Героизм есть героизм

... А напряженная работа продолжалась во всех группах. На «Дружной-3» экипаж Казенова «добивал» аэрогеофизику, экипажи Радюка и Сотникова поочередно, на одном Ил-14, выполняли аэромагнитную съемку и ледовую радиолокацию. Светлого времени становилось все меньше, но и в этих условиях экипаж вертолета Евгения Разволяева летал на удалении от базы до 325 километров, а Виктора Крутилова — до 500 километров. Экипаж Ан-2 Владимира Родина работал в горном районе, где полеты выполнялись с подбором площадок с воздуха, лежащих на высоте до 2000 метров.

Наша база стояла на северо-восточном выступе берега моря Уэдделла, и ни один циклон теперь не проходил мимо. Все чаще налетали снегопады, ухудшающие видимость до нескольких метров, задували сильные ветры. Ненастье порой затягивалось на несколько дней.

Однажды погода, вопреки прогнозам, стала резко ухудшаться. Экипажи, которые находились в полете, были срочно оповещены об этом и быстро вернулись на базу со «своими» научными группами. Вернулись все, кроме одной... Начальник базы попытался было предъявить претензии авиаторам, но командир экипажа доложил, что группа сама отказалась возвращаться, поскольку идет работа, которую они не захотели бросать... Авось, ненастье долго не продержится и тогда они прилетят. Но погода продолжала ухудшаться, время шло, средств жизнеобеспечения у этой группы по нашим расчетам оставалось на день-два, и никто не мог сказать, как долго еще будет «закрыт» для полетов наш район.

Стало ясно — людей надо спасать. Когда метель чуть утихла, в глубь Антарктиды ушел вертолет Ми-8, с экипажем которого полетел и командир звена Андрей Болотов. Они сняли с «точки» эту группу, но, когда подошли к базе, ливневый снегопад накрыл район, ветер резко усилился. Рассмотреть с воздуха «землю» было невозможно. Несколько раз мы слышали над головой гул пролетающего вертолета... Народу на КДП набралось много, но чем мы могли помочь?! И только прекрасная выдержка и мастерство Андрея Болотова и очень четкая, точная работа руководителя полетов Вадима Гладышева привели к тому, что этот сложнейший полет был завершен успешно.

Я не люблю высоких слов и восторженных оценок. Авиация — дело профессионалов, которые знают, на что идут. Но этот полет был героическим в прямом смысле этого слова, и люди, которые его осуществили — в воздухе и на земле, — настоящие герои. По собственному опыту знаю, что большинство подвигов рождается как следствие чьей-то беспечности, нераспорядительности, ошибочности принятого решения, разгильдяйства, а порой и глупости. Меньшая часть героических поступков обусловлена разгулом стихии, отказом техники, нарушением здоровья людей. Но и в первом, и во втором случае героизм остается героизмом...

Но есть еще один вид героизма, кем-то очень точно названный «массовым». Ярче всего он проявляется, когда над Родиной нависает опасность и надо защищать ее, не жалея самой жизни. Во всех великих войнах, из которых наш народ вышел победителем, он проявлял именно этот — массовый — героизм.

Не думаю, что уйду далеко от истины, если скажу, что и в мирное время наши люди вынуждены порой проявлять, если и не массовый героизм, то качества очень его напоминающие.

... Есть на земле гиблые места. «Дружную-4», где нам пришлось работать в 34-й САЭ, уверен, без сомнения можно вносить в их список. Особенно тяжело складывалась на ней обстановка в феврале и в марте. Частые пурги, бешеные штормовые ветры надолго загоняют людей в полевые домики, которые с крышей заносятся снегом и закупоривают жильцов покрепче, чем снежные лавины. Малейшая ошибка и следует отравление угарным газом, вспыхивает пожар... Чуть стихает пурга, и тот, кому удалось первым выбраться из-под снега, бредет осматривать соседние дома, откапывать входы в них. Освободился из снежного плена — иди работай, а еще очищай жилища, запасайся водой, керосином для печек-капельниц, готовься к новой пурге.

Ладно, бытовые условия — ни к черту, но ведь и питание было не лучше. А мы ведь — летчики... Даже в Великую Отечественную людей нашей профессии страна кормила так, как нам и не снилось. Неужели с тех пор наша Родина стала беднее?

Дело дошло до того, что состоялось собрание коллектива авиагруппы, на котором мы вынуждены были просить врачей дать официальную оценку питанию и бытовым условиям с медицинской точки зрения и то, как они влияют на состояние здоровья. Вскоре мы получили их заключение. Чтобы меня никто не заподозрил в нагнетании страстей, приведу ряд выдержек из него.

«Обобщение данных предполетных медицинских осмотров экипажей Ил-14, Ми-8, Ан-2, а также руководителей полетов и проверяющих: всего 35 человек.

За 45 полето/дней выявлена группа в 15 человек, у которых отмечена стойкая тенденция к повышению артериального давления (АД) на грани допустимого. В двух случаях пилоты не были допущены к полету. Неявок и нарушений прохождения медосмотров не было.

15 человек могут быть отнесены к «группе риска» по гипертонической болезни. Однако факт стойкого повышения АД у 50% обследованных, практически здоровых людей, наводит на размышления.

Провоцирующими факторами артериальной гипертензии в данном случае могут быть следующие:

— нарушение пищевого рациона, постоянное употребление неминерализованной воды;

— объективные трудности, связанные с работой и проживанием на полевой базе, а также сопутствующее этому психоэмоциональное напряжение;

— климато-географические особенности (влияние пониженных температур, условия, эквивалентные высокогорью).

За период с 24 декабря 1988 г. по 24 февраля 1989 г. в медслужбу со стороны персонала авиаотряда было 42 обращения за медицинской помощью (27 повторно) — мелкий травматизм и его последствия, а также соматические заболевания простудного и воспалительного характера. У двух больных наблюдались серьезные заболевания, лечение которых потребовало интенсивных методов терапии, режимных мероприятий, специальной диеты, достаточно длительного освобождения от труда. Они были допущены к работе с медицинскими ограничениями. До настоящего времени сохраняются признаки астенизации, гиповитаминоза, высокая предрасположенность к повторным заболеваниям. Рекомендовано свести до минимума пребывание на полевой базе.

Произведена оценка продовольственной документации с позиции санитарно-гигиенических норм. При этом выявлен ряд существенных замечаний, как по количественному, так и по качественному составу рациона:

— перенасыщенность пищевого рациона животными белками и жирами и даже без учета консервации с предыдущего сезона.

Закуплено:

— молочных продуктов (консерванты молока, сыр, творог и т.д.) 500 гр. на человека в неделю, т.е. в два раза ниже физической потребности и без учета специфики труда ряда специальностей;

— овощных консервов: фактически по одной банке неочищенных томатов, зеленого горошка, кабачковой икры на человека на весь сезон;

— совсем плачевно дело обстоит с фруктами: одно яблоко на человека в неделю, два стакана сока в неделю. Одна бутылка минеральной воды на человека в три недели. Приводить нормативы потребности в них в условиях гиповитаминизации и деминерализации воды, бессмысленно, она в десятки раз превышает созданные возможности;

— сухофрукты, сиропы, банки компота использовались для приготовления третьих блюд, чаще символически, т.к. количество их в несколько раз ниже потребностей;

— из свежих овощей — только картофель и лук;

— рыба — филе хека, сельдь — 7 гр. на человека в неделю. Слабая компенсация развившегося дефицита фосфорорганических соединений.....

Поэтому, с позиций санитарно-гигиенических, снабжение базы продуктами вынужден признать неудовлетворительным, а жалобы и претензии авиаотряда обоснованными. При контроле за качеством приготовления пищи на камбузе у медслужбы замечаний нет. Диспропорции нормального рациона питания, исходя из вышеуказанного, могут приводить к нарушению различных физиологических показателей (например, уже указанные в справке показатели гемодинамики), а также к заболеваниям со стороны желудочно-кишечного тракта, центральной нервной системы, к гиповитаминозам.

С материалами и выводами ознакомлен начальник базы.

23 февраля 1989 г. старший врач базы, кандидат медицинских наук (Жуков В. А.)».

Думаю, такой документ в комментариях не нуждается, а его копия была направлена в отдел полярной медицины ААНИИ.

Столь неприглядная обстановка сложилась в этой экспедиции по двум основным причинам: средств на нее выделено было мало, суда пришли поздно, а работать мы начали очень рано. Сезон затянулся. Раньше на полевых базах проблем с питанием никогда не случалось. Авиационная медицина практически не занималась этими вопросами. Основной ее заботой было освидетельствование летного состава во ВЛЭК, ЦВЛЭК и «ликвидация» последствий ухудшения здоровья путем лечения в стационарах и санаториях.

Еще в начале сезона остро встал вопрос о переброске людей на разные станции, базы, полевые «точки». При наших ограниченных возможностях выполнить ее было действительно сложно. И даже с приходом морских судов эта задача оставалась трудно решаемой, экспедиция напоминала разворошенный муравейник. То расходилась по Антарктиде мелкими группами, то концентрировались на станциях и базах. Не проходило двух недель, как этот муравейник опять начинал расползаться. Если в середине сезона такое перемещение людей было обычной оперативной работой, то к его концу она стала одной из главных, потому что подошло время отправлять участников экспедиции из Антарктиды. В 34-й САЭ не было пассажирского судна, способного принять на борт до 300 человек, и все надежды на вывоз нас домой легли только на самолет Ил-76ТД и на экспедиционные суда, доставлявшие людей в Буэнос-Айрес к рейсам Аэрофлота. Но и там не все шло гладко.

Одну небольшую нашу группу на судне даже вернули к берегам Антарктиды. Длиннющие радиограммы шли потоком — с указанием фамилий, имен, отчеств и занимаемых должностей. Мы их стали называть «простынями».

«Возможности посадки пассажиров на суда при плавании в открытом океане ограничены наличием спасательных средств. Количество мест, выделенных на судах, соответствует этим ограничениям. При их превышении суда лишаются, по крайней мере, возможности захода в иностранные порты. Прошу принять все меры для эвакуации персонала «Дружной-3» самолетами». Это всего лишь одна радиограмма из множества...

Все правильно. Судно может взять много груза, но не людей. На море свои незыблемые законы и правила, и одно из них гласит: количество людей должно соответствовать наличию спасательных средств. В то же время каждый начальник отряда, руководитель группы старался до последних дней сохранить свой состав на работе. Поэтому к руководству экспедиции шли просьбы, предложения, требования... Суть их сводилась к одному: нам все равно, на чем уезжать из Антарктиды, на самолете или на корабле, дайте только подольше поработать. Можно лишь удивляться недюжинным способностям начальника сезонной экспедиции Сергея Михайловича Прямикова, который четко и точно решал эти проблемы. Он обладал аналитическим умом, способным держать в памяти огромное количество информации, нужную из которых он мог «достать» оттуда в любое время дня и ночи.

К его чести он практически «не давил» на меня, «выбивая» какие-то нужные «науке» полеты, поскольку хорошо понимал специфику работы авиации в высоких широтах, знал основные руководящие и регламентирующие документы. Лишь однажды мне пришлось, скрепя сердце, отвечая на его грозное «Почему?!», дать радиограмму объемом в несколько страниц. В ней я объяснял свое решение по одному из спорных вопросов и напомнил ему:

«Являясь Вашим заместителем по авиационному обеспечению, считаю правильным при планировании авиаработ вопросы выполнения полетов согласовывать со мной или моими непосредственными авиационными начальниками. Прошу при будущей совместной работе в сезоне 34-й САЭ в целях обеспечения безопасности полетов давления на нас не оказывать. Авиаторы в этом сезоне делают все возможное для выполнения планов САЭ, несмотря на большие трудности и недостатки в обеспечении авиации».

Выполнение любых полетов неразрывно связано с их безопасностью. Портились ли наши взаимоотношения в ситуациях, описанных выше? Ни в коем случае! Сохранялось взаимное уважение и доверие. Мы делали одно дело. А проблема вывоза людей на Родину стояла до самого завершения работ.