Тот, кому доводилось бывать в Санкт-Петербургском Эрмитаже, наверняка не забудет впечатления, оставленного знаменитым Рыцарским залом. Так и кажется — сквозь узкие прорези в шлемах, украшенных пышными султанами, настороженно следят за каждым, кто входит, суровые воины-рыцари из далеких времен, закованные в сталь с головы до ног. Тяжелой броней почти полностью закрыты и боевые кони — словно бы только и ждут они сигнала трубы, чтобы ринуться в бой.

Однако вот что, пожалуй, поражает больше всего — тончайшее мастерство отделки доспехов: и чернью они украшены, и дорогой позолотой, и чеканкой.

Да и от рыцарского оружия в застекленных витринах просто глаз не оторвешь — на рукоятях мечей драгоценные камни, серебро, позолота, на вороненых клинках выгравированы девизы их владельцев. Длинные узкие кинжалы поражают изяществом работы, совершенством и пропорциональностью формы — вроде бы и не кузнец-оружейник трудился над ними, а искусный мастер-ювелир. Копья же украшены флажками, алебарды — пышными кистями...

Словом, во всем своем блеске, во всей романтической красоте воскресают перед нами в одном из музейных залов далекие рыцарские времена. Так что сразу и не поверишь: относится все это красочное, праздничное великолепие... к самому худшему периоду рыцарства, к его упадку, угасанию.

А ведь действительно так! Ковались эти доспехи и это оружие изумительной красоты в те времена, когда рыцари все больше теряли свое значение, как основная военная сила. Уже гремели на полях сражений первые пушки, способные на расстоянии разметать бронированные ряды конной рыцарской атаки, уже обученная, хорошо подготовленная пехота с помощью особых крючьев без труда стаскивала в ближнем бою рыцарей с седел, превращая грозных бойцов в груду металла, беспомощно распростертую на земле.

И ни оружейных дел мастера, ни сами рыцари, привыкшие к битвам, распадавшимся на отдельные рукопашные поединки с такими же точно рыцарями, уже ничего не могло противопоставить новым принципам ведения военных действий.

В Европе появились регулярные армии — мобильные, дисциплинированные. Рыцарское же войско всегда было, по сути, ополчением, собиравшимся лишь по зову своего сеньора. И к XVI веку — а большинство из блестящих доспехов и оружия относится именно к этому времени, — только и оставалось рыцарскому сословию, что блистать на королевских парадах в качестве почетного эскорта, да выезжать на турниры в надежде заслужить благосклонный взгляд какой-нибудь из придворных дам на роскошно убранной трибуне.

И все-таки больше полтысячи лет были рыцари основной силой средневековой Европы, причем, не только военной. Многое изменилось за это время — и мировоззрение человека, и уклад его жизни, и архитектура, искусство. И рыцарь X века совсем не был похож на рыцаря, скажем, XII века; разительно отличался даже их внешний облик. Связано это с развитием рыцарского вооружения — непрестанно совершенствовались и защитные доспехи, и наступательное оружие. В военной сфере никогда не прекращалось извечное соревнование нападения и защиты, и оружейники нашли немало оригинальных решений.

Правда, о том, как видоизменялось европейское вооружение до X века, судить теперь не так-то легко: историки опираются в основном лишь на миниатюры древних рукописей, не всегда точно исполненные. Но нет сомнений в том, что европейские народы пользовались основными видами древнеримского вооружения, слегка изменяя его.

Римские воины в качестве наступательного вооружения использовали обоюдоострый меч шириной от 3 до 5 сантиметров и длиной от 50 до 70 сантиметров. Конусообразное острие меча было хорошо отточено, таким оружием можно было в бою и рубить, и колоть. Вооружены были римские легионеры и метательными копьями, использовали лук и стрелы.

Защитное вооружение состояло из шлема с высоким гребнем, прямоугольного щита слегка выгнутой формы и кожаной туники, покрытой металлическими бляхами. Вероятно, схожим было защитное вооружение воина и в Европе раннего средневековья.

Начиная с X-XI веков, развитие доспеха и наступательного оружия прослеживается уже гораздо определеннее. Очень многое для грядущих историков сделала королева Матильда, жена Вильгельма Завоевателя, предводителя норманнов, завоевавших в XI веке Англию.

По преданию, именно Матильда собственноручно выткала огромный ковер, хранящийся ныне в музее французского города Байе, на котором детально изображены эпизоды покорения Британского острова ее супругом, в том числе и легендарной битвы при Гастингсе в 1066 году. Наглядно показаны на ковре и образцы вооружения обеих воюющих сторон.

Наступательным оружием этой эпохи было длинное копье, украшенное флажком, с двумя или даже более остриями на стальном наконечнике, а также прямой, длинный, слегка скошенный к концу меч. Рукоятка его была цилиндрической, с дискообразным набалдашником и прямой стальной поперечиной. Использовался в бою и лук со стрелами, конструкция его была самой простой.

Защитное вооружение состояло из длинной кожаной рубахи, на которую наклепывались железные чешуйки или даже просто железные полосы. Эта рубаха с короткими широкими рукавами свободно висела на воине и не должна была стеснять его движений. Иногда такой доспех дополнялся и короткими, до колен, кожаными штанами.

На голове воина был кожаный капюшон, поверх которого надевался конической формы шлем с широкой металлической стрелкой, закрывающей нос. Щит был длинным, чуть ли не во весь рост, миндалевидной формы. Он сколачивался из крепких досок и обивался с наружной стороны плотной кожей с металлическими оковками. Защищенный таким образом воин был почти неуязвим для современного ему наступательного оружия.

Иногда на кожаную основу вместо железных чешуек или полос нашивались рядами железные кольца; при этом кольца одного ряда до половины закрывали следующий. Позже оружейники начали делать доспехи, состоящие из одних только стальных колец, каждое из которых захватывало четыре соседних колечка и было наглухо запаяно.

Однако справедливости ради надо подчеркнуть, что такая идея была позаимствована европейцами на Востоке. Уже в первом крестовом походе, в самом конце XI, рыцари столкнулись с врагом, одетым в легкие и гибкие кольчуги, и оценили такое вооружение по достоинству. Немало этих восточных доспехов досталось им в качестве военных трофеев, а позже производство кольчуг наладили и в Европе.

Если вновь обратиться к роману Вальтера Скотта «Айвенго», можно прочитать, как был вооружен один из героев, рыцарь Бриан де Буагильбер, долгое время сражавшийся в Палестине и именно оттуда вывезший свои доспехи:

«Под плащом виднелась кольчуга с рукавами и перчатками из мелких металлических колец; она была сделана чрезвычайно искусно и так же плотно и упруго прилегала к телу, как наши фуфайки, связанные из мягкой шерсти. Насколько позволяли видеть складки плаща, его бедра защищала такая же кольчуга; колени были покрыты тонкими стальными пластинками, а икры — металлическими кольчужными чулками».

Уже к середине XII века рыцарство было полностью одето в кольчуги. На гравюрах того времени показано, что стальные кольчуги закрывали воина буквально с головы до ног: из них делали и наножники, и перчатки, и капюшоны. Эту гибкую стальную одежду надевали на кожаную или стеганую поддеву, предохраняющую от ушибов, а они могли быть очень чувствительными, даже если меч или боевой топор и не разрубал стальных колец. Поверх же кольчуги одевали полотняную тунику, предохраняющую доспех от порчи, а также от нагрева солнечными лучами.

Поначалу туника выглядела очень скромно, — она ведь предназначалась для боя, — но с течением времени стала роскошным, щегольским одеянием. Шили его из дорогой ткани, украшали вышивкой — обычно изображениями родового рыцарского герба.

Кольчужное вооружение было несравненно легче прежнего. Современники утверждали, что двигаться в нем было столь же легко и удобно, как и в обычной одежде. Рыцарь получил большую свободу действий в бою, был способен наносить врагу быстрые и неожиданные удары.

В таких условиях и большой, закрывающий чуть ли не все тело щит был уже, скорее, помехой: кольчужное плетение и так в достаточной степени защищало тело рыцаря. Щит, постепенно уменьшаясь, стал служить лишь дополнительной защитой от ударов копья или меча. Форма щитов теперь была самой разнообразной. На внешней стороне изображался герб, а с внутренней стороны укреплялись ремни, чтобы щит удобно и прочно держался на левой руке.

У прямоугольных или удлиненных щитов расположение таких ручек-ремней было поперечным. В шести— или восьмигранных, а также круглых щитах ремни располагались так, чтобы при ношении основание герба всегда оказывалось внизу. Самый широкий ремень приходился на предплечье, а самый короткий и узкий зажимался кистью.

Изменился и шлем, теперь он был не коническим, а кадкообразным. Нижними краями он опирался на плечи рыцаря. Лицо было закрыто полностью, оставались только узкие прорези для глаз. Появились и украшения на шлемах, сделанные из дерева, кости, металла — в виде рогов, огромных когтей, крыльев, железных рыцарских перчаток...

Однако и у такого вроде бы достаточно совершенного, надежного и удобного вооружения были свои недостатки. Кадкообразный шлем давал слишком мало воздуха для дыхания. В самый разгар схватки его даже приходилось снимать, чтобы не задохнуться. Сквозь узкие глазницы нелегко было ориентироваться; случалось, рыцарь не сразу мог отличить врага от друга. К тому же шлем никак не скреплялся с другими доспехами, и ловким ударом его можно было повернуть так, что перед глазами вместо прорезей оказывалась глухая сторона. В этом случае рыцарь был в полной власти противника.

Да и наступательное вооружение теперь тоже стало иным. В X веке защитный доспех легче было разрубить, чем проколоть. Но если противник защищен кольчугой, то рубящий удар вместо наклепанных на коже полосок железа встречает сплошную скользящую и висящую складками гибкую металлическую поверхность.

Здесь гораздо эффективнее был колющий удар, раздвигающий и пронзающий относительно тонкие колечки кольчуги. Поэтому меч обретает форму, более удобную для укола: лезвие заканчивается острым концом, а вся полоса клинка усиливается выпуклым ребром, идущим посередине от острия до самой рукоятки.

Такой меч ковался из стальной полосы шириной от 3 до 8 сантиметров, длиной до метра. Клинок был обоюдоострым, хорошо заточенным на конце. Рукоятка выделывалась из дерева или кости, защищалась небольшим крестообразным прикрытием — гардой, а заканчивалась утолщением-противовесом, чтобы меч было удобнее держать.

Носили меч в ножнах на левом боку на специальной перевязи, застегивающейся пряжкой. К концу XIII века меч, а также кинжал иногда снабжались тонкими, но прочными стальными цепочками, которые прикреплялись к рыцарскому доспеху. В бою было меньше шансов их потерять. У каждого рыцарского меча было свое собственное имя, словно бы у одушевленного существа. Меч рыцаря Роланда, героя знаменитой «Песни», именовался Дюрандалем, меч его верного друга Оливье — Альтклэром.

Другое главное рыцарское оружие — копье — стало длиннее. Расписанное красками древко достигало иной раз четырех метров, наконечник был, как правило, узким, четырехгранным.

Оружейникам теперь приходилось искать защиту именно от колющего удара. Как это нередко бывает, вновь пришлось вспомнить то, от чего вроде бы уже отказались — чешуйчатые доспехи. Правда, они неузнаваемо изменились.

Основой для дополнительного защитного вооружения послужила нарядная туника, которую надевали поверх кольчуги. Но шить ее стали из очень прочной материи, а то и из кожи. Сверху она однако покрывалась шелком или бархатом, а снизу подкладывалась металлической чешуей. Крепилась каждая из чешуек на отдельном штифте, причем концы штифтов пропускали наружу и золотили, а то и украшали драгоценными камушками.

Такое вооружение, дополнившее кольчужную рубашку, оказалось очень надежным, но и, разумеется, непомерно дорогим. Позволить его себе мог далеко не каждый рыцарь. Да и тот, у кого оно было, всячески его берег, используя больше не в бою, а на турнирах или торжественных придворных церемониях. Однако именно такое вооружение повлияло на дальнейшую эволюцию рыцарского доспеха.

С течением времени дополнительные металлические полосы стали укрепляться прямо на кольчуге. Так же укреплялись и кольчужные набедры. Особенное внимание уделялось защите тех частей доспеха, что в бою были наиболее открыты для удара. Так появился еще один вид дополнительного вооружения — наплечники, наручи, наколенники с поножами.

Наручи — от плеча до локтя, и поножи — от колена до ступни, были уже настолько велики, что закрывали руки и ноги до середины их толщины, полностью защищая спереди. Сзади они застегивались крепкими ремнями с пряжками. Одеть такие доспехи без помощи оруженосца было уже невозможно.

К наручам приделывались иногда небольшие подвижные части из соединенных между собой по принципу все той же чешуи узких поперечных полосок, закрывающих плечо и локоть. Так же удлинялись и поножи — защищался подъем ноги. Кожаные рыцарские перчатки делались с широкими раструбами и с наружной стороны укреплялись сплошной металлической чешуей.

К началу XV века на кольчужной основе было уже так много металла, что имело смысл вовсе отказаться от кольчуги. Отдельные металлические части скреплялись между собой полосками твердой, вываренной в масле прессованной кожи.

Под такой панцирь рыцарь поддевал толстую простеганную куртку из кожи или какого-нибудь плотного материала. Сверху по-прежнему одевали нарядную тунику, но теперь она состояла из двух частей — верхней и нижней. Передняя половина верхней была значительно укорочена, чтобы открывать нижнюю, и сужена настолько, что гладко, без складок, облегала туловище. На верхнюю тунику стали нашивать одну или две металлические бляхи, к которым крепились цепочки от шлема, меча и кинжала. Подпоясывался рыцарь широким поясом в металлической оправе и с пряжкой. Носили его, не затягивая, а свободно приспуская на бедра. На таком мече висели в ножнах меч и кинжал.

Щит в эту пору по-прежнему был небольшим, но форма его почти повсеместно стала треугольной.

А вот форма шпор, служивших всаднику необходимой принадлежностью, а кроме того и бывших главным отличием рыцарского звания — при посвящении рыцарю вручали, как символ, золотые шпоры, — почти не менялась. Они представляли собой круглый, а то и граненый шип, или же зубчатое колесико на короткой шейке. Шпоры крепились ремнями, которые пристегивались довольно высоко над пяткой.

Перемены коснулись и вооружения, которым защищался боевой конь рыцаря. Здесь, как и у всадника, кольчужное плетение заменялось металлическими полосами, скрепленными кожей.

Для постоянного совершенствования рыцарского наступательного и оборонительного вооружения в XIV-XV веках была, разумеется, своя веская причина. Ей стала Столетняя война между Англией и Францией, за время которой англичане захватили огромную французскую территорию, владели Парижем, но в конце концов были изгнаны и сохранили за собой лишь приморский город Кале. Война изобиловала кровопролитными битвами и потери с обеих сторон были так велики, что оружейникам приходилось проявлять много изобретательности. Однако именно потому, что столкновения англичан и французов были слишком часты, всякое усовершенствование, сделанное какой-либо из сторон, тотчас перенималось другой, и шансы опять уравнивались.

На развитие вооружения влияли, между прочим, и некоторые другие факторы — например... изменения в покрое светской одежды. Когда в моде были обтягивающие камзолы, узкие штаны с буфами у живота и длинные, иногда даже загнутые кверху носки обуви, под такую мерку подгонялся и рыцарский доспех. Едва получала распространение более широкая, свободная одежда, на такой манер ковались и доспехи.

Влияло на развитие вооружения даже то, что в начале войны успех постоянно сопутствовал англичанам, и это усиливало и так уже развивающуюся у английских рыцарей склонность к щегольству красивым и богато отделанным боевым снаряжением. В этом они хотели если не превзойти, то хотя бы сравниться с рыцарями-французами, у которых подобное щегольство было, что называется, в крови, и которые, разумеется, и здесь приняли вызов противника.

А вот немецкие рыцари в моде отличались явным консерватизмом. Они жили в своих замках довольно замкнуто, французские новшества доходили до их земель с большим опозданием. Однако склонность к щегольству не совсем была им чужда: немецкие рыцари любили украшать доспехи колокольчиками и бубенчиками.

В XV веке рыцарское вооружение быстро видоизменялось, продолжали совершенствоваться отдельные его части.

Наручи были значительно улучшены тем, что на них появились защищавшие локоть круглые выпуклые бляхи. Позже к половинчатым прежде наручам добавились дополняющие их части, соединяемые с ними шарнирами и ремнями с пряжками. Теперь вся рука рыцаря от плеча до кисти, за исключением локтевого сгиба, была закрыта сталью. Но локоть тоже закрывался узкими поперечными полосками железа. С помощью шарниров они делались подвижными.

Точно таким же образом, как наручи, совершенствовались и поножи. С помощью небольших боковых пластин наколенники стали подвижными. Если прежде металл закрывал ноги только спереди и наполовину, теперь добавляется и другая металлическая половинка, скрепляемая с первой шарнирами и ремнями, которые постепенно были заменены более удобными и надежными крючками. Теперь от подколенной впадины до самой пятки нога рыцаря была защищена сталью.

Изменились в конце концов и рыцарские шпоры — они стали длиннее и с очень большими колесиками.

Неудобный кадкообразный шлем вытеснялся шлемом с металлическим забралом, снабженным глазными и дыхательными отверстиями. Забрало крепилось на шарнирах по бокам шлема, и при необходимости его можно было поднять вверх, открыв лицо, и вновь опустить в случае опасности.

Однако и прежний тяжелый шлем полностью не вышел из употребления, а стал использоваться на турнирах, для которых доспехи, в отличие от боевых, делали еще более массивными. Правда, некоторые изменения он все же претерпел: турнирный шлем стали прикреплять к наплечникам, больше были прорези для глаз, но для пущей безопасности их закрывали дополнительной металлической решеткой.

При таком усовершенствованном рыцарском вооружении уже и щит, вроде бы, стал не так необходим, его продолжали носить скорее по традиции. Но постепенно прежний треугольный щит был полностью вытеснен другим — четырехугольным, с закругленным нижним краем и вырезом для копья, который делался в правом верхнем углу. И носился такой щит особым образом — не на левой руке, а подвешивался на коротком ремне, надетом через плечо. Он защищал только верхнюю правую часть груди и правую руку. Впоследствии отказались и от ремня, к которому он подвешивался — прикрепляли щит к панцирю на крючьях или привинчивали винтами. А со второй половины XV века он, как и старомодный кадкообразный шлем, стал использоваться лишь на турнирах.

Отдельные металлические пластины защитного вооружения все больше и больше укрупнялись, собирались воедино. В конце концов рыцарь оказался полностью закованным в железо.

Грудь и спина закрывались сплошной кирасой, застегиваемой боковыми крючками. Низ живота и верх ног защищались дополнительными пластинами, прицепляемыми к кирасе. Отдельные части кирасы наклепывались на ремни, и поэтому в целом доспех был достаточно подвижным.

Вновь изменился шлем — оружейники изобрели так называемый «салад». Он представлял собой как бы опрокинутую чашу с несколько откосными бортами и удлиненным назатыльником. Когда салад был надвинут на голову, он закрывал ее целиком до линии носа. Чтобы защитить нижнюю часть лица, снизу к нагруднику пристегивался специальный подбородник. Таким образом полностью были защищены и голова и лицо, а для глаз оставалась узкая щель между нижним краем салада и верхним краем подбородника.

Салад можно было немного откинуть на затылок, открыв лицо и дав больший доступ воздуху, а при опасности вновь быстро надвинуть на голову.

Доспехи такого образца, разумеется, требовали немалого искусства и времени для изготовления и стоили очень дорого. К тому же новое вооружение породило и особый вид украшений: отдельные части доспехов стали покрывать художественной чеканкой, позолотой, чернью. Такая мода пошла от двора герцога Бургундского Карла Смелого и быстро распространилась. Теперь уже и расшитую богатую тунику не было никакой необходимости одевать, раз сами доспехи выглядели гораздо роскошнее. Конечно, доступны они были только самым знатным и богатым рыцарям. Однако и любой другой мог заполучить их, как трофей на поле битвы или на турнире, а то и в качестве выкупа за пленника.

Весил такой доспех не так уж и много — 12-16 килограммов. Но в конце XV века он стал гораздо массивнее, и неспроста: рыцарю приходилось защищаться уже и от огнестрельного оружия. Теперь вес защитного вооружения мог превышать и все 30 килограммов; отдельных же частей в доспехе доходило до полутора сотен. Двигаться в нем, разумеется, можно было только на коне, о пешем бое теперь нечего было и думать.

И хоть действительно относилась такая сверхтяжелая броня ко временам заката рыцарства, нельзя не поразиться не только художественной отделке доспехов, но и совершенству, продуманности самого их устройства.

К концу XV века оружейники нашли наконец исключительно удобную и совершенную форму шлема, который заменил салад. Здесь были удачно соединены воедино все части, уже существовавшие, но прежде одевавшиеся по отдельности.

Рыцарский шлем обрел почти сферическую форму, был снабжен высоким гребнем. К нему на шарнирах прикреплялось забрало, которое могло двигаться по гребню вверх-вниз. Подбородник соединялся со шлемом петлями и закрывал низ лица и шею.

Круглое металлическое «ожерелье» защищало верхнюю часть груди, спины и плечи. Оно делалось с вертикально стоящим «воротничком», по верхнему краю выкованному жгутиком. На нижнем краю шлема был соответствующий желобок, и это позволяло очень прочно и надежно соединить шлем с ожерельем.

Кираса состояла из нагрудника и наспинника, соединявшихся с помощью застежек. Нагрудник был такой формы, что как бы отводил в сторону прямой удар копья или меча, смягчая его.

С правого бока к нагруднику приковывался опорный крюк, чтобы поддерживать тяжелое и длинное копье. Спереди прикреплялись брюшные пластины, закрывавшие верх живота. Их продолжением были набедренники, а к наспиннику крепилось поясничное прикрытие.

Оплечья прикреплялись к ожерелью на ремнях или с помощью особых штифтов. Правое оплечье всегда было меньшего размера, чем левое, чтобы было удобнее держать правой подмышкой копье. Иногда оплечья снабжались высокими гребнями, защищающими шею от боковых ударов.

Наручи были разделены на две части. Верхняя представляла собой глухую металлическую трубку, а нижняя состояла из двух половинок, застегивающихся с внутренней стороны. Локоть закрывался особой локтевой раковиной, позволяющей руке свободно сгибаться.

Кисти рук защищались металлическими рукавицами. Иногда их даже делали с разделенными пальцами.

Ноги до колен были прикрыты так называемыми налядвянниками в виде полутрубки. Ниже шли наколенники с боковой «розеткой», защищавшей сгиб ноги, и наконец наножники, представляющие собой разъемную трубку, доходившую от колена до щиколотки. Поножи, полностью предохранявшие сверху ступни, в разное время делались различной формы, в зависимости от того, как менялась мода на светскую обувь.

Боевой конь, верный товарищ рыцаря, теперь тоже почти полностью был скрыт броней. Чтобы нести его на себе, да еще и столь же тяжело вооруженного всадника, от коня требовались, конечно, особая сила и выносливость.

Наголовник или налобник для скакуна обычно выковывался из цельного листа металла и закрывал ему лоб. В нем были большие отверстия для глаз с выпуклыми краями, закрытые железными решетками.

Шею коня закрывал нашейник. Он составлялся из поперечных чешуек-полосок и больше всего напоминал... хвост рака. Такой доспех полностью закрывал под собой гриву и прикреплялся к налобнику с помощью металлической задвижки.

Был предусмотрен и специальный нагрудник. Составленный из нескольких широких поперечных полос, он смыкался с нашейником и кроме груди защищал верхнюю часть передних ног. Бока коня прикрывали два цельных стальных листа, соединенных верхними вогнутыми краями. Боковые части доспеха тесно смыкались с нагрудником.

Сзади конь тоже защищался от возможных ударов очень широкой и выпуклой броней, выкованной из цельных листов или же собранной из отдельных узких полос. Чтобы такой доспех крепко держался на месте и не вредил коню, под него подкладывали специальную опорную основу, сколоченную из дерева и обитую тканью или кожей, или целиком сделанную из китового уса.

Седла на таких доспехах были большими, массивными, с широкой щитообразной передней лукой, которая надежно закрывала бедра всадника, и с высокой спинкой. Ремни узды и поводья были очень широкими, с густо наклепанными на них металлическими бляхами, которые служили как для украшения, так и для дополнительной защиты от рубящих ударов меча.

На торжественных парадах, турнирах или каких-нибудь других торжествах боевых рыцарских коней покрывали сверх брони роскошными, богато расшитыми попонами, которые могли вдобавок к этому и еще как-нибудь украшаться.

Здесь поистине не было предела фантазии. Как свидетельствуют современники, в 1461 году при торжественном въезде Людовика XI в Париж для коронования, кони его рыцарской свиты были покрыты частью парчевыми, частью бархатными попонами, спускавшимися до самой земли и сплошь унизанными маленькими серебряными колокольчиками. А один из приближенных королю рыцарей по имени Ла Рош, желая особенно выделиться, обвешал попону своего коня колоколами размером с человеческую голову, отчего, как пишет очевидец, «происходил ужасающий звон».

Здесь внешние перемены были не столь разительны, как в оборонительном вооружении. Главным оружием все время оставался меч. Ко второй половине XIV столетия клинок его был удлинен и для усиления удара стал не обоюдоострым, а заточенным лишь с одной стороны; другая же превратилась в широкий обух. Для большего удобства рукоять, прежде широкая, стала тоньше и обвивалась проволокой. Ножны делали из твердой кожи, которую раскрашивали краской или обтягивали материей, а потом обивали металлическим накладками и украшениями.

Интересно, что менялась мода и на способ ношения меча. В середине XIV века, например, а потом во второй половине XV века рыцари носили мечи не на левом бедре, как было принято во все остальные времена, а впереди, на середине пояса...

Копье — другое главное оружие рыцаря, постепенно разделилось на два основных вида: боевое и турнирное. Турнирное постоянно менялось в длине, толщине и форме наконечника, которые могли быть как тупыми и острыми. Боевое копье долго сохраняло свою изначальную форму и состояло из крепкого деревянного древка длиной от 3 до 5 метров, обычно ясеневого, и металлического острия. Только появление цельного металлического доспеха вынудило оружейников усовершенствовать копье. Оно стало значительно короче и толще. Рука рыцаря, держащего копье, теперь защищалась воронкообразной стальной насадкой на древке.

Обязательной принадлежностью рыцаря был и кинжал с узким и длинным четырехугольным лезвием. Им можно было поразить поверженного противника в малейшую открывшуюся щель в доспехе. Называлось такое оружие «кинжалом милосердия», потому что, случалось, побежденный рыцарь, не желая молить о пощаде, просил победителя добить его, что тот и делал, оказывая врагу в знак уважения к его доблести и чести последнюю милость.

Появились в конце концов в средневековой Европе и другие виды наступательного вооружения — например, огромный меч, достигавший до двух метров длины. Владеть им можно было только двумя руками, поэтому он так и назывался двуручным. Был меч и «в полторы руки». Получило распространение и особого рода ударное оружие — палица, секира, бердыш. Оно предназначалось для проламывания металлических доспехов и шлемов. Однако все эти виды вооружения рыцарями, как правило, не использовались. Ими вооружались наемные регулярные войска, пехота.

К сожалению, не так уж много дошло до нашего времени имен тех, кто создавал рыцарское вооружение. А жаль — делалось оно искусными руками, и многие из доспехов, мечей, копий, кинжалов, шлемов, щитов, что выставлены теперь в лучших музеях мира, по праву можно назвать настоящими шедеврами. Счастливым образом соединились в них и тщательно продуманная функциональность, и завершенная художественная красота. Правда, кое-что, пусть немногое, все же мы знаем.

В поздний период рыцарства оружейники стали ставить на своих изделиях клейма, и благодаря этому можно утверждать, что в испанском городе Толедо работали потомственные мастера Агирро, Эрнандес, Мартинес, Руис, некоторые другие.

В северной Италии крупным оружейным центром стал Милан, где особенно известны были семьи мастеров Пиччинино и Миссалья. А известная марка другого итальянского города — Генуи — даже подделывалась менее добросовестными оружейниками в других местах Европы в целях лучшего сбыта.

В Германии знаменитым оружейным центром всегда был город Золинген.

Однако вооружение вооружением, было оно у каждого рыцаря свое, индивидуальное. Лишь на себя самого рыцарь полагался и в поединке один на один. Однако в большом сражении рыцари действовали единой силой, взаимодействуя друг с другом. Поэтому, разумеется, существовала у рыцарского войска и особая тактика ведения общего боя. Причем в отличие от вооружения она оставалась почти неизменной на протяжении веков.

Теперь, с высоты нашего времени, легко судить о ее примитивности и однообразии, упрекая рыцарей в небрежном следовании элементарной дисциплине, в полном презрении к пехоте, причем, и к своей собственной тоже. Однако именно рыцари решали исход любого сражения. Что могла противопоставить пехота, пусть и многочисленная, отряду закованных в броню воинов-профессионалов, все сметающих на своем пути? Когда же принципы ведения боя стали меняться, рыцарству пришлось уйти. Не только с полей сражений, но и со сцены истории.

Рыцарское войско собиралось так: каждый из рыцарей приводил под знамена своего сеньора нескольких оруженосцев, которые во время битвы оставались позади боевой линии, держа наготове нескольких запасных лошадей и запасное вооружение. Кроме того рыцаря сопровождали и легко вооруженные всадники, которые были ни кто иные, как домашние слуги, а также отряд пехоты, набранный из крепостных крестьян.

Сами же рыцари обычно строились перед боем в отряды-клинья. В первом ряду было не больше пяти всадников, в двух следующих по семи, дальше следовали ряды по девять, одиннадцать и тринадцать всадников. Сзади, построившись правильным четырехугольником, следовала вся остальная рыцарская конница.

Эти строем, как все наверняка помнят по фильму Сергея Эйзентштейна, наступали на войско Александра Невского рыцари Тевтонского Ордена в знаменитом Ледовом побоище в 1242 году. Но, к слову, и русские дружины с охотой использовали тот же принцип, когда первыми атаковали врага.

Таким узким клином легко было протаранить оборону противника; тем более, что оборонявшаяся сторона обычно выставляла перед собой плохо вооруженную и мало обученную пехоту. Чтобы сохранить построение к решающему моменту схватки, клин поначалу двигался очень медленно, едва ли не шагом, и только приблизившись к врагу почти вплотную, рыцари пускали коней в аллюр.

Огромной массой клин легко прорывал пехоту, и тут же всадники разворачивались широким фронтом. Вот тогда и начинался настоящий бой, распадавшийся на множество отдельных поединков. Он мог продолжаться часами, причем нередко в ход его уже никак не могли вмешаться предводители обеих сторон.

Сначала рыцари сражались верхом: два всадника с копьями наперевес, закрывшись щитами, неслись друг на друга, целя противнику в щит или шлем. Удар, усиленный тяжестью доспехов, скоростью и массой коня, был страшным. Менее ловкий рыцарь, оглушенный, вылетал из седла с расколотым щитом или сбитым шлемом; в другом случае копья у обоих ломались, как тростинки. Тогда рыцари бросали коней, и начинался поединок на мечах.

Во времена средневековья он был совсем не похож на изящное, непринужденное фехтование более позднего века мушкетеров. Удары были редкими и очень тяжелыми. Отвести их можно было только щитом. Впрочем, в ближнем бою щит мог служить не только оборонительным оружием, но и наступательным: им можно было, улучив момент, неожиданно толкнуть противника, чтобы он потерял равновесие, и тут же нанести ему решающий удар.

Вполне достоверные представления о том, как выглядел рыцарский поединок, можно получить, например, из известного романа Генри Райдера Хаггарда «Прекрасная Маргарет», где в одной из сцен сошлись лицом к лицу заклятые враги англичанин Питер Брук и испанец Морелла, — правда, не на поле боя, а на ристалище, в присутствии самого короля и множества зрителей, но бой тем не менее шел не на жизнь, а на смерть:

"Столкновение было столь сильным, что копье Питера разлетелось на куски, а копье Морелла, скользнув по щиту противника, застряло в его забрале. Питер пошатнулся в седле и стал падать назад. Казалось, что он вот-вот должен упасть, завязки его шлема лопнули. Шлем был сорван с его головы, и Морелла проскакал мимо со шлемом на острие копья.

Но Питер не свалился. Он отбросил разбитое копье и, ухватившись за ремень седла, подтянулся обратно. Морелла пытался остановить коня, чтобы повернуть и напасть на англичанина раньше, чем он оправится, но его конь стремительно мчался, остановить его было невозможно. Наконец противники вновь повернулись друг к другу. Но у Питера не было копья и шлема, а на острие копья Морелла висел шлем его противника, от которого он тщетно пытался освободиться.

Копье Морелла было направлено на незащищенное лицо Питера, но, когда копье было совсем близко, Питер бросил поводья и ударил своим щитом по белому плюмажу, развевавшемуся на конце копья Морелла, тому самому, что перед этим был сорван с головы Питера. Он рассчитал правильно: белые перья качнулись очень невысоко, однако достаточно для того, чтобы, пригнувшись в седле, Питер мог проскользнуть под его смертоносным копьем. А когда противники поравнялись, Питер выбросил свою длинную правую руку и, обхватив Морелла, словно стальным крюком, вырвал его из седла. Черный конь помчался вперед без всадника, а белый — с двойной ношей.

Морелла обхватил Питера за шею, противники раскачивались в седле, а испуганный конь мчался, пока наконец не свернул резко в сторону. Противники упали на песок и некоторое время лежали, оглушенные падением...

Питер и Морелла отскочили друг от друга и выхватили длинные мечи. Питер, у которого не было шлема, держал высоко свой щит, чтобы защитить голову, и спокойно ожидал атаки.

Морелла первым нанес удар, и его меч со скрежетом столкнулся со сталью. Прежде чем Морелла успел вновь стать в позицию, Питер нанес ему ответный удар, однако Морелла успел пригнуться, и меч только срезал черные перья с его шлема. С быстротой молнии устремилось острие меча Морелла прямо в лицо Питера, но англичанин успел чуть отклониться, и удар миновал его. Вновь атаковал Морелла и нанес удар такой силы, что хотя Питер успел подставить свой щит, меч испанца скользнул по нему и пришелся по незащищенной шее и плечу. Кровь окрасила белые доспехи, и Питер зашатался.

Видимо, разъяренный болью от раны и страхом поражения, с боевым кличем: «Да здравствуют Брумы!» — Питер собрал все силы и ринулся на Морелла. Зрители увидели, что половина шлема испанца валялась на песке. На этот раз пришла очередь Морелла покачнуться. Более того — он выронил свой щит..."

Но хоть и могучи были удары, наносимые рыцарской дланью, а все же гибли в боях рыцари куда реже, чем пехотинцы-крестьяне или легко вооруженные всадники. И дело тут не только в том, что рыцарей надежно защищали доспехи.

Каждый из рыцарей видел в другом рыцаре противника равного себе, члена одного и того же общего рыцарского братства, замкнутой касты, для которой мало значения имели границы и короли. Границы постоянно менялись, земли переходили от одного государя к другому, а рыцари владели одними и теми же замками и деревнями и все считались верными слугами одной Святой христианской Церкви. Не было никакого смысла убивать противника, за исключением лишь тех случаев, когда был он врагом из врагов или же никак не желал сдаваться и сам просил добить его во имя рыцарской чести. Однако гораздо чаще побежденный рыцарь признавал себя пленником, а победитель получал в качестве выкупа за его свободу коня, дорогие доспехи, а то и земли с деревнями...

Но случались, конечно, в средневековье битвы, когда на карту ставились судьбы целых стран, да и врага порой никак нельзя было считать равным себе, — например, «неверных» во время крестовых походов за освобождение Святой земли. Так что рыцари были вполне способны и на различные военные хитрости: обходные маневры, ложные атаки и отступления, заманивающие врага.

В 1066 году герцог Нормандии Вильгельм предъявил свои права на английский престол. Но так как король англо-саксов Гарольд не собирался добровольно его уступать, Вильгельм призвал под свое знамя всех нормандских рыцарей. К собранному войску примкнули и многие неимущие, безземельные рыцари со всей Франции, надеявшиеся на богатую добычу. На снаряженных кораблях Вильгельм переплыл Ла-Манш и высадился в юго-восточной Англии близ города Гастингс.

Гарольду, не поддержанному большинством своих вассалов, удалось собрать лишь небольшую дружину, да крестьянское ополчение, вооруженное боевыми топорами. Однако нормандскому рыцарскому войску, 14 октября 1066 года атаковавшему отряд Гарольда, долго не удавалось взять верх. Англо-саксы удачно укрепились на склоне холма и одну за другой отражали атаки всадников длинными копьями.

Тогда Вильгельму пришлось пойти на военную хитрость: часть его войска обратилась в притворное бегство. Посчитав, что победа уже у него в руках, Гарольд пустился преследовать врага, и на открытом месте ряды англо-саксонской пехоты смешались. Завязался новый бой, и теперь нормандские рыцари были полными хозяевами положения. Гарольд погиб, а войско его разбежалось. В декабре 1066 года Вильгельм короновался на английский престол.

Искусным маневром, обеспечившим победу, знаменита еще одна битва средневековья. Относится она к Столетней войне и случилась в 1370 году близ местечка Вален. Французские рыцари внезапно напали на английский лагерь, однако противнику удалось построиться в боевой порядок, и поначалу атака французов была отбита. Но все же предводитель французского рыцарского войска Бертран Дюгеклен сумел провести отвлекающий фланговый маневр. Ряды англичан, как и при Гастингсе три века назад, смешались, и они потерпели поражение, потеряв — огромное число по тем временам — 10000 воинов, убитыми, ранеными и сдавшимися в плен.

Надо полагать, способным и искусным военачальником был французский рыцарь Бертран Дюгеклен, поскольку такой неожиданный маневр оказался уже не первым в его послужном списке. За шесть лет до этого, близ местечка Кошерель, его десятитысячное рыцарское войско было атаковано большим отрядом английских наемников и действующей в союзе с ними наваррской конницы. Дюгеклен отступил, а потом полностью окружил врага и вынудил его сдаться.

Вместе с тем в том же XIV веке рыцарское войско, увы, все больше утрачивало свои претензии на первостепенную роль на поле битвы.

Уже в 1302 году в битве при Куртре во Фландрии наглядно было показано, сколь велика может быть сила хорошо организованной, дисциплинированной пехоты. Французское войско, вторгшееся во Фландрию, было наголову разгромлено народным ополчением, причем потери среди рыцарей были столь велики, что после битвы семь сотен золотых шпор были вывешены в качестве трофеев в соборе города Куртре. В истории это сражение так нередко и именуется — «Битва золотых шпор».

И как оказалось, английская знать в ходе Столетней войны гораздо раньше, чем французская, поняла, что для успеха нужно не презирать собственную пехоту, а действовать с ней, а также со стрелками из луков и арбалетов, в единстве и взаимодействии. Французы же совершенно не доверяли своему ополчению. Даже в самый разгар войны власти, случалось, запрещали горожанам упражняться в стрельбе из лука, а когда однажды парижане вызвались было выставить 6 тысяч арбалетчиков, рыцари высокомерно отказались от помощи «лавочников».

Черной датой в историю Франции вошел день 26 августа 1346 года. Именно тогда, в битве при Креси, главная роль в действиях небольшого, девятитысячного отряда англичан, которым командовал сам король Эдуард III, впервые отводилась пехоте. Французское же войско под командованием короля Филиппа VI, состояло из двенадцати тысяч рыцарей, двенадцати тысяч наемной чужеземной пехоты, в которую входили и шесть тысяч генуэзских стрелков из арбалетов, и пятидесяти тысяч слабо вооруженных и почти не имеющих военной подготовки горожан.

Поражение французского войска оказалось страшным и вместе с тем поучительным. Противники действовали в битве совершенно по-разному.

Эдуард III впереди всего своего отряда выстроил длинную цепь английских стрелков из лука, которые довели свое искусство до поразительного совершенства и славились тем, что с трехсот шагов могли попасть в любую цель.

За стрелками разместились в три боевых линии рыцари вперемежку с пехотой и другими стрелками. Лошади спешившихся рыцарей остались в обозе позади войска.

Когда Филипп двинул на англичан свое войско, оно повиновалось очень недружно, последние ряды только собирались выступить, а передние были уже далеко. Но когда французы подошли к англичанам достаточно близко, Филипп вдруг решил повременить с битвой и дать разрозненным отрядам возможность соединиться и отдохнуть за ночь.

Однако французские рыцари, увлекаемые жаждой боя, продолжали двигаться вперед — безо всякого порядка, обгоняя и оттесняя один другого. Наконец они подошли к англичанам вплотную. Им казалось величайшим позором для своей чести оттягивать битву, да к этому времени и сам король уже забыл свое первое благоразумное решение и дал приказ к атаке.

По предварительно намеченной диспозиции вперед должны были выдвинуться генуэзские стрелки, и ряды французов расступились, чтобы дать им дорогу. Однако наемники двигались без особой охоты. Они уже устали от перехода, да и щиты их остались в отставших повозках, потому что, следуя первому королевскому приказу, они рассчитывали сражаться только на следующий день.

Предводители наемников громко кляли, на чем свет стоит, новое распоряжение. Услышав это, граф Алансонский высокомерно молвил, как сообщают летописцы: «Вот вам и вся польза от этой сволочи, она годится только на то, чтобы есть, а нам будет скорее помехой, чем подспорьем».

Генуэзцы тем не менее вплотную подошли к англичанам и трижды издали свой дикий военный клич, надеясь навести на тех ужас. Но в ответ те хладнокровно начали убийственную стрельбу из своих луков.

Длинные стрелы с перьями поражали генуэзцев прежде, чем те успевали натянуть тетивы своих арбалетов. Английские луки были настолько мощны, что стрелы насквозь пробивали панцири наемников.

Когда же генуэзцы пустились наконец в бегство, их начали топтать своими боевыми конями сами французские рыцари — наемники мешали им ринуться атаку. Все боевые построения разрушились, теперь английские лучники расстреливали не только генуэзцев, но и рыцарей, причем особенно старались поражать лошадей.

Вскоре перед рядами англичан была лишь бесформенная масса из распростертых под упавшими лошадьми всадников и убитых наемников. Тогда-то на поле боя и устремилась английская пехота, хладнокровно добивая поверженных. Остальное французское войско пустилось в беспорядочное бегство.

Потери французов были ужасающими. На поле битвы остались 11 герцогов и графов, представителей высшей знати королевства, 1500 рыцарей попроще титулами и 10000 пехотинцев.

И еще не раз в ходе Столетней войны английская сторона показывала французской, что значат на поле битвы дисциплина, продуманная тактика и единство действий. 19 сентября 1356 французское рыцарство потерпело еще одно страшное поражение в битве при Пуатье.

Шеститысячный английский отряд, которым командовал старший сын Эдуарда 111, прозванный из-за цвета своих доспехов Черным Принцем, занял в окрестностях Пуатье очень выгодную позицию за изгородями и виноградниками, в которых затаились лучники. Французские рыцари двинулись было в атаку по узкому проходу между изгородями, но на них обрушился град стрел, а потом на сбившихся в беспорядочную толпу французов ударили английские рыцари. Погибли около пяти тысяч воинов, не считая огромного числа взятых в плен. Сдался на милость победителя и сам король Иоанн II, сменивший к этому времени Филиппа VI на французском престоле.

Сражение при Азенкуре 25 октября 1415 года оказалось для французов столь же трагическим.

Французское войско чуть ли в пять раз превосходило численностью противника, но английские лучники на этот раз скрывались за специально сооруженным частоколом, который мешал наступлению тяжеловооруженных рыцарей. При Азенкуре французы потеряли шесть тысяч убитыми, среди которых были герцоги Брабантский и Бретонский, и еще две тысячи рыцарей попали в плен, в том числе и ближайший родственник короля герцог Орлеанский.

И все же в конце концов победителями в Столетней войне оказались французы, отвоевавшие огромные территории королевства, которыми долгие годы владели англичане. Усвоив преподанные уроки, Франция опиралась в войне с захватчиками уже не столько на рыцарство, сколько на весь народ; недаром самые большие успехи в войне оказались связанными с простой деревенской девушкой по имени Жанна д`Арк. Время неумолимо менялось, и рыцарство сходило с исторической сцены, где столь долго играло главные роли, уступая место иным силам.