Глава седьмая

Шпионаж против СССР

Эйзенхауэр испытывал чрезмерное доверие к возможностям ЦРУ без рисков и тайно влиять на политику правительств иностранных держав. И напротив, он не питал иллюзий по поводу способностей ЦРУ воровать секреты своего главного противника — СССР. Чтобы исправить положение, одной из первых инициатив Даллеса будет открытие резидентуры ЦРУ в Москве. Во времена администрации Трумэна Госдепартамент категорически возражал против присутствия ЦРУ в посольстве. Времена изменились с приходом команды Эйзенхауэра, который полностью поддерживает предложение директора ЦРУ: американское посольство в Москве отныне даст приют американским шпионам.

Их первый шеф, некто Эдвард Смит, появился в посольстве в Москве весной 1954 года с официальной целью обеспечить его безопасность. Но Смит был быстро разоблачен с помощью уборщицы посольства, работавшей на КГБ. Ее любовные утехи с резидентом ЦРУ были тайно сфотографированы. Когда КГБ попытается его завербовать, Смит, в отчаянии, решается предупредить свое начальство: он попал в ловушку, его прикрытие «засвечено», и поэтому он принял решение возвратиться в Вашингтон.

Смит — не единственный и не последний, кто будет «очарован» москвичками, работавшими на КГБ. В середине 1950-х годов более дюжины сотрудников посольства подвергнутся шантажу путем предъявления им фотографий с их любовными сценами…

В то время ЦРУ не имело в СССР шпионской сети, которая бы заслуживала такое название. Оно прекратило забрасывать агентов с парашютов из-за постоянных провалов этих операций. ЦРУ осознает также, что ему будет практически невозможно завербовать советских граждан и затем внедрить их туда, где бы они имели доступ к государственным секретам. Такой подход оказался полностью неэффективным. Следует сказать, что в Советском Союзе общество было очень разделенным по профессиональному признаку. Переходы из одного профессионального сектора в другой были крайне редки.

Новая стратегия управления была направлена на лиц, уже имеющих доступ к конфиденциальной информации: дипломатов, военных и особенно офицеров разведки, находящихся на службе за границей. Одна из запущенных программ ЦРУ заключалась просто в телефонных звонках сотрудникам советских посольств с попыткой их завербовать! Управление настолько нуждалось в агентах, что оно полагало возможным прибегнуть даже к такому способу, хотя он и сможет сработать лишь в одном случае из ста.

Лучшие возможности предоставляют офицеры, которые приходят добровольно. Самым важным из них был Петр Попов, лейтенант советской военной разведки. В 1953 году в Вене Попов подошел к американскому дипломату и, прежде чем быстро убежать, передал ему конверт. В конверте была записка, написанная по-русски:

«Я — советский офицер.

Я желаю встретиться с американским офицером, чтобы предложить некоторые услуги.

Я буду на этом же месте, в это же время в следующую субботу».

Первый контакт был очень коротким. Другие будут проводиться на конспиративных квартирах ЦРУ в Вене. Попов объясняет, что ему нужны деньги для содержания любовницы. И в обмен на информацию он просит просто «обращаться с ним по-человечески».

Попов снабжает ЦРУ ценными сведениями о советских вооруженных силах в Восточной Европе. Своему офицеру-куратору он сообщает также о ситуации в СССР, возникшей после смерти Сталина в марте 1953 года. Аналитики ЦРУ были застигнуты врасплох этим событием. Они его даже не предвидели (по этой причине в ЦРУ будет затем создана группа специалистов, следящих за состоянием здоровья руководителей иностранных государств). Управление было совершенно неспособно назвать преемника Сталина. Действительно, оно было в полном неведении, какой курс изберет новое руководство Москвы. Сведения, предоставленные Поповым, позволяют ЦРУ составить более ясную картину. В ноябре 1954 года Даллес уточняет, что «все больше данных свидетельствует о том, что советские руководители понимают, что их цель доминирования в мире может быть достигнута только в далекой перспективе. А до этого они предпочитают, чтобы установился период мирного сосуществования [между США и СССР]. В течение этого периода будут снижены напряженность и риск развязывания войны».

ЦРУ начинает также представлять менее угрожающую картину экономического потенциала СССР. Его аналитики наглядно представляют, что упор на развитие тяжелой промышленности негативно отразится на сельском хозяйстве и производстве товаров народного потребления. И даже если Советы достигнут высоких показателей роста экономики, они не смогут удержать его на этом уровне длительное время. Эйзенхауэр оценил этот анализ ЦРУ. Наконец, хорошая новость! Оказывается, что ему давался целый ряд панических прогнозов о военной и экономической жизнеспособности СССР. Например, конкуренты ЦРУ оценивали, что экономика СССР развивается такими темпами, что скоро перегонит США. В этом вопросе ЦРУ выглядело более объективным. Вот почему президент решает, что отныне ЦРУ будет руководить работами по оценке советской экономики. Эту роль оно сохранит за собой до окончания холодной войны.

Показания Попова вскоре нашли подтверждение в документе, полученном Энглтоном, шефом контрразведки ЦРУ. Речь касается строго конфиденциального доклада Хрущева, с которым он выступил на партийном съезде. Он разоблачает культ личности Сталина и напоминает о его преступлениях, совершенных в течение тридцатилетнего правления. Доклад — настоящая находка для ЦРУ и его роли «пропагандиста». Оно тут же организует его утечку в газету «Нью-Йорк таймс».

Несмотря на некоторые успехи, возможности агентурной разведки остаются очень ограниченными. Фактически на протяжении всей холодной войны действия шпионов, как Востока, так и Запада, направлены друг против друга. Они раскрывают мало государственных секретов, так что агентурная разведка прежде всего полезна для контрразведки. Она не в состоянии дать точное и ясное представление о советской военной мощи.

ЦРУ тогда начинает разрабатывать собственные инновационные средства в области технической разведки. Если 1950-е годы представляют золотой век тайных операций, то в этот период происходит также успешное развитие технических средств разведки.

Берлин стал местом проведения дерзкой операции, новые детали которой стали известны в 2006 году. В начале 1950-х годов Берлин, поделенный на четыре зоны, был центром огромной сети телефонных и телеграфных линий: они протянулись от запада Франции вплоть до далекой России. Советские военные сообщения передавались по связкам кабелей, некоторые из которых тянулись под землей в Берлине. В ответ на предложение британских спецслужб ЦРУ изучает возможность подключения системы прослушивания к подземным кабелям. Легче сказать, чем сделать, так как для реализации этого ЦРУ необходимо прорыть тоннель на глубине шести метров и длиной 450 метров из Западного Берлина к кабелям в советской зоне. Требуются невероятные меры предосторожности. В частности, необходимо вывезти почти три тысячи тонн грунта, не вызывая подозрений.

За этим дело не станет: для ЦРУ нет ничего невозможного, настаивает директор. Он утверждает проект в январе 1954 года, и первые удары кирки оставляют мало времени на размышления. Чтобы объяснить строительный мусор так же, как и саму стройку, ЦРУ выдает это за сооружение нового радара для ВВС. Система вступает в действие через год после начала работ. Следующей зимой срочно устанавливают в тоннеле систему охлаждения, чтобы предотвратить таяние снега над тоннелем, что позволило бы его обнаружить.

Операция «Gold» («Золото») хорошо оправдывает свое название. В течение года было записано 40 тысяч часов обмена сообщениями между советскими службами. Из них ЦРУ получило информацию о планах боевых действий СССР, так же как и о дислокации войск в ГДР и Польше. Однако КГБ был информирован об этой операции еще до ее начала. Его предупредил об этом Джордж Блейк, британский дипломат, завербованный КГБ во время пребывания в плену в Северной Корее. По возвращении в Лондон Блейк поступил на службу в МИ-6 и входил в группу официальных лиц, которых ЦРУ посвятило в детали операции. Но КГБ не остановил ее. Он не хотел «выдать» Блейка, которого считал исключительно важным агентом. Военная разведка, следовательно, не была предупреждена, что американцы шпионят за их линиями связи. КГБ также воздержался от возможности дезинформировать ЦРУ. По истечении периода, признанного достаточным, КГБ решает всё же положить конец этим действиям. Во время весенних дождей он организует проведение земляных работ над тоннелем. Таким образом, солдаты восточногерманских инженерных войск «случайно» открывают его в апреле 1956 года. Когда они, работая лопатами, обнаруживают под землей суперсовременные магнитофоны, офицеры ЦРУ слышат их возгласы: «Смотри сюда! Это невероятно!»

Через три месяца после прекращения этой «золотой» операции на смену приходит система воздушной разведки, позволяющая шпионить за Красной армией напрямую. Проект пустил корни в 1953 году почти сразу после испытания в СССР первой термоядерной бомбы. Как и в случае с атомной бомбой, ЦРУ ничего не предвидело… Вашингтон был охвачен страхом перед угрозой неожиданной разрушительной атаки. Чрезвычайно важно было знать, способен ли СССР совершить такую атаку. Есть ли в СССР ракеты с ядерными боеголовками, способные достичь Соединенных Штатов? Сколько у них межконтинентальных бомбардировщиков? Превосходят ли Советы по их числу американцев, как думают в Вашингтоне? Спецслужбы не способны ответить на эти вопросы. У них нет необходимых технических средств. Ужасное разочарование для Эйзенхауэра, тогда как Советы, со своей стороны, имеют важный доступ к американским военным секретам. «В области разведки, — сожалеет он по этому поводу, — наше положение хуже некуда…»

Эйзенхауэр понимает намного лучше, чем Даллес, возможности технической разведки. В отличие от директора ЦРУ он имел возможность оценить их преимущества во время Второй мировой войны. Несомненно, по этой причине он создал ряд исследовательских групп для изучения вкладов американской технологии в оборону страны. В них вошел цвет науки, такие ученые, как, например, изобретатель поляроида Эдвин Лэнд, президент MIT (Массачусетского технологического института) Джеймс Килиан, а также нобелевский лауреат по физике Эдвард Пёрселл.

Ученые побуждают ЦРУ к поиску научных ответов на проблемы, с которыми оно столкнулось. При наличии прогресса в области обработки изображений они доказывают необходимость разработки новых средств воздушной съемки. Чего недостает, так это самолета, способного летать на очень больших высотах, который был бы недоступен для советских зенитных батарей и даже для радаров слежения. Он смог бы, таким образом, проводить разведку в СССР под носом у Кремля.

Команда Эдвина Лэнда знакомится с проектом авиаконструктора Локхида Мартина. Он был отвергнут ВВС, так как военные считали проект нереальным. Уверенный в обратном, Лэнд настоятельно рекомендует ЦРУ его приобрести. Даллес колеблется: он опасается, что создание такого самолета, реальное или нет, урежет фонды ЦРУ, необходимые для тайных операций. Но при поддержке Эйзенхауэра, который согласен разблокировать новые секретные фонды, директор ЦРУ уступает осенью 1954 года. Локхид сразу приступает к работе в ангаре, расположенном в Калифорнии. Ричард Бисселл, ветеран УСС, ставший одним из заместителей Даллеса в ЦРУ, отвечает за ход работ и секретность проекта. Через несколько месяцев Локхид сообщает Бисселлу о готовности прототипа. Самолет-шпион окрестили U(tility)-2 (У-2). Коммерческие самолеты летали в то время на высотах 3–6 километров. Самолеты У-2 будут способны летать на высоте свыше 20 километров и при этом делать фотоснимки очень хорошего разрешения.

Испытания прошли в пустыне Невада — знаменитой зоне 51, служившей источником фантазий для уфологов и различных любителей конспирологии всего мира. Согласно легенде, именно там правительство якобы обнаружило космических пришельцев и поддерживало с ними контакты! Абсурд… Огромные пространства, высохшее озеро вместо посадочной полосы. Горные цепи защищают место от любопытных глаз… Столько преимуществ, которые делают зону 51 идеальным местом для испытания различных типов сверхзвуковых самолетов, невидимок или летающих на большой высоте, таких как У-2. Но У-2 серебристого цвета; они очень хорошо отражают свет, в частности, во время восхода или захода солнца. С земли они выглядят как маленькие блестящие точки… В то время как умножаются испытания У-2, не нужно больше ничего, лишь бы возродился миф о существовании НЛО! Отвечая на запросы прессы и американской общественности, журнал Air Force упоминает природные явления, такие как образование кристаллов льда или внезапные температурные инверсии. Но подобные объяснения не помешают распространению слухов…

Быстрое развитие программы У-2 заставляет Белый дом уточнить свои задачи на встрече на высшем уровне в Женеве в июле 1955 года. В ней участвуют Эйзенхауэр, Хрущев, британский премьер-министр Энтони Иден, а также президент Госсовета Франции Эдгар Фор. Впервые после окончания Второй мировой войны собирается «большая четверка», чтобы обсудить объединение Германии и попытаться охладить международное напряжение.

Наиболее значительное предложение Эйзенхауэра — это проект «Открытое небо». Как следует из названия, проект предусматривает разрешение на полеты разведывательных самолетов над территорией Соединенных Штатов и Советского Союза, естественно, на условиях взаимности. Военные объекты двух супердержав станут, таким образом, более прозрачными. Это позволит затормозить, если не остановить, гонку вооружений. Если небо будет открыто для свободных полетов, то также снизится риск внезапной атаки.

Похвальные намерения, не лишенные задней мысли. «Я даю им единственный шанс, — говорит доверительно Эйзенхауэр своим советникам. — Если они не воспользуются этим, мы запустим У-2». Президент предвидит проблемы, с которыми он столкнется, если будут раскрыты полеты (нелегальные) над территорией Советского Союза. Он докажет тогда свои добрые намерения, напомнив проект «Открытое небо». Также предусматривается возможность, что У-2 будет сбит. Пилотам предоставляется на выбор два выхода: либо проглотить таблетку с цианидом, либо воспользоваться парашютом и таким образом попасть в руки Советов и выдать им секреты производства У-2. Не говоря это пилотам, Бисселл рассчитал, что ни один из них не сможет выжить, спрыгнув на такой высоте.

Как президент и ожидал, Кремль отвергает проект «Открытое небо». После того как ЦРУ подтвердило ему, что советские радары не способны засечь У-2, Эйзенхауэр дает согласие на первые полеты. С американской базы в Висбадене недалеко от Франкфурта в мае и июне 1956 года самолеты взлетают в направлении Восточной Европы, Средиземноморья и Ближнего Востока. Наконец 4 июля (День независимости Соединенных Штатов) решающая миссия: У-2 летит над советской территорией вблизи Ленинграда. И это продолжается в течение трех часов. На следующий день сфотографированы Москва и ее окрестности.

Американские радары не могут засечь объект на высоте 20 километров, но вопреки тому, что думали Бисселл и эксперты Пентагона, СССР способен на это, хотя и спорадически. Начинается охота на У-2. Тщетно: они летают слишком высоко для МиГов, которые сваливаются в штопор, не достигнув У-2. Тем не менее Советы знают о нарушении их воздушного пространства. Кремль в ярости, но воздерживается от публичных протестов. Сделав это, он фактически признал бы неспособность защитить свою территорию от вражеского вторжения. Тем не менее была направлена нота американскому посольству в Москве: «Эти нарушения направлены на ухудшение отношений между Советским Союзом и Соединенными Штатами… Советское правительство заявляет, что вся ответственность за возможные последствия этих нарушений возлагается на правительство Соединенных Штатов».

Передан ответ Кремлю. В нем говорится, что ни один американский военный аппарат не пролетал над советской территорией — что соответствует действительности, так как самолеты У-2 находятся под командованием ЦРУ — гражданского ведомства. Эйзенхауэр всё же относится к этому очень серьезно — ввиду осложнений на Ближнем Востоке и положения в венгерской столице. Президент приказывает прекратить полеты над территорией СССР.

Только временно. Через несколько месяцев полеты возобновятся в контексте холодной войны, разыгрываемой теперь в космосе. В самом деле, в 1957 году Советы испытывают первую межконтинентальную ракету и через короткое время — «Спутник»; первый искусственный спутник выведен на орбиту. Речь идет об алюминиевом шаре размером с баскетбольный мяч, но отклики в мире свидетельствовали о том, что запуск «Спутника» рассматривался как выдающееся научное достижение. ЦРУ не ошибалось, оценивая, что «нация, которая совершит этот подвиг, добьется невероятного признания и престижа во всем мире». На Филиппинах, например, рестораны и кинотеатры переименовали в «Спутник». В Каире радиостанция отражала настроения третьего мира: «Космическая эра возвещает конец колониализму. Американская политика изоляции Советского Союза провалилась…»

Соединенные Штаты в унынии. Это расценивается как «Научный Пёрл-Харбор». Опасаются, что возможности Советов по запуску искусственных спутников будут трансформированы в межконтинентальные ракеты, способные достичь Соединенных Штатов. Набирает силу идея, согласно которой они опередят американцев по числу этих ракет, и советская пропаганда, определенно, причастна к этому. Пребывая в состоянии эйфории в связи с запуском «Спутника», Хрущев заявляет, что СССР «производит ракеты так же легко, как сосиски».

Если верить заявлениям Белого дома, «Спутник» стал для него большой неожиданностью. Вызванный в конгресс для объяснений, директор ЦРУ заявляет, что достижение Советского Союза является результатом успешного сотрудничества армии и научного сообщества, воспользовавшегося знаниями немецких ученых, полученными в конце Второй мировой войны. В протокол заслушивания Даллеса не вошли слова о том, что «ЦРУ оценило, что Советы будут иметь возможность вывести на орбиту спутники в течение 1957 года и для этого используют ту же систему, что и для запуска ракет». Даллес лично вычеркнул этот пассаж из доклада, предназначенного для общего распространения. Ясно, что он предпочел самоцензуру вместо того, чтобы поставить в неудобное положение президента, который всегда оставался лояльным по отношению к нему.

Белый дом принимает ряд мер после запуска «Спутника». Прежде всего, получила ускорение космическая программа. Затем создается Национальное агентство США по аэронавтике и исследованию космического пространства (НАСА). Чуть позже стартует программа «Корона», предусматривающая запуск первого американского спутника-шпиона. Как и в случае с У-2, работа по нему доверена ЦРУ под руководством Бисселла. В ожидании возможности получения снимков СССР из космоса Эйзенхауэр решает возобновить полеты У-2 над советской территорией: над Закавказьем, Казахстаном, Сибирью и особенно северной частью Советского Союза.

Эйзенхауэр внимательно знакомится с каждым полетом, предлагаемым ЦРУ Они настолько для него важны, что он считает необходимым проверять планы полетов прежде, чем дать им зеленый свет. Фотоснимки раскрывают постепенно ключевые элементы советской обороны: размещение военно-воздушных баз, ракет земля-воздух, радаров и площадок для строительства атомных подводных лодок.

Идет накопление сведений, но полеты становятся все более и более рискованными. ЦРУ осознает, что СССР собрал много данных по У-2. Хрущев даже приказал сбить его любой ценой. С другой стороны, похоже, что советские инженеры постоянно совершенствуют свои радары.

Опасения ЦРУ материализуются в мае I960 года, когда У-2 сбивают над Уралом. Летчик Фрэнсис Гари Пауэрс заметил советский истребитель, пытавшийся его перехватить. Он летел слишком низко, чтобы представлять опасность. Но внезапно по самолету Пауэрса был произведен с земли залп ракет. Советы не сообщили подробности, но советский МиГ был также сбит. Даллес заверяет Эйзенхауэра, что у пилота не было никаких шансов на спасение: он погиб в момент попадания ракеты в самолет.

Американцы тогда пытаются выиграть время. Они объявляют, что потеряли следы У-2, который совершал полет над Турцией для метеорологических измерений. Похоже, что из-за короткого замыкания он сбился с курса… Москва позволила американцам пуститься в дипломатические демарши, а затем объявила, что пилот жив и арестован по обвинению в шпионаже. Пауэрс выжил благодаря невероятному стечению обстоятельств. Ракета не попала непосредственно в самолет. Она взорвалась сзади самолета, который стал вращаться. Поэтому Пауэрс смог раскрыть парашют на относительно низкой высоте и приземлиться живым и невредимым… не воспользовавшись таблеткой цианида.

Даллес подает в отставку. Президент ее не принимает, так как он прекрасно знает, что только одно ЦРУ не может отвечать за провал. Белый дом не может себя защитить, сославшись на неведение и отрицая контроль над программой, которая привела к тяжелому дипломатическому кризису. В ходе пресс-конференции президент объясняет, что этот самолет участвовал в наблюдательных полетах, начатых несколько лет назад. Таким образом, Эйзенхауэр признал использование шпионажа в мирное время.

Впервые в истории Соединенных Штатов президент оправдывает это следующим образом: «Никто не желает нового Пёрл-Харбора. Это означает, что мы должны иметь представление о вооруженных силах в мире, особенно тех, которые способны нанести внезапный разрушительный удар. Стена секретности вокруг Советского Союза делает такой демарш абсолютно необходимым. И такая атака не может быть предпринята тайно никем другим, кроме СССР… С момента моего прихода в Белый дом я принял все возможные меры для сбора необходимой информации, чтобы защитить Соединенные Штаты, как и весь свободный мир, от неожиданной атаки, но также и для того, чтобы наша оборона была готова к любым случайностям».

На этот раз Эйзенхауэр решает прекратить полеты над советской территорией. В течение почти четырех лет У-2 тем не менее представляли один из самых важных источников информации о военных возможностях СССР, незадолго до прихода спутников-шпионов им на смену. Во внутренней политике эта информация не приносила пользы президенту. Он был уверен, что обвинения в уязвимости Соединенных Штатов были необоснованны, но он не мог их опровергнуть, не скомпрометировав методы разведки. Напротив, эта информация давала ему уверенность, в которой он нуждался в стратегическом плане. Неоценимый козырь на шахматной доске холодной войны.

ЦРУ также извлекло из этого большую выгоду. Его оценки по советским ракетам и бомбардировщикам были основаны главным образом на информации, собранной У-2. Благодаря этому ЦРУ представляло реальную ситуацию гораздо лучше, чем разведки военно-воздушных сил (ВВС) и армии. Эйзенхауэр ценит объективность ЦРУ, которое уже стало привилегированным партнером ввиду важности тайных операций. В настоящее время с ним считаются, к его советам прислушиваются.

Гордые высоким престижем своей организации, сотрудники ЦРУ становятся более уверенными в себе. Работа в ЦРУ стала цениться. Рост влияния ЦРУ материализуется в 1959 году строительством новой прекрасной штаб-квартиры. До этих пор управление было разбросано в нескольких небольших зданиях в Вашингтоне и его окрестностях. Военно-морские силы предоставляли ему также несколько своих помещений. А теперь офицеры ЦРУ получили свой собственный современный комплекс. Он располагается в лесу Лэнгли, небольшом городке в штате Вирджиния, чье имя будет вскоре ассоциироваться с ЦРУ.

При закладке первого камня Эйзенхауэр, обращаясь к работникам ЦРУ, заявляет, что «во время войны нет ничего более важного, чем сведения о диспозиции и намерениях врага. В мирное время эти данные другого характера: они касаются условий, ресурсов, потребностей и позиций, господствующих в мире. Правильная интерпретация этих данных послужит основой для долгосрочного планирования политики национальной безопасности и защиты наших интересов. От качества вашей работы в большой мере зависит успех наших усилий укрепить положение нации на международной арене… и вы можете гордиться прекрасной репутацией, какую имеет ваша организация».









Главная | В избранное | Наш E-MAIL | Добавить материал | Нашёл ошибку | Вверх