* На первом листе записки имеется следующая резолюция: «Чл[енам] През[идиума] ЦК. Согласен. Н. Хрущев». — Сост.

31 января 1955 г.

ЦК КПСС

Прокуратурой Союза ССР и Комитетом госбезопасности при Совете Министров СССР рассмотрены материалы архивно-следственных дел по обвинению бывших болгарских политэмигрантов Исакова Давида Наимовича, Минчева Михаила Христофоровича, Лулчева Ганчо Ивановича, Славова Минчо Дымова, Четникова Георгия Георгиевича, Чикалова Кирилла Янаковича, Михайлова Георгия Георгиевича, Квартирникова Панайота Михайловича, Илиева Матвея Тосиевича, Глебова (он же Атанасов) Владимира Петровича, Касаветова Ивана Райковича, Коен Иосифа Садиковича, Тошевой Златильды Тасковны и Катева Христиана Ташевича.

Перечисленные лица были арестованы органами НКВД в период 1935–1939 гг. и осуждены Михайлов, Квартирников, Тошева, Катев и Глебов за контрреволюционную деятельность, а остальные по подозрению в шпионаже к различным срокам наказания.

На следствии, как это видно из материалов дел, в предъявленном обвинении виновными себя признали только Минчев, Четников, Квартирников, Илиев, Касаветов, Тошева и Коен. Однако в последующем все они от своих показаний отказались как от вымышленных, данных ими в результате применения мер физического воздействия.

Следует при этом отметить, что никакими доказательствами «преступной деятельности» большинства из перечисленных выше лиц органы следствия не располагали.

Вместе с тем, не могли служить основанием для ареста и осуждения приобщенные к делу свидетельские показания в отношении Михайлова и Квартирникова. Помимо того, что эти показания неконкретны и противоречивы, они опровергаются другими документами.

Например, имеющимся в деле подлинным письмом Георгия Димитрова Квартирников характеризуется «как активный и стойкий коммунист, преследовавшийся болгарскими властями и оказавший партии ряд ценных услуг».

Произведенной в настоящее время дополнительной проверкой установлено, что все перечисленные выше лица были арестованы и осуждены необоснованно.

В связи с этим Прокуратура Союза ССР и Комитет госбезопасности при Совете Министров СССР считают возможным опротестовать решения Особого Совещания при НКВД СССР в отношении Исакова, Касаветова, Михайлова, Илиева, Коен, Чикалова, Минчева, Квартирникова, Лулчева, Славова, Четникова, Тошевой, Катева и Глебова на предмет прекращения дел и полной их реабилитации.

Просим Вашего согласия[1].

Генеральный прокурор Союза ССР Р. Руденко

Председатель Комитета госбезопасности при Совете Министров СССР И. Серов

АП РФ. Ф. 3. Оп. 24. Д. 440. Л. 42–43. Подлинник. Машинопись.

* На первом листе записки имеются пометы: «Экз. для Прокуратуры СССР» и «Послано в связи с письмом т. Б. Берута, которое возвр[ащено] в ЦК КПСС, за № 18рсс от 27.VII.55 г.». — Сост.

18 февраля 1955 г.

Секретарю ЦК КПСС товарищу Хрущеву Н. С.

В соответствии с Вашим поручением Прокуратурой Союза ССР и Комитетом государственной безопасности изучены архивно-следственные материалы в отношении группы руководящих работников Коммунистической партии Польши, репрессированных органами Наркомвнудела СССР в 1937–1938 гг.

Аресту были подвергнуты: Варшавский Адольф, Кошутская Мария, Прухняк Эдвард, Пашин Ян, Лещинский Юльян, Херинг Ежи, Будзынский Станислав, Томорович Витольд, Бортновский Бронислав, Циховский Казимеж, Штейн Владислав, Данелюк Александр, Круликовский Стефан, Ланьцуцкий Станислав, Битнер Генрих, Сыпула Константин, Лауэр Генрих, Рыбацкий Щепан, Логинович Юзеф, Славинский Адам, Любенецкий Игнацы, Горвиц Максимилиан, Гемпель Ян, Бернштейн Мечислав, Рейхер Густав, Амстердам Саул, Бобинский Станислав, Цитершпиллер Якуб и Форнальский Александр.

Всем перечисленным лицам предъявлялось обвинение в том, что они являлись участниками так называемой «Польской организации войсковой» («ПОВ»), а также являлись шпионами Польши и проводили провокаторскую деятельность в Коминтерне.

Как видно из следственных дел, конкретных данных об их преступной деятельности в распоряжении следствия не имелось, за исключением отдельных показаний лиц, ранее арестованных по обвинению в принадлежности к «ПОВ».

Расследование по данной категории дел проводилось в условиях грубейшего нарушения социалистической законности. Преступное руководство НКВД (Ежов, Фриновский) издало специальный приказ всем органам НКВД провести массовую операцию по изъятию поляков-политэмигрантов, рассматривая их как диверсионно-шпион-скую агентуру Пилсудского[1a].

Несмотря на тяжелые условия, в которых находились арестованные, о чем свидетельствуют их заявления при рассмотрении дел в Военной коллегии, 12 человек из них не признали себя виновными, в том числе такие видные деятели коммунистического движения в Польше, как Варшавский, Данелюк и Прухняк.

Варшавский категорически отрицал свою принадлежность к разведорганам панской Польши и заявил, что как один из руководящих работников ЦК КПП, он был повинен в том, что занял неправильную позицию в период захвата Пилсудским власти в 1926 году.

Член Политбюро ЦК КПП до 1930 года Данелюк Александр обвинялся в провокаторской работе в рядах компартии Польши и в рабочем движении. На следствии никаких показаний не дал и, протестуя против незаконного ареста, 23 января 1937 года вскрыл себе вену и кровью написал: «В годовщину смерти Ленина. Самым категорическим образом отвергаю какие бы то ни было обвинения против моей чести как революционера».

Другой член Политбюро ЦК КПП и член Президиума ИККИ Прухняк Эдвард на следствии также виновным себя ни в чем не признал, а в своем последнем слове на заседании Военной коллегии Верховного Суда Союза ССР заявил, что он всю жизнь был честным коммунистом и утверждал, что показания Уншлихта о его принадлежности к «ПОВ» являются ложными.

Следует отметить, что Уншлихт, который дал показания не только в отношении Прухняка, но и многих других арестованных руководящих работников компартии Польши, в судебном заседании от своих показаний отказался.

Из общего количества подвергнутых аресту 10 человек Будзынский Станислав, Лещинский Юльян, Херинг Ежи и другие дали показания о своей якобы принадлежности к «Польской организации войсковой» и подрывной работе, проводимой ими против Коминтерна. Однако при рассмотрении дел в Военной коллегии они от этих показаний отказались, заявляя, что вынуждены были оговорить себя в тяжких преступлениях под воздействием следствия.

Признали себя виновными на следствии и в суде только 6 человек: Бернштейн Мечислав, Гемпель Ян, Любенецкий Игнацы, Лауэр Генрих, Циховский Казимеж и Бобинский Станислав. Однако их показания неконкретны, недостаточно убедительны и не подкреплены какими-либо объективными доказательствами.

Все привлеченные по данному делу осуждены к ВМН, за исключением Кошутской Марии, которая умерла в лагере в 1939 году.

Из записки Центрального Комитета Польской объединенной рабочей партии также видно, что арестованные в 1937–1938 гг. деятели коммунистического движения Польши являлись активными участниками революционной борьбы и не были заподозрены в измене делу рабочего класса, хотя некоторые из них в разные периоды допускали отдельные политические ошибки.

Проверкой установлено, что основные работники НКВД, организовавшие арест и следствие по этим делам, осуждены.

Учитывая, что аресты руководящих работников Коммунистической партии Польши были произведены без достаточных к тому оснований, а выдвинутые против них обвинения не подтвердились, Прокуратура Союза ССР и Комитет государственной безопасности входят в Верховный Суд с протестом об отмене решений по их делам и их посмертной реабилитации.

Приложение: телеграмма тов. Беруту по этому вопросу[2].

Председатель Комитета госбезопасности при Совете Министров Союза ССР И. Серов

И. о. Генерального прокурора Союза ССР П. Баранов

* На первом листе записки имеется следующая резолюция: «Чл[енам] През[идиума] ЦК. Согласен. Н. Хрущев. 24/II-55 г.». — Сост.

22 февраля 1955 г.

ЦК КПСС

Прокуратурой СССР и Комитетом госбезопасности при Совете Министров СССР проверено дело по обвинению бывшего народного комиссара здравоохранения СССР Каминского Григория Наумовича.

Проверкой установлено:

Каминский, 1895 года рождения, русский, состоял в КПСС с 1913 года, был арестован 25 июня 1937 года НКВД СССР и 8 февраля 1938 года осужден Военной Коллегией Верховного Суда СССР к расстрелу по обвинению в принадлежности к антисоветской диверсионно-террористической организации.

На предварительном следствии Каминский виновным себя признал. В судебном заседании Военной Коллегии, которое вместе с вынесением приговора длилось лишь 15 минут, Каминский заявил, что «он не чувствует себя врагом народа».

Проверка показала, что Каминский осужден на основании противоречивых и не проверенных в суде доказательств.

Так, Каминский, обвинялся в том, что он был завербован в 1929 году Бухариным в антисоветскую организацию правых и поддерживал преступную связь с Рыковым, Смирновым А. П. и Сулимовым.

Однако Бухарин, Рыков и Смирнов А. П. показаний в отношении Каминского не давали, а Сулимов на предварительном следствии по его делу показал, что о причастности Каминского к организации правых ему известно от Рыкова, но это обстоятельство Рыков не подтвердил.

На предварительном следствии Каминский показал, что по заданию Антипова и Сулимова он создал в Наркомате здравоохранения вредительскую организацию, однако, Антипов и Сулимов это не подтвердили.

Участниками этой вредительской организации в Наркомате здравоохранения Каминский назвал Гугель, Лебедеву, Металикова и других.

Произведенной в настоящее время проверкой установлено, что Гугель не арестовывался и по делу Каминского в 1937–1938 гг. не допрашивался, а Лебедева и Металиков показаний Каминского не подтвердили. Допрошенный в феврале 1955 года Гугель показал, что о существовании вредительской организации в Наркомздраве ему ничего неизвестно и с Каминским он никаких антисоветских разговоров не вел.

Учитывая изложенное и обстоятельства ареста Каминского, Прокуратура Союза ССР и Комитет госбезопасности при Совете Министров СССР полагают необходимым внести в Верховный Суд СССР протест Генерального Прокурора СССР на предмет прекращения дела Каминского Г. Н. и его посмертной реабилитации.

Представляем на рассмотрение[3].

И. о. Генерального прокурора Союза ССР П. Баранов Председатель Комитета госбезопасности при Совете Министров СССР И. Серов

РГАНИ. Ф. 3. Оп. 8. Д. 206. Л. 90–91. Подлинник. Машинопись.

ГА РФ. Ф. 8131. Оп. 32. Д. 4002. Л. 27–30. Копия. Машинопись.

* На первом листе записки имеется копия следующей резолюции Н. С. Хрущева от 28 февраля 1955 г.: «Членам Президиума ЦК КПСС. Согласен». — Сост.

23 февраля 1955 г.

Секретарю ЦК КПСС товарищу Н. С. Хрущеву

В соответствии с Вашим поручением[4] нами рассмотрены следственные дела на Туполева А. Н. и других крупных специалистов авиационной промышленности, находившихся в заключении.

В ходе ознакомления со следственными делами вызывались для беседы авиаспециалисты, находившиеся под арестом, а также были допрошены: бывший прокурор СССР Панкратьев, бывшие члены Военной Коллегии Верховного Суда СССР Матулевич и Орлов, принимавшие участие в заочном рассмотрении дел на работников авиационной промышленности. Кроме того, проведена проверка обвинений, предъявленных авиаспециалистам во время следствия, и отобраны объяснения от бывших следственных работников НКВД, занимавшихся в тот период расследованием дела на Туполева и других.

В результате установлено.

Туполев и другие видные работники авиационной промышленности были арестованы НКВД СССР в 1937–1938 гг. Конкретных материалов для обвинения в распоряжении НКВД не имелось, и все следствие строилось лишь на показаниях арестованных, оговоривших друг друга.

От Туполева, например, были получены показания, что он из числа сотрудников ЦАГИ создал антисоветскую группу, участники которой в первые годы существования советской власти якобы занимались саботажем, а впоследствии объединились во вражескую организацию и вредительски сконструировали почти все самолеты.

Вскоре после ареста Туполева были также арестованы все ведущие работники ЦАГИ — Мясищев, Петляков, Некрасов и другие. Все эти лица на допросах показали, что они будто бы занимались организованной антисоветской деятельностью.

В последующем большинство специалистов авиационной промышленности отказались от ранее данных показаний, как от вымышленных, и заявили, что они оговорили себя в результате применения запрещенных методов следствия.

В 1938 году все эти лица, не будучи осужденными, были направлены на работу в Особое техническое бюро при НКВД СССР и дела на них без рассмотрения судом были сданы в архив.

С приходом в НКВД Берия, он для того, чтобы создать видимость использования заключенных специалистов для пользы дела, добился обманным путем перед инстанцией осуждения 307 авиаспециалистов заочно на разные сроки, указав, что «рассмотрение этих дел в обычном порядке нецелесообразно, т. к. это оторвет специалистов от их работы и сорвет план работы Особого технического бюро».

Приведя эти явно надуманные и совершенно несостоятельные доводы, Берия вместе с тем лживо утверждал, что вина арестованных специалистов в совершении государственных преступлений якобы доказана, и отмечал, что вызов обвиняемых в судебное заседание ничего не даст, так как они длительное время находились во взаимном общении и договорились о характере показаний, которые следует давать в будущем. Далее в письме Берия просил разрешения на создание специальной комиссии в составе его, Прокурора СССР и председателя Военной Коллегии Верховного Суда СССР, которая заочно определит меру наказания каждому из арестованных специалистов в виде лишения свободы на срок от 5 до 15 лет.

В архиве КГБ имеются также протоколы заседаний указанной комиссии, которыми назначена мера наказания всем арестованным специалистам.

В мае 1940 года Военная Коллегия Верховного Суда заочно рассмотрела дела на арестованных специалистов и всем им определила меры наказания в соответствии с решением этой комиссии.

Таким образом были осуждены все арестованные специалисты, а впоследствии в 1940-44 гг., по ходатайству НКВД, Президиумом Верховного Совета СССР многие из них были освобождены со снятием судимости.

В результате проверки всех следственных материалов по делам на Туполева, Петлякова, Мясищева и других установлено, что они в 1937–1938 гг. были арестованы и привлечены к уголовной ответственности необоснованно, а следственные материалы были сфальсифицированы в результате применению к ним мер физического воздействия.

Проверкой по Министерству авиационной промышленности установлено, что многие сконструированные Туполевым и другими работниками ЦАГИ самолеты, о которых следствие добилось показаний, как о сделанных вредительски, изготовлялись в серийном производстве и в свое время считались первоклассными (ТБ-3, СБ и др.). При этом бомбардировщик СБ получил очень высокую оценку во время боевых действий в Испании.

В связи с изложенным считаем целесообразным поручить Генеральному Прокурору СССР внести в Верховный Суд СССР протесты по делам на Туполева и других специалистов авиационной промышленности об их полной реабилитации[5]. В отношении работников быв. НКВД, допустивших нарушение социалистической законности по этим делам, провести расследование.

А. Дедов П. Баранов И. Серов

АП РФ. Ф. 3. Оп. 24. Д. 440. Л. 56–58. Копия. Машинопись.

25 февраля 1955 г.

ЦК КПСС

Прокуратурой СССР проверено дело по обвинению бывшего народного комиссара здравоохранения СССР Болдырева Михаила Федоровича. Проверкой установлено:

Болдырев, 1 894 года рождения, русский, состоял в КПСС с 191 7 года, был арестован 16 июля 1938 года НКВД СССР и 25 февраля 1939 года осужден Военной Коллегией Верховного Суда СССР к расстрелу по обвинению в принадлежности к антисоветской террористической и диверсионно-вредительской организации.

На предварительном следствии Болдырев виновным себя признал. В суде Болдырев виновным себя не признал и показания, данные им на следствии, не подтвердил, заявив, что они ложны и даны под физическим воздействием.

Проверка показала, что Болдырев осужден необоснованно*. [* Подчеркнуто рукой неустановленного лица. — Сост.]

Болдырев обвинялся в том, что он был завербован в антисоветскую организацию в 1932 году Кучминым и поддерживал преступную связь с Филатовым, Каминским и Чубарем.

Установлено, что Кучмин, Филатов и Каминский показаний в отношении Болдырева не дали, а показания Чубаря противоречат другим доказательствам.

На предварительном следствии Болдырев показал, что вредительскую работу в системе здравоохранения он проводил через участников антисоветской организации Гращенкова, Елкина, Леменева, Суходрева и других.

Произведенной в настоящее время проверкой установлено, что Гращенков, Елкин, Леменев и Суходрев по делу Болдырева не арестовывались и в 1937–1939 гг. не допрашивались. Допрошенные в 1955 году Гращенков, Елкин, Леменев и Суходрев показали, что о существовании антисоветской организации в Наркомздраве СССР им ничего не известно и с Болдыревым они никаких антисоветских разговоров не вели.

Учитывая изложенное, Прокуратура СССР считает возможным внести в Верховный Суд СССР протест на предмет прекращения дела Болдырева М. Ф. и его посмертной реабилитации.

Прошу указаний[6].

И. о. Генерального прокурора СССР П. Баранов

РГАНИ. Ф. 3. Оп. 8. Д. 211. Л. 132–133. Подлинник. Машинопись.

№ 6

ПОСТАНОВЛЕНИЕ ПРЕЗИДИУМА ЦК КПСС ПО РЕЗУЛЬТАТАМ ПРОВЕРКИ «ДЕЛА» А.Н.ТУПОЛЕВА И ДРУГИХ[7]

4 марта 1955 г. № 111, п. 3

О деле Туполева А. Н. и других авиаспециалистов.

Поручить Генеральному Прокурору СССР рассмотреть следственные материалы по делам Туполева А. Н. и других специалистов авиационной промышленности, разобраться конкретно в отношении каждого специалиста в отдельности и внести в Верховный Суд СССР предложения на предмет реабилитации этих специалистов.

В отношении работников быв. НКВД, допустивших нарушение социалистической законности по этим делам, провести расследование.

АП РФ. Ф. 3. Оп. 24. Д. 440. Л. 55. Копия[8]. Машинопись.

11 марта 1955 г.

ЦК КПСС

В Прокуратуру СССР поступило заявление Давтян Т. Н. - жены бывшего члена Комиссии Партийного Контроля при ЦК ВКП(б) Кахиани Михаила Ивановича с просьбой о его реабилитации.

Проверкой уголовного дела по обвинению Кахиани установлено, что он был арестован в августе 1937 года НКВД Грузинской ССР. В момент ареста Кахиани являлся уполномоченным КПК при ЦК ВКП(б) по Орджоникидзевскому краю. До этого он в течение ряда лет работал секретарем ЦК КП(б) Грузии, а затем секретарем ЦК КП(б) Казахстана. На XVI съезде партии Кахиани был избран кандидатом в члены ЦК ВКП(б), а на XVII партсъезде — членом КПК при ЦК ВКП(б).

Работая в Закавказье, Кахиани являлся близким знакомым С. Орджоникидзе и не порывал связей с ним во все последующее время.

Следствие по делу Кахиани производили ныне арестованные, как соучастники Берия, бывшие следователи НКВД Грузинской ССР Хазан, Кримян, Савицкий, Парамонов, которым Берия наиболее часто поручал расправы с неугодными ему людьми. Кроме того, в допросах Кахиани участвовали Берия, Гоглидзе и Б. Кобулов.

Во время следствия от Кахиани были получены показания о том, что им совместно с бывшим председателем Северо-Кавказского крайисполкома Пивоваровым, заведующим сельхозотделом Северо-Кавказского крайкома партии Дятловым, председателем Карачаевского облисполкома Курджиевым, председателем Черкесского облисполкома Камбиевым, секретарем Осетинского обкома партии Маурером якобы готовились террористические акты в отношении И. В. Сталина, В. М. Молотова и Л. М. Кагановича, для чего Кахиани намеревался использовать прием работников Северного Кавказа членами Правительства. Кроме того, от Кахиани были получены показания о том, что он распространял «контрреволюционные клеветнические измышления» по адресу Берия.

Как установлено следствием по делу Берия, словами «клеветнические измышления о Берия» участники заговорщической группы зашифровали то обстоятельство, что арестованное ими лицо располагало сведениями о службе Берия в мусаватистской контрразведке. Кахиани показал также, что намеревался совместно с бывшим секретарем Заккрайкома партии М. Орахелашвили и другими лицами совершить террористический акт в отношении Берия. Кроме того, Кахиани показал, что С. Орджоникидзе был якобы осведомлен о различных контрреволюционных разговорах, которые вели Орахелашвили, Кахиани и другие близкие знакомые Орджоникидзе.

Приведенные выше показания Кахиани, с признанием им своей виновности в контрреволюционных преступлениях, были составлены без проверки. Лица, которых Кахиани указывал в качестве своих соучастников в контрреволюционной повстанческой и террористической деятельности на Северном Кавказе, допрошены по делу не были и очные ставки с Кахиани им не предоставлены.

В отношении Мамия (Ивана) Орахелашвили, которого Кахиани назвал одним из руководителей контрреволюционного подполья в Грузии и своим соучастником, доказано, что уголовное дело по обвинению Орахелашвили сфальсифицировано. В настоящее время это дело прекращено за отсутствием в действиях Орахелашвили состава преступления и он посмертно полностью реабилитирован.

Во время следствия Кахиани отказывался от данных им показаний.

Из имеющихся в деле материалов видно, что показания с признанием вины в контрреволюционных преступлениях были получены от Кахиани путем избиений. Так, использованный Б. Кобуловым в качестве камерного осведомителя арестованный Сарчимелия 4/VIII-37 г. доносил:

«Сегодня, вернувшись со следствия, он (Кахиани), решив, очевидно, спровоцировать следствие, рассказал, что он откажется от своих показаний и аннулирует их полностью и что решил отрицать вообще свою причастность к контрреволюционной организации, причем высказал настроение, что так как его больше не будут репрессировать, поэтому он и не станет давать показаний, подобно ранее им данных. В его высказываниях чувствовалась надежда на то, что он сможет обойти репрессии и снять с себя обвинения.

Кроме этого он заявил, что, сделав отвод своему следователю, он, несомненно, сможет обойти репрессии».

Нужно указать, что на условном языке, принятом участниками группы Берия, выражение «репрессировать» арестованного означало применить к нему избиения и пытки.

Проверка аналогичных дел (Орахелашвили, Гогоберидзе, Буачидзе, П. Орджоникидзе и др.) показала, что Берия, расправляясь с лицами, связанными с С. Орджоникидзе и располагавшими сведениями о службе Берия в муссаватистской контрразведке, фальсифицировал против них уголовные дела и, добиваясь от арестованных ложных показаний, расстреливал заведомо невиновных людей.

Учитывая, что показания Кахиани о якобы совершенных им государственных преступлениях являлись вынужденными и не подтверждены объективными доказательствами, считал бы необходимым посмертно реабилитировать Кахиани, а также реабилитировать его жену.

Прошу указаний[9].

И. о. Генерального прокурора СССР П. Баранов

ГА РФ. Ф. 8131. Оп. 32. Д. 4000. Л. 57–59. Копия. Машинопись.

* На первом листе записки имеются следующие пометы: «Разослать членам Президиума ЦК КПСС, кандидатам в члены Президиума ЦК КПСС и секретарям ЦК КПСС. В. Малин. 17.III.55 г.» и «В архив. В. Чернуха. 9.IV.55 г.». — Сост.

14 марта 1955 г.

ЦК КПСС

Докладываю, что отделом по спецделам Прокуратуры СССР во втором полугодии 1954 г., январе и феврале текущего года рассмотрено 13084 дела на лиц, осужденных по обвинению в контрреволюционных преступлениях.

По рассмотренным делам часто выявляются факты незаконного осуждения граждан, грубые нарушения социалистической законности при расследовании дел б[ыв]. органами МВД и МГБ как в центре, так и на местах.

В связи с этим за указанное время по рассмотренным делам Прокуратурой СССР было внесено 7727 протестов об отмене и изменении ранее состоявшихся судебных приговоров, постановлений б[ыв]. Особого Совещания и троек НКВД.

Только за последние три месяца — декабрь, январь и февраль по внесенным 3629 протестам поставлен вопрос о пересмотре приговоров и постановлений б[ыв]. Особого Совещания в отношении 6329 лиц, в том числе:

о прекращении дел и реабилитации необоснованно осужденных и об освобождении из ссылки — на 5183 лица;

о снижении наказания — на 802 лица;

о переквалификации преступлений, об исключении неосновательно предъявленных статей Уголовного кодекса и др. — на 344 лица.

Привожу наиболее характерные дела, по которым граждане, и особенно из работников партийного и советского актива, необоснованно были арестованы и обвинены в тяжких контрреволюционных преступлениях, которых не совершали.

Инструкторы Московского Комитета КПСС Колкер Клара Иосифовна, член КПСС с 1922 года, Бабина Мина Ефимовна, член КПСС с 1917 года, Прищепчик Лидия Антоновна, член КПСС с 191 7 года, второй секретарь Ногинского ГК КПСС Астанкова Елизавета Васильевна, член КПСС с 1917 года, инструктор Дзержинского райкома КПСС г. Москвы Прищепчик Марина Антоновна, член КПСС с 1919 года, были признаны виновными в проведении контрреволюционной троцкистской деятельности и по постановлению Особого Совещания при НКВД СССР от 1 апреля 1938 г. осуждены к разным срокам лишения свободы.

После отбытия этого срока Колкер, Прищепчик и Бабина были сосланы на спецпоселение. При дополнительной проверке дела путем просмотра 9 архивно-следственных дел на лиц, со слов которых были даны показания об участии Колкер и других в троцкистской организации, установлено, что ни один из них показаний на осужденных по данному делу не дал.

Все привлеченные по этому делу лица были осуждены необоснованно и по протесту Прокуратуры СССР Верховный Суд СССР 8 января 1955 г. постановления Особого Совещания отменил и дела на Колкер, Прищепчик и других производством прекратил за недоказанностью обвинения.

Помощник секретаря МК КПСС Алексахин И. П. был арестован 6 ноября 1937 г. при отсутствии каких-либо материалов, свидетельствующих об его антисоветской деятельности. После ареста Алексахина были получены неконкретные и противоречивые показания 6 лиц, арестованных по другим делам, об участии Алексахина в контрреволюционной организации, причем эти лица дали показания в основном со слов других.

По постановлению Особого Совещания при НКВД СССР от 8 мая 1938 г. Алексахин был осужден к 8 годам лишения свободы, а по отбытии этого срока по постановлению Особого Совещания от 25 мая 1949 г. сослан на поселение.

Проверкой большого числа архивно-следственных дел на лиц, со слов которых были даны показания на Алексахина, установлено, что Алексахин по их показаниям или вовсе не проходит или же они затем от показаний на Алексахина отказались. Какой-либо конкретной враждебной деятельности Алексахина по делу не установлено.

По протесту Генерального прокурора СССР Верховный Суд СССР 1 4 января 1955 г. оба дела по обвинению Алексахина производством прекратил.

Сомс-Кауфман Карл Петрович, член КПСС с дореволюционным стажем, работавший начальником Политуправления Наркомсовхозов СССР и членом комиссии Советского контроля при СНК СССР, был арестован 1 декабря 1937 г. НКВД СССР без санкции прокурора.

Материалов о том, что Сомс совершил преступление, к моменту его ареста не было.

Следствие вести было поручено Семенову Л. С., работавшему начальником отделения 3 отдела Главного управления государственной безопасности.

В ночь на 2 декабря 1937 г. в Лефортовской тюрьме Семенов приступил к допросу Сомса, с применением к нему мер физического воздействия.

Вместе с Семеновым в так называемом «допросе» арестованного участвовали бывш. начальник 7 отделения Захаров (осужден) и бывшие сотрудники 3 отдела Дегтярев (умер), Постников (уволен в 1953 г.) и Демин (работает в МВД СССР).

Допрашивающие преследовали цель — добиться от Сомса показаний о том, что он преступник, а что представлял из себя этот допрос — видно из объяснения Семенова от 14 декабря 1939 года.

Семенов писал:

«… В ночь с 1 на 2 декабря 1937 г. я по распоряжению бывш. нач. 3 отдела ГУГБ Минаева был вызван в Лефортовскую тюрьму. Прибыв в Лефортово, я получил указания Минаева допрашивать арестованного Сомс-Кауфмана и к утру взять от него показания. Тут же мне Минаев сказал, что Сомс-Кауфман арестован как участник латышской националистической организации, я вызвал арестованного Сомс и стал допрашивать.

Вскоре в следственную камеру вошел бывш. нач. 16 отд[еления] 3 отд. ГУГБ Дегтярев и сказал: „Что ты с ним разговариваешь, его надо бить как сидорову козу", — и, взяв у меня портупею от ремня, стал его хлестать. Спустя некоторое время в следств[енную] комнату вошел бывш. нач. 7 [Латышского] отделения Захаров, видимо, с целью осведомиться, дает ли показания Сомс и, узнав, что он не дает показания, начал его бить. Уходя из кабинета, Захаров заявил, что пришлет следователей 7 отд[еления] Постникова и Демина для помощи, и действительно почти тотчас же они пришли с соответствующими „инструментами"».

(л. д. 46–47).

Такой «допрос» длился всю ночь, а к утру 2 декабря 1937 г. Сомс был убит.

В связи с его арестом, его жена Грислис Э. И. была исключена из партии.

Лица, убившие Сомса, не были наказаны и лишь 5 апреля 1940 г. Семенову был объявлен выговор и он переведен на неоперативную работу.

По выявлении всех этих фактов 2 декабря 1954 г. материал на Сомса был прекращен за отсутствием в действиях Сомса состава преступления.

Прокуратурой СССР поставлен вопрос перед Комитетом госбезопасности о привлечении Семенова, Постникова и Демина к ответственности.

Касьян Сергей Иванович, 1 876 года рождения, член КПСС с 1905 года, был признан виновным в том, что являлся руководителем контрреволюционной организации, готовившей отторжение Армении от Советского Союза и теракт над разоблаченным в настоящее время врагом народа Берия.

По постановлению тройки при НКВД Грузинской ССР от 7 декабря 1937 г. Касьян расстрелян.

Произведенной проверкой установлено, что осужден он был необоснованно и в феврале 1955 г. решение по его делу опротестовано в Верховный Суд СССР с постановкой вопроса о прекращении дела.

В 1938 году был арестован Руденко Алексей Исидорович, 1887 года рождения, член КПСС с 1905 года.

3а революционную деятельность он трижды подвергался репрессиям со стороны царского правительства.

В период гражданской войны он принимал активное участие в боях с белогвардейцами на Донском, Царицынском и Южном фронтах, последнее время до ареста работал в Сталинграде директором завода № 1 4.

По делу он был признан виновным в том, что являлся участником контрреволюционной организации, занимался вредительством и по постановлению Особого Совещания от 17 октября 1939 года осужден к 5 годам лишения свободы, а по отбытии этого срока направлен в ссылку.

Материалов о вредительстве в деле не было, показания же о Руденко осужденных по другим делам были неконкретны и противоречивы.

28 августа 1954 г. дело о нем прекращено.

В 1954 году при проверке жалобы по делам семьи Катарских установлено, что бывший начальник Коломенского РО НКВД Галкин и его заместитель Терновский сфальсифицировали материалы дел по обвинению Катарского П. А., трех его сыновей и невестки.

Катарский П. А., 1872 года рождения, с 1903 по 1917 гг. состоял членом РСДРП, а с 1917 г. — член КПСС.

В 1908 году за революционную деятельность он был осужден к каторжным работам и до Октябрьской революции находился в Сибири.

С 1922 г. работал кочегаром на Коломенском заводе, а последнее время с 1936 года находился на пенсии.

Три его сына, также являвшиеся членами партии, и невестка работали на Коломенском заводе.

Все они по сфальсифицированным материалам были обвинены в совершении тяжких преступлений и по постановлениям Особого совещания при НКВД СССР в 1938 году осуждены к лишению свободы сроком на 8 лет каждый. Катарский П. А., находясь в местах заключения, умер.

Галкин и Терновский в 1940 г. за фальсификацию других дел и применение незаконных методов следствия были осуждены к 10 годам лишения свободы каждый, но тогда дела по обвинению Катарских, так же, как и ряд других, сфабрикованных ими дел, не пересматривались.

В марте 1955 г. решения по делам на Катарских Прокуратурой СССР опротестованы.

Новиков Михаил Иванович, 1893 года рождения, член КПСС с 1917 года, работавший начальником объединения «Алтайполиметалл», был признан виновным в том, что являлся участником контрреволюционной организации и занимался вредительством.

Обвинение было основано на выписках из показаний Леонова и других лиц, осужденных по другим делам, и на заключении экспертизы.

Леонов показывал, что он завербовал Новикова в Иркутске в начале 1931 г.

Новиков категорически отрицал эти показания, утверждая, что в это время он в Иркутске еще и не был, однако, его показания не проверялись и по постановлению Особого Совещания при НКВД СССР от 28 августа 1941 г. Новиков был осужден на 8 лет лишения свободы, а по отбытии этого срока направлен в ссылку.

Проверкой, проведенной в 1955 г., установлено, что Новиков действительно был направлен в Иркутск лишь в конце 1931 года.

7 человек, осужденных по другим делам, показания которых имелись в деле Новикова, впоследствии от этих показаний отказались как от вымышленных, заключение же экспертизы было необъективно.

16 февраля 1955 года по протесту Прокуратуры СССР дело по обвинению Новикова прекращено.

Начальник Воронежского областного управления пчеловодства (до этого заведующий облпартархивом) Убарс К. X., член КПСС с 1904 года, был арестован 27 апреля 1938 года и по постановлению тройки УНКВД Воронежской области от 5 октября 1938 г. расстрелян по обвинению в шпионаже и участии в контрреволюционной организации.

Как основание для ареста Убарс были приведены показания арестованного по другому делу Зарубина (осужден к ВМН), что Убарс в 1937 г. им был завербован в латышскую контрреволюционную шпионскую диверсионно-террористическую организацию и получил задание, как работник облпартархива, обеспечивать участников этой организации фиктивными партийными документами.

Убарс после непрерывного трехсуточного допроса «признал», что его завербовал Зорин, который якобы дал ему задание сообщать сведения о строительстве на территории области колхозов, МТС и политическом настроении колхозников. Получение задания об обеспечении участников организации партийными документами Убарс отрицал и заявил, что к моменту его вербовки он в облпартархиве не работал.

Дополнительной проверкой, произведенной по жалобе жены осужденного Убарс М. П. (член КПСС с 1919 г.), установлено, что дело по обвинению Убарс К. X. сфальсифицировано.

Решение тройки по делу прокуратурой опротестовано.

В 1937 г. в Мошковском районе Новосибирской области органами УНКВД было арестовано по одному делу 41 чел. Большинство из них были эстонцы — колхозники, в том числе председатель колхоза Эрмель, братья Пелло Д. А. и Пелло Ю. А., члены КПСС с 1920 года.

Привлеченные были признаны виновными в том, что являлись участниками контрреволюционной шпионско-диверсионной, повстанческо-террористической организации.

В протоколах их допроса значилось, что все они признают себя виновными, но эти показания были противоречивы и объективными данными не подтверждены.

По постановлению тройки УНКВД все привлеченные были осуждены к расстрелу и решение приведено в исполнение.

В 1954 г., в связи с жалобами родственников осужденных, произведенной проверкой установлено, что дело было сфальсифицировано.

Например, по материалам дела братья Пелло проходили как кулаки и белогвардейцы. Проверкой же установлено, что в белых армиях они не служили. В период гражданской войны, когда в Сибири действовали банды Колчака, они оказывали помощь партизанам. В 1920 г. вступили в ряды КПСС и состояли до дня ареста. В1930 году организовали два колхоза.

Бывш. начальник Мошковского РО НКВД Мельников за фальсификацию материалов следствия по другим делам был в 1939 г. привлечен к уголовной ответственности и на допросе показал, что эстонцы арестовывались без материалов об их преступной деятельности.

Принимавший участие в следствии по этому делу работник НКВД Трубецкой показал, что арестованных жестоко избивали. (Трубецкой осужден).

В феврале 1955 г. по протесту прокуратуры Верховным Судом СССР постановление тройки отменено и дело по обвинению Пелло и других осужденных прекращено.

По постановлению Особого Совещания при НКВД от 2 августа 1938 года Смидович Г. П. (сын Смидовича Петра Гермогеновича, члена КПСС с 1898 года, похороненного на Красной площади), член ВЛКСМ, инженер Мосэнерго, был заключен в ИТЛ сроком на 8 лет, а после отбытия этого срока по постановлению Особого Совещания в 1950 году сослан на поселение.

Смидович был арестован по агентурным данным, на следствии виновным себя признал в том, что состоял членом контрреволюционной организации и проводил антисоветскую агитацию. В жалобах отказался [от показаний] по мотивам, что его показания были вынуждены в результате применения незаконных методов следствия. Каких-либо доказательств виновности Смидовича в деле не имеется.

По протесту Прокуратуры Верховный Суд СССР 11 декабря 1954 года оба дела по обвинению Смидовича прекратил.

Джунусов Макай, работавший секретарем Актюбинского обкома КПСС, нарком легкой промышленности Казахстана Актырбаев Чокпак и бывший секретарь Западно-Казахстанского обкома КПСС Утепов Шарип, являвшиеся депутатами Верховного Совета СССР, были признаны участниками антисоветской националистической организации и по постановлению Особого Совещания от 26 октября 1940 г. осуждены к заключению на 8 лет каждый.

По отбытии этого срока постановлением Особого Совещания в 1949 году Джунусов и Утепов были сосланы на поселение.

Проверкой дела было установлено, что обвинение их не доказано и по протесту Прокуратуры СССР 5 ноября 1954 года Верховным Судом СССР постановления Особого Совещания отменены и дела прекращены.

Следует отметить, что по их жалобам КГБ при Совете Министров СССР было дано заключение, что [они] осуждены правильно.

Заведующая отделом школ МГК КПСС, член КПСС с 1919 года Ханкина Софья Моисеевна по постановлению Особого совещания при НКВД СССР от 5 июня 1939 г. была признана участником антисоветской право-троцкистской организации и осуждена к 5 годам лишения свободы, а после отбытия этого срока по постановлению Особого совещания от 6 августа 1949 г. сослана на поселение.

Основанием к осуждению Ханкиной послужили показания обвиняемых по другим делам Савинера и Гинзбурга о том, что со слов Марголина им стало известно о принадлежности Ханкиной к антисоветской правотроцкистской организации в г. Москве, что Ханкина поддерживала преступную связь с Братановским и Дедиковым.

При проверке в 1954 году путем осмотра архивно-следственных дел на Савинера, Гинзбурга, Марголина, Братановского и Дедикова установлено, что Савинер и Гинзбург от своих показаний отказались, Марголин, Братановский и Дедиков показаний на Ханкину не дали.

26 декабря 1954 года оба дела по обвинению Ханкиной прекращены.

Органами НКВД Казахской ССР в марте — июле 1938 года были арестованы: Марков Н. И., член КПСС с 1919 года, работавший управляющим треста «Алма-Атастрой», нарком пищевой промышленности Казахской ССР Яхнович А. Н., член КПСС с 1922 года, и управляющий трестом «Казмаслопром», член КПСС с 1918 года — Кабанов И. Р.

Обвинялись они в том, что являлись участниками антисоветской правотроцкистской организации.

Обвинение основывалось на их первоначальных признательных показаниях и выписках из показаний арестованных по другим делам Мирзояна, Рафальского, Пинхасик, всего 1 3 чел. Впоследствии все они от своих показаний отказались.

30 января 1940 года дело было рассмотрено военным трибуналом Среднеазиатского военного округа — Марков, Яхнович и Кабанов оправданы.

По протесту заместителя Председателя Верховного Суда СССР Военная коллегия оправдательный приговор отменила и вернула дело на новое рассмотрение со стадии предварительного расследования, указав, что по делу необходимо провести экспертизу для выяснения причин убытков в системе наркомпищепрома Казахской ССР и в тресте «Алма-Атастрой».

Однако, никакого доследования не проводилось и по тем же материалам, по которым был вынесен оправдательный приговор, Марков, Яхнович и Кабанов 1 2 апреля 1941 г. были осуждены Особым Совещанием к разным срокам лишения свободы.

8 деле находилась выписка из показаний Джелезбаева, что он был завербован Марковым в члены контрреволюционной организации. При проверке же дела Джелезбаева установлено, что он таких показаний на Маркова не давал, выписка была сфальсифицирована.

9 февраля 1955 года по протесту прокуратуры Верховный Суд СССР дело по обвинению Маркова, Яхновича и Кабанова производством прекратил.

Помощник председателя Моссовета, член КПСС с 1918 года Гуров Ефим Осипович по постановлению Особого Совещания при НКВД СССР от 1 4 апреля 1938 года был признан участником контрреволюционной организации и заключен в лагерь на 8 лет, а после отбытия этого срока по постановлению Особого Совещания в 1949 году сослан на поселение.

К моменту ареста Гурова 22 ноября 1937 года каких-либо материалов, свидетельствующих о его антисоветской деятельности, у органов следствия не было. После ареста Гурова были допрошены двое осужденных по другим делам Артемьев и Черкасский, от которых получены показания о том, что со слов других лиц им известно об участии Гурова в антисоветской организации.

При допросе от Гурова требовали показаний об участии в контрреволюционной организации других ответственных работников Моссовета, но Гуров давать такие показания отказался.

При проверке дела установлено, что Гуров был дважды осужден необоснованно.

11 декабря 1954 года постановления особых совещаний от 14 апреля 1939 года и 24 сентября 1949 года по делам Гурова отменены и оба дела о нем прекращены.

3 сентября 1937 года без санкции прокурора, органами НКВД г. Новосибирска была арестована Третьякова Ираида Владимировна, член КПСС с 191 7 года, работавшая зав. библиотекой института марксизма-ленинизма.

Третьяковой было предъявлено обвинение в том, что она, являясь женой Зворыкина, обвиняемого в принадлежности к контрреволюционной правотроцкистской организации, разделяла его контрреволюционные взгляды, кроме того, вела среди своих знакомых антисоветскую агитацию, направленную на дискредитацию руководителей партии и правительства.

Постановлением Особого совещания при НКВД СССР от 21 ноября 1937 г. по ст. 58–10 ч. 1 УК РСФСР Третьякова была осуждена к 8 годам заключения в ИТЛ.

В связи с поступившей жалобой от Третьяковой, в 1954 г. была произведена проверка, которой установлено, что дело о ней было сфальсифицировано. Третьякова допрашивалась по делу всего один раз 13 сентября 1937 года, причем подписала только первый лист протокола допроса под ее биографическими данными, остальной текст протокола допроса записан не с ее слов и подписи под протоколом являются поддельными.

Допрошенный в связи с этим бывш. следователь УНКВД Толмачев подтвердил, что протокол допроса Третьяковой был сфальсифицирован.

При проверке дела Третьяковой показаниями старых членов партии (Ильиных, Решетникова, Яркова) подтверждено, что Третьякова с 1911 года принимала активное участие в революционной работе Барнаульской организации РСДРП.

В 1912 году за революционную работу царским правительством была осуждена к тюремному заключению, а затем выслана на 3 года в ссылку в Нарымский край.

В 1918 году в составе большевистского красногвардейского отряда принимала участие в подавлении белогвардейского восстания в г. Барнауле.

В феврале 1955 г. постановление Особого совещания опротестовано в Верховный Суд СССР с предложением дело прекратить, а Третьякову, как незаконно осужденную, реабилитировать.

Рассмотрены и многие другие аналогичные дела.

В настоящее время в отделе по спецделам Прокуратуры СССР находится свыше 10 тысяч дел, истребованных для проверки по жалобам осужденных и их родственников, и свыше 30000 жалоб.

По рассматриваемым делам во многих случаях реабилитируются граждане, как находящиеся в заключении, в ссылке, так и отбывшие срок в виде длительного лишения свободы, а в ряде случаев также и осужденные к ВМН — расстрелу, приведенному в исполнение.

Начальник отдела по спецделам, заместитель Генерального прокурора СССР Д. Салин

АП РФ. Ф. 3. Оп. 24. Д. 440. Л. 73–82. Подлинник. Машинопись.

* На первом листе записки имеются резолюции «Согласен. Н. Хрущев. 21/III», «За. Н. Булганин. 21/III», «За. К. Ворошилов. 22/III», «За. Л. Каганович», «За. Г. Маленков», «За. А. Микоян», «За. В. Молотов», «За. М. Первухин», «За. М. Сабуров» и помета «Тов. Баранову сообщено. В архив Президиума ЦК. 25.III.55 г. В. Малин». — Сост.

17 марта 1955 г.

ЦК КПСС

Прокуратурой Союза ССР проверено дело по обвинению бывшего народного комиссара пищевой промышленности СССР Гилинского Абрама Лазаревича. Проверкой установлено:

Гилинский, 1897 года рождения, еврей, состоял в КПСС с 1915 года, был арестован 24 июня 1938 года НКВД СССР и 26 февраля 1939 года осужден Военной Коллегией Верховного Суда СССР к расстрелу по обвинению в участии в право-троцкистской диверсионно-террористической организации.

Проверкой установлено, что Гилинский осужден на основании противоречивых и не проверенных в суде доказательств.

Так, Гилинский обвинялся в том, что он, являясь в 1927-28 гг. секретарем Рязанского губкома партии, был связан с троцкистами Карпухиным, Бобковым, Халдеевым и Агроновым, совместно с которыми срывал хлебозаготовительные мероприятия и попустительствовал кулачеству.

Проверкой установлено, что Гилинский ни к каким оппозициям не примыкал, а Карпухин, Бобков, Халдеев и Агронов работали в аппарате Рязанского губкома партии и данных о том, что они являлись троцкистами, также не установлено.

На предварительном следствии Гилинский показал, что он организационно связался с правыми в 1929 году и по заданию Хатаевича сгруппировал вокруг себя правых и троцкистов в Наркомснабе СССР, вместе с которыми в 1932–1938 гг. по заданию Чубаря проводил диверсионно-вредительскую работу в пищевой промышленности СССР.

Однако, проверкой дел по обвинению Хатаевича и Чубаря установлено, что они показаний в отношении Гилинского не давали.

Признавая себя виновным, Гилинский назвал факты вредительства в пищевой промышленности, однако комиссия, проверявшая в феврале 1955 года по поручению прокуратуры деятельность Гилинского, эти факты не подтвердила.

Гилинскому также было вменено в вину, что он имел террористические намерения и являлся агентом польской разведки, но это обвинение при допросе Гилинский отрицал.

Лица, которые изобличали Гилинского в этих преступлениях (Емельянов и Темкин), в настоящее время реабилитированы и при допросе от этих показаний отказались.

Допрошенные в ходе проверки бывшие сослуживцы Гилинского характеризуют его только с положительной стороны.

Комитет госбезопасности СССР компрометирующими материалами не располагает.

Учитывая изложенное, Прокуратура Союза ССР считает возможным внести в Верховный Суд СССР протест на предмет прекращения дела Гилинского А. Л. и его посмертной реабилитации.

Прошу Ваших указаний.

И. о. Генерального прокурора Союза ССР П. Баранов

АП РФ. Ф. 3. Оп. 24. Д. 440. Л. 83–84. Подлинник. Машинопись.

19 марта 1955 г.

ЦК КПСС

Административный отдел ЦК КПСС располагает данными о том, что многие осужденные за контрреволюционные преступления не освобождаются от наказания и после отбытия определенного им срока прямо из тюрем и лагерей по нарядам органов МВД направляются в бессрочную ссылку.

Таких лиц насчитывается более 54 тыс. человек. Направление в ссылку не по приговорам суда, а по нарядам органов МВД продолжается до последнего времени.

Практика такого направления людей в ссылку определяется Указом Президиума Верховного Совета СССР от 28/II 1948 года «О направлении особо опасных государственных преступников по отбытии наказания в ссылку на поселение в отдаленные местности СССР». Этот Указ вопреки тому, что наше законодательство не предусматривает двух наказаний за одно и то же преступление и такого наказания, как бессрочная ссылка, обязывает МВД СССР всех отбывших наказание в особых лагерях и тюрьмах шпионов, диверсантов и др. особо опасных преступников, а равно лиц, представляющих опасность по своим антисоветским связям и вражеской деятельности, — по истечении срока наказания направлять по назначению МГБ СССР в ссылку на поселение под надзор органов государственной безопасности.

Этим же Указом было установлено, что лица, осужденные за такие же преступления, но освобожденные из мест заключения до издания Указа (после Великой Отечественной войны), направляются в ссылку по постановлениям Особого совещания.

В настоящее время все лица, которые были направлены в ссылку на поселение по постановлениям бывшего Особого совещания, из ссылки освобождены. Указ Президиума Верховного Совета СССР от 21 февраля 1948 года в отношении этой категории осужденных утратил свою силу и не выполняется, а в отношении лиц, направляемых в ссылку по нарядам органов МВД, продолжает действовать, хотя внесудебный порядок наказания отменен.

Мы считали бы необходимым рассмотреть этот вопрос и обязать тт. Руденко, Круглова, Серова и Горшенина внести необходимые предложения в ЦК КПСС[10].

Заведующий административным отделом ЦК КПСС А. Дедов

РГАНИ. Ф. 5. Оп. 47. Д. 68. Л. 54–55. Копия. Машинопись.

Опубликовано: Источник. 1994. № 2. С. 92.

* На первом листе записки имеется помета: «Звонил тов. Булганин Н. А. Сообщил, что он согласен и предлагает внести этот вопрос на обсуждение ЦК КПСС. 21/III-55. [Подпись неразборчива]». — Сост.

19 марта 1955 г.

Председателю Совета Министров Союза ССР товарищу Булганину Н. А.

По Вашему указанию проверено дело по обвинению профессора Парина Василия Васильевича.

Парин, будучи Академиком-секретарем Академии медицинских наук СССР, в августе 1946 года разрешил находившимся в Советском Союзе по приглашению ВОКСа сотрудникам советско-американского медицинского общества Лесли и Мадд посетить лабораторию профессора Клюевой, где производились работы над противораковым препаратом «КР».

В октябре 1946 года, выезжая в командировку в США во главе группы ученых-медиков, Парин, как он утверждает, по указанию бывшего министра здравоохранения СССР Митерева взял с собой рукопись профессора Клюевой и 10 ампул препарата «КР», которые передал американским медикам в ноябре 1946 года.

До передачи американцам рукописи профессора Клюевой Париным из нее была изъята глава, касающаяся технологии изготовления препарата «КР».

Кроме того, Парин, по его утверждению, также с ведома Митирева, передал генеральному хирургу США Перрену одну ампулу препарата эритрин, созданного советским ученым Зильбер, данные об этом препарате, а также проект плана научно-исследовательской работы Академии медицинских наук СССР на 1946–1950 гг.

По возвращении из США 1 7 февраля 1947 года Парин был арестован Абакумовым, обвинен в измене Родине и постановлением Особого Совещания при МГБ СССР от 8 апреля 1948 года заключен в тюрьму сроком на 25 лет.

13 октября 1953 года министр внутренних дел тов. Круглов и Генеральный прокурор тов. Руденко совместным письмом № 1 2/1 4/к внесли предложение в ЦК КПСС о пересмотре дела Парина В. В.

Президиумом ЦК КПСС было одобрено предложение о том, чтобы преступление Парина переквалифицировать со ст. 58-1 «а» Уголовного Кодекса (измена Родине) на Указ Президиума Верховного Совета СССР от 15 ноября 1943 года (об ответственности за разглашение государственной тайны), определить ему наказание — 5 лет лишения свободы и за отбытием этого срока освободить из-под стражи.

В соответствии с этим решением, по протесту Генерального прокурора 26 октября 1953 года Верховным Судом СССР вынесено определение о переквалификации преступления Парина, снижении ему наказания и снятии судимости.

29 октября 1953 года Парин был освобожден.

Однако из письма Президента Академии медицинских наук СССР тов. Бакулева А. Н. видно, что в настоящее время доказана научная несостоятельность открытия Клюевой и Роскина.

Учитывая это, полагал бы возможным вернуться к обсуждению дела Парина на предмет его реабилитации. Прошу указаний.

И. о. Генерального прокурора СССР, государственный советник юстиции I класса П. Баранов

ГА РФ. Ф. 8131. Оп. 32. Д. 4002. Л. 45–45. Копия. Машинопись.

23 марта 1955 г.

№ 113. п. 63 — О призыве на действительную военную службу некоторых категорий спецпоселенцев (С-тот 18.Ш.55 г., пр. № 75, п. 440-гс)[11].

1. Принять предложение Министерства внутренних дел СССР и Министерства обороны СССР:

а) о призыве, начиная с 1955 года, на действительную военную службу в соответствии с Законом о всеобщей воинской обязанности граждан СССР из числа спецпоселенцев, родившихся в 1936 году, и о призыве в дальнейшем на общих основаниях лиц, родившихся после 1936 года, с которых согласно постановлению ЦК КПСС от 5 июля 1954 года сняты некоторые ограничения в правовом положении[12];

б) о снятии с учета спецпоселения призванных на действительную военную службу и направлении их для прохождения службы в воинские части по указанию Генерального штаба.

2. Обязать соответствующие обкомы, крайкомы КПСС и ЦК компартий союзных республик, Министерство обороны СССР, Министерство внутренних дел СССР провести необходимую разъяснительную работу среди молодежи из числа спецпоселенцев, призываемой в Советскую Армию.

АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 181. Л. 54. Копия. Машинопись.

* На первом листе записки имеются резолюции «За. Н.Хрущев. 24/III», «За. Н. Булганин», «За. К. Ворошилов», «За. Л. Каганович», «За. Г. Маленков», «За. А. Микоян», «За. В. Молотов», «За. М. Первухин», «За. М. Суслов»; на втором листе помета «Сообщено тов. Руденко. 9.VIII.55 г. [подпись неразборчива]». — Сост.

24 марта 1955 г.

ЦК КПСС

Прокуратурой СССР проверено дело по обвинению бывшего секретаря Бурят-Монгольского обкома КПСС Ербанова Михея Николаевича. Проверкой установлено:

Ербанов, 1889 года рождения, бурят, состоял в КПСС с 1917 года, был арестован 21 сентября 1937 года НКВД СССР и 8 февраля 1938 года осужден Военной Коллегией Верховного Суда СССР к расстрелу по обвинению в принадлежности к контрреволюционной панмонгольской организации и в шпионской деятельности в пользу Японии.

На предварительном следствии Ербанов виновным себя признал. Следствие по его делу вели б[ыв]. работники НКВД СССР Павловский и Щавелев, которые впоследствии были арестованы за преступную деятельность в органах НКВД.

В протоколе судебного заседания записано, что Ербанов виновным себя признал, но в чем заключалась его преступная деятельность, он не сказал. Дело Ербанова рассматривалось под председательством члена Верховного Суда СССР Матулевича, который снят с работы и вопрос о нем рассматривается в КПК при ЦК КПСС[13].

Проверка показала, что Ербанов осужден только на основании его признательных показаний, которые не соответствуют действительности.

Ербанов на следствии показал, что в панмонгольскую организацию его завербовал в 1927 году профессор Барадин, который являлся агентом японской разведки, и связал его лично с японцами Ямо-Мото и Касимо. Барадин информировал его, что руководители Монгольской народной республики Амор, Гендун, Чойбалсан и другие связаны с японской разведкой и являются участниками панмонгольской организации. В 1935 году он установил связь с Разумовым и по его заданию проводил широкую вредительскую работу в республике.

Изучением уголовных дел на б[ыв]. профессора Барадина и секретаря Иркутского обкома КПСС Разумова установлено, что они показаний о контрреволюционной деятельности Ербанова не давали.

Осужденные к расстрелу б[ыв]. премьер-министры МНР Амор и Гендун показаний о преступной связи с Ербановым и японской разведкой не давали.

Комитеты госбезопасности при Совете Министров СССР и Бурят-Монгольской АССР связь Ербанова с японской разведкой не подтвердили.

Показаниями бурятского писателя Намсараева, председателя Президиума Верховного Совета Бурят-Монгольской АССР Лобсанова, министра финансов этой республики Мадаева, генерал-майора Балдынова, бывшего ответственного секретаря КПК по Бурят-Монгольской республике Вампилова и других принадлежность Ербанова к панмонгольской организации и его вредительская деятельность не подтверждаются.

Постановлением ЦИК СССР от 31 января 1936 года Ербанов за перевыполнение государственного плана животноводства и за успехи в области хозяйственного и культурного строительства Бурят-Монгольской АССР был награжден орденом Ленина.

На 17 съезде партии Ербанов был избран членом ревизионной комиссии ЦК КПСС. Он неоднократно избирался членом ЦИК СССР.

За участие в борьбе против колчаковщины Ербанов был награжден орденом Красного Знамени.

Учитывая изложенное, Прокуратура СССР считает возможным внести в Верховный Суд СССР протест о прекращении дела Ербанова М. Н. и его посмертной реабилитации.

Прошу указаний.

И. о. Генерального прокурора Союза ССР П. Баранов

АП РФ. Ф. 3. Оп. 24. Д. 440. Л. 94–95. Подлинник. Машинопись.

* На первом листе записки имеется резолюция: «Чл[енам] През[идиума] ЦК. Согласен. Н.Хрущев. 8/IV» и помета «Тов. Баранову сообщено. 8.IV.55 г. В. Малин». — Сост.

24 марта 1955 г.

ЦК КПСС

Прокуратурой произведена проверка судебного дела Марголина Натана Веньяминовича и жалобы его жены Вейсман Сарры Григорьевны.

Марголин Н. В., 1895 года рождения, член ВКП(б) с 1914 года, бывший секретарь Московского комитета ВКП(б), а затем Днепропетровского обкома КП(б)У арестован 3 ноября 1937 года 4 отделом ГУГБ НКВД СССР без санкции прокурора и осужден 8 февраля 1938 года Военной Коллегией Верховного Суда СССР за активную троцкистскую деятельность к расстрелу.

Основанием для осуждения Марголина послужили его личные признания на предварительном следствии и в суде, а также приобщенные к делу Марголина выписки из показаний Корытного С. З. и Филатова Н. А. (Корытный реабилитирован 15 января 1955 года)[14].

Проверкой установлено, что обвинение против Марголина сфальсифицировано бывшими работниками органов НКВД Абакумовым, Влодзимирским и Глебовым-Юфа (все осуждены) путем применения к Марголину незаконных методов следствия. Это подтверждается следующими фактами.

Марголин был подвергнут аресту при отсутствии у органов НКВД каких-либо доказательств причастности его к антисоветской деятельности.

В процессе расследования к Марголину применялись незаконные методы следствия и насилие, ввиду чего 27 ноября 1937 года в камере он пытался покончить жизнь самоубийством путем удушения петлей из двух носовых платков.

Из просмотра 35 архивно-судебных дел на других лиц, которых Марголин назвал участниками троцкистской организации, видно, что 27 из них вообще показаний о Марголине не дали, 4 отказались от своих показаний в суде, а у остальных 4-х человек были получены показания на Марголина после его ареста, причем, показания они дали со слов других лиц, но последние эти показания не подтвердили.

Просмотром личного партийного дела Марголина, а также документами партийных архивов МК КПСС и ЦК КПУ установлено, что Марголин в других партиях не состоял, в оппозициях и антипартийных группировках не участвовал.

Лица, знавшие Марголина по совместной работе, характеризуют его только с положительной стороны.

Полагая, что приговор Военной Коллегии подлежит опротестованию с посмертной реабилитацией Марголина, прошу указаний.

И. о. Генерального прокурора Союза ССР П. Баранов

АП РФ. Ф. 3. Оп. 24. Д. 440. Л. 97–98. Подлинник. Машинопись.

* На первом листе записки имеется резолюция: «Тов. Цвырко Г. С. Прошу обсудить этот вопрос и Ваши предложения доложить тов. Баранову. Хованченко. 5.V.55 г.». На подшитом в деле вслед за оригиналом первом листе копии этой записки есть также следующая помета: «22/7 доложено т. Руденко Р. А. Поручено т. Баранову П. В. собрать заместителей] тов. Торопова, Шевелькова и др., разобраться. 26/7 т. Баранов разговаривал по этим материалам. Обещал собрать работников и обсудить». — Сост.

29 марта 1955 г.

И.о. Генерального прокурора СССР, государственному советнику юстиции I класса тов. Баранову П.В.

В Прокуратуру СССР поступает значительное количество жалоб и запросов от периферийных органов прокуратуры и других советских органов о порядке возврата имущества незаконно высланным лицам из различных мест Советского Союза. К числу характерных примеров можно отнести следующие.

1. По решению Правительства СССР из Грузинской ССР в 1949 году были выселены греческие подданные и бывшие греческие подданные, принятые в советское гражданство. При проведении этой операции местными органами были допущены грубейшие нарушения и беззакония.

Выселялись семейства греков — советских граждан, никогда в иностранном подданстве не состоявших, которые якобы «добровольно» выехали вместе с выселяемыми греческими семьями, а имущество их изымалось.

Допускалось изъятие домов и имущества у лиц, которые из пределов республики не выселялись и оставались проживать в Грузинской ССР.

Например, Джоамиди А. И., 76 лет, вместе с женой был выслан из своего дома в г. Сухуми. Дом и имущество проданы. Он никогда иноподданным не был, один сын его член КПСС, офицер запаса, пенсионер, второй сын погиб на фронте.

Иоаниди Д. Т., 70 лет, отказался от дачи подписки о «добровольном» выезде, остался проживать в Грузинской ССР, но дом и имущество его были изъяты.

Перчениди З. С., член КПСС, председатель правления колхоза, никогда в иностранном подданстве не состоял, под видом «добровольного» выезда был выселен в Узбекистан, а дом его изъят, — и другие.

Имущество всех этих семей было оценено по явно низким ценам, передано по этой оценке колхозникам, переселенным из малоземельных районов Грузии, и другим.

По протестам Генерального прокурора СССР и по своей инициативе МВД СССР ограничение с незаконно выселенных снимает. Большое число из них возвращается в Грузинскую ССР.

Как лица, оставшиеся проживать в Грузинской ССР, так и возвратившиеся с места высылки обращаются с жалобами о возврате незаконно изъятого у них имущества.

Вопрос о возврате имущества этим лицам Советом Министров Грузинской ССР не разрешен по тем мотивам, что оно продано лицам, переселенным в плановом порядке.

Генеральным прокурором СССР тов. Руденко Р. А. 30 января 1954 года вносилось соответствующее представление по этому поводу в Совет Министров СССР, которое не рассмотрено. На месте этим вопросом занимались ЦК КП Грузии и Совет Министров Грузинской ССР, и, как сообщил Прокурор Грузинской ССР тов. Топуридзе М. Е., они его также не разрешили.

2. В 1944 году в связи с решением Правительства из Крымской области, наряду с крымскими татарами, были выселены греки, болгары, армяне и т. д., число которых превышает более 37 тыс. человек.

Все имущество после их выселения в городах было передано в местные советы, а в колхозах дома переданы навечно вновь прибывшим колхозникам. В настоящее время выявилось, что органами МВД при этом допускались нарушения, в связи с чем стало поступать большое количество жалоб от лиц, неправильно высланных, об освобождении от спецпоселения и возврате им изъятого у них имущества, в том числе и недвижимого.

3. В 1941 году органами МВД из ряда областей РСФСР в административном порядке выселялись граждане по мотивам неблагонадежности. Дома выселяемых сдавались под охрану местным органам власти. После 1951 года по возвращении их местные советы отказывают им в возвращении домов, принятых под охрану.

4. Из ряда областей РСФСР и УССР в 1941 году также в административном порядке выселялись лица немецкой национальности и их семьи, а принадлежащие им дома на правах собственности передавались в ведение райсоветов депутатов трудящихся.

У лиц, высланных из бывшей АССР немцев Поволжья, кроме домов [на прежнем месте] осталось и все остальное имущество.

В данное время возвратившиеся отдельные семьи возбуждают ходатайства о возврате принадлежащих ранее им домов и имущества.

В прокуратуру Саратовской области поступила жалоба от гр[ажданина] Гаффнер В. К., высланного в 1941 году из г. Саратова по мотивам принадлежности к немецкой национальности. Позднее было установлено, что он является русским, в мае 1954 года возвратился с семьей в Саратов и возбудил ходатайство о возвращении дома, в чем райисполкомом ему отказано по причине передачи его на баланс жилищным органам и поэтому неподлежащим возвращению.

Аналогично разрешены вопросы и с жалобами гр[ажда]н Никифоровой А. И., Гусаровой-Мейер К. И. и др.

Из поступающих в связи с этим жалоб в органы прокуратуры видно, что суды и исполкомы, ссылаясь на отсутствие по этому вопросу указаний, уклоняются от разрешения жалоб о возврате домов и имущества, сданного на хранение органам советской власти в момент незаконного выселения.

5. В 1944–1945 годах из городов Кавказских минеральных вод Ставропольского края на основании приказов НКВД СССР от 2 августа 1944 года за № 001036 и от 6 января 1945 года за № 008 происходило выселение членов семей изменников Родине, немецких пособников и других лиц, скомпрометировавших себя в период оккупации, хотя никто в их семьях осужденным не был.

Выселение в 1944 году происходило только на основании приказа, а в 1945 году — по решению Особого Совещания. Начиная с 1950 года, по решению Министерства внутренних дел СССР, многие выселенные возвратились к прежнему местожительству и обратились в крайисполком с заявлениями о возврате им отобранных при выселении домов, ссылаясь на то, что дома у них конфискованы не были ни в силу судебных, ни административных актов.

Крайисполком в возврате домов отказывает, мотивируя тем, что у осужденных за измену Родине дома должны были быть конфискованными, хотя в решениях Особого Совещания этого не указано.

Отказывают в возврате домов и другой категории граждан, которые подвергались выселению в административном порядке, несмотря на то, что на этот счет не имеется никаких указаний Правительства.

Главное управление жилищного хозяйства Министерства коммунального хозяйства РСФСР письмом от 19 апреля 1954 года за № 03-1-84 дало разъяснение крайжилуправлению о том, что дома спецпоселенцев, возвратившихся к прежнему месту жительства, возврату не подлежат.

Министерство же юстиции РСФСР письмом от 13 июля 1954 года на имя зам. Председателя Совета Министров РСФСР тов. Сафонова разъяснило, что при отсутствии специального постановления Правительства о конфискации имущества при переселении спор о возврате имущества подлежит разрешению в судебном порядке, а в тех случаях, где право на домовладение подтверждается документами, вопрос может быть разрешен в административном порядке. В то же время народные суды такие иски не принимают.

При изучении этого вопроса установлено, что ни судебные органы, ни органы прокуратуры не имеют конкретных единообразных указаний о порядке разрешения споров о возврате имущества указанным лицам.

Следует отметить, что разрешением этих споров должны заниматься отделы общего надзора и судебного надзора по гражданским делам, но и они не имеют никакой практики.

Докладывая Вам об изложенном, прошу дать соответствующие указания о дальнейшем порядке разрешения этих жалоб.

Учитывая, что Совет Министров Союза ССР 11 апреля 1953 года, вынося постановление «О нарушениях советских законов бывшим Министерством государственной безопасности СССР и Грузинской ССР», которым отменил ранее принятое решение Совета Министров СССР от 29 ноября 1951 года «О выселении с территории Грузинской ССР враждебных элементов», как неправильное, принятое вследствие введения в заблуждение Совета Министров со стороны ЦК КП(б) Грузии, МГБ Грузинской ССР и МГБ СССР, обязал Совет Министров Грузинской ССР вернуть гражданам, возвращенным в Грузию из спецпоселения, имущество, конфискованное у них при выселении[14a]. Поэтому со своей стороны считал бы необходимым внести представление в Совет Министров СССР, в котором предусмотреть следующий порядок разрешения споров, которые еще не нашли разрешения:

1. В случае полной реабилитации высланных:

а) вопрос о возврате им домовладений, при нахождении их в ведении местных советов, решать соответствующим местным советам. В случае продажи этих домовладений гражданам вопросы их возвращения решать только в судебном порядке.

При этом предоставить право судам и местным советам решать в каждом отдельном случае — возвращать ли гражданам дом в натуре, или оплачивать его стоимость по страховой оценке.

Такое решение вопроса, во-первых, позволит сохранить в муниципальном фонде местных советов дома, в которые вложены известные средства на их восстановление и ремонт и, во-вторых, предупредит выселение по решениям судебных органов граждан, которые с санкции местных советов законно проживают в таких домах на протяжении нескольких лет;

б) вопрос о возврате им имущества или возмещении стоимости изъятого в каждом конкретном случае разрешать только в судебном порядке.

2. При освобождении от спецпоселения всех остальных высланных обязать местные организации провести соответствующую работу по их закреплению в местах нахождения на поселении на постоянное жительство и оказать им соответствующую помощь в устройстве.

Имущество им не возвращать, т. к. выселялись они обоснованно и в течение установленнного законом срока свое право на него не оформили.

Прошу Вас обсудить этот вопрос со всеми зам[естителями] Генерального прокурора*.

[* Выделенное курсивом предложение вписано в текст рукой Д. Е. Салина. — Сост.]

Зам. Генерального прокурора СССР, государственный советник юстиции I класса Д. Салин

ГА РФ. Ф. 8131. Оп. 32. Д. 4288. Л. 74–77. Подлинник. Машинопись.

* На записке имеется помета: «Разослать членам Президиума ЦК КПСС, кандидатам в члены Президиума ЦК КПСС и секретарям ЦК КПСС. 6/V.55 г. В.Малин». — Сост.

29 апреля 1955 г.

ЦК КПСС

Докладываю, что Центральной Комиссией, комиссиями союзных республик, краев и областей по пересмотру дел на лиц, осужденных за контрреволюционные преступления, содержащихся в лагерях, колониях и тюрьмах, по состоянию на 1 апреля 1955 года рассмотрено [дел] в отношении следующего числа лиц:

Председатель Центральной комиссии, Генеральный прокурор СССР Р.Руденко

АП РФ. Ф. 3. Оп. 57. Д. 109. Л. 39. Подлинник. Машинопись.

29 апреля 1955 г.

ЦК КПСС

В связи с реабилитацией судебно-следственными органами ряда военнослужащих, занимавших в прошлом ответственные должности в Советской Армии и являвшихся активными участниками гражданской войны и строительства Советских Вооруженных Сил, Министерство обороны СССР считало бы возможным некоторым из них присвоить генеральские звания.

К ним относятся:

1. Комкор Тодорский Александр Иванович, бывший начальник Управления высших военно-учебных заведений РККА.

Тов. Тодорский А. И. в Советской Армии служил с августа 1919 г., член КПСС с 1918 г. Активный участник гражданской войны. За боевые заслуги награжден четырьмя орденами Красного Знамени. За время службы в Советской Армии занимал ряд ответственных должностей в войсках и центральном аппарате Народного комиссариата обороны.

За весь период службы в Советской Армии т. Тодорский характеризовался исключительно с положительной стороны, как видный военный работник, пользовавшийся большим авторитетом в войсках, активно выступающий за генеральную линию коммунистической партии.

Как теперь установлено, т. Тодорский в 1938 г. был арестован и осужден необоснованно и определением Военной Коллегии Верховного Суда СССР от 19 марта 1955 г. приговор в отношении его отменен и дело по его обвинению, за отсутствием состава преступления, прекращено. Решением КПК при ЦК КПСС от 22.IV.55 г. он восстановлен в партии.

Министерство обороны считает возможным присвоить комкору Тодорскому А. И. воинское звание «генерал-лейтенант».

2. Коринженер Фишман Яков Моисеевич, бывший начальник Военно-химического управления и химических войск РККА.

Тов. Фишман Я. М. проходил службу в Советской Армии с февраля 1921 г., состоял членом КПСС с 1920 г. (вопрос о восстановлении его в партии рассматривается в партийной комиссии Главного политического управления). Видный специалист в области военной химии, в 1937 г. ему была присуждена ученая степень доктора химических наук. Имеет ряд научных трудов и изобретений по военно-химическому делу. В прошлом был награжден орденом «Красная Звезда».

За время службы в Советской Армии т. Фишман Я. М. занимал ряд ответственных должностей, будучи на военно-дипломатической работе и в центральном аппарате Наркомата обороны.

5 января 1955 г. Военная Коллегия Верховного Суда СССР пересмотрела дело по обвинению Фишман Я. М. и нашла, что он в 1937 г. был арестован, а в 1940 г. осужден необоснованно и своим определением приговор в отношении его отменила, а дело за отсутствием состава преступления, прекратила.

Министерство обороны считает возможным присвоить коринженеру Фишман Я. М. воинское звание «генерал-майор технических войск».

3. Корпусной комиссар Говорухин Трофим Кириллович, бывший начальник Политуправления Ленинградского военного округа.

Тов. Говорухин Т. К. в Советской Армии с 1918 г., член КПСС с октября 1918 г. Участник гражданской войны.

За время службы в Советской Армии занимал ряд ответственных должностей в войсках.

Военная Коллегия Верховного Суда СССР 5 марта 1955 г. пересмотрела дело по обвинению т. Говорухина, отменила постановления Особого Совещания при НКВД-МГБ СССР от 23. XII. 1940 г. и 15. Х.1949 г., которыми он был необоснованно осужден, и дело, за отсутствием в его действиях состава преступления, прекратила.

Решением КПК при ЦК КПСС от 22 апреля с. г. т. Говорухин восстановлен в рядах партии.

Министерство обороны считает возможным присвоить корпусному комиссару Говорухину Т. К. воинское звание «генерал-майор».

4. Дивизионный комиссар Колосов Павел Иосифович, бывший начальник 8 отдела разведывательного Управления РККА.

Тов. Колосов П. И. в Советской Армии с 1918 г., член КПСС с ноября 1917 г., активный участник гражданской войны. За боевые заслуги награжден орденом Красного Знамени.

За время службы в Советской Армии занимал ряд ответственных должностей в войсках и центральном аппарате Наркомата обороны.

Военная Коллегия Верховного Суда СССР 1 8 декабря 1954 г. пересмотрела дело т. Колосова П. И., постановление Особого Совещания от 10 марта 1943 г. в отношении его отменила и дело, за отсутствием в его действиях состава преступления, прекратила.

Министерство обороны считает возможным присвоить Колосову П. И. воинское звание «генерал-майор»[15].

Г.Жуков

РГАНИ. Ф. 3. Оп. 8. Д. 282. Л. 65–67. Копия. Машинопись.

7 мая 1955 г.

В Центральный Комитет КПСС

Центральный Комитет Болгарской компартии обратился в ЦК КПСС с просьбой пересмотреть судебные дела 42 бывших болгарских политэмигрантов, привлекавшихся в СССР к судебной ответственности, и оказать им содействие в возвращении на родину. ЦК БКП сообщает, что со стороны уже вернувшихся в Болгарию бывших политэмигрантов, привлекавшихся в СССР к судебной ответственности, не было ни одного случая плохих проявлений.

Из имеющихся в отделе ЦК КПСС по связям с иностранными компартиями архивных материалов бывшего отдела кадров ИККИ видно, что большинство болгарских политэмигрантов, упомянутых в письме ЦК БКП, являлось активными членами болгарской компартии. В Советском Союзе они были на ответственной партийной и советской работе, многие из них были членами КПСС.

По сообщению Комитета государственной безопасности при Совете Министров СССР все 42 болгарских политэмигранта были арестованы органами МГБ СССР в 1937–1938 гг., из них 27 чел. осуждено к высшей мере наказания и 15 чел. — к 5-10 годам ИТЛ. Из 15 чел., осужденных на разные сроки ИТЛ, 6 чел., отбывая наказание, умерло, 4 чел. выехало в Болгарию и 5 чел. находятся в СССР.

В связи с просьбой ЦК БКП считаем необходимым поручить Прокуратуре СССР (т. Руденко) и Комитету государственной безопасности при Совете Министров СССР (т. Серову) пересмотреть судебные дела 42 бывших болгарских политэмигрантов, осужденных в СССР, и о результатах доложить ЦК КПСС.

Предложение о выезде 5 бывших болгарских политэмигрантов на родину нами будет внесено на рассмотрение Комиссии по выездам за границу при ЦК КПСС после пересмотра их судебных дел.

Проект постановления ЦК КПСС прилагается[16].

Б. Пономарев А. Смирнов

АП РФ. Ф. 3. Оп. 24. Д. 440. Л. 133. Подлинник. Машинопись.

9 мая 1955 г.

№ 119. п. 35 — О снятии ограничений в правовом положении с членов и кандидатов в члены КПСС и их семей, находящихся на спецпоселении (С-Т от 30.IV.55 Г., пр. № 77, п. 3-е)[17].

Отметить, что существующие ограничения в правовом положении спецпоселенцев — коммунистов и членов их семей, из числа немцев, чеченцев, калмыков, крымских татар и других лиц, выселенных в отдаленные районы страны, в дальнейшем не вызываются необходимостью.

Снять с учета спецпоселения членов и кандидатов в члены КПСС и их семей и освободить их из-под административного надзора органов МВД[18].

АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 181. Л. 55. Копия. Машинопись.

* На первом листе записки имеются резолюции «За. Н. Хрущев», «За. Н. Булганин», «За. К. Ворошилов», «За. Л. Каганович», «За. Г. Маленков», «За. А. Микоян», «За. В. Молотов», «За. М. Первухин», «За. М. Суслов»; на втором листе — помета «Сообщено т. Руденко. 9/VIII.55. Н. Соловьев». — Сост.

11 мая 1955 г.

ЦК КПСС

В связи с жалобой в ЦК КПСС гр[аждан]ки Железняк З. А. Прокуратурой СССР проверено дело ее мужа — бывшего наркома юстиции СССР Крыленко Н. В. Проверкой установлено:

Крыленко Николай Васильевич, 1885 года рождения, в КПСС состоял с 1904 года до дня ареста, был арестован НКВД СССР 31 января 1938 года и 29 июля 1938 года Военной Коллегией Верховного Суда СССР осужден к расстрелу.

Крыленко признан виновным в том, что с 1930 года являлся участником антисоветской организации правых и по заданию этой организации проводил в органах юстиции вредительскую деятельность.

На предварительном следствии и в судебном заседании Крыленко виновным себя признал, однако его показания об антисоветской деятельности весьма неконкретны и противоречивы. По показаниям Крыленко с центром антисоветской организации правых он якобы был связан через Бухарина, Пятакова, Преображенского, Сулимова и Антипова.

Просмотром архивных дел на этих лиц установлено, что они никаких показаний об антисоветской деятельности Крыленко не давали.

Крыленко также показал, что он лично завербовал в антисоветскую организацию правых свыше 30 человек. Проверкой же установлено, что названные Крыленко, как участники антисоветской организации, Сычев, Арсеньев, Склярский, Линтин и другие к уголовной ответственности за антисоветскую деятельность не привлекались и не арестовывались. Арестованные же бывшие судебно-прокурорские работники Львов, Васильев, Антонов-Овсеенко, Нюрина и другие, называвшиеся Крыленко как завербованные им, не дали никаких показаний об антисоветской деятельности Крыленко.

В справке на арест Крыленко указано, что его виновность в антисоветской деятельности подтверждается показаниями Пашуканиса, Бубнова, Бермана, Яковлевой, Трифонова, Бурмистрова и Крыленко В. В.

Изучением архивных дел на этих лиц установлено, что Пашуканис, Бубнов и Берман показаний об антисоветской деятельности Крыленко не давали.

Показания же Яковлевой, Крыленко В. В. (брат Крыленко Н.) и Трифонова по своему содержанию противоречивы, неконкретны и правдоподобность их сомнительна.

Проверкой также установлено, что следствие по делу Крыленко проводилось с нарушением закона. Крыленко в процессе следствия отказывался от своих показаний, однако это существенное обстоятельство не было отражено в протоколах допросов.

Судебное заседание по делу Крыленко вместе с вынесением приговора длилось 20 минут и по существу судебного разбирательства не было.

Учитывая, что обвинительный приговор по делу Крыленко основан на недостаточных и противоречивых доказательствах, Прокуратура СССР считает возможным внести протест в Верховный Суд СССР на предмет отмены приговора по делу Крыленко и его посмертной реабилитации.

Прошу Вашего согласия[19].

Генеральный прокурор СССР Р. Руденко

АП РФ. Ф. 3. Оп. 24. Д. 440. Л. 117–118. Подлинник. Машинопись.

* На первом листе записки имеется помета: «Разослать членам Президиума ЦК КПСС, кандидатам в члены Президиума ЦК КПСС и секретарям ЦК КПСС. 21.V.55. В. Малин». — Сост.

19 мая 1955 г.

ЦК КПСС

В связи с заявлением Постышева Б. П. Прокуратурой СССР проверено дело его отца — Постышева Павла Петровича. Проверкой установлено:

Постышев Павел Петрович, 1888 года рождения, бывший член КПСС с 1904 года, бывший второй секретарь ЦК Компартии Украины, а затем — секретарь Куйбышевского обкома КПСС, был арестован 21 февраля 1938 года и 26 февраля 1939 года Военной Коллегией Верховного Суда СССР в составе Ульриха, Дмитриева и Суслина осужден к расстрелу.

Постышев признан виновным в том, что он с 1934 года являлся членом центра контрреволюционной право-троцкистской организации, действовавшей на Украине, и вместе с Косиором и другими участниками организации проводил вредительско-подрывную деятельность.

Постышев признан виновным также в том, что он с 1920 года являлся агентом японской разведки, которой до дня ареста передавал сведения, составляющие государственную тайну СССР.

На предварительном следствии и в суде Постышев виновным себя признал, однако изложенные в протоколах допроса Постышева факты при проверке не подтвердились.

Так, в «показаниях» Постышева указано, что по контрреволюционной работе он лично был связан с Балицким В. А., Косиором С. В., Якиром И. Э., Чубарем В. Я., Поповым Н. Н., Мусульбасом И. А. и другими участниками антисоветской организации на Украине.

Как установлено проверкой, Балицкий не только не назвал Постышева в числе участников контрреволюционной организации, а наоборот, показал о том, что в плане вооруженного переворота, который он обсуждал с Якиром, предусматривался арест, наряду с другими руководителями партии и правительства, также и Постышева.

Осужденный Пятаков Ю. Л. показал, что со слов участника контрреволюционной организации Логинова В. Ф. ему было известно о подготовке на Украине ряда террористических актов, в том числе и над Постышевым.

Осужденные Мусульбас И. А. и Сараджев А. Х. подтвердили о том, что участники троцкистской организации на Украине готовили убийство Постышева.

Бывший секретарь ЦК Компартии Украины Попов Н. Н. показал, что он, Балицкий и Якир пытались использовать Постышева в своих антисоветских целях, но это им сделать не удалось.

Якир И. Э. никаких показаний в отношении Постышева не дал.

Косиор С. В. в начале следствия назвал Постышева в числе участников военного заговора на Украине, затем от этих показаний отказался, а впоследствии снова их подтвердил.

В деле Косиора имеется заявление Антипова Н. К., в котором он утверждает, что между Косиором и Постышевым были весьма ненормальные личные отношения и что Постышев не входил в общий центр контрреволюционных организаций на Украине.

При таком положении показания Косиора о Постышеве вызывают серьезные сомнения в их правдоподобности.

В числе участников контрреволюционной организации в «показаниях» Постышева указаны Косарев А. В., Демченко Н. Н., Сухомлин К. В. и Лаврентьев Л. И.

Как установлено в настоящее время, дела по обвинению Косарева А. В. и Демченко Н. Н. были сфальсифицированы и оба они в настоящее время реабилитированы[20].

Сухомлин К. В. при рассмотрении его дела в суде виновным себя не признал, от данных на предварительном следствии показаний отказался и заявил, что он оговорил 61 человека, о виновности которых ему ничего неизвестно[21].

Лаврентьев Л. И. никаких показаний на Постышева не дал.

Не нашло своего подтверждения и обвинение Постышева в шпионаже, которое основано только на его личных показаниях.

На предварительном следствии Постышев показал, что шпионскую связь с японской разведкой он осуществлял через работников восточного отдела Наркоминдел СССР Мельникова Б. Н., Козловского Б. И.

Как установлено проверкой, Мельников Б. Н., признавая себя виновным в связях с японской разведкой, никаких показаний о Постышеве не дал, а Козловский Б. И. вообще не арестовывался.

Таким образом, «показания» Постышева о его контрреволюционной деятельности на Украине и связях с японской разведкой не нашли своего подтверждения и, как установлено в настоящее время, они были сфальсифицированы органами НКВД.

По этому вопросу бывший следователь Церпенто К. И. (осужден за фальсификацию дел), в своем рапорте на имя Наркомвнудел СССР, еще до осуждения Постышева писал:

«Заявление Постышева и тот протокол допроса, который теперь очевидно в ЦК, были написаны по распоряжению Лулова мною и Визелем, без участия Постышева и без его признания вины. Постышев в первый раз узнал содержание „своих показаний" в то время, когда они ему были даны на подпись. Правда, отчасти эти показания Постышеву намекались Бубновым, подсаженным для этой цели в камеру к Постышеву. Бубнову было поручено „подготовить" Постышева к подписанию его „собственных" показаний. Все эти факты легко проверить. Надо вызвать Постышева и Бубнова и поговорить с ними. Нужно при этом учесть только то, что Постышев предупрежден Луловым о возможности вызова его к наркому, где его будут „экзаменовать" в том, достаточно ли крепко он стоит на тех позициях, которых „требует от него партия"».

Прокуратура СССР считает возможным внести протест на приговор Военной Коллегии Верховного Суда СССР по делу Постышева Павла Петровича на предмет прекращения его дела и посмертной реабилитации.

Прошу Вашего согласия.

Р. Руденко

АП РФ. Ф. 3. Оп. 24. Д. 440. Л. 135–138. Подлинник. Машинопись.

* На первом листе записки имеется колонка подписей: «За — Н. Булганин, За — К. Ворошилов, За — Л.Каганович, За — Г. Маленков, За — А. Микоян, За — В. Молотов, За — Первухин, За — Н. Хрущев». — Сост.

25 мая 1955 г.

ЦК КПСС

По поручению ЦК КПСС, в связи с жалобой Чижовой Н. Е., Прокуратурой СССР проверено ее судебное дело и дело ее мужа Гикало Н. Ф. Проверкой установлено:

Чижова Наталья Евгеньевна, 1897 года рождения, до ареста — старший научный сотрудник Украинского музея революции, член КПСС с 1919 года, была арестована

1 ноября 1937 года и постановлением Особого Совещания при НКВД СССР от 16 мая 1938 года осуждена к лишению свободы в исправительно-трудовых лагерях сроком на 8 лет за то, что ее муж Гикало Н. Ф., бывший I секретарь ЦК Компартии Белоруссии, был осужден за контрреволюционную деятельность к расстрелу.

К моменту ареста Чижовой Н. Е. в органах НКВД данных о совершении ею какого-либо преступления не имелось и осуждена она была неправильно.

9 февраля 1955 года Военная Коллегия Верховного Суда СССР, по протесту прокуратуры, решение Особого Совещания в отношении Чижовой Н. Е. отменила и дело в уголовном порядке прекратила, за отсутствием состава преступления.

Чижова Н. Е. полностью реабилитирована и 26 февраля 1955 года восстановлена в рядах партии.

Гикало Николай Федорович, 1896 года рождения, бывший член КПСС с 1917 года, бывший секретарь ЦК Компартии Белоруссии, до ареста — секретарь Харьковского обкома и член Политбюро ЦК Компартии Украины, кандидат в члены ЦК КПСС, — был арестован 11 октября 1937 года и 25 апреля 1938 года Военной Коллегией Верховного Суда СССР в составе Матулевича, Зарянова и Ждана осужден к расстрелу.

Гикало признан виновным в том, что он являлся участником контрреволюционной троцкистской террористической организации и, работая первым секретарем ЦК Компартии Белоруссии, установил преступную связь с Голодедом, Червяковым и Уборевичем, — вместе с которыми проводил антисоветскую деятельность.

Кроме того, Гикало признан виновным также в том, что он, с 1921 года, являлся агентом английской разведки, которой до дня ареста передавал сведения, составляющие государственную тайну СССР.

В настоящее время установлено, что Гикало был осужден по непроверенным материалам, а его показания о контрреволюционной деятельности, которые он давал на предварительном следствии и подтвердил в суде, не соответствуют действительности.

На предварительном следствии Гикало заявил, что в 1933 году Уборевич информировал его о существовании в Белоруссии контрреволюционной организации, возглавляемой Голодедом и Червяковым, и о наличии в стране военного заговора. В том же 1933 году, как показал Гикало, он установил преступную связь с Голодедом и Червяковым, и в дальнейшем вместе с ними проводил контрреволюционную деятельность.

Как установлено проверкой, Уборевич никаких показаний о своих преступных связях с Гикало, Голодедом и Червяковым не дал. Больше того, Уборевич заявил, что о существовании антисоветского военного заговора он узнал только в 1935 году от Тухачевского.

Следовательно, в 1933 году Уборевич не мог информировать Гикало о военном заговоре, так как в то время сам еще не знал о нем.

Осужденный за участие в военном заговоре Якир И. Э. показал, что Уборевич был в плохих отношениях с Гикало и что с националистической организацией, руководимой Голодедом, Уборевич связь установить не успел.

Осужденные за участие в антисоветской право-троцкистской организации в Белоруссии: бывший наркомзем Бенек К. Ф., бывший наркомфин Куделько-Чарот М. С., бывший наркомпрос Дьяков А. И. и другие на предварительном следствии охарактеризовали Гикало, как стойкого большевика, неуклонно проводившего генеральную линию партии, и показали, что назначение его первым секретарем ЦК Компартии Белоруссии участниками контрреволюционной организации было встречено враждебно, что Голодед, Шарангович и их сторонники вели с ним активную борьбу, старались скомпрометировать Гикало и добиться его отзыва из Белоруссии, что на совещаниях участников контрреволюционной организации высказывались даже предложения о совершении террористического акта над Гикало.

Таким образом, показания Гикало о его участии в контрреволюционной организации и антисоветских связях с Голодедом, Червяковым, Уборевичем, Куделько-Чарот и др. опровергаются материалами дополнительной проверки и поэтому не могут быть приняты в качестве доказательств его вины.

О принадлежности Гикало к контрреволюционной организации дали показания осужденные Рубинштейн, Арабей, Августайтис, Антипов, Бурачевский и Поссе, однако эти показания были получены от них в основном только после ареста Гикало, и они не внушают доверия, как в силу своей противоречивости, так и потому, что опровергаются показаниями Бенека, Шестакова, Куделько-Чарот и другими материалами.

Не нашло своего подтверждения и обвинение Гикало в шпионаже.

Гикало на предварительном следствии показал, что для шпионской работы в пользу английской разведки он был завербован в 1921 году майором Коутс, что в последующие годы он поддерживал связь с резидентами английской разведки в Москве Джоном Клэр, Альбертом Ульрехом и Зинаидой Вознесенской, с которыми встречался в московских гостиницах, а некоторых из них принимал даже у себя в кабинете в здании ЦК Компартии Белоруссии.

Принадлежность перечисленных в показаниях Гикало лиц к английской разведке при проверке не подтвердилась.

Все это дает основание сделать вывод о том, что Гикало в ходе предварительного следствия давал вымышленные показания и что осужден он был необоснованно.

Считаем возможным внести протест на приговор Военной Коллегии Верховного Суда СССР по делу Гикало Николая Федоровича на предмет прекращения его дела и посмертной реабилитации.

Просим вашего согласия[22].

Генеральный прокурор СССР Р. Руденко

Зам. Председателя Комитета партийного контроля при ЦК КПСС В. Лукьянов

РГАНИ. Ф. 3. Оп. 8. Д. 277. Л. 195–198. Подлинник. Машинопись.

№ 23

ИЗ ДОКЛАДА Р.А. РУДЕНКО «О МЕРАХ ПО ДАЛЬНЕЙШЕМУ УКРЕПЛЕНИЮ СОЦИАЛИСТИЧЕСКОЙ ЗАКОННОСТИ И УСИЛЕНИЮ ПРОКУРОРСКОГО НАДЗОРА» НА ВСЕСОЮЗНОМ СОВЕЩАНИИ РУКОВОДЯЩИХ ПРОКУРОРСКИХ РАБОТНИКОВ[23]

23 июня 1955 г.

Осуществляя надзор за законностью расследования дел органами Комитета государственной безопасности, прокуроры ни на минуту не могут забывать о том, что Советский Союз живет в системе государств, — что существует империалистический лагерь, который с первых дней существования советской власти вел и продолжает вести борьбу против советского государства методами «тайной войны» — диверсий, террора, клеветы, вредительства, шпионажа. Вам это известно как по ряду конкретных дел, так и из сообщений, опубликованных в нашей печати.

Осуществляя надзор за расследованием дел органами государственной безопасности, советский прокурор должен помнить о своей активной роли в деле изобличения государственных преступников.

Необходимо отметить, что за последние два года количество вновь возбужденных следственных дел о контрреволюционных преступлениях сократилось.

Несомненно, что снижение числа дел о контрреволюционных преступлениях является закономерным, свидетельствуя о возросшем морально-политическом единстве советского народа и укреплении Советского государства. К снижению числа этих дел привело также разоблачение фактов фальсификации дел вредителями из числа заговорщической группы Берия. Снижение числа дел о контрреволюционных преступлениях ни в коей мере не должно породить самоуспокоенности, а наоборот, от нас требуется усиление бдительности и максимальной активности в разоблачении врагов Советского государства.

Необходимо всячески подчеркнуть, что важная государственная задача — по пересмотру дел о контрреволюционных преступлениях — ни в коем случае не может отодвинуть на второй план задачи борьбы с врагами Советского государства, лазутчиками реакционных империалистических сил, покушающимися на государственную безопасность СССР.

Важнейшая задача прокурорского надзора за расследованием дел об установленных фактах государственных преступлений заключается в том, чтобы до конца использовать все возможности разоблачения преступления и розыска преступника.

Наряду с этой задачей органы прокуратуры должны провести все еще очень большую работу по ликвидации последствий вредительства со стороны врага народа Берия и его сообщников. Об объеме этой работы свидетельствует то, что по сравнению с 1953 годом поступление жалоб и рассмотрение дел в порядке надзора по периферийным органам прокуратуры увеличилось в четыре раза, а количество внесенных протестов и представлений в 1954 году в сравнении с 1953 годом увеличилось больше чем в 50 раз. Аналогичное положение имеет место и по центральному аппарату Прокуратуры СССР, где в сравнении с 1952 годом количество внесенных протестов увеличилось в 45,4 раза.

Однако предстоит провести еще очень большую работу по проверке дел и жалоб. Эта работа требует политической зрелости и особого внимания от каждого из занятых ею прокуроров, чтобы правильно разобраться в деле и принять обоснованное решение по каждой жалобе. В этой работе обнаруживаются ошибки, которые в основном заключаются в допущении двух крайностей:

1. В ряде случаев решения об оставлении ранее вынесенных приговоров и постановлений в силе принимаются без необходимой проверки доводов жалобщиков, только на основании материалов дела, в то время как имеющиеся данные свидетельствуют о необходимости проверки материалов следствия.

Такой подход к рассмотрению жалоб в делах о контрреволюционных преступлениях в ряде случаев является ошибочным, так как самый факт получения так называемых «признательных» показаний от арестованных и оговора этих лиц со стороны других арестованных при отсутствии объективных доказательств виновности являются недостаточными для правильного разрешения дела. Поэтому при наличии данных о применении незаконных методов следствия необходимо проведение специальной проверки. Достаточно напомнить, что по таким заведомо сфальсифицированным делам, как так называемое «Ленинградское дело», дело по обвинению бывшего секретаря ЦК ВЛКСМ Косарева и по многим другим делам, производившими следствие преступниками были получены от арестованных ложные признания вины в контрреволюционных преступлениях. Только тщательная и объективная проверка доказательств виновности, произведенная по поручению ЦК Прокуратурой СССР, привела к разоблачению фальсификации дела и реабилитации невинно осужденных.

2. В других случаях, наоборот, необоснованно ставится вопрос об отмене приговоров и решений по тем мотивам, что антисоветские действия, такие, например, как контрреволюционная агитация, имели якобы место без контрреволюционного умысла, хотя вывод об этом не вытекает из материалов дела. Иногда необоснованно ставится вопрос о снижении осужденным наказания до пределов отбытого или о понижении срока, тогда как в сопоставлении с совершенным преступлением назначенная мера наказания является правильной. Так, например, прокурор Тюменской области старший советник юстиции Пономарев направил в Прокуратуру СССР дело по обвинению Белобаева и других, которые по ст. ст. 58-1 «а» и 58–10 ч. 2 УК РСФСР были осуждены к 10 годам лишения свободы каждый за то, что во время Отечественной войны, оставаясь проживать на оккупированной немцами территории, добровольно служили в полиции, оказывали активную помощь немецким оккупантам, занимались грабежами, отбирали у населения продукты и ценности для немцев, а часть награбленного имущества присваивали. Вина всех этих лиц была доказана, осуждены они были правильно и каждому из них осталось отбывать по 9–10 месяцев лишения свободы. Без всяких оснований т. Пономарев поставил вопрос о снижении осужденным наказания до пределов отбытого срока.

Факты подобных представлений имели место также со стороны прокурора Челябинской области — государственного советника юстиции 3 класса т. Беляева (по делу Хоменко И. С.) и со стороны других прокуроров.

Созданные по решению Центрального Комитета КПСС комиссии по пересмотру дел проводят большую работу[24]. Однако в этой большой работе имеются серьезные недостатки и ошибки, как это было вскрыто специальной проверкой, проведенной по линии Центрального Комитета КПСС и при заслушивании в комиссии ЦК КПСС докладов председателей комиссий Куйбышевской области, Молдавской и Эстонской ССР тт. Полозкова, Казанира и Пааса[25]. Были отмечены как факты необоснованного отказа в пересмотре дел и реабилитации, так и факты неправильных решений о прекращении дел в отношении лиц, вина которых в совершении контрреволюционного преступления была установлена.

В Молдавской ССР бывший председатель КГБ т. Мордовец, который работал министром госбезопасности Молдавии с 1940 года и под руководством которого расследовался ряд дел необоснованно возбужденных, обычно, когда речь заходила об этих делах, заявлял: «Мне это дело известно. Отказать».

Председатель комиссии прокурор Молдавской республики тов. Казанир при решении таких дел не всегда был принципиален и настойчив, на что было обращено его внимание при обсуждении в комиссии ЦК.

В Узбекской ССР председатель комиссии прокурор республики тов. Яцковский додумался до предложения войти с представлением в ЦК КП Узбекистана о назначении постоянных заместителей, как председателю, так и членам комиссии. Ясно, что такое предложение вызывалось лишь стремлением переложить ответственность и основную тяжесть работы на заместителей.

В работе по пересмотру дел о контрреволюционных преступлениях мы должны исходить из того, что это не амнистия, не помилование преступников, а проверка дел с целью реабилитации лиц, невинно осужденных, или отказа в пересмотре дела в отношении преступников.

Несомненно могут быть расхождения между решениями комиссий и определениями соответствующих судебных органов, которые затем рассматривают эти дела в порядке, установленном законом. Однако в ряде случаев судебные органы неправильно прекращают дела в тех случаях, когда ставится вопрос о снижении меры наказания и именно с этой целью вносится протест.

ГА РФ. Ф. 8131. Оп. 32. Д. 4013. Л. 12–17. Правленая стенограмма. Машинопись.

№ 24

ПОСТАНОВЛЕНИЕ ПРЕЗИДИУМА ЦК КПСС «О МЕРАХ ПО УСИЛЕНИЮ МАССОВО-ПОЛИТИЧЕСКОЙ РАБОТЫ СРЕДИ СПЕЦПОСЕЛЕНЦЕВ»[26]

29 июня 1955 г.

№ 128, п. 125 — О мерах по усилению массово-политической работы среди спецпоселенцев (С-т. от 27.VI.55 г., пр. № 80, п. 133-гс).

Утвердить прилагаемый проект постановления о мерах по усилению массово-политической работы среди спецпоселенцев.

[Приложение]

О МЕРАХ ПО УСИЛЕНИЮ МАССОВО-ПОЛИТИЧЕСКОЙ РАБОТЫ СРЕДИ СПЕЦПОСЕЛЕНЦЕВ

Постановление ЦК КПСС, принятое в июле 1954 года, «О снятии некоторых ограничений в правовом положении спецпоселенцев»[27] значительно расширило гражданские права спецпоселенцев, создало необходимые условия для дальнейшего повышения их материально-бытового положения и культурного уровня, способствовало вовлечению их в активную общественно-политическую жизнь.

Вместе с этим в областях и районах, где проживают спецпоселенцы, имеются многочисленные факты, когда партийные, советские, профсоюзные, комсомольские органы и руководители предприятий не учитывают того, что спецпоселенцы пользуются всеми правами граждан СССР, с некоторым лишь ограничением в правах передвижения, и допускают к ним неправильное отношение, зачастую огульно и необоснованно выражают им политическое недоверие.

Это неправильное отношение и перестраховка местных органов находят свое проявление в том, что трудящиеся из числа спецпоселенцев часто не допускаются к выборной работе в местных Советах, профсоюзных и комсомольских органах, в колхозах и кооперативных организациях. Коммунисты, ранее состоявшие на учете спецпоселения, не привлекаются на работу в партийный аппарат, в редакции местных газет и т. д. Новаторы производства и передовики сельского хозяйства из числа спецпоселенцев, как правило, не представляются к наградам и поощрениям за достигнутые ими высокие показатели в производственной работе. Подобного рода практика, имеющая широкое распространение на местах, идет вразрез с линией партии и наносит большой вред делу коммунистического воспитания трудящихся.

Массово-политическая и культурно-просветительная работа среди спецпоселенцев проводится неудовлетворительно. Решения партии и правительства, вопросы текущей политики и международных событий разъясняются плохо, газеты и политическая литература на родном языке спецпоселенцев почти не издаются. Среди значительной части спецпоселенцев, особенно чеченцев, ингушей и крымских татар, все еще живучи феодально-родовые и религиозные пережитки, между тем научно-атеистическая и просветительная пропаганда не проводится.

Комсомольские организации не уделяют должного внимания политическому воспитанию молодежи из спецпоселенцев, слабо работают по вовлечению лучшей части этой молодежи в ряды комсомола, плохо привлекают молодежь к участию в общественно-политической, спортивной и культурно-массовой работе. Неудовлетворительно проводят политико-воспитательную работу среди спецпоселенцев и профсоюзные организации.

Многие партийные, советские органы и хозяйственные руководители не придают значения закреплению спецпоселенцев в районах их расселения, вследствие чего за последнее время наблюдается значительное перемещение спецпоселенцев по отдельным республикам и областям. Особенно это относится к Казахстану, где некоторая часть спецпоселенцев из-за неправильного к ним отношения выехала из районов освоения целинных и залежных земель в южные районы республики.

ЦК КПСС считает, что серьезные недостатки в организационной и политической работе со спецпоселенцами объясняются тем, что многие местные партийные и советские органы недооценивают всей важности этой работы и не сделали для себя необходимых выводов, вытекающих из постановления ЦК КПСС от 5 июля 1954 г. «О снятии некоторых ограничений в правовом положении спецпоселенцев», формально подошли к разъяснению и проведению в жизнь этого постановления. ЦК КПСС постановляет:

1. Обязать ЦК компартий Казахстана, Узбекистана, Киргизии, Таджикистана и Туркменистана, Алтайский и Красноярский крайкомы, Новосибирский, Молотовский, Кемеровский и Иркутский обкомы КПСС в кратчайший срок устранить недостатки и ошибки в работе со спецпоселенцами, отмеченные настоящим постановлением. Надо осудить и отрешиться от неправильного и вредного взгляда, что спецпоселенцы являются людьми «второго сорта», и принять меры по вовлечению всех спецпоселенцев в активную производственную и общественно-политическую жизнь. Необходимо избирать лучших из них в Советы депутатов трудящихся и в руководящие органы профсоюзных и кооперативных организаций, выдвигать их наравне со всеми другими гражданами на руководящую хозяйственную работу в колхозах, совхозах, МТС и промышленности. Спецпоселенцев, добившихся высоких производственных показателей, следует представлять к правительственным наградам, широко показывать результаты их работы на выставках, в печати и т. д.

2. Обязать партийные организации широко развернуть массово-политическую и культурно-просветительную работу среди спецпоселенцев, подчинив ее главной задаче — повышению трудовой активности, закреплению спецпоселенцев в местах поселения, воспитанию их в духе преданности Родине, советского патриотизма и дружбы народов СССР. Повседневно разъяснять им политику партии и правительства, внутреннее и международное положение СССР. К работе в качестве агитаторов, докладчиков и пропагандистов привлекать политически подготовленных коммунистов, а также спецпоселенцев из числа беспартийной интеллигенции.

Предложить ЦК компартий союзных республик, крайкомам и обкомам партии организовать издание политической литературы, газет для спецпоселенцев на их родном языке там, где имеются для этого необходимые условия.

3. Считать неправильным, когда местные партийные органы и первичные партийные организации не привлекают коммунистов бывших спецпоселенцев к активному участию во внутрипартийной жизни, не дают им партийных поручений, не приглашают для участия в работе партийных активов, а также необоснованно отказывают передовым людям из числа спецпоселенцев в приеме в КПСС.

Предложить ЦК компартий союзных республик, крайкомам, обкомам, горкомам и райкомам партии принять необходимые меры к усилению политического воспитания коммунистов, ранее состоявших на учете спецпоселения, вовлекая их в активную работу партийных организаций. Наиболее подготовленных из них выдвигать на работу в партийные комитеты и органы местной печати.

Разъяснить партийным организациям, что передовые люди из числа спецпоселенцев принимаются в партию на общих основаниях, в соответствии с Уставом КПСС, строго в индивидуальном порядке.

4. Обязать ЦК ВЛКСМ принять меры к улучшению работы комсомольских организаций по идейному воспитанию молодежи из числа спецпоселенцев, повышению ее производственной активности, воспитанию в духе коммунистического отношения к труду и социалистической собственности, широкому вовлечению этой молодежи в работу культурно-просветительных учреждений и спортивных организаций. Вовлекать передовую молодежь из числа спецпоселенцев в ряды ВЛКСМ, а наиболее активных комсомольцев-спецпоселенцев привлекать для работы среди несоюзной молодежи и выдвигать на руководящую комсомольскую работу. Обратить особое внимание комсомольских организаций на необходимость серьезного улучшения работы среди девушек-спецпоселенок, на преодоление влияния феодально-родовых пережитков, на повышение их культурного уровня, политической сознательности и вовлечение в активную комсомольскую и общественную жизнь.

5. Предложить ВЦСПС обеспечить значительное улучшение работы профсоюзных организаций среди спецпоселенцев. Необходимо, чтобы профсоюзные комитеты повседневно заботились о вовлечении спецпоселенцев в активную производственную жизнь, следили за неукоснительным выполнением трудового законодательства, добивались укрепления трудовой дисциплины и улучшения культурно-бытового обслуживания спецпоселенцев. Шире вовлекать спецпоселенцев в общественную и профсоюзную работу

6. Предложить обкомам, крайкомам партии и ЦК компартий союзных республик, а также министерствам просвещения соответствующих союзных республик обеспечить обучение всех детей спецпоселенцев школьного возраста, не допуская их отсева из школ.

Поручить ЦК компартий Казахстана, Узбекистана, Киргизии, Таджикистана и Туркменистана, крайкомам, обкомам КПСС, Министерству просвещения РСФСР и Отделу школ ЦК КПСС изучить вопрос и внести предложения в ЦК о возможности создания в школах групп-классов для детей спецпоселенцев на их родном языке.

7. Обязать Министерство внутренних дел СССР усилить охрану общественного порядка в районах спецпоселения, повести решительную борьбу с проявлениями бандитизма, хулиганства и другими проявлениями преступности, а также с элементами, ведущими паразитический образ жизни.

8. Поручить Секретариату ЦК КПСС направить группы работников аппарата ЦК КПСС, ЦК ВЛКСМ, ВЦСПС, Министерства культуры СССР и Всесоюзного общества по распространению политических и научных знаний в Казахскую, Узбекскую, Таджикскую, Туркменскую и Киргизскую ССР, Алтайский и Красноярский края, Новосибирскую, Кемеровскую, Иркутскую и Молотовскую области для оказания помощи местным партийным организациям в усилении политико-воспитательной работы со спецпоселенцами сроком на 45 дней.

9. Обязать обкомы, крайкомы КПСС и ЦК компартий союзных республик к 1 декабря с. г. доложить ЦК КПСС о проделанной работе по выполнению настоящего постановления.

РГАНИ. Ф. 3. Оп. 10. Д. 151. Л. 66; Д. 152. Л. 109–114. Подлиннник. Машинопись.

* На первом листе записки имеются резолюции: «За. Н. Хрущев», «За — Н. Булганин», «За — К.Ворошилов», «За — Л.Каганович», «За — Г. Маленков», «За — А.Микоян», «За — В. Молотов», «За — М. Первухин», «За — М. Суслов»; на втором листе — помета «Сообщено т. Руденко. 9/VIII.55. Н. Соловьев». — Сост.

1 июля 1955 г.

ЦК КПСС

Прокуратурой СССР проверено судебное дело Соколова Николая Константиновича и Самуленко Арсения Герасимовича. Проверкой установлено:

Соколов Н. К., бывший член КПСС с 1918 года, бывший председатель Правления Государственного Банка СССР, арестован 21 — го декабря 1940 года и Самуленко А. Г., бывший член КПСС с 1925 года, бывший заместитель председателя Правления Государственного Банка СССР, арестован 20 октября 1940 года, были осуждены 9 июля 1941 года Военной Коллегией Верховного Суда СССР к расстрелу.

Соколов и Самуленко обвинялись в том, что они являлись участниками контрреволюционной право-троцкистской организации в интересах которой проводили вредительскую работу в Государственном Банке СССР и, кроме того, занимались шпионажем в пользу германской разведки.

На предварительном следствии Соколов и Самуленко продолжительное время отрицали совершение каких-либо преступлений, но затем виновными себя признали, однако по существу предъявленного им обвинения дали противоречивые показания.

Так, Самуленко показал, что в контрреволюционную организацию он был вовлечен в 1939 году Соколовым и что последний передавал германской разведке секретные сведения о валютных операциях Государственного Банка СССР.

Соколов же на очной ставке с Самуленко заявил, что он Самуленко в контрреволюционную организацию не вербовал и что шпионскую связь с германской разведкой поддерживал не Соколов, а Самуленко.

Характерно отметить, что ни Соколов, ни Самуленко не указывают, когда и при каких обстоятельствах они связались с германской разведкой и каким образом эта связь осуществлялась.

Свои показания Самуленко и Соколов подтвердили и в суде (дела слушались раздельно).

В качестве доказательств виновности Соколова к его делу были приобщены показания арестованных по другим делам Бидермана Л. М. и Гиндина М. М., однако при проверке установлено, что оба они впоследствии от своих показаний отказались и виновными себя не признали. Дело Гиндина М. М. в августе 1954 года было пересмотрено и прекращено.

Установлено также, что бывший заместитель наркома финансов СССР Гричманов, завербовавший якобы Соколова в контрреволюционную организацию, никаких показаний о нем не дал и сам виновным себя не признал.

Таким образом, участие Соколова и Самуленко в контрреволюционной организации и их связь с германской разведкой при проверке не подтвердились.

Наряду с этим из имеющихся в деле материалов видно, что Соколов и Самуленко, как бывшие руководители Государственного Банка СССР, допустили ряд серьезных недостатков в его работе, за что были сняты с занимаемых ими должностей, однако материалами дела и дополнительной проверки не установлено, что эти недостатки явились результатом их вредительской деятельности.

В связи с этим, 18 июня 1955 года Военная Коллегия Верховного Суда СССР, по моему протесту, приговор в отношении Соколова Н. К. и Самуленко А. Г. отменила и дело, за недоказанностью предъявленного им обвинения, в уголовном порядке прекратила.

Р. Руденко

АП РФ. Ф. 3. Оп. 24. Д. 440. Л. 194–195. Подлинник. Машинопись.

* На первом листе записки имеются подписи: «За. Н. Хрущев», «За — Н. Булганин», «За — К. Ворошилов», «За. Л. Каганович», «За. А. Микоян», «За. В. Молотов», «За. М. Первухин», «За. М.Суслов». — Сост.

5 июля 1955 г.

ЦК КПСС

Прокуратурой произведена проверка правильности осуждения бывшего народного комиссара водного транспорта Союза ССР Пахомова Николая Ивановича.

Пахомов 19 августа 1938 года Военной Коллегией Верховного Суда Союза ССР осужден к расстрелу за то, что он:

с 1912 по 1917 год, состоя в партии меньшевиков, в 1915 году был завербован в агенты царской охранки и до Октябрьской революции вел провокаторскую работу, выдав царской охранке ряд революционеров;

в 1928 году установил преступную связь с правыми — Рыковым, Углановым и Смирновым А. П.;

с 1934 года руководил вредительской деятельностью участников организации правых на водном транспорте, используя служебное положение по должности наркома водного транспорта.

Кроме того, Пахомов был признан виновным в том, что он являлся агентом германской, японской и английской разведок и вел шпионскую работу в пользу Германии, Японии и Англии.

Виновность Пахомова в принадлежности к антисоветской организации правых, работе в пользу царской охранки, шпионаже и вредительстве судом была основана только на признательных показаниях Пахомова, данных им на предварительном следствии и в суде.

Как установлено проверкой, эти показания Пахомова не соответствуют действительности, что подтверждается следующими данными.

1. На предварительном следствии Пахомов заявлял, что он при вступлении в КПСС скрыл свою принадлежность к меньшевикам. В действительности же принадлежности к партии меньшевиков Пахомов при вступлении в КПСС и в последующем не скрывал, так как в своей автобиографии, находящейся в его личном деле, указывал, что он с 1912 по 1917 год состоял в партии меньшевиков.

2. Пахомов показывал, что в антисоветскую организацию правых он был вовлечен Рыковым в 1928 году и поддерживал связь с подпольным центром правых — Бухариным, Углановым, Антиповым, Смирновым А. П., Чубарем, Рудзутаком, Межлауком, Енукидзе, Каминским и по их заданию проводил вредительство, тогда как вышеуказанные лица на предварительном и судебном следствии в отношении Пахомова никаких показаний не давали.

3. Показания Пахомова о фактах вредительства органами предварительного следствия и судом проверены не были.

В настоящее время произведенной проверкой и материалами комиссий Министерства речного флота и Министерства морского флота установлено, что показания Пахомова о якобы проводимом им вредительстве не соответствуют действительности.

4. Пахомов давал показания, что до Октябрьской революции он вел провокаторскую работу.

Между тем проверкой, произведенной Главным архивным управлением МВД СССР, принадлежность Пахомова к агентуре царской охранки не установлена. Из архивных материалов видно, что Пахомов сам в 1914 году по подозрению в революционной деятельности арестовывался царской полицией и после его освобождения из-под стражи был подчинен негласному надзору полиции.

5. О работе в пользу иностранных разведок на предварительном следствии Пахомов показывал, что он непосредственной связи с ними не имел, а лишь давал указания Розенталю и Бронштейну передавать информацию иностранным разведкам. Однако по поводу этих показаний Пахомов на предварительном следствии заявлял отказ.

Розенталь и Бронштейн в отношении Пахомова показаний не давали. Органы Комитета государственной безопасности Союза ССР о принадлежности Пахомова к иностранным разведкам никакими материалами не располагают.

6. По показаниям Пахомова за принадлежность к антисоветской организации правых были арестованы работники Наркомвода — Сулимов, Лаписов, Романов, Кладько, Голованов и ряд других лиц. Однако они показаний о вербовке их Пахомовым в антисоветскую организацию не подтвердили.

Кроме того, из показаний Пахомова видно, что органы предварительного следствия добивались от него провокационных показаний на одного из руководителей партии и правительства.

По архивным партийным материалам Пахомов до ареста характеризовался положительно, как активный партийно-советский работник.

После победы Великой Октябрьской социалистической революции принял участие в гражданской войне. Избирался делегатом X, XI, XIV, XV, XVI, XVII съездов КПСС. На XI съезде был избран кандидатом в члены ЦК КПСС, на XVII съезде был вторично избран кандидатом в члены ЦК КПСС.

В марте 1935 года за выдающиеся успехи в деле руководства работой по Горьковскому краю был награжден орденом Ленина и в январе 1936 года за перевыполнение плана перевозок 1935 года и за успехи в деле организации водного транспорта награжден орденом «Трудового Красного Знамени».

Расследование по делу Пахомова производили бывшие работники НКВД Николаев-Журид и Ушаков, которые в 1939 году за участие в заговоре и фальсификацию следственных дел осуждены к расстрелу.

На основании изложенного полагаю, что приговор по делу Пахомова подлежит опротестованию для прекращения и реабилитации Пахомова.

Прошу Ваших указаний[28].

За Генерального прокурора СССР Баранов

АП РФ. Ф. 3. Оп. 24. Д.441. Л. 6–9. Подлинник. Машинопись.

* На первом листе записки имеются резолюция: «Согласен. Н. Хрущев» и подписи: «За — К. Ворошилов», «За — Л. Каганович», «За — В. Молотов», «За — А. Микоян», «За — М. Первухин», «За — М. Суслов». — Сост.

14 июля 1955 г.

ЦК КПСС

В соответствии с поручением Президиума ЦК КПСС от 9 июня 1955 года[29], Прокуратурой Союза ССР проведена проверка обоснованности ареста и осуждения бывших офицеров I-го советского партизанского полка в городе Ним (Франция) Казаряна, Петросяна, Титаняна, Ягджяна и Минасяна.

Эти лица были арестованы в июле 1948 года Министерством госбезопасности Армянской ССР и в июне 1949 года осуждены военным трибуналом 7-ой армии: Казарян, Минасян и Ягджян к 25 годам лишения свободы, а Титанян и Петросян к 20 годам лишения свободы каждый за то, что они, находясь в лагерях военнопленных, изменили Родине и поступили на службу в гитлеровский «Армянский легион», где служили с августа 1942 года по июль 1944 года, занимая командные должности.

Органы следствия и суд вменили в вину этим лицам также и то, что они, в связи с успешным наступлением Советской Армии и изгнанием немецких войск с юга Франции, в июле 1944 года, совершив побег из легиона, создали лжепартизанский полк и заняли в нем командные должности, а в дальнейшем, скрывая от советских государственных органов свою службу в немецкой армии, составляли фиктивные документы, где излагали «боевые заслуги» полка, фактически не имевшие место.

В настоящее время Титанян освобожден из места заключения досрочно по болезни, а остальные осужденные продолжают отбывать наказание.

Материалами дела и дополнительной проверкой установлено, что расследование по делу Казаряна, Петросяна и других МГБ Армянской ССР было проведено необъективно, с игнорированием патриотической деятельности арестованных как в период их нахождения в легионе, так и позже в названном выше полку.

Несмотря на ходатайства обвиняемых, не были допрошены свидетели, знавшие об их патриотической деятельности, хотя большинство из свидетелей проживало в городах Ереване и Москве.

Следствием, а затем и судом не были приняты во внимание показания обвиняемых о том, что еще находясь в лагерях военнопленных, а затем, будучи зачисленными в «Армянский легион», они с 1942 года входили в подпольную организацию, выявляли патриотически настроенных лиц, принимали меры к связи с партизанами и при их содействии направили в партизанские отряды две группы легионеров.

Проверкой подтверждена правильность показаний обвиняемых и установлено, что по указанию подпольной патриотической группы и при содействии названных выше лиц действительно к партизанам бежали две группы, а в феврале 1943 года был подготовлен побег третьей группы легионеров во главе с Вартаняном и Карапетяном.

О подготовке третьего побега легионеров стало известно немецкому командованию, которое произвело массовые аресты. Вартанян и Карапетян были осуждены фашистским судом к длительным срокам заключения в концлагерь.

Это подтверждено материалами дела по обвинению Вартаняна и Карапетяна, которые необоснованно были арестованы и осуждены за измену Родине, а в настоящее время реабилитированы решением Верховного Суда Союза ССР.

Проверкой подтверждена также патриотическая деятельность Казаряна, Петросяна, Титаняна, Минасяна, Ягджяна в период их пребывания во Франции, о чем имеются свидетельства ряда членов Армянской секции Компартии Франции.

4 июля 1944 года Казарян, Петросян, Титанян и Минасян в группе 52 легионеров с оружием совершили побег из легиона и перешли на сторону французских партизан; до этого они вели подпольную работу в легионе.

Партизанские отряды, созданные из легионеров на юге Франции и в особенности отряд под руководством Петросяна и Титаняна, летом 1944 года вели бои с немцами и освободили ряд городов и населенных пунктов Франции. О боевых действиях партизанских отрядов Петросяна и других было широко известно французской общественности; об этом неоднократно писалось в органе ЦК Французской компартии газете «Юманите».

В сентябре 1944 года произошло объединение отдельных партизанских отрядов в городе Ним в полк, который был назван «1 — й советский партизанский полк во Франции».

С момента сформирования полка, он занимался сбором и отправкой в Советский Союз советских граждан, оказавшихся во Франции, и в боевых действиях уже не участвовал, в связи с изгнанием немецких оккупантов с территории Франции.

Из объяснения бывшего Генерального Консула СССР в Париже Гузовского и выданных им документов видно, что о деятельности этого полка ему и послу СССР во Франции тов. Богомолову было известно и что они, а позже советская военная миссия во Франции, как об этом подтвердил бывший заместитель уполномоченного по репатриации советских граждан во Франции генерал-майор тов. Вихарев, оказывали полку необходимое содействие и помощь.

За активное участие совместно с французскими партизанами в освобождении юга Франции от немецких оккупантов французским правительством в 1945 году 1 — й советский батальон, которым командовал Петросян, и полк в целом были награждены боевыми французскими знаменами и орденами. Более 300 человек личного состава полка, в том числе и командование полка, награждено орденами и медалями.

Кроме того, правительство Франции разрешило 1 — му советскому партизанскому полку выезд на Родину со всем имевшимся у него вооружением.

Помимо правительственных наград полку были вручены знамена от коммунистических организаций города Лиона и от партизан Франции.

Знамена и награды полка и батальона сданы на хранение в музей Советской Армии, а вооружение и имущество — советскому командованию.

Таким образом, утверждение в материалах дела и в приговоре суда о том, что полк был «лжепартизанским», следует признать необоснованным.

Учитывая, что к моменту ареста и особенно во время следствия Министерство госбезопасности Армянской ССР располагало данными, свидетельствующими о патриотической деятельности Казаряна, Петросяна, Минасяна, Титаняна и Ягджяна в период их нахождения в легионе и полку, а также о том, что до пленения все они являлись членами коммунистической партии Советского Союза, с первых дней Великой Отечественной войны участвовали в боях, занимая командные должности в Советской Армии, а в плен попали будучи тяжело ранеными, считаю, что они привлечены к судебной ответственности неправильно.

Бывший министр государственной безопасности Армянской ССР Кархмазян, виновный в фальсификации уголовного дела по обвинению Казаряна и других, за нарушение социалистической законности решением бюро ЦК КП Армении исключен из партии. В настоящее время Главной Военной Прокуратурой производится следствие по делу Кархмазяна.

Считаю необходимым войти с представлением о прекращении уголовного дела в отношении Казаряна, Петросяна, Минасяна, Титаняна и Ягджяна за отсутствием в действиях этих лиц состава преступления.

Прошу Вашего согласия[30].

При проведении проверки выяснено, что МГБ Армянской ССР привлечено к судебной ответственности за службу в Армянском национальном легионе свыше 50 человек, которые после побега из легиона состояли в 1 — м партизанском полку и участвовали в борьбе против немецких оккупантов.

Дела в отношении всех этих лиц будут также проверены.

Генеральный прокурор СССР Р. Руденко

РГАНИ. Ф. 3. Оп. 8. Д. 285. Л. 129–132. Подлинник. Машинопись.

* На первом листе записки имеются резолюция: «Согласен. Н. Хрущев. 29/VII» и подписи: «За — Н. Булганин. 30/VII», «За — К. Ворошилов», «За — Л. Каганович», «За — Г. Маленков», «За — А. Микоян», «За — В. Молотов», «За — М. Первухин», помета «Без оформления [протокольного решения]. В. Чернуха. 6.VIII.55»; на втором листе — помета «Сообщено т. Руденко. 9.VIII.55. Н. Соловьев». — Сост.

18 июля 1955 г.

ЦК КПСС

В связи с поступившими в ЦК КПСС жалобами родственников Уханова К. В., Прокуратурой СССР проверено дело по обвинению бывшего народного комиссара легкой промышленности РСФСР Уханова.

Уханов Константин Васильевич, 1891 года рождения, русский, из рабочих, состоял членом КПСС с 1907 года, был арестован НКВД СССР 21 мая 1937 года.

На предварительном следствии Уханов признал, что с 1928 года являлся участником антисоветской организации правых и входил в состав «резервного центра». В судебном заседании Уханов виновным себя не признал и от показаний, данных на предварительном следствии, отказался, заявив, что дал их в невменяемом состоянии.

26 октября 1937 года Военная Коллегия Верховного Суда СССР осудила Уханова за принадлежность к антисоветской террористической организации правых к высшей мере уголовного наказания — расстрелу.

Фамилия Уханова упоминается в «Кратком курсе» истории партии (стр. 281) среди фамилий других лиц, осужденных за активное участие в контрреволюционной деятельности группы Бухарина — Рыкова.

Произведенной проверкой установлено, что следствие по делу Уханова производили бывшие сотрудники НКВД СССР Лулов и Церпенто, разоблаченные впоследствии, как преступники, пробравшиеся на работу в органы государственной безопасности и осужденные к расстрелу за ряд преступлений, в том числе за фальсификацию следственных дел.

Из уголовного дела по обвинению Лулова видно, что он являлся выходцем из социально-чуждой среды: брат Лулова Мендель — крупный капиталист, проживающий в Палестине. В СССР Лулов прибыл в порядке обмена из Польши. Во время XIV съезда ВКП(б) Лулов, работая в Ленинграде, выступал против генеральной линии партии. В деле Лулова находится его записка на имя Зиновьева, в которой Лулов выражает одобрение по поводу одного из выступлений Зиновьева.

Из дела по обвинению Церпенто видно, что он в 1934 году являлся участником контрреволюционной троцкистской группы в Саратовском пединституте. В это время Церпенто был завербован как негласный агент — осведомитель органов НКВД. В 1937 году Церпенто был уже переведен на штатную должность в центральный аппарат НКВД СССР.

В показаниях Церпенто и Лулова содержатся многочисленные факты, свидетельствующие о том, что, допрашивая арестованных, они вымогали от них показания на невиновных лиц и в особенности домогались ложных оговоров в отношении руководящих партийных и советских работников. Фальсифицируя уголовные дела, Церпенто и Лулов не останавливались перед вымогательством ложных показаний в отношении отдельных руководителей партии и правительства. Таким путем Церпенто и Луловым были сфальсифицированы многочисленные следственные дела, в том числе дело по обвинению Постышева, ныне посмертно полностью реабилитированного[31], и др[угих] лиц.

О методах преступной деятельности подчиненных ему следователей бывший зам. НКВД СССР Фриновский, подписавший ордер на арест Уханова, писал:

«Следователи бесконтрольно избивали арестованных и в кратчайший срок добивались „показаний", и умели грамотно, красочно составлять протоколы.

Процесс следствия сводился к тому, что следователь вел допрос и вместо протокола допроса составлял заметки. После нескольких таких допросов следователем составлялся черновик протокола, который шел на „корректировку" начальнику соответствующего отдела, а от него еще не подписанным — на просмотр бывшему народному комиссару Ежову и в редких случаях ко мне.

… В большинстве случаев арестованные не соглашались с редакцией протокола и заявляли, что они на следствии этого не говорили, и отказывались от подписи.

Тогда следователи напоминали арестованному о „колокольщиках" и подследственные подписывали протокол… При таких методах следствия подсказывались фамилии.

По-моему, скажу правду, если, обобщая, заявляю, что очень часто показания давали следователи, а не подследственные».

Полученные Луловым и Церпенто от различных лиц показания, уличающие Уханова в контрреволюционной деятельности, противоречивы и не могут быть признаны достоверными.

Так Халатов А. Б. показал, что кроме него в «резервный центр» правых входили: Антипов, Сулимов, Каминский, Сырцов и Жуков.

В отношении Каминского эти показания являются заведомо ложными, так как специальной проверкой установлено, что он ни в какой контрреволюционной деятельности не участвовал, в связи с чем 2 марта 1955 года дело по обвинению Каминского производством прекращено и он полностью реабилитирован посмертно[32].

Жуков никаких показаний о вхождении Уханова в «резервный центр» не дал.

Сулимов хотя и показал на следствии, что входил вместе с Ухановым в «резервный центр», но в своем собственноручном письме, адресованном в Политбюро ЦК ВКП(б), отрицал всякую принадлежность к преступной организации правых и заявлял, что всегда был предан делу коммунистической партии.

Сырцов на следствии полностью отрицал антипартийную деятельность и об Уханове вообще не упоминал.

Антипов первоначально заявил, что он и Уханов принадлежали к числу «особо законспирированных правых цекистов», затем Антипов показал, что создал «резервный центр» с участием Уханова осенью 1936 года, а на другом допросе заявил, что создал этот центр в 1933 году.

Показания Бухарина об участии Уханова в контрреволюционной деятельности правых неконкретны и основаны якобы на разговорах с Углановым. При этом Бухарин показал:

«Об участии Уханова в нашей организации я знал лично по первым годам нашей борьбы с партией, а в более поздние времена уже о нем говорил Угланов».

Показания эти не могут быть признаны достоверными, так как известно, что Бухарин выступал против линии партии с первых лет существования советской власти и, в частности, вел антипартийную борьбу на X съезде партии, что же касается Уханова, то вместе с другими делегатами съезда он принял участие в подавлении Кронштадтского мятежа.

Кроме показаний Бухарина, Уханов изобличался показаниями бывшего зам. председателя СНК РСФСР Лебедя, который заявлял, что Уханов являлся членом антисоветской организации правых. Показания Лебедя вызывают сомнения, так как он утверждал, что сам был вовлечен в антисоветскую деятельность Г. И. Петровским.

Арестованный Гибер, показавший, что в 1934-35 годах он обсуждал с Ухановым планы террористических актов, отказался на суде от всех показаний, данных на предварительном следствии.

Приведенные выше противоречивые показания отдельных арестованных не могли служить основанием для привлечения Уханова к уголовной ответственности.

Не усматривается оснований для этого и в деятельности самого Уханова.

В течение ряда лет на XII, XIII, XIV, XV, XVI и XVII съездах партии Уханов избирался членом ЦК. После разгрома Центральным Комитетом углановщины, Уханов был избран в секретариат МК, а решением политбюро в 1929 году введен в состав оргбюро ЦК по Московской области.

На XVI съезде ВКП(б) Уханов резко выступал против Угланова, Рыкова и других правых, требуя изгнания их из партии, как кулацкой агентуры.

В январе 1936 года Уханов за перевыполнение производственной программы был награжден орденом Ленина.

Учитывая противоречивость и недостоверность собранных следствием против Уханова доказательств, а также то обстоятельство, что следствие по этому делу производилось разоблаченными впоследствии фальсификаторами, и что Уханов от всех своих показаний, данных на предварительном следствии, отказался, считаю необходимым войти с предложением о прекращении дела по обвинению Уханова за отсутствием в его действиях состава преступления.

Прошу Ваших указаний[33].

Генеральный прокурор СССР Р. Руденко

АП РФ. Ф. 3. Оп. 24. Д. 440. Л. 200–203. Подлинник. Машинопись.

* На первом листе записки имеются резолюция: «Согласен. Н. Хрущев. 22/VII» и подписи: «За — Н. Булганин. 30/VII», «За — К. Ворошилов», «За — Л. Каганович», «За — Г. Маленков», «За — А. Микоян», «За — В. Молотов», «За — М. Первухин». — Сост.

22 июля 1955 г.

ЦК КПСС

В связи с жалобами Гамарник И. М., Богомоловой-Гамарник К. Б. и Гамарник Ф. Б. Прокуратурой СССР проверена обоснованность обвинений, выдвинутых против бывшего заместителя наркома обороны и начальника Главного политического управления Красной Армии Гамарника Яна Борисовича.

Проверкой установлено:

31 мая 1937 года Гамарник Я. Б., будучи тяжело больным, выстрелом из пистолета покончил жизнь самоубийством.

После самоубийства Гамарника Я. Б. Ежовым и его сообщниками были получены показания арестованных к тому времени по обвинению в участии в контрреволюционном военном заговоре Тухачевского, Якира и Уборевича о причастности к указанному заговору также и Гамарника.

Свои показания Тухачевский, Якир и Уборевич подтвердили в судебном заседании специального присутствия Верховного Суда СССР. Однако показания указанных лиц в отношении Гамарника неконкретны, в ряде случаев противоречивы и никакими другими объективными данными не подтверждены.

Так, Якир в начале своих показаний заявил, что Гамарник высказывал якобы ему свое недовольство состоянием дел в наркомате обороны, однако он, Якир, не имея полномочий центра, не делал попыток к вовлечению Гамарника в военный заговор и не говорил ему о существовании такового.

В дальнейшем Якир изменил эти показания и заявил, что еще в 1936 году он якобы информировал Гамарника о проводившейся им, Якиром, Тухачевским и Уборевичем вредительской работе в пограничных районах, направленной на ослабление обороноспособности страны и что якобы Гамарник заявил тогда, что аналогичная работа проводится и на Дальнем Востоке. При этом Якир утверждает, что Гамарник в центр военного заговора не входил и непосредственного контакта по контрреволюционной деятельности с Тухачевским, Корком и другими лицами не имел, а поддерживал эту связь якобы через Якира. Никаких конкретных фактов проводившейся якобы Гамарником контрреволюционной деятельности Якир привести не мог, ссылаясь на то, что Гамарник занимался вредительством на Дальнем Востоке, а он плохо знал Дальневосточный театр.

Осужденный Уборевич прямых показаний об участии Гамарника в военном заговоре не дал, но заявил, что его очень хвалил Тухачевский, что Гамарник, в свою очередь, поддерживал по ряду вопросов Тухачевского и других, и поэтому он предполагает, что Гамарник являлся членом центра военного заговора.

Более определенные показания о причастности Гамарника к военному заговору дал Тухачевский. Он показал, что в состав центра военного заговора входили: Тухачевский, Гамарник, Каменев С. С., Уборевич, Якир, Фельдман, Эйдеман, Зарем, Примаков и Корк.

Гамарник, как показал Тухачевский, в состав центра якобы вошел в 1934 году, занимал в нем руководящее положение и ведал подрывной деятельностью заговорщиков на Дальнем Востоке.

Эти показания Тухачевского находятся в явном противоречии с уже приведенными показаниями Якира и, кроме того, опровергаются показаниями других осужденных.

Так, осужденный по одному делу с Тухачевским Путна В. К. в отношении Гамарника показал:

«… я не допускаю участия Гамарника в троцкистской организации, но он меня поддерживал в 1934 году, когда он приезжал на Дальний Восток, он сказал, что мой доклад о том, что надо разъединить ОКДВА, он поставит в Москве».

Осужденный, как участник центра военного заговора, Фельдман Б. М. показал суду: «В отношении связи с Гамарником я лично ни слова не слышал и не знал, что Гамарник состоит членом центра. Гамарник вел такую линию в центральном аппарате, что мне хотя бы от малейшего его шага или малейшей осторожности догадаться о том, что он нам помогает, не было возможности и я не могу этого сказать.

Гамарник, когда приезжал на Дальний Восток, Вы сами знаете, всегда о дальневосточных делах плохо отзывался — это факт, хвалил много Сангурского — это факт, об этом я сообщаю, делал он это с определенной целью. С моей стороны было бы неправильно, если бы я на основании этого мог сказать, что Гамарник состоит членом центра». Другой осужденный, как участник центра — Корк А. И. показал: «… В состав центра входят: Тухачевский, Якир, Уборевич, Эйдеман и я. Про других лиц, в частности, про Гамарника, мне не говорил тогда Тухачевский и не говорил впоследствии».

При таком положении сомнительные показания Тухачевского, Якира и Уборевича, при отсутствии других объективных доказательств, не могут быть положены в основу обвинения Гамарника Я. Б. в измене Родине и это обвинение с Гамарника Я. Б. должно быть снято.

В связи с этим, считаю необходимым войти с предложением о признании необоснованными обвинений Гамарника Я. Б. в антисоветской деятельности.

Прошу рассмотреть[34].

Генеральный прокурор СССР Р. Руденко

РГАНИ. Ф. 3. Оп. 8. Д. 281. Л. 25–27. Подлинник. Машинопись.

* На первом листе записки имеется резолюция: «Чл[енам] През[идиума] ЦК, Секр[етарям] ЦК. Согласен. Н. Хрущев». К записке приложен также лист голосования по вопросу („за" проголосовали Н. А. Булганин, К. Е. Ворошилов, Л. М. Каганович, Г. М. Маленков, А. И. Микоян, В. М. Молотов, М.Г. Первухин, М. А.Суслов) со следующими пометами: «Без оформления [протокольного решения]. 5/VIII.55. В. Чернуха» и «Сообщено т. Руденко. 9/VIII.55. Н. Соловьев». — Сост.

1 августа 1955 г.

ЦК КПСС

В ноябре 1951 года Военной Коллегией Верховного Суда СССР осуждены к разным мерам наказания 41 человек бывших руководящих работников Московского автозавода имени Сталина и Министерства автотракторной промышленности СССР, в том числе:

Эйдинов А. Ф. - помощник директора Московского автозавода имени Сталина;

Фиттерман Б. М. - главный конструктор Московского автозавода;

Гольдберг Г. И. - главный конструктор по электрооборудованию Московского автозавода;

Шмидт А. И. - заместитель начальника производства автозавода;

Генкин Б. С. - пом. министра автотракторной промышленности СССР

и другие, из которых 11 человек осуждены к расстрелу.

Все осужденные были признаны виновными в том, что, являясь участниками еврейской антисоветской националистической группы, действовавшей на Московском автозаводе, во главе с Эйдиновым проводили подрывную работу.

Эйдинов и ряд других лиц, осужденных по этим делам, признаны виновными также и в том, что они были связаны с американскими шпионами и саботировали организацию здравоохранения рабочих.

При рассмотрении дел в Военной Коллегии Верховного Суда СССР большинство арестованных умышленную вредительскую деятельность на автозаводе отрицало.

В поданных в 1952–1955 гг. жалобах осужденные Фиттерман, Коган, Гольдберг и другие свою вину категорически отрицают и утверждают, что в результате незаконных методов следствия они в 1950 году давали ложные показания.

Проверка, произведенная Прокуратурой СССР и Комитетом государственной безопасности при Совете Министров СССР, показала, что Эйдинов, Шмидт, Фиттерман и другие были осуждены по недостаточно проверенным материалам.

Обвинение Эйдинова, Шмидта и некоторых других в том, что они были связаны с американскими шпионами и способствовали им в сборе секретных материалов о Московском автозаводе, было основано на том, что еврейские писатели Персов и Айзенштадт (Железнова) несколько раз посетили автозавод, где беседовали с некоторыми евреями о работе завода.

Проверкой установлено, что Персов и Айзенштадт, как корреспонденты Еврейского антифашистского комитета, с разрешения Эйдинова действительно несколько раз были на автозаводе и, составив несколько очерков о жизни и достижениях евреев, работавших на заводе, опубликовали их в американской прессе. Но по своему характеру эти очерки секретных данных не содержали и антисоветскими не являются.

Обвинение осужденных в антисоветской клевете на национальную политику КПСС и советского правительства основывалось только на их личных показаниях, от которых осужденные, отбывая наказание в лагере, отказались.

Допрошенные в ходе проверки свидетели, в присутствии которых, как ранее утверждали осужденные, они вели антисоветские националистические разговоры, никаких показаний об антисоветской деятельности осужденных не дали.

Не подтвердилось в ходе проверки обвинение Эйдинова и других и в том, что они являлись участниками антисоветской группы.

Следствие по делам на бывших работников автозавода имени Сталина и Министерства автотракторной промышленности СССР велось с грубым нарушением социалистической законности.

Допрошенный в процессе проверки бывший помощник начальника Следчасти по особо важным делам МГБ СССР Соколов показал, что «… до начала допросов следователи, выделенные для ведения дела, были вызваны к Абакумову, который дал указание допрашивать арестованных о шпионской, вредительской и националистической деятельности. В этом направлении велись допросы и соответственно этому же указанию предъявлялось обвинение».

Вместе с этим проверка показала, что на Московском автозаводе имени Сталина в течение ряда лет существовала порочная практика в области планирования производства, недостаточного использования производственных мощностей завода, резервирования готовых автомобилей в незавершенном производстве, запуска автомобилей в серийное производство без соответствующих испытаний и незаконного расходования материальных ценностей*. [* Так в документе. — Сост.]

Проверкой также подтверждено, что Эйдинов в период его работы на автозаводе группировал вокруг себя лиц преимущественно еврейской национальности из числа руководящих и инженерно-технических работников, которые в силу своих корыстных и карьеристических побуждений отрицательно влияли на работу и допускали расхищение государственных средств.

В связи с изложенным Прокуратурой СССР и Комитетом государственной безопасности при Совете Министров СССР принято решение внести в Верховный Суд СССР протесты с предложением переквалифицировать состав преступления следующим лицам:

1. Пом. директора автозавода Эйдинову, директору комбината общественного питания автозавода Персину, нач. медсанчасти автозавода Самородницкому, директору столовой автозавода Файману, зам. нач. прессового цеха автозавода Вайсбергу, зам. нач. материально-технического отдела автозавода Добрушину и нач. отдела труда и зарплаты автозавода Лисовичу на ст[атьи] 109 и 111 УК РСФСР, т. е. должностные преступления, которые этими лицами были совершены, и дела в отношении их на основании Указа «Об амнистии» прекратить.

2. Дела в отношении нач. цеха коробки скоростей автозавода Майнфельд, главного конструктора по автоэлектрооборудованию автозавода Гольдберга и пом. министра автотракторной промышленности СССР Генкина прекратить за отсутствием в их действиях состава преступления.

3. На остальных осужденных прекратить дела за недоказанностью предъявленного им обвинения[35].

Генеральный прокурор Союза ССР Р. Руденко

Председатель Комитета государственной безопасности при Совете Министров СССР И. Серов

АП РФ. Ф. 3. Оп. 32. Д. 18. Л. 7-11. Подлинник. Машинопись.

1 августа 1955 г.[36]

В Президиум ЦК КПСС

В соответствии с постановлением Президиума ЦК КПСС от 30 августа 1954 г.[37] Комитет партийного контроля рассмотрел материалы на бывших членов Военной коллегии Верховного Суда СССР тт. Матулевича И. О., Детистова И. В. и Зарянова И. М., которые вызывались в КПК и представили письменные объяснения. На заседании КПК вопрос был рассмотрен с их участием, а также с участием председателя Верховного Суда СССР т. Волина, представителя Административного отдела ЦК КПСС т. Старцева, министра юстиции СССР т. Горшенина, быв. председателя Верх[овного] Суда СССР т. Голякова и быв. Генерального прокурора СССР т. Сафонова[38].

На основании проведенной проверки, а также письменных и устных объяснений тт. Матулевича, Детистова и Зарянова по вопросу об ошибках и нарушениях советской законности в судебной работе Комитет партийного контроля приходит к следующим выводам.

Комитет партийного контроля не может недооценивать проведенной Военной коллегией работы по рассмотрению судебных дел и вынесению приговоров в отношении злейших врагов партии и народа, — участников право-троцкистских центров и других контрреволюционных элементов, шпионов, диверсантов и др. Проводя на своих заседаниях рассмотрение дел о врагах партии и народа, Военная коллегия вместе с тем стала сбиваться на путь огульного осуждения работников, которые были оклеветаны фальсификаторами из следственных органов НКВД — МГБ СССР.

Постановлением Совнаркома СССР и ЦК ВКП(б) от 17 ноября 1938 г. «Об арестах, прокурорском надзоре и ведении следствия» судебно-следственные работники были предупреждены о необходимости строжайшего соблюдения советской законности в своей работе. Однако Военная коллегия, получая материалы от следственных органов, где Берия, Абакумов и их сообщники творили произвол и фабриковали многие дела с огульной для всех формулировкой обвинения в «принадлежности к контрреволюционной организации», не разбиралась конкретно, в каждом отдельном случае, на каких действительных доказательствах были основаны все эти обвинения.

В результате беззаботного отношения к указаниям партии об усилении политической бдительности и о борьбе с извращениями в судебно-следственной работе, члены Военной коллегии нередко не разбирались в том, кого они судят, игнорировали партийный принцип индивидуального подхода к людям, и наряду с действительными врагами осуждали людей, опороченных клеветниками и фальсификаторами. А как установлено теперь, на основании проверки дел Прокуратурой и Верховным Судом СССР, среди незаслуженно обвиненных были номенклатурные работники ЦК, которым оказывалось партийное доверие, руководящие работники партийных, профсоюзных и комсомольских органов, советских и хозяйственных учреждений, военные работники, специалисты и ученые. Среди них были старые большевики, активные участники гражданской воины и другие коммунисты, ничем себя не опорочившие перед партией.

Разбирательство подобных дел часто происходило с нарушением элементарных требований закона. Члены Военной коллегии не проявляли заботы о том, чтобы объективно и всесторонне исследовать и проверить обвинения, несмотря на то, что многие обвиняемые на суде отвергали их как вымышленные следствием. В судебных заседаниях каждое дело заканчивалось в течение 10–15 минут, и такая ничем не вызванная торопливость приводила к формальному рассмотрению дел. Свидетели судом, как правило, не опрашивались и права обвиняемых на защиту грубо попирались.

По многим делам допускались и такие нарушения закона о судопроизводстве: до рассмотрения дела члены Военной коллегии заранее писали приговоры, а после суда лишь проставляли в них меру наказания. Имели место факты, когда приговоры Военной коллегии выносились заочно. Совершенно недопустимым было и то, что Военная коллегия рассматривала дела в тюрьмах МГБ, где отсутствовали нормальные условия для судебного разбирательства, а показания обвиняемых находились под непосредственным контролем следственных работников МГБ, фабриковавших, как выяснено теперь, обвинительные материалы по вредительским заданиям Берия и его сообщников.

Следует отметить, что Военная коллегия снимала отдельные дела со слушания и направляла их на доследование, но выполнение своих определений не контролировала, а следственные работники МГБ, пользуясь такой бесконтрольностью, без какого-либо доследования вносили дела в Особое совещание, которое осуждало людей по непроверенным и нередко сфальсифицированным обвинениям.

Из многочисленных фактов реабилитации лиц, осужденных ранее Военной коллегией Верх[овного] Суда СССР, ограничимся лишь несколькими примерами. Особенно характерным примером судебного произвола является дело большой группы партийных и советских работников г. Ленинграда (ныне реабилитированных), рассмотренное Военной коллегией в сентябре-октябре 1950 года.

Прежде всего необходимо отметить, что состав суда для слушания так называемого «ленинградского дела» (Вознесенского Н. А., Кузнецова А. А., Попкова П. С., Родионова М. И. и других) был определен и представлен к утверждению Абакумовым, который выдвинул кандидатуры тт. Матулевича, Детистова и Зарянова в состав суда Военной коллегии без какого-либо участия Генерального прокурора СССР, министра юстиции СССР и председателя Верховного Суда СССР.

При ознакомлении с позорным «ленинградским делом», созданным Берия и Абакумовым, оклеветавшими ряд руководящих партийных работников, Военная коллегия не могла не видеть произвола и фальсификации обвинений, однако она не нашла достаточного времени для того, чтобы глубоко изучить материалы дела и, ограничившись беглым (в течение двух дней) просмотром его в здании МГБ, приняла фальсифицированное обвинительное заключение к своему производству.

Председательствующий судебной коллегии т. Матулевич и члены Военной коллегии тт. Детистов и Зарянов не могли не заметить подлогов и фальсификации со стороны следствия МГБ и обязаны были сообщить о них в ЦК КПСС, так как у них имелись основания для того, чтобы опротестовать следственные материалы по так называемому «ленинградскому делу».

Рассмотрение его было проведено Военной коллегией без участия представителя государственного обвинения и защиты. Дело слушалось в присутствии партийного актива гор. Ленинграда, но это была лишь мнимая «гласность», так как участие партийного актива ни в какой степени не влияло на ход судебного рассмотрения.

В результате рассмотрения дела на судебном заседании в Ленинграде в присутствии актива Военной коллегией был вынесен незаконный приговор, формулировавший чудовищные обвинения в отношении 9 бывших руководящих партийных работников, из которых 6 осуждены к высшей мере наказания.

В том же составе и таким же противозаконным путем Военная коллегия провела разбирательство в отношении 38 привлеченных по «ленинградскому делу», которое происходило в здании Лефортовской тюрьмы. Несмотря на то, что некоторые обвиняемые (Соловьев Н. Ф., Вербицкий А. Д., Басов М. В. и другие) категорически отрицали свою вину, заявляя о том, что на следствии дали признательные показания вынуждено, Военная коллегия также проштамповала обвинительное заключение, и 19 чел. осудила к высшей мере наказания, в том числе протестовавших против обвинений Соловьева, Вербицкого и Басова, а остальных обвиняемых приговорила к разным срокам лишения свободы.

Таким образом, Военная коллегия, проводя слушание сфабрикованного «ленинградского дела», грубо нарушила элементарные основы советской законности. Членами Военной коллегии тт. Матулевичем, Детистовым и Заряновым была проявлена политическая слепота и беспринципность. К рассмотрению судебных дел они были обязаны отнестись строго принципиально и проявить этим свою партийность, но они грубо нарушили свой партийный и государственный долг.

Можно привести и другие факты вынесения неправильных, противозаконных приговоров Военной коллегии при участии т. Матулевича, а также тт. Детистова и Зарянова.

Тов. Матулевич несет ответственность за вынесение незаконных приговоров в отношении большой группы специалистов авиационной промышленности. В мае 1940 года при его участии Военной коллегией только на основании обвинительных заключений и заочно были написаны приговоры об осуждении к лишению свободы 303 чел., в том числе таких видных конструкторов, как Чаромский, Колосов, Рогов, Грачев, Звонов, Шумилин и др. Впоследствии Указом Президиума Верховного Совета СССР они были освобождены со снятием судимости.

Военной коллегией с участием т. Матулевича были осуждены в 1938 г. к высшей мере наказания действительный член Академии наук СССР член КПСС с 1917 г. Горбунов Н. П. и научный сотрудник Академии наук Дубов П. И., как якобы участники «национал-фашистской организации, существовавшей в Академии наук СССР». Дело это состояло из фальсифицированных материалов, в которых возводились гнусные обвинения и злостная клевета на академиков Кржижановского Г. М., Брицке Э. В, Чаплыгина, Ферсмана А. Е., Губкина И. М. и других советских ученых. Несмотря на отказ Горбунова от принудительно подписанных им на следствии показаний и очевидность фальсификации, коллегия вынесла обвинительный приговор. В настоящее время Горбунов Н. П. и Дубов П. И. посмертно реабилитированы Верховным Судом СССР[38a].

В составе тт. Матулевича и Детистова Военная коллегия в январе 1940 г. незаконно осудила к высшей мере наказания членов партии работников МГБ СССР Кедрова и Голубева, которые подали заявление, разоблачающее преступные действия Берия. Как установлено теперь, это дело, сфабрикованное ныне осужденными работниками МГБ, являлось средством мести и расправы со стороны врага народа Берия. Кедров и Голубев посмертно реабилитированы.

При выездах тт. Матулевича и Зарянова с выездной сессией Военной коллегии в области (Саратов, Ярославль) ими грубо попирались элементарные правила судопроизводства: заранее в МГБ составлялись списки дел, подлежащих рассмотрению, с определением категории наказания, и Военная коллегия оформляла все это своим приговором.

Приведенные некоторые примеры произвола и беззакония, допущенных в судебных решениях Военной коллегии, а также вся практика ее судебной деятельности говорят о том, что Военная коллегия Верховного Суда СССР по существу мало чем отличалась от Особого совещания при НКВД — МГБ и находилась под полным влиянием фальсификаторов Берия, Абакумова и их сообщников. Члены Военной коллегии тт. Матулевич, Детистов и Зарянов своим формальным отношением к разбору порученных им судебных дел нанесли серьезный ущерб партии и ее кадрам.

В своих письменных и устных объяснениях тт. Матулевич, Детистов и Зарянов признали правильными предъявленные им обвинения и свою вину объясняли тем, что к следственным материалам НКВД — МГБ они относились некритически и были убеждены в том, что так называемый «упрощенный» порядок следствия якобы был необходим в интересах государственной безопасности. Они считают также своей серьезной ошибкой, что о своих отдельных наблюдениях и сомнениях в правильности и объективности дел не сообщали в ЦК КПСС.

В ходе рассмотрения этого вопроса тт. Матулевич, Детистов и Зарянов заявили, что, работая в течение многих лет в Военной коллегии, они только теперь впервые пришли в ЦК КПСС и дают объяснения по вопросам своей судебной работы. Это не дает им оправдания, так как они всегда могли прийти в ЦК и информировать как по отдельным вопросам, так и о положении дел в Военной коллегии.

Заслуживает также внимания ЦК КПСС то, что Верховный Суд СССР, как установлено проверкой, не осуществлял руководства и контроля деятельности Военной коллегии, не проверял законность и обоснованность выносимых коллегией судебных решений, что поставило в обособленное положение Военную коллегию, которая от имени Верховного Суда своими приговорами санкционировала произвол фальсификаторов.

Хотя имеются факты, когда по отдельным делам Военной коллегии Пленум Верховного Суда СССР выносил постановления об отмене приговоров и направлении дел на доследование, однако исполнение указанных постановлений оставлялось без контроля, а следственные работники, в обход закона, оформляли необоснованное осуждение этих людей решениями Особого совещания. Имели место факты, когда постановления Пленума Верховного Суда СССР о прекращении дел не выполнялись, а люди, подлежавшие освобождению, незаконно содержались под стражей. Например, дело Степанова А. И., члена КПСС с 1921 г., бывшего работника наркомата обороны, было прекращено пленумом Верх[овного] Суда в январе 1944 г., однако после этого он незаконно органами госбезопасности содержался в заключении более восьми лет.

Верховный Суд СССР ни разу на основании имевшихся у него сигналов, хотя бы по отдельным опротестованным решениям Военной коллегии, не поднял своего голоса протеста против произвола и беззаконий в некоторых следственных делах, чинимых Берия, Абакумовым и их сообщниками.

Так обстоит дело с ошибками и нарушениями законности в работе Военной коллегии Верховного Суда СССР.

На основании результатов проведенной проверки считаем, что тт. Матулевич, Детистов и Зарянов как члены партии и судебные работники должны нести строгую партийную ответственность за вынесение противозаконных приговоров по «ленинградскому делу» и за другие нарушения советской законности, допущенные ими при рассмотрении судебных дел в Военной коллегии.

Вопрос о мере наказания нами тщательно обсуждался с участием зам. заведующего Административным отделом ЦК КПСС т. Старцева и секретаря парткомиссии при Главном Политуправлении Советской Армии т. Фурсова, считаем необходимым исключить из членов партии тт. Матулевича И. О. (члена КПСС с 1915 года), Детистова И. В. (член КПСС с 1919 г.) и Зарянова И. М. (член КПСС с 1919 г.) за допущенные нарушения советской законности во время работы в Военной коллегии Верховного Суда СССР[39].

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 2.IX.1954 г. они освобождены от обязанностей членов Военной коллегии. Считали бы необходимым также лишить их звания генералов Советской Армии.

П. Комаров, В. Уженцев, И. Ягодкин, П. Разуваев, А. Осипов, В. Лукьянов

РГАНИ. Ф. 6. Оп. 3. Д. 742. Л. 3–8. Подлинник. Машинопись.

1 августа 1955 г.[40]

В Центральный Комитет КПСС

Постановлением Секретариата ЦК КПСС от 11 сентября 1954 года поручено Комитету партийного контроля рассмотреть материалы о бывшем Главном военном прокуроре Советской Армии т. Вавилове А. П. Проверкой материалов, устными и письменными объяснениями т. Вавилова установлено следующее.

Тов. Вавилов с 1944 года работал заместителем Прокурора Союза ССР по спецделам и с 1950 года Главным военным прокурором Советской Армии. За указанный период, наряду с положительной работой по осуществлению советской законности, по борьбе с государственными преступлениями и нарушениями воинского долга, следует отметить серьезные ошибки т. Вавилова, допущенные им при даче санкций на арест по отдельным делам, а также в его работе как представителя Прокуратуры СССР в Особом совещании при НКВД — МГБ СССР.

В Особом совещании рассмотрение многих дел о политических преступлениях было превращено в простую формальность, в заочное, исключительно по бумагам, штампование следственных материалов, когда дела рассматривались пачками по 300–400 дел в течение 2–3 часов, что исключало возможность принятия объективного решения.

Тов. Вавилов, бывая на Особом совещании и видя такую ненормальную практику, необходимых мер к ее устранению не принимал и подписывал решения, которые, как теперь установлено, во многих случаях являлись неправильными, противозаконными.

Грубые ошибки им были допущены в так называемом «ленинградском деле», созданном Берия, Абакумовым и их сообщниками. Тов. Вавилов несет моральную ответственность перед партией и законом за дачу санкции на арест таких видных партийных работников, как Кузнецов А. А., Попков П. С., Родионов М. И. и другие, без каких-либо обвинительных материалов, только по справкам МГБ.

В этих сфабрикованных МГБ справках против них возводилось клеветническое обвинение в «измене Родине» и других тяжких преступлениях. Тов. Вавилов по закону обязан был тщательно ознакомиться с делом или хотя бы поговорить с арестованными, но он не проявил в этом партийной принципиальности и слепо верил материалам МГБ. Недопустимым является и то, что после дачи санкции он никакого контроля за следствием не вел и не интересовался судьбой арестованных по этому делу.

Тов. Вавилов находился под большим влиянием Абакумова, верил ему на слово. В сентябре 1950 г. по звонку Абакумова он выехал в Сочи, где утвердил составленное МГБ обвинительное заключение. Этим было допущено грубейшее нарушение установленного законом порядка, по которому следственные органы обязаны после окончания следствия представить прокурору все дело с обвинительным заключением для изучения. Там же, в Сочи, Абакумов при участии т. Вавилова определил состав суда для слушания «ленинградского дела», причем подобное «назначение» суда было произведено без какого-либо участия и без ведома Генерального прокурора СССР, министра юстиции СССР и председателя Верховного Суда СССР.

Присутствуя на судебном процессе по «ленинградскому делу», т. Вавилов не мог не видеть, что судебный процесс проводится с нарушением закона: прибывшие в Ленинград следователи МГБ держали под своим контролем поведение обвиняемых, разговаривали с ними в перерывах и все время находились в зале судебного заседания. Но об этих нарушениях судопроизводства т. Вавилов не доложил ЦК КПСС.

Как выяснилось теперь, при рассмотрении 1–3 марта 1955 г. Военной коллегией Верховного Суда СССР дела бывшего работника МГБ СССР Шварцмана Л. Л., т. Вавилов входил в особую комиссию по наблюдению за процессом, в которой участвовали бывший нач. следчасти МГБ Леонов (ныне осужденный) и бывший зам. министра госбезопасности Селивановский. Подготовленный комиссией проект приговора был передан суду в совещательную комнату, что подтвердили председательствовавший на суде по так называемому «ленинградскому делу» т. Матулевич, член суда т. 3арянов и секретарь суда т. Мазур.

Из незаконных дел, прошедших по Особому совещанию с участием т. Вавилова, можно привести дело незаконно арестованного т. Орджоникидзе Константина, против которого при отсутствии каких-либо доказательств обвинения работники МГБ возбудили дело о незаконном хранении оружия, воспользовавшись тем, что при обыске у него были изъяты два пистолета, подаренные ему Серго Орджоникидзе.

В августе 1944 г. Особое совещание, несмотря на неподсудность ему такого дела, приговорило т. Орджоникидзе К. к 5 годам лишения свободы. В ноябре 1946 г. Абакумов потребовал усилить меру наказания до 10 лет лишения свободы. Тов. Вавилов, понимая, что это требование является преступным, согласился с незаконным осуждением Орджоникидзе на 10 лет по тем же обвинениям. В 1954 году т. Орджоникидзе К. ре-абилитирован[41].

26 апреля 1948 года по провокационным материалам Берия и Абакумова был арестован бывший министр морского флота СССР т. Афанасьев А. А. по обвинению в шпионской деятельности. Тов. Вавилов никаких доказательств обвинения не имел и санкционировал арест Афанасьева исключительно по справке МГБ, а впоследствии утвердил обвинительное заключение по делу с предложением применить к нему меру наказания 20 лет лишения свободы. В 1954 г. т. Афанасьев полностью реабилитирован[42].

В апреле и мае 1949 года т. Вавилов по справкам МГБ санкционировал арест 23 крупных ученых-геологов — Шахова Ф. Н., Катульского В. К., Кучина М.И. и других по обвинению «во вредительстве». В октябре 1950 г. они необоснованно были осуждены Особым совещанием к лишению свободы от 15 до 25 лет. Теперь установлено, что указанное дело было сфабриковано работниками МГБ; Верховный Суд СССР прекратил дело за отсутствием состава преступления.

С санкции т. Вавилова были арестованы в январе 1951 г. Соловьева К. Н. и Соловьева И. Н. - дочери осужденного быв. председателя Ленинградского облисполкома Соловьева Н. В., который до ареста был первым секретарем Крымского обкома партии. Без каких-либо оснований они в 1951 году были осуждены Особым совещанием к 8 годам лишения свободы. В настоящее время Соловьевы реабилитированы.

Тов. Вавилов А. П., 1902 года рождения, член КПСС с 1920 года, имеет высшее образование, в 1918–1920 годах работал сотрудником милиции, с 1921 г. был уполномоченным особого отдела и нач. отряда Военного трибунала и с 1924 г. по 1930 г. — военным следователем Военного трибунала Турк[естанского] фронта и отдельной дивизии особого назначения при Коллегии ОГПУ В органах прокуратуры работает с 1931 года: прокурор при Наркомате юстиции РСФСР, военный прокурор Главной военной прокуратуры, зам. военного прокурора войск НКВД Московской области; до назначения его в 1944 г. заместителем Генерального прокурора СССР работал зам. Главного военного прокурора морского флота.

Вопрос о партийной ответственности т. Вавилова был рассмотрен в Комитете партийного контроля с его участием, а также с участием представителя Административного отдела ЦК т. Старцева и секретаря парткомиссии при Главном Политуправлении Советской Армии т. Фурсова.

Считаем необходимым за грубые нарушения советской законности и ошибки в прокурорской работе исключить т. Вавилова А. П. из членов партии, а также поставить вопрос о лишении его звания генерала Советской Армии[43].

П. Комаров В. Уженцев И. Ягодкин А. Осипов В. Лукьянов

РГАНИ. Ф. 6. Оп. 3. Д. 742. Л. 34–36. Подлинник. Машинопись.

№ 33

ИЗ «ОТЧЕТА О РАБОТЕ КОМИТЕТА ПАРТИЙНОГО КОНТРОЛЯ ПРИ ЦК КПСС ЗА ПЕРИОД С ОКТЯБРЯ 1952 г. ПО ИЮНЬ 1955 г.»[44]

2 августа 1955 г.

Комитет партийного контроля рассмотрел большое количество дел коммунистов, исключенных из партии по политическим обвинениям.

В результате разоблачения Центральным Комитетом КПСС банды Берия — Абакумова и его сообщников выяснилось, что они, злоупотребляя властью, творили вопиющий произвол, грубо нарушали социалистическую законность — без всяких оснований зачисляли в число врагов народа честных и преданных партии работников, пытались поставить органы государственной безопасности над партией.

Так, например, НКВД СССР был арестован по необоснованному обвинению в участии в «троцкистско-зиновьевской организации» т. Емельянов Н. А., рабочий Сестрорецкого оружейного завода, член партии с 1904 г., принимавший активное участие в революционном движении. В 1906–1907 гг. он перевозил через границу партийную литературу и оружие для боевой группы при ЦК РСДРП. В июле-августе 1917 г. по поручению ЦК партии он скрывал у себя дома, в сарае и шалаше в Разливе под Сестрорецком Владимира Ильича Ленина, а в сентябре 1917 г. переправил В. И. Ленина в новое подполье, в Финляндию.

Проверкой, проведенной Прокуратурой СССР и Комитетом партийного контроля, установлено, что т. Емельянов без оснований был привлечен к ответственности. В настоящее время он полностью реабилитирован и восстановлен в партии.

Или другой пример: т. Афанасьев А. А. — быв. министр морского флота СССР по заданию Берия и Абакумова был подвергнут гнусной провокации — работниками МГБ было инсценировано похищение т. Афанасьева якобы «американскими разведчиками» и вербовка его в качестве шпиона иностранного государства. Впоследствии, в связи с тем, что т. Афанасьев о случившемся заявил Берия, последний, чтобы замести следы провокации, организовал поимку «американских разведчиков», а в действительности сотрудников МГБ, но через несколько дней без санкции прокурора т. Афанасьев был арестован и особым совещанием осужден без всяких оснований. Он также реабилитирован судом и восстановлен членом КПСС[45].

Тов. Коляда Н.3. (партизанская кличка «Батя»), член КПСС с 1920 г., бывший командир объединенных партизанских отрядов в Смоленской области, в октябре 1942 г. был арестован органами госбезопасности и осужден к длительному сроку заключения по ложному обвинению «в невыполнении заданий командования и обмане директивных органов». В действительности партизанские отряды под его командованием только с 15 апреля по 25 мая 1942 г. провели 79 боевых операций, уничтожили более 1 800 вражеских солдат, офицеров и полицейских, пустили под откос 3 воинских эшелона и освободили от фашистских захватчиков 230 населенных пунктов. Т. Коляда полностью реабилитирован и восстановлен в партии.

Как видно из рассмотренных дел коммунистов, исключенных из партии в связи с арестами по политическим обвинениям, в Партколлегии КПК имели место факты невнимательного отношения к рассмотрению этих дел (главным образом в период 19371940 гг.), по которым выносились решения об исключении из партии без вызова и без партийной проверки предъявленных обвинений, только по справкам органов НКВД — МГБ*. [* Данный абзац снят в Отчете КПК при ЦК КПСС за период с октября 1952 г. по 1 января 1956 г. — Сост.]

По поручению Центрального Комитета КПСС Комитет партийного контроля проверил и рассмотрел заявления генералов Советской Армии — тт. Телегина К. Ф., Крюкова В. В., Голушкевича В. С., Манюка А. Я., Ласкина И. А., Мошенина С. А., Жарова Ф. И., Ухова В. П., Попова Д. Ф., адмирала Алафузова В. А., вице-адмирала Степанова Г. А. и других, которые выбыли из партии в связи с их арестом органами госбезопасности[46].

Комитет партийного контроля восстановил указанных товарищей в рядах КПСС, так как было установлено, что они арестовывались по необоснованным обвинениям в «участии в военном заговоре», «шпионаже» и «антисоветской деятельности» и т. д. Многие из арестованных, в нарушение советских законов, по нескольку лет содержались под стражей без следствия и суда.

Генерал-лейтенант т. Ласкин И. А., член КПСС с 1920 г., в августе 1941 г. в районе города Умань вместе с соединением попал в окружение, пробираясь к линии фронта, он был задержан немцами, но бежал; впоследствии командовал 172 стрелковой дивизией, участвовал в обороне Севастополя, был ранен, а с августа 1942 г. являлся начальником штаба 64 армии на Сталинградском фронте.

В период ликвидации немецкой группировки войск под Сталинградом, рискуя жизнью, вместе с группой офицеров пробился на командный пункт 6-й немецкой армии и во главе делегации советского командования предъявил ультиматум генерал-фельдмаршалу Паулюсу и лично доставил его командующему 64 армией. 1 8 декабря 1943 г., когда т. Ласкин был начальником штаба Северо-Кавказского фронта, его вызвали в Москву и арестовали, предъявив обвинение в «связи с разведорганами врага». В течение 8 лет т. Ласкин содержался в заключении без суда. В июне 1952 г. Военная коллегия ввиду необоснованности предъявленного ему обвинения направила дело на доследование. Чтобы прикрыть свои незаконные действия, следствие составило новое заключение, вменив Ласкину в вину то, что, будучи в окружении немецких войск, он «нарушил воинскую присягу» (уничтожил партбилет, бросил оружие и переоделся в гражданскую одежду), и по этим обвинениям его осудили к 10 годам лишения свободы.

Тов. Голушкевич В. С., член КПСС с 1939 г., генерал-майор, в начале Отечественной войны работал в штабах Центрального и Западного фронтов. В годы гражданской, финской и Отечественной войн принимал участие в боях за Родину, имел 4 ранения.

В 1942 г. т. Голушкевич был арестован органами НКВД СССР. Следствие по его делу велось до января 1943 г., а в дальнейшем около 8 лет он не допрашивался. Ввиду того что он не признал себя виновным «в участии в заговорщической группе», в ноябре 1950 г. ему предъявили новое ложное обвинение «в ведении антисоветских разговоров» и в марте 1952 г. Военная Коллегия Верховного суда СССР осудила его по этому обвинению к 10 годам лишения свободы.

Тов. Романов Ф. Н., член КПСС с 1920 г., генерал-майор. В начале Отечественной войны был начальником штаба Южного фронта, затем начальником штаба 27 армии. В январе 1942 г. был арестован органами НКВД за то, что будто бы вел антисоветские разговоры и якобы являлся участником антисоветского военного заговора в 1938 г. Следствие по делу тянулось свыше 10 лет, в августе 1952 г. Военная Коллегия Верховного суда СССР осудила его на 12 лет лишения свободы.

Комитет партийного контроля рассмотрел также заявления генералов Советской Армии тт. Потапова М. И., Цирульникова П. Г., Абрамидзе П. И., Мельникова И. И., Снегова М. Г., Зайцева Г. М. и Борисова М. Д., во время Отечественной войны попавших в немецкий плен.

Расследованием материалов было установлено, что указанные товарищи, находясь в плену, ничем себя не опорочили, и, учитывая их заслуги за время службы в Советской Армии и положительные отзывы об их работе и поведении, Комитет партийного контроля восстановил их в партии.

Комитет партийного контроля рассмотрел заявления бывших руководящих комсомольских работников тт. Уткина С. А., Пикиной В. Ф. — секретарей ЦК ВЛКСМ, Александрова — секретаря МК и МГК, Сорокина — зав. отделом ЦК, Брандина — секретаря Азово-Черноморского крайкома, Коваленко М. А.- заместителя заведующего отделом по работе среди пионеров ЦК комсомола Украины и других, которые в результате фальсификации обвинительных материалов и применения незаконных методов следствия со стороны работников НКВД — МГБ были без оснований осуждены и в связи с этим исключены из партии. В настоящее время все они реабилитированы и восстановлены в КПСС.

Восстановлен в КПСС ряд крупных специалистов авиационной промышленности, которые выбыли из партии в связи с арестом их органами НКВД по ложному обвинению «в принадлежности к вредительской организации», якобы существовавшей в авиационной промышленности. В числе восстановленных тт. Стерлин А. Э., член партии с 1919 г., работавший нач. экспериментально-аэродинамического отдела ЦАГИ; Чаромский А. Д., член КПСС с 1917 г., работавший в Центральном институте авиамоторостроения нач. отдела нефтяных двигателей и главным конструктором по авиадизелям; Изаксон А. М., член партии с 1917 г., многие годы работавший над созданием советских вертолетов, в 1937 г. являвшийся нач. конструкторского бюро завода № 156; Чижевский В. А., член партии с 1920 г., быв. главный конструктор завода № 35 и главный конструктор конструкторского бюро № 29 НКАП и другие.

Во время Отечественной войны, находясь в заключении, они добросовестно работали над усовершенствованием и созданием новых образцов самолетов. Президиумом Верховного Совета СССР [они] досрочно были освобождены из заключения со снятием судимости, а в настоящее время в результате проведенной проверки полностью реабилитированы.

Комитет партийного контроля рассмотрел материалы и принял решения о партийной реабилитации (посмертно) членов партии тт. Акулова И. А. - быв. секретаря ЦИК СССР, Марголина Н. В. - быв. первого секретаря Днепропетровского обкома КП(б) Украины, Калмыкова В. Э. - быв. первого секретаря Кабардино-Балкарского обкома ВКП(б), Корытного С. З. - быв. секретаря Московского горкома ВКП(б), Немцова Н. М. - быв. председателя Комиссии по делам частной амнистии при Президиуме ВЦИК, Орджоникидзе П. К., Орахелашвили М. Д. - быв. секретаря ЦК Компартии Грузии и Орахелашвили М. П., Голощекина Ф. И. - быв. главного арбитра при СНК СССР, Невского В. И. - бывшего директора Всесоюзной библиотеки имени В. И. Ленина, Валецкого М. Г. - быв. ответственного секретаря редакции журнала «Коммунистический Интернационал», Лауэра Г. Б. - быв. члена Президиума Госплана СССР, Пестковского С. С. - быв. работника Коминтерна, Кахиани М. И. - быв. уполномоченного КПК при ЦК ВКП(б) по Северо-Кавказскому краю, Кавтарадзе Г. Д. - быв. начальника Рязано-Уральской жел[езной] дороги и др.

За последние два года в ЦК КПСС и в КПК поступило большое количество заявлений ранее исключенных из партии по обвинению в «связи с родственниками», арестованными органами НКВД — МГБ. После проверки в подавляющем большинстве случаев они восстанавливались в партии, так как были исключены без каких-либо оснований. Кроме того, в КПК обращаются жены и дети советских, партийных, хозяйственных и военных работников, осужденных в 1937–1940 гг., с просьбой об оказании помощи в разрешении вопроса об их реабилитации. По указанным заявлениям эти лица принимаются членами КПК и другими отв[етственными] работниками аппарата КПК, им даются соответствующие разъяснения и в необходимых случаях оказывается помощь. Заявления направляются в органы прокуратуры, и за их разрешением устанавливается контроль.

По поручению Центрального Комитета КПСС Комитетом партийного контроля проводилось расследование и рассмотрение дел на работников НКВД — МГБ, допускавших фальсификацию следственных материалов.

Например, исключен из партии Мартиросов Г. И., который, будучи начальником отделения Гагринского отдела НКВД, в 1937 г. принимал участие в создании дела так называемой «дашнакской контрреволюционной организации» в Гаграх, в результате чего по сфальсифицированному делу 18 человек были приговорены к высшей мере наказания и 12 человек к длительным срокам заключения.

Паташник М. М. - быв. начальник УНКВД по Молотовской области, при участии подчиненных ему работников в 1940–1941 гг. арестовал 38 инженерно-технических работников и рабочих Кизеловского угольного бассейна, сфабриковал на них дело по обвинению во вредительстве (впоследствии из них 16 чел[овек] были невинно приговорены к расстрелу).

Жуков Г. С., будучи начальником дорожно-транспортного отдела НКВД Западной железной дороги, производил массовые незаконные аресты, а также создал фиктивное дело на бывшего начальника дороги т. Русанова Г. А. (член партии с 1916 г.), который отказался давать ложные показания и был доведен Жуковым до самоубийства. В результате преступных действий Жукова без оснований были арестованы и осуждены нач. политотдела Смоленского отделения т. Астафьев И. П., нач. политотдела Западной железной дороги т. Болотовский, нач. ДорУРСа т. Кац Н. X., которые теперь реабилитированы и восстановлены в партии.

Хорошкевич Е. В., быв. следователь секретно-политического отдела НКВД, при ведении следствия по сфальсифицированному Берия делу Калининой Е. И. - жены М. И. Калинина, применяла незаконные методы следствия.

Кузнецов М. В., быв. начальник отделения Главного экономического управления НКВД СССР, допускал грубейшие нарушения социалистической законности в следственной работе.

Указанные лица исключены из КПСС.

По поручению Президиума ЦК КПСС Комитет партийного контроля рассмотрел вопрос и привлек к партийной ответственности за допущенные нарушения социалистической законности т. Сафонова Г. Н. - быв. Генерального прокурора СССР, т. Вавилова А. П. - быв. Главного военного прокурора и бывших членов Военной Коллегии Верховного суда СССР тт. Матулевича И. О., Детистова И. В., Зарянова И. М., Суслина А. Г., Дмитриева Л. Д. и Сюльдина В. В.

В результате проверки и рассмотрения материалов в КПК установлено, что бывшее руководство Прокуратуры СССР (т. Сафонов) и Главной военной прокуратуры (т. Вавилов) не выполняло своей первостепенной партийной и государственной обязанности — высшего надзора за соблюдением социалистической законности судебно-следственными органами. Давая санкции на арест советских граждан по политическим обвинениям, они слепо верили материалам следствия НКВД — МГБ и в дальнейшем не осуществляли контроля и надзора за следствием по этим делам, штамповали обвинительные заключения, составленные фальсификаторами.

Военная Коллегия Верховного суда СССР, получая материалы следственных органов, глубоко не разбиралась, на каких конкретных материалах и доказательствах основывались эти обвинения, не изучала обстоятельства того или иного дела, в результате чего выносились неправильные приговоры.

Члены Военной Коллегии, несмотря на то, что многие обвиняемые на суде отвергали предъявленные им обвинения как вымышленные следствием, не принимали это во внимание, дела рассматривались в течение 10–15 минут, свидетели не опрашивались.

Имели место факты, когда члены Военной Коллегии до рассмотрения дела в суде заранее писали приговоры, а после судебного заседания проставляли в них лишь меру наказания; в ряде случаев приговоры Военной Коллегии выносились заочно, а некоторые дела по политическим обвинениям рассматривались в тюрьмах МГБ, где отсутствовали нормальные условия для судебного разбирательства.

Комитет партийного контроля по поручению Центрального Комитета КПСС провел необходимую проверку и рассмотрел вопрос о партийной ответственности быв. первого секретаря Северо-Осетинского обкома т. Кулова К. Д. и быв. первого секретаря ЦК КП Армении т. Арутинова Г. А., которые, находясь на руководящей партийной работе, всячески восхваляли ныне разоблаченного врага народа Берия, подхалимничали перед ним и насаждали культ Берия. В различного рода приветствиях и выступлениях в республиканской печати превозносили его как «организатора разгрома немецких захватчиков на Кавказе», организовывались ему различного рода подарки. За такое антипартийное поведение тт. Арутинов и Кулов ЦК КПСС были сняты с руководящей партийной работы и Комитетом партийного контроля привлечены к строгой партийной ответственности.

Решением КПК исключен из партии Багиров — быв. секретарь ЦК Компартии Азербайджана, который двурушнически вел себя перед партией, скрывал от ЦК КПСС известные ему данные о враждебной деятельности врага народа Берия, творил произвол и беззакония в республике, избивал партийные, советские и хозяйственные кадры, в личном поведении допускал большие злоупотребления. Как теперь выяснилось, Багиров скрывал от партии, что еще в 1921 г. во время чистки был исключен за некоммунистическое поведение, избиение арестованных и за взятки. В 1929 г. Президиумом ЦКК привлекался к ответственности за допущение расправы в органах ГПУ в бытность председателем ГПУ Азербайджана.

Исправляя допущенные в прошлом Ленинградским обкомом и Комиссией партийного контроля при ЦК ВКП(б) ошибки, Комитет партийного контроля пересмотрел дела исключенных из партии по так называемому «ленинградскому делу» и восстановил в партии более 1 70 коммунистов. В числе восстановленных в партии тт. Воротов Г. Г. - быв. секретарь Ленинградского обкома, Кедров Г. Т. - быв. секретарь Ленинградского горкома партии, Бумагин Г. Х. - быв. секретарь Ленинградского и затем Новгородского обкома, Дмитриев И. Д. - быв. председатель Ленинградского облисполкома, Прокофьев А. Н. - быв. первый секретарь Выборгского горкома партии, Панарин Н. Я. - быв. заместитель председателя Ленинградского облисполкома, Телегин Н. В. - быв. директор Ленинградского филиала Центрального музея В. И. Ленина, Беляев С. Ф. - быв. зам. директора Института истории партии, Хованов Н. П. - быв. секретарь Крымского обкома, Никаноров В. И. - быв. председатель Крымского облисполкома и др.

Как видно из материалов рассмотренных дел, Ленинградский горком и обком партии беспринципно, без тщательной проверки исключали из партии по необоснованным и искусственно созданным обвинениям по так называемым «связям с антипартийным руководством», а в КПК во многих случаях заочно подтверждали неправильные решения.

П. Т. Комаров

РГАНИ. Ф. 6. Оп. 6. Д. 1011. Л. 30–37. Подлинник. Машинопись.

* На первом листе записки имеется резолюция: «Согласен. Н. Хрущев» и подписи «За — Н. Булганин», «За — К.Ворошилов», «Л.Каганович», «Г.Маленков», «А. Микоян», «За — В. Молотов», «За — М. Первухин». — Сост.

3 августа 1955 г.

ЦК КПСС, товарищу Хрущеву Н. С.

В соответствии с Вашим указанием, сделанным в связи с ходатайством Петровского Г. И. о пересмотре решения по делам Чубаря В. Я. и Сухомлина К. В., осужденных Военной Коллегией Верховного Суда СССР за принадлежность к правотроцкистской организации и шпионаж к расстрелу, Комитетом госбезопасности при Совете Министров СССР и Прокуратурой СССР произведена проверка этих дел, которой установлено [следующее].

Бывший заместитель председателя СНК СССР В. Я. Чубарь и быв. заместитель председателя СНК и председатель Госплана УССР К. В. Сухомлин были арестованы в июне месяце 1938 года как шпионы и участники правотроцкистской организации.

Обвинение Чубаря в принадлежности к правотроцкистской организации основывалось на косвенных показаниях арестованных Антипова, Косиора, Прамнэка, Сухомлина, Постышева, Болдырева и др., которые, называя его членом контрреволюционной организации, ссылались при этом на Рыкова, Гринько, Бубнова и других лиц, по показаниям которых Чубарь не проходит.

Проверкой установлено, что Сухомлин, Прамнэк и Болдырев в судебном заседании отказались от своих показаний как от вымышленных. Постышев и Болдырев в настоящее время реабилитированы.

Обвинение Чубаря в принадлежности к немецкой разведке основано на его личном признании о том, что он в 1930 году при помощи Крестинского и Якира установил связь с немецкой разведкой ив дальнейшем поддерживал ее при содействии лечивших его врачей Бельц и Тайц.

Крестинский, Якир и другие лица никаких показаний о принадлежности Чубаря к разведке не дали. Не подтверждается эта связь и по архивным и трофейным документам.

Обвинение Сухомлина в принадлежности к правотроцкистской организации и японской разведке основывалось на показаниях арестованных Тягнибеды, Марчака, Шумяцкого, Ермоленко и др., которые ссылались на Косиора, Постышева, Якира и других лиц.

Проверкой установлено, что по показаниям Постышева, Якира, Леплевского, Артемова и др. Сухомлин не проходит.

Принадлежность Сухомлина к японской разведке ничем, кроме его личных призваний, от которых он в суде отказался, заявив, что оговорил себя и 61 человека, не подтверждается.

Коммунисты Петровский Г. И., Рябиков В. В., Сорокин Б. Д., Снегов Я. В. и др., лично знавшие Чубаря и Сухомлина, характеризуют их положительно.

На основании материалов проверки считаем возможным поставить вопрос перед Верховным Судом Союза ССР об отмене приговора по делу Чубаря В. Я. и Сухомлина К. В. и их посмертной реабилитации[47].

Генеральный прокурор Союза ССР Р. Руденко

Председатель Комитета госбезопасности при Совете Министров СССР И. Серов

РГАНИ. Ф. 3. Оп. 8. Д. 283. Л. 154–156. Подлинник. Машинопись.

* На первом листе записки имеется штамп «т. Булганину Н.А.» и резолюция «За. Н. Булганин». — Сост.

20 августа 1955 г.

ЦК КПСС

По жалобе родственников Прокуратурой СССР проверено дело по обвинению бывшего командующего войсками Белорусского военного округа, командарма 1 ранга Белова Ивана Панфиловича.

Белов И. П., 1893 года рождения, русский, состоял в КПСС с 1919 года, арестован НКВД СССР 7 января 1938 года и 29 июля 1938 года осужден Военной Коллегией Верховного Суда СССР к расстрелу.

Белов признан виновным в том, что он, будучи членом ЦК партии левых эсеров Туркестана, в 1917–1918 гг. подготовлял в Туркестане антисоветское восстание; в 1927 году совместно с Фишманом, Ефимовым, Грязновым и Великановым создал в Советской Армии военно-эсеровскую организацию; в 1931 году был завербован Бухариным в организацию правых; в 1932 году установил преступную связь с руководителями антисоветских организаций Тухачевским, Якиром, Уборевичем, Егоровым и Ягодой; с 1917 года по день ареста являлся шпионом иностранных разведок и через Паскуцкого, Черневского и Иванова передавал им шпионские сведения.

Белов виновным себя на предварительном следствии признал. При этом он показал, что им лично завербовано в контрреволюционную организацию более 20 человек.

В протоколе судебного заседания записано, что Белов на суде также признал себя виновным, но подал письменное ходатайство о том, что у него имеются дополнительные показания, которые он хотел бы дать в присутствии И. В. Сталина. Это ходатайство из суда было изъято врагом народа Ежовым и скрыто от ЦК КПСС.

Рассмотрение дела в суде вместе с вынесением приговора продолжалось всего лишь 20 минут.

К делу приобщены показания арестованных по другим делам Гордона, Иванова, Рейценштейна и Капулевского об антисоветской деятельности Белова. Однако они не могут быть приняты за доказательство, так как Гордон и Иванов впоследствии отказались от них, как от вынужденных, а показания Капулевского и Рейценштейна противоречивы и ничем другим не подтверждены. Сам Белов по поводу их даже не допрашивался.

Проверкой установлено, что показания Белова, в которых он признал себя виновным в антисоветской деятельности, не соответствуют действительности.

Так, в архивах обнаружен отзыв исполкома Ташкентского совета рабочих, красноармейских и дехканских депутатов от 21 декабря 1920 года, письмо Д. Фурманова и другие документы, из которых видно, что за время нахождения в Туркестане в период с 1917 по 1920 гг. Белов принимал самое активное участие в борьбе с контрреволюцией, за завоевание власти Советами.

Фишману, Ефимову, Грязнову и Великанову обвинение в создании военно-эсеровской организации и руководстве ею не предъявлялось.

Дело Фишмана прекращено за отсутствием состава преступления. Ефимов об антисоветской деятельности Белова ничего не показал. Грязнов дал показания на Белова только после применения к нему мер физического воздействия.

Показания Великанова вызывают сомнение в их правдоподобности, так как он назвал ряд лиц, связанных якобы по антисоветской деятельности с Беловым. Однако сам Белов об этих лицах ничего не показал и к судебной ответственности они не привлекались.

Бухарин о вербовке Белова в организацию правых и о его антисоветской деятельности показаний не дал.

Тухачевский, Якир, Уборевич, Егоров и Ягода об антисоветской связи с Беловым ничего не показали. Паскуцкий, Черневский и Иванов показания Белова о шпионаже в пользу иностранных разведок не подтвердили.

Показания Белова о вербовке им людей в военно-эсеровскую организацию в процессе проверки не нашли своего подтверждения.

Работники НКВД Николаев и Ямницкий, которые вели следствие по делу Белова, впоследствии за преступную работу в органах НКВД были осуждены к расстрелу.

Белов в годы гражданской войны за заслуги перед Советским государством награжден командованием Красной Армии и Советским правительством почетным оружием и двумя орденами Красного Знамени.

Учитывая изложенное, Прокуратура СССР считает необходимым внести на рассмотрение Верховного Суда СССР заключение с предложением об отмене приговора по делу Белова И. П. и о его посмертной реабилитации.

Прошу Вашего согласия[48].

Р. Руденко

РГАНИ. Ф. 3. Оп. 8. Д. 331. Л. 127–129. Копия. Машинопись.

№ 36

ДИРЕКТИВА ПРЕДСЕДАТЕЛЯ КГБ ПРИ СОВЕТЕ МИНИСТРОВ СССР О ПОРЯДКЕ РАССМОТРЕНИЯ ЗАПРОСОВ ГРАЖДАН О СУДЬБАХ РЕПРЕССИРОВАННЫХ, ПРИГОВОРЕННЫХ К ВЫСШЕЙ МЕРЕ НАКАЗАНИЯ[49]

24 августа 1955 г.

№ 108сс

Председателям комитетов госбезопасности при Советах Министров союзных и автономных республик

Начальникам управлений Комитета госбезопасности при Совете Министров СССР по краям и областям

Устанавливается следующий порядок рассмотрения заявлений граждан с запросами о судьбе лиц, осужденных к ВМН быв. Коллегией ОГПУ, тройками ПП ОГПУ и НКВД — УНКВД, Особым Совещанием при НКВД — МГБ* СССР, а также Военной Коллегией Верховного Суда СССР по делам, расследование по которым производилось органами госбезопасности.

1. На запросы граждан о судьбе осужденных за контрреволюционную деятельность к ВМН быв. Коллегией ОГПУ, тройками ПП ОГПУ и НКВД — УНКВД и Особым Совещанием при НКВД — МГБ СССР органы КГБ сообщают устно, что осужденные были приговорены к 10 годам ИТЛ и умерли в местах заключения.

Такие ответы, как правило, даются только членам семьи осужденного: родителям, жене-мужу, детям, братьям-сестрам. Гражданам, проживающим вне областных, краевых и республиканских центров, устные ответы даются через районные аппараты КГБ, а там, где таковых нет, — через районные аппараты милиции, согласно письменному уведомлению органа КГБ в каждом отдельном случае.

2. При необходимости разрешения родственниками осужденных имущественно-правовых вопросов (оформление наследства, раздел имущества, оформление пенсии, регистрация брака) и в других случаях по требованиям родственников производится регистрация смерти осужденных к ВМН в ЗАГСах по месту их жительства до ареста, после чего родственникам выдается установленного образца свидетельство о смерти осужденного.

В таком же порядке регистрируется смерть осужденных к ВМН, если они впоследствии были реабилитированы.

3. Решения о регистрации смерти осужденных по делам, расследование по которым производилось по линии органов государственной безопасности, принимаются председателями комитетов госбезопасности при Советах Министров союзных и автономных республик, начальниками краевых и областных управлений КГБ (в том числе управлений областей республиканского и краевого подчинения).

4. Указания ЗАГСам о регистрации смерти осужденных даются органами КГБ через управления милиции. В них сообщаются: фамилия, имя, отчество, год рождения и дата смерти осужденного (определяется в пределах десяти лет со дня его ареста), причина смерти (приблизительная) и место жительства осужденного до ареста.

5. Регистрация в ЗАГСах смерти осужденных Военной Коллегией Верховного Суда СССР производится по указаниям Военной Коллегии Верховного Суда СССР.

6. О данных заявителям ответах о смерти осужденных учетно-архивные отделы КГБ — УКГБ направляют письменные уведомления в первые спецотделы МВД — УМВД по месту ведения следствия для производства отметок в оперативно-справочных картотеках, с обязательным указанием сообщенной заявителю даты и причины смерти. В случаях, когда смерть зарегистрирована в ЗАГСе, в учетных карточках оперативно-справочных картотек МВД — УМВД делается запись: «Смерть зарегистрирована в ЗАГСе». Одновременно учетно-архивные отделы КГБ — УКГБ направляют соответствующие уведомления в первый спецотдел МВД СССР для производства таких же отметок в Центральной оперативно-справочной картотеке.

Если осужденные в результате пересмотра дела реабилитированы и сняты с оперативного учета, отметки о данных заявителям ответах производятся в учетных карточках на прекращенные дела.

7. Переписка по заявлениям граждан о судьбе осужденных к ВМН приобщается к архивно-следственным делам на осужденных.

Председатель Комитета государственной безопасности при Совете Министров СССР, генерал армии И. Серов

ЦА ФСБ РФ. Ф. 100. Оп. 1. Д. 4. Л. 115–117. Подлинник. Машинопись.

Опубликовано: Мемориал-аспект. 1994. № 10/11. С. 12.

[Не позднее 26 августа 1955 г.]

Дорогой Анастас Иванович!

Я решила обратиться к Вам, Анастас Иванович, потому что Вы знали и меня и Владимира Киршона с юных лет. Вам хорошо известен его жизненный путь, формировавшийся под руководством Серго Орджоникидзе и Вашим.

Как вы знаете, я разошлась с Киршоном задолго до его ареста[50] и воспитывала детей без его близкого участия, но несмотря на это Владимир Киршон сохранился для меня таким же большевиком, каким он был юношей на бронепоезде Серго, на учебе в Свердловском университете, на партийной работе с Вами в Ростове-на-Дону и в последние годы его жизни большевиком-писателем. Я беру на себя смелость утверждать, что каждая строка его публицистических и литературных произведений и многие из его драматургических произведений актуальны и глубоко партийны и в наши дни. В этом нетрудно убедиться, если перечитать все вновь.

В 1937 году Киршона постигла трагическая судьба. По фальсифицированным обвинениям он был арестован и впоследствии расстрелян. За истекшие 17–18 лет, после его гибели, я и мои сыновья испили горькую чашу страданий семьи врага народа. Мой старший сын Юрий Корнблюм 22-летним юношей в 1951 году был арестован, как «потенциальный мститель за отца», и осужден на 25 лет. В 1954 году его полностью реабилитировали из-за отсутствия состава преступления и освободили.

В 1948 году мой второй муж Д. Г. Кузнецов был освобожден от работы в аппарате ЦК КПСС только потому, что он жил с семьей врага народа Киршона. Длительное время его никуда не принимали на работу. Впоследствии Д. Г. Кузнецов вынужден был уйти из нашей семьи. Его непрерывно попрекали тем, что он живет с нами. Несмотря на всю безупречность его личной и общественной биографии, вопрос о нем не пересмотрен и поныне.

Полтора года назад я обратилась с заявлением к Генеральному Прокурору Союза ССР тов. Руденко с просьбой пересмотреть дело Киршона, который так же, как и его сын, явились жертвами политического шантажа со стороны врагов народа. Дело было передано в Военную Прокуратуру, но до сих пор решение по делу Киршона не вынесено.

Поэтому прошу Вас, Анастас Иванович:

1. Внести в директивные органы на рассмотрение вопрос о полной политической реабилитации Владимира Киршона как коммуниста и советского писателя. Книги Киршона изъяты из библиотек, пьесы запрещены к исполнению, литературное его наследство недоступно советскому читателю. Мне кажется, что посмертное переиздание трудов В. М. Киршона и постановка его пьес в театрах и сейчас представляет интерес и для читателя и для зрителя, тем более что Киршон был одним из первых зачинателей советской драматургии.

2. Поставить также вопрос об использовании Д. Г. Кузнецова на партийной работе, так как он в течение 20 лет непрерывно был на руководящей партийной работе, начав с инструктора сельского райкома, был секретарем обкома (Куйбышев, Ульяновск), работал в аппарате ЦК КПСС и имеет два высших партийных образования (Школа Парторганизаторов и Высшая Партийная Школа). В настоящее время Кузнецов Д. Г. работает инспектором Министерства культуры РСФСР.

У меня лично нет никаких претензий к Кузнецову за то, что, прожив с нами 13 лет, он ушел из нашей семьи. Наоборот, я несу перед ним моральную ответственность за те беды, которые он принял на себя только потому, что помог мне и моим детям в очень трудный период нашей жизни.

3. Предоставить возможность моему сыну Юрию учиться в высшем учебном заведении. Учебу в средней школе он с 14-летнего возраста совмещал с работой на производстве (рабочий-монтер). Год назад, вернувшись после реабилитации домой, он возобновил работу на производстве, систематически занимался самообразованием и готовился к поступлению в Государственный институт кинематографии — сценарный факультет. Несмотря на перенесенные страдания и репрессии, он нравственно нашел в себе силы для творческой литературной работы. За это время им написан сценарий и сдана заявка на второй сценарий в киностудию мультипликационных фильмов, над которой работают уже и сценарный отдел, и режиссер студии т. Иванов. Его работы, начинающего сценариста, оценены положительно и редакторами студии, и сценаристами старшего поколения (Габрилович, Блейман, Юзовский идр.). Но по иронии судьбы только приемная комиссия Института кинематографии не приняла его работ во внимание. Несмотря на личное вмешательство секретаря Союза писателей А. Суркова и заместителя министра культуры т. Сурина, комиссия, помятуя, что имеет дело с человеком, вернувшимся недавно из тюрьмы да еще вдобавок с сыном врага народа Киршона, поспешила отсеять его и не принять в институт.

Второй мой сын Владимир Корнблюм находится сейчас в рядах Советской Армии. После четырехлетней службы он в ближайшее время возвращается домой. Ему также нужно будет жить, учиться и работать в нормальных условиях.

Мне 48 лет. Более 32 лет я в комсомоле и в партии. В этом письме я не ставлю вопроса о себе, о своей личной и общественной жизни, которые одинаково исковерканы. Я прошу Вас, Анастас Иванович, только помочь нам реабилитировать Владимира Киршона и снять с нас страшное иго семьи врага народа[51].

Р. Корнблюм

Можайское шоссе, д. 36/50, кв. 222. Тел. Г9-35-26 Рита Эммануиловна Корнблюм.

РГАНИ. Ф. 3. Оп. 8. Д. 294. Л. 179–181. Подлинник. Машинопись.

№ 38

ПОСТАНОВЛЕНИЕ ПРЕЗИДИУМА ЦК КПСС «О ТРУДОВОМ СТАЖЕ, ТРУДОУСТРОЙСТВЕ И ПЕНСИОННОМ ОБЕСПЕЧЕНИИ ГРАЖДАН, НЕОБОСНОВАННО ПРИВЛЕЧЕННЫХ К УГОЛОВНОЙ ОТВЕТСТВЕННОСТИ И ВПОСЛЕДСТВИИ РЕАБИЛИТИРОВАННЫХ»[52]

8 сентября 1955 г.

№ 147. п. 4 — О трудовом стаже, трудоустройстве и пенсионном обеспечении граждан, необоснованно привлеченных к уголовной ответственности и впоследствии реабилитированных.

Утвердить прилагаемый проект постановления Совета Министров СССР по данному вопросу[53].

Приложение к прот. № 147, п. 4

Совет Министров СССР

ПОСТАНОВЛЕНИЕ

О трудовом стаже, трудоустройстве и пенсионном обеспечении граждан, необоснованно привлеченных к уголовной ответственности и впоследствии реабилитированных Совет Министров Союза ССР постановляет:

1. Установить, что при исчислении трудового стажа граждан, необоснованно привлеченных к уголовной ответственности и впоследствии освобожденных от ответственности в связи с прекращением уголовного дела или оправданием по суду, время нахождения их в местах заключения, а также время пребывания в ссылке засчитывается как в общий трудовой стаж, так и в стаж работы по специальности.

Это время включается также в непрерывный трудовой стаж, если перерыв между днем извещения о реабилитации или освобождением из места заключения или ссылки и днем поступления на работу не превышает шести месяцев (не считая времени переезда к месту жительства).

Указанный порядок исчисления трудового стажа применяется при назначении пособий и пенсий (в том числе повышенных пенсий и пенсий за выслугу лет), при установлении размеров месячных ставок (должностных окладов) в зависимости от продолжительности работы по специальности, а также при выплате единовременного вознаграждения или процентных надбавок за выслугу лет.

2. Обязать руководителей министерств, ведомств, предприятий и учреждений трудоустраивать указанных в пункте 1 настоящего постановления граждан и выдавать им при приеме на работу трудовые книжки, внося в них записи об общем стаже работы, а также о непрерывном трудовом стаже, включая время нахождения в местах заключения и в ссылке.

3. Установить, что указанным в пункте 1 настоящего постановления гражданам:

а) выплачивается по прежнему месту работы двухмесячная заработная плата исходя из существующего ко дню реабилитации месячного оклада (ставки) по должности (работе), занимаемой до ареста, или по другой аналогичной должности (работе).

Если предприятие или учреждение, в котором работал реабилитированный, ликвидировано, двухмесячная заработная плата выплачивается его правопреемником, а при отсутствии правопреемника — соответствующим министерством (ведомством).

В случае посмертной реабилитации этих граждан двухмесячная заработная плата выдается их семье;

б) предоставляются льготы, установленные для работников предприятий и учреждений, находящихся в районе Крайнего Севера и отдаленных местностях, приравненных к районам Крайнего Севера, если граждане находились в местах заключения или в ссылке в этих районах и остались на работе на указанных предприятиях и в учреждениях, с зачетом в стаж работы, дающий право на льготы, времени содержания в местах заключения или нахождения в ссылке в районах Крайнего Севера и приравненных к ним местностях.

4. Установить, что пенсии указанным в пункте 1 настоящего постановления гражданам при наличии у них необходимого стажа, а пенсии по старости также при наличии установленного возраста назначаются независимо от того, работали ли эти граждане после освобождения из мест заключения или из ссылки.

В случае посмертной реабилитации указанных граждан их семьям назначаются пенсии по случаю потери кормильца на общих основаниях.

Пенсии исчисляются исходя из заработка по работе ко дню обращения за пенсией. В тех случаях, когда эти граждане ко дню обращения за пенсией не работают на предприятиях и в учреждениях или получают заработную плату в меньших размерах, чем до ареста, пенсии назначаются им исходя из существующего ко дню реабилитации месячного оклада (ставки) по должности (работе), занимаемой до ареста, или по другой аналогичной должности (работе).

5. Обязать исполнительные комитеты Советов депутатов трудящихся обеспечивать указанных в настоящем постановлении граждан жилой площадью в первоочередном порядке.

Органы министерств социального обеспечения союзных республик по заявлениям указанных граждан, если эти граждане являются инвалидами, обязаны помещать их в дома инвалидов.

6. Установить, что гражданам, отбывавшим исправительно-трудовые работы и впоследствии реабилитированным, время отбывания исправительно-трудовых работ засчитывается в общий и непрерывный трудовой стаж, а также в стаж работы по специальности.

7. Установить, что настоящее постановление распространяется также на граждан, полностью реабилитированных до издания настоящего постановления. Перерасчеты с указанными гражданами по заработной плате, процентным надбавкам за работу в районах Крайнего Севера и приравненных к ним местностях, по надбавкам за выслугу лет, единовременному вознаграждению за выслугу лет, пенсиям и пособиям, выплаченным до издания настоящего постановления, не производятся.

Зам. Председателя Совета Министров СССР М. Первухин

Зам. Управляющего Делами Совета Министров СССР М. Смиртюков

РГАНИ. Ф. 3. Оп. 8. Д. 296. Л. 177–180. Подлинник. Машинопись.

№ 39

УКАЗ ПРЕЗИДИУМА ВЕРХОВНОГО СОВЕТА СССР «ОБ АМНИСТИИ СОВЕТСКИХ ГРАЖДАН, СОТРУДНИЧАВШИХ С ОККУПАНТАМИ В ПЕРИОД ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ 1941–1945 гг.»[54]

Москва, Кремль 17 сентября 1955 г.

После победоносного окончания Великой Отечественной войны советский народ добился новых больших успехов во всех областях хозяйственного и культурного строительства и дальнейшего укрепления своего социалистического государства.

Учитывая это, а также прекращение состояния войны между Советским Союзом и Германией[55] и руководствуясь принципом гуманности, Президиум Верховного Совета СССР считает возможным применить амнистию в отношении тех советских граждан, которые в период Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. по малодушию или несознательности оказались вовлеченными в сотрудничество с оккупантами.

В целях предоставления этим гражданам возможности вернуться к честной трудовой жизни и стать полезными членами социалистического общества Президиум Верховного Совета СССР постановляет:

1. Освободить из мест заключения и от других мер наказания лиц, осужденных на срок до десяти лет лишения свободы включительно за совершенные в период Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. пособничество врагу и другие преступления, предусмотренные статьями 58-1, 58-3, 58-4, 58-6, 58–10, 58–12 Уголовного кодекса РСФСР и соответствующими статьями Уголовных кодексов других союзных республик.

2. Сократить наполовину назначенное судом наказание осужденным на срок свыше десяти лет за преступления, перечисленные в статье первой настоящего Указа.

3. Освободить из мест заключения независимо от срока наказания лиц, осужденных за службу в немецкой армии, полиции и специальных немецких формированиях.

Освободить от дальнейшего отбывания наказания лиц, направленных за такие преступления в ссылку и высылку.

4. Не применять амнистии к карателям, осужденным за убийства и истязания советских граждан.

5. Прекратить производством все следственные дела и дела, не рассмотренные судами, о преступлениях, совершенных в период Великой Отечественной войны 1941–1945 гг., предусмотренных статьями 58-1, 58-3, 58-4, 58-6, 58–10, 58–12 Уголовного кодекса РСФСР и соответствующими статьями Уголовных кодексов других союзных республик, за исключением дел о лицах, указанных в статье четвертой настоящего Указа.

6. Снять судимость и поражение в правах с граждан, освобожденных от наказания на основании настоящего Указа.

Снять судимость и поражение в правах с лиц, ранее судимых и отбывших наказание за преступления, перечисленные в статье первой настоящего Указа.

7. Освободить от ответственности советских граждан, находящихся за границей, которые в период Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. сдались в плен врагу или служили в немецкой армии, полиции и специальных немецких формированиях.

Освободить от ответственности и тех, ныне находящихся за границей советских граждан, которые занимали во время войны руководящие должности в созданных оккупантами органах полиции, жандармерии и пропаганды, в том числе и вовлеченных в антисоветские организации в послевоенный период, если они искупили свою вину последующей патриотической деятельностью в пользу Родины или явились с повинной.

В соответствии с действующим законодательством рассматривать как смягчающее вину обстоятельство явку с повинной находящихся за границей советских граждан, совершивших в период Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. тяжкие преступления против Советского государства. Установить, что в этих случаях наказание, назначенное судом, не должно превышать пяти лет ссылки.

8. Поручить Совету Министров СССР принять меры к облегчению въезда в СССР советским гражданам, находящимся за границей, а также членам их семей, независимо от гражданства, и их трудоустройству в Советском Союзе[56].

Председатель Президиума Верховного Совета СССР К. Ворошилов

Секретарь Президиума Верховного Совета СССР Н. Пегов

ГА РФ. Ф. 7523. Оп. 72. Д. 522. Л. 110–112. Подлинник. Машинопись.

Опубликовано: Сборник законодательных и нормативных актов о репрессиях и реабилитации жертв политических репрессий. Ч. II. Курск. 1999. С. 73–75.

* На первом листе записки имеются подписи: «За. Л. Каганович», «За. Г. Маленков», «За. М. Первухин», «За. М. Сабуров», «За. М. Суслов» и помета «Тов. Руденко сообщено. В архив Президиума ЦК. В. Малин. 7.ХII.55». — Сост.

17 сентября 1955 г.

ЦК КПСС

Прокуратурой СССР проверена обоснованность осуждения Брускина А. Д.

Брускин Александр Давыдович, 1897 года рождения, с 191 7 по 1920 г. состоял в партии меньшевиков, с 1920 года — член КПСС, бывший народный комиссар машиностроения СССР, 29 июня 1938 года был арестован НКВД СССР и 7 марта 1939 года осужден Военной Коллегией Верховного Суда СССР по ст[атьям] 58-7, 58-8, 58-9 и 58–11 УК РСФСР к расстрелу.

Брускин признан виновным в том, что с 1917 по 1920 г. был меньшевиком, а с 1932 года членом право-троцкистской организации и проводил диверсионно-вредительскую деятельность в ряде отраслей народного хозяйства и готовил террористический акт в отношении И. В. Сталина.

На предварительном следствии Брускин признал себя виновным, а затем от этих показаний отказался, заявив, что он их дал под воздействием органов следствия.

Произведенной проверкой установлено, что Брускин был арестован и осужден необоснованно.

Брускин на предварительном следствии показал, что в право-троцкистскую организацию он был завербован начальником Главного Управления автотракторной промышленности Наркомтяжпрома СССР Дыбец, по заданию которого проводил вредительство на Челябинском тракторном заводе и в других отраслях промышленности.

Однако из дела по обвинению Дыбец видно, что он вообще не назвал Брускина как участника антисоветской организации.

Пятаков, Межлаук, Серебровский, Игнат, Альперович и другие, с которыми якобы Брускин был связан по антисоветской деятельности, также не назвали Брускина членом антисоветской организации.

Не нашло подтверждения также участие Брускина в подготовке террористического акта против И. В. Сталина.

Что касается принадлежности Брускина к меньшевистской партии в 191 7-20 гг., то он этого никогда не скрывал.

Каких-либо компрометирующих данных в отношении Брускина в партийных архивах и в органах Комитета госбезопасности не имеется.

В ходе проверки были допрошены лица, знавшие Брускина по совместной работе. Все они характеризуют Брускина положительно, как хорошего организатора и честного коммуниста.

В связи с изложенным Прокуратура СССР считает возможным войти с протестом в Верховный Суд СССР на предмет отмены приговора в отношении Брускина и его посмертной реабилитации.

Прошу указаний.

Заместитель Генерального прокурора Союза ССР П. Баранов

АП РФ. Ф.3. Оп. 24. Д. 441. Л. 33–34. Подлинник. Машинопись.

* На первом листе записки имеется резолюция: «Согласиться. Л. Каганович» и подписи: «За — Г. Маленков», «За — М. Первухин», «За — М. Сабуров», «За — М. Суслов». — Сост.

19 сентября 1955 г.

ЦК КПСС

Прокуратурой Союза ССР проверено дело по обвинению бывшего Председателя правления Госбанка СССР Кругликова Соломона Лазаревича.

Проверкой установлено.

Кругликов Соломон Лазаревич, 1899 г. рождения, уроженец гор. Орла, еврей, состоял в КПСС с 1918 года, был арестован 11 сентября 1937 года НКВД СССР и 19 марта 1938 года осужден Военной Коллегией Верховного Суда СССР к расстрелу.

Кругликов С. Л. был признан Военной Коллегией виновным в том, что, являясь участником центра антисоветской организации правых, действовавшей в Наркомтяжпроме СССР, проводил вредительскую работу и подготавливал террористический акт против Ежова.

На предварительном следствии Кругликов виновным себя признал и показал, что еще в 1928 году он разделял взгляды правых и был связан с Углановым. Впоследствии к антисоветской деятельности его привлек Пятаков, по заданию которого в Наркомтяжпроме СССР была создана антисоветская организация, проводившая вредительство и возглавляемая помимо Пятакова и его, Кругликова, Серебровским, Смирновым, Осиповым-Шмидтом и Каннером. Конкретных же фактов вредительской деятельности Кругликов в своих показаниях не привел.

В судебном заседании Кругликов С. Л. от своих показаний на предварительном следствии отказался и заявил, что его показания на следствии являются ложными и он ни в чем не виновен.

Проверкой материалов, относящихся к делу Кругликова С. Л., установлено следующее:

Дела по обвинению Осипова-Шмидта и Зыкова (последний по показаниям Кругликова непосредственно подготавливал теракт против Ежова), Военной Коллегией Верховного Суда СССР прекращены за отсутствием в их действиях состава преступления.

Показания Серебровского, Смирнова и Каннера о том, что их и Кругликова контрреволюционной вредительской деятельностью руководил Пятаков, в ходе проверки не подтвердились. Пятаков как на этих лиц, так и на Кругликова никаких показаний не давал.

По показаниям Угланова Кругликов также не проходит, а из личного партийного дела Кругликова видно, что он к правым не примыкал и боролся за генеральную линию партии.

В процессе проверки дела в прокуратуру поступили отзывы о Кругликове со стороны его бывших сослуживцев: заместителя председателя Совета Министров СССР тов. Завенягина А. П., заместителя министра среднего машиностроения СССР тов. Ванникова Б. Л., заместителя министра черной металлургии СССР тов. Питерского А. М., заместителя министра строительства предприятий нефтяной промышленности СССР тов. Гинзбурга С. З. и др., которые охарактеризовали Кругликова С. Л. с положительной стороны.

Комитет госбезопасности при Совете Министров СССР дал заключение, что он компрометирующими материалами на Кругликова не располагает.

Учитывая изложенное, Прокуратура Союза ССР считает возможным внести в Верховный Суд СССР протест на предмет прекращения дела Кругликова С. Л. и его посмертной реабилитации.

Прошу Ваших указаний[57].

Первый заместитель Генерального прокурора СССР П. Баранов

РГАНИ. Ф. 3. Оп. 8. Д. 307. Л. 78–79. Подлинник. Машинопись.

* На первом листе записки имеются подписи: «За — Л. Каганович», «За — Г. Маленков», «За — М. Первухин», «За — М. Сабуров», «За — М. Суслов». — Сост.

26 сентября 1955 г.

ЦК КПСС

Комитетом государственной безопасности при Совете Министров СССР и Прокуратурой СССР проведена проверка материалов архивно-следственного дела на бывшего народного комиссара боеприпасов СССР Сергеева Ивана Павловича, который был арестован в мае 1941 года и 23 февраля 1942 года по решению Особого совещания при НКВД СССР расстрелян.

Сергеев обвинялся в том, что с 1936 года состоял в антисоветской организации сначала в армии, а затем в Наркомате боеприпасов СССР, проводил вредительскую и шпионскую деятельность.

Из материалов дела видно, что как участник антисоветской организации Сергеев якобы имел преступную связь с Казанским, Роговским, Бондарем, Хренковым, Толстовым, Шибановым, Ефремовым, Ходяковым, Иняшкиным, Сидорой, Гориным и Ирлиным.

Проверкой установлено, что Казанский, Роговский и Бондарь (реабилитирован) показаний о принадлежности и участии Сергеева в антисоветской организации не давали вовсе. Ефремов, Ходяков, Иняшкин, Сидора, Горин и Ирлин, хотя и показывали об участии Сергеева в антисоветской организации, однако в разное время от этих показаний отказались, потому что их показания не соответствовали действительности и были получены путем применения к арестованным незаконных методов ведения следствия.

Так, свидетели Сидора, Березин и Дынкин показали о систематическом избиении Сергеева и других арестованных во время допросов. Об этом же сообщали в своих заявлениях Ефремов, Горин и Ирлин. Подтвердил факты незаконных методов следствия по этому делу и бывший следователь органов госбезопасности — Евтеев.

Кроме того, в процессе проверки были установлены прямые подлоги со стороны бывших работников органов госбезопасности, выразившиеся в том, что подписи арестованного Ходякова на протоколе допроса, где он дал якобы признательные показания в отношении себя и других лиц, были подделаны.

В деле на Сергеева остаются лишь показания Хренкова, Толстова, Шибанова и самого Сергеева. Однако эти показания не могут служить основанием виновности Сергеева, так как получены незаконными методами, не соответствуют действительности и потому в процессе проверки были опровергнуты.

Так, технической экспертизой и допросом ряда свидетелей установлено, что вменявшиеся в вину Сергееву факты проводимой им якобы вредительской деятельности на самом деле таковыми не являются. Например, затяжка в строительстве отдельных предприятий оборонной промышленности, в чем обвинялся Сергеев, имела место еще до образования Наркомата боеприпасов СССР и назначения Сергеева на пост наркома, а брак в производстве железных орудийных гильз стал возможен не в результате вредительства со стороны Сергеева, а потому, что производство этих гильз осваивалось на заводах экспериментально-опытным путем.

Не подтвердилась при проверке и шпионская деятельность, в которой обвинялся Сергеев. Данных в архивах о шпионской связи Сергеева с германской разведкой не имеется.

<…>* [* Текст изъят при рассекречивании документа. — Сост.]

В связи с изложенным считаем необходимым внести протест в Верховный Суд СССР с просьбой об отмене решения Особого Совещания в отношении Сергеева и его посмертной реабилитации.

Просим Вашего согласия[58].

Генеральный прокурор Союза ССР Р. Руденко

Председатель Комитета госбезопасности при Совете Министров Союза ССР И. Серов

РГАНИ. Ф. 3. Оп. 8. Д. 307. Л. 59–61. Подлинник. Машинопись.

* На первом листе записки имеется штамп «т. Хрущеву Н. С.» и помета помощника Н. С.Хрущева «Доложено. Шуйский». — Сост.

1 октября 1955 г.

ЦК КПСС

Во исполнение поручения ЦК КПСС[59] Прокуратурой СССР проверено дело по обвинению Лозовского С. А., а также бывших руководящих работников Еврейского антифашистского комитета Фефера И. С., Маркиша П. Д., Квитко Л. М. и других.

Лозовский, Фефер и другие были арестованы бывшим МГБ СССР в сентябре 1948 — январе 1949 годов и обвинялись в том, что они, являясь еврейскими националистами, под прикрытием Еврейского антифашистского комитета установили связь с представителями американской разведки, которым передавали секретные сведения об экономике и условиях жизни трудящихся в СССР.

Они обвинялись также в том, что в целях борьбы против национальной политики партии по заданию реакционных кругов США широко развернули среди еврейского населения в СССР и за границей пропаганду еврейского национализма, используя для этого созданную при Еврейском антифашистском комитете газету «Эйникайт», издательство «Дер эмес», литературные еврейские альманахи, еврейский театр и кабинет еврейской культуры при Академии наук Украинской ССР.

Следствие по делу Лозовского и других арестованных продолжалось свыше трех с половиной лет. Во время следствия все обвиняемые, кроме Шимелиовича, признали себя виновными в предъявленных им обвинениях.

Военная Коллегия Верховного Суда СССР рассматривала это дело свыше двух месяцев (с 8 мая по 18 июля 1952 года) и, признав всех обвиняемых виновными, приговорила: Лозовского, Фефера, Маркиша, Квитко, Зускина, Теумин, Ватенберг-Островскую, Ватенберга, Тальми, Гофштейна, Бергельсона, Юзефовича и Шимелиовича к высшей мере наказания — расстрелу, Штерн — к трем с половиной годам лишения свободы с последующей ссылкой сроком на пять лет.

В отношении обвиняемого Брегмана приговор вынесен не был, так как Брегман умер во время суда.

При рассмотрении дела в Военной Коллегии все обвиняемые отказались от своих показаний, данных на предварительном следствии, и заявили, что эти показания получены от них в результате избиений и других незаконных методов следствия.

Проверкой, произведенной Прокуратурой СССР, установлено, что дело по обвинению Лозовского и других бывших руководящих работников Еврейского антифашистского комитета было сфальсифицировано по указанию ныне разоблаченных врагов Абакумова и Рюмина.

Проверкой подтверждено, что бывшие работники МГБ СССР, выполняя преступные указания Абакумова и Рюмина, подвергали арестованных избиениям и пыткам и систематически лишали их сна.

Осужденный по этому делу бывший главный врач больницы им. Боткина Шимелиович в своем заявлении следователю 15 мая 1949 года писал:

«Четыре месяца прошло со дня моего ареста. За это время я неоднократно заявлял: я не изменник, не преступник. Протокол моего допроса, составленный следователем, подписан мною в тяжелом душевном состоянии, при неясном сознании. Такое состояние мое явилось прямым результатом методического моего избиения в течение месяца ежедневно днем и ночью, глумления и издевательства».

О незаконных методах ведения следствия заявили обвиняемые и при рассмотрении дела в Военной Коллегии.

Так, подсудимый Юзефович заявил в суде 6 июня 1952 года:

«В самом начале следствия я давал правдивые показания и заявлял следователям, что не чувствую за собой никакого преступления… После этого меня вызвал к себе министр госбезопасности Абакумов и сказал, что, если я не дам признательных показаний, то меня он переведет в Лефортовскую тюрьму, где меня будут бить. А перед этим меня уже несколько дней „мяли". Я ответил Абакумову отказом, тогда меня перевели в Лефортовскую тюрьму, где стали избивать резиновой палкой и топтать ногами, когда я падал. В связи с этим я решил подписать любые показания, лишь бы дождаться дня суда».

Бывшие работники Следственной части по особо важным делам МГБ СССР Гришаев, Кузьмин и другие, допрошенные прокуратурой в 1955 году, подтвердили, что к арестованным по этому делу действительно применялись незаконные методы ведения следствия.

О грубом нарушении советской законности и фальсификации следственных материалов по делу Лозовского и других свидетельствует и такой факт.

Лозовский, Фефер, Юзефович и другие руководящие работники Еврейского антифашистского комитета обвинялись, в частности, в том, что в 1943–1946 годах установили преступную связь с американскими разведчиками Гольдбергом и Новиком и передавали им секретные сведения об экономике и культуре СССР.

Лозовский это обвинение категорически отрицал и потребовал приобщить к делу копии материалов, которые им были переданы Гольдбергу.

Однако это законное требование Лозовского по указанию Рыбина было отклонено, так как уже тогда было бесспорно установлено, что материалы, переданные Лозовским Гольдбергу, никаких секретных сведений не содержат и приобщение их к делу покажет полную несостоятельность обвинения Лозовского и других в шпионских связях с американской разведкой.

Следственным органам было также известно, что Гольдберг и Новик являются дружественно настроенными к Советскому Союзу лицами и за активную деятельность в пользу СССР они разрабатываются американской разведкой.

Более того, в распоряжении следствия имелись документы, из которых было видно, что <…>* Новик — член компартии США с 1931 года. [* Здесь и далее изъятия в тексте сделаны при рассекречивании. — Сост.]

Несмотря на это, от арестованных путем избиений, угроз и других незаконных методов следствия были получены заведомо ложные показания о принадлежности Новика и Гольдберга к американской разведке и о преступных связях арестованных с ними.

Из всех подсудимых в судебном заседании только Фефер первоначально признавал себя виновным и изобличал других. Однако в конце судебного процесса Фефер обратился с просьбой провести закрытое судебное заседание, в отсутствии других подсудимых. На этом заседании Фефер, полностью отказавшись от ранее данных показаний, заявил, что он <… > действовал по заданию органов [МГБ].

По делу Лозовского и других были проведены две экспертизы; одна для установления степени секретности сведений, переданных работниками Еврейского антифашистского комитета для опубликования в иностранной печати, и другая — для установления националистического характера их литературных произведений.

Однако обе эти экспертизы также не могут служить доказательством виновности Лозовского, Фефера и других.

Прокуратурой СССР установлено, что эти экспертизы были проведены необъективно и с грубым нарушением закона.

Будучи допрошенными, эксперты показали, что экспертиза ими проводилась в здании МГБ под непосредственным контролем следователей и влияние следователей на экспертов было настолько сильным, что в ряде случаев они пришли к выводам, никак не вытекающим из исследовавшихся документов.

Обвинение Лозовского, Фефера и других арестованных по этому делу в том, что они, являясь еврейскими националистами, по заданию американских реакционных кругов направили в адрес Советского правительства письмо националистического содержания, является также несостоятельным.

Проверкой установлено, что 15 февраля 1944 года бывшие руководители Еврейского антифашистского комитета Михоэлс, Эпштейн (умерли) и Фефер действительно направили на имя И. В. Сталина письмо, в котором поставили вопрос о создании еврейской советской социалистической республики на территории Крыма и о назначении правительственной комиссии по этому вопросу.

По своему содержанию это письмо носит националистический характер, однако направление такого письма Главе советского правительства нельзя рассматривать как уголовно наказуемое деяние.

Факт направления этого письма был использован следственными органами для вымогательства от арестованных заведомо вымышленных показаний, направленных на компрометацию отдельных руководителей партии и советского правительства.

Проверкой установлено, что некоторые руководители Еврейского антифашистского комитета из националистических побуждений пытались присвоить комитету явно несвойственные ему функции, вмешиваясь от имени комитета в разрешение вопросов о трудоустройстве отдельных лиц еврейской национальности, возбуждали ходатайства об освобождении заключенных евреев из лагерей, в своих литературных работах допускали националистические утверждения и т. д. Эти неправильные действия объективно приводили к тому, что еврейские националистические элементы пытались группироваться вокруг Еврейского антифашистского комитета.

Однако не было никаких данных, которые давали бы основания обвинять Лозовского и других в таких тяжких государственных преступлениях, как измена Родине, сношение с иностранными разведками и организованная контрреволюционная деятельность. Эти возведенные на них обвинения являются ложными.

Исходя из изложенного, Прокуратура СССР полагает, что необходимо войти с протестом в Верховный Суд СССР на предмет отмены приговора Военной Коллегии и прекращения дела по обвинению Лозовского С. А. и других за недоказанностью совершения преступления с реабилитацией всех осужденных.

Прошу указаний[60].

Генеральный прокурор СССР Р. Руденко

РГАНИ. Ф. 3. Оп. 8. Д. 316. Л. 118–123. Копия. Машинопись.

* На первом листе записки имеется штамп «т. Микояну А. И.» и резолюция «За — А. Микоян. 30/Х1». — Сост.

4 октября 1955 г.

ЦК КПСС

В процессе расследования дела по обвинению Багирова и других[61] установлено, что в Азербайджане в период 1937–1938 гг. было арестовано и репрессировано большое число руководящих работников партийных, советских и хозяйственных органов за принадлежность к контрреволюционной буржуазно-националистической организации, ставившей целью свержение советской власти и создание Азербайджанского буржуазного государства. В значительном количестве таких дел указывается на то, что одним из руководителей этой контрреволюционной организации был Ахундов Рухулла Али оглы.

Ахундов был арестован органами НКВД 17 декабря 1936 года и расстрелян 21 апреля 1938 года по приговору Военной Коллегии Верховного Суда СССР.

Прокуратурой СССР была произведена проверка обоснованности ареста и осуждения Ахундова.

Проверкой установлено:

Ахундов Рухулла Али оглы, 1897 года рождения, в 1917–1918 годах состоял в партии левых эсеров («Акинчи»), но принимал активное участие в революционном движении в Азербайджане в тесном контакте с большевиками. В 1919 году был принят в ряды коммунистической партии и с тех пор работал на руководящих постах в партийных и советских органах Азербайджана и Зак[авказской] федерации.

Как один из секретарей ЦК АКП и Заккрайкома, Ахундов работал под непосредственным руководством С. М. Кирова и Серго Орджоникидзе, а к моменту ареста возглавлял Азербайджанский филиал Академии Наук СССР и Управление по делам искусств при СНК Аз[ербайджанской] ССР.

Ахундов, являясь одним из знатоков азербайджанского языка, организовал переводы трудов В. И. Ленина и И. В. Сталина, сам принимая в этом активное участие.

Ахундов был арестован работниками НКВД по личному требованию Багирова при отсутствии материалов о совершении им какого-либо преступления.

Поводом для ареста Ахундова Багиров использовал тот факт, что в период дискуссии о профсоюзах Ахундов в 1921 году в местной парторганизации выступил в поддержку троцкистов, хотя было известно, что в период Х съезда партии и позже он выступал против троцкистов и активно с ними боролся.

В день ареста, 17 декабря 1936 года, за подписью Багирова было вынесено постановление бюро ЦК АКП(б) об исключении Ахундова из партии как «контрреволюционера, троцкиста». На следствии Ахундов обвинялся в том, что якобы с 1920 года был активным троцкистом, а с 1929 года стал одним из организаторов и руководителей националистической организации в Азербайджане. Ахундова обвиняли в том, что он вовлекал людей в антисоветский заговор, возглавлял подрывную деятельность в сельском хозяйстве и промышленности, создавал повстанческие отряды для борьбы с советской властью, устанавливал шпионские связи с турецкой, германской и английской разведками и получал из-за границы большие партии оружия для вооружения своих единомышленников.

Особое значение придавалось обвинению Ахундова в подборе и подготовке террористов для убийства Берия, Багирова и быв. наркома внутренних дел Азербайджана Сумбатова.

Все эти обвинения, предъявленные Ахундову, не соответствуют действительности.

Допрошенные в процессе проверки многочисленные свидетели показали, что Ахундов и другие лица, арестованные за связь с ним, подвергались жестоким избиениям и пыткам с целью вымогательства от них ложных показаний, угодных Багирову и его сообщникам. Эти свидетели подтвердили, что Багиров проявлял особую заинтересованность в этом деле, лично руководил в НКВД следствием, сам допрашивал арестованных и давал указания о последующих арестах.

Бывший сотрудник НКВД Дудиев по этому поводу показал:

«На одном из оперативных совещаний либо Герасимов, либо Цинман — точно не помню следователей, которые вели дело Рухуллы Ахундова, — дал буквально следующие показания: „От хозяина (т. е. Багирова) поступило распоряжение любыми путями в течение суток добиться признания Р. Ахундова в принадлежности к контрреволюционной организации". Это было летом 1937 года, когда Рухулла Ахундов сидел в тюрьме уже несколько месяцев, но виновным себя ни в чем не признавал».

Из материалов дела видно, что Р. Ахундов 24 и 27 июля 1937 года на допросе у Сумбатова, Герасимова и Цинмана признал себя виновным и назвал как участников контрреволюционной организации многих работников Закавказья. 29 июля 1937 года от этих показаний Ахундов отказался, заявив, что они «не соответствуют действительности», о чем был составлен акт. Однако работники НКВД в целях фальсификации дел, связанных с именем Ахундова, размножили протоколы его допросов от 24 и 27 июля 1937 года, копии их приобщили к другим делам, а самый акт об отказе Ахундова от этих показаний скрыли.

Прямую причастность Багирова к фальсификации дела на Ахундова и других руководящих работников Азербайджана подтвердил в своих показаниях и свидетель Новрузов — бывший секретарь райкома партии.

Новрузов показал, что в июле 1937 года Багиров вызывал его к себе и требовал от него показаний о якобы подрывной деятельности Рух[уллы] Ахундова и других работников центральных органов. Когда же он отказался это сделать, то по приказанию Багирова был арестован сам.

Для необоснованных обвинений Рухуллы Ахундова в государственных преступлениях работники НКВД прибегали не только к пыткам арестованных, но и к фальсификации следственных документов. Из многих дел изымались заявления и протоколы допросов, где имелись указания об отказах от вынужденных показаний, составлялись фиктивные протоколы очных ставок, изымались обнаруженные при обысках документы, невыгодные для обвинения, и в то же время приобщались выписки и копии протоколов допросов, не подписанные арестованными.

В тех же целях сотрудники НКВД использовали штатных агентов как провокаторов, дававших ложные показания, и арестованных, вынуждая их избиениями и пытками давать заведомо ложные показания.

Так, в деле по обвинению Ахундова имеются показания арестованного, некоего Зейналлы, который «изобличал» Ахундова в контрреволюционной деятельности. Между тем, в деле самого Зейналлы обнаружено его же заявление от 13 февраля 1937 года о том, что показания в отношении Ахундова даны им заведомо ложно и «позаимствованы» из материалов судебного процесса «параллельного центра к[онтр]р[еволюционеров-]троцкистов»[62].

Другой арестованный — быв. председатель Аз[ербайджанского] ЦИК Султан Меджид Эфендиев, оговоривший Р. Ахундова и 65 других ответработников, неоднократно на следствии заявлял, что он «вынужден дать вымышленные показания…».

В суде Эфендиев также подтвердил, что Ахундова и многих других лиц, как и себя самого, он оговорил[63].

После ареста быв. председатель Госплана Азербайджанского] ССР Фарадж-3аде, подвергавшийся жестоким пыткам и избиениям, неоднократно заявлял, что дает лживые надуманные показания на себя и других лиц, и от таких показаний часто отказывался. Такие заявления все же не помешали использовать показания Фарадж-Заде как доказательство виновности Ахундова и еще 384 человек, которых Фарадж-Заде также назвал как участников контрреволюционной организации.

Багиров, Сумбатов и их пособники добивались ложных показаний не только на Ахундова, но и на сотни других лиц без какой-либо проверки достоверности такого рода показаний. Более того, Сумбатов вписал в протокол допроса того же Фарадж-Заде гнусные измышления в отношении Серго Орджоникидзе, увязывая их с необоснованным обвинением Ахундова в государственных преступлениях.

О преднамеренности расправы Багирова с Рухуллой Ахундовым свидетельствуют и другие факты, установленные проверкой дел.

Обманывая парторганизацию и общественность республики, Багиров и Сумбатов рекламировали дела о заговорах и терроре, в частности, организовали в ноябре 1937 года «показательный» судебный процесс по «Шемахинскому делу», с освещением его в печати и на митингах. В опубликованных обвинительном заключении и приговоре суда по этому сфабрикованному делу Рухулла Ахундов заранее был объявлен руководителем буржуазно-националистического центра в республике, в то время как следствие по его делу еще не было даже окончено.

Багиров при допросе пытался обосновать правильность ареста Ахундова, но когда его показания были опровергнуты и он изобличен во лжи, то вынужден был признать, что дал указание арестовать Ахундова неправильно, предъявленные ему обвинения он теперь считает необоснованными, а некоторые даже нелепыми.

На вопрос о причине ареста Ахундова Багиров на допросе показал:

«Видимо, была поставлена задача начать с Р. Ахундова и окончить другими. Надо спросить Сумбатова. Для меня теперь не представляет сомнений, что он выполнял задания Берия через мою голову, а я им верил…».

Однако Сумбатов на следствии заявил, что Ахундова он арестовал по личному указанию Багирова, а он, Сумбатов, лишь распорядился применить к Ахундову меры физического воздействия.

Характер действительных взаимоотношений Ахундова с Багировым и причину особой заинтересованности Багирова в создании заведомо ложных обвинений в отношении Ахундова можно частично усмотреть и из показаний быв. работника Наркомзема Нуриева Гулама, который на следствии сообщил о следующем факте:

«… В конце 1936 года я встретил Рухуллу недалеко от здания ЦК АКП(б) на Коммунистической улице.

Он был расстроен и взволнован, рассказал, что разругался с Багировым по какому-то вопросу, причем он ругал Багирова за то, что последний хочет единолично управлять Азербайджаном и совершенно не считается ни с кем… через несколько дней Ахундов был арестован».

Все приведенные выше обстоятельства свидетельствуют о том, что Багиров явился инициатором фальсификации дела и расправился с Ахундовым как с неугодным и опасным для него человеком.

Полагал бы Ахундова Рухуллу Али оглы посмертно реабилитировать, опротестовав в Верховный Суд СССР состоявшийся в отношении него приговор, с прекращением дела.

Прошу Вашего согласия[64].

И. о. Генерального прокурора Союза ССР П. Баранов

РГАНИ. Ф. 3. Оп. 8. Д. 345. Л. 45–50. Копия. Машинопись.

* На первой странице записки имеется штамп «т. Булганину Н. А.» и резолюция: «За — Н. Булганин Сост.

18 октября 1955 г.

ЦК КПСС

Прокуратурой СССР проверено дело бывшего главного режиссера театра им. Станиславского народного артиста СССР Мейерхольда-Райх Всеволода Эмильевича.

Мейерхольд-Райх Всеволод Эмильевич, 1874 года рождения, уроженец города Пенза, немец, быв. член КПСС с 1918 года, арестован 26 июня 1939 года НКВД СССР и 1 — го февраля 1940 года осужден Военной Коллегией Верховного Суда СССР к расстрелу по обвинению в шпионаже и троцкистской деятельности.

По показаниям Мейерхольда, данным им в начальный период следствия, он с 1923 года был связан с троцкистами Рафаилом, Дробнис, Богуславским, Сосновским, и по их заданию, а впоследствии по установкам Рыкова, Бухарина и Радека, проводил вражескую работу по линии искусства.

Далее Мейерхольд показывал, что в 1936–1937 годах он был завербован в троцкистскую организацию писателем И. Эренбургом и установил шпионские связи с английскими разведчиками Балтрушайтис[ом] и Греем, и японским разведчиком Сано-Секи.

В этих же показаниях в числе участников антисоветской троцкистской организации Мейерхольд назвал ряд советских писателей и деятелей искусства: Федина, Фадеева, Гладкова, Шостаковича, Шебалина и др.

Впоследствии Мейерхольд от этих показаний отказался и заявил, что он был вынужден оговорить себя в результате избиений.

В своем заявлении от 13 января 1940 года Мейерхольд писал: «Меня… клали на пол лицом вниз, резиновым жгутом били по пяткам, по спине; когда сидел на стуле, той же резиной били по ногам. В следующие дни, когда эти места ног были залиты обильным внутренним кровоизлиянием, то по этим красно-синим кровоподтекам снова били этим жгутом… Следователь все время твердил, угрожая: „Не будешь писать, будем бить опять, оставим не тронутыми голову и правую руку, остальное превратим в кусок бесформенного, окровавленного тела". И я все подписывал до 16 ноября 1939 года».

Следствием по делу Мейерхольда руководили осужденные как враги народа Кобулов и Шварцман, а также Родос, арестованный в настоящее время Прокуратурой СССР за фальсификацию следственных дел.

Отрицая наличие у него антисоветских настроений и преступных связей с Рафаилом, Дробнисом, Рыковым, Бухариным, Радеком и другими, Мейерхольд в суде объяснил, что встречался с этими лицами лишь по долгу службы и очень редко в бытовой обстановке.

Эти объяснения Мейерхольда в ходе проверки подтвердились. Изучением дел на Бухарина, Рыкова, Радека, Дробниса, Богуславского и Сосновского установлено, что Мейерхольд по их показаниям не проходит.

Названные Мейерхольдом, как участники троцкистской организации, деятели советской культуры к ответственности не привлекались.

Проверкой по Главному архивному управлению МВД СССР данных о принадлежности к иностранным разведкам Мейерхольда, а также названных им как шпионов Балтрушайтиса и Сано-Секи не обнаружено.

По тем же архивным материалам проходит некий Грей Ф., подозреваемый в принадлежности к английской агентуре, однако, данных о том, что эти подозрения относятся к Грею, знакомому Мейерхольда, не имеется.

К делу Мейерхольда были приобщены показания Иошидо Иошимаса, Кольцова-Фридлянд, Бабеля, Боярского и Королевой Н. И.

Проверкой этих материалов установлено, что они не могут являться доказательством виновности Мейерхольда в совершении контрреволюционных преступлений.

Еще до ареста Мейерхольда, Иошида от своих показаний отказался и заявил, что в ранее данных показаниях оговорил себя и других лиц, в том числе и Мейерхольда.

Кольцов-Фридлянд, Бабель и Боярский, показавшие о том, что Мейерхольд является троцкистом и был связан с иностранной агентурой, в суде виновными себя не признали и от показаний, данных на следствии, также отказались. Военной Коллегией Верховного Суда СССР дела Кольцова-Фридлянд и Бабеля производством прекращены и они реабилитированы[65].

Что же касается показаний Королевой Н. И., то в них данных о совершении Мейерхольдом контрреволюционных преступлений не имеется.

В процессе проверки дела Мейерхольда были разысканы отзывы о Мейерхольде Маяковского, Станиславского, Вахтангова, Горького, А. Барбюса, которыми он характеризовался как большой мастер советского искусства, воспитавший значительную группу выдающихся деятелей театра и кино. Подобные же отзывы о нем в ходе проверки дали многие известные советские писатели, драматурги, артисты и искусствоведы.

Из этих же материалов видно, что в своей творческой деятельности Мейерхольд допускал серьезные ошибки, однако, еще до ареста Мейерхольда, его ошибки обсуждались партийными и общественными организациями, и были приняты необходимые решения.

Таким образом, проверкой установлено, что выдвигавшиеся против Мейерхольда обвинения в шпионаже и троцкистской деятельности являются необоснованными.

Учитывая изложенное, Прокуратура Союза ССР считает возможным внести протест в Верховный Суд СССР на предмет отмены приговора Военной Коллегии в отношении Мейерхольда-Райх В. Э. и его посмертной реабилитации.

Прошу указаний[66].

И. о. Генерального прокурора Союза ССР П. Баранов

РГАНИ. Ф. 3. Оп. 8. Д. 331. Л. 95–97. Копия. Машинопись.

* На первом листе записки имеется штамп «т. Булганину Н. А.» и резолюция «За — Н.Булганин». — Сост.

18 октября 1955 г.

ЦК КПСС

По поручению КПК при ЦК КПСС Прокуратурой СССР произведена проверка дела по обвинению Кнорина В. Г.

Кнорин Вильгельм Георгиевич, 1890 года рождения, латыш, член КПСС с 1910 года, бывший заместитель заведующего отделом пропаганды и агитации ЦК КПСС, был арестован 22 июня 1937 года НКВД СССР и 28 июля 1938 года Военной Коллегией Верховного Суда СССР осужден к расстрелу.

Кнорин признан виновным в том, что в 1927 году, войдя в состав антисоветской белорусской националистической организации, установил связь по антисоветской работе с Гамарником, а с 1929 года вместе с Рудзутаком и Эйдеманом руководил антисоветской националистической латышской организацией, поддерживая связь с правыми через Яковлева.

Кроме этого, Кнорин признан виновным в том, что являлся одним из руководителей правотроцкистской организации, действовавшей в Коминтерне, а также занимался шпионажем в пользу латвийской, польской и других иностранных разведок.

На предварительном следствии Кнорин виновным себя признал. Заседание Военной Коллегии по делу Кнорина, с судебным следствием, вынесением и оглашением приговора продолжалось всего 20 минут. В суде Кнорин, как это записано в протоколе, виновным себя также признал.

Проверкой, произведенной прокуратурой, установлено, что Кнорин осужден необоснованно, на основании сфальсифицированных материалов.

Так, осужденные как члены антисоветской, националистической белорусской организации Адамович, Балицкий, Прищепов, Ульянов и другие не назвали Кнорина среди участников этой организации, а Гамарник Я. Б. в настоящее время полностью реабилитирован.

Из материалов, которые имеются в архивах, видно, что Кнорин, будучи секретарем ЦК КП(б)Белоруссии, в своей практической работе, в том числе в национальном вопросе, ни к какой националистической группировке не примыкал. Это же обстоятельство подтвердили и свидетели, которые знали Кнорина по совместной работе в Белоруссии.

Уншлихт, Рудзутак и Эйдеман, с которыми якобы был связан Кнорин по антисоветской работе в «Польской организации войсковой» и латышской националистической организации, также не назвали Кнорина.

Осужденные, как участники контрреволюционной латышской националистической организации Ленцман, Кронберг, Бекман и другие, также не назвали Кнорина среди членов этой организации, а в отношении Апина, Лайценса, Барда, Сомс-Кауфмана, Гринберга уголовные дела в настоящее время прекращены за отсутствием в их действиях состава преступления.

Бейка и Виксне на предварительном следствии назвали Кнорина как одного из руководителей антисоветской латышской организации, но в суде от этих показаний отказались, заявив, что они являются жертвами клеветы.

Кроме этого, как установлено в настоящее время, в 1937-38 гг. по преступному указанию бывшего руководства НКВД СССР многие лица латышской национальности арестовывались без всяких оснований, а затем путем применения к арестованным незаконных методов следствия от них получались ложные показания о причастности их к шпионажу, вредительству и диверсиям.

Бывший сотрудник УНКВД Московской области Постель, осужденный в 1939 году за фальсификацию следственных дел, показал:

«Я со всей ответственностью за свои слова, глубоко убежден и фактами могу доказать, что нашумевший, так называемый вскрытый всесоюзный латышский контрреволюционный центр, по которому были арестованы десятки тысяч латышей — крупных партийных, советских и военных работников, рабочих, колхозников и колхозниц и др., был явно сфабрикован и в природе не существовал».

Это обстоятельство подтверждается сообщением Комитета государственной безопасности при Совете Министров СССР о том, что данных о латышских террористических организациях, якобы действовавших на территории СССР, не имеется.

Яковлев Я. А., с которым, как показал Кнорин, он был связан по антисоветской работе, Кнорина в своих показаниях не упоминает.

Не нашло также подтверждения при проверке участие Кнорина в антикоминтерновской организации.

В частности, Бела Кун, Прухняк, Барский, Генриховский, Краевский и ряд других руководящих работников Коминтерна и Профинтерна, с которыми Кнорин якобы был связан по преступной деятельности, в настоящее время полностью реабилитированы, а кроме этого, от Кнорина были получены явно вымышленные показания в отношении лиц, занимающих руководящее положение в СССР и в братских компартиях.

Лица, знавшие Кнорина по совместной работе в Коминтерне, в своих отзывах охарактеризовали Кнорина только с положительной стороны и указали, что Кнорин никогда не примыкал к каким-либо антипартийным или сектантским группировкам в международном рабочем движении.

Кнорин также необоснованно обвинялся в проведении вредительства на идеологическом фронте.

Так, названные им как соучастники вредительства в деле партийной пропаганды и агитации Бауман, Стецкий и Таль вообще не назвали Кнорина, а по заключению института Маркса — Энгельса — Ленина — Сталина в печатных работах Кнорина искажений марксистско-ленинской теории не имеется.

Кроме этого, проверкой установлено, что к Кнорину в процессе следствия применялись незаконные методы следствия. Допрошенный по этому поводу бывший следователь НКВД СССР Лангфанг показал, что он по указанию бывшего руководства НКВД СССР — Ежова и Фриновского подвергал Кнорина избиениям.

Бывшие сотрудники НКВД СССР — Фриновский, Листенгурт, Николаев и другие, которые имели отношение к расследованию дела Кнорина, ныне осуждены за преступную деятельность.

По данным личного дела Кнорина, хранящегося в ЦК КПСС, он в 1921 году во время профсоюзной дискуссии в Минске примыкал к троцкистам, но в этом же году от них отошел и впоследствии ни в каких антипартийных группировках не участвовал.

По сообщению партийных и исторических архивов, а также органов государственной безопасности СССР, компрометирующих данных в отношении Кнорина не имеется.

В связи с изложенным, Прокуратура СССР считает возможным войти с протестом в Верховный суд СССР на предмет отмены приговора в отношении Кнорина В. Г. и его посмертной реабилитации.

Прошу Вашего согласия[67].

И. о. Генерального прокурора СССР П. Баранов

РГАНИ. Ф. 3. Оп. 8. Д. 335. Л. 97-100. Копия. Машинопись.

27 октября 1955 г.

№ 166. п. 25 — Заявления греческих семейств — советских граждан, вернувшихся в Абхазскую АССР, е просьбами возвратить дома, принадлежавшие им до выселения из Абхазии[68].

1. В связи с тем, что в домах, ранее принадлежавших греческим семьям, незаконно выселенным из Абхазии, последние шесть лет проживают колхозники-переселенцы из малоземельных районов Грузинской ССР, многие из которых произвели материальные затраты на их благоустройство, считать нецелесообразным возвращение этих домов и приусадебных участков их прежним владельцам.

2. Обязать ЦК КП Грузии и Совет Министров Грузинской ССР в месячный срок разобраться с каждой греческой семьей, возвратившейся в Абхазию, определить стоимость отобранного при выселении имущества и осуществить меры по возмещению понесенного ими ущерба, а также обеспечить трудоустройство всех семей греков в колхозах и совхозах республики.

Предложить ЦК КП и Совету Министров Грузинской ССР к первому декабря с. г. о принятых мерах доложить ЦК КПСС и Совету Министров СССР.

3. Поручить ЦК КП Казахстана и Совету Министров Казахской ССР разобраться с семьями советских граждан греческой национальности, незаконно выселенных из Грузии и ныне проживающих в Казахстане, выработать меры по возмещению понесенного ими материального ущерба в связи с незаконным изъятием у них имущества при выселении и в двухмесячный срок представить свои предложения по этому вопросу в ЦК КПСС и Совет Министров СССР.

Развернуть среди греческих семей — советских граждан массово-разъяснительную работу, имея в виду необходимость закрепления их на постоянное жительство в Казахстане, создать им соответствующие жилищные и культурно-бытовые условия, а также обеспечить трудоустройство всех семей греческих переселенцев.

4. Поручить МВД СССР (т. Круглову) в двухнедельный срок внести предложение о порядке и сроках снятия со спецучета советских граждан-греков, незаконно выселенных из Грузии[69].

АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 181. Л. 105. Копия. Машинопись.

5 ноября 1955 г.

[Прот. № 167, п.] LХХI* [*Вписано в карандашный текст синими чернилами. — Сост.]

2. О 21 декабря[70].

3. О порядке открытия собрания в театре[71].

Т. Яснову.

LХХI** О 21 декабря. [** Вписано в карандашный текст синими чернилами. — Сост.]

Хрущев, Шепилов, Первухин, Микоян, Каганович, Ворошилов, Булганин***. [*** Здесь и далее фамилии выступавших выделены курсивом составителями. — Сост.]

Дату отмечать только в печати.

Собрания не проводить.

Т. Каганович: Собрания на заводах проводить (было решение ЦК о собраниях на заводах).

Т. Ворошилов: Народом будет воспринято нехорошо, если не будем проводить собрания.

Отмечать сталинский день соответствующим образом.

Т. Булганин — 21. XII собрания не проводить. Надо подчеркнуть различие.

Т.Микоян: Не устраивать собрания, не связывать себя. Практически — три собрания подряд. Сталинские премии есть, а Ленинских нет. Надо обдумать. Никто не ставит вопроса.

Т. Каганович: Меня атаковать с этих позиц[ий] нет оснований. Я поддерживаю линию ЦК против культа личности. Есть оттенок. Расхождений у меня с тобой, т. Хрущев, не имею. Сталин меня критиковал. К нему я был искренен. Я не мыслил, что Сталин выше Ленина. Не намерен вести против тебя борьбу. Я предлагаю сформулировать решение — как отметить день рождения Сталина.

Т. Сабуров — Правильно поставил вопрос.

Т. Хрущев — Кадры перебили. Военные.

Т. Ворошилов: Все, что говорили, правда. Есть еще сторона: меня выгнали, но я и это прощал.

Записать решение.

Обсудить.

О Ленине — так-то.

О Сталине — в печати и по радио.

О Ленинских премиях — подготовить.

РГАНИ. Ф. 3. Оп. 8. Д. 388. Л. 61–62. Автограф. Карандаш.

* На первом листе записки имеются штамп «т. Микояну А.И.» и резолюция «За. — А. Микоян. 21/XI». — Сост.

11 ноября 1955 г.

ЦК КПСС

В связи с расследованием дела по обвинению Багирова и др.[72] Прокуратурой СССР была произведена проверка обоснованности ареста в 1937 году и осуждения 21 апреля 1938 года к расстрелу бывшего секретаря ЦК Компартии Азербайджана Караева Али Гейдар Ага Керим оглы.

Установлено, что Али Гейдар Караев, 1896 года рождения, с 1917 по 1919 г. состоял в организации «Гуммет», притом некоторое время был в меньшевистском тифлисском «Гуммете», в мае 1919 г. был принят в ряды компартии и с этого времени по 1931 год находился на руководящей работе в партийных и советских органах Азербайджана и Закавказья.

Караев последовательно был председателем Бакинского ревкома, наркомом, секретарем ЦК АКП(б) и Заккрайкома, а также членом Реввоенсовета XI армии, Каспийского] флота и Реввоенсовета СССР. С 1931 г. Караев учился в Институте красной профессуры, затем работал в ИККИ, а перед арестом был инструктором-преподавателем Института массового заочного обучения партактива при ЦК ВКП(б).

Будучи секретарем ЦК компартии Азербайджана, Караев в 1928–1929 гг. пытался пресекать антипартийные действия Багирова, ставя на обсуждение президиумов ЦК АКП(б) и Заккрайкома вопросы о недопустимом поведении Багирова. В частности, такой вопрос обсуждался на заседании президиума ЦК АКП(б) 26 марта 1928 года и на заседаниях президиума Заккрайкома 15 и 16 февраля 1929 года.

Несмотря на решения парторганов, Багиров продолжал составление заявлений, направленных против Караева, а копии заявлений передавал Берия, который потворствовал действиям Багирова.

В 1936 году Багиров, воспользовавшись появлением в журнале «Партработник Закавказья» отрицательной рецензии на изданную в 1926 г. книгу Караева «Из недавнего прошлого», обратился к Ежову с просьбой о привлечении Караева к ответственности. При этом Багиров донес, что Караев якобы скрывал свое пребывание в меньшевистской организации. В октябре 1936 г. партком Института красной профессуры обсудил книгу Караева и рецензию на нее, отметил как ошибки Караева, так и тенденциозность рецензентов, обязав Караева выступить в печати с критикой ошибок, допущенных в книге, и дать ответ на рецензию.

3 февраля 1937 г. вопрос о Караеве был рассмотрен партколлегией КПК, которая отметила в постановлении:

«Считать, что нет оснований для обвинения т. Караева в сокрытии своего прошлого, поскольку он в своей автобиографии указывал на пребывание в меньшевистской организации (тифлисского „Гуммет")».

Однако работники НКВД Азербайджана в июле 1937 года составили справку на арест Караева, в которой указали, что Караев якобы скрывал свое меньшевистское прошлое и написал книгу контрреволюционного содержания.

По предложению НКВД Аз[ербайджанской] ССР Караев и его жена Караева-Шабанова были арестованы в Москве и этапированы в Баку.

На следствии Караеву было предъявлено обвинение в том, что он скрывал свое меньшевистское прошлое, в 1924 году принимал активное участие в антисоветской деятельности группы Ханбудагова, в 1929 году вошел в состав подпольной националистической организации, а с 1933 года стал одним из руководителей к[онтр]р[еволюционной] националистической организации и был инициатором отторжения Азербайджана от СССР, вредительства, диверсий и подготовки терактов, в частности, против Багирова.

В следственных документах отмечалось, что к[онтр]р[еволюционной] националистической организацией в Азербайджане руководил Рухулла Ахундов, а Караев, проживая в Москве, руководил участниками этой организации вне Азербайджана и через Мамия Орахелашвили контактировал подрывную деятельность своей организации с к[онтр]р[еволюционными] организациями Закавказья.

Проверкой установлено, что эти обвинения были основаны на сфальсифицированных ныне арестованными работниками НКВД Азербайджана материалах — на показаниях других арестованных, подвергавшихся избиениям.

Караев также подвергался избиениям, вследствие чего оговорил как себя, так и других лиц (Мамия Орахелашвили, Р. Ахундова и др.), но вскоре от этих показаний отказался, а в суде заявил, что дал ложные показания из-за невыносимых условий тюремного заключения.

Оговоренный Караевым Мамия Орахелашвили теперь реабилитирован. Проверка показала и неосновательность осуждения Ахундова[73].

Багиров, допрошенный о взаимоотношениях с Караевым, сказал, что он с Караевым не сработался и что Караев и секретарь ЦК Мирзоян его «прорабатывали»* [* Подчеркнуто рукой А. И.Микояна. — Сост.]. На вопрос, в чем выражалась эта «проработка», Багиров ответил:

«Этого я сейчас не помню, но во всяком случае создавались всякого рода проверки о моей прошлой работе в Азербайджане, создавались всякие небылицы вокруг моей личности, чтобы меня скомпрометировать».

В настоящее время материалы следствия по делу Багирова и решение КПК при ЦК КПСС[74] подтверждают правильность действий Караева по проверке личности Багирова. Таким образом, материалы проверки дела Караева и материалы следствия по делу Багирова дают основания утверждать, что Караев Али Гейдар Ага Керим оглы осужден неправильно по сфальсифицированным материалам, поэтому полагал бы внести протест на отмену приговора Военной Коллегии Верховного Суда СССР для посмертной реабилитации Караева. Прошу Вашего согласия[75].

И. о. Генерального прокурора СССР П. Баранов

РГАНИ. Ф. 3. Оп. 8. Д. 339. Л.73–76. Копия. Машинопись.

[Не позднее 12 ноября 1955 г.]

ЦК КПСС

В соответствии с поручением Секретариата ЦК КПСС нами рассмотрено предложение о снятии с учета и освобождении из-под административного надзора органами МВД находящихся на спецпоселении участников Великой Отечественной войны, награжденных орденами и медалями Советского Союза, членов семей лиц, погибших на фронтах Великой Отечественной войны, преподавателей учебных заведений, женщин, вышедших замуж за местных жителей, не являющихся спецпоселенцами, женщин русской, украинской и других национальностей, не подлежавших выселению, но высланных вместе с немцами, крымскими татарами и другими, по признакам их супружеских отношений, которые в настоящее время прекратились, а также лиц, страдающих тяжелым неизлечимым недугом.

По данным МВД СССР на спецпоселении в настоящее время находится участников Великой Отечественной войны и лиц, награжденных орденами и медалями Советского Союза, 54 176 человек, в том числе немцев 39 724 человека, крымских татар

10 177 человек, калмыков 3841 человек, чеченцев 7008 человек, ингушей 3825 человек.

В числе спецпоселенцев имеется членов семей лиц, погибших на фронтах Великой Отечественной войны, 17 тысяч человек, женщин, вступивших в брак с местными жителями, более 30 тысяч человек, а также значительное количество женщин русской, украинской и других национальностей, выселенных вместе о своими мужьями, с которыми они в настоящее время прекратили супружеские отношения. Кроме того, на учете состоят 12 381 человек одиноких инвалидов и лиц, страдающих неизлечимым недугом, которые не могут самостоятельно обеспечить свое существование. Из этого числа 4227 человек помещено в дома инвалидов, из которых 3142 человека имеют родственников, проживающих в республиках, краях и областях, не являющихся местами поселений. Приведенные категории спецпоселенцев составляют не более 12 процентов к общему числу лиц, находящихся на спецпоселении.

Учитывая, что в настоящее время содержание на спецпоселении перечисленных выше граждан не вызывается необходимостью, считаем возможным снять их с учета и освободить из-под административного надзора органов МВД без права возвращения на прежнее местожительство и требования жилых и других помещений, принадлежавших им до выселения.

Некоторое ограничение, предлагаемое нами, связано с тем, что возвращение снимаемых с учета спецпоселенцев на прежнее местожительство вызовет их претензии на принадлежавшие им ранее жилые и другие помещения, в свое время переданные колхозникам, рабочим и служащим, которые за последние 10 лет произвели значительные материальные затраты на поддержание и восстановление этих помещений.

В связи с этим считаем целесообразным обязать Министерство внутренних дел СССР обеспечить строгое соблюдение паспортного режима лицами, освобожденными из спецпоселения.

Проекты постановлений ЦК КПСС и Совета Министров СССР прилагаются[76].

П. Баранов, А. Горкин, К. Горшенин, С. Круглов, П. Ивашутин, А. Старцев

АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 181. Л. 119–120. Подлинник. Машинопись.

№ 51

ДОКЛАДНАЯ ЗАПИСКА С. Н. КРУГЛОВА В ЦК КПСС О СНЯТИИ С УЧЕТА СПЕЦПОСЕЛЕНИЯ ГРЕКОВ — ГРАЖДАН СССР, ВЫСЕЛЕННЫХ В 1949 г. ИЗ ГРУЗИНСКОЙ ССР[77]

15 ноября 1955 г.

ЦК КПСС

В соответствии с поручением Президиума ЦК КПСС от 27 октября 1955 года[77a] Министерство внутренних дел СССР докладывает, что на 1 ноября сего года на спецпоселении в Казахской ССР находится 891 семья (2389 человек) советских граждан греческой национальности, выселенных в 1949 году из Грузии.

Греческие семьи проживают: в Кзыл-Ординской области — 522 семьи (1449 чел.), в Джамбульской — 273 семьи (705 чел.), в Южно-Казахстанской — 92 семьи (226 чел.), в Талды-Курганской — 2 семьи (5 чел.), в Алма-Атинской области — 2 семьи (4 чел.).

Все трудоспособные греки, проживающие в настоящее время в Казахской ССР, трудоустроены: в промышленных предприятиях министерств и ведомств — 655 человек, в различных советских учреждениях — 480 человек, в совхозах — 341 чел., в колхозах — 255 чел., на железнодорожном транспорте — 74 чел., в МТС — 56 человек. 528 человек находятся на иждивении своих родственников в связи с преклонным возрастом, инвалидностью, несовершеннолетием или наличием малолетних детей.

Из общего количества семей греков — граждан СССР проживают в собственных домах 345 семей, в коммунальных квартирах — 280 семей, на частных квартирах — 124 семьи, в домах колхозов и совхозов — 95 семей, в бараках — 47 семей. Имеют приусадебные участки 174 семьи, крупный и мелкий скот — 313 семей.

В связи с тем, что ЦК КП Казахстана и Совету Министров Казахской ССР поручено выработать меры по возмещению семьям советских граждан греческой национальности, незаконно выселенным из Грузии, понесенного ими материального ущерба в связи с изъятием у них имущества при выселении и провести среди них массово-разъяснительную работу, имея в виду необходимость закрепления их на постоянное жительство в Казахстане, Министерство внутренних дел СССР вносит следующие предложения:

1. Граждан СССР греческой национальности, незаконно выселенных в 1949 году из Грузии, снять с учета спецпоселения и освободить из-под административного надзора органов МВД в течение 1956 года.

2. Снятие с учета производить в индивидуальном порядке по заключениям областных управлений МВД Казахстана, согласованным с местными партийными и советскими органами.

3. Работу по снятию с учета спецпоселения греков — граждан СССР начать с 1 января 1956 года и проводить ее по мере возмещения понесенного ими при выселении материального ущерба, создания для них жилищных и культурно-бытовых условий и закрепления их на постоянное жительство в Казахской ССР.

Министр внутренних дел СССР С. Круглов

РГАНИ. Ф. 3. Оп. 8. Д. 334. Л. 7–9. Копия. Машинопись.

* На первом листе записки имеется резолюция «За. — А. Микоян» и помета «Разослать членам Президиума ЦК КПСС на голосование. В. Малин. 28/ХI.55». — Сост.

22 ноября 1955 г.

ЦК КПСС

В связи с жалобой Мирзояна В. Л., Прокуратурой СССР проверено дело его отца — бывшего первого секретаря ЦК КП Казахстана Мирзояна Левона Исаевича.

Мирзоян Л. И., 1897 г. рождения, армянин, из крестьян, состоял в КПСС с 1917 года, бывший член ЦК КПСС, был арестован 22 мая 1938 года НКВД СССР и 26 февраля 1939 года осужден Военной Коллегией Верховного Суда СССР к расстрелу по обвинению в принадлежности к антисоветской организации правых и контрреволюционной деятельности в Азербайджане, на Урале и в Казахстане.

На предварительном следствии, как это записано в первых протоколах допроса, Мирзоян якобы признал, что в 1926–1927 годах, когда он работал секретарем ЦК КП Азербайджана, ему было известно о существовании там право-троцкистского и националистического подполья в лице секретарей ЦК КП Азербайджана Рухуллы Ахундова и Караева, старых коммунистов Плешакова, Давлатова и других, с которыми он установил преступную связь.

Мирзоян показал далее, что в 1930–1933 году, будучи на Урале, он якобы был связан с одним из руководителей правых — Кабаковым и продолжал свою контрреволюционную деятельность, а в 1933–1938 годах по заданию Рыкова и Бухарина якобы возглавлял право-троцкистское подполье в Казахстане.

От всех этих показаний Мирзоян отказался еще в ходе предварительного следствия и в своих заявлениях писал, что его показания являются ложными и были даны им в результате избиений и пыток, которые применялись к нему в ходе следствия.

На суде Мирзоян также виновным себя не признал, от показаний, данных им на предварительном следствии, отказался как от ложных и вынужденных и показал, что ни в каких антисоветских организациях он не состоял, никакой антисоветской работы не вел, что он 32 года честно служил партии и народу и «никогда с Рыковым, Бухариным и другими правыми не путался».

Проверкой установлено, что обвинение Мирзояна было построено на показаниях лиц, неосновательно привлеченных к уголовной ответственности, которые в результате незаконных методов следствия вынуждено признавали себя виновными в совершении тяжких преступлений и давали ложные показания о преступных связях с Мирзояном.

Установлено, что Мирзоян в течение ряда лет вел борьбу с врагом народа Багировым, разоблачал его как авантюриста и карьериста. Имеются данные, что Мирзоян располагал сведениями о преступном прошлом Багирова, занимавшегося в период, предшествовавший советизации Азербайджана, бандитизмом, а затем обманным путем пробравшимся в партию и назначенным председателем Аз[ербайджанской] ЧК. В 1936–1937 годах Багиров, Сумбатов и другие, фальсифицируя уголовные дела против Рухуллы Ахундова, Караева и других лиц, вымогали от них ложные показания о Мирзояне, как об одном из руководителей преступной антисоветской организации в Азербайджане. В настоящее время уголовные дела по обвинению Плешакова, Качаева, Баринова, Султанова и других лиц, обвинявшихся в антисоветской деятельности и связях с Мирзояном, прекращены и все эти лица посмертно реабилитированы.

Полностью опровергается материалами проверки и антисоветская деятельность Мирзояна на Урале. Никто из названных Мирзояном лиц, как участников право-троцкистской организации на Урале, показаний о его преступной деятельности не давал. По показаниям Рыкова, Бухарина и Кабакова Мирзоян также не проходит.

Не нашло своего подтверждения в ходе проверки обвинение Мирзояна и в причастности его к право-троцкистскому подполью в Казахстане.

В начале следствия Мирзояном было названо большое число партийных и советских работников Казахстана, якобы известных ему по антисоветской деятельности в Казахстане. Однако проверкой установлено, что все эти лица, будучи арестованными, или отказались от своих показаний как от ложных и вынужденных, или вообще никаких показаний о преступной деятельности Мирзояна не давали.

В настоящее время уже прекращены за отсутствием состава преступления уголовные дела в отношении многих лиц, обвинявшихся в принадлежности к право-троцкистской организации, якобы возглавляемой Мирзояном.

Никаких данных о принадлежности Мирзояна к оппозициям или антипартийным группировкам проверкой не установлено.

Считаю необходимым внести протест в Верховный суд СССР по делу Мирзояна Л. И. для отмены приговора Военной Коллегии за отсутствием состава преступления в действиях Мирзояна Л. И. с полной реабилитацией его посмертно.

Прошу Вашего согласия[78].

Генеральный прокурор СССР Р. Руденко

РГАНИ. Ф. 3. Оп. 8. Д. 341. Л. 12–14. Подлинник. Машинопись.

* На первом листе записки имеется резолюция «За. — А. Микоян» и помета «Разослать членам Президиума ЦК КПСС на голосование. В. Малин. 28/ХI.55». — Сост.

23 ноября 1955 г.

ЦК КПСС

Прокуратурой СССР проверено дело по обвинению бывшего председателя ЦИКа Азербайджанской ССР Эфендиева Султан-Меджид Меджид оглы. Проверкой установлено:

Эфендиев Султан-Меджид Меджид оглы, 1886 года рождения, член КПСС с

1904 года, был арестован органами НКВД 24 июня 1937 года и осужден 21 апреля 1938 года Военной Коллегией Верховного Суда СССР к расстрелу.

Эфендиев признан виновным в том, что он с 1929 года являлся одним из создателей и руководителей антисоветской, троцкистской, националистической, диверсионно-террористической организации в Азербайджане; создал ряд вредительских групп и при их помощи проводил вредительскую работу во всех областях народного хозяйства Азербайджана; руководил организацией повстанческих групп для вооруженной борьбы с Советской властью и, кроме того, являлся агентом разведки одного из иностранных государств.

Обвинение, предъявленное Эфендиеву, было основано на его собственных показаниях, которые он дал на предварительном следствии и на показаниях арестованных Рухуллы Ахундова, Гейдара Караева, Гамида Султанова и других.

В судебном заседании Эфендиев виновным себя не признал и от своих показаний на предварительном следствии отказался, заявив, что они ложные.

Допрошенные в процессе проверки свидетели показали, что бывшие работники Аз[ербайджанского] НКВД Сумбатов, Цинман, Гвоздев и Сонькин жестоко избивали Эфендиева и требовали от него нужных им показаний.

Так, быв. старший надзиратель тюрьмы Возничук Д. П. на допросе 21 мая 1954 года показал:

«… Жестоким избиениям подвергались председатель ЦИК Эфендиев, быв. сотрудник органов Павлов. Причем Эфендиева били так сильно, что после допросов он мог только лежать…».

Свидетель Дудиев В. М. показал:

«Однажды я зашел в кабинет Сонькина… там находился Мусатов Николай (боксер), Цинман, Сумбатов и еще кто-то. Из арестованных был Эфендиев Султан, он сидел на полу в разорванной рубашке, весь избитый. Его кто-то из следователей обливал водой и приводил в чувство, а другой в это время говорил ему — давай показания».

Свидетель Халдыбанов Х. П. показал:

«Лично видел, как Цинман и Мусатов Коля допрашивали председателя президиума Верховного Совета Азербайджанской ССР Эфендиева С. М. и избивали его. Причем Цинман оскорблял Эфендиева, презрительно называл его президентом».

Свидетели Ананьев и Багиров Заид подтвердили это.

Для создания ложных доказательств обвинения против Эфендиева следователи избивали также Рухуллу Ахундова, Гамида Султанова и других арестованных, потому их показания, выписки из которых приобщены к делу Эфендиева, не могут служить доказательством его вины. К тому же Гамид Султанов, Арустамов Левон и Исрафил Ибрагимов в 1955 году реабилитированы Верховным Судом СССР.

Арестованные б[ыв]. секретарь ЦК КП(б) Азербайджана Караев Али Гейдар, б[ыв]. председатель СНК Аз[ербайджанской] ССР Буниат-Заде Дадаш, Давлатов Исай и Салахов Теймур на суде от показаний, данных на предварительном следствии, отказались и заявили, что они оклеветали себя и других в результате применения к ним тяжких физических репрессий.

Бывшие работники Аз[ербайджанского] НКВД для подкрепления необоснованных обвинений Эфендиева применяли не только избиение арестованных, но и фальсификацию следственных документов. Из дел изымались заявления и протоколы допросов, в которых арестованные отказались от вынужденных показаний, уничтожались обнаруженные при обысках документы, невыгодные для обвинения.

Таким образом, проверкой дела Эфендиева установлено, что он был осужден необоснованно.

Полагал бы необходимым внести протест в Верховный Суд СССР для отмены приговора Военной коллегии в отношении Эфендиева и его посмертной реабилитации.

Прошу Вашего согласия[79].

Генеральный прокурор СССР Р. Руденко

РГАНИ. Ф. 3. Оп. 8. Д. 340. Д. 143–146. Подлинник. Машинопись.

23 ноября 1955 г.

В Президиум ЦК КПСС

В соответствии с поручением Президиума ЦК КПСС[80] нами рассмотрены предложения о снятии ограничений по спецпоселению с немцев — граждан СССР, выселенных в отдаленные районы страны в период Великой Отечественной войны, а также немцев — граждан СССР, репатриированных после войны из Германии и направленных на спецпоселение.

Всего таких немцев в настоящее время на спецпоселении находится 727 823 человека, которые в основном расселены в Казахской ССР, Коми АССР, Алтайском и Красноярском краях, Иркутской, Кемеровской, Молотовской, Новосибирской, Омской, Свердловской и Челябинской областях.

Из общего числа спецпоселенцев-немцев занято на работе в различных отраслях народного хозяйства 582 тысячи человек, из них: в сельском хозяйстве 300 тыс. чел., в угольной промышленности 65 тыс. чел., в строительных организациях 40 тыс. чел., в лесной промышленности 35 тыс. чел., в местной промышленности 29 тыс. чел., в металлургической промышленности 21 тыс. чел., в нефтяной промышленности 15 тыс. чел., на предприятиях и учреждениях Министерства путей сообщения 9 тыс. чел., в бумажной и деревообрабатывающей промышленности 8 тыс. чел., на предприятиях других министерств и ведомств 60 тыс. человек.

Как показало дополнительное ознакомление на месте, вопросы трудоустройства спецпоселенцев-немцев решены положительно. Абсолютное большинство их добросовестно работает в промышленных предприятиях, на стройках, в совхозах и колхозах, многие из них являются передовиками производства и за высокие показатели в работе награждены правительственными наградами и почетными грамотами.

Так в Челябинской области около 20 % работающих в промышленности немцев являются передовиками производства. Только в Алма-Атинской, Павлодарской и Акмолинской областях Казахской ССР из числа спецпоселенцев-немцев за высокие производственные показатели награждено 3835 человек, 556 человек являются участниками Всесоюзной сельскохозяйственной выставки. В Кокчетавской области 6 колхозов, которые в основном состоят из спецпоселенцев-немцев, являются миллионерами. В Павлодарской области таких колхозов насчитывается более десяти. В Кемеровской области за высокие производственные показатели в угольной и металлургической промышленности награждено орденами и медалями Советского Союза 166 человек спецпоселенцев-немцев и в сельском хозяйстве — 37 человек. В Новосибирской области за высокие показатели в работе награждено орденами и медалями Советского Союза 160 человек и 223 человека являются участниками Всесоюзной сельскохозяйственной выставки.

В совхозах, колхозах, МТС и леспромхозах спецпоселенцы-немцы, как правило, заняты на ведущих профессиях, которые они приобрели за время пребывания на спецпоселении. В Новосибирской области работают председателями колхозов, бригадирами, агрономами, прорабами и мастерами 293 человека-немца, трактористами и комбайнерами 2231 человек. В Молотовской области из числа спецпоселенцев-немцев 1290 человек работают инженерами, механиками, мастерами, технологами, 593 человека — врачами, агрономами, зоотехниками и преподавателями.

Подавляющее большинство спецпоселенцев-немцев в местах поселения находится более 10 лет. За это время они, будучи трудоустроены в сельском хозяйстве и промышленности, прочно обосновались в местах нового жительства, имеют собственные дома, скот и приусадебные участки.

Из 62 835 человек спецпоселенцев-немцев, расселенных на территории Алтайского края, более 50 % приобрели собственные дома. В Красноярском крае свыше 50 % спецпоселенцев-немцев занято в сельском хозяйстве, из них большинство имеет собственные дома с надворными постройками и приусадебными участками, крупный и мелкий рогатый скот. В Манском районе этого края из 330 семей спецпоселенцев-немцев 179 семей проживают в собственных домах, 280 семей имеют крупный рогатый скот. В Больше-Муртинском районе, где расселено 426 семей немцев, 261 семья проживает в собственных домах, спецпоселенцы-немцы имеют 316 коров, 496 коз, 269 свиней и домашнюю птицу.

В Новосибирской области на территории 23 районов, где расселено подавляющее большинство немцев, в собственных домах проживает 19 520 человек, в коммунальных и ведомственных домах 17 923 человека. В ряде районов области в 1955 году многие спецпоселенцы-немцы приступили к строительству собственных домов. Так, в колхозе им. Первого Мая Барабинского района немцами начато строительство 30 домов.

В Кемеровской области из 15 613 семей немцев, состоящих на учете спецпоселения, 8976 семей приобрели собственные дома и 248 семей получили участки под застройку. Спецпоселенцы-немцы имеют 9546 голов крупного и мелкого рогатого скота. Остальные немцы, работающие в промышленности, проживают с семьями в благоустроенных коммунальных квартирах, материально обеспечены хорошо, приобретают радиоприемники, мотоциклы и автомашины. Из 5407 человек немцев, находящихся на спецпоселении в городе Прокопьевске, 73 человека имеют собственные автомашины и 102 человека мотоциклы.

Аналогичное положение с бытовым устройством спецпоселенцев-немцев, расселенных в Молотовской, Иркутской, Омской, Свердловской и других областях. Исключение составляют спецпоселенцы-немцы, занятые на работе в рыбной и лесной промышленности, в строительных организациях, а также в сельском хозяйстве слабо развитых в экономическом отношении районов. Так, например, в Красноярском крае руководители предприятий рыбной промышленности, расположенных за Полярным кругом (Туруханском, Ярцевском, Игарском, Дудинском районах, Эвенкийском и Таймырском национальных округах), рассматривают спецпоселенцев-немцев, работающих там с 1942 года, как местных жителей, в связи с чем льготы за работу на дальнем севере на них не распространены, культурно-бытовое и медицинское обслуживание поставлено неудовлетворительно.

Некоторые руководители предприятий лесной промышленности не заключают со спецпоселенцами-немцами индивидуальных договоров, не создают для них надлежащих бытовых условий, крайне неудовлетворительно снабжают через торговые организации предметами первой необходимости и слабо ведут культурно-воспитательную работу среди рабочих, в результате чего часть спецпоселенцев, работающих в лесной промышленности, стремится перейти в другие отрасли промышленности и сельского хозяйства.

Значительная часть спецпоселенцев-немцев, проживающих в слабо развитых в экономическом отношении северных районах Сибири и Дальнего Востока, ходатайствует о направлении их на освоение целинных и залежных земель. Так из 7317 человек немцев, проживающих в северных районах Свердловской области и снятых в 1954–1955 годах с учета спецпоселения, около 1400 человек выехало в районы освоения целинных и залежных земель. Из Челябинской области в 1955 году на работу по освоению целинных и залежных земель выехало 1325 человек.

В связи с этим не исключена возможность, что некоторая часть немцев, после снятия с них ограничений по спецпоселению, из районов слабо развитых в экономическом отношении, может выехать в другие районы, где вопросы трудоустройства и материальной заинтересованности решаются более положительно. Вместе с тем практика работы по надзору за спецпоселенцами показывает, что в 1954–1955 годах из числа освобожденных из спецпоселения 105 869 человек немцев лишь около 20 % выехали в другие области, края и республики, причем многие из них в настоящее время снова возвращаются в местности, где они находились на спецпоселении (Кемеровская, Молотовская, Челябинская и другие области).

Учитывая, что направление на спецпоселение немцев было вызвано особыми условиями военного времени, что в настоящее время, когда их материальное положение значительно укрепилось и основная масса немцев включилась в хозяйственную и культурную жизнь и прочно обосновалась в местах нового жительства, Комиссия считает, что дальнейшее применение к ним ныне существующих ограничений по спецпоселению не вызывается необходимостью и вносит предложение снять с учета спецпоселения немцев и членов их семей.

Чтобы избежать претензии со стороны некоторых немцев на возвращение ранее принадлежащих им домовладений, в которые сейчас вложены новыми хозяевами дополнительные средства на их поддержание и расширение, считаем целесообразным в постановлении ЦК КПСС и в Указе Президиума Верховного Совета СССР указать, что снятие с немцев ограничений по спецпоселению не влечет за собой возвращения им имущества, конфискованного при выселении.

Предложение о снятии с учета спецпоселения немцев поддерживают секретарь ЦК КП Казахстана тов. Брежнев Л. И., секретарь обкома КПСС Коми АССР тов. Осипов Г. И., секретари Алтайского крайкома тов. Пысин К. Г., Красноярского крайкома тов. Органов Н. Н., Кемеровского обкома тов. Гусев М. И., Новосибирского обкома тов. Дерюгин Б. И., Молотовского обкома тов. Струев А. И., Иркутского обкома тов. Кобелев Б. Н., Саратовского обкома тов. Денисов Г. А., Свердловского обкома тов. Кутырев А. М., Челябинского обкома тов. Лаптев Н. В.

Проект постановления ЦК КПСС прилагается[81].

Р. Руденко, С. Круглов, Лунев, П. Кудрявцев, Маслов, В. Чураев, В. Карлов, Г.Денисов

АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 181. Л. 143–147. Подлинник. Машинопись.

№ 55

ПОСТАНОВЛЕНИЕ ПРЕЗИДИУМА ЦК КПСС «О СНЯТИИ С УЧЕТА СПЕЦПОСЕЛЕНИЯ ГРЕКОВ — ГРАЖДАН СССР, ВЫСЕЛЕННЫХ В 1949 ГОДУ ИЗ ГРУЗИНСКОЙ ССР»[82]

24 ноября 1955 г.

№ 170, п. XLVI — О снятии с учета спецпоселения греков — граждан СССР, выселенных в 1949 году из Грузинской ССР (тт. Микоян, Кириченко).

1. Обязать Министерство внутренних дел СССР в течение 1956 года снять с учета спецпоселения и освободить из-под административного надзора органов МВД семьи советских граждан греческой национальности, незаконно выселенных из Грузии и ныне проживающих в Казахской ССР.

2. Снятие с учета производить в индивидуальном порядке по заключениям областных управлений МВД Казахстана, согласованным с местными партийными и советскими органами.

3. Работу по снятию с учета спецпоселения греков — граждан СССР начать с 1 января 1956 года и проводить по мере возмещения понесенного ими при выселении материального ущерба, создания жилищных и культурно-бытовых условий и закрепления их на постоянное жительство в Казахской ССР.

РГАНИ. Ф. 3. Оп. 10. Д. 199. Л. 14–15. Подлинник. Машинопись.

№ 56

ПОСТАНОВЛЕНИЕ ПРЕЗИДИУМА ЦК КПСС «О СНЯТИИ С УЧЕТА НЕКОТОРЫХ КАТЕГОРИЙ СПЕЦПОСЕЛЕНЦЕВ»[83]

24 ноября 1955 г.

№ 170, п. LXXI — О снятии с учета некоторых категорий спецпоселенцев (тт. Микоян, Ворошилов, Молотов, Круглов, Сабуров, Кириченко).

Утвердить проект постановления Совета Министров СССР «О снятии с учета некоторых категорий спецпоселенцев» (прилагается).

[Приложение к п. LXXI прот. № 170]

Совет Министров СССР

ПОСТАНОВЛЕНИЕ

О снятии с учета некоторых категорий спецпоселенцев

1. Снять с учета и освободить из-под административного надзора органов МВД:

— участников Великой Отечественной войны и лиц, награжденных орденами и медалями Советского Союза, членов семей погибших на фронтах Отечественной войны и преподавателей учебных заведений;

— женщин, вступивших после водворения их на спецпоселение в законный брак с местными жителями, не являющимися спецпоселенцами;

— женщин русской, украинской, белорусской и других национальностей, не подлежавших выселению, но выселенных вместе с немцами, крымскими татарами, чеченцами, ингушами, карачаевцами, балкарцами, калмыками, турками, курдами и хемшилами по признакам их супружеских отношений, которые в настоящее время прекратились;

— одиноких инвалидов и лиц, страдающих неизлечимым недугом, которые не могут самостоятельно обеспечить свое существование и нуждаются в постоянном уходе за ними.

2. Установить, что лица, снятые с учета и освобожденные из-под административного надзора органов МВД, могут проживать в любом пункте страны, кроме той области (края, автономной республики), где они проживали до выселения. Жилые дома и другие помещения, принадлежавшие освобождаемым из спецпоселения по прежнему их местожительству до выселения, возвращению не подлежат.

3. Обязать Министерство внутренних дел СССР обеспечить строгое соблюдение паспортного режима лицами, освобождаемыми из спецпоселения.

4. Разрешить Министерству внутренних дел СССР впредь снимать с учета и освобождать из-под административного надзора МВД лиц, подпадающих под действие пункта первого настоящего постановления.

5. Обязать Советы Министров союзных и автономных республик и исполкомы местных Советов депутатов трудящихся провести среди спецпоселенцев необходимую разъяснительную работу в связи с настоящим постановлением.

РГАНИ. Ф. 3. Оп. 10. Д. 199. Л. 21; Оп. 8. Д. 334. Л. 78–80. Подлинник. Машинопись.

* На первом листе записки имеется резолюция «За. — А. Микоян. 30/ХI> и помета «Разослать членам Президиума ЦК КПСС на голосование. В. Малин. 30/ХI.55». — Сост.

29 ноября 1955 г.

ЦК КПСС

Прокуратурой произведена проверка дела бывших руководящих работников Еврейской автономной области, осужденных Военной Коллегией Верховного Суда СССР в феврале 1952 г. за антисоветскую националистическую и шпионскую деятельность — бывшего первого секретаря обкома КПСС Бахмутского Александра Наумовича, 1911 года рождения, бывших председателей облисполкома Зильберштейна Михаила Нафтуловича, 1914 года рождения, и Левитина Михаила Евелевича, 1913 года рождения, и бывшего секретаря обкома КПСС по пропаганде Брохина Зиновия Самуйловича, 1910 года рождения, к 25 годам лишения свободы каждого и других, всего 8 человек.

Проверкой установлено, что арест и осуждение указанных лиц произведены необоснованно и дело в отношении их сфальсифицировано Абакумовым и Гоглидзе.

Бахмутский, Зильберштейн, Левитин, Брохин и другие в 1950–1951 гг. по указанию Абакумова и Гоглидзе были арестованы органами бывш. МГБ СССР по обвинению в проведении антисоветской националистической деятельности, за связь с американским обществом «Амбиджан», передачу через Еврейский антифашистский комитет в США и разглашение в выступлениях и в печати сведений, составляющих государственную тайну СССР.

Обвинения эти опровергаются следующими данными, добытыми в ходе проверки дела:

а) сообщением Комитета госбезопасности при Совете Министров СССР о том, что вся переписка между еврейским обществом в США «Амбиджан» и бывшими руководящими работниками Еврейской автономной области подвергалась соответствующей проверке со стороны органов МВД — МГБ и что случаев направления осужденными каких-либо материалов в США без ведома органов МГБ не установлено;

б) заключением специальной экспертизы о том, что в статьях, выступлениях, фотодокументах и переписке осужденных с «Амбиджаном» в США и Еврейским антифашистским комитетом в Москве не содержится сведений, составляющих государственную тайну СССР;

в) из протокола судебного заседания по делу бывших руководителей Еврейского антифашистского комитета Лозовского, Фефера и других видно, что все они в суде отрицали свою вину в проведении антисоветской деятельности и не дали показаний об антисоветской националистической и шпионской деятельности Бахмутского, Левитина, Зильберштейна и других. В настоящее время после дополнительной проверки приговор Военной Коллегии в отношении Лозовского, Фефера и других отменен и дело прекращено[84].

Ничем не подтверждены обвинения Бахмутского и других в проведении антисоветской националистической деятельности.

Полагаю необходимым опротестовать приговор Военной Коллегии Верховного Суда СССР по делу Бахмутского и других на предмет прекращения дела за отсутствием состава преступления и освобождения осужденных от наказания.

Прошу Вашего согласия[85].

Генеральный прокурор СССР Р. Руденко

РГАНИ. Ф. 3. Оп. 8. Д. 345. Л. 60–61. Подлинник. Машинопись.

* На подлинном экземпляре Указа имеется гриф «Без опубликования в печати». — Сост.

13 декабря 1955 г.

Москва, Кремль, № 129/23

Учитывая, что существующие ограничения в правовом положении спецпоселенцев-немцев и членов их семей, выселенных в разные районы страны, в дальнейшем не вызываются необходимостью, Президиум Верховного Совета СССР постановляет:

1. Снять с учета спецпоселения и освободить из-под административного надзора органов МВД немцев и членов их семей, выселенных на спецпоселение в период Великой Отечественной войны, а также немцев-граждан СССР, которые после репатриации из Германии были направлены на спецпоселение.

2. Установить, что снятие с немцев ограничений по спецпоселению не влечет за собой возвращение им имущества, конфискованного при выселении, и что они не имеют права возвращаться в места, откуда они были выселены[86].

Председатель Президиума Верховного Совета СССР К. Ворошилов

Секретарь Президиума Верховного Совета СССР Н. Пегов

ГА РФ. Ф. 7523. Оп. 72. Д. 576. Л. 79. Подлинник. Машинопись.

Опубликовано: Сборник законодательных и нормативных актов о репрессиях и реабилитации жертв политических репрессий. Ч. I. Курск. 1999. С. 168–169.

21 декабря 1955 г.

Секретарю ЦК КПСС товарищу Хрущеву Н. С.

г. Москва

От 530 семейств греческой национальности

Как Вам известно, ради преступной цели изменения этнического состава населения в Абхазской АССР подлый враг народа и советской власти Берия, поправ элементарные нормы гуманности, выселил нас, греков, из родной Абхазии и обрек наш трудолюбивый народ на неисчислимые бедствия и страдания, на нищенское полуголодное существование.

Можно было написать целые тома о том, что мы пережили за годы изгнания из родных насиженных мест, но в этом нет никакой необходимости, т. к. об этом знаете не только Вы, но и вся советская общественность.

Казалось бы, что после ликвидации бандитской шайки во главе [с] Берия наше незаконное выселение должно было быть осуждено ЦК Грузии и Грузинским правительством, и в кратчайший срок мы должны были быть восстановлены в своих гражданских правах и получить полное удовлетворение своих имущественных претензий и, в первую очередь, получить свои дома и усадьбы.

Однако вопреки справедливости, человечности и гуманности ЦК компартии Грузии на протяжении всего периода времени, прошедшего после ликвидации банды Берия, оставалось совершенно равнодушным к нашим справедливым и законным претензиям на свое движимое и недвижимое имущество, к нашему бедственному положению и, по существу, продолжает старую дискриминационную политику в отношении греческого населения, являющегося национальным меньшинством в Грузинской ССР.

Лишь вмешательство ЦК КПСС, очевидно, вынудило Грузинское правительство все же заняться греческим вопросом[87], но разрешает оно его не справедливо, не по-ленински, не исходя из позиций интернационализма.

И в самом деле, нам, грекам, местные власти предложили вселиться в новые дома, строившиеся специально для переселенцев из Грузии.

Конечно, мы с негодованием отвергли это несправедливое предложение, настаивая на вселении нас в наши родные села, в наши родные дома.

После этого местные власти предложили нам, грекам, денежные компенсации, т. е. по существу предложили оставить переселенцам и наши дома, и созданные нами многолетним трудом благоустроенные усадьбы.

Нам говорят, что возвращение грекам их домов будет означать вторичное переселение грузин, т. к. и они очень не хотели переселяться в Абхазию и вынуждены были это сделать под большим давлением бывшего преступного руководства.

Но в этом объяснении можно, как раз, видеть путь к разрешению жизненного важного для нас вопроса.

Если и грузины-переселенцы хотели оставаться на своих родных местах и их переселили насильно, то чего проще сейчас поступить так, как этого желает простой народ, а не правительство Грузии. Ведь отпала же, наверное, необходимость в этнической пертурбации, из-за чего простой народ хлебнул столько горя. Разве не будет ли правильно предоставить возможность грузинам-переселенцам, как многие этого и хотят, вернуться в свои родные места.

Местные власти убеждают нас в том, что покинутые переселенцами дома, якобы, разрушены до основания и что, мол, им некуда деваться.

Но если это было бы действительно так, то для какой надобности многие переселенцы продают дома, в которых они живут, их законным владельцам грекам и выезжают к себе на родину.

Далее, если бы это было так, то почему переселенцы двух сел Одишского сельсовета просили у секретаря ЦК Грузии тов. Мжаванадзе транспортные средства для возвращения к себе на родину. Как видно, требуется мизерная объективность со стороны местных властей, чтобы безболезненно и быстро разрешить жизненно важный для обеих сторон вопрос. Если же отдельные грузины-переселенцы действительно и лишились своих домов, то имеются же специально выстроенные государством для переселенцев прекрасные дома, которые в общей своей массе значительно лучше греческих домов.

Почему бы этим бездомным одиночкам не предложить занять эти незанятые дома и вернуть греческие дома их законным владельцам.

Кроме всего этого нужно учесть то обстоятельство, что грузины-переселенцы оказались в весьма привилегированных условиях, а именно: они помимо своего дома, сада и имущества получили еще от греков дома, сады, урожай, скот, по 10–15 тысяч рублей и по две тонны зерна в виде помощи от государства. Кроме всего этого они на протяжении семи лет получали доходы от реализации фруктов своих и греческих садов.

Спрашивается, что же получили греки в результате выселения? Они покрыли степи Казахстана костями погибших молодых и престарелых, разорение, нищету и горе, растерявшись от неожиданного варварского выселения, оставили на родине даже свою личную одежду грузинам-переселенцам.

Несмотря на все это, местные власти добиваются осуществления своего несправедливого решения, рассчитывая на то, что греческое население, доведенное до отчаяния, рано или поздно вынуждено будет согласиться на получение компенсации за свое имущество и навсегда лишится своих законных имущественных прав.

Преследуя такую цель, местные власти необъективно и тенденциозно информируют ЦК КПСС о, якобы, массовом согласии греков получить компенсацию за свое движимое и недвижимое имущество.

Но это не так. До сего времени компенсацию за свое имущество получили лишь те греки, которые благодаря иронии судьбы, купили свои же собственные дома, из которых под угрозой применения воинской силы их выселили, или же дома, которые переселенцами были разрушены, или же те, которые не имеют благоустроенных домов и садов и решили порвать с сельским хозяйством.

Вполне понятно, что компенсацию получают и городские жители за свою мебель и имущество.

Вот кто числится в сводках местных властей в ЦК КПСС о ходе компании по оценке имущества многострадального греческого населения.

Доводя об этом до сведения членов Советского Правительства и руководителей КПСС, мы, исстрадавшиеся греки, во имя торжества ленинской национальной политики, во имя наших обездоленных детей просим Вас личным вмешательством удовлетворить наши законные, конституционные права на наше имущество и наши родные дома, созданные нашим личным трудом, а также многолетним трудом наших предков.

Для практического осуществления этого мы, греки, просим Вас направить в Абхазию ответственного представителя ЦК КПСС, без участия которого мы не надеемся на справедливое разрешение жизненно важного для нас вопроса.

На встрече с депутатами парламента Индии тов. Хрущев сказал, что «сколько бы лет не прошло, ворованное останется ворованным, и оно должно быть возвращено тому, кому принадлежит по праву. Чужое добро следует вернуть, да еще с процентами. Если. Если, конечно, есть совесть»[88].

Эти прекрасные, благородные слова вселяют в нас, беззащитных греков, уверенность в том, что в конце концов справедливость восторжествует и мы получим все то, на что имеем законное неотъемлемое право.

От имени и по поручению 530 семейств греческой национальности:

Франкопуло, Шаблохова, Пеков, Чилингериди, Элинопуло, Ксимитов, Тепетов, Мистакиди, Феодориди, Мустопуло, Мистакопуло, Шапланиди[89]

ГА РФ. Ф. 8131. Оп. 32. Д. 4288. Л. 35–38. Копия. Машинопись.

* На первом листе записки имеется помета «Разослать членам Президиума ЦК КПСС на голосование. В. Малин. 28/ХII.55». — Сост.

23 декабря 1955 г.

ЦК КПСС

В связи с жалобами бывшего заведующего протокольным отделом Наркоминдела СССР Баркова В. К. Прокуратурой СССР проверено его судебное дело. Проверкой установлено:

Барков Владимир Николаевич 1890 года рождения, русский, бывший член КПСС с 1906 года, был арестован НКВД СССР 27 июня 1941 года и постановлением Особого Совещания при НКВД СССР 26 сентября 1942 года осужден к лишению свободы в исправительно-трудовых лагерях сроком на 15 лет по обвинению в шпионаже.

1 августа 1955 года постановлением Центральной Комиссии по пересмотру дел на лиц, осужденных за контрреволюционные преступления, мера наказания Баркову снижена до фактически отбытого им срока и он из-под стражи освобожден.

Барков признан виновным в том, что в 1935 году установил связь с участником право-троцкистского центра Крестинским, от которого на протяжении 1935–1937 годов получал и передавал бывшему германскому послу в Москве Шуленбургу шпионские материалы, а с 1937 года по 1941 год был лично связан по шпионской работе с Шуленбургом, сообщая ему сведения, касающиеся дипломатического корпуса, работников Наркоминдела и другие.

Барков признан виновным также в том, что он в 1920–1921 годах, поддерживая троцкистов, трижды голосовал за троцкистскую резолюцию по вопросу о задачах профсоюзов.

Как установлено проведенной в настоящее время дополнительной проверкой, Барков был арестован по непроверенным и необъективным материалам.

Так, в постановлении на арест указано, что Барков изобличается, как агент германской разведки, показаниями бывшего наркома внешней торговли СССР Чвялева Е. Д., который на допросе 27 июня 1939 года заявил о том, что ему со слов бывшего наркома здравоохранения Каминского Г. Н. было известно о связях Баркова с агентами германской разведки.

Однако, еще задолго до ареста Баркова органам НКВД было известно, что Каминский на очной ставке с Чвялевым, а затем в специальном заявлении на имя следователя категорически отрицал показания Чвялева и заявил, что с Барковым он не только шпионской, но и вообще какой-либо связи не поддерживал, а лишь видел его два — три раза на официальных приемах. Это обстоятельство ни в постановлении на арест, ни в материалах дела отражения не нашло и показания Каминского к делу Баркова приобщены не были.

Арест Баркова мотивировался также тем, что он в 1920–1921 годах, во время партийной дискуссии о задачах профсоюзов, голосовал за троцкистскую резолюцию, хотя органам НКВД было известно, что сам Барков этого обстоятельства не скрывал, писал об этом в анкетах и автобиографии и эти его колебания не были даже предметом разбирательства в партийных органах.

После ареста Барков на протяжении почти двух с половиной месяцев категорически отрицал проведение какой-либо преступной работы и виновным себя не признавал.

В сентябре 1941 года Барков подал заявление следователю и написал собственноручные показания о том, что он, работая в Наркоминделе, по поручению бывшего заместителя наркома Крестинского, якобы, передавал бывшему германскому послу Шуленбургу пакеты с какой-то перепиской, содержание которой ему неизвестно. Барков также показал, что после ареста Крестинского он по долгу службы неоднократно встречался с Шуленбургом, который якобы ставил перед ним ряд вопросов, как-то: о составах делегаций, прибывавших в СССР, о характеристике отдельных сотрудников Наркоминдела и т. п., на что он давал надлежащие ответы.

Впоследствии на допросах и в своих заявлениях Барков неоднократно отказывался от этих показаний, как от вымышленных.

Каких-либо объективных доказательств, подтверждающих вину Баркова в шпионаже, следствием добыто не было.

Крестинский, который якобы завербовал Баркова для шпионской работы в пользу немцев, никаких показаний о нем не дал.

Несмотря на то, что никаких доказательств, кроме показаний Баркова, от которых он отказался, в деле не было, Барков все же был осужден.

С 1942 года по настоящее время Барков в многочисленных жалобах, адресованных в партийные и советские органы, утверждает, что он невиновен, а на предварительном следствии вынужден был дать вымышленные показания в результате тяжкого тюремного режима и неоднократного применения к нему мер физического воздействия.

Проверкой установлено, что Барков до 23 сентября 1941 года содержался в одиночной камере внутренней тюрьмы НКВД, а затем был переведен в Сухановскую тюрьму, в которой был, как известно, особо тяжелый режим.

Из материалов проверки усматривается, что Барков подвергался мерам физического воздействия.

С 1919 года Барков работал в Сокольническом райкоме партии, Московском комитете партии, в редакции газеты «Правда», ответственным редактором газеты «Московский рабочий», «Вечерняя Москва», «ТАСС», а с 1930 года до момента ареста работал на различных ответственных должностях в Наркоминделе СССР.

Барков в конце 1920 года и начале 1921 года имел колебания по вопросу о задачах профсоюзов и по этому вопросу стоял на троцкистских позициях.

Таким образом, в настоящее время установлено, что Барков был арестован, а затем и осужден необоснованно.

Прокуратура СССР считает возможным пересмотреть дело Баркова В. Н. на предмет отмены решения Особого Совещания от 26 сентября 1942 года и прекращения этого дела за недоказанностью состава преступления.

Прошу Вашего согласия[90].

Генеральный прокурор СССР Р. Руденко

АП РФ. Ф. 3. Оп. 24. Д. 441. Л. 172–176. Подлинник. Машинопись.

* На первом листе записки имеется штамп «т. Булганину Н. А.» и резолюция: «За — Н. Булганин — Сост.

24 декабря 1955 г.

ЦК КПСС

Прокуратурой СССР проверено дело по обвинению бывшего заместителя Председателя Совета Народных Комиссаров СССР Рудзутака Я. Э.

Рудзутак Ян Эрнестович, член КПСС с 1905 года, был арестован органами НКВД

25 мая 1937 года и 28 июля 1938 года Военной Коллегией Верховного Суда СССР осужден к расстрелу.

Рудзутаку вменено в вину, что он в 1926 году создал центр антисоветской националистической организации латышей, которая занималась вредительством, шпионажем и готовила вооруженное восстание против Советской власти. В том же году Рудзутак якобы установил связи с буржуазным латвийским правительством, в целях организации нападения на Советский Союз. Кроме того, Рудзутак обвинялся в том, что он имел личные связи с агентами иностранной разведки и систематически снабжал их шпионскими сведениями.

Далее в приговоре указывается, что Рудзутак в своей антисоветской деятельности был связан с центром правых в лице Томского, Рыкова и Бухарина и в 1936 году как представитель центра право-троцкистского блока вел переговоры с быв. премьер-министром Франции Лавалем о совместной борьбе против Советской власти.

Рудзутаку также вменялось в вину, что он создал группу для совершения террористических актов в отношении руководителей Советского государства, а также в отношении Ежова.

На предварительном следствии, как видно из протоколов допроса, Рудзутак признавал себя виновным в антисоветской деятельности, однако, показания его об этом явно противоречивы, неконкретны и неубедительны.

В показаниях Рудзутака на предварительном следствии указано, что по антисоветской деятельности он был связан с Бухариным, Рыковым, Крестинским, Розенгольцем, Лобовым, Эйхе, Кодацким, Позерном, Струппе, Чубарем, Кнориным, Бейка, Сална, Круминым, Марьясиным, Межлаук, Антиповым, Енукидзе, Гамарником и другими (всего свыше 60 человек).

В судебном заседании Военной Коллегии Рудзутак виновным себя не признал и от своих показаний, данных на предварительном следствии, отказался, как от вымышленных.

В протоколе судебного заседания о показаниях Рудзутака имеется следующая запись:

«… Подсудимому было предоставлено последнее слово, в котором он заявил, что его единственная просьба к суду — это довести до сведения ЦК ВКП(б) о том, что в органах НКВД имеется еще невыкорчеванный гнойник, который искусственно создает дела, принуждая ни в чем неповинных людей признавать себя виновными. Что проверка обстоятельств обвинения отсутствует и не дается никакой возможности доказать свою непричастность к тем преступлениям, которые выдвинуты теми или иными показаниями разных лиц. Методы следствия таковы, что заставляют выдумывать и оговаривать ни в чем неповинных людей, не говоря уже о самом подследственном. Просит суд дать ему возможность все это описать для ЦК ВКП(б).

Заверяет суд, что лично у него никогда не было никакой плохой мысли против политики нашей партии, так как он всегда полностью разделял всю ту политику, которая проводилась во всех областях хозяйственного и культурного строительства. Еще раз просит суд предоставить ему возможность подробнейшим образом изложить все то, что ему известно о методах следствия НКВД, в Центральный Комитет партии…».

Эти показания Рудзутака о незаконных методах следствия проверены не были и дело в суде слушалось всего 20 минут.

Допрошенный в настоящее время бывший работник НКВД СССР Петров, принимавший участие в расследовании дела Рудзутака, подтвердил, что в процессе следствия по делу допускались нарушения закона. В частности, он показал, что первоначально Рудзутак антисоветскую деятельность отрицал и виновным себя не признавал, однако эти показания не записывались и протоколы допроса не составлялись. Далее Петров заявил, что протоколы допроса писались им не со слов Рудзутака, а под диктовку быв. сотрудника НКВД Ярцева (впоследствии осужденного к расстрелу).

Проверкой дел по обвинению Енукидзе, Кодацкого, Позерна, Струппе, Эйдемана, Лобова и Комарова установлено, что эти лица никаких показаний об антисоветской деятельности Рудзутака не давали.

Арестованные Магалиф, Эйхе, Крумин, Бейка, Сална и Грикман на предварительном следствии давали показания о том, что Рудзутак занимался антисоветской деятельностью, однако в суде от этих показаний они отказались.

Показания арестованных Алксниса, Германа и других советских и партийных работников, по национальности латышей, не могут служить доказательством вины Рудзутака, так как проверкой установлено, что следствие по их делам, по преступному указанию быв. руководства НКВД, проводилось с грубейшими нарушениями закона.

Как теперь установлено, Чубарь, Кнорин, Гамарник и Бауман преступлений не совершали, следовательно они не могли иметь антисоветских связей с Рудзутаком[91].

В показаниях Бухарина и Рыкова не имеется конкретных фактов, подтверждающих антисоветскую деятельность Рудзутака.

Бухарин и Рыков на предварительном следствии показывали, что якобы Рудзутак по своим убеждениям являлся правым и им сочувствует, но открыто сказать об этом боится.

В судебном заседании ни Бухарин, ни Рыков об антисоветской деятельности Рудзутака не показывали.

Показания Крестинского, Розенгольца, Гринько, Постникова, Антипова, Жукова и других о том, что они были связаны с Рудзутаком по антисоветской деятельности, по своему содержанию весьма противоречивы и неконкретны и поэтому не могут быть признаны доказательством виновности Рудзутака.

По сообщению Комитета государственной безопасности при Совете Министров СССР компрометирующих материалов в отношении Рудзутака, кроме следственного дела, не имеется. Такие же данные получены из Особого государственного архива МВД СССР и Центрального архива Октябрьской революции и социалистического строительства.

Таким образом, проверкой установлено, что Рудзутак был арестован и осужден необоснованно.

Прокуратура СССР считает возможным внести в Верховный Суд СССР протест на предмет отмены приговора Военной Коллегии в отношении Рудзутака Я. Э. и его посмертной реабилитации.

Прошу Вашего согласия[92].

Генеральный прокурор СССР Р. Руденко

РГАНИ. Ф. 3. Оп. 8. Д. 359. Л. 116–119. Копия. Машинопись.