Глава тринадцатая

Ужасные годы

«Мы действительно влипли в грязную историю!»

Именно так Форд описывает Хелмсу в начале января 1975 года положение, в котором находится его администрация. Бывший директор защищает ЦРУ, объясняя, что оно шпионило за американскими диссидентами с единственной целью выявления их связи с иностранными организациями. Форд ему отвечает, что он не хочет «устраивать охоту на ведьм». Но добавляет, что «в силу сложившейся ситуации я не уверен, что смогу всё взять под контроль…».

Ричард Чейни, глава администрации Белого дома, рекомендует Форду сохранять разумную дистанцию с ЦРУ, также как вело себя управление в деле «Уотергейт». С момента создания ЦРУ президенты всегда вставали на его открытую защиту. Но оно превратилось в политический яд! Форд дает ясно понять директору ЦРУ, что он должен выходить из этой ситуации сам.

Лучшее, что он может сделать: создать комиссию по расследованию. Такая комиссия под руководством вице-президента Нельсона Рокфеллера займется операцией «Хаос». Делая это, Форд рассчитывает выбить почву из-под ног конгресса и свести расследование к некоторым частным эпизодам.

Вначале Рокфеллер ведет себя, как ожидалось: осторожно, скромно, стараясь не раскрывать детали, которые не были до сих пор известны. Он может рассчитывать на поддержку других членов комиссии. Один из них — не кто иной, как Рональд Рейган, губернатор штата Калифорния и будущий президент Соединенных Штатов. Он проявил понимание по отношению к ЦРУ и был скорее его защитником, нежели разрушителем.

Однако Колби решительно намерен разыграть карту прозрачности и активно сотрудничает с комиссией Рокфеллера… Более активно, чем Белый дом мог вообразить. К огромному неудовольствию офицеров ЦРУ, он передает, например, комиссии документ, известный под названием «фамильных драгоценностей».

Президент спрашивает Колби, действительно ли комиссии следует знать всё это. «Да», — отвечает директор ЦРУ, так как ввиду царящего в стране ажиотажа само существование управления может оказаться под угрозой. Лучший способ его сохранить — отказаться от чрезмерной секретности, которая разъедает ЦРУ со времени его создания. Лучше дать полную картину, чтобы оценить действия ЦРУ по совокупности, а не по частям. К тому же Колби хорошо помнит, что Никсон потерпел поражение не из-за «Уотергейта», а потому, что пытался скрыть свое преступление. Директор ЦРУ не намерен совершать ту же ошибку. Поэтому он говорит. И говорит всё, что знает, лишь бы только сведения, которые он разглашает, не подвергали опасности операции, офицеров и агентов ЦРУ.

Форд не разделяет эту точку зрения. «Следует освободиться от этого зелота», — сердится президент. Киссинджер, сохранивший пост госсекретаря после отставки Никсона, советует ему тем не менее подождать. Это неподходящий момент для увольнения директора ЦРУ, так как оно привлекло бы внимание к Белому дому. Подождем, пока пройдет гроза, уточняет Киссинджер, и позволим Колби играть роль громоотвода.

Форд не прислушивается. Он становится автором одного из самых больших президентских промахов в истории Соединенных Штатов. Во время неофициального завтрака в Белом доме с руководителями газеты «Нью-Йорк таймс» Форд им доверительно говорит, что не хотел бы, чтобы конгрессмены докопались до некоторых сторон деятельности ЦРУ… «Каких, например?» — спрашивает один из журналистов. «Убийства!» — восклицает президент в состоянии полной расслабленности. Осознавая только что допущенный промах, Форд добавляет: «Конечно, вы понимаете, что это не для печати». И уточняет, что он не хочет, чтобы Америка испачкалась в «выгребных нечистотах» разведки.

Газета согласна хранить этот секрет. Однако он передается от журналиста к журналисту, из редакции в редакцию, пока, наконец, не достигает ушей корреспондента телекомпании CBS, который сообщает Колби о том, что проболтал президент. Директор ЦРУ ошеломлен такой откровенностью. Когда корреспондент спрашивает его, пыталось ли уже ЦРУ убить кого-нибудь в США, Колби отвечает: «Нет, не в этой стране».

Вот так так… Корреспондент CBS считает, что имеет достаточно данных, чтобы сообщить о заявлениях президента по американскому телевидению.

Вследствие этого Рокфеллер считает себя вынужденным распространить расследование комиссии на другие сферы деятельности ЦРУ — такие как политические убийства, а также обнародовать некоторые из своих находок.

Президент потерял контроль над своей собственной комиссией!

Комиссия раскрывает, что «в рамках программы изучения влияния лекарств на человека один эксперимент включал введение психотропного препарата LCD лицам без их согласия и уведомления. Это было противозаконно. Один человек, весьма вероятно, в результате этого скончался в 1953 году». Имя этого человека не сообщалось, но пресса быстро установила, что речь идет о Фрэнке Олсоне. Этот правительственный чиновник выпал из окна своего гостиничного номера, несколько дней спустя после того, как ЦРУ подмешало LCD в его бокал с ликером «Куантро».

Комиссия Рокфеллера также установила, что операция «Хаос» была не единственной, в рамках которой ЦРУ шпионило за американскими гражданами. В целом, внешняя разведка завела досье на несколько тысяч своих граждан.

По окончании расследования комиссия робко осудила ЦРУ за ведение шпионажа внутри страны и заключила, что «большая часть действий ЦРУ внутри страны соответствует его статусу»… Всё, что касается политических убийств, было, напротив, засекречено и не упомянуто в докладе комиссии.

Комиссия Рокфеллера только заострила недоверие со стороны конгресса. Сенат, а затем и палата представителей решают провести свои собственные расследования, гораздо более агрессивные и тщательные, чем расследование вице-президента. В сенате его возглавляет Фрэнк Черч, давний противник войны во Вьетнаме. ЦРУ на скамье обвиняемых, и Черч будет главным инквизитором! Он считает, что «доклад Рокфеллера обнажил только лишь верхушку айсберга». По случаю долгожданной пресс-конференции Черч, едва начав свое расследование, заявляет, что «ЦРУ — это необузданный слон, готовый все разрушить»: слон, потому что очень сильный и обладает огромными ВОЗМОЖНОСТЯМИ; необузданный, потому что управляется собственным шефом бесконтрольно.

Скандальное животное, которого сенатор-демократ от штата Айдахо намерен приручить. Для этого он погружается в секретные файлы ЦРУ. В результате более девятисот тайных операций скрупулезно разобрано, препарировано и изучено под лупой членами его команды. Комиссия Черча раскрывает кодовые названия многочисленных операций (безобидная деталь сегодня, но сенсационная в то время), так же как и сведения, касающиеся внутренней структуры управления. Не называя имен, она идентифицировала более пятидесяти американских журналистов, работающих на ЦРУ. В 1950-е годы управление даже обучило некоторых своих офицеров репортерскому мастерству, чтобы было легче внедрить их в редакции.

Но Америка с особым нетерпением ожидает пленарных заседаний комиссии, посвященных политическим убийствам. Они показывают, что ЦРУ пыталось, по крайней мере восемь раз, убить Кастро с привлечением организованной преступности. Управление также искало пути ликвидации Патриса Лумумбы в Конго, Рафаэля Трухильо в Доминиканской Республике, хотя комиссия признает, что они в конечном счете были убиты местной милицией. Что касается смерти Рене Шнайдера в Чили, она также признает, что ЦРУ не стремилось его убить, но что его похищение могло логически привести к трагическому исходу. Попытка — не ошибка, однако комиссия Черча не смогла доказать, что ЦРУ когда-либо кого-либо уничтожило физически.

Впервые офицеры ЦРУ предстают перед враждебно настроенными сенаторами. Они не ожидали там столкнуться ни с беспощадностью допросов, ни с характером задаваемых вопросов. Допрашиваемый, например, о соблюдении прав человека в операциях разведки, один офицер ЦРУ свидетельствует, полностью сконфуженный: «Мы никогда не принимали это во внимание, так как мы были просто прагматиками. Единственно, что нас беспокоило: будет ли этот метод работать? Легальные, моральные и этические аспекты никогда не рассматривались. Ни мною, ни, впрочем, и другими».

Офицеры имели бледный вид. В 1975 году стало непрестижно принадлежать к ЦРУ! Его ответственные лица проводили часть своего времени в поездках в Вашингтон и обратно для дачи показаний в конгрессе. Другую часть они проводили в архивах в поисках бесчисленных документов по требованию парламентариев, при этом вычеркивая в них имена агентов и оперативных работников. Оставалось очень немного времени для текущих дел управления, которое было буквально парализовано. Отношения с иностранными разведслужбами были полностью прекращены. Кто хотел бы доверить конфиденциальную информацию в таких условиях?

А как насчет ответственности Белого дома? Несмотря на приложенные усилия, Черч так и не смог доказать прямую причастность Белого дома к попыткам политических убийств. И не без основания, так как президентство защищено коконом «благовидного предлога», как это отмечает комиссия: «Система управления и контроля была настолько неясной и запутанной, что трудно узнать, до какой степени действия, связанные с убийствами, были известны и разрешены».

Поэтому сенатор не предъявит никакого обвинения в преступлениях Белому дому. Он и не думает об этом. Сейчас ему хорошо известно, что все президенты, начиная с Гарри Трумэна, были сторонниками тайных операций. А Черч — ярый поклонник президента Кеннеди. Он не хочет слишком замарать имидж исторических руководителей своей партии и Белого дома в целом. На самом деле он надеется, что приобретенная в ходе расследования популярность послужит ему однажды трамплином самому стать президентом.

Его открытия заставляют его тем не менее признать, что ЦРУ не является чудовищным слоном. В заключительном отчете о своем расследовании он уточняет даже, что разведка «внесла важный вклад» в национальную безопасность и стала «постоянным и необходимым инструментом нашего правительства». Но это не то, что общественность запомнит, а заявления Черча о «чудовищном бесконтрольном слоне» остались в памяти на десятилетия вперед.

Со своей стороны, палата представителей решает сосредоточиться на эффективности ЦРУ как института разведки. Точнее говоря, на том, как ЦРУ информировало Белый дом о международных событиях и помогало в принятии политических решений. Рассматривая в качестве примера арабо-израильский конфликт, они приходят к нелестным выводам. То же можно сказать и о ряде других недавних кризисов, которые ЦРУ оказалось неспособным предвидеть.

Члены комиссии также критикуют методы управления бюджетом ЦРУ, которые очень важны, непрозрачны, слишком запутаны и позволяют скрывать пути финансирования деятельности управления. Они требуют, чтобы бюджет был рассекречен и его расходы по статьям обсуждались бы открыто в конгрессе. Относительно тайных операций они считают, что они часто аморальны и вредят интересам Соединенных Штатов в долгосрочной перспективе.

Вопреки своим коллегам из сената члены палаты представителей выражают свое резко отрицательное отношение к «имперскому президентству»: «Все сведения, которыми мы располагаем, свидетельствуют о том, что ЦРУ вовсе не было вне контроля, а выполняло указания президента и его помощников, отвечавших за дела, касающиеся национальной безопасности».

Ясно, что расследование деятельности ЦРУ является также эпизодом серьезной политической игры: открытой войны между исполнительной и законодательной властью.

Комиссию палаты представителей возглавляет демократ Отис Пайк. Он не менее пренебрежительно относится к ЦРУ. Он не мечтает стать президентом, но является идеалистом. В отличие от команды Черча его комиссия состоит в основном из демократов, которые презрительно относятся к сотрудникам разведки и всему, что они представляют. По словам офицера ЦРУ, они «были убеждены, что имеют дело с олицетворением зла». Тот, кто отвечал за связи с комиссией, даже заявил, что пребывание во Вьетнаме «было пикником по сравнению с месяцами, проведенными в комиссии Пайка». День за днем и в авторитарном тоне комиссия требует, чтобы ЦРУ предоставляло ей огромное количество документов и в сроки, в которые нельзя уложиться. Кроме того, они хотели также публиковать сведения без предварительного согласования с ЦРУ.

Колби тесно сотрудничал с сенаторами, но вступил в открытый конфликт с членами палаты представителей. Он считает их подход безответственным, так как они ставили под угрозу операции ЦРУ и безопасность офицеров-оперативников. По согласованию с Белым домом на этот раз ЦРУ организует контратаку по поводу расследования. Она ведется как против депутатов, так и журналистов. Колби проводит пресс-конференцию, вторую в истории ЦРУ, на которой он торжественно заявляет, что, если доклад комиссии Пайка будет опубликован, это приведет к гибели людей. Со своей стороны, Форд объясняет в конгрессе, что «в мире, где информация укрепляет власть, службы разведки являются жизненно важным элементом для нашей национальной безопасности. Они важны для безопасности нации как в мирное, так и военное время… Это нормально, когда конгресс рассматривает данный институт. Но публичное, слишком «сенсационное» обсуждение не в интересах нации. Это угрожает нашей системе разведки. Наши руки связаны в тот момент, когда потенциальные противники действуют тайно. Расследования, следовательно, должны проводиться с максимальной осторожностью, чтобы не подвергать опасности национальные институты». И добавил, затронув нужную струну: «Разрешите мне говорить с вами откровенно… Центральное разведывательное управление имело важнейшее значение для президентов, моих предшественников. ЦРУ жизненно необходимо также и для меня. Центральное разведывательное управление и другие, связанные с ним организации разведки могут быть также важны для некоторых из вас, которые однажды, возможно, станут президентами…»

В конце 1975 года эта кампания находит неожиданную поддержку в лице Филиппа Аже, бывшего офицера ЦРУ, разочаровавшегося в политике своего правительства и аморальных действиях своего бывшего ведомства. В текущем 1975 году он публикует книгу, в которой выражает свою ненависть по отношению к ЦРУ. Он доходит до того, что называет имена всех оперативников, которых сохранил в памяти: 429 человек! Многие из них до сих пор работают под прикрытием. Их жизнь может оказаться под угрозой. Аже прекрасно знает это и не скрывает своих намерений — выступать против управления любыми способами.

Конгресс и американская общественность были озабочены опасностью, которой подвергаются офицеры ЦРУ. Особенно в декабре 1975 года, когда Ричард Уэлш, резидент ЦРУ в Афинах, был застрелен греческим террористом. А ведь Уэлш находился среди офицеров, названных Аже в разных публикациях…

Форд придает большое значение этому событию, подтверждающему то, о чем предупреждал директор ЦРУ. Президент приказывает похоронить Уэлша на Арлингтонском кладбище рядом с заслуженными военными, даже если офицер ЦРУ не был одним из них…

Парламентские комиссии не раскрыли имя ни одного офицера, однако им пришлось защищаться. Колби заявляет, что расследования имели «сенсационный и истерический характер» и способствовали смерти Уэлша. Президент напоминает, со своей стороны, что комиссии зашли слишком далеко в изобличении американской разведки. Аргумент достиг цели: палата представителей голосует за то, что доклад ее комиссии не подлежит публикации.

Победа с горьковатым привкусом для Белого дома. В этот период жесткого общения с конгрессом Форд тем не менее решает начать тайную операцию в Африке. С начала года Ангола действительно находилась в состоянии гражданской войны, в которой противостояли три мятежные группировки. Одну из них поддерживают СССР и Куба. Кастро даже направил 20 тысяч добровольцев для войны в Анголе. Опираясь на превратность теории домино применительно к Африке, Киссинджер считает, что следует реагировать. Из принципа. Чтобы Советы не думали, что они могут свободно вести себя в Африке.

Форд разрешает ЦРУ предоставить помощь в размере 30 миллионов долларов двум другим противоборствующим группировкам. В соответствии с новой поправкой Хьюса — Райана президент должен был поставить в известность конгресс. Однако по истечении нескольких месяцев и после публикаций в прессе, раскрывших операции в Анголе, важность этой тайной операции для национальной безопасности представляется для конгресса менее очевидной. Действительно, нет никаких доказательств, что Ангола однажды станет страной демократической и прозападной… Кроме того, призрак войны во Вьетнаме витает над ними до сих пор. Новая трясина, на этот раз африканская, была неприемлема.

В декабре 1975 года конгресс решает применить свое новое право контроля над тайными операциями, сократив фонды ЦРУ, предназначенные для Анголы. Конгрессмены хотели создать из этого прецедент.

Форд был первым президентом, вынужденным подписать уведомление о тайной операции, и, следовательно, также первым, получившим отказ со стороны конгресса!

Так заканчивается год разведки — ужасный год для ЦРУ. Это агентство, предположительно секретное, было «прощупано», как никогда за свою историю, как никакая другая разведывательная служба. Результаты комиссий Рокфеллера, Черча и Пайка (в конце концов, просочившиеся в прессу) открыли доступ, немыслимый до этого, к сведениям о ЦРУ, его операциях и методах функционирования.

Последствия были далекоидущими.

Прежде всего выиграла американская демократия. Укрепилось разделение властей. ЦРУ больше не превратится в закрытый сосуд под защитой Белого дома. Отныне конгресс имеет право голоса и контроля. Соответственно в 1976 и 1977 годах сенат и палата представителей действительно создадут постоянные комитеты по контролю над разведкой в условиях большей транспарентности. Они получат доступ ко всем докладам разведывательного сообщества, за исключением ежедневных сводок, предназначенных Белому дому, и необработанной развединформации, собранной ЦРУ.

Два сторожевых пса отныне наблюдают за ЦРУ — конгресс, но также и пресса, которая засунула свой нос в дела разведки, чтобы больше никогда его не убирать. Хорошая вещь, согласно Колби. В колонке газеты «Нью-Йорк таймс» он объясняет, «что закон отныне распространяется на все органы власти, включая разведку. Ее секретность следует понимать как инструмент защиты нашей демократии в будущем, а не как средство для сокрытия преступлений или ее прошлых ошибок».

Беречь втайне источники и методы разведки, одновременно сохраняя поддержку общественности… Такова дилемма, с которой отныне столкнулось ЦРУ. Все службы разведки, эволюционирующие в условиях демократии, сталкиваются с этим в тот или иной момент, особенно во время неудач или политических кризисов. Но это несравнимо с тем, как это происходит в Соединенных Штатах, где шпионские службы регулярно подвергаются нападкам (чрезмерным!).

Иностранные службы разведки используют такую открытость, так как расследования в конгрессе и американской прессе предоставили им возможность ознакомиться со значительным объемом информации под грифом «совершенно секретно». После окончания холодной войны бывший офицер службы русской разведки отметил с усмешкой: «Я всегда удивлялся, — и Москва это ценила, — когда мог неоднократно найти чрезвычайно ценную информацию в американских газетах. Американцы, похоже, больше интересовались сенсационными новостями, чем национальной безопасностью, что намного облегчало мою работу!»

Историки также черпают массу информации из статей в прессе и особенно из отчетов парламентских комиссий. Это помогает им заполнять пробелы и узнавать изнанку внешней политики Соединенных Штатов. Получаемая информация вдохновляет их заниматься раскрытием самых тайных механизмов правительства. В 1975 году рождается новая дисциплина — академическое изучение служб разведки.

Наконец, подчеркнем, до какой степени этот год разведки (1975-й) стал поворотным в восприятии ЦРУ общественностью. На начало холодной войны пришлась большая часть операций, осужденных в настоящее время. Ушло поколение… Новое поколение было «убаюкано» словом «разрядка», обещаниями сближения между Соединенными Штатами и СССР. В середине 1970-х годов большинство государств — членов ООН ратифицирует «Международный пакт о гражданских и политических правах». Кроме того, создан Комитет по правам человека. В подобных условиях ретроспективная оценка операций ЦРУ становится более суровой, и это понятно, тем более что велико непонимание между двумя поколениями.

Метафора о «разбушевавшемся слоне» будет жить долго. Она похоронит, на самом деле, «романтическое» представление о действиях разведки со времен Второй мировой войны, чтобы освободить место другому представлению о разведке, как об организации, постоянно плетущей интриги и заговоры в своих собственных интересах. Эту идею подхватывает кинематограф, в частности, фильм Сиднея Поллака «Три дня Кондора», созданный в 1975 году. Роберт Редфорд играет там роль офицера ЦРУ, за которым охотятся другие сотрудники этого ведомства… Они изображены как представители «организации в организации», движимые цинизмом и реваншистскими настроениями.

Поэтому, когда в 1996 году будет обнаружено тело Колби в реке, рядом с его каноэ, быстро распространится слух о причастности к этому ЦРУ. Отвергая официальную версию о гибели в результате несчастного случая, средства массовой информации отдают предпочтение версии о спланированной мести со стороны его наиболее обиженных бывших коллег…