зрения летувисов единственной сутью фальсификации тут могла являться только сама руническая надпись — причем ВДВОЙНЕ. Во-первых, у жемойтов и аукштайтов до принятия ими латинской азбуки в XV–XVI веках — никогда никакой руники не было, у них был свой язык иероглифов, надписи на котором мы находим в том числе и в Северной Беларуси сегодня (о таких находках наших читателей мы писали в газете). Так что РУНИКА на печати Миндвога уже однозначно говорит о том, что ни Миндовг, ни его печать не имели НИКАКОГО ОТНОШЕНИЯ к жемойтам и аукштайтам нынешней Республики Летува. А раз так, то и «Летувой» («Литвой») она не имеет права называться, примазалась к чужой истории.

Во-вторых, расшифровка рунической надписи показала, что она сделана на языке беларусов (литвинов), а не на языке восточных балтов Летувы. Это уже окончательно показывает, что Миндовг не был восточным балтом (то есть жемойтом, аукштайтом или латышом).

Вот это, по мнению летувисов, и являлось целью фальсификации.

Однако это предположение разбивается в пух и прах целой массой фактов. Из них выделю три главных. Во-первых, Республика Летува появилась в 1918 году, а Ластовский опубликовал эту печать в 1910 — когда еще никто не мог помыслить, что в будущем Беларусь и Летува будут перетягивать между собой историческое наследие Литвы. Даже в 1918 году мы себя ощущали единой общностью, в том числе была создана Лениным Лит-Бел ССР.

Во-вторых, Ластовский не использовал в этой книге эту печать для каких-то «споров с летувисами за наследие Литвы» — он просто ее поместил. И при этом на всем протяжении книги повторял бредовые мифы царизма о том, что земли Беларуси были якобы исконно «русскими», а «литовцами» он везде называет именно жемойтов, хотя те Литвой никогда не были. Поэтому и тут непонятно: зачем помещать фальсификацию, если не только ее не используешь по ее идеологическому как бы предназначению, но всей своей книгой ей противоречишь?

Ластовский был жертвой пропаганды западнорусизма, в искаженном виде написал историю нашего края как якобы «русского» — так что ему эта фальсификация не только не была нужна, но вообще не укладывалась в его книгу. Я думаю, он был бы крайне удивлен, узнав, что на печати Миндовга надпись сделана именно на беларуском языке. Впрочем, он высказывал предположение, что Миндовг из рода полоцких князей, — но это к печати не относится, он «аргументом» ее не видел и все-таки везде Миндовга и его отца Рингольда называл «литовскими князьями».

В-третьих, показательна сама история Ластовского (который был членом правительства БНР, а затем одним из руководителей Академии наук БССР, был репрессирован в 1938, реабилитирован при Горбачеве). В 1910-1920-х годах он занимался политической деятельностью в Вильно и затем в Ковно, был убежденным и ярым сторонником государственности Летувы и видел в ней ядро для «литовско-беларуского государства», считал невозможным создание государственности Беларуси вне границ с Летувой, плюс ко всему в 1919-1920-х годах настойчиво выступал за передачу Летуве Виленской области (и даже Гродненской).

Так что этот человек никак не мог заниматься какими-то «антилетувисскими» фальсификациями истории. Это противоречило его искренней симпатии к Летуве и его представлениям, в которых он видел Летуву именно исторической Литвой — ни малейшим образом в этом не сомневаясь.

Для «теории фальсификации» могла бы оставаться только такая возможность: что в период ВКЛ или Речи Посполитой с 1569 года — некие шляхтичи или магнаты подделали печать для своих каких-то нужд в рамках спора за какие-то земли или иное. Но и это предположение разбивается тем, что на печати — руны. Они, конечно, «довеском» к спорам нобилей никак быть не могут, а наоборот «нежелательны», так как рун давно никто не знал — и отношение к ним в христианстве было как к «поганым знакам». То есть языческим.

Конечно, главная во всем загадка — сама история этой печати, откуда и как она попала неизвестному хранителю редкостей, «предназначенных для беларуских музеев». На этот вопрос ответил бы сам Вацлав Устинович Ластовский — но, увы, был в 1938 году убит в застенках НКВД, унеся с собой эту тайну…

Вадим РОСТОВ

У российских историков давно принято называть единственно Московию «Русью». В крайнем случае — делить Русь на «Восточную» (в лице Московии) и на «Западную» (в лице Украины и Беларуси). Термин «Западная Русь» можно условно применять к Украине — хотя на самом деле Украина и была всегда единственной и главной Русью. Но вот в отношении исторической Беларуси нелеп и термин «Русь», нелепо и сочетание «Западная Русь» — ведь у нас тогда Русью называли только Украину, и в таком случае Беларусь следовало бы называть «Северной Русью», так как она не западнее Киева, а севернее его…

Российские историки А. Бушков и А. М. Буровский, известные своим либерализмом и критикой ордынского великодержавия России, все равно не могут выйти из критикуемых ими же имперских мифов. Свою книгу «Россия, которой не было — 2. Русская Атлантида» они посвятили «забытой истории Западной Руси», именуя этим термином историю Беларуси и Украины.

Однако сам термин «Западная Русь» — совершенно нелеп в отношении к Беларуси, что, собственно, и вытекает из рассуждений авторов, но они это не осознают — ибо эгоцентрично продолжают все-таки считать «пупом Руси» Москву, а не Киев.

А. Буровский (главной автор этой книги) пишет: «Известны летописи Западной Руси — тех областей, где сегодня находятся два суверенных государства — Белоруссия и Украина».

Уже замечу, что «суверенного государства» с названием «Белоруссия» в мире нет — есть страна Беларусь.

Автор пишет о летописях ВКЛ:

«Уже при советской власти началась грандиозная разборка, где же именно чьи летописи? Большая часть «Литовских летописей» написана вовсе не литовцами и не о литовцах. Это летописи западных русских княжеств, которые написаны русскими людьми и на русском языке.

…Оказались недовольны и некоторые белорусские историки. Весь север Западной Руси — это современная Белоруссия. Могилев, Витебск, Минск, Гродно, Брест, Пинск — столицы русских княжеств, вошедших в Великое княжество Литовское. Так какое же право имеем мы называть эти летописи и литовскими, и русскими?! Они — белорусские! В связи с отделением Белоруссии эти настроения очень усилились. Настолько, что Великое княжество Литовское уже начали порой называть Белорусско-Литовским.

Беда в том, что считать западно-русские летописи белорусскими можно только в одном случае: если не обращать никакого внимания на то, что думали сами о себе создатели летописей. А они-то считали себя вовсе не белорусами (у них даже слова такого не было), а русскими».

Удивительное нагромождение нелепиц российского невежества!

1. Кого называет Буровский «литовцами»? Как понимаю, жемойтов, которые «литовцами» как раз никогда и не были — и жили не в Литве, а в княжестве Жмудь (Жемойтия-Самогития). НИКАКИХ своих летописей (даже на русском языке) жемойты не оставили до своего крещения из язычества в католичество — и обретения ими своей письменности на латинице в XV–XVI веках. Использовать русский язык они в принципе не могли по двум причинам: это не был язык их религии, это не был понятный им язык.

Между тем многие хронисты средневековья отмечали, что литовцы предпочитают писать в ВКЛ не на своем литовском, а на русском языке (языке Киева), так как одной с ним веры. Жемойты и аукштайты не были православными РПЦ Киева, посему это явно не к ним относится, а именно к нам. И под «литовским» подразумевался тогда наш язык (ибо и наш этнос назывался литвинами).

2. Как понимать фразу автора: «Могилев, Витебск, Минск, Гродно, Брест, Пинск — столицы русских княжеств, вошедших в Великое княжество Литовское»?

Никаких «русских княжеств» на территории Беларуси никогда не было (кроме недолгого периода в 80 лет, когда нас кроваво захватил Киев, — но мы избавились от оккупантов, хотя в Полоцке сохранили их веру). В реальной истории на нашей территории было три главных — и совершенно не русских и даже не славянских княжества. Это Ятва ятвягов (столица Дарагичин), Дайнова дайновичей (столица Лида) и Крива кривичей (столица Полоцк). Все три народа — не славяне, а западные балты.

3. Буровский эти племена западных балтов Кривы, Дайновы и Ятвы (позже объединенных в Литву литвинов и имеющих ближайшей родней мазуров Мазовы) — именует «русскими». Однако никаких «русских» в документах ВКЛ нет — НИ ОДНОГО! Там (например, в Переписях войска ВКЛ) только шляхтичи литвины с фамилиями на «-ич», которые не российские и не украинские — и даже не славянские, ибо в славянском языке образоваться в принципе не могут. Фамилии на «-ич» — это фамилии западных балтов, аналогичные фамилиям на «-ис» восточных балтов.

Буровский, видимо, не знает, что до 1840 года наш народ назывался всю свою историю ЛИТВИНАМИ. И именно наш народ литвинов (ныне белорусов) был титульным в Литве. 95 % шляхты Литвы — с фамилиями на «-ич». А вот этническими «русинами» в ВКЛ были русины Волыни, но они, как и жемойты и аукштайты (которых Буровский ошибочно считает «литовцами»), были ограничены в своих правах Статутами ВКЛ.

Другое дело, что «русинами» (а не «русскими») себя у нас называли те, кто был веры РПЦ Киева. Например, Скорина издавал книги для РПЦ Киева на русском языке (тогда им назывался украинский язык) и называл себя по вере русином — но ЭТНИЧЕСКИ себя называл в итальянской Падуе на соискании докторской степени литвином из Полоцка. Знаменитый Александр Гваньини, служивший комендантом Витебска, указывал, что население Витебска — литовцы (литвины). И никаких ни «белорусов», ни «русских» там не жило. В Витебске говорили на литовском языке (дзекающем западно-балтском ныне «белорусском», в котором до сих пор сохранилась на четверть прусская лексика), но вот вся документация велась на русском (языке Киева, ныне украинском). Вот и «вся разгадка загадки».

4. Сам А. М. Буровский чуть далее пишет в книге:

«Сами русские, русины и Северо-Западной Руси, и жившие на территории Польско-Литовского государства, отделяли себя от Москвы. На рубеже XV и XVI веков литовские политики категорически отказывались именовать восточного соседа державой всея Руси.

По-видимому, литовцы хорошо знали и четко разделяли русских и московских. И опасались (право, не без оснований), что московские, москали, будут претендовать на земли всех русских, включая те, что вошли в Великое княжество Литовское».

Но ведь это и пытается делать сам Буровский, упрямо считая Литву и литвинов «Русью и русскими»! Я не нахожу разницы между введенным в рамках ГЕНОЦИДА царизма над нами понятием «Северо-Западный край» и понятием Буровского «Западная Русь».

Причем, финская Московия иначе, чем через ВЫВЕРТ с термином Русь, — никак по-другому не могла бы предъявить некие «права» на наши земли западных балтов. Ведь даже слово «москали» — это искаженное самоназвание финского народа мокша «моксали», который и составлял этнос Московской области (самоназвание своей страны у мокша — Moksel). Вот поэтому давай «искать исторические права» через якобы «бывшую принадлежность земель Литвы Киевской Руси».

Но тут есть огромнейшее «НО»! А какое отношение финская Московия имеет к Киевской Руси? Она была только колонией Киева, а вовсе не русской метрополией. Колонией — подчеркиваю. С таким подходом и Индия, как бывшая колония Англии, может «претендовать» на власть над США и Канадой, как тоже, дескать, «частями Древней Англии». Юридически и формально — это такой же Абсурд.

5. Сам автор книги на стр. 81 указывает: «в католических, но славянских странах [ «в Польше, Словакии и Австрии»] к русинам относили православных».

Замечательно! Но коль так, то чего же Буровский и эти страны на этом основании тоже не считает «русскими»? Почему историк полагает, что ВКЛ тут составляло некое «исключение»?

Нет же: в ВКЛ он русинов находит «этносом», а в Польше и Словакии — только «местным населением веры Киева», «польскими и словацкими православными». Вот так логика! Причем, он особо уточняет, что по признаку веры «в Австрии русинами называли галичан и жителей Волыни». То есть, ТАМ он осознает смысл такого названия ПО ВЕРЕ, а в ВКЛ его в упор не видит. Мол, в Литве не было литвинов-белорусов, а были в ВКЛ лишь одни жемойты и русские.

С таким одиозным подходом у нас вообще никогда не было своего этноса: ведь, согласно «Атласу истории Беларуси XVI–XVIII вв.» (Минск, Издательство БГУ, 2005, стр. 15), в конце XVIII в. у нас (на территории нынешней Беларуси) было 38 % католиков, 39 % униатов РПЦ Киева и 10 % иудеев. С логикой Буровского называть этносы по вере получается: у нас жили 38 % поляков (ибо католики), 39 % украинцев (а вовсе не русских, ибо были веры Киевской, а не РПЦ Москвы) и 10 % евреев.

А где же литвины-белорусы?!!

6. Ну и самое интересное. Да, пусть беларусы-литвины именовались по своей вере условно «русинами». Да и то — около половины, а не все 100 %, как находит Буровский, ибо половина населения белорусов была католической веры.

Но ведь даже православная Восточная Литва (Полоцкое государство Кривы) — никогда за всю свою средневековую историю не была МОСКОВСКОЙ ВЕРЫ. Она ВСЕГДА была веры РПЦ Киева, с 1596 года — униатской, и только царским указом 1839 года (после нашего антироссийского восстания 1830-31 гг.) тут была запрещена наша православная Киевская вера — с запрещением богослужений и книгоиздания на нашем языке.

Так что даже ссылки на «принадлежность Руси по вере» не являются никаким «аргументом» для претензий России на наши земли. Мы с московитами-русскими никогда в своей истории не были единой веры — у них была своя РПЦ Москвы (созданная усилиями Годунова в 1589 году), у нас — своя РПЦ Киева.

Буровский прав в том, что «странные» белорусы (литвины Литвы) в средние века не считали Московию «Русью». Но он забыл уточнить, что Русью тогда все в Европе (и мы в первую очередь) считали только и именно одну нынешнюю Украину Киева.

Тот факт, что сегодня это бросает в дрожь российских историков и вызывает непонимание и гнев, — в рамках понимания истории наших предков ничего не значит. Ибо тогда не было никакой «Великой России», а была только финская Московия из Орды. Ясно, что ее «Русью» никто не считал и считать таковой тогда не мог — по тысяче причин, в первую очередь из-за ее коллаборационизма с Ордой. Многие историки того времени вообще московитов не считали даже христианами.

И вот в рамках представлений средних веков русины ВКЛ (по вере, то есть православные литвины) Русь видели в Киеве — а совсем не в Москве. И поэтому называть Восточную Литву православных литвинов «Западной Русью» — совершенно ненаучно. Она не западнее Киева, а севернее его. Поэтому если уж «Русью» по вере именовать Полоцкое государство Кривы, то оно было СЕВЕРНОЙ РУСЬЮ. Ведь для наших предков Русь тогда лежала только в Киеве — на Юге, а на Востоке ее не было — в будущей Московии, где тогда жили финские племена и пока еще не ступала нога русского попа из Киева. Лишь к XII веку русины Киева в какой-то мере захватили эти финские земли народов мокша (Москва, страна Моксель), эрзя (Рязань — страна Великая Эрзя), перми (Великая Пермия), весь, мурому, чудь (половина которой — нынешний этнос эстонцев Эстонии) и т. д. Они потому и перешли навсегда Орде, что не были славянскими, а были безмерно угнетаемы Киевской Русью, закабалены в крепостничество, этническое РАБСТВО — чего киевляне не позволяли со своими крестьянами.

В отличие от нас, в Новгород понятие «Русь» (с совершенно другим содержанием) приходит в языческое время при экспансии туда колонистов русинов-ободритов Рюрика. Они — первые славяне в этом регионе, позванные шведской колонией в Ладоге из-за трений с местным саамским населением края (и принесшие туда впервые все: и Русь — из Полабской Руси, и славянский язык). Поэтому нельзя путать содержание «Русь» этническое языческое — и религиозное. Этнически Русь Новгорода имела истоки из Полабья, Русь Киева — из Карпатской Руси. Поэтому, как гласит «Повесть временных лет», посланные Рюриком Аскольд и Дир, придя к Киеву, с удивлением узнали, что там правят тоже «русские князья», но совершенно ДРУГОЙ РУСИ. На этот важный факт особое внимание обращал еще Татищев: он писал, что Нестор мало знал о разных Русях в Европе в то время. А их было действительно около десятка — и преимущественно в Западной Европе.

Но нелепо полагать, что Полоцкое государство (Криву западных балтов кривичей) «ославянили и русифицировали» ободриты Рюрика или русины Киева. «Этнического запала» русификации саамских земель будущего Новгорода хватило у ободритов Рюрика только на малые окрестные земли (чудь, весь, мурому), где, как писал недавно в журнале «Наука и жизнь» академик РАН В. Янин, язык берестяных грамот был вовсе не Киевской Руси, а абсолютно идентичный ляшскому языку (польскому, полабских славян). А вот русификацией финского «Золотого кольца России» занимался уже исключительно Киев.

Так вот у нас в Беларуси не было этой ободритской русификации Рюрика (ибо силенок у колонии ободритов не только на нас не хватило, но не хватило и на окрестные земли далее Новгорода — что и определило границы Новгородской Страны — которая без оккупации Иваном Грозным должна была, по мнению российских историков, дать свою «восточно-славянскую нацию со своим государством»). Как не было и русификации со стороны русинов-украинцев Киева. Мы ИМЕННО ПО ВЕРЕ были «причислены к Руси», а не этнически.

Ведь не было никогда никакой ЛИТОВСКОЙ ВЕРЫ. Были только веры ПОЛЬСКАЯ (католическая) и РУССКАЯ (православная Киевская). Причем, Византия видела нас страной, совершенно самостоятельной от Руси Киева: по представлениям Византии, главным православным храмом страны является София (а столица Болгарии и имеет название от этого главного в стране храма). Она разрешает постройку своих Софий одновременно в Киеве, Полоцке и Новгороде (а Московии этого разрешения не было дано никогда, поэтому там нет Софии). Полоцк и Новгород Византия оформляет как религиозно подчиненные Киеву, так как их крестил Киев. Вот и вся наша «русскость». Совершенно аналогично папские хронографы именуют «поляками» Запад Литвы-Беларуси, крещенный через Польский костел.

Поэтому идеологи «Великой Польши» видят Западную Беларусь «польскими землями», а идеологи «Великой России» видят Восточную Беларусь «российскими землями» (хотя правильно говорить об «украинских землях Киева»). Нужна лупа, чтобы в таких представлениях увидеть нацию каких-то «несуществующих в Природе» белорусов.

Вадим РОСТОВ 

Куликовская битва — яркий пример фальшивости всей российской истории. Историческое событие со временем неузнаваемо искажается в угоду текущим политическим желаниям Москвы, обрастает баснословными подробностями и эпохальностью. Хотя на самом деле Куликовская битва — это битва Литвы с Мамаем, а не Москвы с Мамаем…

В России отмечают Куликовскую битву как день «великой победы» над татарами. Правда, не уточняют — над какими именно татарами. А между тем российский историк М. И. Тихомиров в книге «Куликовская битва, 1380» пишет:

«Первоначальные краткие рассказы о кровопролитном сражении с татарами позже обросли поэтическими вымыслами и литературными украшениями. После разгрома Мамая на престол сел Тохтамыш, и Дмитрий с почетом послал ему дары. Тохтамыш — союзник Дмитрия, воевавшего не против Орды, а против Мамая, Орде не подчинявшегося. Так что не было сепаратизма русских князей против великой империи, но борьба за единство Орды против узурпатора. Дмитрий не за свободу Руси боролся, а за единство Орды».

Можно только поприветствовать это прозрение, однако и в этой трактовке битвы, пусть и куда более близкой к правде, все равно остается одно огромное БЕЛОЕ ПЯТНО: это участие ВКЛ в этом событии.

Зачем на битву спешил Ягайло? Зачем литовские князья Андрей и Дмитрий Ольгердовичи бились с Мамаем за якобы Москву? Это тем более странно, если принять точку зрения Тихомирова — что сражение шло за интересы Орды. Зачем же литовцы (то есть беларусы) должны были помогать Дмитрию Донскому отстаивать интересы Тохтамыша?

Московский историк Алексей Бычков пишет в книге «Ледовое побоище и другие «мифы» русской истории» (М., 2008):

«Серьезные ученые признают, что значительная часть сведений о сражении почерпнута из трех основных «источников», возникших через сто лет после легендарного события: из «Летописной повести» (весьма краткой и анонимной), из стихотворной «Задонщины» и риторического сочинения «Сказание о Мамаевом побоище», то есть в основном из художественных источников. А для исторической оценки важны точные данные о масштабах сражения, количестве участников, потерь с обеих сторон. Но достоверных сведений не обнаружено ни в местных, ни в иностранных источниках».

О степени достоверности этих «художественных» источников говорит хотя бы тот факт, что в некоторых из них участником событий назван Ольгерд, хотя он умер в 1377 г.

Есть упоминание о битве в Псковских летописях (1941. Вып. 1. С. 24): «Бысть похваление поганых татар на землю Роускую: бысть побоище велико, бишася на Рожество святыя богородица, в день соуботный до вечера, омерькше биючися; и пособе бог великому князю Дмитрию, биша и на 30 верст гонячися… Того же лета во озере Чюдском истопли 4 лодии».

Бычков: «Куликовская битва — событие одного порядка с потоплением четырех лодок. В летописях поражает почти полное отсутствие фактического материала. Был бой и молитвы — вот все, что мы сможем почерпнуть из ранних источников».

Поражает не только это. Перечислю лишь несколько главных СТРАННОСТЕЙ:

1. Место битвы не найдено до сих пор.

2. Ни один русский князь не пожелал воевать на стороне Дмитрия Донского. (В этой связи А. Бычков отмечает: «Итак, если Новгородская первая летопись второго извода пишет, что князь Дмитрий, узнав, что на него наступает сила «велика татарская и собрав многи вои и поиде противу безбожных татар», один, без помощи других князей, то Евфрасин [в «Задонщине»] знает уже о двух князьях. И чем позже переписывается история битвы с Мамаем, тем большее число князей вступает в бой на стороне Дмитрия…Причем, по мере объединения Московским Великим княжеством земель Великороссии в Сказания включались все новые участники битвы — и Рязань, и Великий Новгород, и Тверь. Этим подчеркивалось значение битвы для судеб всей тогдашней России. Интересно, что в «Задонщине» [в поздних списках] уже упомянуто участие в битве на московской стороне рязанской рати, из которой одних бояр погибло 70. Позже рязанцы перейдут, по желанию летописцев, в разряд изменников».)

3. Но зато решающую роль в битве сыграли литовские полки, прибывшие из ВКЛ.

4. Никаких упоминаний об этой битве в летописях ВКЛ нет.

Последнее обстоятельство следует уточнить: нет самих летописей ВКЛ этого периода, так как они были уничтожены россиянами. Вначале Иван Грозный при оккупации Полоцка сжег всю полоцкую библиотеку, включая летописи. А затем уже Екатерина II при разделе Речи Посполитой дала распоряжение созданной ею «Исторической Комиссии» изъять «для изучения» древнейшие сохранившиеся летописи ВКЛ. С тех пор их больше никто не видел.

Не вызывает сомнения, что в летописях ВКЛ были упоминания о битве — но, очевидно, они описывали ее совсем иначе. И давали четкие ответы на вопросы: зачем князья ВКЛ участвовали в битве и где эта битва состоялась. Но эта правда не устраивала россиян, потому летописи ВКЛ и были уничтожены.

Есть и другие странности:

5. Куда спешил Ягайло?

6. Почему битвой командовали литовские князья?

7. Почему Дмитрий Донской перед битвой переоделся в ратника, а своего слугу нарядил в свои княжеские одежды и посадил на своего коня?

В связи с битвой упоминаются три князя ВКЛ: Ягайло (Яков), Андрей и Дмитрий. Все они — сыновья Великого князя Литовского и Русского Ольгерда (1345–1377, Александра в православии, наполовину тверчанина по крови — Ольгерд был сыном тверской княжны).

Ягайло (Яков) был рожден тоже от тверской княжны (был тверской крови на три четверти), после смерти отца в 1377 г. стал Великим князем Литовским и Русским. После Кревской унии 1385 г. ВКЛ и Польши в 1386 г. Ягайло вступил в брак с польской королевой Ядвигой и перешел из православия в католичество, получив имя Владислава и став родоначальником династии Ягеллонов. В 1392 г. передал власть в ВКЛ, а в 1401 г. и титул Великого князя Литовского и Русского своему двоюродному брату Витовту.

По версии россиян, Ягайло якобы спешил на соединение с Мамаем — чтобы драться со своими братьями Андреем и Дмитрием Ольгердовичами.

Веря в этот нелепый миф, ордынофил Лев Гумилев писал в своей книге «От Руси до России» на стр. 160:

«Если же учесть, что большинство в войске Ягайлы составляли русские из-под Минска, Полоцка, Гродно, то легко понять, каково в тот период было единство некогда могучей Киевской Руси».

Если Лев Гумилев называет литвинов (с 1840 г. беларусов) «русскими», то мы с таким «подходом» равно можем называть московитов монголами — или москово-монголами.

Андрей Ольгердович (как и Дмитрий Ольгердович) — старший сын Ольгерда от другого брака с витебской княжной. С начала 1340-х был князем в Полоцке. По версии А. Бычкова, в 1377 г. «Андрей лишился Полоцкого княжения, бежал в Псков и был посажен на княжение там». КЕМ ПОСАЖЕН? Москвой??? Это не выдерживает никакой критики. В то время Псков был захвачен Ольгердом в состав ВКЛ — и именно Ольгерд посадил в Пскове своего старшего сына на княжение.

Дмитрий Ольгердович еще при жизни отца владел Брянском и Трубчевском. С 1379 года стал владеть еще и Переяславлем-Залесским. По версии Бычкова, «В 1379 г. сдал Трубчевск Дмитрию Донскому, и московский князь дал ему во владение Переяславль-Залесский».

И этот вымысел не выдерживает никакой критики. Для Дмитрия Ольгердовича сей московский князь Дмитрий Донской — это вассал и шелупень, служка из туземного финского Залесья. Ничего ему не мог давать Дмитрий Донской, а мог только покорно подчиняться воле Дмитрия Ольгердовича, своего господина.

Все российские историки удивительно слабы на память и «дружно забывают» факт, который заставляет совершенно иначе взглянуть на Куликовскую битву. А именно: в 1373 году (за 7 лет до битвы) Ольгерд бескровно захватил Москву в состав ВКЛ, всадил в кремлевскую стену свое копье — как знак теперь вечной принадлежности Москвы ВКЛ, а также подарил москвичам пасхальное яйцо как символ единства.

Таким образом, Дмитрий Ольгердович являлся для Московского княжества «генерал-губернатором», куратором новой территории ВКЛ (так как вотчина Дмитрия Ольгердовича — Брянщина — и лежала погранично с Московским княжеством). И Дмитрий Донской был его вассалом.

Опровергает суждения А. Бычкова и тот факт, что Дмитрий Ольгердович привел на битву хоругви ВКЛ из Брянска. Если бы он, как считает Бычков, к тому времени был только князем Переяславля-Залесского, то как бы он мог привести на битву брянские полки?

Чтобы хоть как-то вразумительно объяснить участие в Куликовской битве этих двух литовских князей, россияне выдумали, что, дескать, они были на услужении у Дмитрия Донского. Никто другой не был — а они вдруг были. Причем, маразм просто вопиет: князь Пскова и князь Брянска — невесть отчего нашли себя слугами московского князька. ДА С КАКОЙ ЖЕ СТАТИ?

А. Бычков, например, пишет:

«Оба этих князя находились на службе у великого князя Московского».

Это как же — являясь одновременно князьями Пскова и Брянска, входивших в ВКЛ??? Так может, и Ольгерд вместе с Ягайло и Витовтом тоже были «на службе у князя Московского»? Но при этом соседние князья Рязани и Твери плевать хотели на московского князя — а вот князья могущественнейшей тогда державы ВКЛ (самого большого государства Восточной Европы) — вдруг на службе у князька залесского состояли, то есть у бесправного Улуса Орды, которому Орда дает ярлык на княжение.

И далее Бычков сам себя опровергает через два предложения:

«Погиб [Андрей Ольгердович] в 1399 г. в битве на реке Ворскле, во время похода Великого князя Литовского Витовта против Темиркутлуя».

Про Дмитрия Ольгердовича:

«Так же, как и брат, погиб в битве на Ворскле в 1399 г.»

Как же так — якобы «находились на службе у великого князя Московского», а погибли вовсе не за Москву, а за ВКЛ на службе у Витовта. Как говорится, концы с концами не сходятся…

Так вот никогда Андрей и Дмитрий Ольгердовичи не «находились на службе у московского князя». Они всегда — до самой смерти — служили ВКЛ. За нашу Литву и погибли — а не за Русь или Россию.

При ознакомлении с первыми художественными рассказами россиян о Куликовской битве прежде всего бросаются в глаза две вещи:

1. Изначально прославляется Литва как главный и единственный «заступник» Москвы — и ни словом не говорится про Ягайло, который якобы «спешит на помощь Мамаю».

2. Позже исчезает прославление Литвы, она подается в негативном виде, плюс появляется Ягайло как якобы «сообщник Мамая».

Безусловно, в основе этих московских произведений лежали какие-то наши летописи ВКЛ, которые там были искажены на свой лад — в угоду Москве (как доказывал украинский историк Владимир Белинский, во времена Куликовской битвы в Московском княжестве никакие свои летописи не писались — народ там был неграмотный). Искажения эти делались во время конфронтации с ВКЛ — через 100–150 лет после битвы. В «скелете» лежат некие объективные факты, а именно: главными участниками битвы были полки ВКЛ, им на помощь спешил еще и Ягайло. Все остальное — московские искажения. Причем, Алексей Бычков находит в описании событий — повторение событий 1480 года, что тоже говорит или о скудости представлений авторов Сказаний о том, что реально происходило в 1380 году, или же о желании исказить события.

Открываем «Задонщину» (Кирилло-Белозерский список):

«Славии птица, что бы еси выщекотола сиа два брата, два сына Вольярдовы, Андрея половетцкаго, Дмитрия бряньского, ти бо бяше сторожевые полкы, на щит рожены, под трубами поють, под шеломы взлелеаны, конец копия вскормлены, с востраго меча поены в Литовьскои земли».

Явно взято из какой-то литовской летописи.

И какая удивительно странная Куликовская битва! Обычно войска союзников руководители битвы пускали в мясорубку с самого начала, а свои войска приберегали для решающего удара. Так, например, было в Грюнвальдской битве 1410 года (через 30 лет), когда Ягайло и Витовт пустили для «затравки мясорубки» татарскую конницу ВКЛ. А в данном случае в мясорубку были пущены полки Москвы — ее финны и татары, а «засадными полками» являлись хоругви ВКЛ. Когда литвины увидели, что пора действовать, на поле боя появились закованные в железо рыцари ВКЛ с «Погоней» на знаменах и с шестиконечным красным крестом Евфросинии Полоцкой на белых щитах. Заодно это говорит о том, что битвой-то руководили не московиты, а литвины ВКЛ. Они и победили в этой битве, они и преследовали убегающие войска Мамая — генуэзскую пехоту и казаков Дона (ни одного татарина в войске Мамая не было).

И далее в «Задонщине»:

«Молвяше Андреи к своему брату Дмитрею: сама есма два брата дети Вольярдовы [Ольгерда], внучата Едиментовы [Гедимина], правнучата Сколдимеровы [тут непонятно, кто подразумевается]. Сядем, брате, на свои борзи комони, испием, брате, шеломом своим воды быстрого Дону, испытаем мечи свои булатныя. Уже бо, брате, стук стучит и гром гремит в славне граде Москве».

Конечно, автор «Задонщины» через 100 лет после битвы никак не мог знать о том, что говорил Андрей Ольгердович Дмитрию Ольгердовичу. Да и как они могли говорить из Пскова в Брянск — по телефону, что ли? Их желание защищать Москву подается не как защита вотчины ВКЛ, а как якобы некая странная и необъяснимая симпатия к Москве. И плюс столь же странное желание зачем-то «испить шлемом воды из Дона». Зачем? Своих дел не хватает? Мамай-то шел не Брянск или Псков захватывать — и вообще якобы не покушался на ВКЛ, как гласит официальная российская версия. Чего же литовские князья так озабочены защитой Москвы?

А ведь есть с чем сравнивать: Рязанское княжество присягнуло Мамаю — и ВКЛ это было безразлично, никто не ринулся воевать за Рязань. Но литовские князья ринулись воевать за Москву — очевидно, только потому, что считали Москву частью ВКЛ.

И в другом, более позднем списке «Задонщины» прославляется Литва и подается как союзник Москвы, а вовсе не враг:

«О, соловей, летняя птица, вот бы тебе, соловей, пеньем своим прославить великого князя Дмитрия Ивановича, и брата его князя Владимира Андреевича, и из земли Литовской двух братьев Ольгердовичей, Андрея и брата его Дмитрия… Те ведь — сыновья Литвы храбрые, кречеты в ратное время и полководцы прославленные, под звуки труб их пеленали, под шлемами лелеяли, с конца копья они вскормлены, с острого меча вспоены в Литовской земле».

Как видим, Андрей и Дмитрий Ольгердовичи вовсе не сбежали из Литвы на службу московскому князю, как выдумывают сегодня российские историки, а выступают как ПРАВИТЕЛИ Литвы, союзной Москве.

И далее это четко раскрывается:

«Молвит Андрей Ольгердович своему брату: «Брат Дмитрий, два брата мы с тобой, сыновья Ольгердовы, а внуки мы Гедиминовы, а правнуки мы Сколомендовы. Соберем, брат, любимых панов удалой Литвы, храбрых удальцов, и сами сядем на своих борзых коней и поглядим на быстрый Дон, напьемся из него шлемом воды, испытаем мечи свои литовские о шлемы татарские, а сулицы [дротики] немецкие о кольчуги басурманские!».

И ответил ему Дмитрий: «Брат Андрей, не пощадим жизни своей за землю Русскую и за веру христианскую и за обиду великого князя Дмитрия Ивановича!…Седлай, брат Андрей, своих борзых коней, а мои уже готовы — раньше твоих оседланы. Выедем, брат, в чистое поле и сделаем смотр своим полкам — сколько, брат, с нами храбрых литовцев. А храбрых литовцев с нами семьдесят тысяч латников».

Таким образом, «Задонщина» четко и ясно указывает, что Ольгердовичи привели ЛИТОВСКИЕ войска. Как они могли бы это сделать, если, как придумывают российские историки, они якобы сбежали из ВКЛ и находились на службе у московского князя? Тут, кстати, опровергается и вымысел льва Гумилева о каком-то «русском населении» «из-под Минска, Полоцка, Гродно». Для «Задощины» это ЛИТВИНЫ. Кстати, в оригинальном тексте «Задонщины» и пишется везде: «литвины», однако в нынешней российской интерпретации текста ошибочно ставится «литовцы», хотя такого слова в те времена не было — слово «литовец» появилось только в XIX веке.

Что касается 70 тысяч литовских ратников (из 300 тысяч войска Дмитрия Донского), то это, конечно, преувеличение где-то в 10 раз. Автор «Задонщины» объясняет странное желание Ольгердовичей воевать за Москву тем, что они, дескать, настолько влюблены в землю Русскую, что готовы отдать за нее свои жизни. Сомнительно это. Особенно на фоне другой фразы из этого же текста:

«И метнулся поганый Мамай от своей дружины серым волком и прибежал к Кафе-городу. И молвили ему фряги [генуэзцы]: «Что же это ты, поганый Мамай, заришься на Русскую землю? Ведь побила теперь тебя Орда Залесская»».

Ага, так Москва, оказывается, — это вовсе не Русь, а Орда Залесская. Получается, что Ольгердовичи не к Руси странную тягу испытывали, а к Орде…

Кстати говоря, сей «поганый» (то есть, язычник) Мамай — никаким язычником и не был, а, судя по некоторым источникам, принял в Крыму католическую веру. Хан-католик — это тоже нечто оригинальное…

А вот в краткой летописной повести «О великом побоище, которое было на Дону» Литва подана уже как враг Московии. Упоминаний об Андрее и Дмитрии Ольгердовичах там нет, зато вместо них впервые появляется Ягайло:

«Мамай расположился за Доном, стоит в поле и ждет к себе на помощь Ягайла с литовскими ратями».

В еще более поздней повести «О побоище, которое было на Дону, и о том, как князь великий бился с Ордою» Литва просто демонизируется:

«А с Мамаем вместе, в союзе с ним, и литовский князь Ягайло со всею своею силой литовской и ляшской…»

Авторы повести показали себя невеждами в истории: Ягайло стал польским королем после Куликовской битвы, а не до нее.

«Но человеколюбивый бог хотел спасти и освободить род христианский молитвами пречистой своей матери от рабства измаильтян, от поганого Мамая и от союзников его — нечестивого Ягайла и льстивого и лживого Олега Рязанского, который не соблюл своего христианства. Ожидает его ад и дьявол в день великого суда господнего».

«И начал Мамай посылать в Литву, к поганому Ягайлу… И заключил старый злодей Мамай нечестивый уговор с поганой Литвой…»

«…идет на тебя литовский Ягайло со всею силою своею».

А вот упоминание о братьях Ольгердовичах:

«Было всей силы и всех ратей числом с полтораста тысяч или с двести. И к этому еще приспели издалека в тут смутную годину великие князья Ольгердовичи поклониться и послужить: князь Андрей Полоцкий с псковичами да брат его князь Дмитрий Брянский со всеми своими мужами».

Опять непонятно: с какой стати Великие князья Литовские и дети великого Ольгерда — вдруг должны служить какому-то провинциальному князьку Московского княжества, которое тогда по размерам и политическому весу было равно Рязанскому княжеству? Никак они из ума выжили.

Что касается войск Андрея Ольгердовича, то он привел на поле битвы вовсе не псковичей, а свою княжескую литовскую дружину, опираясь на которую и правил в захваченном ВКЛ Пскове.

«Мамай за Доном, собрав силы, стоит в поле, ожидая к себе на помощь Ягайла с литовцами, чтобы, когда соберутся вместе, одержать общую победу».

Над кем??? Москва и так захвачена Литвой в 1373 году, и в кремлевской стене еще сохраняется нетронутым копье Ольгерда, которое он туда вогнал. Зачем же захватывать то, что уже принадлежит Литве? Да еще и в союзе с каким-то Мамаем?..

А вот самое интересное:

«А из страны литовской Ягайло, князь литовский, пришел со всею силою литовскою пособлять Мамаю, татарам поганым на помощь, а христианам на пакость, но и от них бог избавил: не поспели к сроку совсем немного — на один день пути, а то и меньше. А как только услыхал Ягайло Ольгердович и вся сила его, что у князя великого с Мамаем бой был и князь великий одолел, а Мамай побежден и бежал, то без всякого промедления литовцы с Ягайлом побежали назад стремглав, никем не преследуемые. В то время, не видя князя великого, ни рати его, ни вооружения его, а только слыша имя его, Литва приходила в страх и трепет. Не так, как в нынешние времена, когда литовцы издеваются и насмехаются над нами. Но мы этот разговор оставим и к прежнему вернемся».

Можно посмеяться. Авторы повести сами раскрыли причину своего вранья про «трусость Ягайло»: «в нынешние времена… литовцы издеваются и насмехаются над нами». Бедные униженные залесщяне! Литва над вами издевается и насмехается. Обида породила басню о «трусости Литвы». Хотя тот же самый «трус Ягайло» в 1410 году в Грюнвальдской битве разгромит Тевтонский орден — что покруче Мамая будет. А Московское княжество в то время вообще никакой силы не представляло и, повторяю, равнялось по силе Рязанскому княжеству…

Я полагаю, что войско Ягайло могло разгромить в пух и прах даже объединенное войско Москвы и Мамая. Вступать в сговор с Мамаем для войны против Московского княжества для ВКЛ не имело никакого смысла — так как цель была мизерна для такого сговора. Москву захватил Ольгерд в 1373 году — без всякого Мамая. И вообще без сопротивления.

Несопоставимы и масштабы: население ВКЛ 1380 года было больше населения Московского княжества примерно в 100 раз. А население контролируемой Мамаем территории Орды (ныне Южной России) — примерно в 50 раз. Зачем им понадобилось объединяться для захвата Москвы, да еще брать в коалицию такое же, как Московское, мизерное Рязанское княжество — НЕПОСТИЖИМАЯ ЗАГАДКА. Достаточно было просто плюнуть — и Московского княжества не стало бы. И никто и не заметил бы…

Ну а пределом бреда является «Сказание о мамаевом побоище», которое было отредактировано и издано в 1829 году:

«Скудость ума была в голове князя Олега Рязанского, послал он сына своего к безбожному Мамаю с великою честью и со многими дарами и писал грамоты свои к нему так: «…И еще просим тебя, о царь, оба раба твоих, Олег Рязанский и Ольгерд Литовский: обиду приняли мы великую от этого великого князя Дмитрия Ивановича, и как бы мы в своей обиде твоим именем царским ни грозили ему, а он о том не тревожится. И еще, господин наш царь, город мой Коломну он себе захватил — и о том обо всем, о, царь, жалобу высылаем тебе».

История не знает такой переписки, а Ольгерд умер в 1377 году. Причем, за четыре года до смерти захватил Москву, которая и оставалась в составе ВКЛ. С какой стати от имени Ольгерда пишет Мамаю какой-то туземный князек Рязани — непонятно (к тому же через три года после его смерти). Рязанское княжество действительно присягало Мамаю, но ВКЛ — разумеется, нет. И как вообще правитель величайшей и могущественнейшей страны Восточной Европы — вдруг себя именует «рабом» Мамая? На каком основании? Разве Мамай до Куликовской битвы захватил ВКЛ?

Олег Рязанский якобы пишет письмо Ольгерду:

«…Теперь же, княже, мы оба присоединимся к царю Мамаю, ибо знаю я, что царь даст тебе город Москву, да и другие города, что поближе к твоему княжеству, а мне даст город Коломну, да Владимир, да Муром, которые поближе к моему княжеству стоят».

Если Мамай даст Москву — Литве, а прочее — Рязани, то зачем Мамаю вообще захватывать Москву? Ради филантропии? А ведь сие сказание четко определяет: Мамай воевал с Москвой, чтобы ее передать Литве.

Далее в сказании:

«Князь же Ольгерд Литовский, узнав все это, очень рад был высокой похвале друга своего князя Олега Рязанского, и отправляет он быстро посла к царю Мамаю с великими дарами и подарками для царских забав. А пишет свои грамоты так:

«Восточному великому царю Мамаю! Князь Ольгерд Литовский, присягавший тебе, очень тебя просит. Слышал я, господин, что хочешь наказать свой удел, своего слугу, московского князя Дмитрия, потому и молю тебя, свободный царь, раб твой, что великую обиду наносит князь Дмитрий Московский улуснику твоему князю Олегу Рязанскому, да и мне также много вреда причиняет. Господин царь свободный Мамай! Пусть придет власть твоего правления теперь и в наши места, пусть обратится, о, царь, твое внимание на наши страдания от московского князя Дмитрия Ивановича».

Помышляли же про себя Олег Рязанский и Ольгерд Литовский, говоря так [Автор сказания не только влез в несуществующую переписку — но и в мысли князей. — Прим. Авт.]: «Когда услышит князь Дмитрий о приходе царя, и ярости его, и о нашем союзе с ним, то убежит из Москвы в Великий Новгород, или на Белозеро, или на Двину, а мы сядем в Москве и Коломне. Когда же царь придет, мы его с большими дарами встретим и с великою честью и умолим его, и возвратится царь в свои владения, а мы княжество Московское по царскому велению разделим меж собою — то к Вильне, а то к Рязани, и даст нам царь Мамай ярлыки свои и потомкам нашим после нас».

…Пришли же послы к царю Мамаю от Ольгерда Литовского и от Олега Рязанского и принесли ему большие дары и послания. Царь же принял дары с любовью и письма и, заслушав грамоты и послов почтя, отпустил и написал ответ такой:

«Ольгерду Литовскому и Олегу Рязанскому. За дары ваши и за восхваление ваше, ко мне обращенное, каких захотите от меня владений русских, теми отдарю вас. А вы мне клятву дайте и встретьте меня там, где успеете, и одолейте своего недруга. Мне ведь ваша помощь не очень нужна: если бы я теперь пожелал, то своею силою великою я бы и древний Иерусалим покорил, как прежде халдеи. Теперь же прославления от вас хочу, моим именем царским и угрожаньем, а вашей клятвой и властью вашею разбит будет князь Дмитрий Московский, и грозным станет имя ваше в странах ваших моею угрозой»».

Трудно этому маразму дать какой-то комментарий… Почему Орда должна спокойно взирать на переход Московского княжества в состав Великого княжества Литовского и Русского — да еще и поощрять это? Ее улус уходит в ВКЛ — а Мамай счастлив. Чтобы скрыть это противоречие, автор сказания выдумывает, что Ольгерд якобы присягал Мамаю и что ВКЛ якобы входит в состав царства Мамая. Это ложь.

Далее в сказании Ольгерд Литовский привел войско свое, состоящее из шведов (???), литвинов и лотваков (???), пришел в Одоев, находившийся в 140 км от Куликова поля, но, узнав, что Дмитрий идет с большим войском, не поспешил к Мамаю.

То есть, тут иная концепция, в отличие от «Ягайло спешил, да не успел»: Ольгерд вполне успел, да струсил.

Самое забавное — даже в этой позднейшей версии руководят битвой все-таки литовские князья Ольгердовичи. Они победили — и стали искать Дмитрия Донского, который зачем-то в ратника переоделся:

«И сказали литовские князья: «Мы думаем, что жив он, но ранен тяжело; что, если средь мертвых трупов лежит?»»

Дмитрия Донского искали среди «трупов моголов», но, слава Богу, нашли вполне здоровым, он был за каким-то дубом вне Куликова поля. Очевидно, спрятался там, пока остальные дрались в чистом поле.

Итак, даже в этой, самой поздней версии, битвой руководили братья Ольгердовичи, которые и разбили Мамая своими засадными литовскими полками. Как оказывается, Дмитрий Донской даже не участвовал в битве — переоделся в ратника, потом сбежал с поля боя и спрятался в дубраве, где его и отыскали затем литовские князья.

Украинский историк Владимир Белинский пишет в книге «Страна Моксель»:

«Есть еще одна сторона Куликовской битвы, не исследуемая русскими историками, а принимаемая на веру от Екатерининской "Комиссии" [создавшей в конце XVIII века российскую версию истории]. По версии "сочинителей истории", на помощь Мамаю шел Литовский князь Ягайло. И не просто шел, он с войсками "в день битвы находился не более как в 30 или 40 верстах от Мамая" (Карамзин, «История государства Российского», том V, стр. 42).

"…узнав ее следствие, он пришел в ужас и думал только о скором бегстве, так что легкие наши [Московские] отряды нигде не могли его настигнуть" (том V, стр. 43).

Оказывается, литовский князь Ягайло со своими свежими войсками настолько испугался потрепанного Московского войска, что прямо-таки улетучился от московитов. Это при том, что его родные братья Андрей и Димитрий (Полоцкий) со своими дружинами выступали на стороне Московского князя.

И невдомек "великороссам" задать самим себе простейший вопрос: возможно потому и побежали войска Мамая, что узнали о приближении войск Литовского князя Ягайла! Ведь для них не было секретом, что войска братьев Ягайла сражались на Куликовском поле и стояли в самом центре сражения. Они не прятались, как Димитрий Московский, сражались открыто под своими княжескими знаменами. Тогда и трусость Димитрия Московского [одевшего перед битвой форму рядового пешего воина и отказавшегося от руководства битвой] вполне объяснима. В случае поражения он мог сослаться на принуждение литовских князей, мол, захватили да принудили сражаться. А возможно, так оно в действительности и было, — поход организовали Литовские князья, а Московского князя всего лишь обязали принять участие. Вспомните 1373 год!

Именно за несколько лет до Куликовской битвы, Великий Литовский князь Ольгерд"…вошел с Боярами Литовскими в Кремль, ударил копьем в стену на память — Москве и вручил красное яйцо Димитрию". Эта сторона вопроса русскими историками никогда не исследовалась. После запуска величайшего количества "примеса лжи" [термин Карамзина, допускавшего «примес лжи» в написании его исторических трудов] в мифологию о Куликовской битве у русского истеблишмента в этом не было необходимости, и представляло опасность. Московская Правящая элита никогда не думала, что настанет время и "униженные инородцы" подвергнут их лживую мифологию честному исследованию».

В 1382 году произошло восстание в Москве. Народ в Москве восстал против Дмитрия и выгнал его в Кострому вместе с женой (отобрав у жены все ценности), восстание возглавлял внук Ольгерда юный князь Литовский и Русский Остей, после битвы поставленный ВКЛ как правитель Москвы. По просьбе Дмитрия Донского Орда пришла на помощь: прибыл царь Тохтамыш со своими войсками, подавил восстание, вырезал всех «бунтовщиков» и вернул на московский трон Дмитрия Донского, подтвердив его ярлык на княжение.

Вообще говоря, вся эта история звучит очень странно, как нечто недосказанное. Что делал в Москве внук Ольгерда Остей? Против кого было это «восстание» и почему? Наконец, почему его подавила Орда?

Очевидно, это окончание истории с пребыванием Москвы в составе ВКЛ. Началось оно в 1373 году захватом Москвы Ольгердом, окончилось возвращением Москвы в лоно Орды войсками Тохтамыша в 1382 году. В этот «литовский период истории» в Москве и произошла Куликовская битва, причем битва была за ВКЛ, а вовсе не за Московию.

Изучение исторических источников однозначно и без какой-либо двусмысленности показывает, что Куликовская битва — была битвой ВКЛ против Мамая, а не Московского княжества против Мамая.

Битва шла за Московское княжество, которое захватил в состав ВКЛ Ольгерд в 1373 году. Именно потому на битву пришли князья ВКЛ Дмитрий и Андрей Ольгердовичи, а им на помощь еще спешил Яков-Ягайло. Узнав о том, что его братья разгромили Мамая, он повернул назад.

Трусость Дмитрия Донского (переоделся в ратника, потом сбежал с поля боя и спрятался от битвы в дубраве) объясняется и тем, что в случае победы Мамая он мог себя оправдать: мол, литовцы заставили, я не хотел, я не дрался.

В московских сказаниях о битве 1480-х годов Литва подавалась как главный участник битвы и главный союзник Москвы — что было правдой. А вот позже, когда Иван Грозный захватил власть над тремя царствами Орды — Астраханским, Сибирским и Казанским, начались искажения. Акцент делался на «ордынском иге над московитами» и на негативном отношении к Литве, так как она стала препятствием для Москвы в «собирании западных земель».

В итоге победа ВКЛ в битве против Мамая была там «переписана» как уже якобы «победа Москвы» за якобы «Московское государство». А чтобы от этой победы как можно дальше оградить Литву — и сделали ВКЛ якобы «союзником Мамая». При этом сама история Москвы не имеет ни одного значимого факта какого-то сопротивления Орде за свою якобы свободу и государственность. Война ВКЛ с Мамаем за Москву — и есть единственная зацепка как-то показать, что «Москва сопротивлялась Орде».

Самый распространенный вопрос — если Москва победила Мамая, то чего же еще 100 лет в Орде находилась?

Вопрос задают миллионы. А ответ знают немногие: все дело в том, что когда «Москва победила Мамая», она находилась не в Орде, а была на 9 лет захвачена в состав ВКЛ. Ольгерд тогда воспользовался Смутой в Орде и ловко присоединил к ВКЛ и Москву. Но, как оказалось, москвичи и московские князья МЕНТАЛЬНО тянулись не к европейскому ВКЛ, а к своей все-таки родной ментально Орде. Потому это присоединение — как и Куликовская битва за Москву ЕВРОПЕЙСКУЮ — ничего не дали. Еще век Москва счастливо пребывала в Орде, а потом вообще в ней захватила власть.

Как пишут сказания о Куликовской битве, это ОРДА ЗАЛЕССКАЯ.

Ищут давно, но не могут найти. Как аргументировано показывает московский историк А. Бычков, в ту пору (1380) в Москве вообще все крупные реки западнее называли «Доном» (на осетинском языке — иранском языке коренного населения Украины — «Дон», «Днепр» — это и есть «Река»). Так что под «Доном» мог тогда вполне пониматься Днепр.

В. В. Каргалов («Куликовская битва», 1980) пишет: «4 или 5 сентября русские полки пришли «на место, называемое Березуй, за тридцать три версты от Дона»». Или, получается, от Днепра, что вполне возможно. Нельзя забывать и то обстоятельство, что Дон на своей большей части контролировался Южной Ордой Мамая, а Днепр был рекой ВКЛ. Вряд ли антимамаевская коалиция стала бы собирать свои силы на вражеской территории, тем более что Мамай шел к нам с войной, а не мы к нему.

Существенен и политический аспект: Мамай не шел захватывать «сепаратистскую Москву», а шел возвращать у Литвы свой улус. В таком понимании битва могла состояться в любом месте, пограничном между ВКЛ и Южной Ордой Мамая, а судя по предшествующей битве присяге рязанского князя Мамаю, его войска в то время находились где-то в районе Рязани, на севере его владений.

В источниках: «нагнали великого князя на этой стороне Дона, на месте на Черном, на Березае».

Каргалов: «На Березуе великий князь Дмитрий Иванович получил точные сведения о местоположении войска Мамая и его действиях».

А. Бычков в этой связи:

«Ознакомившись с десятью версиями о местонахождении загадочного места Березуй, где останавливался в походе Дмитрий Донской, и сверив разные списки «Сказания…», мы обнаружим, что этот Березуй — вовсе не одна их нынешних Березовок, а искаженное писцом «на березе», то есть на берегу (Дона)».

Добавлю к этой куче версий и свою гипотезу — опираясь уже на то наше знание, что Куликовская битва была битвой ВКЛ с Мамаем.

Почему не предположить, что это «загадочное место Березуй» — это наша река Березина? Там пока никто не искал следов Куликовской битвы — при полном их отсутствии на территории России.

Конечно, многим историкам такое предположение покажется экзотическим. Однако, как полагаю, в контексте понимания битвы как битвы ВКЛ с Мамаем — тут все кажется верным: такая битва должна была происходить именно и только на нашей территории ВКЛ. И именно по этой причине в событии приняли участие три сына Ольгерда. Которые привлекли к этой битве еще и московского князя.

Во всяком случае, место Куликовской битвы так и не найдено до сих пор. Если же смотреть на «путь дружин», то Андрей Ольгердович должен был придти на битву из далекого Пскова позже, чем Ягайло-Яков из вполне близкой Литвы, а Дмитрий Ольгердович, как можно понять, вообще был возле «эпицентра событий», так как именно к нему «шли войска из Москвы Дмитрия Донского».

Получается, что ближе всех к месту битвы был Дмитрий Ольгердович в Брянске. «Неувязка» уже в том, что Ягайло дошел бы раньше, чем Андрей из Пскова. Как это объяснить — можно только гадать. Вполне возможно, что выход в поход войска Ягайло задержали организационные вопросы — ведь он собирал войско со всего ВКЛ, а его братья Андрей и Дмитрий взяли лишь хоругви восточных провинций ВКЛ, свои княжеские дружины.

Никто не искал место Куликовской битвы ни на территории нынешней Беларуси, ни на территории Брянской области. Хотя, следуя логике источников, где-то тут эта битва и состоялась. Так может, тут и следует поискать ее следы? Причем, Брянская область, судя по всему, — более всего подходит для этих поисков.

Многие «нестыковки» и «странности» объясняет, на мой взгляд, следующая версия событий.

В Орде тяжелая долгая смута. Мамай наконец захватывает власть в Южной Орде и проводит «переучет своих владений». Рязанский князь, присягая ему, докладывает, что Московское княжество захвачено Литвой. Мамай считает это несправедливым захватом своего улуса — и организует поход за возврат Москвы в Орду.

Это известие доходит до Москвы, где сам Дмитрий Иванович тяготится пребыванием в ВКЛ и боится гнева Орды «за его предательство». Там же об известии сообщают Дмитрию Ольгердовичу, который по делам обустройства новых земель ВКЛ находится в Переяславле-Залесском. Он тотчас приезжает в Москву и приказывает московскому князю собирать войско, а заодно сообщает о предстоящей битве в ВКЛ.

Андрей Ольгердович, находящийся в Пскове, тут же спешит на битву со своей литовской княжеской дружиной (возможно, прибавив к ней и ополчение псковичей). А Яков-Ягайло занят мобилизацией уже всего Войска ВКЛ. Встречу Дмитрий Ольгердович назначил где-то на востоке ВКЛ, видимо — чуть западнее Брянска (возможно — на Березине), чтобы и он успел собрать свои брянские войска, и его братья Ольгердовичи с войсками ВКЛ поспели.

Таким образом, Дмитрий Ольгердович выходит из Москвы с московским войском, которое по его приказу собирает не желающий этого сражения московский князь Дмитрий Иванович (который не будет командовать битвой, переоденется в ратника и спрячется в дубраве, надеясь на победу Мамая). В Брянске Дмитрий Ольгердович присоединяет к приведенной им московской рати — брянские литовские хоругви ВКЛ. В назначенном месте встречается с войском Андрея Ольгердовича.

Мамай, узнав о планах врага, принимает решение напасть на войско ВКЛ, не дожидаясь прихода основных сил, собранных Яковом-Ягайло. Однако и этих литовских полков оказалось достаточно, чтобы в пух и прах разгромить этого ордынского царька. Когда Ягайло узнал, что победа за Литвой, то повернул назад. Более всего в битве потери пришлись на финно-угорское и татарское ополчение Москвы, так как руководившие битвой Андрей и Дмитрий Ольгердовичи использовали его как «пушечное мясо». Не удивительно, что когда в Москве об этом узнали, то испытали огромное горе: погибло около 70 % участвовавших в битве московитов, тогда как потери литвинов были минимальны.

Москва вернулась в состав уже Восточной Орды Тохтамыша через два года, и уже тогда началась ложь — Дмитрий Донской пытался выслужиться перед Тохтамышем, представляя свое участие в этой битве против врага Тохтамыша Мамая — как знак искренней преданности царю Восточной Орды. То есть, вранье началось уже тогда — и до 1480 года эта битва в Москве подавалась, как подвиг москвичей во славу Орды в борьбе с нечестивым врагом Тохтамыша Мамаем. Как только Москва освободилась в 1480 году от места улуса и стала провозглашать себя равной царствам Орды, то изменилась и трактовка битвы, появился политический заказ на написание сказаний, где бы Куликовская битва была подана уже как победа Москвы над Ордой. В первых вариантах союзником победы названа Литва, а роль Москвы в битве спекулятивно раздута, а в поздних сказаниях — уже и Литва подана негативно.

А уже при Екатерине II ее «Историческая Комиссия» подчистила все не московские летописи и источники, где эта искусственно раздутая битва была подана иначе.

Так создаются мифы…

Вадим РОСТОВ

«Освобождение Полоцка».14 июня 2008 года Первый канал беларуского телевидения показал очередную серию исторического документального цикла "Летопись времен". Об этом цикле мы уже писали в предыдущем номере газеты, в этот раз создатели цикла еще больше удивили беларусов: они рассказали о том, как в 1563 году Иван Грозный «освободил» наш Полоцк.

Ведущий программы вначале всячески превозносил Ивана Грозного, хотя тот был редкостной сволочью. Про внезапное нападение Москвы на наше государство и про оккупацию Полоцка ведущий использовал термины «освобождение»: «Иван Грозный въехал в освобожденный город и провозгласил себя Великим князем Полоцким», «накануне освобождения города» — и т. д.

Удивительный коллаборационизм! Хочется спросить — «освободил» жителей Полоцка ОТ КОГО? От самих себя, от своей государственности.

Ведущий программы всячески прославлял русских оккупантов: мол, «Иван Грозный вернул православным их церкви», «один из крепостных валов носит его имя», «вернул крест Евфросинии Полоцкой» и прочее.

В реальности оккупанты вырезали и ограбили все население города. Непосредственный участник похода на Полоцк, немец-опричник Генрих Штаден пишет:

«Великий князь вызвал из города все рыцарство (шляхту) и всех воинских людей. Их таким образом разъединили, а затем убили и бросили в Двину» (Штаден Г. Записки немца-опричника. М., 2002, с. 77).

Минский историк А. Е. Тарас писал в книге «Войны Московской Руси с ВКЛ и Речью Посполитой» (М., АСТ, 2006, с. 251):

«Ремесленников и купцов литвинского происхождения Иван велел выслать в московские города. Захваченные в Полоцке сокровища (городская казна, церковные деньги, иконы в окладах, драгоценная утварь) тоже отправились в Москву. Неизвестно куда подевалась богатая библиотека Софийского собора, собиравшаяся с момента его возведения в XI веке».

Вывезенных в Московию жителей Полоцка (несколько тысяч человек) ждала ужасная судьба. Генрих Штаден писал:

«Мещане вместе с их женами и детьми были развезены по нескольким городам Русской земли… Мещане, равно как и многие из дворян, вместе с женами и детьми несколько лет жили по тюрьмам, закованные в железа, залиты свинцом. Когда же великий князь вместе со своими опричниками осаждал некоторые города в Лифляндии, все они были убиты вместе с их женами и детьми. И всем еще для устрашения были отсечены ноги, а (тела их) брошены потом в воду».

Среди этих многих тысяч граждан Полоцка, отправленных в русские тюрьмы и затем зверски убитых, было и все православное духовенство Полоцка.

Ведущий программы "Летопись времен" скрыл этот факт от беларусов, лишь сказал о том, что в Полоцке «освободители» по приказу царя вырезали всех евреев, а духовенство Полоцка отправили в Москву. Зачем — уточнять ведущий не стал. Потому что ему пришлось бы объяснять, как это Иван Грозный, «желая помочь беларускому православию», его уничтожил.

А объясняется-то все просто: православные в Полоцке были иной веры с «православными» Московии. У нас была вера РПЦ Киева — а у московитов своя ордынская, в которой правитель Москвы возведен в ранг бога. Вот поэтому Иван Грозный в первую очередь уничтожал наше православное духовенство: точно так вырезал все духовенство Новгорода, Пскова и Твери, ведь оно тоже было веры РПЦ Киева. Так что это была вовсе не «рука помощи православным, изнывающим от католического ига», как фантазируют авторы цикла "Летопись времен", а как раз религиозная война со стороны Москвы — против Киевского православия.

Мало того — у нас и не было никакого «католического ига», поскольку страна ударилась в протестантизм. Католики были — но протестантов было еще больше.

А. Е. Тарас писал: «Католических монахов-бернардинцев татары московского войска зарубили, храм их сожгли. Так в Полоцке появились местные католические святые — мученики Адам, Доминик и Петр, священники, сгоревшие вместе со своим костелом».

Интересно сравнить эти факты с тем, что пишут российские историки. Николай Парфеньев в «Русском вестнике» (16.11.2006) рассказывал в статье «Воевода земли русской. Царь Иоанн Васильевич Грозный и его военная деятельность»:

«Основным направлением главного удара зимнего похода 1562–1563 гг. явился Полоцк — центр распространения Реформации в Литовской Руси, где в конце 1550-х-начале 60-х гг. возник кальвинистский сбор, разогнанный после взятия Полоцка войсками Грозного Царя».

Не «разогнанный», а уничтоженный: Иван Грозный сжег и кальвинистский собор, вырезав всех протестантов Полоцка. Ведущий программы «Летопись времен» назвал иезуитов «врагами беларусов», потому что «иезуиты сжигали беларуские книги»; он посетовал: «Таков был финал беларуского Возрождения». Он «забыл» сказать, что это были не просто «беларуские книги», а именно протестантские книги. Но самое забавное — Ивана Грозного, который у нас не только книги протестантов сжигал, но и самих протестантов с их храмами, — ведущий программы ни в чем не обвиняет. Причем, согласно российским историкам, эта цель — уничтожение нашего Возрождения и Реформации — и являлась главной целью агрессии против нас со стороны Москвы.

Напротив — ведущий программы фантазирует о том, что будто бы все жители Полоцка были рады «освобождению» и потом «бок о бок с русскими братьями защищали Полоцк на стенах города от литовских захватчиков».

Это двойная ложь. Во-первых, все недорезанное население города оккупанты заковали в кандалы и увезли в Московию. Во-вторых, в городе по приказу Ивана Грозного вообще не осталось ни одного местного жителя — только один гарнизон русских оккупантов. 18 февраля Иван въехал в город, а уже 26 февраля он уехал, приказав оставленным там трем своим воеводам:

«Литовских людей в город, приезжих и тутошних детей боярских, землян и черных людей ни под каким видом не пускать. …ни один человек, ни шляхтич, ни посадский, в город не входил».

Так что радоваться «освобождению» в Полоцке было некому: беларусов там больше не было (кроме державшихся в тюрьме и позже убитых). Что же касается фантазий про то, что во время осады города Стефаном Баторием в 1579 году против его армии литвинов-беларусов беларусы Полоцка якобы «бок о бок с русскими братьями защищали на стенах города его от литовских захватчиков», то на стенах города действительно оказались беларусы. Но по другому поводу. А. Е. Тарас писал:

«Оборону они [московиты-оккупанты] начали с подлого поступка. Приказали убить на стенах, на глазах у осаждавших, несколько литовских пленников, привязать трупы к бревнам и бросить в Двину. Понятно, что эта бессмысленная жестокость вызвала у воинов Батория не страх, а ненависть».

Ведущий в программе "Летопись времен" ходит по Полоцкой Софии и рассказывает: «16 лет горожане Полоцка жили в едином русском государстве и не желали идти в Речь Посполитую». Неправда, все горожане Полоцка были уничтожены русскими «освободителями». Что касается фразы «не желали идти в Речь Посполитую», то это кажется весьма странным на фоне того факта, что в это же время Новгородское государство, Псковское и Великое княжество Тверское — дружно заявили о своем желании войти в Речь Посполитую — чтобы оградиться от угрозы со стороны Московии-Орды. За что на них и напал Иван Грозный (подробнее об этом — ниже).

Ведущий об освобождении Полоцка от русской оккупации: «Как это было не раз, беларусы поддержали Россию». Однако никакой «России» тогда не было — была только Московия, захватившая власть в своей Орде. Не было и беларусов — наш народ тогда назывался литвинами. С какой стати литвины должны жить в «едином русском государстве» с татарами Орды и финнами Московии — непонятно.

Вот, например, состав войска «русских освободителей», которое вышло вскоре после оккупации Полоцка, в марте 1563 года, из Смоленска:

«И иных воевод многих со многими людми и с татары и с мордвою. Они пришли в Литовскую землю на святой неделе безвестно и воевали Оршу, Дубровну и Мстиславль». Хороши «освободители» — татары да мордва. Аналогично и во время оккупации Минска в очередной войне Московии против нас: в июне 1656 года царский гарнизон в Минске (из которого в леса ушло все население) состоял из 20 конных рейтар и 270 пеших ратников, последние «татары да мордва, русского не знают».

Как наш народ мог видеть татар и мордву своими «освободителями», если те даже русского языка не знали?

И потом: это когда же до этого беларусы поддерживали Россию (то есть Орду и Московию)? Причем «не раз», как выразился ведущий.

И в чем же КОНКРЕТНО в данном случае проявилась эта «поддержка»? В том, что беларусы помогали русским резать полоцких евреев? Что беларусы помогали уничтожить всех жителей города? Что беларусы помогали грабить все богатства города и увозить их в Москву? В Великую Отечественную войну у нас действительно нашлись такие выродки, помогавшие оккупантам убивать евреев и грабить Беларусь. Но в данной войне таких предателей не было: все беларусы воевали против московской оккупации. А вот из Московии тогда к нам действительно бежали многие тысячи московитов, ибо жить в стране беззакония, мракобесия и насилия было невыносимо.

Про «единое русское государство»

Что же заставило авторов исторического документального цикла "Летопись времен" оккупацию Полоцка называть «освобождением»? Возможно, была какая-то ВЫСШАЯ цель, ради которой можно называть «освобождением» уничтожение всего духовенства Полоцка и всех его жителей, его полное разорение мародерами-оккупантами?

Эту цель ведущий программы называет: мол, «освобождение» Полоцка от его государственности привело к тому, что — дословно — «возникла возможность объединения всех древне-русских земель в едином государстве».

Но, во-первых, государство Ивана Грозного — это вовсе не «древне-русские земли», а это Золотая Орда — Казанская Орда, Сибирская Орда, Астраханская Орда — и Московский улус. Мы с Ордой ранее никогда не были единым государством, и даже если ею сейчас правит якобы «русский» царь — то это ничего не меняет: объединяться-то пришлось бы со всей Ордой — а вовсе не с одной Московской областью.

Во-вторых: а зачем вообще нашему народу нужно было это объединение? Мы и так жили вместе с Русью Киева в едином государстве. Если Москва тоже хотела быть с нами в едином русском государстве — то чего же она не вошла в состав ВКЛ?

Когда, например, Великий князь Литовский и Русский Ольгерд-Александр в 1373 году бескровно захватил Москву, то это авторы цикла "Летопись времен" не назвали «созданием единого русского государства». Казалось бы, радоваться надо: полурусский православный князь (Ольгерд-Александр был сыном тверской княжны и женат на тверской княжне) объединяет всю Русь для отпора Орде. Нет же, это находят «оккупацией Москвы», «нападением на Русское государство», когда на самом деле Московия тогда никаким «государством» не являлась, а была только банальным улусом Орды без малейших признаков какой-либо «государственности».

История показала, что Московия никогда не хотела жить в едином русском государстве — она всегда цеплялась за Орду и воевала против Руси и русинов. Когда Тверь, Новгород и Псков не раз добровольно хотели объединиться с Русским Миром и войти в состав Великого княжества Литовского и Русского (князья которого были Рюриковичами, Великими князьями Русскими, а вера — Киевская), Москва под прикрытием Орды непременно нападала на них и мешала этому объединению Руси.

Интересы Москвы в ордынский период определялись тем, что она была назначена собирать дань с подвластных земель для Орды, при этом «за труды» Москва оставляла себе 50–60 % с собранной дани, на чем и жирела безмерно, сося для татар соки из Руси. Так зачем ей, ведущей паразитический образ жизни, свободное русское государство? Наоборот — Москва была крайне заинтересована в том, чтобы свободные от Орды русские земли тоже захватить в Орду: тогда Москва жирела бы еще больше. А в послеордынский период Москва тоже никак не могла создавать свободное единое русское государство, так как она захватила власть в Орде — и только продолжала строить свое москово-ордынское государство. Именно продолжением этой внутриордынской борьбы за власть и был захват Иваном Грозным Казани — первая победа московской экспансии. 80–90 % Руси находились вне власти Москвы (Новгород, Тверь, Псков, Смоленск, Брянск, Курск, вся Русь-Украина и т. д.) — и при этом вся Орда, кроме Крымского царства, была под властью Москвы. Российские историки фантастически называют страну Ивана Грозного «Россией», когда в ней «русских территорий» — только финские Москва, Рязань да Суздаль — то есть, сущий пшик. А все остальное — Орда. Так что это за «Россия» без самих русских? Это Орда, надо называть вещи своими именами.

Так что, как видим, у авторов цикла "Летопись времен" ВЫСШАЯ цель — вовсе не в том, чтобы объединить все древне-русские земли в едином государстве. У них ВЫСШАЯ цель совершенно другая, в принципе другая — не в объединении, а в захвате этих земель под власть Москвы. Мол, только она одна имела право «собирать русские земли», и без того давно добровольно объединенные в русско-литовское государство (где русскими были украинцы, а литовцами — беларусы (литвины)).

Таким образом, авторы цикла "Летопись времен" демонстрируют отнюдь не оригинальный подход к нашей истории: они ее оценивают не в призме интересов Беларуси, а в призме интересов москово-ордынского великодержавия. А с этих позиций следует прославлять восточного соседа в его войнах против нас — и всячески чернить нашу историю и наше Государство ВКЛ.

Так авторы цикла нашли наши Статуты ВКЛ очень плохими. Они, дескать, «окончательно закрепостили крестьян». На самом деле даже любой школьник знает, что в ВКЛ никогда не было крепостного права — оно в Европе существовало только в Пруссии и в России. И у нас впервые в нашей истории появилось только с нашей оккупацией Россией в 1795 году. Статуты ВКЛ как раз прямо противоположны крепостному праву: они закрепили отношения вассалитета между крестьянами и помещиками, в которых помещик имел право только на налог с крестьянина, но никак не мог безраздельно распоряжаться его жизнью, словно раба — как это было в России.

У авторов цикла, как и у российских историков, такая странность: когда наш народ воюет против Москвы, его именуют «литовцами», когда что-то делают, не враждебное Москве или ей угодное, это уже «беларусы». Например: «беларусы бок о бок с русскими [татарами да мордвой] защищали Полоцк от литовцев Батория». Это шизофреническое раздвоение личности — во всем. Вся наша шляхта ВКЛ, беларуская по крови, называется «литовской» и противопоставляется «беларускому народу». Беларусы-католики и беларусы-протестанты — обязательно именуются «литовцами». Нехитрая спекуляция на том факте, что никаких «беларусов» тогда не было, а весь народ именовался литвинами, — дает возможность манипулировать сознанием современного беларуса, заставляя его идентифицировать себя с теми, кто «угоден» для идеи московского великодержавия, и не идентифицировать себя с теми нашими предками ВКЛ, кто в идеи московского великодержавия не вписывается.

Авторы цикла нашли «вредными для беларусов» не только наши Статуты ВКЛ, но и Унию с поляками 1569 года. Они ее подали, как «захват нас Польшей», хотя на самом деле инициатором Унии была только и именно наша сторона, а не польская. В. У. Ластовский в своей знаменитой «Короткой истории Беларуси» (Вильно, 1910) писал, что мы ее добивались от поляков В ТЕЧЕНИЕ 168 ЛЕТ (!), ОДИННАДЦАТЬ РАЗ (!) — в 1401, 1413, 1438, 1451, 1499, 1501, 1563, 1564, 1566, 1567 — удалось лишь в 1569.

Авторы не просто скрыли тот факт, что наша страна пошла на Унию именно из-за российской оккупации Полоцка — ибо у ВКЛ просто не было сил одним дальше отражать агрессии восточного соседа — Московии-Орды. Они все поставили с ног на голову, утверждая, что «знать ВКЛ была против Унии и за царя Ивана Грозного».

Уния полностью сохраняла государственность ВКЛ: наши законы (Статуты ВКЛ), нашу власть (канцлера ВКЛ из беларусов), нашу свободу веры, нашу валюту (чеканку нашими монетными дворами в Гродно и Вильно талеров, шелегов и грошей ВКЛ), нашу армию ВКЛ, наш национальный государственный язык (в Польше им был латинский). Нет же — ведущий программы жалуется, что «мы стали рабами Польши», что «формально это федерация, но заправляли в ней поляки».

Интересно — а вот оккупация Иваном нашего Полоцка не кажется авторам цикла тем, что «мы стали рабами Московии», где не идет речи ни о какой «федерации», и заправляли всем московиты.

Ведущий: «С созданием Речи Посполитой мы похоронили независимость литовско-русского государства». Позвольте, а оккупация со стороны Москвы разве не должна была уничтожить эту независимость литовско-русского государства? Почему о ней авторы цикла радеют только в вопросе Унии с поляками (когда мы как раз эту независимость и государственность абсолютно не утратили), но СОВЕРШЕННО ЗАБЫВАЮТ о независимости литовско-русского государства — при агрессиях Москвы и оккупации Полоцка? Для авторов цикла, как видим, ценностью является вовсе не наше литовско-русское (беларуско-украинское) государство, а именно власть Москвы над нами.

Предположим, Иван Грозный «освобождал» Полоцк от «ига литвинов» (каковыми тогда и являлись беларусы, для этого обмана авторы цикла и манипулируют названиями). Но от кого «освобождал» Иван Грозный Новгород, Псков и Тверь? Ведь, по логике авторов цикла, и в этом случае московский сатрап «являлся освободителем этих городов».

Как это «освобождение» происходило, подробно рассказал современник событий Александр Гваньини в книге «Описание Московии». Он в третьей четверти XVI века служил в армии ВКЛ, участвовал в войнах с Московией и был комендантом Витебска. Особо обратите внимание на то, как Иван Грозный поступил с духовенством и храмами, ведь авторы цикла рассказывают басни о том, что «мы с московскими братьями были одной православной веры» и что «московский царь хотел помочь православным беларусам, изнывавшим от ига католиков». Итак, Гваньини пишет:

«О ЖЕСТОКОМ ТИРАНСТВЕ ВЕЛИКОГО КНЯЗЯ МОСКОВСКОГО, которое он совершил в 1569 году по Рождестве Христовом в Новгороде Великом, Пскове, Твери и Нарве.

В 1569 году по Рождестве Христовом государь Московии узнал, что новгородцы, псковичи и тверяки питают некоторое расположение к королю польскому и великому князю литовскому. Тотчас он стал раздумывать, как им отомстить, и для того, чтобы захватить их неожиданно и врасплох, он прежде всего поступил следующим образом. Всем людям обоего пола, как мужчинам, так и женщинам, как старикам, так и детям, он запретил под страхом смертной казни ходить и ездить по дороге, ведущей из Московии в Новгород Великий. Потом, снарядив многочисленное войско, он выступил из своего дворца в Александровой слободе, чтобы отомстить новгородцам и уничтожить их до основания. Семьсот дозорных приспешников он послал впереди, столько же сзади и со всех сторон: они выслеживали всех, шедших по запрещенной дороге, и кого находили, изрубали топорами вместе с лошадьми, повозками и всем прочим, так что ни из Новгорода в Московию, ни из Московии в Новгород никто не мог попасть живым, и никто не мог узнать намерения государя и куда он метит, кроме одного секретаря Афанасия Вяземского.

Все это делалось так осторожно и хитро, чтобы застать новгородцев врасплох и чтобы они никуда не смогли ускользнуть. И только тогда, когда он со своим войском был в полумиле от Новгорода Великого, поняли несчастные новгородцы, что настал для них судный день: ведь царевы приспешники, эмиссары и всадники жестоко опустошали новгородский тракт огнем и мечем, всех людей, какого бы состояния они ни были, знать и простонародье, резали, вешали и рассекали на части. Сверх того, они истребляли весь вьючный скот, деревни и села они предавали огню; дозорные же приспешники, которые стерегли проезд по дорогам, никому не позволяли пройти после государя (даже собственному его слуге), но всех, кто ни попадался, изрубали. Ведь великий князь боялся заговора и козней против себя со стороны своих подданных, бояр и дворян.

Наконец, в самый Новгород Великий он послал вперед несколько тысяч приспешников с татарской конницей для того, чтобы они грабили и отнимали у горожан все имущество, а сам пошел вперед со всем войском и приказал всех встречных убивать, рубить на части, топтать лошадьми, вешать. Сам он вместе со старшим сыном очень многих собственноручно пронзил копьем. Потом он приказал огородить деревянным забором с бревнами две обширные площади и заполнить их закованными именитыми гражданами. Там, вместе с сыном, он колол их и рубил, наскакивая на лошадях, подгоняемых шпорами, до тех пор, пока оба не изнемогли, запыхавшись.

Наконец, он с негодованием сказал собравшимся вокруг приспешникам: «Наваливайтесь на этих вероломных, секите их, рассекайте, уничтожайте и никого не оставляйте в живых». Те тотчас, в мгновение ока бросились на эту толпу связанных горожан, всех до единого порубили и бросили в воду. Потом нескольким сотням человек он приказал выйти на замерзшую реку, которая протекает через город, и обрубить вокруг них лед. Обрубленный лед устремился на дно, и они все потонули в воде.

Такую вот расправу учинил великий князь в знаменитом Новгороде Великом, первом во всей Руссии городе: две тысячи семьсот семьдесят горожан, не считая бедного люда и женского пола, было уничтожено и потоплено. Он приказал также разграбить сто семьдесят пять монастырей в Новгородской области, некоторые безжалостно предать огню, монахов перебить и утопить. Он отдал в качестве добычи своим приспешникам шелковые одежды горожан и прочие их уборы, а золото и серебро забрал себе (огромное его количество он добыл, разграбив церкви и сокровища купцов), кроме того, приказал дочиста разграбить дома горожан, изломать их и разрушить. Такие убытки он причинил купцам и прочим гражданам этого знаменитого города, что их невозможно возместить и правильно исчислить. Он также приказал бросить в огонь и превратить в ничто огромные массы воска, которые лежали у купцов лет по двадцати и более; а ведь воск и звериные шкуры были для новгородцев главным товаром. И когда он почти совершенно опустошил упомянутый город и разграбил почти всю его округу, он отправил пятьсот конников в пограничный с Ливонией город Нарву, где новгородцы обычно складывали свои товары. Он приказал объявить по всему городу, чтобы никто не смел под страхом смертной казни и конфискации всего имущества ни покупать, ни присваивать новгородские товары. Все же нарвские жители, которые тайно купили у новгородцев хоть какие-нибудь товары, были изрублены и брошены в озеро, а их владения вместе с домами были сожжены. Бедняков же и нищих, которые из-за страшного голода (усилившегося в то время) варили и ели трупы убитых, приспешники, по приказанию государя, убили и утопили убитых в реке, а все товары разного рода, принадлежавшие новгородцам, которые разыскали, снесли в одно место и сожгли.

Когда государь Московии столь жестоко расправился с Новгородом Великим, его пригласил откушать архиепископ этого города (по-русски его называют владыкой). В час, назначенный для трапезы, он весьма бесцеремонно пришел, окруженный отрядом вооруженных приспешников. Во время трапезы он приказал совершенно разграбить храм св. Софии, в котором была масса золота и серебра (в него почти все граждане сносили свои богатства как в наиболее безопасное место). Затем, когда трапеза была закончена, он содрал с архиепископа (который пригласил его откушать) все украшения и епископское облачение, говоря: «Менее всего надлежит тебе быть архиепископом, но, скорее, флейтистом или волынщиком, а также вожаком медведей, обученных пляскам. Для этого лучше тебе взять жену, которую я тебе выбрал». Прочим же священникам и настоятелям монастырей, которые принимали участие в трапезе, он сказал: «Вас всех я приглашаю на свадебное торжество нашего архиепископа, но нужно, чтобы вы внесли необходимую сумму денег для подготовки к этому пиру».

Все священники и настоятели были вынуждены отсчитать великому князю предписанную сумму, чтобы не быть совершенно ограбленным до мельчайшей монетки; под страхом пыток они отдали по настоянию государя все серебро, кто сколько имел. И вот, когда он выколотил из них и вымучил угрозами и пытками эти взносы, он велел привести жеребую белую кобылу и, указывая на нее архиепископу пальцем, сказал: «Ну, вот тебе жена, садись на нее и отправляйся в Московию, а там зачисляйся в труппу флейтистов и гитаристов, которые водят пляшущих медведей». Этот несчастный нехотя был вынужден взгромоздиться на брюхатую кобылу, одетый в рваные лохмотья, а когда он сел верхом, то, по приказанию государя, ему связали ноги под брюхом лошади; затем сам великий князь сунул этому архиепископу инструменты, вероятно, лиру, флейту, дудку и гитару, говоря: «Ну, вот, у тебя есть инструменты твоего искусства, ведь тебе больше улыбается должность гитариста, чем архиепископа. Итак, упражняйся на этих музыкальных инструментах и отправляйся в труппу гитаристов в Московию». И тот был вынужден, сидя на кобыле со связанными под ее брюхом ногами, ехать по всему городу и дуть в волынку и пытаться наиграть песню на пронзительно свистящих дудках (никогда раньше не учившись подобной музыке). Таким вот образом упомянутому архиепископу Новгородскому, лишенному сана, ограбленному, потерявшему все свое добро, было нанесено несказанное бесчестие и позор».

Прерву цитату, чтобы уточнить: в Московии архиепископа повесили. Далее Иван Грозный, как «большой друг нашего православия», сделал следующее:

«Совершив это, он приказал монахов, игуменов, настоятелей монастырей и прочих церковнослужителей, лишенных всего имущества, предать смерти различными способами: изрубить топорами, заколоть пиками, утопить. После этого, схватив некоего знатного мужа по имени Федор Сырков, он приказал привести к себе в лагерь, расположенный в полумиле от Новгорода; тут он велел обвязать его поперек туловища длинной веревкой и бросить в реку Волхов. Когда он уже почти захлебнулся, его вытащили обратно, и великий князь задал ему такой вопрос: «Скажи мне, что ты видел на дне реки?» Тот ответил: «Я видел, как все демоны, великий князь, которые живут в этой реке и в озерах Ладоге, Сладоге и Кармине, собрались, чтобы похитить твою душу и увлечь ее в Тартар». На это великий князь возразил: «Верно ты сказал, я отблагодарю тебя за то, что ты не утаил от меня это видение». И тотчас он приказал схватить его и погрузить его ноги до колен в медный котел с кипящей водой и варить до тех пор, пока не укажет все свои сокровища; а был он очень богат и за свой счет основал и построил двенадцать монастырей. И так как он варился столь жестоко и без всякого милосердия, то указал он тридцать тысяч флоринов серебряной монетою. Наконец, по приказанию государя, он был вместе с братом Алексеем расчленен и брошен в ближайшую реку.

Жестоко разорив вконец этот замечательный город, древнейший и известнейший во всей Руссии, он отправился к обширнейшему городу Пскову, до известной степени похожему на Новгород, чтобы так же по-вражески расправиться с ним… У горожан и купцов побогаче он отнял золото и серебро, а некоторых монахов приказал убить, рассечь на части, потопить; две знаменитые богатые церкви разграбил; наконец, со всех церквей снял колокола.

Совершив это во Пскове, он отправился в знаменитый город Тверь, некогда местопребывание тверских князей. Там он учинил такое же тиранство, как и в Новгороде Великом: поубивал и потопил горожан, похитил все их движимое и недвижимое имущество. Храмы Божие он лишил золота и серебра; пятьсот литовцев и русских, которые были взяты в плен в крепости Полоцке и там же содержались в тюрьмах, он приказал удушить и перебить. Девятнадцать военнопленных татарских вельмож, содержавшихся в том же городе в тюрьме, он приказал убить и для выполнения этого назначил начальником своего приспешника Малюту Скуратова. Татары же, узнав об этом и не ожидая ничего другого, кроме стоящей перед глазами гибели и жалкой смерти, пришли в отчаяние и твердо решили между собой защищаться, пока смогут. У каждого был скрытый в рукаве ножик. Когда вышеупомянутый Малюта ворвался к ним с прочими приспешниками, татары единодушно, как рычащие львы, начали энергично защищаться, и каждый из них кинулся на предводителя приспешников Малюту с ножом. Хотя он был в кольчуге, они пропороли ему живот, так что вытекли внутренности. Татары, защищаясь, так ожесточенно сражались, что четверо из приспешников пали от страшных ран, а прочие отступили, не сделав дела. Когда великому князю донесли об этом событии, он тотчас послал пятьсот стрелков с пищалями и луками на помощь этим приспешникам против девятнадцати татар. Они были со всех сторон осыпаны стрелами и прикончены пулями из пищалей, и потом рассечены на части и брошены в реку».

Все это — абсолютно то же самое, что делал царь в Полоцке. Это авторы цикла "Летопись времен" называют «освобождением» и «помощью православию».

Никогда со стороны польского католицизма не было и миллионной доли того религиозного геноцида, какой учиняла ордынская правоверная Москва по отношению к нашему православию. Максимум, что выискали авторы программы «Летопись времен» в ряду «злодеяний католиков» (а искали усиленно и дотошно), — это сожжение иезуитами наших протестантских книг (протестантских! — подчеркиваю, а не православных). И это авторы программы порицают как «зло» и как обоснование для «московской православной нам помощи». И при этом, очевидно, «помощью нашему православию» считают полное уничтожение московитами всего православия в Полоцке, Новгороде, Пскове, Твери — со зверским убийством всего православного духовенства, с разграблением и сожжением церквей и монастырей, с вывозом всех церковных колоколов в Московию. Ну а верхом этой «братской единоверной православной помощи» авторы программы, наверно, считают устроенную Иваном Грозным свадьбу новгородского архиепископа с кобылой.

Вполне понятно, что факты московского геноцида над русским православием — сознательно замалчиваются сегодня Москвой, а вместо этого выпячивается бредовый вымысел про «злодеяния католиков». Вот, например, российский журнал «Русский Дом» (на обложке написано: «Журнал для тех, кто любит Россию! Журнал издаётся по благословению Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II») напечатал статью Ивана Мартынова, проректора Могилевского университета, которая называется «Русофобия по-белорусски». В ней автор пишет:

«Преследуемые католическим духовенством, иезуитами, фанатичной польской шляхтой, а в последствии и самим правительством Польши, обездоленные и униженные православные белорусы и украинцы в течение почти двух веков, когда входили в состав Речи Посполитой, кровью и слезами платили за свою веру, свою национальность. Православных варили в котлах, жгли на медленном огне, терзали железными когтями, сажали на спицы, травили собаками».

Это делали с нашими православными Украины, Беларуси, Твери, Пскова и Новгорода — вовсе не католики, а только и именно одни московиты, которые с нами как раз и не были одной православной веры. Это — вполне точное описание любимых зверств Ивана Грозного, который православие РПЦ Киева считал «главной ересью», ибо оно не почитало его как своего «богоцаря». Приписать азиатские зверства московитов цивилизованным католикам — это верх иезуитских ухищрений великодержавников Орды.

У Гаваньини: «он [Иван Грозный] приказал монахов, игуменов, настоятелей монастырей и прочих церковнослужителей, лишенных всего имущества, предать смерти различными способами: изрубить топорами, заколоть пиками, утопить. После этого, схватив некоего знатного мужа по имени Федор Сырков, он приказал привести к себе в лагерь, расположенный в полумиле от Новгорода …И тотчас он приказал схватить его и погрузить его ноги до колен в медный котел с кипящей водой и варить до тех пор, пока не укажет все свои сокровища; а был он очень богат и за свой счет основал и построил двенадцать монастырей».

При этом я не знаю ни одного примера, чтобы католики-беларусы (коих у нас было 38 % населения территории нынешней Беларуси в период ВКЛ, согласно «Атласу истории Беларуси» (Минск, Издательский центр БГУ, 2005, стр. 15)) — варили бы в котлах православных униатов-беларусов РПЦ Киева (коих было 39 %). Бред невообразимый: мало того, что беларусы варят беларусов — так еще и католики варят униатов. Зачем? Иван Мартынов по своему незнанию (простительному только первокласснику, но не проректору университета) нашел нас, униатов, «православными РПЦ Москвы», хотя у нас наша униатская вера была запрещена указом царя только в 1839 году.

Еще у нас, согласно «Атласу» БГУ, жило по вере 4 % русских староверов, 1,5 % протестантов, 10 % иудеев, 1 % мусульман, 6,5 % православных РПЦ Москвы. Вот может быть именно их последних у нас католики «варили в котлах, жгли на медленном огне, терзали железными когтями, сажали на спицы, травили собаками»? Но почему такая избирательность — ведь под рукой 10 % нашего населения иудеев — чего их-то у нас никто не варил в кастрюлях? И русских староверов никто не трогал, и протестантов, и мусульман.

Ответ прост: это ложь.

Только и именно одна Московская вера занималась массовым уничтожением всех иноверцев: иудеев, православных РПЦ Киева (с 1596 — униатов), католиков, протестантов, староверов. И только мусульман не трогала, так как Московская вера была в Орде едина с исламом (т. н. «правоверие») — ни одного религиозного конфликта в Орде не было.

А вот ВКЛ-Беларусь отличалась от Орды-Московии как раз толерантностью: у нас никого не преследовали из-за вероисповедания. Ибо у нас не было ордынских представлений Московской веры о том, что «монарх является богом», эдаким египетским фараоном для своих рабов. Такая вера была возможна только в рабской Орде, где селяне были закрепощены в рабство, отсюда и московское название «крестьянин» — как «христианин», мол, раб не землевладельца, а раб бога-землевладельца: впервые «крестианами» стали именоваться рабы-селяне государя Москвы. У нас же власть никто не олицетворял с богом, поэтому рядом стояли костелы, церкви, синагоги — и никто не порывался «варить сограждан иной веры в котлах». МЕНТАЛИТЕТ у нас был иной, чем у восточного соседа. Знаменитая беларуская толерантность. Полная противоположность менталитету Москвы.

Итак, с чего началась эта резня москово-татарами русских земель? С того, что в 1569 году Иван Грозный узнал, что новгородцы, псковичи и тверяки крайне хотят тоже войти в Речь Посполитую — в единое государство поляков, литвинов-беларусов и русинов-украинцев. Авторы цикла абсолютно игнорируют этот факт, настаивая, что будто бы Уния была для нас «польским игом», «мы стали рабами Польши». Но с какой же стати Новгород, Псков и Тверь тоже дружно захотели стать «рабами Польши»? Очевидно, что они хотели тоже войти в Речь Посполитую, ЧТОБЫ НЕ СТАТЬ РАБАМИ МОСКВЫ И ОРДЫ.

Напомню, авторы цикла потому назвали московскую оккупацию Полоцка «освобождением», что, дескать, «возникла возможность объединения всех древне-русских земель в едином государстве». Тот факт, что при этом огромные русские земли Твери, Пскова и Новгорода хотели объединяться вовсе не с Московией-Ордой, а с литовско-русско-польским государством, — они игнорируют.

На самом деле тут важнейшая историческая альтернатива: если бы Тверь, Псков и Новгород не были разгромлены московитами и татарами и успели войти в Речь Посполитую, то она собрала бы уже все РУССКИЕ земли. Ибо Московия никакой «Русью» не являлась: у Руси должна быть русская вера РПЦ Киева, с которой Москва-то как раз и воевала. Как можно воевать против русской веры, уничтожать русское духовенство и при этом считаться какой-то «Русью» (еще и «православной») — уму не постижимо. Москва — это Орда, а не Русь.

Речь Посполитая с огромными русскими землями Твери, Пскова и Новгорода была бы уже совсем другим государством: без польского доминирования. При этом, как считают историки, в Новгороде и Пскове тогда уже был сформирован свой особый новгородский этнос, равный в ряду литвинов (беларусов) и русинов (украинцев). Он продолжил бы существовать с сохранением государственности Новгорода (что и предусматривал федерализм Речи Посполитой), так что сегодня там существовала бы самостоятельная славянская нация и страна.

Московия была поработителем Руси, и неудивительно, что именно в ходе описанной выше оккупации и разорения Новгорода у русских возникла легенда о граде Китеже. Как писал Лев Гумилев в книге «От Руси до России», согласно легенде, сей град ушел под воду от ига московитов (а вовсе не татар!) — и вернется к свету, только когда Русь сбросит власть Московии.

Сам народ Московии — не являлся по своему менталитету русским народом и кардинально отличался от населения Новгорода, Пскова, Твери и от русинов-украинцев. (Не говоря уже о литвинах-беларусах, которые никогда не были Русью, а всегда были Литвой — Литвой были и кривичи Смоленска, Брянска, Курска, а «русинами» считались только те этнические литвины, кто был Киевской веры; равно «поляками» называли литвинов-католиков.) У жителей Руси всегда был свободный характер и традиции демократии: князей выбирали, а Новгородское, Полоцкое и Псковское Государства были республиками, а не монархиями. А вот в Москве жил совсем иной народ, который всегда тяготился ментально к Орде и восточным сатрапиям.

Читаем у Александра Гваньини:

«В конце концов, все — как вельможи, так и чиновники, как люди светского сословия, так и духовного, — официально признают, что воля государева есть воля Божья и, что бы государь ни совершил, хотя бы и ошибочное, он совершил по воле Божьей. Поэтому они даже верят, что он — ключник и постельничий Бога и исполнитель его воли. Почему и сам государь, если когда-нибудь к нему доходят просьбы советников о чем-нибудь полезном, обычно отвечает: «Сделаю, если Богу будет угодно или Бог повелит». Также если о чем-нибудь неизвестном или сомнительном спросить московитов, то все они обычно отвечают: «Про то ведает Бог или великий князь», или: «Так угодно Богу и великому государю».

…И даже если государь поступает дурно или к ущербу для государства, все это восхваляют как деяние благое и весьма полезное.

…Таким же образом он, по своему усмотрению, выбирает и низлагает митрополитов, епископов, священников, монастырских игуменов; и вообще всех угнетает тяжелой зависимостью, как было выше рассказано более подробно в главе о военных походах и о народных обычаях.

Но так как весь народ, подчиненный московскому князю, предпочитает подвластное положение свободе, то неизвестно, не требует ли он такого тирана, соответствующего его нравам, который смог бы укротить их необузданность. Ведь большей частью в этих областях наблюдается, что рабы питают благодарность к господам, а жены к мужьям, если чаще от них терпят побои, так как считают это проявлением любви. Напротив того, если на них не обращают внимания, то они вымаливают какой-нибудь знак любви, к ним обращенный. И не только слуги, но и многие знатные, видные люди и чиновники часто избиваются палками и публично, и приватно, по приказанию великого князя, и совершенно не считают это позором. Они даже хвастают, что государь этим самым выказывает им знак любви, а будучи наказаны, благодарят государя, говоря: «Буди здрав и невредим, господин, царь и князь великий, за то, что ты раба и селянина своего удостоил побоями поучить».

Таким образом, совершенно ясно, что властитель их вполне соответствует их нравам (подобно тому, как лягушки получили в цари аиста).

Но, кажется, этот государь московский, Иоанн Васильевич, в своей тирании преступает законы сверх меры (правосудие есть судья!), так что превзошел не только предшественников своих (которые творили это по нравам и обычаям народа), но и всех тех тиранов, которые были со времен до и после Рождества Христова вплоть до наших дней, как например, Нерона, Валериана, Децин, Максимина, Юлиана и всех прочих».

Гваньини прав! Сами московиты как нация рабов породили себе жуткого тирана «по нравам и обычаям народа», так как в том же Новгороде подобному сатрапу-шизофренику сразу дали бы под зад ногой и с позором выгнали бы за городские стены, как не раз и поступали с подобными отморозками. Один современный российский историк метко назвал это «поведение» настоящей Руси «средневековыми оранжевыми революциями», ибо такое поведение кажется «ужасным и недопустимым» для рабского менталитета московита и ордынца.

Вот тут и проходит весь водораздел в восприятии истории — в менталитете. Авторы цикла «Летопись времен», как мне кажется, потому всюду дают исторические оценки с точки зрения интересов Москвы, а не нашей Литвы и Руси соседних украинцев и Новгорода, Пскова, Твери — что руководствуются менталитетом Московии-Орды. Отвергается европейский менталитет демократии (изначально присущий всей Руси) и приветствуется восточный менталитет рабства, с которым жила Орда и Москва. Неудивительно, ибо за 122 года нашего пребывания в составе царской России (с 1795) и потом за годы пребывания в СССР Москва пыталась нашему населению привить тот свой рабский менталитет, который «по нравам и обычаям народа Московии» был кроваво навязан еще Иваном Грозным Новгороду, Пскову и Твери. Сей навязанный Москвой менталитет уничтожил Новгородскую и Псковскую Республики, равно был призван у литвинов-беларусов вытравить все европейское.

Как видим, получилось…

Вадим РОСТОВ 

 В войне 1654–1667 гг. Московии против ВКЛ и Польши погиб каждый второй беларус. Это стало чудовищной трагедией для нашего народа, и поэтому вполне понятен интерес беларуских историков к ней, желание разобраться в деталях и узнать правду. Однако сегодня историки России считают это желание «проявлением беларуского национализма».

Конечно, российские историки не отрицают самого факта гибели половины беларуского народа в этой войне. Но вот все обвинения в том, что к этому причастны оккупационные войска Московии, гневно отвергают. И, например, московский историк Широкорад в «Независимом военном обозрении» недавно написал: мол, это сами беларусы в лице беларуских партизан уничтожили половину своего народа, а войска московитов к этому никакого отношения не имеют.

Как мне кажется, истоки спора — в разном восприятии самой этой войны. Для россиян она видится «неприятным актом агрессии» против беларусов, который хочется или забыть, или вообще подать как «руку братской помощи». А вот с точки зрения беларусов эта война, в которой погиб каждый второй беларус, нечем не отличается от Великой Отечественной войны — и чудовищными потерями, и массовым героизмом народа, и массовым беларуским партизанским движением.

И если мы сделаем такое сравнение, то уже сразу станет очевидна странность суждений Широкорада: точно так и немецкие историки могут утверждать, что немцы не имеют никакого отношения к потерям населения БССР в 1941–1945 гг., ибо, по логике Широкорада, в гибели нашего населения повинны только беларуские партизаны.

Недавно и российский журнал «Скепсис» дал «отлуп белорусским националистам», опубликовав статью Алексея Лобина «Неизвестная война 1654–1667 гг.». Он пишет:

«Крушение Советского Союза и последующий «парад суверенитетов» стали мощным толчком для исторических спекуляций со стороны националистов в республиках бывшего Союза. Одной из тем подобных спекуляций стала Тринадцатилетняя война 1654–1667 гг., которая до сих пор недостаточно изучена отечественной историографией».

Беларуского историка Г. Сагановича он именует «знаменосцем белорусского национализма» и в главке «Знаменосец национализма» рассказывает:

«В 1995 году в минском издательстве «Навука i тэхнiка» вышла в свет книга Г. Сагановича «Невядомая вайна 1654–1667 гг.», посвященная событиям слабоизученной в историографии Тринадцатилетней войны между Речью Посполитой и Россией (на самом деле никакой «России» тогда не было, была Московия. — А. Д.). Для человека, неискушенного в вопросах методологии исторического исследования, данный труд, с подборкой источников, соответствующей идеологическим взглядам автора, может показаться верхом объективизма. Для Белоруссии эта книга стала своего рода знаковой. Белорусские националисты получили некое научно обоснованное доказательство (автор, как-никак, имеет научную степень кандидата исторических наук!) природной ненависти «Московии» к белорусам в 1654–1667 гг. Некоторые белорусские журнальные и газетные статьи, интернет-форумы наперебой пестрят обвинениями «москалей» в геноциде и в этнических чистках на территории Белоруссии, входившей тогда в состав Великого княжества Литовского (не «входившей», а являвшейся самой Литвой. — А. Д.).

Труд г-на Сагановича представляет собой идеологически выверенную работу, в которой основная вина за разорение Великого княжества Литовского перекладывается на действия «оккупантов» — русских войск. В советской историографии было принято писать о «народно-освободительной войне», «братской дружбе белорусского и русского народов», о «горячей поддержке населением русских войск» и т. д. Как верно заметил О. А. Курбатов, «налицо не просто корректировка отношения к этому периоду по сравнению с историографией БССР и СССР, но поворот на 180 градусов в большей части оценок и акцентов».

В работе Г. Сагановича часто цитируются документы, в которых ярко показаны действия «оккупантов»: убийства, насилие, грабежи, угон в рабство братских православных граждан. От главы к главе читатель как бы подготавливается к важному и страшному откровению — к статистике демографических потерь Великого княжества Литовского: 1.500.000 человек, или 53 % населения! Такие цифры любого эмоционального читателя заставят воскликнуть: «Нам все врали!» Данные цифры уже давно взяты на вооружение белорусскими националистами в качестве очередного обвинения в «азиатской жестокости москалей». За последнее время они выдают такие опусы, перемешанные откровенным бредом и пафосными завываниями, что оставить без внимания подобные высказывания никак нельзя».

Прерву цитату. Что значит «Данные цифры уже давно взяты на вооружение белорусскими националистами»? В 2005 году Издательский центр БГУ выпустил «Атлас истории Беларуси в XVI–XVIII веках», на стр. 19 приводит таблицу «Изменение численности населения Беларуси в 1650–1772 гг.»: в 1650 было 2,9 млн., а в 1667 — только 1,4 млн., довоенная численность населения в 2,9 млн. достигнута только к 1772 году. Так что же хочет сказать А. Лобин — что БГУ — это «белорусские националисты»?

Я полагаю, что когда погибла половина народа, ПОСТРАДАВШИЙ народ сам имеет полное право (моральное в первую очередь) оценивать меру причастности к этому военных оккупантов. Сравним с войной 1941–1945 гг.: по логике российского историка, все беларусы, пишущие о трагедии тех лет, непременно являются «националистами», ибо «придают этому значение». Так «националистами» становятся все наши писатели и кинорежиссеры, рассказывающие о Великой Отечественной войне, — ибо посмели обвинять немецкую армию в геноциде беларусов. Конечно, далеко не все жертвы войны погибли непосредственно от рук немецких оккупантов. Например, половина жителей Ленинграда просто умерла с голоду — мол, немцы, по логике российских историков, не имеют к этому никакого отношения. Но цинично оспаривать позицию пострадавшего народа, который обще все свои потери считает связанными с военной оккупацией врага. И цинично колупаться в этих потерях, как делают российские авторы, выискивая «фактики»: мол, вот в этом случае партизаны своих побили, а в этом люди просто от голода умирали. Ибо это — не что иное, как аналогичное оправдание голода в блокадном Ленинграде, где не ступала нога немецкого солдата.

И как понять это отношение: «Такие цифры любого эмоционального читателя заставят воскликнуть…»? Как же можно без эмоций воспринимать гибель половины своего народа?

Алексей Лобин явно ностальгирует по временам СССР, приводя далее в статье такую замшелую цитату: ««Во все трудные времена своей жизни украинский и белорусский, народы неизменно обращали свои взоры к Москве, к великому русскому народу и всегда получали от него братскую бескорыстную помощь. В течение ряда веков украинский и белорусский народы боролись за воссоединение с русским народом в едином Российском государстве», — с этих слов начал свое повествование в первой главе известный советский историк А. Н. Мальцев (Мальцев А. Н. Россия и Белоруссия в середине XVII в. М., 1974)».

Вот с этой лжи и начинаются все расхождения в «научной методологии», которая в СССР и ныне в России подменяется имперскими мифами для своих колоний: дескать, колонии царизма всегда мечтали быть порабощенными Москвой. Это подается как «фундаментальная аксиома», а если колонии показывают строптивость — то это непременно «националисты» (а не патриоты) и «враги исконных народных интересов» этих колоний. Когда Минин и Пожарский гонят беларусов из Москвы — то это патриоты, а когда аналогично беларусы Ясинский или Калиновский восстают против московской оккупации — то это уже «националисты». Это не «научная методология», а тупая пропаганда имперского шовинизма, которая отрицает право соседей на свои независимые историю и государственность.

При этом никакого «великого русского народа» в середине XVII века не было: был только народ московитов (славянизированных финнов), вместе с которым в составе войска Москвы еще воевали не знавшие русского языка татары и мордва. Так зачем наши народы должны были «во все трудные времена своей жизни» обращать взоры к этим татарам и финнам Орды, то есть — к Орде и ее улусу Москве? Тем более что главная угроза и разбой шли к нам веками оттуда, а не со стороны Польши — с которой мы НИКОГДА не воевали.

И почему именно мы должны были стремиться под власть Москвы-Орды, а вот сами московиты никогда не стремились жить с нами в едином государстве — Великом княжестве Литовском (литвинов-беларусов) и Русском (русинов-украинцев)? Почему когда Великое княжество Тверское и Республики Псковская и Новгородская захотели объединиться с ВКЛ и войти в состав славянской Речи Посполитой — последовало немедленное нападение на них со стороны Москвы, и Иван Грозный потопил Тверь, Псков и Новгород в крови? Это что — «братская бескорыстная помощь»?

Беларусы были захвачены войсками царизма в 1795 году и три раза восставали против царизма, желая возвращения своей государственности и независимости от России. Никак беларусы не могли обращать свои взоры в поисках помощи к восточному соседу, ибо вполне счастливо жили в своем национальном государстве ВКЛ и не нуждались в «помощи», чтобы его разрушить и стать рабами русских помещиков. Причем, первым русским рабовладельцем стал тут Суворов, награжденный за подавление нашего восстания Екатериной беларускими крестьянами Брестской области с возведением их в крепостничество. А сам «великий русский народ» изнывал в России от крепостного права и самодержавия, будучи порабощенным и бесправным. «Руку помощи» в лице рабства и национального геноцида мог тянуть только людоедский царизм.

И что значит фраза «за воссоединение с русским народом в едином Российском государстве»? Никогда беларусы не жили до 1795 года ни в «Российском государстве», ни вместе с русским народом. Даже если касаться истории тысячу лет назад существовавшей Киевской Руси, то земли Беларуси, кроваво захваченные Киевом, перестали ему подчиняться и вышли из состава Киевской Руси задолго до рождения Москвы, тогда территории финской, а не русской. То есть, даже в Киевской Руси (Древней Украине) беларусы не жили «в одном государстве» с московитами.

Однако Лобин пишет: «В его [Мальцева] словах нашел отражение общий взгляд советской историографии на Тринадцатилетнюю войну. С развалом Советского Союза в национальных окраинах практически правилом стало развенчивать «мифы тоталитаризма». Но, как правило, такое развенчание проходило на фоне посыпания головы пеплом и постоянных заклинаний о людоедской политике русских царей. То есть, если ранее писалось о «горячей поддержке населения Белоруссии русских войск», то в наше время достаточно переставить акценты в угоду политической конъюнктуры — и можно говорить о «русских оккупантах» и «оккупации»».

Я не думаю, что Лобин сам верит в то, что пишет. Что, дескать, новые исторические концепции бывших республик СССР заключаются только в том, чтобы говорить о «русских оккупантах» и «оккупации». На самом деле Лобин просто не признает права республик на какую-то свою национальную оценку истории — в призме СВОИХ национальных и государственных интересов, а не имперских и иных государственных интересов Москвы.

И кроме того: представьте сегодня ситуацию, что лужицкие сербы, не имеющие даже автономии в Германии, вдруг обретут независимость и государственность. Что должны их историки писать в учебниках своей независимой от Германии страны? Рассказывать, как насаждают немцы сегодня, о «братской руке помощи германского народа»? Ясно, что их учебники истории, где основой должен быть рассказ о немецкой оккупации, будут в штыки приняты германскими историками. Они лужичан сразу обвинят в «лужицком национализме». Почему же иного ожидают в России со стороны таких же бывших колоний империи?

С какой вообще стати Москва напала в 1654 году на беларусов? Если Широкорад обходит стороной этот «скользкий вопрос», то Лобин запросто пишет: «Известно, что кампания была начата Россией… за возвращение русских земель, отторгнутых по Деулинскому перемирию».

Для справки. Деулинское перемирие 1618–1619 годов завершило войну, длившуюся с 1609 года между нами и Московией. ВКЛ вернуло смоленскую землю, где уже в 1613 году образовано смоленское воеводство. Польша (включавшая в себя Украину) вернула черниговскую землю и северскую землю, где в 1635 году образовано Черниговское воеводство. Срок перемирия истёк в июле 1632 года, после чего началась Смоленская война. Итак, война 1654–1667 годов якобы опять шла за Смоленск. Но Смоленск — это исконная беларуская земля, которая, согласно в том числе и Переписи населения царской России 1897 года, была населена беларусами, а не русскими. И сегодня в деревнях Смоленской области говорят на беларуском языке кривичей — а не на окающем финно-славянском языке деревень Центральной России. На каком основании Лобин беларуские земли Смоленска считает «русскими землями», якобы «отторгнутыми» у этнически чуждой смолянам Московии, — загадка.

Фактически поводом войны Лобин называет желание русских отобрать у беларусов беларуский Смоленск. Тут уместно вспомнить продолжение этого спора уже в СССР. По непонятным причинам РСФСР при оккупации БНР и создании БССР отобрала себе в 1919 году Могилевскую, Витебскую, Гомельскую и Смоленскую области, которые назвала «этнически русскими» и закрыла в них все беларуские школы и газеты, стала насильно русифицировать там беларусов. После многолетних титанических усилий руководство БССР смогло вернуть в свой состав из РСФСР три первых из названных областей, но Смоленскую область РСФСР нам так и не отдала — хотя руководство Беларуси предоставило исчерпывающие доказательства беларуской этнической принадлежности населения Смоленщины и категорически настаивало на возвращении края в состав БССР. Как видим, Смоленск не считало «русским» не только руководство ВКЛ, но и руководство БССР. Уж его-то в «национализме» обвинить, как Сагановича, трудновато. И это показательно: руководство БССР защищало и в СССР те же наши национальные позиции, как и наши предки ВКЛ в войне с Москвой 1654-67 гг. Это доказывает, что в споре за Смоленск НАША ПОЗИЦИЯ БЫЛА СПРАВЕДЛИВОЙ: как в период той войны, так и в период СССР.

Ну ладно, пусть Смоленск — предмет спора между беларусами и русскими. Но с какой стати армия Московии захватила все ВКЛ и очутилась в Бресте, где затем вырежет все полностью городское население и эти УЖЕ трупы кольями будет «награждать»? Как же можно называть оккупацию Бреста и геноцид над его населением (и глумление над трупами) «возвращением русских земель Москве»? Это когда же раньше Брест состоял в Московском Государстве и подчинялся его феодалам? НИКОГДА — это первый в истории раз, когда армия московитов смогла так далеко пройти на Запад.

Так мало того, что «Москва себе Брест возвращала», где до этого нога московита не ступала, так еще это и «братская рука помощи русского народа» в лице изощренного глумления над трупами всего вырезанного населения Бреста. К чему подробнее мы вернемся дальше.

Обратим внимание также на «научную методологию» российских историков: Московию XVII века они именуют в имперских целях не существовавшим тогда названием «Россия», а Московский улус Орды времен Дмитрия Донского — «Русским Государством», хотя тот тогда не обладал ни одним малейшим признаком какой-либо «государственности». Но при этом на нас эта «метода» не распространяется — наше ВКЛ не считают Беларуским Государством, и Лобин не говорит, что «Россия хотела отобрать земли у Беларуси». Хотя ВКЛ было нашим этническим Государством: с беларускими Законами на беларуском языке, с беларуской властью в лице канцлеров-беларусов, с беларуской армией, с беларуской валютой и т. д. И при создании Речи Посполитой мы в полной мере сохраняли эту государственность.

Нет же: сия имперская «методология» российских историков скрывает существование нашей суверенной государственности, для чего:

1) Принципиально не используется в отношении нас в прошлом как СУВЕРЕННОЙ СТРАНЫ термин «Беларусь», хотя термины-синонимы «Россия» и «Русское государство» фантастически используются в отношении и Московии, и даже Ордынского московского улуса, и с таким безмерно упрощенным подходом российские коллеги ПРОСТО ОБЯЗАНЫ равно ВКЛ называть Беларусью. Ведь нынешняя РБ и ВКЛ почти совпадают в своих границах — и ни одной части РБ не было вне границ ВКЛ, хотя вне границ ВКЛ были и земли Жемойтии (нынешней Республики Летува) в течение 150 лет, и земли русинов Украины — с создания Речи Посполитой. Фактически только одна территория современной Беларуси (именовавшейся до 1840 года Литвой) всегда и была сутью ВКЛ, постоянной территорией ВКЛ.

Но чтобы не называть ВКЛ Беларусью — выдумывают без малейшего доказательства смехотворные басни о том, что в ВКЛ «литвины угнетали беларусов, не давая им государственности» — то есть мы сами себя якобы «угнетали» и сами себя в ВКЛ «лишали государственности».

2) Ставят знак равенства между понятиями «московит» и «русский», «россиянин» — но при этом категорически против такого же переноса понятия «литвин» на «беларус».

3) Термин «беларус» используют с удивительной избирательностью: московиты идут «помогать беларусам», но если те воюют против московских оккупантов, то их называют уже не «беларусами», а «литовцами» (а то и «поляками»).

Последнее широко представлено во всех трудах российских историков, особенно по истории войны 1654-67 гг. Дескать, русский царь, желая освободить братский народ литвинов Литвы (то есть беларусов Беларуси) от их беларуского ига своей Государственности, протягивает им «братскую руку помощи великого русского народа» (то есть финнов Московии и татар Астраханского, Казанского и Сибирского царств Орды). Однако уже первый в этом походе город ВКЛ Мстиславль встречает «освободителей» жесточайшим сопротивлением. Получается нонсенс: согласно басне историков, россияне «шли освобождать беларусов Мстиславля», однако «литовцы упорно обороняли Мстиславль, не сдавались — и были уничтожены все, включая стариков и младенцев».

Не странно ли: шли «освобождать беларусов», но оказалось, что у нас их нет, а живут только одни литовцы, которых пришлось поголовно вырезать.

Этот принцип во всем, например — про Могилев: вначале «беларусы, жители Могилева, без сопротивления сдались русскому войску», а потом «литовцы Могилева вырезали русский гарнизон». В обоих случаях речь идет о том же самом населении Могилева. Про Брест: «…литовцы не хотели сдавать Брест. …Все защитники города, включая их семьи, были убиты».

Тут двойная имперская хитрость: эта манипуляция синонимами «беларус» и «литвин» позволяет задурить голову несведущим простакам и показать, что А) беларусы якобы не противились российской оккупации; Б) русские войска тут убивали не беларусов, а якобы только литовцев. То есть — нынешних жемойтов Республики Летува, которые, надо полагать, тогда и составляли все население Мстиславля, Могилева или Бреста, которое российские историки именуют «литовцами».

При этом российские историки не выказывают никакого желания взглянуть на списки жителей Мстиславля, Могилева или Бреста в этот период — в которых нет НИ ОДНОГО жемойта или аукштайта. То есть, этнических «литовцев» в нынешнем российском понимании. Но твердят, как Попка: «литовские войска осадили освобожденный русскими Могилев». Однако войско ВКЛ тогда на 95 % состояло из беларусов. Беларусы освобождают от восточной оккупации свой же город Могилев — нет, это именуется «захватом литовцами освобожденного русскими беларуского города», население которого окажется при этом все-таки «литовским» (за «предательство» царя). И при этом никакой «беларуской армии» у этих виртуальных «беларусов» в этой войне вообще нет — в представлениях российских историков.

Единственное «исключение» — и весьма забавное — это существовавшее в течение полугода «беларуское казачество» в лице нескольких тысяч крестьян «двойного предателя» Поклонского, который вначале стал служить оккупантам, а потом вернулся со своим «беларуским казачеством» на сторону ВКЛ. Забавное в том, что его российские историки вначале называют «беларуским полковником» с «беларуским полком», а потом его и полк дружно называют снова «литовцами». Дескать, в одночасье свою национальность поменяли — едва стали снова воевать за ВКЛ против Москвы.

И вот этот бардак в представлениях и этнических названиях считается в России «научным методологическим подходом». Не вижу в этом подходе ничего «научного», а вся «методология» базируется на имперских идеях — то есть заведомо служит только «для внутреннего пользования» в одной России — и никак не может признаваться «научным историческим подходом» историками вне ее границ.

При таких концептуальных и методологических противоречиях — неизбежно будут разными у беларуских и российских историков сами оценки фактов и событий.

Алексей Лобин пишет, что знаменосец беларуского национализма Саганович сознательно врет, обвиняя войска Московии во всех бедах, ибо в ту пору в Литве-Беларуси была смута, восстания крестьян против шляхты:

«Все признаки гражданской войны были присущи Литве в 1655–1661 гг. «Грамадзянская вайна» — так назвал одну из своих работ белорусский историк В. И. Мелешко. Действительно, не заметить гражданскую войну в кампании 1654–1667 гг. может только слепец в исторической науке. К сожалению, у тенденциозных белорусских историков будто бельмо на глазу: беспрестанно говоря о «единой партизанской войне против русских оккупантов» они не замечают глубочайший раскол внутри ВКЛ».

Ну и что с этого? Вот в Великой Отечественной войне немцам сдались за полгода 4 миллиона солдат и офицеров РККА, а потом около миллиона русских воевало на стороне Германии, в том числе в Русской Освободительной Народной Армии генерала Власова, а 45 тысяч русских воевало в 29-ой Русской дивизии СС и в 15-ом казачьем корпусе СС. Это что — разве не «все признаки гражданской войны»? Однако это абсолютно не оправдывает ни немецкую оккупацию, ни зверства нацистов. Конечно, немецкие историки имперского толка хотели бы свалить всю вину за преступления своей немецкой армии и СС на РОНА Власова — мол, только русские русских убивали, а немецкая армия и СС в стороне были. И точно так говорили бы о военных историках СССР: «К сожалению, у тенденциозных советских историков будто бельмо на глазу: беспрестанно говоря о «единой партизанской войне против немецких оккупантов» они не замечают глубочайший раскол внутри СССР».

Как видим, позиция московского историка идентична позиции немцев.

Мало того, как мы дальше увидим, он оправдывает целенаправленное уничтожение армией Московии и всех беларуских евреев (как их аналогично уничтожали нацисты).

Подготовку к «походу на Запад» царь Московии Алексей Михайлович начал еще летом 1653 года, в конце июня устроил смотр войскам на Девичьем поле. Подобно Гитлеру в 1941, он обратился к ратникам и воеводам с призывом готовиться к войне, которая будет носить новый характер — характер уничтожения, характер тотальной войны. Он писал в своих указаниях армии: «Унии не быть, латинству не быть, жидам не быть». 23 октября 1653 года Алексей Михайлович торжественно объявил в Успенском соборе Кремля о своем желании уничтожить западных соседей-иноверцев, если они не примут веру Московии.

Алексей Лобин: «В качестве очередного свидетельства ксенофобской политики «москалей», белорусские националисты, вслед за Г. Сагановичем, часто любят цитировать строчки из царских указов: «костелам не быть», «униатам не быть», «жидам не быть». Однако, только исходя из полного текста указов, становится ясно, что… русское правительство в такой периферийной жесткой политике шло навстречу…бывшим подданным ВКЛ. К примеру, в 1658 г. в своей грамоте, Алексей Михайлович, подтверждая права и привилегия жителям Вильны, по просьбе городского самоуправления постановил: «Жидов из Вильны выслать на житье за город». Жители Вильны, Смоленска, Могилева и других городов, во время нахождения под царской опекой, теперь могли вымещать накопившуюся злобу на бывших притеснителей».

Мол, сами местные и убивали евреев. Вот так попался на слове московский историк: «жидов» именует «бывшими притеснителями» беларусов, на которых народ только с приходом оккупантов смог «выместить накопившуюся злобу». Это же калька прихода сюда нацистов в 1941 году!

На самом деле евреев вырезали не потому, что «вымещали накопившуюся злобу», а потому что евреи не захотели отказываться от своей веры и принимать веру московитов, как это сделали под угрозой расправы остальные жители Могилева (ведь до этого московиты вырезали все «строптивое» население Мстиславля). (В будущем, правда, жители Могилева вырежут царский гарнизон и вернутся к своей униатской вере, за что РПЦ Москвы предала город «анафеме до скончания веков».)

Да, руководил расправой над могилевскими евреями коллаборационист полковник Поклонский, который перешел на сторону царя, склонил к сдаче Чаусы и Могилев, но через полгода предал царя и отныне воевал уже за ВКЛ (подробнее о нем мы расскажем в статье «Беларуские казаки»).

28 августа 1654 года после оккупации Могилева Поклонский и его предатели по приказу царя вывели из города свыше двух тысяч живших в Могилеве евреев — включая младенцев. И зарезали на лугу напротив городской стены. Спаслись только несколько десятков евреев, согласившихся принять Московскую веру. И так было ВЕЗДЕ. Все, кто отказывался принимать веру Московии, подлежали уничтожению: униатов сжигали в их церквях, католиков — в их соборах, иудеев — в их синагогах.

Это показывают археологические раскопки беларуских историков, вот типичная картина: тысячи обгоревших скелетов внутри останков сгоревшего храма, скелеты матерей прикрывают руками своих детей. Такое у нас делали только два оккупанта — фашисты Гитлера и московиты царя Алексея Михайловича. Причем, последние тут сожгли населения и населенных пунктов на порядок больше, чем их «ученики» нацисты.

Уже цитировавшийся выше «Атлас» издания БГУ 2005 года на стр. 15 сообщает, что в конце XVIII века в ВКЛ (территории Беларуси) население по вере было таким: 38 % католиков, 39 % униатов, 10 % иудеев. Остальные — мизерные проценты протестантов и сбежавших от Московии староверов, плюс мизерная часть «православных», на деле — последователей РПЦ Москвы в пограничных с Московией землях. В период этой войны пропорции были примерно такими же. Как видим, «тишайший» Алексей Михайлович собирался уничтожить всех католиков, униатов и иудеев ВКЛ-Беларуси («Унии не быть, латинству не быть, жидам не быть») — это 38 % + 39 % + 10 % = 87 % нашего населения.

Удалось уничтожить только чуть более 50 %. Но более чем наполовину поставленная задача была выполнена.

В целях как-то оправдать устроенный царем религиозно-этнический геноцид, Лобин пишет:

«Царь Алексей Михайлович особо обращал внимание воевод на гуманное отношение к населению: «А ратным людям приказали б есте накрепко, чтоб они белорусцов крестьянские веры, которые против нас не будут, и их жон, и детей не побивали и в полон не имали, и никакова дурна над ними не делали, и животов их не грабили». Воеводам наказывалось прибирать «белорусцев», которые захотят служить государю: «…и вы о тех белорусцев нашим государевым жалованьем обнадежили и велели их приводить к вере, что им быть под нашею… рукою навеки неотступно, и нам служить»».

Лукавит историк, ибо «крестьянская вера» в этом указе Алексея — это «христианская вера» РПЦ Москвы с почитанием царя как воплощения Бога на земле для верующих, а другие веры — Византийскую греческую (и РПЦ Киева) и Римскую в Москве не признавали за «христианские», то есть «крестьянские».

А речь в этом «обращении за гуманное отношение воевод к населению» касается того нашего населения (переименованного из «литвинов», «русинов» и «жидов» в неких «белорусцев»), которое под насилием оккупантов и под угрозой физического уничтожения временно приняло веру Москвы — но все равно подвергается мародерству со стороны войск Московии. Вот этих нововеров и новых подданных царя оккупанты и именовали тогда «белорусцами», не вкладывая в это понятие никакого этнического значения, ибо ранее при Договоре с Киевом 1654 года равно и всех украинцев называли в документах «белорусцами» за их переход в Московскую веру (с отказом от униатской веры РПЦ Киева). Так что первыми «белорусцами» были в этой войне вовсе не мы, а украинцы. Которые, кстати, восстали против Польши, но, став союзниками царя в войне, пошли убивать и резать не поляков, а литвинов-беларусов. Поэтому казаки Украины равно с войсками Московии-Орды ответственны за гибель половины населения ВКЛ — что российские историки сознательно уводят от обсуждения по своим понятным концептуальным причинам, рассмотренным выше.

И сам текст выдает насилие: «и велели их приводить к вере, что им быть под нашею… рукою навеки неотступно, и нам служить». Это отношение к рабам: мол, служить московскому сатрапу должны теперь навеки. Хорошая «братская рука помощи» — служить теперь должны навеки, да еще и веру свою оставив ради нового рабовладельца.

Царь Московии потому и ставил задачу обязательно обратить в Московскую веру все население оккупированных территорий, что эта вера автоматически означала и присягу царю как богоцарю. Это московиты переняли еще у Орды, и потом саму Орду так обращали в «православие» Москвы — для закрепления там уже религиозного обоснования власти московского феодала. А отказ от веры автоматически означал и «измену царю», что каралось жесточайшей смертью.

Алексей Лобин: «Царь сохранил прежние привилегии городам, которые «целовали крест» государю — у них остались сеймики, суды; управление в них осуществлялось по Магдебургскому праву. К примеру, все вышеперечисленное царь пожаловал присягнувшим могилевчанам, которые вместе с русским отрядом Воейкова героически обороняли город от войск Я. Радзивилла. Таким образом видим, что политика русского правительства изначально основывалась на присоединении территории путем прельщения на свою сторону и задабривания».

Бред: историк называет царя-сатрапа Московии «русским правительством». Дескать, «крест целовали русскому правительству». И в том, что касается Могилева, далее сам себе противоречит:

«Но остановить волну измен русские воеводы уже не могли. Сильным ударом для русских была измена Могилева. Ранним утром 1 февраля 1661 г. могилевчане, пять лет назад бок о бок с царскими ратниками оборонявшие город от литовских войск Радзивилла, под руководством бургомистра Леонозича вырезали русский отряд, а пленных отправили в Варшаву. Измена Могилева оказалась так потрясла русское правительство, что патриарх Никон предал всех могилевчан анафеме».

Опять обязаны беларусы объяснять, что Радзивилл — это этнически не жемойт или аукштайт, а ЗАПАДНЫЙ БЕЛАРУС (ибо не «Радзивиллутас»), и войско его было — не войском этнических жемойтов и аукштайтов, а войском БЕЛАРУСОВ. В нем минимум на 95 % все солдаты и офицеры — с беларускими фамилиями на «-ич», что показывают Переписи войска ВКЛ. При этом Радзивилл — это главнокомандующий войсками ВКЛ, собравший хоругви со всех городов ВКЛ, включая Могилев. И вот он приводит к Могилеву войско солдат, рекрутированных в том числе из этого города, — но, оказывается, это «не войско могилевчан», это «литовское войско», хотя в нем служат дети этих могилевчан. И, по Лобину получается, что жители Могилева должны были — вместе с татарами и мордвой вместе защищать город от своих же детей и мужей — убивать их. Ради чего беларусы должны резать беларусов? Ради идей ордынского московского великодержавия? Мне это кажется нелепостью.

Лобин не отрицает, что города и села Беларуси московиты почти везде уничтожали со всем населением: «Так, гарнизон и жители Мстиславля оказывали упорное сопротивление армии А. Н. Трубецкого, вследствие чего воевода не мог гарантировать по царскому указу сохранность «домов и достояния от воинского разорения». Город был взят приступом, а его жители были убиты или взяты в плен; т. е. в данном случае действовали законы войны».

Какие такие «законы войны»? С таким подходом и уничтожение Хатыни немцами московский историк оправдывает тем, что «в данном случае действовали законы войны». Это не «законы войны», а геноцид. В Мстиславле московиты вырезали всех детей и стариков — какое отношение к войне они имели? И зачем это оправдывать?

И снова хочется спросить: что это за «братская рука помощи русского народа», за сопротивление которой вырезаются все жители беларуского города?

Лобин: «Так, под осажденным Слуцком в 1655 г. А. Н. Трубецкой писал царю: «…деревни, и хлеб, и сено, и всякие конские кормы мы по обе стороны жгли, и людей побивали, и в полон имали, и разоряли совсем без остатку, и по сторонам потому ж жечь и разорять посылали». Но выдранная из контекста цитата создаст впечатление, что перед нами — наглядное свидетельство кровавой политики московского царя».

И — точка на этом. А где же «контекст», из которого якобы «выдрано»? Молчит историк, ибо контекст именно и соответствует цитате. Вместо него Лобин говорит, что точно так вели себя «литовцы» (то есть сами беларусы) и «партизаны». Снова видим, как сама себя высекла унтер-офицерская вдова.

Еще в качестве причины гибели каждого второго беларуса московский историк находит болезни и голод. Мол, «наступил голод, который продолжался до уборки хлеба 1657 года, люди ели кошек, собак, всякую падаль, напоследок резали людей и тела их ели, не давали покоя в гробе человеческим трупам; это все я, ничтожный человек, видел собственными глазами», — писал в те годы Ян Цедровский.

Но точно так в блокадном Ленинграде «люди ели кошек, собак, всякую падаль, напоследок резали людей и тела их ели». В чем отличие? Или Алексей Лобин хочет сказать, что без войны народ в Ленинграде и в ВКЛ САМ БЫ дошел до такого голода? Кто в этом голоде виноват? В СССР дали четкую оценку — виновата оккупация. Почему тут этой же оценки мы сделать не можем? Что за «двойные стандарты»?

Должен сказать, что весной этого года я вступил в переписку с московским историком Алексеем Лобиным и обсуждал с ним эту его статью. Он повторил все свои аргументы, а более всего настаивал на том, что «беларусов скосил голод и болезни». В качестве примера приводил эпидемии в Смоленске и в других городах.

Однако я написал Лобину, что если он читал книгу Сагановича, то не мог не знать СТАТИСТКИ потерь ВКЛ по областям — она приводится в книге в таблице 4 (на основе данных из: Мелешко В. И. Очерки аграрной истории Восточной Белоруссии (вторая половина XVII–XVIII в.). Мн., 1975.). Таблица называется «Потери населения в некоторых беларуских поветах в 1648–1667 гг.». Более всех потеряли в населении поветы, близкие к границе с Московией: Полоцкий — 74,8 % населения, Мстиславский — 71,4 %, Оршанский — 69,3 %, Витебский — 62,1 %, Речицкий — 61,2 %, Минский — 62,9 %. А вот в Слонимском повете потери населения составили 18,9 %, в Лидском — 24,7 %, Гродненском — 33,9 %.

Но что это за странная «болезнь», от которой жители Полоцкого повета потеряли три четверти населения, а Слонимского — «только» 19 %? У этой «болезни» есть свое название: российская оккупация. Ибо чем ближе к границе с восточным соседом и к местам боевых действий — тем больше число погибших. А в Восточной Беларуси, как мы видим, было уничтожено русскими три четверти населения.

Лобин ответил, что беларусы в не меньшей мере занимались геноцидом над русскими — когда во время смуты и интервенции вместе со Лжедмитрием оккупировали Кремль. Фактов, правда, никаких не привел — так как их, уверен, и нет. Потому что у нас не было задачи насильно обращать московитов в свою веру и убивать всех, кто откажется. Эту задачу ставил своим войскам только московский царь. А вот беларусы, как известно, толерантны и веротерпимы — так что никого не станут убивать только за то, что он иной веры. Тем более что сами беларусы — разных вер.

Но вот интересно: если бы беларусы, подобно московитам, тоже вырезали все население Москвы, — объяснял ли бы это Лобин тоже фразой «в данном случае действовали законы войны» — как объясняет зверства своих соплеменников у нас? Сомневаюсь.

И хотя беларуские (литвинские) войска ВКЛ во время Смуты (приглашенные самими боярами Москвы) никакого геноцида над московитами не устраивали, но они все равно являются самым ненавидимым врагом для россиян. Ведь недавно введенный главный национальный праздник России отмечается в ознаменование того факта, что россияне под руководством Минина и Пожарского выгнали из Москвы беларусов. Это кажется тем важным, что беларусы Лжедмитрия покусились на «главное святое» — на суверенитет Москвы и конкретно на ее ордынское великодержавие (хотя создали, вообще-то, Союзное Государство беларусов, русских, украинцев и поляков — но, как оказалось, русским милее их историческая Орда). Как видим, опять «двойные стандарты»: Россия делает своим главным праздником изгнание беларусов со своей земли (и московский историк Лобин даже обвиняет беларусов в «геноциде над русскими»), но при этом аналогичную позицию беларусов в отношении московской оккупации 1654-67 гг. российские историки (и Лобин в том числе) называют «завываниями беларуских националистов». Несоизмеримо это восприятие беларуско-русских войн: в России изгнание беларусов со своей земли возводят в КУЛЬТ НАЦИИ, а беларусам российские историки не позволяют даже заикаться о куда как более жуткой российской оккупации. Разве это справедливо?

Лобин пишет о мародерстве солдат Московии в Беларуси:

«Надо сказать, царская администрация всегда реагировала достаточно быстро и жестко. «А деревень бы не жечь, для того что те деревни вам же пригодятся на хлеб и на пристанище; а кто учнет жечь, и тому быть во всяком разорении и в ссылке, а холопу, который сожжет, быть казнену безо всякой пощады». «Послать государеву грамоту к Аристу Новикову … чтоб в селе Толочине и в деревнях крестьян отнюдь никто не имал; а кто учнет имать, и тем быть от государя в великой опале и в жестоком наказаньи, без пощады». Подобных локальных указов достаточно много. Со своими ратниками, нарушившими царский указ, часто особо не церемонились — виновных в разорениях и грабежах били батогами, рвали ноздри, казнили «смертию». Приводимые строчки из царских указов полностью опровергают обвинения белорусских националистов в геноциде, якобы проводимом Алексеем Михайловичем».

Снова ошибка. Эти указы касались не беларусов-католиков, не беларусов-униатов и не иудеев, а тех областей, где на время приняли веру оккупантов — веру РПЦ Москвы. Но даже там, как видим, московские войска продолжали мародерствовать, что и вызывало вполне справедливо гнев у «царской администрации», ибо разочаровывало обманутое оккупированное население. Поэтому эти «приводимые строчки из царских указов» совершенно не имеют отношения к вопросу геноцида, проводимого Алексеем Михайловичем.

Однако Алексей Лобин весьма эмоционален: «Отмечу, что эти обстоятельства умалчиваются теми «историками» Белоруссии, кто любят горланить о «зверствах московитов»».

«Горланят» они вовсе не о «зверствах московитов» (что как особая тема у нас никому не интересна и просто странна), а о ВЕЛИКОЙ ТРАГЕДИИ нашего народа и наших чудовищных потерях населения — реалии нашей истории, в которой надо разобраться и понять — что привело к этому. Это РАЗНЫЕ ВЕЩИ. Если это наше вполне законное право помнить о ТРАГЕДИИ НАЦИИ и изучить ее — московский историк называет словом «горланить», то как раз эта его излишняя эмоциональность выдает предвзятость, а не беспристрастность историка. По таким же причинам турки воинственно отрицают геноцид над армянами — и даже садят в тюрьмы любого, кто о нем вспомнит или «горланит». То же самое: попытки сделать вид, что «ничего не было» или что «армяне сами себя убили» или «поумирали от болезни». Ничего нового.

Прошелся московский историк и по беларуским партизанам: «Так называемая «третья сила» — «шишы»-партизаны, вопреки представлениям белорусских историков-националистов, не являлись основной силой «в борьбе за независимость». Проблема здесь в слишком простом, однобоком взгляде: на самом деле лесные «шишы» в равной степени нападали и грабили и «своих», и «чужих»».

Замечательно: и в Великую Отечественную войну с таким подходом те же самые наши беларуские партизаны «в равной степени нападали и грабили и «своих», и «чужих»». А как же «Беларусь-партизанка»? Нет, московский историк находит, что беларуские партизаны всегда были просто бандитами. А не патриотами и политической силой, сражавшейся за свою страну.

В войне 1941–1945 гг. нацистские оккупанты спекулировали на недовольстве народа политикой большевиков. И потребовалось 2–3 года, чтобы народ понял, что нацисты не только ничем не лучше комиссаров, а хуже их. Точно та же ситуация сложилась в войне 1654–1667 гг., когда из-за внутренних проблем ВКЛ действительно переживало период трудностей, но потянувшиеся за московскими оккупантами немногочисленные слои населения точно так быстро нашли, что это обман. И далее началось общенародное освободительное движение, ничем в принципе не отличающееся от аналогичного в 1943–1944 годах.

Но Алексей Лобин не считает это изменение в менталитете оккупированного народа правильным и справедливым, он находит:

«Карательные походы 1659-1660-х гг. Лобанова-Ростовского (Мстиславль, Старый Быхов), А. Барятинского (Рославль) и И. Хованского (Брест) были проведены с целью вернуть «под государеву руку» изменившие города. Нарушение крестоцелования и клятвы на Евангелии в те времена было одним из самых тяжких грехов. Тому, кто «великому государю крест целовал, а потом изменил», полагалась смертная казнь. Однако все присягнувшие знали, что их может ожидать в случае нарушения крестоцелования. Наглядным примером служит участь Бреста, жители которого были истреблены, а их тела брошены в ров без погребения; ибо «измена» (брестчане уничтожили русский гарнизон, и отказались признать «вину» перед войсками И. Хованского) повлекла за собой не только беспощадное истребление, но и презрительное отношение к трупам, известное в этнографии как похороны «заложных покойников». Термин «заложные» впервые был использован в научной литературе Д. К. Зелениным: он означает умерших внезапной смертью «вредоносных» людей (в указанном случае — «изменников и убийц») и отражает способ погребения: их не закапывали в землю, а «закладывали» кольями, ветками, досками, оставляя на поверхности земли. Считалось, что таких усопших не может принять мать-земля».

Неправда, смысл этой казни — именно религиозный: считалось, что если человека не похоронить в гробу, а отдать его тело на съедение зверями, то его не сможет воскресить Христос. Таким образом, жители Бреста были убиты «дважды»: убито и тело, и душа.

Лукавит Лобин, оправдывая этот геноцид тем, что наши города «изменили» московскому царю-людоеду. Они ему присягали вовсе не добровольно, а под угрозой смерти, а присяга эта заключалась КОНКРЕТНО в отказе от католичества и веры РПЦ Киева — и в принятии веры РПЦ Москвы. Тех беларусов, кто тогда отказывался это сделать, ждала смерть — сжигали все население, согнав его в католический или православный храм униатов РПЦ Киева. Ясно совершенно, что жители Бреста (который в тысяче километров от Москвы), никогда не признали бы азиатского феодала своим «государем», а его ордынскую веру — якобы своей. И уничтожили их не за то, что «государю изменили», а за то, что вернулись к своим европейским верам — католицизму и религии РПЦ Киева. А, как мы знаем, Алексей Михайлович еще до войны приказал тут истребить и резать всех иноверцев. Вот и резали.

Ибо для московитов тогда иноверец — это одновременно и враг царя, так как, повторяю, вера московитов возводила царя в ранг БОГОЦАРЯ, а сами московиты верили вовсе не в Бога, а в своего царя, возведенного по ордынскому обычаю в ранг БОГА. Поэтому отказ от Московской веры был автоматически отказом от признания царя Москвы своим БОГОЦАРЕМ — отсюда и такие специфические репрессии.

Российские историки намеренно обходят вниманием этот ГЛАВНЫЙ вопрос войны, хотя без его понимания — вообще ничего не возможно понять в той войне и в том геноциде. Беларусы потому и пострадали, что были исконно толерантным народом, благожелательно относящимся к другим этносам и религиям, а в Московии наоборот царил ордынско-имперский фундаментализм, и не жило ни одного еврея (ибо их там просто убивали за отказ предать свой иудаизм). Столкнулись две цивилизационные ИДЕОЛОГИИ, одна из которых, московская, была радикальной и выражалась ясно и просто устами Алексея Михайловича: «Латинству не быть, Униатам не быть, Жидам не быть». Как видим, эта война потому и имела такие огромные жертвы, что была ТОТАЛЬНОЙ и идеологической, а вовсе не «феодальной», и именно поэтому сама собой напрашивается аналогия с речью Гитлера 22 июня 1941 года к своим войскам перед вторжением в Беларусь: коммунистам не быть, комиссарам не быть, евреям не быть.

Оба агрессора что поставили задачей войскам, то и осуществляли.

Свою статью российский историк кончает так:

«Хаотичный набор отрывочных знаний, отсутствие методологии исторического исследования, доминирование субъективности над объективностью в угоду политическим амбициям, — это, пожалуй, основной набор инструментов националистически озабоченных «историков» Белоруссии. О таких можно сказать радищевскими словами: «Чудище обло, озорно, огромно, стозевно и лаяй». Особенно «лаяй»».

Мол, лает Моська на слона. И она же — «чудовище».

Хорошо, пусть мы согласимся с российскими историками, что мы «чудовище», — и дадим им право написать свои учебники истории для Беларуского Государства и беларуской нации. Мол, мы ошибаемся, а они лучше нас нашу историю знают. И что же они нам напишут?

А напишут они нам следующее — в чем нет и тени сомнений. Напишут, что Беларуси как государства быть не должно, что она должна принадлежать Российской Империи (сегодня по факту Газпрому и олигархам России, миллиардерам Москвы) и является ее вассалом, а беларуская нация — это выдумка националистов (сепаратистов) типа Сагановича и других беларуских кандидатов исторических наук. То есть, напишут тот же набор лжи имперских идеологов царизма, где ликвидируется наша Государственность и страна Беларусь. Вот и выходит, что российская историография никак не соответствует нуждам Беларуского Государства, ибо его ВООБЩЕ отрицает.

Остается только сожалеть об удивительном противоречии: беларускую нацию российские историки везде называют «братским народом», но стоит этой нации родить СВОИХ беларуских историков, пишущих БЕЛАРУСКУЮ ИСТОРИЮ, — как они за это «поползновение» сразу именуются «лающим чудовищем». Однако ни одной нации без своих историков не бывает — хотя московские коллеги это пытаются оспорить (в отношении соседей, а не себя).

Создается впечатление, что «братскими народами» историки России считают народы республик экс-СССР только до тех пор, пока они не воссоздают свою Государственность и свою Историю Отечества. Они с этого рубежа кажутся уже совсем не «братскими», хотя у всех есть одинаковое право на свою Страну и на свою Историю.

Вот вокруг этого ПРАВА, осуществленного в нынешней независимости и государственности стран экс-СССР, и идет вся полемика. Между этим ПРАВОМ — и концепциями российских историков, которые это право отрицают, заменяя его «имперским правом» Москвы.

14 республик экс-СССР не имеют между собой никаких противоречий в поиске исторических обоснований своей государственности, никто из них не оспаривает право государственности другой такой же республики. И только историки одной 15-ой республики СССР — РСФСР и ныне РФ — называют эти поиски «националистическими» и «лаем чудовищ». Как там историкам кажется в Москве, она одна из 15-ти республик СССР ныне окружена, как Алексей Лобин выразился, «лаем чудовищ» 14-ти республик экс-СССР. Но, полагаю, вопрос не к соседям. Никакой загадки: мы живем просто в разной реальности.

В переписке с Лобиным и у других российских историков я нашел мысль, что уничтожение половины населения ВКЛ в войне 1654-67 гг. кардинально изменило соотношение сил в Восточной Европе. Дескать, Россия навсегда этим «нокаутирующим ударом по Литве» (то есть геноцидом) сломила своего главного исторического врага-соперника за власть в регионе. После этой войны Литва уже никогда не была чем-то значимым, перестала быть «значимой силой» и «значимым соперником» для Москвы.

Действительно. После этой войны ВКЛ-Беларусь достигла довоенной численности населения только через 122 года, утратила практически весь свой былой государственный, военный и политический вес, перестала быть равным Польше субъектом в Речи Посполитой. Что предопределило дальнейшее главенство Польши над нами (ведь до этой войны население ВКЛ было равным населению Польши, а после войны население Польши уже вдвое превосходило наше). Согласно прогнозам демографов, без этой войны население Беларуси сегодня составляло бы около 25–30 млн. человек, что соответствовало бы и плотности населения в Беларуси, которая намного ниже, чем у всех наших соседей. Сравним хотя бы с Польшей: при территории в 313 тыс. кв. км ее население составляет более 40 млн. человек, а население Беларуси при территории в 208 тыс. кв. км (то есть две трети Польши) составляет только 10 млн. — четверть от польского. Это — прямое следствие войны 1654-67 гг.

Страна действительно впала в полный упадок: фактически почти перестала существовать, исчезли тысячи сел и десятки городов — как, например, город Казимир (имевший Магдебургское право), недавно откопанный беларускими археологами. Это кажется немыслимым для войн феодализма в Европе — нигде, кроме как у нас, вот так не исчезали в ходе войны целые города, которые сегодня откапывают археологи.

Около 300 тысяч мастеровых беларусов (ремесленников-цеховиков наших городов с Магдебургским правом) были уведены русскими в рабство — по приказу Алексея Михайловича. Страна лишилась всей прослойки мастеров, которые составляли и основу городского населения ВКЛ-Беларуси, и являлись фундаментом экономики и технологического развития страны, и были одновременно носителями основ уже существовавшего у нас Гражданского Общества в рамках Мардебургии. Это тоже было одной из главных причин последовавшего катастрофического упадка нашего государства.

Наконец, огромный урон был нанесен национальному самосознанию народа. Лучшая часть нации погибла в войне, выживали в ней в большей части коллаборационисты или те, кто не обладал достаточной степенью патриотизма, чтобы сопротивляться оккупации. Видимо, именно в этот период еще более выпукло стала видна у выжившей половины нашей нации «знаменитая толерантность» беларусов, которая теперь означала уже не терпимость к инородцам и иноверцам, а терпимость и к оккупантам. Мне кажется, что та половина нации, которая погибла в войне, весьма отличается от той половины нации, которая выжила в ней. Как всегда в любой войне, мы потеряли лучших. В данном случае — лучшую половину нашего народа…

 Артем ДЕНИКИН

 На протяжении XIX века усилиями царизма исчезла Литва, вместо нее у нас насаждался термин «Беларусь» — который тоже был вскоре запрещен. И хотя в XX веке мы смогли возродить формально государственность Беларуси, но последствия русификации оказались ужасающими. Без осознания себя как исторической Литвы — не может быть и никакой Беларуси сегодня.

При первом разделе Речи Посполитой Россия захватила себе восточные земли ВКЛ, которые объявила как «Белорусское генерал-губернаторство» (Витебская, Могилевская и Смоленская губернии). Термин «белорусское» тогда еще не имел национального значения, со времен войны 1654-67 гг. под ним понимали население, принявшее присягу российским феодалам, и первыми «белорусцами» были украинские казаки — их так стали называть в России после Договора 1654 года.

В ходе второго и третьего разделов Речи Посполитой Россия оккупировала уже все остальные земли ВКЛ, включавшие княжество Самогития (нынешняя Республика Лиетува) и непосредственно саму Литву — территорию нынешней Центральной и Западной Беларуси вместе с Вильно. Тут царизм объявил «Литовское генерал-губернаторство» (Виленская, Гродненская и Минская губернии).

Таким образом, с 1795 года царизм искусственно разделил единый до этого этнос литвинов Литвы на два якобы разных этноса: на беларусов Витебска, Полоцка, Могилева, Смоленска, Гомеля — и на этнос литвинов (литовцо-руссов) Минска, Бобруйска, Вильно, Гродно, Бреста. В дальнейшем политика русификации со стороны царизма привела к переносу термина «Беларусь» на Литовское генерал-губернаторство (историческую Литву литвинов). А само название «Литва», ставшее запрещенным у нас, вытеснялось к жемойтам княжества Самогития, хотя они к Литве никакого отношения не имели.

С самого начала этой 122-летней оккупации (именно оккупации, так как захват ВКЛ был осуществлен войсками Суворова) политика царизма была направлена на лишение нашего народа свободы и национального лица. Губернаторами назначались исключительно русские, присылаемые из России, а беларусы были принципиально ЭТНИЧЕСКИ на 122 года отстранены от власти в своем Отечестве. Правило царизма, введенное еще Екатериной II: в Беларуси не должны править представители местного этноса (никакие, включая местных князей), а руководить всеми сферами административной, гражданской и духовной жизни должны только присланные сюда ставленники из России (в том числе судьи и духовенство).

Так Россия лишила беларусов всех черт малейшей государственности и национальной самостоятельности, все у нас подменяя командированным штатом «баскаков» для управления, насаждения своих ордынских имперских идей и сбора дани — по старым традициям Орды. Откуда это жесткое отношение, которого не было к прочим субъектам царизма? Видимо, это являлось продолжением спора Московии за главенство в Руси, где на кону были поставлены уже ею захваченные и «переваренные» республики Новгорода и Пскова, а также Великое княжество Тверское — кроваво истребленные Иваном Грозным за их желание войти вместе с ВКЛ в Речь Посполитую. То есть, это отношение определялось внутренними проблемами России — в их контексте для выживания России следовало ликвидировать нас как единственного идеологического и исторического ее конкурента на «собирание Руси». Именно этим мы и отличались от латышей, финнов или грузин, к существованию которых царизм относился вполне лояльно или даже безразлично — они не затрагивали основ Российской Государственности, не оспаривали их самим фактом своего существования.

Перед шляхтой ВКЛ было поставлено условием сохранения владениями — присяга на верность России. Например, управляющий владениями графа Храптовича в Оршанском и Лепельском поветах писал: «Нам угрожают (отчуждением) владениями в случае непринесения присяги в течение месяца, а в присяге сказано, что мы добровольно, без принуждения хотим и надеемся находиться под властью России».

Еще недавно учебники истории СССР рассказывали миф о том, что царизм якобы протянул беларусам «братскую руку помощи русского народа», «освобождая их от гнета польских и литовских помещиков». Польских помещиков в Беларуси не было, а вот от своих местных Россия нас действительно «освобождала». С тем, правда, уточнением, что она для наших крестьян впервые устанавливала крепостное право. Если переход от вассальных отношений со своим помещиком на крепостное рабство иностранного рабовладельца называть «освобождением» — то это выглядит странно.

Уже в первые десятилетия в рамках ликвидации нашего дворянства царизм передал в руки русских помещиков более четверти беларуских крестьян. Начали Екатерина II и Павел I, которые подарили в крепостное владение русским феодалам более 200 тысяч ревизских (мужских) душ селян. Плюс 15.000 получил фаворит императрицы Потемкин (вокруг Кричева), 17.000 — генерал-фельдмаршал Румянцев-Задунайский (вокруг Гомеля и вокруг Пружан в Брестской области), 12.000 — флигель-адъютант Семен Зорич (в Шклове в 1778 г.), 7.000 — генерал-фельдмаршал Суворов (все Кобринское староство) — за подавление там восстания против русской оккупации.

Вот типичный пример — из распоряжения Екатерины II от 1782 г.: «Мы, Екатерина II… объявляем этим, что мы всемилостиво подарили нашей статс-даме княгине Екатерине Дашковой в вечное и отеческое владение из деревень в Могилевской губернии местечко Круглое, что находится в казенном ведомстве, с селами и деревнями, которые принадлежат ему и в которых согласно ведомости насчитывается две тысячи пятьсот пятьдесят четыре души мужского пола…»

Беларуские крестьяне при этом низводились до уровня рабов. Новые русские владельцы могли с ними делать то, что было просто немыслимым в ВКЛ: могли их продать, переселить в иные места, селяне не имели права жаловаться на хозяев, их собственность отныне не была ничем защищена. Кроме того, налоги собирались в Беларуси до 1811 г. не ассигнациями, как везде в России, а монетой, реальный курс которой был намного выше. Впервые мужчин из селян и мещан Беларуси стали призывать в рекруты на 25 лет службы (с конца XVIII в. — с 200, с 1820 — со 125 душ мужского пола). Там беларусы стали пушечным мясом царизма в его колониальном завоевании Кавказа и других свободных регионов.

С 1810 года царизм создает у нас сеть «военных поселений», то есть военных баз или жандармских «городков», призванных обеспечивать у нас колониальную власть. Для этого выселялось в глубинку России все население какой-нибудь «неблагонадежной» деревни, а в их дома заселялся российский гарнизон.

В 1806 году французские войска заняли часть Польши, которая ранее входила в состав Пруссии, там было создано Варшавское Герцогство. Стараясь не допустить ставки Наполеона на поддержку у поляков и литвинов-беларусов, Александр I заявил о своем намерении воссоздать под эгидой России Великое княжество Литовское. По поручению императора в 1811 году князья Огинский, Любецкий и граф Плятер создали проект «Положения о правлении автономным Великим княжеством Литовским».

В записке Огинского Александру I значилось:

«Часть Польши, присоединенная к Российской империи, составляла некогда особое самостоятельное владение — Литву… Жители его исстари… заботились о своем праве и были верны своим монархам, отличались мужеством и любовью к отчеству. Гордые своим происхождением, литвины… сохранили свои обычаи, свой гражданский кодекс, местное управление, свое войско, верховный суд… и даже сойм, который собирался по очереди в Варшаве и Гродно…

Я уверен, что если бы со времени присоединения к России взятых польских земель была из них создана одна провинция, сохранено имя Литвы и оставлены ее давние права, и если бы из нее был создан особый край со своим управлением, или в качестве соединенной и включенной в состав Российской империи державы, то тогда иноземное вторжение проникло бы туда с трудом».

Обращаю внимание на слова Огинского: «литвины… сохранили свои обычаи, свой гражданский кодекс, местное управление, свое войско, верховный суд… и даже сойм».

А ведь в России многие историки утверждали и утверждают обратное. Например, известный историк Рой Медведев на страницах журнала «Наука и жизнь» (№ 3, 2006) писал:

«Судьба белорусского языка сложилась менее удачно, ибо белорусам как народу не удалось ни в Средние века, ни в Новое время создать независимое национальное государство. …Тормозом к развитию языка стало и то, что в Белоруссии не возникло своей аристократии, своих законов, своей армии».

Все это у нас было до российской оккупации — и все это у нас СОЗНАТЕЛЬНО было ЛИКВИДИРОВАНО Россией. Поэтому суждения российских историков о «неразвитости» беларусов кажутся сущим издевательством: ведь именно Россия лишила нас всего того, о чем пишет Рой Медведев…

Огинский сравнивал нас с Грузией — которая вошла в состав России, сохраняя себя как державу, а потому была верна России, а ее князья верно служили царизму во всех войнах. У нас же ситуация была совершенно иной: нас царизм лишил всякой государственности и правления беларусов, разогнал шляхту, передал селян в рабство своим русским помещикам. Такого царизм не позволял себе даже в отношениях с мелкими княжествами Кавказа, Сибири и Средней Азии. Даже в Калмыкии.

Причину такого особого жесткого к нам отношения со стороны России — определила еще Екатерина II, которая объясняла, что Литва являлась на протяжении веков главным врагом России, а нынешний захват Литвы должен означать не ее принадлежность России, а ее ликвидацию как постоянной угрозы русским. Таким образом, ликвидация нашей Государственности была предопределена. Проект Огинского о воссоздании Литвы «подобно Грузии» в составе России — был отвергнут, как в будущем царизм запретил и придуманную им вместо Литвы «Беларусь», потому что в ней все равно «жила идея Литвы».

Огинский оказался прав: наша шляхта Литовского и Беларуского генерал-губернаторств (то есть всей нынешней территории Беларуси) приветствовала Наполеона как своего освободителя, пошла воевать вместе с ним против России. Например, князь Радзивил за свой счет выставил трехтысячный уланский полк, который уже скоро первым вступил в Вильно и освободил его от российской оккупации.

На стороне России воевало примерно столько же ливтинов-беларусов, как и на стороне Франции. Гусарские «Гродненский» («Литовского генерал-губернаторства») и «Белорусский» («Белорусского генерал-губернаторства») полки входили в состав 1-й русской армии Барклая де Толли, в последнем служил герой войны Денис Давыдов. Эти полки, как и прочие «литовские» и «белорусские» подразделения воевали за Россию в бело-красных мундирах по цветам бело-красно-белого флага Литвы-Беларуси и с «Погоней» на полковых флагах и головных уборах. Знаменитая первая в России женщина-офицер Надежда Дурова служила в 1811 г. в Литовском уланском полку, сформированном из западных беларусов (литвинов) и размещенном в Гродно, где носила эти же беларуские символы и была вынуждена слышать каждый день непонятную ее уху беларускую речь. Несколько десятков тысяч солдат-рекрутов из Беларуси участвовали на стороне России и в знаменитом Бородинском сражении, воюя в нем против своих соплеменников.

При наступлении французов выяснилось, что наше население уже исстрадалось от российского ига и ждало освобождения, в том числе городские власти Минска предали Россию. В изданной в 1905 году в Санкт-Петербурге книге «Минск: исторический очерк» (переиздана издательством «Унiверсiтэцкае» в Минске в 1994) писалось:

«Все русское население Минска поспешно спасалось бегством… Что же касается поляков [то есть беларусов. — В.Р.], то они и не думали бежать из города и спокойно, с радостью ожидали французов, видя в них своих будущих освободителей, и те учреждения, где преобладал польский элемент [какова формулировка — ЭЛЕМЕНТ! — В.Р.], никаких мер к отправлению из Минска не предпринимали, а, напротив, приготовились к торжественной встрече французов. По выезде из города русских чиновников поляки [то есть минчане-беларусы. — В.Р.] организовали временный совет для охраны магазинов с провиантом и спокойствия жителей. Председателем совета был избран президент первого департамента минского главного суда Л. Каминский, а членами были президент второго департамента того же суда Ходзько и минский уездный предводитель дворянства И. Монюшко, а также члены городского магистрата. Благодаря заботливости членов этого совета минские магазины не были сожжены и достались неприятелю, который здесь нашел до 7500 пудов муки, много овса и 1500 фунтов пороха. Кроме того, неприятелем был захвачен также большой запас лазаретного имущества.

Маршал Даву занял Минск 25 июня и был торжественно встречен поляками [никаких поляков в Минске не жило. — В.Р.]. Квартира ему была отведена на Высоком рынке (Соборная площадь) в доме, примыкавшем к костелу. Эта площадь была украшена в то время ратушей, иезуитской коллегией, униатским монастырем и православным собором. В течение двух дней войска корпуса Даву успели придвинуться к Минску и запрудили город, но, впрочем, в Минске оставался только генералитет, а войска расположились в окрестностях. 28 июня было назначено торжественное богослужение в костеле по поводу успехов французских войск и освобождения Минска от русского владычества, после этого богослужения Даву произвел смотр войскам. Первый французский губернатор Минска генерал Барбанегр был переведен в Борисов, а на его место заступил генерал Брониковский.

По мысли Наполеона, Минск должен был играть роль центрального склада провианта и сборного пункта больных, раненных и отставших».

После ответного наступления войск России «Смятение населения Минска было ужасно. Поляки и сам Брониковский бежали, не успев захватить ни ценного имущества, ни даже необходимых вещей». Город опустел — в нем перед угрозой нашествия русских снова, как это уже не раз было в истории Минска, не осталось почти ни одного человека. Как видим, согласно имперской «логике» автора книжки в 1905 году, никакого этноса беларусов нет: есть только «русские» (кто веры РПЦ Москвы) и «поляки» (кто католики и униаты). Получается, что вначале из Минска с приходом французов бежали русские — это действительно русские: всякая царская администрация, охранка и попы, которые были сюда назначены и командированы из России для колониальных целей. А вот с их возвращением сюда бежало от них уже все коренное население Минска — который населяли отнюдь не поляки, а беларусы.

Точно так о событиях войны 1654-67 гг. российские историки пишут, что при приближении к Минску русских войск его литовцы бежали в леса и оставили город пустым. Как видим, минчан в разное время в рамках демонизации называют то литовцами, то поляками — то есть город в разное время — в зависимости от политической конъюнктуры российской пропаганды — населяют разные этносы.

А ведь правильно разбежались: автор книжки 1905 года пишет, что русские хотели отомстить минчанам, но по факту их бегства выместили злобу на самом городе. Разрушили в пустом городе все казенные учреждения, католические и униатские монастыри, разорили мародерством магазины и жилые дома. Автор сообщает, что всего убытки от войны для Минска составили 254 тысячи рублей, а за два дня погрома, учиненного русскими в совершенном пустом городе, «русскими войсками нанесено было убытков в 118 тысяч рублей». То есть, в рамках вандализма и мародерства.

В книге: «В Минске за время кампании было убито и пропало без вести 35 тысяч человек. От разлагавшихся трупов распространялись различные болезни».

Так великой кровью и полным разорением окончилась вторая попытка беларусов-литвинов (после подавленного Суворовым восстания 1794 г.) сохранить свою государственность ВКЛ. Потом будут еще несколько таких же попыток — с еще более катастрофическими для нации последствиями — в виде ответных мер со стороны восточного соседа…

Деятельность декабристов (организовавших восстание в декабре 1825 года) была связана с Литвой-Беларусью. Именно сюда, в Литовское генерал-губернаторство, был переведен из Петербурга гвардейский корпус, и именно тут Никита Муравьев создал первый, «МИНСКИЙ вариант» российской конституции. Однако декабристы были «странными» демократами: они признавали право на независимость только у Польши, а Литву-Беларусь считали необходимым русифицировать и растворить в российской среде. То есть, в отношении литвинов-беларусов руководствовались имперскими взглядами. Эти же крайне реакционные взгляды высказывал и А. С. Пушкин, который открыто признавался в ненависти к Литве, под которой тогда и он, и все понимали именно нынешнюю Беларусь.

Это колониальное насилие со стороны России стало неизбежной причиной восстания 1830-31 гг. с его знаменитым лозунгом «За нашу и вашу свободу». После подавления восстания царизм предпринял целый комплекс мер по уже национальному геноциду над литвинами-беларусами. Для этого с 1831 по 1848 г. работал созданный царем «Комитет по делам западных губерний», который и разрабатывал всяческие меры по ликвидации у беларусов национального самосознания. Николай I поручил этому комитету принять меры, чтобы «губернии, от Польши присоединенные, приведены были до того порядка, который для управления в иных российских губерниях существует».

Важнейшим мероприятием было введение в 1831 г. российского законодательства в Витебской и Могилевской губерниях и отмена там деятельности Статута ВКЛ, а с 25 августа 1840 — также в Минской, Гродненской и Виленской губерниях. Обращаю внимание, что в княжестве Самогития (нынешней Республике Летува) Статут ВКЛ не действовал (и не переведен на язык жемойтов и аукштайтов по сей день).

Кроме того, с 1840 года было уже окончательно запрещено использовать где бы то ни было термин «Литва». До этого он еще оставался в названии Литовско-Виленской губернии (созданной из слияния Виленской и Слонимской), отныне «Литва» навсегда исчезает с карты Российской империи как топоним. Вместо термина «Литва» царизм переносит на территорию бывшего Литовского генерал-губернаторства термин «Беларусь». Одновременно запрещается термин «литвин», вместо него насаждается использование термина «белорусец».

Подводя итоги колониальных усилий за 10 лет (с 1831 по 1841) виленский генерал-губернатор Миркович докладывал Николаю I:

«…твердость и решимость принимаемых мер… заложили твердую основу слиянию этого края с Россией. Десять лет постоянной системы работы двинули уже русскую народность в этих губерниях на полстолетия. Перевод дворянства в однодворцев, уничтожение многих католических соборов, закон, чтобы при свадьбах православных с иноверцами все дети оформлялись как православные, введение русского языка в судопроизводство и образовательные учреждения… ликвидация… Литовского Статута останутся навсегда значимыми памятниками теперешнего царствования».

Это — значимые памятники ГЕНОЦИДА.

У шляхты, участвовавшей в восстании, царизм конфисковал владения и передал их русским помещикам из России. Чтобы предотвратить дальнейшие восстания шляхты как главного носителя национального сознания беларусов, по предложению «Комитета…» царь приказывает осуществить «разбор» нашей шляхты.

В целом наша шляхта составляла до 8 % населения Литвы — с 1840 переименованной в «Беларусь». Именно бедная шляхта являлась основной силой восстания 1830-31 гг. Еще Екатерина II лишила нашу шляхту всех политических прав, распустила все соймики и запретила создание шляхетских союзов. Она же стала сокращать численность нашей шляхты путем «чистки»: из дворянского сословия у нас были изгнаны все, кто не смог предоставить убедительных документов на дворянское звание.

Николай I был более суров: в 1831 году он издал указ «О разборе дворянства в западных губерниях и о упорядочивании этого рода людей». «Разбор шляхты» заключался, фактически, в проверке ее благонадежности и лояльности по отношению к оккупационному режиму. Значительную часть шляхты, найденной «неблагонадежной», перевели из дворян в рекруты и с семьями выселили в глухие уголки Российской империи. Других лишили дворянства, переводя по правам к селянам или мещанам. Большую часть сделали однодворцами, лишив владений, которые передавали русским помещикам из России. Среди жертв этих «шляхетских репрессий» оказался и дед Янки Купалы шляхтич Онуфрий Доминикович Луцевич, который был причислен к сословию минских мещан.

Российские и советские историки объясняли этот произвол царизма тем, что, дескать, у нашей шляхты было «пропольское сознание», а вот у крестьян — «беларуское», поэтому это было в интересах нашего беларуского народа. Это неправда. На самом деле в ту пору главным и единственным носителем национального сознания народа являлась шляхта (лишь гораздо позже им станет национальная интеллигенция, но таковой тогда еще не было). Именно шляхта — образованная и знавшая свою историю и историю своих предков — олицетворяла национальное лицо народа, являла собой ДУШУ народа. А вот беларуские крестьяне были серой массой без какого-либо вразумительного национального самосознания и, например, при переписи населения в Польше в 1920-е годы западные беларусы себя называли или абстрактно «местными», или вообще не могли назвать свою национальность — и потому массово были записаны в «поляки».

Кроме того, как мы увидели выше, крестьянское сознание не являлось никаким таким «беларуским», а было субъектом этнических экспериментов царизма по превращению его в «русскую народность». А вот национальная шляхта этому противилась, за что была оболгана как «польская». Потому что российским историкам в противном случае пришлось бы объяснять, почему Россия боролась с нашей шляхтой в рамках ликвидации у нас именно НАШЕГО, а не польского национального самосознания. А это для восточного соседа неприятно, ведь речь идет о шовинистической колониальной политике в отношении нас, поэтому легче выдумывать басни о том, что геноцид русификации «был в наших же интересах», дескать — «братская рука помощи» по превращению литвинов-беларусов в «русскую народность». Зачем? Зачем литвинам-беларусам превращаться в эту «русскую народность»? Что они выиграют, утратив свой язык, свою культуру и свою историю предков? Это было нужно только Российской империи — чтобы обеспечить угнетение захваченных земель, выплату ими дани и поставку рекрутов для 75-летней войны на Кавказе, которая сжирала четверть годового бюджета царской России. Это в интересах России, но совершенно не в наших интересах.

Охраняла оккупационный режим политическая полиция (прообраз Гестапо и НКВД) — Третье отделение императорской канцелярии и корпуса жандармов по западным губерниям. Оно в обзоре за 1830-1840-е годы сообщало, что жители Беларуси ведут себя в основном осторожно, не принимают участия в «злоумышлениях против России». А главные участники и основатели смуты — «молодые дворяне, экономы, мелкие чиновники и иные нижейшего класса люди, которые или еще не умеют ценить выгоду спокойной жизни, или настолько бедны, что в случае беспорядков могут больше приобрести, чем потерять».

То есть, уже тогда царизм внедрял беларусам ШАНТАЖ: связать народ экономическими условиями, при которых всякая борьба за свободу и национальное возрождение — означала бы лишение работы, средств к существованию, утрату собственности. В этих условиях народ беларусов ставится «осторожным», а единственной силой, защищающей его национальные интересы, остается только молодежь.

Одним из направлений геноцида была ликвидация нашей независимой от России Церкви. В наших западных областях исконно была католическая вера, в восточных — православная вера РПЦ Киева, которая в 1596 году перешла в униатство. Никогда беларусы не были единой веры с русскими — те откололись от веры РПЦ Киева при завоевании Ордой, а в 1589 году Борис Годунов всякими ухищрениями уговорил греков признать патриархию уже РПЦ Москвы.

В 1795 году, года войска Суворова захватили нашу страну, на территории нынешней Беларуси было 38 % католиков, 39 % униатов, 10 % иудеев и только 6,5 % веры РПЦ Москвы. Первые попытки религиозного насилия предприняла тогда еще Екатерина II, издав в 1794 году указ о переводе наших униатов в православие — и некоторая часть униатов действительно была переведена в Московскую веру.

Николай I после нашего восстания 1830-31 гг. решил вообще ликвидировать нашу Церковь вместе с нашим языком. Для этого в 1835 году был создан специальный секретный Комитет по униатским делам. Главные методы осуществления проекта — подкуп и запугивание наших священников. Несогласные умерли при подозрительных обстоятельствах, а коллаборационисты согласились в 1839 году (с соответствующим указом царя) на ликвидацию нашей Беларуской веры и переход на веру РПЦ Москвы.

Этот переход сопровождался разграблением Россией всех ценностей наших униатских соборов, почти полной заменой священнослужителей присланными из России попами, не знающими языка нашей паствы, захватом Россией всех наших униатских храмов и монастырей. Самое жуткое — массовым публичным сожжением всех Библий и церковных книг на нашем языке — ведь указ царя отныне запрещал беларусам обращаться к Богу на своем языке, издавать Библии на своем языке и вообще издавать книги на нем.

По всей Беларуси запылали костры: казаки и жандармы выкидывали из униатских храмов на улицу святые писания на нашем языке, где они штабелями сжигались на глазах у нашей паствы. В том числе сгорели и издания Франциска Скорины, который первым для РПЦ Киева перевел Библию — на наш язык, а не на язык России, в котором около 60 % татарской и финской лексики. Но отныне беларусы должны были обращаться к Богу именно на этом финно-татарском «русском языке», а не на своем со славянской лексикой. (Слово «русский язык» я сознательно взял в кавычки, так как московитский или российский язык стал именоваться «русским» только в середине XIX века, а до этого на протяжении почти тысячи лет русским языком именовали только и именно украинский язык Киева. И, например, Скорина в своем издании Библии указывал, что она «языка руского», подразумевая язык Киева — а не Москвы, где тогда говорили на своем далеко не русском языке славянизированных финнов и татар. Русь для Скорины — именно и только Киев и РПЦ Киева.)

Лишение народа права обращаться к Богу на своем языке — это, безусловно, чудовищный религиозный и национальный геноцид. Но, судя по всему, с такой оценкой совершенно не согласна нынешняя православная Церковь в Беларуси, остающаяся частью патриархии РПЦ Москвы. Ее священники, следуя указу Николая I от 1839 года, продолжают уже в суверенной Беларуси вести богослужения и обращаться к пастве на русском языке, хотя 80 % паствы — беларусы, из них при последней переписи населения 80 % назвали родным беларуский язык.

Почему нельзя вести богослужения на нашем языке? Ответ, видимо, в вообще крайне холодном отношении к Скорине, к нашей истории и к нашему народу. Как писала пресса, совсем недавно при строительстве православного храма на улице Калиновского Москва поставила ультиматум властям Минска: переименовать улицу. Так как, насколько понимаю, по неким соображениям «православный храм не может стоять на улице руководителя восстания против царской России». Ибо царская Россия у нас насаждала православие, а потому враги царизма — автоматически и враги православия (тем более что Калиновский агитировал за возвращение нашей униатской веры). Властям Минска пришлось найти компромисс: урезать улицу Калиновского и создать для православного храма новую улицу города с религиозным названием, единственным строением которой этот храм и является. Аналогично усиленно навязываются Церковью в «святые беларусов» их палачи и душители — Суворов и генерал-губернатор Муравьев. Потому что все они — одна «команда» по лишению беларусов государственности и национального лица: ведь, как указывал Муравьев, одна православная церковь веры Москвы у нас сделает больше для колониальных имперских целей России, чем десять русских полков.

После указа 1839 года царь в 1841 году подписывает целую серию указов, которые отнимали в его собственность земли и владения духовенства всех конфессий западных губерний. А еще до середины 1840-го года были отобраны Россией все земельные владения католического духовенства в Беларуси. Ничего подобного у себя в России царизм никогда не помышлял — отнять у РПЦ Москвы ее земли и владения. В России РПЦ Москвы оставалась главным феодалом, у нас же все церковные земли и владения перешли или в царскую собственность, или в собственность РПЦ Москвы. Земель и владений у нас лишились не только униаты и католики, но иудеи, мусульмане, староверы, протестанты. Что, по мысли царизма, должно было у нас подрывать многоконфессиональность и утверждать только имперскую религию России.

Для беларуского народа русская вера была чуждой и незнакомой. В воспоминаниях, собранных в «Комаровской хронике» писателем М. Гарецким, рассказывается, что приехавший из города начальник заставлял деревенскую паству «молиться по-русски» — но никто не умел. «Ходили до одной бабы, что умела молиться по-русски, у нее училися…» Ну а нежелающих молиться по-русски «учили новой вере» нагайки казаков.

Генерал-губернатор Долгоруков в 1833 году писал Николаю I об управлении Виленской и Гродненской губерниями и Белостокской областью: «Всюду главенствующий язык государства, как главенствующее вероисповедание… должны иметь перевес над местными говорами отдаленных, приграничных или новоприсоединенных краев. Общее владение главенствующим языком в государстве незаметно сближает разнородные его племена… и наконец сливает все инородные племена в один народ».

Эта концепция не была новой, а лишь повторяла главное правило Орды: вначале разгромить и разграбить какой-нибудь народ, а затем присоединить его к себе к совместным походам против соседей. Именно на этом принципе разрослась безмерно Орда. Надо сказать, что Россия, созданная на просторах Орды и на ее менталитете, в своих основах была прямым продолжением Орды, а ее принципы «православия, самодержавия, народности» являлись по сути ордынскими.

Что касается беларуского языка, то царизм по своему невежеству видел в нем лишь диалект польского или русского языков. Хотя беларуский язык — это дзекающий язык западных балтов, который не имел общих корней ни с польским, ни с русским языками, а родственен только таким же западно-балтским языкам мазуров и лужичан. Адам Мицкевич писал: «На беларуском языке, который называют русинским или литовско-русинским… говорят около десяти миллионов человек; это самый богатый и самый чистый говор, он возник давно и глубоко разработан. В период независимости Литвы великие князья использовали его для дипломатической переписки».

В рамках реализации программы национального геноцида к 1860-м годам сформировалась система представлений о литвинах-беларусах, которая получила название «западнорусизм». Ее сторонники отрицали историчность беларусов как самостоятельного и самобытного народа, считали их региональной частью русского этноса. Одним из лидеров «западнорусизма» был М. В. Каялович, который фантазировал об «исстари русском характере края» и в книге «Чтения по истории Западной России» настаивал, что беларусы и украинцы обязаны забыть свои языки и начать говорить и думать по-русски.

Эти взгляды, с одной стороны, питались стремлением царизма ассимилировать беларусов, с другой стороны — опирались уже на результаты этнических экспериментов царизма. Они сохранились и по сей день. На бытовом уровне они наглядно представлены в снятом в БССР фильме «Белые росы», где некий «старожил» рассказывает потомкам совершенно бредовую басню о том, что, дескать, наши предки называли себя «белыми россами». Однако ни одного человека с такой национальностью не значится в Статутах ВКЛ и Метриках ВКЛ — такого народа на нашей территории не было, как не было в ВКЛ и народа «беларусов». До 1840 года наш народ назывался литвинами — чего, конечно, создатели фильма «Белые росы» не знали, так как не знали вообще нашей истории.

На научном уровне эти взгляды «западнорусизма» формулировал ныне покойный профессор Петриков, который постулировал, что беларусы не имеют никакого отношения к ВКЛ и что история Беларуси должна быть во всех моментах увязана с историей России в призме российских интересов. Он также считал политику царизма в XIX веке по отношению к Литве-Беларуси «положительной», а наши восстания против царизма видел «негативными» для интересов беларусов, так как — дескать — они могли привести к полонизации Беларуси и потери беларусами своего языка. Парадокс в том, что при этом русификацию беларусов он считает «положительным явлением»: то есть, суть вовсе не в том, что беларусы свой язык потеряют, а в том, чтобы они по-русски стали говорить.

Эти концепции создали у беларусов-обывателей ряд нелепейших мифов: и о том, что, дескать, «Литва и Польша угнетали беларусов», и пр., плюс привили ненависть к князьям ВКЛ и вообще к ВКЛ — как к чему-то омерзительному и крайне чуждому.

В 1860-е годы значительная часть беларуского общества не разделяла идей «западнорусизма» и стремилась к независимости от России. Национальная интеллигенция разрабатывала национальную беларускую идею, весомый вклад внесли К. Калиновский, беларуские студенты-народники — издатели журнала «Гомон», создатели первой беларуской партии — Беларуской социалистической грамады, редакция газеты «Наша нiва» и т. д.

Третье восстание беларусов против России произошло в 1863–1864 годах. Царизм снова его кроваво подавил. В мае 1863 года в Вильно прибыл новый генерал-губернатор Муравьев, который ранее занимал должность губернатора в Могилеве, Гродно, Минске.

Недавно в религиозной передаче «Iснасць» на беларуском ТВ представители православия говорили, что Муравьев был большим другом беларуского народа, так как отнимал храмы у католиков и передавал их православным, за него, дескать, мы — беларусы — молимся в храмах, и вообще его надо сделать святым для беларусов. Но, полагаю, у беларусов не написано на лбу, что они должны непременно быть православными Московской веры, а не католиками. Мы как раз отличаемся своей толерантностью — а отнимать храмы у католиков или у кого бы то ни было — это ГРЕХ (ибо сказано «Не укради!»). Также в этой передаче сказали, что Муравьева называют «вешателем» только злопыхатели — мол, никаким вешателем он не был.

Однако это не кто-то обозвал Муравьева вешателем — это он САМ СЕБЯ так называл.

Прибыв в Вильно, во время представления местному дворянству на вопрос о том, не является ли ему родственником декабрист Никита Муравьев, генерал-губернатор ответил, что он «не из тех Муравьевых, которых вешают, а из тех, которые вешают».

Муравьев организовал не только военное подавление восстания, но организовал одновременно неслыханную антипольскую и антикатолическую пропаганду. Мятеж при этом подавлялся чудовищным террором. Любое село, подозреваемое хоть в какой-то связи с повстанцами, сжигалось дотла, имущество жителей отнималось и продавалось, а сами жители высылались в глухие районы России. Руководитель восстания 26-летний беларус Кастусь Калиновский был публично повешен на площади в Вильно. Организатор публичности казни и создатель этого «шоу» Муравьев стремился этим подтвердить свои слова, что он из тех Муравьевых, «которые вешают».

В свою последнюю минуту жизни, стоя под виселицей, Калиновский при оглашении судебного приговора, в котором его назвали дворянином, сказал: «У нас нет дворян — все равны». Это были последние слова беларуского героя.

В своих воззваниях к беларускому народу Калиновский писал: «Народ… целым единством иди воевать за свое человеческое и народное право, за свою землю родную». И именно Калиновский сформулировал идею демократического НАРОДНОГО ГОСУДАРСТВА — именно ему принадлежат слова, которые так часто повторяют сегодня политики России: «…не народ создан для власти, а власть для народа».

Точное число погибших при подавлении восстания неизвестно. После подавления Муравьев повесил еще 128 человек, около тысячи осудил на каторгу, около 12 тысяч сослал в глухие районы России.

Муравьев инициировал очередной «разбор» шляхты, которая помогала повстанцам. Он запретил шляхте собираться вместе по несколько человек, даже на семейных праздниках. Огромными штрафами каралось произнесение нашей шляхтой хоть одного слова на польском языке. Были изгнаны со службы все чиновники-католики, на их место привезли из России русских служащих, которые стали опорой царизма в Беларуси. Им отдали сотни владений, конфискованных у участников восстания. Военное положение в Беларуси сохранялось до 1870 года.

Был закрыт Виленский университет, в очередной виток вошла разнузданная беларусофобия: пресекалось все, что имело национальный беларуский характер, в том числе письмо на беларуском языке. Вершиной деяний «беларуского святого» вешателя Муравьева — стал запрет на термины «Беларусь» и «беларус». Отныне был введен новый термин «Северо-Западный край» (который, кстати, сегодня используют только православные священники, видимо, ностальгируя по «золотым временам» Муравьева). За употребление термина «Беларусь» всякий, сказавший или написавший это слово, на первый раз наказывался штрафом. Злостных нарушителей ждало тюремное заключение.

Забавно читать у российских историков, что «Россия всегда тянула руку братской помощи беларусам» — сажая беларусов в тюрьму за то, что они посмели сказать название своей Родины. Национальный геноцид дошел до полного маразма: царизм запретил у нас термин «Беларусь», который после восстания 1830-31 гг. сам для нас придумал как замену слова «Литва». Я не знаю ни одного подобного примера нигде и никогда в мире, чтобы колониальные власти запрещали туземцам использовать свое самоназвание. Кроме одного: точно так в 1888 году царизм запретил полякам использовать слово «Польша», заменив его на «Привисленский край». За употребление слова «Польша» следовали штрафы, а активных нарушителей порядка ждала тюрьма.

Для нашего народа этот запрет создал еще один барьер в возрождении национального самосознания: теперь приходилось бороться за возвращение термина «Беларусь» — а не термина «Литва». Само наше национальное сознание стало похожим на матрешку: внутри Северо-Западного края лежит Беларусь, а внутри Беларуси — Литва и ее история ВКЛ. Далеко не все эту «матрешечную структуру» понимали, в том числе и создатели Беларуской Народной Республики, которые продолжали ментально отделять беларусов от литвинов, хотя это синонимы.

В 1915 году в Вильно было создано Беларуское товарищество помощи жертвам войны, где ведущую роль играл В. У. Ластовский, который в 1910 году в Вильно издал свою знаменитую «Короткую историю Беларуси». Знаменитую, в первую очередь, тем, что ВПЕРВЫЕ за время российской оккупации беларуский историк рассказывал об истории Беларуси НА БЕЛАРУСКОМ ЯЗЫКЕ и с точки зрения БЕЛАРУСИ, а не России. Однако книга Вацлава Устиновича (ставшего позже видным политическим деятелем, а в БССР — видным ученым, он был расстрелян при Сталине и реабилитирован в 1988) — на мой взгляд, содержала неизбежно множество мифов и натяжек, которые объяснялись и малоизученностью темы, и царской цензурой. Род Миндовга Ластовский именует «литовским», хотя это был прусский род (Миндовг был королем Пруссии). Под Литвой автор понимал жемойтов и Жемойтию (княжество Самогития), хотя те Литвой никогда не были. Народ беларусов Ластовский считает «жившим в Литве», хотя никаких «беларусов» в ВКЛ не было, а главный народ ВКЛ — литвины с фамилиями на «-ич» — являлся тогда самим этносом беларусов, титульной нацией Литвы. Одним словом, книга Ластовского неизбежно впитала в себя измышления «западнорусизма», причем в главе о XIX веке он — по соображениям цензуры — ушел от рассказа и о трех восстаниях беларусов, и о том, как этнос литвинов переименовали в «беларусов», а потом запретили и само это название.

Тогда же, в 1915 году, в Вильно был создан Беларуский народный комитет — именно он во время германской оккупации вернулся к идее возрождения ВКЛ. Он выступил с инициативой объединения земель беларуских (то есть литовских) и жемойтских в одно государство с соймом в Вильно. В планы Германии не входило создание такого государства, поэтому исторический шанс свободы от России остался не реализованным, хотя Германия с сочувствием отнеслась к этой идее. В 1916 родилась идея создания «Соединенных Штатов Европы» в лице Беларуси, Летувы (Самогитии), Латвии и Украины. Этот Балтийско-Черноморский союз, как казалось, мог защитить независимость молодых государств от России и Польши. С этой идеей беларуская делегация во главе с В. У. Ластовским выступила на международных конференциях народов России в 1916 году в Стокгольме и Лозанне.

Как показало будущее, такой союз смог бы спасти эти страны от агрессии армии Троцкого — и к нему, перед лицом угрозы со стороны РСФСР, возможно, присоединилась бы и Польша, а также Финляндия, Грузия, Армения и Азербайджан. Мало того, в будущем этот союз со столицей в Киеве стал бы весомой военной силой в Европе, не допустил бы Второй мировой войны. Он неизбежно вступил бы в войну с РСФСР — и, полагаю, победил бы свою бывшую метрополию, где власть большевиков держалась только на страхе и насилии. Вся история ХХ века могла пойти иначе — но, увы, предложение беларусов не было принято. В итоге раздробленные осколки Российской империи пожирались один за другим РСФСР и Польшей. РСФСР захватила к 1941 году все бывшие царские владения, и лишь вторжение Германии не позволило поглотить Финляндию, вторая война с которой планировалась на 1940 год, была отложена на 1941 из-за протеста Гитлера. Включение Польши в состав СССР не осуществилось в 1945 из-за жесткой позиции Англии в этом вопросе.

То есть, история показала, что беларуский проект Соединенных Штатов Европы 1916 года был единственным спасением для всех бывших колоний России. Трагедия в том, что этот проект не был реализован — мы не смогли в одиночку противостоять Империи, которая ранее нас всех точно так поодиночке и «собирала»: произошло «собирание номер 2».

Что касается беларуской нации, то у нее был гораздо более трудный и долгий путь для своего возрождения, чем у всех соседей. Царизм насадил у нас раскол беларуского народа согласно вероисповеданию на «русских» и «поляков», что не оставляло места самому этносу беларусов. Издание «Наша нiва», редактором которой был в 1914 г. Я. Купала, боролась с этим — вот с чего начиналось наше возрождение, с такого — что кажется сегодня «элементарным невежеством». А. И. Луцкевич писал в этом издании, что «пока костел и церковь не сделаются в Беларуси беларускими, народ наш навсегда будет делиться на две части». Подчеркиваю: это писала «Наша нiва» еще в 1914 году, под руководством Янки Купалы.

Руководствуясь этим единственно правильным в интересах Государства и Народа соображением, сегодня президент Украины Ющенко поставил целью объединение всех православных церквей Украины в единую Украинскую православную церковь. Аналогичная задача неизбежно стоит и перед Беларусью (с 1914 года, по мнению Я. Купалы и А. И. Луцкевича) — если беларусы хотят сохранить свое Государство и себя как нацию.

О беларуском языке Ф. Богушевич в сборнике «Дудка беларуская» писал: «Много было таких народов, что утратили прежде язык свой, так же, как человек перед смертью, у которого язык отнимается, а потом и совсем умерли. Не оставляйте же мовы нашей беларуской, чтобы не умерли!».

Увы, оставили. Государство себя называет «беларуским», но на этом языке не говорит. Не говорит на нем и народ. Само отношение к некогда красивому языку, испорченному российскими и затем советскими реформами русификации, — пренебрежительное и негативное. Большинство населения боится политиков, говорящих на беларуском языке, а еще больше боится их предложений вернуть в стране главным беларуский язык.

Если бы Янка Купала со своим изданием «Наша нiва» попал из 1914 в 2008 год, то оказался бы у нас МАРСИАНИНОМ. Он привык говорить с людьми в городе на своем беларуском языке, а тут его встретило бы полное отчуждение и полное неприятие его «манеры» как или «дурного тона», или «вычурности», или «деревенщины». Он был бы безмерно рад тому факту, что у нас наконец существует независимое от России и Польши национальное государство — да вот «национальным» назвать его никак нельзя, так как народ не говорит в нем на своем национальном языке.

Мы, как писал Ф. Богушевич, и есть сегодня те, кто «утратили прежде язык свой, так же, как человек перед смертью, у которого язык отнимается, а потом и совсем умерли». Нет языка — нет нации, нет страны и государственности, нет своих властей.

Об этом же говорил и К. Паустовский: «По отношению каждого человека к своему языку можно совершенно точно судить не только о его культурном уровне, но и о его гражданской ценности. Истинная любовь к своей стране немыслима без любви к своему языку. Человек, равнодушный к своему языку, — дикарь. Он вредоносен по самой своей сути, потому что его безразличие к языку объясняется полнейшим безразличием к прошлому, настоящему и будущему своего народа».

Какие точные слова по отношению к современным беларусам!

Все начинается со своего языка, и нежелание говорить на нем — привитое некогда сверху — означает нулевую полезность человека как Гражданина, ибо без осознания ценности языка — нет осознания ценности своей нации и своей страны. Равнодушие к языку означает равнодушие к прошлому своего народа — а значит, и к его будущему. Именно это у нас создавала концепция «западнорусизма», выхолащивая все наше национальное.

Вся наша история XIX и XX веков показала, что «западнорусизм» — это крайне реакционная и лживая идеология, созданная царизмом с целью феодального закабаления нашего населения в рабов и политических слуг восточного соседа — путем лишения нас национального сознания, идей о своей государственности и о своем свободном демократическом устройстве. Согласно Паустовскому, царизм и затем советские власти превращали два века беларусов — в ДИКАРЕЙ, в дикарский народ, лишенный для подавления тяги к свободе и самоуправлению — своего национального лица.

Давайте вместе посмотрим, что ДАЛ нашему народу этот пресловутый «западнорусизм». С российской оккупацией мы были лишены нашей государственности, существовавшей в полной мере в союзной Речи Посполитой. Мы лишились права беларусов руководить Родиной (ранее были беларусы-канцлеры ВКЛ, теперь стали русские генерал-губернаторы, ранее были сеймы нашей шляхты — теперь запрещены, 3 мая 1791 года мы приняли вместе с поляками первую в Европе и вторую в мире после США Конституцию — она теперь была запрещена). Мы лишились своей армии (до 1795 была армия ВКЛ, теперь наш народ как пушечное мясо стали в рекруты на 25 лет набирать для российских войн в интересах не Беларуси, а российского феодализма). Мы лишились своего самоуправления: в течение 400 лет около 100 городов и сел Беларуси имели Магдебургское право, по которому избирали себе свою исполнительную, законодательную и судебную власть — все это было запрещено как «ненужное».

Наши крестьяне были впервые в своей истории введены в крепостное право «западнорусистами» — и сделались рабами восточных феодалов. Наша исконная национальная вера была запрещена — и вместо нее насаждена религия захватившего нас восточного соседа. Наши изданные со времен Франциска Скорины Библии на нашем языке — штабелями сжигались «западнорусистами». Наш язык был запрещен для обращения к Богу и для книгоиздания. Наша шляхта была разогнана как носитель национального сознания, а затем точно так уничтожалась «западнорусистами» наша национальная интеллигенция. «Западнорусизм» запретил сначала наши названия «Литва» и «литвины», вводя в своей концепции увязки с Россией «Беларусь» и «беларусы», а потом запретил и эти фантастические названия, вводя «Северо-Западный край». В восстании 1863-64 гг. и в 1930-х под предлогом «борьбы с сепаратизмом» «западнорусизм» уничтожал у нас все ростки Гражданского Общества как угрозу своей деспотии. В СССР все противники «западнорусизма» как ГОСУДАРСТВЕННОЙ ИДЕОЛОГИИ большевизма в отношении нас — были оболганы как «буржуазные националисты» и ликвидированы. Будто у одной России есть «монополия» на нечто национальное типа Минина и Пожарского, а у других ее нет — такие же свои «Минины и Пожарские» у нас считались «буржуазными националистами», в том числе до начала 1960-х Франциск Скорина был «жупелом беларуского буржуазного националистического студенчества».

Как видим, именно «западнорусизм» являлся в течение 200 лет ГЛАВНЫМ ТОРМОЗОМ нашего социального и цивилизационного развития. И сегодня в суверенной Беларуси первой и самой главной, наиважнейшей задачей является борьба с идеологией «западнорусизма».

Вадим РОСТОВ

 В 5 часов утра 17 сентября 1939 года войска СССР вторглись на территорию Западной Беларуси. Чем являлась эта агрессия: «освобождением от польского ига» или иностранной оккупацией?

14 сентября 2008 года в передаче «Наши новости» на канале «ОНТ» в сюжете о присоединении Западной Беларуси было сказано, что «Оно стало результатом военного противостояния Германии и СССР» и что «Войска СССР из-за неожиданной ситуации и бегства правительства Польши были вынуждены войти для защиты беларуского населения в Польшу». Дескать, «Войска Германии уже заняли Брест и были готовы занять всю Западную Беларусь, и только вторжение Красной Армии спасло беларусов от немецкой оккупации».

Однако каждый школьник знает, что Вторая мировая война началась из-за военного союзничества (а не противостояния!) СССР и фашизма в разделе Польши. Решение о вероломной агрессии СССР против Польши (в нарушение Договора о ненападении между двумя этими странами) было принято еще задолго до начала войны. Граница между зонами оккупации нацистов и коммунистов определена в секретном дополнении к пакту Молотова-Риббентропа — и поэтому немцы никак не могли занять территорию Западной Беларуси, оставили Брест советским войскам. При бомбардировках Варшавы немцы использовали любезно поставленный в Минске радиомаяк, а правительство Польши в день агрессии СССР 17 сентября 1939 года еще оставалось в стране. Вместо того чтобы уничтожить фашистов Гитлера (тогда еще крайне слабую армию по сравнению с войсками СССР) и предотвратить геноцид над «братским» славянским польским народом — Сталин проводит с фашистами совместный парад в Бресте, организует совместную работу гестапо и НКВД по ликвидации польского, беларуского и украинского подполья. Мало того, к участию в «Польском походе» по приказу Сталина не были допущены в «армию-освободительницу» беларусы и украинцы — из страха, что они, радуясь встрече со своими братьями в Восточной Польше, могут возродить свои независимые от Москвы государства.

Эта правда скрывается, а вместо нее сообщается, что «Беларусы с цветами встречали своих освободителей» — то есть русских, узбеков, татар — а вовсе не восточных беларусов. Причем непонятно, в чем тут «освобождение», которое осуществлялось вместе с фашистами.

Я понимаю желание современных сталинистов выдать агрессию за якобы «освобождение от угрозы немецкой оккупации». Но это не так.

Главная военная прокуратура РФ в 1993 году (в рамках рассмотрения Катынского дела) сочла нападение СССР на Польшу 17 сентября 1939 года агрессией и оккупацией.

Вот ЗАКЛЮЧЕНИЕ комиссии экспертов Главной военной прокуратуры по уголовному делу № 159 о расстреле польских военнопленных из Козельского, Осташковского и Старобелъского спецлагерей НКВД в апреле-мае 1940 г., 2 августа 1993 года, г. Москва:

«В сентябре-декабре 1939 г. были интернированы, частично взяты в плен, задержаны органами НКВД при регистрации населения на территории Западной Белоруссии и Западной Украины более 230 тыс. польских граждан. Из них более 15 тыс. человек — офицеры, служащие различных уровней администрации и управления — были сосредоточены в Козельском, Старобельском и Осташковском лагерях НКВД для военнопленных, по состоянию на начало марта 1940 г. В это же время в тюрьмах западных областей Белоруссии и Украины содержалось более 18 тыс. арестованных, из которых 11 тыс. составляли поляки. В феврале-апреле 1943 г. польские военнопленные из Козельского лагеря были обнаружены в массовых захоронениях в Катынском лесу Смоленской области. Причину смерти, даты расстрела и захоронения, виновных в гибели этих военнопленных устанавливали в 1943 г. немецкие эксперты, Техническая комиссия Польского Красного Креста (проведшая основные работы по эксгумации и идентификации погибших) и международная комиссия судебно-медицинских экспертов, в 1944 г. — Специальная комиссия по установлению и расследованию обстоятельств расстрела немецко-фашистскими захватчиками в Катынском лесу военнопленных польских офицеров под руководством академика Н. Н. Бурденко. В 1946 г. вопрос о Катынском деле был вынесен в Нюрнбергский Международный военный трибунал. В 1952 г. его рассматривала специальная комиссия Палаты представителей Конгресса США под председательством Р. Дж. Мэддена. В 1987–1989 гг. к нему обращалась смешанная советско-польская комиссия по ликвидации так называемых “белых пятен” в отношениях между двумя странами, создав под конец своей деятельности подкомиссию по вопросу о судьбах польских военнопленных и обнаружив в Особом архиве документы НКВД.

Весной 1989 г. в Особом архиве ГАУ при СМ СССР были обнаружены документы НКВД СССР, свидетельствующие о том, что массовые расстрелы поляков были делом НКВД СССР. Это явилось поворотным пунктом в раскрытии подлинных обстоятельств этого злодеяния, открывало возможности его объективного расследования и дачи ему правдивой политической оценки. В апреле 1990 г. во время переговоров между Президентами СССР и РП В. Ярузельскому была передана часть этих документов, включая списки военнопленных, расстрелянных в Катынском лесу, в Смоленске, в Калинине, а также содержавшихся до расстрела в Старобельском лагере.

В мае 1990 г. двусторонняя комиссия прекратила свое существование. В сентябре 1990 г. расследование дела по факту расстрела польских военнопленных поручено Главной военной прокуратуре.

…Изложенные обстоятельства убедительно свидетельствуют, что сталинское руководство грубо нарушило Рижский мирный договор и договор о ненападении между СССР и Польшей 1932 г. Оно ввергло СССР в действия, которые подпадают под определение агрессии согласно конвенции об определении агрессии от 1933 г. Тем самым принципиально важные вопросы внешней политики СССР решались с прямым нарушением международного права».

Таким образом, в 1993 году Главная военная прокуратура России признала оккупацию СССР Польши ПРЕСТУПЛЕНИЕМ, в том числе признавая ПРЕСТУПЛЕНИЕМ перед Человечеством и нарушением международного права так называемый «освободительный поход» в рамках оккупации Западной Беларуси и Западной Украины. Как видим, юридическая оценка событий дана самой высшей инстанцией РФ: это не «освобождение», а оккупация.

ВОПРОСЫ МОРАЛИ

Так что же это было — «освобождение» или все-таки оккупация? Конечно, нам за послевоенное время идеологи КПСС задурили голову: было счастливое «воссоединение Восточной и Западной Беларуси, советские войска западные беларусы встречали с цветами». Были изданы и фантастические плакаты, на которых наш крестьянин целуется с советским солдатом.

Однако отбросим шелуху пропаганды и взглянем на происшедшее новым взглядом. Во-первых, никакой государственности и независимости Беларусь при этом «воссоединении» не получила. Можно ли умиляться «воссоединению семьи», если к посаженному в тюрьму отцу садят в камеру еще и сына? Вроде, праздник. Но какой?..

Во-вторых: с какой стати вообще СССР стал претендовать на территорию Западной Беларуси? Потому что Беларусь 122 года прожила, насильно захваченная, в царской России? Но ведь в одном государстве с Польшей (и добровольно!) она прожила втрое дольше! Выходит, что у Польши-то гораздо больше исторических оснований «собирать Беларусь». Что Польша и начала делать в 1919 году. Это историки называют «польской агрессией». Но почему аналогичная агрессия РСФСР 1919 года против БНР, а в 1939 против Западной Беларуси — это уже вдруг не агрессия, а «освобождение»?

Есть и МОРАЛЬНАЯ сторона «воссоединения». Сталин, прикрываясь поводом «воссоединить беларусов и украинцев», пошел на создание союза с фашистами и тем самым развязал Вторую мировую войну. Почему же беларусы должны радоваться такому «воссоединению», которое стало началом самой кровавой войны всех времен? Уж лучше бы еще разделенными пожили, чем затем всю жизнь осознавать, что из-за нас началась Вторая мировая война…

В сентябре 1939 г. в центре Берлина висел огромный стенд, показывающий прогресс СССР в «воссоединении Беларуси и Украины»: тысячи нацистов там собирались ежедневно, чтобы порадоваться за беларусов и украинцев. Так что это за «воссоединение», которому пуще нас радовались гитлеровцы? Вот тоже вопрос морали.

Мораль и в отношении к полякам: почему «воссоединение» одних славян имело цену в предательстве других (поляков) в нацистское иго? Ведь в Кремле читали «Майн Кампф» и прекрасно знали цели Гитлера: завоевать (помимо Запада) земли славян, отобрать их у славян, а самих славян обратить до уровня собак. И вместо того чтобы объединенными силами славян дать опор Гитлеру, Москва помогает Германии растерзать поляков, помогает немцам претворять планы по «обращению славян до уровня собак».

В сентябре 1939 года кадровая армия СССР более чем в 2 раза превосходила армии Польши и Германии ВМЕСТЕ ВЗЯТЫЕ, по танкам это превосходство было в 7 раз, по артиллерии и самолетам — примерно в 5 раз. То есть, Сталин мог без особых усилий оккупировать не только Польшу, но и всю Германию за полгода. Но не сделал этого, позволяя Гитлеру развивать свою агрессию в Европе и уничтожать там местное население и евреев: чем больше преступлений Гитлера, тем проще эти территории потом сделать вассалами Кремля.

Я ни на секунду не верю в то, что у Кремля были какие-то искренние желания порадоваться «воссоединению беларусов». Не только потому, что Москва при этом «воссоединении» вела себя как оккупант и враг беларуского народа. Но и потому, что в критические для Москвы дни немецкой оккупации Сталин через болгарского посла пытался предложить Германии мир, аналогичный Брестскому: отдать немцам снова Беларусь и Украину. То есть, ценой гибели нескольких республик СССР выторговать себе право жить и далее единолично властвовать.

Еще один моральный аспект: отношение к беларусам-ветеранам, воевавшим против нацистов в составе Польской армии. Они сегодня абсолютно забыты — даже в Беларуси. И хотя они — ветераны войны с фашизмом, но никто им 9 мая не дарит цветы, не водит на встречи со школьниками, ни сажает в праздничные трибуны. Потому что все они либо сидели в СССР в тюрьмах, либо были расстреляны СССР (переданные по обмену военнопленными немецкой стороной). И все делают вид, что это нормально: когда СССР в 1939-41 гг. массово расстреливал беларуских ВЕТЕРАНОВ войны с фашизмом. Именно за, что они с фашистами, союзниками СССР, воевали.

Даже если признать советскую точку зрения, что с 17 сентября 1939 года началось «присоединение Западной Беларуси», то возникает вопрос: а с 1 по 17 сентября что делали беларусы в польской армии? Сидели, сложа, оружие, не сопротивлялись нацистам и ждали прихода Красной Армии? Его никто не ждал, так как пакт Риббентропа-Молотова (Сталина-Гитлера) был секретным, и о вторжении СССР в Польшу никто тут не подозревал, оно оказалось внезапным и началось ночью в 5 часов.

Ясно, что беларусы с 1 по 17 сентября 1939 года — во время блицкрига нацистов — ЗАЩИЩАЛИ ОТЕЧЕСТВО. Они Родину защищали от нацистов, нашу Беларусь. В том числе, с 14 по 17 сентября именно беларуские полки под командованием генерала К. Плисковского защищали от 19-го танкового корпуса Гудериана Брестскую крепость. Защищали не менее героически, чем 22 июня 1941 года. Бросались под танки, сражались до последней капли крови. 22 июня 1941 года этот же корпус Гудериана снова штурмует ту же самую Брестскую крепость, и вот тут уже ее защитники — это герои. Правда, беларуских героев там уже практически не было, так как Москва «на всякий случай» убрала с границы беларуских солдат и офицеров как «неблагонадежных», а беларускую часть границы защищали в основном выходцы с Кавказа и Средней Азии. Вот вопрос: почему столь разное отношение к защитникам Брестской крепости 1939 и 1941 гг., когда они не только ее защищали от того же самого агрессора — Гитлера, но даже от того же самого 19-го танкового корпуса Гудериана? Одним героям — забвение, другим — вечная слава…

20 сентября 1939 года в Москве прошли советско-германские военные переговоры против «польских, белорусских и украинских банд» в советской и германской зонах оккупации. Под этим нацистами и коммунистами понимались актуальные вопросы борьбы с нашими партизанами, которых союзники именовали «террористами».

28 сентября Риббентроп и Молотов в секретном дополнительном протоколе к Договору о дружбе и границах оговаривали сотрудничество СССР и Германии в подавлении польского, беларуского и украинского сопротивления. С этой целью СД на территории Западной Беларуси по указанию имперского министерства безопасности вступило в тесный контакт со службами НКВД. С этой же целью в Закопане был создан секретный совместный учебный центр, в котором эсэсовцы и энкавэдисты вместе постигали «науку» борьбы с польским антифашистским и беларуским антисоветским сопротивлением. НКВД передали СД и гестапо информацию о деятельности более десятка польских антифашистских групп, что является еще одним доказательством того, что СССР был союзником нацистов при агрессии и оккупации Польши.

Сотрудничество СССР с гестапо — снова вопрос морали. В 1941 году за такое сотрудничество в СССР расстреливали, а в 1939 — давали награды…

С поляками все понятно: они начали защищать Родину от фашистов, а тут в спину ударил союзник Гитлера СССР. Уничтожив польское государство, нацисты и коммунисты затем устраивали парады и совместные банкеты.

А как быть с беларусами? Советские, а теперь российские историки пишут, что вот для беларусов это было освобождение. От кого? От «польского ига». Трудно принять такую точку зрения по целому ряду обстоятельств.

1. Словарь С. И. Ожегова определяет оккупацию как «насильственное занятие чужой территории военной силой». То есть — когда войска, национально ДРУГИЕ по сравнению с местным населением, захватывают эту территорию. И вот факт: для данной операции Москва вывела из войск, участвовавших в 1939 году в нападении на Польшу, ВСЕХ беларуских и украинских солдат и офицеров — как «неблагонадежных». То есть, в Акт «воссоединения» Москва не допустила ни беларусов, ни украинцев, а само «воссоединение» проводили представители других народов СССР.

Смысл понятен: чтобы, не дай Бог, западные и восточные беларусы и украинцы вдруг, на волне патриотизма и радости «воссоединения», не додумались создать свои собственные государства. Поход якобы делается для чаяний этих народов, но их изолируют от участия. Это абсолютно противоречит всякой концепции «освобождения» или «воссоединения».

2. СССР объявил целью нападения на Польшу — «воссоединение Западной Беларуси». Однако именно РСФСР отняла у нас больше всего беларуских земель. В 1919 году Ленин вообще распорядился включить все беларуские земли в состав РСФСР, но потом создал БССР в границах одной Минской области, а Витебскую, Могилевскую, Смоленскую, Гомельскую области включил в РСФСР. При подписании Договора о создании СССР эти области находились в составе РСФСР, и затем в течение многих лет руководство БССР с трудом добивалось их возвращения.

После многократных требований БССР Москва, наконец, вернула нам часть отобранных без всякого объяснения у нас территорий. Причем, не добровольно, а под напором сообщений о том, что эта узурпация беларуских земель дискредитирует советскую власть в глазах беларусов и укрепляет антисоветские настроения у населения Западной Беларуси. Скрепя сердце Кремль вернул БССР поэтапно Могилевскую, Гомельскую и часть Витебской области. Но, несмотря на упорные требования руководства БССР, так и не вернул нам половину Витебской области и Смоленскую область, хотя они населены беларусами (все руководство БССР, причастное к этим требованиям, было репрессировано к 1939 году).

Возникает вопрос: с какой стати Москва стала выдавать себя за «воссоединителя» беларуских земель, если сама отказалась без всяких объяснений возвращать нам две наши области? Мало того, там РСФСР осуществляла национальный геноцид: местных беларусов лишила образования и СМИ на своем языке, насаждала приказным порядком русский язык. Такого поляки себе не позволяли в Западной Беларуси!

В 1939 году СССР воссоединяет Вильно с Беларусью — и в Беларусь возвращается Виленская область. Однако тут же Москва без каких-либо объяснений передает эту беларускую область и часть БССР — государству Республика Летува. Эта страна являлась историческим княжеством Самогития (Жемойтия), располагалась точно в исторических границах этого княжества и была населена жемойтами. Как оказалось, жемойты выторговали у Кремля за право ввода в свое государство советских войск — Виленскую область (в которой испокон веков жили беларусы, а не жемойты). Но с какой же стати? А если бы они потребовали вообще половину Беларуси? И что это вообще за манера Москвы раздаривать территории чужих республик без разрешения их народов? С беларусами вопрос никто согласовывать не стал, зато с Гитлером он был тайно согласован.

Это показывает, что Москва была не «воссоединителем» земель Беларуси, а разъединителем их — передала из-за своих мимолетных интересов исторический центр Беларуси и беларусов — народу жемойтов.

3. Беларусы в польской армии принимали присягу Родине. Как они могли предать эту присягу? Сегодня звучат мнения, что там беларусы присягали Польше, а не своему беларускому государству. Но ведь суверенного беларуского государства тогда уже не существовало: БНР была пополам поделена Польшей и СССР. И если беларусы в составе польской армии не должны выполнять свою присягу, то выходит, что беларусы и в составе РККА тоже не должны ее выполнять? Такие возражения абсурдны.

Так вот: согласно этой присяге, с военной и правовой точки зрения, агрессия СССР против Родины, начавшаяся вероломно в нарушение договора о ненападении 1932 года и без всякого предупреждения в 5 часов утра 17 сентября 1939 года, — является для беларусов агрессией, оккупацией. Причем, полной копией этого советского нападения на Польшу стало затем нападение Германии на СССР в ночь 22 июня 1941 года.

4. Сам факт военной обороны Западной Беларуси от СССР показывает, что это не являлось освобождением, а являлось войной. Чтобы захватить только одну Западную Беларусь и Западную Украину, СССР использовал 67 дивизий, 18 танковых бригад и 11 артиллерийских полков, 4000 новейших танков, 5500 орудий и 2000 самолетов.

Это куда как больше, чем силы Германии ДАЖЕ в июне 1941 года, когда с меньшими войсками и меньшим числом танков и авиации немцы уже на четвертый день войны были в Минске (у всей армии Германии 22 июня 1941 года было всего 3550 танков, из которых около половины — вооруженные пулеметами танкетки).

В СССР, конечно, усиленно распространяли ложь о том, что «западные беларусы с цветами встречают освободителей», хотя на самом деле все было иначе. Например, в Барановичах беларусы три дня героически оборонялись от огромных полчищ большевистской армии. И таких примеров героической обороны Родины от оккупации СССР — множество, но вспоминать о них в СССР было запрещено.

Оборона Гродно от СССР в сентябре 1939, в которой приняла участие школьная молодежь, длилась два дня (в 1941 Гродно пал сразу). Захватившие город расстреляли на месте около 300 пойманных его защитников, включая беларуских школьников, а также плененного командира корпуса № 3 Й. Ольшину-Вильчинского и его адъютанта. Расстрелу без суда подверглись также в Полесье 150 офицеров, среди которых почти все — уроженцы Беларуси. Вообще же расстрелы при «воссоединении» имели место в Августовце, Боярах, Малых и Больших Бжостовицах, Хородове, Добровицах, Гайях, Грабове, Комарове, Полеском Косове, Львове, Молодечно, Ошмянах, Роханыне, Свислочи, Волковыске и Злочове.

Военнопленных расстреливать нельзя, это — военное преступление, массово совершаемое СССР еще в 1939 году. Идеологии СССР говорили, что при этом уничтожались «социально враждебные элементы», но и в таком случае речь идет вовсе не об «освобождении», а об ЭКСПОРТЕ РЕВОЛЮЦИИ, в которой «освободители» аналогичны современным ваххабитам или исламским фундаменталистам. Их-то мы не называем «освободителями».

Тщательно скрывались потери РККА при этом «освобождении», которые оказались достаточно большими. Эти потери никак не вписывались в радужную картину того, как беларусы якобы со слезами радости на глазах встречают комиссаров — стреляя в них при этом из пушек и пулеметов. На самом деле пропаганда Польши давно сформировала у западных беларусов крайне негативное отношение к СССР как к государству насилия, нищеты, безбожия и несправедливости. В чем западные беларусы сразу же сами убедились. Для них по сравнению с СССР жизнь в Польше вспоминалась теперь, как жизнь в Раю.

5. Никак не вяжется с термином «освобождение» тот факт, что СССР отпустил по домам только часть военнопленных беларуского происхождения (в том числе переданных нацистской стороной согласно договоренностям), а более половины военнопленных держал в концлагерях, где более половины умерли еще до 22 июня 1941 года. В том числе СССР расстрелял всех попавших в советский плен беларуских офицеров польской армии (несколько тысяч), останки которых покоятся в Куропатах под Минском с останками западных беларусов из числа гражданского населения (а также в других местах на территории России и Украины).

Кстати, только в прессе власти СССР периода 1939-41 гг. используют термин «освобождение от польского ига». А вот в документах военных ведомств и особенно НКВД — везде используются по отношению к Западной Беларуси термины «оккупация», «оккупированная территория», «население оккупированных территорий». То есть, на деле сами органы СССР, осуществлявшие оккупацию, прямо ее таковой и называют. В договорах с Германией об обмене военнопленными и сотрудничестве «в сфере подавления сопротивления польских, украинских и белорусских банд» не используется советской стороной термин «освобожденная территория» или «население освобожденной территории», а «оккупированная территория» («занятая территория») и «население оккупированной территории» («население занятой территории»), в числе которого равно поляки, беларусы и украинцы. Очевидно, по той причине, что и немецкая сторона не использовала термина «освобожденная территория» в своей документации.

6. Достаточно странно говорить об «освобождении», когда СССР расстрелял с сентября 1939 года по июнь 1941 ВСЕХ беларуских политиков и членов политических партий, включая членов парламента довоенной Польши, а из числа активистов довоенной Компартии Западной Беларуси — 90 % ее членов. Это уже политический геноцид над народом, полное лишение его политической воли и Гражданского Общества.

В октябре 1939 года оккупационные власти, расстреляв вначале всех активистов политических партий на «освобожденной территории», провели свои выборы в верховные собрания Западной Беларуси и Западной Украины, полностью фальсифицировав их результаты. Согласно этим «выборам», более 90 процентов проголосовали за предложенных Москвой депутатов. На фоне массовых репрессий не просто за инакомыслие, а даже по подозрению в нем. Что же это за «освобождение», если до него народ имел право на выборах участвовать в управлении страной, а теперь «освободители» народ этого права полностью лишили?

Но самое интересное в этом вопросе заключается в том, что, согласно международному праву, население Польши как страны-жертвы агрессии со стороны нацистов, сохраняло свое гражданство до дня окончания войны — то есть до 8 мая 1945 года. В 1939 году СССР игнорировал это, заставив беларусов, украинцев и поляков захваченной Восточной Польши принять советское гражданство — что является тяжким военным преступлением — как и сами репрессии против этого захваченного населения Польши, чем СССР активно занимался в 1939–1941 годах. Фактически занимался геноцидом над гражданами другого государства, которое к тому же являлось жертвой нацистской агрессии.

Как очень быстро оказалось, выданные населению захваченной Восточной Польши советские паспорта — это филькина грамота. Как только 22 июня 1941 года Германия напала на СССР, Сталин — в переговорах с Великобританией — был вынужден согласиться с тем, что граждане Восточной Польши сохраняют свое польское гражданство до окончания войны. Однако Сталин распространил это только на одних поляков, а вот западным беларусам и западным украинцам польские паспорта не вернул. Для поляков это, конечно, было спасением: их вызволили из концлагерей, раздали иностранные паспорта и определили в отдельные поселения, условия жизни которых были на порядок человечнее, чем в ГУЛАГе.

Евреи Восточной Польши тоже не вошли в число лиц, которым Сталин приказал в 1941 году вернуть польское гражданство. Что стало уже сейчас предметом безобразного скандала между российской и польской делегациями в мемориале Освенцим. Российская сторона доказывает, что уничтоженные в Освенциме евреи являлись советскими гражданами, так как получили советские паспорта в 1939 году. А польская сторона утверждает, что эти евреи оставались гражданами Польши, согласно международному праву. Правда, конечно, принадлежит полякам, так как Сталин в 1941 году извратил суть международного права и вернул польское гражданство только этническим полякам, что полный произвол, так как Сталин был обязан вернуть польское гражданство ВСЕМ, кто им обладал в оккупированной СССР части Польши до 17 сентября 1939 года.

7. Уничтожение лучшей части общества — интеллигенции, духовенства, предпринимателей, фермеров, даже просто учителей и врачей только за то, что их менталитет иной, — это тоже геноцид. Освободители такое проводить не могут, это делают только оккупанты.

8. По данным НКВД СССР, с октября 1939 года по июнь 1940 года в западных областях Беларуси было выявлено и ликвидировано 109 подпольных повстанческих организаций, которые объединяли 3231 участника и состояли в значительной мере из беларуских офицеров и солдат, воевавших с 1 сентября 1939 года в польской армии против немцев. То есть, органы НКВД истребляли наших беларуских ветеранов войны с нацизмом.

Пусть в стороне останется моральная сторона этого истребления ветеранов войны с нацизмом. Но само наличие в Западной Беларуси нескольких сот (!) партизанских отрядов и организаций в 1939-40 гг. говорит вовсе не об «освобождении», а об оккупации, ибо размах этого освободительного движения совершенно сопоставим с размахом сопротивления нацистам в течение такого же периода времени — за первые 9 месяцев Великой Отечественной войны.

И это вовсе не «лесные братья», фашистские недобитки. Это ветераны первых дней войны с нацизмом, которых НКВД — союзник Гитлера и лучший друг СД и гестапо — загнал в леса. О сотрудничестве СД, гестапо и НКВД подробно пишет белорусский историк И. Н. Кузнецов в книге «Неразгаданные тайны» (Минск, Красико-Принт, 2000). Служба СД и гестапо тогда передали НКВД сведения, полученные в германской части оккупированной Польши, позволившие раскрыть многие подпольные повстанческие организации в Западной Беларуси.

Этот печальный перечень аргументов можно продолжать и дальше, но, очевидно, и перечисленного уже достаточно, чтобы с сомнением относиться к той точке зрения, что «Западная Беларусь была освобождена СССР». Так не освобождают. Так оккупируют.

«ПОЛЬСКОЕ ИГО»

СССР решил, что важнее воевать не с угрозой нацизма (он, мол, для нас никакой угрозы не представляет, как рассказывал Молотов депутатам Верховного Совета СССР накануне вторжения СССР в Польшу). Важнее для СССР воевать с Польшей. Причина? «Польское иго», якобы притеснение беларусов и украинцев в Польше.

Однако это миф.

Идеология СССР придала этому мифу большие вымышленные корни. Начиная с того, что всюду в энциклопедиях (в том числе беларуских, что вообще непонятно) пишут: «Западная Беларусь — это часть Беларуси, которая по итогам советско-польской войны 1920 года захвачена Польшей и по Рижскому мирному договору 1921 года находилась в ее составе». На самом деле никакой такой «советско-польской войны 1920 года» никогда не было и вообще быть не могло, так как СССР был создан только двумя годами позже. Как же СССР мог вести войну за два года до своего создания?

Уже здесь прячется тот крайне неугодный факт, что с Польшей воевала одна РСФСР. И эта РСФСР, то есть Россия, без всякого обсуждения с беларуским народом, территорию которого она оккупировала и насадила свой марионеточный режим, решала за беларусов вопрос передачи полякам западной части Беларуси. Причем, повторяю, себе РСФСР забрала беларуские Витебскую, Смоленскую, Гомельскую и Могилевскую области (что по населению равно перешедшим полякам землям Западной Беларуси). Хороша «советско-польская война», в ходе которой Беларусь на две части делят Польша и РСФСР, прирастая территориями БНР-БССР…

По итогам этой российско-польской (а вовсе не «советско-польской») войны Беларусь являла собой только полоску земли, узко вытянутую с Севера на Юг, где от Минска на 40–70 км в обе стороны — границы Польши и России. Как я уже писал, в дальнейшем РСФСР вернула беларусам часть отобранной территории, но существенную часть себе все-таки оставила. Польша же ничего беларусам возвращать не собиралась.

Это был уже второй случай, когда Ленин расплачивался беларуским народом за фиаско в своих политических авантюрах. Первый раз он расплатился беларусами немцам в Брестском мире, что стало причиной объявления беларусами Декларации независимости и создания БНР. Второй раз — полякам в Рижском мирном договоре. Вначале он беларусов отдал немцам как контрибуцию РСФСР. Во второй раз он половину беларуского народа лишил своей независимости, хотя в 1920 году о ней заявила пусть и принесенная сюда на российских штыках БССР в Декларации о независимости беларуского народа (она была опубликована 31 июля 1920 года в газете «Советская Белорусь» — не путайте с газетой «Советская Беларусь»). Вот так запросто РСФСР Ленина отдала полякам половину союзной Москве только что оккупированной БССР.

Инициатором раскола беларуского народа на три (а не на две!) части стала Москва: она половину Беларуси отдала полякам, половину присвоила себе в РСФСР, а клочок земли с городом Минском «подарила» беларусам. Так произошел раздел Беларуси между Россией и Польшей. Беларусь стала существовать из трех сегментов.

В итоге на территории Польши было создано на беларуской земле 4 воеводства: Новогрудское, Полесское, Виленское и Белостокское. Площадь Западной Беларуси в составе Польши — 113 тысяч кв. км. Это более половины площади нынешней Республики Беларусь, больше площади Болгарии, Венгрии, Австрии, Португалии, составляет около половины от площади Англии и бывшей Югославии, около 40 % от нынешней Польши. Уже этим Западная Беларусь в составе Польши значима, так как сама, без Восточной Беларуси, крупнее очень многих независимых стран Европы.

Согласно переписи 1931 года, в Западной Беларуси проживало 4,6 млн. человек. Тогда в польском государстве (куда еще входила и Западная Украина) Западная Беларусь занимала 24 % территории и 13 % населения.

Поляки всегда проводили политику по ассимиляции беларусов в польскую среду, однако просто нелепо это сравнивать с тем, что делала с беларусами царская Россия. Вещи совершенно несопоставимые, и если говорить всерьез о каком-то национальном «польском иге», то эксперименты восточного соседа с беларусами тогда вообще вне каких-либо человеческих терминов.

На чем основан миф о «польском иге»? Это Косовский расстрел 1927 года (полиция убила 6 человек из прокоммунистической демонстрации, сопровождавшейся погромами и насилием со стороны политических экстремистов, требовавших прихода к власти партии социалистов). Это Осташинское выступление крестьян 1932 года против «неправильных» налогов: толпа сожгла массу зданий и убила кучу случайно подвернувшихся людей, в итоге 4 бунтовщика повешены, 5 приговорены к пожизненному заключению. Это Кобринское выступление крестьян 1933 года, недовольных задержкой с выплатой заработной платы: крестьяне устроили погромы, полиция арестовала 30 человек, а зачинщика бунта — Р. Каплана, секретаря Брестского отделения Компартии Западной Беларуси (КПЗБ) — посадила в тюрьму. Заметьте, Р. Каплан — совсем не западный беларус, поэтому нельзя назвать его арест «национальной репрессией поляков против беларусов». Потому что в таком случае мы должны обсуждать «польское национальное иго над еврейским народом», что нас заведет в полный тупик — и сделает Гитлера «освободителем евреев от польского ига над еврейским народом».

Хотя в этом именно та же самая советская логика — ведь раз поляки угнетали беларусов, то равно угнетали и евреев (Р. Каплана, например). Раздел польского государства между Рейхом и СССР спас евреев Польши от «польского ига». Ведь они бы, несчастные, так бы от него и мучались, пока спасители Сталин и Гитлер не договорились ликвидировать Польшу. Что эта «спасительная» ликвидация Польши принесла евреем, «изнывавшим от польского ига», — хорошо известно…

Далее. Выступление рыбаков на озере Нарочь в 1935 году. Согласно принятому в Польше в 1932 году Закону о национализации рек и озер, озеро Нарочь было отдано на промысел в аренду беларускому акционерному обществу. Промысел без разрешения был запрещен, что вызвало протест у местных рыбаков. Они устроили волнения, избили работников акционерного общества. Власти никого не наказали, а пошли на уступки: позволили ловить селянам рыбу вопреки закону и повысили закупочную цену на нее. Выступлению нарочанских рыбаков посвящена поэма М. Танка «Нарач».

Это полностью соотносится с сегодняшней политикой России в отношении населения Байкала и Каспия. Например, в 2004 году население Байкала, всю жизнь жившее рыбным промыслом, устраивало не меньшие волнения: вроде бы правильные законы «не дают нам ловить рыбу, хотя наши предки испокон веков этим жили». Согласно новым законам, рыбаки становились «браконьерами». Нетрудно увидеть, что Россия 2004 года и Польша 1935 года тут имели те же самые проблемы с переводом рек и озер на пользование в государственном русле. Так какое к этому отношение имеет «польское иго»? Поэма М. Танка «Нарач» в равной мере может называться «Байкал». Проблемы те же.

И вот на этом исчерпывается перечень «фактов польского ига», который приводит уважаемая энциклопедия «Беларусь» (Минск, Беларуская энциклапедыя, 1995, стр. 326). Увы, никакого «ига» в этих событиях в упор, даже с лупой, рассмотреть нельзя.

Это только социальные протесты, неизбежные в любом буржуазном государстве, их неизмеримо много в современной России, как было много и в той же Польше, причем больше всего протестовали и разгонялись полицией САМИ ПОЛЯКИ. Зачинщиками оказывались иногда промосковские коммунисты, пятая колонна (финансируемая из Москвы, где и свила свое шпионское гнездо московская агентура НКВД). Причем, в среде главного бунтаря — КПЗБ — более половины членов — евреи, как евреями являлись и почти все руководящие кадры партии. Но какое отношение протесты евреев-коммунистов имеют к легенде о «польском иге против беларусов»? Никакого: притесняют якобы беларусов, а беспорядки учиняют почему-то коммунисты-евреи.

Единственная главная и существенная причина недовольства беларусов — это отрицание Варшавой перспективы создания независимого беларуского государства. Однако и СССР в той же мере боролся с «беларуским сепаратизмом», но куда как более кровавыми методами, уничтожая физически любое инакомыслие.

В СССР Беларусь обладала статусом союзной республики, чего никогда бы не позволили польские шовинисты. Но какова цена этого? Лучшая часть беларуского общества была уничтожена, народ был запуган и истерзан, жил в бесправии и нищете, молодежь оболванена и милитаризована, как «Гитлерюгенд» в Германии, все национальное задушено, насаждено одиозное безбожие, духовность народа растоптана. Фактически, это было уничтожением беларуского народа — превращением его в аморфное население СССР, лишенное какой бы то ни было национальной самоидентификации. Получается, восточные беларусы за обретение статуса беларуской республики расплатились геноцидом над беларуским народом. Мне кажется этот обмен ОБМАНОМ.

Беларусы, проживавшие в Западной Беларуси в Польше, пусть и не обладали своей республикой, но хотя бы оставались беларусами. А СССР давал иную альтернативу: откажитесь быть беларусами, чтобы жить в якобы беларуской республике.

Согласно беларуским энциклопедиям, под «польским игом» с 1920 по 1939 гг. западные беларусы (вместе с беларускими евреями) потеряли расстрелянными за бунты 11 человек (может, и чуть больше, но это число явно не превышает 20). А что творилось в это время в Восточной Беларуси? Каждый день уничтожалось по тысяче человек в предвоенные годы — 1937, 1938, 1939. Тюрьмы переполнены восточными беларусами, ветераны НКВД рассказывают сегодня центральным изданиям, что спали только по 3 часа в день, все остальное время сваливая на грузовики трупы десятков тысяч людей. За что получали двойные оклады и награды, которые не боятся показывать сегодня — в окружении цветов от благодарных детей, родню которых они собственноручно убивали.

В 1940 году в СССР были массово расстреляны ветераны войны с нацизмом — польские, беларуские, украинские, еврейские — солдаты и офицеры Польской Армии, первой во Второй мировой войне принявшей удар нацистов. 26 октября 1940 года Берия издал приказ о награждении работников НКВД за успешное выполнение специального задания месячным окладом. В списке значилось 143 фамилии. Офицеры госбезопасности, надзиратели, вахтеры, шоферы. Из них многие живы и сегодня, принимают участие в торжествах по случаю юбилея Победы.

Вот что рассказывает ветеран Великой Отечественной войны беларус и наш соотечественник Митрофан Сыромятников, старший по корпусу харьковской внутренней тюрьмы НКВД, в газете «Аргументы и факты»: «Мы не управлялись работать, спали всего по три часа». Делится воспоминаниями, что он и его коллеги копали могилы, грузили трупы на машины, заматывали шинелями головы убитых, чтобы не кровоточили.

Ветеран НКВД занимался тем, что в лесных угодьях, принадлежавших харьковскому НКВД, выкапывал большие ямы с тем расчетом, чтобы в них могли въехать задним ходом крытые грузовики. Не один год сюда свозили трупы расстрелянных в подвалах НКВД. Однако, говорит ветеран НКВД и Великой Отечественной войны, если раньше дневной «нагрузкой» было до десятка трупов, то на исходе апреля 1940 г. стали привозить едва ли не полные кузова трупов беларусов и украинцев с захваченной у Польши территории.

На фоне таких мемуаров сравнивать Польшу и СССР просто невозможно. Мало того, создается дикая картина: одни ветераны войны с нацизмом (которые ими станут только с 22 июня 1941 года) массово уничтожают других ветеранов войны с нацизмом (которые ими являлись с 1 сентября 1939 года). В моей голове такой кошмар просто не укладывается.

Недавно в одной из передач БТ ведущий сказал: «Главной ценностью народа является его язык, поэтому население в Западной Беларуси было возмущено политикой пилсудчиков, запрещавших беларусам говорить на беларуском языке и заставлявших их говорить на польском языке. Вот почему в 1939 году народ ликовал, радуясь Красной Армии, которая несла нашему народу Западной Беларуси не только воссоединение с Восточной Беларусью, но и право на свой язык».

Замечательные слова, но ведущий все это сказал почему-то не на беларуском языке, а на русском языке. Неужто и сейчас возле него стоит некий пилсудчик и под дулом пистолета запрещает ему обращаться на национальном ТВ Беларуси к беларусам на их беларуском языке? А если не пилсудчик, то кто тогда?

Увы, все эти ссылки на заботу о свободе беларуского языка в Западной Беларуси — просто карикатурны на фоне факта одиознейшей русификации этого края в послевоенные десятилетия. Поменяли шило на мыло — полонизацию на русификацию — а свой язык при этом вообще совершенно утратили.

В 1939 году в Гродно, Бресте, Лиде, Кобрине, Пружанах, Пинске, Ошмянах, Новогрудке, Волковысске, Слониме — и т. д. — звучала только беларуская речь, и лишь эпизодически — польская. Сегодня там звучит исключительно одна иностранная русская речь, ни слова по-беларуски.

Вот ИТОГ этого «освобождения» 1939 года. Нет языка — нет нации. На мой взгляд, если бы Западная Беларусь оставалась до сего дня пусть и в составе Польши, но вне кровавой политики русификации СССР, истреблявшей нашу национально значимую часть населения, наше национальное самосознание и наш язык, — то сегодня Западная Беларусь являлась бы для нас, беларусов, ориентиром в том, ЧТО ТАКОЕ БЕЛАРУС. Увы, мизерным островком такой национальной самоидентификации осталась только перешедшая с 1945 года Польше наша Белостокская область. Где беларусы говорят вовсе не на русском языке, как везде в Беларуси, а на своем беларуском языке. И хотя послевоенная Польша не создала там автономии для беларусов, но только там, вне СССР, беларусы смогли сохранить свое национальное лицо — которое утратили, пребывая в СССР.

Лично я не вижу никакой разницы в том, кто именно не позволяет беларусам говорить на своем языке: пилсудчик или сталинист. Однако первое мы дружно порицаем, а со вторым соглашаемся, позволяя лишать себя национального языка. Если же в широком плане говорить о переходе беларусов на русский язык как о «необходимости», вызванной глобализацией и прочим всяким, то я полагаю, что уж лучше бы мы тогда стали все говорить на польском языке. Это, во всяком случае, славянский язык (наиболее близкий беларускому) — а не язык, в котором более половины татарской и финской лексики. Плюс Польша — это все-таки европейская страна, а не азиатская держава, и нам, как европейцам, она всегда на порядок ближе ментально, культурно, генетически и исторически.

Не вызывает сомнения, что присоединение Западной Беларуси к БССР — укрепляло позиции нашей государственности, пусть тогда и совершенно иллюзорной в СССР Сталина. Однако ценой этого был геноцид, истребление лучшей части Общества в Западной Беларуси, полная русификация, отказ населения от беларуского языка — как главного языка территории. Так что наша нация беларусов этим больше потеряла, чем нашла — в историческом плане. Во всяком случае, сегодня Западная Беларусь оставалась бы для нас образцом того, КАКИМ должен быть настоящий беларус. Это, увы, утрачено, и мы видим полную деградацию нации беларусов, которая перешла на русский язык в общении с детьми, сохраняя его только в общении со своими престарелыми бабушками и дедушками.

Ну и, конечно, не следует забывать, что под предлогом воссоединения Западной и Восточной Беларуси (и Украины) была начата Вторая мировая война. В этом, конечно, нет никакой вины беларусов — так как не они это устроили. Но это должны помнить наши пропагандисты, которые подают это воссоединение как некое оторванное от всей мировой истории «благое деяние СССР». Увы, это совсем не так: начало Второй мировой войны было положено Пактом СССР и Рейха в августе 1939 года, в котором нацисты согласились со «справедливым желанием Москвы вернуть у Польши территории Западной Беларуси и Западной Украины». Вот что стало началом Второй мировой войны.

Эта война унесла около 100 миллионов человеческих жизней. Началась из-за нас. Поэтому цена нашего воссоединения — сама Вторая мировая война. Это ужасает, но это факт.

На мой взгляд, политику СССР в этом «освободительном походе» нельзя рассматривать оторвано от другого аналогичного «воссоединения» — финнов и карелов. Вопрос о ликвидации Финляндии был решен на тайных переговорах Кремля с нацистами — в ряду вопросов о Польше и странах Балтии. Как и в случае с Западной Беларусью и Западной Украиной, Москва решила провернуть все под предлогом «ВОССОЕДИНЕНИЯ» братских частей одного народа.

С этой целью Карельская автономия из состава РСФСР была преобразована в Финно-Карельскую ССР (и число советских союзных республик выросло на пустом месте). Эта Ф-К ССР продолжала существовать и всю Вторую мировую войну — пока Кремль не покидала перспектива захвата Финляндии. В Карелии перевели документооборот на финский язык, его же в приказном порядке учила советская партийная и государственная номенклатура — практически вся русская (своя местная карельская была уничтожена в ходе этнических репрессий 1937-38 гг.). Было создано «финское правительство в изгнании», были подготовлены списки около 50 тысяч функционеров и общественных деятелей Финляндии, подлежащих аресту и репрессиям. Для чего всю советско-финскую войну стояли для них под Ленинградом 60 пустых составов — для их перевозки в ГУЛАГ.

Все это — под предлогом воссоединения финно-карельского народа, в том числе были заготовлены, как и для нас, плакаты, на которых финн целуется с освободившим его от «буржуазного ига» красноармейцем-карелом. Полагаю, на фоне поцелуя надо было нарисовать ожидающий финна железнодорожный состав с надписью «ГУЛАГ»: поцеловался с «воссоединителем» — и вперед в Сибирь…

Но «воссоединения № 2» (по примеру «польского») не получилось: РККА, напав на Финляндию зимой 1939-го, встретила ожесточенное сопротивление и несла чудовищные потери — главным образом, из-за бардака и неумения воевать в войне, смысла которой советский солдат НЕ ПОНИМАЛ. И на политическом «фронте» СССР ждал разгром. Вначале СССР с позором изгнали из Лиги наций за нападение на Финляндию (которое ничем не отличалось от нападения на Польшу и так же объяснялось пропагандой как «воссоединение»), а потом Англия заявила, что вводит свои войска в Финляндию для ее защиты. Ввязываться в военные действия против Англии в планы Сталина тогда не входило, поэтому войну пришлось временно прекратить. Через год Москва запланировала новую войну с Финляндией — и в этот раз, как казалось, финнов уже ничто не могло спасти. Но неожиданно против выступил Гитлер, который отверг все аргументы Молотова, что, дескать, согласно Пакту, СССР волен решить «финский вопрос».

Финляндия не хотела воевать и упорно отказывалась от попыток Гитлера склонить ее к совместному нападению на СССР, поэтому 22 июня 1941 года официально заявила о своем нейтралитете. Однако 24 июня, следуя своим довоенным планам новой войны с Финляндией, СССР совершенно без повода и без военного смысла (и без объявления финнам войны) решил подвергнуть территорию этой страны массированной бомбардировке, что осуществил 25–26 июня, убив массу мирных жителей и уничтожив многие сотни домов. Финнам не оставалось ничего другого, как в ответ признать себя находящимися снова в состоянии войны с СССР. И, кстати, США так и не признали до конца войны Финляндию союзником Германии — так как это именно СССР снова втянул финнов в войну — по своим опять-таки пресловутым планам «воссоединения» финнов с карелами под своей властью. (Подробнее со всеми этими деталями читатель может ознакомиться в книге Марка Солонина «25 июня. Глупость или агрессия?», М., «ЭКСМО», 2008.)

Так вот интересно, что финны вовсе не оставили идеи о «воссоединении финно-карельского этноса», да вот Москву видели в этом процессе не «воссоединителем», а ВРАГОМ воссоединения. В подписанном после 25 июня 1941 года приказе № 1 Верховного главнокомандующего финской армией маршала Маннергейма говорилось:

«Вы знаете врага. Вам известно постоянство его целей, направленных на уничтожение наших жилищ, нашей веры и нашего Отечества и на порабощение нашего народа. Тот же враг и та же угроза сейчас у наших границ. …Соратники! Следуйте за мной еще в последний раз — теперь, когда снова поднимается народ Карелии и для Финляндии наступает новый рассвет».

Конечно, финны жаждали воссоединения с карелами, но не собирались ради этого платить чудовищную цену — становясь жертвами сталинизма. Самое интересное, что обе стороны — и финны, и Москва — только выиграли от неудачного «освобождения» Финляндии в 1939-40 годах. Если бы оно состоялось, то Карелия была бы уже юридически частью Ф-К ССР и при развале СССР 1991 года (в котором главный тон задавали бы не столько страны Балтии, сколько финны) — РСФСР-РФ оставалась бы без Карелии. А сегодня — все-таки с Карелией.

И финны ничего не потеряли, кроме «неутоленного желания воссоединения с карелами». Финляндия — процветающая благоустроенная страна с Гражданским Обществом и огромной социальной защищенностью населения, со средними зарплатами в 4000 долларов и с пенсиями ветеранам советско-финской войны в 1500 долларов. Если бы финны пошли на создание Ф-К ССР, то ничего этого не имели бы. В том числе Финляндия счастливо избежала (чего не скажешь о Карелии в СССР) русификации, сохранила язык и культуру. А карелам недавно Госдума РФ отказала иметь даже свой алфавит на латинице (хотя он более полно передает финские звуки): дескать, именно для финнов Кирилл и Мефодий создавали свою кириллицу. По сравнению с Финляндией — Карелия кажется краем запустения, народ русифицирован, нищ, бесправен и спился, а всем владеет мафия. Аналогичная деградация ждала бы в СССР и финнов.

Пример Финляндии показывает, что «воссоединение» — это хорошо, но идти на него ЛЮБОЙ ЦЕНОЙ нельзя. А в глубоком историческом плане это сродни тому, как Москва «собирала русские земли» во время Орды — под Орду, забирая с их дани Орде себе половину — за «труды воссоединителя». Московские историки подают это как «безусловное благо», «воссоединение русских земель» и «создание централизованного русского государство со столицей в Москве» (в составе Орды), а для самих «воссоединяемых земель» это казалось прежде всего «воссоединением» с Ордой. Точно так и «собирательная» политика СССР в 1939-41 годы являлась не «воссоединением» каких-то частей народов (финно-карельского, беларуского, украинского — или вообще «не разделенных» народов стран Балтии, а народ Молдовы стал наоборот оторванным от единокровного румынского народа), а ВОССОЕДИНЕНИЕМ СВОЕЙ ИМПЕРИИ, по сути — воссозданием старой Орды с ордыно-коммунистической идеологией. Вот что воссоединялось как ее якобы «исторические части», а вовсе не этносы республик…

Вадим РОСТОВ

Историки давно спорят о том, откуда появилась Литва (что аналогично такому же старому спору о том, откуда появилась Русь). Со всей очевидностью — ее истоки в Полабье, в Центральной Европе.

В XV веке историк Михалон Литвин написал адресованный королю Речи Посполитой труд «О НРАВАХ ТАТАР, ЛИТВИНОВ И МОСКВИТЯН» (Michalonis Lituani, «De moribus tartarorum, lituanorum et moschorum» — это название, кстати, неверно переводят в России: слово «lituanorum» переводят как «литовцев», хотя это слово означает «литвинов»). Подобно тому, как русские летописцы выводили Рюрика из Римской империи, точно так Михалон Литвин выводил истоки Литвы тоже из Рима — что неудивительно не только из-за желания всех летописцев той эпохи сделать свою историю весомой и авторитетной, но и по той причине, что практически вся Центральная Европа тогда считалась Римской империей, а любой высокородный мигрант оттуда воспринимался не иначе как «наследник Цезаря».

Литвин писал:

«Мы изучаем московские письмена (literas Moscoviticas), не несущие в себе ничего древнего, не имеющие ничего, что бы побуждало к доблести, поскольку рутенский язык [или своеобразие] (idioma Ruthenuva) чужд нам, литвинам, то есть италианцам (Italianis), происшедшим от италийской крови. …Ведь и огонь, и вода, воздух, солнце, месяц, день, ночь, роса, заря, бог, человек, devir, то есть деверь, внук, внучка, ты, твой, мой, свой, легкий, тонкий, живой, юный, ветхий, старый, око, ухо, нос, зубы, люди, стой, сиди, поверни, выверни, переверни, вспаханный, взбороненный, посеянный, семя, чечевица, лен, конопля, овес, скот, овца, змея, скобы, корзина, ось, колесо, ярмо, вес, куль, тропка, почему, ныне, протянутый, втянутый, затянутый, вытянутый, купленный, некупленный, сшитый, несшитый, повернутый, вывернутый, перевернутый, первый, один, два, три, четыре, пять, шесть, семь и многие другие [слова] звучат в литовском языке так же, как и в латинском».

В оригинале у Литвина:

«Juk ir ignis (ugnis) ir unda (vanduo), aer (oras), sol (saule), mensis (menesis), dies (diena), noctis (naktis), ros (rasa), aurora (ausra), deus (dievas), vir (vyras), devir t. y. levir (dieveris), nepotis (nepotis, anukas), neptis (anuke), tu (tu), tuus (tavas), meus (mano), suus (savo), levis (lengvas), tenuis (tevas), vivus (gyvas), juvenis (jaunas), vetustus senis (senas), oculus (akis), auris (ausis), nasus (nosis), dentes. (dantys), gentes (gentys), sta (stok), sede (sedek), verte (versk), inverte (iversk), perverte (perversk), aratum (artu), occatum (aketu), satum (setu), semen (semenys, sekia), lens (lesis), linum (linai), canapum (kanapes), avena (aviza), pecus (pekus, gyvulys), ovis (avis), anguis (angis), ansa (asa), corbis (gurbas), axis (asis), rota (ratas), jugum (jungas), pondus (pundas), culeus (kule), callis (kelias), cur (kur), nunc (nunai), tractus (trauktas), intractus (itrauktas), pertractus (pertrauktas), extractus (istra-uktas), merctus (merktas), immerctus (imerktas), sutus (sifltas), insutus (isiutas), versus (verstas), inversus (iversas), perversus (perverstas), primus (pirmas), unus (vienas), duo (du), tres (trys), quinque (penki), sex (sesi), septem (septuni)».

Действительно, языки восточных балтов (латышей, жемойтов и аукштайтов) и языки западных балтов (ятвягов, кривичей, дайновичей, пруссов, мазуров) — весьма похожи на латинский язык. Однако объясняется это вовсе не тем, что балты произошли от итальянцев, а тем, что языки балтов архаичны и потому напоминают латынь.

Дело в том, что восточные балты примерно с V века (видимо, спасаясь от нашествия готов) попрятались в лесах, где вели замкнутый, изолированный образ жизни, почему и сохранили язык в нетронутом виде (они, напомню, последними в Европе приняли христианство и письменность — как раз во время Литвина). Западные балты (с территории нынешней Беларуси) наоборот примкнули к готам в их нашествии на Европу, и где-то в Полабье смесь западных балтов с германцами, готами и другими народами родила этнос славян. Оставшиеся у нас западные балты (наши прямые предки) уже в большей степени, чем восточные балты, меняли свой язык под влиянием соседних славян, но все равно сохранили значительную часть той исконной лексики, которая некогда была общая с римлянами (а 2000 лет назад наши предки говорили с римлянами еще на одном языке — общем индоевропейском).

В принципе, латынь потому так близка языкам балтов, что более древняя, чем языки германцев и славян, которые формировались уже непосредственно в Центральной Европе — без нас. У жемойтов эта близость — в образовании форм на «-s», подобно латыни. У нас, западных балтов, формы на «-s» звучали как формы на «-ч», а фамилии на «-is» — как фамилии на «-ич», что соответствует латинскому языку и чуждо языку германцев и производному от него языку славян. Утрату нами этих форм (заменяемых постепенно на славянские) можно проследить, например, на трансформации наших фамилий. Если в XVI веке Переписи Войска ВКЛ у 99 % беларусов (тогда называвшихся литвинами) фиксировали только фамилии на «-ич», невозможные для славянского языка (который образует фамилии на «-ов», продолжая германскую форму на «-он»), то в дальнейшем по мере славянизации нашего литвинского языка — наш язык уже перестает образовывать такие формы.

Ляхи Кракова и русины Киева через католичество и православие насаждали у нас свои славянские формы. В итоге уже где-то в XVII–XVIII веках под их влиянием мы, например, перестали в ответ на вопрос «ЧЕЙ?» создавать нашу исконную и аналогичную римской форму на «-ич» (то есть на «-is»). Если до этого мы, беларусы, в ответ на вопрос «ЧЕЙ?» отвечали «Янич» или «Ковалич», то под ляшско-русинским влиянием стали говорить «Янов», «Ковалев».

Показательно, что созданные у нас славянами топонимы на «-ов» (типа Шклов, Туров и Борисов) не привились в Западной и Центральной Беларуси, где население более прочно сохраняло свои балтские черты, чем в Восточной Беларуси — лежавшей на пути «из варяг в греки» и подвергавшейся славянизации еще с конца I тысячелетия. Изначальные названия Городнов, Ковнов, Вильнов — трансформировались у нас в понятные и близкие нашему языку Гародня, Коуня, Вiлня. Ибо язык тогда еще не принимал славянских форм на «-ов» и даже их рудицированный вариант на «-о» (что у нас было закреплено только поляками: Гродно, Ковно, Вильно, Ровно, Дубно и т. д.).

Очевидно, что в далеком прошлом беларуский язык точно так использовал формы на «-ч» в падежах, как они (на «-s») используются у восточных балтов и в латыни. Со временем все это утратилось. Но в XVI веке — во время написания книги нашего соотечественника Литвина — наши предки еще говорили на своем языке, который никто не путал с русинским языком Киева или ляшским языком Кракова, а, например, Александр Гваньини, комендант Витебска во время его обороны от нападений Ивана Грозного, указывал, что витебчане говорят на своем литовском (литвинском) языке.

Таким образом, мы видим, что язык жемойтов и в то время язык беларусов (ятвягов, дайновичей, кривичей) — действительно имели много схожего с римским языком, но эта схожесть объясняется не тем, что его нам римляне дали, а тем, что языки балтов — это вообще самые архаичные индоевропейские языки, которые равно весьма схожи и с санскритом. И последнее не означает, что «нас создали князья Индии». Полагаю, Михалон Литвин лишь использовал схожесть языков для обоснования «нашего римского происхождения» — при этом искренне в это веря. Далее он рассказывает:

«Ведь пришли в эти края наши предки, воины и граждане римские, посланные некогда в колонии (in colonias), чтобы отогнать прочь от своих границ скифские народы (gentes Scythicas). Или в соответствии с более правильной точкой зрения, они были занесены бурями Океана при Г. Юлии Цезаре. Действительно, когда этот Цезарь, как пишет Луц[ий] Флор (Luc. Florus), победил и перебил германцев (Germanis) в Галлии, и, покорив ближайшую часть Германии, переправился через Рейн (Rhenum) и [поплыл] по Океану в Британию (in Britanniam), и его флот был разметан бурей, [и] плавание было не слишком удачно, и пристали корабли предков наших к побережью, то, как полагают, они вышли на сушу там, где ныне находится крепость Жемайтии Плотели (Ploteli). Ибо и в наше время приставали иные заморские корабли к этому самому побережью. Здесь наши предки, утомленные и морскими трудностями и опасностями, и владеющие огромным количеством пленных, как мужчин, так и женщин, начали жить в шатрах с очагами, по военному обычаю, до сих [пор] бытующему в Жемайтии. Пройдя оттуда дальше, они покорили соседний народ ятвягов (jaczvingos), потом роксоланов (roxolanos), или рутенов (ruthenos), над которыми тогда, как и над москвитянами (Moscis), господствовали заволжские татары; и во главе каждой рутенской крепости стояли так называемые баскаки (basskaki). Они были изгнаны оттуда родителями нашими италами (italis), которые после стали называться литалами (litali), потом — литвинами (Litvani).

Тогда с присущей им отвагой, избавив рутенский народ (populis Ruthenicis), земли и крепости от татарского и баскакского рабства, они подчинили своей власти все от моря Жемайтского (a mari Samagitico), называемого Балтийским (Ваlteum), до Понта Эвксинского, где [находится] устье Борисфена, и до границ Валахии (Valachiae), другой римской колонии и земель Волыни (Voliniae), Подолии (Podoliae), Киевщины (Kijoviae), Северы (Siewer), а также степных областей вплоть до пределов Таврики и Товани (Towani), [места] переправы через Борисфен, а отсюда распространились на север к самой крайней и самой близкой к стольному граду Московии крепости [называемой] Можайском (Mozaisco), однако, исключая ее, но включая Вязьму (Wiazmam), Дорогобуж (Dorohobusz), Белую (Biela), Торопец (Toropetz), Луки (Luki), Псков (Pskov), Новгород (Novihorod) и все ближайшие крепости и провинции. Впоследствии воинской доблестью расширив так владения их, они добыли корону с королевским титулом князю (principi) своему Миндовгу (Mindawgo), принявшему святое крещение. Но по смерти этого короля погибли как титул королевский, так и христианство, пока соседний христианский с нами народ польский (gens Polona), не вернул нас к святому крещению и высокому королевскому титулу, в год [от Рождества] Христа 1386. Он пригласил счастливо правящего здесь прадеда Священного Величества Вашего, блаженной памяти Владислава (Wladislavum), по-литовски (Litvanice) называемого Ягелло (Jagelonem), чтобы объединенная доблесть двух граничащих друг с другом народов усилилась в отражении общего врага имени христианского [то есть татар и московитов Орды]».

Вторая часть этого отрывка описывает хорошо известные нам события: приход прусского короля Миндовга с созданием им ВКЛ, освобождение земель от татар, расширение границ ВКЛ до ордынского Можайска, правление Ягайло.

А вот относительно первой части — явные нестыковки в эпохах. Современник Иисуса Христа Гай Юлий Цезарь плыл в Британию, но невесть как оказался в Жемойтии, где почему-то не стал возвращаться назад, осознав свою ошибку, а тут же взялся воевать с татарами Батыя и его баскаками. Античные реалии вдруг оказываются в XIII веке.

Вполне возможно и даже вероятно, что в античные времена римляне высаживались в Восточной Балтике. Но, во-первых, самого народа жемойтов и аукштайтов тогда и «в задумке» не существовало. Как сегодня считает историческая наука, жемойты и аукштайты отпочковались от народа латышей только в VIII–IX веках и двинулись на юг — на территорию современной Республики Летува. До этого там не было восточных балтов, а самих жемойтов и аукштайтов ВООБЩЕ НЕ БЫЛО В ПРИРОДЕ. Так что, высаживаясь в античное время на территории Жемойтии, римляне никак не могли там встретить жемойтов. Как — аналогично — не могли встретить новгородцев на территории Ладоги — тогда финской и саамской до Рюрика. Во-вторых, никакого культурного «наследства» римлян жемойты и аукштайты не показали: даже гончарный круг они впервые узнали только от беларусов-литвинов — с их покорением нами в состав ВКЛ. Конечно, это выглядит странно: римляне научили жемойтов своему языку, но почему-то такой элементарной вещи, как гончарному кругу, не научили. И кем при этом были этнически жемойты до принятия «римского языка»? Финнами? Ведь нынешний латышский этнос — это наполовину финны литы. И, наконец, в воздухе повисает вопрос — откуда уже латыши (а не жемойты и аукштайты) узнали свой восточно-балтский язык: у них-то Гай Юлий Цезарь не высаживался и их римскому языку не учил.

Если оставить в стороне фантастические и баснословные интерпретации Михалона Литвина, то, как говорится, «в осадке» у нас остается главное: некое древнее предание о том, что еще до Миндовга у нас появились выходцы со Священной Римской империи (то есть — из Центральной Европы, очевидно — с Балтики). Напомню, что в то время летописи именовали, например, германского императора Генриха VI (1190–1197), сына императора Фридриха I, — КОРОЛЕМ РИМСКИМ.

Михалон Литвин указывает на важный исторический факт: само название «Литва» не является для нас родным и исконным, а принесено сюда мигрантами из Центральной Европы — очевидно, судя по его хронологии, это произошло именно в начале XIII века. Так как он описание изгнания татар по времени совмещает с описанием принятия нами названия «Литва». Правда, объясняет это своей фантастической гипотезой: «Они [татары] были изгнаны оттуда родителями нашими италами (italis), которые после стали называться литалами (litali), потом — литвинами (Litvani)». Дескать, само название «Литва» происходит от названия «Италия».

Увы, эта гипотеза не выдерживает никакой критики, так как в античное время не было нации «итальянцев» и самой «Италии» (это позднее понятие), а в XIII веке у нас не было никаких «колоний итальянцев», которые бы «изгоняли татар». Само предположение о том, что первая буква «Л» в слове «Литва» является только сокращенным романским артиклем «La» («L’Ituania») — это только красивая, но ошибочная гипотеза Михалона Литвина.

Но кто же в таком случае к нам пришел из Европы, принеся нам само название «Литва»? О ком сохранились у нас отрывочные и смутные воспоминания, которые на свой манер истолковывал в XV веке Михалон Литвин?

Сегодня эта главная загадка нашей истории остается предметом споров и гипотез историков. Но кое-что в этой теме, как кажется, уже удалось установить.

Тему истоков Литвы в наше время первым поднял Николай Ермолович, который вернул беларусам (литвинам) их наследие — Великое княжество Литовское (предыдущие попытки возвращения этой исторической памяти нашими историками всегда жестко пресекались СССР и царской Россией, а сама дороссийская — то есть до 1795 года — история Беларуси-Литвы была под полным запретом, была ТАБУ).

Ермолович писал, что наша держава, которая возникла в Верхнем Понемонье, стала мощной через объединение княжеств кривичей и других древних жителей территории нынешней Беларуси. Но к созданию ВКЛ причастны и западные славяне, которые переселились в наш край с Мекленбургии, исторической области между Лабой и Одрой — и до побережья Балтийского моря. Должен напомнить читателям, что Мекленбург — это переименованный немцами город Велиград, располагавшийся чуть западнее Менцлина, столицы Лютвы лютвинов, которые, как я далее попытаюсь показать, мигрировали от экспансии немцев на восток — очевидно, на территорию нынешней Беларуси.

Об этом переселении было известно давно. Этот факт сообщался в скандинавской «Саге про Тыдрека Бернского» (XIII век). В ней говорилось, что князь Вилькин со своими воинами пошел на восток и захватил Полоцк и Смоленск. Он оставил там свое войско, а сам вернулся в «страну Вилькинланд» (Урбан Павла. Древние литвины. Язык, происхождение, этническая принадлежность. Мн., 2003. С. 71.) Видимо, это «преданье о древнем переселении части вильцев-лютичей с запада на восток».

И польский исследователь Т. Лер-Сплавиньски признавал факт миграции носителей лужицкой культуры с области между Лабой и Одрой — в западную часть Беларуси (Lehr-Splawinski T. Poczatki ekspansji slowian ku Wschodowi. // Slavia Antiqua. T. IX. 1962. C. 5.)

Николай Ермолович утверждал, что известный летописный литовский род Булевичей переселился из Померании в Понемонье. В качестве доказательства он приводил померанские топонимы Bulitz, Bullen (Ермолович Николай. По следам одного мифа. Мн. 1989. С. 31.) И действительно: в нескольких округах Мекленбургии имелись поселения Bulowe, Bulow I-47 (M. Jezowa. Dawne slowianskie dialekty Mieklemburgii w swietle nazw miejscowych i osobowych. Cz. I. Fonetyka. // Prace jezykoznawcze. T. 26. Wroclaw, Warszawa, Krakow, 1961. C.47.)

Напомню, что Ермолович писал так:

«В договоре 1219 г. названы князья Булевичи и Рушковичи. …Нами было высказано предположение, что Булевичи находились на территории Столбцовского р-на, потому что там имелись топонимы Балевичи. …в Негневичах (Новогрудский р-н) есть речка с немного необычным названием «Булович». Это не так далеко от Столбцовского р-на и потому может быть определенным ориентиром для локализации Булевичей. Поэтому станет понятно, почему Миндовг так жестоко расправился с булевичскими князьями, уничтожив всех их. Подчинение Булевичей, которые находились на его пути от Новогрудка в Литву, открыло ему путь к завоеванию последней. Отметим еще, что в Померании есть населенные пункты с названиями Bulitz, Bullen. А это может указывать на западнославянское происхождение Булевичей, тем более что имена князей, как, например, Вишимут, относятся к славянским. Может быть, что Булевичи со всем своим родом и князьями убежали с западнославянских земель, спасаясь от онемечивания и христианизации, на территории, где было еще немало языческого населения. Что о Рушкавичей, то эта фамилия прозрачно славянская. На карте Померании мы находим Ruskewitz, что также может указать на место, откуда они пришли. Имена их князей — Кинтибут, Ванибут, Бутавит, Виженик, Вишлий, Китений, Пликасова, Хвал, Сирвит — носят славянский характер». (Мiкола Ермаловiч. Беларуская дзяржава Велiкае княства Литоўскае. Мiнск: "Беллiтфонд", 2000.)

(Должен уточнить, что фамилия Рушкавичи может казаться «славянской» только в сравнении с фамилиями восточных балтов жемойтов. На самом деле это — фамилия западных балтов, так как славянский язык не мог образовать фамилии на «-ич» и «-ичи», она идентична восточно-балтским фамилиям на «-ис» и латинскому притяжательному «-is». Так что под «славянами» Ермолович понимает западных балтов, которые в описываемое время действительно гораздо больше были похожи на славян, чем на восточных балтов жемойтов.)

И в Ругии (ныне Rugen) имелось упомянутое в немецком документе под 1314 г. поселение Bolleuitze «Болевичи»; это название, как считает польская исследовательница М. Ежова, происходит от имени Bolebor или Bolemysl, краткая форма *bolъ (Jezowa M. Slowianskie nazwy miejscowe wispy Rugii. // Onomastica. Rocznik V. Zeszyt. Krakow. — Wroclaw. 1959. C. 41.)

Ежова приводит также ругийский топоним Ruskevitze «Рушкавичи» из сборника документов «Pommersches Urkundenbuch». Очевидно, и предки литовского рода Рушкавичей, упомянутого в летописи, могли происходить из Ругии. В пользу этого свидетельствует и ругийский топоним Lettowe «Литва» (1314 г.).

Сама форма этого топонима Lettowe — несомненно, западно-балтская и стоит в одном ряду с нашими названиями Мазова, Крива, Ятва и Дайнова. К этносам восточных балтов жемойтов и аукштайтов этот топоним никакого отношения не имеет, он явно беларуско-мазурский.

Но что такое эта Ругия? Давайте определимся в этом вопросе — весьма важном для нашей темы.

Я не согласен со следующими суждениями Ермоловича (которые находят правильными и другие беларуские историки):

«Это опровергается первым же упоминанием Литвы под 1009 г. в Кведлинбургских анналах. Уже только то, что в этом латиноязычном источнике название «Литва» выступает в славянской форме и что здесь говорится о ее границах с Русью (in confinio Rusciae et Lituae), свидетельствует о том, что разговор может идти о Литве в Верхнем Понемонье. Только в таком случае она могла граничить с Русью, от которой территория современной Литвы была ограждена ятвягами.

…С нахождением летописной Литвы в Белорусском Понемонье связано и то, что население ее, ассимилировавшись в белорусов, называло себя по-прежнему литвинами. Письменные источники означают это уже в конце XIII — начале XIV ст. Так, П. Дузбург [Петр Дюсбургский], например, в своей хронике два раза (под 1296 и 1305 годами) пишет о борьбе немецких рыцарей с литовскими и оба раза отмечает, что последние были русскими, это значит по названию были литвинами, а по сущности являлись славянами».

На мой взгляд, здесь огромная и досадная ошибка наших историков, потому что в обоих случаях речь идет о ДРУГОЙ РУСИ и о ДРУГОЙ ЛИТВЕ.

Кстати, что касается первого упоминания Литвы под 1009 г. в Кведлинбургских анналах, то это событие ныне отмечается как «Тысячелетие Литвы», однако, как я попытаюсь показать дальше, речь в 1009 году шла не о нашей Литве (которой тогда еще не было), а о Литве Полабской — лютичей.

Ругия — это и есть исконная Русия или Русь, откуда и был родом Рюрик с его ободритами-колонистами, создавшими Новгород. Столица княжества ободритов — Любек, а столица Ругии-Русии — Старогород (ныне Ольденбург, старейший город не только славян, но и немцев, известный еще примерно с V века). Название «Новгород» (как и «Новогродек» или «Новогрудок»), очевидно, создавалось как продолжение Старогорода (по аналогии с Нью-Йорком, например). Главным городом лютичей был Менцлин. Именно там, в Полабье и Поморье, Русь-Ругия русинов-ругов и граничила с Лютвой-Леттовой лютичей.

Если Ермолович и другие историки выдвигают концепцию миграции западных славян с Полабья на восток, то в таком случае надо ясно разграничивать и понимать, когда в летописях говорится о Руси и Литве ПОЛАБСКИХ, а когда — уже о наших новых, созданных этими мигрантами. Что особенно наглядно видно на примере идентификации летописной Руси по европейским хроникам. И я убежден, что Ермолович ошибается в своей идентификации: «Так, П. Дузбург, например, в своей хронике два раза (под 1296 и 1305 годами) пишет о борьбе немецких рыцарей с литовскими и оба раза отмечает, что последние были русскими, это значит по названию были литвинами, а по сущности являлись славянами».

На самом деле в то время «русскими» для немцев были только свои западные славяне руги-русины — а вовсе не украинцы или тем более далекие новгородцы (которых «русскими» тогда вообще никто не считал, а московитов в то время еще не существовало — они оставались тогда залесскими финнами). Именно эти русы-руги Старогорода и острова Русен-Руген, живя веками бок о бок с немцами и вступая с ними в династические союзы, и были известны немцам КАК ЕДИНСТВЕННЫЕ РУССКИЕ.

И тогда у нас все становится на свои места. Почему литовские рыцари для немцев были «русскими»? Потому что они (например, князья Булевичи и Рушковичи, упомянутые в договоре 1219 г.) являлись выходцами с Полабья, из Ругии-Руси, и еще там немцами назывались «русскими», их язык был знаком немцам как язык ругов-русов. А ругийский топоним Ruskevitze «Рушкавичи» из сборника документов «Pommersches Urkundenbuch» — это на самом деле РУССКИЙ топоним, так как Ругия — это и есть Русь (Полабская, исконная). И, соответственно, фамилия и топоним Ruskevitze — следует читать не как «Рушкавичи», а как «РУСКЕВИЧИ», так как он происходит от слова «Русь».

Конечно, Ермолович по вполне объективным причинам не рассматривал эту исконную Полабскую Русь — так как в советское время о ней вообще запрещено было говорить: ведь она самим своим существованием опровергала вымыслы царских и затем советских идеологов о существовании у беларусов, русских и украинцев некоей «общей древнерусской народности». На основе чего царизм, а затем и СССР держали власть над Беларусью и Украиной. Существование НАСТОЯЩЕЙ и ИСКОННОЙ Руси в Полабье — никак в эту «схему» не вписывалось. Отсюда — и все последующие ошибки в трактовке у нас древних западных летописей, где под Русью понимается НА ЗАПАДЕ только и именно Полабская Русь. Которую просто смешно путать с «Русью» Москвы — последняя ВООБЩЕ РУСЬЮ НЕ ЯВЛЯЕТСЯ, это только ОРДА, залихватски переименованная в какую-то «Святую Русь».

Приведу лишь некоторые упоминания в западных летописях о ругах Ругии — именно как о русах Руси. (Много таких примеров приводит доктор исторических наук, профессор А. Г. Кузьмин в сборнике «Откуда есть пошла Русская земля», т. 2. М., 1986.)

476 год. Одоакр во главе войска, состоявшего из русов-ругов, скирров, турилингов, низверг последнего императора Западной Римской империи. Летописи называют его русским князем, герулом с острова Русен (Рюген), славянским князем. Потомки его будут править в Штирии, а в XII веке также в Австрийском герцогстве. От Одоакра вели род и некоторые богемские фамилии.

Ок. 821 года. Географ Баварский пишет, что русы проживают в междуречье Эльбы и Салы. Народы русов именуются: Атторосы, Вилиросы, Хозиросы, Забросы. Отсюда спустя полвека прибудут в шведскую колонию Ладогу призванные на княжение русы-колонисты Рюрика.

VIII–IX века. Папы римские Лев III (795–816), Бенедикт III (855–858) и другие держатели римского стола направляли специальные послания «клирикам» росов-русов Полабья, так как общины русов (они были арианами) продолжали держаться обособленно от остальных христиан.

Ок. 935 года. Устав турнира в Магдебурге называет в числе участников Велемира, князя (принцепса) Русского, а также выступающих под знаменем герцога Тюрингии Оттона Редеботто, герцога Руссии, и Венцеслава, князя Ругии. Документ опубликован в числе других магдебургских актов Мельхиором Гольдастом (XVII в.). Часть исторической Руси отошла в состав Тюрингии, но правили ей еще русские (славянские) князья Велемир и Венцеслав. Далее в исторических хрониках эта Русь, угодившая в состав немецкого государства, будет не раз упоминаться…

946 год. Этим годом датирован документ, в котором Балтийское море названо «морем русов». Аналогичное название «русское море» повторено в документе 1150 года. Под «русами» подразумеваются, что понятно, вовсе не жители территории современной России, а русины Полабья, варяги.

965 год. Ибн Якуб посетил с дипломатическим поручением Германскую (Священную Римскую) империю и встречался с Оттоном I. В донесении о поездке (включенном в сочинение автора XI в. ал-Бекри) он дает описание славянских земель. В нем называет русов, которые живут западнее владений польского князя Мешко и с запада пытаются захватить и подчинить себе Порусье (Пруссию).

967 год. Папа Иоанн XIII специальной буллой, разрешавшей учреждение пражского епископства, запретил привлечение священников из русского (то есть русинов Полабья) и болгарского народа и богослужения на славянском языке. Документ воспроизводится в Хронике Козьмы Пражского (ок. 1125), а также Анналистом Саксоном (ок. 1140). Обращаю внимание — это задолго до крещения Киевской Руси, когда в Киеве еще не было христианских священников.

968 год. Адальберг утвержден магдебургским архиепископом. В грамоте напоминается, что он прежде ездил к русинам (ругам).

969 год. Магдебургские анналы сообщают, что жители-славяне острова Рюген называют себя русцами. (Напоминаю, что тогда остров Русин-Рюген еще не был захвачен немцами и датчанами.)

Ок. 990–992 годов. В документе «Дагоме юдекс» упомянуто место Руссе, пограничное с Порусьем (Пруссией), а также указано, что восточная граница Руси южнее Порусья (Пруссии) простирается до Кракова.

997 год. В списках Жития Адальберта, погибшего в Порусье (Пруссии), убийцами названы русины (рутены), а вместо Порусья (Пруссии) называется Руссия, так как Порусье тогда было под властью Полабской Руси.

Ок. 1002 года. Комментатор Адама Бременского (ок. 1075) говорит о подчинении Болеславом Храбрым в союзе с Оттоном III (ум. 1002) всей Славонии (Западного Поморья балтийских славян, Полабья), Руссии и Поруссии (Пруссии). 1062 год. Скончался маркграф саксонской северной марки (земель балтийских славян) Бернхард II. Согласно Саксонской всемирной хронике (XIII в.), жена его происходила «из Руссии».

1062 год. Анналист Саксон сообщает о браке графини Кунигунды Орламюнде и «короля русов». Орламюнд — город в Тюрингии на реке Сале (в землях лужицких сербов), непосредственно примыкающий к известному здесь позднее до 1920 года княжеству или графству Русь (Рейс).

Ок. 1075 года. Адам Бременский и его комментатор неоднократно упоминают Русь. Дается описание города Волина у устья Одера, где живут «варвары», которые отвергают вовсе не все христианство, а именно католичество. То есть, описываются русины Полабья, исповедующие арианство. Киев тоже упоминается, но его называют «греческим городом», «городом в Греции». Комментатор указывает, что из всех славян одни только русины с острова Реуне (Русин-Рюген) имеют королей.

1086 год. Мельхиор Гольдаст со ссылкой на Хагеция сообщает, что Генрих IV возвел в королевское достоинство Вратислава II Богемского и подчинил ему трех маркграфов: силезского, лужицкого и русского.

1097 год. В «Истории Антиохи и Иерусалима» (XIII в.) указывается, что во время первого крестового похода в сражении под Никеей особенно отличились рыцари из Норвегии, Польши и Руссии. Как и выходцы из других стран, русы держались обособленно. Ими был основан в Сирии город, называвшийся в источниках Руссой, Россой, Ругией, Руйей, Рурсией (ныне Руйат в Сирии). В названии города как бы повторяются основные варианты, а которых имя Русь известно источникам.

1112 год. Штаденские анналы (XIII в.) сообщают, что дочь штаденского Леопольда Ода была выдана за русского короля, славянина. После его смерти она была вынуждена бежать из Руси (очевидно, это Тюрингская Русь). Зарыв сокровища в землю, она вместе с сыном Вартиславом вернулась в Саксонию. Затем, однако, Вартислав был призван обратно на княжение «в Русь».

До 1131 года. В «Генеалогии королевы Ингеборг» (вторая половина XII в.) супруга короля ободритов и герцога Шлезвига Канута II (ум. 1131) Ингеборга именуется дочерью «могущественнейшего короля русов» Изяслава. По «Истории датских королей» (XIII в.) — это дочь Мстислава Владимировича (Гаральда), сестра Мальфриды. Резиденция королевского дома находилась в ободритском Любеке. Сын Канута II и Ингеборги Вальдемар (славянское имя!) впоследствии будет датским королем (1157–1182).

1135 год. Анналист Саксон сообщает о прибытии к императору Лотарю королей «венгров, русов, датчан и франков». В том же году Лотарь, по сообщению Оттона Фрейзингенского (ум. 1158), получил с Болеслава III дань за 12 лет и передал польскому князю право на овладение «поморян и ругов-русов». Фактически Поморье и Русия-Ругия еще не признавали власти ни польского князя, ни германского императора.

1141 год. Французский хронист Альберик (ум. 1252) упоминает «короля Руси» по имени Мусух, мужа польской княжны Риксы и отца Софьи, будущей королевы Дании.

1147 год. В крестовом походе против поруссов (пруссов) с польским войском участвовали, по сообщению Магдебургских анналов, рутены.

1152 год. Кнут — будущий соправитель Свена (1147–1157), по сообщению Риенских анналов (XIII в.), бежал в Саксонию, а оттуда — в Руссию. В 1153 году он бежал из Руссии в соседнюю Фризию, где построил крепость Мильдеборг.

1157 год. На Польшу с севера напали рутены, о чем пишет хронист Рагевин (ум. 1177).

XII век. Во французском романе «Ипомедон» в перечне земель и стран названы как пограничные Руссия и Алемания (Германия). В романе «Октавиан» (между 1229–1244) последовательно названы Алемания, Руссия, Венгрия.

Ок. 1221 года. Петр Дусбургский (начало XIV в.) говорит о прибытии русинов в землю скаловитов в устье Немана за девять лет до прихода тевтонских рыцарей. Новая создаваемая мигрантами страна помещается автором между Мемелем (Неманом) и Мазовией западных балтов. Это, видимо, одно из первых свидетельств о массовой миграции полабских русинов (очевидно, именно лютичей) на территорию современной Беларуси.

1245 год. Папа Иннокентий IV обратился с воззванием к духовенству Богемии, Швеции, Норвегии, а также «провинций Польши, Ливонии, Славии, Руссии и Поруссии», требуя прекратить преследование ордена францисканцев.

1254 год. Датская Зеландская хроника (XIII в.) упоминает Герарда, первого епископа Руссии из ордена цистерцианцев.

60-е годы XIII века. Рожер Бэкон (ум. ок. 1292) в «Великом сочинении» называет Левковию (Литву), вокруг которой «с обеих сторон» Балтийского моря «расположена великая Руссия».

1304 год. В письме к рюгенским князьям папа Бенедикт IX обращается к ним как к «возлюбленным сынам, знаменитым мужам, князьям русских».

1373 год. Город Любек помещается «в Руссии». Это же в документе 1385 года.

1402 год. Как сообщают немецкие летописи, на острове Русин-Рюген умерла последняя женщина, говорившая по-славянски (по-русски). Фамилия ее была — Голицына. Так в 1402 году родина Руси перестала быть русской…

XV век. Французский историк Манрик, упоминая крещение жителей Рюгена в 1168 году, называет остров то Ругия, то Русция.

XVI век. Географ Меркатор называет жителей Рюгена рутенами. В русском переводе XVII века остров именуется Русией.

Итак, если мы взглянем на два приводимых Ермоловичем летописных факта, о которых мы ранее говорили, в свете всех этих сведений (далеко не полных, а лишь эпизодически отражающих жизнь НАСТОЯЩЕЙ РУСИ) — то неизбежно приходим к двум важным выводам.

Во-первых, замечания в хронике Петра Дусбургского (под 1296 и 1305 годами) о том, что литовские рыцари были русскими, — бесспорно означает, что подразумевались полабцы. И, видимо, именно о них писал Петр Дусбургский, сообщая, что около 1221 года они (русины) прибыли на новое место между Неманом и Мазовией.

Таким образом, смысл замечаний в хронике становится понятен: речь, видимо, идет о вильцах-лютвинах Лютвы (мигрантов из Менцлина), чей язык был для немецкого уха похож на язык русов-ругов Полабья.

Во-вторых, первое упоминание Литвы под 1009 г. в Кведлинбургских анналах (in confinio Rusciae et Lituae) как страны, пограничной Руси, безусловно следует связывать только и именно с Полабской Русью.

Ермолович ошибается: «разговор может идти о Литве в Верхнем Понемонье. Только в таком случае она могла граничить с Русью, от которой территория современной Литвы была ограждена ятвягами».

Нет, Литва единственно могла граничить с Русью Полабья, так как Адам Бременский о событиях того времени (ок. 1075 года) Русью называет только Полабье (из всех славян одни только русины с острова Реуне (Русин-Рюген) имеют королей), а вот упоминаемый неоднократно Киев никогда не именуется «русским», а называется не иначе как «греческим городом», «городом в Греции».

При этом становится понятно, что первое упоминание о Литве под 1009 г. в Кведлинбургских анналах — относится к Полабской Литве города Менцлин, а не к нашей. Она как раз погранична Руси ободритов и русинов острова Русин, лужичан и др.

Вообще говоря, исконная Литва-Лютва лютичей в Полабье — это сравнительно небольшая территория, почти со всех сторон ограниченная русскими землями, которые на востоке кончались Порусьем-Пруссией. И вот поэтому становится понятен сам смысл УПОМИНАНИЯ в анналах такой малой тогда территории, как Литвы: она упомянута только как ориентир на карте (in confinio Rusciae et Lituae) — то есть, обозначено то место, где обширные земли Полабской Руси соприкасаются с небольшой землей Литвы.

И именно в таком случае становится понятным и определение Рожера Бэкона в 1260-х годах, относящееся явно не к ВКЛ (которое тогда только оформлялось и поэтому Литвой, фактически, еще не называлось как общепринятым названием): автор в «Великом сочинении» называет Левковию (Литву), вокруг которой «с обеих сторон» Балтийского моря «расположена великая Руссия».

УКАЗАННО СОВЕРШЕННО ЯСНО И ПРОЗРАЧНО — этой Литвой может быть только Литва лютичей со столицей в Менцлине. Она действительно была «с обеих сторон» Балтийского моря окружена «великой Руссией». Восточнее Менцлина — город Волин, южнее — Щецин, севернее — остров Русин-Рюген, западнее — города ободритов Велиград (Мекленбург), Любица (Любек), Староград (Ольденбург).

Наша Литва ВКЛ не подходит к этому географическому определению, так как граничила с Киевской Русью только через север Волыни (а в районе болот Припяти в то время было огромное судоходное озеро, т. н. море Геродота). Восточнее Литвы Новогрудка было Полоцкое государство (Крива кривичей) — которое никто, включая летописцев Киева, «Русью» не звал, западнее — Мазова, юго-западнее — Польша ляхов, на северо-западе — Пруссия, на севере — чащобы Жемойтии. Наконец, Литва ВКЛ не находилась на побережье Балтийского моря, где ее определял Рожер Бэкон. Да и Киевская Русь как единственная пограничная с ВКЛ Русь — у западных авторов тогда считалась «греческой колонией», так как исповедовала греческую веру, в то время на Западе никто Киевское государство «Русью» не называл.

Забавно, что историки Республики Летува выдвинули свое предположение: дескать, в указанных случаях речь шла о Жемойтии. Мол, ее тогда и называли «Литвой». Однако этот регион всегда назывался только Самогитией (Жемойтией по-латыни), впервые его стал спекулятивно причислять к якобы «Литве» только Витовт во время споров с немцами за право обладать этой тогда совершенно туземной территорией (жемойты не знали до их захвата нами в ВКЛ даже гончарного круга, не знали городов, жили в земляных норах в чащобах, носили звериные шкуры, воевали каменными топорами). И географически Жемойтия не подходит на роль Литвы Рожера Бэкона: она не окружена со всех сторон «великой Руссией»: на севере Латвия, на юге Пруссия, на востоке Крива кривичей — то есть Полоцкое государство западных балтов. Причем в этом регионе все побережье Балтийского моря на огромном протяжении уже не имело, как в Полабье, ничего русского: там жили пруссы, жемойты, латыши, эстонцы, чудь, саамы и другие финские племена.

Ну и, конечно, ни в ту эпоху, ни потом никто не путал Пруссию с Литвой. И хотя Миндовга принято именовать создателем ВКЛ, он, со всей очевидностью, только взял власть в нашей Литве в середине XIII века, так как являлся прусским королем, бежавшим сюда от польско-германской экспансии, как это описывает «Великая Хроника Польская». То есть, у нас Литва появилась до прихода Миндовга. А этому приходу предшествовала миграция около 1221 года русинов из Менцлина (то есть лютичей Лютвы-Литвы), которые «перебрались жить на новое место между Неманом и Мазовией».

И это заставляет уже в новом свете взглянуть на названных в договоре 1219 г. князей родов Булевичи и Рушковичи (или все-таки правильно Рускевичи). Николай Ермолович правильно обратил на них внимание — судя по всему, именно они являлись мигрировавшими сюда (со своими дружинами и народом) — князьями лютичей из Менцлина, которые и создали тут (на землях ятвягов) незадолго до прихода пруссов Миндовга ВТОРУЮ ЛИТВУ как свою колонию, «землю обетованную». И это, очевидно, и есть те «пришельцы из Европы и создатели нашей Литвы», о которых писал в XV веке Михалон Литвин.

Историки давно спорят о том, откуда появилась Литва (что аналогично такому же старому спору о том, откуда появилась Русь). Со всей очевидностью — ее истоки в Полабье, в Центральной Европе.

Попробуем теперь более внимательно разобраться в том, что понималось под Литвой и Русью в «Хронике земли Прусской» Петра из Дусбурга. На первый взгляд, все кажется нагромождением загадок и настоящим историческим детективом.

Относительно определения ИСТОКОВ ЛИТВЫ Петр Дусбургский нам никак помочь не может, так как жил в Пруссии и творил в уже сравнительно поздний период, когда само понятие «Литва» закрепилось за территорией ВКЛ и включало в себя весьма обширные земли.

В предисловии книги (Петр из Дусбурга. Хроника земли Прусской. М. Ладомир. 1997) говорится:

««Хроника земли Прусской» Петра из Дусбурга, первый крупный памятник историографии Тевтонского ордена в Пруссии, была завершена в 1326 г.

…Первая [часть] повествует об основании Ордена бременско-любекскими купцами ок. 1190 г. при осаде крестоносцами Акры в Палестине; вторая — о вторжении крестоносцев в Пруссию, после того как император Фридрих II «пожаловал» Ордену в 1226 г. в качестве феода прусские земли; третья — о войнах с пруссами до 1283 г. и с Литвой до 1326 г.; четвертая — о различных событиях всемирной истории, что позволяет вписать историю Ордена в Пруссии в более широкий контекст.

…Как современник описываемых событий Петр из Дусбурга выступает лишь в главах, относящихся к 1290–1326 гг. Именно они (главы 221–326 части III) содержат наиболее ценный и богатый материал, поскольку в них автор старается дать детальное освещение событий». Таким образом, автор хроники не только никак не мог являться современником появления Литвы (в рамках гипотезы о ее полабских истоках и создании ее у нас полабцами в самом начале XIII века), но и сами крестоносцы вторглись в Пруссию только после создания у нас Литвы. А что касается «Руси» — то тут просто завал загадок.

Могли ли лютичи из Менцлина являться теми «рутенами», которые прибыли на землю скаловитов в устье Немана примерно к 1221 году? Действительно, согласно хроникам, ободриты, лютичи, украны, лужичане и другие народы Полабья — уходили массово от экспансии немцев на восток, в Пруссию. Для немцев лютичи считались частью Руси, так как говорили для немецкого уха на языке полабских славян. Поэтому мигрировавшую Лютву лютичей немцы вполне должны были считать лишь частью общей миграции русинов Полабья.

Однако Скаловия в Пруссии находилась на ее севере по устью Немана, а вот уже в истоках Немана — и была наша историческая Литва Новогрудка, первая столица ВКЛ. Видимо, мигранты (русины-ободриты и лютичи) поднялись за несколько лет от Скаловии по Неману до Новогрудка, где окончательно и осели. Во всяком случае, такая версия объясняет кажущиеся «нестыковки», в которых Новогрудок выступает в хронике одновременно и как Руссия, и как Литва.

В главе «ОПИСАНИЕ ЗЕМЛИ ПРУССКОЙ» в Хронике говорится:

«Земля Прусская границами своими, внутри которых она расположена, имеет Вислу, Соленое море [Балтийское], Мемель [Неман], землю Руссии, княжество Мазовии и княжество Добжиньское. Висла — это река, текущая из Краковии в землю Померанскую [Поморье], впадающая в море у крепости Данциг, отделяя Польшу и Померанию от Пруссии. Мемель — тоже река, вытекающая из королевства Руссии, впадающая в море рядом с замком и городом Мемельбургом, самую Руссию, Литву и Куронию, также отделяющая от Пруссии».

Видимо, на основании этого отрывка профессор А. Г. Кузьмин писал: ««Земля Руссия» помещается автором между Мемелем (Неманом) и Мазовией».

Однако данное описание является поздним и относится к 1326 году (году написания книги), а не к началу XIII века, когда понятия «Руссия» и «Литва», полагаю, были еще иными. Например, бросается в глаза упомянутый в этом описании «Земли Прусской» город Мемельбург (Memelburgh, ныне Клайпеда) — это самая северная крепость Тевтонского ордена в Пруссии, она основана в 1252 г. До прихода сюда тевтонов этой крепости не было. Получается нонсенс: Пруссия включает в себя и Руссию, и Литву, и крепости немцев — что кажется какой-то кашей.

В то время существовало только одно Королевство Русь — Галицко-Волынское. Неман там не протекает, он начинается между Минском и Новогрудком, в Западной Беларуси — то есть в самом сердце Литвы Миндовга. Почему же у автора хроники Литва и Руссия оказываются географически в одном и том же месте? Ответ, полагаю, в том, что в этот период не только смещалось понятие «Литва» из Менцлина лютичей к нам, но и понятие «Полабская Русь» с Полабья именно и снова к нам в Новогрудок.

Об этом смещении понятия «Русь» — если приглядеться — и пишет автор хроники.

В главе «О ВОЙНЕ БРАТЬЕВ С ПОМЕЗАНАМИ И О СООРУЖЕНИИ ЗАМКА МАРИЕНВЕРДЕР» он говорит:

«Но когда тот благородный муж и доблестный рыцарь из Саксонии, бургграф из Магдебурга по прозвищу «с маленькой рукой», в окружении многих рыцарей и оруженосцев пришел в замок Кульм, в течение года, что он там пробыл, пошел с магистром и братьями и перенес вышеупомянутый замок Мариенвердер с острова Квидина на то место, где он ныне находится, в волости Помезании, называемой Рейсен, изменив место, но не название».

Но название РЕЙСЕН — это и есть РУСЬ!

В главе «О РАЗРУШЕНИИ МНОГИХ ЗАМКОВ И О ПОКОРЕНИИ ПОМЕЗАН»:

«В земле Помезанской была некогда волость, называемая Рейсен, где жили славные мужи и доблестные воители, на которых упомянутый правитель, возложив руку на плуг и не озираясь назад, храбро нападал и нередко разорял ее огнем и мечом, проливая немало крови язычников. Замок их, стоящий близ реки Мокеры, и все укрепления, бывшие у них в этом месте, называемом Стумо, близ Постелина, близ Рисенбурга и Рисенкирхена, близ озера Друзина и Вильденберга, он разрушил мощным ударом и, обратив в пепел, сровнял с землей, а язычников убил или взял в плен. Но никто не может достойно ни словами сказать, ни каламом описать, как мощно и как мужественно вышеупомянутый маркграф, словно лев, не сторонящийся ни перед кем, сражался с упомянутыми язычниками. Таким грозным был он с ними в войне, что они покорились вере и братьям. И согласно договорам и свободам, которые им тогда давались, после направлялись прочие новообращенные».

В комментариях к русскому переводу хроники указывается:

«Рисенбург (Rysenburgk; ныне Прабуты). — Находится в южной части Помезании, принадлежавшей помезанскому епископу. На его месте было прусское укрепление, разрушенное в 1236 г. Замок и город основаны в 1276 г. (Beckherrn C. Die Wappen der Stadte Alt-Preussens // AM. Konigsberg, 1892. Bd. 29. S. 248–313.), строительство завершено в 1277 г. (Bahr E. Zur Entstehung der kleinen Westpreussischen LandStadte // Acta Prussica. Wurzburg, 1968. S. 77–94.)».

Никакой лупы не нужно, чтобы в названиях Рейсен, Рисенбург и Рисенкирхен — увидеть ВЕЗДЕ СЛОВО РУСЬ. Очередная «Русская Атлантида»!

Почему российские комментаторы так СЛЕПЫ? Да по той же причине, почему они само название «Пруссия» по удивительной вовсе не слепоте, а великодержавному упрямству — не желают возводить от названия «Русь» как «ПОРУСЬЕ». В этой же книге в комментарии к термину «Пруссия» они пишут:

«Пруссы (Prutheni). — Этимология названия неясна. Существует несколько концепций, по-разному объясняющих его. Одна из них возводит этноним к лит. protas и лат. prats — «разум» (также лит. prasti, лат. prast — «понимать»), другая связывает его с лит. Prausti — «мыть, чистить», лат. Prausties — «становиться больше, сильнее», третья — с санскр. puru-sa-h — «человек, мужчина» (Powierski J. Prusowie, Prusy. S. 68–69). Высказано также мнение, что название это было получено пруссами от их соседей и должно было означать «коневоды», что подтверждается данными готского языка, где «prus» означало «конь», а также старославянского «прус» — «кобыла» (Okulicz J. Pradrieje… S. 14). Раннее употребление этнонима в форме Bruzi встречается у Баварского географа (середины IX в.). Предполагают, что до IX в. «пруссы» было названием одного из западных прусских племен, которое позднее распространилось на другие племена. Ок. 965 г. о пруссах повествовал арабский путешественник Ибрагим ибн-Якуб (Bras или Burus) (Gimbutas M. The Bakes. P. 24). В западноевропейских источниках до конца IX в. пруссы выступают под названием эстов (Powierski J. Najdawniejsze nazwy… S. 176), как, например, в донесении мореплавателя Вульфстана («Орозий короля Альфреда», конца IX в.). Пруссы относились к балтской ветви индогерманских народов. В языковом отношении к ним близки литовцы и латыши. Языковые заимствования свидетельствуют о тесном взаимодействии между прусским и литовским языками (Ehrlich В. Die alten Preussen. S. 268). Территориальное устройство Пруссии на исходе раннего Средневековья свидетельствует о сравнительно высокой степени объединения, о чем говорит и само собирательное название «Пруссия» (Biskup М., Labuda G. Dzieje… S. 55)».

И ВСЕ! Среди «существующих нескольких концепций» не указана ГЛАВНАЯ: что Пруссия — это Порусье. Однако на прилагаемой карте к хронике под названием «Померания» написано в скобках «Поморье». То есть германское название в скобках приведено в ИСКОННОМ СЛАВЯНСКОМ ЗВУЧАНИИ, где «по-» является приставкой. А рядом с Поморьем-Померанией — Помезания (что, очевидно, точно так означало у славян землю «по мазурам», ибо с той ее стороны была Мазова мазуров), и именно эта земля одновременно имела другое название (как в скобках указано на карте): Рейсен (Рисен), то есть РУСЬ. Затем восточнее Погезания, а весь край назывался Пруссия — то есть Порусье (и, кстати, в немецком языке славянская приставка «по-» не утратилась в отношении такой же области Порусья, которая ныне именуется как Боруссия»).

Комизм ситуации в том, что, хотя топонимы «Пруссия» и «Боруссия» являются близнецами (означают изначально «Порусье» и созданы русинами на захваченных у них позже немцами землях), — но российская «трактовка» для Боруссии уже никак не подходит: там ЗАВЕДОМО не жили латыши и летувисы — как не жили и прусские племена. Это явно НЕ ЭТНИЧЕСКОЕ НАЗВАНИЕ, а только созданное Русью — означающее то, что ЛЕЖИТ ДАЛЕЕ РУСИ. Как аналогично Помезания-Помазовье — что лежит на границе с Мазовой.

В российских комментариях к хронике:

«Помезания (Pomesania; у Николая фон Ерошина: Pomezenen)… Название восходит к прус. Pomedian и означает «Полесье» (Pierson W. Altpreussische Namen-Kodex. S. 697). «Помезаны» — «люди, живущие на границе» (Wilinski К.). Польский историк Ф. Дуда доказывал принадлежность Помезании к польскому Поморью. Однако Помезания, как и Погезания, является, по-видимому, изначально прусской землей (Powierski J. Prusowie, Prusy. S. 369). Во время появления крестоносцев западная граница Помезании проходила по Висле, северная — по р. Ногате до оз. Друзин, на юге — по густым лесам над р. Оссой, Древенцем и Древенцким озером. Относительно восточной границы единого мнения не существует».

Удивительные гипотезы — включая производную от слова «межа», «помезаны» — «люди, живущие на границе». Как и в случае с Поморьем, тут «по-» выступает приставкой, однако в слове «Пруссия» аналогично увидеть приставку «по-» и использовать термин «ПОРУСЬЕ» российские историки уже не могут — НЕЛЬЗЯ. Это подмывает миф о том, что «Древней Русью» были только территории Российской империи — и, мол, других «Русей» не было.

У комментаторов:

«Погезания (Pogesania; у Николая фон Ерошина: Pogezenen), погезаны (Pogesani). — Название происходит, очевидно, от прусского корня, означающего «край, поросший зарослями»».

Опять попытки искать происхождение названия в прусских корнях, а не славянских. Однако если взглянем на карту Пруссии, то увидим, что эти названия регионов на «по-» сосредоточены в западной части, где, включая Померанию-Поморье, как раз никаких пруссов не было, а жили только СЛАВЯНСКИЕ КОЛОНИСТЫ. При этом старое название Помезании как Рейсен (Рисен), то есть РУСЬ — отражает, очевидно, тот факт, что в прошлом это была колония полабских русинов.

И здесь возникает самый интересный вопрос (относительно «Хроники земли Прусской» Петра из Дусбурга) в этом ИСТОРИЧЕСКОМ ДЕТЕКТИВЕ: почему же название земли (Рейсен (Рисен), то есть РУСЬ) НЕ ПРИЖИЛОСЬ в этом крае, а немцы его заменили на название Помезания — то есть Помазовье — как, очевидно, БОЛЕЕ ДРЕВНЕЕ и более правильное?

Наверно, потому, что само название Помазовья как Руси (Рейсен) просуществовало совсем немного в истории, не успело тут закрепиться, хотя оставило столь же молодые топонимы Рисенбург и Рисенкирхен (то есть в исходном славянском звучании Русенград и Русская церковь; в хронике: «В тот год (1276) Альберт, епископ помезанский, построил замок и город Рисенбург в земле Пруссии», то есть немцы создали тут «город русской церкви»).

Тут, очевидно, была первая попытка создания «Руси обетованной» русинов Полабья (ободритов, русинов острова Русен и прочих — а среди них, видимо, и лютичей Лютвы из Менцлина) при их уходе от немецкой экспансии на Восток. Но немцы и тут их скоро достали — пришлось уходить дальше уже «в землю скаловитов», это уже восточная часть Пруссии. А оттуда подниматься по Неману к Новогрудку, где этот отход и остановился. Тут мигранты и создали ВКЛ.

Такая концепция «бегства из Полабья Руси и Литвы — до Новогрудка», как кажется, устраняет все те моменты в древних летописях, которые ранее виделись «противоречивыми, странными и необъяснимыми».

Самое интересное не только в том, что эта Помезания какое-то время была известна как Русь именно христианская (ибо имела новый топоним Рисенкирхен — Русская церковь). Но — что уже не кажется удивительным — именно тут был главный очаг сопротивления немецкой экспансии под руководством князя Святополка, отнюдь не прусса. В хронике четко указывается, что христианский народ Святополка (то есть народ Помезании-Руси) поддержал восстание язычников-пруссов против немцев и поляков — и возглавил его. При этом сам Святополк, его брат и его дружина — были «поморскими славянами», а не пруссами.

В комментариях к хронике указывается: «Святополк (Swantepolcus) (ум. 1266) — князь Поморья с 1220 г.». Однако столица Святополка располагалась как раз в землях Руси (Рейсен) в крепости Швец (Swecza) («Замок был центром поморских князей Святополка и Мстивоя II».) и возле озера Рензен — в котором тоже угадывается слово «Русь», там произошла знаменитая битва с тевтонами.

Таким образом, Святополк был, фактически, русским князем, так как его земля — это земля Рейсен, Русь. Но имел ли он при этом какое-то отношение к лютичам как гипотетическим основателям у нас Литвы — ведь лютичей тогда немцы обще именовали «рутенами»?

Об этом сегодня можно только гадать, но еще один поразительный факт заключается в том, что герб Святополка — это фактически «Погоня». В комментариях к хронике:

«Святополк — первый поморский князь, получивший титул «dux», что означало одновременно суверенную власть и независимость. Эту идею отражала символика герба Святополка: рыцарь на коне со щитом и знаменем (Czaplewski P. Tytulatura ksiazat pomorskich do poczatku XIV w. // Zapiski TNT 1949. T. 15. S. 9-61.).

Это дает основания предполагать, что «Погоню» создал князь Святополк как первый dux, и от него она перешла князьям региона, в том числе и прусскому королю Миндовгу. Впрочем, некоторые историки считают, что скачущий влево всадник был изображен и на печати поморского князя Богуслава I в 1214 г. и его преемника Казимира II, Барнима I Поморского в 1235 г., и этот древний полабский герб просто перекочевал к нам вместе с переходом в наши земли самой Литвы лютвинов и вообще поморов.

Во всяком случае, тут прослеживается геральдическая преемственность, и вполне возможно, что наша «Погоня» — это поморский герб. Сам он, естественно, перейти к нам не мог — переходил с князьями Поморья.

Следует заметить, что варианты «Погони» встречаются у королей англов, которые родом опять с Полабья. Но там у них смысл герба понятен: это Георгий Победоносец. Учитывая, что и у «Погони» те же цвета (белый и красный), а цвета национального флага англов (красный крест на белом фоне) совпадают с цветами национального флага литвинов-беларусов (красная полоса на белом фоне), то вполне вероятно, что «Погоня» является вариацией герба с изображением Георгия Победоносца. Впрочем, это лишь предположение, есть и другие версии о происхождении «Погони». Но схожесть гербов поморов и англов никаких сомнений не вызывает, в чем может убедиться сам читатель, сравнив изображения этих печатей.

В хронике «Русью» называется не только Помезания (Рейсен), но фигурирует как «Русь» и Полабье славян. В главе 227 пишется, что в 1286 году погезаны решили восстать против немцев: «они договорились на тех условиях, чтобы пригласить князя руйянов с сильным войском и, вышвырнув братьев из земли Прусской, поставить его королем и господином своим. Это отвратительное дело было раскрыто при строительстве замка Раганиты, и каждый из Барты и Погезании, имевший отношение к этому мерзкому заговору, получил заслуженную кару за участие».

В комментариях к хронике: «…князь руйянов (princeps Ruyanorum) — князь Рюгена Вицлав II (1260–1303), сын Яромира II (1249–1260) и дочери Святополка». О том, что речь снова идет о Руси В ПОЛАБЬЕ, российские комментаторы хроники, конечно, не заикнулись…

Теперь пора обратиться к тому месту в хронике, о котором профессор А. Г. Кузьмин писал так: «Ок. 1221 года. Петр Дусбургский (начало XIV в.) говорит о прибытии рутенов в землю скаловитов (устье Немана) за девять лет до прихода тевтонских рыцарей».

Как я нашел, в хронике это глава 181 «О ДЛИТЕЛЬНОЙ ОСАДЕ ОДНОГО ЗАМКА И ОБ ОДНОМ ДИВНОМ ДЕЛЕ»:

«У скаловов был один замок близ Раганиты, на одной горе, осаду которого рутены с огромным войском вели за девять лет до вторжения братьев дома Тевтонского в Прусскую землю. Наконец рутены, утомленные войной и потерями, спросили у осажденных, какой пищей они держатся. Те ответили, что рыбой. Ведь посреди замка у них был пруд, имевший 20 шагов в длину и почти столько же в ширину, тогда изобиловавший рыбой, которой хватало для пропитания всем осажденным. Вот чудо: когда скаловы были язычниками, он изобиловал рыбой; ныне же, когда они стали христианами, в нем живут лягушки; и нет в упомянутом пруду такого количества воды, какого хватало бы, что в нем водилась рыба. Почему это так, я не знаю; Бог ведает, судьбы которого непостижимы, а пути неисследимы».

Скаловия лежала по обоим берегам р. Неман в нижнем ее течении, центром Скаловии, вероятно, была Раганита — замок построен Тевтонским орденом в 1289 г. на месте прусского укрепления с тем же названием. По поводу этого события российские комментаторы написали:

«Осада крепости рутенами — событие, относящееся к 1221 г. Достоверность его подвергалась сомнению М. Тёппеном, полагавшим, что речь могла идти о походе Даниила Галицкого между 1251 и 1254 гг. (Scriptores rerum Prussicarum. I. S. 133)».

Ага, очередная загадка: раз украинцы (и их русский король Даниил, коронованный папой Римским, а потому известный тогда в Европе) из далекого Львова сюда в 1221 году не приходили — то, дескать, и не было «пришествия рутенов».

Но обратите внимание: место действия — то же самое, как и в приведенной выше цитате о событиях 1286 года, когда погезаны-скаловиты решили при строительстве замка Раганиты призвать для борьбы с пруссами русского князя острова Рюгена (Русена) Вицлава II. Не вызывает сомнения, КОГО ИМЕННО там местные жители считали «рутенами» и «Русью» (остров Рюген-Русен — это вообще изначальная колыбель Руси, он именуется Русью еще минимум с IV века).

Конечно, тут в очередной раз речь идет именно о русинах с Полабья. Тем более что местные скаловиты и погезаны о существовании Галицкой Руси вообще не ведали, ибо жили весьма далеко от Львова. Как говорится, за тридевять земель. Но зато свои поморские рутены жили близко, и как раз в это время многие рутенские племена уходили от немецкой экспансии из Южного Полабья и Поморья на восток.

Суть сообщения, как кажется, в том, что в поисках новой «земли обетованной» рутены «с огромным войском» примерно в 1221 году пришли на земли скаловитов и пытались их завоевать. Им это не удалось: они были «утомлены войной и потерями». Куда они потом ушли? Путь один — дальше по Неману, где и находился Новогрудок. Там они и осели, потому что именно там появляются «как с Луны» примерно в это же время (в договоре 1219 г. с Галицией) литовские князья родов Булевичей и Рускевичей со своими народами, чьи исходные топонимы в Руги-Руси Полабья кажутся русскими, а исходная область Менцлин — Лютвой лютичей.

Я не буду утверждать, что именно Булевичи и Рускевичи осаждали Раганиту в Скаловии примерно в 1221 году (тем более что по датам это не вполне совпадает — Булевичи и Рускевичи как князья Литвы появляются у нас к 1219 году, хотя это несовпадение в датах можно объяснить неточностью хронологии скаловитов, которые тогда не имели своей письменности).

Очевидно, все было иначе, а не столь просто и «прямолинейно». Полабцы давно пытались колонизировать наши восточные земли (чему есть множество доказательств), но массово стали уходить к нам только с немецко-польской экспансией на рубеже XII–XIII веков. Часть полабцев не хотели уходить и мужественно сражались до конца — это и русины-поморы Святополка, и сорбы-лужичане, которые затем стали просто рабами тевтонов навсегда, а другие менее стойкие народы вообще исчезли — как те же пруссы. А часть славян и западных балтов — уходили на Восток. Полагаю, ободриты, русины острова Русен и лютичи — пытались закрепиться в Помезании (откуда у нее на время появилось второе название «Русь» или «Рейсен»), другие группы мигрантов двигались дальше — где пытались осесть в Скаловии и в других местах, но удалось лютичам князьям Булевичам и Рускевичам осесть выше по Неману в районе Новогрудка. Туда остальные отныне и стали стягиваться, так НОВАЯ Литва стала местом сбора мигрантов с Полабья, в том числе рутенских народов и их князей, под которыми тогда обще понимались ободриты, русины острова Русен, лужицкие сорбы, народы Померании (Поморья), Помезании, Погезании — и непосредственно сами пруссы Пруссии. По подсчетам польского историка Г. Ловмяньского, численность всех пруссов в ХIII в. составляла 170 500 человек (Lowmianski H. Studja nad poczatkami spoleczenstwa i paristwa litewskiego. Wilno, 1931–1932.). Из них к нам на территорию нынешней Беларуси бежало в течение около века (включая правление Витеня, массово переселявшего к нам пруссов), как сегодня считают историки, максимум до 100 тысяч человек.

Но эту миграцию пруссов (включая жемойтов и аукштайтов) заметно превосходила по численности волна мигрантов с Полабья и Поморья, которые тогда заполнили вначале всю Пруссию, а потом уже оттуда ушли к нам в созданное ими в Новогрудке ВКЛ. Прусский король Миндовг в этой ретроспективе выступал лидером ВКЛ именно по той причине, что миграция к нам шла через его земли Пруссии — и с ней уходил к нам и сам прусский народ.

Доктора философских наук С. В. Лебедев и Г. В. Стельмашук из России пишут о Миндовге в изданной в 2006 году книге "Белорусский феномен":

«Одновременно рыцари другого Ордена — Тевтонского, приглашенные в 1226 году польским князем Конрадом Мазовецким для борьбы с язычниками — пруссами, начали завоевание Пруссии, зажав вместе с меченосцами литовцев в клещи. В этих условиях произошло объединение литовцев вокруг князя Миндовга (западные хронисты называли его Мендольфом, а литовские историки ХХ века переименовали его в Миндаугаса)».

Под «западными хронистами» авторы говорят о Великой Хронике Польской с ее Мендольфом, а самого его считают пруссом. А под «объединением литовцев вокруг князя Миндовга» следует понимать только и именно объединение мигрантов с Полабья и Поморья вокруг Миндовга — ибо они и создавали наше ВКЛ, а не жемойты или аукштайты, которые до их завоевания нами в Литву не знали самого слова «Литва».

В Полабье и Поморье существовали две формы фамилий: у славян (одобритов, русинов острова Русен и др.) — на «-ов», а у западных балтов лютичей, лужицких сорбов (сербов), поморян, помезан и погезан — на «-ич». Пока не исследованным остается вопрос, откуда беларусы взяли свои фамилии на «-ич»: существовали ли они у нас до появления Литвы литовских князей Булевичей и Рускевичей в 1219 году — или же были к нам принесены их народами с Полабья и насаждены их культурным влиянием на наши народы, тогда заметно отстававшие цивилизационно от этих мигрантов. Но очевидно, что у нас в Новой Литве преобладали не фамилии славян, а фамилии западных балтов Поморья на «-ич». Поэтому эту миграцию следует в первую очередь соотносить именно с этими народами (лютичи, сербы, поморяне, помезане, погезане), а не с чистыми славянами Полабской Руси — западного и центрального Полабья.

Хотя ВКЛ создавал прусский король Миндовг (Мендольф), и его прусский род стал правящим родом Литвы (правда, быстро в браках растворившись в родах Рюриковичей — например, Ольгерд был рожден от Тверской княжны, а Ягайло был уже на три четверти тверской крови — от Тверской княжны и наполовину тверского Ольгерда, то есть был уже совсем русским по крови, тверчанином по генам) — пруссы, тем не менее, при своей миграции в ВКЛ не оказали значимого влияния на Литву. Они массово бежали к нам при Миндовге и затем Витене, создав поселения в Западной Беларуси, где жители до сих пор говорят на прусском языке (хотя все в мире лингвисты ошибочно думают, что прусский язык пять столетий мертв и на нем никто не говорит — говорят! говорят у нас в прусских деревнях вокруг Кобрина и Пинска до сих пор).

Ведущей силой ВКЛ при его создании и затем экспансии были, конечно, не пруссы — как и не жемойты и аукштайты, в то время еще менее цивилизованные туземные народы. Их историки сегодня себя именуют «Литвой», потому что в «Хронике земли Прусской» Петра из Дусбурга войны с ВКЛ поданы как пограничные тевтонам войны с Жемойтией и Аукштайтией. Но за эти территории с немцами воевали вовсе не жемойты и аукштайты, а уже наша ЛИТВА Новогрудка, князья которой, согласно хронике, по языку были «рутенами» — в сравнении с языком жемойтов и аукштайтов, язык которых считался в хронике языком ПРУССОВ, то есть вообще тем, что сегодня лингвисты определяют восточно-балтскими языками. Язык «рутенов» князей Литвы, очевидно, был нашим западно-балтским языком, который был больше похож на славянский язык, чем на восточно-балтский жемойтов и латышей. Отсюда и такое его определение у немцев.

Кроме того, немцы захватили наконец у нас Жемойтию и 150 лет ею владели как своей колонией — считая ее никакой не частью «Литвы», а как раз частью своей Пруссии (в этот период как раз расцвета Литвы никто в Германии свою колонию Жемойтию «Литвой» не называл). При этом кажутся просто анекдотичными сегодняшние «туры истории по древней Литве», которые устраиваются в Жемойтии: жемойтов возят по Западной и Центральной Беларуси, показывают им наши литовские замки и говорят, что «их основали наши жемойты» и что «наши предки жемойты всем этим раньше владели». Когда на самом деле в тот период экспансии Литвы на Восток и до Черного моря — Жемойтия (то есть нынешняя Республика Летува) ВООБЩЕ В СОСТАВ ЛИТВЫ НЕ ВХОДИЛА, а была частью Немецкого Государства (замечу, что Жемойтия не входила в состав Литвы НИКОГДА, а была только частью ВКЛ, которое полностью называлось «Великое княжество Литовское, Русское и Жемойское»). Как можно одновременно быть крепостными немцев 150 лет — и у нас при этом какие-то замки строить Литвы, что-то создавать у нас, вообще «захватывать в свою власть Русские земли» — это вопрос для психотерапевтов. И вопрос совести: вместо благодарности за то, что литвины-беларусы вызволили жемойтов от немецкого ига, — вот такие басни.

А ведь не вызывает никакого сомнения: если бы мы, литвины-беларусы, не спасли жемойтов от немецкого ига, то они растворились бы, словно сахар в кипятке, в немецком этносе — как растворился в нем к XVI веку этнос пруссов. Мы спасли жемойтов от этнического уничтожения — а вместо благодарности — попытки перетянуть «историческое одеяло Литвы» на себя. Если бы жемойты, как пруссы, канули в Лету (а земли бывшей Жемойтии являли бы собой сегодня лишь еще одну часть Калининградской области как бывшей Пруссии), то у нас сегодня было бы гораздо меньше споров о том, что считать ЛИТВОЙ. Да и вообще, видимо, таких споров не было бы…

Беларуский историк В. Верас в книге "У истоков исторической правды" писал о любопытном факте в Ипатьевской летописи (на который обращал внимание еще Николай Ермолович):

«В 1219 году литовские князья заключали мирный договор с галицко-волынскими князьями. При перечислении имен князей упоминаются князья двух славянских родов — Роушковичев и Боулевичев. Как могли появиться славянские князья в среде литовских князей? При этом количество представителей от славянских родов и от литвинских, и даволтских вместе взятых одинаково — по девять. Жемайтские же князья — только два».

Приведу этот отрывок из летописи:

"Божиимъ повелениемъ прислаша князи Литовьскии к великои княгини Романовои и к Даниловои и к Василкови миръ дающи бяхо же имена Литовьскихъ князеи се старшии Живинъбоуд Довьят Довспроункъ брат его Мидогъ брат Давьяловъ Виликаил а жемоитскыи князъ Ердивилъ Выконтъ а Роушьковичевъ Кинтибоутъ Вонибоутъ Боутовит Вижеикъ и сын его Вишли Китени Пликосова а се Боулевичи Вишимоут его же оуби Миндого те и женоу его поялъ и брат его побил Едивила Спроуденка а се князи из Даволтвы Юдьки Поукеик Бикши Ликиикъ…" (ПСРЛ, т. 2, с. 735)

В. Верас: «В Померании [Поморье], откуда пришли западные славяне, есть населенные пункты Bulitz, Bullen и Ruskewitz. Возможно, при движении славян некоторые из их представителей остались на территории Понеманья, заселенного в то время еще ятвягами, и князья Роушковичи и Боулевичи, отмеченные в летописи, являются их предками. Тем более, до сегодняшнего времени в Лидском районе имеется д. Белевичи. Такая же д. Белевичи есть и в Слуцком районе. Но более интересный факт находится в Копыльском районе. Здесь недалеко друг от друга расположены д. Рачковичи и д. Белевчицы. Причем, д. Белевичи Слуцкого района находится недалеко от деревней Рачковичи и Белевчицы Копыльского. Возможно, на этих территориях поселились и проживали славяне из тех самых родов Боулевичей и Роушковичей…»

Мне кажется заведомо неправильным сам вопрос, который ставит Виктор Верас: «Как могли появиться славянские князья в среде литовских князей?»

Кого он называет «литовскими князьями» и «славянскими князьями»? Лютичи-лютвины были западными балтами, а не славянами, а фамилии Роушковичи (Русковичи) и Боулевичи (Булевичи) — это не славянские фамилии, а западно-балтские, они оканчиваются на «-ич».

На мой взгляд, общая беда всех исследователей истоков Литвы заключается в том, что они пытаются искать Литву среди только двух этнических групп: славян и восточных балтов (жемойтов с аукштайтами). Однако была и ТРЕТЬЯ этническая группа — западные балты, которые в какой-то мере походили на славян, но славянами не являлись. Я пытаюсь показать, что именно западные балты и создали Литву — а не славяне или восточные балты. И, очевидно, территориально и этнически основой Литвы Новогрудка была Ятва ятвягов, именно тут и проживавших: название Ятва исчезает примерно в 1220-1230-е годы, а ее народ отныне именуется не ятвягами, а литвинами (чуть подробнее об этом ниже). Напомню, что предками западных беларусов являются ятвяги (а предки восточных беларусов — кривичи Кривы).

Кстати говоря, по мнению болгарских и сербских лингвистов, беларуский язык (НАСТОЯЩИЙ ИСТОРИЧЕСКИЙ, а не трасянку) для славянина учить в тысячу раз сложнее, чем украинский язык. И, например, русскому человеку в тысячу раз проще освоить украинский язык, чем настоящий беларуский язык. Дело в том, что беларуский язык до сих пор сохраняет около четверти так называемой «прусской лексики». Она, видимо, не прусская, а вообще западно-балтийская. Забавно, что некоторые лингвисты БССР считали ее «немецкой лексикой» и объясняли заимствованием во времена Магдебургии: дескать, с Магдебургским правом (которым владели 400 лет все города ВКЛ-Беларуси) цеховики переняли у немцев и огромные пласты лексики. Это предположение, конечно, является ложным. Эта лексика была присуща не только нашим городам, но и сельскому населению, да и существовала она всегда — а не с появлением у нас Магдебургии. Кроме того, аналогично Магдебургское право было в городах Галиции и у ляхов, но там никакого подобного «заимствования лексики» не наблюдается. Очевидно, что этот пласт лексики в беларуском языке — древнейший западно-балтский, а похож он на германскую лексику только потому, что архаичен и восходит к древнеиндоевропейскому языку. Равно какой-то пласт лексики в нашем языке кривичей, явтягов и дайновичей был чем-то схож на славянский язык — что помогало нашей славянизации.

Определенную «путаницу» для историков создает и тот факт, что, например, в «Хронике земли Прусской» Петра из Дусбурга все население региона делится на две этнические группы: это пруссы (все восточные балты) и рутены (все славяне и западные балты). Упомянутые в хронике «литвины» — это уже не этническое, а государственное понятие, так как, например, жители Гродно именуются автором хроники то «рутенами», то «литвинами», а жемойты — то «пруссами», то «литвинами». Понятно, что такая «методология» запутала многих исследователей.

Что касается якобы упоминания в Ипатьевской летописи «двух жемойтских князей», то я их не вижу. Жемойтский язык требует ОБЯЗАТЕЛЬНО окончания имени на «-с». Ясно любому лингвисту, что, например, упомянутый в летописи как жемойтский князь Ердивилъ — никакой не жемойт, так как у жемойтов не было никогда, нет сегодня и быть в принципе не может подобного имени. Это со всей очевидностью какой-то ятвяжский князь, который тогда правил частью Жемойтии. Мало того, у жемойтов НИКОГДА и не было в истории СВОИХ князей как этнически выходцев из своего народа — ими всегда (минимум, с XII века и по 1918 год) правили соседи.

Так что выдумку про «жемойтских князей» следует сразу отмести как ненаучную фантастику — «жемойтскими» тут названы два князя не по своей этнической принадлежности, а по своим уделам.

Многие беларуские историки стали жертвами этой чудовищной ошибки — путая понятия «ЛИТОВСКИЙ КНЯЗЬ» и «ЖЕМОЙТСКИЙ КНЯЗЬ». То есть, путая литвинов и жмудинов (хотя жмудины никогда никакой «Литвой» не были). Например, В. У. Ластовский в «Короткой истории Беларуси» (1910) писал о правивших в Полоцке с 1190 по 1199 год князьях Мингайле и Гинвилле: «литовские князья» с «литовскими именами». На самом деле это ЯТВЯЖСКИЕ князья из Западной Беларуси и Белосточчины, а не жемойты. Равно и имена Миндоуг, Ягайло, Витовт, Ольгерд, Кейстут — это наши ятвяжские и дайновичские (то есть западно-беларуские) имена, а не жемойтские. У жемойтов таких имен НИКОГДА НЕ БЫЛО, а впервые так стали называть в Республике Летува детей только с появлением моды на литовскую историю с 1918 года. При этом все равно именно таких имен язык жемойтов и аукштайтов создать не мог: он создавал ДРУГИЕ имена — Миндаугас, Ольгердас и т. д.

Для сравнения мы можем открыть Переписи войска ВКЛ 1528 года и 1567 года — и увидеть, какие тогда НА САМОМ ДЕЛЕ были имена у жемойтов и аукштайтов: Волиншус, Боцус, Липнюс, Доркгис, Буткус, Андреюс, Талюшис, Стасюс, Юркгис, Якубоитис, Венцкус.

При этом в 90 % случаев у жемойтской и аукштайтской шляхты (тогда крайне малочисленной в Жемойтии и Аукштайтии) были беларуские (литвинские) имена — при жемойтских фамилиях: Ян Сенкоитис, Воитех Яноитис, Петр Томашоитис, Каспор Кропежоитис, Стась Липнаитис, Григореи Кгедшоитис и т. п.

Никаких имен, подобных княжеским именам Миндоуг, Ягайло, Витовт, Ольгерд, Кейстут, Витень (в любой форме, нашей или на жемойтский манер), — в этих Переписях у жемойтов и аукштайтов нет — НИ ОДНОГО ПРИМЕРА. Но зато в Западных областях Беларуси эти имена ПОВСЕМЕСТНЫ, тогда там так называли даже в крестьянских семьях всех мальчиков. Потому что это ятвяжские имена — а не восточно-балтские имена жемойтов и аукштайтов.

Так почему же наши западно-беларуские имена (и народные, и князей) историки вдруг стали считать «жемойтскими»? Да только по той причине, что царизм нам навязывал ложные представления о том, что беларусы, дескать, — это «восточные славяне». И в этой лжи не было места для наших ятвягов — коренных и исконных жителей Гродненской, Брестской областей, запада Минской области и Белосточчины (столицей Ятвы был город Дарагичин — ныне Драгичин чуть западнее Бреста, впервые от нас передан Польше Сталиным в 1945 году). По версии царизма выходило, что ятвяги КАНУЛИ В ЛЕТУ, якобы бесследно исчезли, а их место в истории Литвы — было отдано жемойтам.

Однако именно ятвяги с самого начала играли в Литве важнейшую роль, так как Литва создавалась именно на их землях. Это подтверждает не только тот факт, что имена князей Литвы — это ятвяжские имена, но и то важнейшее обстоятельство, что со времени предположительного создания у нас лютичами (вместе с поморами, полабцами и пруссами) Литвы в 1220-х годах — практически одновременно исчезает и название Ятва-Ятвягия этого региона. ПОЧЕМУ? Очевидно, произошло ПЕРЕИМЕНОВАНИЕ страны — и при этом никуда не исчезают и продолжают еще многие века существовать названия Жемойтия и Аукштайтия. Это, на мой взгляд, означает, что Литва была создана мигрантами с Поморья на основе именно и только местного населения Ятвы. Поэтому исчезает Ятва — и вместо нее появляется Литва. Что отражено и в летописях соседей: если до 1220-х годов идут конфликты с ятвягами, то потом — уже с литвинами. Ятвяги как народ вообще исчезают — вместо них фигурируют литвины, хотя — подчеркиваю — при этом остаются существовать народы жемойтов и аукштайтов, а в дальнейшем ВКЛ в полном названии именуется как Великое княжество Литовское (литвинов-беларусов), Русское (русинов-украинцев) и Жемойтское (жемойтов и аукштайтов, то есть нынешних летувисов Республики Летува).

В первые века существования ВКЛ понятия «ятвяжский» и «литовский» являлись ПОЛНЫМИ СИНОНИМАМИ, а князья ВКЛ, очевидно, сохраняли древние ятвяжские традиции — при смене названия на «Литва». Например, хотя Ягайло был с рождения крещен в православие и получил имя Яков (а потом с принятием польского трона и католичества имя Владислав) — он все равно главным видел свое ятвяжское (западно-беларуское) имя, которое являлось тем значимым, что вело традицию от великих правителей Ятвы. Аналогично сохранял свое ятвяжское имя и крещенный с рождения в православие под именем Юрий князь Витовт. Это отличало ятвягов-литвинов от других соседних народов (в том числе жемойтов и аукштайтов): там обретенные при крещении имена считались уже ГЛАВНЫМИ, а языческие имена — второстепенными.

Полагаю, что в 1219 году создаваемая у нас поморами Новая Литва, конечно, должна была включать князей как поморских, так и местных ятвяжских — они в договоре 1219 года и фигурируют.

Теперь о том, что касается всех остальных ЛИТОВСКИХ князей. Не только Виктор Верас, но и Николай Ермолович тут тоже смутился, не находя у них «ожидаемого литовского»: «Имена их князей — Кинтибут, Ванибут, Бутавит, Виженик, Вишлий, Китений, Пликасова, Хвал, Сирвит — носят славянский характер»

Но везде ли славянский? Все-таки нельзя ставить знак равенства между поморами и славянами: среди поморских народов были три главные группы — славяне, западные балты и восточные балты. То, что не похоже очевидно на восточных балтов, — отнюдь не являлось при этом автоматически славянами. Характерно, например, имя Мидог — которое и есть прусское имя Миндовг (по-беларуски Миндоуг или Мидоуг, ятвяжское имя).

Я полагаю, что это имена западных балтов Поморья. Что соответствует и их фамилиям на «-ич», чуждым славянскому языку. Появиться на землях Ятвы они могли только с Поморья.

Важнейшим звеном для доказательства этого является следующий факт. Ранее я уже писал о том, что поморский князь Богуслав I в 1214 году имел печать, которая почти идентична печати ВКЛ «Погоня». Но самое интересное: польский историк Ежи Довят сообщает: «Богуслав I, князь Западного Поморья, титуловался princeps Liuticorum» (Dowiat Jerzy. Pochodzenie dinastii zachodnio-pomorskiej i uksztaltowanie sie terytorium ksiestwa Zachodnio-Pomorskiego. // Przeglad historyczny. Tom XLV. Zeszyt 2–3. Warszawa, 1954). (Обращаю внимание на важное обстоятельство: в последующем поморские князья такого титула уже не имели.)

Беларуский историк Здислав Ситько это трактует как «князь лютичей, лютицкий», однако в Папских буллах королевство Миндовга через полвека именуется тоже как Liutowa, то есть ЛЮТОВА.

Как видим, никакого четкого разграничения между Лютвой лютичей и нашей Литвой в XIII веке не существовало — так как это и были идентичные понятия (а точнее, Лютва просто ушла к нам с Поморья). И, кстати говоря, наше нынешнее празднование 1000-летия Литвы является, по сути, празднованием вовсе не нашей Литвы, а упомянутой в Кведлинбургских анналах Лютвы лютичей. К сожалению, даже сегодня многие беларуские историки этого не в силах понять. Например, Здислав Ситько писал по этому поводу в статье "Возвращаемся к литве" ("ЛiM", 13 октября 2000 г.):

"Как изложено в Кведлинбургских анналах под 1009 годом: "in konfinio Rusciae et Lituae", это значит, между Русью и Литвой, был убит известный христианский миссионер Бруно-Бонифаций из Кверфута. Папа Ян VII посылал его в Польшу, Венгрию, в Киев, к печенегам, наконец, к ятвягам. В 1004 году Бруно был при дворе польского короля Болеслава Храброго, и в свой последний миссионерский путь выбрался, видимо, оттуда же. Вероятно, это путешествие и финансировал польский король.

Согласно преданию, Бруно крестил "над Бугом самого князя Натимира", из-за чего оба и погибли, ибо ятвяжские жрецы решительно выступили против попытки христианизации. Тело миссионера выкупил Болеслав Храбрый. Безусловно, он хорошо знал, куда направлялся Бруно, к кому обращаться, чтобы выкупить тело миссионера (святой Бруно сейчас назван опекуном Ломжицкой диатезии).

На прибужском Подляшье локализовал (без ссылки на конкретные поселения) место гибели Бруно и известный польский исследователь Г. Ловмяньский. Комментируя в своей книге "Русь и норманны" сведения "Кведлинбургских анналов", он сделал вывод: "Из этих записей видно, Русь доходила до территории прусов". Удивляет, что в выражении "in confinio Rusciae et Lituae" Г. Ловмяньский якобы не заметил слова Lituae. Нельзя же сказать, что этот просвещенный ученый, автор многих трудов по истории Литвы (Великого Княжества Литовского) отождествляет прусов с литвой. Видно, таким образом, Г. Ловмяньский обошел вероятный вопрос: как же так получилось, что по-над Бугом на ятвяжской (или дреговичской) земле, которая с 981 года принадлежала киевскому князю Владимиру Святославовичу, была еще и литва? Место же поселения этого якобы балтского племени западней Немана никем, в том числе и самим Ловмяньским, не локализуется".

Ранее я уже указывал, что в Кведлинбургских анналах в то время Киевское Государство никогда не упоминалось как "Русь", а упоминалось только как "греческая колония" или "провинция Греции" (видимо, по факту недавнего принятия Киевом греческой веры). А вот "Русью" в анналах называется только Полабская Русь, которая с землями нашего Новогрудка (и даже с Жемойтией) НЕ ГРАНИЧИЛА. Зато Лютва лютичей как раз была погранична Полабской Руси. Поэтому совершенно понятно, что в анналах под 1009 годом говорится не о нашей Литве и не о Руси Киева, а о близких и пограничных немцам Полабской Руси и Лютве лютичей.

Сопротивление историков Летувы в этом вопросе понять можно: ведь они фантазируют о том, что Литва родилась якобы в Жемойтии — и «какие-то лютичи» в этой ненаучной фантастике совершенно лишние, не укладываются в сей вымысел. Но почему происхождение нашей Литвы от Лютвы лютичей упрямо не хотят признавать и беларуские историки — вызывает только удивление…

Титул Богуслава I princeps Liuticorum позволяет сделать следующие выводы.

1. До 1219 года Литва располагалась не на территории будущего ВКЛ, а в Западном Поморье. Кроме того, еще там ее гербом была "Погоня".

2. Там Литва явно означала Лютву лютичей, и при создании ВКЛ Миндовгом в середине XIII века уже наша Литва еще именовалась Лютвой, сохраняя указание на свое происхождение от народа лютичей.

3. С 1214 по 1221 годы под напором чудовищной немецко-польской экспансии происходит миграция лютичей из Западного Поморья к Неману (и, очевидно, в том числе неудачная попытка захватить в Пруссии земли восточных балтов скаловитов в устье Немана примерно в 1221 году — так как это нападение, упомянутое в «Хронике земли Прусской» Петра из Дусбурга, в то время могли осуществить, судя по всему, только лютичи из Западного Поморья). Выше по Неману в районе Новогрудка князья лютичей Русковичи и Булевичи создают новую Литву.

Важен тот нюанс, что западные балты Поморья были все-таки этнически значительно ближе для ятвягов, чем славяне: объединял язык, общая культура, общая языческая религия. Придя выше по Неману к землям Ятвы, в 1219 году мигранты заключают договор о границах с галицко-волынскими князьями. Где эти новоприбывшие с Западного Поморья князья и перечислены подробно. Обращаю внимание, что НИКОГДА РАНЕЕ ОНИ ТУТ НЕ БЫЛИ НИКОМУ ИЗВЕСТНЫ. Как и само название «Литва» или «Лютва».

Правили до Миндовга всей этой новоявленной Литвой два главных литовских (то есть лютичей) рода: Булевичи и Рускевичи (Русковичи). Ясно, что они сумели договориться только с Королевством Русь Галиции и Волыни (тогда уже обособленном от Киева и даже собиравшемся принимать католичество и власть папы Римского). А вот Киев и отпрыски киевских князей, которые ранее земли Новогродека-Новогрудка отвоевали в колонию у местных ятвягов, с приходом сюда литовских чужаков никак не были согласны. Назревала война, и лютичи Булевичи и Рускевичи закономерно обратились за помощью к королю Пруссии Рингольду — так как он ранее и был их союзником (Пруссия как бывшая колония Полабской Руси собирала у себя всех мигрантов с Полабья и Поморья — князей с их народами — уходивших от немецко-польской экспансии).

Конфликт между новоявленной Литвой лютичей и киевлянами крайне обострился к 1230 году: без помощи Пруссии лютичи могли не устоять. Судя по всему, Булевичи и Рускевичи пообещали Рингольду (отцу Миндовга) некие права на Литву — в обмен на ее защиту от Киева. В 1230 году прусский король Рингольд приходит на помощь к Литве и воюет с киевлянами за ее свободу от них. Битва произошла на правом берегу Немана, возле деревни Могильно. Были разгромлены и убиты украинские князья Давид Луцкий и Дмитрий Друцкий с их киевскими дружинами. Одновременно взбунтовался народ в Полоцке, и Рингольд без труда и его присоединил к своим новым владениям.

Кривичи и ятвяги (то есть обе части древнебеларуского этноса) ненавидели киевлян и проклинали русское иго Киева, от которого хотя и освободились уже давно к этому времени (власть Киева над Полоцким Государством длилась только около 70 лет), но русины Киева постоянно снова пытались закабалить в свое рабство наши земли. Совершенно понятно, что кривичи и ятвяги видели в лютичах-поморах не только БРАТЬЕВ западных балтов (с тем же языком и культурой), которые весьма отличались от киевлян-русинов, мало похожих на древних беларусов. Но видели в Литве лютичей и ЗАЩИТУ ОТ КИЕВА. Который хоть и утратил тогда из-за распрей былую силу, но все равно продолжал претендовать на наши земли.

Экспансия татар изменила всю политическую ситуацию в регионе. Если верить историкам, Батый пытался собрать под свое управление все тюркские и финно-угорские народы, для чего захватил финно-угорскую Суздальскую землю (страну Моксель, как она тогда называлась от названия народа мокша-моксель под его властью, а князья ее пошли со своими войсками вместе с татарами захватывать Европу, где в Венгрии все и погибли) — и шел по следам сбегающих с Поволжья в Румынию и Венгрию финно-угорских народов. Якобы он предложил киевским князьям не воевать с ним и пропустить его войска, так как этнически русины не являлись целью похода Батыя, но те по своей глупости решили ввязаться в войну — и были разгромлены. В наши земли кривичей и ятвягов (в новоявленную Литву) татары не пошли по этой же причине — мы их этнически не интересовали, как равно их не интересовали и шведы. В сложившейся ситуации русины Киева стали искать у нас уже СОЮЗА для борьбы с татарами. Что способствовало укреплению Литвы — а земли Киевской Руси теперь сами уходили под нашу власть, видя в ней единственную защиту от Орды татар.

Такая реконструкция событий кажется вполне логичной. Сразу исчезает все, что казалось ранее историкам «противоречивым». Как кажется, этот «исторический детектив» о появлении у нас Литвы — наконец раскрыт (или, во всяком случае, версия событий кажется наиболее правдоподобной). Далее все уже более-менее ясно — с приходом к нам после смерти прусского короля Рингольда (1242) его сына Миндовга. Который в 1252 году принял католичество при короновании папой Римским на короля Литовского, в 1255 от него же получил разрешение короновать сына Войшелка (Василя) на Короля Русского — как правителя Галицко-Волынского Королевства Русь, вошедшего в состав ВКЛ при породнении рода Миндовга с родом галицко-волынских русских королей. При этом в основе лежал еще первый договор 1219 года между Литвой и Русью Галиции, который заключался лютичами Булевичами и Рускевичами без всякого участия Пруссии (Рингольда и потом Миндовга — как создателей ВКЛ).

ЛИТВА в этой концепции не имеет никакого отношения ни к прусским королям Рингольду и Миндовгу, ни тем более к туземной тогда Жемойтии. А сам поиск истоков нашей Литвы — заключается в изучении истории первых наших князей Литвы лютичей Булевичей и Рускевичей — и их родины в покинутом ими Поморье. Где, напоминаю, у князей и была гербом наша «Погоня» — наиболее близкая ей вариация.

При этом хочу предостеречь читателей от ошибочного обобщения, что «беларусы появились с Полабья и Поморья». Это заблуждение высказал один наш читатель, который писал: «Не вызывает спора, что беларусы и русские пришли из Полабья».

О «происхождении русских из Полабья» вообще речи идти не может, так как единственные пришлые славяне в России — это несколько тысяч ободритов русского князя Рюрика из Любека, они быстро растворились в финской Ладоге среди местных саамов и других племен. А славянизацию (по языку, не по генам!) финской России осуществлял все-таки Киев, а не основанный Рюриком Новгород (от Рюрика в Новгороде осталась лишь привнесенная им Русь — до этого там неизвестная).

У нас число мигрантов с Полабья и Поморья было, конечно, на порядки большим. По моим оценкам, к нам в Западную Беларусь (сердце ВКЛ) с 1200 по 1340-е годы бежало от немецко-польской экспансии около 100 тысяч из народов Пруссии и около 150 тысяч из народов Полабья и Поморья. Я встречал оценки, что к нам мигрировало до 300 тысяч человек, что кажется вполне возможным, учитывая неожиданный и «необъяснимый» «взлет ВКЛ» как могущественнейшей державы региона, появившейся внезапно на земле Ятвы ятвягов. И, кстати, неудивительно, что в это время к нам одновременно стали бежать с Европы и евреи — ибо мы тогда тут выступали эдакими «США» для всех мигрантов.

Видимо, отсюда имеет истоки и знаменитая беларуская толерантность — ведь наша Литва создавалась как СТРАНА МИГРАНТОВ. При этом существенно, что мигранты пополняли главным образом наше городское население. Сегодня уже никто не помнит, что, например, в те века Полоцк являлся самым большим городом всей Восточной Европы. Его население превышало 100 тысяч человек, и такие столицы, как Краков, Киев, Москва, Прага, Львов, Вена, Берлин, Кенигсберг, Рига, Варшава — по сравнению с ним были сущими деревнями. Эта миграция способствовала огромной урбанизации нашей Литвы-Беларуси, что в свою очередь вело к высоким темпам цивилизационного и технологического развития — так ВКЛ стала ЛИДЕРОМ РЕГИОНА, ведущим ПОЛЮСОМ силы в Восточной Европе: силы в первой очередь цивилизационной, и уж затем как итог этого — силы военной.

Перед нашей мощью была бессильна даже Великая Орда, собравшая в себе все силы нынешней России. В 1271 году в Окуневской битве мы разгромили полчища московских и ордынских князей-ханов, пытавшихся захватить ВКЛ. С этого времени литвины-беларусы всегда наводили ужас на московитов и татар Орды.

Показательна в этом и Куликовская битва 1380 года, в которой Андрей и Дмитрий Ольгердовичи привели наши литвинские полки, защищая Москву от Орды (напомню, что в 1373 году Ольгерд захватил Москву в состав ВКЛ, и его сыновья в Куликовской битве воевали за Москву именно как за субъект ВКЛ — чего по понятным причинам не хотят признавать шовинистические московские историки). В этой битве руководившие ей Андрей и Дмитрий Ольгердовичи пустили местных финнов Москвы (народ мокша) в мясорубку как «затравку» для Мамая (а сам московский князь Дмитрий Донской воевал там в первых рядах, переодевшись в ратника, так как, видимо, хотел в случае поражения представить все так, что «его литвины заставили воевать»). Когда казаки и генуэзцы Мамая (в войске которого, кстати, татар не было — татары воевали в составе войска Дмитрия Донского за Москву) стали одолевать московитов — в дело вступил засадный полк Ольгердовичей, беларусы-литвины. Они существенно отличались от московского войска финнов мокша и татар, которое весьма верно как сущий сброд изобразил на своей знаменитой картине «Утро на Куликовом поле» художник Васнецов. Хоругви ВКЛ из Полоцка и Брянска были закованы в броню по всем нормам европейского рыцарства, на белых щитах был красный шестиконечный крест Евфросинии Полоцкой (он же на щите всадника «Погони»), на знаменах — «Погоня». Увидев, что в битву ввязались еще и рыцари ВКЛ, войска Мамая предпочли бежать, так как армия ВКЛ в то время имела репутацию непобедимой. Она, напомню, через 30 лет в пух и прах разгромила Тевтонский Орден в Грюнвальдской битве.

О Куликовской битве я тут вспомнил только потому, что даже она является победой нашей Литвы и нашего ВКЛ над Мамаем — а вовсе не «победой Руси над Ордой» или «победой Москвы над Ордой», как нагло врут все российские историки. Через два года после этой победы Дмитрий Донской посчитал нужным «освободиться от власти ВКЛ» и попытался ее свергнуть, за что был выгнан из Москвы внуком Ольгерда юным князем Литовским Остеем, который был ВКЛ назначен «губернатором» для новоприсоединенной к Литве туземной Московии (эдакий наш «генерал-губернатор Муравьев» для тогдашней Москвы). Он выгнал Дмитрия Донского в Кострому вместе с женой (отобрав у жены все ценности). Тот в обиде обратился к Тохтамышу за помощью, и в 1382 году Тохтамыш сжег Москву, убив внука Ольгерда юного князя Остея, освободив Москву от власти ВКЛ и вернув туда на княжение Дмитрия Донского.

Эта «эпопея» пребывания Москвы в составе ВКЛ в 1373–1382 годах с произошедшей тогда Куликовской битвой именно как битвой ВКЛ против Мамая — конечно, принципиально замалчивается российскими историками, которые все извратили и наврали на свой манер. Но она показывает масштабы МОЩИ ВКЛ в то время: мы владели и самой Москвой. Которая, правда, всегда от нас пряталась за широкую спину Орды. В то время ВКЛ являлось самым большим государством Восточной Европы (от Балтийского до Черного моря, от Пруссии до Москвы) — и самым сильным государством Восточной Европы.

Однако наша нация и величие ВКЛ создавались не только и не столько мигрантами из Полабья, Поморья и Пруссии, но во многом — нашими исконными жителями: на Западе Беларуси это была Ятва ятвягов, на Востоке Беларуси — это Полоцкое Государство кривичей, имевшее до Литвы богатое культурное развитие под влиянием Византии. А сами наши предки, как показывают исследования антропологов и генетиков, «ведут свою родословную непрерывно не менее как 130–140 поколений, это означает — самое позднее с середины 2-го тысячелетия до нашей эры» (Мікуліч А.І. Беларусы ў генетычнай прасторы: Антрапалогія этнасу. — Мн.: Тэхналогія, 2005.).

Эта генетическая устойчивость беларусов показывает две главные вещи. Во-первых, мы на тысячи лет старше юной расы славян, появившейся лишь в IV веке. И никакого «славянского вливания» в нашу древнюю кровь западных балтов генетики и антропологи не находят (а западные балты — древнейший индоевропейский этнос, существовавший еще до появления не только славян, но и германцев и романцев). То есть, это показывает, что всякие рассуждения о том, что «к нам пришли когда-то славяне», — являются ненаучными фантазиями. Никакие славяне к нам никогда не приходили (разве что ляхи и ободриты создавали у нас свои малочисленные колонии, существование которых никак не отразилось на нынешней картине генофонда беларусов). Одним словом, можно поставить жирную точку в этом вопросе: никаких славян в генах беларусов НЕТ.

И следует перестать мусолить фантазии о том, что беларусы — «восточные славяне». Мы в принципе не можем быть никакими «славянами», так как генетически неизменны минимум 3500 лет — когда никаких славян не существовало (и еще неизвестно было, появятся ли они когда-нибудь вообще). Наши гены — не славянские, а куда как более древние западно-балтские, и сохранились с тех пор в неизменном виде (для сравнения: у украинцев и русских генофонд крайне юный по сравнению с нами).

И второе: массовая миграция полабцев, поморян и пруссов к нам во время создания ВКЛ — никак не отразилась на общей картине генофонда нашего населения. Почему? Ответ очевиден: эти мигранты по генам были нам ближайшей родней. То есть — к нам вернулись наши генетические братья. А не люди с другими генами.

Интересное исследование на эту тему под названием «По следам литвы» опубликовал Здислав Ситько в ряде номеров газеты «Наша слова» (№№ 26–37, 2007). Перескажу некоторые мысли этой работы (в моем переводе на русский язык) и попытаюсь дать им свой комментарий.

Факт «переселения западных славян» на территорию Беларуси давно признавался некоторыми учеными. В 1920-х годах летувисский лингвист К. Буга и археолог А. Спицин высказывали мысль «про западное происхождение кривичей» (Седов В. В. Восточные славяне в VI–XIII вв. // Археология СССР. М., 1982. С. 58). Аналогичные мысли высказывал российский исследователь В. Б. Вилинбахов (Slavia occidentalis. T. 22. Poznac, 1962. C. 253.).

Об этом же писали российские лингвисты Ф. П. Филин, М. И. Толстой и их беларуский коллега Ф. Климчук, который исследовал древние языковые параллели между беларуским и западнославянскими языками (Беларуска-польскiя iзалексы. Мн., 1975. С. 59.).

На основе исследований лингвистов и анализе «археологических материалов из раннесредневековых поселений и могильников Беларуси» московский археолог В. Б. Перхавко сделал вывод о наплыве в наш край культуры «западнославянского этноса, особые элементы которой выявлены практически на всех этапах развития культуры раннего средневековья» (Перхавко В. Б. Западнославянское влияние на раннесредневековую культуру Белоруссии. // Древнерусское государство и славяне. Мн., 1983. С. 26.).

При этом он указывал: «В X–XI веках этническое влияние западных славян не охватывало всей территории Беларуси, а непосредственно затронуло только сравнительно редко населенные западные районы междуречья Днепра и Немана, между Западным Бугом и Понемоньем [Это как раз земли Литвы Новогрудка. — В.Р.]».

Сравнение топонимики Беларуси и Полабья (вместе с Поморьем) показало полную идентичность. Огромную работу провела польская исследовательница М. Ежова (Jezowa M. Slowianskie nazwy miejscowe wispy Rugii), часть ее выкладок приводит в своей статье Здислав Ситько. Сотни беларуских топонимов имеют свои аналоги в Полабье и Поморье — чего, конечно, нет у украинских топонимов (и тем более русских, которые почти все — финские).

Ежова приводит данные в четырех пунктах: 1) основа слова в славянских (или, я уточняю, западно-балтских) диалектах; 2) славянское (или западно-балтское) поселение из немецких документов (рядом год документа); 3) современное название поселения в Германии; 4) современное название поселения в Беларуси.

Приведу лишь несколько примеров из огромного списка. Наш город Гомель имел своего «двойника» в Полабье — Gamele (1397), нынешнее немецкое название Gamehl. Название происходит от славянского (или западно-балтского) хьmele. Кстати, это ставит точку в давнем споре лингвистов о происхождении загадочного названия «Гомель» (в школьном учебнике Беларуси сегодня приводится вообще анекдотичная «версия»: дескать, возле города была мель, и оттуда кричали судам: «Го! Мель!», так, мол, и произошло название этого города — что просто смеху подобно).

Город Раков имел «старшего брата» в лице полабского Racowe (1232), ныне германский Rakow. Смиловичи — Smilowe (1219), ныне германский Schmilau. Обращаю внимание, что Racowe и Smilowe — явно западно-балтские, а не славянские топонимы, так как кончаются на «we», что аналогично «wa» в наших названиях Литва, Ятва, Крива, Дайнова, Мазова.

Аналогично Поставы — Pastowe (1291), ныне в Германии Pastow. Глубокое (от glabok) — Glambeke (1186), ныне немецкий Glambeck. Зельва — Selow (1270), ныне Selow. Лепель — полабский Lepel (1236). Мир — полабский Mirowe (1230). Жыличи — Zylitze (1353), ныне Silz в Германии. Столбцы — Stolp (1274), ныне Stolpe. Язвины — Jazwini (1232). И т. д., и т. п.

Чем объяснить это УДИВИТЕЛЬНОЕ совпадение наших беларуских топонимов с топонимами Полабья и Поморья? Конечно, нельзя полагать, что полабцы и поморяне, мигрируя к нам, стали называть села и города своими старыми названиями. Такой взгляд является упрощенным и, по-научному, вульгарным. Дело в другом: наши топонимы СОЗДАВАЛИСЬ ПО ТЕМ ЖЕ ЯЗЫКОВЫМ ПРИНЦИПАМ, как и топонимы Полабья и Поморья. То есть, их создавал ТОТ ЖЕ НАРОД.

Вообще говоря, на мой взгляд, все топонимы Беларуси можно разделить на три неравные группы. К первой можно отнести ляшские топонимы — то есть это города, которые были у нас некогда основаны ляхами, а потому имеют своих «близнецов» по названию именно и только в Польше ляхов. Это Минск (в Польше еще три Минска, и ни одного Минска нет больше нигде в мире, в том числе в Украине и тем более в финской России). Это Полоцк (Полотеск) — в Польше ее «близнец» такой же древний Плоцк (тоже исконно Плотеск). Это Брест (Берестье) — у ляхов есть тоже свой Брест. И еще несколько городов.

Вторая группа — названия, которые появились под влиянием нашей западно-балтской среды и являются уникальными, нигде в мире больше не дублируются. Это Вильно, Ковно, Гродно, Лида и др. Вильно — достаточно юный город, основанный князьями ВКЛ на реке Вилии, показательно тут особое словообразование: Вильня (ляхи его стали называть «Вильно» по нормам славянского языка). Вильня, Ковня, Городня — западно-балтские, а не славянские топонимы, позже в Речи Посполитой измененные на ляшский манер. Для иллюстрации давайте сравним с названием «Псков»: имя городу дала финская река Плесква, он назывался изначально славяноязычными колонистами в этом финском регионе как «Плесков», а затем сократился до просто «Псков». Так вот если бы его называли литвины-беларусы, то он бы по нормам нашего языка назывался как Псковня (или на славянский манер ляхов Кракова — Псковно).

Что касается Лиды (столицы княжества Дайнова), то истоки топонима являются кромешной тайной, так как давно утерялось вообще все, что было связано с этим народом и княжеством, вошедшим в беларуский этнос. Когда-то славная история Дайновы стала с веками легендой, потом легенда стала мифом, а потом умерли все, кто помнил этот миф. Осталось только имя столицы Дайновы — Лида. Но что оно означает — уже никто не знает. Прямо как во «Властелине колец» Толкиена, где точно так история предков затеряна и забыта в песках времени.

Третья группа — и самая многочисленная — это топонимы Беларуси, абсолютно совпадающие с топонимами Полабья и Поморья. Конечно, еще до исследований польских ученых многие исследователи обращали внимание на это поразительное обстоятельство. Например, на этом основании историки Ф. Буяк и Г. Лавмянский находили в Полабье и Поморье «изначальное место жительства радимичей» (Седов В. В. Восточные славяне в VI–XIII вв. С. 157.).

Беда в том, что никакого народа «радимичей» на территории Беларуси никогда не существовало. Не хочу тут отвлекаться на этот вопрос, а лишь обращу внимание читателя, что у всякого народа было и название своей земли: у ятвягов — Ятва, у кривичей — Крива, у дайновичей — Дайнова, у мазуров — Мазова. Но знаем ли мы название земли радимичей? Нет. Мы можем только гадать, как она могла бы называться: то ли Радзима, то ли Радива, то ли вообще Родина. Никакого названия земли радимичей как некоего административного образования летописи не знают. А потому и не было никаких «радимичей», ими, судя по всему, называли племена или ятвягов, или кривичей.

Кстати, в этом ряду и такие фантомы Истории, как Черная Русь и Белая Русь — в средние века ни один народ не называл себя «чернорусинами» или «беларусинами». Не было народов — не было автоматически и таких земель с этими названиями. Они — плод фантазии современных авторов.

Но главное вот в чем. Я В КОРНЕ НЕ СОГЛАСЕН с суждениями ученых школы покойного академика В. В. Седова, столпа советской исторической науки, о том, что, дескать, наши полабские и поморские топонимы объясняются миграцией к нам народов Полабья и Поморья (что разделяет и Здислав Ситько). Это предположение просто притянуто за уши, так как миграция касалась нашей Западной Беларуси, где вокруг Новогрудка и было основано ВКЛ мигрантами, а топонимическая идентичность присуща как раз всей территории Беларуси.

Поэтому, полагаю, нам следует все поставить с головы на ноги. Именно потому в Полабье и Поморье были идентичные с нашими топонимы — что именно с нашей ДРЕВНЕЙ территории туда ранее мигрировало наше население западно-балтов, заселяя эти земли. Европейские летописи это отражают: в IV веке к нашествию готов в Европу присоединились племена с территории Беларуси — «гуты» или «гепиды». В Полабье их смешение с фризами, германцами и кем-то еще (что загадка) создало этнос славян, но многие западные балты не стали славянами и сохранили свое этническое лицо (в первую очередь — лютичи-лютвины страны Lettowe, а также лужицкие сорбы).

Идентичность наших топонимов (и фамилий на «-ич», и антропологии, и прочего, прочего) объясняется, таким образом, вовсе не тем фантастическим предположением, что полабцы и поморы нас в позднем средневековье заселили, а тем, что МЫ САМИ ЯВЛЯЛИСЬ РОДИТЕЛЯМИ полабцев и поморов. Да просто на карту Европы взгляните: Беларусь лежит на пути из Азии в Европу, в центре этого коридора. Любые походы в Европу (как и тот же поход готов) неминуемо проходят через нас. Ясно, что мы просто обязаны были по своему географическому положению участвовать в этих судьбоносных событиях. Родивших миру, в том числе, этнос славян в IV–VI веках.

Подведу итог. Полагаю, что схожесть топонимов Беларуси и Полабья с Поморьем объясняется только тем, что само население Полабья и Поморья являлось исконно выходцами с земель нашей Беларуси. Это были потомки тех «гутов» или «гепидов», которые у нас присоединились к походу готов в Европу — и там, в Полабье, обособились — но продолжали сохранять пуповину связи с нами. И именно по этой причине они от немецкой экспансии в XI–XIII веках уходили именно к нам, а не к жемойтам, ляхам или украинцам-русинам, где они никому не были нужны. Жемойты, ляхи и украинцы не были им РОДНЫМИ, а мы — именно мы — БЫЛИ ИМ БЛИЖАЙШЕЙ И ЕДИНСТВЕННОЙ РОДНЕЙ.

Фактически, немцы изгоняли полабцев и поморцев — к нам НА ИХ ИСКОННУЮ РОДИНУ. Только так можно объяснить эту огромную к нам миграцию — и только так можно объяснить создание у нас великого государства ВКЛ «на пустом месте». И, наконец, это объясняет и тот вроде бы необъяснимый факт, что генетически и антропологически с этой массовой миграцией БЕЛАРУСЫ НЕ ИЗМЕНИЛИСЬ.

А все просто: беларусы с этой миграцией и не могли измениться генетически и антропологически, так как К НАМ ВЕРНУЛИСЬ БЕЛАРУСЫ. А не какой-то чуждый нам по генам народ. К нам вернулись наши единокровные братья. Потому и были у них топонимы Полабья и Поморья, идентичные нашим.

Такой взгляд на НАШИ ИСТОКИ, согласитесь, заставляет совсем иначе взглянуть на сам вопрос об истоках Литвы и ее 1000-летии.

Беларусы — древнейший народ Европы, более чем в два раза древнее всех славян. Сами понятия «Русь» и «Литва» (как я считаю, появившиеся где-то 2000 лет назад из тотемов рыси и волка-люта) — сущие дети по сравнению с древнейшим нашим этносом, который еще до славян, до Руси и до Литвы уже существовал в хрониках как «гуты» или «гепиды». Кстати, в Летуве нас называют именно «гутами», а не «беларусами».

Мы имели разные имена: от гутов и гепидов (с IV века по VIII) — до ятвягов и кривичей (с VIII по 1220), затем литвинов (1220–1840) и с 1840 года беларусов (название изобретено царизмом).

С сожалением должен признать, что среди нас есть и махровые неучи, которые ничего об истории нашего народа гутов-литвинов-беларусов не знают и его появление находят только в 1922 году — дескать, Ленин нас придумал, создавая СССР.

Это не так.

Мы не родились с созданием СССР в 1922 году. Мы не родились и в 1840 году, когда царизм России после нашего второго антироссийского восстания 1830-31 годов повелел нас переименовать из литвинов в «беларусы», запретив само слово «Литва».

Но мы не родились и в 1219 году (еще до основания ВКЛ Миндовгом), когда стали называться литвинами и Литвой — от князей лютичей Булевичей и Рускевичей.

Не родились мы и в IХ веке, когда мы назывались ятвягами и кривичами.

Не родились мы и в IV веке, когда мы назывались гутами или гепидами.

Наш народ существует в неизменном генетически и антропологически виде минимум 3500 лет. 130–140 поколений. Это — очень и очень древний возраст для европейского народа (подобного о себе не может сказать ни один — НИ ОДИН, подчеркиваю — другой европейский народ, так как все в Европе переселялись с места на место и смешивались с другими этносами, а вот мы одни жили тут всегда, оставаясь в стороне от процессов возникновения романской, германской и славянской групп, родившихся в «европейском котле наций»). И наши истоки беларусов столь древние, что никакой памяти о них просто не сохранилось. Но народ остался тем же: 3500 лет мы генетически и антропологически неизменны, идентичны нашим предкам, которые населяли Беларусь еще во времена строительства египетских пирамид, еще до возникновения Древней Греции и Древнего Рима.

Конечно, 1000-летие Литвы — это ВЕЛИКИЙ праздник для всех беларусов, которые и являлись в Литве ТИТУЛЬНОЙ НАЦИЕЙ ЛИТВИНОВ. Это праздник нашей 1000-летней ГОСУДАРСТВЕННОСТИ — нашей ВЕЛИКОЙ СТРАНЫ ВКЛ. Но все-таки мы, беларусы, на тысячи лет древнее и даже самой Литвы.

Во всей этой теме остается загадочным только еще один и очень интересный вопрос, вызывающий огромные споры историков, — а откуда вообще появилось понятие Литва или Лютва? Об этом, на мой взгляд, самом интересном во всей теме — в следующем номере газеты.

Вопрос истоков Литвы остается по сей спор неясным историкам — потому что он был неясен и авторам древних летописей, в первую очередь — украинских. Полабье, Поморье и Пруссия были разгромлены немцами — и от них, практически, не осталось летописных документов (все сжигалось как «языческая ересь»). О том, что там происходило, летописцы Киева, Львова, Смоленска, Пскова — в принципе ничего знать не могли. Некие отголоски тех событий можно было бы отыскать в летописях Полоцкого Государства — но при позднем редактировании (в XVI–XVII веках) эти отголоски как «странные» и «неясные факты» «исправлялись» редакторами для создания «соответствия летописям Руси». В итоге события, происходившие в 1210–1240 годах в Западной Беларуси (где появилась у нас Литва и ВКЛ), остались «белым пятном», хотя не вызывает сомнений, что они ОБЯЗАТЕЛЬНО были связаны с потрясениями в соседних Поморье и Пруссии — были только следствием этих потрясений.

Понятно, что летописцы и историки пытались найти объяснение тому, КАК, ОТКУДА И ПОЧЕМУ в Новогрудке появилось мощнейшее ВКЛ, которое позже станет величайшим государством Восточной Европы. Однако искали это объяснение не в событиях, происходивших тогда западнее Гродно в Пруссии и Поморье, а в том, что, дескать, «Русь была ослаблена татарским вторжением, что позволило жемойтам и аукштайтам захватить ее земли».

Это слепота, заблуждение. Не сходятся даты: Литва в Новогрудке появляется примерно в 1215–1219 годах — еще даже до битвы на Калке, то есть до появления татар в Киевских землях. Татарское вторжение началось позже — и татары никогда не захватывали Новогрудок — не захватывали даже Полоцкие земли. Наконец, сами земли Новогрудка — никогда не были «русскими землями». Это земля ЯТВЫ ятвягов; да, какое-то время она была захвачена киевскими дружинами — но русской (то есть этнически УКРАИНСКОЙ, народа Киева) она никогда не была. А что касается жемойтов и аукштайтов, то те к нашей Литве никакого отношения не имели. У них не было городов (жили в землянках в чащах лесов), не было даже гончарного круга, не было лошадей, они носили звериные шкуры и воевали каменными топорами, не было своих князей, не было письменности — они самыми последними в Европе ее обрели уже в период Речи Посполитой. А вот Новогрудок 1240-х годов — это богатый и цивилизованный город с развитой у всего населения письменностью, с храмами, производством металлов (золота в том числе) и стекольных изделий — там была даже крупнейшая в этом регионе Европы алхимическая лаборатория. И никаких следов пребывания там этносов жемойтов и аукштайтов не найдено — там жили только этнические беларусы. Всего этого цивилизованного богатства Новогрудка, понятно, не могли тогда создать жемойты и аукштайты — не могли даже захватить у нас Новогрудок под свою власть, так как никакой военной силой сии наши соседи не обладали тогда, не обладали позже — как не обладают ею и сегодня.

В долитовский период мы (ятвяги Западной Беларуси и кривичи Восточной Беларуси) на равных воевали с ляхами Кракова, на равных воевали с русинами (украинцами) Киева — и были Киевом захвачены на 70–80 лет в «Киевскую Русь» только потому, что противник оказался крайне силен (ныне население Украины, напомню, — 45 млн.). И то — сравнительно быстро Полоцкое Государство смогло освободиться от «киевского ига». А тут нам навязывают мысль, что наши северные соседи жемойты (сравните их 3 млн. с 40-миллионым этносом поляков или 45-миллионным этносом украинцев) — вдруг нас «захватили на многие века». Не кажется абсурдом?

А ведь с тех времен ничего не изменилось: пропорции численности населения, размеров территории, государственной мощи — остались теми же. Но кто в здравом уме сегодня предположит, что Республика Летува, напав своими силами на Беларусь, сможет ее захватить? Если она этого сегодня сделать не может, то как могла тогда? Когда не могли этого сделать мощные Польша и Русь-Украина?

При этом ни одного подтверждения «владычества жемойтов над беларусами» нет: на нашей территории не было гарнизонов «жемойтских дружин», наши города и села не были переименованы на манер восточно-балтского языка «оккупанта», и т. д.

Поэтому вполне справедливо дружное возмущение беларуских историков: они считают абсурдной и смехотворной басню о том, что нашу Литву создали жемойтские племена — ничем никогда не оставившие след в истории Литвы ВКЛ (и на территории современной Беларуси) ни раньше, ни позже. Тем более что Жемойтия (то есть нынешняя Республика Летува) в период расширения границ ВКЛ вообще в составе ВКЛ не была — она тогда полтора века находилась под властью немцев.

Но отрицая один миф — наши историки при этом создают миф уже другой: о том, что Миндовг и Гедиминовичи были князьями полоцкого рода. Хотя, собственно, это только повторение одной из древних версий летописцев, ошибка которых, как я выше сказал, была та же: они истоки происхождения Литвы искали где угодно и сколь угодно далеко (от Жемойтии, Полоцка и до Смоленска), но только не «под носом» у Новогрудка — в Пруссии и Поморье.

Это как в анекдоте: искать утерянные ключи под фонарем только потому, что там светло. Но сколько ни вороши наши давно изученные летописи — нового в них не найдешь, можно только на разный манер интерпретировать их смутные и противоречивые упоминания об истоках Литвы.

НОВЫМ СЛОВОМ в поисках истоков Литвы оказалась впервые переведенная на русский язык с латыни Великая Хроника Польская XI–XIII вв. — CHRONICA POLONIAE MAIORIS. В 1987 году она вышла в издательстве Московского университета под редакцией члена-корреспондента АН СССР В. Л. Янина. Оказалось, что ошибочными были обе концепции: Миндовг не был жемойтом-аукштайтом, но не был он и беларусом-кривичем из Полоцка. В Хронике Миндовг (Мендольф) назван прусским королем, который со своими пруссами ушел на наши земли от немецко-польской экспансии.

Безусловно, речь идет именно о нашем Миндовге как правителе ВКЛ, потому что в главе 133 под названием «Глава об опустошении Плоцкой земли» (Плоцк расположен чуть восточнее Варшавы) сообщается о том, как поруссы (пруссы) уже с территории Беларуси (ВКЛ) нападают на Польшу:

«В этом же году [1260] упомянутый Мендольф, собрав множество, до тридцати тысяч, сражающихся: своих пруссов, литвинов и других языческих народов, вторгся в Мазовецкую землю. Там прежде всего он разорил город Плоцк, а затем города и деревни всей Плоцкой земли жестоко опустошил мечом и пожаром, разбоями и грабежом. Напав также на Пруссию, разрушил города, уничтожил почти всю землю Пруссии, и его окрещенные пруссы учинили жестокую резню христианского народа».

Не вызывает сомнения, что собрать у нас войско в 30.000 для похода против ляхов Плоцка и немцев в захваченной ими Пруссии мог только наш правитель высочайшего ранга. Коим и мог тогда быть лишь один наш Миндовг. Однако историки Республики Летува, с которыми я обсуждал этот вопрос в переписке, считают (цепляясь за миф о жемойтском происхождении Миндовга), что это «другой Миндовг», потому что Хроника указывает на дату его переселения в Литву как 1260 год — а не ожидаемые 1240-е годы. А именно: об исходе пруссов в Литву в 1260 году говорится в главе 132 Хроники «Каким образом прусский король Мендольф отошел от христианской веры»:

«В этом же году окрещенные пруссы со своим королем Мендольфом из-за многочисленных тягот, причиненных им крестоносцами, оставив христианскую веру, которую приняли ранее, ушли с некоторыми братьями Ордена крестоносцев к литвинам, смело к ним присоединившись».

Однако полагаю, что 1260 год — это просто год полного изгнания немцами и поляками Мендольфа с его пруссами из Пруссии к нам в Литву, и этот его исход был как раз ПОДГОТОВЛЕН созданием до этого союзного государства пруссов и литвинов Новогрудка в 1240-50-е годы (даже ранее — отцом Миндовга прусским королем Рингольдом в 1230-е годы). В противном случае остается НЕПОНЯТНЫМ, почему Мендольф-Миндовг бежал именно «к литвинам, смело к ним присоединившись». Вопрос вызывает и перевод слова «смело», который предлагает академик Янин. Судя по всему, ни о какой «смелости» тут речи не идет, а следовало перевести «заранее к ним присоединившись» (впрочем, специально эту деталь я не выяснял — предлагаю сделать особо пытливым читателям).

Таким образом, указание на 1260 год относится не к созданию Миндовгом у нас ВКЛ как союзного с пруссами государства (о появлении ВКЛ в Хронике вообще ни слова, первое упоминание о «Литве» — только в этой главе о том, как Миндовг к литвинам ушел), а относится к изгнанию Миндовга из своей родной Пруссии.

На первый взгляд, может показаться удивительным тот факт, что не только в киевских, полоцких и прочих «восточных» хрониках нет ни слова о создании государства ВКЛ (чего там не знали по объективным причинам, о которых я выше сказал) — но этого нет даже в хронике поляков и хронике немцев, описывающих захват немцами и поляками Поморья и Пруссии. Создается поразительная картина: появляется «на пустом месте» мощнейшее государство Восточной Европы — и никто об этом не упоминает.

Ответ, видимо, в том, что в то время поляки и немцы не рассматривали, как мы сегодня, создание нашего ВКЛ — особым деянием нашего этноса, а видели в нем только бегство к нам народов, которых они изгоняли с Полабья, Поморья и Пруссии. Они оставались для них теми же врагами — в состоянии той же старой ВОЙНЫ, и потому наше ВКЛ не рассматривалось как нечто «новое». Это был старый давно известный противник, который только уходил от экспансии все дальше на восток — пока не «окопался» в Новогрудке.

При анализе Великой Хроники Польской становится понятным, что описанный в ней король пруссов Мендольф-Миндовг — никакого отношения к Литве не имел (ибо ушел к литвинам со своим прусским народом). А ЭТНИЧЕСКИ он и его народ, очевидно, были народом из Погезании (погезанами), ныне это Северная Польша и Калининградская область РФ. Погезаны — это не восточные балты рода жемойтов и аукштайтов, а западные балты, родственные нынешним западным беларусам, в прошлом — ятвягам (саму область Погезании относили к «Верхней Ятве» явтягов). Отсюда и родственность имен: у нас в Западной Беларуси (Южной Ятве ятвягов) тоже равно было распространено имя Миндовг (но такого не было у восточных балтов жемойтов и аукштайтов).

Погезания Миндовга была погранична и лежала северо-восточнее Помезании (Помазовья, которое колонизировала Полабская Русь и куда от немцев тогда уходили ободриты, русины острова Рюген-Русин и прочие западные славяне), которой тогда правил легендарный князь Святополк, возглавивший сопротивление всей Пруссии против немецко-польской экспансии. Как я выше указывал, в землях Святополка преобладали топонимы славян и производные от слова «Русь», а сама земля называлась тогда немцами «Рейсен» или «Рисен», то есть «Русь».

Эти земли Пруссии (Порусья) Погезания (Верхняя Ятва Миндовга) и Помезания (Русь Святополка) являлись союзниками — и главным очагом сопротивления экспансии немцев в Пруссии. Потому что восточнее их лежали уже туземные земли восточных балтов (родственных жемойтам и аукштайтам) — малоразвитые цивилизационно и несостоятельные в военном плане территории Барта, Вармия, Галиндия, Наттангия. Все они ранее были подчинены власти славян Полабья и западных балтов Погезании Миндовга — поэтому особого рвения сопротивляться экспансии немцев и поляков не выказывали: с их точки зрения, один «западный диктат» сменялся на «другой, мало отличимый».

Собственно, по этой же причине захваченный тогда нашими князьями восточно-балтский этнос жемойтов не видел себя как-то этнически связанным с нашей Литвой Новогрудка и вообще с нашим Государством ВКЛ — уйдя охотно на полтора века под немцев и не считая это «зазорным». Один лишь князь Витовт тщетно пытался отстоять нашу колонию Жемойтию у немцев, «доказывая ее принадлежность Литве», с чем не согласились ни немцы, ни даже сами жемойты (ныне народ Республики Летува) — ибо смена на немецких властителей их никак не смущала. Как равно не смущала Суздальские земли смена властителей Киевских на Ордынских на три века: это была только смена «хозяев», а не утрата национальной свободы, которой и ранее там не было.

Но был, кроме Погезании и Помезании, еще один центр мощнейшего сопротивления немцам — Поморье. Оно было одновременно погранично Погезании и Помезании, лежа западнее их. Именно там жил народ лютичей, о котором мы полагаем, что он и был изначальной Литвой. Именно там поморский князь Богуслав I в 1214 году имел печать, которая почти идентична печати ВКЛ «Погоня», и титуловался «Princeps Liuticorum».

Обращаю внимание: за полвека до Миндовга, и до того, как в договорах с Галицией и Волынью новогрудские князья Булевичи и Рускевичи названы «литовскими». То есть, до появления Литвы на территории Беларуси и Республики Летува. Причем, в данном случае «жемойтская версия Литвы» отвергается полностью тем фактом, что Поморье никогда не включало в себя земли жемойтов и аукштайтов (между ними лежала вся Пруссия с десятками других народов), а поморские князья никогда не правили далекой Жемойтией, до которой было от Поморья дальше, чем до Варшавы.

Теперь истоки Литвы, полагаю, очевидны — они в Поморье, у поморского народа лютичей, где и существовала исконная Литва — задолго до нашей, рожденной уходом к нам именно этих лютичей из Поморья. Там еще до создания ВКЛ князь Поморья назывался «Princeps Liuticorum» (князь Лютовский) и имел гербом «Погоню». Но что такое эта Литва лютичей? Что она означала? Кто были эти лютичи? И откуда вообще взялось слово «Литва»?

Историк Здислав Ситько выводит появление термина «Литва» из сословия литов. В статье «Возвращаемся к литве» (газета "ЛiM", 13 октября 2000 г.) писал:

«Как следует из первоисточников, литва — это не племя. Ни из немецких хроник, ни из русских летописей нельзя выявить область первого расселения литвы. Не обозначили его и археологи. Даже в специальных научных изданиях за этнотерриторию литвы признавались разные территории. Междуречье Вилии и Двины, где находят памятники материальной культуры, которые приписывают литве, населяли другие племена. А тот регион Понемонья, который считается за "историческую Литву", не имеет соответствующих археологических памятников.

…В русских летописях выразительно выявлена литва как социум, не связанный ни с определенным этносом, ни с определенной территорией. Эта совокупность могла развиться только в определенной общественной формации в соответствующем высокоразвитом феодальном обществе. Социальной базой её возникновения стал сословный раздел общества (нобили, вольные, полусвободные, рабы). Согласно Варварским Правдам — ранних средневековых (V–VIII века) сборников законов Западноевропейских княжеств — словом "вольный" называли непосредственных производителей — основную часть соплеменников. Над ними возвышалась родоплеменная или дружинная знать, а ниже их стоят полусвободные (литы, альдии, вольноотпущенные и рабы).

Как излагается в одной из Правд — Салицкой — литы были зависимыми от своего хозяина, не имели своего частного земельного надела и не имели права участвовать в народном собрании, не могли защищать свои интересы в суде. Согласно немецкому историку А. Мейцену, одни литы служили на усадьбе своего хозяина, другие жили в отдельных поселениях.

Литы феодального двора имели преимущество, ибо легче могли получить определенные материальные выгоды. Церковь призывала владельцев-христиан давать вольную своим подчиненным и наделять их землей, за которую те должны были платить оброк. Из этих оброчных людей — чиншевиков, землевладельцы выбирали особ, которым поручали исполнение хозяйственных обязанностей, связанных с определенной ответственностью — лесничих, ловчих, надсмотрщиков, тиунов.

Со временем феодал начал брать с собой в военные походы лита как оруженосца. Из литов франкская знать набирала себе даже вооруженную охрану, что легко могло привести к переходу рабов в более высокий статус. И хотя обычно только сословие полноправных, что владело имуществом и публичным правом, могло участвовать в суде и служить в войске, однако у саксов даже военная служба распространялась на литов. А, к примеру, историк П. Гек трактовал саксонских литов как "часть племени, обязанную нести военную службу".

Постепенно рос не только государственный запрос литов и социальная значимость этой общественной формации. А. Неусыхин рассказывает, что и литов, которые вначале не являлись даже отдельным социальным кланом, коснулась дифференциация, в основании которой лежал общий процесс социального расслоения общества.

…И у славянских литов происходило имущественное расслоение, и они переходили в воинское сословье, однако создавали отдельные воинские дружины или отряды.

…Литские дружины должны были иметь и отличительное название. Славянские соплеменники могли называть таких воинов, скажем, словом литва. Это название сообщества, людей, которые занимались одним важным для общества делом, сложилось с помощью прославянского суффикса с составным значением — tv-a (для сравнения беларуские — дзятва, польские dziatva, tawarzystvo, русские — братва, паства)».

Прерву цитату, чтобы указать на совершенно другой ряд схожих слов: Крива, Дайнова, Ятва, Мазова. Слово «Литва» как раз вполне сюда вписывается. Это — названия племен западных балтов, наших предков. Мало того, они образуют неразрывную территорию: первоначально Литва лежала в Поморье, погранично с Мазовой.

Здислав Ситько далее пишет:

«Многочисленные войны и восстания ослабили могущество ободритов и лютичей. Под нажимом саксонцев наиболее вольнолюбивые, большей частью, воины, двинулись в изгнание. На такое решение повлияла угроза христианизации. С группами славянских палабских племен ушла и литва. Они дошли до Балкан, где и сегодня на Спрече, притоке Босны (водозабор Дуная), есть поселение Litva. Осели изгнанники и по-над неманскими притоками. И до этого времени в Слонимском, Ляховичском, Узденском, Столбцовском, Молодеченском районах стоят деревни Литва. Они отдалены одна от другой, вероятно потому, что кривичские владельцы этих земель уже знали про литву-воинов и побаивались их единства, имея плохой пример захвата викингами власти в Киеве».

* * *

Версия Ситько о происхождении Литвы от сословия литов — только на первый взгляд кажется логичной, но на самом деле многое в ней — натяжки.

Например, о поселениях Litva на территории Беларуси. Сам же Здислав Ситько в другой статье «По следам литвы» («Наша слова», №№ 26–37, 2007) пишет:

«Например, на Минщине известны несколько поселений, происхождение названия которых можно связать с лютичами: Лютые Крупского, Лютец Борисовского, Лютый Пуховичского, Лютка Смолевичского районов».

Так значит, лютичи все-таки к нам приходили. Но зачем «умножать сущности», приписывая появление Литвы у нас приходу еще и каких-то других литов?

Единственное, с чем я согласен, — это с суждениями историка о том, что понятие «литва» не являлось этническим названием по своему содержанию. Но для раскрытия содержания понятия «литва» не требуется изобретать сословие литов — а достаточно вспомнить, что точно такое же полабское понятие «Русь» — тоже не было этническим.

В единение «Русь» входили не только западные славяне, но и англы, датчане, фризы, балты и другие «варяги», как выразился Нестор в «Повести временных лет». «Русь» означало братство варягов-колонистов: систему, по которой на каждое нападение туземного населения на колонию — следовал общий ответ всех колоний Руси близких и далеких. Именно по такому принципу ободриты и шведы захватили огромные территории финно-угорской Новгородчины, на таком принципе строилась Киевская Русь как колониальная держава.

Здислав Ситько цитирует польского историка Ежи Довята: «Термины велеты-лютичи уживались на протяжении VIII–IX веков в двойном значении: либо этнической группы, либо политического единения».

Но точно так, например, у ободритов: они долгое время равно именуются ободритами и русинами, а потом утрачивают название «ободриты», называясь только русинами. Например, в «Генеалогии королевы Ингеборг» (вторая половина XII в.) супруга короля ободритов и герцога Шлезвига Канута II (ум. 1131) Ингеборга именуется дочерью «могущественнейшего короля русов» Изяслава. По «Истории датских королей» (XIII в.) — это дочь Мстислава Владимировича (Гаральда), сестра Мальфриды. Резиденция королевского дома находилась в ободритском Любеке. Сын Канута II и Ингеборги Вальдемар впоследствии будет датским королем (1157–1182).

Аналогичные процессы происходили и у велетов (вильцев): их самоназвание заменялось постепенно именем «лютичи», «литвичи».

Очевидно, что «Лютва» была точно таким же надплеменным образованием, как и «Русь». Чтобы понять происхождение этих слов, следует вспомнить, что в основе таких надплеменных образований лежали ТОТЕМЫ.

Несколько лет назад я высказывал на страницах газеты гипотезу о том, что термин «Русь» произошел от тотема Рыси. Этот хищник в первые века нашей эры (еще до появления славян) и звался как «Русь» у всех балтов. Конечно, на основе только лингвистических параллелей обосновать происхождение термина «Русь» непросто. Но вот с истоками «Лютвы» лютичей как ТОТЕМА Люта-Волка все намного прозрачнее: у лютичей действительно Лют-Волк был тотемным животным, они для битвы одевали волчьи шкуры, а на голову — волчьи черепа, чем нагоняли ужас на врагов.

Кстати, более известны берсерки — племенные объединения тотема Бера-Медведя. Как считают историки, название столицы Германии Берлина происходит именно от тотема населявших его до немцев славян (почти вся территория бывшей ГДР — это древняя территория славян и западных балтов, а Дрезден — бывшая Дрезна, Лейпциг — бывший Липецк, и т. д.).

Как правило, тотемное животное было запрещено называть своим именем, отсюда появилось слово «медведь» («ведающий мед») как замена индоевропейскому «бер» (но остались при этом слова «берлога» и др.). Слово «лют» как тотемную замену слова «волк» лютичи переняли, очевидно, у кельтов. Древнее индоевропейское слово «волк» (русское «волк», старославянское «влькъ», жмудское и аукштайтское «vilkas», санскритское «vrkah», древнеперсидское «vahrko», готское «wolfs», английское «wolf») через кельтский язык вошло во французский как «le loup». А, например, расположенный под Парижем известнейший ЛУВР — означает буквально «логово волчицы». Получается, что семантически парижский Лувр имеет прямое отношение к термину «Лютва»-«Литва».

Тот же Здислав Ситько в своем исследовании неоднократно указывает, что примерно с VIII века вильцы-велеты почти постоянно нанимались на военную службу в Северной Франции (их численность порой называлась в источниках до 100 тысяч воинов, «но даже если это считать преувеличением и снизить в 10 раз — для той эпохи это было очень много» — указывает историк).

Интересно, что именно во Франции и на полуострове Бретань, где осели кельты, масса топонимов, близких «Литве», ибо в языке кельтов волк — «лут», «луп», «лют». Не там ли вильцы-валеты обрели свой тотем ЛЮТА?

Полагаю — вполне может быть. Это заодно может объяснить и гипотезу Ситько о ЛИТАХ как сословии, породившем название Литве. Именно там это сословие и формировалось, и название ему, возможно, и породили лютичи как постоянные наемные воины, не имевшие равных прав с местным населением. Это, конечно, только предположение.

Во всяком случае, бесспорно, что кельты, нанимая на свою службу дружины вильцев-велетов (одетых для устрашения врага в шкуры волков), именовали бы их НА СВОЕМ ЯЗЫКЕ именно «волками» ЛЮТИЧАМИ — от своего «le loup».

Подведу итог. Как кажется, открытие Поморских истоков нашей Литвы позволяет не только верно понять события той эпохи, но и ответить на многие вопросы, которые пока казались лишенными объяснения.

Например: зачем князьям ВКЛ потребовалось в будущем переносить столицу Литвы из Новогрудка? И закрепить ее, в конечном итоге, в специально для этого построенной на реке Вилии Вильне? Чем их не устраивал Новогрудок? Почему не перенесли столицу нашей страны в Полоцк — тогда крупнейший город всей Восточной Европы?

По версии историков Республики Летувы (то есть исторического княжества Жемойтия — Самогития на латинском языке), это делалось «для приближения столицы Литвы к своим этническим истокам», то есть к жемойтам и аукштайтам.

Но это же нелепо! А зачем тогда вообще потребовалось создавать столицу Литвы в Новогрудке? Почему сразу нельзя было ее сделать на территории проживания жемойтов и аукштайтов?

Если, как фантазируют летувисы, Миндовг был жемойтом, то зачем он столицей Литвы сделал чуждый ему этнически Новогрудок, где никто не понимал языка восточных балтов? И разве есть еще в истории подобные примеры, когда правитель страны назначает своей столицей город, населенный чуждым этносом? Ведь в Новогрудке тогда не жило ни одного жемойта или аукштайта.

Конечно, никаким жемойтом или аукштайтом Миндовг не был, как им не были и правившие до него нашей Литвой Новогрудка первые у нас литовские князья Булевичи и Рускевичи. А дальнейший перенос столицы из Новогрудка в специально построенную Вильню объясняется — я полагаю — только тем, что князья ВКЛ сохраняли память о том, что они были выгнаны немцами и поляками с Полабья, Поморья и Пруссии, — и хотели просто быть ближе к своей исконной родной земле. Сохраняя надежду ее когда-нибудь отвоевать у немцев и поляков (что отчасти и удалось: мы потом вернули ВКЛ Пруссию у немцев).

Завершая тему, выскажу предположение, которое, на первый взгляд, может показаться кому-то фантастическим. Лютичи Поморья ранее назывались велеты или вильцы. Но откуда это название «вильцы»? Не от того ли, что в IV–VI веках они ушли с нашей реки Вилии, заселяя Поморье? Потом, к началу XIII века, они сюда вернулись — и затем именно на Вилии создали столицу Вильню. Как память о том, что они ВИЛЬЦЫ и произошли отсюда.

Кажется фантастичным? Однако европейские летописи говорят, что в IV веке готы в своем походе в Европу, проходя через территорию Беларуси, пополнились нашими местными племенами, которые с ними ушли «громить Рим». А вот жемойты и аукштайты отпочковались от латышских племен только к VIII–IX векам, при этом спустились на юг и заселили нынешнюю территорию Республики Летува. Так что исконно течение реки Вилия заселял только один наш этнос западных балтов (беларусов), а не восточные балты.

Поэтому вполне возможно, что наше (родственное беларусам) племя вильцев с реки Вилии ушло вместе с готами в Европу, где осело в Поморье под названием «вильцы», а потом в начале XIII века назад к нам вернулось — уже под именем «литвы».

Вернулось на свою РОДИНУ.

Лично я полагаю, что так все и было.

Вадим РОСТОВ

 Жемойтский историк Т. Баранаускас писал: «Свою хрупкую идентичность белорусы ищут в прошлом Великого княжества Литовского, его присваивают, объявляя себя настоящими литовцами («литвины»), оставляя для наших предков только роль жемайтов («жмудинов»). Белорусская «литовскость» нередко антилитовская: гордость за своеобразно понятую историю ВКЛ переплетается с презрением к нынешней Литве». Удивительное заявление! Летувисы (жемойты и аукштайты) САМИ презирают свою Жмудь (Жемойтию, Самогитию по-латински), так как отказались от этого самоназвания. Вплоть до 1918 года они именовались Жмудью: в ВКЛ это было княжество Жемойтское, в царской России — княжество Самогитское. Их гербом был «Медведь», но они присвоили беларускую «Погоню», хотя даже названия «Погоня» их язык образовать не может…

Новейшее рассмотрение притязаний Жмуди на место исторической Литвы-Беларуси сделал Йонас Лауринавичюс в книге «Древняя Литва: цивилизация и государство (Легенды и факты в этническом аспекте)» (Минск: БГПУ, 2009). Глава XVIII этой книги называется «Литва и Беларусь» и целиком посвящена утверждениям о том, что, дескать, Беларусь не была Литвой.

Уже во втором абзаце автор ошибается: «Исследователи давно выяснили, что этнический и, соответственно, геополитический раскол региона [на жемойтов и беларусов] начался со времён славянской экспансии в «балтский» мир около полутора тысяч лет назад».

Это не так. Во-первых, 1500 лет назад никаких жемойтов еще не существовало. Они отпочковались от латышей и заселили территорию Жемойтии (нынешней Республики Летува без Виленской области) только в VIII–IX веках. При этом никогда жемойты — как отпочкование от латышей — не были родней беларусам.

Во-вторых, беларусы — это славянизированные западные балты, а не восточные балты, каковыми являются жемойты. И славянизация их началась не «славянской экспансией» 1500 лет назад — ибо 1500 лет назад никаких славян еще не было, они только формировались в Полабье в смешении готов с западными балтами. Славянизация кривичей началась примерно с VIII века — так как они лежали на пути «из варяг в греки», а славянизация ятвягов и дайновичей (то есть литвинов, истинной Литвы) — вообще в XIV–XVI веках. И не из-за «славянской экспансии», а из-за христианской экспансии, которую несли ляхи (католичество) и украинцы (византийское православие).

Автор: «В конце концов разная конфессиональная и языковая принадлежность сыграла в истории роль этнообразующего фактора. Белорусы ныне — это отличный от литовцев народ».

Опять неверно. Находить этнические отличия между беларусами и жемойтами в разных конфессиях — это заблуждаться, так как, например, в конце XVIII века на территории Беларуси было 38 % католиков, 39 % униатов, 10 % иудеев, 6,5 % православных («Атлас истории Беларуси XVI–XVIII века», Минск, 2005). И сегодня население Западной и Центральной Беларуси преимущественно католическое, а не православное. Обращаю внимание, что беларусов-католиков у нас называли «поляками», а не «литовцами» или «жмудинами». Уже по этой причине ссылка на конфессии как нечто «этнообразующее» для беларусов нелепа.

Это только для жемойтов своя конфессия стала действительно этнообразующим фактором: жемойты и аукштайты ПОСЛЕДНИМИ в Европе обрели свою письменность и христианскую веру (в XV–XVI веках), поэтому им было разрешено вести богослужения на своем языке. Подобного не разрешалось польским католицизмом в отношении литвинов-беларусов вплоть до середины ХХ века. И именно по этой причине наши католики считались «поляками», а вовсе не «жемойтами».

Настоящим РЕАЛЬНЫМ «этнообразующим» фактором стал царизм, который для обоснования оккупации ВКЛ выдумал концепцию о «трех ветвях древнерусского народа» — ныне полностью разоблаченную и отвергнутую Наукой. Царизм, конечно, не создал «новые этносы», но зато создал новые НАЗВАНИЯ этносов, задавая этим и определенные исторические псевдоориентиры для них. Литвинов ВКЛ царизм переименовал в 1800-1820-е годы в «литовцо-руссов», затем после восстания 1839–1831 гг. запретил само слово «Литва» и выдумал какую-то «Белорусцию» и «белорусцев», в после нашего восстания 1863–1864 гг. эти фантастические названия были изменены на «Северо-Западный край» и «северо-западные русские». Одновременно царизм внедрял лживые представления, что историческая Литва — это якобы Жмудь, хотя Жмудь никогда не была Литвой — и даже полтора века не состояла в ВКЛ (именно в период территориального расширения ВКЛ на Восток и Юг).

Понятно, что жемойты привыкли к такому щедрому подарку со стороны царизма — считать себя не Жмудью и колонией Литвы — а уже самой Литвой. Отсюда и их нежелание расставаться с этим мифом сегодня. Тем более что царизм ввел нелепейшую басню о том, что, дескать, у литвинов-беларусов якобы не было своей ГОСУДАРСТВЕННОСТИ (которую отобрал у нас царизм) и что, дескать, беларусы изнывали в ВКЛ от ига жемойтов, которыми были захвачены.

Однако, согласно всем документам ВКЛ, именно беларусы угнетали Жмудь и правили ею, а не наоборот. (Причем, не ясно, как вообще Жмудь могла нас угнетать, находясь сама продолжительное время в немецком иге, а не в ВКЛ.) Согласно Переписям войска ВКЛ, в XVI веке 80 % шляхты на территории нынешней Республики Летува — это беларусы с фамилиями на «-вич», которые владели крестьянами жемойтами и аукштайтами, а вовсе не крестьянами-беларусами. Это — в самом чистом виде «беларуское иго» над жемойтами и аукштайтами.

Кстати, знает ли Лауринавичюс, что его фамилия — беларуская? То есть литвинская, западнобалтская. Она изначально звучала как Лауринович, лишь после 1918 года ей добавили восточнобалтское «-юс», что является тавтологией, ибо «-ич» и «-юс» — это то же самое (морфемы на «-ич» западнобалтские, не славянские, и аналогичны латинской притяжательной морфеме «-is», сохранившейся в жемойтско-ауктайтском языке по причине затворнической жизни восточных балтов). Так зачем в фамилии повторять дважды это «-ич»? А вот у славян принадлежность рода была заимствована у готов (славянское «-оу» от готского «-он»). Обращаю внимание, что у беларусов в Переписях войска Литовского (составлявших 98 % фамилий Переписи) — исключительно западнобалтские фамилии на «-ич» (практически, только «-вич») и НИ ОДНОЙ фамилии со славянским окончанием на «-ов», «оу» или просто «о» с редукцией «в». То есть НИ ОДНОГО славянина в ВКЛ не было — судя по фамилиям (славянские фамилии в Переписи есть только относительно территории русинов Украины: Волыни, Галиции и пр.). В XVI веке у ВСЕХ беларусов фамилии были только на «-ич».

Наконец, странны и заявления автора книги уже в первом абзаце, где он как постулат выдвигает мысль о том, что, мол, беларусы и жемойты якобы были «одной культуры».

На самом деле летувисы во время создания ВКЛ являлись крайне отсталыми племенами (напомню, самыми последними в Европе обрели письменность и христианство уже в эпоху Просвещения). С ними невозможно было воевать, потому что они жили в чащах лесов и не имели городов, при появлении войска врага не вступали в бой и прятались в лесах. По этой причине их не смогли крестить саксонцы в XI веке: от миссии Альбрехта Медведя они просто попрятались. Жемойты и аукштайты тогда носили звериные шкуры и воевали каменными топорами, а гончарный круг узнали впервые только от литвинов-беларусов, которые захватили их в состав ВКЛ.

На этом фоне кажутся фантастикой заявления летувисских историков о том, что, дескать, Жемойтия была «родиной Литвы». В то время на территории Жемойтии не было не только ни одного города для места «столицы Литвы», но жемойты не знали даже гончарного круга. А вот Новогрудок (первая столица Литвы) — это город с богатейшей культурой, в то время там была не только огромная библиотека и масса производств (стекольные, кожевенные, слесарные и др.), но была даже единственная в этом регионе Восточной Европы алхимическая лаборатория.

Йонас Лауринавичюс:

«Готовить почву для исторических (соответственно, и территориальных) претензий начали ещё идеологи белорусского национального Возрождения конца XIX — начала XX века, а в новое время культивируют их последователи: от любителя Н. Ермаловича до определённой части профессионалов с учеными степенями. На смену стереотипам имперской науки о «русско-литовском» характере ВКЛ (с чем трудно было бы спорить, если бы под «русским» понималось «прусское», а не «славянское» либо «российское» слагаемое) пришли якобы новые, но с той же целью — доказать исконные преимущества «славянства» (в данном случае «белорусского») над «балтством», возвысить заслуги первого в создании ВКЛ и принизить — второго. Соответственно — и их права на наследие «Великого Княжества»».

А здесь я соглашусь с Лауринавичюсом. Действительно, это просто позор — повальное увлечение беларускими историками лживым постулатом царизма о том, что беларусы — это якобы какие-то «славяне». Ведь именно на этом ненаучном мифе и строится вся «конструкция» лживой концепции «западнорусизма», выдуманной царизмом в XIX веке (мол, «беларусы — это западная ветвь славянского древнерусского народа»). Причем, концепция трижды лжива, так как славянами не являются не только беларусы, но и точно так лишь СЛАВЯНОЯЗЫЧНЫЕ сарматы Украины и финно-угры и тюрки Орды-России. Если эту изначальную басню о «славянах-беларусах» вынуть из концепции «западнорусизма», то вся она разваливается, как карточный домик.

Уже давно наука установила, что беларусы антропологически и генетически неизменны минимум 3500 лет. А славяне появились только в IV–VI веках. ДАТЫ НЕ СХОДЯТСЯ. И что же делать?

И. Н. Данилевский в курсе лекций «Древняя Русь глазами современников и потомков (IX–XII вв.)» (Аспект пресс, Москва, 1998 г.) эту «проблему» разрешает так:

«На территории Белоруссии выявляется третий антропологический тип восточного славянства — долихокранный широколицый. Имеются все основания полагать, что этот тип в Верхнем Поднепровье и в бассейне Западной Двины — результат ассимиляции местных балтов славянами. Формирование же долихокранного широколицего антропологического типа в Восточной Европе восходит к весьма отдаленному периоду — культуре боевых топоров эпохи бронзы».

Простите, но если черепа западных балтов остались у беларусов неизменными со времен «культуры боевых топоров эпохи бронзы» — то в чем же тогда эта СЛАВЯНИЗАЦИЯ? С какой стати они вдруг «восточные славяне»? Да только потому, что на околославянском языке стали говорить.

Непонятна сама «научная метода» в изучении этих черепов: ученый нашел, что череп беларуса X века, совершенно идентичный черепу беларуса 3500 лет назад, вдруг является не черепом западного балта, а черепом «славянизированного западного балта» и потому уже «восточного славянина». Это где же на черепе западного балта видны следы того, что его обладатель стал говорить на славянском койне?

Беларусы — это не славяне, никогда славянами не были, как ими и сегодня не являются. Черепами не удались, менталитет — балтский, в языке — 25 % архаичной ИСКОННОЙ западнобалтской лексики (ошибочно именуемой «прусской» или заимствованной у немцев при магдебургии), плюс дзекающая фонетика, чуждая славянам. Иллюзию «близости со славянами» создает только то обстоятельство, что сами славяне появились из слияния готов с западными балтами. Но у нас это только иллюзия, так как это слияние происходило вовсе не на нашей территории, а в Полабье, в Западной Европе. А мы как были западными балтами — так ими и остались, кровосмешения с готами у нас тут не было.

Поэтому я совершенно согласен с Йонасом Лауринавичюсом, который находит все эти доморощенные попытки беларуских историков представлять историю Литвы как якобы «славянского образования» — ИСТОРИЧЕСКОЙ КАРИКАТУРОЙ.

Что пишут беларуские авторы? Какую книгу ни открой — везде «славянские племена кривичей, дреговичей, радимичей». А куда же делись наши ятвяги и дайновичи — исконное население Западной и Центральной Беларуси (которые и стали сутью Литвы и литвинами)? Забыты только по той причине, что «не укладываются» в басню про «славянское происхождение беларусов». Хотя те же кривичи — это никакие не славяне, а исконно балтоязычное племя.

Под «славянами» в «Повести временных лет» понимались не племена славянского этноса, а племена, лишь научившиеся понимать от варягов славянскую речь. В этой связи российский историк А. Бычков пишет в книге «Киевская Русь: страна, которой никогда не было?»: «Население территории вокруг Киева в VIII–IX веках — сплошь балтское, о чем свидетельствует топонимика Правобережья Днепра. Эти балты, которых историки называют древлянами, были народом грамотным. Найден горшочек для краски с надписью: «УСКАТЗИМИС»». Это — слово языка западных балтов, которое схоже с жемойтским восточнобалтским «ужкайтимас» (киноварь). Точно так не были «славянами» северяне — «это народ ясский, говоривший в то время по-осетински, вероисповедание — мусульмане, проживали от Днепра до Дона. Северянами их прозвали славяне, сами себя они называли саварсами — черными аорсами, черными асами…Название племени «радимичи» происходит от иранского «пратамас» — «первые», они жили севернее остальных иранских племен. «Вятичи» — от «йетек» — «люди вождя». Вятичи были племенем, смешанным из асов и местной мордвы, проживавшей в верховьях Дона». Таким образом, кривичи и древляне — это этнически западные балты, радимичи и северяне — сарматы, а вятичи — смесь сарматов и финнов. И никаких «восточных славян» у нас никогда не было!

Пока историки Беларуси будут настаивать на фантастической БАСНЕ о том, что «литвины были славянами» и «Литва была славянским образованием», — у жемойтов всегда будет законный повод это аргументировано опровергать как вымысел, тем самым отстаивая уже свой вымысел о том, что якобы Жмудь и была единственной Литвой.

Йонас Лауринавичюс:

«1) Одни белорусские историки «литву» трактуют как «белорусское» племя, другие говорят о балто-славянском характере «Литвы Первоначальной» (Lithuania Propria); но те и другие

2) её историческую роль сводят к «объединению белорусских земель»;

3) современных литовцев (по этой терминологии, «летувисов») противопоставляют «литвинам» времён ВКЛ,

4) с потомками этих последних идентифицируют прежде всего современных белорусов — опять же, «славян»;

5) название современной Литвы меняя на «Летуву» (будто бы правопреемницу «Жмуди», вошедшую в ВКЛ позднее Полоцка и других территорий современной Беларуси),

6) в качестве наследника ВКЛ трактуют Беларусь, ибо

7) «Литва Миндовга» находилась якобы где-то «между Молодечно, Новогородком и Слонимом», т. е. на территории современной Беларуси;

8) «славянские земли» (видимо, прежде всего, опять же, «современная Беларусь»?) занимали 9/10 территории государства;

9) «белорусский» язык был «государственным», а

10) белорусская культура «доминировала» в ВКЛ, и т. п.

11) Вся эта концепция концентрированно выражается в оригинальной расшифровке титула «Великое Княжество Литовское, Русское и Жамойтское»: где под Литвой разумеется современная Беларусь, под Русью — Украина, а под Жамойтияй (Жмудью) — современная Литва (Летува)».

Далее в этой главе автор спорит, фактически, только с ошибочной концепцией беларуских историков о «славянском происхождении литвинов-беларусов». Ибо если эту концепцию убрать — то рисуется уже совсем ИНАЯ история Литвы-Беларуси. И спорить в ней летувисам, собственно говоря, не о чем.

Йонас Лауринавичюс:

«Дробь «9/10 славянских территорий» в ВКЛ — прямая цитата из произведения по национальному вопросу главного российского революционера [И.В. Сталина], который, правда, потом, при определении границ республик СССР, об этих утверждениях словно бы и забыл. Профессор М. Довнар-Запольский и профессор В. Игнатовский называли цифру, втрое, а проф. J. Jurginis — вдвое более «благоприятную» для Литвы: не 1/10, а соответственно 1/3 и 1/5 «балтских» территорий в ВКЛ. К тому же, не «земли», а их этносы определяют ход истории. По оценке других учёных (М. Любавский, J. Jakubowski, К. Pakstas), плотность населения в литовской части ВКЛ, Lithuania Propria (около 5 чел. на 1 кв. км) даже в конце XV века куда выше, чем в «славянской» (от 2 до 3 чел. на 1 кв. км и менее), поэтому общая его численность достигает половины всего населения государства».

Исторически литовская часть ВКЛ — это территория Гродненской области, части Брестской и Минской областей, Виленщина и Белосточчина. Абсолютное большинство населения там — беларусы (литвины). Хочу подчеркнуть, что в прошлом беларусов было значительно больше в пропорциональном отношении, так как в ходе войны 1654–1667 гг. численность беларусов снизилась вдвое, а в Северной войне — еще на треть. В пограничных с Россией областях урон населения составил 75–80 %, в Центральной Беларуси — около 40–50 %, а в Западной Беларуси — лишь около 20 %. При этом Жемойтию эти войны практически не коснулись. По подсчетам демографов, без этих войн население Беларуси сегодня составляло бы около 25–30 млн. человек.

Довоенная численность беларусов 1650 года была восстановлена только в 1771 году — через 121 год! А вот численность жемойтов и аукштайтов в это время как раз вполне успешно росла. Кстати говоря, именно эта катастрофа спасла жемойтов и аукштайтов от полной ассимиляции в нашей среде.

Йонас Лауринавичюс: «Даже в уже германизированной Восточной Пруссии (Ostpreussen) литовский язык с первой половины XVI и до второй половины XIX века употреблялся наряду с немецким как официальный. Именно там появилась первая литовская книга, первый полный перевод Библии на литовский, первая научная грамматика литовского языка, и, наконец, также впервые — светская литература».

В Средние века «литовский язык» и был языком литвинов-беларусов, он считался поэтому славянским языком. А то, о чем говорит автор, — это ЖЕМОЙТСКИЙ язык, а не литовский. В Статутах ВКЛ перечислены все этносы страны — но никаких «беларусов» там нет. А в Переписях войска ВКЛ все литвины — с фамилиями на «-ич» (то есть беларусы), а все жемойты и аукштайты названы именно жемойтами и аукштайтами, а не «литовцами» (само слово «литовец» — российское слово XIX века, аналогичное словам «дагестанец», «азербайджанец», а в Средние века названия этносов требовали суффикса «-ин»). Так как же может быть так, что беларусы именовались литвинами — но их язык почему-то не считался литовским?

Название языка происходит от названия этноса — а не наоборот. Соответственно, язык жемойтов Жемойтии — это жемойтский язык: язык восточных балтов, родственный латышскому. А вот настоящий ЛИТОВСКИЙ язык — это язык западных балтов ятвягов, фактически — ятвяжский язык. Ятвяги и дайновичи с 1220-х годов перестают именоваться этими именами и теперь называются литвинами и Литвой (вместо старых названий Ятва и Дайнова, которые больше никем никогда не использовались). Поскольку это западные балты (весьма походившие на славян и родственные мазурам и кривичам), то вполне понятно, почему средневековые лингвисты дружно считали литовский язык славянским. Сегодня эти ятвяги и дайновичи (с 1220-х литвины) — и есть коренное население Западной и Центральной Беларуси, а также Виленщины и Белосточчины. Столица Ятвы г. Дарагичин всю свою историю ВКЛ был нашим городом (он чуть западнее Бреста) и только в 1945 г. был по непонятным причинам передан Сталиным Польше.

Так почему же летувисские коллеги напрочь игнорируют само существование ятвягов и дайновичей (с их ятвяжским и потом литовским языком) — предков нынешних беларусов?

Йонас Лауринавичюс: «то, что историческая традиция называет «жемайтским» языком литовской литературы, по мнению профессора З. Зинкевичюса с точки зрения лингвистической является западно-аукштайтским диалектом. Однако это тем более не дает никаких оснований считать современных литовцев историческим жемайтами (или жмудинами)».

Какие страхи! И с каким презрением Лауринавичюс относится к своей Жемойтии! А ведь истоки нынешней государственности Республики Летува — лежат вовсе не в Литве, а в ее Княжестве Жемойтском, которое с 1918 по 1939 год и было четко и конкретно территорией Республики Летува.

Согласно административному делению ВКЛ, страна состояла из трех княжеств: Литовского (ныне Беларусь плюс Виленщина — также утраченные восточные территории), Русского (ныне Украина, там правили роды князей еще Киевской Руси) и Жемойтского (ныне Республика Летува без Виленщины). То же по сути административное деление осталось после раздела Речи Посполитой и в царской России до февраля 1917 года. Российский император именовался князем Витебским (в отношении Витебской и Могилевской областей), князем Самогитским (в отношении нынешней Республики Летува без Виленщины) и Великим князем Литовским (в отношении всей территории Западной и Центральной Беларуси, плюс Виленщина). Причем везде царским гербом была «Погоня», и только в одной Самогитии — «Медведь», исторический герб «Жмуди». (Обращаю внимание, что в титуле царя не было никакого фантастического «князь белорусский».)

Последний титульный правитель Республики Летува — это князь Самогитский Николай II. Так с какой же стати это его Княжество Самогития, оставаясь в тех же границах с 1918 по 1939 год, — вдруг изменило и свое название на «Литва» (хотя Великий князь Литовской в титуле Николая II относилось не к ней), и свой герб княжества Самогитского «Медведь» на герб чужого княжества «Погоня»?

В 1935 году премьер-министр Летувы Тубалис в сойме официально заявил о «нелитовском» (то есть не жемойтском) происхождении «Погони» и объявил о том, что идет работа над созданием оригинального герба для Республики Летува. На основе исторического герба Жемойтии «Медведь». Эта работа обязательно была бы завершена, но помешало начало Второй мировой войны.

Йонас Лауринавичюс: «Попытка сыграть на разнице звучания терминов — литовского Lietuva («Летува») и славянского Литва, литва вынуждает напомнить давно определенные лингвистами закономерности чередования звуков в родственных и чрезвычайно близких между собой балтских и славянских языках».

С точки зрения научной методологии автор уже себе противоречит фразой «литовского Lietuva», он должен был написать «летувисского Lietuva», но не делает это потому, что никакой «Летувы» История не знает — а знает только Литву. А что касается его посыла о балтских и славянских языках, то он тут «забыл» о том, что у западных балтов слово «Литва» — СВОЕ РОДНОЕ. И в этом ряду самоназваний западнобалтских этносов-стран: Крива кривичей, Ятва ятвягов, Дайнова дайновичей, Мазова мазуров, Голиндва голиндов и т. д. Все на «-ва». И славяне тут, как говорится, «ни с какого боку».

По этому поводу беларуский историк В. Верас писал:

«Еще одним фактором, показывающим комплиментарность или некомплиментарность этносов, является преемственность названий городов, деревень, рек, озер и т. д. — топонимики и гидронимии. У некомплементарных этносов преемственность топонимики и гидронимии минимальная. Какова преемственность названий "городов русских", помещенных в Новгородской первой летописи и датируемых его исследователями концом XIV в., вы можете судить сами: Вильно — Вильнюс, Вилькомиры — Укмерге, Кернов — Кернове, Ковно — Каунас, Моншагала — Мойшягала, Медники — Медининкай, Перелой — Перелоя, Троки Новые и Троки Старые — Трокай. Таким образом, из двенадцати названий неизменными остались только три: Гольшаны, Крево и Пуня — и то только потому, что на данный момент только Пуня находится на территории Летувы, а Гольшаны и Крево — на территории Беларуси. То есть, произошло девяностопроцентное изменение названий городов, находящихся на территории современной Летувы. Но это только названия старинных городов. Изменения названий позже возникших городов и деревень будет показано ниже. Но уже сейчас можно сказать, что это 100 % изменения.

Вот, что пишет В. В. Седов о переименовании рек на территории современной Летувы (Седов В. В. Ятвяжские древности в Литве. //Труды АН Лит. ССР, сер. А, общ. науки, 1968, № 1(26), с. 179.):

«Одним из наиболее убедительных аргументов для разграничения западнобалтских и восточнобалтских групп являются названия, содержащие в себе элементы "-ape" и "-upe". Гидронимы с "-ape" (прусское "-аpe" — «река») характерны для западнобалтского мира, в то время как речные названия с "-upe" (летувисское "-upe" — «река», латышское — то же) широко распространены в области расселения восточных балтов".

Так вот, "среди названий с компонентом "-upe" в современной Летуве имеется много гидронимов позднего происхождения. Не удивительно в связи с этим, что только в летувисском Занеманье, где пребывание ятвяжского населения в древности бесспорно, насчитывается свыше 300!!! названий подобного типа (т. е. свыше 300 рек с названиями, содержащими «-аpe», были переименованы). Не является неожиданным большое число гидронимов с элементом "-upe" и в междуречье Вилии и Немана. Ведь в этой области в течение нескольких последних столетий население говорит на летувисском языке. Этому населению и принадлежат названия с "-upe"».

Ни один населенный пункт на территории современной Летувы во времена ВКЛ не имел названия в восточнобалтской транскрипции. Давайте сравним названия населенных пунктов в Летуве в начале XVI в., когда эта территория входила в состав Великого княжества Литовского, с названиями этих же населенных пунктов сейчас, когда она стала на самом деле юным независимым государством, и где официальным языком является родной летувисский:

Оникшты — Аникшчяй; Высокий Двор — Аукштадварис; Биржаняны — Биржувенай; Бирштаны — Бирштонас; Бержаны — Бярженай; Бетигольцы — Бятигола; Вильна — Вильнюс; Велена — Вялюона; Вешвене — Вяшвенай; Кгондинга — Гандинга; Дорсунишки — Дарсунишкис; Дирваны — Дирвоненай; Ясвойни — Йосвайняй; Жораны — Жаренай; Жижморы — Жежмаряй; Коркляне — Каркленай; Коршово — Каршува; Ковно — Каунас; Кгедройти — Гедрайчай; Крожи — Крайжай; Куркли — Куркляй; Кернов — Кярнове; Лепуны — Лепонис; Мойшагола — Майшягала; Мединкгоны — Медингенай; Медники — Мядининкай; Меречь — Мяркине; Мемиж — Нямижис; Неменчин — Нямянчине; Потумши — Патумлияй; Поэре — Поэрис; Росейни — Расейняй; Сямилишки — Сямилишкес; Товянцы — Тауенай; Троки — Трокай; Ужвента — Ужвентис; Вилькомиры — Укмярге; Утена — Утяна; Перелоя — Перлоя; Тельши — Тяльшяй; Тондягола — Тянджогала; Ейшишки — Эйшишкес.

Налицо тотальное переименование западнобалтских названий в восточнобалтские. А Лауринавичюс это прячет, выдавая западных балтов ВКЛ-Беларуси, когда ему выгодно, то за «восточных балтов», то за «славян». Жонглирует, как хочет. Это противоречит самому понятию «научная методология». Заодно обращаю внимание на то обстоятельство, что советская историческая наука еще в СССР изучала наследие ятвягов как истинной сути и основы Литвы (Седов В. В. Ятвяжские древности в Литве), а сегодня в Республике Летува это «табу». О ятвягах Лауринавичюс в своей книге не упоминает, будто их никогда и не было (лишь в одном месте говорит о ятвяжском языке, погибшем вместе с прусским языком). Мол, ятвяги на Марс улетели, а в Литве были только жемойты и аукштайты…

Йонас Лауринавичюс: «…место нахождения вотчины Миндовга…не даёт оснований говорить о якобы «славянском» этническом характере этой «земли» и не опровергает её принадлежности к прусско-литовской этногосударственной структуре ВКЛ. О чём косвенно свидетельствуют и имена как самого Миндовга, так и большинства названных Н. Ермаловичем нобилей Новгородка, ибо они — балтские, и на основе славянских языков не этимологизируются».

Балты были РАЗНЫЕ. Восточные балты жемойты и аукштайты — это позднее отпочкование от латышей, которое до VIII века не проживало на территории будущего ВКЛ. А вот ятвяги, дайновичи, пруссы, кривичи, мазуры, днепровские балты, голядь — это балты западные, с совсем иным языком. Причем, у западных балтов было руническое письмо, а в у восточных балтов — похожее на иерографическое.

Кстати, Пруссия не была «однородным восточнобалтским образованием», как всюду ошибочно заявляет Лауринавичюс. Самая западная часть Пруссии Помезания (Помазовье) была колонизирована русинами-ободритами Полабской Руси и имела второе название «Русь» (даже немцы ее именовали «Рейсен» или «Рисен»), а главные города имели не только славянские названия, но и слово «Русь» в своем корне. Далее на Восток следовала Погезания, которой и правил Рингольд, а потом его сын Миндовг. Она и Галиндия — это западнобалтские области Пруссии, родственные ятвягам, кривичам, мазурам. А вот более восточные области Пруссии (Вармия, Барта, Наттангия и т. д.) — это уже земли туземных восточнобалтских народов, находившиеся под игом Погезании Миндовга и Помезании Святополка. Население этих туземных территорий и было родственно жемойтам.

Ну а западнее Помезании (то есть самой западной части Пруссии-Порусья) находилось Поморье. Там значительную часть населения и составляли западные балты лютичи, которые мигрируют потом на территорию нашей Ятвы и создадут тут «новую Лютву».

Польский историк Ежи Довят сообщает: «Богуслав I, князь Западного Поморья, титуловался princeps Liuticorum» (Dowiat Jerzy. Pochodzenie dinastii zachodnio-pomorskiej i uksztaltowanie sie terytorium ksiestwa Zachodnio-Pomorskiego. // Przeglad historyczny. Tom XLV. Zeszyt 2–3. Warszawa, 1954). До 1219 года Литва располагалась не на территории будущего ВКЛ, а в Западном Поморье. Кроме того, уже там ее гербом была "Погоня". В комментариях российских историков к «Хронике земли Прусской» Петра из Дусбурга: «Святополк — первый поморский князь, получивший титул «dux», что означало одновременно суверенную власть и независимость. Эту идею отражала символика герба Святополка: рыцарь на коне со щитом и знаменем (Czaplewski P. Tytulatura ksiazat pomorskich do poczatku XIV w. // Zapiski TNT 1949. T. 15. S. 9-61.).

Как видим, историки Летувы настолько зациклились на своем мифе про «жемойтское происхождение Литвы» и его противопоставлении аналогичному мифу «западнорусизма» про «славянскую старину Беларуси» — что напрочь не желают изучать истоки появления ВКЛ именно из Пруссии и Поморья. Конечно, им тяжело признать, что Миндовг и его Погезания не были этнически родственны жемойтам, но зато были родственны ятвягам — куда Миндовг и ушел (а вовсе не на территорию Жемойтии). Кроме того, как видим, часть Пруссии (Помезания) вообще была славянской и русской, ею правил князь Святополк, который как раз и возглавил прусское сопротивление немецко-польской экспансии. Так что пруссы были РАЗНЫМИ. Как и балты.

Игнорирование этого факта приводит к заблуждениям, вот типичное: Лауринавичюс (как и все в Жемойтии) называет Миндовга «Mindaugas». Однако в Погезании Миндовга население было западнобалтским, а потому и имена не могли иметь этого восточнобалтского «-as». Собственно говоря, НИГДЕ в летописях имя «Миндаугас» не фигурирует. Хотя если бы Миндовг был восточным балтом, то как раз странным было бы тотальное переименованием его всеми из «Миндаугаса» в какого-то «Миндовга». Разве, например, в царской России кто-то переименовывал Чюрлениса в какого-нибудь «Чюрленова»? Переписи войска ВКЛ XVI века по Жемойтии и Аукштайтии четко записывают имена и фамилии летувисов, сохраняя их «-с». Наконец, у жемойтов и аукштайтов просто не было никогда имен Рингольд, Миндовг, Ягайло, Витовт, Витень, Ольгерд, Гедимин и пр. Это — языческие западнобалтские имена ятвягов, дайновичей, мазуров и погезан. Для сравнения приведу НАСТОЯЩИЕ имена жемойтов и аукштайтов из Переписи войска ВКЛ по Жемойтии и Аукштайтии:

Боцус Пиктанович, Войчус Совкговдис, Довгутис Петрашевич, Будрус Вилятович, Липнюс Талевич, Микутис Милошевич, Сакто Судмонтойтис, Доркгис Минконтойтис, Микутис Монкайтис, Будрус Радвилойтис, Будрис Кримштойтис, Билюс Монконтович, Станис Мортейкович, Талюшис Наркойтис, Венцкус Липнайтис, Шим Балсайтис, Буткус Монтвидойтис — и т. д.

Почему же в Переписях войска ВКЛ 1528 и 1567 гг. никто не стал «искажать» имена жемойтов и аукштайтов на «нелитовский манер», а имена князей якобы «были искажены» невесть кем? Ответ прост: никакого «искажения» не было, князья ВКЛ никогда и не были жемойтами и аукштайтами, а были западными балтами. Имена Ягайло, Витовт, Ольгерд, Витень — это древние народные имена западных беларусов, которые были чуждыми в Жемойтии и Аукштайтии.

Заканчивая свои размышления, Йонас Лауринавичюс делает вывод, что беларусы лишь «примазываются» к истории Литвы и ВКЛ, а вот Жмудь якобы и была всегда Литвой:

«Что касается Литвы [Жмуди], то её непрерывная историческая, культурная и языковая традиция является наилучшим доказательством того, что она, по крайней мере на протяжении последнего тысячелетия, имела и имеет своё имя и потому всегда была и остаётся сама собой».

Жемойтия как раз никогда не была Литвой и во всех летописях и документах ВКЛ, а также на всех древних картах фигурирует как княжество, лишь пограничное с Литвой. По мнению Лауринавичюса, название «Великое княжество Литовское, Русское и Жемойтское» следует расшифровывать так: «Жемойтское» — это и есть «Литовское», «Литовское» — это «Аукштайтское» (какая-то «тавтология Литвы» выходит), а «Русское» — это украинское и беларуское. Такая расшифровка абсурдна.

Во-первых, если Жемойтия — это и есть «Литва», то почему она в названии ВКЛ упоминается отдельно наравне с «Русской частью»? И если Лауринавичюс считает, что Жемойтия — это тоже «Литва», то почему равно не считает «Литвой» и «Русскую часть»? Где логика?

Во-вторых, нелепо разграничивать этнически идентичные Жемойтию и Аукштайтию-«Литву» как якобы разные княжества (многие историки вообще не признают существование «Аукштайтии» и «аукштайтов»), но при этом смешивать в одно княжество совершенно разные этносы беларусов и украинцев. Тем более что в названии ВКЛ представлены не этносы, а АДМИНИСТРАТИВНОЕ ДЕЛЕНИЕ, и Украиной правили русские князья, являющиеся потомками князей Киевской Руси, а Литвой-Беларусью правили именно литовские князья. Никаких «беларуских» князей никогда не было и быть не могло, потому что до 1840 года наш народ именовался литвинами, и даже в 1950-е селяне Минской области на вопросы этнографов отвечали, что они литвины, а не «беларусы».

При этом существенно, что Жемойтией правили наши литвинские князья — а не местные жемойтские или аукштайтские. По этой причине Витовт в переговорах с немцами доказывал принадлежность Жемойтии Литве. Однако само жемойтское население, конечно, никогда себя литвинами не именовало. Вплоть до XX века там все себя именовали жемойтами.

Вся эта надуманная «концепция» летувисских историков запросто опровергается, кроме прочего, двумя важными фактами, которые они усиленно прячут.

1. Во всех документах ВКЛ (Статутах, Метриках, Переписях войска и пр.) в порядке перечисления фигурируют три разных этноса: «литвины», «жемойты», «аукштайты». Если, по мнению летувисов, «жемойты» — это «другое название литовцев», а «аукштайты» — это «истинное название литовцев», то кто же тогда в документах ВКЛ именуется «ЛИТВИНАМИ»? Какой-то еще один, третий восточнобалтский этнос?

Но достаточно взглянуть в суть документов ВКЛ, чтобы увидеть: у называемых там «литвинов» фамилии на «-ич», то есть это и есть нынешние беларусы — а слова «беларус» ни в одном документе ВКЛ нет.

Да, восточные литвины-беларусы (Полоцк, Витебск, Гомель, Могилев) иногда по вере называли себя и «русинами» — но ТОЛЬКО ПО РУССКОЙ ВЕРЕ Киева. Тот же Скорина, издав для РПЦ Киева (то есть, для русинов-украинцев) «Библию Русскую», в Падуе четко указывал: по вере русин, а этнически литвин из Полоцка. Спорить о том, что это признание Скорины касалось «не этноса, а государственной принадлежности», — это заниматься ПОДТАСОВКАМИ, так как ни один киевлянин или жемойт не называл себя «литвином», хотя все они точно так были подданными ВКЛ.

Лауринавичюс считает, что «русины ВКЛ — это и есть нынешние беларусы». Увы, это ОБЩАЯ тотальная беда летувисских авторов: никто из них не знаком с документами ВКЛ, а в них однозначно русины — это только нынешние украинцы со своими нынешними украинскими фамилиями — а не нашими на «-ич».

Вообще говоря, перед нами Театр Абсурда: летувисы в своих пространных статьях и книгах оперируют только такими же пространными цитатами, взятыми у немцев (для которых что Жмудь, что Ятва — все едино), — и НИ РАЗУ не обращаются к самим документам государства ВКЛ. Отчего же такая уникальная однобокость и странное игнорирование главной исторической фактуры? А вот отчего.

2. НИ ОДИН ДОКУМЕНТ ВКЛ не был написан на языке жемойтов и аукштайтов (выдаваемый ими сегодня за якобы «литовский»), и даже Статуты ВКЛ как не были переведены на их язык в прошлом — так и не переведены на их язык по сей день.

Что же это за «Литва» такая, если главный Закон Литвы — Литовский Статут — никогда не был переведен на летувисский язык? Забавно: при издании статута в Варшаве (после создания Речи Посполитой) в нем было указано — «перевод с литовского языка». Однако под «литовским языком» тогда понимался беларуский язык. С провозглашением «Республики Летува» жемойты обратились в Москву с просьбой вернуть им из архивов все документы ВКЛ на их языке. Ни одного такого документа не оказалось.

Удивляет — как можно претендовать на «этническое лидерство жемойтов и аукштайтов в Литве», если все государственные документы ВКЛ были понятны только нашему народу, а не народу нынешней Летувы? Один этот главнейший факт говорит о том, кто был ТУЗЕМЕН в ВКЛ, а кто ПРАВИЛ ВКЛ.

А ведь «загадка» о том, почему Статуты ВКЛ так никогда и не были переведены на язык жемойтов и аукштайтов, — решается элементарно просто. Достаточно лишь открыть Переписи войска ВКЛ, в которых составлялись списки местной шляхты, обязанной в случае мобилизации дать солдат из селян. По Жемойтии и Аукштайтии в Переписи войска ВКЛ 1528 года: шляхта беларусов-литвинов (беларуские имена и фамилии на «-ич») составляет около 80 %, а местная шляхта жемойтов и аукштайтов — 20 %. В Переписи войска ВКЛ 1567 года соотношение уже 60 % против туземных 40 %. Кстати, показательно, что половина из этих 40 % шляхты жемойтов и аукштайтов имела свои этнические имена, но беларуские (литвинские) фамилии на «-ич». Это отражает бурный процесс беларусизации (литвинизации) Жемойтии и Аукштайтии, прерванный лишь войной 1654–1667 гг., о чем я писал выше. Если бы этот процесс не был прерван, то ассимилированная нами малочисленная (в сравнении с беларуской там шляхтой) местная шляхта (как главный носитель местного национального сознания в то время) была бы проводником ассимиляции уже туземного сельского населения. Так что к нашему времени жемойты и аукштайты должны были, как сахар в кипятке, раствориться в нашей литвинской среде — если бы не агрессии восточного соседа.

Так вот вся «разгадка» в том, что обязательным условием принятия дворянства для туземных жемойтов и аукштайтов — было знание нашего языка. И именно по этой причине Статуты ВКЛ, Метрики ВКЛ и пр. документы ВКЛ не требовали перевода на жемойтский и аукштайтский (по сути — латышский) язык.

До 1500 года беларуская (литвинская) шляхта составляла на нынешней территории Республики Летувы около 95 %. Что уже НАПРОЧЬ опровергает все мифы летувисов об их какой-то «причастности» к «возвышению Литвы и ВКЛ», так как это МЫ правили ими как НАШЕЙ КОЛОНИЕЙ, а не наоборот. Согласно Переписям ВКЛ, в 1528 г. наша колониальная беларуская шляхта составляет там уже около 80 %, в 1567 — около 60 %, но и в XVII веке она составляла около половины местной шляхты. Ясно, что само дворянство Жемойтии и Аукштайтии формировалось нами и именно в нашей дворянской среде, где местные дворяне нами ассимилировались. Тем более что этот процесс был начат тогда, когда у жемойтов и аукштайтов не было даже своей письменности.

Жемойтским и аукштайтским селянам Статуты ВКЛ и Метрики ВКЛ были не нужны, а местная шляхта, как видим, была нами ассимилирована и тоже в переводе на свои языки не нуждалась.

Лауринавичюс обижается, что мы «считаем Жмудь Жмудью, а не Литвой», как это у себя придумали жемойты. Но это ли повод для обид? Куда как больше НАС обижают распространяемые в Жмуди басни о том, что они якобы в ВКЛ «владели всей Беларусью» и «беларусы им ноги мыли». Как, например, относиться к тому, что в Летуве организуются туристические автобусные маршруты по Беларуси — «Поездки по нашей старой колонии», где гиды рассказывают жемойтам о том, как их «рыцари-предки мечем и огнем захватывали эти беларуские земли»? И показывают наши Замок Ольшанский, Замок Несвижский, Замок Мирский — мол, «отсюда наши предки-жемойты повелевали туземными беларусами».

Это кто же кого захватывал? Воюющие каменными топорами и одетые в звериные шкуры жемойты нас захватили? Язычники без письменности и даже каменного круга? Да еще так «захватили», что в 1500 году 95 % их местной шляхты составляли беларусы? Оставляю в стороне и тот факт, что в то время Жемойтия вообще в состав Литвы-ВКЛ не входила и была под немцами…

«Золотой век» «историков» Летувы, о котором они дружно ностальгируют: это период царизма и СССР, когда вешатели Муравьевы и идеологи ЦК КПСС запрещали литвинам-беларусам даже помышлять об объективном взгляде на свою дороссийскую историю Литвы и ВКЛ, которая была ими «передана» в «полное пользование» жемойтам. Когда сегодня мы наконец впервые за два века получили свободу вернуться к истокам нашей Государственности и к истории наших дедов — историки Летувы (вместе с великодержавными историками Москвы) нас считают «фальсификаторами истории». На деле защищая ту ее фальсифицированную версию, которая была введена только в XIX веке — и только с целью национального геноцида над литвинами-беларусами.

Да, сегодня нам приходится искать наши средневековые истоки — героически преодолевая ЗАВАЛЫ лжи, которые нагородили тут царизм, ЦК КПСС и Жемойтия. В том числе это касается мифа о «славянской старине беларусов». Но ничего, мы во всем разберемся. Дайте только время…

Вадим РОСТОВ

 Наш читатель, сельский учитель из Беларуси А. С. пишет:

«Как вы, возможно, знаете, в этом году у нас в школах переходной период. Учебников не хватает, программа меняется… В 11штрих классе значительно сокращен объем материала. История Беларуси до начала 19-го века дается обзорно в размере четырех параграфов. Однако после ознакомления с данными параграфами, существующими в электронном виде (или «Учительской газете» от 22 января 2008 г.) моему возмущению не было предела. Такого искажения истории Беларуси я не видел давно… Мое желание небольшое. Почитайте… И представьте, что этому надо учить детей в школе… Не знаю, будет ли критика этих материалов на страницах вашей газеты, но, думаю, это будет полезным».

Учебные материалы для 11штрих класса по истории Беларуси действительно кажутся необычными — будто и не было в последние десятилетия многочисленных исследований беларуских историков, докторов наук, которые опровергали ненаучные советские мифы.

Я познакомился с материалами и тоже хочу высказать некоторые замечания. Не буду детально останавливаться на всех нюансах освещений тех или иных фактов в этой версии истории Беларуси, а хотел бы обсудить саму ее КОНЦЕПЦИЮ. Концепция эта, на мой взгляд, не соответствует задаче обоснования того факта, что беларусы всегда обладали своей Государственностью — и потому Государственность беларусам нужна и сегодня. Вместо этого концепция повторяет, по сути, введенную у нас царизмом концепцию обоснования ЛИШЕНИЯ нас нашей Государственности при захвате нас в состав Российской империи.

Перескажу эту изложенную в материалах концепцию кратко своими словами.

Беларусы — это якобы восточные славяне, которые когда-то вместе с русскими и украинцами составляли общий древнерусский народ и говорили на одном языке. Беларусы с самого начала своей истории назывались «русскими» и «Русью». В последующем беларусов захватили литовцы в состав ВКЛ, а затем поляки в состав Речи Посполитой. Поскольку беларусы всегда были одним народом с Москвой, а не поляками, то пребывание под поляками — негативно от начала до конца, а «возвращение в Российскую империю» — позитивно. Сама же история беларусов в ВКЛ и затем в Речи Посполитой — это история несчастного народа, который, БУДУЧИ РУССКИМ НАРОДОМ, все это время жил под спудом национального угнетения со стороны поляков и литовцев.

Начну с самого существенного: в этой концепции НЕТ ГЛАВНОГО — не показано, что ВКЛ было национальным государством беларусов. ВКЛ подается только как «государство многих этносов», эдакий «средневековый СССР», с намеком на то, что в нем правили жемойты и аукштайты, а ни в коем случае не беларусы. Тут несколько причин — но отнюдь не нашей внутренней истории ВКЛ, ибо признание ВКЛ нашим национальным государством не противоречит даже концепции авторов учебника про то, что «беларусы — это русские». Все дело в том, что ликвидация ВКЛ со стороны царизма в 1795 году в таком случае означала бы ликвидацию национального беларуского Государства ВКЛ. А объяснить это уже намного «труднее», чем вопреки фактам придумывать, что беларусами в ВКЛ правили жемойты.

Кроме того, концепцию «беларусы — это те же русские, которые всегда тянулись к Москве» подрывает то обстоятельство, что у беларусов (в отличие от, например, украинцев) нет даты «добровольного воссоединения с Россией». А вместо этого — три общенародных беларуских восстания против царизма. Это (и все остальное в нашей истории) заставляет придумывать, что НАШУ ИСТОРИЮ ДЕЛАЛИ НЕ БЕЛАРУСЫ (ведь они должны быть «русскими» и должны «всегда тянуться к Москве), А КАКОЙ-ТО ДРУГОЙ НАРОД. Отсюда и схоластика: дескать, беларусам просто запрещали тянуться к Москве соседи жемойты и поляки. А как они могли запретить? Только правя над беларусами.

Теперь про «восточных славян» и «древнерусский народ».

Авторы учебника пишут, что на территорию Беларуси в VI–IX веках пришли славяне, которые славянизировали местное население. КАКОЕ МЕСТНОЕ НАСЕЛЕНИЕ? Кто мы этнически все-таки: это местное население или эти пришлые славяне? Откуда эти славяне пришли?

Ближайшие к нам соседи — это ляхи Кракова и славяне Поморья и Полабья, которые действительно создавали у нас свои немногочисленные колонии. Но о них нет НИ СЛОВА, а вместо этого без малейших доказательств подается постулат о том, что, дескать, восточные славяне и русские — это синонимы. А поскольку приход сюда русских связывают с Рюриком, то, дескать, славяне у нас появились с территории России. Получается, что русские к нам пришли в VI–IX веках из России и нас славянизировали.

Однако ни русских, ни славян на территории РФ до Рюрика (который авторами назван как раз не русским, а иноземным призванным варягом) НЕ БЫЛО. Единственное российское «славянское племя», на которое ссылаются авторы учебника, — это «словене» «Повести временных лет». Однако и сама летопись, и нынешние исследования академика В. Янина в Новгороде показывают, что речь идет только о местных саамах, которые были со временем славянизированы колонистами Рюрика — ободритами из Полабской Руси (то есть саамы СТАЛИ РАЗУМЕТЬ СЛОВО — отсюда и имя «словене»).

О том, что в Полабье Рюрика существовала настоящая исконная Русь, — авторы учебника тоже не говорят, так как и это напрочь опровергает выдумку о том, что «восточные славяне» и «русские» — синонимы.

В стороне оставлены вообще вопросы, что такое «Русь» и что такое «восточные славяне», хотя ОНИ НАЗВАНЫ СИНОНИМАМИ. Как можно что-то называть «синонимами», не раскрывая сути этих понятий?

По версии авторов материалов получается, что характерные языковые черты беларуского языка (дзеканье и прочее, что авторы перечисляют) — это только позднее «извращение» древнерусского языка. НО ПОД ЧЬИМ ВЛИЯНИЕМ? Жемойтов? Мазуров? Мол, наш язык — «испорченный древнерусский», и, мол, в IX веке наши предки еще говорили на одном языке с народами Москвы.

Но народы Центральной России были славянизированы не в IX веке, а только через два века, когда их захватили под свою власть киевские князья. При этом миф об общей «древнерусской народности» разбивается уже тем, что при этом захвате Киевом финских княжеств будущей Московии беларусы уже давно освободились от власти Киевской Руси (что признают и сами авторы). Получается, что не было никакого «древнерусского народа», а «русским» называлось только то, что было под властью Киевской Руси — В РАЗНЫЕ ПЕРИОДЫ. Характерно, что сами летописи Киева считают «Русью» только и именно земли одной нынешней Украины.

Авторы скрывают тот факт, что до славянизации земель «восточных славян» тут жили, вообще-то, этносы РАЗНЫХ РАС.

Л. В. Алексеев в книге «Полоцкая земля» (М., 1966) пишет: «Современные данные археологии и топонимики показывают, что в эпоху раннего железа Восточную Европу населяло три крупных группы племен. Первая, ирано-язычная, занимала Крымский полуостров, Кубань, Нижний Дон, Нижний Днепр и доходила на севере до водораздела Сейма, Десны и Оки… Вторая, финно-язычная группа, охватывала все Верхнее Поволжье, бассейн Средней и Нижней Оки, на западе доходила до озера Эзель и оставила так называемую Дьяковскую культуру. Третья, балто-язычная, охватывала все Верхнее Поднепровье (включая Киев, правобережье Сейма, верхнюю Оку) и уходила на запад в Прибалтику».

Вот и ответ, обосновывающий существование нынешних беларусов, украинцев и русских, чьи нынешние этнические границы почти совпадают с границами этносов наших пращуров «в эпоху раннего железа». До прихода к нам сюда славян-Руси это были три совершенно разных этноса (причем представители удаленных друг от друга этнических групп), которые в будущем были ОБЯЗАНЫ себя реализовать как СОВЕРШЕННО РАЗНЫЕ государства. Ибо при переходе на околославянский койне они все равно сохраняли свою антропологию, генофонд, культуру, исконные традиции.

Славянизация шла именно и только по пути «из варяг в греки», на котором варяги (ободриты-русины из Полабья и шведы) строили свои укрепления. Именно по этому пути Рюрик отправил Аскольда и Дира «захватывать Визанию в Русь»: Новгород (основан самим Рюриком) — Псков (основан варягами на финской реке Плескве) — Полоцк и Смоленск (на территории кривичей) — Киев (на земле днепровских балтов). Не надо особого ума, чтобы увидеть, что Рюрик не собирался «славянизировать земли» или «захватывать Византию в Русь», а хотел захватить именно и только ПУТЬ «ИЗ ВАРЯГ В ГРЕКИ», который тогда принадлежал другим варяжским колонистам и приносил огромные доходы. Вот вам и вся «Русь». И весь «древнерусский народ восточных славян».

Нестор в «Повести временных лет» ясно и четко пишет, что «Русь — это варяги» (включая, кроме славян Полабья, еще англов и прочие народы германской группы), а потому Русь — это те народы, которые под власть варягов попали на пути «из варяг в греки». И их перечисляет. Но авторы учебника задают постулат, что «всякий русский — это восточный славянин», и у них получается вывод, что исконные племена Беларуси кривичи, дреговичи и радимичи — якобы «восточные славяне» (мол, как и англы у Нестора тоже «восточные славяне»). А не захваченные варягами в Русь совершенно нерусские и неславянские местные племена, о существовании которых писал еще в 1966 году Л. В. Алексеев. А ведь вопрос этнической принадлежности кривичей был уже давно изучен, и московские историки, изучив массу документов, показали, что кривичи — исконно балтоязычное племя. Что совершенно соответствует картине «в эпоху раннего железа». Кривичи только под влиянием варягов постепенно переходили на славянский койне — НО НИКОГДА НЕ БЫЛИ СЛАВЯНАМИ.

Возникает вопрос: коль славянизация «восточных славян» шла именно и только по пути «из варяг в греки» через наши местные исконные народы западных балтов, финнов и сарматов — то с какого боку тут «извечная тяга этих народов к единению»? Если с чем и была «тяга» единиться, то только с самим путем «из варяг в греки». Что и доказала дальше история: как только варяги зачахли и сам ИХ путь утратил свое значение — мы тут же распались на самостоятельные государства.

Эту мою точку зрения доказывают и сами авторы материалов, так как у них в процессе «формирования беларусов» участвуют только племена Беларуси, лежавшие на пути «из варяг в греки». Но ни слова нет о ятвягах Ятвы и дайновичах Дайновы — исконного населения Западной половины Беларуси. Они были сутью Литвы и этноса литвинов-беларусов в ВКЛ, а ныне являются половиной нынешнего этноса беларусов, но оставлены без малейшего внимания только потому, что НЕ ЛЕЖАЛИ НА ПУТИ «ИЗ ВАРЯГ В ГРЕКИ», а поэтому не подвергались тогда славянизации. Мол, «не были русскими».

Точно так, но уже восточнее пути «из варяг в греки», находилась территория будущей Московии (финских княжества Залесья). Во времена Рюрика ее никто не собирался «обращать в славян и Русь», потому что она была вне пути «из варяг в греки», она впервые стала славянизироваться «в Русь» киевскими князьями перед ордынским завоеванием. «Русской» Суздальская земля побыла вообще «всего ничего», а затем ушла добровольно в Орду, где пробыла три века, а потом захватила в Орде власть. ЧТО В ЭТОМ «РУССКОГО»? Все топонимы края — финно-мордовские, начиная от Суздаля и Москвы. Там тенденций для русификации местного населения было еще меньше, чем в нашей Ятве ятвягов в Западной Беларуси, так как западные балты — это все-таки индоевропейцы, а финны — это вообще не индоевропейцы. Если находить наше дзеканье «извращением нашего исконного древнерусского языка», то еще большим «извращением» является язык Московии — с окающим финским акцентом и финской грамматикой, которая, будучи неиндоевропейской, не знает индоевропейского глагола «иметь» и заменяет его всюду финской формулой «у меня есть».

Как при наличии таких РАСОВЫХ отличий могла у нас существовать «извечная тяга к Москве» — то есть к народу мордовской группы мокшалей (исконное население Московской области) — причем еще задолго до его славянизации и русификации?

Конечно, можно полемизировать о тех или иных нюансах, но такие ЗАЯВЛЕНИЯ, как извечная тяга беларусов к Москве, мне кажутся выходящими за рамки Исторической Науки. При этом очевидно, что тезис о «тяге всех к Москве» — это не некий второстепенный вывод, а ПОСТУЛАТ. Он задается бездоказательно вначале — а уже потом в его ключе подбираются некие «факты» и отсеивается огромный массив нашей НАСТОЯЩЕЙ истории, которая в этот постулат «не вписывается».

Сегодня этот постулат вообще выглядит странно: беларусы вдруг испытывают тягу к Москве, а не к своему Минску — столице Беларуси. Да с какой же стати наши предки должны были ненавидеть свою столицу и стремиться к чужой столице?

Отмечу также, что сам тезис о тяге того или иного народа к столице иностранного государства — ВООБЩЕ НЕНАУЧЕН. Во-первых, у авторов нет, скажем, результатов опросов населения той поры для выявления большей тяги к Москве, чем к Кракову или Киеву. Во-вторых, в Средние века тяга народа к кому-либо вообще никакой роли не играла — правили феодалы, поэтому фактически «тяга к Москве» означала тягу к сатрапам Московии. Но с какой стати наш народ должен был любить московского сатрапа больше, чем своего родного феодала или польского короля?

Да, была тяга к Киеву как к историческому центру Русской Православной Церкви — Полоцкое государство и затем Восточная часть ВКЛ были связаны православными узами с Киевом (И НИКОГДА С МОСКВОЙ, веру Москвы у нас считали «схизматичной»!). Но у нас была изначально все-таки своя самостоятельная от Киева православная Церковь (ибо Византия разрешила у нас построить Софию в Полоцке как главный православный храм СТРАНЫ). Авторы материалов приводят только два «аргумента» в пользу того, что «беларусы были русскими»: что Франциск Скорина называл себя «русином» и что издал «Библию Русскую». Но тут же себе противоречат, говоря, что тогда по вере равно «поляками» называли всех наших католиков.

На самом деле Скорина себя ЭТНИЧЕСКИ именовал «литвином из Полоцка», а по вере — «русином» Киевской веры, ибо книги делал для РПЦ Киева. Тут важно даже другое: в то время «русинами» (А ВОВСЕ НЕ «РУССКИМИ»!) именовался этнос нынешних украинцев. Получается, что авторы утверждают, что Скорина и все нынешние беларусы — это украинцы. Это «льет воду на мельницу» нынешних авторов уже украинских учебников, которые точно так находят, что наш первопечатник Франциск Скорина принадлежит только и именно Украине и украинскому народу, так как «русинами» тогда именовались именно украинцы.

Авторы учебника, называя Скорину «русским», создают и путаницу в вопросе — кого считать русским первопечатником? Им в РФ считают Ивана Федорова, а не Скорину. Если Скорина действительно «русский», то почему его изданные на полвека раньше Федорова книги НИКТО В РОССИИ НЕ СЧИТАЕТ РУССКИМИ? Как может быть одновременно «два русских первопечатника»?

И сей вопрос решается просто. Второй «аргумент», который приводят авторы материалов в пользу того, что «беларусы — русские», заключается в выдумке о том, что, дескать, в ВКЛ нынешний этнос беларусов назывался «русинами». Разоблачить эту уже совершенно ненаучную выдумку не составляет никакого труда: Статуты ВКЛ, Переписи войска ВКЛ и Метрики ВКЛ ЯСНО И КОНКРЕТНО гласят, что государствообразующим этносом ВКЛ были литвины с фамилиями на «-вич». То есть БЕЛАРУСЫ (это название нас было введено царизмом в 1840 году и запрещено после восстания 1863-64 гг.). Они составляли 95 % шляхты страны.

В Статутах ВКЛ литвины (с нашими фамилиями беларусов на «-вич», которых нет ни у украинцев, ни у жемойтов, ни у русских) поданы как привилегированная этническая группа, а вот ущемлены в правах русины (украинцы), жемойты и аукштайты (нынешние «литовцы»), евреи и цыгане. Никаких «беларусов» как народа или даже одного человека такой национальности — В ДОКУМЕНТАХ ВКЛ НЕТ. Даже послевоенные опросы этнографами населения Минской области показали, что там крестьяне до минимум 1953 года себя называли только «литвинами» или «тутейшими», но не «беларусами» и уж никак не какими-то «русинами» — то есть по сути украинцами.

Есть существенная разница между НАЗВАНИЕМ ПО ВЕРЕ и НАЗВАНИЕМ ПО ЭТНОСУ. В первом случае нас вообще, беларусов-литвинов, НЕТ, потому что еще в царское время наш этнос по вере разделили на «поляков» (католиков) и на «русских» (православных Киева, потом Литвы, а с указом царя в 1839 году — уже впервые и РПЦ Москвы). А вот второй подход означает, что нельзя делить этнос по вере соседей — он и без их нам навязанной веры сам по себе существует (тем более что нас Бог создавал, а не поляки или русские, и уже поэтому МЫ ОБЯЗАНЫ обращаться к Богу на беларуском языке, а не на русском или польском, ибо Бог нас создавал С НАШИМ БЕЛАРУСКИМ ЯЗЫКОМ).

Если выводить «этническое от веры», то в таком случае не должно быть и самих поляков (веру от немцев приняли), украинцев (веру от греков приняли). А вот русские действительно приняли веру от болгарских книг вместе с языком болгар (отчего русский так похож на далекий болгарский язык, а не на пограничные украинский и беларуский языки). Я могу отчасти согласиться с тем, что и в нашем случае принятие веры тоже носило характер перехода Полоцкого Государства на язык Киева. А затем язык Киева стал государственным в документообороте ВКЛ. Но это произошло вовсе не в период VI–IX веков, а гораздо позднее; сам же народ нашей страны как говорил, так и продолжал говорить на своем литвинском языке, который сегодня называется «беларуским языком».

Самое же интересное в построениях авторов материалов — ГДЕ ДРЕВНИЕ БЕЛАРУСЫ? Никаких «беларусов» и «беларуских князей» в хрониках нет, а на деле все «русинские князья» — это только украинцы из Киева и их приехавшие из Киева дружины. Этнос и история Украины — подменяют наших предков.

Фантастика в этом вопросе — уже в самих энциклопедических концепциях. А именно:

«В процессе формирования и развития беларуский народ прошел стадии от объединения племенных союзов через народность до нации, многие стадии социальной структуры общества», — пишет Энциклопедия «Беларусь», Минск, 1995, стр. 517. «В 13–16 веках сформировался беларуский этнос» (стр. 107).

Хотелось бы узнать, В КАКИХ ИМЕННО ХРОНИКАХ ЗАФИКСИРОВАНО ПОЯВЛЕНИЕ «беларуского этноса» в 13–16 веках? Ни даже одного человека такой национальности не зафиксировали документы ВКЛ и документы всех стран мира. В том числе в период войны 1654-67 гг. в огромнейших списках Московии, где перечислялись сотни тысяч плененных в ВКЛ мастеровых людей, вывезенных в рабство, не было ни одного «беларуса»: были только в подавляющем большинстве «литвины» (с православными именами и фамилиями на «-вич», это нынешние беларусы), «жмудины» (с фамилиями на «-ис», нынешние «литовцы») и «жиды». А ГДЕ ЖЕ БЕЛАРУСЫ?

Известно только о формировании в 13–16 веках этноса ЛИТВИНОВ из народов, населявших нашу Родину. Никаких «беларусов» тогда не было. Энциклопедия «Беларусь» (стр. 529): «Процессы консолидации беларуской народности в беларускую Нацию начались в 16 — начале 17 века, активизировались в 19 веке и достигли наивысшего подъема в 1910-20 годах».

Не было никаких «беларусов» и в процессе создания НАШЕЙ НАЦИИ в 16 — начале 17 века. Народ литвинов был переименован царизмом в «белорусцев» только в 1840 году — и название было запрещено царизмом же в 1864.

Все стало бы на свои места, если бы энциклопедии (и данное пособие) начали рассказ нашим детям о нашей нации с того, что с начала XIII века и по 1840 год наша НАЦИЯ (не народ, подчеркиваю, а, согласно научным представлениям, почти созданная к 1840 году НАЦИЯ) называлась НАЦИЕЙ ЛИТВИНОВ. Но эта нация была царизмом переименована в «нацию беларусов». И все — дальше можно все рассказывать.

Но этой главной ПРЕАМБУЛЫ нет. В итоге у человека, который впервые по таким книгам знакомится с историей Отечества и Предков, неизбежно создается искаженное представление: говорят о каких-то «беларусах» (и тем более как «русских» в значении украинцев), но никаких «беларусов» в ВКЛ не было. То есть — не было там и нынешнего беларуса — который там, согласно этим книгам, не видит никаких ни предков, ни Отечества, ни Родины, ни своей Страны, ни своей Государственности. А начинает искать в своей истории страны только Украину или Москву.

Я, конечно, не против дружбы наших стран — но всему должна быть своя мера: нельзя нашу историю подменять историей иностранных ныне Украины и России. У суверенной Беларуси должна быть и своя суверенная история, тем более что придумывать ничего не надо: мы в ВКЛ были самым большим государством Восточной Европы и имели власть и над Киевом, и какое-то время даже над Москвой. Зачем это забывать в угоду соседей?

Причина, по которой искажается история Беларуси, вполне понятна: ведь чтобы написать правду о нашей истории — придется неизбежно писать правду и о настоящей истории соседней России — а история России как раз целиком состоит из мифов и искажений. Получается, что правдивый рассказ об истории Беларуси — автоматически опровергает массу мифов уже об истории России, что как бы «подрывает устои Российской Государственности». Неудивительно, что когда, например, в Украине появились более-менее правдивые учебники истории, противоречащие мифам российских историков, — тут же из Москвы последовала волна возмущений. Суть которых была не в том, что это «выдумки националистов и сепаратистов», а в том, что показанная в киевских учебниках картина истории «подрывала историческое право Москвы на лидерство в регионе» и «была разрушительна для внутреннего единства регионов России».

Конечно, проще перестраховаться и излагать в учебном пособии мифы, которые следуют российскому великодержавию: тогда никто из Москвы не станет возмущенно звонить в Минск. Однако у историка должно быть и какое-то мужество — ведь в противном случае интересы карьеры и «места под солнцем» становятся главными, а научная честность — уже ничего не значит. И уже на какой-то тридесятый план уходит ГЛАВНЫЙ ВОПРОС: что наших детей в таком случае заставляют учить не историю своей СТРАНЫ, а историю КОЛОНИИ ВЕЛИКОДЕРЖАВИЯ МОСКВЫ. Может ли с такими тараканами в головах юный человек любить свою Беларускую Государственность? Сомневаюсь. Он посчитает ее «выдумкой» и будет себя видеть россиянином.

Хочу напомнить, что в СССР первый учебник БССР был введен в систему образования Беларуси только после смерти Сталина. Этот учебник являлся, по сути, ПРИДАТКОМ к истории Московии: там все, происходившее у нас на протяжении 1000 лет, подавалось только в призме интересов великодержавия Москвы. И хотя сегодня нет никакого давления со стороны партийных структур Кремля на нашу историческую Науку, но некий СТРАХ остался, и авторы рассматриваемых тут материалов все так же подают нашу историю именно КАК ПРИДАТОК истории Москвы, в рамках ИНТЕРЕСОВ средневековой Московии — а не нашей Государственности. Фактически, повторяются все мифы первого учебника истории БССР, которые были именно и только МИФАМИ МОСКОВИИ. Создается впечатление, что как в то время, так и сегодня история Беларуси — это только «елочная игрушка» на «великом древе Могущества Москвы», повешенная где-то между такими же «игрушечными» историями Татарстана, Карелии, Якутии и пр.

В качестве доказательства этого впечатления приведу несколько примеров из данного пособия.

Авторы заставляют думать, что беларусы никогда не воевали с русскими. Например, они пишут, что соперничество между ВКЛ и Москвой «за восточнославянские земли вылилось в первой половине XVI века в целый ряд РУССКО-ЛИТОВСКИХ ВОЙН, в результате которых ВКЛ утратила четверть своей территории». Сам термин «русско-литовские войны» заставляет думать о каких-то войнах Руси против Жемойтии-Самогитии жемойтов и аукштайтов — однако у тех тогда не было своей армии, они служили солдатами в войске ВКЛ под началом беларуских офицеров. Причем Переписи войска ВКЛ 1528 г. и 1567 г. показывают, что 95 % войска ВКЛ — это люди с именами и фамилиями беларусов (на «-вич»), а в самих Жемойтии и Аукштайтии правила беларуская шляхта: в 1528 г. она составляла 80 % шляхты, в 1567 г. — 60 % (соответственно шляхта этнически жемойтская и аукштайтская — ныне именуемая «литовской» — составляла ДАЖЕ У СЕБЯ НА РОДИНЕ только 20 % и затем 40 %).

С такой ПОДМЕНОЙ ПОНЯТИЙ и войну 1941–1945 гг. следует равно назвать «немецко-литовской войной», ведь как в этой войне, так как и во всех абсолютно войнах «русско-литовских» процент участия жемойтов и аукштайтов был одинаково близок к уровню математической погрешности. Если авторы всюду подчеркивают, что Беларусь и беларусы существовали еще в период ВКЛ — то по этой логике следует писать про «русско-беларуские войны», а не «русско-литовские войны». В противном случае получается, что беларусы ни с кем никогда не воевали.

В скобках замечу, что «утраченная четверть территории ВКЛ», о которой пишут авторы, это четверть утраченной территории Беларуси: Москва у нас отбирала именно этнически беларуские земли кривичей, а не свои финно-угорские. А «литовское» войско ВКЛ говорило на беларуской мове. У нас царизм и хотел вытравить все беларуское как именно «литовское». (За последние 100 лет беларуская мова в нашей армии была только в войсках БНР и войсках БССР до середины 1920-х, а сегодня наша армия говорит почему-то не на языке своего народа — в Украине, для сравнения, сегодня в армии введен украинский язык, а не русский — хотя, по мнению авторов, украинцы «еще больше русские, чем беларусы», но под «русским» они понимают все-таки СВОЕ, а не московское: вот ведь «странные русские украинцы».) Кстати, еще один одиозный миф великодержавия Москвы в том, что, дескать, именно русский язык является «чистым», а беларуский и украинский языки — это, мол, «испорченный полонизмами тот же русский язык». Слава Богу, этот миф не вошел в данное пособие, так как он уже автоматически опровергает само существование наций беларусов и украинцев.

Что же касается войска Московии, то в нем только небольшая часть воинов говорила на «русском языке», а основная часть — мордва и татары — русского не знали. Беларуский историк А. Е. Тарас пишет в книге «Войны Московской Руси с Великим княжеством Литовским и Речью Посполитой» (Москва, АСТ, 2006): «Любопытен состав царского гарнизона в Минске на июнь следующего [1656] года: 20 конных рейтар и 270 пеших ратников, последние «татары да мордва, русского не знают»». Как видим, даже в середине XVII века в российской армии на 20 русских приходилось 270 татар и финнов, которые русского языка не знали! И это называется «русско-литовскими войнами»?..

Однако авторы боятся использовать термин «русско-беларуские войны», а про чудовищную войну 1654-67 годов с Москвой, в которой погиб каждый второй беларус, — не сказано в материалах ВООБЩЕ НИ СЛОВА. Это то же самое, как писать учебник истории Беларуси ХХ века — и ни слова не сказать о Великой Отечественной войне, боясь испортить отношения с ФРГ. «Историческим» такой подход, конечно, нельзя называть.

Или возьмем вопрос создания Речи Посполитой. По версии авторов, нас принудила к созданию этого Союзного Государства Польша. Однако на самом деле инициаторами были мы (мы 10 раз с 1401 года добивались от Польши создания Союзного Государства, удалось только на одиннадцатый раз!). А причиной стала оккупация Иваном Грозным нашего Полоцка, который его захватил на 17 лет — и освободить его наших сил было недостаточно.

Эта «забывчивость» авторов истекает из того факта, что создание Речи Посполитой было связано не только с Беларусью-Литвой, но имело САМОЕ ПРЯМОЕ ОТНОШЕНИЕ К ВНУТРЕННЕЙ ИСТОРИИ РОССИИ и — конкретно — к борьбе Москвы за власть над регионами нынешней России. А именно: республики Новгорода и Пскова вместе с Великим княжеством Тверским ТОЖЕ ЗАХОТЕЛИ ВОЙТИ в состав Речи Посполитой, чтобы обезопасить себя от агрессии объединенных сил Московии и подчиненной ей Орды. Когда об этом узнал Иван Грозный, то немедленно и тайно организовал сокрушительный поход на Новгород, Тверь и Псков, уничтожая там все и вся.

Получается, что если мы расскажем всю правду о создании Речи Посполитой или будем подавать Речь Посполитую в учебниках в положительном ключе, — то этим будем «подрывать устои власти Москвы над Россией». Во всяком случае, над Новгородом, Псковом и Тверью, которые именно тогда утратили свою Государственность.

Наконец, сокрытие желания Новгорода, Пскова и Твери войти в состав Речи Посполитой — одновременно скрывает и суть понятия «русский народ». И на одном этом конкретном примере выпукло, как в линзе, видно, что авторы материалов отстаивают не концепцию «единства древнерусских народов», а отстаивают СОВЕРШЕННО ИНУЮ концепцию «великодержавия Москвы» (что и подавалось в первом учебнике БССР в середине ХХ века как ПОСТУЛАТ).

Ведь в данном случае Новгород, Псков и Тверь и ОЛИЦЕТВОРЯЛИ СОБОЙ «русский народ», а нападение Ивана Грозного на эту «Русь» — было нападением улуса Орды Московии и самой Орды, в которой Грозный захватил власть. И этот факт усиленно прячут историки Москвы — что население Новгорода, Пскова и Твери стало «частью России» намного позже, чем ордынское население Астраханского, Казанского и Сибирского царств Орды. При этом существенный момент: в то время население Московии (единственной «русской» части в стране Ивана Грозного) в три раза было меньше населения подчиненных Астраханской, Казанской и Сибирской Орд. Получается, что Новгород, Псков и Тверь «спасали от Речи Посполитой» никакие не «русские», а татары Орды под властью Москвы.

Этот «упущенный нюанс» вообще во всех построениях авторов пособия: они Орду зачисляют автоматически в «Русь» и в «восточных славян». Даже если принять фантастическую концепцию авторов о том, что литвины ВКЛ и московиты ВКМ якобы «имели исстари тягу друг к другу», то Государство Ивана Грозного УЖЕ НЕ БЫЛО РУССКИМ ЭТНИЧЕСКИ: в нем три четверти населения составляли народы Астраханской, Казанской и Сибирской Орд. К этим народам Орды у литвинов-беларусов уж точно никогда не было никакой тяги к единению. А объединение с Москвой означало объединение не с этносом московитов, а с этносами Орды.

Если бы Москва не захватила себе Орду при Иване Грозном, то в таком случае концепция авторов пособия еще могла бы иметь какой-то смысл. Однако всякое объединение с Москвой, начиная с XVI века, — являлось одновременно ОБЪЕДИНЕНИЕМ С ОРДОЙ (ведь ее население превосходило население всех «русских», по мнению авторов, Беларуси, Украины и Московии). Это не было объединением с «древнерусским этносом» и «восточными славянами», как придумывают авторы. Никакой «извечной тяги» к Орде у нашего народа не было и быть не могло: эта тяга была только у одного народа мокшалей Москвы, который с приходом Орды выбрал навсегда ее, а не Русь.

Откуда сегодня взялось около 140 миллиона русских (116 млн. в России и еще 25 млн. вне ее)? Они все себя считают «восточными славянами» и «русичами», предками ВКМ. Сей миф всячески пытаются «подтвердить» российские историки и идеологи, потому что «в это надо верить для сохранения единства России».

Однако нелепо предполагать, что Московское княжество (пусть вместе с республиками Новгорода и Пскова и Великим княжеством Тверским) породило столько славян, СКОЛЬКО ИХ ВООБЩЕ ЕСТЬ В МИРЕ, исключая русских. Ведь без русских всего в мире сегодня около 140 млн. славян, что примерно равно числу «восточных славян» России. Откуда же в России взялось вдруг столько «восточных славян» и «русских»? Чисто демографически указанные выше «исторически русские области РФ» столько народу породить не могли. Ответ на вопрос очевиден на фоне полного «исчезновения» народов Великой Орды: Москва народы Орды записала в «русский этнос восточных славян» (ныне русские — 80 % населения бывшей Великой Орды).

По этой причине авторы уходят от рассмотрения вопроса превращения Орды в Россию и просто вынуждены повторять московский миф о том, что, дескать, еще в Ордынский период уже «формировалось Российское государство с центром в Москве»: то есть, бесправный улус Орды создает уже в Орде свое «Российское Государство». Это не удивляет, потому что затем вся Золотая Орда автоматически «зачисляется» в «восточных славян» и «русских».

Простая АРИФМЕТИКА ПРОТИВОРЕЧИТ ФАНТАСТИКЕ: даже если в древности и был какой-то «древнерусский общий этнос восточных славян», то «древнерусские земли» на территории РФ могли родить миру к сегодняшнему дню НЕ БОЛЕЕ 30 МИЛЛИОНОВ РУССКИХ. Это нетрудно увидеть, сравнив площади и плотность населения в «древнерусских территориях» РФ — и в Беларуси с Украиной. Вопрос: ОТКУДА ЖЕ ВЗЯЛОСЬ ЕЩЕ 110 МИЛЛИОНОВ «русских и восточных славян»?

Ответ очевиден: это население Орды, которое было русифицировано Москвой.

В Москве считают ЗАПРЕЩЕННОЙ саму эту тему, так как она «подрывает право Кремля управлять Россией» и «разрушает целостность России». Я вполне понимаю этот запрет и никак не хочу, чтобы «подрывалась Российская Государственность». Но ведь «нюанс» в том, что вводя В ТАБУ вообще всю тему собирания Москвой своей Империи — мы при этом искреннем желании не навредить соседу — не можем в таком случае написать и СВОЕЙ ПРАВДИВОЙ ИСТОРИИ ОТЕЧЕСТВА. Как же быть?

Давайте исходить из двух требований ВРЕМЕНИ. 1. У нас есть сейчас национальное Беларуское Государство — и национальная историческая наука должна в первую очередь ПОКАЗАТЬ и ДОКАЗАТЬ, что у нашей Государственности не «случайные корни», а она была у нас всегда в древности. 2. Наш народ в своем уже НАЦИОНАЛЬНОМ ГОСУДАРСТВЕ испытывает огромный интерес к истории наших предков — в рамках возрождения национальной самоидентификации. Которая и должна ответить НА ГЛАВНЫЙ ВОПРОС: почему у беларусов сегодня ВОССОЗДАНО свое Национальное Государство? Рассматриваемое пособие на этот главный вопрос не только не отвечает, но вообще идет В РАЗРЕЗ с процессом возрождения в нации самоидентификации и задает школьникам представления о том, что, как получается, «НЕТ У БЕЛАРУСОВ ОСНОВАНИЙ НА СВОЮ ГОСУДАРСТВЕННОСТЬ». Хотя, как известно, каждая нация обязана иметь Государственность. Но в концепции и построениях авторов не видно даже самой НАЦИИ БЕЛАРУСОВ. Чем она отличается от других настолько, что имеет право на свое Государство?

Такое лично у меня мнение сложилось после прочтения данных материалов.

Если из-за мощнейшего давления с Востока мы не можем составить открыто честный учебник нашей истории, то давайте создадим некий вариант его, где «овцы целы и волки сыты». Мол, «каждой сестре по серьге». А ведь ПРОБЛЕМА СТАРАЯ.

Доктор исторических наук Валентин Мазец в труде «Национальная политика коммунистов в БССР (1945–1985 гг.)» пишет:

«После публикации в журнале «Полымя» (№ 5 за 1966 год) статьи кандидата философских наук Николая Алексютовича «А где же объективная истина?», в которой автор доказывал, что Великое княжество Литовское «по своему этническому составу, по своей территории и культуре было в основном белорусским», власти организовали широкую пропагандистскую кампанию, направленную на осуждение этого и подобных ему высказываний».

Доктор исторических наук Захар Шибека в «Очерке истории Беларуси. 1795–2002»:

«Когда в середине 60-х годов литературовед Николай Плашкевич и философ Николай Алексютович заявили в печати, что история Великого княжества Литовского — это наследие беларусов, их выступление было резко осуждено на партийных собраниях и в газетах».

Что же изменилось с 1966 года? Судя по данному пособию, ничего — кроме того «мелкого нюанса», что с 1991 года Беларусь является ВООБЩЕ-ТО суверенным независимым национальным Государством нации беларусов. Можно было понять в 1966 году, почему статьи Плашкевича и Алексютовича были «резко осуждены на партийных собраниях и в газетах»: они «подрывали право Москвы управлять Минском». Но трудно понять сегодня то же самое отношение к данному вопросу, так как эти авторы обосновывали ГОСУДАРСТВЕННОСТЬ БЕЛАРУСИ.

Подведу итог своим размышлениям. Все учебники истории всех наших соседей (поляков, летувисов, украинцев, чехов, словаков, русских) служат цели рассказать молодому поколению страны о ЦЕННОСТИ СВОЕЙ ГОСУДАРСТВЕННОСТИ. В этом пособии, на мой взгляд, эта тема не раскрыта.

Вместо этого наши дети узнают из учебника массу того, что просто мифы. Причем эти мифы будут им в мировоззрение вбиты насильно, так как на каждый параграф следуют контрольные вопросы типа:

«Когда началось расселение славян с территории их прародины [то есть России]? Укажите на карте направления расселения славян в Европе [опять из России, то есть ее «словенов» саамов в Новгородчине]. Опишите территорию расселения восточных славян. Какие факторы содействовали объединению восточнославянских племен в древнерусскую (восточнославянскую) народность?»

И так далее. Однако все дружные поиски антропологов, археологов, историков и лингвистов этой баснословной «древнерусской и восточнославянской народности» доказали только обратное: ЕЕ НИКОГДА НЕ СУЩЕСТВОВАЛО. Зачем же нашим детям вбивать в голову эту «лысенковщину»? Зачем уродовать мировоззрение наших детей, заставляя их с детства принимать картину Мира, которая НЕНАУЧНА, но «идеологически» хотелась бы?

Доктор исторических наук Захар Шибека в «Очерке истории Беларуси. 1795–2002»:

«При брежневском режиме окончательно сложилась историческая концепция оправдания царского и большевистского режимов в Беларуси (школа Л. Абецедарского). Беларускому народу навязывался миф, созданный идеологами царизма, о существовании общего древнерусского государства (Киевской Руси) и какой-то древнерусской народности, общего предка трех братских славянских народов. В соответствие с этим мифом беларусы и украинцы получили статус «младших братьев русского брата» и лишились права на древний период своей истории (IX–XIII века)».

Доктор исторических наук Валентин Мазец в труде «Национальная политика коммунистов в БССР (1945–1985 гг.)»:

«В учебнике Абецедарского был реанимирован миф, сформулированный еще во времена господства российского самодержавия представителями «западнорусизма». Имеется в виду принципиально неверное положение о существовании в IX–XIII веках общей родины беларуского, украинского и русского этносов — древней Руси. Миф этот давно уже опровергнут наукой (археологией, генетикой, антропологией, лингвистикой, историей), однако по-прежнему живет в сознании многих поколений людей, оканчивавших школу в 1962–1991 годах».

Проблема в том, что разоблачение МИФА признали все ученые мира, кроме ученых Москвы. Они за него по-прежнему цепляются по своим внутренним причинам: и великодержавия, и поддержания обоснования власти Москвы над территориями России. Попытки иных российских историков «идти против течения» (Буровского, Бычкова, Бушкова, Аджиева и др.) — порицаются как «предательство интересов Москвы».

Вопрос ИСТОРИИ нашего региона Восточной Европы, таким образом, как был в 1966 году «политическим вопросом», так им и остается даже сегодня. Но давайте, в таком случае, найдем такую «ВЕРСИЮ ИСТОРИИ», чтобы она устраивала всех. Это, конечно, трудно — но не кажется невозможным. Уже давно пора историкам Украины, России и Беларуси договориться об общей концепции нашей истории

Вадим РОСТОВ

 Кому принадлежит герб «Погоня»? Один из самых удивительных парадоксов современности заключается в том, что беларусы отвергли свой исторический национальный символ «Погоня» (подчеркиваю — ЕДИНСТВЕННЫЙ, других таких исторических гербов у беларусов просто нет!) — и нашу «Погоню» взяли себе жемойты.

До 1918 года княжество жемойтов именовалось Жмудь (или Жемойтия, по-латыни Самогития), гербом его был черный медведь. Однако при провозглашении своей независимости жемойты пожелали отныне называться не своим историческим названием, а «Республикой Летува», хотя «Литвой» Жемойтия никогда не была. А вместо своего герба Жемойтии — «Медведя» — был взят наш герб «Погоня».

Следует признать, что жемойты всегда осознавали, что «Погоня» — чужой для них герб. Многие деятели Республики Летува в разное время публично заявляли о необходимости замены «Погони» как государственного герба. Например, в 1935 году премьер-министр Летувы Тубалис в сойме официально заявил о «нелитовском» (то есть не жемойтском) происхождении «Погони» и объявил о том, что идет работа над созданием оригинального герба для Республики Летува. На основе исторического герба Жемойтии «Медведь». Эта работа обязательно была бы завершена, но помешало начало Второй мировой войны.

Еще до развала СССР Верховный Совет БССР принял новое название страны — Республика Беларусь — и вернул исторические национальные символы Беларуси: герб «Погоня» и бело-красно-белый флаг. К сожалению, население, воспитанное по лживым советским учебникам, совершенно не знало ни своей истории Отечества, ни истории своих символов. Некоторые вообще считали эти символы чуть ли не «фашистскими» и якобы «чуждыми беларусам». Беларусы не знали о том, что на щите всадника «Погони» — шестиконечный крест Евфросинии Полоцкой, а бело-красно-белый флаг отражает цвета православия и означает кровь Иисуса в нетронутой душе человека.

В целом, из 15 республик (и всех автономий) бывшего СССР — лишь одна Беларусь отказалась от своих исторических национальных символов, названия своей валюты (талер и грош) и названия своего парламента (Рада). Это — результат политики царской России и потом КПСС, которые приложили огромные усилия для лишения беларусов своего национального самосознания и для избавления нас от памяти о своей дороссийской тысячелетней истории. Конечно, если ее отвергать, то ничего не остается — и действительно складывается на фоне такой пустоты иллюзия, будто беларусы и Беларусь родились в СССР…

Впервые гербы массово появились у нас с 1413 года, когда после подписания унии с поляками 47 наиболее знатных родов Великого княжества Литовского получили гербы, которыми ранее пользовались польские дворяне (сами поляки переняли гербы у немцев и чехов). Что же касается герба «Погоня», то он появился минимум двумя веками ранее.

Историки много спорят о происхождении герба, в нем угадывается и языческий бог Ярило, и Георгий Победоносец (на ряде древних изображений под всадником «Погони» лежит поверженный змей — например, на некоторых вариантах герба Ягайло). Видимо, «Погоня» была гербом Полоцкого государства еще в долитовский период, также «Погоня» была княжеской печатью Александра Невского и его сыновей Дмитрия и Андрея (Александр Невский был женат на дочери полоцкого князя).

Однако наиболее близкий вариант «Погони» — у князей Поморья, которые в 1220-х мигрировали в Новогрудок, где и создали ВКЛ (подробнее об этом в статье «Откуда появилась Литва?» № 24 за 2008 г. и №№ 1, 2, 3 за 2009 г.).

В Хронике Литовской (то есть беларуской) и Жемойтской «Погоня» упоминается как герб Наримонта, в других летописях сообщается, что герб якобы ввел Витень в 1278 году.

Само название «Погоня» говорит о том, что герб имеет беларуское происхождение, а не жемойтское, так как в жемойтском языке нет слова «погоня». 20 февраля 1387 года Великий князь Ягайло (Яков в православии с рождения, сын тверской княжны) в обращении к жителям ВКЛ повелевал:

«Согласно с древними обычаями, военный поход является обязанностью, которая исполняется за счет местных возможностей и средств в том случае, когда возникает необходимость преследовать врагов, неприятелей наших… В преследовании врагов, которое по-народному называется погоней, обязаны участвовать не только рыцари, но и каждый мужчина, который может носить оружие».

Очевидно, с тех пор в народе за гербом закрепилось название «Погоня». На саркофаге Ягайло в Кракове «Погоня» изображена в ее классическом виде — с шестиконечным крестом Евфросинии Полоцкой на щите всадника.

Кстати говоря, общаясь с историками Республики Летува, я поначалу был очень удивлен и озадачен тем фактом, что они пытаются всячески отрицать древность герба «Погоня» (они называют его «Витень») и «отодвинуть» его появление к рубежу XVI века. А все объясняется просто: до XVI века жемойты и аукштайты были язычниками — и уже только по этой причине не могли иметь своим гербом «Погоню» с христианским крестом на щите всадника.

Интересна тронная печать Витовта (он взял власть в ВКЛ после ухода Ягайло королем на польский престол). Она зафиксирована в документах 1407, 1412–1430 гг. На печати четыре герба четырех частей ВКЛ. Первый и главный (его поддерживает рукой Витовт) — это «Погоня» Литвы (то есть нынешней Беларуси). Еще один герб — Троцкая земля (родное владение Витовта, которое перешло ему от отца Кейстута). Рядом герб Волыни и герб Жмуди. Как считает беларуский историк и геральдист Анатоль Титов в книге «Геральдика Беларуси» (Минск, 2007), Волынь была помещена на герб из-за польских претензий на нее, а Жмудь — из-за споров с немцами.

В 1382 г. ВКЛ утратило свою юрисдикцию над Жмудью, что было подтверждено договором с Тевтонским Орденом в 1404 году. Только после Грюнвальдской битвы 1410 года начался процесс присоединения жмудских земель к нашей Литве. Автор пишет:

«Таким образом, помещение жмудского герба на тронной печати (щит с медведем) было пропагандистской декларацией целей Витовта. Известно, что после смерти Витовта и Ягайло Орден снова поднял вопрос о возвращении под свою власть Жмуди (Самогитии), полученной им в XIV веке согласно договорам. Только позднее Жмудь как особая территория вошла в состав ВКЛ с правами автономии и со своим местным гербом Медведь».

Схожее деление земель ВКЛ по гербам — на великой печати Жигимонта Старого. В центре — «Погоня» Беларуси (Литвы), вокруг малые гербы Киева, Волыни — и Самогитии (Жмуди) с «Медведем».

Анатоль Титов дает такой комментарий:

«Отметим также, что и в титулах государя во время существования ВКЛ, а позднее — Речи Посполитой подчеркивалось: Король Польский, Великий князь Литовский, Русский (имеется в виду Русское воеводство, Львовщина — А.Т.), Прусский, Жемойтский и т. д. Как видим, Жмудь фигурирует в титуле отдельно от ВКЛ, а Беларусь вообще не упоминается, хотя именно на ее просторах и находилось это самое княжество».

Ничего удивительного, ведь в ту эпоху не существовало в природе терминов «беларусы» и «Беларусь» — наши предки назывались литвинами и жили в своей Литве. Впервые термин «беларусы» ввел царизм после первого раздела Речи Посполитой — в отношении жителей Витебской и Могилевской областей. А вот остальные жители нынешней Центральной и Западной Беларуси оставались Литвой и литвинами вплоть до 1840-х годов, когда уже и их царизм решил переименовать в «беларусов» и «Беларусь», запретив из-за наших восстаний против России само слово «Литва».

Во втором (1566) и третьем (1588) Статутах ВКЛ говорилось от имени Государя нашей Литвы: «…даем под гербом того панства нашего Великого княжества Литовского, Погоней, печать каждому повету…» Так «Погоня» обрела статус нашего административного герба. С этого времени и по 1919 г. «Погоня» существовала как герб городов Беларуси (Литвы) и ее административных единиц, цеховых объединений, полков и пр., пр.

В своей книге Анатоль Титов приводит историко-геральдическую карту земельной принадлежности герба «Погоня» и указывает, что герб «Погоня» был земельным гербом абсолютно всех земель на территории нынешней Беларуси, а также Виленщины (передана Сталиным Республике Летува за размещение там советских войск в 1940 году) и Белосточчины (передана Сталиным ПНР по непонятным причинам).

У Жмуди (провозгласившей себя в 1918 году «Республикой Летува») был свой герб — «Медведь». «Погоня» никогда до 1918 года не являлась гербом Жмуди — ни в период ВКЛ и Речи Посполитой, ни в период царской России.

Анатоль Титов: «Для территории исторической Жмуди властвовал герб Медведь, который фигурирует в различных исторических источниках на протяжении XV–XIX веков. После присоединения к ВКЛ жмудский Медведь в отношении к гербу Погоня находится в подчиненном положении».

Российская оккупация ВКЛ проходила в три этапа. Уже при первом разделе Речи Посполитой (1772) царские власти распорядились создать Беларуский гусарский полк. «Беларусами» тогда называли тех украинцев, литвинов, евреев, жемойтов, поляков — которые отказывались от своей веры и принимали веру РПЦ Москвы с одновременной присягой царю как именно БОГОЦАРЮ. Ранее «беларусами» россияне называли всех украинцев Восточной Украины, которые в 1654 году пожелали войти в состав России — с обязательным при этом принятием Московской веры. Здесь ситуация была та же самая. Поначалу царизм принял указы о ликвидации в захваченных Витебской и Могилевской областях нашего униатства и о переходе населения в Московскую веру. Эти «новообращенные литвины» и звались «беларусами» — именно ПО ВЕРЕ, а не по национальному принципу. Однако в дальнейшем с идеей о ликвидации нашего униатства пришлось повременить — оно было запрещено указом царя только в 1839 году. Но вот название «беларусы» как бы «приклеилось» к жителям Витебской и Могилевской областей.

В то время понятие «беларус» носило чисто религиозный характер и означало фактически «НОВОРУС», означало нерусского человека, который предал свою веру и принял веру Москвы. Так «беларусами» звали и евреев, которые из своих соображений принимали веру РПЦ Москвы (соображения были понятны: царизм ограничил в правах иудеев, униатов и католиков, они не могли учиться в высших учебных заведениях России и не могли заниматься предпринимательской или иной деятельностью на территории России вне «черты оседлости», проведенной царизмом по восточной границе ВКЛ не только для иудеев, но и для униатов и католиков). Например, «беларусами» тогда звали и деда Ленина Израиля Бланк и его брата Авеля Бланк, которые в начале XIX века при переезде с Волыни в Петербург приняли Московскую веру и русские имена. Так что, как видим, понятие «беларус» тогда означало нечто совершенно иное, чем сегодня.

Самое интересное заключается в том, что при всех своих жутких этнических и религиозных экспериментах над литвинами (это и запрет униатской веры, и запрет нашего языка в обращении к Богу, и запрет Библий на нашем языке и запрет вообще книгоиздания на нашем языке, и ликвидация нашего муниципального самоуправления — Магдебургского права, по которому 400 лет жили все наши города, и прочее, прочее, что можно назвать только ГЕНОЦИДОМ ЦАРИЗМА НАД НАМИ) — царизм оставляет существовать в Витебской и Могилевской областях наши старые символы ВКЛ. И «Погоню», и бело-красно-белый флаг.

Мало того, они отныне ОФИЦИАЛЬНО именуются «беларускими». После первого раздела Речи Посполитой царизм создал из Витебской и Могилевской областей «Беларускую губернию», для которой заказали 132 административных печати. Могилевский комендант царский полковник Бистрам указал, чтобы на печатях был вырезан «не московский, а белорусский Герб (Погоня)».

Этот документ доказывает, что царская Россия изначально (то есть с 1770-х, с переименования Витебской и Могилевской областей литвинов в некую «Беларускую губернию» «беларусов») — считала «Погоню» беларуским гербом. Он и стал фигурировать в царских гербах Витебска, Полоцка, Могилева и других городов нынешней Восточной Беларуси.

НО! С существенным нюансом, отражающим, по мысли идеологов царской России, эту новую для литвинов «беларускость». А именно: ранее на гербе «Погоня» на щите всадника был изображен шестиконечный крест Евфросинии Полоцкой, оберег нашей Литвы-Беларуси. Теперь же герб «Погоня» российские умники «подправили»: крест на щите всадника стал уже восьмиконечным крестом РПЦ Москвы. Оно и понятно: раз сии литвины Витебской и Могилевской областей отказались от униатской веры и стали «беларусами» — то есть приняли веру Москвы, то правильно и крест на щите всадника изменить на манер РПЦ Москвы.

Так «Погоня» в царской России обрела новую форму — изображение восьмиконечного креста РПЦ Москвы на щите всадника сделало герб уже гербом Московского православия.

Вообще же Анатоль Титов пишет о существовавших в период ВКЛ пяти вариациях «Погони». Что касается креста, то часть древних изображений «Погони» следует исконной форме герба с разновеликим шестиконечным крестом Евфросинии Полоцкой (он, напомню, и на саркофаге Ягайло в Кракове), а на некоторых других древних изображениях «Погони» шестиконечный крест уже имеет равные по длине перекладины. Что можно объяснить лишь уходом от исконных традиций православия — государственной религии ВКЛ в первые века его жизни (православными были и Ольгерд (Александр), и Ягайло (Яков), и Витовт (Юрий) и другие князья нашей Литвы — кстати, когда Жемойтия была еще языческой). Позже Литва-Беларусь стала на какой-то период страной протестантизма, но после Унии с Польшей 1569 года сюда хлынули польские иезуиты, которые наших протестантов (бывших православных) массово переманивали в католицизм. Эти события, полагаю, и стали причиной утраты «внимания» к тому, что крест на «Погоне» был изначально крестом Евфросинии Полоцкой. Герб утратил исконный сакральный смысл, а сам крест стали изображать зачастую просто шестиконечным, не придавая значения длине его перекладин. К счастью, в этом вопросе разобрались геральдисты уже Республики Беларусь, вводя нашим государственным гербом Беларуси именно «Погоню» с крестом Евфросинии Полоцкой на щите всадника.

В 1770-х годах был создан царизмом и Полоцкий мушкетерский полк, который тоже имел гербом «Погоню». В войне 1812 года на стороне французов воевало около 20 тысяч беларусов (литвинов). В «Военной песне Литвинов», которую они пели в 1812 г., были такие слова: «Будзь разам з Пагоняй магутным». Одновременно подразделения литвинов-беларусов, служивших в Русской армии, тоже имели гербом «Погоню».

Кроме множества наших уланских, инженерных и прочих полков, «Погоню» и бело-красно-белые цвета мундиров (по цветам нашего национального флага) имели ЭЛИТНЫЕ Беларуский гусарский полк и Гродненский Лейб-гвардии гусарский полк (он станет в последующем личной охраной всех российских самодержцев вплоть до последнего из них Николая II). На ротных знаменах — «Погоня» на фоне бело-красно-белых полос, на киверах — то же самое, «Погоня» на жетонах на портупеи. «Погоню» носил и известный герой войны 1812 года Денис Давыдов, который служил в Беларуском гусарском полку. «Погоню» носила и девица Дурова — прототип героини многих произведений писателей и фильма «Гусарская баллада», она служила в Литовском (то есть беларуском) уланском полку в Гродно.

В 1860-х годах был создан великий герб Российской империи, где гербами указаны все ее провинции. Княжество Самогития (ныне Республика Летува) имела гербом «Медведя», а нынешняя территория Беларуси представлена гербами Великого княжества Литовского (вся ныне Центральная и Западная Беларусь) и Княжества Витебского — у обоих герб «Погоня».

Согласно этой геральдике Российской империи, в титуле императора России значилось: «князь Самогитский» (территория нынешней Республики Летува), «Великий князь Литовский» (территория четырех нынешних областей Беларуси — Минской, Гомельской, Брестской, Гродненской — а также Виленщина и Белосточчина) и «князь Витебский» (территория нынешних Витебской и Могилевской областей Беларуси). Таким образом, в титуле российских императоров на февраль 1917 года Литва четко определена: это Минская, Гомельская, Брестская, Гродненская области — и еще в «довесок к ним» Виленщина и Белосточчина. И никакой «Беларуси» в титуле российских императоров (вплоть до февраля 1917 года) — нет! Нет в титуле самодержца и фантастического «князь белорусский». Ибо такого княжества в Природе не существовало. Не было такого титула ни у одного нобеля Европы, как и не было, соответственно, и каких-то «беларуских средневековых гербов».

Царизм мог манипулировать названиями этносов (заменяя литвинов Литвы на «беларусов Беларуси», а потом и вообще нас назвали абстрактно «Северо-Западным краем»). Но манипулировать геральдикой и своими титулами царизм не имел возможности. Вот поэтому и очередной парадокс: царизм уже давно нас «перекрестил» из литвинов в «белорусцев», а потом и это запретил в 1864 году, вводя название нашего Отечества как обезличенный «Северо-Западный край», — но в титулах и гербах российский самодержец в отношении нашей земли и нашего народа оставался «Великим князем Литовским». И — вот факт — последним Великим князем Литовским был Николай II, убитый большевиками. Этот интересный нюанс нашей истории Литвы, полагаю, многие не знают.

В очередной раз герб «Погоня» «дискредитировал себя» участием в антироссийском восстании 1863–1864 годов. Вешатель генерал-губернатор Муравьев запретил не только использование слов «беларус» и «Беларусь», но равно запретил и герб «Погоня» (запрет, правда, действовал лишь несколько лет). Забавный пример: в 1866 году было проведено «дознание о ношении пояса с бляхою, на которой изображен Литовский герб». Полицейский надзиратель докладывал Военному начальнику повета о «ношении дворянином Каетаном Конюшевским возмутительного знака». Это был «…козин пояс с медною пряжкой, на коей изображен герб Древняго Литовского княжества «Погонь» (то есть скачущий всадник съ занесенною вперед рукою с мечемъ)». Задержанный за это «возмущение» К. Конюшевский был подвергнут штрафу в 5 рублей серебром, что равнялось цене трех коров. (НГАБ в Минске. Ф. 1430, опись 1, спр. 32365.)

А ведь еще недавно беларусы просто шарахались от таких энтузиастов, щеголявших по Минску точно так, как дворянин К. Конюшевский в 1866 году, с гербом «Погоня», их задерживала милиция Минска и облагала аналогичными большими штрафами за «возмутительный знак». Но меняются эпохи! С недавних пор «Погоня» является уже не «возмутительным знаком», а признана Государством «историко-культурным наследием, охраняемым государством». И кроме того — полиция города Минска и в период ВКЛ, и в период уже царской России — сама имела своим гербом «Погоню». Рядом для иллюстрации этого факта помещаю Печать Минской полиции 1812 года — с «Погоней». Опять мы упираемся в незнание беларусами своей истории: органы правопорядка в Минске (полиция царской России) имели административный герб «Погоня», но в уже независимой Беларуси ВДРУГ стали штрафовать людей за этот герб. ГЕРБ МИНСКОЙ ПОЛИЦИИ ЦАРСКОЙ РОССИИ! Еще один удивительный парадокс.

Это действительно «приключения герба»: то он в России официальный герб полиции Минска и эмблема на жетонах полиции Минска в 1812 году, то он уже «возмутительный знак». Удивительная история: подобных «метаний» в отношении гербов других стран, наверно, и не найти.

Анатоль Титов в этой связи пишет:

«Таким образом, герб Погоня в XIX веке являлся, с одной стороны, символом официальной тенденции, а с другой — неофициальной, революционно-демократической. Но во всех случаях он ассоциировался с конкретной территорией, которая охватывала земли современной Беларуси. Тогда, в XIX веке, беларускими губерниями считались те, которые отошли к Российской империи со времени первого раздела или раньше — это Витебская, Могилевская и Смоленская, а литовскими — Минская, Гродненская и Виленская (территория двух последних охватывала большую часть северной и почти весь запад современной Беларуси). Это нашло свое отражение и в губернских гербах. Гродненская получила свой первый герб в 1802 г. — с изображением Погони в верхней части щита, а в нижней — зубра. При последующем «редактировании» гербов, в 1845 г. на нем был оставлен только зубр. Кроме Гродненской гербами с Погоней пользовались Виленская и Витебская губернии».

Провозглашенная в 1918 году Беларуская Народная Республика не «изобретала» себе герб «Погоню», как фантазируют сегодня некоторые невежественные товарищи. БНР только использовала ЦАРСКУЮ АДМИНИСТРАТИВНУЮ ГЕРАЛЬДИКУ Беларуси. Невежды этого просто не знают.

Что касается суждений о том, что «Погоня» якобы была запятнана коллаборационизмом с фашистами в годы Второй мировой войны, то и это — неправда. Коллаборационистские группировки действительно обращались к немцам с просьбой хотя бы «на бумаге» легализовать беларуский символ, однако оккупанты категорически отказали:

«…проект беларуского национального знака в качестве беларуской державной символики не может быть одобрен, потому что державная символика требует полную государственную самостоятельность, или хотя бы некую автономию. Будущее Беларуси… еще не обозначено таким образом, чтобы сегодня можно было говорить о ее символике…»

Анатоль Титов комментирует это так:

«Планы гитлеровского режима, как известно, предусматривали для Беларуси совсем иное, как, кстати, и для многих других славянских (то есть «неполноценных» по идеологии фашизма) народов. В итоге ни Погоня, ни иные, предложенные коллаборационистами символы, не были разрешены или, тем более, утверждены в это время гитлеровцами».

Следует сказать, что нынешние государственные символы России «запятнаны коллаборационистами» куда как страшнее, чем невинная «Погоня». Показательно, что люди, которым противна наша «Погоня», с великим трепетом относятся к символам миллионной РОНА генерала Власова — двуглавому орлу, триколору и «Георгию Победоносцу» (ныне герб Москвы, а в войну был шевроном власовцев). И ни один ветеран в Москве не возмутился, что на параде в честь 60-летия Победы по Красной площади шли полки с красными боевыми знаменами СССР — а над ними возвышались символы армии власовцев: триколор, двуглавый орел, «Георгий Победоносец». То есть, в этом случае люди вполне понимают, что власовцы никак не могли «запятнать» исторические символы России.

Ну а в широком плане «Погоня» — точно такой же древнейший православный символ, как и «Георгий Победоносец», нынешний герб Москвы. Хочу напомнить, что у Александра Невского было две княжеских печати: новгородская «Георгий Победоносец» и полоцкая «Погоня». Неужто Александр Невский, обладатель княжеской печати «Погоня», — это тоже коллаборационист?..

Как писала 15 января 1924 года газета «Звезда» (которая, кстати, по-беларуски должна называться не «Звязда» — такого слова в беларуском языке не было и нет — а «Зорка»), конституция БССР была полностью скопирована с конституции РСФСР, а герб БССР — с герба РСФСР. Отличался первый герб БССР только одним: надписью Б.С.С.Р.

В 1919 году из Москвы поступил приказ создать вместо БССР Литовско-Беларускую ССР. Ни одного герба Литбела не сохранилось (видимо, такого герба вообще не было). В период создания СССР в 1922 году территория БССР включала только Минскую область (Гомельскую, Витебскую и Могилевскую области РСФСР себе присвоила без всяких объяснений), герб БССР оставался копией герба РСФСР. Такой герб, конечно, никуда не годился, так как не отражал «своеобразия» республики.

С целью создать новый «своеобразный» герб в конце февраля 1924 года был объявлен конкурс на проектирование нового республиканского герба. За лучшие проекты были назначены три премии на общую сумму 300 рублей. Но из-за коротких сроков конкурса значимых результатов не выявилось. Конкурс продолжили до 1 мая 1924 года. И этого срока оказалось мало. Тогда СНК БССР поручил разработать герб Институту беларуской культуры, там была создана комиссия, в которую вошли Я. Дыла, В. Друшчиц, М. Мялешко, М. Щекотихин. Позднее был подключен и Народный комиссариат просвещения БССР. В итоге на конкурс было предложено свыше 50 эскизов.

На заседании Совнаркома уже в 1926 году проекты были рассмотрены, лучшим нашли проект руководителя Беларуского государственного художественного техникума в Витебске художника В. Волкова. Его премировали суммой в 200 рублей, авторов остальных семи лучших проектов наградили 50 рублями каждого.

Проект Волкова был несколько подправлен: Волков внес в герб бело-красно-белые цвета национального беларуского флага в виде белой каймы вокруг красных полос на гербе (что выглядело, как бело-красно-белый флаг, опоясывающий колосья). Комиссия нашла это «излишним» и оставила только чисто красную ленту. В таком виде проект был утвержден на VIII Всебеларуском съезде Советов в 1927 году. В выступлении первого секретаря ЦК КП(б)Б А. И. Крыницкого подчеркивалось, что государственный герб БССР имеет «характер шрифта беларуского языка в стиле Скорины».

Итак, герб БССР создавался три года (!), публично и открыто, с привлечением всех творческих сил Беларуси, предложивших более 50 проектов. Обращаю на это внимание, так как история принятия нынешнего герба страны, предложенного для голосования на референдуме 1995 года, была совершенно иной: без конкурса, без комиссии, а автор герба народу неизвестен (во всяком случае, не указывается).

По мнению беларуских геральдистов, главная проблема (среди многих прочих) заключается в том, что герб 1995 года копирует поздние советские гербы, а не герб БССР 1927 года — который был все-таки у нас всенародно создан, все-таки в большей мере отражал беларуское своеобразие («шрифт Скорины») и вообще с геральдической точки зрения был наиболее НАУЧЕН.

Конечно, и герб 1927 года являлся только пропагандой идей коммунизма, был сугубо идеологическим символом большевиков, а сама БССР не обладала никакой независимостью, была марионеткой Кремля. Но — вот интересно — на гербе были надписи на четырех государственных тогда языках БССР (беларуском, польском, еврейском и русском), однако статья 21 Конституции БССР 1927 года хотя и подчеркивала равенство этих четырех языков в Беларуси, но следующая статья утверждала в связи с большинством беларуского населения «в республике главенство беларуского языка для отношений между государственными, профессиональными и общественными органами и организациями». Даже этот важнейший нюанс сегодня прочно забыт!

Третья конституция БССР (1937) оставила герб республики без изменений, но когда товарищ Сталин уничтожил всю национальную беларускую интеллигенцию, встал вопрос и о том, чтобы убрать с герба БССР беларуское «своеобразие». Раздражал и «шрифт Скорины» (Скорина был запрещен Сталиным как «буржуазно-националистический белорусский жупел»), и надписи на гербе на еврейском и польском языках, и прочее. Открыто заявить о таких претензиях Москва, конечно, не могла, поэтому для изменения герба был выбран «иезуитский ход».

В 1938 году на заседании Верховного Совета БССР депутат Захаров И. А. (выполняя заказ) выступил с предложением, как записано, что «Беларусь является индустриально-колхозной страной. В сельском хозяйстве превалируют в большей части посевы зерновых и технических культур — пшеница, лен, клевер. Все это является основным богатством сельского хозяйства, что и должно быть отражено в государственном гербе БССР».

На этом основании он сделал предложение о внесении изменений в государственный герб: «заменить венок с дубовыми листьями венком с пшеничных колосьев, переплетенных клевером и льном». Так было идеологически оправдано полное изменение герба республики, где главным являлось не «клевер и лен» (что предлог), а совсем иное, национальное.

Поразительно, что нынешний герб Беларуси образца 1995 года отражает это предложение депутата Захарова И. А. насчет «льна и клевера». С точки зрения геральдистов Беларуси это — просто насмешка над ОСНОВАМИ государственной геральдики. Анатоль Титов возмущается:

«В этом формально-демагогичном толковании отражается полное непонимание самой основы герба как неизменяемого и неуничтожимого истока. Если двигаться дальше с такой логикой мысли «геральдиста», так позднее, по мере развития промышленности, нужно было бы вносить в герб дополнительные элементы, связанные с развитием нефтедобычи и нефтепереработки, соледобычи, развитием тяжелого машиностроения, радиоэлектронной промышленности и т. д., в конце концов герб превратился бы из символичного, лаконичного и устойчивого субъекта, который прежде всего иллюстрирует историческое наследие, традицию, порой и главные идеи общественно-политического уклада — в передвижную минивыставку достижений народного хозяйства, в некую конструкцию, утяжеленную малозначимыми мелкими элементами».

А ведь действительно, с 1938 года у Беларуси большие достижения. Если по предложению депутата Захарова И. А. в 1938 году эти достижения были отражены на гербе в виде «льна и клевера» (что и поныне на гербе), то почему на гербе нет телевизоров «Горизонт» и «Витязь», автомобилей «МАЗ» и «БЕЛаз», компьютеров МЗВТ и роботов Минского завода роботов, прочего? Где логика?

Логику, конечно, трудно найти, когда за вопрос герба страны берутся невежды.

Заканчивается книга Анатоля Титова «Герльдика Беларуси» таким печальным выводом о советских и околосоветских гербах Беларуси:

«Попытки создать и утвердить новые гербы в отрыве от традиций геральдики как по смыслу, так и по стилю исполнения, имеют мало шансов на успех».

Вадим РОСТОВ

 Кажется, что это уже известный научный факт — русские России в своей массе финские народы меря, мещера, мурома, эрзя, весь и др., русифицированные более-менее окончательно лишь к началу ХХ века. Но все еще существует странный научный термин «восточные славяне», которым пользуются даже антропологи! Как могут быть «восточными славянами» антропологические финны, сарматы, кельты? Кое-кто считает, что могут.

В наши дни от термина «восточнославянский» следует вообще отказаться. Он запутывал даже таких авторитетных ученых, как В. П. Алексеев, который первым ясно научно обосновал, что современные русские в антропологическом смысле — идентичны финнам. Это в лишний раз подтвердил и анализ ДНК русских, украинцев и беларусов: генетический фон у всех «восточных славян» оказался разным.

Но, находясь под сильным прессом московской советской версии историографии, В. П. Алексеев наивно полагал, что кроме антропологии в остальном русифицированные финны стали восточными славянами. Хотя на самом деле ничего, кроме русского койне-языка, у них не наблюдается и поныне: остались они и при своих балалайках и лаптях, и при своих праздниках, терминах и даже фамилиях. Так любимый советский актер Пуговкин и по внешности, и по настоящей фамилии — Пугорькин — типичный меря, представитель финской земли мери, лежавшей в областях Костромской, Ярославской и северной части Московской. Мерянское «пугорь» (сейчас «бугор») у славян имело в свое время один перевод и одно значение — гора. Позже гора «подкрепилась» и чисто скандинавским заимствованием «холм» (скандинавское «хольм» и значит гора, головной, холм). Так что с мерянского языка фамилия Пугорькин переводится как Горный, или Загорный. Однако, переехав в Москву, актер обзавелся более русской по звучанию фамилией Пуговкин.

Алексеев писал в статье «Антропология и история» еще в 1972 году: «На севере у русских и беларусов твердо установлена примесь северной расы (имеется в виду балтско-скандинавский тип черепов. — М.Г.), на юге у чехов, словаков, украинцев и русских — примесь южных элементов. Этим, пожалуй, исчерпывается вся положительная информация, которую можно извлечь, бросив быстрый взгляд на типологию славянских народов. Поэтому дальнейший путь — путь уже конкретного рассмотрения антропологии отдельных народов и привлечения, чтобы правильно истолковать ее, палеоантропологических данных».

Значит, не все русские однородны и по антропологии, и по генетике? Так и есть. И анализ ДНК это в лишний раз подтвердил: генетический фон жителей Брянской, Смоленской, Курской и западной частей Тверской и Калужской областей — идентичен беларусам. А это и есть бывшие восточные земли Беларуси — Великого Княжества Литовского (т. е. Беларуского), которое отошло Московии в XVI–XVII веках.

Люди одного этноса и стремятся жить в одном государстве. Этим и объясняется недавнее желание руководства Брянской области присоединиться к Беларуси. Этим же объясняется и стремление Республики Великий Новгород к объединению с ВКЛ еще во второй половине XV века. Этому помешал московский государь Иван III, захвативший Новгород. Позже Новгород избавился от диктата Москвы, вновь окреп и опять собирался объединиться с Литвой (Беларусью), но на этот раз Иван IV поставил точку в этом стремлении.

И вот, что любопытно: прозвища и фамилии новгородцев (Борецкий, Невский, Андреевич, Иванович) идентичны литвинским. Алексеев в своих работах указывает и на некое сходство беларусов и северных русских с северной расой, под которой ученый подразумевает схожесть черепов балтов, скандинавов и беларусов с потомками новгородцев. У Алексеева «северные русские» вообще выпадают из контекста типичных русских, которые «более узколицы и широкоголовы, чем славяне» — а значит, не славяне! Странно, ученый находит явные отличия в черепах русских от славян, находит различия в черепах самих русских, но выводы оставляет делать самим читателям. И при этом продолжает называть русских «восточными славянами», хотя те же «восточные славяне» беларусы имеют (по его собственному исследованию!) куда как больше антропологического сходства с поляками (не говоря уже о балтах), с натуральными славянами западными! Вот тут-то советская наука и показала всю лживость и надуманность термина «восточные славяне». Ведь часть предков беларусов пришла с земель еще более западных, чем даже Польша и Мазовия.

Но здесь Алексеев странным образом не верит польским ученым, пусть и находит их исследования очень интересными и смотрит как на прародину «восточных славян» на Карпаты, где кроме сарматов, иранцев и кельтов-карпов особо никто и не жил. В работах Алексеева есть и такая даже отчасти смешная деталь: ученый не находит следов монгольского присутствия в антропологии «восточных славян», т. е. у русских. И здесь исследованию ученого мешают московские бредни о каком-то монгольском завоевании Руси, которого, конечно же, не было. Было лишь присоединение колонии Киева к Золотой Орде Батыя — маленького клочка финно-угорских лесов, называемого в Киеве Залесьем.

Алексеев: «В областях, прилегающих к Великому Новгороду, в землях бывшей Новгородский республики открыто много могильников эпохи средневековья. Археологи научились тонко дифференцировать собственно славянские могильники, оставленные новгородскими словенами, и могильники, принадлежавшие финским племенам, жившим вперемежку со словенами».

И как можно что-то тут исследовать, и как можно различать могильники, если уже сама терминология, используемая Алексеевым, имеет серьезные ошибки: словены — это не славяне. Многие этнографы и историки отмечали, что у самих славян словенами (словенцами, словаками) именовались племена, жившие на границе славянского расселения, это племена неславянского происхождения, но владеющие славянским языком. Новгородские словены — это и есть финны, шведы, балты, разговаривающие на славянском. Но таковых до Х века в Новгороде нет! Это доказал академик Валентин Янин, раскапывающий исторические слои Новгорода и Ладоги долгие годы. Янин не видит следов славян ни в Ладоге, городе шведском, ни в Новгороде до Х века.

Далее Алексеев пишет: «Валентин Васильевич Седов, один из немногих археологов, профессионально владеющий палеоантропологической методикой, посвятил превосходное исследование выявлению антропологических различий славян, финнов и балтов и получил вполне определенный, четкий и ясный, не вызывающий сомнений итог: средневековые финны отличались от славян более широким, низким и плоским лицом, более плоским носом, то есть так же, как современные русские в свою очередь отличаются от славян».

Вот вам и ответ: значит русские — это финны, забывшие свой язык в пользу русинского языка с примесью болгарского (церковного), который в Москве допетровской эпохи и называли единственно славянским. Язык украинский (русинский) именовался русским.

Алексеев: «Средневековые славянские серии — это начало славянской колонизации, начало проникновения славянского этноса, поэтому они отличаются от коренных финских серий сравнительно немного». Ученый полагает, что русские славяне колонизировали финский северо-восток, но при этом почти не оставили о себе антропологических следов. А ведь это значит, что русских славян там было минимум — лишь городская челядь с охраной. Село как было финским, так и осталось.

«Затем колонизация усиливается, и к современности формируется новый антропологический тип, отличающийся от типа средневекового населения (тут автор, правда, абсолютно ничего не объясняет, что за новый тип. — М.Г.). Итак, финский элемент вошел в состав русского народа в значительной пропорции — вот историческая гипотеза, следующая из антропологических сопоставлений».

Этого, к сожалению, в России никто уже не читает. Исследования Алексеева забыты. Иначе так называемая общественно-политическая элита Москвы не восприняла бы в штыки известие о завершении проекта, где по анализу ДНК установили ближайшую родственную связь русских России не со славянами, а с финно-уграми: мордвинами и вепсами, и даже с финнами Финляндии.

Даже на нашу газету обрушились заступники русского мифа за то, что мы посмели опубликовать выводы шестилетнего исследования самих же российских ученых из Института популярной генетики.

Но вот что писал Алексеев про антропологию беларусов:

«Однако, чтобы сделать гипотезу финского элемента или, как говорят лингвисты, субстрата в этногенезе русского народа убедительной, придать ей окончательную силу, нужно показать сопоставлением тех же краниологических данных, что современные украинцы не отличаются также от вошедших в их состав средневековых племенных групп, где наличие финского элемента предполагать трудно, точнее говоря, просто невозможно, нет для этого никаких фактических данных. Это и было сделано и с успехом подтвердило субстратную гипотезу — ни по уплощенности лица и носа, ни по размерам лица нет на Украине закономерных различий между современным и средневековым населением. А в Беларуси они есть, хотя и слабее, чем в центральных районах европейской части РСФСР, — современные беларусы так же отличаются от своих средневековых предков, как русские от своих. Является ли этот факт доказательством финского субстрата и в составе беларусов? Возможно, да, является, но в этом случае в отличие от уверенного однозначного решения по отношению к русским, здесь решение возможно половинчатое. Предки беларусов издавна соприкасались с балтами, а монголоидная примесь в составе восточных балтов — факт, мы в этом убедились. Правда, она сама пришла к балтам, по-видимому, через финнов, но непосредственно к беларусам могла перейти и от балтов».

Здесь Алексеев противоречит уже собственным ранее сказанным словам о северности беларусов вместе с северными русскими. И очень любопытно было бы узнать, где же ученый увидел у беларусов монголоидность? И как это «через балтов от финнов»? Тут уж полная чепуха.

Скорее всего, ученого смутило большое присутствие в западных и юго-западных областях Беларуси людей чернявых. С картины Репина «Белорус» на нас смотрит парень в типично литвинской одежде сельского жителя и с черной жесткой шевелюрой волос на голове. Как-то совсем не вяжется с песней группы «Беларусы»: «Светло-глазы, светло-русы, мы — беларусы»… а что делать кареглазым и черноволосым?

Практически все (но далеко не все сто процентов) беларуские историки скажут, что темноволосые и даже смуглолицые беларусы — самые древние беларусы на территории страны. Они сохранились от кельтских племен галлов, кимров, раков, населявших в свое время всю центральную полосу Европы. Чехи так и говорят, что в основе их нации лежат не только славяне, но и кельты-боги, отчего немцы называли Чехию во все времена Богемией. От богов (бёмов) чехи переняли все свои знаменитые кухонные и пивоваренные традиции. Кельты и были чернявыми, как их непосредственные потомки французы (бывшие галлы), испанцы (валлийцы) и португальцы (портовые галлы). Ирландцы, валлийцы Уэльса и гэллы Шотландии, кстати, также отличаются от англичан и шотландцев более темными волосами и, как правило, карими глазами. Рыжеватость ирландцев сами кельты объясняют завоеванием острова викингами в IX–X веках.

Алексеев вообще ничего не сообщает про кельтов Карпат (горы Карпаты и получили название от кельтов-карпов), галлов украинской Галиции, и их же сородичей западнобалтской (литвинской) Ятвы. Он все списывает на мифических монголов, которых здесь отродясь не было. А все потому, что миф о монгольском нашествии раздут до слоновых размеров, чтобы оправдать 400 лет пребывания Москвы в Орде.

Однако, если бы Алексеев писал свою статью не в 1972-м, а в 1982 году, то про монголов, вероятно, уже и не упомянул бы, ибо за этих десять лет наука старательно избавлялась от мифа, скинув его окончательно только в годы Перестройки.

Вновь дадим слово Алексееву:

«Какими же новыми сведениями исторического характера располагаем мы после привлечения к решению проблемы восточнославянского этногенеза антропологических фактов? Первое — укрепляется и приобретает силу теории гипотеза финского элемента в этногенезе русских, в меха старой теории вливается вино новых обоснований. Второе — значительно расширяются хронологические рамки славянской колонизации. Большие массы славянского населения переселились на территорию Белоруссии и в центральные районы России после XII века (имеется в виду не восточнее Смоленской области. — М.Г.), а ведь это не отмечено ни одним историческим источником. Третье — укрепляется и также приобретает доказательную силу теории гипотеза финского или балтийского компонента в составе беларусов».

Ясно, почему Алексеев и нам, беларусам, придумал финскую составляющую, которая никак не выявлена анализом ДНК. Он хочет связать финнами, словно ремнем, «восточных славян», мол, у русских генов финнов просто больше в крови, а у беларусов — меньше. Финны — палочка-выручалочка терпящего полный крах мифа о восточных славянах. Иначе работу Алексеева не опубликовали бы.

Алексеев:

«Но и это еще не все — мы рассмотрели происхождение русских и беларусов (если бы! — М.Г.), на очереди стоят украинцы, проблему происхождения которых антропологический материал поворачивает к нам совершенно неожиданной стороной и придает ей новые аспекты.

Украинцы происходят от средневекового племени полян, жившего по Среднему Днепру, — так думали почти все историки и археологи, так думают сами украинские ученые и украинская интеллигенция, мнение это пустило ростки и укоренилось в популярной литературе. Поляне, вначале небольшое племя, затем разрослись, объединили древлян и северян в один союз и сыграли основную роль в подъеме Киева и возникновении государства Киевской Руси. Все три племени, вошедшие в состав украинского народа, изучены и археологически, и палеоантропологически — найдены и раскопаны оставленные ими могильники, собран и изучен археологический инвентарь, скелеты древних людей. Выявилась не совсем понятная сначала, но любопытная и важная деталь — древляне антропологически отличались от остальных славянских племен, они были крупнее, массивнее, лицо у них было шире. А когда измерили черепа современного населения Украины, стало ясно — это именно тот краниологический тип, который свойствен и современным украинцам.

Таким образом, краниология подсказывала — физическими предками современных украинцев были древляне, они сыграли решающую роль в становлении антропологических особенностей украинского народа, в их культуре нужно искать истоки этногенеза и культурного развития украинцев.

Древляне, однако, связываются некоторыми археологами в одну родственную группу с балтами; соседние с ними, они наверняка вступали с ними в этнические контакты. Физический тип древлян тоже похож на физический тип балтов. Значит, в состав украинцев вошли северные элементы, северные не только по культуре, но и по своему антропологическому типу? Это казалось невероятным — их не находят в культуре и языке, а антропологический состав современных украинцев, о чем говорилось выше, включает как раз южные, а не северные элементы. Создался логический тупик, из которого не виделось никакого выхода, парадоксальная ситуация, когда ясно, что гипотеза неудовлетворительна и нужно искать новую, но абсолютно неясно, в каком направлении…

Помощь, как это часто бывает, пришла с совершенно неожиданной стороны — помогли результаты палеоантропологических исследований, проведенных за пределами Украины, в Молдавии и Чехословакии. При составлении палеоантропологических карт территории Советского Союза Молдавия всегда выделялась на них белым пятном — мало раскапывалось там могильников, а те, что раскапывались, содержали лишь жалкие обломки скелетов древних людей.

За последние годы положение изменилось — археологи, антропологи и реставраторы спасли несколько палеоантропологических серий разных эпох, в том числе и славянских. Славяне Молдавии были так же массивны и широколицы, как и древляне, — вот основной вывод Марины Святославовны Великановой, антрополога, занимающегося палеоантропологией Молдавии, а с этим выводом меняются и ориентиры при рассмотрении происхождения антропологического типа древлян. Не менее широколицый и массивный тип характерен для славян Чехословакии. Древляне, следовательно, — продвинувшееся на север южное по происхождению население, северные элементы в их культуре — позднейшее напластование, результат соседства с балтами. Южные люди, они были относительно темноволосы и темноглазы, как и современные украинцы, и теперь сопоставление тех и других, признание их прямого генетического родства не вызывает никаких антропологических затруднений. Так часто тупиковая ситуация в науке проявляется с помощью фактов, которые на первый взгляд не имеют к ней прямого отношения.

Мы убеждаемся — в этногенезе украинцев антропологии также удалось сказать свое веское слово».

Браво! Алексеев на чистой антропологии доказал, что западные украинцы, кстати, абсолютно не похожие на восточных (те похожи в свою очередь на русских), никакие не славяне, а сарматы — народ иранский, каковым и были древляне и северяне (скифско-иранский народ), за что и были уничтожены скандинавскими конунгами Руси: Хельгой и Владимиром. Что-то славянское удалось обнаружить лишь в Волыни и в Киевской области, а далее на восток — все сплошь финские гены. Вот почему во времена Владимира в Киеве стоял идол богини Мокощь — богини мокши и мордвы, народа финского.

Нет единого генетического фона не только у русских, но и у украинцев, и даже у беларусов (балты, кельты, скандинавы, славяне). Каждый из этих народов можно разбить на несколько групп предков, которые даже между собой едва ли стыкуются, ибо зачастую принадлежат абсолютно разным языковым семьям: тюрки и финны — уральская семья, а скандинавы и балты — индоевропейская, и т. д.

«Восточные» беларусы, как ни крути, ближайшие родственники лишь «западным» полякам и «западным» русским Смоленской, Курской, Брянской областей и отчасти русского Севера. Почему нас вдруг объединили в группу каких-то вымышленных «восточных славян» вместе с русифицированными финнами, тюрками и иранцами? Беларусы, пожалуй, лишь с поляками и отчасти словаками могут составить единую группу. Хотя, вот германцы таких делений на восточных и западных не имеют. Как и романцы. Надо ли это нам? Нет! Тем более что деление на восточных, западных и южных славян придумали в царской России только лишь тогда, когда рассматривали карту — глядя, какие же славяне попали в Российскую империю, а какие нет. Российских славян и решили провозгласить «восточными». Утопия чистой воды.

Михаил ГОЛДЕНКОВ

 Один наш читатель из Москвы обвинил нас в том, что у авторов нашей газеты «лютая, бешеная пропаганда ВКЛ, несуществование которого все больше доказывается, напр. Андреем Синельниковым». Про «доказательства Андрея Синельникова» нам ничего не известно — в России существует несколько авторов с такими инициалами, пишущих на исторические темы, но ни один из них не является историком. Отвергать существование ВКЛ могут только или невежды, или беларусофобы. Однако сама постановка вопроса нашим читателем заставляет взглянуть иначе на как бы аналогичное историческое образование — Великое княжество Московское. А существовало ли вообще оно?

Существование ВКЛ — неопровержимый факт. Полное название — Великое княжество Литовское (литвинов, нынешних беларусов), Русское (русинов Галиции и Волыни) и Жемойтское (жемойтов, нынешних жителей Республики Летува). При Ольгерде в состав ВКЛ входило также Великое княжество Тверское (ВКТ) и даже Москва (с 1373 по 1382 год). Именно в тот период произошла Куликовская битва, в которой войска ВКЛ разбили войска Мамая. Существование ВКЛ подтверждается массой документов: это, в первую очередь, Статуты ВКЛ, Метрики ВКЛ, Переписи войска ВКЛ и т. д. С созданием в 1569 году союзной Речи Посполитой титул Великого князя Литовского был делегирован польским королям, а с 1795 года — российским самодержцам.

Что касается Великого княжества Московского, то подобных документов (Статутов, Метрик, Переписи войска) — там не существовало. А главная проблема заключается в том, что ЮРИДИЧЕСКИ ВКМ не было — а был только бесправный Улус Орды.

С точки зрения российских историков, ВКМ перестало существовать в 1530-е годы, когда Иван IV провозгласил себя «царем». Как считается, Москва обрела независимость от Орды в 1480 году, поэтому теоретически существование ВКМ следовало бы относить к периоду с 1480 по 1530-е годы, то есть в течение полувека (это правления Ивана III, Василия III и начало правления Ивана IV). Ранее 1480 года говорить о существовании какого-то «Великого княжества Московского» нельзя: Москва была Улусом Орды и не обладала ни малейшими чертами своей государственности. Официально правителем Московии считался царь Орды, а московские князья только назначались Ордой как наместники (им давался Ярлык на княжение), у Москвы не было своих законов и своей армии (войска Москвы были частью армии Орды и воевали за Орду во всех ее войнах), у Москвы не было даже своей монеты — на обороте московских денег печаталось имя царя Орды. Таким образом, никакого «Великого княжества Московского» до 1480 года ПРОСТО НЕ БЫЛО.

Но и период с 1480 по 1530-е годы — это вовсе не период жизни суверенного «Великого княжества Московского» или «зародившегося Общерусского Государства», как великодержавно фантазируют московские историки. Это — только период СМУТЫ В ОРДЕ, в конце которого Иван IV, объявив себя царем (для получения права власти в Орде), захватывает в Орде власть.

Итак, мы видим, что Москва никогда не переставала быть частью Орды — а не каким-то отдельным образованием. В 1480-1530-е годы, как писал современник событий Михалон Литвин, московиты не считались даже христианами, так как их образ жизни и одежда были скопированы с татарских. У московитов был строжайший сухой закон, женщины носили чадру и сидели в гаремах (теремах), что было отменено только Петром I. При встрече московиты говорили «Салом», женщинам по восточному обычаю был запрещен вход в храмы — и они молились у их стен, как в странах Востока. Наконец, сам язык московитов был наполовину татарским: в своей книге «Путешествие за три моря» Афанасий Никитин запросто переходит на тюркский язык, а завешает ее молитвой в честь Аллаха и его пророков Исы (Иисуса) и Магомета. То есть, и вера московитов тогда была неким симбиозом с исламом (несторианство, единая вера Орды в тот период).

Конечно, все это создавало огромные культурно-цивилизационные отличия между европейской Русью и ордынской Московией. Уже поэтому (а не только из-за юридического аспекта) никто не использовал термина «Великое княжество Московское», а использовался иной термин — Московия. Он означал скорее этническую область проживания народа мокшалей (коренное население Москвы) как общее название для всей местной мордовской группы этносов. Показательно, что и нынешние российские историки не используют термин «ВКМ», ясно осознавая его неточность: вместо него «Московское государство» или «Московская Русь» — то есть та же МОСКОВИЯ.

Как видим, в этом аспекте российские историки понимают отличие Москвы от ВКЛ — как настоящего Великого княжества Литовского, Русского и Жемойтского. Но весьма существенно в этом сравнении, что в таком случае термин «ВКМ» должен ТОЖЕ ОЗНАЧАТЬ ЭТНОС — то есть этнос мокшалей, финно-угров. Что крайне прячут сегодня историки Москвы, называя свой этнос мокшалей «русским этносом». Это тоже делает «ВКМ» чем-то иллюзорным — ведь с такой «логикой» названия княжества от его города и наше ВКЛ должно было называться ИНАЧЕ: типа Великим княжеством Виленским (ранее Новогродекским), Львовским и Ковенским. Почему же у нас в основе названия был заложен ЭТНИЧЕСКИЙ принцип, а в «ВКМ» — нет?

Ответ, полагаю, в том, что в ВКЛ, следуя общеевропейским процессам феодального собирания родственных земель этносов, давно и четко разобрались в этносах, а само понятие, например, «Полоцкого княжества» кануло в Лету (и равно должно было кануть в Лету ВКТ). А вот в Московии — исконной части Орды и Восточной Цивилизации — не было процесса национальной самоидентификации населения, как не было и обязательного параллельного роста самоуправления городов. В Московии никогда не было даже древнего присущего Руси института ВЕЧЕ, а сатрапия, подавляя самоуправление, подавляла равно и национальное самосознание местных финно-угров.

И, наконец, не следует забывать, КАК Московия обретала власть над Русью. В 1480 году Московия стала претендовать на место равного субъекта Орды наравне с царствами Астраханским, Сибирским, Казанским и Крымским — когда сама Орда по внутренним причинам развалилась на эти «осколки Орды». Так что это не «попытки Москвы освободиться от Орды», как врут иные историки, а только отражение Смуты и кризиса власти в Орде. Через полвека Иван Ужасный, специально наделив себя титулом «царь», захватывает власть в Орде, подчиняя себе три ее царства — Астраханское, Сибирское и Казанское. И только после этого взоры Москвы обращаются на Русь: Иван IV захватывает кроваво и чудовищным насилием, разрушая наши православные храмы и уничтожая все духовенство РПЦ веры Киева, — Великое княжество Тверское, республики Пскова и Новгорода, Курск, Брянск, Смоленск, на 17 лет оккупирует Полоцк — а мы в ВКЛ, не имея сил его освободить, вынуждены были просить у поляков создания Речи Посполитой. При этом ВКТ, Псков и Новгород рвались от этой агрессии снова объединенной Орды — тоже стать частью Речи Посполитой, чтобы ВЫЖИТЬ.

Все это показывает, что никакого «ВКМ» не было, а был изначально лишь Улус Орды, служивший ей, а не Руси. Мало того, современные историки полностью разоблачили приписки и правки Карамзина, сделанные по поручению Екатерины II в 1790-х годах, о том, что, дескать, Москва была основана еще до Орды Юрием Долгоруким. На самом деле в списках сбора дани с Суздальской земли никакой «Москвы» не было, она впервые появляется в этих списках только в ордынский период, в 1270-е годы.

Что касается неприятия московскими коллегами нашего ВКЛ, то это — отражение старого спора Орды с нами. В рамках которого у наших коллег неприятие Руси (Украины и Руси Новгорода и Пскова), Литвы (Беларуси), вообще Европы, неприятие Запада и ЕС, антиНАТОвская риторика. То есть — менталитет человека Орды-Московии эпохи Ивана IV. Века прошли — но люди не меняются. При этом в самой России всегда шла и идет борьба между двумя ее началами: Русским — и Ордыно-Московским…

Артем ДЕНИКИН

 7 ноября, день Октябрьской революции 1917 года, в России упразднили с момента развала СССР. Однако свято место пусто не бывает: вместо 7 ноября ввели другой праздник — 4 ноября. Это день изгнания в 1612 году, по официальной версии, поляков из Кремля в результате сопротивления народного ополчения, собранного Мининым и Пожарским.

Кажется, славяне, и в особенности русские России, всегда мечтали жить в некоем общеславянском союзе, мирно, но, почему-то, обязательно с центром в Москве. А вот когда аналогичный общеславянский союз попытались московитам навязать беларусы, полагая, что спасают соседнюю страну во времена Смуты, то из этого вылилась лишь война, а крах этой попытки славянского единения (а по московской версии победу) в современной Москве решили отмечать, как день национального единства. На экраны России даже вышел художественный фильм «1612», где рассказывается, как поляки вторглись в пределы России и были затем изгнаны. Правда, более чем странно, что действие в фильме происходит не в самой Москве, Минина и Пожарского в кадре тоже нет, все происходит где-то в другом городе, более мелком. Основные же события, что удивительно, проходят лишь в виде субтитров, мол, а в это время в Москве…

Что же случилось в 1612 году? И почему в самой России не все однозначно хорошо восприняли введение этого праздника? К примеру, писатель Виктор Ерофеев крайне негативно отозвался об этом дне, сказав следующее:

«Считаю, что это слишком надуманное, фальшивое мероприятие, пафос которого усилиями государственной пропагандистской машины будет раздут до торжества вселенского жлобства. Вообще, я считаю, что это большая ошибка — возводить в ранг государственного праздника довольно сомнительные разборки властных группировок времен Смутного времени. На место одного ложного и насквозь фальшивого праздника, я имею в виду годовщину Октябрьского переворота, придумали другой — такой же фальшивый и ложный, который служит только одной цели: продолжать возбуждать вражду и неприязнь между нашими народами».

Правда, под «нашими народами» писатель Ерофеев подразумевает поляков и русских, но сами поляки считают себя едва ли причастными ко дню 4 ноября. Вот мнение польского историка Иероноима Грааля:

«Единственное, что меня немного смущает в изложении событий времен Смуты, — это упор на польское происхождение захватчиков. Ведь в войске «ляхов» собственно этнических поляков было не более 30 %, остальные были литовцами, беларусами, украинцами и немцами. Ведь сами современники часто именовали интервентов «литва» (т. е. литвинами — беларусами. — Прим. М.Г.). Кроме того, ополчение Минина и Пожарского изгнало из Кремля и русских бояр вместе с будущим царем Михаилом Романовым, его матерью и дядей».

А генеральный викарий архиепархии Божией Матери Анджей Стецкевич вообще не понимает, что же такого нужно отмечать 4 ноября: «Когда этот праздник ввели, я часто спрашивал соотечественников: «Что означает дата — 1612 год?» Почти никто не давал мне ответа».

В самом деле, выдавать разборки из-за власти нескольких политических групп, когда и московская семибоярщина выступила на стороне призыва польского королевича, называть это днем какого-то народного единства — более чем странно.

Из той же мыльной оперы о русско-польской войне и миф про подвиг Ивана Сусанина, якобы заведшего поляков в 1613 году в глухой лес, в болото, где все и утонули. Кстати, об опере. Именно благодаря опере «Жизнь за царя» российского музыкального классика Глинки народ Российской империи, а позже и Советского Союза в своей массе и узнал про «подвиг» костромского крестьянина Ивана Сусанина.

Случилось все якобы весной 1613 года, когда некий подозрительный польский с литвинами отряд рыскал под Костромой в поисках спрятавшегося нового московского царя Михаила Федоровича Романова, чтобы не допустить его коронации.

Сразу оговоримся, личность Ивана Сусанина историческая. Такой мордвин или вепс в самом деле жил под вепсовской Костромой в селе Домнино или же в соседнем селе Деревеньки. Правда, был он вовсе не простой крестьянин, а местный староста. А вот его подвиг, похоже, высосан из пальца, как фантастикой являются и некие поляки под Костромой весной 1613 года, когда никаких войск Речи Посополитой там и в помине не было, в чем мы вскоре убедимся.

Прежде чем разобраться в смысле и причинах легенды, рассмотрим историю ее рождения. Итак, после изгнания ополчением под предводительством Минина и Пожарского литвинских войск из Москвы и окрестностей, был созван Земский собор с целью избрания нового царя. Выбор пал на малолетнего Михаила Федоровича Романова — как одного из ближайших оставшихся в живых родственников царей прежней династии (Михаил являлся внучатым племянником Анастасии Романовны Захарьиной, первой жены Ивана Грозного). Новоявленный царь в то время скрывался вместе со своей матерью в селе Домнино Костромского уезда.

По существующей легенде польские военачальники, узнав об избрании нового московского царя, замыслили его убить (классический расклад в стиле русских народных сказок). В район Костромы был послан военный отряд. Весной 1613 года отряд вышел к небольшому селению Деревеньки (4,5 км к северу от Домнино). Дорог поляки, естественно, не знали, поэтому на своем пути брали проводников из местного населения и заставляли их вести отряд в нужном направлении. Видимо, в Деревеньках оказался только один не пьющий и знающий окрестные леса человек — крестьянин Иван Сусанин.

Далее начинается сложное переплетение фактов, легенд и домыслов. Но мы обратимся к первоисточнику, к единственному историческому документу, где в самом деле упоминается Иван Сусанин. Самое первое упоминание об этой истории содержится в обельной грамоте самого Михаила Федоровича, написанной в 1619 (7128) году:

«Как мы Великий Государь Царь и Великий Князь Михайло Федорович всея Руси в прошлом во 121 году были на Костроме, и в те поры приходили в Костромской уезд Польские и Литовские люди, а тестя его Богдашкова Ивана Сусанина в те поры Литовские люди изымали и его пытали великими немерными пытками. А пытали у него, где в те поры мы Великий Государь Царь и Великий Князь Михайло Федорович всея Руси были, и он Иван ведал про нас Великого Государя, где мы в те поры были, терпя от тех Польских и Литовских людей немерные пытки, про нас Великого Государя тем Польским и Литовским людям, где мы в те поры были, не сказал, и Польские и Литовские люди замучили его до смерти».

Как видим, первоисточник ничего не говорит о болоте, куда якобы завел Сусанин поляков, как и ясно указывает, что сам царь сидел в Костроме, достаточно крупном укрепленном городе, в который вело множество дорог, и незачем было лазать по лесам и болотам. Более ничего другого об этом мутном деле в исторических документах нет. Более поздний указ от 30 января 1633 года содержит почти такие же сведения.

Царский (уже Петра) указ от 1691 года подтверждал права потомков Сусанина, детей его дочери Антониды и зятя Богдана Сабинина, на пустошь Коробово, полученную Сабиниными в 1633 году («владеть им Мишке и Гришке и Лучке и их детям и внучатам и правнучатам и в род их во веки неподвижно»), а также их привилегии и статус белопашцев: «…никаких податей, кормов и подвод и наместных всяких запасов и в городовые проделки и в мостовщину и в иные ни в какие подати с тое пустоши имати не велели». Документ доказывает, что Сусанин не был простым крестьянином, но местным старостой, как минимум.

Первые же отклонения от оригинала начались уже после смерти Петра Первого. В указе от 19 мая 1731 года сказано следующее: «…в прошлом во 121 году приходил из Москвы из осад на Кострому блаженной и вечной достойный памяти великий Государь Царь и великий князь Михайло Федорович, с матерью своей с великой государыней инокиней Марфой Ивановной и были в Костромском уезде в дворцовом селе Домнине, в которую бытность их Величеств в селе Домнине приходили Польские и Литовские люди, поймав многих языков, пытали и расспрашивали про него великого Государя, которые языки сказали им, что великий Государь имеется в оном селе Домнине и в то время прадед его оного села Домнина крестьянин Иван Сусанин взят оными Польскими людьми, а деда их Богдана Сабинина своего зятя оный Сусанин отпустил в село Домнино с вестью к Великому государю, чтоб Великий государь шел на Кострому в Ипацкий монастырь для того что Польские и Литовские люди до села Домнина доходят, да он Польских и Литовских людей оный прадед его от села Домнина отвел и про него великого государя не сказал и за то они в селе Исуповке прадеда его пытали разными немерными пытками и, посадя на столб, изрубили в мелкие части, за которое мучение и смерть оного прадеда даны деду его Богдану Сабинину Государевы жалованные грамоты»…

Здесь оригинальная версия «сусанинской истории» уже подверглась существенному изменению: появилось указание на «многих языков», которых предварительно допросили поляки и литвины, чтобы убедиться в присутствии Михаила в Домнине. Во-вторых, как действующее лицо возникает зять Сусанина Богдан Сабинин: он был якобы послан своим тестем в село Домнино, чтобы предупредить Михаила и его мать. В-третьих, указывается, что Сусанин «отвел» поляков от Домнина и был убит в Исуповке (Исупове), соседнем селе, лежащем через болото от Домнина. Наконец, в-четвертых, впервые встречаются подробности «немерных пыток» Сусанина.

С одной стороны, все это могли досочинить, с другой — разузнать у потомков очевидцев подробности всей этой истории.

В литературе классическая версия «подвига Сусанина» появляется впервые лишь в учебнике Константинова (1820 г.). Далее эта история получает развитие в учебнике Кайданова (1834 г.), в работах Устрялова и в конце концов в опере Глинки. Позже появляется и яма, где якобы укрыл Сусанин царя. Яма впервые «откапывается» в книге князя Козловского «Взгляд на историю Костромы» (1840 г.): «Сусанин увез Михаила в свою деревню Деревищи и там скрыл в яме овина», за что впоследствии «царь повелел перевезти тело Сусанина в Ипатьевский монастырь и похоронить там с честью». Изрубленное на куски тело? Или утонувшее вместе с поляками в болоте?

Князь в подтверждение своей версии ссылался на некую старинную рукопись, имевшуюся у него. Этой рукописи, впрочем, никто из смертных так и не увидел, что доказывает лишь одно — рукописи не было.

Тем не менее, предельно ясно лишь то, что никакого леса, никакого болота также не было. В принципе, версия с болотом отпадала сама собой при даже простом логическом рассуждении. Как можно завести в болото целый боевой отряд?! Если люди видят, что они уперлись в болото, то дальше они явно не пойдут. Они развернутся и в худшем случае уйдут по той же проложенной своими повозками и конями в лесу колее. Да и кто мог бы рассказать про подвиг Сусанина, если он сам якобы вместе с поляками на месте погиб?

Версию с болотом отметает и российский журналист Александр Трифонов, побывав в родных местах Сусанина. Он пишет: «В сусанинских местах есть что-то определенно мистическое. Даже сам подвиг. Ведь материальных доказательств ему так до сих пор и нет. В советские времена пытались спустить знаменитое болото в целях мелиорации, но даже тогда не нашли ничего от утопших поляков. Довольно сомнительным выглядит и то, что ни в одном историческом источнике нет упоминания о подвиге Сусанина. Только один документ — «Жалованная грамота» крестьянину села Домнино Богдашке Собинину от царя Михаила Романова в 1619 году упоминает об Иване Сусанине, отце Антониды Сусаниной, жены этого Богдашки. В грамоте подтверждаются права супружеской пары на половину деревни Коробово, что была неподалеку. Основанием для выделения земли является поступок отца Антониды, сельского старосты Ивана Сусанина. В годы «литовского разорения» к нему приезжали интервенты и пытали его с целью узнать расположение царя Михаила, но Иван не выдал своего сюзерена. За это его замучили до смерти. Царь, кстати, в тот момент находился в хорошо укрепленном Ипатьевском монастыре в Костроме. Вот вам и загадка Ивана Сусанина. По документам никакого болота не было, но чрезвычайно живучая легенда на чем-то должна была базироваться. Только ли Сусанин в округе знал, что царь скрывается в Костроме? В чем же именно подвиг Ивана?»

Хороший вопрос задает журналист. В самом деле, как могло такое статься, что лишь один мордовский крестьянин знал, где царь!? Почему «поляки» не пытали всех в округе в целях выявить, в какой же яме сидит юный монарх?

История росла, как снежный ком, катящийся по заснеженному склону. Версия об уводе поляков куда-то в сторону в целях их запутать, позже переросла в более героическую версию об Исуповском болоте. И кто первым придумал версию с болотом? Может, только сам Глинка в своей опере?

До правды докапываются простые русские краеведы, журналисты, местные пенсионеры (к примеру, Ирина Добачева, выпустившая малым тиражом брошюру «Во имя истины»), но российские историки молчат, как рыбы.

«Новые времена требуют новых праздников и новых героев, — пишет журналист Трифонов, — а так как в России времена всегда новые, все время что-нибудь на что-нибудь меняем, то и проект переноса Дня согласия и примирения с 7 на 4 ноября почти никого не удивил. Был праздник революционный — станет национально-освободительный… История такая наука, что сильно зависит от политической конъюнктуры. Вот память народа о польской интервенции начала XVII века — другое дело. В России, правда, не очень-то и знают подробности той войны». Ох, как прав Александр Трифонов!

Итак, с болотом мы разобрались. Не было болота, а, следовательно, никто никого никуда не завел. А теперь попробуем понять, кто же убил на самом деле несчастного Ивана Сусанина и за что. Могло ли стать такое чудо, что некий крестьянин мордвин (или вепс) вдруг единственный знал о месте расположения царя? Поверить в это невозможно. Да и были ли под Костромой некие военные поляки или литвины? После 4 ноября 1612 года поляки и литвины уходят на запад. Все имеющиеся отряды Речи Посполитой на территории Московии отступают от Москвы в сторону границы. Зимой 1613 года московские войска захватывают Вязьму, что значительно западней Москвы. Что же делают поляки или литвины под Костромой к северо-востоку от Москвы, когда основные их отряды уже дома?

Обратимся еще к одному разоблачителю мифа о Сусанине, известному российскому писателю Александру Бушкову и его книге «Россия, которой не было». Бушков пишет: «Ясно, что спасение царя от злодеев-поляков — событие столь знаменательное, что неминуемо должно было остаться не в одной лишь народной памяти, но и в хрониках, летописях, государственных документах. Однако, как ни странно, о злодейском покушении на Михаила нет ни строчки ни в официальных бумагах, ни в частных воспоминаниях.

В известной речи митрополита Филарета, где скрупулезно перечисляются все беды и разорения, причиненные России польско-литовскими интервентами, ни словом не упомянуто ни о Сусанине, ни о какой бы то ни было попытке захватить царя в Костроме. Столь же упорное молчание касаемо Сусанина хранит «Наказ послам», отправленный в 1613 году в Германию, — крайне подробный документ, включающий «все не правды поляков». И, наконец, о покушении польско-литовских солдат на жизнь Михаила, равно как и о самопожертвовании Сусанина, отчего-то промолчал Федор Желябужский, отправленный в 1614 году послом в Речь Посполитую для заключения мирного договора. Меж тем Желябужский, стремясь выставить поляков «елико возможно виновными», самым скрупулезным образом перечислил королю «всякие обиды, оскорбления и разорения, принесенные России», вплоть до вовсе уж микроскопических инцидентов. Однако о покушении на царя отчего-то ни словечком не заикнулся»…

Все это понятно и лишний раз подтверждается Бушковым — поляков и литвинов ни в Костроме, ни под Костромой, ни в Москве в 1613 году и даже позже нет. И, наконец, Бушков вполне справедливо говорит, что и о погребении Сусанина в коломенском Ипатьевском монастыре нет ни строчки в крайне подробных монастырских хрониках, сохранившихся до нашего времени.

«Столь дружное молчание объясняется просто — делает вывод писатель, — ничего этого не было. Ни подвига Сусанина, ни пресловутого «покушения на царя», ни погребения героя в Ипатьевском монастыре. Неопровержимо установлено: в 1613 году в прилегающих к Костроме районах вообще не было «чертовых ляхов» — ни королевских отрядов, ни «лисовчиков», ни единого интервента либо чужестранного ловца удачи… По Руси (Бушков ошибочно Русью называет не Украину, а Московию. — Прим. М.Г.), правда, в превеликом множестве бродили разбойничьи ватаги: дезертиры из королевской армии, жаждавшие добычи авантюристы, «воровские» казаки вкупе с «гулящими» русскими людьми. Однако эти банды, озабоченные лишь добычей, даже спьяну не рискнули бы приблизиться к укрепленной Костроме с ее мощным гарнизоном.

Ну, а о том, что этот злодейский отряд направлялся, дабы извести только что избранного на царство юного государя Михаила Федоровича Романова, знают даже дети. Гораздо менее известно, что вся эта красивая история — выдумка от начала до конца. Авторы энциклопедических словарей правы в одном: с давних пор известны «многие народные предания», живописующие о том, как Сусанин завел поляков в болота, о том, как героический Иван Осипович еще прежде укрыл царя в яме на собственном подворье, а яму замаскировал бревнами. Беда в том, что меж народным фольклором и реальной историей есть некоторая разница»…

Согласно документу, выписанному родственнику Сусанина Богдану Собинину, царская милость заключалась в том, что Собинину и его жене, дочери Сусанина Антониде, пожаловали в вечное владение половину деревушки Коробово, каковую на вечные времена освободили от всех без исключения налогов, крепостной зависимости и воинской обязанности. Правда, уже в 1633 году права Антониды, успевшей к тому времени овдоветь, самым наглым образом нарушил архимандрит Новоспасского монастыря, отчего-то он не считал «привилегию» чересчур важной. А это весьма странно, если вспомнить, что Антонида — дочь отважного героя, спасшего жизнь царю.

А может быть, архимандрит разобрался в ситуации и вычислил некую махинацию?

После Антонида пожаловалась царю, и Михаил урезонил архимандрита и выдал вдове новую грамоту, в которой о подвиге Сусанина говорилось точно теми же словами, что и в предыдущей. И, кстати, в обеих грамотах черным по белому указано: «Мы, великий государь, были на Костроме». То есть — за стенами могучей крепости, в окружении многочисленного войска. Сусанин, собственно говоря, мог без малейшего ущерба для венценосца выдать «литовским людям» этот секрет полишинеля, ровным счетом ничего не менявший…

Будь у врагов намерение добраться до царя несмотря ни на что, то они обязательно бы пытали и мучили не одного-единственного мужичка, а всех живущих в округе. Тогда и привилегии были бы даны не только родственникам Сусанина, но и близким остальных потерпевших.

Вывод напрашивается сам собой. Дадим слово вновь Бушкову: «Самая правдоподобная гипотеза такова: зимой 1613 года на деревеньку Домнино напала шайка разбойников, то ли поляков, то ли литовцев, то ли казаков (напомню, «казаками» тогда именовались едва ли не все «гулящие» люди). Царь их не интересовал ничуть — а вот добыча интересовала гораздо больше. В летописи о подобных налетах, крайне многочисленных в те времена, сообщается так: «…казаки воруют, проезжих всяких людей по дорогам и крестьян по деревням и селам бьют, грабят, пытают, жгут огнем, ломают, до смерти побивают».

Одной из жертв грабителей — а возможно, единственной жертвой — как раз и стал Иван Сусанин, живший, собственно, не в самой деревне, а «на выселках», то есть в отдаленном хуторе. О том, что налетчики «пытали Сусанина о царе», известно от одного-единственного источника — Богдана Собинина. Скорее всего, через несколько лет после смерти убитого разбойниками тестя хитромудрый Богдан Собинин сообразил, как обернуть столь тяжелую утрату к своей выгоде, и обратился к известной своим добрым сердцем матери царя Марфе Ивановне. Старушка, не вдаваясь в детали, растрогалась и упросила сына освободить от податей родственников Сусанина. Подобных примеров ее доброты в истории немало. В жалованной грамоте царя так и говорится: «…по нашему царскому милосердию и по совету и прошению матери нашей, государыни великой старицы инокини Марфы Ивановны».

Известно, что царь выдал множество таких грамот с формулировкой, ставшей прямо-таки классической. «Во внимание к разорениям, понесенным в Смутное время». Кто в 1619 году проводил бы тщательное расследование? Хитрец Богдашка преподнес добросердечной инокине убедительно сочиненную сказочку, а венценосный ее сын по доброте душевной подмахнул жалованную грамоту».

Вот сейчас все сходится! Какие-то разбойники пытали богатого крестьянина старосту Ивана Сусанина на предмет золотишка, тот ничего не сказал, возможно, что у него и не было запасов, а возможно, что не хотел выдавать богатства, и был убит во время пыток. Сохранилась информация и о том, что из Москвы Богдан Собинин выписывал переводчика для челобитной, ибо Собинин был таким же, как и Сусанин, финном-мордвином (или же вепсом, их в ту пору не различали в Москве, ибо язык их был схож, как и одежда), русского языка даже не знавшим. О какой еще связи с царем можно после этого говорить!

«Поступок же Богдашки, — пишет Бушков, — полностью соответствовал тамошним нравам. Уклонение от «тягла» — налогов и податей — в ту пору стало прямо-таки национальным видом спорта. Летописцы оставили массу свидетельств об изобретательности и хитроумии «податного народа»: одни пытались приписаться к монастырским и боярским владениям, что значительно снимало размеры налогов, другие подкупали писцов, чтобы попасть в списки льготников, третьи попросту не платили, четвертые ударялись в побег, а пятые… как раз и добивались льгот от царя, ссылаясь на любые заслуги перед престолом, какие только можно было вспомнить или придумать.

Власть, понятно, препятствовала этому разгулу неплатежей, как могла, периодически устраивались проверки и аннулирования льготных грамот, но их оставляли на руках у тех, кто пользовался особыми заслугами. Хитроумный Богдан Собинин наверняка думал лишь о сиюминутной выгоде, вряд ли он предвидел, что в последний раз привилегии его потомков (опять-таки «на вечные времена») будет подтверждать Николай I в 1837 году. К тому времени версия о «подвиге Сусанина» уже прочно утвердилась в школьных учебниках и трудах историков».

Да и вряд ли Собинин полагал, что в его родных местах будет открыт музей Ивана Сусанина, а сам его тесть станет героем России. И уж совсем авторитетно мнение российского историка Соловьева, который также считал, что Сусанина замучили «не поляки и не литовцы, а казаки или вообще свои разбойники». Он же после кропотливого изучения архивов и доказал, что никаких регулярных войск интервентов в тот период поблизости от Костромы не было. Н. И. Костомаров писал не менее убедительно: «В истории Сусанина достоверно только то, что этот крестьянин был одной из бесчисленных жертв, погибших от разбойников, бродивших по России в Смутное время; действительно ли он погиб за то, что не хотел сказать, где находится новоизбранный царь Михаил Федорович, — остается под сомнением».

С 1862 года, когда была написана обширная работа Костомарова, посвященная мнимости подвига Сусанина, эти сомнения перешли в уверенность — никаких новых документов, подтвердивших бы легенду, не обнаружено. Что, понятно, не зачеркивает ни красивых легенд, ни достоинств оперы «Жизнь за царя».

Но в то время, когда в России изобретали миф о Сусанине, никто, естественно, не вспомнил, что подобный герой был-таки, но не в Московии, а в Руси, на Украине, во время войны Хмельницкого с Польшей. И вот его подвиг, в отличие от Сусанина, подтвержден документальными свидетельствами того времени.

Произошло все в мае 1648 года, когда гетман Богдан Хмельницкий преследовал польское войско Потоцкого и Калиновского. В тот момент русский крестьянин Микита Галаган вызвался пойти к отступавшим полякам проводником, но завел их в чащобы, задержав до прихода Хмельницкого, за что и поплатился жизнью. Вот кого надо было делать героем и сочинять оперы! Хотя, может быть, подвиг русина Галагана совместили с мордвином Сусаниным? Вполне может быть. Только вот, почему русского человека забыли, а мордвина возвели в ранг национального героя? Только потому, что Сусанин московит. Москве нужны были лишь свои герои, желательно в пределах Золотого кольца. И то, что этих подмосковных жителей и русскими-то нельзя назвать в XVII веке, российских историков не смущает. Раз герой нужен — он будет придуман!

Но мифотворцы не ограничились одним лишь Сусаниным. В 1930-е годы, в разгар колхозного движения, точно по такому же сценарию из криминального убийства в одной из уральских глухих деревень советская власть состряпала миф о пионере Павлике Морозове.

И что обидней всего для беларусов в мифе о Сусанине (а может, его звали Сусаннен?), как и в самом празднике национального единства 4 ноября, так это то, что «старший брат» сочиняет дутые праздники и придумывает легенды о том, как якобы бил нас, беларусов. Откуда такая ненависть к своим? В Беларуси же не было и нет ничего подобного. Здесь даже славную победу над московским войском (тоже ведь интервенция!) под Оршей пытаются как-то загладить, отодвинуть на задний план, а восточный сосед все делает с точностью наоборот. Удивительная великодержавная невоспитанность или просто отсутствие культуры общежития?

Михаил ГОЛДЕНКОВ

 Сегодня многие в России и Республики Летува утверждают, что нынешние представления беларуских историков о ВКЛ как государстве беларусов — это «новомодный вымысел националистов Беларуси». И что на самом деле ВКЛ и Литва — это историческое наследие жемойтов, а беларусы и Беларусь — это русские и Русь, «младший брат» Москвы. И что, дескать, своими вымыслами беларуские историки «льют воду на мельницу США».

Однако эти представления не появились у беларуских историков с распадом СССР, а существовали всегда. Причем, в 1960-е годы слово в слово подобные обвинения в адрес историков БССР звучали со стороны партийных органов.

На первый взгляд, это кажется удивительным: почему нынешние российские историки, смело и беспощадно критикующие КПСС, «Совок» и советскую систему в отношении своей России, — вдруг разделяют позицию ЦК КПСС в отношении истории Беларуси и ее историков? Что за странные «двойные стандарты»?

И, наконец, непонятно, почему признание ВКЛ государством беларусов — это вдруг «лить воду на мельницу США»? Во времена ВКЛ никаких США вообще не было.

Попробуем разобраться.

После разгрома наших антироссийских восстаний XIX века — правда о прошлом беларусов (литвинов) в ВКЛ стала ПОЛИТИЧЕСКИМ и ИДЕОЛОГИЧЕСКИМ ВОПРОСОМ. Царизм и большевизм — и вместе с ними и жемойтские националисты с конца XIX века — дружно настаивали на лжи о том, что, дескать, «беларусы всегда были Русью» и «никогда не были Литвой». Любые попытки вернуться к правде об истинной роли литвинов-беларусов в ВКЛ — карались и пресекались. Вацлав Устинович Ластовский, издавший еще в 1910 году в Вильно первую «Короткую историю Беларуси», погиб в сталинских застенках — как и практически все довоенные беларуские историки, пытавшиеся сказать правду о нашем НАСТОЯЩЕМ прошлом. Как выяснилось, идеологи КПСС крайне не хотели этой правды и принципиально ограждали от нее беларусов.

Лишь на первый взгляд может показаться «не важным» для коммунистов вопрос о том, были беларусы в ВКЛ государствообразующим этносом или нет, назывались они литвинами — или «русинами» и «Русью», были они униатами и католиками — или же были некими «православными схизматиками». На самом деле идеологи КПСС цеплялись за «Русь» и «православие», отвергая нашу Литву и униатскую веру, а также сам наш беларуский язык. Потому что они казались «сепаратизмом» и чем-то «западным». Идеология СССР базировалась на московском ордынском менталитете — он «цементировал» исстари Империю Москвы и выдавался за менталитет «Святой Руси», под которой и понималась все та же самая Орда. Ведь русский народ — это только московизированные народы Орды, финно-угры и татары; под их многовековые традиции Государственного Устройства «приспосабливалась» жизнь сначала Российской империи, а затем СССР. Поэтому «вредной» казалась память о жизни и Государственном Устройстве и литвинов (беларусов) Литвы, и русинов (украинцев) в своей независимой от Московии-Орды Киевской Руси. А всякие попытки вернуться к этой памяти — карались именно идеологическими органами ЦК КПСС. Доктор исторических наук Захар Шибека писал в «Очерке истории Беларуси. 1795–2002»:

«Когда в середине 60-х годов литературовед Николай Плашкевич и философ Николай Алексютович заявили в печати, что история Великого княжества Литовского — это наследие беларусов, их выступление было резко осуждено на партийных собраниях и в газетах».

А ведь, если взглянуть со стороны, это выглядело ПРОСТО БРЕДОМ. Представьте аналогичное: какие-нибудь историки РСФСР Седов или Янин заявляют в печати о том, что история Новгородской Республики — наследие жителей Новгородской области, и это их выступление резко осуждается НА ПАРТИЙНЫХ СОБРАНИЯХ. Да откуда вообще участники партийных собраний стали вдруг в СССР «специалистами» по средневековой истории?..

До смерти Сталина у беларусов не было своего учебника БССР — в Кремле считали это ненужным. Отсюда, видимо, тогда и сложился у людей миф о том, что до создания СССР у беларусов вообще не было своей истории (как ни странно, даже сегодня многие «специалисты» на ТВ так и считают: что, дескать, до СССР не было никакой Беларуси, хотя уже неясно — если БССР не существовала до создания СССР, то чья же подпись стоит от лица Беларуси на подписанном в 1922 году Союзном Договоре?). Первый учебник БССР, написанный великодержавным историком Лаврентием Абецедарским, появился только на рубеже 1960-х годов — и был в штыки принят историками и интеллигенцией Беларуси из-за своей фальшивости. В предыдущих номерах газеты мы уже приводили оценки, которые ему сегодня дают ведущие беларуские историки.

Доктор исторических наук Захар Шибека в «Очерке истории Беларуси. 1795–2002»:

«При брежневском режиме окончательно сложилась историческая концепция оправдания царского и большевистского режимов в Беларуси (школа Л. Абецедарского). Беларускому народу навязывался миф, созданный идеологами царизма, о существовании общего древнерусского государства (Киевской Руси) и какой-то древнерусской народности, общего предка трех братских славянских народов. В соответствие с этим мифом беларусы и украинцы получили статус «младших братьев русского брата» и лишились права на древний период своей истории (IX–XIII века)».

Доктор исторических наук Валентин Мазец в труде «Национальная политика коммунистов в БССР (1945–1985 гг.)»:

«В учебнике Абецедарского был реанимирован миф, сформулированный еще во времена господства российского самодержавия представителями «западнорусизма». Имеется в виду принципиально неверное положение о существовании в IX–XIII веках общей родины беларуского, украинского и русского этносов — древней Руси. Миф этот давно уже опровергнут наукой (археологией, генетикой, антропологией, лингвистикой, историей), однако по-прежнему живет в сознании многих поколений людей, оканчивавших школу в 1962–1991 годах».

Для разъяснения «единственно идеологически правильного подхода к истории Беларуси» в 1969 году по указанию партийных органов была написана профессором Абецедарским брошюра «В свете неопровержимых фактов», ее издали небывалым для БССР тиражом в 30.000 экземпляров (все остальные книги на историческую тематику издавались в БССР тиражом 1–3 тысячи экземпляров). Эту брошюру беларуский историк-эмигрант П. Урбан назвал «партийным заказом» — не только «антибеларуским, но и именно шовинистично-российского характера». (Паўла Урбан. У сьвятле гістарычных фактаў. Мюнхэн, Нью-Ёрк. БІНІМ, 1972.)

Брошюра профессора Абецедарского была направлена против «вымыслов беларуских буржуазных националистов» в обличии современных «наймитов американских и западногерманских империалистов». Уже в этом — весь «научный подход» профессора: навесить ярлыки на оппонентов и демагогично заявлять, что правда об истории ВКЛ как беларуском государстве — это, дескать, происки ЦРУ. Компартия поспешила отметить брошюру в газете «Советская Белоруссия» (статья В. Москаленко «Достойная отповедь»), а также заставила хвалебные отзывы поместить в «Полымя» (№ 2, 1970) и «Голосе Родины» (№ 62, 1970), однако никакой серьезной рецензии на брошюру так и не появилось.

Почему же статья в «Советской Белоруссии» называлась «Достойная отповедь»? Дело в том, что так называемая «оттепель» создала у беларуской интеллигенции иллюзию возможности возвращения правды о нашей дороссийской истории (ведь впервые был «реабилитирован» даже Франциск Скорина, при Сталине запрещенный в СССР как «жупел белорусских студентов-националистов в 1920-е годы»). Но это была тогда только иллюзия, причем опасная.

В 1968 году пленум ЦК КПСС обсуждал интервенцию в Чехословакию, а прошедший после в этом же году пленум ЦК КПБ для «профилактики» объявил борьбу с «подобными ростками сепаратизма» уже в БССР — понимая под этим желание части беларуской интеллигенции возвращения исторической правды. На этом пленуме, следуя директивам из Москвы, директор Института истории Академии наук БССР Н. В. Каменская от имени «всего коллектива» этой академии оповестила, что данный институт берется отныне за «непримиримую борьбу против фальсификаторов истории белорусского народа», «за борьбу против их домыслов о происхождении белорусского народа, истории его культуры, о формировании белорусской нации». (См. «Советская Белоруссия», 19.6.1968.)

Откуда такое желание «непримиримой борьбы»? Урбан в 1972 году определял ситуацию так. Возвращение к исторической правде о ВКЛ — подрывало великодержавные мифы царизма, на которых продолжала строиться уже советская идеология Кремля. По примеру старой российской историографии — официальная советская историческая наука никак не могла согласиться с мыслью о независимом развитии беларуского народа, о его самостоятельном государственном существовании в прошлом. Ибо если согласиться с этой идеей, то тогда следовало бы выкинуть на свалку все так называемые «исторические права» России на Беларусь, отказаться от концепций «единства исторических судеб» беларуского, российского и украинского народов, которые выступают в советской историографии в виде некоей дивной «троицы» такого же «общерусского характера».

Нужно было бы так же отказаться от тезиса про кровавые «справедливые войны», которые якобы должна была проводить та же Россия с целью «собирания русских земель» для их «воссоединения в едином русском государстве». Кроме того, как пишет Урбан, признание самостоятельности в историческом развитии Беларуси помогало бы росту национального самосознания и сепаратизма в самой БССР. По этой же причине советская историография не признавала Киевскую Русь как державу украинского народа, дивными тропами связывая ее с Московией. Наконец, с некоторого времени эта историография термины «Россия», «Российское» начала применять не только к Московии, но и к той же Киевской Руси, отодвигая, как говорится, признаки позднее существовавшей Российской империи в туманную древность. То есть, называя вещи своими именами, воруя Киевскую Русь как наследие украинского народа — себе.

В итоге создается крайне примитивная концепция истории Беларуси. Из нее следует, что в прошлом беларуский народ не имел ни своего государства, ни своей истории, да вообще он никогда и не стремился к самостоятельной государственной жизни. В эпоху Киевской Руси он был единым целым с «древнерусским народом» и «древнерусской» державой. В эпоху Великого княжества Литовского над ним правили «литовские феодалы» (надо понимать — современные летувисы, замечает Урбан), и беларуский народ «томился в условиях национального порабощения». (Поскольку до 1840 года не было названия «беларусы» и беларусы звались литвинами, то получается, что беларусы сами себя в ВКЛ «национально порабощали».)

Борьба беларуского народа (то есть литвинов) с «гнетом литовских феодалов» (будто феодалы были тогда только у нас — и их не было никогда в России!) и соответствующая «помощь» со стороны России (то есть со стороны ее феодалов!) — якобы приведут к «национальному освобождению» беларусов и «воссоединению в едином русском государстве» — в составе России. (Уже маразм: переход от своего феодала к иностранному — неужто «освобождение народа»?)

«Впервые» свою государственность беларуский народ получил в результате так называемой Октябрьской революции, но и в этом случае он обрел ее из рук Ленина (в свое время говорилось про «руки» Сталина).

Урбан пишет: нелегко было тем, кто отважился обойти логичную «стройность» этой концепции. Например, советский историк И. Б. Греков в книге «Очерки по истории международных отношений Восточной Европы XIV–XVI вв.» (М., 1963) посмел как бы позитивно отозваться про ВКЛ, назвав его державой, выступавшей в качестве объединительного центра на востоке Европы и потому соперничавшего с Московией.

Греков был совершенно далек от того, чтобы уважать ВКЛ и считать ВКЛ чисто беларуской державой. К тому же он в отношении ВКЛ-Беларуси использовал только издевательскую великодержавную терминологию «русские» или «западнорусские земли» и «западнорусские княжества». При этом он называл ВКЛ «Литовско-Русским государством» и подчеркивал, что это княжество «было построено на русской (исторически и этнографически русской) территории», что оно создалось в результате как «прямой вооруженной экспансии литовских феодалов», так и по причине «наличия в самих западнорусских землях определенной тенденции к объединению». А в дальнейшем ВКЛ стало реальным центром «собирания русских земель».

Хотя все это — измышления той же самой советской концепции (ибо Беларусь никогда не была «исторически и этнографически русской территорией» и была всегда Литвой, а Русью была только Украина), но отпор последовал самый жесткий. Как и обещали партийные органы.

В книге «Международные отношения в Центральной и Восточной Европе и их историография» (М., 1966, стр. 211) для начала И. Б. Грекову указали, что он «скатывается на позиции белорусских буржуазных националистов». Можно подумать, что «Великое княжество Московское» — это понятие коммунистическое, а «Великое княжество Литовское» — это понятие уже буржуазно-националистическое!

А далее ему «разъяснили»:

«Наличие в составе Великого княжества Литовского русских земель и завоевательная политика литовских феодалов на востоке не дают основания ставить знак равенства между княжествами Московским и Литовским, определять их как два равнозначных центра объединения русских земель и соответственно ставить вопрос о «двух путях сложения русской феодальной государственности» в Восточной Европе в XIV–XV вв., как это получается у И. Б. Грекова…

В одном случае мы имеем дело с действительным центром объединения русских земель и тесно связанным с этим процессом образования Российского централизованного государства. В другом — также с центром, но с центром экспансии, завоевания и порабощения русских, украинских и белорусских земель».

Как видите, я не утрирую: историография СССР действительно считала Великое княжество Московское — «хорошим, коммунистическим княжеством», а Великое княжество Литовское — «плохим, буржуазно-националистическим княжеством».

Но ГЛАВНЫЙ АНЕКДОТ в этих ненаучных суждениях московских историков состоял в том, что, дескать, в XIV–XV веках Московия, являясь бесправным улусом Орды, якобы была «действительным центром объединения русских земель» ПОД ВЛАСТЬ ОРДЫ — и «создавала Российское централизованное государство» с правами улуса Орды. Невероятная басня: улус Орды, который платит Орде дань, где Орда назначает князей на правление, где нет своего войска (войско Москвы служило в Армии Орды и воевало за Орду в ее войнах), где нет даже своей монеты (на обороте московских монет — имя царя Орды) и т. д. — это якобы «Россия» и «Российское централизованное государство»!..

А ведь при этом равно советская историография утверждала, что «Русь три века была под татаро-монгольским игом». Но простите: если «иго татаро-монголов» никак не мешало московитам создавать в Орде свое «Российское централизованное государство», — то почему «литовское иго» это мешало делать литвинам-беларусам и русинам-украинцам в ВКЛ? Где логика? Опять «двойные стандарты». Тем более что полное название ВКЛ — Великое княжество Литовское, Русское и Жемойтское, где, вообще-то, уже в названии объявлена государственность этих трех его частей, ныне Беларуси (Литва), Украины (Русь) и Республики Летува (Жемойтия).

Одним словом, ошибкой было бы считать, что концепция профессора Абецедарского имела целью только оградить беларусов от своей истории. НЕТ! Эта концепция, навязанная из Москвы, главной целью имела никого не допускать к своим собственным мифам о том, как и почему возвысилась Москва, которая обрела могущество именно в Орде как центр сбора дани для Орды с русских земель. За эти «труды» Москва оставляла себе 50–60 % дани, и именно этим грабежом «русских земель» объяснялось и желание Москвы к «расширению своего влияния», и ее «странная» привязанность к Орде. (О чем подробно пишет специалист в этой теме Лев Гумилев в книге «От Руси до России».)

То есть, эта концепция прятала НЕПРИГЛЯДНУЮ МОСКОВСКУЮ ИСТОРИЮ, истинную историю — в которой Москва выступала частью Орды и сборщиком дани с Руси, УГНЕТАТЕЛЕМ РУСИ наравне с самой Ордой.

Советская критика в адрес И. Б. Грекова не только скрывала истинные причины возвышения Москвы, но и извращала суть войн, которые Москва вела против ВКЛ. Критики И. Б. Грекова утверждали, что «внешняя политика Московского государства в конце XVI — начале XVII веков (и тем более в XIV–XVI веках) не была агрессией, а была борьбой за возвращение земель, которые были потеряны в эпоху ослабления Руси под монгольским гнетом».

Тут все — ЛОЖЬ.

Во-первых, в XIV и XV веках никакого «Московского государства» не существовало — был только бесправный улус Орды, который никак не мог обладать какой-то своей «внешней политикой».

Во-вторых, земли Беларуси в доордынский период никогда не принадлежали московским феодалам. Полоцкое государство лишь около 70 лет являлось вассалом Киевской державы, но освободилось от власти русских князей Киева ЗАДОЛГО до того, как Юрий Долгорукий отправился захватывать совершенно тогда нерусские и неславянские земли финно-угров Залесья, как тогда называлась будущая Московия.

Претензии финских народов Московии (мокшалей Москвы, эрзян Рязани-Эрзя, мордвы, мещеры, муромы, веси и пр.) на якобы владение землями западных балтов беларусов-литвинов (кривичей, ятвягов и дайновичей) — столь же смехотворны, как такие же «права» на владение уже самой Москвой со стороны «татаро-монголов». Причем, Московия хотя бы была три века улусом Орды — но вот ни Полоцкое государство, ни затем с 1220-х годов наша Литва НИКОГДА не являлись частью Московии.

В-третьих, не было «монгольского гнета» — Монголия не владела Московией, а была власть татарской Орды. Но это, впрочем, уже несущественный нюанс в этой теме, а свои уже другие «комплексы» московских историков.

Когда молодые историки в БССР стали указывать на то, что эта официальная совковая концепция истории Беларуси вообще-то противоречит абсолютно всем историческим фактам, — тут же по поручению партии выступили «аспиранты» БГУ В. Люкевич и Я. Трещенок. В газете «Советская Белоруссия» (22.2.1966) они обрушились в статье «Истине вопреки» на «националистических историков»:

«Измышления о том, что Великое княжество Литовское было белорусским государством, что в этом государстве народ благоденствовал, что уния была специфически белорусской религией, не оригинальны и не новы. Полная научная несостоятельность и сомнительный политический смысл их давно разоблачены советскими историками. Поэтому появление на страницах «Полымя» этих ложных утверждений не может не вызвать удивления».

Лично у меня удивление вызывает, что историческая правда вдруг имеет «сомнительный политический смысл». Удивляет и сама «НАУЧНОСТЬ» поиска какого-то современного «политического смысла» в далеких событиях средневековой эпохи.

А ведь и сегодняшние обвинения российских историков и идеологов в адрес беларусов не изменились. Например, московский историк А. Лобин (ярый критик «измышлений белорусских историков-националистов») в переписке со мной утверждал (сравните со словами «аспирантов» БГУ), что националистическая выдумка беларусов о своей якобы государственности в ВКЛ — порождение США и наших врагов, что эта выдумка враждебна по отношению к России и якобы «портит наши отношения».

Насчет США тут загадка: эпохи не сходятся — ВКЛ было субъектом средневековья, когда еще Америку не открыли.

Конечно, с точки зрения сторонников великодержавия России — все так и кажется (как равно видится «происками наших врагов» распад СССР или «засилие украинского языка в Украине»). Это понятно. Но как быть с ИСТОРИЧЕСКОЙ ПРАВДОЙ? Скрывать прошлое Отечества от своего народа ради сомнительных имперских чаяний восточного соседа?

Трудно согласиться с такой жертвой — в рамках «политического смысла». А с точки зрения науки это вообще абсурд.

Именно в этом ключе дал «достойную отповедь» Люкевичу и Трещенку, а также их хозяевам — Николай Алексютович (увы, преждевременно умер через год, в 1967, и мы лишились великолепного историка и философа). В своей статье «А где же истина объективная?» (журнал «Полымя», 1966, № 5, стр. 179–185) он прежде всего назвал эту московско-партийную концепцию истории Беларуси обыкновенным политическим шулерством и простым обкрадыванием истории беларуского народа.

Ссылаясь на исторические факты, одновременно он высмеял басню о том, что будто бы БССР — это первая в истории беларуская держава. Беларуское Государство, как писал Алексютович, безусловно выступает еще в истории Полоцкого княжества, а затем и в истории Великого княжества Литовского. Чтобы прийти к этому выводу, надо прежде проститься с закостенелыми концепциями и догмами да заняться объективным изучением истории Беларуси. Алексютович высмеял также и практику «равнения» на российских царей и православие, желание видеть в России так называемого «освободителя» от «национального» и «социального» угнетения.

Алексютовича поддержали и многие другие беларуские историки. Что же касается наивных представлений о БССР как «первой беларуской державе», то в 1972 году П. Урбан отметил работы Вадима Круталевича: «В его статьях и рецензиях очень хорошо показаны «тяжкие роды» БССР и великодержавный шовинизм большевиков, в том числе и Ленина». Статьи Вадима Круталевича печатались в журнале «Полымя» в 1966-1970-х годах, а ранее он публиковался в сборниках на исторические темы «История СССР» (1963), «К истории образования БССР» (1964).

Самое интересное заключается в том, что эти бурные СТАРЫЕ СПОРЫ шестидесятых сегодня совершенно забыты в Беларуси — о них беларусы ничего не знают. Мало того, в изданных в 2008 году «Учебных материалах для 11штрих класса по истории Беларуси» абсолютно повторяется эта совковая московско-партийная концепция, с которой тщетно боролись наши историки в 1960-х. (Подробнее об этом писалось в нашей статье ««Русь» и «Беларусь»», № 4, 2009.) Что же происходит? Время пошло вспять?

Так и хочется сказать словами Николая Алексютовича еще 1966 года: а где же истина объективная?

А ведь прошло полвека. Сменилась целая эпоха. Еще до развала СССР Верховный Совет БССР переименовал БССР в Республику Беларусь, принял ее новые государственные символы — государственный герб «Погоня» и государственный бело-красно-белый флаг. Сегодня беларусы не помнят, что это были еще СОВЕТСКИЕ СИМВОЛЫ, так как их приняла Беларусь еще в составе СССР.

Беспамятство в этих вопросах просто поражает. С 1991 — мы суверенное Государство с реальной государственностью и независимостью. Казалось бы, зачем нам опять нужна эта совковая «московско-партийная концепция» истории Беларуси? Она навязывалась беларусам в 1960-е годы — при тех условиях наша истинная история приносилась в жертву как имеющая «сомнительный политический смысл» с точки зрения ЦК КПСС. Но ЦК КПСС давно не существует! А члены ЦК КПСС Ниязов, Алиев, Рашидов, Назарбаев и пр. стали президентами своих стран и долларовыми миллионерами или миллиардерами, капиталистами, а их семьи владеют фабриками, заводами, концернами.

Получается, что мы и сегодня продолжаем отказываться от своей истории Отечества ради какого-то эфемерного «политического смысла» ЦК КПСС, давно канувшего в Лету. Мертвец держит нас мертвой хваткой…

Вадим РОСТОВ «Аналитическая газета «Секретные исследования»

 Вокруг истории славян уже давно существует много спекуляций. Екатерина II, давая наставления для написания «Истории государства Российского», велела считать московитов «славянами», она же выдумала басню про существование неких «восточных славян» в лице россиян, литвинов (беларусов) и украинцев. Прикрываясь этим мифом, царизм «обосновывал» оккупацию Литвы-Беларуси и Украины, а также московизацию беларусов и украинцев.

Сегодня в России все убеждены, что являются славянами, хотя на деле русские — это потомки гуннов, смесь финно-угров с тюрками. Единственное «славянское» у русских — это язык, который, правда, настолько «искажен» финским и тюркским влиянием, что русские не понимают другие славянские языки (хотя все другие славяноязычные народы понимают все славянские языки — кроме русского — без переводчика). Внешне русские — европеоиды, но, как и венгры с финнами, они — не индоевропейцы. Напомню, что венгры вышли с Волги (то есть тоже исконно российский народ) и именуют себя «хунгарами», то есть гуннами. Фактически, венгры и финны — самая ближайшая родня русских, а вовсе не славяне.

«Съезд славянских народов», который не так давно проходил в Минске, следовало бы называть Съездом славяноязычных народов — так как, кроме ляхов и чехов, все остальные — не славяне, а славяноязычные. На съезд приехали даже бородатые казаки с Дона, которые тоже сегодня стали считать себя «славянами», хотя как раз всегда воевали против славян ляхов. Сила мифа настолько велика, что даже в российских мультфильмах жизнь своих коренных финно-угров подается в древности как жизнь «славян». Правда, одеты эти «славяне» почему-то в финскую одежду и в финскую национальную обувь ЛАПТИ — которую ни один славянский (или славяноязычный) народ не носил. И лица у них совершенно не славянские, а финские (округлые и курносые). Забавно, что татары и гунны в этих мультиках подаются почему-то узкоглазыми казахами, хотя татары — голубоглазые европеоиды, а гунны — это сегодня венгры (да и сами русские — потомки гуннов). Вы видели где-нибудь узкоглазого венгра?

Кстати говоря, русский мат — это мат гуннов: он появился, видимо, с нашествием гуннов и существовал в древности только у венгров и у финно-угорских народов Центральной России. Во всяком случае, только там — древнейшие топонимы и гидронимы с элементами мата. Расхожее мнение (например, у казаков России в «Заповедях казака») о том, что мат был перенят у татар, является басней: татары не матерятся. Русский мат — часть древнейшей культуры угров (гуннов). А поскольку они стали частью русского этноса — отсюда и русский мат. (Замечу, что сегодня мат венгров несколько отличается от русского мата, но корни слов сохранились; это указывает на то, что мат существовал у гуннов-венгров еще до их переселения с Волги в Европу.)

Как сегодня выяснили ученые, нашествие этих гуннов с их «русским матом» — и стало началом процессов, которые породили этнос славян.

Приблизительно 4000–4500 лет назад произошло разделение древних индоевропейцев на германские и балтские племена. Балты заселяли огромную территорию, включавшую южное побережье Балтийского моря, значительную часть Центральной и Восточной Европы. Балтами были заселены на территории экс-СССР: вся Беларусь, вся Республика Летува, половина Латвии (остальная принадлежала финнам), течение Днепра в Украине (западнее жили сарматы, восточнее — финно-угры), а также Смоленская, Курская и Брянская области РФ (все остальная часть Центральной России — финно-угорская).

За пять веков до нашей эры балты разделились на три крупные группы: западную (предки пруссов, кривичей, ятвягов, галиндов, дайновичей, мазуров, куршей, скалвов и др.); срединную (или восточную), «летто-литовскую» (предки жемойтов, аукштайтов, латгалов, земгалов и селов), и днепровскую (предки летописной голяди и других племен, названия которых неизвестны).

Что касается территории нынешней Беларуси, то, как показали археологические исследования, беларусы антропологически не менялись минимум 3500 лет — то есть они остаются именно балтами, никакого массового «прихода славян» на территорию Беларуси не было. Нынешний беларуский этнос образовался из слияния западных балтов ятвягов Ятвы, кривичей Кривы и дайновичей Дайновы. 2000 лет назад предков беларусов называли именами «гуты» или «гепиды».

Начиная с III в. до н. э. древнейшие китайские хроники упоминают о столкновениях с племенами кочевников, которые обычно именуются собирательным термином хунну (хьюнну или сюнну). Для защиты от грозных северных врагов Китая была возведена Великая Китайская стена, начало строительства которой относится ко времени правления прославившегося своей жестокостью императора Цинь Шихуанди (221–210 гг. до н. э.) Борьба с воинственными соседями, продолжавшаяся пять с половиной веков, закончилась победой Китая.

На завершающей стадии этой борьбы, в II–IV веках, в Приуралье из тюркоязычных хуну, местных угров и ираноязычных сарматов сформировалось новое этническое образование — племя гуннов. Антропологически и генетически гунны почти полностью идентичны современному русскому этносу, который точно так сегодня состоит на 95 % из смешения финно-угров с тюрками (и примерно на 5 % — из балтов-беларусов кривичей Смоленской, Курской и Брянской областей).

В 351 г. гунны были вынуждены уйти от границ Китая и двинуться на запад. Здесь они рассчитывали захватить земли и добычу, не доставшиеся им в Китае. Фактически гунны возглавили мощный союз тюркских, иранских и германских племен, двинувшийся на Европу. Это перемещение вызвало грандиозные по масштабам этнические процессы, получившие в исторической литературе название «великого переселения народов».

Европа столкнулась с миграционными потоками с востока еще до того, как племена гуннов пересекли урало-каспийскую границу. Первой волной переселений стали вытесненные гуннами со своей «исторической родины» германские племена готов, ираноязычные аланы и, возможно, часть сарматов.

В начале нашей эры восточногерманские племена готов занимали южное побережье Балтийского моря и бассейн Нижней Вислы. В конце II в. они начали осваивать южные и юго-восточные территории, а в III в. достигли границ Римской империи, вышли в Приазовье и, возможно, начали заселять Крымский полуостров. Под напором гуннов, с III в., готы уходят на территорию нынешней Беларуси, а затем совместно с древними беларусами (гутами или гепидами) и, возможно, с западными балтами с территории нынешней Польши — готы вторгаются в пределы Римской империи и к концу IV в. заселяют ее территорию.

И. Н. Данилевский в курсе лекций «Древняя Русь глазами современников и потомков (IX–XII вв.)» (Аспект пресс, Москва 1998 г.) писал:

«Вторжение гуннов на территорию Европы обычно датируется 375 г. Их появление вызвало массовые перемещения предыдущего «поколения» завоевателей в рамках всего региона формировавшейся средневековой европейской цивилизации. Гуннское нашествие еще раз перекроило этническую и политическую карту Европы. Память об этих драматических событиях сохранили не только письменные источники, но и эпос многих европейских народов. Однако и на этот раз «исторические отчеты» о событиях, занимавших Европу в течение почти двух веков, не упоминают ни одного названия племени, которое можно было бы с достоверным основанием отнести к славянам. Представить, что славянские племена каким-то чудом оказались не затронутыми гуннским нашествием, просто невозможно. Остается полагать, что сведения о славянах скрываются под одним (или несколькими) из этнонимов, относительно которых источники не дают достаточных сведений для отождествления с известными племенами и народами».

Впервые славяне появляются как уже сложившийся этнос со своим особым языком (смеси балтского и готского языков) в районе реки Лабы (Эльбы). Не вызывает сомнений, что формирование славян произошло во время этого похода, а сами славяне — это смесь готов и балтов с территории Беларуси (то есть беларусов гутов-гепидов) и, возможно, Польши. Плюс было участие и еще какой-то составной в этом походе (некоторые российские историки говорят об участии ираноязычных аланов или сарматов в формировании славян, но возможно равно участие фризов или еще кого-то).

Славяне заселяют территории нынешней северной Германии (ободриты, русины и пр.), Чехии и Южной Польши (ляхи). Это — единственные и настоящие славяне в антропологическом и генетическом содержании. Все остальные среди нынешних «славянских народов» — славянами не являются, а называются «славянами» только по языку, который они перенимали у захватывавших их славян.

Наиболее близки славянам в генетике и антропологии западные балты беларусы и мазуры. А далее всех от славян (фактически, ничего общего, кроме языка) — русские, которые, будучи финно-уграми и тюрками, не являются даже индоевропейцами. Ну а самыми «неславянскими славянами» являются болгары — сарматы с Волги, пришедшие на Балканы и управлявшиеся какое-то время славянскими князьями. Болгарский язык является единственным аналитическим среди славянских языков (остальные синтетические) — то есть в нем, как в английском или французском, флексии вынесены перед словом, а не остались окончаниями. Это показывает, что у болгар не был завершен переход на славянский язык. Кстати, этот переход проследила Новгородская экспедиция академика Валентина Янина в новгородских грамотах: сначала местные саамы, которых колонизировали ободриты Рюрика, точно так писали на аналитическом славянском языке, и только через 250 лет язык берестяных грамот саамов стал синтетическим славянским — а самих этих саамов ободриты стали называть «словенами», что и отражено Нестором в «Повести временных лет».

Когда славяне заставляли соседей (сарматов, балтов или финнов) принимать их язык, то именовали таких соседей «словенами» в противовес «немцам» («немым», «не понимающим слово»). Так появились названия «словаки», «словены», «словене» — которые не означают принадлежность славянам, а ее как раз опровергают самим своим смыслом: ведь «разумеющие слово» и «не разумеющие слово» относилось только к инородцам.

Славяне (полабцы, чехи и ляхи) с самого своего рождения в походе готов — являлись воинственной нацией, главной этнической силой варягов. Напомню, что и институт рыцарства был изобретен именно славянами Полабья. Поэтому не удивляет, что они сумели подчинить себе обширные территории Центральной и Восточной Европы, неся местным инородцам славянский язык.

Первым упоминанием славян в письменных источниках считается текст «Естественной истории» Гая Плиния Секунда Старшего (24–79 гг.), в нем говорится о некоем племени венедов, обитающем рядом с сарматами, скирами и хиррами:

«Некоторые передают, что она [Эрингия — мифический остров или полуостров, который комментаторы отождествляют с Висло-Одерским междуречьем] населена вплоть до реки Висулы сарматами, венедами, скирами и хиррами, что залив называется Килипен и остров в его устье Латрис, затем другой залив, Ланг, пограничный кимбрам».

И. Н. Данилевский в курсе лекций «Древняя Русь…» дает такой комментарий:

«Впервые мысль о том, что в данном случае речь идет о славянах, высказал В. Суровецкий (1824). Сопоставив данные Плиния со сведениями Иордана (который, как мы убедимся чуть позже, прямо относит венедов к славянам) и названиями славян в финских и германских языках, он посчитал венедов Плиния древнейшим упоминанием именно славян. Никакой аргументации, кроме фонетической близости этнонимов, В. Суровецкий не предложил. Тем не менее, его точку зрения приняли столь авторитетные ученые, как П. Шафарик и Л. Нидерле, и вскоре она стала (без достаточных оснований, как случается довольно часто) весьма популярной в кругах славистов. Предлагались даже славянские этимологии этого этнонима. Чуть ли не единственным усомнившимся в тождестве венедов Плиния и древнейших славян был А. А. Шахматов. Видимо, он был прав.

Никаких серьезных оснований для отождествления славян и венедов «Естественная история» не дает. По мнению Ф. В. Шелова-Коведяева, с которым трудно не согласиться, венеды упомянуты Плинием в контексте архаичных, неясных и полусказочных представлений. Их окружают племена, существование которых в бассейне Вислы весьма сомнительно. Поэтому и само присутствие этнонима венеды в «Естественной истории» не может, судя по всему, рассматриваться в качестве бесспорного доказательства их реального обитания в Повисленье в середине I в. н. э.

Ученый пишет:

«Характерно, что Пл[иний] поместил упоминание венедов в полусказочный контекст: он понимал, что венеды побережья Северного Океана — один из элементов древних легендарных представлений, а не живой, современной ему реальности. Прочных оснований для отождествления их со славянами текст Пл[иния] не дает».

Скорее всего, этот этноним обозначал у разных авторов в разное время разные народы. Античные писатели начала нашей эры (Цезарь, Страбон, Мела и др.) связывали его с кельтскими или германскими племенами».

Далее И. Н. Данилевский приводит в качестве примера цитату из так называемой «Германии» Тацита (конец 50-х годов I в.):

«Я колеблюсь, причислить ли народы певкинов, венетов и феннов к германцам или сарматам. Впрочем, певкины, которых некоторые называют бастрарнами, в отношении речи, образа жизни, мест обитания и жилищ ведут себя как германцы. Все они живут в грязи, а знать в бездействии. Смешанными браками они обезображивают себя, почти как сарматы. Венеты многое усвоили из их нравов, ведь они обходят разбойничьими шайками все леса и горы между певкинами и феннами. Однако они скорее должны быть отнесены к германцам, поскольку и дома строят, и носят [большие] щиты, и имеют преимущество в тренированности и быстрое пехоты — это все отличает их от сарматов, живучих в повозке и на коне».

Я полагаю, что венеды — это западные балты, жившие погранично германцам. Они, судя по всему, были покорены славянами во время нашествия готов и первыми растворены в славянской среде.

И. Н. Данилевский указывает, что «все упоминания, так или иначе связанные у Птолемея с венедами, касаются юго-восточной Прибалтики»:

«Европейская Сарматия окружена с севера Сарматским океаном вдоль Венедского залива… И иными горами опоясана Сарматия, из которых называют… и Венедские горы… А занимают Сарматию очень большие народы — венеды вдоль всего Венедского залива… И меньшие народы населяют Сарматию: по реке Вистуле ниже венедов гитоны, затем финны, затем сулоны; ниже них фругудионы, затем аварины у истока реки Вистулы; ниже этих омбрионы, затем анартофракты, затем бургионы, затем арсиэты, затем сабоки, затем пиенгиты и биессы возле горы Карпата. Восточнее названных, снова ниже венедов, суть галинды и судины и ставаны вплоть до аланов… И снова побережье Океана вдоль венедского залива последовательно занимают вельты, выше них осии, затем еще севернее карбоны, восточнее которых кареоты и салы, за ними и гелоны, и гиппоподы, и маланхлены; за ними агафирсы, затем аорсы и пагириты; за ними савары и боруски вплоть до Рипейских гор».

И. Н. Данилевский:

«Рассуждения, позволяющие связать приведенные тексты, со славянами, весьма просты, а потому кажутся (во всяком случае, на первый взгляд) вполне убедительными:

1) Иордан прямо утверждал, что предками славян были венеты;

2) венеты, по упоминаниям Плиния, Тацита и птолемея, жили в Повисленье;

3) бассейн Вислы — центр славянских земель в историческую эпоху; именно здесь концентрировались древнейшие бесспорно славянские археологические памятники, сюда же «тянут» и языковые материалы;

4) следовательно, можно принимать за аксиому, что венеды античных источников — славяне».

Я согласен с Данилевским, что это не так. Славяне образовались во время похода готов в Европу, а земля венедов — это только территория, где они осели. Славяне быстро славянизировали племя западных балтов венедов — и те вошли в этнос славян Полабья. Собственно говоря, все западные балты потому и исчезли, не сохранив своего чистого языка, — их язык весьма подходил для славянизации, так как мало отличался от славянского, а сами славяне — произошли именно от западных балтов, которые были «ведущей составной» при рождении славян.

Западным балтам были присущи в языке дзеканье и пшеканье (что ныне сохранилось в беларуском языке и польском — ляхи утратили свой чистый славянский язык, когда объединились с мазурами Мазовы). Существенно разной была и базовая индоевропейская лексика: у балтов она архаична и близка к древней латыни и санскриту (в том числе в беларуском языке около четверти лексики — эта архаичная, которую ошибочно именуют «прусской», на самом деле она исконная в беларуском языке, самая древняя в нем). А у славян базовая лексика во многом перенята из языка готов.

Вот еще пример. У всех балтов образование фамилий шло по архаичным нормам индоевропейского языка, закрепленным в латинском языке — притяжательной форме «-is». У восточных балтов это фамилии на «-is», у западных балтов (беларусов, мазуров, лужицких сорбов — и у югославских сербов, перенявших это у лужичан) — фамилии на «-ич». В немецком языке это отразилось при онемечивании западных балтов появлением фамилий на «-иц» типа Штирлиц. Это АРХАИКА индоевропейского языка. Куда как более молодой является форма германцев на «-он», которая у готов была, видимо, близка к «-оу». Как в нынешних украинских фамилиях на «-о» типа Ющенко (где звучит «Ющенкоу») или румынских на «-у» типа Чаушеску. Славяне это закрепили как четкое «-ов». В общем, нынешние славянские фамилии на «-ов» — это в чистом виде наследие готов. Заимствование из германского языка.

Увы, западные балты давно утратили свои исконные языки. Кривичи (восточные беларусы) и днепровские балты были славянизированы славянами-варягами Полабья еще к IX–X векам, так как лежали на пути «из варяг в греки», где славяне Полабской Руси создавали сеть крепостей — от них и славянизировалось местное население. Ятвяги с дайновичами (западные беларусы) и мазуры (северные поляки) были славянизированы к XV–XVI векам. Поскольку западные балты писали руническим письмом, то все их библиотеки сжигались при христианизации попами Киева и ксендзами Кракова — так как считались огульно «языческой ересью» и «бесовскими письменами». Единственными сохранившимися памятниками языков западных балтов были пара прусско-немецких разговорников XVI века, причем — весьма неточных, попорченных германским языковым влиянием. Но они все равно оказались бесценными для лингвистов нашей эпохи. Сравнение языков западных балтов, славян и германцев показало, что славянский язык — промежуточное звено между архаичным западно-балтским и молодым германским. А фактически славянский язык — это только некая «трасянка» между языками западных балтов и германцев.

Таким образом, славяне — это ТОЛЬКО ФИКЦИЯ, это на самом деле лишь смесь готов с западными балтами. Но поскольку западные балты были тотально славянизированы и ушли с «исторической арены», утратив свой язык, то их «историческую нишу» заняло понятие «славяне». Эта подмена, конечно, совершенно искажает и вульгаризирует всю картину нашей истории. Называть «славянами» в историческом контексте огромные земли западных балтов (пусть потом и славянизированных из-за языковой близости) — это подменять исконное западно-балтское — его смесью с готским, то есть германским.

А сам мир западных балтов становится настоящей Атлантидой. Самое же существенное, на мой взгляд, заключается в том, что, называя беларусов «славянами», мы лишаем нашу нацию древнейшей истории западных балтов — которая началась за тысячи лет до появления славян. Это именно славяне полабцы, чехи и ляхи — результат смешения готов с западными балтами в IV веке, МОЛОДОЙ НАРОД. А мы — народ куда как более древний, живший с неизменными генами и антропологией в Беларуси еще минимум 3500 лет назад. Да, мы утратили в значительной мере наш западно-балтский язык — архаичный и наиболее близкий к языку древних индоевропейцев, из-за славянизации Краковом и Киевом нашего языка — через распространение христианства. Но в генах, антропологии, культуре, традициях и менталитете беларусы все равно остаются западными балтами — как и 3500 лет назад.

Один из крупнейших современных специалистов в области изучения славянского глоттогенеза (происхождения языка и его развития: от греч. glotta — язык + genesis — происхождение) Г. А. Хабургаев писал, что:

«сопоставление археологического материала с историческими свидетельствами VI в. о славянах не дает оснований считать, будто распад праславянского единства имел следствием выделение трех племенных объединений, каждое из которых лежит в основе трех современных славянских групп — западной («венеты»), южной («склавены») и восточной («анты»), как это принято в славистике еще с прошлого столетия. Если признавать реальность всех трех наименований, встречающихся в сочинениях позднеантичных авторов, то необходимо учитывать, что они могут быть связаны лишь с отдельными славянскими группировками этого времени и попали на страницы сохранившихся сочинений в силу определенных исторических условий. Отчасти авторами VI в., а отчасти современным читателем эти наименования распространяются на ряд близких друг другу племенных объединений, которые впоследствии могли оказаться в составе славянских народов разных групп».

Проблема заключается в том, что ранее слависты ошибочно полагали, что раз народ говорит на славянском языке — то он и является славянским народом. Это совершенно ошибочная концепция, так как только при последней переписи населения РФ себя назвали «русскими» (то есть автоматически «восточными славянами») 160 тысяч бурятов Читинской области и Бурятского национального округа (причины три: бурятского языка не знают, все веры РПЦ Москвы, имеют русские имена и фамилии).

Этот пример выпукло показывает всю суть проблемы: абсурдно считать перешедших на славянский язык бурятов — «восточными славянами», но в таком случае нельзя равно считать «славянами» и всех европеоидов (балтов, финно-угров, сарматов, татар, казаков), которые точно так когда-то переходили на славянский язык.

Специфика в том, что всякий народ, перешедший на славянский язык, непременно хочет себя считать именно «славянами» (и даже буряты). По этой причине в России, где народы Орды под насилием Москвы перешли на славянский язык, оказалось сегодня 140 млн. «восточных славян» (116 млн. русских в России и еще 25 млн. русских вне ее границ) — то есть столько же, сколько вообще есть «славян» вне РФ во всем мире. Это, конечно, никакие не славяне, а ментально, генетически и антропологически все те же народы Орды. Как не существует и никакого «Славянского Мира» и «Славянского Единства», а есть максимум только условная «близость» стран со славянскими языками — и не более. Ведь если человек стал говорить на славянском языке — он не становится от этого «славянином», а остается тем, кем и был до этого: армянином, грузином или немцем.

Интересно, что Украина является не более «славянской», чем Россия, но в Украине историки себя противопоставляют этносу «москалей»: дескать, в России живут перешедшие на славянский язык финно-угры и тюрки, а вот в Украине — «настоящие славяне, которые ведут родословную от антов». На самом деле это очередной миф славяноязычной — но не славянской по генам страны. В Украине тоже нет никаких славян, а некое славянское племя антов, которое действительно приходило на земли Украины, было тогда же истреблено и кануло в Лету.

И. Н. Данилевский пишет в этой связи:

«В завершение этого краткого очерка проблематики, связанной с изучением упоминаний венедов и антов, следует, видимо, вспомнить довольно любопытный факт, обычно выпадающий из сферы внимания тех специалистов, которые склонны непосредственно отождествлять антов с предками восточных славян. На рубеже VI–VII вв. анты вступили в союз с Римской империей и подняли восстание против новых поработителей — аваров. В ответ аварский каган направил огромное войско для того чтобы уничтожить антов. Об этом походе, который состоялся в 602 г., почти ничего не известно. Однако с того времени какие бы то ни было упоминания антов исчезают со страниц источников. Создается впечатление, что аварский поход оказался вполне успешным».

Таким образом, никаких «восточных славян» на территории Украины, Беларуси и России НИКОГДА НЕ БЫЛО. Даже исчезнувшие без следа анты — не были никакими «восточными славянами», так как являлись пришлым сюда народом. Причем, скорее всего, это были не сами славяне, а только какие-нибудь ими славянизированные словаки Карпат или румыны, то есть перешедшие на славянский язык сарматы.

Никакого «расселения славян», конечно, не было, так как само такое «расселение» одиозно противоречит всем нормам демографии. Хотя территория исконных славян весьма невелика — но они смогли «странным образом» оставить свой язык множеству народов. Объясняется это только тем, что славяне появились в походе готов на Европу как ЭТНОС БАНДИТОВ или наемников, призванный заниматься грабежом и разбоями — вместе с готами. Так возникли варяги (славяне и готы), которые не пахали и не сеяли, а только захватывали народы и брали с них дань (или служили наемниками в других странах). То есть, с самого своего возникновения и далее века славяне и готы продолжали жить грабежом Европы, начавшимся с их похода в IV веке.

В VIII веке это бандитское объединение готов и славян именуется в источниках как «Русь». В «Русь» тогда входили, кроме славян Полабья, еще англы, датчане и другие народы германской группы, предки готов. Как гласят немецкие хроники, когда шведская колония в Ладоге не смогла найти общего языка с местными саамами — обратились для разрешения спора к маркграфу Дании Рюрику, сыну датского князя и ободритской княжны. Тот послал в Ладогу свою колонию варягов-русинов (славян ободритов-русинов и готов), которые там основали Новгород. Интерес для Рюрика представлял захват пути «из варяг в греки», который тогда принадлежал другим варяжским бандитам. Далее Рюрик отправляет Аскольда и Дира (готов, судя по всему) захватить этот путь.

Самое интересное: из-за огромной «готской составной» в окружении Рюрика и затем князей Киевской Руси — историки еще царской России разбились на два лагеря «норманнистов» и «антинорманнистов». Как оказалось, оба лагеря заблуждались. Рюрик не был ни «норманном», ни «уроженцем России», а само огромное наличие готов в окружении князей Руси Новгорода и затем Киева — объясняется только тем, что изначально славяне появились как этнос в походе готов на Европу, и с тех пор веками были с готами БРАТЬЯМИ по разбою. Фактически славяне Рюрика — это только подвергшиеся готскому влиянию (германизации) западные балты, которые присоединялись к разбойным нападениям готов и перенимали при этом их язык, что и родило славянский язык — как «трасянку» между языком готов и западных балтов.

Если иначе сформулировать, то славянский язык — это только ДИАЛЕКТ западных балтов в готском языке. По крайней мере, с IV по XII века славяне и готы оставались единой общностью «варяги», были единым целым и в окружении князей Руси — и до этого времени продолжал еще формироваться славянский язык, все более заимствуя из языка готов. Именно об этом писал Нестор в «Повести временных лет» — что «Русь» и «Варяги» — это то же самое. То есть смесь готов с германизированными западными балтами (то есть славянами). Для Нестора наличие в Руси готов (англов и датчан) казалось НОРМОЙ.

Вот откуда идут все истоки СЛАВЯНСКОГО.

Должен заметить, что не только западные балты превращались в славян под влиянием готского языка, но равно и сами готы превращались в славян под влиянием западно-балтского языка. Так, например, славянизировались княжеские дружины Рюриковичей, состоявшие в значительной мере из готов. Когда англы (вместе со славянскими дружинами Полабья) захватили Британию, то в своем готском языке принесли в нынешний английский язык много славянизмов (то есть следов западно-балтского языка).

Идеального в антропологическом плане славянина можно создать и сегодня искусственным путем — скрестив, например, гота из Дании с беларуской (западной балткой). Активно подобное смешение происходило только на земле венедов в Полабье и юго-восточнее его, куда пришли готы. Потому Полабье и являлось родиной славян.

Отдельный вопрос — зарождение славянского языка. Поскольку готы и западные балты на протяжении веков вместе, плечом к плечу, занимались ВАРЯЖСТВОМ (то есть разбоем), то они должны были как-то друг друга понимать. Вот в IV–VI веках и сформировался койне (инструмент межэтнического общения) — славянский язык, который поначалу существовал исключительно в среде объединенных дружин готов и западных балтов. Между представителями своего этноса готы и западные балты говорили на своих языках, а друг с другом — уже на славянском языке.

Поскольку варяги — это есть Русь (о чем писал и Нестор в «Повести временных лет»), то славянский язык — это изначально варяжский язык, русинский язык. Его для общения с западными балтами обязательно учили англы и датчане (как равно и западные балты для общения с готами). Следует подчеркнуть, что под «Русью» тогда понималась вовсе не какая-то страна, а ОБЪЕДИНЕНИЕ ВАРЯГОВ и их колонии по всей Европе. Отсюда становятся понятны слова Нестора о том, что датчане и англы — тоже русские, и что русскими были ранее все славяне: он прямо указывает, что русский и варяжский — это синонимы. Таким образом, славянский язык (то есть изначально варяжский или русинский) не был языком какого-то этноса, а имел специфическую сферу использования — служил средством межэтнического общения между варягами-готами и варягами-балтами.

По этой причине кажется неверным само введение термина «славяне», который заменял термины «варяги» или «русины» (ведь древние авторы писали, что все славяне — это и есть Русь). Вполне вероятно, что когда Русь варягов основывала свою крепость на какой-то туземной территории и затем местное население постепенно от варягов перенимало варяжский (русский) койне — это население начинали именовать «словенами», и отсюда появился сам термин «славяне». Эту концепцию, правда, оспаривали многие ведущие слависты, считая, что термин «славяне» произошел от термина «склавены». Но что он означал — остается загадкой. Однако версия о том, что славяне — это и есть РАЗУМЕЮЩИЕ СЛОВО, то есть понимающие койне варягов (смесь готского и балтского языков), — кажется вполне правдоподобной, если полагать, что именно так появился славянский язык.

Подытожу: моя версия заключается в том, что первым (раньше славян) появился сам славянский язык — как средство межэтнического общения варягов готов и западных балтов, через несколько поколений в варяжской среде (Руси) этот русский язык закрепился как койне, а сами варяги теперь с рождения на этом койне учились говорить. Понимающие этот язык именовались теперь «РАЗУМЕЮЩИМИ СЛОВО» или славянами, а от них так стало именоваться местное население (и первыми среди туземцев стали именоваться «славянами» венеды — коренное западно-балтское население Полабья и Поморья). Ободриты, чехи, ляхи — или потомки этих венедов, появившиеся примерно через два века, или же непосредственно потомки смешавшихся между собой в IV веке готов и гутов-гепидов (беларусов).

Одно из значений слова «Русь» — это земля, с которой варяги собирали дань. Именно в таком значении появилось на пути «из варяг в греки» образование «Киевская Русь», которое являлось в первые века своего существования не государством в нормальном значении слова, а только местом собирания дани варягами. Единственными «славянами» в Киевской Руси были только княжеские дружины готов и славян из Полабья, которые обложили местное неславянское население данью — и жили этим. В дальнейшем понятие «Русь» переняли московиты, но их нынешний «русский» язык — совершенно не тот настоящий русский язык, которым был варяжский койне. Нынешний русский язык в огромной мере состоит из тюркской и финской базовой лексики, плюс его грамматика и фонетика полуфинские. А ТОТ НАСТОЯЩИЙ русский язык Рюрика был смешением языков готов и западных балтов. Без малейшей примеси из финского или татарского неиндоевропейских языков — которые составляют сегодня костяк русского языка.

И вообще само нынешнее название этноса РФ как «русские» (то есть варяги, смесь готов с западными балтами) совершенно не соответствует первоначальному содержанию термина, так как смесь финно-угров с тюрками никакого «славянского этноса» не создает — скорее это гунны, а не варяги. Но это уже другая тема.

Интересная картина возникает, когда мы сопоставим пути славянизации в Европе и пути экспансии Руси. Они, фактически, идентичны.

Изначально русами являлось какое-то тотемное объединение западных балтов с готами, видимо — на острове Русен-Рюген (и, возможно, уже там стал складываться славянский койне, который массово появился позже во время возвращения готов в Европу вместе с западными балтами гутами-гепидами). Тацит (ок. 55-120) упоминает руссов-ругов на южном берегу Балтики. Иордан (VI в.) сообщает о борьбе готов в Прибалтике во II–III веках с русами-ругами, которые были сильнее германцев «телом и духом», но были побеждены готами. Между 307–314 годами в Веронском документе русы-руги названы в числе римских федератов. В 476 году Одоакр во главе войска, состоявшего из русов-ругов, скирров, турилингов, низверг последнего императора Западной Римской империи. Летописи называют его русским князем, герулом с острова Русен (Рюген), славянским князем (варягом). Потомки его будут править в Штирии, а в XII веке также в Австрийском герцогстве. От Одоакра вели род и некоторые богемские фамилии. В 493 году король готов Теодорих вероломно убил Одоакра, русы-руги участвовали в провозглашении Теодориха королем Италии. В середине VI века русы на некоторое время захватили власть в Италии, возведя на королевский стол своего вождя Эрариха. В 568 году, как сообщают летописи, лангобарды прошли через «страну русов» Русланд (Ругиланд) в Северную Италию. И т. д.

По сути, это была «варяжская экспансия» на юг Европы (ведь Русь — это варяги, смесь готов с западными балтами, то есть славяне). В дальнейшем русины ушли из Северной Италии и создали Рутению на территории нынешней Венгрии со столицей в городе Кеве (упоминания о котором в летописях сегодня историки часто путают с Киевом). Оттуда шла экспансия на Балканы, где были славянизированы местные сарматские и другие племена. Само имя сербов и их западно-балтские фамилии на «-ич» — указывает на то, что в их создании участвовали западные балты лужицкие сорбы. Из Кеве едва не была славянизирована «в Русь» Греция (в эти века там преобладал славянский язык) и были славянизированы «в Русь» Карпаты и земли Галиции. Именно из Галицкой Руси славянизация пришла в Киев. А потом, уже в период Киевской Руси, эта южная ветвь славянизации пришла и в земли Московии, куда отправился искать себе феоды Андрей Долгорукий. А из Московии славянизация пошла на земли уже Орды на территории нынешней России. Неудивительно, что славянизация и понятие «Русь» шли бок о бок, так как славянизацией туземного населения и занимались (не намеренно, конечно) готско-балтские князья и их дружины, говорившие на славянском койне.

На севере Европы (где в понятие «Русь» входили, кроме славян Полабья, еще потомки готов англы и датчане, а также шведов тогда тоже считали «Русью») экспансия Руси шла в завоевании Британии (где западно-балтской, то есть славянской составной было меньше, больше — готской). И на восток, на земли саамов Ладоги, где преобладал в экспансии уже этнос ободритов. Там еще ранее варягами был создан путь «из варяг в греки», который и хотел захватить Рюрик (на этом пути еще ранее началась славянизация местных финнов, кривичей Беларуси и днепровских балтов Украины). Он послал Аскольда и Дира захватить этот путь, по дороге они решили «захватить в Русь» (то есть под варягов гото-балтов, славян) еще и Киев. И с удивлением узнали, как писал Татищев, что там правят СВОИ ИНЫЕ русские князья. То есть — из той ветви русина Одоакра с острова Русен-Рюген, который низверг последнего императора Западной Римской империи.

Так «замкнулось кольцо Руси», описав огромный круг по Европе. Это «кольцо славянизации и русификации» являлось, фактически, путями перемещений и крепостей варягов. А в центре его еще оставались огромные территории, где никакой славянизации и Руси не было. Это вся западная часть Беларуси (будущая Литва), вся Пруссия, Летува (Жемойтия), Латвия, Эстония. Вне Руси были славянизированы только две области: чехи славянизировали словаков, ляхи — мазуров. Чехи и ляхи, осев на своих территориях, ушли от дальнейшего союза с готами — поэтому и не были уже РУСЬЮ. Ибо без готов — и не было никакой Руси.

Как видим, славянизацию Центральной и Восточной Европы осуществляли (за редким исключением) варяги Руси. Вот поэтому Нестор и писал, что все славяне — Русь, то есть от варягов пошли. От союза готов с западными балтами.

Под влиянием традиционных представлений о «восточных славянах», которые были выдуманы Екатериной II в середине 1790-х годов, продолжают оставаться и нынешние ученые. Хотя вся научная фактура просто вопиет: не было у нас никаких «восточных славян», а были только неславянские народы, перешедшие на славянский язык.

Но все равно ученые упрямо талдычат о какой-то «восточной группе славян», хотя никаких доказательств ее существования ПРОСТО НЕТ, что сами ученые прекрасно осознают. И. Н. Данилевский, лекции которого я выше цитировал, делает фантастический вывод — который далее сам же и опровергает всем содержанием своей лекции (о чем ниже):

«Приблизительно на рубеже IX–X вв. завершается позднеобщеславянский период. Именно в это время вся территория, населенная славянами, делится, как уже говорилось, на три главных диалектных ареала. Западные славяне, продвигаясь вслед за германскими племенами, завоевывали все новые пространства и достигли берегов рек Эльбы, Майна и Дуная. Южные славяне осели на Балканах. И только восточная группа осталась на территориях, занятых славянами еще на начальном этапе освоения европейских земель».

Это — совершенно бездоказательное политизированное заявление, которое абсолютно противоречит всем данным Науки. Что, впрочем, сам ученый дальше косвенно признает. Что касается «начального этапа освоения славянами европейских земель» — то это освоение началось только в Центральной Европе, а не на территории РФ, РБ или Украины. Готы, уходя от гуннов с Дона, еще не смешались с западными балтами — а потому на Дону в принципе не могло существовать славян. Смешение с западными балтами могло произойти только при движении готов в Европу через земли днепровских балтов или земли балтов Беларуси (а эти территории тогда были разделены огромнейшим «морем Геродота» — обширным морем-озером на месте нынешних припятских болот). Готы двигались в Европу севернее «моря Геродота», по территории Беларуси, где к ним примкнули племена древних беларусов. Ясно, что объединение готов с беларусами не рождало автоматически этнос славян — славяне в результате этого объединения появились только через несколько поколений, уже глубоко в Центральной Европе. Так что искать «следы славян еще на начальном этапе освоения европейских земель» — абсурдно, тем более что их ПРОСТО НЕТ ни в Беларуси, ни в Украине, ни в России.

В предыдущих статьях я уже приводил цитату из книги Л. В. Алексеева «Полоцкая земля» (М., 1966): «Современные данные археологии и топонимики показывают, что в эпоху раннего железа Восточную Европу населяло три крупных группы племен. Первая, ирано-язычная, занимала Крымский полуостров, Кубань, Нижний Дон, Нижний Днепр и доходила на севере до водораздела Сейма, Десны и Оки… Вторая, финно-язычная группа, охватывала все Верхнее Поволжье, бассейн Средней и Нижней Оки, на западе доходила до озера Эзель и оставила так называемую Дьяковскую культуру. Третья, балто-язычная, охватывала все Верхнее Поднепровье (включая Киев, правобережье Сейма, верхнюю Оку) и уходила на запад в Прибалтику».

Так чего же удивляться данным антропологии, которые показывают, что наши предки (как и мы сегодня) имели совершенно разную форму черепов? Ибо одни были до славянизации западными балтами, другие — сарматами, третьи — фино-уграми. Нет же — такой огромный антропологический разброс ученые пытаются «собрать» в некую «общность» под названием «восточные славяне».

И. Н. Данилевский рассказывал:

«Так, в антропологическом строении восточного славянства раннего периода выделяются четыре основных типа. Они установлены при анализе костных останков, полученных из курганов и городских кладбищ Древней Руси, независимо от племенных ареалов, намечаемых археологией и летописью.

Для юго-западной части территории, заселенной восточными славянами, характерен мезокранный, относительно широколицый антропологический тип. Серии таких черепов найдены в курганах Волыни и южных регионов Прикарпатского Полесья, в древнерусских могильниках Прикарпатья и Молдовии, а также в некрополях Киева, Витичева и Родни. Их ближайшие аналоги выявляются среди краниологических материалов из средневековых славянских погребений Польши и Чехословакии. Происхождение этого антропологического типа славян пока не выяснено».

Никакой «тайны» тут нет: это сарматы или смесь сарматов с западными балтами.

И далее:

«В днепровском левобережье и бассейне верхней Оки локализуется второй антропологический тип восточного славянства. Он характеризуется средним или узким лицом и долихо-субмезокранией. При сравнительном сопоставлении криниометрии славян днепровского лесостепного левобережья и населения II–IV вв., известного по черняховским могильникам, была обнаружена их явная близость. В свою очередь черняховское население, судя по антропологическим данным, в значительной степени восходит к скифскому. Таким образом, ранние славяне Среднего Поднепровья, принадлежавшие к рассматриваемому антропологическому типу, видимо, были в основном славянизированными потомками скифского (ираноязычного) населения тех же областей».

Меня поражает: ученый САМ делает вывод о том, что речь идет не о славянах, а только о славянизированных скифах, но при этом называет их «вторым антропологическим типом восточного славянства»! Как можно скифов с черепами, которые не похожи на славянские черепа, называть «восточными славянами»? Давайте тогда и бурятов, перешедших на славянский язык, тоже называть «новым типом восточных славян» — с раскосыми глазами.

Далее у автора:

«Труднее ответить на вопрос о происхождении долихо-мезокранного узко-среднелицего антропологического типа славян левобережной части Верхнего Поднепровья и верхней Оки. Не исключено, что распространение этого типа здесь было результатом расселения славян из Среднего Поднепровья. Особенности краниологических материалов Окского бассейна можно объяснить частичной ассимиляцией с финно-уграми. Однако не исключено, что рассматриваемый антропологический тип в этих областях восходит к глубокой древности. Расселившиеся здесь славяне смешались с местным населением и могли унаследовать их антропологическое строение».

Не проще ли сказать, что это — славянизированные финно-угры? Никакие «славяне» как смешение готов и западных балтов — там — в Восточной Украине и Московии — никогда не «расселялись». Зачем же выдавать черепа финно-угров за черепа «восточных славян с финно-угорским антропологическим строением»? Эти черепа ничем не отличаются от черепов Мордвы — но почему тогда и Мордву мы не считаем «восточными славянами»? Где научность?

Далее:

«На территории Белоруссии выявляется третий антропологический тип восточного славянства — долихокранный широколицый. Имеются все основания полагать, что этот тип в Верхнем Поднепровье и в бассейне Западной Двины — результат ассимиляции местных балтов славянами. Формирование же долихокранного широколицего антропологического типа в Восточной Европе восходит к весьма отдаленному периоду — культуре боевых топоров эпохи бронзы».

Тут ученый снова честно признался: беларусы — это славянизированные балты. И отметил, что форма черепов беларусов архаична — восходит к корням самих индоевропейцев. Неизбежно возникает вопрос: если форма черепов беларусов неизменна со времен эпохи бронзы — то какое беларусы имеют отношение к юному этносу славян, родившемуся в IV–VI веках? Да никакого абсолютно!

И абсолютно ненаучно антропологический тип эпохи бронзы — называть вдруг «третьим антропологическим типом восточного славянства». Это то же самое, как утверждать, что Иван Грозный в детстве был пионером. Во всяком случае, создается нелепейшее представление о том, что первые славяне Центральной Европы появились в IV–VI веках, а единственные беларусы стали славянами еще в эпоху бронзы. Это разве научно? А ведь ранее ученый говорил о том, что «славяне в Беларуси» якобы осели, «продвигаясь вслед за германскими племенами» во время нашествия гуннов. Какое отношение к этому имеет эпоха бронзы? И где черепа самих славян в Беларуси — тут только черепа западных балтов.

Наконец, непонятна сама «научная метода» в изучении этих черепов: ученый нашел, что череп беларуса X века, совершенно идентичный черепу беларуса 3500 лет назад, вдруг является не черепом западного балта, а черепом «славянизированного западного балта» и потому уже «восточного славянина». Это где же на черепе западного балта видны следы того, что его обладатель стал говорить на славянском койне? Я вот, например, окончил Институт иностранных языков и знаю, как родной, французский язык, у меня что — форма черепа из-за этого другой стала? Может ли сей ученый по форме моего черепа определить, что я стал «офранцуженным»? Конечно, нет. Но с какой стати он делает вывод, что точно так с теми же черепами западные балты беларусы вдруг стали «восточными славянами»? Это лысенковщина.

И далее:

«Четвертый антропологический тип восточного славянства характеризуется мезо- или суббрахикранией, низким или низко-средним, сравнительно узким лбом. Черепа, принадлежавшие этому типу, были найдены в курганах и могильниках Северо-Западной Руси. Суббрахикранный узколицый антропологический тип славян не связан с антропологическим строением прибалтийско-финского населения, жившего в Новгородско-Псковской земле в древности. Ближайшие аналогии черепам раннесредневековых славян Новгородской и Псковской земель обнаруживаются в северо-западной части общего славянского ареала — в землях балтийских славян. Это приводит к выводу о переселении предков новгородских словен и кривичей откуда-то из бассейнов Одры и Вислы».

В данном случае ученый говорит о нескольких могильниках ободритов IX века, которые изучал академик Седов. Он нашел, что их черепа идентичны черепам ободритов под Мекленбургом. Однако никакого «переселения предков новгородских словен и кривичей откуда-то из бассейнов Одры и Вислы» не было в принципе: словене Нестора — это славянизированные Рюриком саамы, а кривичи — это западные балты Восточной Беларуси, которые тут живут 3500 лет. Был факт колонизации края колонистами-варягами, но их было крайне мало для термина «переселение предков»: всего несколько тысяч, может быть максимально — до 10–20 тысяч. Они со временем бесследно растаяли в куда как более многочисленном туземном населении. И, соответственно, исчезли и их формы черепов.

А в этом вопросе это очень важно: черепа «третьего беларуского типа» по сей день присущи беларусам, но вот черепа «четвертого новгородского типа» западных славян — ныне не присущи населению этого края. Что ученый обошел вниманием. Новейшие (2007–2008 гг.) исследования генофонда населения Новгородской области, проведенные совместно учеными РФ и Эстонии, показали, что это по генам саамы.

В целом же, и тут у И. Н. Данилевского «концы с концами не сходятся»: в «четвертую группу восточных славян» он зачисляет по редким могильникам у Новгорода западных славян ободритов Рюрика, о чем прямо и говорит: «откуда-то из бассейнов Одры и Вислы».

Подведем итог этой нынешней НАУЧНОЙ КОНЦЕПЦИИ О «ВОСТОЧНЫХ СЛАВЯНАХ», которая преподается в МГУ. 1-ая группа «восточных славян» — славянизированные сарматы. 2-ая — по терминологии самого ученого, «славянизированные скифы». Сюда же он записал «славянизированных финно-угров». 3-я — «славянизированные балты» Беларуси. 4-ая — западные славяне ободриты Рюрика, «откуда-то из бассейнов Одры и Вислы».

Возникает вопрос: А ГДЕ ЖЕ САМИ ВОСТОЧНЫЕ СЛАВЯНЕ? Их просто нет. Даже с микроскопом не найти.

Оканчивает свою лекцию И. Н. Данилевский так:

«Таким образом, становится ясно, что начальная история расселения славян в Восточной Европе была более сложной, нежели представлялось ранее».

Если называть вещи своими именами — НЕ БЫЛО ВООБЩЕ НИКАКОГО расселения славян в Восточной Европе, а был только переход исконных неславянских народов на славянский язык варяжских поработителей. И шел этот переход у нас именно и конкретно вдоль пути «из варяг в греки».

Сам славянский язык — не является родным для беларусов, украинцев, русских (и болгар, словаков, мазуров и пр.). Как и мы все не является славянами — «формой черепа не удались», как находит И. Н. Данилевский. Мы — славяноязычные народы, но вовсе не славяне, не генетическая смесь готов с западными балтами — которая и является единственно этносом славян.

Вадим РОСТОВ

 Для людей, знающих историю Отечества, сообщения о «возрождении» в Беларуси казачества воспринимаются, как «возрождение турецких янычар» в Сербии или Болгарии. Ведь казаки на протяжении веков являлись главной силой царизма в подавлении нашей государственности и всего нашего национального (как равно они давили и рабоче-крестьянское движение). Поэтому понятны опасения: а не подрывает ли это «возрождение» устои Беларуского Государства? И не станут ли у нас казаки снова реакционной черносотенной силой, нагайками насаждающей российское великодержавие?

Один из генералов молодого беларуского казачества, с которым я много и подробно беседовал на эту тему (показав ему эту статью и внеся туда по его просьбе уточнения) — считает, что эти страхи напрасны. Во-первых, никакого ИМЕННО беларуского — в национальном понимании — казачества у нас нет. Наше казачество — это казаки или предки казаков, выехавшие к нам в разные годы из казачьих областей России или Украины, а не беларусы. «Беларускими» они называются только по месту жительства, а не этнически. А во-вторых, хотя у их части остается преобладающим российский или украинский менталитет (с прохладным отношением к истории Беларуси и всему ее национальному), но большинство давно считают Беларусь своей Родиной — и видят призванием служение ей — а не великодержавной России или идущей своим европейским путем Украине.

Однако казачество в Беларуси остается все-таки вещью ЭКЗОТИЧЕСКОЙ, не местной, а потому наши журналисты, рассказывая о нем, часто неточны, а то и просто находятся в плену мифов.

10 января 2008 года газета «Кобрин информ» поместила в рубрике «Знай наших!» статью «Кобринские казаки». Ее автор Маргарита Савчук пишет: «Минувший год был ознаменован тем, что в Кобрине появились казаки, и не заезжие, а свои, местные. Настоящие ли они казаки, откуда их корни и чем они занимаются?»

И далее автор приводит историю казачества:

«Истории известны 11 казачьих войск: Донское, Кубанское, Терское, Уральское, Сибирское, Астраханское, Оренбургское, Забайкальское, Семиреченское, Амурское, Уссурийское и три городских полка — Красноярский, Иркутский и Енисейский. У каждого из казачьих войск был свой неприятель, свой план военных действий, свои в песнях воспетые герои. В отличие от Украины, где для зарождения казачества были специфические условия — вольные безлюдные степи и постоянная опасность, Беларусь как край, который жил «по старинке» и издавна заселен оседлыми жителями, не имела собственной казацкой организации. Но 22 июня 1654 года, когда православный шляхтич Константин Юрьевич Поклонский вместе со своими сподвижниками прибыл к царю, Алексей Михайлович подарил ему 40 соболей и 50 рублей, а также чин полковника, и разрешил организовать Белорусский казацкий полк. Эта дата и считается датой рождения белорусского казачества».

Уже странно: никаких внутренних причин для создания у нас казачества никогда не было, оно создается только при иностранной оккупации чужеземным царем… И почему в таком случае аналогично не появилось своего финского казачества у захваченной в состав Российской империи Финляндии? Польского казачества — у захваченных в состав России поляков? Еврейского казачества — у российских евреев?..

18 января 2008 года газета «Советская Белоруссия» поместила статью Юрия Жыгамонта, ведущего телевизионного проекта «Путешествия дилетанта», под названием «В поисках утраченного». В ней уважаемый и любимый миллионами беларусов телеведущий писал:

«Все знают об украинских, кубанских казаках, о Запорожской Сечи тоже все слышали. При этом многие и не догадываются, что и у нас в XVII веке была своя автономная казацкая республика. Знакомьтесь: город Чаусы, Могилевская область, Беларусь. Бывшая столица белорусского казачества.

…началась 13-летняя война Московии с Речью Посполитой. И в 1654-м Чаусы захватили войска русского царя Алексея Михайловича. В русской армии в то время служил белорусский шляхтич Кастусь Поклонский. В самом начале войны русские власти рассчитывали опереться на белорусскую шляхту, пообещав оставить за ней все угодья и добавить земли тем, кто перейдет на сторону царя. Так Чаусы и достались в подарок Кастусю Поклонскому. А он создал там казачий полк. Сюда потянулись крестьяне, горожане, мелкая шляхта — все стремились записаться в Чаусский казачий полк. Не прошло и полгода, как полк насчитывал более 6 тысяч человек.

Само собой, все это Поклонский делал с разрешения царя-батюшки, разъяснив ему, что здесь будет белорусская казачья автономия в составе Российской державы. Но со временем Кастусь начал вести свою политику, не зависимую от русского царя. Автономия превратилась в независимое белорусское казачье государство со столицей в Чаусах.

Царь тут же распорядился арестовать Поклонского. Но тот вместе со своим войском перешел на сторону ВКЛ к Янушу Радзивиллу. Таким хитрым ходом он сохранил белорусским городам независимость, а себе — свободу… И все же как ни стремилась казачья столица остаться независимой, после первого раздела Речи Посполитой в 1772 году Чаусы вошли в состав Российской империи».

Увы, все неточно, даже неверно. На самом деле Чаусы не были никакой «казачьей столицей Литвы» (именно Литвы, так как никакой «Беларуси» тогда не было, а наш народ до 1840 года назывался литвинами — и говорить следует о «литвинских казаках» или «литовских казаках», а не «беларуских»). Об истории похождений Поклонского мы поговорим ниже, а пока коснемся вопроса — кого вообще считать казаком.

Начнем с того, что казаки — это этнос, а не сословие. Причем, в самой статье «Кобринские казаки» было выделено крупно в рамочке: «Казак — с тюркского языка означает «вольный человек»».

Как считают некоторые российские лингвисты и историки, слово «казак» происходит от названия страны Хазария или Козария: так назывались жители этой страны, располагавшейся от Крыма и до Северного Кавказа и северного побережья Каспия. (Видимо, эти истоки и в названии Казань, и в названии Казахстан, который с 1995 года называется Kazakstan — «страна казаков».)

Хазары-козары были группой кочевых тюркских племен (смешанных частично с сарматами), умело державшихся в седле. Но казаки как воины впервые упоминаются в летописях в 1395 году, причем Лев Гумилев, как и другие российские историки, считал, что основную часть войска Мамая в Куликовской битве составляли именно казаки (народы Дона и Северного Кавказа).

Украинские казаки формировались в Запорожье (буквально «За порогом Руси») из русифицированных тюрок и беглых русинов, жили по законам тюрок — ведь казацкие обычаи являются тюркскими обычаями Хазарии. Российские же казаки формировались из тюркских племен, присягнувших московским царям. В царской России «казак» означало национальность — причем, казаков не считали не только русскими, но никто не считал казаков даже славянами. Это не должно удивлять, так как, например Донское казачье войско (столица — Новочеркасск) — это исторически войско народа черкасов, и в XIX веке донские казаки еще говорили на своем черкасском языке (не путать с черкесским). Историки из этноса самих казаков полагают, что казаки происходят из готов (так, кстати, считал и Адольф Гитлер, называя казаков «более высшей расой, чем славяне»). Свою дорусскую историю казацкие историки возводят к великой стране Готланд, существовавшей на Дону в начале I тысячелетия и ранее. Мне эта концепция кажется несколько «сыроватой» уже потому, что в таком случае Хазарию-Козарию следует прежде всего называть прямой наследницей Готланда — а это историками не рассматривается (правда, о Хозарии вообще мало сведений сохранилось, это страна-загадка).

После революции казаки стали опорой антисоветского движения, поэтому власти СССР стремились лишить казаков своего лица, своей сути. В первые годы советской власти в паспортах в графе «национальность» казакам писали «казак». Однако в рамках задачи ликвидации казачества эту запись запретили — и таким путем все казачество насильно записали «в русских». Именно отсюда, кстати, и появилось у казаков массовое заблуждение: они считают себя «русскими» и «славянами», хотя являются только славяноязычными тюрками или — как говорят казацкие историки — готами (а казаки Дальнего Востока — буряты и монголы).

В годы войны атаман Краснов добивался отделения Казарии казаков от России — с созданием независимой страны казаков. Казаки во время Великой Отечественной войны отличились коллаборационизмом, в июле 1943 года была создана «1-я казачья кавдивизия вермахта» под командованием немецкого полковника фон Паннвица, а в феврале 1945 г. преобразована в 15-й казачий корпус СС численностью 25 тыс. человек. Сегодня об этом не принято вспоминать, а в России увлеклись обвинениями в адрес украинцев: дескать те служили в СС. На самом деле в пресловутую дивизию СС «Галичина», созданную в апреле 1943 г. во Львове, было зачислено 19 тысяч человек (и 3000 солдат новоявленной дивизии СС «Галичина» тут же перебежали к партизанам бандеровской повстанческой армии, воевавшей с немцами). А вот 29-ая русская дивизия СС (сформированная на базе Русской Освободительной Народной Армии генерала Власова) имела 20.000 солдат. А казаков в СС воевало еще больше — 25.000. Так что главными эсесовцами с территории СССР были вовсе не украинцы. Как равно несправедливы обвинения в том, что только украинцы сегодня «пытаются обелить своих эсесовцев» — совершенно равно это делает Россия. 15-й казачий корпус СС сдался англичанам, те этих казаков-эсесовцев по просьбе Сталина отправили в СССР, где их всех казнили. Сегодня все центральные газеты РФ с надрывом пишут о злодействе англичан, которые отдали «невинных пленных казаков» на произвол Сталина. ДРУЖНО ЗАБЫВАЯ, что эти казаки служили вообще-то в СС. Как в пословице: в чужом глазу соринку вижу, в своем — полено не замечаю…

И вот в 1990-е годы, с крахом СССР, началось возрождение казачества — когда этот этнос снова обретает свое национальное лицо.

Теперь становится понятным, почему в Беларуси никогда не было казаков. Вовсе не потому, что тут народ жил «по старинке», как пишет Маргарита Савчук (кстати, я не понял, что хотела сказать этой фразой журналистка). А потому, что в Беларуси никогда массово не жили тюрки (или, если угодно, готы великой страны Готланд) и вообще кочевники. Нет кочевников — поэтому нет и никаких казаков.

Читателей, заинтересовавшихся тюркскими корнями казачества, отсылаю к статьям и книгам известного российского историка Мурада Аджиева. Он показывает, что вся лексика обихода казаков, все их обычаи, вся их культура и быт — исконно тюркские.

Другой важнейший нюанс заключается в том, что существенную часть вырученных от продажи трофеев денег казаки, согласно строгой традиции, отдавали церкви. В этом плане Беларусь кардинально отличалась от России и Украины: у нее не было единой религии. Согласно «Атласу истории Беларуси XVI–XVIII вв.» (Минск, Издательство БГУ, 2005, стр. 15), в конце XVIII в. у нас (на территории нынешней Беларуси) было 38 % католиков, 39 % униатов и 10 % иудеев. Во-первых, трудно себе представить иудея-казака, который отдает часть награбленного синагоге. Во-вторых, неясно, и каким христианским храмам следовало бы отдавать трофеи «беларуского казачества»: католическим или униатским? Во всяком случае, если украинские казаки были поголовно униатами, то вот о существовании католических казаков Истории не известно. Как видим, сама наша католическая вера препятствовала у нас формированию казачьих войск.

В-третьих, литвины-беларусы, в отличие от казаков Украины и России, НИКОГДА НЕ ПРОМЫШЛЯЛИ набегами на соседей. Не секрет: главным источником доходов казаков Сечи и Дона (а также крымских татар) были разбойные набеги на соседей. У нас же народ всегда жил только СВОИМ ТРУДОМ, ничего не отнимал у соседей. Не знает История, чтобы мы устраивали разбойные набеги на украинцев, русских, поляков, латышей, словаков или чехов. Ясно, что САМ НАШ МЕНТАЛИТЕТ был иной, ему противна была сама мысль создавать свое благополучие за счет наворованного у других. Это тоже важно, так как, например, Запорожская Сечь в период своей свободы являлась фактически объединением бандитов и разбойников, где казак — это и есть разбойник, «лихой человек», по жизни промышляющий разбоем. Эдакий сухопутный пират, «джентльмен удачи».

Ну и главное: казаки, в отличие от других войск, снаряжались за собственный счет — за что в качестве награды полностью освобождались от налогов. Борис Алмазов, внук донского казака и автор книги «Прощайте и здравствуйте, кони!» (Л., 1978), писал:

«Казаки не платили никаких податей и жили значительно богаче, чем русские крестьяне, но в отличие от крестьян должны были служить все поголовно. Если в крестьянских семьях из двух сынов служить шел один, из пяти — двое, то казаки служили все. Причем официально казак считался на службе двадцать лет, из них четыре года служил действительную вдали от дома. В случае войны на службу призывалось все мужское население».

Думаю, теперь понятно для уважаемого Юрия Жыгамонта и других, почему Чаусы (регион земледельцев) не были никакой «казачьей столицей Литвы». Казаки — это в то время не земледельцы, а вольные кочевники степей (в том числе Запорожья), поэтому в период феодализма Власть в принципе не могла облагать их налогами и податями, как крепостных крестьян или других вассалов (т. е. ЗЕМЛЕДЕЛЬЦЕВ). По этой причине у Власти оставался только один вариант реализации своего главенства над казаками: пусть они податей не платят, а отдают их в виде воинской службы. Вот везде по степным весям Украины (где, кстати, были «казацкие татары» или «татарские казаки») и России кочевые племена и стали записывать в «казаков» — по роду их отношений с Властью: так все кочевники (включая бурятов Даурии) стали казаками. Кстати, бурятом был и знаменитый атаман Семенов, который увез и спрятал так и не найденное «золото Колчака».

Но у нас-то все по-другому! Наши крестьяне были не кочевниками, а земледельцами — и были землей привязаны к своим вассалам в лице шляхты или королевской власти (причем в отличие от России наши крестьяне не были крепостными рабами, никакого крепостничества у нас не было). Понятна ситуация, когда царь Алексей Михайлович стал захватывать Беларусь и отбирать у шляхты ее крестьян. У себя в Московии он сажал на кол любого беглого крестьянина, а тут стал не только приветствовать это бегство, но велел из беглых крестьян создать нечто вроде «беларуского казачьего войска» (якобы аналогичного казачьим украинским войскам в составе армии царя). Но это было только недолгой (менее полугода) ХИМЕРОЙ той войны 1654-67 гг., так как в мирное время ни Москва, ни Вильно не собирались освобождать наших крестьян от податей — взамен на их военную службу. Ведь они — не кочевники, а вассалы своих помещиков, никуда со своей земли не денутся. И, кстати, после окончания той войны все выжившие так называемые «казаки Поклонского» дружно вернулись к своим штяхтичам, ибо бежали-то в войско Поклонского сами, а вот их семьи и дома — продолжали вассально принадлежать помещикам.

Так что, как видим, «на пустом месте» казачье войско создать совершенно невозможно — к тому же, из оседлых крестьян, уже являющихся чьими-то вассалами. Само понятие «беларуское казачество» — это, конечно, смысловое недоразумение, подобное, например, такому же фантастическому «новгородскому казачеству» или «псковскому казачеству». Причем, никакого «беларуского казачества» не существовало и за 122 года нашего нахождения в составе царской России. Даже тогда царизм не нашел нужным и возможным создавать тут казачество.

Кроме того, ни в каком казачестве Беларусь в принципе никогда не нуждалась, ибо имела высококлассные гусарские полки. Среди них знамениты Беларуский гусарский полк (в котором служил герой Отечественной войны Денис Давыдов) и Гродненский гусарский полк, позже ставший лейб-гвардией императора России. При этом следует отметить, что беларуские гусарские полки в царской армии имели бело-красные мундиры по национальным цветам беларуского бело-красно-белого флага и «Погоню» на кокардах (с бело-красно-белым флагом) и на полковых знаменах.

В летописях упоминаются многотысячные полки «польских королевских казаков», служивших в армии Стефана Батория. Но это не поляки — а украинские казаки. В Польше тоже не было степей и кочевников — потому не появилось и свое казачество.

Теперь разберемся с якобы «создателем беларуского казачества» Поклонским.

Маргарита Савчук пишет как о чем-то нормальном и будничном: «Но 22 июня 1654 года, когда православный шляхтич Константин Юрьевич Поклонский вместе со своими сподвижниками прибыл к царю, Алексей Михайлович подарил ему 40 соболей и 50 рублей, а также чин полковника, и разрешил организовать Белорусский казацкий полк».

Во-первых, просто полк — никакой не казацкий, ибо набирался он из местного населения, которое никаких казаков не знало, как и их обычаев. А во-вторых — что это за странная подача исторического факта? Можно подумать, царь Алексей Михайлович тут проездом на охоте был, а Поклонский к нему и прибыл с предложением.

На самом деле шла война Московии против Литвы-Беларуси — самая кровавая война за всю нашу историю. От рук московских завоевателей погибла половина нашего населения, были вырезаны жители сотен сел и городов, в том числе до последнего жителя был вырезан соседний с Кобрином Брест. Но несмотря на чудовищные потери, наш народ, явивший вершины мужества и героизма, смог отстоять свою жизнь и независимость. Именно тогда впервые появилось знаменитое массовое беларуское партизанское движение, и с помощью братского польского народа мы смогли очистить нашу землю от восточных оккупантов.

Эта война носила характер религиозной тотальной войны на уничтожение. Царь Московии поставил своим войскам задачу убивать всех, кто откажется переходить в Московскую веру и почитать отныне московского царя как своего бога: «Униатам не быть, Латинству не быть, Жидам не быть». Однако в Литве — так тогда называлась Беларусь (и жили в ней не беларусы, а литвины) сторонников Московской веры практически не было: 38 % населения были католики, 39 % — униаты, 10 % — иудеи, и только 6,5 % — православные Московской веры.

Одним из этого мизерного меньшинства и был могилевский шляхтич Константин Вацлав Поклонский.

Трудно понять логику того, кто выдумал этого авантюриста именовать «отцом беларуского казачества» (Маргарита Савчук не указывает, кто это придумал). И дело не только в том, что сей шляхтич предал свой беларуский народ — и предал канцлера ВКЛ, которому присягал в верности. Дело еще в том факте, что Поклонский через полгода после измены — снова переметнулся на сторону беларусов — изменив уже московскому царю.

То есть, это предатель в квадрате, который к тому же «разжился царским добром».

Итак, вот летопись «подвигов» пана Поклонского.

Предыстория Поклонского остается загадкой, но, судя по смутным упоминаниям в источниках, он был ловким политическим бизнесменом: являясь своего рода лидером «партии православных предателей», отрабатывал деньги, которые тайно получал из Москвы для подрывной антибеларуской деятельности. То есть, возглавлял тут «пятую колонну» или, говоря современным языком, был провокатором, отрабатывающим иностранные подачки.

Когда войска оккупантов вторглись на нашу землю, Поклонский вместе с 14 своими единомышленниками ушел к казакам Московии. Золотаренко отослал его к Хмельницкому, а тот — к царю, в чью ставку под Смоленском он прибыл 22 июля 1654 года. Алексей Михайлович подарил ему 40 соболей и 50 рублей (о чем через полгода страшно жалел), объявил полковником и разрешил набирать свой полк. Полк все-таки вовсе не казачий, а обыкновенное ополчение, которое не жило по казачьим традициям и законам, ибо их не знало ни оно, ни сам шляхтич Поклонский.

Пан Поклонский стал работать провокатором царя: когда царские войска подходили к Чаусам, Поклонский склонил местных жителей отказаться от сопротивления и принять Московскую веру (на этом основании Юрий Жыгамонт Чаусы и объявляет «столицей беларуского казачества»). Ранее сии попытки со стороны Московии были малоэффективными: пришлось вырезать население многих сел и городов, наиболее известна печальная судьба уничтоженного Мстиславля. Теперь же царь делал ставку на демагогические умения Поклонского.

28 августа Поклонский (сумевший собрать в свой полк коллаборационистов из крестьян) ловкой демагогией убедил жителей Могилева сдаться без борьбы (в дальнейшем жители Могилева вырежут весь русский гарнизон, за что город будет предан анафеме Московской церковью — и она с Могилева так и не снята по сей день). Следуя уговорам Поклонского, католики и униаты Могилева согласились принять Московскую веру и присягнуть московскому царю как своему новому богу. Отказались предать свою веру только иудеи Могилева.

Следуя приказу царя убивать всех, кто откажется принимать Московскую веру, «беларуские казаки» Поклонского вывели за городские стены свыше двух тысяч живших там евреев — мужчин и женщин, стариков и детей, включая младенцев, и Поклонский приказал зарезать на лугу всех, кто откажется перейти в православие. Лишь несколько десятков евреев согласились предать свою веру, а остальных свыше двух тысяч — сии «казаки» Поклонского зарезали, как овец.

Это — главный и единственный «подвиг» «беларуского казачества», ибо далее Поклонский и его «беларуские казаки» предадут царя.

Кстати, аналогичная постыдная история и с настоящим (уже не липовым) украинским казачеством: точно так украинские казаки Хмельницкого, отказавшись от Киевской веры и приняв веру Московскую, вырезали 80.000 евреев у себя на Украине — за то, что те отказывались принимать Московскую веру и присягать царю Московии. Но в итоге уже скоро сами украинские казаки захотели расторгнуть Договор с Москвой, сами предали царя и Московскую веру — и стали воевать против московитов.

Замечу, что без Московии и ее веры — украинцы и беларусы всегда жили в мире со своими евреями, приютив тут две трети всех евреев планеты. А сам заложенный в этой войне подход Алексея Михайловича вырезать всех, кто не хочет принимать веру Москвы, кажется весьма античеловечным.

Вернемся к тем событиям. Канцлером ВКЛ тогда являлся беларус Альбрехт Станислав Радзивилл, которому изначально и присягал Поклонский. И вот перед Новым 1655 годом (то есть, даже полгода не прошло), беларуский канцлер получает письмо от Поклонского. Сей «полковник», абсолютно разочаровавшийся в православных «освободителях» и успевший прославиться тем, что его банда грабила беларусов и насиловала беларуских женщин и девочек, обещал канцлеру, что предаст московитов и сдаст беларусам Могилев.

2 февраля войска Беларуси, возглавляемые беларуским канцлером, подошли к Могилеву. Город обороняли 3,5 тысячи московитов воеводы Воейкова и 4 тысячи ополченцев-коллаборационистов («беларуских казаков») Поклонского. Канцлер ВКЛ предложил московскому воеводе сдаться, тот отказался. Началась осада.

6 февраля Поклонский предал московитов: с отрядом шляхты и частью своих «беларуских казаков» (всего до 400 человек), якобы с целью внезапной атаки противника открыл городские ворота и впустил наши войска в Луполовскую слободу, где стоял его полк.

На этом кончается история Поклонского как «полковника Московии» — и начинается его история как полковника ВКЛ.

Наступление наших войск оказалось неудачным, и полк К. В. Поклонского бежал из Могилева к Борисову, где эти «беларуские казаки», дабы себя реабилитировать в глазах канцлера ВКЛ, старались как можно больше резать русских оккупантов — да еще и с невероятной жестокостью. Опорным пунктом был выбран Борисовский замок.

В итоге в начале июня к Борисову на уничтожение остатков «беларуского казачества» Поклонского был послан царем князь Юрий Борятинский с отрядом в 700 человек. В ночь на 10 июня 1655 года отряд «беларуских казаков» Поклонского потерпел от русских поражение, но взять Борисовский замок оккупантам не удалось. На помощь Борятинскому царь отправляет воеводу Богдана Хитрова (Хитрово) с 4159 пешими и 1207 конными ратниками. После его прибытия Борисовский замок был взят 19 июня и сгорел. Остатки полка «беларуских казаков» Поклонского ушли на правый берег Березины и сожгли за собой мост.

Но русские, согнав окрестных крестьян, быстро восстановили переправу — и уже 24 июня, перейдя реку, Хитров и Борятинский настигли под Смолевичами остатки «беларуского казачества» и уже полностью его разгромили.

Таким образом, «беларуское казачество» перестало существовать в июне 1655 года, в пух и прах разгромленное русскими войсками. Просуществовало это «казачество» менее года — и прославилось тем, что уже через полгода после своего появления предало русского царя.

Несколько слов о дальнейшей судьбе «отца беларуского казачества» К. В. Поклонского. До конца года он еще дважды, уже не как «командир беларуских казаков» (коим и не был никогда), а как командир обыкновенного беларуского ополчения потерпел поражение: от московских войск под Койданово (ныне Дзержинск) и от казаков Золотаренко под Ошмянами. Что еще раз доказывает: к казакам Поклонский никакого отношения не имел, а наоборот воевал против них. В конце 1656 — начале 1657 гг. он участвовал в походе на Пруссию под знаменами беларуского гетмана Гонсевского. В битве со шведами под Филиповом 22 октября 1656 года попал в плен. Был отпущен через три года. Умер после 1661 года.

Что же касается «подвигов» казаков Московии и Украины у нас, то это были сущие палачи. Взять хотя бы оккупацию Минска казаками Хитрова: все население города сбежало в леса, опасаясь насилия казаков. В донесениях царю: «те люди тот град Менск покинули, побежав из града, разметав мосты».

Беларуский историк А. Е. Тарас пишет в книге «Войны Московской Руси с Великим княжеством Литовским и Речью Посполитой» (Москва, АСТ, 2006):

«Почти все жители города еще раньше [до начала российской осады] ушли вглубь территории Литвы. В Минске остались лишь «войт Ивашко Жыдович со товарыши полторасто человек». Местные жители «от казацкого разоренья разбежались неведомо куда». Ратники и казаки превратили Минский повет в такую пустыню, что даже царь Алексей Михайлович вынужден был в июле [1655] послать очередной указ князю Черкасскому, в котором он подтвердил свое прежнее требование не жечь оккупированные населенные пункты».

Впрочем, казаки все равно продолжали все сжигать.

А. Е. Тарас замечает: «Любопытен состав царского гарнизона в Минске на июнь следующего года: 20 конных рейтар и 270 пеших ратников, последние «татары да мордва, русского не знают». Хотя все — Московской православной веры, обращаю внимание.

Неудивительно поражение войск Московии в той войне: наш народ видел в оккупантах сущих иноземцев, очередную агрессию со стороны Орды. А вот в будущем, когда «татары и мордва» были уже русифицированы и русский язык знали, — результат войн был иной.

Существование в прошлом «беларуского казачества» подтверждается вроде бы такими солидными исследованиями, как книга Д. Л. Похилевича «Белорусское казачество» (Львов, 1957) или книга В. М. Горобца «Бiлорусь козацька: Пiлковник Iван Нечай та украiнськi змагання за Пiвденно-Схiдну Бiлорусь (1655–1659)» (Киев, 1998).

Но на самом деле оказывается, что авторы выдают экспансию Украины в Беларусь за некое «беларуское казачество», ибо везде «зачинателями» его являются пришедшие сюда с территории Украины разбойники, пополнявшие свои банды местным населением.

При этом важнейшим в вопросе является тот факт, что в войне 1654-67 гг. в начальном этапе украинские казаки действовали совместно с войсками Московии, занимаясь тут геноцидом: уничтожали всех, кто отказывался принимать Московскую веру и присягать царю. Поэтому бесчинства тут казаков Золотаренко и Хмельницкого сегодня украинцы, конечно, стараются скрыть, хотя тогда они воевали именно против беларусов. И даже у Гоголя в его «Тарасе Бульбе» все беларусы огульно называются «поляками»: украинские казаки штурмуют именно беларуские города, но населены они почему-то «поляками».

Тут важно понимать менталитет украинцев того времени — и огромную тогда существовавшую разницу между беларусами (тогда литвинами) и украинцами (тогда русинами).

Изначально Великое княжество Литовское (литвинов-беларусов) и Русское (русинов-украинцев) было создано в династических браках рода прусского короля Миндовга с русскими королями Галиции и Волыни (Королевства Русь). Когда Орда захватила Киевщину и другие русинские земли, объединенные войска ВКЛ литвинов (беларусов) и русинов (украинцев) Русь в скором времени отвоевали, вернув там, как летопись гласит, в полном праве старую власть русских князей. Поэтому в период до создания Речи Посполитой русины (украинцы) в ВКЛ хоть и являлись, согласно Статутам ВКЛ, «ущемленными» чем-то в правах по сравнению с беларусами или как мы тогда назывались — ЛИТВИНАМИ (как ущемленными были еще жемойты, аукштайты и евреи), но в целом испытывали к нам братские чувства, ощущали себя живущими в едином братском государстве ВКЛ.

Ситуация кардинально изменилось, когда внезапно Иван Грозный оккупировал Полоцк — и в ВКЛ не нашлось достаточно сил, чтобы самостоятельно его освободить от московской оккупации. Еще до этого — и еще с периода Орды — ВКЛ тщетно добивалось союза с Польшей, без которого не могло противостоять Орде-Московии. Одиннадцать раз мы просили у поляков создания Союзного Государства: в 1401, 1413, 1438, 1451, 1499, 1501, 1563, 1564, 1566, 1567 — и только на одиннадцатый раз в 1569 уговорили Польшу, за 168 лет уговоров!

Нам нужна была польская военная помощь — не только чтобы освободить Полоцк, но чтобы вообще остаться существовать. Ведь Иван Грозный только что захватил власть в своей Орде, подчинив Москве Астраханское, Сибирское и Казанское царства — и его мощнейшее войско более чем наполовину состояло из татар этих царств. Попытки Твери, Новгорода и Пскова также себя обезопасить в союзе Речи Посполитой — были Москвой кроваво подавлены, и нас ждала эта же участь.

Поляки понимали, что захват Москвой ВКЛ создает огромнейшую угрозу самой Польше — ведь ее Орда сожрет точно так, как сожрала Тверь, Новгород, Псков, Полоцк — и пыталась поглотить ВКЛ. Но даже в этой ситуации поляки постарались «нажиться» и вынудили ВКЛ при создании Речи Посполитой передать полякам почти все земли русинов-украинцев. Краков пытался в этой ситуации «разжиться» землями ВКЛ, но, поскольку земли западных балтов Литвы-Беларуси никогда ранее не входили в состав Польши, то предметом требований стали земли Руси-Украины, которые еще с X века действительно на время захватывались поляками и становились частью Польши (Галиция и Волынь, то есть Королевство Русь).

Фактически вышло, что ВКЛ — дабы с помощью поляков освободить Полоцк от Орды-Московии — отдало полякам Украину — чем предало украинцев (русинов). В отличие от ВКЛ, в Польше с русинами-украинцами «особо не церемонились», их смело пытались полонизировать, так как русин Галиции был на порядок более похож в языке и культуре на ляха Кракова, чем литвин-беларус — дзекающий западный балт со своей балтийской культурой. Украинцы ответили полякам национально-освободительной борьбой, а беларусов-литвинов ВКЛ, их предавших ради спасения Полоцка, видели не просто союзниками ляхов, но предателями.

При этом в Речи Посполитой беларусы ВКЛ в полной мере сохраняли свою Государственность (государственный язык, законы страны в лице Статутов ВКЛ, армию ВКЛ, национальную валюту талер, своих национальных правителей в лице канцлеров-беларусов ВКЛ и пр.), а Украина в Польше и малейшего намека на это не имела.

В итоге поляки с большим трудом помогли нам вернуть Полоцк через 17 лет оккупации Иваном Грозным, который все его население поубивал в жутчайших казнях. Но вот через 100 лет жадность поляков, забравших у нас за это благое деяние Украину и лишивших ее всяких прав государственных и национальных, по самой Речи Посполитой и ударила с учетверенной силой: теперь уже украинцы восстали против Польши, а новый царь Москвы нашел это удачным поводом для разгрома Союзного Государства поляков и беларусов. Вместе с многотысячными полками казаков Украины он шел ликвидировать Речь Посполитую — и казаки с нами, литвинами-беларусами, осознанно воевали как с союзниками поляков, да к тому же и предателями Украины.

И вот зная этот контекст эпохи, кажется понятной ненависть украинских казаков к нашей Литве-Беларуси. Например, на сайте «Всебелорусского объединенного казачества» в разделе «Белорусское казачество в ХV–XVII веке» приводятся только набеги со стороны казаков Украины, выдаваемые за «первые следы белорусского казачества». Обращаю внимание, что до создания Речи Посполитой казаки Украины никогда к нам не вторгались, и теперь эти вторжения являлись борьбой Украины за свободу от Польши и желанием привлечь к ней и наше население — которое поляками, вообще-то, не угнеталось, в отличие от украинцев. На сайте пишется:

«Первое выступление казаков в Белоруссии произошло в 1590 году, отряд под командой Матюши, пополненный местными крестьянами и горожанами, разорял дворы магнатов Хоткевичей и даже взял Быхов. Восстание под руководством Криштофа Косинского (1591–1593 гг.) тоже нашло отклик в Белоруссии, преимущественно в Могилевском и Минском воеводствах. В 1595 году в Белоруссию пришел казацкий отряд Северина Наливайко, который быстро вырос за счет прилива белорусского населения. Повстанцы взяли Петриков, Слуцк, Могилев, Давид-Городок, Туров, Лахву, Пинск. В 1595 году состоялась Буйничская битва, где две тысячи казаков не дали себя одолеть 18 тысячному войску литовских феодалов».

Однако это — откровенное нападение со стороны Украины, и сии «литовские феодалы» в лице тех же Хоткевичей — это чистой крови самые настоящие БЕЛАРУСЫ. Ибо никаких иных «литовских феодалов» (в лице жемойтов или аукштайтов) тут НИКОГДА НЕ БЫЛО. А фамилия на «-ич» — «визитная карточка» любого беларуса в экс-СССР, в России и Украине фамилий на «-ич» не существовало.

Вообще же ДЕМАГОГИЯ ПОРАЖАЕТ: согласно авторам сайта, у нас тогда страна состояла из «белорусского населения» и «литовских феодалов». Надо полагать, жемойтов и аукштайтов, а «беларуских феодалов» у нас не было. На самом деле на территории Беларуси НИКОГДА не существовало НИ ОДНОГО ФЕОДАЛА жемойта или аукштайта. А в самой Жемойтии и Аукштайтии, согласно Переписи Войска ВКЛ, в начале XVI века более 80 % шляхты являлась беларусами (с фамилиями на «-ич»), в середине XVI века — около 60 % (при росте национального сознания у тогда неграмотного и туземного жемойтского населения — стало у жемойтов постепенно появляться и свое дворянство, которого до XVI века ВООБЩЕ НЕ СУЩЕСТВОВАЛО). При этом крупных феодалов народы жемойтов и аукштайтов так никогда и не родили (как не было даже в Жемойтии и князей этой национальности с именами на «-с»). Жемойтией правили магнаты беларусы, поляки, пруссы, немцы — и ни один жемойт не был магнатом даже в своей Жмуди. Поэтому заявления о том, что «беларуским населением» правили «литовские феодалы», — абсолютно равнозначны по своему АБСУРДУ таким же заявлениям, что, дескать, «украинским населением» правили «цыганские феодалы».

На сайте: «Казаки неоднократно приходили в Белоруссию и в последующие годы, способствуя активизации крестьянской борьбы. Известны казачьи выступления в 1613 году на Пинщине и в других восточных волостях. Возникновению их содействовало пребывание здесь казацких отрядов. На крестьянские выступления, поддержанные казаками, жаловалась шляхта на литовских сеймиках в 1615–1617 гг.».

Однако эти «литовские сеймики» — это сеймы беларуского народа, который тогда назывался литвинами, и речь идет именно о беларуских городах, а не о чем-то ином.

На сайте: «Местное население активно вливалось в казацкие отряды. Мещане Пинска, Мозыря, Бобруйска, Бреста и других городов вместе с казаками и крестьянами мужественно защищались от шляхетских войск».

Это демагогия — ибо «шляхетские войска» и являлись войсками Беларуси, весь их личный состав — беларусы, они учтены в Переписи Войска ВКЛ, а Войско ВКЛ — и было нашей армией (на 95 % Войско ВКЛ состояло из беларусов с фамилиями на «-ич»).

На сайте: «Зборовский договор Хмельницкого с правительством Речи Посполитой (1649 г.) привел к временному ослаблению казацкого движения в Белоруссии. Однако хотя казацкие войска в связи с этим были отозваны из Белоруссии, а вдоль левого берега Припяти расставлены заградительные отряды Радзивилла, белорусы не сложили оружия и продолжали бороться против своих угнетателей».

Каких «угнетателей»?!

Повторяю, сам канцлер ВКЛ Радзивил — это беларус, а не жемойт или аукштайт (ни слова на языке этих народов нынешней Республики Летува не знал). В общем, старая басня — мол, беларусы боролись против угнетавших их беларусов.

При этом угнетателями были для нас как раз пришлые из Украины банды, которые нас разоряли и убивали.

ВКЛ официально было государством беларусов, имело Статуты на нашем языке, государственным языком ВКЛ оставался беларуский, нами правили канцлеры-беларусы, все войско ВКЛ было беларуским. В чем же тут «национальное угнетение»? И чего еще надо было беларусам? Мы обладали в ВКЛ ПОЛНОЙ НАЦИОНАЛЬНОЙ СВОБОДОЙ И ПОЛНОЙ НАЦИОНАЛЬНОЙ ГОСУДАРСТВЕННОСТЬЮ. Всего этого не было у украинцев в Польше — но не следует фантазировать, что этого не было у беларусов в ВКЛ. До последнего дня Речи Посполитой (за все 226 лет ее существования!) у нас не нашлось ни малейшего повода устраивать восстания против братской и равноправной Польши — и ни одного такого восстания история не знает. Хотя за 122 года пребывания в составе России мы трижды устраивали общенародные антироссийские восстания. Уже сам этот факт ярко показывает, КОГО ИМЕННО беларусы считали своими национальными угнетателями: Россию, а не Польшу. Об этом же писал в своей «Мужицкой правде» и Кастусь Калиновский. Россия не только лишила нас государственности, наших Законов и нашей Армии, но разогнала национальное дворянство и поработила наше крестьянство в крепостное право, запретила нашу униатскую веру и богослужения на нашем языке, запретила сам наш язык и книгоиздания на нем. Ничего подобного в отношении нас никогда не позволяла себе Польша.

Кстати, эта ошибка — и у всех российских историков: они тоже беларусов ставят в один ряд с украинцами как «жертв польского угнетения». На самом деле беларусы не только не угнетались Польшей, но предали Украину (отдав ее из ВКЛ в польское угнетение) и являлись союзниками поляков в национальном угнетении Украины. В том числе воевали против восстаний Украины в Речи Посполитой.

В советский период этот важнейший нюанс намеренно прятали, так как он катастрофически мешал нелепой пресловутой басне про «братство трех восточно-славянских народов» и «освобождение Россией украинцев и беларусов от польского гнета».

Мой вывод таков: попытки украинского казачества перенести восстания против Польши на нашу территорию — не являются примерами якобы «создания беларуского казачества», так как противоречили национальным интересам нашей страны ВКЛ-Беларуси — и нашего народа литвинов (беларусов), а потому не имели и не могли иметь поддержки в народе. Мы не видели себя, подобно украинцам, «угнетенными Польшей», хотя это нам пытались навязать отряды казаков, постоянно врывавшихся на наши территории и занимавшихся тут созданием Смуты. Они подбивали к расколу между ВКЛ и Польшей, воевали против нашей армии беларусов, грабили наши города и села. Это, конечно, не может являться целью существования «беларуского казачества», так как с беларуской точки зрения это — чистой воды разбой. А у настоящего казачества целью является служение Стране, ее Народу и охрана их от как раз такого бандитизма. Так что тут «концы с концами не сходятся».

И второй главный нюанс в теме: казачество появляется только тогда, когда оно официально оформлено Государством как нечто сущее в стране. В ВКЛ такого не было. Как никакого «беларуского казачества» не существовало и в период нашей российской оккупации 1795–1917 гг. Поэтому всякие ссылки украинских коллег на действия у нас их казацких отрядов, привлекавших местное население, не показывают создания «беларуского казачества», ибо оно ФАКТИЧЕСКИ И ЮРИДИЧЕСКИ НЕ СУЩЕСТВОВАЛО. Подтверждать создание «беларуского казачества» должны РАЗРЕШЕНИЯ на это со стороны наших властей (ВКЛ и после 1795 года России), но ни одного такого разрешения нет.

Одно дело — вот есть Казачье войско Донское со столицей в Новочеркасске. Другое дело — когда в «СБ» Юрий Жыгимонт пишет, что Чаусы — якобы столица беларуского казачества. Но разве когда-нибудь — даже в составе Российской империи — тут было некое «Казачье войско Чаусское»? Никогда такого не существовало и существовать в принципе не могло.

Только сегодня в Беларуси казачество стало реальностью — и если это многие находят важным, то Слава Богу. Но пусть при этом они будут все-таки БЕЛАРУСКИМИ казаками по своей национальной сути, а не украинскими или российскими. Пусть говорят на беларуском языке (а не на иностранных украинском или русском), пусть признают ВКЛ как свою страну предков, как наше государство. Ведь украинские казаки находят истоком Киевскую Русь, российские — Московию, а наши казаки должны истоком находить ВКЛ — наше великое и славное Беларуское Государство (великое и географически, ибо было некогда самым большим в Европе), родившее и Франциска Скорину, и Льва Сапегу, и вообще все наши основы нации. Все это — и есть содержание понятия «беларуский» — как части понятия «беларуский казак».

Вадим РОСТОВ

 Наш читатель из г. п. Лиозно Витебской области Г. Т. Агнищенко пишет:

«Написать Вам меня вынудило следующее наблюдение и выводы — сами судите, правильные они или нет. Изучая энциклопедию БССР в 5 томах, справочник Витебска, а также книгу «Нашы гарады», пришел к не совсем приятному для себя выводу, что мы, беларусы, потеряв историческое чувство национального достоинства, превратились в «Иванов, не помнящих родства».

Вот доказательства: в Витебском справочнике 407 страниц, а в энциклопедии БССР во много раз больше, еще около 350 страниц в «Наших городах» — и во всех них красной нитью проходит, что, если бы не советская власть, то никакой Беларуси никогда бы не было, а в городах, если бы не улицы Ленина и Маркса, то и смотреть нечего. С подобным убеждением я встречаюсь и среди некоторых беларусов. Один из моих собеседников как-то заявил, что до прихода сюда России здесь ничего не было. Смолчать я не смог и посоветовал ему читать соответствующую литературу, а не наклейки на бутылках. И таких «беларусов» сейчас еще, к сожалению, немало — которым все равно, что здесь будет в дальнейшем.

Никто не утверждает, что советская власть мало что делала для подъема Советской Беларуси. Но необходимо учитывать и то, что продолжалась политика имперско-советского оболванивания людей различных национальностей, в особенности — беларусов, так как полностью затиралась их история. Цель была одна: извечная привязка беларусов к России. Не можем мы, к сожалению, и сейчас без российских костылей в нашей экономике. Интересно, как же без них обходилась и обходится та же Финляндия, сбросившая иго имперской России?

Должен прямо отметить, что мало что делается в развитии и повышении национального самосознания и культуры беларусов и сейчас. Об этом говорит хотя бы тот факт, что ни в одной из республик бывшего СССР не находится на грани второстепенного или иностранного родной язык, а иностранный приравнен к государственному. Всему этому есть исторические предпосылки, когда мы сами старались быть более советскими или пророссийскими, чем сами русские, и показать, что преданнее нас для России никого нет. А нужно ли это нам? Допуская подобное поведение, мы тем самым унижаем себя перед всем миром. Не поэтому ли с нами так и поступают: перекрывая, когда вздумается, газ и нефть — и другие экономические выпады? Показывая тем самым, что в холопах не нуждаются, а нуждаются в наших землях и предприятиях, которые еще не легли и продолжают составлять конкуренцию российским. Если мы не будем любить и уважать сами себя, свою историю и культуру, никто ее вокруг уважать не будет!

О неуважении к себе говорит то, что в том же Витебском справочнике почти через 3–4 страницы проимперские названия, а всего их 69 на 407 страницах. Это улицы, площади, памятники, бюсты и т. д. И носят они имена тех, кто никакого отношения к Беларуси или к тому же Витебску не имеет. Я не против увековечивания памяти людей, которые участвовали здесь в революции, воевали, погибли, творили здесь. Чтить их память — наш долг, независимо то того, какой они национальности. Но какое отношение к Витебску имеют Бауман, Бабель, Белинский, Чернышевский, Ленин, Киров, Володарский, Воровский, Г. Димитров, Жданов, Жорес? Я люблю В. А. Жуковского, Пушкина, Лермонтова, Некрасова, Грибоедова, Островского, Гайдара, Гоголя, Крылова — но позвольте, какое отношение они имеют к Беларуси и Витебску? Что — они родились здесь, жили? Ничего подобного. Родились, писали, творили они в России — вот там их и надо увековечивать. Какое отношение имеет к Витебску КПСС-овская верхушка, в честь каких величайших деяний для Витебска их здесь увековечили и продолжают это и сейчас? В каждом городе едва ли не по две улицы Ленина и Маркса и прочих, а ведь они в свое время для сохранения своей власти предавали нашу землю и народ захватчикам. Поистине прав тот же великий русский поэт Н. А. Некрасов, писавший:

Люди холопского звания
 Сущие псы иногда,
 Чем тяжелей наказание,
 Тем им милей господа.

Но в наших городах нет улиц, посвященных основателям городов и поселков, военным и государственным историческим деятелям, деятелям культуры и просвещения Беларуси. Не пора ли восстановить историческую справедливость?

…Не удивительно, что современные беларусы — только по названию беларусы и настолько ослепли от беспамятства, что начали уже ставить церкви чужеземным угнетателям, палачам и душегубам — и делать из них святых на родной земле, политой святой кровью наших предков за свободу родной земли. Которую мы сейчас имеем в своих руках и никак не можем употребить ее на добрые дела для самих себя.

Видать, прав был В. И. Ленин, когда писал: «Никто не повинен в том, что родился рабом, но раб, который оправдывает и приукрашивает свое рабство, — холуй и хам!».

 На этом заканчиваю…»

Наш читатель прав: все выглядит действительно очень странным. С улицами Минска — та же ситуация, как и в Витебске. Вот, например, улицы Разинская и Пугачевская. Неужто эти мятежники готовили свои крестьянские восстания против царизма в Минске? Нет, конечно, ведь в их эпоху мы вообще с Россией были разными странами (мы жили в Речи Посполитой). Но, может быть, у нас просто любят всех мятежников и бунтовщиков? Нет — не любят. Потому что в Минске нет улицы, носящей имя НАШЕГО руководителя восстания против царизма Якуба Ясинского (1761–1794). Беларус погиб за нашу свободу — но память воздаем не ему, а Разину и Пугачеву. Другой беларус и тоже руководитель этого восстания Тадеуш Кастюшко (1746–1817) тоже «без улицы».

Увы, вся наша история воспринимается «чуждой», так как она была направлена на независимость от России. Судите сами. В составе царской России мы пробыли только 122 года (как и Польша) и три раза устраивали общенародные антироссийские восстания. БССР — была в СССР единственной республикой, у которой не было «праздника воссоединения с Россией», ибо нас Россия захватила в ходе оккупации войсками Суворова. Вся наша история до этой оккупации 1794-95 гг. — это история постоянных войн с Россией. В войне 1654-67 гг. россияне уничтожили каждого второго беларуса, а в Северной войне — каждого третьего.

Сегодня в России главный национальный праздник — изгнание Мининым и Пожарским из Москвы беларуских интервентов — именно беларуских, а не польских или польско-литовских: почти все хоругви, посланные Речью Посполитой в Москву (по приглашению бояр) являлись полками Войска ВКЛ — беларусами с фамилиями на «-ич». Сей «щекотливый» факт российские идеологи всегда пытались скрыть в формулировках «польские интервенты» или «польско-литовские интервенты», хотя речь всегда шла именно и только о беларусах, которые тогда (и до 1840 года) именовались литвинами Литвы.

Куда ни кинь, любая правда о нашей истории — одиозно показывает, что мы всегда были с Россией врагами. Причем, мы, Литва литвинов, были самым главным врагом Москвы — с татарами Москва браталась и дружила, а с нами — никогда. Потому что мы в еще большей степени, чем Москва, претендовали на собирание Руси, были исторической альтернативой для Руси — европейской, в противоположность азиатской Ордынской альтернативе, которую несла Московия.

Отсюда вечное желание правителей Москвы нас подавлять как национальную силу, ставящую под сомнение право Москвы на власть в регионе. Даже Франциска Скорину отвергали за то, что он являлся альтернативой «русскому первопечатнику Федорову». Любые непредвзятые оценки исторических событий с точки зрения ИНТЕРЕСОВ Беларуси — всегда и обязательно АБСОЛЮТНО противоположны оценкам российских историков. Это легко Латвии или Эстонии, Молдове или Украине, Грузии или Армении — воссоздавать свое национальное лицо, ибо у них этот процесс лишь эпизодически «задевает» великодержавные чувства российских элит (вроде шума вокруг военных памятников и исторических оценок украинских сепаратистов). А у нас же все на порядки сложнее.

Возьмем хотя бы упоминавшийся выше главный национальный праздник России — торжества по случаю изгнания беларусов из Москвы. Заметьте — не татар, не шведов, не немцев даже — а славян и соседей. Пусть даже в России наши полки именуют «польскими» или «польско-литовскими», но мы-то прекрасно знаем, что речь идет именно и только о беларусах — которых к тому же якобы в болота или леса завел мифический мордвин Иван Сусанин. Так что нам делать? Притворяться и дальше, что мы не знаем нашей истории, и делать вид, что «все нормально», когда одна часть Союзного Государства возводит в главный национальный праздник изгнание предков другой части Союзного Государства из своей столицы? Или же нам следует посыпать головы пеплом и каяться, что наши предки были интервентами, преступниками?

Ивана Сусанина российское православие собирается возводить в святые. Сегодня многие беларусы — веры Москвы. Опять непонятно: считать своим святым того, кто погубил десятки тысяч жизней наших предков. Один из наших русских читателей написал нам: «И правильно сделал Сусанин, что погубил ваших беларусов, — нечего им было делать под Москвой». Но дело же вовсе не в этом! Пусть эти полки беларусов под Москвой — действительно оккупанты из Речи Посполитой. Но возводить в святые человека, который их убил, — это НЕНОРМАЛЬНО. Ведь точно так немцы не возводят себе в святые Жукова, Сталина или Гастелло, хотя четко осознают вину гитлеровских оккупантов.

А вот, для сравнения, наш ГЛАВНЫЙ беларуский святой Андрей Баболя (в его храме отмечается у нас каждый год католическое рождество): был жестоко убит мародерствующими казаками в 1657 году, во время очередной несчетной войны с Московией — порублен саблями и закопан в навоз. Его тело, захороненное в склепе в Пинске, оказалось затем «чудесным образом нетленным» на протяжении более века. Наш главный святой — растерзан русскими. Ясно, что память о нем раздражает соседа и отнюдь не «укрепляет дружбу народов». И как быть? Забыть о нашем святом — ради «дружбы народов»? Как видим, сами религии у нас и в России видят святыми тех, кто пострадал или участвовал в наших войнах друг с другом. Вот ведь как глубоко все вошло…

Или возьмем миф о Куликовской битве, в которой якобы «литовский князь Ягайло со своими литовскими полками спешил на соединение с войском Мамая, да не успел». Ягайло и его войско показаны мерзавцами. Однако «литовское войско» Ягайло — это только ополчение из беларуских городов: Витебска, Минска и других. А сам Ягайло — это православный Великий князь Литовский и Русский Яков (с рождения при крещении), причем — Рюрикович. Опять же: что нам делать? Снова посыпать голову пеплом и отрекаться от предков? Но ведь те наши «полки Ягайло» под руководством того же Ягайло-Якова и его брата Витовта-Юрия в 1410 году разгромили Тевтонский Орден и захватили Пруссию в состав нашей страны, на 5 веков лишив немцев мечты о «походе на Восток».

Забавно, что наша история настолько ОТВЕРГАЕТСЯ Россией, что там даже не хотят искать обоснования нынешнему нахождению Пруссии в составе РФ. Хотя оно есть: Пруссия в течение длительного времени была частью ВКЛ, а сам род князей ВКЛ (от Миндовга и его отца Рингольда) — это короли Пруссии. Поскольку сегодня Беларусь и Россия являются Союзным Государством, то за счет истории Беларуси-ВКЛ Россия как бы приобретает исторические права на Калининградскую область, Пруссию. Но нет — в России настолько категорически отрицают ВКЛ и стараются оградить от ВКЛ Беларусь — что никакие такие исторические изыскания в теме ВКЛ принципиально невозможны.

Про российскую агрессию 1654-67 гг., в которой погиб каждый второй беларус, сегодня российские историки пишут, что, дескать, потери мирного населения были вызваны «только голодом, болезнями и разбоем самих беларуских партизан». Ну конечно, точно так считают и иные великодержавные немцы про Вторую мировую войну: мол, умершие в блокадном Ленинграде не являются жертвами немцев, так как от голода и болезней умерли (так, например, Манштейн считал). Правда, факты говорят, что мирное население наших городов и сел полностью истреблялось по прямому приказу царя Алексея Михайловича, самый кровавый пример — истребление всех жителей Бреста, которых царь наказал еще и тем, что вместо христианского погребения насадил трупы всех жителей города на колья и ветки для съедения зверями — чтобы Иисус их не смог воскресить. Опять вопрос: что делать? Считать, что русский царь прав — мол, правильно уничтожил всех жителей Бреста, включая младенцев? Ведь российские историки настаивают именно на такой оценке.

Во время Северной войны пьяный Петр I пришел со своими собутыльниками в Полоцкую Софию, где приказал «подать ему» высшее духовенство Беларуской православной униатской Церкви РПЦ Киева — и стал издеваться, задавая вопрос: «Считаете ли вы нас, московитян, по вере схизматиками?». Получив ответ, Петр стал избивать священников вначале кулаками и тростью, потом, в раж войдя при виде крови, взял саблю и своей рукой порубал на куски наше высшее духовенство. Других священников пытал ночью, пытаясь узнать, где они спрятали от него ценности Полоцкой Софии. Вместо полагающейся исторической оценки этого преступления в Полоцке висит мемориальная доска с надписью, что, дескать, наш город почтил своим высочайшим пребыванием великий Петр I. Опять вопрос: должны ли мы считать мерзавцами убитое Петром I в Полоцкой Софии высшее духовенство нашей Церкви?

Обращаю внимание, «мерзавцами» — по желанию восточного соседа — мы должны считать уже не только князей и канцлеров ВКЛ (беларусов), но и высшее руководство нашей Церкви, являвшееся тогда в подчинении РПЦ Киева, а не РПЦ Москвы — что и вызвало гнев Петра. Причем Петр затем взорвал Полоцкую Софию, а еще раньше Иван Грозный приказал по той же причине этот главный наш храм разрушить и сделать из него солдатский нужник — во время недолгой оккупации Полоцка этим самозваным «царем» московские солдаты и татары устроили там туалет, гадя на наши фрески и иконы. Забавно, что в российских изданиях оккупацию Иваном Грозным Полоцка авторы объясняют «рукой помощи братского русского народа православным беларусам, страдавшим от польского католицизма». Обращаю внимание, что наша Полоцкая София была разрушена восточным соседом еще задолго до нашей Унии 1596 года. Масштабы идиотизма просто шокируют: «русская рука помощи православному народу» превратила Софию Полоцка в руины и солдатский нужник.

Вопрос становится еще более неподъемным: должны ли мы «мерзостью» считать уже и нашу Полоцкую Софию? Ведь — как задает российская историография — все, что совершали правители Московии-России в отношении соседей, всегда благо. То есть, нам не остается ничего другого, как к числу «мерзавцев» прибавить и нашу Полоцкую Софию — и искать оправдания тому, почему ее Иван Грозный превратил в руины и сделал там сортир для солдат.

Все выше названные эпизоды находили своих «адвокатов» в среде российских историков, а вот данный — никто не стал в России оправдывать, ибо трудно тут что-то вразумительное сказать в оправдание. Как и в оправдание того факта, что Иван Грозный приказал всем евреям Полоцка принять его Московскую веру (где богом считается самодержец Московии), но те дружно отказались — и всех евреев Полоцка Иван утопил в Двине. Тут уж не скажешь «сами виноваты», хотя в этом вопросе все-таки нашлись «адвокаты» палача, которые писали, что «Иван Грозный этим освободил беларусов от гнета еврейских мздоимцев». Вот такой предлог в рамках «дружбы народов» и «дружественной руки помощи» нашли. Мол, потом меньше нагрузки на Освенцим было — усилиями Ивана Грозного.

В войну 1812 года наш народ встречал Наполеона как освободителя. Оценки понятны — предатели, хотя люди Родиной видели ВКЛ, а не оккупировавшую их Россию. После февральской революции БНР делала ставку в поиске опоры для своей независимости от великодержавной России — на Германию. Тоже предатели.

Вот такая наша досоветская история. Еще сюда следует добавить, что после наших антироссийских восстаний в XIX веке — царизм в 1839 запрещает нашу униатскую веру РПЦ Киева и насаждает плетками казаков свою РПЦ Москвы, отбирая себе наши храмы; запрещает этим указом и наше право обращаться к Богу на нашем языке, запрещает издание Библии и вообще книгоиздание на нашем языке, закрывает все наши школы, где велось образование на нашем языке. В 1840 царизм запрещает у нас действие Статутов ВКЛ и запрещает сам термин «Литва» и название нашего народа «литвины», вводя вместо него «беларусы» и «Беларусь». А после восстания 1863-64 под запретом уже и эти названия, за которые садят в тюрьмы: царизм вводит для нас название «Северо-Западный край».

Увы, так получилось — геополитически, исторически — что вся наша история имеет только одно главное и судьбоносное для нашего народа содержание: это борьба против агрессии восточного соседа — и потом борьба с геноцидом царизма в отношении нас. Ничего «благостного» в наших отношениях никогда не было, поэтому, с точки зрения России, у нас и «нет никакой своей истории», ибо иная настоящая наша история показывает нас как «строптивую колонию».

При этом пропаганда СССР усиленно навязывала у нас представления, в которых Отечеством подавалась Москва, а не наша Родина. В итоге советские беларусы стали воспринимать свою Родину и свою Историю Отечества предков — как нечто крайне «плохое» и «предательское» по отношению к Москве — ведь она «наша столица и Родина», а не Беларусь. Развал СССР вызвал панику в таком менталитете — мол, мы оказались отделенными границами от нашей Родины Москвы. Где мы уже не были никому нужны. Вот и проблема: люди живут в независимой Беларуси, но ментально продолжают считать своей Родиной Москву и некий СССР, которого давно нет. Заблудились умами в иных эпохах и в иностранных государствах.

Честные беларуские историки всегда пытались верно расставить исторические оценки — и смотреть на нашу историю только через призму интересов нашего народа и нашей государственности (как и делают все историки в мире). Но вот историки, близкие к официозу, это отодвигали на задний план (или вообще отвергали), а на первом плане у них — боязнь уязвить Россию в оценке наших исторических событий. В итоге наша история ВКЛ-Беларуси у них предстает как летопись чего-то крайне ущербного и неполноценного в своей сути, ибо абсолютно все, что совершали наши предки, конфликтуя с Россией или защищая Отечество от восточных агрессий, — оказывается, «не служило интересам нашего народа», а «служило интересам» то абстрактно демонизируемого Запада, то Польши, то шляхты и магнатов — и т. д.

Типичным образцом этой «неполноценной и ущербной истории Беларуси» является показываемый Первым каналом РБ историко-документальный сериал «Летопись времен». Под унылую музыку из серии в серию авторы программы подают нашу средневековую историю как «сплошную трагедию», потому что, дескать, наши предки посмели сопротивляться «братскому войску русского народа», которое всего-то осаждало и грабило наши города. Ладно, пусть войны ВКЛ и Московии кажутся «трагическими ошибками» и даже «братоубийством» — я тоже убежденный пацифист и противник любых войн. Но — вот же ПАРАДОКС! — вина за «трагедию войн» непременно ложится на наших предков, хотя именно восточный сосед пришел на нашу землю, а не наоборот.

Типичный пример — очередная серия программы «Летопись времен», показанная 7 июня 2008 года. В ней рассказывалось о битве под Оршей 1514 года, когда гетман ВКЛ Константин Острожский разгромил в пух и прах армию московских оккупантов, превосходящую наше войско в несколько раз.

Ведущий программы дал этой Великой победе нашего оружия четыре комментария.

1) Он сказал, что «на Западе этой битве придавали большое значение, но на самом деле эта победа не имела НИКАКОГО значения в войне». Это неправда. Во-первых, при чем тут какой-то «Запад», когда оценки НАШЕЙ битвы должны давать НАШИ историки? И, во-вторых, они есть: наши историки как раз считают, что эта победа имела огромное значение и повлияла на весь ход войны. Например, беларуский историк А. Е. Тарас в книге «Войны Московской Руси с ВКЛ и Речью Посполитой» (Москва, АСТ, 2006) указывает, что прямым следствием победы стал возврат нам без боя оккупированных московитами городов Дубровно, Мстиславля и Кричева. А в политическом плане победа под Оршей склонила Максимилиана I отказаться от союза с Москвой, вследствие чего коалиция германского императора и московского князя Василия III распалась. На Венском конгрессе 1515 года Габсбурги и Ягеллоны пришли к полному соглашению, император Максимилиан затем послал для заключения мира в Москву посредника барона Зигмунда фон Герберштейна с нашими беларускими (литовскими) послами Яном Щитом и Богушем Боговитиновым.

2) Второй мыслью ведущего программы была та, что мы не должны Оршанскую битву считать нашей победой, так как, мол, трагедия этой победы в том, что мы убили и пленили «десятки тысяч наших русских братьев».

Но что делали эти «братья» на НАШЕЙ земле, грабя и разоряя НАШИ города? Если уж в чем-то тут «трагедия победы», так только в том, что восточный сосед — если он «брат» — вторгся на нашу землю и стал ее жечь и разорять. Так что вопрос вовсе не к нам: даже если ваш самый любимый и уважаемый сосед влезет с оружием в руках в ваш дом и станет насиловать вашу жену — вы не будете сокрушаться о «трагизме дружбы» и бояться дать насильнику отпор (мол, «это же друг»), а будете защищаться.

Совершенно аналогично никто в России не сокрушается о том, что Минин и Пожарский выгнали из Москвы «десятки тысяч наших беларуских братьев». Ни один российский историк с такой странной интерпретацией периода Смуты не выступил.

Это принципиальный вопрос: я не против того, чтобы историки России и Беларуси договорились считать все войны между Московией и ВКЛ «братоубийственными» и решили бы осуждать их как таковые в своих оценках в книгах и учебниках по истории. Отлично! Но раз такой договоренности нет — то зачем же нам это делать в одностороннем порядке? Ведь победы над Литвой, ее оккупация и даже уничтожение целиком всех жителей наших городов (Мстиславля, Бреста и прочих) — подаются в официальной истории России всегда только как «величайшие победные деяния России». И, например, про геноцид царя Алексея Михайловича над жителями Бреста московский историк Алексей Лобин писал в нашу газету, что «это обычная практика тех времен», не выказывая никаких угрызений совести о «погибших десятках тысяч наших беларуских братьев». Причем это были не вторгнувшиеся извне с оружием в руках оккупанты, а мирные жители, старики и грудные дети, которые и были уничтожены как раз оккупантами.

Так почему мы с такой скорбью говорим о разгромленных и плененных под Оршей московитах, которые уже были отягощены возами награбленного у нас, — но никто с противоположной стороны не считает своими «братьями» наше уничтоженное ими мирное население, никаких сожалений не выказывает? В книге у А. Е. Тараса: «Литвином досталось не только оружие, но и тысячи кандалов, приготовленных для них. Что ж, оковы пригодились, их одели на прежних хозяев». Так стоит ли стенать о поверженных «братьях», которые пришли на нашу землю с тысячами кандалов, заготовленных для нашего народа?

Ну и странно в термине «русские братья» слово «русские» в отношении эпохи Василия III. В книге уже упоминавшегося Герберштейна «Записки о Московии» на всех иллюстрациях Василий изображен в чалме, астраханском халате и в арабских сапогах с высоко загнутыми носами (чтобы, по восточному суеверию, не потревожить при ходьбе землю как вместилище праха предков), с кривой турецкой саблей. То есть, полностью одет по ордынской моде (аналогично одет его друг царь Казанской Орды, с которым тот постоянно развлекался, беря с собой на охоту и прочие досуги и посла Герберштейна с его людьми).

Василий III продолжил в Московии введенный его отцом Иваном III «сухой закон» (по предписаниям Корана), носил одежды Ислама, вел ордынский образ жизни. Сама вера тогда в Московии не была православной — она была общеордынской, в которой равно почитались пророки Иса (Иисус) и Магомет. Так что «русского» в московском князе было маловато — он в большей мере претендовал тогда на престол царя Всея Орды, чем на место князя Всея Руси, а на земли Руси претендовал не ментально, а лишь на том основании, что, дескать, род князей Москвы идет от св. Владимира из Киева, потому «Киев всегда нам должен принадлежать». Это маразм. Точно так позже сын Василия Иван IV рассказывал изумленным беларуским послам, что он — «потомок царя Соломона и потому царь Эфиопии».

И сам народ Московии тогда никто не называл «русским», русинами звались только украинцы Украины, а московиты — это финны и тюрки Москвы. И хотя никаких славян в Московии отродясь не было, но ведущий программы в уже другом сюжете о Франциске Скорине рассказывает, что «он был первопечатником для всех восточных славян, в том числе для русских России». Московиты не были никакими «восточными славянами», все население исторической Московии — это славянизированные киевскими попами местные финские народы и многочисленные татары, переходившие на службу Москве. Называть их «восточными славянами» просто ненаучно, тем более что исследования генофонда русского народа, сделанные РАН в 2000–2005 году, показали, что по генам русские — это финны, а не славяне.

3) Следующий принцип авторов сериала «Летопись времен»: в рассказе об Оршанской битве противники поданы как с одной стороны «братский русский народ» (а не Василий III с его ордынским великодержавием), а с другой стороны лишь один «гетман Острожский». Выходит, что вовсе не беларусы воевали за свою Родину с оккупантом, а именно один гетман-магнат посмел воевать против братского русского народа.

Это старый проверенный демагогический прием: подать шовинизм царизма как «руку помощи братского русского народа» (который сам при этом изнывает от крепостного гнета, но почему-то тянется «освобождать» в это же крепостничество «братские народы») — а сопротивление соседей представить как «сопротивление местных народных угнетателей» в лице элиты страны. Эту демагогию активно применял и СССР при агрессии против соседей, но странно, что авторы этого исторического сериала — беларусы — следуют этому приему и НЕ СЧИТАЮТ НАШ НАРОД СУБЪЕКТОМ ИСТОРИИ. Чтобы не дай Бог не сказать правду о том, что наши народы в той войне вообще-то воевали друг с другом.

4) В рамках сокрытия этой правды авторы сериала сводят итоги Оршанской битвы не к историческому значению в рамках нашего Отечества и народа, а в рамках одного лишь Острожского. Ведущий телепрограммы говорит, что в будущем внуки гетмана приняли католичество — и задает вопрос: а стал ли побеждать в этой битве восточного соседа православный гетман, если бы знал это будущее своих внуков? И дает ответ для телезрителей Беларуси: очевидно, не стал бы.

Это — верх того, что можно называть «коллаборационизмом» в нашей историографии. Во-первых, Острожский никогда не был единоверцем с московитами: он был веры РПЦ Киева (с 1596 униатской) — и никогда для него не была «своей» православно-ордынская вера Москвы (где царь Орды и затем Москвы считался БОГОМ). В противном случае он вообще не имел права воевать против Василия III, так как Московская вера автоматически означала для верующего присягу московскому правителю. Так что называть Острожского «православным единоверцем московитов» — это чудовищный абсурд, просто бред. У наших православных РПЦ Киева была совершенная иная вера с жителями Московии-Орды, и только невежды ее могут считать «одной православной верой». РПЦ Москвы, напомню, родилась впервые усилиями Годунова из москово-ордынской единой веры в 1589 году (одновременно с принятием Казанью мусульманства), и как ответ в 1596 РПЦ Киева приняла униатство.

Во-вторых, ну и какая же мифическая неизвестная для гетмана «трагедия» в том, что потом внуки Острожского стали католиками? Очень скоро почти вся шляхта ВКЛ (в том числе предки Острожского) перешли вовсе не в католичество, а в протестантизм. Наша страна на время стала фактически страной протестантов, которую от протестантизма «спасали» наехавшие сюда польские иезуиты. Так наши бывшие православные веры РПЦ Киева оказались католиками. Ну и какое это отношение имеет, например, к нашей Победе в Грюнвальде в 1410 году? Как можно, подобно авторам сериала, рассуждать о том, что наши предки не стали бы воевать с немцами в 1410 году, зная, что их потомки «предадут» веру и станут сторонниками немецкого кальвинизма и лютеранства?

В СССР потомки героев войны 1812 года стали вообще атеистами: означает ли это, что Кутузов — узнай он такое будущее — отказался бы защищать Россию? Мол, зачем воевать за Отечество, если наши потомки «предадут нашу веру»?

Ну и самое главное: в передаче «Летопись времен» вопрос Оршанской битвы сведен от истории всего нашего Отечества и его народа — к личности одного Острожского, а в его уже сугубо личности — сведен лишь до его якобы религиозной принадлежности, в оценке которой авторы обманули зрителей, сказав, что Острожский был якобы Московской веры (то есть, был под присягой московскому самодержцу).

Помимо этого авторы сериала, как я нахожу, дискредитировали Острожского как вообще ПАТРИОТА РОДИНЫ. Вкладывая ему главные мысли о том, что, дескать, он не стал бы ВКЛ защищать, если бы узнал, что его внуки станут католиками. Как считаю, вышейший гетман ВКЛ имел своей главной задачей жизни служение РОДИНЕ — и вероисповедание его внуков (да пусть они хоть Ислам примут) к этому никакого отношения не имеет.

«Задним числом» авторы сериала придумали, что гетман ВКЛ стал бы потом сокрушаться и терзаться тем, что «победил русских братьев». Такие смехотворные выдумки совершенно неприменимы к верховному главнокомандующему войска ВКЛ (1497–1500 и затем 1507–1530). Он тогда СТРАНУ ЗАЩИЩАЛ, а не веру свою или своих внуков, тем более что наша страна всегда была многоконфессиональной. СТРАНА была важнее, но авторы сериала находят, что «важнее была православная вера», которой тогда у Москвы как раз и не было. И хотя мы с Москвой до 1839 были разной веры православия (мы были униатами РПЦ Киева), именно на этот ошибочный «нюанс похожести» давят сторонники царизма, ибо иного «общего», кроме этого несуществующего, в истории нет.

Причем сама постановка вопроса «нас как православного народа» — заведомо ненаучна, ошибочна и совершенно нелепа, так как, согласно «Атласу истории Беларуси» (Минск, Издательство БГУ, 2005, стр. 15), в XVIII веке на территории нынешней Беларуси было среди населения 38 % католиков, 39 % униатов РПЦ Киева, 10 % иудеев и только 6,5 % православных РПЦ Москвы. Так какое отношение мы к вере Москвы имели? Никакого.

Острожский, что понятно, был весьма далек от идей служения православию РПЦ Киева (а с «православием» Орды-Московии вообще воевал). Он служил ВКЛ — нашей Родине и нашему Государству, где были равно и католики, и киевские православные, и иудеи.

Всякое национальное самосознание базируется, прежде всего, на том, что гражданин себя идентифицирует со своим Государством и со своими предками в прошлом. Что касается Беларуси, то она в прошлом (как субъект с таким названием) существовала только с 1840 по 1863 годы (и название было запрещено Россией). До 1840 года мы всегда назывались Литвой, но из-за нашей «неприятной для России» истории это название идеологи отдали Жмуди-Самогитии жемойтов и аукштайтов, которые в ВКЛ до примерно 1500 года не имели даже своего дворянства.

Забавная деталь: ведущий сериала «Летопись времен» рассказывает, что в ВКЛ «литовская шляхта» состояла из жемойтов и аукштайтов. На самом деле Перепись войска ВКЛ 1528 г. показывает, что на территории нынешней Беларуси и в волостях Ковно и Вильно вся шляхта состояла на 100 % из беларусов (литвинов) с фамилиями на «-ич». И даже в самой Жемойтии-Самогитии (нынешней Республике Летува) 80 % шляхты — это беларусы с фамилиями на «-ич», и лишь 20 % шляхты — это жемойты и аукштайты с фамилиями на «-ис». То есть мы правили Жемойтией и ее народом, а не наоборот! А во время Оршанской битвы в 1514 году никакой шляхты жемойтов даже в самой Жемойтии не существовало! Это были тогда туземцы и язычники, которые даже своей письменности не имели — так что представлять их каким-то «дворянами» (да еще и «князьями») — это заниматься нелепыми фантазиями. Заодно авторы сериала называют род князя Миндовга «литовскими князьями», хотя это род прусского короля Рингольда и его сына Миндовга — они равно абсолютно никакого отношения не имеют к жемойтам и аукштайтам Республики Летува, да к тому же и языка восточных балтов не знали (на котором их имена сейчас жемойты изменили на никогда не существовавшие «Миндаугас» или «Витаутас»).

Все объясняется просто: после нашей оккупации в 1795 году и после последовавших наших антироссийских восстаний царизм поставил задачу лишить нас исторической памяти. Поэтому стал насаждать представления о том, что, дескать, вовсе не наши предки всю свою историю воевали с Россией, а их лишь принуждали к этому угнетавшие их жемойты и аукштайты. Надо полагать, своими каменными топорами — из своих чащоб, в которых они скрывались от всего света, почему и сохранили язык, так похожий на древне-индоевропейский.

Аналогично с названием народа. Впервые термин «белорусец» появляется во время войны 1654-67 гг. (в которой погиб каждый второй наш житель). Это слово, введенное царем Алексеем Михайловичем, не означало какой-то национальности, а означало только коллаборациониста и изменника, который предал свою веру и присягу — и принял Московскую веру с автоматической присягой царю Московии. Вначале «белорусцами» в документах Московии значатся все русины (ныне украинцы) Восточной Украины, которые пошли на договор с Кремлем в 1654 году. Затем, с началом войны, число этих украинских «белорусцов» дополняется жителями города Чаусы, которые первыми предали свою веру и страну — и присягнули вере и царю оккупантов. Затем последовал Могилев и другие наши города, включая Брест. Они, правда, потом снова вернулись к своей вере и отвергли московского сатрапа (за что жители Бреста были по приказу царя поголовно вырезаны и брошены на колья во рвы для съедения зверями, а жители, например, Могилева были преданы РПЦ Москвы анафеме «до скончания веков»). У нас в «белорусцев» записывали и нас литвинов, и тех редких евреев, кто предал под угрозой смерти свой иудаизм, и жемойтов с аукштайтами, и поляков, и цыган.

Характерная деталь: в сохранившихся в Москве огромных списках тысяч и тысяч угнанных в русское рабство наших сограждан — нет ни одного «белорусца». Там только литвины с фамилиями на «-ич» (то есть нынешние беларусы) и жмудины с фамилиями на «-ис». А вот «белорусцы» (как принявшие веру Москвы и присягу ее царю) — убийству или рабству не подлежали, это были «новые подданные Кремля». В начале той войны «белорусцев» появилось много, а затем они у нас совершенно исчезли, так как все, кто принимал веру Москвы с присягой ее царю, — потом отказывались от нее.

Именно в таком значении видела слово «белорусец» и Екатерина II при захвате нас во время раздела Речи Посполитой. Она тогда совершенно не собиралась менять наше название литвины на «беларусы», так как для нее термин «белорусец» означал не наш народ, а лишь тех, кто перешел из католичества, униатства, ислама или иудаизма — в Московскую веру. По этому принципу у нас Екатерина создала два разных гусарских полка: в Гродненском служили униаты и католики, а в Белорусском — та наша шляхта, которая приняла Московскую веру.

Желание «ментально увязать» наш народ с Российской империей тогда проявлялось совсем в другом: в 1820–1840 гг. официоз России использует в названии нас выдуманный им термин «литовцо-руссы». В том числе именно так именует наш народ известный собиратель русского фольклора И. П. Сахаров (1807–1863) в первом издании его «Сказаний русского народа» в 1836 году. Вот под таким названием мы бы и продолжали именоваться и дальше, если бы не наше восстание 1830-31 гг. В рамках «ликвидации основ сепаратизма» царизм решает в 1840 году навсегда запретить само слово «Литва» и убрать его из своего государства. Одновременно с этим надо было запретить и название нашего народа «литвины». Придумали, что теперь пусть они называются белорусцами — мол, ведь указом царя 1839 года действительно была запрещена наша униатская вера и вместо нее насажена вера Московская. То есть, получились все поголовно «белорусцы». Однако даже в 1953 все сельское население Минской области при опросах этнографов продолжало именовать себя литвинами, а не какими-то «белорусцами», хотя пожило уже давно и в БНР, и в БССР.

Эти подробности о том, «как мы стали белорусцами» в 1840-63 гг., сегодня знают даже далеко не все беларуские историки — ибо все приходится лишь сегодня выискивать и находить по крупицам в пыльных архивах. Создатели сериала «Летопись времен» этого точно не знают — как, конечно, и миллионы беларусов, ибо это в школах не преподается на уроках истории.

Вместо того чтобы ясно и четко сказать детям о том, как и когда царизм заменил наше название народа литвины на беларусы, учебники вещают басни о том, что «беларусы жили в Литве ВКЛ» (то есть «параллельно» и виртуально где-то в Истории с ее главным народом литвинами — нашими предками). Что документы ВКЛ велись на древне-беларуском языке (который тогда назывался литовскими языком литвинов — наших предков). И что правили ВКЛ не беларуские князья, а литовские князья — хотя это полные синонимы. Основы этому маразму задает энциклопедия «Беларусь»: «Беларуский этнос образовался в XIII–XVI веках», хотя в Статутах ВКЛ перечислены все народы нашей страны: литвины как образующие государство, а вот жемойты, аукштайты, русины (украинцы Волыни) и евреи — как ущемленные в своих правах. И никаких «беларусов» в Статутах ВКЛ нет! Зато все литвины на 100 % — с нашими фамилиями на «-ич», которые мы сегодня находим «беларускими». Так какой такой «беларуский этнос» образовался в XIII–XVI веках в ВКЛ, якобы «отличный от Литвы»? МЫ САМИ И БЫЛИ ЭТОЙ ЛИТВОЙ — а не кто-то другой. И ни одного «беларуса» в ВКЛ не существовало.

Незнание нашей 10-миллионой «нацией» этого ВАЖНЕЙШЕГО для нас момента — как литвинов в 1840 году превратили в «белорусцев», а Литву в «Беларусь» — является ЧУДОВИЩНОЙ ДЫРОЙ в нашем национальном сознании. Эта ДЫРА прерывает связь наших поколений и всю нашу историю, является преградой для того, чтобы мы видели сегодня нашу страну историческим наследником ВКЛ.

Самое интересное, что эта ментальная ДЫРА в преемственности национального сознания народа была и в БНР. Там получили свободу и провозгласили Государственность, вернули свои государственные символы — а вот как и почему «из ВКЛ Беларусь появилась», никто не знал. В том числе этот вопрос совершенно обойден вниманием в знаменитой книге В. У. Ластовского (члена правительства БНР) «Короткая история Беларуси», изданной еще в 1910 в Вильно. Не имея ответ на этот важнейший для нашего национального самосознания вопрос, даже правительство БНР стало судорожно метаться, сомневаясь в своей Государственности — и приняло в конце концов решение обратиться к Демократической России с просьбой войти в ее состав как федеративное образование. Как известно, Российская Демократическая Республика Керенского была свергнута хунтой большевиков, а те вскоре напали на БНР, и Ленин повелел вообще ликвидировать наше Государство, включив нас в состав РСФСР. Хороший урок беларусам.

Из-за этой ДЫРЫ в преемственности национального сознания народа мы и не смогли в середине 90-х состояться как Национальное Государство, подобно России, Украине и другим странам экс-СССР. Мы единственные в экс-СССР не ввели национальное название своей валюты (беларуские талер и грош), не ввели национальное название парламента (Рада), отказались от исторических символов Государственности наших предков.

Каждое Государство обязательно исторически начинается с национального сознания его народа — и далее только на нем и базируется. Нет его — нет и Государства. У нас случай уникальный: при задушенном национальном самосознании мы только потому вошли в ряд «независимых стран», что лишь последовали примеру всех республик СССР, да к тому же мы члены ООН. При формальных признаках Государственности мы не имеем главного условия — национального самосознания. Поскольку большинству народа было привито царизмом и СССР неприятие своей истории ВКЛ и предков-литвинов, то стали плодиться всякие суррогаты, якобы признанные заполнить эту дыру. В их числе и маниакальное пристрастие к СССР, и бредни царизма про «единство трех восточно-славянских народов», и столь же лживый тезис о том, что, дескать, мы были всегда одной православной веры с Россией. Увы, эти ложные концепции и псевдоидеологии не имеют НИКАКОГО ОТНОШЕНИЯ к нашему национальному самосознанию и в принципе не способны его заменить как фундамент Государственности.

Вадим РОСТОВ

 Зараз наша радзіма — незалежная эўрапейская рэспубліка. Як кожная вольная краіна яна валодае ўсімі атрыбутамі дзяржаўнасці — тэрыторыяй, межамі, урадам і г.д. Сучасная наша мяжа адпавядае адміністрацыйным межам БССР. Яна замацавана дамовамі і пагадненнямі з кожным з бакоў, зьяўляецца міжнародна прызнанай і найбольш адпавядае сучасным інтарэсам Беларусі і краін суседзяў. Але варта зазначыць, што першапачатковая мяжа нацыянальнага беларускага гаспадарства выглядала трохі інакш. І калі мяжа БНР, абвешчанай 25.03.1918 г. у этнічных межах, на некаторых сваіх адрэзках супадала з сучаснай мяжой РБ, то на іншых прасоўвалася значна далей ад таго як зараз.

Я жадаю распавесці вам пра Паўночна-Заходні адрэзак мяжы, ад размяшчэння якога залежала не толькі прыналежнасць тэрыторый але і самой гісторыі. Прадметам спрэчкі сталася старажытная сталіца беларускамоўнага ВКЛ — Вільня. Свае пляны на конт гэтага горада малі не толькі беларусы, але і палякі з летувісамі. Летувісам Вільня была неабходна, як пацверджанне іхных гістарычных мітаў, як спосаб замацаваць за сабой гісторыю ВКЛ. Палякі ж лічылі Вільню не больш як прыступкай на шляху да здзяйснення “ягелонскай” палітыкі, згодна якой паміж Польшчай і Расеяй не павінна было існаваць ніякіх іншых дзяржаваў.

Напачатку хачу зазначыць, што межы БНР былі прызнаныя ўсімі суседзямі (у тым ліку і Летувой) і некаторымі эўрапейскімі краінамі, што 03.12.1918 г. было пацверджана пераездам Рады БНР у Вільню. Дарэчы абвешчаная 01.01.1919 г. у Смаленску бальшавісцкая ССРБ у процівагу буржуазнай БНР таксама была акрэслена этнічнымі межамі.

Але барацьба за старажытную сталіцу ВКЛ на той час вялася зусім ужо не палітычная, а ваенная. За кароткі перыяд горад займалі то польскія, то савецкія войскі. Таксама нядаўна вызваленая ад імпэрскага гнёту Польшча была прафінансавана і ўзброена краінамі Антанты з мэты стварэння буферу паміж Савецкай Расеяй і буржуазным светам. Гэта, а таксама маўклівая згода краін Захаду, дазваляла ёй ажыццяўляць сваю палітыку гвалтоўнымі метадамі.

Трэцім гульцом на гэтай арэне была Летува, атрымоўваўшая падтрымку з боку Нямеччыны. 12.07.1920 г. Летува і Расея апдпісваюць дамову, згодна якой Летуве перадаецца Вільня з гарадамі Браславай, Лідай, Горадняй. Упаўнаважаны Расеі Іоффэ заяўляе: “Товарищи, есть ли о чем говорить. Сейчас мы ведем войну с Польшей. Уступая жадным литовским ксендзам белорусскую территорию с гор. Вильня, мы, благодаря этому, не только обеспечиваем наш правый фланг, но в некоторых случаях получаем и помощь со стороны Литвы. Если мы Польшу победим, то дни клерикально-буржуазной Литвы будут сочтены. Если же нам придется отступить в глубь Белоруссии, то мы оставляем ксендзовской Литве количество белорусского населения, которого она никогда не переварит. В результате недоразумений между литовцами и белоруссами, которые мы считаем неизбежными, мы будем иметь революцию, которая в свою очередь сотрет с лица земли клерикально-буржуазную Литву”. Дзеля канчатковага замацавання гэтых земляў за сабой Летува падпісвае 07.10.1920 г. Сувалкскую мірную дамову з Польшчай, згодна якой тэрыторыя Вільні і края часова застаецца за Летувой, але ужо на наступны дзень (08.10.1920 г.) польскі генэрал Людвік Жылігоўскі ўзнімае “народнае паўстанне” і ўтварае прапольскую Рэспубліку сярэдняй Літвы (Litwa?rodkowa).

14.05.1921 г. адбываецца паседжанне Лігі Нацый, на якой упаўнаважаны Летувы Мілашюс “выклаў гістарычныя, прававыя, этнаграфічныя і эканамічныя аргуманты прыналежнасці Вільні Летуве”. Галоўным аргумантам быў старажытны Талмуд, у якім было напісана “надрукаваны ў Вільні, сталіцы Літвы”. Разумеючы ўсю складанасць пытання прадстаўніком Вялікбрытаніі П.Хімансам 20.05.1921 г. быў выкладзены праект вырашэння пытання, але дэлегацыя Летувы яго рашуча адвергла. Абраны 08.01.1922 г. Сейм Сярэдняй Літвы  амаль адзінагалосна прагаласаваў за далучэнне Сярэдняй Літвы да Польшчы. Хуткім часам Сейм Летувы зразумеў, што далейшая барацьба не мае рацыі і 19.03.1938 г. сам афіцыйна зацвердзіў адсутнасць у Летувы прэтэнзый на Вільню і край.

Разам з Вільняй у складзе Польшчы апынулася і тэрыторыя Заходняй Беларусі. Разам яны склалі “крэсы ўсходнія”, заселеныя, па меркаванні “санацыйных” уладаў, людзьмі другога гатунку. Каб больш-меньш абяліць сваю палітыку, польскія ўлады пачалі ажыццяўляць працэс палянізацыі — знішчаць інтэлігенцыю, зачыняць цэрквы і школы. Пры дапамозе фашыстоўскіх бонзаў быў створаны Бяроза-Картузкі канцэнтрацыйны лягер, у якім утрымлівалася беларуская інтэлігенцыя, палітычныя і грамадзкія дзеячы. Лягер неаднаразова інспектаваўся высокімі чынамі 3-га Райху і яны былі вельмі задаволеныя ўбачаным. Такім чынам палякі плянавалі давяршыць распачатую яшчэ ў часы Рэчы Паспалітай палітыку палянізацыі.

Пад уплывам польскага культурніцкага ўціску фармавалася “тутэйшая” мова — беларуска-польская трасянка. У 1978 годзе Часлаў Мілаш напіша: “…не знаю только, были ли окрестные деревни польскими, как в мое время, или белорусскими. …вырасти там [у Віленскім краі] означало не то же самое, что вырасти в местах этнически однородных; даже язык воспринимался иначе. Не было народного говора — городского или деревенского — с подлинно польскими корнями; был “тутошний язык”, забавный, по духу скорее белорусский, чем польский, хотя и сохранивший много общепольских выражений XVI–XVII веков, которые в Польше вышли из употребления… Но все это было поистине чуждо польскому народному говору”. Так што прыналежнасць Вільні Польшчы даволі сумніўная. Амаль зусім нерэальная.

На наступны віток развіцця падзеі вышлі 24.08.1939 г. калі быў падпісаны савецка-германскі пакт аб ненападзе (Молатава-Рыббэнтропа), у сакрэтным пратаколе якога ўжо быў вырашаны далейшы лёс Польшчы. Да ажыццяўлення палажэняў сакрэтнага пратаколу Нямеччына прыступіла 01.09.1939 г., уварваўшыся пасля інсцэнаванй правакацыі ў Польшчу. Са свайго боку Чырвоная Армія 17.09.1939 г. перасекла ўсходнюю мяжу Польшчы, вызваляючы Заходню  Беларусь і Ўкраіну і спынілася па лініі Керзана. 20.09.1939 г. па вуліцах Бярэсця быў здзейснены сумесны савецка-нямецкі парад.

22.09.1939 г. у Вільні выйшаў першы нумар газэты “Віленская праўда” на беларускай мове — друкаванага органа Часовага кіраўніцтва Заходняй Беларусі. На Народным сходзе ў Беластоку дэлегаты з усяе Заходняй Беларусі (у тым ліку і з Вільні) прынімаюць пастанову аб далучэнні да БССР.

Тым часам 10.10.1939 г. прадстаўнік Летувы Ёзас Урбшыс пад уціскам савецкага боку падпісвае дамову аб дапамозе паміж Летувой і СССР. Са складу Заходняй Беларусі вылучаюцца і перадаюцца Летуве Вільня і амаль 1/3 краю. Прадстаўнік СССР Молатаў кажа: “Мы знаем, что большинство населения края не литовское…” А 27.10.1939 г. летувіскія войскі ўводзяцца ў край. Такім чынам у перыяд з 22.09 па 10.10.1939 г. Вільня знаходзілася ў складзе вызваленай Заходняй Беларусі 19 дзён. Да гэтага варта дадаць, што перадача не была аформлена згодна Канстытуцыі СССР — перадача не была ўзгоднена ВС БССР і Летувы, бо паседжанні былі праведзены значна пазней і ВС БССР не даваў згоды.

Належыць зазначыць, што умовай перадачы Летуве Вільні і края было размяшчэнне на яе тэррыторыі 20 тысячнага савецкага вайсковага кантынгенту, які 03.08.1940 г. далучыў Летуву да СССР, заняўшы асноўныя стратэгічныя аб’екты.

Томас Венцлова таксама ў 1978 годзе пісаў: “Родом я не из Вильнюса…..но потом уже стал вильнюсцем, как и многие тысячи литовцев, которые во время войны и после войны съехались в свою историческую столицу. Для них это был совершенно незнакомый город. Перед войной между Вильнюсом и независимой Литвой, как известно, практически не было связей. Правда, был миф о Вильнюсе, существенный для литовского воображения — но об этом позже и это другое. …В самый первый день после школы я заблудился в руинах (некого было спросить, потому что людей я встречал немного, к тому же никто не говорил по-литовски)… …Тут надо сказать несколько слов о языке. Вильнюс — город теперь наполовину литовский и говорит на поразительной “койнэ”, поскольку сюда съехались представители всех литовских диалектов”.

У дзве тысячы першым годзе, напачатку дваццаць першага стагоддзя, пры перапісе насельніцтва Дэпартаментам статыстыкі Летувы была адзначана найбольшая ўдзельная вага летувісаў на тэррыторыі летувіскага гаспадарства ў гісторыі. Летувісы склалі 83,4 %.

У краі яны склалі 54,9 % — абсалютная большасць. Але як так змагло апынуцца? Гэтаму спрыяла шмат чыннікаў. Па-першае з амаль дзвюх соцень тысячаў габраяў Летувы фашыстоўскімі захопнікамі і іх халуямі было знішчана такая каласальная колькасць, што ў 1945 годзе габраяў налічвалася не зашмат за дваццаць тысячаў. Па-другое да 1941 года праводзілася актыўная палітыка літуанізацыі, савецкая ўлада дала магчымасць многім “палякам” паехаць за мяжу, а іх пасады былі занятыя летувісамі. Па-трэцяе цягам знаходжання Вільні ў складзе Летувы праводзілася масавае перасяленне новых насельнікаў з Жамойці. Так у 1942 годзе ў Віленскім краі было ўжо 309494 летувісы супраць 324757 “палякаў”, а да 1950 года было пераселена яшчэ каля 150000 летувісаў-жамойтаў.

Дарэчы яшчэ адным фактарам становяцца і прымітыўныя перажыткі летувіскай мовы: канчаткі кшталту “—as”, “-us” ды іншых у назоўніках мужчынскага роду. Згодна з іх правапісам маё імя будзе выглядаць не як Іван Воранаў, а як Ivanas Voranaus. А перакладаць са сваёй мовы яны ўжо падабаюць без змяненняў — адсюль мы атрымоўваем Вялікага князя Вітаўтаўса і старажытны шляхоцкі род Радзівілласаў. Такім чынам былі запісаны і беларускія імёны і фаміліі (асабіста цікава гэта выглядае з фаміліямі з “-ч”: так, магчыма, прадстаўнік некалі беларускага роду Гудовічаў можа стаць Gudavi?ius-ам, ці то Галубовіч, Galubovi?ius-ам). Асаблівыя ж аматары новай радзімы з фаміліямі кшталту Верабей проста перакладалі іх на летувіскую, становячыся?vyrblis-амі і гэтак далей…

Апошні шанец вярнуць Вільню беларусы атрымалі пасля вайны, пад час якой актыўна змагаліся поплеч з брацкім расейскім народам, прыняўшы на сябе першую хвалю фашыстоўскай навалы. Летувіскі пісьменнік Юстас Палецкіс (пасля вайны Старшыня Прызыдыўму ВС ЛССР) у 1978 казаў: "…пасля вайны мы меркавалі са Сталіным пра лёс Вільні — падавалася нам, што зноўку яна нам не дастанецца, бо Беларусь пацярпела і там актыўна змагаліся з немцамі, але Сталін сказаў "Мяжа пройдзе так", і правёў пальцам па мапе. Мы ўзрадаваліся — Вільня на нашым баку! Падаліся да мапы, падправілі што кольвечы… Так мы зноў здабылі Вільню." І так беларусы зноў яе не атрымалі.

Але прайшло ўжо шмат часу, разпаўся Савецкі Саюз і Беларусь як і Летува зноў стала незалежнай. Узнікшае было пытанне аб межах да шчасця было вырашана міралюбска і без гвалту, ператварыўшы мяжу адміністрацыйную ў мяжу дзяржаўную.

Зараз Вільня сталася Вільнюсам, сталіцай Летувіскай Рэспублікі. Наўрацці ўжо можна пачуць беларускую мову на яе вуліцах, а дзель беларускага насельніцтва значна паменьшыўся. У цяперашнім нестабільным свеце новыя спробы вярнуць Вільню наўраціі прывядуць да поспехаў і толькі зробяць наш рэгіён нестабільным, але ад іх ня трэба адмаўляцца! Калі мы забудземся на Вільню, то мы забудземся і на сябе, на сваю мінуўшчыну, на сваю культуру і гісторыю. Здабыць Вільню станецца важным крокам у нашым адраджэнні.

Здабыць духоўна — не забыць.

І. Воранаў