Глава 5

«ГРАФ ШПЕЕ»

После успешного прорыва по Ла-Маншу в распоряжении адмирала Редера снова появилась боевая группа кораблей, которая могла наносить чувствительные удары. Гитлер вздохнул с облегчением. Оставаясь в своем «волчьем логове», он требовал, чтобы его держали в курсе всех деталей прорыва.

Для него, человека сухопутного до мозга костей, не знавшего и не понимавшего моря, как и вопросов военно-морской стратегии, величественные красавцы корабли были идолами, внушавшими благоговейное восхищение и трепет. На них, по его мнению, может быть, не следовало молиться, но нельзя было использовать их как попало. В 1934 году, еще будучи рейхсканцлером, фюрер присутствовал на военно-морских учениях на борту корабля «Дойчланд». Зрелище произвело на него незабываемое впечатление, которое он сохранил до конца своих дней.

В последующие годы ни один из крупных военных кораблей не был спущен на воду без присутствия Гитлера, если позволяли обстоятельства. Военные корабли виделись ему символом могущества непобедимой Германии. Величественные морские красавцы так потрясли воображение фюрера, что он и мысли не допускал, что один из них может быть потоплен в сражении. Но первые месяцы войны принесли ему жестокое разочарование потерей «Графа Шпее» – самого современного из трех броненосцев, которые Германии было позволено иметь в соответствии с Версальским договором.

Эта потеря явилась завершением трагедии, разыгравшейся в период между 13 и 17 декабря 1939 года, причем очень далеко от Германии и воюющей Европы – в эстуарии реки Плат на территории нейтрального Уругвая. 17 декабря в 6 часов вечера «Граф Шпее» поднял якорь. На глазах многотысячной толпы зевак, собравшихся на набережной Монтевидео, за два часа до истечения срока, отведенного ему уругвайскими властями, он медленно двинулся по узкому каналу в открытое море. Там его уже поджидали британские военные корабли, о численности и мощи которых в последние дни в Монтевидео ходили разные, порой нелепые слухи. Английским морякам пришлось довольно долго ждать противника.

Толпа на берегу жаждала увидеть казавшееся неизбежным сражение и получила незабываемое зрелище, хотя не совсем то, которое ожидала. Следом за «Графом Шпее» шел немецкий сухогруз «Такома», в первые дни войны зашедший в гавань Монтевидео в поисках убежища. Очевидно, судно решило прорваться домой под прикрытием тяжелых орудий «Графа Шпее».

Среди зрителей нарастало напряжение. Те, кто заранее вооружился биноклями, могли наблюдать нечто любопытное. Немецкие корабли снизили ход на расстоянии около 3 миль. Неожиданно откуда-то появились два морских буксира и лихтер. Должно быть, они подошли со стороны Буэнос-Айреса. Суда прошли между сухогрузом и военным кораблем. За ними проследовали еще несколько мелких судов. Теперь с берега уже ничего нельзя было разглядеть – расстояние стало слишком большим. Что же там происходит?

Ровно без пяти минут восемь из-под палубы «Графа Шпее» вырвался гигантский столб пламени. Через несколько мгновений в небо поднялось темное облако дыма, со стороны казавшееся гигантской черной розой. Секундой позже до потрясенной толпы донесся грохот взрыва. Сомнений не оставалось: «Граф Шпее» взорвался. Немцы затопили собственный корабль!

Сенсационная новость облетела земной шар. В прессе всего мира начались дискуссии; все, кому не лень, строили всевозможные гипотезы и догадки. Почему это случилось? По какой причине командир корабля капитан Лангсдорф принял решение затопить корабль, не принимая бой с противником? Как немецкий корабль оказался в устье реки Плат?

В понедельник 21 августа 1939 года «Адмирал граф Шпее» вышел из Вильгельмсхафена и взял курс на север. В этом событии не было ничего особенного, и на борту не происходило ничего необычного. Возможно, корабль отправляется на боевые учения? Или они идут в другой порт? Точно никто ничего не знал.

Спустя некоторое время к кораблю появился более выраженный интерес. Дело в том, что он исчез. В порт он не вернулся; никто не знал, где он находится. Британское адмиралтейство не было исключением. «Один или два бронированных корабля противника, – было объявлено, – покинули порт. Установить их местонахождение в настоящее время не представляется возможным».

Может быть, немцы пытаются тайно вывести свои «карманные» линкоры на позицию, удобную для нападения (после официального объявления войны) на британские торговые пути? На этот вопрос лорды британского адмиралтейства желали получить ясный ответ. Часть кораблей флота метрополии была спешно отправлена вести наблюдение за районами между Гренландией, Исландией, Шетландскими и Оркнейскими островами. Их экипажи не имели конкретного задания – им следовало только держать глаза открытыми. Однако похвальная бдительность была проявлена зря. Ни один вражеский корабль не был замечен. Впрочем, вряд ли стоило этому удивляться. «Граф Шпее» и «Дойчланд» успели миновать опасные проливы и скрылись на безбрежных просторах Атлантики.

Даже после официального объявления войны об исчезнувших кораблях долгое время ничего не было слышно. Первая информация появилась только 30 сентября, когда две спасательные шлюпки были выброшены на берег на северо-востоке Бразилии в районе Пернамбуку. Высадившиеся с них моряки сообщили, что их судно – британский сухогруз «Клемент» был остановлен и потоплен крупным немецким военным кораблем.

Это сообщение подтвердило самые худшие опасения англичан, но в адмиралтействе почувствовали какое-то облегчение. Больше не приходилось блуждать в темноте. Наступила неприятная, но определенность: немецкий рейдер нес угрозу безопасности Южной Атлантики. Этот факт теперь был точно установлен, и можно было принимать ответные меры. Спустя несколько дней на дно отправился еще один британский корабль, но теперь в Северной Атлантике. Возможно, новый «корабль-призрак» за ничтожный промежуток времени сумел пройти несколько тысяч миль на север, чтобы и здесь оставить свою визитную карточку? Это представлялось маловероятным. Очередные новости не оставили повода для сомнений. Сразу три британских сухогруза – «Эшли» (4229 тонн), «Ньютон Бич» (4661 тонн) и «Хантсмен» (8300 тонн) – исчезли без следа у берегов Африки. Понятно, что один рейдер не может находиться одновременно у побережья Южной Америки, в Северной Атлантике и в водах Западной Африки. Значит, их больше.

После этого у британского адмиралтейства не оставалось другого выбора: пришлось формировать специальные эскадры и отправлять их на охоту за зловредными немецкими рейдерами. Между прочим, эта миссия была совсем не простая. Во-первых, чтобы обнаружить одиночный корабль на бескрайних просторах океана, требовалось большое везение. Во-вторых, каждая из этих эскадр должна была по всем показателям превосходить немецкий корабль. Следует отметить, что немецкие «карманные» линкоры, развивавшие скорость 28 узлов, были намного быстрее своих тяжело вооруженных преследователей, а установленные на них шесть 11-дюймовых орудий были мощнее, чем вооружение менее крупных, но более быстроходных кораблей союзников.

После долгих размышлений были сформированы девять эскадр. Не менее 23 крупных кораблей – 4 линкора, 14 крейсеров и 5 авианосцев – были сняты с других заданий, поскольку были необходимы для «охоты за призраками». Одновременно у англичан возникло много дополнительных проблем, а это было немаловажной целью немецкого командования.

В директивах, полученных капитанами «Графа Шпее» и «Дойчланда», было сказано следующее:

«1. 1. Ваша задача – выйти в Атлантику незамеченными, но, уже оказавшись там, вы должны на первом этапе избегать всех встречных судов. Эта инструкция должна выполняться, даже если между Великобританией и Германией начнется открытое военное противостояние. Приказ о начале активных действий вы получите по радио.

2. Затем ваша задача – любыми способами мешать судоходству противника, сеять сумятицу и хаос на торговых путях. Старайтесь как можно дольше избегать контакта с военно-морскими силами врага. Даже имея явное превосходство в силе, в бой следует вступать, если это связано с выполнением вашей основной задачи – затруднением движения снабженческих судов противника.

3. Быстрая и частая смена местонахождения будет создавать противнику дополнительные трудности и одновременно препятствовать судоходству, даже если более серьезные результаты не будут достигнуты. Периодический уход в удаленные районы и „исчезновение“ будут усиливать замешательство противника, что также отвечает нашим целям».

Таковы были основные положения, регулирующие деятельность немецких «кораблей-призраков».

В ноябре «Граф Шпее» оставил еще одну визитную карточку, на этот раз в Индийском океане. Он потопил небольшой танкер у восточного побережья Африки. Не приходится сомневаться, что он мог найти более крупную дичь на весьма напряженных морских путях, сходившихся в Адене, но перед немцами не стояла задача топить максимальный тоннаж. Они должны были создать обстановку общей нервозности, при этом стараясь ввести в заблуждение своих преследователей. Поэтому, отправив на дно очередную жертву, корабль немедленно направился вокруг мыса Доброй Надежды в Южную Атлантику, где с промежутком в несколько дней потопил три судна, следовавшие по пути из Кейптауна во Фритаун. Но тут удача, ранее сопутствовавшая немецкому рейдеру, решила от него отвернуться.

Один из трех сухогрузов, носивший имя «Дорик Стар», имел на борту далеко не трусливого радиста. Он не обратил внимания на категорическое требование немцев не приближаться к радиорубке и не испугался предупредительных выстрелов с вражеского корабля, а продолжал без остановки передавать в эфир сигнал бедствия, указывая координаты места встречи с противником.

Стоя на мостике «Графа Шпее», капитан Лангсдорф со злостью опустил бинокль, в который наблюдал за «Дорик Стар».

– Черт бы побрал этого парня, – пробормотал он, – его сигналы сейчас соберут на нашу голову весь британский флот.

Его раздражение было понятно. Теперь поход в Индийский океан, предпринятый им с целью обмануть противника, терял всякий смысл. Лангсдорф мог представить радость командиров эскадр союзников, которые вели поиски немецкого рейдера. Они получили от «Дорик Стар» его точные координаты.

Правда, это еще не означало, что его поймали. Хотя ситуация сложилась не в пользу немецкого корабля, капитан Лангсдорф намеревался использовать ее наилучшим образом. Тот факт, что в данный момент его местонахождение не является тайной, можно было обернуть в свою пользу. Теперь противник сосредоточит все свои силы в этом районе, а он преспокойно покинет его и снова скроется на бескрайних просторах Атлантики.

– Мы останемся здесь на день или два, – сообщил он своим офицерам. – Не думаю, что англичане доберутся до нас раньше. Затем на некоторое время скроемся в тех районах Атлантики, куда редко кто-нибудь заглядывает.

– На 4 декабря назначено наше следующее рандеву с «Альтмарком», – напомнил один из офицеров.

– Прекрасно, – улыбнулся Лангсдорф, – завтра мы здесь как следует поохотимся, а потом отправимся к месту встречи.

Современное судно обеспечения «Альтмарк», перевозившее наливные и сухие грузы, работало «в паре» с «Графом Шпее», чьи успешные набеги без такой эффективной помощи были бы невозможны. В отличие от союзников, у немцев не было своих баз за пределами Европы, где они могли бы пополнить запасы топлива, продовольствия, боеприпасов и т. д. Когда 4 декабря корабли встретились в установленной точке, прогноз капитана Лангсдорфа был с блеском претворен в жизнь. Немцами был отправлен на дно крупный рефрижератор, в результате чего объем потопленного тоннажа противника начиная с 30 сентября был доведен до 50 000 тонн. У капитана и команды «Графа Шпее» имелись все основания гордиться своими достижениями. Они успешно сеяли хаос и панику на судоходных путях союзников, выполняя свою основную задачу. Хотя корабль находился в море начиная с 21 августа, его машины работали бесперебойно. Но подошло время вернуться домой, чтобы дать людям передохнуть, а механизмам – пройти техническое обслуживание и профилактический ремонт.

Лангсдорф правильно оценил последствия радиопередач с «Дорик Стар». К тому моменту, как к точке с указанными координатами подошли британские силы, он уже успел удалиться на безопасное расстояние. К месту действия прибыли две из девяти эскадр; задержись он еще немного, мог попасть в беду. Группа «Н», в состав которой входили крейсера «Сассекс» и «Шропшир», и группа «К» – линкор «Реноун» и авианосец «Арк Роял», смогли только убедиться, что немецкий рейдер снова ушел.

Однако капитан Лангсдорф совершил ошибку, полагая, что все британские корабли, разыскивающие его в Южной Атлантике, поспешат к месту, указанному радистом «Дорик Стар», оставив другие районы без защиты. К примеру, коммодор Харвуд, командовавший группой «G», даже не помышлял о выводе своих четырех крейсеров – «Кумберленд», «Экзетер», «Аякс» и «Ахиллес» – с занимаемой ими позиции в районе реки Плат.

– Рано или поздно, – доказывал коммодор Харвуд, – «корабль-призрак» появится и здесь. Нам следует только набраться терпения и подождать.

Тут он попал в точку. Дело в том, что грузопоток с реки Плат в Великобританию был постоянным и достаточно крупным, поэтому являлся заманчивой целью. Вряд ли можно было выбрать более удачный момент, чтобы послать на дно два-три загруженных под завязку судна, чем сейчас, когда считалось, что англичане сосредоточили все свои силы на поиски «Графа Шпее» у восточного побережья Африки.

Так капитан Лангсдорф принял воистину судьбоносное решение – сначала нанести короткий визит в Южную Америку, а потом возвращаться домой.

На рассвете 13 декабря 1939 года «Граф Шпее» двигался на обычной скорости юго-восточным курсом примерно в 150 милях от побережья Бразилии. При этом он пересекал судоходные маршруты с севера и северо-востока в сторону реки Плат, Буэнос-Айреса и Монтевидео. Здесь можно было знатно поохотиться. И действительно, солнце еще не успело выползти из-за горизонта, когда впередсмотрящий доложил:

– Мачты прямо по курсу!

Вскоре все увидели, как над линией горизонта постепенно поднимаются тонкие линии. Если навстречу шло грузовое судно, которое следовало ожидать здесь с наибольшей вероятностью, первым делом должен был показаться дым из трубы. Мачты без дыма были признаком военного корабля.

Капитан был в замешательстве. Ему предстояло взять на себя ответственность и решить, что делать дальше. Еще оставалось время, чтобы изменить курс; было предпочтительнее в очередной раз исчезнуть и не подвергать корабль риску неприятных сюрпризов. К тому же «Граф Шпее» пока оставался незамеченным. Уже стало видно, что там на горизонте находятся несколько кораблей. Судя по положению мачт, они шли северо-восточным, то есть встречным, курсом по отношению к «Графу Шпее». Пока все было спокойно.

Немецкий корабль двигался прежним курсом, и расстояние между потенциальными противниками быстро сокращалось. Лангсдорф не хотел бежать от опасности, которая казалась гипотетической.

Над горизонтом показались надстройки вражеских кораблей. На первый взгляд, это были крейсер и два эсминца: для «Графа Шпее» не слишком серьезный противник. Но никто не отменял указания верховного командования по возможности избегать столкновений даже с более слабыми силами врага! Еще оставалось время изменить курс и попытаться скрыться, хотя к тому моменту немецкий корабль, скорее всего, уже был замечен. И тем не менее, Лангсдорф отдает приказ:

– Приготовиться к бою!

Он был заинтригован. Что здесь делает крейсер в сопровождении двух эсминцев? Внешне это было очень похоже на эскорт конвоя. Возможно, корабли сопровождения ушли вперед и скоро на горизонте покажутся торговые суда?

Подумать только! Целый конвой! Нападение на него могло стать достойным завершением успешного похода «Графа Шпее», если удастся одним метким ударом записать на свой счет сразу несколько судов. Лангсдорф ни минуты не сомневался, что сумеет справиться с эскортом, не подвергая опасности свой корабль. К тому же инструкции верховного командования оставляли ему право выбора. Он имел право вступить в бой с противником, если это необходимо для достижения конечной цели – уничтожения торговых судов.

Правда, настораживало то, что еще не было видно конвоя. Расстояние между кораблями еще немного сократилось, и стал очевидным крайне неприятный момент. Крейсер противника при ближайшем рассмотрении оказался тяжелым крейсером грузоподъемностью 10 000 тонн, причем его вооружение уступало «Графу Шпее» только калибром главных орудий. На вражеском корабле имелось шесть восьмидюймовок, а на «Графе Шпее» – шесть одиннадцатидюймовок. Два других корабля, первоначально принятые за эсминцы, на поверку оказались легкими крейсерами, вооруженными в сумме шестнадцатью шестидюймовками.

Когда ситуация окончательно прояснилась, капитан Лангсдорф неторопливо закурил сигару и вопросительно взглянул на стоящих на мостике офицеров:

– Что мы ждем? – Стало ясно, что он принял окончательное решение дать бой.

Тем временем коммодор Харвуд (это был именно он) разделил крейсера «Аякс», «Ахиллес» и «Экзетер» так, чтобы атаковать немецкий рейдер с разных сторон. Теперь с «Графа Шпее» не могли вести концентрированный огонь.

Однако Лангсдорф не собирался играть по правилам, навязанным противником. Его план был прост: покончить с вражескими кораблями по очереди. Для начала он сосредоточил огонь на самом мощном корабле – тяжелом крейсере «Экзетер». В 6.16 утра 13 декабря 1939 года немецкие орудия открыли огонь. Спустя три минуты ответили пушки «Экзетера». Расстояние между кораблями сильно сократилось. Теперь их разделяло не более 15 миль. Огонь велся без перерыва, и очень скоро немцы смогли увидеть результаты своих усилий. В результате нескольких прямых попаданий в разных частях «Экзетера» начались пожары.

Но и британские снаряды далеко не все летели мимо. Один из них практически полностью разрушил камбуз, причем позже выяснилось, что полученные повреждения намного серьезнее, чем показалось на первый взгляд: нарушилось снабжение корабля питьевой водой. Другие снаряды попали в торпедный отсек, частично разрушили жилые помещения, повредили систему наведения зенитного огня. Повсюду свистели осколки, даже капитан получил небольшое осколочное ранение.

Но немцы испытывали лишь мелкие неудобства по сравнению с адом, воцарившимся на «Экзетере». В течение часа в него угодило около сотни снарядов. Он получил сильный крен и представлял собой гигантский костер. В любую минуту мог прогреметь взрыв. Пять из шести тяжелых орудий уже были выведены из строя, но последнее уцелевшее вело безостановочный огонь.

Когда крейсера «Аякс» и «Ахиллес», описав большой круг, вернулись, коммодор Харвуд оценил нанесенный «Экзетеру» ущерб и отдал приказ идти на сближение с противником, чтобы отвлечь огонь на себя и дать небольшую передышку экипажу поврежденного корабля. Британскому командиру сопутствовал успех. Первый же залп из шестидюймовок завершился прямым попаданием, в результате которого «Граф Шпее» лишился одного орудия вместе с расчетом. Как Лангсдорфу ни хотелось покончить с «Экзетером», ему пришлось обратить внимание на нового врага.

Немецкому капитану пришлось дорого заплатить за свою беспечность – он позволил легким крейсерам подойти слишком близко. Теперь они, игнорируя явное превосходство немецкого линкора по всем показателям, бесстрашно поливали дождем снарядов своего грозного врага. Конечно, их шестидюймовки не могли причинить очень серьезный ущерб мощному линкору, но каждый разорвавшийся снаряд нес с собой новые повреждения. Число раненых и убитых постоянно увеличивалось.

Лангсдорф решил поставить на карту все. Если ему удалось разделаться с тяжелым крейсером, с двумя легкими он справится наверняка. И он обратил всю огневую мощь линкора на «Аякса» и «Ахиллеса», которые к тому времени приблизились на расстояние 4–5 миль. Но судьба оказалась на их стороне. Крейсера получили лишь незначительные повреждения. Часто и резко меняя курс, умело используя дымовые завесы, им удалось избежать попаданий тяжелых крупнокалиберных снарядов. Немецкий офицер-артиллерист был близок к отчаянию:

– Мне кажется, наши тяжелые снаряды пробивают корпуса этих легких корабликов насквозь и взрываются, ударяясь о воду. Так мы никогда не сможем причинить им вред.

– Попробуем увеличить расстояние, – ответил капитан. – Тогда наши одиннадцатидюймовые орудия станут более эффективными, а их шестидюймовки – бесполезными.

Немецкий корабль на полной скорости попытался удалиться от противника, но коммодор Харвуд предвидел этот маневр. Легкие крейсера без труда сохраняли расстояние, обладая преимуществом в скорости.

– Мы должны достать их, – рявкнул Лангсдорф, – чтобы они снизили скорость!

В это время в результате двух прямых попаданий «Аякс» лишился обеих кормовых орудийных башен. Четыре орудия замолчали. Коммодор Харвуд понял, что ситуация становится серьезной.

Результаты последних попаданий вселили надежду в сердца немецких моряков, которые напряженно наблюдали за действиями противника. Неожиданно они заметили следы нескольких торпед, направлявшихся к линкору. Их успели разглядеть вовремя, еще оставалось время для маневрирования. А потом случилось то, на что надеялся Лангсдорф: британские крейсера резко изменили курс и начали быстро удаляться. Некоторое время они оставались в пределах дальности действия 11-дюймовых орудий, потом ушли дальше. Но риск подвергнуть еще большей опасности поврежденный «Аякс» не заставил коммодора Харвуда отказаться от своей тактики. Он приказал своим кораблям выйти за пределы дальности действия тяжелых орудий немцев, после чего вернулся к преследованию. Британский офицер стремился больше не выпускать из поля зрения вражеский «корабль-призрак».

Капитан Лангсдорф не терял надежды оторваться от своих преследователей. Теперь, когда орудия замолчали, он немедленно произвел тщательный осмотр корабля, чтобы получить представление о полученных повреждениях. Хотя машины и тяжелые орудия оставались в рабочем состоянии, некоторые повреждения вызывали серьезное беспокойство; в первую очередь зияющая пробоина в борту, которую невозможно было ликвидировать собственными силами в море. Она находилась выше ватерлинии и не угрожала безопасности корабля, но при волнении ситуация могла измениться в худшую сторону. А чтобы добраться до родных берегов, «Графу Шпее» предстоял еще очень долгий переход, во время которого многое будет зависеть от мореходных качеств корабля. Тем более, что закончившееся сражение изрядно уменьшило корабельный боезапас: теперь нельзя было позволить себе вступить в очередной бой.

В итоге Лангсдорф принял решение зайти в нейтральный порт и попытаться устранить своими силами наиболее серьезные повреждения. Не исключено, что к этому его подтолкнуло наличие на борту большого числа тяжелораненых. Немцы потеряли тридцать шесть человек убитыми и тридцать ранеными. Последним следовало срочно оказать медицинскую помощь, что было возможно только в порту. Лангсдорф не сомневался, что успеет выйти в море, прежде чем противник приведет в этот район превосходящие силы, но в любом случае идти к дому следовало на корабле, находящемся в лучшем техническом состоянии, чем сейчас.

В результате «Адмирал граф Шпее» зашел в «ловушку Монтевидео» – такое выражение командир употребил несколькими днями позже. Лангсдорф предпочел бы идти в Буэнос-Айрес, поскольку аргентинское правительство относилось к немцам дружелюбнее, чем уругвайское. Единственной причиной захода в Монтевидео стали соображения времени. Отсюда он мог бы выйти в море быстрее, а до аргентинской столицы было еще далеко.

Сенсационная новость облетела весь мир: произошло морское сражение! Немецкий рейдер укрылся в нейтральном порту. Рассмотреть полученные им повреждения было невозможно даже в очень сильный бинокль, но они наверняка имелись; иначе «Граф Шпее» не отказался бы от своего самого сильного оружия – невидимости.

В британском адмиралтействе никто не тешил себя иллюзиями. Изрядно потрепанные «Аякс» и «Ахиллес» не смогут остановить «Графа Шпее», который сможет выйти в море уже через два-три дня. Большие надежды возлагались на тяжелый крейсер «Кумберленд», который на полной скорости шел к месту событий от Фолклендских островов, чтобы заменить искалеченный «Экзетер». Но крейсер не успеет подойти к устью реки Плат ранее чем через три дня, то есть до 17 декабря. «Реноун» и «Арк Роял», превосходившие по мощи немецкий рейдер, находились довольно далеко на севере – в районе Пернамбуку. До устья реки Плат им требовалось пройти 2500 миль. К тому же этим кораблям предстояла бункеровка в Рио-де-Жанейро; их прибытия можно было ожидать в лучшем случае в конце недели.

Как сделать, чтобы эти мощные корабли успели прийти в Монтевидео?

В начавшейся битве ни одна из сторон не использовала оружие. Это была холодная война – битва нервов, дезинформаций, угроз и слухов. А капитан Лангсдорф в этот период был очень уязвим. Ему приходилось принимать тяжелые решения. Уругвайское правительство опасалось оказывать помощь немецкому кораблю. С большим трудом капитану удалось получить разрешение для «Графа Шпее» провести в порту 72 часа. Ремонтные работы всячески задерживались, а драгоценные минуты и часы безвозвратно уходили. К тому же Лангсдорф, которого судьба поставила перед необходимостью принимать жизненно важные решения, сам был ранен, что не могло не отразиться на его состоянии.

16 декабря высшие офицеры военно-морского командования получили возможность ознакомиться с отчетом Лангсдорфа о создавшейся ситуации. Гросс-адмирал Редер для этой цели собрал «узкий круг» доверенных лиц.

– Господа, – начал командующий, – сегодня поступило сообщение от Лангсдорфа. В районе Монтевидео сложилась следующая ситуация: в дополнение к присутствовавшим там крейсерам и эсминцам подошли «Арк Роял» и «Реноун». Установлена плотная блокада. На прорыв в открытое море надежды нет. Какие будут соображения?

Капитан 2-го ранга Вагнер, «мозговой центр» основных военно-морских операций, недоверчиво проговорил:

– По-моему, здесь какая-то ошибка! По имеющейся у нас информации, которая достаточно надежна, «Арк Роял» и «Реноун» не могут находиться в устье реки Плат.

– Наши сведения вполне могут содержать погрешности, – заявил начальник штаба адмирал Шнивинд, – мы опираемся на информацию, которая к нам попадает. А Лангсдорф находится в центре событий. Если он сообщает о присутствии в этом районе тяжелых кораблей противника, то, судя по всему, имеет для этого весомые основания.

Возразить на это было нечего. Капитан Лангсдорф издавна считался одним из самых опытных и знающих офицеров немецкого военно-морского флота. Гросс-адмирал ему полностью доверял и в ближайшем будущем намеревался предложить ему пост начальника оперативного отдела штаба ВМФ, ввести в круг особо посвященных лиц, которые решали основные вопросы войны на море.

– Позвольте мне зачитать доклад Лангсдорфа до конца. «Предполагаю вывести корабль к границе нейтральных вод. Если окажется возможным, предприму попытку прорваться к Буэнос-Айресу. Если прорыв повлечет за собой повреждения „Графа Шпее“ без возможности причинить ущерб противнику, существует два возможных решения: несмотря на небольшую глубину, затопить корабль в устье реки Плат или интернирование. Капитан „Графа Шпее“». Но интернирование в Монтевидео может привести к попаданию нашего корабля в руки врага.

– Причем неповрежденным.

– Да. Нейтралитету Уругвая нельзя доверять. Эта страна слишком слаба, чтобы противостоять напору со стороны Франции и Великобритании.

– Согласен. В таком случае вопрос интернирования в Монтевидео больше не обсуждается, – подвел итог Редер. – Об этом мы и проинформируем Лангсдорфа. Все остальное на его усмотрение.

Это был старый принцип, которого Редер неизменно придерживался еще со времен Ютландской битвы во время Первой мировой войны и считал его единственно правильным: капитан должен быть хозяином на мостике. Капитан лучше, чем кто-то другой, владеет ситуацией и должен самостоятельно принимать решение. За него не должны думать штабные офицеры, сидящие за круглым столом далеко от места действия.

Но быть может, капитану можно как-то помочь? Не отдавать ему приказы, которые, как известно, не обсуждаются, а просто посоветовать? Почему бы, к примеру, не сказать ему, что существуют сомнения в правильности его оценки сил противника? Что, согласно имеющейся в штабе информации, тяжелые корабли врага никак не могут находиться в Монтевидео?

Но с другой стороны, Лангсдорф неизменно пользовался полным доверием высшего командования. Не подвергалось сомнению, что его решение будет основано на лучшей оценке сложившейся ситуации. Поэтому гросс-адмирал решил не вмешиваться. Даже Гитлер, которого Редер проинформировал о положении дел, не выдвинул возражений. (Следует особо отметить, что он не связывался с Лангсдорфом по телефону и не приказал ему покончить жизнь самоубийством, как это впоследствии утверждали американцы.)

В итоге Редер отправил ответ капитану «Графа Шпее», в котором предлагал ему действовать по своему усмотрению, исходя из сложившейся ситуации. Ему было приказано только не подвергать себя интернированию в Уругвае. В заключение было сказано следующее:

«Если корабль будет затоплен, примите меры к его полному разрушению. Редер».

Вечером 17 декабря 1939 года без пяти минут восемь немецкий «карманный» линкор «Адмирал граф Шпее» был взорван. Густое облако черного дыма, из которого вырывались длинные языки пламени, долго висело над искореженными обломками корпуса. Не приходилось сомневаться, что корабль полностью разрушен. Несколько членов экипажа, которые оставались на борту до последнего момента, взорвали боеголовки торпед в пороховых погребах.

Капитан предпринял максимум усилий, чтобы его экипаж был отправлен в Аргентину и там интернирован. 19 декабря он в последний раз обратился к своим людям с речью, в которой призвал их быть мужественными и с честью преодолеть ожидающие их испытания. В заключение он сказал:

«Не сомневаюсь, что весь мир будет обсуждать правильность моего решения. Возможно, многие скажут, что нам следовало принять бой с противником и пасть смертью храбрых. Не сомневаюсь, что каждый из вас принял бы эту участь с достоинством. Надеюсь, никто из вас не заподозрит меня в трусости».

Вероятно, члены команды «Графа Шпее» до конца осознали смысл слов своего командира только на следующее утро, когда капитан Лангсдорф был найден мертвым в своей комнате. Ночью он застрелился.

В своем последнем письме, адресованном послу Германии в Буэнос-Айресе, он написал:

«Ваше превосходительство, после долгой борьбы я принял решение уничтожить линейный корабль „Адмирал граф Шпее“, чтобы он не попал в руки врага. Я твердо уверен, что после того, как мой корабль зашел в ловушку Монтевидео, это было единственно возможное решение. Учитывая незначительное количество оставшихся на борту боеприпасов, любая попытка вступить в бой или прорваться в открытое море была обречена на неудачу. Мне оставалось только вывести корабль на большую глубину и затопить его, используя для этой цели оставшиеся боеприпасы. Вместо того чтобы принять бой и подвергнуть корабль риску попасть в руки противника, я решил не вступать в сражение, а использовать имеющуюся в моем распоряжении взрывчатку, чтобы уничтожить все установки и сам корабль. Я отлично понимаю все последствия такого решения лично для меня; капитану, не лишенному чести и гордости, нет нужды напоминать о том, что его судьба неразрывно связана с судьбой корабля. Поэтому у меня больше не будет возможности принять активное участие в борьбе, которую ведет моя страна. Надеюсь, моя смерть подтвердит тот факт, что солдаты Третьего рейха готовы умереть за честь флага. Я один несу ответственность за уничтожение линкора „Адмирал граф Шпее“ и с радостью отдаю свою жизнь за то, чтобы наш флаг оставался незапятнанным. Я без страха смотрю в лицо своей судьбе и твердо верю в правоту нашего дела, в будущее моей страны и моего фюрера.

Ваше превосходительство, я пишу это письмо, чтобы вы проинформировали мое командование, а также имели возможность пресечь все слухи, которые, несомненно, возникнут.

Лангсдорф, капитан, командир линейного корабля „Адмирал граф Шпее“».