Глава девятая ИДЕМ, ПО ВСЕМ ПРИМЕТАМ, В ПОСЛЕДНИЙ РЕЙС…

Для начала нужно упомянуть, что Русскую Америку уже однажды продавали, весной 1854 г. — но чисто фиктивно. Когда «пакт о нейтралитете» меж РАК и Компанией Гудзонова залива еще не был заключен, главное правление РАК через русского вице-консула в Сан-Франциско заключили с одной из калифорнийских компаний договор, по которому якобы продавали означенной фирме все имущество и владения Компании за 7 200 000 долларов (позже именно эта сумма мистическим образом всплывает в соглашении о реальной продаже). Все, как легко догадаться, было затеяно для того, чтобы в случае разбойничьего визита англичан или французов сунуть им под нос внушительную бумагу: здесь, мол, давно уже американские владения, так что проваливайте, господа хорошие…

Когда стало известно о «пакте», договор потихоньку аннулировали и, как обычно поступают с такими бумагами, изничтожили.

А потом продажей занялись уже всерьез…

Дата известна совершенно точно: 22 марта 1857 г. Именно она стоит под письмом из Ниццы великого князя Константина (брата императора) к князю Горчакову, в котором Константин просит министра поставить перед венценосным братцем вопрос о продаже Русской Америки. Обоснований было три: во-первых, «стесненное положение государственных финансов» требует срочно продать что-нибудь ненужное, а лучше Аляски и не сыскать; во-вторых, колонии эти «приносят весьма мало пользы»; и в-третьих, со временем усилившиеся Соединенные Штаты все равно у русских Америку когда-нибудь отнимут, так что лучше уж самим ее продать, пока есть возможность.

Горчаков (отчего-то и поныне кое-кем почитаемый за лучшего министра иностранных дел императорской России во все ее времена) ни малейших возражений не высказал. Передал письмо императору, а тот наложил резолюцию: «Эту мысль стоит сообразить».

Стали соображать. В консультанты позвали человека безусловно компетентного: адмирала Ф. П. Врангеля, нынешнего военно-морского министра, когда-то побывавшего и директором РАК, и правителем Русской Америки.

Адмирал, к сожалению, проявил себя не лучшим образом. Откровенно вилял, проявляя худшие качества не государственного мужа, а чиновного подхалима, заранее одобряющего все мудрые решения высшего начальства. Он робкими намеками уточнял, что Компания вообще-то приносит пользу и не может называться убыточной, но, с другой стороны… А впрочем, вот характерный образчик, принадлежащий его собственному перу.

«Если наше правительство в видах предусмотрительной осторожности и по своим политическим соображениям находит, с одной стороны, неудобным удержать владения России в Америке и на разбросанных островах Восточного океана за нами и тем лишит нас желательного поощрения к морским торговым предприятиям в дальние моря; а с другой — признает нужным или полезным уступить эти владения пр-ву Соед. Штатов Сев. Америки, то сделка эта могла бы быть основана на следующем расчете…»

Каково? Нет, точно, блестящий образчик холуйской эквилибристики.

Для пущего блеска к делу подключили еще парочку адмиралов из числа любителей браво рявкать «Одобрям-с!», а потом и российского посланника в Вашингтоне Стекля. Еще один эквилибрист — в начале гражданской войны в США высказывал абсолютно здравые мысли о том, что России следует остаться беспристрастным свидетелем «этих внутренних споров двух ветвей англосаксонской расы, от которых человечество только выиграет», поскольку внутренняя война в Штатах является «лучшей гарантией против честолюбивых замыслов и политического эгоизма этой расы». Золотые слова… Вот только очень скоро барон Стекль по неведомым причинам поменял ориентацию на сто восемьдесят градусов и стал уверять Петербург, будто «сохранение единства Союза соответствует нашим политическим интересам», что целостность США для России «важнее, чем для любого иностранного государства». Моряки называют такой маневр «поворот все вдруг». Мотивы мне решительно непонятны, причины неизвестны…

А вдобавок Стекль, неведомо с какого перепугу, стал стращать Петербург нашествием в Русскую Америку… мормонов. Якобы у него есть достовернейшая информация, что мормоны всем своим многотысячным коллективом собираются покинуть штат Юта (благодатнейшее место, райский климат, богатые угодья!) и зачем-то переселиться в холодные аляскинские края…

Александр II не отправил этот бред в мусорную корзину, а, наоборот, наложил резолюцию: «Это подтверждает мысль о необходимости решить вопрос о наших американских владениях». Ну хоть бы задумался: какого черта мормонам покидать идеальные для сельского хозяйства равнины Юты и скопом переселиться на Аляску ловить каланов и песцов?!

Начали зондировать почву в Вашингтоне. Но тут-то и разразилась гражданская война, Штатам в этих условиях было не до покупки Русской Америки. Тем временем главный инициатор продажи колоний великий князь Константин строчил во все инстанции объемистые меморандумы, ставя Российско-Американской компании всякое лыко в строку. Вот образчик высочайшей беллетристики: «Самовластное управление монополии имело еще последствием, что туземцы не получили ни малейшего убеждения в том, что над ними и самой компанией есть высший и праведный судья в лице русского государя, к которому последний из подданных может обращаться в крайних случаях с просьбой о защите и покровительстве». Отсюда делался вывод: раз так, колонии следует немедля продать…

Правда, совершенно непонятно: если вся беда в «тирании» Компании и установленных ею порядках, то почему непременно продавать Русскую Америку? Почему не устроить там нормальную губернию с чиновниками, гарнизоном, государственным финансированием и прочими атрибутами? Благо пример имелся: англичане только что «изъяли» Индию из монопольного владения Ост-Индской компании и превратили в «заморскую территорию», принадлежащую отныне государству: с чиновниками, гарнизоном, финансированием и прочими атрибутами…

Великий князь Константин этим простейшим вопросом отчего-то не задавался — зато написал, что Компания с ее монополией якобы стала виновником «гибели» частного торгового флота на Тихом океане. Тут уж не выдержал даже осторожный адмирал Врангель — направил в Государственный совет возражения на великокняжеский меморандум, где писал, что Компания не только не «убила» флот, наоборот, осуществляет связи с «Калифорнией, Сандвичевыми островами, Китаем и С.-Петербургом на русских исправно управляемых мореходных судах, и тем прежде заслужила общее одобрение даже со стороны иностранцев, имевших случай на этих судах плавать и видеть верфи и мастерские в Новоархангельске». Он же указывал, что все рассуждения об «убыточности» Компании истине не соответствуют.

Константин, сохраняя хорошую мину, поблагодарил адмирала за принципиальность — а сам пробил направление в Русскую Америку двух правительственных ревизоров. Ревизоры, некие Костливцев и Головин, опять-таки оказались людьми принципиальными, несмотря на ярко выраженный «заказ». Имевшие место недостатки и недочеты в работе Компании отметили, но в то же время подчеркнули, что РАК все же прибыльная контора, а кроме того, принимала участие в полезных государственных проектах: содействовала освоению Амура и Сахалина, экспедиции графа Путятина в Японию, во время Крымской войны уберегла русские колонии от разрушений и захвата неприятелем.

Пикантность в том, что оба ревизора принадлежали к военно-морскому министерству, которым управлял как раз Константин. После чего великий князь поступил незатейливо: никому не стал устраивать выволочку и открыто негодовать. Он просто-напросто не включил в очередной свой доклад для царя «неудобное» заключение ревизии… Как будто его и не было…

Одновременно Константин огласил еще одну причину, по которой Аляску необходимо продать: дескать, высвободятся средства и силы, благодаря которым можно будет развивать Дальний Восток, где «предстоит России будущность». Запомните этот аргумент, мы к нему вскоре вернемся…

В декабре 1866 г. у императора собрались участники «особого заседания» по продаже Русской Америки: Константин, Горчаков, Стекль, министр финансов Рейтерн и временный начальник военно-морского министерства Краббе. Практически единогласно приняли решение: продавать…

Голос протеста последовал один-единственный. Но его никто не услышал, а на заседание автора противоположного мнения не позвали — потому что не вышел летами и чинами…

Барон Федор Романович Остен-Сакен, тридцати четырех лет от роду, занимал тогда не особенно большую должность в Азиатском департаменте МИД, как раз и занимавшегося Русской Америкой. Должность небольшая, зато у занимавшего ее молодого человека было гораздо больше государственного мышления и практичного ума, чем у всех сановных участников «особого заседания»…

Остен-Сакен тогда же составил записку по начальству, где привел доводы сторонников продажи Аляски и выдвинул свои возражения. Доводов числилось три:

«1. Совершенная для России бесполезность этих колоний.

2. Опасения, что рано или поздно они будут у нас отняты.

3. Выгоды получить за них довольно значительную сумму денег».

А вот как молодой дипломат разносил эти доводы в пух и прах.

«По первому доводу: в состоянии ли мы в настоящее время составить себе определенное понятие о том, могут ли эти колонии быть полезны России или нет?… Из бесполезности Компании можно ли выводить заключение о бесполезности самой земли, которой она заведовала и о которой мы положительно ничего не знаем, за исключением отрывочных сведений, дошедших до нас большей частью через руки той же самой несостоятельной Компании».

Касательно опасений, что «усилившаяся Америка» рано или поздно отберет у России Аляску, Остен-Сакен справедливо указывал, что этого не произойдет просто-напросто из-за соперничества в тех регионах меж Англией и Америкой. Именно противоречия меж означенными державами, писал Остен-Сакен, все предшествующие десятилетия и позволили Компании с ее слабыми силами уцелеть близ «могучих соседей». «Пока существует нынешний порядок вещей в Северной Америке едва ли основательно опасаться захвата наших колоний другой державой».

Кстати, эта мысль Остен-Сакена блестяще подтвердилась позже, во времена гражданской войны в России: на оставшиеся временно как бы ничейными дальневосточные земли претендовали и Япония, и США — но едва во Владивостоке высадились японские войска, туда немедленно нагрянули и американские, и английские. Вся эта орава не столько с красными воевала, сколько бдительно следила друг за другом: как бы кто-нибудь один не укрепился… Ну а потом набравшиеся сил красные вышибли из Владивостока всех…

И, наконец, Остен-Сакен камня на камне не оставил от уверения, будто бы продажа Русской Америки принесет выгоды: «Если бы сумма, которую мы получим за наши колонии, была так значительна, что могла бы покрыть известную часть нашего государственного долга, то, конечно, приманка была бы сильная. Но несколько миллионов и даже десятков миллионов рублей едва ли имеют государственное значение в империи, имеющей около полумиллиарда ежегодного дохода и расхода и более чем полтора миллиарда долгу».

И заканчивал он так: «Что касается до положительных выгод, то действительно они принадлежат только будущему, но казалось бы, что нынешнее поколение имеет святую обязанность сохранить для будущих поколений каждый клочок земли, лежащей на берегу Океана, имеющего всемирное значение».

Никто из сановников записки Остен-Сакена не увидел, ее вообще не рассматривали! Остен-Сакен, искренне желая что-то изменить, передал ее заместителю директора Азиатского департамента для передачи директору — но она легла в архив. Нет свидетельств, что заместитель передавал ее директору, что вообще кто-то из облеченных властью хотя бы бегло пробежал документ…

А ведь Остен-Сакен был человеком незауряднейшим — стал впоследствии известным путешественником, ученым-географом, автором научных работ, почетным членом Императорского Русского географического общества и Петербургской Академии наук. Кстати, немецкие предки Остен-Сакена поселились в России лишь в первой четверти XVIII века — но «немчура» барон болел душой за будущее России сильнее, чем Рюриковичи и Горчаков…

И ничего уже нельзя было остановить. Машина закрутилась. Стекль договорился в Вашингтоне о продаже Русской Америки за 7 200 000 долларов…

Самое смешное, что в США нашлось немало людей, протестовавших против покупки! И некоторые видные политики, и журналисты, буквально навалились на государственного секретаря Сьюарда. Аляску называли «причудой Сьюарда», «морозильником Сьюарда» и даже только что изобретенным словечком «Мор-жеруссия» — Walrussia, от английских слов «walrus» — «морж» и «Россия».

Но Сьюард, надо отдать ему должное, был патриотом своей страны — и смотрел далеко вперед. Аляску он покупал впрок — как потенциальный источник полезных ископаемых, как стратегические территории. Нужно не произносить в его адрес разные нехорошие слова, а искренне завидовать американцам: их тогдашние лидеры были людьми дальновидными и просчитывали будущее на долгие десятилетия — а самодержец всероссийский, его брат и господа министры не видели дальше собственного носа, по-дурацки радуясь грошам.

Именно что — грошам. Полученная за Аляску сумма составляла всего-то два с половиной процента от годового бюджета Российской империи! Именно о призраке выгоды и писал Ос-тен-Сакен в записке, которую никто не соизволил даже прочесть…

Мало того. Ровнехонько сто шестьдесят пять тысяч из этой суммы в США и остались — именно столько Стекль роздал в качестве смазки…

В Нью-Йорке, как в любом крупном городе, по вечерам пошаливали мазурики. И однажды, после ставшего уже привычным вопля «Грабют!», в полицейский участок примчался американский гражданин мистер Уокер, адвокат российской миссии, и с ходу заявил, что его только что обчистили до нитки какие-то гопники. Полицейский, как любой его коллега в любой стране, нацелился перышком на протокол и поинтересовался, сколько взяли.

Услышав ответ, он наверняка опустил ручку. Карманы мистера Уокера грабители облегчили на шестнадцать тысяч долларов — в те времена на эти деньги можно было купить очень даже приличный каменный дом.

Естественно, встал вопрос, откуда дровишки. Согласитесь, не каждый, даже будучи высокооплачиваемым адвокатом, расхаживает вечером по городу с такими деньжищами в бумажнике…

Уокер заверил, что деньги он получил честно — за юридические услуги, оказанные русским дипломатам. Это была только часть вознаграждения — а всего он получил от Стекля двадцать пять тысяч баксов…

Падкая на сенсации буржуазная пресса моментально ухватилась за этот пикантный случай. Впрочем, некоторые редакторы не особенно усердствовали в раскопках: поскольку кое-какие газеты и в Вашингтоне, и в Калифорнии сами получили от Стекля энные суммы. И по какому-то странному совпадению разразились статьями в поддержку сделки насчет Русской Америки…

Естественно, мигом объявились те самые законченные циники, которые при любом скандале, неизвестно откуда вынырнув, принимаются чернить уважаемых людей. Заговорили, что члены Конгресса, ратифицировавшие соглашение о продаже, поступили так оттого, что… ну, вы понимаете? Несколько месяцев специальная комиссия Конгресса даже вела расследование по поводу обвинений в коррупции нескольких членов этого уважаемого собрания — но дело потихонечку свернули. Лишь в 1912 г. известный американский историк Даннинг раскопал в пыльных архивах собственноручную записку тогдашнего президента США Джексона, где президент поведал о своей беседе с госсекретарем, во время которой были названы все имена и точные суммы. Некоторые конгрессмены (в том числе и считавшийся «неподкупным» председатель комитета по иностранным делам Бэнкс) с очаровательным простодушием заявили Стеклю, что палата представителей ратифицирует договор о продаже и согласится выделить деньги из федерального бюджета лишь тогда, когда будет оказано «определенное влияние в пользу переговоров». Стекль оказался парнем понятливым и, не споря, полез в карман… Эти 165 тысяч «зеленых» как раз и пошли на «определенное влияние». Так что Россия получила за Аляску лишь 7 035 000 долларов.

До сих пор вокруг этой сделки кружат самые дурацкие байки. Уверяют, будто Русская Америка была «отдана в аренду на 99 лет». Увы, это была именно что продажа «на вечные времена»…

Гуляет еще побасенка, будто вся вышеозначенная сумма (в золоте) поплыла в Россию в трюме некоего парусника, который по дороге где-то потонул вместе с драгоценным грузом, и Российская империя ни копейки не получила — а значит, и договор о продаже будто бы недействителен. Опять-таки — ничего подобного. Те, кто эту сказку выдумал и распространил, запамятовали, что уже несколько лет существовали такие учреждения, как банки, и вместо денег по свету путешествовали бумаги. Никто никакого золота на корабле не отправлял, вообще не звенел наличными. Американское казначейство выдало русским платежное поручение на один из лондонских банков, где российские представители и получили все сполна.

Ну а поскольку еще Козьма Прутков говорил, что «односторонний специалист подобен флюсу», то в некоторых деталях этой истории откровенно лопухнулся не кто иной, как академик Бол-ховитинов, бестрепетной рукой начертавший: «Александр II наградил Стекля орденом Большого Орла».

В Российской империи такого ордена отродясь не существовало. Был орден Белого орла… Каковой и получил Стекль — вместо гораздо более уместной в данной ситуации «по моему частному мнению» добротно намыленной веревки…

В самой России в продажу Русской Америки сначала даже не хотели верить! Даже через несколько дней после получения сообщения из Вашингтона газета «Голос» называла его «невероятным слухом» и «злой шуткой над легковерием общества». А еще несколько дней, развивая тему, писал: «Лиха беда начало: сегодня слухи продают николаевскую дорогу, завтра — русские американские колонии; кто же поручится, что завтра не начнут продавать те же самые слухи Крым, Закавказье, Остзейские губернии? За охотниками дело не станет… Какой громадной ошибкой и нерасчетливостью была продажа нашей колонии Росс на берегу золотоносной Калифорнии; позволительно ли теперь совершить подобную ошибку? И неужели чувство народного самолюбия так мало заслуживает внимания, чтобы им можно было пожертвовать за какие-нибудь 5–6 миллионов долларов? Неужели трудами Шелихова, Баранова, Хлебникова и других самоотверженных людей должны воспользоваться иностранцы и собрать в свою пользу плоды их? Нет, решительно отказываемся верить этим нелепым слухам».

Кто же мог предполагать, что на престоле сидит ублюдок, без зазрения совести за гроши торгующий дедовскими и отцовскими приобретениями? Что окружают его такие же ублюдки, не способные просчитывать вперед более чем на один ход?

А когда все же стало понятно, что это не слухи, а жестокая реальность, американский консул Скайлер писал в Вашингтон: «Добровольная сдача части принадлежащей России территории была осуществлена вопреки мнению всех россиян, и огромная масса русских была недовольна решением правительства отдать Аляску».

Консул употребил как нельзя более подходящее слово: не «продать», а «отдать». Русскую Америку именно что отдали. Я не буду подробно суммировать цифры тех фантастических прибылей, что США извлекли из покупки. Об этом и без меня писали немало. Достаточно сказать, что прибыль по сравнению с мизерными расходами на покупку была именно фантастическая…

А в 1875 г. Александр II и окончательно впавший в маразм сиятельный князь Горчаков совершили еще одну гнусность, которую своим куриным умишком считали «дипломатическим успехом»…

В 1875 г. Россия и Япония подписали договор, по которому Япония отказывалась от претензий на Сахалин, а ей за это передавали четыре острова Курильской гряды.

Представьте, что у вас есть хулиган-сосед, который, встречая вас каждый день на лестнице, высказывает «претензии» на ваше новехонькое, на собственные деньги купленное пальто:

— Нравится мне твое пальто, доцент, спасу нет… Снять его с тебя, что ли?

А однажды приходит к вам и говорит:

— Слышь, я тут подумал… Ладно, не буду я с тебя пальто сы-мать, так и быть. Только ты мне за мое благородство отслюни пятьсот баксов…

Именно в роли такого соседа и предстала Япония. Претензии на Сахалин она могла питать какие угодно — а также и на озеро Байкал, Кунсткамеру и Останкинскую телебашню. Но это еще не означало, что Россия обязана японские претензии признавать!

Вспомните, как Николай I поступил с Амуром. И сравните с поступками его сыночка…

То, что японцы время от времени заплывали на Сахалин, вовсе не давало им права выдвигать «претензии». Отвечать следовало в духе купринского фельдфебеля, который, помнится, показывал ядреный кулак и грозно сопел:

— Вот объяви мне кто каку претензию! Я ему покажу претензию!

Но фельдфебеля не нашлось… И за отказ от надуманных «претензий» Япония получила вполне реальные Курильские острова — которые, к слову, были объявлены неотъемлемой частью Российской империи еще Екатериной II в именном указе от 22 декабря 1786 г. И первыми там появились русские поселения. Хвостов и Давыдов, кстати, плыли на остров Уруп не японцев пугать, а выяснить судьбу русского поселения, которое там было основано еще в 1795 г. людьми Шелихова, когда никаких японцев и близко не плавало…

А ведь еще в 1859 г. Муравьев-Амурский вел с японцами переговоры о Сахалине. И писал Горчакову следующее: «Принимая в соображение, что права японцев на Сахалин столь же неопределенны, как и наши, что остров этот по обоим названиям своим — Сахалин и Карафуто — ничего японского в себе не заключает, я не мог согласиться ни на какое его разделение между Японией и нами, и особенно в тех видах, что по слабости Японии всякое иностранное государство легко может овладеть той частью, которая признана будет японской, утвердиться в ней и нанести нам с тем существенный вред на все будущие времена, особенно в отношении Лаперузова пролива, который составляет ближайший и единственный выход для наших судов из Татарского пролива в Восточный океан».

Муравьев категорически не согласился устраивать с японцами какое бы то ни было «совместное владение» Сахалином и напомнил, что до появления на Сахалине первых японских рыбаков остров считался китайским, принадлежащим к району реки Амур — а весь этот район отошел к России по русско-китайскому Айгуньскому договору 1858 г. Так что Сахалин мог быть предметом спора исключительно меж Россией и Китаем — который от него официально отказался…

Японцы продолжали ныть что-то о своих «претензиях». Вот тут бы Муравьеву (командовавшему эскадрой из девяти военных кораблей) и проявить жестокость… Но у него была строжайшая инструкция Горчакова: решать вопрос исключительно мирными средствами. И переговоры были прерваны…

Если кого-то ход моих мыслей ужаснет (а порой с интеллигентами это бывает), советую вспомнить, как в те же годы вели себя европейцы у тех же самых берегов. В сентябре 1864 г. соединенная эскадра Великобритании, США, Франции и Голландии полностью разрушила береговые батареи местного князя на берегу Симоносекского пролива, а потом бомбардировала еще и близлежащий город. Мотивы? Во-первых, два года назад самураи убили далеко отсюда одного британца, а во-вторых, пора показать косоглазым их место… Так-то.

Японское слово «Карафуто» означает «земля китайских людей».

Но вернемся к Русской Америке. Можно ли подробно и обстоятельно ответить, почему все-таки Россия ее потеряла? Пожалуй…

Безусловно, не стоит сводить все к тупости и недальновидности императора Александра II и его министров — все гораздо сложнее.

Суть проблемы в том, что на примере многих европейских стран прекрасно известно: для удержания заморских колоний и эффективного их использования мало иметь только военный флот и желание. Необходимы еще людские ресурсы.

Почему именно Испания, а не кто-либо из ее европейских соперников, смогла захватить в Америке столь обширные территории? Да исключительно потому, что у нее по счастливому стечению обстоятельств нашелся необходимый кадровый резерв. И еще какой! Плавания Колумба совпали с окончанием длившейся чуть ли не семьсот лет войны за вытеснение с Пиренейского полуострова мавров-мусульман. Полуостров полностью перешел под власть христианских королей — и осталась не у дел многотысячная вольница, которая за годы войны совершенно разучилась заниматься каким бы то ни было мирным трудом — да и не желала возвращаться к прежним полузабытым ремеслам. Страна была переполнена бродившими в поисках пропитания «безработными» вояками, увешанными оружием по самые уши. Специально для борьбы с этими «махновцами» была создана специальная стража, знаменитая Сайта Эрмандада. Тут как нельзя более кстати пронесся слух об открытиях Колумба. И вся эта орава радостно кинулась за море… У тогдашней Англии такого «кадрового резерва» не имелось, и ей пришлось ограничиться пиратскими набегами на конкурентов. Но чуть позже, после тех самых людоедских реформ Генриха VIII, о которых я уже писал, и в Англии образовалось множество «лишних людей», которых начали отправлять за моря. И появилась «империя, над которой никогда не заходит солнце».

Франция, опять-таки не располагавшая необходимым «человеческим резервом», не удержала ни Канаду, ни индийские владения. Как и Голландия. Поначалу голландцы резво кинулись в Северную Америку (Нью-Йорк, если кто запамятовал — бывший голландский Новый Амстердам), но, трезво прикинув, ограничились Юго-Восточной Азией — потому что на большее не хватало людей…

Вся история Русской Америки, об Аляске идет речь или о Калифорнии — это цепь непрерывных жалоб на отсутствие должного количества людей. Грустный парадокс истории в том, что людей как раз в России хватало — но их намертво привязывала к «месту постоянного проживания» господствовавшая в империи система. Даже «вольные»: как я уже писал, могли передвигаться в пределах страны лишь с выданными на короткий срок паспортами. А были еще и крепостные…

И потому не будет сногсшибательным открытием заявить: в первую очередь освоению Русской Америки помешала именно крепостническая система. Парадокс номер два: именно Петр I, первым задумавший проникновение русских в Америку, стал инициатором превращения существовавших к тому времени отношений меж помещиком и крестьянином в самое настоящее рабство. В Европе «купцы» помаленьку становились истинными хозяевами своих стран, а венценосцы — чистой декорацией. Но российское рабство в сочетании с введенной Петром «кабалой» практически для всех сословий и послужило для Русской Америки разъедающим изнутри вирусом.

Не только рабство, но еще и российская система наследования. И в Англии, и в германских государствах, и во многих других странах действовал принцип «майората». В Англии, о дворянах ли шла речь, или о простых земледельцах, все после смерти владельца получал один наследник, как правило, старший сын. Ни поместья лордов, ни крестьянские наделы не дробились. Всем прочим сыновьям приходилось искать счастья на стороне — и значительная часть подобных несчастливцев отправлялась как раз в заморские владения британской короны.

В России испокон веков был в обиходе другой принцип: делить наследство на всех. С одной стороны, в этом была некая справедливость. С другой — это имело самые пагубные последствия для экономики. Петр I (одна из его немногих толковых идей, которые можно буквально по пальцам пересчитать) пытался указом 1714 г. ввести и в России единонаследие, но россиянам это новшество показалось жуткой несправедливостью, они уворачивались, как могли, ив 1736 г. этот указ официально отменила Анна Иоанновна. И началось! И дворяне, и крестьяне делили, делили, дробили, дробили… Пока не оставались буквально лоскутки. При Александре I дошло до того, что появились целые селения неимущих дворян. При Екатерине со всех концов Европейской России летели панические донесения местных администраций, сводящиеся к одному: «…больше земледельцев в работу годных, нежели земли, удобной к деланию».

Князь Щербатов писал о своей губернии: «По причине великого числа народа, населяющего сию губернию, многие деревни так безземельны остаются, что ни с каким прилежанием не могут себе на пропитание хлеба достать и для того принуждены другими работами оный сыскивать».

Перенаселение в Европейской России было дикое: в 1719 г. — 5,9 жителя на квадратный километр, в 1858 г. — 29,1. И все эти люди обязаны были оставаться на прежнем месте, перебиваясь с хлеба на лебеду. А Русская Америка в лучшие свои годы насчитывала не более 800 человек русских…

Пытаясь найти хоть какой-то выход, князь Голицын в 1767 г. предписал своим управляющим отнимать земли у своих богатых крестьян и делить меж бедными — что проблему перенаселенности и нехватки пашен отнюдь не решило.

Идиотизм Александра и его министров — вторичен. А первично как раз крепостное право, не давшее России развиваться нормально. Светлых умов, золотых рук и у нас было не меньше, чем в «передовых» странах — но им не давала развернуться система. Немыслимо представить, чтобы пьяный английский прапорщик бил стекла в доме английского директора Ост-Индской компании, правителя частной Индии, упирая на то, что так вести себя ему позволяет благородное происхождение. Повесить не повесили бы, но сгинул бы прапор среди городских бродяг. А о Баранове и хлыщах в эполетах я достаточно рассказывал.

Доля вины лежит и на «образованном слое», тех самых «властителях дум» — интеллектуалах, мыслителях, словом, тех, кто создает некую идеологию, указывает обществу ориентиры и цели.

Наши интеллектуалы так и не создали направления общественной мысли, нацелившего бы нацию на освоение Сибири и Русской Америки. Как мы помним, еще Кортес буквально сразу после завоевания Новой Испании всерьез разрабатывал целую идеологию, направленную на создание нового общества, а не просто устройства плантаций и золотых рудников. Во многих странах отнюдь не самые бездарные литераторы, мыслители, философы и поэты как раз и обеспечивали идейно и художественно заморскую экспансию — взять хотя бы Киплинга как самый яркий пример.

В России интеллектуалы вообще-то намечали цели — но насквозь дурацкие. Характер прямо-таки патологии приняло стремление, кровь из носу, лезть исключительно в Европу, Европу, Европу! Играть первую скрипку в европейских делах, тянуться-тянуться-тянуться, чтоб встать вровень с Европой, утереть нос европейцам.

Европа, Европа, Европа… После Ломоносова в сторону Сибири, такое впечатление, попросту не оборачивались, словно она наших интеллектуалов не интересовала совершенно. Ощущение, что для наших мыслителей земли за Уралом были только обузой, чем-то совершенно незначительным, недостойным приложения ума.

И «славянофилы», с пеной у рта призывавшие отстаивать хваленую «самобытность святой Руси», и «западники», считавшие, что следует брать пример именно с Европы, стояли спиной к Уралу. На многие десятилетия умами завладела совершенно безумная идея: захватить Стамбул, бывший христианский Константинополь, торжественно водрузить на бывшей Святой Софии христианский крест…

Самое грустное, что никто не задумывался: а что потом? Техническая возможность занять Константинополь была, скажем, в 1878 г., когда русские войска остановились на подступах к Босфору ввиду английского неодобрения. Предположим, мнением англичан пренебрегли бы, и…

И — что? Да просто-напросто Россия захватила бы город, где обитало ни много ни мало два миллиона мусульман. Водрузить крест на Святой Софии нетрудно. А дальше? Куда девать эти два миллиона турок, четыреста с лишним лет обитавших в Стамбуле? Выселить всех? А кем заменить? Рязанскими мужичками? Для чего? Словом, идея была завлекательная, но реализация ее на практике привела бы к обретению очередной головной боли. И, между прочим, еще не факт, что несколько сот тысяч обитавших в Турции православных греков встретили бы приход русских с восторгом: вряд ли Константинопольский патриарх согласился бы вступить кем-то вроде простого епископа под начало Русской православной церкви…

Самое трагическое в этой ситуации то, что никакого «развития Сибири и Дальнего Востока», обещанного великим князем Константином и прочими сановными продавцами Аляски, так и не произошло. Вплоть до краха монархии территории за Уралом оставались необжитыми, и никаких государственных программ помощи не появилось. До столыпинских реформ за Уралом обитало примерно девять процентов населения Российской империи (половина — русские, половина — «инородцы»). Да и реформы эти были начаты в тот момент, когда не существовало в мире силы, способной спасти сгнившую напрочь монархию — и помогли они, как мертвому припарки.

Дальний Восток находился, по сравнению с Сибирью, вовсе уж в неописуемом прозябании. В качестве достоверного исторического источника полезно использовать записки ездившего на Сахалин А. П. Чехова. Дошло до того, что за отсутствием должного финансирования во Владивостоке так и не появились городовые, вместо них по улицам ходили дозором солдаты местного гарнизона — ребята смелые, но совершенно не обученные полицейской службе со всей ее спецификой. Хотя уже в те времена во Владивостоке процветала наркоторговля, из Китая тянулись караваны с опиумом, а высокопоставленный полицейский чиновник, прибывший из столицы по этим делам, пропал без вести и не разыскан до сих пор…

Ничего нет удивительного, что именно в бездарное царствование Александра II начал идейно оформляться сибирский сепаратизм. Книга одного из его теоретиков, Н. Ядринцева, так и называлась в полном соответствии с реальностью: «Сибирь как колония». Ничего нет удивительного в том, что сразу после февральской революции, еще до большевиков, до Колчака Сибирь объявила о своей независимости и подняла бело-зеленый флаг. А значительная часть сибирских деловых кругов ориентировалась на США как «социально близких» — не на Москву же было опираться, использовавшую земли за Уралом исключительно как сырьевой придаток и место для каторжных и ссыльных…

Иногда можно встретиться с рассуждением, что Россия-де — не морская держава, а сугубо континентальная, и по этой причине, наряду с прочими промахами, не смогла удержать Русскую Америку.

Пожалуй, это ошибка. Русский военно-морской флот вполне успешно действовал во времена Анны Иоанновны, Екатерины II, Николая I. Другое дело, что следовало меньше думать о Балтике и Черном море и наладить на Дальнем Востоке настоящее военно-морское присутствие России. В свое время эту идею пытался втолковать Николаю II германский кайзер Вильгельм, упиравший на то, что будущее России — на Востоке. В отечественной историографии принято объяснять эти увещевания кайзера стремлением «избавиться от конкуренции России в Европе».

Вполне возможно, доля истины в этом есть. Но все равно, для России глупо, неразумно и непрактично было нырять с головой в европейские дела, когда ее как раз и могло сделать сверхдержавой грамотное освоение территорий за Уралом, постройка там заводов, прокладка железных дорог, устройство настоящих военно-морских баз на Дальнем Востоке, развитие тихоокеанского торгового флота. Когда грянула русско-японская война, ее течение показало, какой провальной была ставка на «европейское направление»: японцы за пару-тройку лет сумели построить в Корее целую сеть железных дорог, по которым перебрасывали и войска, и грузы из метрополии — зато русские грузы тряслись на телегах, а русские солдаты шлепали пешком за тысячу верст: из-за отсутствия баз на Дальнем Востоке пришлось гнать военные корабли через половину земного шара — чтобы они частью потонули, частью сдались при Цусиме… Нравится это кому-то или нет, но факт остается фактом: всерьез стала осваивать земли за Уралом лишь советская власть. Не самыми лучшими методами — но что оставалось делать, если господа Романовы вообще ничего не свершили?

Итак, Русская Америка была продана. За смешные деньги. Мало того, согласно договору американцам отходили и все архивы Русско-Американской компании, сберегавшиеся со времен Шелихова — бесценные исторические материалы…

Официальная церемония передачи колоний состоялась в Новоархангельске 6(18) октября 1867 г. Была ли «историческая виртуальность», по которой этого удалось бы избежать?

Пожалуй…

4 апреля 1866 г. в Александра II стрелял член тайного революционного кружка Каракозов. Человек, как явствует из материалов расследования, определенно с психическими отклонениями, но револьвер у него был самый настоящий. Сорвалось. То ли и в самом деле стрелка толкнул под руку оказавшийся рядом мещанин Комиссаров, то ли Каракозов владел оружием скверно. Не в том дело.

Окажись эти выстрелы меткими, не исключено, Русская Америка осталась бы русской. И уж, безусловно, не произошло бы кровопролитной, разорительной и напрасной русско-турецкой войны — потому что государь Александр III, надо отдать ему должное, совершенно не покупался на заклинания о «стенающих под турецким игом братьях-славянах» — а кроме того, абсолютно не склонен был во внешней политике исходить из «дружбы» иностранных держав и искать их «расположения». Известно его изречение, что друзей у России только двое, ее армия и флот. В этом он пошел в великого деда Николая I, жестокого прагматика.

В реальной истории Александр III, едва став императором, разогнал отцовских министров, едва ли не первым — маразматика Горчакова. Он мог так поступить и оказавшись самодержцем в 1866 году. Одним из приближенных к нему людей стал издатель «Московских ведомостей» Катков, а главным советником — Победоносцев. Эти люди образцом для подражания считали как раз времена Николая I. Так что в «параллельной Вселенной» Аляска могла и остаться русской…

В реальности ее, увы, продали. К чему это привело, лучше всего показывает отрывок из книги врача-полярника Старока-домского, изданной до революции…

«Особенно тревожным было положение на самом крае русской земли — на Чукотке и Камчатке. Здесь бесконтрольно бесчинствовали иноземные, главным образом американские, торговцы-хищники. Еще в середине прошлого века американские зверобои проникли в воды Берингова и Чукотского морей. Они беспощадно истребляли китов, моржей, котиков, завязывали грабительскую меновую торговлю с чукчами и эскимосами. После покупки у России Аляски эта новая американская колония стала базой контрабандной торговли с русским Дальним Востоком. Не было такой подлости, какую бы не использовали предприимчивые иноземцы, чтобы грабить коренное население. Они спаивали чукчей и камчадалов, выменивали драгоценную пушнину на безделушки, сбывали бросовые товары, совершали набеги на лежбища морского зверя, увозили женщин из стойбищ. Пользуясь беззащитностью далекой русской окраины, американские фирмы начали организовывать на чукотском берегу и даже в тундре свои торговые фактории, немногочисленных русских торговцев превращали в свою агентуру Вместе с тем, действуя через подставных лиц, аляскинским синдикатам удалось получить монопольное право на эксплуатацию горных богатств Чукотки. Сюда хлынули толпы золотоискателей и всякий сброд любителей легкой наживы. По существу, Чукотка и другие дальневосточные окраины были на грани захвата полного их иноземными хищниками и отторжения от России».

Как ты к большевикам ни относись, а именно они со всем вышеописанным и покончили.

Еще об американцах. Конечно, можно сколь угодно долго с пеной у рта проклинать того же Монро, автора получившей его имя доктрины. А можно посмотреть на проблему под другим углом: отдать дань уважения человеку, который строил планы процветания своей страны на десятки лет вперед — когда, между прочим, США были маленькой державочкой, прилепившейся к Атлантическому побережью. И Монро, и Сьюард, и Гвин умели заглядывать в будущее — в отличие от нашего Александра II и его министров: умели просчитывать на много ходов вперед, грамотно и деловито конструируя сверхдержаву. Не ругать их нужно, а завидовать американцам, чьи лидеры оказались на голову выше последних Романовых…

Русский флаг был спущен в Америке навсегда.