Глава 16

Вой сирен разбудил нас, когда началась первая вечерняя воздушная тревога.

– Мы должны спуститься в подвал, – сказала Даниэль.

Ей предоставили кровать, принадлежащую владелице дома Хинтершаллерса, которая сейчас с сердитым ворчаньем поднялась со своей импровизированной постели, устроенной на постеленном на полу ковре, чтобы включить свет.

– Милая девушка, мадемуазель, я живу здесь уже двадцать лет, и сюда ни разу не попадала бомба. Пожалуй, я сварю кофе.

Но Даниэль была испугана.

– Я четко слышу шум мотора. Слушай!

– Да, я тоже слышу гул, – согласился Хинтершаллерс. – Им нужно бы дать моих пастилок! Ты ведь знаешь мой лозунг? «Прими таблетку Хинтершаллерса и не будешь выпускать газы отчаянно, только случайно!»

Даниэль натянуто улыбнулась, не зная, как принять такую бестактность.

– А вдруг бомбардировщики сейчас целятся в этот дом?

– Название моей фирмы большими светящимися буквами написано на крыше. Один из моих представителей сидит в министерстве авиации в Лондоне. Он проинструктировал всех пилотов, чтобы они не попали в мой дом. Теперь тебе спокойнее?

Вскоре мы сидели за маленьким столиком. Жужжание вражеских бомб слышалось все дальше и дальше. Хинтершаллерс надел штатский костюм и выглядел почти респектабельно.

– Здесь они ничего нам не сделают. – Указав на свой костюм, он добавил: – Видишь ли, они не бомбят гражданское население.

Даниэль покачала головой. Она тоже проехала через Старый город.

– Это ужасно. Я никогда не думала, что может быть такой ужас.

Мы промолчали, и девушка грустно произнесла:

– Боюсь, цели моего путешествия уже больше нет.

– Что ты имеешь в виду? Ты обязательно увидишься с Ульрихом. Войдешь с ним в жемчужные врата, а что за ними, знает один Бог.

– Да, я увижусь с Ульрихом. И смогу пополнить воспоминания о нем. Но это, наверное, хуже, чем если бы я забыла о нем в Перпеньяне. Я не хотела ехать к нему, встречаться с ним, потому что приготовилась ждать. Я хочу спасти его, хотя теперь понимаю, за что он воюет. Но он не бережет себя, хотя я молила его об этом.

– Ты увидишься с Ульрихом завтра же, – сказал я. – И если ты будешь рядом, он не станет сильно рисковать. Ульрих – старый лис и отлично знает, где опасность, а где спасение.

Наконец Даниэль немного успокоилась, и Хинтершаллерс начал рассказывать историю их поездки.

– Они чуть не прикончили нас перед Лаоном. «Москиты», конечно. За две минуты их налетела целая стая. Сначала пролетели вдоль дороги, потом обратно. Впереди и позади нас ехали танки. Один из томми выпустил три ракеты прямо у нас над головой. Ну вот и конец, подумал я. Но человек предполагает, а Бог располагает. В конце концов они улетели без единого выстрела.

– Во сколько это было? – поинтересовался я.

– Сразу как стемнело. Бог знает, почему они не стреляли. Может, увидели, кто был перед ними? Сам Хинтершаллерс.

– Я знаю почему, – сказал я, и мои собеседники удивленно взглянули на меня. – В это время и в этом месте немецкий истребитель атаковал «москита», и через несколько минут полдюжины вражеских самолетов собрались, чтобы установить мою личность.

– Что ты хочешь сказать? Твою «личность»?

– Ночью я хотел сбить одного из них.

– Секундочку! – воскликнул Хинтершаллерс, вскочил на ноги и полез в какой-то ящик. Потом раздался хлопок пробки. – Коньяк. Самый лучший! Пропустим по рюмашке. А что касается описания твоего боя, можешь представить его таким волнующим, как тебе хочется, а здесь мы все равно в безопасности! – с пафосом закончил он.

С каждой рюмкой Даниэль становилась все грустнее.

– Мне не кажется, что ты приукрасил картину боя. Но я все время думаю об Ульрихе. Он тоже должен пройти через такие сражения. Чувствую, однажды с ним случится то же, что и с другими. Я уже сейчас знаю, как звучит эта фраза, хотя мне ее еще не сказали. «Ульрих погиб!» И тогда мне придется возвращаться во Францию. Возможно, как предательнице? Нет, я туда не вернусь.

– Я далеко не уверен, Даниэль, что ты сможешь остановить Ульриха, чтобы он перестал летать. Ты видела развалины и опустошение в Старом городе. То же самое ты увидишь по всей Германии. Теперь мы знаем, что это касается каждого из нас, и каждый сбитый бомбардировщик означает несколько спасенных жизней.

– Но ты не можешь выиграть войну! – с надрывом крикнула девушка.

– С этим ничего не поделаешь, – ответил я. Мне хотелось рассказать ей о докторе, чья жена и дети погибли в огне в нескольких ярдах от того места, где он принимал роды у незнакомой женщины, помогая чужому ребенку появиться на свет. Но я сдержался. На долю Даниэль уже и так выпало много переживаний.