Улыбин Алексей Степанович (1896-после 1957) — рабкор тюменских газет «Трудовой набат» и «Красное знамя» (1920-е гг.), в 1932 г. редактор ялуторовской районной газеты «Колхозная правда». Организатор «рабкоровского буксира» в 1929 г. В 1957 г. (в год написания мемуаров), находился на пенсии, работал сторожем (?) в детском саду станции Богандинское.

Краткие заметки о истории г. Тюмени. Богатейший материал имеется в Областном музее. Посетители могут узнать, что на месте Царёво-Городище против музея было укреплённое место татар и название его было «Чинги-Тура» и город стал расти с Затюменки и площади против музея и стал строиться в сторону востока после взятия крепости Ермаком. Изложение истории г. Тюмени — честь научных сотрудников музея. В кратких заметах о Тюмени пишу о том, что было полсотни лет тому назад…

Сейчас, в 1956 году — это центр города. Город вырос в пять раз и, естественно, расширил свои границы. Вот в 1906 году — на площади в километровом квадрате, с выезда с Водопроводной улицы, на площади такая была грязь, что лошади и телеги тонули. Да и на площади ходить трудно было без сапог в ненастную погоду. В городе были замощены камнем улицы: Царская (сейчас Республика) и Вокзальная (Первомайская), да Садовая. В остальных улицах была непролазная грязь.

В осеннюю пору после уборки хлеба и зимой по пятницам и субботам на площади, где сейчас административное здание с колоннами, стояли сотни возов крестьян [не только] из района Тюменского, но и из Исетска, Шатрово, продавали оптом и в розницу муку крупчатную по 80 коп. за пуд (16 кг), пшеничную по 60 коп., аржаную по 40 коп., овёс — 30 коп. Зерно на 10 коп. дешевле. Зерно скупали доверенные купцов Текутьева, Шадрина, Жернакова, имевших свои мельницы. За мучным базаром был сенной базар, где воз сена стоил 2 руб. — 1 р. 50 к. Рядом с сенным базаром торговали санями, кашёвками, телегами, коробками, колёсами, оглоблями.

На площади, где сейчас стоит здание Машиностроительного техникума, был плац огороженный невысокой изгородью с продольными брусками, окрашенный в серый цвет масляной краской. Кругом плаца была дорожка, посыпанная песком, с 2-х метровой шириной, обсаженная берёзками. Стояли лавочки. Стояли и физкультурные снаряды: лестницы, шесты, верёвки, турник, кольца, брусья, канава для прыганья и всё это было предназначено для местной команды. Где сейчас горрайвоенкомат, были казармы солдат. Их было 120 чел.

Летом на месте торговли мукой, позднее был выстроен цирк, по размерам он был несколько меньше настоящего и вместо крыши натягивался на высоком столбе брезент. Цирк Коромыслова славился как культурный отдых. Разнообразная программа: много цирковых лошадей, наездники, наездницы, клоуны, музыканты, полёты под куполом, дрессированные животные и, главное, парад борцов и русско-французская борьба — привлекали все слои жителей города. Устраивались и лотереи.

Около цирка с северной стороны стояли столы, накрытые клеёнками и белыми скатертями, где мастерицы баварского кипячёного кваса и кислых щей бойко торговали, продавая по 5 коп. бутылку. Торговали также и фруктовой водой и можно было купить и водки стаканчик из-под полы. Были и съестные припасы — пирожки, котлеты, пряники, конфеты, орехи, семечки. У каждого стола стоял столбик с подвешенным фонарём, освещавшим тёмными ночами место торговли. По субботам и воскресеньям, особенно после получек, пьяных было больше и происходили драки. Как-то рано утром я был очевидцем того, как полицейский с извозчиком ложили поперёк пролётки человека. Дело было за цирком и у убитого вывалились кишки из живота. Их сложили и увезли человека в покойницкую на кладбище.

На углу, где сейчас строится почтамт и телецентр, был конный базар. Коней покупали, коней продавали, меняли; прасолами были (перепродавцами) цыгане, жившие оседло за Тюменкой — из них выделялись Бушуевы— и татары. Где стадион — это рыбные ряды — скупщиков солёной и мороженой рыбы: Михалев, Васенин, Грицаченко и другие. Где цирк сейчас — были мясные ряды.

В центре площади, в южной части стояла высокая каланча на 12-ти опорах деревянных. Внизу у неё были возовые весы для взвешивания сена, мочала и весы для мешков и мяса. Наверху каланчи ходил дежурный кругом будки и наблюдал в бинокль и, заметив пожар, давал сигнал колоколом, установленным около пожарной, для чего дёргал за верёвку язык колокола. Дежурный кричал в рупор вниз, сообщая, где горит, и вывешивал чёрные шары на мачте вышки, обозначавшие в какой части горит. И мчались лихие кони, запряжённые тройками в ходки с пожарными машинами и парами в ходки с бочками, налитыми водой. Неистово звонили пожарные в колокол на первой машине, требуя освободить дорогу по улице.

Пожары большие и малые были часты в городе и, в особенности, в летнее время. Услышав набат, горожане вылазили на крыши домов и, если был большой пожар, бежали к месту — качали ручные пожарные машины или просто глядели. Прибывала часть местной команды с винтовками, полицейские и оцепляли место пожара, не давая растаскивать спасённое имущество, и заставляли горожан качать воду.

От Водопроводной улицы по диагонали к углу Первомайской и Республики стояли деревянные сараи (лавки), занятые в летний период скобяными товарами братьев Перовых и Афониных, торговавших пряниками, конфетами, леденцом в 5-фунтовых банках своего производства в г. Екатеринбурге (Свердловск). Торговля производилась оптом и в розницу.

В северной части городской площади, где сейчас школа № 25, стоял тесовый балаган, крытый брезентом — братьев Костоусовых, где давались представления для взрослых и детей. Цена билета была 5 коп. — 10 коп. Вместимость балагана была чел. 100. Сидели на деревянных скамьях. В представление входили номера: танцы на сцене, игра на народных инструментах, выступление клоуна. Для привлечения публики на просмотр представления около входа в балаган была сделана площадка с барьером, где выходила труппа артистов и давала небольшой концерт. Объявлялась программа. Публику зазывали: «Спешите видеть, сегодня играем, а завтра уезжаем». И народ шёл в балаган со своими трудовыми пятаками и был доволен.

Недалеко от балагана была карусель, разукрашенная подвесками из бисера с деревянными лошадками и каретами. Взрослые и дети катались под звуки гармонистов и барабана с тарелками. Приводилась карусель в движение подростками наверху, которые вращали за перекладины, на которых были подвешены лошадки и кареты, и после звонка, извещавшего конец катания, ребятишки садились на перекладины или наваливались и с удовольствием ещё прокатывались несколько кругов, так как вся система была лёгкая и от центробежной силы давалось ещё несколько кругов без помощи мускульной силы. Рабочие, служащие с семьями окружали карусель, балаган — лузгали семечки, орехи, пили бутылочный квас, покупали сласти у торговок и вечером расходились по домам. И так каждое воскресенье или в большие церковные праздники, когда не работали, проводил отдых рабочий народ.

Открытие ежегодной ярмарки летом ознаменовывалось служением молебна с выносом икон и хоругвей из церкви Спаса — где сейчас областная библиотека. Кто помнит картину «Пролог» в кино, может себе представить, что из себя представляют хоругви и иконы. Молебен купечество служило против нынешней типографии. После службы с провозглашением здравствия диаконом с громогласным басом царствующему дому Романовых — его императорскому высочеству Николаю и православному купечеству — хор пел «Многая лета, мно-о-гая лета!». Священник окроплял святой водой трёхцветный флаг с продольными полосами — белый-синий-красный — флаг свёртывался и поднимался на 10-метровую мачту. Поднимающий дёргал за бечёвку и флаг распускался.

Священник окроплял водой граждан и давал целовать крест серебряный с позолотой с изображением Христа, распятого на кресте. Граждане подходили по рангу — исправник, именитые купцы — крестились и целовали крест, а некоторые купцы и купчихи и руку священника. Служилые люди уносили иконы в церковь. Расходясь, граждане торговые люди вели разговор, что флаг дружно развернулся и не поник, значит, будет хорошая торговля. Такая была примета у торговых людей. Открывались магазины, лабазы, ларьки и начиналась торговля часов с 11-ти дня — ярмарка давала 1,5 милл. оборот.

Вся крупная торговля оптовая была сосредоточена не на площади в магазинах и лабазах, она значения почти не имела на оборот, а была сосредоточена за городом, за Загородным садом, за ж.д. веткой на р. Туру где сейчас городок судостроителей. Здесь в ограде в полкилометра стояли тесовые амбары. В ограде были сложены большие гурты кож, накрытые брезентом, вмещавшие десятки тысяч кож. Кожи были завезены на баржах со степей Казахстана и Тюменской губернии. Здесь они разделывались, сортировались, прессовались в тюки на ручных прессах и отправлялись в Н. Новгород (Горький) и за границу. Купля-продажа совершалась через нотариуса Албычева.

Организованная в 1911 году Тюменская биржа маклером Безродным, успеха не имела, не привилась, несмотря на то, что еженедельно выпускался бюллетень с ценами на зерно и сорта кож, которым купцы с охотой пользовались, так как в нём указывались цены, какие стояли в разных городах, согласно телеграфного обмена между биржами. На бирже было сделано несколько сделок и она немного просуществовала. Маклер Безродный ушёл работать табельщиком на ж. дорогу, а после смерти жены и сам умер.

На бирже я проработал мальчиком рассыльным полгода за 60 руб. Исполнял все работы рассыльного и писаря в конторе и пособлял на кухне кухарке и ходил на базар за продуктами и ухитрялся брать в кредит по заборной книжке мясо, муку, масло. Сообщал цены по указанию маклера.

В Тюмени пароходовладельцами были: Братья Колмаковы, Жернаков, Братья Курбатовы, Богословское горнозаводское акционерное общество, Братья Плотниковы, товарищество Западно-Сибирского пароходства и торговли с главной конторой в Ленинграде и небольшие пароходы с баржами Текутьева, Обрубова и других. По обслуживанию рек туры, Тобола, Иртыша и Оби до Обской губы и для производства дноуглубительных работ в верховьях рек было пароходство Министерства речных путей сообщения с главной конторой в г. Томске. На зимовку осенью собиралось до 30 и 40 пароходов и до 50-ти деревянных барж и 2 землечерпальные машины. Оплата труда в Министерстве речных путей сообщения была на 5 руб. выше против других пароходств для рядового состава и руб. на 15 для среднего и высшего — командиры. Все работали помесячно и зарплату получали каждого 20 числа.

Форма рабочая и парадная выдавалась бесплатно. На некоторых пароходах казны отдавалась честь по-военному. Рабочий день был 12 часов. Люди работали десятками лет. Имели за рекой свои домики и коров и кур — жили неплохо. Половина судового состава с постановкой судов на зимовку везде сокращалась, а весной снова принималась на работу. Много было из деревень, расположенных по реке, где они заготовляли дрова и подвозили к пристани — пароходы отоплялись исключительно дровами.

Ремонт машин пароходов производился в зимовках у каждого пароходского хозяина. Строились деревянные баржи зимой и летом, их снимала большая вода с городков. Пароходы весной красились, машины собирались и, беря груз, уходили на низ. Большое количество рабочих на пристани не всегда имели работу. Или пароходов не было и барж, или работали определённые артели. Чтобы получить работу во время затишья, надо было получить металлическую бирку с номером от приказчика и вот в 1910 г. я был очевидцем [того], как ранним утром часа в 4 на пристани бр. Плотниковых на поляне и у забора находилось чел. 200 рабочих и получали бирки из прорезанного отверстия в заборе, наподобие как у кассы цирка. Некоторые рабочие в широких шароварах и таких же широких блузах из холста лезли напробой за бирками. Не обходилось и без кратковременных драк.

Пятнадцатилетним парнем мне пришлось работать на пристани № 1 «Товарищества». Попал на работу по знакомству матери и отца с пакгаузным — были кумовья. Я ставил марку, то есть номер на грузы. Грузчики работали по 12–14 часов, носили мешки с дёрном, мукой, сахаром. Ходили цепочкой человек по 100 в дождь и непогоду и, если кто-либо выходил из запалки по выносу определённого количества мест, то лишался заработка. Работали с тысячи пудов, сдельно. Иногда выручали таких грузчиков грузчики, не получившие работы, а заработанные деньги делили. Никаких кранов, транспортёров не было. Неудобные грузы или с дальним расстоянием мешки возили на 2-х колёсных тачках — в парке их стояло до сотни и больше. Рабочий один шёл в кореннике, а с боку с верёвкой другой. На крутых подъёмах ещё стоял грузчик, помогал и так же на спусках. В тачках работало много и женщин и девушек.

Подённая оплата на ряде работ была подённая. Мужчине 80 коп. и женщине 60 коп. Расчёт производился каждую субботу. Работали до 2 час. дня и с 7 час. утра с получасовым перерывом на завтрак за столом, поставленным у пакгауза. Заведующий ложил на стол мешочек с рублями серебряными и мешочек с полтинниками. Медяки высыпал в коробку. К столу подходили согласно порядкового номера, записанного в расчётной ведомости, где стояла и фамилия и сумма заработка. Роспись не делали, а при выдаче денег пакгаузный делал отметки карандашом синим и это потому, что большинство были неграмотные.

В воскресные дни редко работали. С получки в субботу грузчики заходили в кабак и в пивные, пили. Большинство уносили получку домой в семьи. Часть грузчиков пропивали деньги, ночевали у заборов или за драку полицейские увозили и уводили в арестное помещение и, если буянили дорогой, то в каталажке избивались и, конечно, никаких оставшихся денег не выносили — они отбирались. В воскресенье, в понедельник многим надо было опохмелиться, выпить водки. Денег не было, закладывали вещи — пинжаки, брюки, сапоги в частные ломбарды под проценты — такой один был на Ишимской напротив мельницы Жернаковых. Выдавалась взамен сменка — рубаха, штаны, опорки от сапог. Грузчик опохмелялся, болел и среди недели шёл на работу. Тяжело было зимой одиночкам без одежды и работы. Такие ютились в ночлежном доме, жили впроголодь и существовали до весны на приношения купечества и сердобольных граждан.

Все каменные стройки в городе велись исключительно ручным способом. Копка канав для закладки фундаментов, подвозка кирпича с кирпичного завода на лошадях, а также песку и извести. Никаких кранов, бетономешалок не было и в помине. Мы сейчас видим, как только начинается стройка, устанавливается башенный кран, ставится бетономешалка, транспортёр, приводимые в действие электроэнергией. Грунт раньше отвозили из котлованов на тачках с одним колёсиком, а дальше его везли на двухколёсных грабарках — ящиках-самосвалах. Известь приготовлялась в творилах вручную, носили её на носилках. Кирпич также [переносился] на носилках и козлах, надеваемых на плечи, по 30–40 шт. Кирпич был тяжёлого типа. Шлак не применяли.

Первое потолочное железобетонное перекрытие потолков и полов было сделано в ремесленной школе на углу Садовой и Томской и в пристрое Спасской церкви в 1914 году осенью. Работу производили частные подрядчики — брались с тысячи и по договору аккордно. Затем сдавали работу рабочим артелям или платили подённо. Артели также самостоятельно производили работы, что им было выгодно, но чернорабочую силу нанимали подённо. Если человек заболел, то ему никакой оплаты не было.

Строили в городе исключительно двухэтажные дома и исключение — это постройка Коммерческого училища, где за Тюменкой — обком и облисполком. Построен он купцом Колокольниковым, а подрядчиком стройки был Перемотин. Зимой стройки каменные не производились, а только рубили деревянные дома. Кирпич производили кустари в сараях летом, да на кирпичных заводах Буркова и Гилёва, заводы эти и сейчас действуют как национализированные. Так уже было заведено: перед закладкой застройщики служили молебен, бросали серебряные рубли в известковый раствор по углам. Каменщики клали кирпич, но потом деньги эти находили и пропивали…

Население города было тысяч 40–50 с Зарекой. Подача воды производилась с реки Туры водокачкой Городской Управы, стоявшей у берега по Водопроводной улице. На горе стояло каменное здание с прямоугольным баком, служило оно и некоторым водонапором и было водоразбором. Было выведено 2 трубы для наливки воды в чаны и для разлива в вёдра и кадочки. Горожане, имевшие лошадей, сами брали воду. Зажиточные и купцы, имея дворников, их посылали за водой. Были и специальный промысел — водовозы. Они на своих лошадях возили воду, продавая воду по 10 коп. за бочку и в розницу по копейке ведро. Была водоразборная будка на перекрёстке улиц Царской и Иркутской — это против облфинотдела. Водоразбор был у почты на Александровской площади — там, против Реального училища стояла чугунная чаша, автоматически наполнялась водой (поплавок при наполнении чаши перекрывал воду). Водовозы черпали воду черпаками. Ещё была колонка у монастыря и у вокзального моста. Заречные жители пользовались водой с реки и из колодцев.

В городе до 1919 г. была только одна автомашина легковая — у купца Колокольникова. В городе перевозили грузы ломовые извозчики. Обозы имели: Лошкомоев, Горбунов, Бередкин, Текутьев и другие. Для перевозки граждан были частные легковые извозчики. Они стояли на биржах напротив вокзала, у почты, на Малой Разъездной, угол Спасской и Водопроводной, за Тюменкой. Содержатели ломовщины имели наёмных рабочих, содержали их на своих хлебах. Ставили сено, сеяли овёс. Гоняли ямщину по району.

В городе существовал «Союз правильной охоты». Членами Союза выдерживались сроки охоты и организовывались коллективные выезды на охоту в осенне-зимнее время. В правление взносились годовые членские взносы. Членами Союза состояли купцы, чиновники, доверенные, военные, судьи и зажиточные граждане — фабриканты-заводчики. Излюбленная охота была осенью поздней на зайцев, их водилось множество в районе.

Охотники выезжали в назначенную по расписанию деревню или с вечера и являлись рано утром. Приехавшие с вечера охотники пили водку, пиво, играли в карты, заказывали пельмени хозяевам и гуляли. Утром староста охотников нанимал в деревне загонщиков — взрослым платил 80 коп., а подросткам по 50 коп. Выдавал им хлопушки и трещотки, посылал в определённом направлении за километр-два от места, где ставил охотников на номера в ста шагах друг от друга. Обложенные зайцы, поднятые шумом загонщиками, неслись на охотников.

Счастливые охотники из дробовых двуствольных ружей отстреливали за день по 15–20 зайцев. Во время обеденного перерыва разводились костры, охотники располагались группами — жарили сосиски над костром, пили, закусывали. А охотник Бенхен — городской колбасник — выезжал с походной кухней и с поваром.

Интересной охотой осенью была охота на уток на Андреевском озере на 20-м разъезде и на Дуванах — со стороны деревни Субботиной. Там были устроены балаганы, имелись лодки Союза и сторожа-рыбаки. В вечернюю и утреннюю охоту набивали по мешку уток и расходовали по сотне и две патронов.

Излюбленным времяпровождением охотников зимой была стрельба по тарелочкам и по голубям. У ипподрома был построен павильон у лога, где охотники и проводили соревнования и всегда сводили стрельбу в азартную денежную игру. А некоторые охотники занимались игрой в карты и пили пиво, которое всегда имелось в буфете. Подранки-голуби десятками ютились около павильона, так как лететь не могли, шли в пищу собакам и сторожу павильона. Голубей к воскресному дню привозили из города и держали на вышке помещения и кормили. Их ловили на вышках школ — магазинах, где они жили сотнями.

Излюбленным времяпровождением граждан в воскресные дни [было] смотреть и участвовать в кулачных боях — стенка на стенку. Бои происходили часов с 10 утра, происходили они в разных частях города. Дрались в переулке по Иркутской — Городище с городом. Дрались у завода Машарова (Механик) — сарайские с городскими. Дрались и на реке у водокачки по Водопроводной — заречные с пристанскими. Бои начинали подростки, затем входили взрослые и бородачи. Дрались напористо, жестоко. Лопались перчатки и рукавички от ударов, били по груди и голове, кто не в силах был держаться, ставал на колено и отдыхал или выходил. Но беда была тому, кто в рукавичке имел свинцовую перчатку и его обнаруживали — окружали и избивали до полусмерти. Результаты были всегда плачевные: сломанные рёбра, побитые зубы, синяки на лице и на теле уносили любители боёв.

Мой покойный дед Павел — неграмотный печник, крупного телосложения, участник боёв, рассказывал, как священник Спасской церкви с псаломщиком на Пасхе на второй день шёл от прихожан выпивший и вступил в бой в переулке. В результате потерял нагрудный крест с цепью в глубокой грязи и галоши. Наутро крест и галоши были молодцами найдены и доставлены священнику, после чего вся компания вместе с ним выпила четверть ведра водки и дружно разошлась.

Иногда бои принимали ожесточённый характер — полиция вызывала пожарных и они разливали водой любителей кулачных боёв. В школах тоже любили драться стенка на стенку. В начальной школе Текутьева (шк. № 2) городские дрались с сарайскими и в получасовую перемену в ограде принимал бой с взрослыми учениками и учитель Н.Д. Абышев, но сторож звонком прекращал схватку. На уроке учитель не мог вести диктант и обыкновенно читал историю — про Куликовскую битву и Бородино и все успокаивались и были довольны, а домой шли с синяками под глазом.

В Тюмени от скученных построек, от несоблюдения противопожарных правил, плохого водоснабжения были частые пожары. Редко проходила неделя благополучно, обязательно где-нибудь был пожар. Пожарная основная часть была около Городской Управы (музей), да и та на Пасхе сгорела вместе с лошадьми и пожарником, закурившим на сеновале в пьяном состоянии. Пожарную отстроили и усилили летнюю на площади, где стояли в запряжке по 2 часа дежурные лошади в сухую ветреную погоду.

Было организовано добровольное пожарное общество. На средства Городской Управы и от членских взносов содержался штат на летней пожарной. Часть зимой несколько свёртывалась: часть лошадей раздавалась членам пожарного общества на зиму, а весной обратно приводились. Лошади использовались на домашние работы и для выездов, лошади были хорошие, резвые и умные.

Бойцы на пожарной работали годами, часть их несли службу на каланче и имели одну большую пожарную машину с ручной качкой. Машина имела вид большого самовара для подогрева клапанов. Мчатся, бывало, ночью пожарные, запряжённые четвёркой лошади резво несут сани с машиной, а из неё развевает пламя как от зашурованного самовара. Воду доставляли водовозы, они были этому обязаны и горожане. Члены Д.П.О. были командирами на пожаре.

В зимнее время обществом открывался каток, где сейчас сад Карла Маркса. Играла музыка. Каток обслуживался пожарными. Точились и выдавались коньки, была вешалка для одежды, небольшой буфет. На Новый год устраивалась огромная ёлка, освещённая электролампами, была и лотерея. Устраивались и соревнования конькобежцев — лучший был бухгалтер Государственного банка Бобиков. Каток работал с 4 час. дня до 11 час. ночи. Освещён [каток] был в последние годы электричеством, а до этого керосиновыми ламповыми фонарями. В день закрытия ёлки игрушки выдавались посетителям, а перед закрытием ёлку срубали и отдавали всем, кто что сможет взять.

За 40 дней до Пасхи, а она бывает в разные числа — март-апрель по ст[арому] стилю — у православных наступает великий пост. Он начинается с понедельника после масляной недели. На этой неделе, начиная с четверга, дни ознаменуются у всего населения города и деревни печением блинов и обжорством с субботы по воскресенье и пьянством, и проходила [эта неделя] шумно и весело. Большое количество лошадей у горожан, имевших свои усадьбы и дома, позволяли участвовать в катаниях по улицам.

В домах пекли гречневые крупчатные блины, ели со скоблённым молоком, мороженным с сыром, икрой, маслом. Стряпали изюмные пироги, торты, плюшки, стряпали пельмени, варили пиво и пили — пиво своё, заводское, водку, вино. Ходили друг к другу в гости, засиживались допоздна. Традицией было катанье на лошадях по ул. Царской от музея до Первомайской, а, когда наплыв был большой, то полицейские околоточные направляли поток вкруговую по Ленинской [улице].

В кашёвки большие и малые, запряжённые лошади были украшены искусственными цветами, бубенцами, у дуг были по 2 колокольчика. Кошёвки были покрыты добротными коврами и русской работы и персидскими. Если масляная неделя была поздняя и была уже оттепель, то снег от массовой по нему езды становился серый от примеси земли. Народ ходил по тротуарам сплошным потоком или стоял, любуясь запряжками. Приезжали и крестьяне из деревни на своих разукрашенных санях и катались.

Кончалось воскресенье масляной [недели]. Вечером ели пельмени, рыбные пироги и всё уничтожали, а утром, в понедельник, называемый чистым, мещане и дворяне, особенно набожные, ходили по своим близким знакомым, кланялись в ноги и просили прощения. Хозяева в свою очередь им кланялись и говорили друг другу: «Бог простит». Во время этих 40 дней скоромные мясо, молоко, яйца, скоромное масло есть было нельзя — грех. Ели картофельный суп, жареную на постном конопляном масле капусту и огурцы солёные, редьку с квасом, лук, груздёвые пироги.

В великий пост ходили в свою приходскую церковь к священнику говеть. Простаивали дня три краткую обедню и вечерю в церкви. В субботу шли на крылос к священнику, он, сидя в кресле, накрывал прихожанина или прихожанку, вставшего на колени, своим фартуком и задавал вопросы: «Грешил ли отцу, матери?». Надо было отвечать: «Грешен, батюшка» и другие вопросы — до десятка, смотря, кто исповедовался. А затем читал молитву и говорил: «Бог простит» и давал целовать евангелие и крест. Исповедывающийся клал полтинник или рубль в тарелку и уходил.

В воскресенье во время богослужения в церкви священник выходил с золочёной чашей. Пели певчие на хорах: «Тело Христово, примите источник, вкусите». Говельщики подходили по именитости и священник совал в рот чайную позолоченную ложку с горячим вином и крошкой профоры (хлеба крошка). Причастник целовал край чаши и отходил, запивая причастие вином с горячей водой, брал профору, закусывал и таинство говения было совершено — грехи сняты за год.

Все прихожане в церкви по книгам были на учёте, где делалась отметка о посещении. Книга была актов рождения, крещения и смерти. Метрические выписи выдавалась в церкви и при советской власти изъяты в ведение советов. Масляная неделя ещё много лет существовала при советской власти, но с закрытием церквей пошла в область прошлого. И ещё есть старые люди — соблюдают обряды и посты и говеют, но это капля в море и уходит в область старого прошлого бытия горожан.

Русский народ — хлебосольный народ. Любит поработать и любит погулять во всю ширь. Дни православных праздников: Пасха, Рождество, Крещение, Николин день, Троица, Успеньев день, Казанской иконы день, Егория и дни рождения и именин, похорон — справлялись средними слоями торгового и служилого населения обстоятельно. Как говорят, в грязь лицом не ударить. Служилые люди, доверенные, приказчики, чиновники обязательно ходили к именитым гражданам с визитом — кого они знали в лицо.

Приходили, пожимали руку, поздравляли. Хозяин наливал стопку вина или водки, записывал посетителя, [который] редко — садился, благодарил и уходил. Если хозяев не было дома, оставлял свою визитную карточку, отпечатанную в типографии на хорошей карточной бумаге, где стояла фамилия, имя, отчество и снизу должность. Этим делалась честь хозяину. К вечеру визитёры, а большинство из них ездили или на своей лошади с кучером или на извозчике, являлись домой еле тёпленькими от хмельного.

Хлебосольные хозяева готовились к праздникам по достатку. Имели свои небольшие дома, занимались торговлей на базаре. Семью имели небольшую, имели корову, а кто и лошадь, жили скромно, но в праздники разворачивались. Было загощено, надо было и самим угощать. Готовились, в доме наведя чистоту. Варили и жарили мясо, рыбу, холодец. Делали копчёную и фаршированную рыбу. К Пасхе коптили окорок, стряпали пироги сладкие, рыбные, мясные. Покупали пиво, водку, вино, консервы, икру, кильку, конфеты и фрукты-яблоки.

Готовили стол, где всё выставлялось на вид с батареей бутылок по ранжиру. Ставились стаканы, стопки, рюмки, ложились ножи, вилки. Колбаса была разносортная, хлеб, перец, горчица, уксус были также не забыты — всё на столе. Гости прибывали обыкновенно парами, с ходу грелись у стола, кто чем желает. Сбор обыкновенно был к часу дня. Поздравления, скромные подарки были обычаем. Часа в 2 дня садились за стол в комнате чел. 15–20. Хозяйка сама обслуживала стол, да ещё кто-нибудь из близких гостей, родни помогал.

Начинали с ухи или щей с лапшой из свинины. Предварительно всем наливали вина или водки — кто чего желает — чокались и обедали. На второе бокалы снова наполнялись и водкой и пивом, и во время обеда несколько раз. Третье было или компот или желе. Со стола убирали. Гости выходили покурить, подавался чай или кофе, на стол ставились пирожное доморощенное, конфеты, торты, яблоки. Все чаевали. После чая всё убиралось и столы. Под граммофон или гармонь пели и плясали. Снова подходили к столу, где выпивали по просьбе хозяина, кто чего желает.

Повеселившись, втаскивали столы и начинали играть в карты — 66 и в лото по маленькой ставке. Вели разговоры. Часов в 7 вечера устраивался ужин и чай. На ужин обыкновенно подавали мясные пельмени без ограничения и они поедались сотнями, а часов в 8–9 вечера гости расходились по домам, а некоторые уезжали на лошадях и увозили попутных. На следующий праздник или на второй день хозяева сами отправлялись по гостям — а праздников было много в году и поэтому время проводили весело, но не все, а зажиточные мещане.

Магазины, склады, кварталы улиц охранялись сторожами-стариками из бывших солдат. Они были вооружены в большинстве только дубинками, свистками и трещотками. Или стукали, медленно проходя по тротуарам, в пол били, имели колотушки с берёзовым шариком на сыромятном ремне: шарик болтался и ударял в колотушку пустую с двух сторон и издавал звук. Во время пожара ночью сторож пускал в дело трещотку, во время грабежа — свисток. Караульных содержали домовладельцы кварталов.

В городе была охрана и из полицейских — они находились в людных местах. На перекрёстках улиц стояли будки, окрашенные в серый цвет с чёрными полосами как у верстовых столбов. Вооружение их было: Сашка и левирвер Смит-и-Вессон мелкого калибра. Ночами они сидели в тулупах в будке — особенно зимой — и утром уходили. Конные полицейские объезжали посты города. В полиции выше по должности были околодочные в лучшей светлой форме и пристава, а над ними главой был исправник. Эти лица относились к офицерскому составу охраны.

Начало улиц Ильинской (25-го октября), Серебряковской (Советской), Знаменской, Хохряковской из года в год уходят в реку Туру. Против Гостиного двора, где были магазины — это около музея — когда-то был рыбный базар, а сейчас осталась маленькая полоска берега. Нет многих домов и по нынешней Советской ул. у берега, нет их и по ул. 25-го октября, а ещё несколько лет тому назад улица была проезжая. Сейчас большой обвал по Иркутской за комбинатом «Вкусобъединение» и только кое-как можно пройти пешеходу. Отработанные воды размывают берег. Руководители горисполкома — люди из года в год новые, приходят и уходят и никакого внимания у них нет к сохранению берега нагорной части.

Обвалы получаются по причине большого притока сточных вод во время снеготаяния и дождей, а также ключей. Эта часть города ниже несколько. Канав для отвода вод по берегу нет, крепление берега не производится и город ползёт из года в год в реку. Против музея когда-то стоял собор, внизу его, а также и у монастыря берег укреплён затопленным камнем и обвалов нет, несмотря [на то] что боевое место для воды. Пройдёт десятка два лет и, если креплением берега не займутся, то обвалы берега продвинутся к б/реальному училищу — ныне сельскохозяйственный техникум, да и конец Республики, вернее, начало у музея, сползёт в р. Туру. Чтобы спасти город от обвалов берега необходимо устройство канализации и насаждений. Даже отвод предполагаемый через пятилеток реки Туры от Парфёново прямо к Мысу и ликвидация излучины реки Туры не спасёт от обвалов, т. к. они в своём большинстве происходят от грунтовых и поверхностных вод города.

На месте, где обком и облисполком в 1956 г., выстроено было 2-х этажное каменное простого стиля здание. Здесь когда-то гужевым транспортом привозимый чай из Китая — в цибиках из камыша — развешивали, паковали малыми порциями и отправляли в торговую частную продажу. Фирма называлась «Губкин-Кузнецов». В 1910 году развесочной не было и вверху был открыт 1 класс (параллельный) городского училища 4-х классного. Учились в нём в большинстве ученики-второгодники и более слабые, человек 30. Класс закрыли, здание сломали и на его месте чайный купец Колокольников построил здание, стоящее в настоящее время. В нём было открыто Коммерческое училище для детей купцов, чиновников, заводчиков с внесением платы за обучение. В годы гражданской войны в здании был лазарет. После ремонта через несколько лет разместился обком и облисполком.

На углу Республики и Семакова, где сейчас здание Реконструктор, а внизу магазин, стоял небольшой покосившийся двухэтажный дом. Нижний этаж врос в землю на половину небольших окон. Здесь вверху была кондитерская, а внизу пекарня. Рядом по улице стоял кинотеатр «Вольдемар», где показывались немые картины под музыку пианино и слепого скрипача Родионова.

Значительное здание выстроено по Республике рядом с Универмагом— это квартиры для сотрудников НКВД. На углу Республики и Водопроводной был одноэтажный каменный амбар Ядрышникова, торговавшего скобяным товаром. Напротив стояли, где сад, амбары скобянников Андреевых, а рядом была шорно-кожевенная торговля Кузьмичёвых, а дальше ряд бакалейных лавочек вдоль Республики левой стороной, если смотреть в сторону ж.д. ветки.

В год 1928-й на месте Андреевского посёлка было место вспахано и посажена капуста и овощи другие кооперацией. Уборку производили населением всего города в воскресники. Целина была поднята и взят был богатый урожай, особенно капусты, которая потом продавалась через сеть кооперации, шла в бытовые учреждения города.

Где сейчас старый первый корпус завода Строймашин, были избушки, назывались они Угрюмовскими сараями. Здесь когда-то кустари делали летом кирпич. Затем кирпич стали делать в Копыловских сараях, это в районе холодильника. Там и сейчас много ям от вынутой глины, но разбиты улицы и построены небольшие дома. За переездом ветки на Туру по левую и правую стороны были на одно горно частные кузницы, где ковали лошадей и ремонтировали ходки и телеги — лет полсотни тому назад за старым кладбищем, где областная больница, последней улицей была улица к АТЭ, да Односторонка — по Н.-Томской— место было пустое до Загородного сада, но с течением лет быстро застроилось. Город стал расти в годы советской власти кругом. За Тюменкой от Военного городка к Дому отдыха (когда-то была дача купцов Колокольниковых) стояли столетние коренастые берёзы и начинался Туринский тракт. Была густая берёзовая роща. Роща за годы войны 1941 года вырублена на дрова и до самого Дома отдыха идут постройки жилых домов и организаций. На месте ДОКа «Красный Октябрь» было Затюменское небольшое кладбище в берёзовой роще — оно уничтожено. На восток от завода Строймашин была поляна — чистое место. Стоял крест на холме холерного кладбища, а сейчас остался холм и кругом построены жилые дома. В городе, где кино «Темп», был богатый магазин Агафуровых (галантерея, бакалея), где книжный и рыбный (рядом) магазин посуды — Брюхановых. Где типография — мануфактурный магазин Ижболдиных. Где амбулатория на углу Первомайской — внизу торговля чаем, сахаром была Колокольниковых, а вверху жил купец — старообрядец по вере, молившийся двумя перстами, Колмаков, торговавший зерном, салом, имевший мельницу в Заводоуковске.

На месте пимокатной фабрики «Челюскинец» была скотная бойня городская — по Хохряковской ул. на месте убранной (при помощи взрыва) церкви. Построены на углу 2 двухэтажных деревянных дома, а кирпич с церкви использован на 3-м этаже горсовета. Убран и небольшой собор против музея — в нём был антирелигиозный музей.

В Ильинской церкви по ул. 25-го октября — водочно-разливной завод. По Ленинской в церкви: внизу склад сельэлектро, а вверху — проектно-чертёжное учреждение. В Никольской церкви за Тюменкой радиоклуб. Церкви за ненадобностью использованы для культурных целей. В Заречной части города — церковь Егория [отдана под] клуб. Оставлены для православных горожан Успенский собор и круглая церковь на старом городском кладбище — и хватит. На месте конвойных казарм построен — силами рабочих-речников — клуб.