Глава двадцать вторая

Последний центральный директор

Новый директор приступил к своим обязанностям в сентябре 2004 года в самый разгар президентской предвыборной кампании. Это был особенно сложный период в истории ЦРУ. Все актеры политической сцены ожесточились против управления: Белый дом, конгресс, а также общественное мнение, формирующееся под воздействием прессы.

Назначение Портера Госса директором ЦРУ было продиктовано сложившейся ситуацией. По мнению Белого дома, он был наделен рядом достоинств. Это видный член конгресса, возглавлявший в течение нескольких лет Наблюдательный комитет палаты представителей. Поэтому конгрессмены не стали бы чинить никаких препятствий для назначения одного из них. Кроме того, Госс высказывался резко критически в адрес разведывательного сообщества — его позиция устраивала правительство.

Выбору Госса также способствовало то, что в начале своей карьеры он работал в Оперативном директорате ЦРУ. В 1960-е годы он действительно был офицером-куратором в Латинской Америке и на Караибах. По этой причине Белый дом предполагал, что он будет хорошо встречен в ЦРУ. Госс смог бы усилить нелегальную службу. Кроме того, он смог бы остановить град критики, обрушившейся на методы и политику администрации президента в тот момент, когда Буш стремился получить второй мандат.

Появившись в Лэнгли, Госс решает навести порядок: следует прекратить откровенные признания в прессе и все возможные утечки конфиденциальной информации. Он издает директиву, уточняющую роль сотрудников ЦРУ: «…они должны поддерживать администрацию, а также ее политику» и не должны по личной инициативе «поддерживать оппозицию или становиться ее членами… Мы передаем информацию в таком виде, как мы ее понимаем: дело политиков придавать смысл фактам». Эта директива вскоре попадет в руки журналистов.

Тема разведки играет центральную роль в президентской кампании. Буш и Джон Керри, кандидат-демократ, заявляют, что Соединенные Штаты нуждаются в сильной разведывательной службе для защиты страны от терроризма и предупреждения маневров таких стран, как Иран и Северная Корея. Соперничая друг с другом, они заявляют, что американское разведывательное сообщество слабо и нуждается в глубоких преобразованиях. Следует отметить, что доклад сената по иракскому оружию опередил всего на десять дней отчет Национальной комиссии по событиям 11 сентября 2001 года. Заключения этих двух комиссий усилили произведенный эффект. Создалось впечатление, что американская разведка действительно нуждается в коренных изменениях.

Как и в лучшие времена холодной войны, разведку использовали в качестве политического оружия. Керри обвиняет президента в том, что он преувеличил иракскую угрозу, переоценив выводы разведслужб. В ответ Буш заявляет о недостатках в работе ЦРУ. Он напоминает, что, как и большинство членов конгресса, сенатор Керри голосовал за использование силы на основании информации, предоставленной Тенетом. На том же основании и Белый дом принял решение о военном вмешательстве в Ираке.

Президент напоминает также избирателям, что сенатор Керри выступал за снижение финансирования разведки. Это было в середине 1990-х годов. И Госс, который еще не был тогда назначен директором ЦРУ, упрекал Керри в том, что тот не смог оценить необходимость и полезность ЦРУ. В подтверждение он цитировал также заявления Керри в 1977 году. Аргументы анахронические, но они попали в самую точку, так как избиратели были озабочены проблемами безопасности страны в данный момент и на будущее.

Полемика, связанная с войной в Ираке, не привела к поражению Буша на выборах. Его стратегия отлично оправдала себя. Делая акцент на слабости и недостатках работы разведки и представляя себя как «президента войны», он был переизбран в ноябре 2004 года с большим преимуществом. Эффект терактов 11 сентября всё еще жив. Американцам был нужен президент, способный вести войну. Таким, по их мнению, был Джордж Буш, объявивший войну терроризму и пообещавший создать необходимые средства, чтобы ее выиграть.

В ходе и сразу после президентской кампании конгрессмены обсуждали, как реформировать разведывательное сообщество. Как и в 1947 году, они убеждены в том, что разведслужбы должны быть реорганизованы, чтобы оказать достойное противодействие угрозе момента. Горячие дебаты велись по поводу очень популярного тогда предложения, поддержанного комиссией сената и очень влиятельной комиссией по терактам 11 сентября: создание должности «директора национальной разведки», контролирующего все разведслужбы.

Идея не нова. Она была предложена Джеймсом Шлезингером при Никсоне и вновь поднята Стэнфилдом Тернером, а также рядом конгрессменов в начале 1990-х годов. Необходимо было четко координировать все службы разведки. Несмотря на существование ЦРУ, в американской разведке по-прежнему царил дух «федерализма», автономия различных министерств. Всё это происходило потому, что директор Центрального разведывательного управления не был наделен необходимыми полномочиями. Кроме того, у него было слишком много функций. Первая: руководить ЦРУ. Вторая: координировать разведывательное сообщество. Третья: исполнять роль главного офицера разведки при президенте. Это слишком много для одного человека, который, как показала история ЦРУ, концентрировал свои усилия либо на самом управлении, либо на других разведслужбах.

Как и прежде, были «за» и особенно «против», в частности среди большинства директоров агентств, даже гражданских. После консультаций Том Фидж, возглавляющий новое министерство внутренней безопасности, высказался против этой идеи: «Нам не нужно дополнительной бюрократии. Мы нуждаемся в большем количестве аналитиков. Нам нужно больше аналитиков, владеющих арабским языком. И нам необходимо иметь больше завербованных агентов». Джон Маклоглин, второй человек в ЦРУ, также поддержал эту точку зрения. Он считает, что совершенствование настоящей структуры разведки остается лучшим вариантом. Незадолго до ухода в отставку Тенет, в свою очередь, предупреждал об опасности отделять управление разведслужбами от ЦРУ, являвшегося основой власти и влияния человека, возглавляющего американскую разведку. «Скорее, чем концентрировать свои усилия на поднятии собственного авторитета, — объяснял он, — следует уделять основное внимание тому, чтобы директор ЦРУ и министр обороны работали согласованно, выполняя свою миссию».

Генерал Ричард Майерс, начальник Генерального штаба, выразил мнение военных. Он выступал «против», заявляя, что директор национальной разведки, обладая слишком большой властью, будет мешать эффективности войск на поле сражений. Только Пентагон знает, что нужно армии. И поэтому только он может определить приоритеты военной разведки.

Помимо споров экспертов в решении этого вопроса участвовали и другие силы, более влиятельные. Конгресс и американская общественность были убеждены, что система разведки, созданная в конце 1940-х годов, устарела. Совсем недавно это привело к трагедии 11 сентября. Несколько позже — к скандалам, связанным с иракским оружием. Воспользовавшись тем, что аппарат разведки слишком децентрализован, Белый дом смог «выбирать» в обоих случаях информацию, поступающую от одного или другого агентства, останавливаясь на той, что больше соответствовала его политическим целям. Одновременно слишком слабый и приближенный к власти директор ЦРУ не хотел или не имел возможности противостоять словоохотливому правительству. Парламентарии и американская общественность хотят отныне иметь дело с единственной фигурой, авторитарной и особенно ответственной.

Президент поддерживает проект закона. После войны в Ираке он не имеет возможности противостоять реформе разведки, предложенной конгрессом. Но он также находит некоторые преимущества в создании своего рода «министра разведки». С его помощью Белый дом сможет посылать серьезные сигналы об угрозе террористов и распространении оружия массового поражения, что являлось двумя приоритетами. Белый дом нуждался в выразителе своих интересов, чтобы оправдывать свои решения в глазах американской и международной общественности. Если этот новый патрон разведки заслуживает доверия и уважения, чего нельзя больше сказать о директоре ЦРУ, эти послания будут услышаны.

Закон о реформе разведки и предупреждении терроризма был принят в декабре 2004 года. Это «наиболее значительная реформа нашего аппарата разведки за последние более чем пятьдесят лет», — заявит одна из сенаторов. Наиболее важный момент закона — создание поста директора национальной разведки. Пост центрального директора отменен. Перевернута страница, написанная в 1947 году. Конгресс просто создает «ЦРУ над ЦРУ», более авторитарное, но без нелегальной службы.

Немного подобный британской модели и его Объединенному комитету по разведке, директор национальной разведки должен будет координировать деятельность разведслужб, начиная с ЦРУ и до некоторых подразделений федеральной полиции, включая также ряд отделов министерства обороны. Он должен будет следить за тем, чтобы мнение американской разведки высказывалось только одним лицом, им самим. Он будет отвечать за объективность разведслужб.

После того как армия проявила себя в Ираке и Афганистане, несколько уступок было сделано военным. Традиционная неприязнь американцев к централизации власти сыграла также свою роль в том, чтобы директор национальной разведки не стал всемогущим шефом, как этого хотели некоторые. Он будет наделен лишь правом контроля над назначением руководителей различных служб. Он будет контролировать бюджет и определять приоритеты для всех гражданских агентств, но именно Пентагон будет иметь последнее слово по бюджету военной разведки, что в настоящее время составляло половину десятков миллиардов долларов, предназначаемых для разведки. Кроме того, законодатели хотели, чтобы директор национальной разведки или его заместитель были военными или чтобы они «имели опыт и были бы способны оценить деятельность и нужды военной разведки». Первый директор национальной разведки, Джон Негропонте, бывший посол сначала в ООН, а затем в Ираке, выбрал своего заместителя из военных. Речь идет о Майкле Хайдене, возглавлявшем в то время мощное Агентство национальной безопасности (NSA).

ЦРУ значительно утратило свои позиции в американской разведке после событий 11 сентября. Отныне Негропонте взял под свою ответственность две из трех основных функций, которые были возложены на директора ЦРУ в течение почти шестидесяти лет: руководить разведывательным сообществом и быть советником президента. А в ближайшие месяцы после принятия нового закона Белый дом наделил его и другими привилегиями. Именно он теперь отвечает за отношения с конгрессом. Именно он занимается связями разведки со средствами информации и пропаганды. Отныне он докладывает Белому дому и Совету национальной безопасности точки зрения разведывательного сообщества. Наконец, ему поручено готовить и представлять «ежедневные сводки», что было прежде одним из самых сильных символов связей между ЦРУ и президентом. Эта пуповина теперь разрезана. Таким образом, ЦРУ потеряло свой привилегированный доступ в Белый дом, которого Уильям Донован и его ближайшие преемники с трудом добились в 1940-е годы.

В плане аналитической работы ЦРУ больше не имело первенства в области терроризма и распространения оружия массового поражения. Два новых подразделения при национальном директоре и полторы тысячи его сотрудников отвечают за эти направления: «Национальный центр контртерроризма» и «Национальный центр борьбы против распространения оружия массового поражения».

Таким образом, «Ц» в названии «ЦРУ» утратило свой смысл! Оно теперь превратилось в реликвию, призрак прошлого. Ведущая роль ЦРУ в американской разведке, приобретенная им в первые годы холодной войны, канула в прошлое. Управление теперь всего лишь одно из шестнадцати других агентств, составляющих отныне разведывательное сообщество.

И всё же ЦРУ получает компенсацию, позволяющую уточнить функции управления. После 11 сентября стали больше внимания уделять агентурной разведке в различных агентствах, в том числе в ФБР и особенно в Пентагоне. Возникла необходимость координировать эту работу, чтобы избежать дублирования и помешать тому, чтобы агентства мешали работе друг друга. Эта миссия была доверена ЦРУ, имеющему наибольший опыт в этой работе. «Это решение имело целью поставить ЦРУ в центр притяжения всей активности в области агентурной разведки, — успокаивает себя последний центральный директор. — Никакое другое агентство не обладает такой компетенцией и опытом в этой сложной и жизненно важной для разведки области».

С этой целью в октябре 2005 года создается «Национальная нелегальная служба», объединившая Оперативный директорат ЦРУ и агентурные разведки РУМО (Разведывательного управления министерства обороны), Военно-воздушных сил и Военно-морского флота, ФБР, а также службы дипломатической безопасности Госдепартамента. Новая служба нелегальной разведки должна была также координировать взаимодействия с иностранными разведками.

Таким образом, ЦРУ занимает ведущую позицию в тайных операциях, предпринимаемых Соединенными Штатами. ЦРУ становится в основном службой шпионажа. Такова отныне его главная функция — более скромная, но очень важная в свете нынешних приоритетов: Аль-Каида, стабилизация в Ираке и Афганистане, Иран и угрозы терроризма, использующего «нестандартные приемы».

Госс активно работает в этом направлении. Он стремится выполнять указания президента, согласно которым число офицеров, занимающихся вербовкой агентов, должно быть увеличено на 50 процентов. По его распоряжению значительное число резидентур ЦРУ, закрытых в 1990-е годы, снова открыто, созданы также новые. Но между Госсом и новым директором национальной разведки довольно скоро возникают разногласия… Новый директор должен утвердить свой авторитет, ввести правила поведения в соответствии с новым законом. Трения между Госсом и новым национальным директором возникают в связи с местом, какое занимает теперь ЦРУ в новой системе. Госс не может смириться с мыслью, что «ежедневные сводки» больше не проходят через его руки. В течение нескольких месяцев, когда он отвечал за эти «сводки», он тратил около пяти часов каждый день для подготовки их с огромной тщательностью.

Кроме того, Госс считает, что ЦРУ должно быть более независимым во всем, что касается агентурной разведки, особенно на Среднем Востоке и в Юго-Восточной Азии. Как показали промахи с иракским оружием, ЦРУ должно свести до минимума зависимость от иностранных разведок. Но Негропонте считает и заявляет совсем противоположное. Даже расширяя свои возможности, ЦРУ должно опираться на своих союзников в борьбе с террористической угрозой.

Наконец, методы Госса оцениваются слишком «грубыми». Он действует, не консультируясь с руководством нелегальной службы. Несколько десятков офицеров покинули ЦРУ с тех пор, как он стал директором. Других вынудили уйти в отставку из-за их критического отношения к политике правительства. Эти офицеры жалуются в прессе, считая, что проводится «чистка» по политическим мотивам…

Факт, что меры, принятые для обуздания критиков, вызвали недовольство в рядах сотрудников ЦРУ, переживающего новый кризис. В Лэнгли многие упрекали Госса за то, что он не смог более твердо защитить исторические прерогативы ЦРУ.

Определенное равновесие наступит после перестановки фигур в высших эшелонах аппарата национальной безопасности. В мае 2006 года Госс, который так и не смог найти своего места в ЦРУ, как и в правительстве, первым покинет свой пост. На его место будет назначен генерал Хайден. Обогащенный опытом, приобретенным за тринадцать месяцев работы заместителем директора национальной разведки, он вдохнет «дух» новых реформ в Лэнгли и поставит ЦРУ на новые рельсы. «Я снова введу традицию, которой сможет гордиться ЦРУ, — готовности идти на риск и ощущать свое превосходство… И я внушу новую ментальность», — заявил Хайден, выступая перед сенатом.

Несколько месяцев спустя, в декабре 2006 года, после того как американская армия потерпела несколько серьезных неудач в Ираке и Афганистане, Буш решает освободиться от Рамсфельда, человека, символизирующего войну в Ираке: ее проект, ее скандалы и поражения. На его место назначен Роберт Гейтс, бывший директор ЦРУ. Наконец, весной 2007 года слишком дипломатичный Негропонте уступит свой пост профессионалу разведки — вице-адмиралу Джону Макконнеллу, бывшему директору Агентства национальной безопасности.

Назначение этих трех человек, которые поддерживали между собой хорошие отношения, позволит снизить напряжение между ЦРУ и администрацией Буша и заверить, что каждый институт будет концентрироваться на своих прерогативах или занимать свое новое положение.

В этот период, когда Америка вовлечена в несколько конфликтов и может готовиться к участию в других, появление этого трио символизирует, что управление американской разведкой находится в руках военных. Но эти трое должны руководить сражениями не только в Багдаде, Кабуле или с джихадистами. Понадобилось несколько лет прежде, чем травма, нанесенная 11 сентября, несколько смягчилась, но американская демократия снова берет свои права. А пресса — свою роль сторожевого пса по отношению к американской разведке, чьи полномочия были значительно расширены после 2001 года. Шаг за шагом пресса начинает вскрывать многочисленные темные стороны деятельности разведки как в США, так и за границей. Она обсуждает угрозы, которые несут эти новые полномочия свободе личности и правам человека.

Один из болезненных моментов касается того, как ЦРУ обращается с заключенными. В ноябре 2005 года «Вашингтон пост» выявила существование международной сети секретных тюрем, где сотрудники ЦРУ допрашивали заключенных, причастных к террористической деятельности. Минуя судебное разбирательство, эти пленные переводились в центры заключения, расположенные, в частности, в «странах Восточной Европы». Как уточнила «Вашингтон пост» несколько недель спустя, они также передавались в распоряжение других служб разведки, чьи методы позволяли развязать языки самым непокорным.

Существование этих секретных тюрем было подтверждено Бушем в сентябре 2006 года. По этому случаю четырнадцать заключенных были переданы из рук ЦРУ военным. Среди них были Халед Шейх Мохаммед и Абу Зубейда, два наиболее близких помощника бен Ладена. Джордж Тенет, который осуществил эту программу секретных тюрем, объяснял, что после кампании в Афганистане «проблема пленных стала критической. Большинство участников движения Талибан и членов Аль-Каиды, оказавшиеся в плену, содержались в военных тюрьмах. Но количество и качество получаемых разведданных было разочаровывающим… Или пленные мало чего знали, или они были слишком хорошо обучены не выдавать своих важных секретов». Таков был случай с Зубейда, кто после «изоляции» в секретной тюрьме ЦРУ «сообщил, в конце концов, массу информации», позволившей «спасти сотни жизней», заявил Тенет. И в заключение он заверил, что «наиболее агрессивные методы допросов, проводимых сотрудниками ЦРУ, были применены лишь к горстке самых ярых террористов планеты».

Возможно. Как бы то ни было, агрессивные методы допросов — это «эвфемизм для пыток, проводимых во имя получения информации», заключила комиссия по расследованию Совета Европы в июне 2007 года. Докладчик комиссии, швейцарец Дик Марти, объясняет, что люди, переведенные в эти тюрьмы, часто содержались обнаженными в камерах одиночного заключения в тяжелейших условиях, где температуру доводили до экстремальных уровней: «…то было настолько жарко, что невозможно дышать, то температуру снижали до нуля». Марти добавил, что Зубейда содержался в тюрьме ЦРУ на территории Польши. Он осудил некоторые европейские правительства за то, что они поддержали, в более или менее явной форме, подобные методы: «Мы должны навсегда покончить с настроением администрации Буша, по существу, заявившего, что если для нас незаконно использовать подобные методы на нашей территории, переведем их за пределы, чтобы не быть ответственными».

Статья в «Вашингтон пост» и расследования Дика Марти подняли волну возмущения в Европе: в Германии, Испании, Италии, Португалии и частично во Франции. Некоторые европейские судьи даже потребовали заслушать десятки офицеров ЦРУ.

В рамках борьбы с терроризмом после 11 сентября значительно расширилось сотрудничество между службами разведки. Но постепенно начала проявляться и обратная сторона этого сотрудничества. Это затрагивало взаимоотношения разведок и руководителей государств, а также общественное мнение, особенно в Европе. Хайден справедливо заметил, что «взаимоотношения с иностранными разведслужбами — очень деликатная проблема, которую надо решать с большой осторожностью и вниманием, даже если это является для меня приоритетом… Так как международный терроризм не может быть побежден без интернационального сотрудничества».

В Соединенных Штатах развернулись ожесточенные дебаты по этому поводу. Американцы законно требовали защиты от терроризма. Но какой ценой? «Бесполезно мне напоминать о необходимости вербовать людей, владеющих арабским языком, — вежливо объяснял директор ЦРУ, обращаясь к конгрессу. — То, в чем я действительно нуждаюсь и чего жду от вас, — это чтобы вы обсудили с другими конгрессменами и определили, где находится грань между свободой и безопасностью».

Проблема ставится в новых терминах, но вопрос старый. От ответа на него зависит частично имидж ЦРУ в будущем.