Николай Захваткин

Детство и юность Марасана

Захваткин Николай Степанович (1903–1995).

Работник торговли, спортсмен-тяжелоатлет, спортивный судья. Служил во флоте матросом-электриком на канонерской лодке «Троцкий», с 1928 по 1938 г. — сотрудник ОГПУ-НКВД, принимал участие в репрессиях. В 1938 г. уволен из органов и исключён из партии. Был директором ресторана станции Тюмень, в 1958–1965 гг., вплоть до ухода на пенсию, директор гастронома. Трижды вступал в партию (РСДРП, ВКП(б), КПРФ), дважды был исключён из ВКП(б) и КПСС (1938 г., 1958 г., в КПСС больше не вступал).

Отец Марасана Степан вырос в сиротстве — без отца. Мать его работала няней у господ. Степанушко — так называла его мать, находился в чужих людях, кормился тем, что приносила его мать: остатки с господского стола, что постоянно выбрасывалось для рогатого скота и собакам.

На такое житье никто не жаловался. Степан был и рос крепким, здоровым парнишком. Мать возлагала на него большие надежды в будущей жизни. Степан не обременял свою мать и квартиросдатчика, которому отводился угол на кухне или на сеновале.

Когда Степан подрос до 11 лет, мать его отдала в «мальчики» на завод, который вырабатывал прокатное листовое железо. Что бы дать окрепнуть и втянуться в физический труд сына, она переехала на местожительство в Белохолунидинский завод, а когда уже вырос Степан, стала его сбивать на женитьбу. Он был неграмотным, даже не мог расписаться своей фамилией. Настояние матери о женитьбе, Степан воспринял, как положено. Ему было уже 20 лет. Порекомендовали Степану в жены девушку Александру, выросшую в большой рабочей семье тоже не грамотную. На сбережения матери Степану был выстроен деревянный дом, состоявший из одной комнаты и богатейших полатей. На этих полатях в последствии размещалась семья пять человек, а на русской печи спали родители. На военную службу Степана не брали, как единственного сына у матери. Дали ему белый билет, поэтому его и называли «Белобилетник».

Из мальчиков Степан добился до мастера по прокату железа. Весной и летом железо грузили в барки и водой сплавляли по реке Белая Холунда в центр Вятской Губернии. Не раз и не два Степан рассказывал своей семье о тяжелой жизни. Работа была горячая, на лапти надевались деревянные колодки чтобы не сжечь ноги. Лицо Степана было от постоянного огненного железа в коростах. Только природная сила, да семья оставляла Степана уравновешенным, Он не пытался куда-то уехать или сменить работу. Семья подрастала и их надо было кормить и учить. Испытывая свою неграмотность, он принимал меры, чтобы закончили его дети 2-х классную церковно-приходскую школу. — Старший его сын Павел закончил эту школу с похвальным листом, дочь Александра проучилась три года и ее отдали в прислуги, Михаил учился в 4 классе, обладал хорошими способностями и Николай учился в. 3 классе. Все, кто учился нуждались в одежде, обуви и питании.

Марасан Николай пошел в школу в матерчатых старых башмаках в резинку. Только тряпье, намотанное на ноги спасали от обмораживания и простуды.

В 1910 году завод был закрыт. Всех рабочих рассчитали и они стали разъезжаться по заводам Урала: в Надежединск, Горноблагодатск, Чусовской и др.

Степан долго советовался со своей Александрой о поездке на заработки. Разговор был в слух, со всей сердечностью и глубокими переживаниями.

Только одно было ясно, что Степан едет и с собой берет 15-летнего Павла. Настало время отъезда, верней ухода пешком до ст. Слободское.

Степан обещал писать, как устроится на работу и куда пристроит к делу Павла.

Зная, что никаких сбережений и запасов не оставалось, он обещал с первого заработка выслать, чтобы не умереть от голода оставшимся.

Шли месяцы, а денег не поступало и писем. Чтобы облегчить Существование, мать взяла с собой Николая, и пошла с ним по деревням собирать милостыню. Таких нищих было настолько много, что в некоторых домах отвечали: «бог подаст», «много вас тут ходит».

Только из сожаления к Николаю, одетого в лохмотья кусочки находились для подаяния. До получения денег и письма мать с Николаем обошла все деревни находящиеся вблизи завода.

Так жила семья Марасана, а вернее прозябала. Когда ложились спать без куска хлеба. Мать, скорбя за всех успокаивала голодных детей вот приедет отец и Павлик, привезут денег и мы купим муки и наедимся досыта. Эта семья питалась в основном картошкой, грибами и подаяниями.

На третьем году школьной учебы Николай Марасан хорошо писал, читал и на удивление товарищей и домашних хорошо учился на уроке «Закона божьего». «Чесослов», где были напечатаны кондаки тропари, по которому учились. Ннколай знал на изусть. Славянский титл переводился на разговорную речь хорошо.

Священник- отец Петр приблизил своим вниманием Николая. Вызвал в учительскую и подал записку Николаю и сказал. Вот сходи по этому адресу и передай хозяйке, она тебя отблагодарит. О подробностях не сказал. Марасан после школы пошел по указанному в записке адресу. Это было за рекой, надо было идти по заводской плотине, мимо завода, в котором все замерло и молчало. Перед плотиной возвышалась церковь осиротевшая от прихожан. Народ страдал, народ — голодал, народ мучился обездоленностью. Только Николай заметил, что в завод заслали конных казаков. Все на добрых сытых лошадях, в безкозырках, молодые с накрученными усиками и чубами на левом боку.

Так Николай добрался до адресата. В кухне встретила его средних лет женщина, которой была передана записка. Прочитав, он была обрадована, что отец Петр обращался к ней.

А потом, через несколько минут вынесла поношенные валенки и подала Марасану с такими словами: Возьмите вот эти валенки и благодарите вашего батюшку, он о тебе побеспокоился. Небось холодно в матерчатых-то башмаках? Да, холодно! Сказал Марасан и отблагодарил ее и отца Петра. Так был обут Марасан, чтобы закончить третий класс. Мать Марасана, выведав все от сына, то же благодарила всех заочно и что-то облегченно вздохнула. Ну ладно сынок, будем ждать отца. Он на постоянную работу наверное нигде не мог поступить, а. на временных заработках не получается, все проедают, полагаю, что скоро будут дома.

Малосемейные и молодежь уезжала со всем. Многие уезжали в города Сибири и Урала. Заметно было: все заброшенные. дома, с заколоченными окнами и ни одной живой души, но объезд казаков продолжался по всем улицам.

[…]

Когда семья была в сборе, отец глубоко вздыхая процедил сквозь зубы — «нам, Шура, с такой оравой ребят здесь не прожить. Надо уезжать в Сибирь! Если мы не уедем отсюда, то подохнем, как мухи.

Я встречал много рабочих, побывавших в Сибири и говорят, что там прожить можно куда лучше, а некоторые, смеясь, говорили, что там в Сибири на деревьях растут большие калачи из белой муки, которые мы ещё не попробовали, чем они пахнут.»

Так, семья Марасана дождалась долгожданного потепления. Собрались четыре семьи: Морозовы, Десятковы, Колпащиковы и семья Марасана. На последнем санном пути, на санях были установлены короба, заполненные соломой, в них везли малышей. Сами главы семей шли пешком.

На первых километрах от завода встретилась упряжка в легковом коробке, на которой сидел сын местного торговца — младший Быков. Заметив Николая, он пригрозил в его сторону кулаком. Все обратили внимание, но времени для расспросов не было. Быков младший ударил лошадь кнутом и только это и видели. Однако Павел, шедший с отцом, вскоре приблизился к подводе, где ехала мать с двумя сыновьями и Павел спросил Николая — кому пригрозил Быков кулаком?

Николай в неторопливом тоне в присутствии матери и брата Георгия пояснил, что Быков затаил злобу против меня за то, что я ударил его лаптой. Павел и мать попросили рассказать подробнее.

Это было этой осенью, в воскресенье. Мы собрались у Павла горбатого, играли в лапту. Быков на тележке вёз ягоды, грибы и капусту в ящиках, которые скупались у населения. Наш Мишка сказал в адрес Быкова «Сивка, бурка». Быков остановился, достал нож и бросился на Мишку, догнал и стал ножом нажимать ему на спину. Когда Мишка заплакал, я лаптой ударил Быкова, у того нож и выпал, тогда мы его все крепко избили. Вот он и сердится на меня. А не тогда ли было, когда Михаил пришёл с слезами и проколотой кожей на спине? Да, ответил рассказчик. У Мишки кровь долго текла. Вас могли посадить, а не посадили потому, что он был с ножом и первый на вас напал. Меня по этому поводу вызвал околоточный и расспрашивал. Хорошо, что не было отца, он бы тебе всыпал. Ты знаешь, отец Быкова отпускал нам: керосин, соль, спички в долг. А потом, как бы про себя дополняла — за это он мироед проклятый получал двойные барыши. Ну да ладно, бог с ним, где наше не пропадало.

По пути следования до г. Слободского были остановки, чтобы напиться чаю, да немного обогреться, да и покормить лошадей. Потом подводы с переселяющимися добровольно шли к первой ж.д. станции.

На одной остановке мать рассказала, что мы поедем в Сибирь там есть город Тюмень, там живёт моя сестра, замужем за портным Ильиным, он будь то и писал, что работу можно найти и ребят пристроить к делу.

Когда прибыли на станцию Слободская, то отцы пошли в кассу брать билеты, а тем временем матери рассчитывались за подводы. Не успев ещё последние узелки взять в руки, как пришли отцы и предложили идти на вокзал т. к. ожидался поезд. Прошло около получаса поезд подошёл и было объявлено о посадке. Все торопились, только семейные матери, как утки с утятами шли не торопясь, чтобы не растерять глазеющих по сторонам своих домочадцев.

Когда сели в вагон, то старались сесть рядом со своими, заводскими. Вагоны были с двумя ярусами. Наверху можно было спать в четвером. Как только поезд тронулся, вся семья была уже в сборе. Отец сказал матери — как только начнут проверять билеты, то Николку и Георгия прячь в тряпьё и загородите, чтобы не высадили из вагона. Услышав эти слова, все были на стороже. Оказывается, у отца Марасана не было денег, чтобы купить на двух сыновей ж.д. билеты.

Предупреждение отца не заставило долгого ожидания. Проводник вагона во все услышание на весь вагон крикнул. Пассажиры! Приготовьте проездные билеты контролёру! После этих слов во втором ярусе мать и сестра прятали зайцев, а своими спинами закрыли ворохи тряпья. Когда подошла очередь проверять билеты, то контролёру было предъявлено четыре билета. Когда контролёр посвятил фонарём угол лохмотья, переспросил отца. Никого больше нет? Нет — послышался ответ. Первая ночь и последующие дни продвижения были настолько насторожены, что лишний раз уже не показывались на глаза проводнику. Вагон был переполнен разными людьми, едущими в сторону Сибири. Половину его занимали семейные.

Из уст матери, почти каждый день, пока ехали до Тюмени слышались предупреждения — «Смотрите, не шевелитесь и не выглядывайте! На Вас, у отца, денег не хватило. Вас высадят — куда вы тогда? Погибнете, как черви!»

Тем временем, проводник каждый день объявлял — Граждане, подъезжаем к — станции. Кому на выход — приготовьтесь. Стоянка — минут. Подъезжая к станции Тюмень проводник так же ритуально объявил, чтобы пассажиры приготовились к высадке из вагона. Отец и Павел зашевелились, стали собирать подстилки, за которыми прятались два брата.

С прибытием на место, высадка прошла благополучно. Таких пассажиров направляли в Привокзальный сад, а там кто куда. Весь багаж был распределен с учетом физических сил, включая и младших. Двинулись ватагой в цепочку, посемейно, тем самым обращали внимание всех, кто встречался: пешему и конному.

На первый случай нас принял к себе портняжка- так называли тогда всех, занимавшихся портняжным делом. Ильин занимавший флигель по ул. Новой, он не успел еще зарекомендовать себя хорошим портным, его сын Василий торговал газетой «Ермак», издаваемой в г. Тюмени. При первом знакомстве с Василием, последний рассказал, что он приносит домой от 30 до 40 копеек каждодневной выручки. На второй день, утром Василий берет с собой Николая и вместе дожидались выхода этой газеты в продажу. К приходу их на крыльце в пять ступенек от земли уже стояли такие же, как они, босяки, ни чем не отличающихся от приезжих, человек пятнадцать. Когда подошла очередь, Василий взял 60 газет из них дал младшему Марасану 20 шт.

Василий предупредил, чтобы ни с кем из мальчишек не связывался в драку.

Василий не успел закончить начатую мысль о втором наказе, сам бегом соскочил с крыльца на землю и бежал с криком Вот кому нужен свежий номер газеты «Ермак»! Очень интересна! В след за ним бежал и Николай, но не кричал. Василий остановился и предупредил, чтобы Николай бежал по другой стороне улицы и кричал «Вечерний выпуск газета «Ермак»! Очень интересна! Эти два газетчика пробежали: главную улицу, Вокзальную, Серебряковскую, Новую. И только к вечеру были распроданы газеты.

Когда вернулись домой и подсчитали барыши, то недосчитались 10 копеек, которые проели. Когда матери спросили, — а что же вы покупали? Николай ответил — покупали одну салаку и покупали колбасные обрезки за 7 копеек.

Эти два газетчика все время ходили в двоём и когда Василий кричал «Вечерний выпуск газета «Ермак» очень интересна!» то Марасан вторил тоном ниже с противоположной стороны улицы.

Там в издательстве познакомились с таким же босяком по прозвищу Кондраха.

Прошло два-три дня после приезда, отец Марасана нашел себе и Павлу работу на Керосинном складе «Каспийское товарищество».

Он возчиком керосина, а Павел в бондарную учеником бондаря. А в отношении Николая, он сказал- я отдам его в пастухи помощником.

Работа, которую предоставили семье, она вполне устраивала т. к. предоставлялась квартира из одной комнаты в 12 кв. метров и общей кухней. Ребятам разрешалось спать в бондарке. Запах клея и керосина уже не мешал, они уже свыклись и примирились. Других условий не предвиделось.

Дом, в котором жила семья с восточной и западной стороны окружала железнодорожная насыпь, а в 40 метрах «Загородный сад» с алеями из различных пород деревьев: сосны, березы, ели, липы.

И очень много было мелкого кустарника. Но тот сад уже стал забываться в связи с германской войной. Интеллигенция и обыватель проводили время в летнем приказчичьем клубе или в зимнем клубе, находящемся на главной улице называемой Царской.

Рано утром можно было слышать рожок пастуха. Из этого дома, где жила семья Марасана угоняли двух коров. Однажды, отец Марасана пригласил к себе пастуха и предложил ему в помощники Николая. Пастух согласился и сделку закрепили обоюдным пожатием рук.

В это время Николай был в бондарке сжигал стружку и разогревал клей, — пока брат Павел производил другую работу. Услышав голос матери Николай быстро вошел в комнату и увидел постороннего мужчину, которому поручалось взять с собой подпаском.

Не зная, в чем дело Николай заупрямился, тогда его отец взял ремень, чтобы воздействовать. При этом обращаясь к Николаю, заявил «У меня не хватает сил Вас прокормить! В первый раз видел Николай отца в таком состоянии. И от куда взялась у него такая воля упрямства, чтобы категорически отказаться. При этом заявил, что лучше, я буду торговать газетами, чем быть подпаском и заплакал.

Видя плачущим Николая, мать отговорила отца, последний долго ворчал, а потом сказал: «Ладно, посмотрим, как ты будешь торговать газетами»?

Пастух ушел. В этот же день Василий и Николай стояли вместе, ожидая свежих номеров газеты «Ермак». Когда подошла очередь Николай взял 40 штук. И с такой же быстротой спрыгнул с крылечка типографии закричал заученную фразу. Торговля шла медленно. Последние номера газет продавались возле кино-театров «Вольдемар» и «Гигант». Пришел домой поздно. Мать уже волновалась, не спала, но когда узнала, что принес выручки 80 коп, мать не удержалась и прижала к своей груди и чуть не расплакалась. Сказав — ты у меня молодец!

Торговля газетами у всех мальчишек прогрессировала. Им в типографии рассказывали, что печатается в каждом выходящем номере газеты. Кроме того сами газетчики находили важное — сенсационное.

В отдельных номерах газет сообщалось, что наши войска на Западном фронте оставили город Перемышль. Потом Прибалтийские города, а затем Варшаву. Газетчики после слов: «Сдали такой-то город», дополняли фразой «Очень интересно!»

Сегодня Николай и Василий прибыли раньше обычного с расчетом, что взять больше газет и получить хорошую выручку. День стоял солнечный, ласково обжигая лица мальчишек. Неудержимо бежали два первых газетчика по главной улице и кричали «вечерний выпуск газета «Ермак» очень интересна — наши войска оставили город Варшаву». Встретившийся прапорщик заставил повторить, что выкрикивал Марасан — он охотно повторил. Прапорщик покупает газету и пытался ухватиться за ухо и надрать, но Марасан убежал. Не поняв — почему газета не интересна — если он ее купил?

Был такой, еще не встречавшийся в жизни газетчика факт: На главной улице, на углу Садовой, возле большого магазина Агафурова стоял киоск торговавший всеми газетами издаваемыми в дореволюционной России — «Русское слово», Газета-копейка, «Известия» и др. Марасан вдохнул в себя больше воздуха и крикнул заученную фразу к «Ермаку». Не подозревая, что рядом стоял урядник, которого старые газетчики хорошо знали и боялись. Он не терпел крики газетчиков. И только была закончена фраза «Очень интересна»! Василий Иванович — так звали урядника рассвирепев, ударил Марасана ножнами сабли. При этом все присутствующие засмеялись и Кондраха то же, а Марасан прослезился. За этим урядником числилось много газетчиков, из новичков, которых он бил и бил довольно больно. Издатель газеты «Ермак» в одном из номеров газеты поместил несколько строк, что Григорий Распутин выехал на свою родину в с. Покровское. Никто из газетчиков, да и издатель газеты не мог предвидеть, что спрос на газету повысится. Многие обыватели, мелкие торговцы, чиновники долгое время после этого задавали вопрос газетчикам: О Гришке Распутине ничего не пишут в газете?

Всех интересовал Распутин, которого здесь знали, как конокрада, бабника, бродячего монаха пробравшегося в салоны императрицы.

Марасан уже свыкся с условиями и хорошо познакомился с окружающими его газетчиками. Среди ребят выделялись два брата Валетовы. Жившие на Новой улице, по которой возвращался домой Марасан. Эта улица была освещена в шести местах красными керосиновыми фонарями или такой же красной электролампочкой. Другие же улицы совсем не освещались. И когда газеты оставались не распроданными, то Марасану ничего не стоило возле такого «дома с красным фонарем» крикнуть. Все «гости» этих домов, которые еще не захмелели и не увлеклись «Красотками», то выходили и покупали. Даже содержатели этих домов нередко пользовались услугами газетчиков. Узнав братья Валетовы, что Марасан продает газеты в их улице решили набить его «один на один» «на кулачках». От вызова нельзя было отказаться и Марасан вызов принял. Все кто присутствовал стали нашими судьями. Правило кулачных боев, присутствующие хорошо знали: Лежачего не бить, только драться кулаком, — без перчаток. Побежденный тот, у кого: нос разбит или зубы, или ложится на землю. Сделан был круг из среды газетчиков и проходящих зевак, — любителей подобных зрелищ. Противники стояли друг против друга. Присутствующие стали выкрикивать. Ну давай! Начинайте! Что стоите!

Младший Валетов сказал старшему: — не трусь начинай!

Марасан приготовился принятъ бой, а Василий и Кондраха его подбадривали — бей в нос!

Получилось так, что противник Марасана без разведки, не подошел, а подбежал, чтобы одним ударом сразить Марасана, но тот в стойке подставил свой кулак угодивший в нос и тот схватился, чтобы остановить кровь.

Так было завоевано «снисхождение» и авторитет Марасана среди мальчишек.

Марасану довелось позднее участвовать в подобных кулачных боях, которые устраивались между районами «Стена на Стену»

Например самые большой бой был между тычковкой и Сараями, между «Зарекой» и «Городом» на льду. Под одобрение и подзуживание начинали всегда мальчишки, а потом выходили и старые бойцы, подстрекаемые лавочниками и зажиточными любителями кулачного боя.

В награду бутылка водки. Кулачный бой «Стена на Стену» проходил без правил и врачей — под девизом «Кто кого?»

В один из таких жарких боев, проходивших между Сарайскими и Тычковкой, дошел до массового побоища, уже пошли в ход палки, камни, колья. Что бы остановить побоище была вызвана пожарная команда и полицейские. Только такие меры могли остановить взбудораженные страсти, при этом не обошлось без вмешательства врачебной помощи.

Бесплатное зрелище доставляло большое удовольствие главным образом мальчишкам.

Учащиеся «Реального училища» и «Коммерческого», когда их собиралось много, нападали на газетчиков и были случаи избивали их.

Но, это проходило не безнаказанно. Газетчики делали засаду в глухих улицах и рассчитывались, пока не вступались взрослые. Как правило, всегда виноваты были хулиганы-газетчики. Их могли бить, за них никто не вступался.

Марасану пришла мысль, с пачкой газет подойти на перрон Вокзала к приходу пассажирского поезда. Перрон этого вокзала ст. Тюмень имел по фасаду большой навес. Народу было очень много, что обрадовало Марасана, и он долго не размышлял, крикнул заученную фразу газеты «Ермак». Резананс был настолько велик, что все пассажиры повернули головы в сторону газетчика. Не успел Марасан продать и пяти газет, подошедший жандарм схватил Марасана за руку, газеты выхватил и привел в канцелярию ж. д. жандармерии, которая находилась там же. Три человека распотрошили все газеты. Просмотр был тщательным. Жандармский офицер, себе в удовольствие оттянул, то за одно, то за другое ухо, с такой силой, что Марасан от боли стал кричать. Этот же жандарм заставил собрать газеты. А пока Марасан собирал их, жандарм внушал, чтобы никто из газетчиков и не помышлял приходить сюда. Нам здесь газет не носят. Если еще попадешься, то не сдобровать и твоему отцу. Марасан вышел из помещения, а его уже встречала толпа любопыт-ствующих и рабочих ж.д. И первый вопрос был задан: За что тебе уши надрали? Не знаю — ответил Марасан. Стоявшие в толпе рабочие: носильщики, грузчики отвечали:- Жандарм думал, что мальчик распространяет крамольные листовки.

Последнее событие стало предметом домашнего обсуждения. Когда было покончено с подробностями рассказа, мать обняла Николая, сказав ему: Крепись сынок! В жизни все встречается. Только ты на Вокзал больше не ходи. Отец по другому рассудил — тебе надо Колюха подыскивать другую работу.

Наступила уже осень, младший Марасан продолжал торговлю вечерней газетой «Ермак». Был более осмотрителен. И вот вечером отец Марасана сказал своему сыну — Я тебе Колюха подыскал работу мальчиком в бакалейную лавку, за три рубля в месяц, на хозяйских харчах. Домой будешь приходить только по Воскресеньям. Завтра пойдем со мной. Хозяйка посмотрит на тебя если понравишься, то сразу и останешься у нее. В напутствие было сказано: будь честным и слушайся старших: хозяйку, доверенного и трех приказчиков.

На второй день состоялось представление. Хозяйка сидела за своей кассой- подменяла кассиршу, та уходила. Ирина Афанасьевна [Пелымская] задала несколько вопросов. Первый вопрос: как тебя зовут? И второй — знаешь ли таблицу умножения? Когда на эти вопросы дан был ответ, последовал еще вопрос — А лучше одежда есть? И сколько тебе лет? В отношении одежды было сказано, что не успели еще сшить, а на второй вопрос Николай ответил, что в декабре будет 11 лет.

После образного ритуала хозяйка сказала отцу: Ты ему купи одежонку получше, да и на ноги. А это помещение не отапливается, может и простудиться и заболеть. А потом сказала: Ладно, оставляй сына.

Отец Марасана постоянно возил керосин в лавку и встречался с сыном. На вопрос — Что тебя заставляют делатъ? Николай стал перечислять: подметаю помещение магазина, заправляю керосиновые молнии, чищу стекла, езжу за дрожами, ну хозяйка заставляет иногда унести покупки мелким торговцам. А когда хозяйка заболеет, то ночью бегаю в аптеку за лекарством, бегаю на почту и телеграф. А где спишь и на чем? На этот вопрос Николай так ответил отцу: сплю на верстаке в пряничной мастерской, пальто в голову, а подстилки у нас ни у кого нет. Со мной спят трое таких же ребят: Степка, Володька, Семен. Они сажают пряники на листы и укладывают их в ящики. Нам весело! Отец остался вполне доволен, что Николаю весело работается. Каждый раз в 12 часов лавка закрывалась на обеденный перерыв. Кроме Николая столовались у хозяйки Иван — работавши таким же мальчиком и приказчик по имени Емельян. Оба они из д. Артамоново. Трехразовое питание, всем хватало- Емельяну и мальчикам. Жалоб никто не высказывал. Каждый месяц Николай приносил домой по три рубля и отдавал матери. — На деньги, которые сберегла мать, было куплено пальто, валенки, а весной сапоги с галошами. На что хозяйка хорошо отреагировала, такими словами: Вот видишь, ты уже похож на маленького приказчика.

Не долго суждено ходить в новом пальто. Приказчик наполнял бачок коноплянным маслом, а Николай придерживал бачок. Остатки масла приказчик решил вылить из бочки прямо в бачок, и по неосторожности остатки масла угодили на полы нового пальто. Какая досада и обида за случившее положение? А вот за масло высчитали 2/3 с приказчика и за 1/3 с Николая. Хозяйка потом напутствовала потерпевшему Марасану — Ты Николай, сшей фартук, чтобы второй раз не случилось подобного». Потом, это пятно масленое, так залоснилось, что стало, как шагрень. При встрече с отцом, он долго жалел, что получилось нескладно, но потом тихо произнес: ладно походишь так, а там наши дела направятся и другое купим.

Только новая беда на нас нависла, брат твой Павел заболел чехоткой. Ему надо было беречься, а он себя не жалел в работе.

Действительно брат вскоре умер.

За месяц до смерти Павел передал Николаю справочник, автором которого был Калугин Т.Ф. Из этого справочника Павел прочитал несколько дат исторического порядка. Во-первых Николай узнал, что город Тюмень раньше называвшийся «Чанги-Тура». Основан в 1586 году, что в начале ХII в. Тюменский хан ходил войною на Пермь, но был разбит воеводою князем Ковром. Из этого справочника так же стало известно, что после завоевания Сибири Ермаком первыми жителями были Пермяки.

Город и посад несколько раз опустошался от пожаров. Наряду с экономическим описанием имеется такая запись:

«Каждый ремесленник и приказчик так же стремился заняться самостоятельной торговлей и, при счастьи, сделаться впоследствии купцом и родители среднего и даже бедного сословия часто отдают своих сыновей в мальчики в лавку или в торговое предприятие, чтобы из него вышел приказчик, а в будущем сделаться и самостоятельным торговцем, а при успехе ведения дела, и купцом».

Павел не скрывая свою болезнь к этой записи внес свое резюме:

«Скорей подохнешь, чем станешь каким-нибудь мелким торговцем».

В один из вечерних воскресных дней Марасан пришел в мастерскую, мальчики Степан и Владимир дробили и просеивали аммонию. Запах был невыносим. Увидев присутствие Марасана в один голос заговорили — мы тебя ждем. Пойдем с нами в кино «Вольдемар», там показывают картину «Антон Кречет»- хорошая картина. Марасан стал отказываться, что у него нет денег, и что он ни разу не был в кино. И у нас нет денег — заявил Степан. Пойдем без денег проберемся. Заманчивая идея, перед которой не удержался Марасан. В пути следования Степан и Володя поинтересовались за что же был уволен Иван, с которым работал?

Марасан рассказал, что его и Ивана вызвал доверенный Смирнов И.Д. попросил обоих вывернутъ карманы. У меня ничего не оказалось, а у Ивана в кармане оказались две пачки папирос «Тары — Бары» и конфеты. Доверенный за это избил. Ивана по лицу и вытолкнул за двери и сказал ему, чтобы больше в лавку не показывался, а меня предупредил, что за подобные воровские махинации ждет и тебя Марасан такая же учесть!

Ребята выслушали внимательно, а потом Володя сказал: Он здорово курил. Это хорошо знал Емельян приказчик и сам покуривал Ивановых папирос.

Когда пришли к кино-театру, народу было много в фое и на улице. После первого звонка все трое встали друг за другом с противоположной стороны контролера. Когда задние ряды нажали, то все трое оказались в зало и сразу на передние скамейки, устроились ожидая контролера. Но последовал второй звонок, загас свет и появились на экране люди.

Картина была просмотрена с большим ребячьим вниманием. Степан восхищался силой и находчивостью Антона Кречета — как он обводил сыщиков? Володька добавил — он бы не был пойман сыщиками, да его товарищи оказались продажными. Марасан то же вклинил свою мысль- надо подбирать товарищей, чтобы они были преданными друг перед другом. При этом приводил факты из жизни газетчиков: между газетчиками и гимназистами были обоюдные стычки.

Они нас называли «голопузики», а мы их называли «маменькиными сынками». Они нас боялись. И нападали только группой на одного газетчика. Вот тогда верх был ихний. А так мы били их запросто. Марасан остановился возле хозяйского дома. Как войти во двор полушопотом, заговорщецки, обеих друзей предупредил, что бы они молчали, о чем он хочет поведать своим товарищам. Те оторопев, потом скороговоркой. Даем честное слово, вот те крест, будем молчать. Ну ладно слушайте!

Марасан им рассказал, что на заводах Урала и на том заводе откуда он приехал в Тюмень, поют запретные песни, за которые сразу сажали в тюрьму. Вот, такая песня, как: смело товарищи в ногу, «Отречемся от старого мира» За этими песнями охотились казаки, полицейские и даже попы.

Этот разговор внезапно прерывает Степан таким вопросом — ты знаешь моего брата Афанасия? Вот он работал в Горноблагодатске и научился петь «Смело товарищи в ногу». С. этого разговора началась настоящая дружба мальчишек. Однажды сторож заметил Володьку, что он раскатал бочки с черносливом. Как он потом признался своим друзьям, что хотел попробовать, но сторож отпугнул и у Володьки ничего не получилосъ. После доклада сторожа, хозяйка вызвала Володьку и предупредила, чтобы он больше не выходил на работу. Марасан и Степан пошли к хозяйке и стали просить чтобы Володьку оставили на работе. Хозяйка сперва наругала заступников, потом спросила:- Можете поручиться за Владимира? Марасан и Степан дали честное слово, что он больше не сделает. К тому же, он не воспользовался ни одной ягодкой, Ну хорошо. Идите! Скажите Володе, что хозяйка простила до первого замечания. Потом, пустъ на себя пеняет! И обращаясъ к заступникам с вопросом — Ивана Вы знали? Да — ответили мальчики. Так вот его я уволила а больше его в торговлю ни один хозяин не примет. После этого, еще дружней стали ребята. Они боролись, песни пели, говорили о том, чтобы сходить в кино посмотреть «Сашку семнариста». На этот раз в тот самый «Вольдемар» уже покупали билеты. После просмотра кинокартины перед сном возобновились горячие споры. Степан отзывался о просмотренной картине так: Сашка учился в Духовной семинарии на попа, но позарился на деньги стащил, но чьи те деньги? Эти деньги, уже церковные. И польза от них только «слугам божьим», но ни бедному крестьянину, и не рабочему. Володя и Марасан согласились с доводами Степана. Марасан после этого рассказал, что он видел сам, как попы и дьяки прямо в алтаре пьют вино, а прихожанам говорят вместе о молитвой:. И Тело Христово примите! Причащаемуся маленький кусочек, а домой себе, в корзине. Марасан вспомнил еще один факт, как священник Илъинской церкви был в гостях у доверенного керосинным складом. Крепко он подвыпил и пошел в туалет. Место для сидения было узкое. Он снял свой серебряный крест и заткнул в поленицу, а оправившись забыл про крест. Так ушел домой.

Этот крест был серебряным, через неделю обнаружил мой отец и передал доверенному. Я вручил хозяину. За эту находку отец получил три рубля. Только от него взяли слово, никому об этой находке не рассказыватъ. Этот рассказ вызвал у ребят смех. Марасан в промежутках, когда не было покупателей, брал веник и после опрыскивания подметал пол. Таким образом всегда пол был чистым. Не раз находил серебряные, или медные монеты и отдавал их кассирам или хозяйке. Однажды, в первой половине рабочего дня выметая мусор обнаружил бумажную десятку и испугался — не подлог ли? В это время за кассой сидела хозяйка, И Марасан с этой десяткой подошел, назвав ее по имени и. отчеству заявил, что вот: сейчас вместе с мусором замел десять рублей. Хозяйка смутилась, а приказчики стали переглядываться между собой, что Марасану показалось подозрительным, как будто все они в сговоре с хозяйкой. Хозяйка посмотрела в свою кассу и заявляет в присутствии всех — это твое счастье Николай! Все облегченно вздохнули, а Марасану не верилось, он все еще десятку держал в руках. А доверенный Иван Никифорович избивший Ивана — мальчика за 2 пачки папирос и пять конфеток бил по лицу и выгнал с работы — сказал Марасану: Молодец! Вот тебе и пальто! Держи и передай родителям.

Позднее старые приказчики рассказывали Марасану, что хозяева часто проверяют нашего брата. И в этом случае, с тобой мог доверенный вместе с хозяйкой устроить провокационную проверку. Хорошо, что в магазине не было крупных покупателей, то десятку бы, они взяли обратно под разными предлогами, хуже получилось бы, если ты эту находку взял себе, то верняком тебя бы избил доверенный, как самого последнего жулика.

При очередном заезде с керосином отца, Николай отдал ему десятку и рассказал, что он ее нашел, отдавал хозяйке, а она вернула обратно и просила, чтобы вы купили мне новое пальто. Отец не поверил и обратился к доверенному, последний подтвердил. Ну хорошо. А я то бог знает, что подумал. У отца в кармане были двадцать копеек, он достал их и оказал: Вот тебе на кино. А десять рублей отдам матери.

Вечером, как всегда собрались: Степан, Семен, Владимир. Предметом разговора были десять рублей. Никто из ребят и не верил, что такая находка по счастью досталась Марасану. Все были одного мнения, что проверить честность, доверенный с хозяйкой сделали подлог. Что касается 20 копеек, то решили сходить в кино «Весь Мир» на кинокартину «Ермак». После просмотра велись обсуждения о дружине «Ермака», которая безмятежно спала, а тем временем татарский предводитель Кучум со своей ордой напал на сонную дружину. Ермак отступая с горсткой казаков бросился в Иртыш и кольчуга его потянула на дно. Единодушно все согласились — преимущество огнестрельного оружия против стрел, которыми вооружены были войска Кочума. А после беседы в полголоса запели Ревела буря дождь шумел». Володя слов не знал, но помогал. После того, как исполнена была запретная песня Степан предупредил всех, чтобы не проболтаться перед мастером или доверенным. Все пришли к обоюдному мнению об этой песне вообще не говорить никому.

В летнее время, по соседству с пряничной мастерской слышалась музыка, из помещения цирка Коромыслова. Цирк был досчатый. Когда находишься вблизи, то хорошо слышно было лай собак, хлопки кнута, аплодисменты публики.

Когда играл духовой оркестр между ребят возобновлялся разговор, как-бы посмотреть цирковое представление?

Все четверо ходили возле досчатого помещения цирка и высматривали; нет ли щели?

Чаще всего ребята смотрели если им не удавалось пробраться внутрь цирка, то смотрели в щель входной двери, но это было только для одного, остальных ждали своей очереди. Ребятам было интересно смотреть борцов, гимнастов: на трапеции, турнике.

Русско-французская борьба нередко переносилась прямо на верстак, бороли друг друга в партере. Марасан в этом виде был здоровее и ловчее и брал всех на две лопатки.

Базарная площадь занимала болъшую территорию, от Горвоенкомата до ул. Галицинской. На этой площади устраивалисъ военные учения солдат перед отправкой на Германский Фронт. Ловко отрабатывали штыком солдаты: спереди чучело, кололи его штыком, с правого бока, колол или отбивал прикладом, и слева — чучело поражалось тем же приемом. Здесь проходили строевые обучения и шагистика с отдачей чести, а на площадке Горвоенкомата, там обучали будущих унтер офицеров. Там был турник, окопы, бревно для переходов и др. виды спортивных занятий.

1-я империалистическая война требовала много солдат, чтобы отвоевать оставленную территорию. На площади скапливалось много: крестьян, рабочих и горожан. Много пролито слез матерей и детей, которые провожали на фронт своих кормильцев. Появлялись раненые и калеки. Война стала уже ненавистной. Продажные генералы — пруссаки вместе с императрицей обрекали народ и армию на истребление.

Тем самым в народе открыто говорили, что царица-немка, генералы генштаба преобладали из немцев — они и продают Россию оптом и в розницу. Среди народа вспоминали и Гришку Распутина, сибирского конокрада и варнака.

Очередной сенсацией сибирских газет было сообщение об убийстве Распутина, которого спустили в прорубь р. Невы.

Все эти события и моральный дух русского солдата с каждым днем падал.

Трое мальчишек постепенно на этих высказываниях взрослели но все проходило во внутренних обсуждениях.

Марасан ходил к родителям через пристань 1–2. Он был свидетелем постоянных погрузок и конвоирования политзаключенных и других осужденных в Тобольскую тюрьму. Кандальный звон приковывал внимание всех проходящих. Конвоиры с обнаженными шашками наводили страх. Когда, толпа зевак останавливалась, чтобы внимательно рассмотреть идущих в кандалах, некоторые плакали. Особый интерес наблюдений при посадке парохода конвой бил тех заключенных кто задерживался при спуске в трюм.

В воскресенье трое ребят пошли на пристань посмотреть за первым уходящим пароходом в Тобольск. Народу на Дебаркадере было много: одни провожали отплывающих, другие смотрели на весенний разлив и оживление на реке. Каждое открытие навигации, куда тянулась молодежь. В одном таком посещении на п/х Тоболяк и когда пароход дал третий гудок к отплытию, из трюма отходящего парохода запели «Смело товарищи в ногу» Все на пароходе всполошились, а конвойные больше всех кричали, чтобы прекратить пение. Но песнь продолжалась. Четко было пропето: Вышли мы все из народа, дети семьи трудовой и т. д. А пароход уходил все дальше и дальше.

[…]

После февральской революции приехал муж хозяйки, который был музыкантом, воевать ему не пришлось и вшей в окопах он не кормил, но был сдержан на объяснения политических событий, происходящих в стране и на фронте.

Руководство торговлей от доверенного Ивана Никифоровича перешло хозяину. До женитьбы на хозяйке он работал Комивояжером от крупной фирмы. Внешне красивый, рослый понравился хозяйке. Тем более, он был крещенным евреем. И так поженились. Он был доволен женитьбой и она нашла человека, который хорошо знал коммерческое дело. В целях снижения расходов по аренде помещения, хозяин торговлю перевел вниз жилого дома, где жили сами. Каждое утро к открытию магазина приходил сам. Пряничное производство велось по прежнему.

Воскресенье, как всегда, все трое пошли на главную улицу. В это время местная буржуазия вместе с руководителями Городской управы шли с портретами Керенского, Брешко-Брешковской и через каждые 15–20 метров выкрикивали хвалебствия в адрес руководителей эссеровской партии.

Несколько раз выкрикивали. Да, здравствует учредительное собрание!

Такая демонстрация прошла от Городской Управы до улицы Галицинской /ныне Первомайской/. Среди буржуазии, много было местной интеллигенции, эс-эров, меньшевиков. Все они шли под одним флагом и одними лозунгами.

Недалеко от демонстрантов по тротуарам в толпе шли эти мальчики — Володя, Степан и Марасан когда заметили хозяина, то совсем отстали от толпы.

Когда развернулась компания отдать свои голоса с призывами на специальных плакатах.: «Голосуйте за описок К2 б», К2 8». Таких призывов было от всех политических партий.

Старых приказчиков интересовало — за какой список им голосовать?

Избрав удобное время и настроение, один из приказчиков — Петр Иванович задал вопрос — за кого-же Вы отдадите свой голос,

Михаил Соломонович? Я буду голосовать за партию кадетов. Эта партия защищает интересы буржуазии. Ну, а нам приказчикам?

На этот вопрос хозяин ничего не ответил. Помолчав и как буд-то вспомнил, сказал присутствующим: Знаете, мой брат большевик.

Он будет голосовать за список 112 5 за партию, которой руководит

Ленин. В ходе ожесточенной борьбы с белогвардейщиной, как потом было установлено, что брат хозяина Шейнкман Яков Соломонович был убит. В честь его имени одна из улиц г. Свердловска названа ул. Шейнкмана. Он был большевиком и командиром.