Ни на минуту не забывая, что цель нашего исследования найти систему, природа которой стремится культивировать в людях человеческое, начнем рассмотрение с вариантов, где принцип формирования власти находится в силовой области, то есть диктатура на силе. Кто сильнее, тот и власть. Для чистоты исследования абстрагируемся, насколько это возможно, от эмоций. Представим себя инопланетянами, получившими задание оценить перспективу этой модели.

Власть, навязанная силой, именуется диктатурой, тиранией и прочее. Эти слова несут в себе отрицательную смысловую нагрузку и потому неизбежно влияют на сознание. Раз мы это понимаем, значит, должны учитывать и делать на это поправку. Тем более, слов, определяющих такую форму власти с положительным оттенком, в современном лексиконе нет (демократия, понимающая толк в информационной войне, постаралась).

Итак, диктатура. Рассмотрим естественные устремления ее природы. К чему она тяготеет? Как это ни удивительно, диктатор обязан прививать народу понятия патриотизма, чести и долга. Если он не будет формировать иерархию ценностей, где человеческие качества выше прибыли, стимулом будут материальные блага. Понимание прибыли как высшей ценности сделает из людей потребителей. Экономика станет единственной основой государства, активизируя людей потреблять все больше и больше, обосновывая это желание различными правами и свободами. Далее появляются лозунги в духе «вся власть народу». Неизбежен рост протестных энергий, как естественный, так и накачиваемый врагами. В определенный момент они превысят силу государства, и в час «Х» буквально разорвут страну на части. Диктатура рухнет, на ее обломках расцветает демагогическая риторика демократии, и власть перейдет к капиталу. В общем, мы повторяем то, о чем говорили ранее.

Парадокс в том, что чем успешнее тирания прививает народу идею совести и долга, тем меньше народ способен терпеть осознанную несправедливость. Власть на силе означает власть насильника над жертвой, власть террориста над заложниками, – несправедливости не избежать. Честные граждане, движимые понятием о чести и подстрекаемые внешними врагами, вступают в борьбу с тиранией. Враги всячески подпитывают эту атмосферу, и при первой же возможности такая власть свергается. Когда монархия стала пониматься как тирания, у нее не было шансов выжить. Никакие штыки не могли защитить ее от развала.

Выходит, чем больше тоталитарная система создает людей чести, тем ближе она к гибели. Природа СССР создала диссидентов. Они же его и разорвали, при этом сами толком не понимали, что творят. Их просто использовали. Диссиденты были инструментами, которыми манипулировали западные специалисты. Но эффективными эти инструменты стали благодаря тому, что в советских школах объясняли, что такое совесть. Когда воспитанный в таких традициях человек видел в реальной жизни явления, противоречащие его принципиальным установкам, но не понимал ситуации в должном масштабе, он не мог сделать верных выводов и становился идеальным материалом для вражеских манипуляций.

Чтобы понимать свою страну как «Империю Зла», нужно иметь базовые понятия о Добре и Зле. Современный кризис демократии, напротив, в том, что жители не имеют таких понятий. Их все меньше и меньше можно подвигнуть на духовные подвиги и поступки. Потому что человеческие понятия заменены математическими. Прибыль и Убыток сегодня координируют жизнь демократического общества. Особенно ярко опасные последствия такого мироощущения видны на примере демократических армий, где солдаты и офицеры уже не служат Родине, а работают, то есть получают прибыль. Готовность умирать за прибыль противна человеческой природе. Запад обречен слабеть в человеческом понимании, усиливаясь лишь экономически. В итоге Рынок душит такое общество в смертельных объятиях.

И что получается? А то, что диктатура – самая хрупкая конструкция. Талейран, наполеоновский министр, однажды сказал, что штык всем хорош, но сидеть на нем нельзя. Мировая история подтверждает справедливость этого высказывания. Потому диктаторы и тираны во все времена всеми силами искали иное, не силовое основание своей власти. Одни объявляли себя ставленниками (или наместниками) Бога. Другие заявляли, что их выбрал народ. Кто не смог уйти от силового основания своей власти, тот был свергнут в силу естественных законов существования общества.

Чтобы окончательно убедиться в ущербности диктатуры, рассмотрим ее лучший вариант. Представим, у власти стоит умный и честный диктатор, обладающий набором волевых и организаторских качеств. Предположим, он использует свои таланты на благо народа. Под его властью нет никаких выборов, система избавлена от временщиков и кажется, государство должно быть прочным, а народ благоденствовать. Но это иллюзия. Все будет хорошо до тех пор, пока у тирана все получается. Как только начнется невезенье – начнутся ошибки. Если возникнет ситуация, которая потребует затянуть пояса, народ, не умея понять причины проблем, возропщет. Тиран, чтобы удержать страну от развала, будет вынужден применять непопулярные меры – грубую силу штыка, на котором, как вы помните, сидеть нельзя. Из благородного отца отечества он в глазах народа превратится в деспота. Потеря авторитета будет компенсироваться полицией и армией. В итоге получится искусственная конструкция, удерживаемая штыками. Общество станет чем-то вроде зайцев, которых силой заставили сидеть на дереве. Ослабнет сила, и зайцы разбегутся.

Но это еще полбеды. Что мешает постоянно удерживать конструкцию силой? Как говорится, была бы сила. Но, практика показывает, что полицейскую силу невозможно постоянно наращивать, в то время как внутренние противоречия при диктатуре неизбежны и нарастают постоянно, до бесконечности.

Допустим совершенно нереальную ситуацию – тирану всегда везет, у него все получается, сложных ситуаций не возникает. Но и такая система обречена. Есть одно непреодолимое обстоятельство – тиран когда-нибудь умрет. Замещение вакантной должности будет происходить через борьбу за власть, в которой примут участие придворные и оппозиционные группировки. Решающими и востребованными качествами в такой борьбе станут беспринципность и беспощадность. Победит группировка самых бессовестных и беспринципных. Честные и совестливые всегда проигрывают в борьбе такого рода. С этого момента власть от диктатора-человека перейдет к диктатору-партии. Ключевые места в партийной иерархии гарантированно займут мелкие люди, победители битвы за власть. Власть им нужна исключительно ради власти. Ничего удивительного в том нет.

В итоге это всегда вырождается в образчик поздней КПСС, наполненной людьми, именующими себя коммунистами и рассказывающими пошлые анекдоты про коммунизм. Чтобы ярче представить всю ничтожность этих правителей, вообразите человека, который говорит, что он верующий, но при этом рассказывает пошлые анекдоты про свою религию и Бога. Традиционно эти типчики никакого чувства, кроме брезгливости, не вызывают.

Что есть политическая партия? Во-первых, это лекарство для государственного организма. После выздоровления лекарство не нужно. Это значит, политическая партия после решения своих целей должна уничтожаться. Во-вторых, партия, это хищник, который сначала борется со своими врагами, постепенно распространяясь на всю страну. Когда он съедает всех врагов, и ему становится некого есть, он начинает поедать сам себя.

Любая партия, если ее не уничтожить, после выполнения своей функции превращается в язву на теле государства. Поэтому любое общество под властью партии обречено. Идейное наполнение партии не имеет значения. Будь то фашисты, демократы, коммунисты или еще кто-то, все произойдет в два этапа.

Первый – борьба за власть, время суровых испытаний. Под партийные знамена стягиваются только воины духа, готовые на страдания и смерть ради идеи. Про таких у Некрасова сказано: «Ему судьба готовила путь славный, имя громкое народного заступника, чахотку и Сибирь». Эти испытания выполняют роль очистительного огня, выжигая «соломенных» людей, «стальных» же сплавляя в монолит. Страдания выводят из партийного организма «шлаки» – ищущих выгоды или просто случайных людей. Никакая сила, кроме организации из таких же «стальных» людей, не может противиться настоящей партии. Государство со всем своим карательным аппаратом по сравнению с этими людьми – ничто. Оно может убить некоторых членов такой организации, но никогда не сможет их победить. Непобедимость – их внутреннее и потому неустранимое качество. Как солома никогда не сможет противостоять натиску стали, так и чиновники никогда не будут способны противостоять натиску воинов. Общество государства погибнет под натиском общества партии.

Второй этап – получение партией власти. Возникают принципиально новые условия. Если борющаяся партия несла своим членам страдания, то победившая несет привилегии. Разные условия стягивают и объединяют людей разных типов. На выгоду стягиваются обыватели, ищущие личных благ. Это объективный закон. В партию-победительницу, как мухи на мед, начинают слетаться карьеристы и приспособленцы. Идея, за которую вчера умирали, при активном участии новых «партийцев» выхолащивается, обрастает канцеляризмами и умирает.

Партия, пока живы старые борцы, сохраняет первичное «лицо», но из-за нарастающего потока карьеристов, устраивающих внутрипартийную драку за посты, быстро хиреет. Все начинает решать не бескорыстная преданность делу партии, а владение приемами бюрократической борьбы. Побеждает тот, кто умеет подставить товарища и лучше прогнуться перед начальником. Люди чести в такой борьбе всегда оказываются побежденными. Верх наполняется негодяями. Укрепляя себя, они притягивают таких же негодяев. Если в борющейся партии уплотнения (группировки) возникали только вокруг идейных моментов, то в победившей партии группировки возникают по меркантильным поводам. Как раньше группы выдавливали одиночек, проникших в партийные ряды с меркантильными целями, так теперь идет тот же процесс, но с обратным знаком – выдавливаются идейные одиночки. Между рядовыми членами партии и партбоссами встает стена непонимания. Рядовые партийцы, видя предательство идеи, или сами пускаются во все тяжкие, или безрезультатно ищут правду, или идут на компромиссы, приспосабливаясь к новым условиям, или покидают партийные ряды. Никакая идейная борьба в новых условиях больше невозможна. Революционно-идеологическую элиту сменяет административно-хозяйственный актив. В лучшем случае места вождей занимают честные завхозы. В худшем – воры. Но в конечном итоге политкомиссаров всегда сменяют политкоммерсанты. На «теле» партии возникает злокачественная опухоль, растущая вокруг тщеславия (тщетной славы) и стремления к выгоде. Новые «партийцы» никогда не верят в то, что говорят. Для них это просто выгодная работа. Двойная мораль разрушает ключевые и фундаментальные узлы государства.

В книге «Сломанный меч империи» М. Калашников пишет: «Нет, мы не проиграли американцам. Нам всадили кинжал в спину свои же партийные бонзы. Для победы в полувековой холодной войне не хватило одной лишь „малости“ – суровой, закаленной элиты. Нас убили „номенклатурно-комсомольские черви“». К сожалению, автор не понимает, что появление «червей» есть следствие системы. Партия-победительница их генерирует, а аппаратно-чиновничья борьба селекционирует. В конечном итоге во власть попадают только самые «ядреные» черви, прошедшие все круги ада.

Понятно, что под такой властью никакое общество жить не сможет. И ничего здесь не сделаешь. Поэтому диктатура, независимо от того, кто ее осуществляет, – партия или человек, – самая ущербная конструкция. Партийная бюрократия всегда есть власть беспринципных. Власть любой партии – самая обычная диктатура, ибо, если власть всякой партии основана на силе, значит, всякая правящая партия есть диктатор. Чтобы скрыть это обстоятельство, власть утверждает, что властвует только потому, что ее народ выбрал, то есть прячется за ширмой демократии. Но шила в мешке не утаишь. Народ знает, что он ничего не выбирал. В итоге возникает двойная мораль со всеми вытекающими последствиями.

Наиболее понятен пример с русскими коммунистами. Согласно коммунистической теории, власть должна не назначаться, а выбираться народом. В первые годы советской власти это привело к тому, что выбираться во власть стали местные богатеи, располагавшие средствами для рекламной кампании, о чем писал Л. Троцкий. Получилось точно как в пословице: за что боролись, на то и напоролись. Хотели народных выборов власти? Получайте!

Что делать? Как оправдать власть? Коммунисты нашли выход в рекомендациях. То есть партия не назначала руководителей, а рекомендовала. Но эта уловка не отвечала на фундаментальный вопрос: на каком основании, товарищи, правите? Откуда ваша власть, раз Бога нет и выборов нет?

Чтобы не выглядеть диктаторами, пришлось возвращаться к выборам, правда, на этот раз фиктивным, то есть прятаться за вывеску демократии. Начались потешные выборы, где 99,9 % голосовали за КПСС. Всем, и в первую очередь коммунистам, было очевидно, что это профанация, но где выход? Признаться в диктатуре – самоубийство. Сказать, что их власть от Бога – курам на смех. В итоге говорили одно, делали другое. В Евангелии сказано, что «всякое царство, разделившееся само в себе, опустеет» (Мф. 12:25). Американцы лишь помогли «углубить и расширить». Система рухнула из-за своего неустранимого внутреннего порока – отсутствия фундамента. Работы Ленина и прочих теоретиков не могли служить фундаментом, потому что исходили из утопических установок демократии, а не из реальной природы человека. Власть КПСС продержалась бы дольше, если бы партия сказала правду: что выборы – это не выборы в прямом смысле, а ритуал, демонстрирующий единство партии и народа (примерно по этому пути идет правительство Китая). Возможно, такое признание и устраняло бы повод для рождения двойной морали, но не решало бы главного. Вопрос, на чем, товарищи, основана ваша власть, по-прежнему витал бы в воздухе. У КПСС было два выхода: или признать себя диктатором и дожидаться возникновения достаточной протестной силы внутри общества, или продолжать устраивать потешные выборы, хоть как-то оправдывающие право на власть. Тот и другой путь был самоубийствен, и в итоге СССР развалился. И не развалиться не мог.

Хотелось бы обратить внимание еще на один факт – никакую идеологию, предлагающую устроить мир без Бога, нельзя реализовать в принципе. И вот почему. Реализовать цельное учение можно при условии, что есть человек, а идеально, группа людей, понимающих это учение не частями и кусками, не по вершкам и в общих чертах, а полностью. Это как полководец, охватывающий масштабом мышления все поле сражения. Или как архитектор, режиссер и т. д. Если человек не охватывает ситуацию в целом, он не может быть ни полководцем, ни архитектором.

К строителю государственной модели еще более жесткие требования. Политик, не понимающий, что он хочет строить с помощью власти (инструмента), похож на строителя, который просит денег на дом, но чертежи и смету этого дома показывать отказывается. Вместо этого обещает, мол, дом будет хороший, и все жильцы будут счастливы. Естественно, никто в здравом уме и твердой памяти такому «строителю» денег не даст. То, что выборным политикам удается получить власть, свидетельствует лишь о состоянии народа, об уровне его зомбированности. В обмен на общие слова политики получают реальную власть, понятия не имея, как ее теперь использовать, кроме набивания карманов.

Помимо масштабного мышления государственному деятелю нужны железная воля и крупный организаторский талант. Набор этих редких качеств должен совместиться в одном лице (или сразу в нескольких). Допустим, хотя бы один такой человек появился. Допустим, теория его идеальна. Допустим, он честен, беззаветно предан делу, имеет масштабное мышление, отличая первичное от вторичного. Никакая сиюминутная выгода не соблазнит его и не собьет с курса. Железной рукой он проводит нужную политику, игнорируя текущие неудобства и сиюминутные соблазны. Даже страдания народа не остановят его, ведь он знает, что они временные. Потому что стремящемуся к великому надлежит и потерпеть. Он сам терпит, команда терпит, народ терпит. Симулянтов, паникеров и пораженцев он сметает с пути. Он способен на многое, потому что понимает главное, видит целесообразность в действиях, непонятных другим.

Время реализации задачи пропорционально ее масштабу. Чтобы перестроить мир, требуется очень много времени. Одной человеческой жизни на это не хватит. Отец-основатель изначально понимает, что конечных результатов он не увидит. Нужно растить преемника, который продолжит начатое дело. Для продолжения такой миссии преемник должен иметь ровно такие же качества, как и основатель. И ни талантом меньше. (Обращаем внимание, что таланты создать нельзя.)

Если повезет, такой человек найдется. Но постоянно везти не может. Как только везение заканчивается, в руководители приходит человек более низкого уровня. Даже если это абсолютно честный человек, искренне желающий народу счастья, он будет формировать план действия, исходя из своего понимания ситуации. Учитывая, что он не мыслит в масштабе всего мира, но народу хорошо сделать хочет, честный правитель будет делать хорошо так, как он это понимает. Железной волей он станет действовать в рамках своего понимания «хорошо». Будет способствовать продавливанию правильных, с его точки зрения, решений. Отсутствие масштабного мышления означает, что честно действуя сообразно своему пониманию ситуации, он неминуемо будет совершать глобальные разрушения, не осознавая того. Там, где масштабный человек приказал бы затянуть пояса, немасштабный, не понимая дальней угрозы, устроит «пир во время чумы». Его доброта окажется бомбой замедленного действия, но он никогда этого не поймет. Он сделает так, как на данный момент лучше, опасно накреняя всю конструкцию. Чем «аукнется» этот крен в будущем, он не способен просчитать. Потому что имеет ситуативное, а не стратегическое мышление.

Выходит, всякая власть, построенная на силе и философском учении, имеющем точкой отсчета не Откровение, а рациональную логику, даже если допустить, что это учение абсолютно верно, может существовать только при наличии постоянного руководителя, наделенного невиданными по масштабу талантами. Он должен мыслить не в категориях ведения хозяйства на пять лет, хотя и таких немного, а в категориях веков и континентов. Даже в самой смелой фантазии нельзя допустить постоянное появление таких мега-личностей. Диктатура, в основании которой лежит верное учение, могла бы жить, если бы у власти находился человек уровня Ленина (даже Сталин мелковат), который живет вечно. Но здесь мы заходим в область мифов. Люди живут слишком мало для реализации таких задач.

Возникает правомерный вопрос: где же выход? Мы видим его только в системе, условия которой требуют не понимания, а веры. Руководитель должен верить в необходимость выполнения определенных требований. Именно верить, а не понимать. Только это позволяет надеяться, что ключевые узлы общества правитель будет сохранять при любом раскладе событий, совершенно при этом не понимая, зачем все нужно.

Власть, построенная на принципе веры, бесконечно прочнее системы, построенной на знании. Она расширяет круг людей, охраняющих и контролирующих ключевые узлы. Народ, верящий в необходимость выполнять ключевые требования, образует самосохраняющуюся и самоконтролирующуюся систему. Он поддерживает фундамент общества исключительно потому, что верит. Наличие веры гарантирует, что народ будет сохранять ключевые узлы своего общества, даже имея от этого личный вред. Только вера позволяет не рассуждая признать высшие стратегические интересы выше личных сиюминутных, не вдаваясь в подробности. В таком обществе прорисовывается система ценностей, которую никто не может объяснить, но в необходимость которой все верят. Если допустить толкование вопросов, заведомо лежащих за рамками обычного человеческого понимания, можно с уверенностью прогнозировать ложные выводы, из которых последуют вредные действия. Если в системе начинается широкое обсуждения масштабных вопросов, оно неизбежно скатывается на оперирование сиюминутной выгодой. Поэтому общество, оперирующее бытовой логикой в стратегических вопросах, неизбежно начнет пожирать само себя. Избежать этого позволяет источник, лежащий за границами человеческой логики. Только это защитит ключевые узлы общества от логических атак.

Прочность государства зависит от уровня авторитета власти. Чем больше авторитет, тем прочнее конструкция. Это объясняется тем, что большой авторитет позволяет действовать сообразно ситуации, а не сообразно уровню народного понимания. Авторитетной власти не нужен популизм. Она воспринимается народом так, как дети воспринимают отца.

Власть без авторитета вынуждена прибегать к популизму, принимать внешне красивые, но по сути губительные решения. Стоит ей принять непонятные народу решения, на ближайших выборах этим воспользуется оппозиция, и власть будет переизбрана. Демократическая власть подобна генералам, приговоренным действовать в рамках солдатского понимания. Так было во время Гражданской войны, когда солдатский комитет обсуждал – исполнять приказы командира или нет. Решения выше солдатского понимания были исключены, и армия моментально опустилась до уровня партизанского отряда. Такие процессы сегодня идут во всех крупных государствах.

Отыскание максимально прочной модели перетекает в отыскание максимально большого авторитета. Какой самый большой авторитет может иметь власть? Такой большой, что больше представить нельзя? После непродолжительных раздумий мы вынуждены констатировать: нет больше авторитета, чем власть от Бога. Вне зависимости от того, верим мы в Бога или нет, этот вывод абсолютен. Самым большим авторитетом пользуется власть, которую люди считают данной от Бога. Никакие человеческие достоинства не могут дать такой уровень авторитета. Максимальный авторитет дает только вера в то, что власть дал Бог. Таланты правителя могут приятно дополнять такую власть, но не могут заменить ее мистическое основание. Высший авторитет власти – религиозный. Следовательно, самая прочная государственная конструкция та, где народ понимает власть как данность от Бога. Такое понимание возможно при условии, что народ религиозен. Такой народ никогда не поддержит самозванца, рвущегося к власти, будь он хоть трижды талантлив. В глазах общества он будет преступником, потому что у его притязаний нет мистического основания. Достойных много, а носитель власти от Бога – один. Из всех возможных вариантов единовластия только диктатура максимального авторитета ограждает страну от бесконечных разборок в деле выяснения, кто способнее и достойнее. На этом принципе основаны ключевые узлы человеческой жизни. Никто не будет менять отца только потому, что нашелся другой, более талантливый. На этом основана власть патриарха в Церкви. Никому не придет в голову менять менее талантливого патриарха на более талантливого. Талант не может дать права на власть, здесь годится только авторитет. Самый высший авторитет – сакральный. Это подтверждает тысячелетний опыт Церкви, которую можно характеризовать как самую устойчивую конструкцию.

Вселенский опыт говорит,
Что погибают царства
Не оттого, что тяжек быт
Или страшны мытарства.
А погибают оттого
(И тем больней, чем дольше),
Что люди царства своего
Не уважают больше.
Булат Окуджава
(советский поэт)

Из наших рассуждений следует, что максимально прочной конструкцией является монархия. Ее главное преимущество в легитимности власти. Монархия отличается от диктатуры тем, что имеет основанием авторитет, а не силу. Если даже основатель династии получает власть силовым способом, основанием своей власти он всегда делает религию.

Признавая монарха служителем Бога, народ видит в нем мистическую фигуру. Глава семьи служит Богу по-своему, священник – по-своему. Особым образом служит Богу и царь. Вступать в конфликт с монархом – значит, вступать в конфликт с Тем, Кто дал монарху власть. Сама мысль о бунте против такой власти есть величайший грех. В атмосфере религиозности народ воспринимает неудачи монарха как кару Божию. В атмосфере демократии народ всегда относит неудачи власти к глупости правительства.

Эффективная власть – это независимая власть. Подлинная забота о благе общества возможна только в условиях, когда высшая власть недостижима в принципе, и потому независима. Учесть состояние всех частей и принять решение, ориентированное на благо целого, можно только при условии полной независимости и недоступности. Так действует мозг. Например, если сознание плывущего человека получает от уставших рук сигнал, что они хотят отдохнуть, он не позволяет им отдыхать, чтобы человек не утонул. Он дает команду работать, несмотря ни на что. В конечном итоге такое решение спасет весь организм, в том числе и руки. Но стоило бы мозгу уравняться в правах с остальными частями тела и принять решение по поводу уставших рук через демократическую процедуру, человек бы утонул. Части, не умея осмыслить целого, начали бы бороться за свои «права». Просчитывается, что равноправие лишило бы всех жизни. Кстати, именно это мы наблюдаем в сегодняшней действительности.

Монархия выводит высшую власть за границы борьбы. До тех пор, пока будет возможность получить власть в результате борьбы, наверх будут проникать самые опасные хищники, для которых власть не более чем инструмент решения личных проблем. Власть, которую можно получить как приз, неизбежно привлекает самых талантливых хищников, видящих в ней лицензию на вседозволенность.

Монарх представляет максимально независимую власть. Ему нет нужды мараться в грязи бюрократических игр и брать на себя обязательства перед теми, кто помог ему прийти к власти. Наследник никому не обязан своей властью, кроме как факту своего рождения. Любая иная власть, в силу того, что постоянно должна выбираться или завоевываться, рождается и умирает в зависимости. Это ее неотъемлемый порок, который не устраняется даже теоретически. Такая власть зависима от рождения, по факту своего возникновения, которым обязана определенной силе. Кто эта сила, крестьяне или банкиры, не имеет значения. Важно, что перед этой силой у правителя возникают обязательства. Как он будет гасить эти обязательства (или не будет, обманет) – второй вопрос. Главное – власть от рождения отягощена обязательствами, не имеющими к государственным интересам никакого отношения. Особенно ярко это видно на примере демократического строя, когда претенденты на власть даже не скрывают, что являются представителями определенных политических сил, а не всего общества. Они представляют не интересы России, а интересы части России. Это принимает гротескные формы. Появляются партии телезрителей, садоводов, автолюбителей, военных, предпринимателей и т. д. Это даже не смешно.

Разумеется, не все так однозначно. Если у народа закрадывалось сомнение в истинности монарха, возможен был бунт, с логической точки зрения «бессмысленный и беспощадный». Народ, оскорбленный в самых высших чувствах, рушил все на своем пути, в большинстве оставаясь верным заповедям Бога. Он не грабил тех, против кого бунтовал. Он сжигал и разрушал добро, неправедно нажитое через обман. В этом зарубежные историки усматривали парадокс. Оперируя логикой, они бы признали в бунте смысл, если бы бунтующие не сжигали добро, а забирали его себе. Но в том-то и есть наша логика, что она ориентирована на заповеди, а не на выгоду. Брать чужое нельзя, даже если это очень выгодно. А бунтовать против власти, которая «не от Бога», можно и нужно, потому что власть не от Бога есть поругание веры.

Случаи, когда народ поднимался против «ненастоящего царя», найти можно и в нашей истории сколько угодно. Например, сын Годунова, Федор, венчанный на царство по всем правилам. Далее – Лжедмитрий I. Затем польский королевич Владислав. Всем им народ присягал на верность. Но всех этих царей он сверг, как только усомнился в их легитимности. Если власть не от Бога, то это и не власть. Это диктатура, которую надлежит свергнуть.

Красоту цветка лучше всего передает один цветок. Высшие человеческие качества лучше всего передает один человек. Толпа демонстрирует обратное. Никакая дума близко не выразит нравственный идеал лучше, чем один человек. Лицемерный спектакль, разыгрывающийся во всех представительных собраниях – лучшее тому подтверждение.

Такой гигантской стране как Россия, нужен не временщик, а хозяин, не диктатор, а отец. Нужен человек, которому нет нужды воровать и жульничать, чтобы рассчитаться с теми, кто помог ему прийти к власти, нет нужды подстраиваться под уровень народного понимания. России нужен Отец. Власть отца только тогда не становится бременем, когда домочадцы не претендуют на нее. Если члены семьи оспаривают власть отца, ничего, кроме глупости и самодурства в такой семье не будет. Когда высшая власть выведена из сферы борьбы, это дает ей возможность стоять над схваткой, действуя не по писаному закону, но по неписаному. Стоит нарушить это правило, наградить всех членов общества правом руководствоваться личным благом, умрет целое. Уставшие руки тонущего человека перестанут грести из последних сил.

Чтобы этого не произошло, необходимо руководствоваться законом целого, а не части (вспомните пример о координации деятельности мозга и других частей человеческого организма). Отдельный член общества не может оперировать такими категориями. Ориентироваться по ситуации, игнорируя, если того требуют обстоятельства, формальный закон, имеет право только голова. Если такое право получают все, возникает хаос. Если такого права нет ни у кого, закон душит общество.

На свете нет правительства, всегда действующего по закону. Все нарушают закон, потому что никакой закон не в силах поспеть за ситуацией. В результате закон говорит одно, а ситуация диктует другое. Когда на словах одно, а на деле другое, возникает двойная мораль. И только при монархии такое нарушение невозможно, потому что воля отца имеет статус закона.

Считать, что можно придумать идеальные законы, учитывающие все нюансы, – утопия. Идеальные законы, которых, кстати, не было за всю историю человечества, смогут действовать на определенном временном отрезке. Пройдет время, общество поменяется, идеальные законы перестанут быть идеальными. Их снова придется нарушать, и снова двойная мораль.

Как мы видим, идеальный закон – утопия. В итоге торжествует Рынок, который собирает лучшие силы, но не для блага общества, а для его пожирания. Людей заколдовывают и отнимают у них все. В том числе душу. По закону.

Монархия опирается на религию для фундаментального, а на логику – для сиюминутного. Монарх есть капитан, отслеживающий курс государственного корабля. К этому он подготавливался с младенчества, в условиях максимальной нравственной чистоты. Царь отслеживает курс государственного корабля, ориентируясь на благо страны, а не на личное благо. При демократии власть получает человек, прошедший все ступени демократического и чиновничьего ада. За это время он превращается в паука, который, оказавшись в банке с другими пауками, победил всех. Каким он стал за время «борьбы», догадайтесь с трех раз… Моральные качества демократического правителя не идут и не могут идти ни в какое сравнение с моральными качествами православного царя.

Принцип монархии, адаптированный к современным условиям, образует новую модель, обращенную в ХХII век и третье тысячелетие. Она устремлена в будущее, а не в прошлое. Русский святой праведный Иоанн Кронштадтский говорил: «Демократия в аду, на небе – Царство».

Во все времена простые люди сознавали ситуацию лучше ученых. Они чувствовали преимущества монархии перед другими формами правления. Поэтому до последнего держались за царя. Инстинкт и житейский опыт подсказывали: если есть лицо, не заинтересованное грабить народ, если есть Отец, к которому можно обратиться по-человечески, которого можно любить, – у народа будет защитник. Такой Отец будет смотреть на страну с позиции ответственности перед Богом, а не с позиции приближающихся выборов. Не будет царя – не будет защитника. Все лучшее утонет в парламентской демагогии, за которой стоят корыстные интересы. Власть затуманится, измельчает, размажется и в итоге переориентируется на прибыль. Представьте, ваша семья имеет главным ориентиром не человеческие ценности, а прибыль. Можно догадаться, как вы будете использовать жену. Ну и что из того, что это проституция. Зато как выгодно!

Л. Тихомиров, русский мыслитель и ученый, увлеченный в свое время либеральными идеями, был и марксистом, и анархистом, и демократом. Но, как умный и честный человек, он не смог игнорировать неприглядность демократии, открывшуюся за ее парадным фасадом. Перебрав все модели правления, он не обнаружил ничего лучшего, нежели монархия. Этот человек нашел в себе силы признать ошибки. Став монархистом осознанно, он отмечал, что к выражению нравственного идеала способнее всего отдельная человеческая личность, как существо нравственно разумное. И эта личность должна быть поставлена в полную независимость от всяких внешних влияний, способных нарушить равновесие служения с чисто идеальной точки зрения.

По всем соображениям – логическим, прагматическим, душевным выходит, что до тех пор, пока Россия будет бесхозная и ничейная, без Хозяина и во власти временщиков, никакого порядка в ней быть не может. Поэтому не надо искать черную кошку в темной комнате. Не надо искать мифических врагов. Все они – следствие бесхозности, как воришки на бесхозном предприятии. Стоит появиться хозяину, как все эти типы исчезают. С устранением причины устраняется и следствие.

Теперь «измерим» монархию предложенным нами «аршином» – ее стремлением делать из человека высоконравственное существо, вне зависимости от желания монарха. Эффективность системы определяется не качеством руководителей, а качеством самой системы. Хорошая система та, что в силу своей природы заинтересована прививать людям человеческие качества.

Насколько монархия заинтересована в воспитании лучших человеческих качеств? Чтобы ответить на этот вопрос, спросим себя, кто такой монарх? Это человек, которому Бог дал власть. Чтобы люди не сомневались в этом, они, как минимум, должны верить в Бога. Если население признает власть монарха как данную от Бога, монархия возможна. В атеистическом обществе монархия невозможна. Царь, не признаваемый своим народом представителем Бога, превращается в тирана. Чтобы этого не произошло, монархия вынуждена воспитывать народ в духе веры. Она видит это своей стратегической задачей.

Итак, монархия заинтересована давать народу религиозные ориентиры. Но что такое религия? Это выполнение заповедей Бога. Что такое заповеди Бога? Это «не убий», «не укради», «чти отца и мать» и т. д. На светском языке это называется честь и совесть. «Что пользы, братия мои, если кто говорит, что он имеет веру, а дел не имеет? Может ли эта вера спасти его? Если брат и сестра наги и не имеют дневного пропитания, а кто-нибудь из вас скажет им: „идите с миром, грейтесь и питайтесь“, но не даст им потребного для тела: что пользы? Так и вера, если не имеет дел, мертва сама по себе. Но скажет кто-нибудь: „ты имеешь веру, а я имею дела: покажи мне веру твою без дел твоих, а я покажу тебе веру мою из дел моих“» (Иак. 2, 14—18).

Монархия кровно заинтересована воспитывать в своих подданных понятия чести и совести. Люди получают единый для всех ориентир, единые правила поведения, единое понятие о том, что такое хорошо и что такое плохо. Каждый начинает руководствоваться не своим мнением, а мнением Бога, зафиксированным в Библии, Торе, Коране и т. д. Религия четко фиксирует понятие морали и нравственности. Если члены общества начинают сочинять собственные понятия морали и нравственности, монархия умирает.

Вывод: центральный элемент монархии, ставящий существование самой государственной конструкции в зависимость от развития человечности, необходимо использовать при отыскании современной модели нового типа государства.

Ради объективности нельзя обойти вниманием еще одну государственную конструкцию – теократию, то есть власть священнослужителей. При всех ее плюсах, мы не можем не замечать фундаментальных и потому неустранимых пороков этой социальной конструкции. Проблема в том, что правящая миром Церковь должна будет совершать действия, противоречащие ее природе: казнить, воевать, торговать и т. д. Все это будет разрушать ее природу, обмирщать и развращать, что и произошло с западной церковью. За относительно короткое время Церковь точно так же, как партия, наполнится не воинами духа, а приспособленцами и корыстолюбцами. Снова вырисовывается демократия, система, от которой мы бежим. Если же Церковь, ради сохранения своей сущности, передаст силовые и исполнительные инструменты в руки светских властей, как это сделала западная церковь, она потеряет реальную власть.

Монархи получают власть или посредством силы, или через выборы, или наследуют.

Рассмотрим первый вариант. Сначала власть берут силой. Потом придают ей легитимность через религию. Этот вариант практиковался в деспотиях Востока. Он породил практику убивать действующего монарха и вместе с ним всех возможных наследников. В итоге получалась демократическая ситуация (постоянная чехарда во власти из-за борьбы за власть). Это самый неустойчивый вариант авторитаризма, которому сопутствуют основные рассмотренные выше недостатки власти, основанной на силе.

Второй вариант – выборность власти. Суть его в том, что нового монарха всякий раз выбирают. Кто и как выбирает это второй вопрос. Плюсов у власти, основанной на авторитете, где правитель избирается, достаточно много. Вспомним, как в 1613 году выбрали 16-летнего Михаила, первого царя династии Романовых. Монархические выборы были не циничным шоу, а сакральным действом, с постом и молитвами, где люди как перед Богом стояли. Это была метафизика, то есть действо, лежащее за границами физического мира, в котором участвовали народ и Церковь. К тому же, победитель определялся не большинством, а стопроцентным согласием. Лучшие представители со всех концов России совещались, молились и постились до тех пор, пока не нашли фигуру, устраивающую всех абсолютно.

Предложение избирать нового правителя по принципу Земского Собора 1613 года звучит заманчиво. Не раз в пять лет, а раз в 30—50 лет. Идиота точно не выберем. Власть всегда будет продолжать государственный курс. У древних такая модель называлась «принципат». В целом действительно хорошая система. Вне всяких сомнений, она лучше силовой диктатуры, и тем более демократии. Но нас смущают ее отдельные моменты, которые нуждаются в подробном рассмотрении.

Начнем с того, что один человек в любом случае страной управлять не сможет. Нужна политическая элита, аристократия, а вот ее надо взращивать. Допустим, на протяжении нескольких десятков лет из людей, которые трудятся рука об руку и служат вместе стране, вырастает настоящая элита. Что такое элита? Это люди, цели которых лежат за рамками земного мира. Сильные понимают свои таланты не как возможность обижать слабых, а как возможность защищать и помогать слабым. Как отец и старшие братья в семье. Элита понимает смысл жизни как спасение своей души через устроение общества, где каждый имеет шанс спасти душу. Для этого она стремится исполнить заповеди Божии. Смысл государства элита понимает как создание условий, способствующих спасению души подданных. Если у элиты нет метафизических целей, она неизбежно превращается в паразитов, использующих свои таланты на удовлетворение плотских желаний в ущерб обществу. Преимущественно за счет слабых.

Но вот правитель умирает. Нужно выбирать нового. И вот тут возникает ситуация. По какому признаку будут вычислять оптимальную кандидатуру? Оптимально по устойчивости конструкции. Из предыдущих утверждений мы знаем, что устойчивость конструкции зависит не от уровня способностей и талантов, а от уровня легитимности власти. Принципат может реализоваться двумя путями. Первый: выбирать власть, исходя из авторитетности фигуры. Второй путь: определять через таланты. Последний можно сразу отвергнуть, ибо это самый тупиковый путь, ведущий к столкновению амбиций, и далее к спекуляции на лозунге «народ имеет право выбирать власть». Закончится все предвыборными песнями с плясками и переходом на демократию. Значит, единственный путь, по которому пойдет принципат, это отыскание наибольшего сакрального авторитета, то есть путь католического королевства франков в современном варианте.

Здесь мы хотим высказать свое узкое мнение. Подчеркиваем, что еще совсем недавно мы его не разделяли. Но логика нас подталкивает именно к этому выводу. Получается, хотим мы того или нет, оценивая ситуацию объективно, оптимальной для России фигурой может быть только кто-то из последней династии. Мы ни в коем случае не настаиваем на ком-то конкретном. Более того, мы очень даже допускаем, что эта личность еще не родилась. Но здравый смысл подталкивает нас к решению в пользу последней династии, потомков Романовых, как и четыре века назад подтолкнул наших предков.

Возможно, мы ошибаемся. Поэтому особое внимание хотим обратить на то, что мы желаем восстановления системы и принципа, а не какой-либо монархической фамилии. Наше решение основано на историческом примере. Минин и Пожарский знаменем своей борьбы объявили спасение России, а не воцарение свергнутой династии Годуновых или Шуйских, потомки которых имели определенные права на престол. Успех 1613 года во многом обязан именно такой позиции. Предыдущие попытки сплотить людей под династическими лозунгами провалились на корню. Народ пошел «за Россию», а не «за Шуйских». Мы хотим постараться для России, а не для тех, кто заранее определил себе право на царство. Определять правителей вообще не наше дело. Наше дело – восстановить систему. В то же время мы открыты для диалога с претендентами на престол, но диалог возможен только в рамках спасения России. Престол не покупается. Кто будет Царем – решать Богу и народу, а не нам с вами. Мы поддерживаем идею, а не фамилию. Мы не берем на себя функций Земского собора. Наша задача – создать условия для зарождения новой модели, впитавшей в себя все лучшее, что изобрело человечество. Сначала на Руси, а затем и в других странах. Постепенно, незаметно, в череде текущих как бы сами собой событий, вернет Россия себе былые мощь и силу.

Помимо высказанных соображений, есть и проблемы. Раз уж мы договорились не сочинять социальные модели, которые могут существовать только при условии, что под них нужно менять человеческую природу (как русские коммунисты пытались вывести новый тип человека «под коммунизм»), мы должны признать, что у выбранного монарха будут дети, родственники. Семья по необходимости превращается в мощнейшую по всем показателям группу. Рисуем картину дальше. После смерти отца остается старший сын. По человеческим законам авторитет семьи концентрируется на нем. Он становится представителем самой влиятельной группы в стране. Какой смысл имеют выборы в этой ситуации? Нулевой, потому что заранее ясно, кто победит.

Рассмотрим ситуацию, когда монарх умер и не оставил после себя сыновей. Понятно, что за время его правления родственники сформировали влиятельнейший клан. В любом случае они выдвинут от себя своего представителя. Это будет родственник покойного «принцепса». По сравнению с другими кандидатами у него будет больше и авторитета, и ресурсов. Не надо быть особо прозорливым, чтобы понять, к какому решению склонится Собор (не забывайте, речь идет именно об устойчивости системы, единственным гарантом которой является законность притязаний на престол). Таланты в данном случае, как говорилось выше, могут быть лишь приложением к власти, но не подменой ее. В итоге выборы власти приведут не к концентрации, а к столкновению ресурсов государства. Избежать этого столкновения при выборной системе невозможно. Столкновения порождаются самой природой выборной системы. Для государства же было бы идеальным не сталкивать между собой имеющиеся ресурсы, как это происходит при демократии, а концентрировать их на решении проблем. Единственный вариант достижения такого результата – только максимально возможный отказ от выборов верховной власти.

В третьем варианте, когда власть передается по наследству, тоже есть свои недостатки. Во-первых, никакой закон о престолонаследии не гарантирует, что власть окажется в руках полноценного человека. Во-вторых, нет гарантии, что его родственники будут масштабно мыслящими честными людьми. История свидетельствует, что скорее всего это будут обыватели с соответствующими целями. Результат совмещения малого мышления и гигантских ресурсов всегда производит разрушительный эффект. Вчера это выражалось в появлении «элиты», не способной помыслить выше балов и бриллиантов. Сегодняшняя «элита» не способна мыслить выше «золотых унитазов» и банковских счетов. Такой перекос приводит к размножению «глистов».

При наследственной монархии страна всегда рискует получить слабого правителя (при демократии она гарантированно получает команду временщиков). Другого рода опасность заключается в том, что человек с мелким масштабом мышления всегда находится под чужим влиянием. Он подобен современному избирателю, который ориентируется не на суть проблемы, а на внешнюю привлекательность источника, уверяющего избирателя в своей способности эту проблему решить. Правитель с малым масштабом мышления гарантированно окажется под влиянием чуждой идеологии. Как, например, М. Горбачев, последний президент СССР. И сделать с этим ничего нельзя, потому что нельзя человеку дать больший масштаб мышления, если его нет от рождения. Это такой же талант, как музыкальный слух. Он или есть, или его нет.

Мы предлагаем новую государственную систему – Царство, базовый принцип – совмещение элементов наследственности и выборности. Лучшие качества монархии соединяются с лучшими качествами советской системы. Чтобы сложился образ, представьте демократический СССР времен Александра III. Авторитет и легитимность этой конструкции будут строиться не на демократической идеологии, а на Православии. Принцип формирования власти – выборы. Но не демократические выборы, а выборы по образцу Земского Собора 1613 года, где кандидатуры будут рассматриваться только из рода последнего легитимного правителя России. Во-первых, таким образом мы достигаем максимально возможного авторитета власти. Во-вторых, избегаем опасности получить неполноценного монарха (из многих родственников всегда есть возможность выбрать вменяемую кандидатуру). В-третьих, участвует в выборах только элита, сформировавшаяся за время служения России (о признаках настоящей элитарности мы говорили выше).

Сразу все встает на свои места. Глупости, порождаемые идеологией, выведенной из новоевропейской философии, и издержками наследования по первородству, исчезают. Плюсы единовластия и демократической системы самоуправления остаются. Православие дает скрепы, придающие государству максимальную прочность (другие мировые религии поощряются, а не ущемляются, потому что они – скрепы местных и региональных сообществ).

Царство защищает власть от «всенародных» выборов государственной власти. Нового правителя определяет Земский Собор. Расширять круг кандидатур за рамки родства с последним правителем нельзя, иначе все сведется к демократии. Церковь венчает царя на царство. Министры и губернаторы – назначаются. Выборы остаются на местном уровне, где возникает реальное самоуправление. В итоге устанавливается живая связь народа и власти, которая пронизана единой идеей служения Богу. Царь служит Богу. Губернаторы и министры, служа царю, служат Богу. Народ, каждый на своей службе, служит в итоге Богу. В итоге все служат Богу и своему Отечеству.

Православному правителю, помощнику Бога, нет смысла лукавить. Потому как ответ ему держать перед Ним. Не перед виртуальным электоратом, который пробуждают на время выборов, а потом держат в состоянии социальной спячки, а перед Богом, от которого ничего утаить нельзя. Верующий правитель венчается на России точно так же, как верующий муж венчается с женой перед алтарем. Народ и царь, как муж и жена, берут на себя обязательства в первую очередь не перед людьми, а перед Богом. Свобода их действий регламентируется не юридическим законом, а заповедями Бога. Не капитал и не личные страсти задают обществу направление, а Божественный Закон, равно понятный сильному и слабому, умному и глупому, богатому и бедному.

Новое царство даст народу самые ясные и непротиворечивые очертания греха и добродетели, потому что ориентировано на духовное. Все светские системы лишены этого, потому что цели их лежат в рамках видимого мира. Главный недостаток в том, что мелкие цели делают действия тоже мелкими. В итоге они не соответствуют государственному масштабу. И только царство определяет черное и белое не с точки зрения выгоды, удовольствия или личных симпатий, а с точки зрения абсолютного мерила – веры. Страна становится подобна кораблю, капитан и команда которого имеют единую цель. Экономика воспринимается как обоз при боевых частях. При любой другой системе обоз доминирует над идеологией, что в итоге сводит смысл существования государства ради прироста обоза.

Царство ориентирует человека на сердце, демократия – на желудок. Мы не говорим, что желудок не нужен. Мы говорим, что он вторичен. Чувство голода не дает права любой ценой искать питание. Лучше остаться голодным, чем отнимать еду у ребенка.

Царская власть есть власть светского института в лице Царя и духовного института в лице Патриарха. Эти два института уравновешивают друг друга. Эффективность модели оценивается не правлением одного правителя, а в совокупности за тысячу лет. За это время будут сильные цари и слабые патриархи. Будет и наоборот. Решающее значение имеют не личностные качества, а принцип системы. Судить о системе нужно по усредненному результату за несколько веков, а не на текущий момент. Царская власть с этой точки зрения дает лучший результат по сравнению с любой иной системой.

Чтобы сохранить Царство, нужно удерживать две системообразующие точки – Трон и Алтарь (симфония властей). Если выполняется это условие, равновесие системы является следствием. Чтобы выполнить его, требуется власть, не ограниченная ничем, кроме веры.

Иван Солоневич писал, что самая основная идея русской монархии ярче и короче всего выражена А. С. Пушкиным, который уже почти перед концом своей жизни пришел к мысли, что «должен быть один человек, стоящий выше всего, выше даже закона». Эта формулировка совершенно неприемлема для римско-европейского склада мышления, для которого закон есть все: dura lex, sed lex (суров закон, но закон). Русский склад мышления ставит человека, человечность и душу выше закона. Не человек для закона, а закон для человека. И когда закон входит в противоречие с человечностью, русское сознание отказывает ему в повиновении.

Любой организм с заторможенной реакцией – не жилец. Демократия со всеми ее процедурами есть заторможенная система. В мировой практике известно множество случаев, когда демократическое правительство, ясно сознавая, что страну грабят, ничего не могло сделать, потому что грабили по закону (или пользуясь пробелом в законе). Инцидент с Гельмутом Колем в 1991 году, когда пятая по величине в мире химическая корпорация «Dow» буквально «раздевала» бюджет Германии, и никто ничего не мог поделать, ярко иллюстрирует подобный приоритет закона. Или спекулянт Сорос, ограбивший Англию по закону. Это лишь некоторые из нашумевших примеров. А мелким нет числа. Так выглядит реальная власть человеческого закона.

У Царства можно найти недостатки, но они не идут ни в какое сравнение с пороками демократии. Многократный французский министр Аристид Бриан признавался, что 95 % его сил уходит на борьбу за власть и только 5 % – на работу власти. Да и эти 5 % чрезвычайно краткосрочны…

Недостатки монархии проявляются исключительно в сфере непредвиденных обстоятельств, тогда как недостатки демократии есть неотъемлемое свойство системы. Кроме того, любая идея отличается от практического воплощения. Мы ставим вопрос не о частностях практики, а о расчетах в теории. Прежде чем строить дом, разрабатывают проект. Представьте, что вам принесли на выбор два проекта по строительству небоскреба. Один проект предлагает строить небоскреб из дерева, другой – из железобетона. По расчетам выходит: деревянный после пятого этажа начнет рушиться, тогда как железобетонный выдержит 100 этажей. Вопрос: какой чертеж выбрать? Разве можно, находясь в здравом уме, выбрать проект деревянного небоскреба, отвергнув железобетонный только потому, что предыдущее строительство аналогичной конструкции провалилось из-за нерадивости строителей или какой-то случайности?

Сегодня главным аргументом против монархии вообще является не логическая база, а эмоции. Люди утверждают, что монархия и ее принципы устарели. Получается, демократическая модель, извлеченная из язычества, не устарела, а новая модель, соответствующая христианству и собравшая лучшее от всех государственных форм, устарела… Интересно…

Рассуждать о единовластии как об изжившем себя предрассудке, – значит, не понимать предмета разговора. Если конструкции прошлого рухнули под напором потребительской цивилизации, из этого не следует, что будущие конструкции, использующие этот принцип, тоже рухнут. Здесь как с человеческим организмом. Вчера еще он не мог противостоять инфекционным заболеваниям, потом изобрели пенициллин, и он успешно справляется с болезнью. Аналогично и с обществом. Вчера оно не могло противостоять демократии. Сегодня, когда природа заразы стала понятна, появился пенициллин против демократии – Царство.

Царство – это не абсолютная власть в смысле «что хочу, то и ворочу». Это живое продолжение народного организма, система со строгими правилами, которые не позволено нарушать никому. Например, Царь не может сменить свое вероисповедание, не говоря о вероисповедании своих подданных. Например, мысль о том, что московский царь может по своему произволу переменить религию своих подданных, показалась бы москвичам совершенно идиотской мыслью. Хотя такое было вполне приемлемо в тогдашней Европе. Вестфальский мир установил знаменитое правило quius relio, eius religio – чья власть, того и вера: государь властвует также и над душой своих подданных. Он католик – и они должны быть католиками. Он переходит в протестантизм – подданные тоже должны перейти. Московский царь, по В. Ключевскому, имел власть над людьми, но не имел власти над душой и традицией, то есть над неписаной конституцией. Так где же было больше правды, в quius relio или в тех москвичах, которые ликвидировали Лжедмитрия за нарушение московской традиции?

Любопытно мнение русского полководца Суворова, который во время разговора с французами, описывавшими преимущества демократического правления, ответил, что любому рулю нужна рука. Когда рулят все скопом, ничего хорошего не выйдет. Наше общество интуитивно понимает, что должно быть что-то постоянное, не зависящее ни от ловкости политтехнологов, ни от денег, ни от СМИ. Оно потому тяготеет к сильной руке, что видит в ней гарантию стабильности, присущую единовластию.

Английская королева одним фактом своего существования дает ощущение связи времен. Слово королевы-достопримечательности перевесило экономические соображения, и национальная валюта Англии – фунт – переборола евро. Сам факт, что ее слово перевесило все аргументы, заслуживает внимания. А вот во Франции франк, имеющий глубочайшие исторические корни, исчез. Он вел свою родословную от золотых монет с латинской надписью «Frankorum rex» (то есть король франков), выпущенных специально для выкупа короля Иоанна II Доброго, попавшего в плен к англичанам в битве при Пуатье в 1356 году. Франками на Востоке называли рыцарей-крестоносцев. Утратив франк, французы утратили часть себя, своей истории. За бесполым и тусклым евро нет никакой истории. Одна экономика, и та под большим вопросом.

И все же мы вынуждены высказать свои сомнения по поводу принципата, потому что наша цель найти истину, а не продавить и навязать свое мнение. Выборы царя из монаршей династии тоже могут иметь большие последствия и неприятную трансформацию. Как ни крути, но царь в данном варианте оказывается обязан своей властью не Богу, а выбору. Причем не просто выбору, а давлению, которое оказал его клан. Получается, реальная власть будет принадлежать не царю, а царской семье. Вместо монархии мы будем иметь даже не аристократию, власть лучших, а что-то новое. Это будет власть родственников, которые не обязательно будут лучшими. Они будут разными, и по теории вероятностей, вряд ли масштабно мыслящими людьми. А это значит, они будут иметь соответствующие цели, для реализации которых начнут задействовать государственный ресурс. И снова общество покатится к своей гибели.

В этом свете институт наследования власти, когда власть получают единственно по праву рождения, то есть от Бога, представляется, если рассматривать ее в перспективе, самой устойчивой моделью. По крайней мере, тут достигается максимальная концентрация власти в одном человеке. Нет распыления власти на всю семью. Одного человека всегда можно воспитать в твердых установках. Тем более к этому будут привлечены лучшие силы страны. Всех родственников воспитать в таком ключе нереально. Власть по праву рождения поднимает царя над родственниками. Он не обязан им своей властью. У него власть от Бога, и это здорово меняет ситуацию в лучшую сторону.

Вряд ли в одной книге можно четко ответить на все глобальные вопросы. Книга может задать направление мысли, запустить мыслительные процессы, которые дадут более взвешенные и продуманные ответы на главный вопрос: что вместо демократии?

Сегодня слушаешь людей – кажется, Бог есть. Смотришь, как они живут, – кажется, Бога нет. На словах многие верят в Бога, но «по плодам их узнаете их» (Мф. 7:20). Народ не верит в Бога. Современные люди строят жизнь в соответствии с догматами демократии, а не веры. Пока эта тенденция не переломлена, ни о какой Великой России нельзя вести речь. Нынешняя система не может перевести народ из потребительско-атеистического состояния в духовно-религиозное за короткое время. Чтобы сформировать новое сознание, нужно время, много времени. То, что мы пытаемся сделать, увидят потомки. Наше поколение в своем большинстве безнадежно отравлено вседозволенностью. Этот суррогат свободы не создал даже иллюзии счастья, зато укрепил в сознании миф о том, как ужасно жить в мире, ограниченном религиозными догматами. В результате добрая христианская атмосфера вытеснена злой и похотливой демократией. Но последняя, называя себя свободой, вводит людей в заблуждение и добивается предпочтения.

Крушение прежних монархий во многом произошло потому, что у человечества еще не было понимания опасности красивых фраз и слов. Здесь уместна аналогия с масонами, заполонившими в свое время Францию. Они были такие справедливые, милые, честные. Они помогали нищим, обеспечивали бедным девушкам приданое, занимались благотворительностью. Никто не обращал внимания на их некоторые странности, на антихристианские мысли. Свою мораль они выражали общими словами, неконкретно, мягко и красиво. Никто и близко не мог представить, во что это выльется. Они буквально очаровывают высший свет. Примечательны письма Марии-Антуанетты, в которых она всем советует и рекомендует их принимать и содействовать. Но проходит время, и начинают вырисовываться последствия тех странностей, на которые никто не обращал внимания. Мария-Антуанетта уже пишет другие письма, в коих рисует своих недавних друзей в образе самых ужасных чудовищ, каких можно только представить. Но поздно. Ей отрубили голову. Во Франции началась кровавая баня. Похожая история и с русской царицей Екатериной II, переписывавшейся с Вольтером. Правда, там был более благополучный исход, она просто прервала отношения. Сегодня призрак этой чумы снова вырисовывается, но в еще более замаскированном, и оттого еще более опасном варианте.

Возвращаясь к теме, мы склонны думать, что никакие монархи прошлого не могли выйти из той ситуации. Даже если бы знали, к чему все идет и чем закончится, международная конкуренция не дала бы реализовать это знание. Что толку, если правитель осознает опасность прогресса? Ему нужно сегодня отвечать на вызовы истории. Если ответ зависит от развития прогресса, что делать правителю? Человечество обрушится завтра, а обороноспособность нужно обеспечить сегодня. Отсюда следуют выводы, перевешивающие все масштабные рассуждения. А потому глобально направлять ход истории неподвластно ни одному человеку.

Чтобы лучше понять Царство, посмотрите на него как на чистый принцип, на систему, без обычных стереотипов. Расстаньтесь с негативными ассоциациями, и вам откроется новое. Называя православное царство оптимальной моделью, мы прекрасно понимаем, какой набор эмоций вызывает новая структура. Никто из нас не родился поклонником монархии. Все мы – дети атеистической эпохи, по умолчанию считавшие единственно возможным источником власти народ. Настолько естественным, что мысли не допускали рассматривать иные варианты. Прошло время. Незыблемые шаблоны демократии утратили авторитет. И здесь мы столкнулись с парадоксом. Оказывается, мало осознать подвох. Само по себе осознание ничего не стоит. Что толку с того, что народ осознает финансовые пирамиды как обман? Если разрешить жуликам вновь строить финансовые пирамиды, люди потянутся в очередной МММ. Потом их обманут, а они снова потянутся. И так до бесконечности. Можно возмущаться, оскорбляться, но факт остается фактом.

Подтверждают эту аномалию выборы. Сколько бы избирателей ни обманывали, они все равно с завидным упорством продолжают ходить на выборы. Их снова будут обманывать, а они снова будут ходить. Единственный способ защитить общество от экономического и политического обмана – создать условия, исключающие такую возможность.

Люди живут шаблонами. Для многих они значат больше, чем здравый смысл и логика. Приверженность шаблонам свойственна природе человека. Французский ученый Густав Лебон писал, что людьми движут подсознательные установки и верования. Они подчиняют и определяют всю нашу жизнь. Вы можете переубедить человека, и он станет вашим единомышленником. Но до тех пор, пока помнит систему доказательств. Когда ваш новый «единомышленник» забудет логическую цепь доказательств, он вернется к прежним верованиям. Чем сложнее доказательство, тем быстрее человек его забудет. Встретив этого «единомышленника» через три дня, вы с удивлением обнаружите, что зря потратили время. Текущая жизнь смыла из его сознания вложенную информацию. Как будто вы долго и кропотливо чертили пальцем на морском берегу формулы. Но набежавшая волна смыла все, что вы написали, и берег снова девственно чист. Переубежденный вернулся к своим верованиям, потому что их невозможно забыть, они у него в подкорке. А ваши логические доказательства дальше сознания не пройдут. Если их постоянно обновлять, со временем они перейдут из сферы сознания в более надежную область подсознания. Но если не делать этого, новые знания просто-напросто забудутся.

Чтобы сознательные установки перешли в бессознательные верования, требуются поколения и потрясения. Верования формируются или временем, или потрясениями. Раньше старые установки ломались ситуациями, связанными с опасностью для жизни – войной, голодом и стихийными бедствиями. Теперь их можно сломать посредством определенных технологий. Бесконечные сериалы, ток-шоу, блокбастеры, эстрада и прочие зрелища каждый день по капле формируют подсознание. Никакой логикой эти установки убрать нельзя. Можете хоть треснуть, объясняя человеку вред демократии, но если его подсознание упаковано демократическими догмами, все будет как об стенку горох. Подсознание заставит его пустить всю силу своего ума не на осмысление ситуации, а на защиту своих подсознательных верований. Люди в своей массе всегда следуют не логике, а чувствам. Они ищут логическое оправдание уже сформированному чувству, и никогда наоборот.

Мы это понимаем и потому никаких иллюзий относительно силы действия нашей логики не питаем. Мы спокойно относимся к тому, что большинство сохранит положительное отношение к демократии и отрицательное к монархии, даже если найдет критику демократии безупречной. Здесь точно как с афоризмом «женщине можно доказать, но нельзя переубедить», в ответ прозвучит: «Ты прав, но я все равно не согласна». Люди добросовестно забудут логику и вернутся к своим демократическим верованиям (социализму, фашизму, коммунизму и прочему).

Нужно понимать – перед нами человеческая природа. Коммунисты, стремясь создать нового человека, поставили самый гигантский в истории эксперимент, и он закончился полным крахом. Природу нельзя переделать, как нельзя изменить силу всемирного тяготения. С ней нужно считаться, ее нужно учитывать, но нельзя тратить силы на ее перестройку.

Если людьми двигают верования, необходимо формировать нужные верования. Наши враги активно используют естественные стремления человека, о которых подробно рассказывалось в самом начале книги. Активизировав самооценку и жажду политической свободы до болезненных размеров, они получили возможность спекулировать природой человека. «Ты не раб, ты свободный, ты сам можешь выбирать себе власть», – говорит враг нашему обывателю, и тот, зачарованно открыв рот, внемлет ему. Враг продолжает: «Чтобы не было тиранов, власть нужно постоянно менять». Эта логика, поданная столь завлекательно, адресованная не разуму, а чувствам, лишает человека способности мыслить. Тактика ветхозаветного змея: съешь яблоко и станешь как Бог. Человек обретает верование, что он не раб и потому должен выбирать власть. В итоге добрыми намерениями создается ситуация для жуликов.

В утверждениях, которыми кормят наших обывателей, нет логики, сплошные эмоции. Но поданные привлекательно, полностью адресованные не разуму, а чувствам, они лишают человека способности мыслить. Человек обретает верование, что он не раб и потому должен выбирать власть, чем в итоге превращает себя в еще большего раба. Помимо тела порабощается душа, и это самое страшное.

Абсолютная свобода есть непосильное бремя. Человеку нужны ориентиры, тогда как полная свобода предлагает сочинить их самому. В результате ориентиром становятся деньги. Общество покоряется Рынку. Демократия – это бездонное лукавство, за которым крайне сложно увидеть обман. Полная свобода отнимает право на жизнь. Ты свободен, у тебя есть право заработать и купить еды. Ты можешь жить, если можешь заработать. Если ты слаб и не в состоянии заработать, у тебя остается единственное право – умереть. Права на жизнь у тебя нет.

Возвращаясь к теме, еще раз повторим: чтобы поломать демократические верования широких масс, нужно воздействовать не на их логику, а на их чувства. Организовать такой процесс возможно, понимая идею на рациональном уровне. Это единственный уровень осмысления, позволяющий перевести идею в эмоциональный формат.

Подробно на эту тему мы будем говорить во второй книге. Здесь же мы ставим целью дать максимум информации для тех, кто способен под влиянием логики и фактов переосмыслить демократию. Сделать это трудно, потому что сознание искалечено светским образованием. Эволюционные мифы сформировали верования атеистического характера. Демократические мифы сформировали верования рыночного характера. Когда эти верования причудливо сплелись между собой, образовалась ужасная смесь. Большинство насколько безапелляционно, настолько и бездоказательно протестует против монархии. Их «знания» о монархии остались на уровне понятий, что это дикость, архаика, мракобесие и «средние века». Потому что так в школе учили.

Нужных делу людей множество не только среди образованных, но и среди необразованных. Образование и эрудиция вообще не являются решающим фактором. Все определяет талант. Чингисхан не умел ни писать, ни читать, но это не помешало ему создать величайшую империю. И таких примеров сколько угодно. Из этого следует, что знания сами по себе бессмысленны, как бессмысленны ноты для человека, у которого нет музыкальных талантов.

Наша задача донести мысль не до начитанных и эрудированных, а до масштабно мыслящих. До умных и крупных людей, будь то крестьянин или власть имеющий. Только такие ухватят суть сказанного, игнорируя противоречия на уровне «бантиков», неизбежные при таком масштабе. Усвоив генеральную мысль, они смогут лучше ориентироваться в ситуации и поймут правила Большой игры.

Масса не может свободно мыслить. Она зависит от образов, рождаемых словами. Спросите у любого человека, что нужно сделать с мужиком, который режет детей. Все 100 % ответят, что его нужно жестоко наказать. И никто не подумает, что речь идет о детском хирурге. Мышление массы – как у собаки Павлова: горит лампочка, возникает образ, идет реакция. Запрограммированное сознание ставит слово «монархия» в один ассоциативный ряд со словами «диктатура», «концлагерь», «насилие», «угнетение». Слово «демократия» ассоциируется со словами «свобода», «равенство» и «прогресс». Отрицательное отношение к диктатуре перекидывается на Царство, потому что это своего рода диктатура (власть, основанная на авторитете, значит – авторитаризм, то есть диктатура, а диктатура – это плохо и т. д.). Положительное отношение к свободе связывается с демократией. В итоге выступать против демократии означает прослыть в глазах современной массы душителем свободы. Ратовать за Царство равносильно ходатайству за возврат в Средние века. Никому нет дела, что реальное положение никак не связано со штампами.

Царство – это форма управления государством. Эту форму используют в каждой структуре, начиная от вашего тела и заканчивая любым хозяйством, заводом или армией. Царство – это не кровавая диктатура, и ее правитель не палач. Царство воплощает принцип единовластия. Он никуда не исчезал, этот принцип. Он есть во всякой здоровой структуре. Нельзя представить семью, устроенную по демократическому принципу, где глава меняется каждые четыре недели. Или завод, где каждые четыре месяца меняют руководителя. Потому что это абсурдно.

И опять парадокс. Люди отказывают государственной модели в принципе иерархии. Современным людям не кажется абсурдным каждые четыре года менять правительство, потому что в своих рассуждениях они отталкиваются от демократических верований. Умным не кажется абсурдным менять хорошего и честного управленца только потому, что демократические каноны так велят. Никто не хочет оперировать здравым смыслом. Никто не хочет увидеть очевидного: за микроскопический по государственным меркам срок нельзя сделать дело государственного масштаба. Нельзя не потому что не хочешь, а потому что времени нет. Как нельзя построить дом за три минуты. Палатку натянуть можно, дом построить нельзя.

Иван Грозный, Петр I, Екатерина II, Сталин ничего не сделали бы за два срока правления из того, что сделали. Они просто не успели бы вникнуть в ситуацию, сделать выводы и реализовать их на практике. Чтобы вершить великие дела, человек должен чувствовать себя хозяином. Только это позволяет сажать деревья, которые будут плодоносить внукам. Любое ограничение власти по сроку будет имеет негативные последствия, потому что провоцирует поведение временщика.

Иван Грозный правил 37 лет, остальные – около того. Время твердого правления несменяемых царей увеличивало и укрепляло Россию. И дело даже не в длине срока власти, а в его восприятии. Когда человек не ограничен жестким сроком, его сознание действует по ситуации. Когда есть жесткие ограничения, человек поневоле, на уровне подсознания мыслит в рамках отведенного срока. Так что сам факт неограниченной власти выводит мышление человека за рамки любого срока. Все, вошедшие в анналы истории великими делами (а не великим воровством), вошли именно потому, что имели время глубоко вникнуть в ситуацию. Имели возможность сосредоточить свое внимание на проблемах страны, а не на приближающихся выборах. Для серьезных дел всей жизни не хватает. Нынешние два срока по четыре года есть диверсия с целью разрушения российской государственности. Этому эффекту способствуют временщики всех мастей, питающиеся пред– и послевыборной чехардой, извлекая из нее немалые выгоды. О России они не думают и думать не могут. Вместе с тем их поведение есть не природная злонамеренность, а естественная реакция на ситуацию. Будучи активными, они скупают выборные должности, как Чичиков скупал мертвые души, чтобы потом заложить их в банк и получить доход. Остановить эту тенденцию разговорами и нравоучениями невозможно. Ситуация – как с лежащим на улице кошельком – не я подниму, так другой поднимет, но зачем же другой, когда могу я. Это железная логика, вытекающая из природы человека. Кто теряет кошельки, тот не должен возмущаться, что их подбирают.

Регулярная смена власти разрушает все – и государство, и завод, и семью. Если наше тело начнет жить не по принципу иерархии, где царь всему – голова, а по демократическому, где каждый член сам себе режиссер, – наступит паралич. Если каждый член получит право биться за власть, победит не обязательно голова. Такие выборы могут выиграть, например, седалищные мышцы…

У человечества два пути. Один – отказаться от всякого рассуждения о фундаменте и природе общества, слиться с толпой, охочей до хлеба и зрелищ, и отдаться на волю стихии. Второй – вникнуть в суть дела, в причины наших бед и построить современную систему, вобравшую в себя лучшие черты известных государственных моделей – Царство. Мы получим то, о чем говорил Конфуций: «Правитель да будет правителем, подданный – подданным, отец – отцом, а сын – сыном». Больше ничего и не надо. Этого достаточно, чтобы возникла максимально прочная структура.

Как бы мы ни старались доступно и просто преподнести наши мысли, люди все равно не смогут в одночасье расстаться с привычными штампами. Особенно если сознание утратило эластичность и закостенело, что свойственно старшему возрасту. Оно не желает вот так запросто расставаться с мифами, вбитыми в наши головы. Наша задача – постараться разбить эти штампы, вернуть проштампованному сознанию миллионов человеческие свойства и традиционный взгляд на мир.

Подводя итог сказанному, хотим еще раз повторить главную мысль: любое общество вытягивается в пирамиду. Разница только в том, что царство возводит на трон человека, который всей своей жизнью служит Богу. Остальные формы правления в конечном итоге сажают на трон представителя мамоны. Царство никогда не скрывает источника своей власти. Все формы демократии всегда скрывают истинный источник своей власти, маскируясь под ту или иную форму демагогии. Любое общество находится под властью, данной или Богом, или противоположной ему силой. В конечном итоге перед нами стоит выбор из двух возможностей: сажать на трон представителя Бога или представителя мамоны. Все остальные варианты – подвиды.

Кому будем служить? Никакие завхозы не могут ответить на этот вопрос. Хозяйственники и экономисты осмысливают ситуацию в рамках экономики, тогда как ее нужно осмысливать в объеме человечества. Никто, кроме воинов-аристократов, не может взяться за решение проблемы, «Ибо Царство Божие не в слове, а в силе» (1 Кор. 4:20). Не все еще потеряно, в России все равно начнется оздоровление.

Множество людей согласятся с нашими выводами, но не многие сумеют жить сообразно новому знанию. Большинство аморфно и беспомощно, и потому продолжит жить на «автопилоте» демократии. Оправдывая себя, люди выглядят грустно и забавно одновременно. Ссылаясь на некие либеральные догматы, имея при этом о демократии меньше понятия, чем революционные матросы о коммунизме, они показывают свой масштаб. Кстати сказать, сила ума тут ни при чем. Многие с очень сильным логическим аппаратом будут не согласны с нами не потому, что мы не правы, а потому что у нас разное видение ситуации. Кто смотрит на поле брани с высоты своего роста, у того одна логика действий. Кто смотрит с высоты птичьего полета, у того – другая. Мы стараемся подняться на максимальную высоту, доступную человеку. Кто не хочет лезть туда вместе с нами, рискует превратиться в марионетку, которую заставляют идти за «морковкой».

Фашисты соблазняли возможностью стать первым благодаря «правильной» форме носа. Коммунисты – лозунгом «грабь награбленное». Демократы соблазняли призывом «обогащайтесь» и пустопорожней риторикой о «маленьком счастье», правах и свободах. «Морковкой» всех демократических революций был лозунг «грабь награбленное». К чему ведут эти лозунги, никого не заботит. Рассуждения на тему «куда мы идем» никогда не омрачают сознание масс. Раньше они становились коммунистами, фашистами и демократами, так и не понимая, что же это такое. Их привлекал набор случайных обстоятельств, показавшихся им интересными. Сегодня их ничто не привлекает, потому что массу духовно кастрировали, и она уже мало способна озадачиваться темами, выходящими за границу сугубо личных и очевидных интересов.

Допустим, мы не правы. Если так, предложите свою идею. Откуда, по-вашему, должна браться настоящая власть? Народ заставим выбирать? Или силой возьмем? Или иначе? Из какого источника она должна исходить? Может быть, у вас есть какой-то иной принцип? Нужно подойти к решению проблемы конструктивно, а не «просто наворотить делов, а там будь что будет».

Послесловие к первой книге

По прочтении первой книги у читателя может сложиться странное впечатление. С одной стороны, принципиально возразить нечему. Мы вскрыли догматы демократии, и оказалось: «А король-то голый!». Стоило развернуть понятие «выбор» и оказалось, что выражение «народ выбирает» по смыслу равносильно фразе «народ глубоко анализирует ситуацию, делает сравнительную аналитику, на основании которой дает заключение». С другой стороны, человеку несвойственно расставаться со своими убеждениями. Он к ним привык, они стали ему родными, и вдруг раз, все неправильно. Получается, зря жил… Сама природа протестует против этого.

Мы рекомендуем вернуться к книге спустя некоторое время, когда уйдут эмоции. Если прочитанное показалось вам глупостью, назовите это бредом, и живите прежней жизнью, на «автопилоте». Это тоже здорово. По крайней мере, все понятно и объяснено.

Во-первых, мы хотели доказать в этой работе, что демократии нет и не может быть в природе. Мы сделали это. Ни у одного из наших самых ядовитых критиков, читавших нашу работу, не нашлось ни единого конструктивного возражения по главному тезису – неспособности народа выбирать власть .

Во-вторых, мы хотели показать, что любая модель общества выстраивается в иерархию. Вопрос лишь в том, представитель какой силы оказывается на троне. Над миром властвует или Бог, или мамона. Всякое правительство похоже на наемного управляющего, поставленного в определенные условия. Когда общество отрицает Бога, миром начинает править мамона (Рынок). Исходя из этого, никто не опроверг тезис «светское общество абсолютно зависимо от Рынка». До тех пор, пока в обществе есть капитал, то есть самостоятельная сила, любым путем стремящаяся к прибыли, в условиях демократии коридоры власти будут наполняться представителями капитала. Логика этого утверждения крайне проста. Капитал всегда стремится к прибыли. Обладание властью сулит огромную прибыль. Следовательно, капитал, стремясь к прибыли, будет стремиться к власти. Учитывая, что власть при демократии получает тот, кому удалось соблазнить большинство, что в конечном итоге зависит от качества предвыборного шоу, а оно, в свою очередь, зависит от вложенных в это финансовых ресурсов, демократическая система неминуемо сводится к соревнованию между финансовыми группировками. Власть в руках капитала уподобляет общество раковому больному, которого пожирает злокачественная опухоль. Изменить такой порядок вещей в принципе невозможно. Потому что капитал стремится к прибыли, и если перестанет стремиться, то попросту прекратит свое существование.

Это стремление предсказано как пришествие Антихриста. Сегодня он все увереннее и увереннее, под видом красивых слов и демократических теорий устанавливает свое царство. Князь мира сего зримо входит в нашу жизнь, еще немного, и он перестанет прятаться за демократией. Он отбросит ее как ставшую ненужной маскировку. Воспрепятствовать этому возможно, только восстановив в каждом ключевом государстве, В России, Франции, Мексике и т. д. свои формы монархии. Когда на троне ключевых стран будет сидеть представитель Бога, представитель мамоны не пройдет.

Сама по себе эта мысль очень обширна и порождает много вопросов, в том числе о координации усилий против наступления мамоны. Возможно ли это? В силах ли человек реализовать такой гигантский план?

Некоторое недоразумение по поводу реализации постоянной власти на практике возникает на момент переходного периода. Что же получается? Неужели людям, обокравшим свою страну, нужно дать постоянную власть? Кажется, это противоречит всякой логике. Да, противоречит, согласны. Но перед лицом надвигающейся опасности нужно «день простоять да ночь продержаться». Поэтому откажемся от всех эмоций и попробуем мыслить реальными категориями.

Один человек, даже самый честный, умный и способный, не в состоянии управлять крупным объектом. Управление парусником требует участия нескольких десятков человек. Управление авианосцем требует нескольких сотен человек. Управление государством требует несколько тысяч человек. Таким крупным государствам как США, Россия, Китай и т. д. для управления требуется несколько десятков тысяч человек. Речь идет именно о руководителях. Исполнителей нужно еще больше, сотни тысяч и даже миллионы.

В критической ситуации требования к команде резко повышаются. Количественных показателей недостаточно, требуются качественные. Нужны не просто тысячи руководителей, нужна команда единомышленников, людей, сплотившихся не вокруг елейных благопожеланий, а вокруг конкретной идеи. Например, как большевики, люди, способные умереть за свои слова. Несколько тысяч таких «железных» людей, сплоченных в единое целое, смогут управлять Россией в кризисной ситуации. Никакие чиновники в такой ситуации недееспособны. Надо отдавать себе отчет, что в основном это маленькие люди, не способные серьезно думать ни о чем, кроме как о своей даче, лицевом счете, детях, внуках и прочее. Сказать, что о России им некогда думать, будет неправдой. Они просто не могут думать в таком масштабе. Их масштаб ограничен забором вокруг своего дома. Мир за забором воспринимается как заповедник, в котором нужно добывать средства на свое содержание, на новые игрушки, удовольствия и прочее.

Теперь скажите, положа руку на сердце, есть ли в России команда, готовая не то что идти за свои убеждения на страдания и даже на смерть, а готовая хотя бы отказаться от привычного уровня комфорта? Есть ли люди, оценивающие весь народ не как быдло, которым нужно манипулировать, а как родную семью? Если не лукавить, ответ однозначный – ничего подобного и близко нет. Нет Сталина, отказавшегося менять попавшего в плен к фашистам сына на маршала Паулюса. Вместо крупных людей – «говорящие головы» с благолепной риторикой и набором общих фраз, за которыми угадываются корыстные желания коммерсантов и чиновников со своими «бумажными» партиями. Наши «политики» похожи на мамаш, у которых живого ребенка заменяет свидетельство о его рождении. Вместо реальных людей в этих «партиях» купленные подписи. Вместо идеи спонсоры, оплачивающие выборы в обмен на лоббирование интересов (или бюджет, создающий «партии-бренды» для оттягивания голосов электората).

Жалкое, плачевное зрелище. Благопожелания и благоглупости на фоне цинизма; пустая риторика, спекуляция на раскрученных брендах, закулисные переговоры вокруг распределения портфелей, торговля местами, голосами, услугами – вот стандартный «джентльменский набор» современной партии. Даже при самом скудном воображении легко представить, какие люди и с какими целями туда стягиваются. Даже при самом богатом воображении нельзя представить, как они могут вывести страну из кризиса. Парламентская говорильня может длиться еще 100 лет, ситуацию она не исправит. Но у нас нет столько времени. У нас несколько лет, и если не сумеем повлиять на ситуацию, демократические процессы просто сомнут Россию.

Все современные думы, парламенты и партии являются фабриками, производящими вредных для общества людей. Нормальный человек, попадая в эту своеобразную «банку с пауками», или вылетает оттуда как ошпаренный, или становится таким же. Наши политики похожи на наркоторговца, благополучие которого зависит от этой самой торговли. Даже если допустить, что человек начал торговать наркотиками, думая, что это успокоительное, то есть не понимал вреда своей деятельности, то потом, осознав ее вред, он уже не может отказаться от своего ремесла. Потому что это единственное, что он умеет делать. Его благополучие, привычный уровень жизни и прочее зависят от подлой торговли. Ради сохранения привычного уровня жизни он найдет себе тысячу оправданий, чтобы продолжить свое грязное дело. Аналогично и с нашими политиками. Вы что, думаете, они не понимают, что за демократию разводят? Еще как понимают. Но кроме этого, понимают, что «развод лохов» их кормит.

Много вы знаете людей, готовых ради народного блага пожертвовать своим благом? Вот то-то и оно. Ругать политиков бесполезно. Такова человеческая природа. У кого из читающих эти строки нашлись бы силы поступить иначе, окажись они на их месте? Кто смог бы отказаться от своего статуса и благополучия ради России? Осуждать может только тот, кому дают взятки, а он не берет. Кому не дают, тот не может гордиться своей неподкупностью. Вот если бы давали…

России нужна сильная команда. Такой командой может быть только идейная команда. Вокруг денег или личных отношений никогда не соберется сильной команды государственного масштаба. Чтобы появилась настоящая многотысячная команда единомышленников, требуются годы идейной борьбы и лишений. Сегодня такой команды нет и в помине. Следовательно, замахиваться на такие серьезные задачи, не имея силы, значит дискредитировать идею.

Развитие событий по сценарию «честная, но малая команда на пропаганде идеи пришла во власть», будет означать, что честными намерениями ситуация усугубится, а идея дискредитируется. Сделать такая команда все равно ничего реального не сможет, потому что мала, но неуспехи дадут повод для дополнительных информационных атак, которые не оставят в сознании обывателя от идеи камня на камне. Чтобы избежать такой ситуации, нужно концентрироваться не на власти, а на росте силы. И только потом, когда вырастет настоящая команда, возможен серьезный разговор.

Если сейчас сконцентрироваться на власти, придется встраиваться в систему. В итоге будет 1001-я карликовая партия с формальными партийцами. На радость врагу.

* * *

Поскольку в России пока нет настоящей команды, которой можно доверить постоянную власть, разумно пойти на компромисс, чтобы не допустить новых катаклизмов, которые гарантированы с приходом любой новой команды. Любая новая власть по необходимости будет сбродом, объединенным идеей личной выгоды. Это не эмоции, это факты.

Как ни горько признавать, но если существующую команду завхозов сменит новая команда таких же завхозов, это лишь ухудшит ситуацию. Украина и Грузия демонстрируют весь ужас положения. И это только начало.

Выбирая из двух зол худшее, мы вынуждены признать, как бы против этого ни возмущалась душа: резкая смена правящего слоя в сложившихся условиях вызовет процессы, подробно описанные в работе. Раз уж нельзя остановить разрушение, оптимальным вариантом является… сохранение нынешнего темпа разрушения. Главное – не допустить резкого увеличения этого темпа.

Разумеется, мысль о необходимости сохранить нынешнее политическое руководство не означает, что оно сохраниться в полном составе. Но тот факт, что его нужно сохранить, кажется оптимальным. Если правящая элита пересмотрит свои слова о том, что у них нет политических и идеологических предпочтений и они просто «за все хорошее», – вообще отлично.

Именно масштабно мыслящие люди, для которых слово «Отечество» не пустой звук, а смысл жизни, – единственная сила, обладающая непротиворечивой идеологией и тенденцией к росту. Один факт их включения в процесс сопротивления агрессии Рынка означает участие в управлении страной. Осторожно, не совершая резких движений, они будут участвовать в построении новой России.

Чтобы не превращать работу в толстый фолиант, мы не затрагивали многих проблем. Проблемы религии, экономики, образования, обороны, науки, СМИ, промышленности, а также территориальной политики, национального вопроса, терроризма, рождаемости, здравоохранения, пенсий и прочих, оставлены для другого рода текстов. Геополитические вопросы также будут рассмотрены в следующих работах. Акцент в данной книге ставился на главную проблему – природу власти.

Есть такое правило: ударил в набат, говори, что делать. Если раньше человек, прочитавший, например, «Искру», приходил в редакцию и говорил: «Я разделяю ваши убеждения, хочу быть с вами», его не посылали куда подальше. Его приглашали встать в единый строй. Сегодня такому человеку в редакции говорят: «Все понял? Тогда иди на кухню и водку пей с горя». Максимум, советуют их газеты-книги покупать чаще.

Россия – наше дело. И никакими технологиями, культивирующими мысль, что участвовать в судьбе своей страны, это политика, а политика – грязное дело, нас с толку не сбить. Судьба нашей Родины – нашего ума дело. Понимаете, нашего с вами.

Не сомневаемся, что все, кто разделяет Идею, обозначенную в первой книге, найдут Способ приложения своих сил на благо Отечества. Не будут ждать, когда образуется какая-то партия, к которой можно присоединиться. Или произойдет какое-то непонятное чудо, благодаря которому все вдруг сразу наладится. Эти свободные, способные задать импульс и направление, потенциальные лидеры изо дня в день, из года в год, день и ночь будут делать, что должны, и будь что будет.

Проанализировав свой и чужой опыт, мы сформировали технологию современного сопротивления. Мы готовы предоставить ее каждому, кто способен действовать не в качестве наемного работника, а в качестве организатора и лидера. Нужны свободные, способные задать импульс и направление. Участие остальных на этапе становления бессмысленно.

Времена массовых партий прошли. Будущее за новой формой действия.

Мы живем в информационную эпоху. Это значит, что всякое лицо представляет из себя потенциальную мишень, абсолютно беззащитную против расстрела информационными пулями. Чтобы действовать, следуя замыслу, а не по ситуации, нужна свобода. Свобода возможна только при одном условии – абсолютной анонимности политического действия.

Сегодня врага не видно. Он везде, но конкретно его нет нигде. Нет вражеского штаба, который можно разбомбить и дестабилизировать вражескую армию. Против России, Франции, Мексики и прочих традиционных стран трудятся миллионы солдат, сами того не подозревая, потому что их используют «втемную». Всякого, кто действительно представлял угрозу нынешней системе, высмеют или выставят врагами рода человеческого.

Все это мы учли и пришли к выводу: реальная польза делу возможна только в режиме тотальной анонимности, принципиального отказа от какого бы то ни было авторства. Мы надеемся, что это поможет преодолеть тотальную подозрительность, навязанную всем членам общества. Мы никуда и ни при каких обстоятельствах не будем выбираться. Значит, нас нельзя обвинить в попытке спекулировать высокими словами (если такое обвинение последует, оно будет смешным и очевидно ложным).

Мы исповедуем принцип: «клин клином выбивают».

Предупреждаем: никому не верьте! У нас нет лица. Кто скажет: «Я – автор этого текста» или «Я лидер „Проекта Россия“», тот обманщик и провокатор. Будьте готовы к провокациям. Враг силен и умен. Но мы выстоим, потому что нас нет. Потому что «музыка и слова – народные».