Глава 8

ЖЕЛТО-ЗЕЛЕНЫЙ ГЛАЗ

Деницу не требовалось последнее доказательство – провал миссии «Коронела», чтобы окончательно убедиться: главная задача ВМФ, а именно потопление вражеского тоннажа, теперь целиком ложится на подводные лодки.

Начиная с весны 1942 года в соответствии с программой строительства подводного флота, принятой в начале войны, в море каждый день выходила новая подводная лодка, полностью готовая к действиям. Несмотря на организацию движения судов конвоями и повышение эффективности защитных мер, принятых союзниками, потери тоннажа от месяца к месяцу возрастали. Однако летом 1942 года начали происходить странные вещи, для которых вначале невозможно было найти объяснение.

– Мы не знаем, как это произошло. Неожиданно из плотного слоя облаков прямо на нас вынырнул «либерейтор» и сбросил бомбы. Но они никак не могли нас заметить! – недоумевал командир одной из подводных лодок, беседуя с Деницем в штабе подводного флота, расположенном близ французского Лориана.

Дениц лично знал всех своих командиров. По возвращении из похода он тепло приветствовал каждого, но уже на следующий день подвергал пристрастному допросу. Дениц желал выслушать подробный отчет о каждом дне и часе похода, получить детальную информацию о всех отданных приказах и принятых решениях, о каждой израсходованной торпеде.

– Конкретнее, пожалуйста. Что это было? Повтори все с самого начала еще раз.

Дениц находился в тесном контакте со всеми командирами подводных лодок, знал по именам даже зеленых новичков и неизменно повторял, что их рассказы о происшедших событиях, мнения и выводы являются для него бесценным кладезем информации.

– Ну и что ты об этом думаешь, Ганс?

Все возвращающиеся на базу командиры знали, что, беседуя с Деницем, следует выкладывать карты на стол – другого выхода нет.

На этот раз совещание продолжалось всю ночь. Уже не первая лодка была неожиданно атакована самолетом противника, причем в условиях, когда ее не должны были заметить. До сих пор низкая густая облачность и ночная темнота считались надежным укрытием для подводных лодок. Оставаясь невидимыми, они могли всплыть для подзарядки батарей или приблизиться, оставаясь на поверхности, для ночной атаки на конвой. Но теперь темнота, до сих пор бывшая верным союзником подводных лодок, кажется, стала предателем.

– Мы двигались по поверхности с обычной скоростью, когда неожиданно услышали гул самолета, – докладывал другой командир. – Буквально через несколько секунд в корму уперся луч прожектора. И начался обстрел. Противник определенно не искал нас прожектором, а заранее знал, где мы находились. Он сразу осветил корму нашей лодки.

В общем, Деницу и его офицерам было над чем поломать голову.

– Что ж, на сегодня достаточно, – устало вздохнул Дениц. – Пока отправляйтесь в отпуск. Сколько вы хотели бы отдохнуть? Можете взять мою машину завтра для поездки на вокзал.

Проводив командира до двери, Дениц вернулся к столу. Его лицо потемнело от усилий найти верное объяснение непонятному.

– Мекель, – он положил руку на плечо одного из штабных офицеров, – что происходит? Почему они выходят на нас так точно? Как это стало возможным?

Но Мекель тоже не знал ответа.

Всю следующую неделю Дениц периодически возвращался к обсуждению наболевшего вопроса.

– Быть может, это простое совпадение? – предположил кто-то из штабистов.

– Совпадение? – раздраженно отмахнулся Дениц. – Вы же сами в это не верите! Не слишком ли часто мы списываем на совпадения те случаи, когда противник обнаруживает нас раньше, чем мы его? Когда вахта на мостике не бдит, как это ей положено, а ворон считает – вот что у нас теперь называется совпадением.

– Слишком много сообщений о внезапных атаках, – сказал другой офицер, – чтобы все они могли оказаться совпадениями. Очевидно, на вооружении британской авиации появился новый поисковый прибор, позволяющий обнаружить цель даже при нулевой видимости.

– Но у нас он тоже есть – это радар!

– Да, на берегу и на больших кораблях. Никто еще не сумел установить такую громоздкую аппаратуру на самолет.

На этом обсуждение прекратилось – никто больше не выдвинул другие предположения. Но упоминание о радаре насторожило Деница.

– Давайте спросим у Мартенса, – решил он. – Быть может, он сумеет отыскать ответ.

Адмирал Мартенс возглавлял радиоразведку ВМФ. Срочный запрос Деница о возможности наличия у противника компактных радарных установок, которые можно использовать на самолетах, заставил его глубоко задуматься. Его департамент уже занимался этим вопросом: немецкие радарные станции на побережье Франции отслеживали деятельность вражеских радаров на всех возможных частотах.

Вскоре начали поступать сообщения, внесшие некоторую определенность. В начале июня 1942 года Мартенс отправил капитана Штуммеля, впоследствии сменившего его на посту главы радиоразведки флота, к Деницу. Выслушав сообщения о последних событиях в море, Штуммель твердо заявил:

– Да, это радары.

Немецкие береговые станции подтвердили, что британские самолеты, летающие над Бискайским заливом, для обнаружения цели испускают высокочастотные импульсы. В этом сомнений уже не было. Но Штуммель обладал еще более интересной информацией.

– Эти приборы, названные противником ASV, работают на волне 1,2 метра.

В принципе в этом не было ничего нового. Немецкие радары «Seetakt» функционировали на волне 0,8 метра. Но как сумели британцы установить радары на самолет?

– Ну и что мы теперь должны делать? – полюбопытствовал Дениц.

Штуммель задумчиво покачал головой:

– На мой взгляд, существует только одно решение: установить радарную аппаратуру на все подводные лодки. Это позволит вовремя обнаружить противника и нырнуть до начала атаки с воздуха. Конечно, это займет какое-то время. Во-первых, в данный момент мы не располагаем нужным количеством приборов. А во-вторых, опыт эксплуатации экспериментальных установок показал, что они нуждаются в существенной доработке, прежде чем смогут надежно работать в нелегких условиях на подводной лодке. Кроме того, можно предложить использование на лодках радарных детекторов. Они не помогут определить местонахождение противника, но установят факт наличия радаров в определенном районе. Тогда командир может принять решение о срочном погружении.

– А им хватит времени нырнуть раньше, чем вражеский самолет подлетит так близко, чтобы начать бомбежку?

– Лично я уверен, что да. Но разумеется, мое утверждение надо проверить на практике.

– Мне немедленно нужны эти приборы, – обрадовался Дениц, – и чем раньше, тем лучше.

На помощь подводникам пришел случай. На одном из радиозаводов в окрестностях Парижа нашлись нужные приемники. Они были немедленно отправлены на базы подводных лодок. Новые приборы без затей нарекли «метоксами» по названию выпустившей их фирмы. Их также снабдили импровизированными антеннами, имевшими небольшие размеры и выполненными в форме креста. Впоследствии они стали известны как «бискайские кресты».

Дениц трудился день и ночь, чтобы побыстрее оснастить все подводные лодки новыми приборами. Тем более, что у него имелись основания для беспокойства. В июле противник потопил 12 немецких подводных лодок, а в августе – 15, причем в основном благодаря внезапным атакам с воздуха. Таких потерь немецкий подводный флот еще не знал. «Метоксы» и «бискайские кресты» должны были стать спасением.

И вот подводные лодки, снабженные новыми приборами, отправились в свой первый боевой поход. Уже в Бискайском заливе «метоксы» покажут, на что они способны. Спустя несколько дней Дениц получил возможность с облегчением вздохнуть – первые результаты подтвердили эффективность «метоксов».

По своей сути это были акустические приборы. Как только лодка всплывала, «бискайский крест» начинал вращаться. А в это время во внутреннем помещении у «метокса» сидел оператор в наушниках. Он напряженно вслушивался, ожидая появления жужжания, означающего приближение самолета, испускающего радарные импульсы.

Иногда звуки в наушниках были тихие и удаленные, но чаще – громкие и угрожающие.

– Самолет! – сообщал оператор на мостик, и все устремлялись вниз. Начиналось срочное погружение. Чтобы погрузиться на безопасную глубину раньше, чем над головами появится вражеский самолет, матросам требовалось несколько минут. А поскольку в небе над Бискайским заливом самолеты союзников, уже не опасаясь своих коллег из люфтваффе, находились всегда, сообщения о приближающейся опасности звучали часто.

Конечно, иногда нельзя было обойтись без всплытия. Под водой лодка могла ползти со скоростью не больше 3–4 узлов, и батарей хватало ненадолго. Хочешь не хочешь, приходилось всплывать. При этом начинала вращаться антенна, и почти сразу же снова звучало сообщение оператора у «метокса» о приближающемся самолете.

Особенно тяжело приходилось вблизи конвоя. Здесь каждый эсминец, корвет и самолет имели свой радар, поэтому прибор пищал, свистел и жужжал почти беспрерывно.

Участившиеся срочные погружения, постоянное напряженное ожидание… В результате на команды ложилась дополнительная нагрузка, которую выдерживали не все. Некоторые командиры решили, что чудо-техника – это хорошо, но лучше полагаться на свои глаза и уши, чем жить в непрерывном напряжении, и отключали приборы.

Однако Дениц имел все основания вздохнуть с облегчением. Конечно, подводные лодки значительно чаще оказывались загнанными под воду, и вообще борьба обострилась, но было найдено оружие против страшной опасности – внезапных атак противника с воздуха. Тут немцы оказались на высоте. Но какой следующий сюрприз готовит противник?

Поэтому Дениц без устали слал документы в Берлин, уведомляя о своих трудностях. В первое время статистика показывала, что «бискайские кресты» – весьма эффективное лекарство. В сентябре потери подводных лодок снизились, а объем потопленного тоннажа возрос. В ноябре на дно было отправлено более 1 миллиона тонн торгового груза союзников, а потери подводных лодок с лихвой перекрывались их ускоренным строительством, поэтому число «серых волков» возрастало каждую неделю. Одновременно уменьшался тоннаж флота союзников.

На рубеже 1942–1943 годов адмирал Дениц достиг вершины успеха. Если бы дела и дальше шли так, битва за Атлантику могла быть выиграна. Но этот человек не имел привычки тешить себя иллюзиями. Он был глубоко обеспокоен. Никто не знал, что имеется в запасе у противника.

В это время Дениц сменил Редера на посту командующего ВМФ. И очередная загадка не заставила себя долго ждать. Снова несколько подводных лодок подверглись внезапным атакам, как это было до появления «метоксов». Но теперь вражеские пилоты заставали подводников врасплох, несмотря на работающие радарные приемники.

Между тем уже были разработаны новые, более совершенные приемники, которые сканировали диапазон автоматически и сигнализировали об обнаружении излучения не раздражающим писком, а точкой на экране.

– Конечно, «метокс» у нас был включен, – доложил командир подводной лодки, подвергшейся бомбардировке через несколько часов после выхода в море. Британский самолет спикировал на нее из облаков, после чего покалеченная лодка с трудом добралась до базы. – Но эта штуковина молчала! Я даже забеспокоился, поскольку в этом районе всегда есть кто-то в воздухе. Я сам надел наушники. Прибор не издавал ни звука. И почти в ту же минуту с мостика сообщили о появлении вражеского бомбардировщика. Никто даже пальцем не успел пошевелить, как нам на головы посыпались бомбы.

Подобные сообщения поступали все чаще; число не вернувшихся из походов подводных лодок стало возрастать очень быстро. Начиная с января 1943 года количество потерянных подводных лодок неуклонно увеличивалось, так же как и количество подводных лодок, подвергшихся внезапным атакам. Во всех случаях «метоксы» молчали.

8 февраля Дениц доложил фюреру, что конвои союзников благополучно обходят районы, где их поджидают подводные лодки. Вне всякого сомнения, противник всякий раз получал информацию о точном местонахождении засады подлодок с помощью нового, хитроумного прибора.

– Если мы срочно не найдем какие-то контрмеры, полагаю, подводную войну можно считать законченной.

Но подводный флот Германии не сдавался. В марте 1943 года подлодки снова, несмотря на возрастающие потери, достигли впечатляющих результатов, едва ли не самых высоких за всю войну. Более шестидесяти субмарин атаковали два больших конвоя на пути следования из США в Великобританию. Сражение длилось несколько дней и стало последним во Второй мировой войне, в котором немецкие подлодки одержали убедительную победу.

Но уже в следующем месяце такая же по численности группа подводных лодок не смогла даже приблизиться к конвою. Под водой они двигались медленнее, чем суда конвоя. Всплыв на поверхность, они получали возможность двигаться быстрее, но еще на дальних подходах обнаруживались эсминцами и авиацией сопровождения, поэтому поспешно ныряли, чтобы не быть уничтоженными. Наконец, наступил «черный май» 1943 года, ставший переломным в ходе подводной войны немецкого флота. Список субмарин, не вернувшихся на базу, рос день ото дня. За месяц погибли сорок три лодки. Перед лицом жестокой реальности Дениц отозвал большинство субмарин на базу.

Хуже всего было то, что немцы блуждали в потемках. Не приходилось сомневаться в том, что противник обнаруживает свою добычу новым прибором, но никто не знал, что этот прибор является усовершенствованным радаром. Выдвигались расплывчатые предположения о появлении у союзников приборов нового принципа действия, позволяющих обнаружить врага в любую погоду. Но дальше догадок дело не шло; а они, как известно, не дают возможности выработать контрмеры.

Снова немецкие инженеры принялись ломать головы. Вначале решили, что после появления «метоксов», сделавших длину волны 1,2 метра неэффективной, англичане перешли в другой диапазон. Довольно долгое время велось прослушивание всех возможных диапазонов, но подтверждение не было получено.

Одновременно обсуждались другие варианты. Быть может, противник перешел на работу с термическими лучами? Начал использовать инфракрасное излучение? И поэтому в любую погоду, несмотря на ночь, облачность, снег или туман, море и корабли предстают перед всевидящим техническим оком так же ясно, как при ярком свете дня? Но догадки оставались догадками. Никаких доказательств не было.

Затем в полной темноте забрезжил крохотный лучик света. Дело в том, что некоторым командирам-подводникам всегда было свойственно неприятие «метокса». Дело даже не в том, что наличие этого чуда технической мысли на борту усиливало нервное напряжение в команде. Этот прибор доставлял немало неудобств. Иногда его операторы улавливали звуки, связанные с нахождением по соседству другой немецкой подводной лодки. Когда субмарины возвращались на базу, выяснялось, что у другой лодки в это время также работал «метокс». В результате появились слухи, что сам «метокс» испускает импульсы. А если так, они могут улавливаться приемниками противника, их можно засечь и установить пеленг и расстояние до источника. Разве не мог «метокс», изобретенный для спасения субмарин, в итоге стать их предателем?

Эксперты недоуменно пожимали плечами. Понятно, что осциллятор в «метоксе» генерирует какие-то импульсы. Но тогда на борту каждого самолета противника должна находиться очень точная аппаратура – иначе засечь и измерить предательские колебания осциллятора невозможно.

Тем не менее проблему продолжали разрабатывать, в надежде найти нужное решение. Ясным весенним днем с одного из прибрежных аэродромов в воздух поднялся немецкий самолет «Фокке-Вульф-200» и принялся кружить над эстуарием Жиронды. В это время на медленно двигавшейся прямо под ним подводной лодке включили «метокс».

Находившийся в самолете лейтенант радиоразведки фон Виллизен внимательно следил за показаниями приборов. Он не мог ошибиться! Стрелка на шкале качнулась в сторону. А в наушниках отчетливо слышался звук работающего на лодке «метокса».

– Прикажите выключить его! – сказал фон Виллизен радисту.

Сигнал передали вниз. Спустя несколько секунд подводную лодку уже невозможно было услышать.

Эксперимент повторяли несколько раз, пока не исчезли сомнения: «метокс» действительно излучает импульсы. Оставаясь на высоте 6000 футов, самолет мог засечь работу прибора на подводной лодке, находящейся на расстоянии 110 километров.

Участники работ вернулись в Париж и доложили о результатах Деницу. Последовавшие действия были характерны для этого человека. В течение получаса последовал приказ немедленно снять приборы-предатели с субмарин. Лодки, находившиеся в море, получили распоряжение по радио.

«Метоксы» испускали импульсы, улавливаемые приборами противника. Итак, загадку можно считать разгаданной?

Увы, было заблуждением мнение, что англичане использовали это излучение для обнаружения подлодок. Это подтвердилось очень скоро. В результате внезапных атак противника подводные лодки продолжали гибнуть одна за другой, независимо от наличия на них «метоксов».

В мае 1943 года в одном из самых больших залов для заседаний в здании ОКМ в Берлине царило непривычное оживление: там едва поместились многочисленные ученые и инженеры, ведущие специалисты страны в области высокочастотных технологий; высокопоставленные офицеры люфтваффе, военно-морской радиоразведки, штаба подводного флота и ОКМ. Их собрал вместе гросс-адмирал Дениц.

Здесь же присутствовали технические специалисты предприятий «Телефункен». Все они сидели как на иголках, поскольку их оторвали от срочной работы, оставленной в лаборатории, где под защитой толстых стен из армированного бетона зенитной башни их ждал маленький, невзрачный предмет, тем не менее являвшийся техническим совершенством. Начиная с января 1943 года, когда этот полуразрушенный приборчик нашли в останках разбившегося неподалеку от Роттердама британского самолета, они дни и ночи напролет пытались его восстановить, чтобы раскрыть таившийся в нем секрет.

На трибуну поднялся молодой офицер из штаба подводного флота, награды которого свидетельствовали о его богатом боевом прошлом. Спокойно и беспристрастно он описал события, происходившие с начала года в Бискайском заливе и в Атлантике. Он сообщил данные о потерях в сравнении с аналогичными периодами прошлых лет и в заключение признал, что никто не знает, почему это происходит. «Если бы они не разбомбили нас в пух и прах в Целендорфе, – думали представители „Телефункена“, – мы уже знали бы ответ на этот вопрос». Но в самом начале марта их предприятие было уничтожено точным ударом с воздуха. Не исключено, что англичане знали или догадывались, что именно здесь враг пытается раскрыть их секрет. В итоге плоды почти двухмесячной работы были полностью уничтожены. Позднее, когда остатки неизвестного устройства были извлечены из-под обломков разбившегося британского самолета, инженеры перебрались в зенитную башню, где возобновили свои изыскания. Но пока они блуждали в потемках.

После молодого подводника слово взял Дениц. Он был краток и лишь добавил, что люди чувствуют себя беспомощными перед лицом неведомой опасности. Его искреннюю боль могли почувствовать все присутствующие.

– Представьте, что происходит, – вздохнул он. – Мы посылаем в море пять субмарин на поиски одной цели. Через несколько дней от них перестают поступать сигналы. Наши лодки исчезают без следа.

Дениц сказал, что не верит в чудеса и понимает, что должно быть разумное объяснение происходящему и средства противостоять неведомой угрозе. В заключение он с надеждой обратился к присутствующим:

– Помогите нам, иначе подводная война бесславно закончится. Дайте нам какую-нибудь защиту, чтобы мы могли продолжать борьбу.

31 мая Дениц прибыл в Берхтесгаден и доложил Гитлеру о создавшейся ситуации:

– В этом месяце мы потеряли 30 процентов подводных лодок из числа отправленных в боевой поход. Это непозволительно много. Мы будем играть на руку врагу, если не сумеем в будущем избегать таких высоких потерь. Поэтому я отозвал наши субмарины из Северной Атлантики в район Азорских островов, надеясь, что вражеская воздушная разведка окажется там слабее. Как только на наших лодках будет установлено новое вооружение и оборудование для защиты, я намерен снова атаковать североатлантические конвои. Подлодкам необходим чувствительный приемник, который уведомлял бы их об обнаружении вражеским радаром. Но у нас нет приемников этого типа. К тому же мы точно не знаем, на какой длине волны работает противник, чтобы нас обнаружить. Нам даже неизвестно, использует он высокие частоты или приборы обнаружения, основанные на другом принципе. Но мы делаем все, чтобы это выяснить.

Спустя несколько недель на помощь радиоинженерам, упорно пытавшимся восстановить безнадежно разбитый прибор с британского самолета, пришел случай. Из-под обломков другого сбитого самолета был извлечен еще один прибор и незамедлительно отправлен в Берлин. По воле случая в нем неповрежденными оказались те части, которые были вдребезги разбиты в первом. Теперь полное восстановление прибора стало вопросом дней. Вскоре он заработал, и первые результаты испытаний потрясли видавших виды инженеров «Телефункена».

Была спешно созвана еще одна конференция с участием ведущих немецких ученых и специалистов по высоким частотам. Среди них были люди, посещавшие ежемесячные совещания, проводимые главой разведки ВВС генералом Мартини, а также члены «научного генштаба» ВМФ. Это были практики до мозга костей, перед которыми стояла конкретная задача – обеспечить фронт средствами защиты от вражеских радаров. До сих пор они работали наугад, но сейчас, в августе 1943 года, они уже не чувствовали себя слепыми перед лицом неведомого, а могли в прямом смысле слова заглянуть противнику в глаз. Этот глаз представлял собой большой, слегка выпуклый экран из темного матового стекла, через который пробегали желто-зеленые линии, называясь трубкой Брауна. Приглашенные на демонстрацию эксперты столпились перед устройством, а в это время над их головами в вечернем небе описывала бесшумные круги антенна-тарелка. С обзорной площадки, расположенной на крыше башни Гумбольдт-Хайн, был виден Берлин, укрытый мрачным покрывалом затемнения. Лишь изредка можно было заметить тусклые пятна света и расплывчатые силуэты церковных шпилей.

Неожиданно на экране появилась жизнь: сначала заплясали полосы света, затем картинка стала отчетливой. Зрители взволнованно перешептывались, не сводя глаз с волшебного ока. На темном экране радара был отчетливо виден город, который под покровом затемнения продолжал жить. Увиденное не было похоже на фотографию, сделанную при ярком свете дня, но очертания предметов оказались достаточно четкими, чтобы их узнали: улицы, дома, лесные массивы на границе города.

– Смотрите, это же Мюглессе, – восторженно прошептал кто-то.

– И перед ним зоопарк, – подхватил другой зритель, – а вот Кюрфюрстендам и Гедехтнискирхе.

Впечатление было потрясающим. Собравшиеся являлись знатоками своего дела и не сомневались, что восстановленный радар противника превратит невидимые объекты в видимые, но никто не ожидал такой четкости изображения и панорамного эффекта. Теперь специалистам стало ясно, почему вражеские бомбардировщики могли находить свою цель в любую погоду; и ночь, облака или туман не могли скрыть всплывшую подводную лодку от всевидящего ока вражеского радара. Прибор посылал высокочастотные импульсы, которые отражались от любого твердого предмета, попавшегося на пути, таким образом, что оператор радарной установки видел на экране очертания объекта, пеленг и расстояние. Причем импульсы испускались на невероятной длине волны – всего лишь 9 сантиметров!

– Так вот в чем дело! – возбужденно заговорили эксперты. – Они перешли на сантиметровый диапазон.

Было бы неверным утверждать, что идея «сантиметрового радара», которую с блеском воплотили в жизнь англичане, была неведома немцам. Но эта линия исследований всегда казалась им менее перспективной, чем другие, а опыт первых лет войны поддерживал их в этом заблуждении.

В октябре 1934 года специалисты из частной фирмы «Гема» провели испытания радарной установки, работавшей на длине волны 48 сантиметров. Радар был установлен на побережье Балтийского моря в районе Пельцерхакена. В эксперименте участвовало судно «Грилле», курсировавшее вдоль берега. При этом использовались тональные сигналы, а корабль находился на расстоянии 11 километров. Тогда кому-то из инженеров пришла в голову идея передавать импульсы и фиксировать их при возвращении на трубке Брауна. Военно-морское командование идею не поддержало. Трубка Брауна? Хрупкая стекляшка? Этот вопрос даже обсуждаться не может! На военном корабле может случиться всякое, он подвержен различным нагрузкам и сотрясениям. Нельзя забывать, что на нем, между прочим, установлены орудия, которые иногда стреляют! Нет, следует изобрести другой метод для определения расстояния или что-то более прочное для показа импульсов.

Но трубка Брауна и импульсный метод продолжали разрабатываться и совершенствоваться: проведенные немцами испытания дали неплохие результаты при расстоянии от цели 11 километров, а ранее приемлемые показатели достигались лишь на дистанции 7–8 километров. Но осенью 1935 года была допущена решающая ошибка. «Гема» начала проводить опыты в сантиметровом диапазоне – именно так в наши дни работают все. Инженеры и конструкторы с пристальным вниманием следили за курсом «Грилле», двигавшегося вдоль берега, но прибор не показывал ничего.

На судно был передан приказ подойти ближе. Расстояние уменьшилось до 8, 7, 6 километров. Прибор не подавал признаков жизни. И только при расстоянии в 3 километра трубка Брауна ожила. Результат оказался практически нулевым. Не было никакой необходимости в сложной и дорогой аппаратуре, которая функционировала бы на коротких расстояниях, когда любую цель можно без особого труда разглядеть невооруженным глазом. В этот момент никто из ответственных лиц, принимавших решение, не предполагал, насколько важным оно окажется в будущем. На ранних этапах исследований в сантиметровом диапазоне был сделан вывод, который остался в силе до наших дней, что с помощью коротких волн получается чистое оптическое отображение, как в зеркале. Дециметровые волны являлись более рассеянными и подходящими для отражения.

В итоге эксперименты в сантиметровом диапазоне были прекращены, и предпочтение было отдано дециметровым установкам. Они неуклонно совершенствовались, и в начале войны у союзников не оказалось ничего, способного конкурировать с 80-сантиметровыми радарными установками «Seetakt», с успехом применяемыми немцами. А союзники пошли другим путем. В 1935 году, когда немцы экспериментировали с 14-сантиметровыми волнами, они начали исследования на длинных волнах – 11 метров. Затем они постепенно начали продвигаться из длинноволнового диапазона в сторону коротких волн и в середине войны сумели использовать возможности ультракоротковолнового диапазона. Нельзя сказать, что немцы находились в абсолютном неведении о происходящем. Поэтому, когда 2 августа 1939 года авианосец «Граф Цеппелин», отбыв с «дружественным визитом» в Англию, в течение долгого времени следовал вдоль береговой линии Великобритании, британские береговые радары получили приказ во время визита поддерживать радарное молчание. По возвращении офицеры «Графа Цеппелина» доложили, что не заметили следов радарной активности будущего противника, хотя на борту авианосца были специалисты с радарными приемниками.

Но обман не удался. Из других источников немецкому адмиралтейству было известно, что англичане ведут исследования в области высоких импульсных частот. Частично тайное стало явным в начале лета 1940 года, когда немцы прорвались к побережью Ла-Манша и получили возможность видеть установки противника в действии. Все чаще стали раздаваться обеспокоенные голоса специалистов: нельзя тешить себя иллюзиями собственных успехов и останавливаться на достигнутом! Следует продолжать исследования далеко не полностью изученных возможностей радарной техники, чтобы знать, как играть на «высокочастотном рояле», иначе во время войны не обойдется без неприятных сюрпризов.

Однако Геринг не обращал внимания на эти «смешные страхи» и приказал приостановить все исследовательские работы, которые не принесут гарантированного успеха в течение ближайших шести месяцев. Это было время после окончания французской кампании; все лидеры Третьего рейха были преисполнены оптимизма и уверенности в себе. Кейтель, ставший генерал-фельдмаршалом, позволил себе следующее высказывание: «Мы выиграли войну! Просто остальные это еще не поняли!» И Гитлер издал приказ о прекращении любых научно-исследовательских работ, которые не дадут результата в течение ближайшего года. Это был смертный приговор масштабным исследованиям новых радарных технологий. На военно-морском флоте такие работы продолжались, но велись силами небольшой группы специалистов, в то время как в Великобритании и Америке на это дело были брошены лучшие умы. Союзники решили добиться решающего превосходства над противником в этой области.