В Трусе

Трусе — самый маленький городок в Швеции. Но на Дундертака, привыкшего к тишине лесных опушек и морского берега, такое множество людей и домов, собранных вместе, произвело просто-таки ошеломляющее впечатление. Он растерялся, голова у него пошла кругом. Первым его побуждением было улизнуть куда-нибудь, скрыться, спрятаться.

Нет, нельзя.

Ведь перед тем, как, закрепив чалку, Сэв собрался уходить, он сказал ему:

— Посмотри за лодкой, пока я не покончу с делами на базаре. Как бы не увели.

Значит, все. Слово лоцмана для Дундертака закон.

Рыбачьи лодки гуськом входили в узкий канал. Последней была лодка Сундстрема. Она шла накренившись, точно подстреленная морская птица. Сундстрем орудовал одним веслом, но, кажется, не очень этим огорчался.

Причалив, рыбаки живо повыбрасывали ящики с рыбой на пристань, торопясь на базар, — дачники ждут! Только Ида с дочкой отстали. Они все копались с яйцами и цыплятами: товар нежный, не то что прочные ящики с рыбой, и обращения иного требует.

И вот Дундертак остался совсем один. Лодки мирно покачивались на воде и терлись бортами друг о друга.

Но одиночество его длилось недолго. Внезапно он заметил на другой стороне набережной стайку мальчишек, осторожно пробиравшихся вдоль сараев и заборов.

Мальчишки вышли на разведку. Убедившись, что Дундертак один, они моментально осмелели и, не скрываясь больше, бросились вниз, к причалу, где стояли лодки. Это не предвещало ничего хорошего.

— Эй ты, вахлак! — заорал один из мальчишек — видимо, предводитель всей банды.

Дундертак не ответил. Он просто не знал, что в таких случаях надо говорить. А уж что такое «вахлак», он не знал и подавно. На острове он этого слова никогда не слышал.

— Ну?! — пошел предводитель в наступление. — Ты зачем сюда явился? Чего здесь потерял? Как-нибудь без деревенщин обойдемся!

Дундертак стоял в лодке и молчал как рыба.

Ребята подошли ближе. Мальчишка в лодке выглядел таким недотепой, что не мешало немножко его поучить.

— Ты вообще-то что делаешь в этой лодке, а? Стащить задумал?

— Поглядите, настоящий морской бродяга!

Наконец Дундертак обрел дар речи.

— Это моя лодка! — сказал он. Он ведь считал своей собственностью все, что принадлежало общине.

Предводитель презрительно ухмыльнулся:

— Твоя лодка?

— Да, — сказал Дундертак.

— Э-э, свисти громче!

— Чего? — уставился на него Дундертак. — Зачем это мне свистеть?

Скорчив презрительные рожи, мальчишки завопили, перебивая друг друга:

— Вот это да! Слыхали?

— Нахал!

— Скажите пожалуйста, его лодка!

— Загибает-то!

— Стянуть хочет!

— И похож-то на ворюгу!

— Смотрите, нож!

— Еще зарежет!

— Ой, страшно!

— Прямо пират!..

Предводитель этих хорошо одетых городских мальчиков подошел к самому краю причала и, широко расставив ноги, крикнул:

— Эй ты, бродяга вонючий! Попробуй только выйти!

Остальные вторили ему:

— Только выйди! Что, трусишь? Мы тебе живо нос на норд-ост свернем!

— Видал? От тебя только мокрое место останется! — с величайшей уверенностью объявил один из них, продемонстрировав Дундертаку свои кулаки.

Все это было ужасно. Дундертак не знал, что делать. Он выскочил на пристань.

— В-в-вот, п-п-пожалуйста! — пролепетал он. От страха он начал заикаться.

— Ого-го! Глядите-ка, глядите! Он весь в рыбьей шелухе, да еще икрой перемазан!

— Замурза!

— Босяк!

— Осторожно, у него нож!

— Дикарь!

— А ну, валяй по компасу! — приказал предводитель. — Живо! Не то плохо будет!

Но Дундертак не двинулся с места. Он так перетрусил, что по спине у него побежали мурашки.

— Сматывай удочки, тебе говорят, — повторил предводитель. — Убирайся, откуда пришел, и чтоб духу твоего здесь больше не было!

— Чего? — изумился Дундертак. — Какие удочки? Мы сетями ловим. Удочки — ерунда!

— Ах ты, малявка несчастная!

— Гляди не задавайся! Остряк выискался!

— Подойди-ка поближе — мы тебе все уши открутим!

Вдруг предводитель пустился вокруг Дундертака в пляску дикаря.

— Фу! — вопил он, зажимая нос. — Фу! Фу!

— Что — фу? — спросил Дундертак.

— Ох, помогите! Так воняет, что задохнуться можно!

— Что воняет? — спросил Дундертак, оглядываясь по сторонам.

— Ребята, — жалобно произнес предводитель, — вы чувствуете, как несет тухлой рыбой?

Теперь и они почувствовали ужасный запах. Зажав носы, мальчишки сделали вид, что им дурно.

— Спасите! Невозможно дышать! Задыхаемся!

— Несет откуда-то отсюда, — сказал предводитель, указывая на Дундертака. — Не подходи ни на шаг, а то так разукрашу, себя не узнаешь!

Дундертак и не думал подходить. Его била дрожь. Но Сэв сказал, чтобы он никуда не отлучался и караулил лодку. Надо держаться до последнего.

Тем временем двое мальчишек натаскали откуда-то груду кирпичей и принялись бомбардировать лодки.

— Фу! — кричали они. — Эти старые, гнилые посудины загадят нам всю воду!

— Скоро такая вонь поднимется, что купаться нельзя будет!

— Давай еще камней!

— Потопим их!

— Правильно! А то вся вода протухнет!

— Имеем полное право! Не хватало еще, чтоб всякий селедочный хвост являлся сюда и пакостил нашу гавань!

Они набирали полные пригоршни камней и швыряли, швыряли… Но тут Дундертак вышел из оцепенения.

— Это моя лодка! — громко и зло крикнул он.

Мальчишки и ухом не повели. Они с увлечением продолжали бросать камни. Давно уже не было у них такой веселой забавы.

Дундертак чуть не плакал. И вдруг он пришел в ярость. Куда весь страх делся! Не помня себя, он налетел на мальчишек и начал лупить кулаками куда попало.

Ну и переполох поднялся! Первым под руку попался предводитель. Сцепившись, они закружились волчком.

А храбрецы, только что с усердием швырявшие камни, пребывали теперь на почтительном расстоянии, горланя:

— Осторожней, Пелле! Он взялся за нож!

— Вот хулиган-то!

— Опасный тип!

— Точно!

Пелле и Дундертак боролись храбро и упорно. Наконец оба покатились по земле. Дундертак оказался внизу. Усевшись на него верхом, предводитель нещадно молотил кулаками:

— Попалась, малявка? Ну, проси пощады!

Дундертак даже не слышал. Да и что он мог бы ответить? Вместо ответа он поднатужился — и перевернулся. Противники лежали теперь рядом на самом краю причала. Их руки и ноги были тесно переплетены. В следующую секунду сверху оказался Дундертак. Теперь он молотил кулаками. Окружившие их мальчишки опять разволновались.

— Осторожней, Пелле! — предупреждали они. — Он всадит в тебя нож!

— Ой, пырнет сейчас!

Вся орава стояла в нерешительности. Затем самые отчаянные ринулись вперед, чтобы помешать чужаку осуществить свой злодейский умысел.

Дундертак поднялся, но его сразу же сбили с ног. Он опять вскочил, и ему удалось крепко захватить шею противника. Однако предводитель сделал ему «ножной захват». Дундертак попытался упереться покрепче в землю, но ничего не вышло — ноги его были в прочном плену. Он оступился и полетел в воду. Противник не успел разжать рук и полетел вместе с ним.

Перепуганные мальчишки подняли ужасный гвалт.

…Вынырнув на поверхность, Дундертак сделал несколько медленных гребков и, подплыв к одной из лодок, взобрался на корму.

— Он хочет потопить Пелле! — вопили мальчишки на пристани.

С Дундертака ручьями текла вода.

В это время на поверхности показалась голова предводителя, но тут же опять медленно погрузилась в воду.

— Пелле плавать не умеет! — кудахтали мальчишки и метались по причалу, как ошалевшие курицы.

— Ой, утонет!

— Этот бандит хочет утопить нашего Пелле!

— Бежим за помощью!

— Зовите полицию!..

Протерев глаза от слепившей воды, Дундертак огляделся кругом. Мальчишка, с которым он дрался, опять выплыл на поверхность. Во второй раз. Под одеждой еще был воздух.

— Помогите, помогите! — орали ребята.

Орать-то они умели. Однако теперь их вопли мало походили на воинственный клич храбрецов. Дундертак перепугался не на шутку. Мальчишка в воде не шевелил ни руками, ни ногами. Может быть, когда они полетели в воду, он ударился головой о край причала или о лодку?

Предводитель начал тонуть в третий раз.

Тогда Дундертак бросился вытаскивать засунутый под скамейку багор. Ему удалось зацепить крючком за пояс спортивной куртки бездыханного предводителя и подтащить его к борту лодки. Но голова свесилась в воду. Господи, может быть, он сейчас задыхается! Дундертак отпустил багор и обеими руками крепко ухватил предводителя за волосы.

Тут он услышал у себя за спиной чей-то голос:

— Спокойно! Главное, спокойно! Держи, не отпускай!

Это был голос всемогущей полиции города Трусы, которую перепуганные мальчишки позвали на помощь. Одним прыжком полицейский очутился в лодке и втащил в нее потерявшего сознание Пелле.

Тем временем на пристани собралась целая толпа. Кто-то побежал за лошадью. Услужливые, ловкие руки подняли мальчика. С его волос и одежды струилась вода. Какие-то мужчины, не растерявшись, быстро положили его на спину, расстегнули рубашку и, подсунув ему под плечи скатанные пиджаки, стали делать искусственное дыхание.

У Дундертака от страха зуб на зуб не попадал. Он приехал с далекого острова в шхерах и никогда раньше не видел полицейского. Он вообще не знал, что такое полиция, что означает это слово. Зато он слышал о короле, а в доме у сапожника даже видел его портрет. Он висел в чистой горнице, в рамке и под стеклом. Теперь Дундертак во все глаза уставился на полицейского. Может быть, это сам король? Может быть, сам король вошел в его лодку и спас тонувшего Пелле?

Ну конечно, это король!

Кто же еще может быть так красиво одет? Сверкающие сапоги чуть не до самых колен, длинная шинель с двойным рядом золотых пуговиц, на голове медная каска с ремешком под подбородком. А на боку нож длиной, наверное, с полметра. Дундертак и не мечтал увидеть когда-нибудь такой огромный нож.

Полицейский положил руку на эфес сабли и повернулся к Дундертаку:

— Ребята сказали мне, что ты собирался утопить их товарища. Но, мне кажется, ты, наоборот, спас его.

Дундертак не осмелился заговорить. Он застыл на месте с открытым ртом. В этот момент явился лоцман Сэв.

— Что здесь происходит? — удивленно спросил он, увидев собравшуюся вокруг лодок толпу.

Полицейский объяснил, что случилось.

Сэв спрыгнул в лодку и положил руку на плечо Дундертаку. Первой мыслью Дундертака было: «Ну, достанется на орехи!»

Но, к его удивлению, об этом и помину не было. Сэв сказал только:

— Тебя, брат, хоть отжимай! Скидай-ка штаны и рубаху, на солнышке быстро высохнет!

И все то время, пока люди на набережной возились с Пелле, Дундертак сидел в лодке в чем мать родила.

Вдруг раздался чей-то голос:

— Румянец появился, отходит!

И через некоторое время тот же голос:

— Дышит!

Стоявшие на коленях над Пелле мужчины поднялись:

— Скорей в больницу!

Предводителя подняли и уложили на телегу, кучер взмахнул кнутом и зачмокал что было силы. Копыта звонко зацокали по булыжнику. Толпа быстро рассосалась, и набережная опустела.

Сэв пощупал одежду Дундертака, разложенную на скамейке. Она уже почти высохла.

— Одевайся, — сказал Сэв. — Пойдешь со мной в лавку. После всей этой истории вряд ли кто явится сюда гробить наши лодки. А вообще-то с городскими ребятами надо держать ухо востро. Они вроде ненормальных — никогда не знаешь, что им взбредет в голову.

Дундертак нырнул в рубашку и проворно натянул брюки. И рубашка и брюки были еще немножко влажные, но разве это имело какое-нибудь значение? Весь его страх как рукой сняло. И вдобавок еще Сэв берет его с собой в лавку. Это совсем здорово. Увидеть вблизи самого короля, а потом первый раз в жизни отравиться в настоящий город!

В лавке у Главного Рынка была толчея и стоял невообразимый шум. Рыбаки только что продали всю рыбу и пришли купить на вырученные деньги разных товаров, которых дома, на острове, не достать. Одному нужны были резиновые сапоги, второму — гвозди, третьему — брезентовая одежда, четвертому — черепица для крыши, пятому — цикорий. Цикорий был черный, как смола, его заваривали вместе с кофе, чтобы был почернее и покрепче. Наконец подошла очередь Большого Сундстрема.

— Мне бы бочку серой сольцы, — попросил он.

— Соли? У тебя что, лошадь с телегой здесь? — спросил продавец.

— Нет, — ответил Сундстрем, подкручивая прокуренные, вечно свисавшие вниз усы, — ни лошади, ни телеги нету.

— Нету? Так как же ты доставишь соль к лодке?

— Э-э, — протянул Сундстрем обычным своим флегматичным тоном. — Возьму бочку на спину и понесу.

Продавец ушам своим не верил.

— Если ты и вправду снесешь бочку соли, даю в придачу бочонок селедки!

Селедку привозили из Гетеборга. Промышляли ее в Северном море, у самых берегов Англии. Для бедного балтийского рыбака, целую зиму сидевшего на салаке с картошкой, селедка была редким и дорогим лакомством.

— Что ты сказал? — изумился Сундстрем, недоверчиво прищурив маленькие глазки под кустистыми бровями. — Говоришь, дашь в придачу целый бочонок гетеборгских мамзелей?

— Да, сказал и от своего слова не отступлюсь.

— А не многовато ли будет?

И с этими словами Большой Сундстрем взвалил бочку с солью на спину.

— Ну, а где ж твой бочонок с селедкой, о котором ты так кричал? Прихватил бы я заодно, чтоб лишний конец не делать.

— Куда тебе! — засмеялся продавец.

— За меня не бойся, — уверил его Сундстрем.

— Только, чур, передышки не делать!

— Идет! — сказал Сундстрем. — Отдыхать буду дома.

— Пожалуй, и мне стоит пойти, чтобы ты, чего доброго, не сжулил, — решил продавец. Очень уж ему не хотелось отдавать бесплатно целый бочонок селедки.

Рыбаки только посмеивались в усы. Кто-кто, а они-то хорошо знали, на что способен Большой Сундстрем. Он выдюживал там, где другой давно бы окочурился.

Продавец перескочил через прилавок и отправился вместе с Сундстремом к пристани. Пошли и остальные. Процессию возглавлял Большой Сундстрем с бочкой на спине и бочонком под мышкой.

— Можешь распроститься со своей селедочкой, — засмеялся один из рыбаков, обращаясь к продавцу. — Ты не слышал, что случилось у нас на острове в прошлом году?

— Нет, — ответил продавец. — С вашего острова до нас не ахти как много слухов доходит.

— Так вот. Прошлым летом Большой надумал обзавестись новой лодкой. А на графской земле как раз росла высоченная ель. Из нее вышли бы отличные доски. Сундстрем решил купить ель прямо на корню, только были у них с управляющим какие-то счеты, и тот наотрез отказался продать ель. Но Большого не так-то просто сбить с толку. Он сказал: «Я все-таки приду после обеда, спилю твою елочку». Как сказал, так и сделал. Приходит после обеда, а управляющий к тому времени поставил у елки стражу. Ну, для Большого это сущие пустяки. Повалил он ель и стал обрубать сучья, чтобы подчистить ствол. Тут к нему подходят и говорят, чтобы срочно явился в графскую контору. Там уж управляющий ему покажет, где раки зимуют. Покончил Большой с работой и пошел прямо в усадьбу, а ель понес на плече. На усадьбе он встретил управляющего. Сбросил дерево прямо ему под ноги и говорит: «Слыхал я, хотели меня взгреть, так захватил с собой палку. Можешь приспособить!» Тут управляющий, понятно, заткнулся и убрался восвояси. Такую «палочку» никто, кроме Сундстрема, и приподнять бы не смог… Так что будь спокоен, Большого голыми руками не возьмешь, — закончил рыбак свою историю.

Тем временем подошли к лодочной пристани.

Продавцу ничего не оставалось, как признать, что все было проделано как полагается, без жульничества.

— Ну что ж, селедка твоя, — сказал он. — А ты знаешь, сколько весит бочонок?

— Нет.

— Двадцать кило. Да на спине ты нес сто пятьдесят три. Всего, значит, сто семьдесят три кило, и ни грамма меньше!

— Ничего не скажешь, подарочек ты мне сделал что надо. Но одному мне двадцать кило селедки не съесть. Надо, пожалуй, с кем-нибудь поделиться… Отдам-ка половину Иде с Утвассена.

Так Сундстрем и поступил.

С делами в городе покончено, лодки доверху нагружены товарами, и рыбаки уселись подкрепиться черствым хлебом и холодным кофе. Первый раз за весь день у них выдалась свободная минутка для еды. А когда был допит последний глоток, рыбаки пересчитали дневную выручку и, устроившись поудобнее на веслах, взяли курс в открытое море.

И тогда случилось чудо. В городе и в порту зажглись фонари. Одна за другой вспыхивали в вечерних сумерках светлые точки, пока наконец вся Труса не осветилась цепочками мерцающих огоньков. Это похоже было на колдовство, на чудесную сказку.

Дундертак сидел на корме, объятый восторгом перед открывшейся его взору чудесной картиной. Он был покорен, ошеломлен, уничтожен. Все мечты тускнели рядом с этим чудом.

Сэв, энергично загребая веслами, вывел лодку из гавани. Отдых предстоял не скоро — от дома их отделяло еще много километров пути. В шхеры неслышными шагами прокрадывалась темнота. Дундертак не мог оторвать изумленного взора от огоньков Трусы, пока они окончательно не скрылись из глаз. У себя дома, на далеком острове в шхерах, он привык видеть лишь тусклый язычок пламени маленькой керосиновой лампы, одиноко светившей им в долгие зимние вечера.

Все это произошло, когда Дундертаку было всего-навсего семь лет. В девять он уже самостоятельно ходил под парусами, и не только в Трусу, но даже в Седертелье и в Стокгольм. Босоногим мальчишкой Дундертак вкусил жизни рыбака, охотника и моряка. Когда он станет старше, он отправится путешествовать в большой мир. Он будет и мореплавателем, и золотоискателем, и ковбоем. Он объездит весь свет и повидает много больших городов на Западе и на Востоке. Но никогда уже не испытать ему того восторга, какой испытал он, увидев яркие ленточки вспыхивающих фонарей, бегущие вдоль набережной маленького городка Трусе.