ГЛАВА ПЕРВАЯ

ПРАВДА ОБ ОТНОШЕНИЯХ С КИТАЕМ И ФОРМИРОВАНИИ РУССКО-КИТАЙСКОЙ ГРАНИЦЫ (XVII–XX вв.)

Еще в XVI в. Восточная Сибирь и материковый Дальний Восток были совершенно неведомы не только европейцам, но и народам Китая и Японии. Однако с развитием Русского государства в начале XVII в. российские люди пошли на восток в поисках неизведанных земель. Их продвижение распространилось на всю Сибирь и Дальний Восток, вплоть до Тихого океана, а затем включило Аляску и русский берег Северной Америки.

Сначала шли энтузиасты. Рассказы о новых землях становились достоянием простых людей России. Притеснение со стороны бояр в европейской части феодальной России толкало казаков, беглых крестьян, промысловых и служилых людей на поиски лучшей жизни на востоке, в дальних и привольных краях.

Стихийное освоение новых земель носило преимущественно мирный характер, хотя и сочеталось с правительственными мерами в интересах развивающейся России. Уже в начале XVII в. границы российских владений подошли к верхнему течению Оби, Иртыша и Енисея. Вскоре русские пришли и в Забайкалье. К югу от этих малонаселенных и почти неосвоенных земель жили монгольские кочевники, которые совершали военные набеги в целях грабежа местных жителей. Это заставило в 1629 г. народ Бурятии добровольно войти в состав Российского государства. Видя военный перевес русских над монгольскими ханами, забайкальские буряты в 1658 г. тоже добровольно присоединились к России.

Продвижение России на восток привело к первым попыткам московского правительства завязать отношения с Китаем. В 1618 г. через монгольские ханства с целью изучить пути в Китай и установить с ним торговые отношения в Пекин прибыл с небольшим отрядом посол Иван Петлин. Однако ему не удалось добиться аудиенции у китайского богдыхана. Тем не менее поездка не была напрасной: Петлин привез на Родину ценные географические данные. От него, кстати, пошли и первые сведения о Даурии и ее богатствах.

Затем русские казаки вышли к Тихому океану. Отряд Ивана Москвитина в 1639 г. достиг побережья Охотского моря и собрал новые сведения об Амуре. Через 10 лет на берегу Охотского моря был построен Косой острожек, впоследствии превратившийся в порт Охотск. Утверждение России в верхнем течении Лены и в Забайкалье вплотную подводило ее к бассейну Амура.

В 1643 г. небольшой отряд под начальством Василия Пояркова, выйдя из Якутска, достиг р. Зея и двинулся по ней на Амур. Проплыв до Охотского моря, он через три года вернулся в Якутск. Поярков установил, что до появления русских жившие по Амуру племена дауров, эвенков, натков и гиляков (нивхов) существовали каждый самостоятельно и не были зависимы ни от каких других народов — они никому не платили дани.

В 1649 г. землепроходец Ерофей Хабаров с отрядом в 150 человек двинулся с верховий Лены на Амур. Вскоре он остановился в ставке одного из князей-дауров — в Албазине, откуда двинулся дальше. За три года он прошел по Амуру до Татарского пролива, приведя обитавшие на этих землях племена в русское подданство.

К 1653 г. завершилось присоединение Приамурья к русским владениям. В состав России, таким образом, вошла огромная территория, богатая пушным зверем, рыбой, лесом, ценными ископаемыми, простиравшаяся до Татарского пролива. К ней примыкали и земли к востоку от Аргуни до Большого Хингана.

В Забайкалье и Приморье русские землепроходцы встретились с малочисленным населением. Оно было сложным в этническом отношении и вело различный по характеру образ жизни.

Забайкалье к середине XVII в. населяли бурятские племена, а также различные группы тунгусов.[5] В забайкальских степях господствующее положение занимали так называемые «конные» эвенки, на юге выделялась сильная племенная монголоязычная группировка табунутов, которая в последующем слилась с бурятским народом.

Бассейны рек Шилки и Аргуни заселяло тунгусское население. По Амуру вплоть до Зеи и вверх по ее берегам обитали монголоязычные дауры и эвенки, перенявшие язык и обычаи дауров. Далее, вниз по течению Амура, — дючеры, еще ниже — предки нынешних нанайцев и ульчей, натки и ачаны. Наконец, близ устья Амура и вдоль побережья жили гиляки. По северным притокам Амура до побережья Охотского моря жили различные группы «оленных» и «пеших» тунгусов.

Бурятское и табунутское население Забайкалья занималось кочевым скотоводством. Это население находилось на стадии патриархалъно-феодальных отношений. Тунгусы в своем общественном развитии дошли к этому времени лишь до разных стадий патриархально-родовых отношений.

У различных групп тунгусов прослеживались в основном два типа хозяйства—оседлых рыболовов и охотников, как, например, «пешие» эвенки на Охотском побережье, и кочевых таежных охотников и оленеводов. Своеобразный хозяйственный комплекс сложился у «конных» эвенков Забайкалья, основу которого составляло коневодство, а скотоводство и охота имели второстепенное значение. Лишь у дауров и дючеров на берегах Амура существовало пашенное земледелие.

Земледельческое оседлое население Приамурья опиралось на укрепленные городки, которые управлялись местными князьками. По степени развития производительных сил и уровню общественного строя забайкальское и приамурское население к моменту присоединения этих районов к России неизмеримо отставало от русского населения.

Освоение русскими землепроходцами открытых ими земель в Забайкалье, Приамурье и Приморье привело к распространению среди малочисленных местных кочевых или охотничьих и даже оседлых земледельческих племен относительно более передовых орудий охоты и методов обработки земли, к применению металлических изделий. «…Россия, — отмечал в этой связи Ф. Энгельс, — действительно играет прогрессивную роль по отношению к Востоку».[6] Ч Русские принесли в эти места более передовые способы земледелия и охоты — трехполье, завели яровые хлеба, железные сошники, бороны, косы, строили амбары, водяные мельницы и ловушки на зверя.

Русские поселенцы, уходя в поисках лучшей жизни на восток, стремились прежде всего уйти от феодального гнета помещиков и царской администрации. Однако они не ставили перед собой задачи выйти за границы государства или отойти от него. Более того, после постройки Албазина переселенцы сразу же взяли на себя выполнение такой важной задачи, как сбор ясака[7] с перешедшего в российское подданство местного населения.

К началу 80-х годов наиболее заселенным оказался Амурский район. Центр его — Албазинский острог—стоял в широкой долине Амура на высоком береговом мысу. В 1680 г. он представлял собой четырехугольник со стенами общей протяженностью до 350 м, над которым возвышались три башни. Острог был окружен рвом, за рвом с двух сторон острога в три яруса были вбиты надолбы и в шесть рядов побит «чеснок»[8] 3. Возле укрепления находился посад с 53 «жилецкими» дворами и сразу же начинались пашни.

На амурских берегах ниже устья Аргуни разместилось свыше 20 русских сельскохозяйственных поселений — слобод, деревень, заимок. Там проживали пашенные крестьяне, а также промышленники и казаки. Земледельческие селения крестьян, служилых и промышленных людей тянулись по берегам Амура, от устья Аргуни до Албазина и далее вниз по течению на протяжении примерно 300 верст; верхний и частично средний Амур представлял собой заселенный, обжитой и энергично осваивавшийся район.

В 1648 г. казак Семен Дежнев открыл пролив, соединяющий Ледовитый океан с Тихим, и описал берега Чукотки. После первых двух походов на Камчатский полуостров землепроходец В. Атласов в 1697–1699 гг. с небольшим отрядом прошел всю Камчатку, обложив ее население ясаком и приведя его в российское подданство. В 1723–1730 гг. было осуществлено детальное обследование полуострова экспедицией, возглавляемой Витусом Берингом и двумя его помощниками — Алексеем Чириковым и Мартыном Шпанбергом.

После перестройки Охотского порта дальнейшие экспедиции исследователей участились. В состав Якутского воеводства вошли Анадырь и Чукотка, все побережье Охотского моря. Их открытие и освоение завершили включение северо-восточных окраин Азии в состав России.

К XVII в. относятся первые открытия и посещения русскими мореходами и землепроходцами Курильских островов и Сахалина. В 1654 г. на Курилы плавал якутский казачий десятник М. Стадухин. Еще в 80-х годах русские нанесли на карту часть северных островов гряды. В 1700 г. острова были нанесены на карту С. У. Ремезова «Чертеж вновь Камчадальские земли», причем русские географы сделали это первыми в мире. В 1711 г. казачий атаман Д. Анциферов и есаул И. Козыревский заходили на острова Шумшу и Парамушир. В следующем году Козыревский вновь побывал на Курилах и сообщил, что жители островов Итуруп и Уруп живут «самовластно», то есть независимо, и люди с о. Матмай (Эдзо — ныне Хоккайдо) к ним не заходят. В 1721 г. выпускники Петербургской академии геодезии и картографии И. Евреинов и Ф. Лужин совершили плавание к Курильским островам, представив Петру I отчет о путешествии и свою карту.

Весьма ценные результаты принесла вторая Камчатская экспедиция под руководством М. Шпанберга. Она обошла в 1738–1739 гг. южную оконечность Камчатки, открыла путь к восточным берегам Японии, описала всю Курильскую гряду и установила ее неподвластность никому.

До конца XVIII в. Сахалин и Курильские острова не вызывали интереса у Японии и были там почти неизвестны. Лишь в самом конце XVIII в. японские рыбопромышленники появились на Кунашире (1799 г.) и на Итурупе (1780 г.), где уничтожили русские кресты и незаконно поставили столбы с указанием принадлежности Японии.

До появления русских на Дальнем Востоке Приамурье и Уссурийский край были совершенно неизвестны маньчжурским властям. Местные князья племен и старшины родов сохраняли полную самостоятельность и не имели никакой юридической связи с цинской династией Китая, хотя некоторые сведения о жителях этих районов Пекин имел от своих купцов, забиравшихся иногда далеко на север. Узнав о продвижении русских на Амур, китайское правительство решило остановить этот процесс, чтобы самому захватить Приамурье. Оно расширяло свои владения и, хотя в этот период было занято покорением Китая, уже в 50—70-х годах XVII в. выслало на Амур небольшие отряды, предъявив свои притязания на этот край, где власти России продолжали осваивать открытые землепроходцами земли.

С начала 80-х годов XVII в. обстановка в Забайкалье и Приамурье стала более тревожной. Установив свое господство в Китае и подавив сопротивление китайского народа, маньчжурская (цинская) династия (1644–1911 гг.) начала подготовку к осуществлению широких захватнических планов. Убедившись в твердости политики России в отношении дальневосточных земель, маньчжурский двор решил пойти на прямой захват Забайкалья и Приамурья, с тем чтобы лишить русских какого-либо внешнеполитического влияния на Дальнем Востоке и обеспечить себе полное господство в этом регионе.

Занятое в начале 80-х годов сложными внешнеполитическими задачами борьбы против Турции, царское правительство не сразу оценило опасность и возможные последствия маньчжурской агрессии и отказалось от мысли о переговорах с двором цинского богдыхана.

В этих условиях в начале 1683 г. была изменена структура управления Восточной Сибирью: все восточносибирские уезды (Якутский, Иркутский, Илимский, Нерчинский, а также выделенный из него Албазинский) объединялись в Енисейское воеводство, во главе которого был поставлен князь К. О. Щербатов — крупный администратор того времени. Выделение Албазина из состава отдельного Нерчинского уезда, охватывавшего территорию собственно Приамурья, было демонстративно политическим актом, которым правительство подчеркивало незыблемость присутствия на Амуре русской администрации, по своим правам ничем не уступавшей воеводам других сибирских уездов.

В этот трудный для края момент подавляющая часть населения Забайкалья и Приамурья сохраняла верностъ российскому подданству. Население, платившее ясак, само просило у русских властей защиты, сообщало военные вести, служило проводниками, выдавало изменников, участвовало непосредственно в боевых действиях на стороне русских. Так, например, чтобы подтвердить свою лояльность, «князец» Гантжмур, выдачи которого длительное время добивались маньчжуры, со своим старшим сыном Катанаем выразил желание креститься и принять православную веру. Их крещение и поверстание в службу имело очень большое значение, так как окончательно исключало основания для притязаний маньчжурского двора.

Агрессивные вылазки цинских войск поставили перед правительством России трудные военные и дипломатические задачи. Маньчжурские войска стали угрожать русским поселениям на Амуре и на побережье Охотского моря в Якутии. Доставка подкреплений и оружия сюда требовала много времени, и к 1685 г. для обороны Забайкалья и Приамурья после понесенных потерь оставалось мало сил.

Сибирской администрации удалось использовать противоречия между халхаскими феодалами и удержать наиболее влиятельного из них — Очирой Саин-хана от прямой военной поддержки цинского двора, хотя позиция другого монгольского феодала — Галдана оставалась неясной и внушала большие опасения. Царское правительство России допускало даже возможность создания сплошного фронта от Западной Сибири до Амура.

В этих условиях русским властям в Забайкалье и Приамурье предстояло противостоять захватническим действиям цинского правительства с одной стороны и северомонгольских феодалов — с другой.

После захвата острогов на Зее и Селемдже командиры маньчжурских отрядов решили путем кавалерийских набегов из укрепленного лагеря в устье Зеи уничтожить русские селения на Амуре, обеспечивавшие Албазин продовольствием, а затем осадить и взять его. В марте 1685 г. маньчжурский войска появились непосредственно под Албазином. Кавалерийский отряд занял в трех верстах от крепости мельницу, пленил находившихся там казаков и работников и тотчас же отошел. До лета маньчжуры больше не подходили к крепости, и местное население смогло засеять пашни близ нее.

В начале июня маньчжурские отряды вновь появились под Албазином с намерением осадить его. При этом, как говорилось в грамотах цинского богдыхана, маньчжурский двор претендовал не только на Албазин, но и на всю Восточную Сибирь до Якутска и Енисейска. Такие ультимативные требования объяснялись тем, что маньчжуры знали о своем абсолютном превосходстве над русскими и надеялись на успех своего союзника Очирой Саин-хана в Забайкалье. Однако горстка казаков Тункинского острога, прикрывавшего Иркутск, с честью выдержала месячную осаду десятитысячного отряда монгольских конников. Это вынудило халхаских феодалов отозвать свои отряды.

В Албазине же положение русских войск становилось день ото дня все труднее. Начальник отряда А. Л. Толбузин, прибывший во второй половине мая 1684 г. в крепость и возглавивший ее оборону, 16 июня 1685 г. послал гонцов в Нерчинск с просьбой о помощи. Он отверг предложение маньчжуров о сдаче, надеясь на подмогу. Однако силы защитников были слишком слабы, боеприпасы кончились, и Толбузину пришлось принять условия врага.

В дальнейшем маньчжуры не смогли развить наступление и вопреки опасениям русских властей в Нерчинске дальше устья Аргуни не продвинулись. К тому же маньчжурские воеводы получили приказ быстро возвратиться в Китай, где вспыхнули волнения.

Для сохранения хлебных полей из Нерчинска был выслан другой отряд во главе с А. Бейтоном, а вслед за ним пошел на дощаниках по Амуру Толбузин. К 1686 г. для обороны Приамурья было стянуто свыше тысячи ратных людей, число которых в случае необходимости могло быть увеличено за счет промышленных людей и крестьян.

Основную часть урожая (более чем с тысячи десятин) удалось снять. Одновременно заготавливался лес для строительства укреплений и жилищ.

Уводя войска от Албазина, цинские воеводы тем не менее продолжали укреплять и улучшать коммуникации между Гирином и Айгунем и усиливать укрепленные лагеря на Амуре.

В начале июля 1686 г. вновь разгорелись тяжелые бои за Албазин. Осадная армия подошла к русской крепости по амурскому берегу и водным путем. Она насчитывала до 5 тыс. человек и располагала 40 пушками. Перед ней была поставлена задача взять Албазин и Нерчинск, после чего вернуться для зимовки в Албазин.

Гарнизон крепости, возглавляемый А. Л. Толбузиным, насчитывал 826 защитников. Он геройски оборонялся, предпринимая частые вылазки. На пятый день обороны был тяжело ранен и вскоре скончался Толбузин. Командование крепостью принял А. Бейтон. Албазин продолжал обороняться вплоть до декабря, и, хотя в составе гарнизона осталось всего 150 человек, крепость так и не была взята китайцами. Пятимесячная оборона Албазина, начавшаяся 7 июля 1686 г., по праву занимает почетное место в истории русской военной славы.

Трудности, с которыми столкнулось цинское правительство Китая в своих действиях в Приамурье, вынудили его пойти на установление дипломатических отношений с русским правительством. Официальное послание богдыхана об условиях мира прибыло в Москву 15 ноября 1685 г. Тем временем тревожные вести из Даурии и притязания Канси на Восточную Сибирь побудили русский царский двор принять соответствующие решения об обороне Забайкалья и Приамурья.

28 ноября 1685 г. был подписан царский указ о назначении Ф. А. Головина, известного русского дипломата того времени, боярина, великим и полномочным послом для ведения переговоров с маньчжурскими представителями на пограничном съезде. Русское правительство не собиралось поступаться дальневосточными землями. Головину вменялось в обязанность отстоять дальневосточные русские рубежи не только дипломатическим, но и военным путем. Для организации обороны ему фактически на правах наместника передавалась власть над огромной территорией Иркутского, Нерчинского, Албазинского уездов.

К моменту прибытия Головина (сентябрь 1687 г.) в Забайкалье фактически прояснился вопрос о новом выступлении Очирой Саин-хана против России. В январе 1688 г. халхаские конники одной группой двинулись на Селенгинск, другой — к Байкалу, чтобы перерезать дорогу, связывавшую эабайкальские отряды с Иркутском. В конце января 1688 г. около Удинска произошло столкновение с монгольскими войсками. Противник понес крупные потери и отказался от дальнейшего наступления к Байкалу. Селенгинский гарнизон находился в осаде 11 недель. В конце марта Головин, воспользовавшись удобным моментом, выслал из крепости конный отряд, который нанес монгольским войскам поражение и вынудил их уйти в пределы Северной Монголии.

Неудача войск Очирой Саин-хана изменила планы Капси. Не отказываясь от достижения поставленных целей, маньчжурскпй двор решил пока воздержаться от выступления, но агрессивные акции против русских поселений не прекращались.

Однако обстановка на Дальнем Востоке к осени 1688 г. складывалась для России более благоприятно. Нападения отрядов Очирой Саин-хана на Забайкалье и маньчжур на Албазин и Нерчинск были сорваны русскими войсками.

Вплоть до августа следующего года между Россией и цинским правительством велись посольские переговоры об урегулировании отношений. 3 июня 1689 г. китайское посольство отправилось в Нерчинск. Его сопровождал отряд маньчжурских войск. В этот день посольство и отряд подошли по Амуру к Албазину. 1 июля они уже вошли в пределы Нерчинского уезда.

В начале августа 1689 г. положение в Нерчинске осложнилось. События показали, что маньчжурский двор во что бы то ни стало хотел добиться аннексии сибирских территорий России. К Нерчинску, где велись двусторонние переговоры, китайское правительство подвело большое войско, численность которого была не менее 10 тыс. человек, а по подсчетам некоторых историков — до 15–17 тыс.

В этой обстановке 29 августа 1689 г. был подписан Нерчинский договор. Государственная граница, намеченная договором лишь в самых общих чертах, кроме участка по р. Аргунь, оказалась крайне неопределенной. Названия рек и гор, служивших географическими ориентирами, не были идентичны в русском, китайском и маньчжурском экземплярах договора, что давало возможность разного их толкования. В момент подписания стороны не располагали сколько-нибудь точными картами района размежевания и, как позже выяснилось, не представляли себе, где и как прошла намеченная ими граница. Уступая силе, русские ушли с Амура, но вся территория к востоку от Аргуни и Горбицы оказалась, по существу, неразграниченной.

Договор предусматривал урегулирование пограничных споров только мирным путем и устанавливал принцип равноправия торговли для обеих сторон. Это открывало возможности для развития мирных политических и торговых отношений России с цинской империей.

После подписания Нерчинского договора русское купечество решило воспользоваться возможностью вести торговлю с Китаем. Несмотря на условия договора, цинское правительство долго противилось налаживанию торговых связей. В декабре 1689 г. первый русский казенный купеческий караван был направлен в Китай. Разрешая его отправку, Ф. А. Головин преследовал и дипломатические цели. Этим он стремился подчеркнуть важность условий подписанного договора. Быстрота, с какой русские купцы сумели организовать такое сложное предприятие, свидетельствовала об их заинтересованности в торговле с Китаем и знании ее. В июне 1691 г. из Нерчинска отправился более многочисленный торговый караван, а в ноябре — декабре — третий.

Поскольку в связи с джунгаро-маньчжурской войной[9] уже изведанные пути в Китай через Северную Монголию были закрыты, отправным пунктом стал Нерчинск, откуда караваны шли к Науну и далее в Пекин. В первое же десятилетие после подписания Нерчинского договора товарооборот через эту базу достиг таких значительных размеров, что стал соперничать с оборотами русской внешней торговли со Средней Азией и превзошел обороты торговли с Западом через Псков, Тихвин, Смоленск.

Состояние русско-китайской торговли в 1689–1697 гг. показывает, что Россия использовала Нерчинский договор для развития экономических взаимоотношений между Россией и Китаем, уже сложившихся к 80-м годам.

Эти взаимоотношения определялись уровнем развития рынков обоих государств, в частности созданием сибирских областных рыночных связей с включением сибирских торговых центров в систему складывавшегося всероссийского рынка. Существенной слабостью торговли с Китаем был ее односторонний характер. Цинское правительство, будучи вынужденным считаться с договором и запросами китайского рынка, тем не менее не хотело способствовать развитию китайского купечества и не разрешало ему выезжать за пределы страны, в частности на сибирские рынки. Поэтому торговые операции в основном осуществлялись лишь на китайских рынках, когда в Пекин прибывали русские купеческие караваны.

Караванная торговля с Китаем была трудным, хлопотливым и, главное, очень длительным предприятием, требовавшим значительных капиталов, а также многочисленного штата агентов и работных людей. Снаряжение караванов начиналось задолго до прибытия купцов в Нерчинск. Отсюда путь караванов шел к Аргуни и далее к китайским селениям на р. Наун. Расстояние от Нерчинска до Аргуни покрывалось за три недели. Столько же уходило на путь до р. Наун и около полутора месяцев — до Пекина. Всего, таким образом, для прохода каравана от Нерчинска до Пекина требовалось в один конец около трех месяцев. Наиболее тяжелым был путь от Аргунского острога до р. Наун.

От Науна хлопоты по обеспечению каравана подводами и провиантом брали на себя маньчжурские власти. Поэтому они ограничивали срок пребывания русских купцов в Пекине.

Каждый караван, выходивший из Нерчинска, обязательно сопровождался отрядом служилых людей. Командиру конвоя вменялось в обязанность не только следить за безопасностью и порядком в караване, но и выполнять определенные дипломатические поручения. В Пекине он был обязан доложить о себе богдыханским администраторам, передать им грамоту нерчинских властей и просить разрешения на свободную торговлю.

По условию, поставленному маньчжурскими властями, русские караваны могли приходить в Пекин один раз в три года, но фактически они в первое время ходили почти ежегодно. Часто отправление караванов совпадало с отъездом из Нерчинска в Китай русских дипломатических представителей. В таких случаях создавались объединенные караваны под единым конвоем.

Всего с 1689 по 1728 г. в Китай было отправлено 16 русских купеческих караванов. Они везли большие партии собольих и других мехов, юфть и некоторые металлические изделия, а привозили обратно китайские шелка, посуду, золото, жемчуг и драгоценные камни. Ввоз в Китай значительно превышал вывоз, и разница покрывалась серебром.

Большое значение укреплению торговли и установлению политических отношений России с Китаем придавал Петр I. В 1700 г. он издал, указ об отправке в Пекин духовной миссии в связи с тем, что в Китай были угнаны взятые в плен в 1685 г. жители Албазина. Цинские власти использовали этих албазинцев как переводчиков для переговоров с русскими и предоставили им некоторые льготы. Их священнику разрешалось совершать богослужение.

Посылка в Китай духовной миссии мотивировалась послом Петра I тем, что албазинцам надо и далее исповедовать православие. Поскольку богдыхан Сюань Е готовился к войне с джунгаро-ойратским ханством, он в 1712 г. дал разрешение на приезд русской духовной миссии. Первый состав такой миссии выехал в Пекин в 1712 г. В свою очередь царское правительство допустило в 1712 г. посланца богдыхана к хану волжских калмыков Аюке, наказав последнему, чтобы он не соглашался объявлять войну джунгарам.

В 1719–1722 гг. состоялась поездка в Китай чрезвычайного российского посланника Измайлова, который получил от цинских властей охранные грамоты для русских купеческих караванов и разрешение на открытие в Пекине православной церкви для приезжающих туда русских купцов. Он исполнил китайский обряд, но с условием, что цинские послы в России будут подчиняться русским обычаям.

После победы над Швецией и восшествия на русский престол Екатерины I царский двор направил в Китай посольство графа Саввы Рагузинского с целью уведомкть цинский двор о воцарении Екатерины I и провести переговоры о границе в районе монгольских земель. Миссия тщательно подготовилась к выполнению своей задачи, детально изучила положение на границе и собрала необходимые документы о русском подданстве пограничного населения.

В Пекине миссии Рагузинского были оказаны все почести. Но затем цинские власти повели себя как при переговорах в Нерчинске. Они окружили стражей дом, где размещалось посольство, и не выпускали его, требуя земель в Забайкалье, Приамурье и Приморье. Цинские чиновники пытались повторить шантаж 1689 г. Однако русский посол ясно понимал, что войны с Россией цинский двор начать не может, так как боится нападения джунгар и внутренних восстаний, и твердо отстаивал территориальные права России.

Переговоры о границе по предложению русского представителя перенесли на саму границу и вели у р. Бура в 100 верстах от Селенгинска. Рагузинский наотрез отказался от предложения цинских чиновников избрать местом встречи послов пункт в глубине русской территории. Но и при переговорах на границе Цины продолжали давление на русских дипломатов: сосредоточили крупный отряд войск, угрожая открытием военных действий против России. В итоге переговоров 20 августа 1727 г. был подписан русско-китайский Буринский договор, определивший границу от Кяхты до перевала Шабин-Дабага по линии фактически существовавших русских и монгольских караулов, а где их не было — по селениям, хребтам, сопкам и рекам. В основу разграничения был положен принцип «фактического владения». Буринский трактат стал частью общего договора, который регулировал отношения между Россией и Китаем. Он потом получил название Кяхтинского, так как окончательный обмен экземплярами состоялся в Кяхте 14 июня 1728 г.

Кяхтинский договор предусматривал также право регулярной посылки торговых караванов в Пекин. Их размер и периодичность были определены. До 200 русских купцов раз в три года могли приезжать в Пекин, торговать там беспошлинно, строить дома, лавки, склады и т. д. Кроме того, договор уточнял условия русской торговли с Китаем, разрешал устройство беспошлинного менового торга близ Нерчинска и в Кяхте. Однако в основном меновая торговля велась в Кяхте, куда китайские купцы из провинции Шаньси привозили ткани, шелк, чай, одежду, драгоценности и другие товары в обмен на русские меха, полотно, юфть и металлические предметы.

Договор узаконил постоянное пребывание в Пекине русской духовной миссии. Возможность поддерживать сношения с цинским правительством через эту миссию имела важное значение, поскольку в Пекине в то время не было постоянного русского дипломатического представительства. В июне 1728 г. Кяхтинский договор был ратифицирован обеими сторонами.

В 1730 г., готовясь к войне с джунгарским ханством, цинское правительство послало в Петербург свое первое посольство, которое прибыло в русскую столицу в 1731 г. и было принято царицей. В ответ на просьбу китайского посольства о помощи в борьбе Китая против джунгар русское правительство уклонялось от посылки войск, но обещало обсудить вторую просьбу — выдачу перебежчиков.

В 50-х годах XVIII в. перед русским правительством весьма остро встал вопрос о возможности пользоваться водным путем по Амуру для снабжения продовольствием Камчатки и русских владений в Америке. Сибирский губернатор в 1752 г. подал об этом записку императрице Елизавете. Она повелела Сенату начать с цинским правительством переговоры. В 1757 г. в Пекин был послан советник русской императорской канцелярии с соответствующим документом Сената. Однако богдыхан наотрез отказался даже рассматривать этот вопрос.

В последующие годы отношения России с Китаем носили весьма напряженный характер. Богдыхан Хун Ли занял угрожающую позицию. Листы из лифаньюаня[10] в Сенат были наполнены грубой бранью. Поэтому Сенат был вынужден в 1764 г. ответить китайскому трибуналу, что ругательства лишь «гнусное орудие невежд», ими Россия может «пренебречь с презрением» или же за них «наказать чувствительно».

В том же году после протеста китайских купцов богдыхан разрешил возобновление кяхтинской торговли, но цинские власти неоднократно то прекращали, то возобновляли ее. 18 октября 1768 г. в Пекине была принята дополнительная статья к Кяхтинскому договору о незначительных исправлениях границы возле Кяхты, об отказе выдачи прежних перебежчиков, о порядке наказания преступников.

В 70—80-х годах возникали новые споры — о юрисдикции в отношении русских и китайских подданных. По этому поводу цинское правительство снова прерывало кяхтинскую торговлю в 1778–1780 гг. и в 1785–1792 гг. Лишь после подписания в 1792 г. международного акта о русско-китайской торговле через Кяхту торговля возобновилась и стала быстро расти.

Таким образом, период после подписания Нерчинского, а позднее Буринского и Кяхтинского договоров (1727–1728 гг.) характерен развитием торговых связей между Россией и Китаем. Эта торговля была выгодна для обеих стран. Однако торговле между ними мешали ограничительные меры цинского правительства, которые явно не способствовали развитию экономики Китая, налаживанию добрососедских отношений.

Как известно, Нерчинский договор 1689 г. надолго приостановил освоение земель на Амуре и Уссури. Следующий камень в фундамент освоения Приамурского края положил еще Петр I, отдавший распоряжение о переселении в Забайкалье окольных стрельцов. Важность Амура как удобного и надежного пути для провоза продовольствия на Камчатку и во владения на Охотском море отмечала и Екатерина II.

Вновь вопрос о защите дальневосточных земель приобрел актуальное значение в начале 40-х годов XIX в. Это было связано с активизацией капиталистических стран, их проникновением в страны Дальнего Востока и к западным берегам Американского континента. В результате навязанных Китаю неравноправных договоров англичане «открыли» для себя эту страну, получили пять китайских портов. В Охотском, Беринговом морях близ Камчатки стали появляться корабли западных стран. Продажа Российско-американской компанией своих владений в Калифорнии Америке вызвала немало толков в общественном мнении России, заставив царское правительство обратить серьезное внимание на закрепление Приамурья.

В то время, когда усиленно происходило вторжение в Китай иностранного капитала, царская Россия была еще крепостнической страной с крайне отсталой торгово-промышленной базой. Особенно отдаленной, малонаселенной и неразвитой окраиной были Восточная Сибирь и Дальний Восток с их необъятными просторами. Сухопутные войска на дальневосточных границах России были малочисленны, а царский флот в восточных морях — намного слабее английского.

Сношения России с соседним Китаем, как говорилось выше, царское правительство осуществляло через православную духовную миссию в Пекине. Русская торговля с Китаем до конца XIX в. велась на равноправных началах. Из Китая в Россию ввозился главным образом чай. Из России в Китай — преимущественно пушнина, сукно, хлопчатобумажные ткани. Долгое время для этой цели служила Кяхта, но во второй половине XIX в. ее значение было подорвано развитием морского пароходства, кяхтинская торговля резко сократилась.

Большую тревогу у царского правительства вызвали подозрительные путешествия по Восточной Сибири англичан, французов и американцев, якобы занятых «научными» проблемами. В этой связи назначенный генерал-губернатором Восточной Сибири Н. Н. Муравьев предупреждал русское правительство о необходимости предотвратить появление в устье Амура и на Сахалине англичан и французов. «Кто будет владеть устьями Амура, — писал он царю, — тот будет владеть и Сибирью».

Настойчивые предостережения Муравьева побудили царский двор назначить Особый комитет для обсуждения амурского вопроса. 20 февраля 1849 г. он признал желательным, чтобы устье Амура не было занято никакой «посторонней державою».

Нерчинский договор не запрещал России плавание по Амуру через неразграниченные земли. Но фактически этот удобный водный путь оставался неосвоенным из-за отсталости России и ее сибирских окраин, а также из-за нежелания осложнять отношения с цинским правительством. Земли по левому берегу Амура и Южно-Уссурийский край (Приморье) все еще не были заняты ни одним государством. Они оставались почти неизвестными цинскому правительству. Местное население края жило самостоятельно и не зависело ни от России, ни от Китая. Торговые связи с ним поддерживали лишь русские поселенцы из Забайкалья и Якутии. Изредка проникали сюда жители Китая.

Летом 1849 г. русский исследователь капитан-лейтенант (впоследствии адмирал) Г. И. Невельской вошел в лиман Амура. Отважные мореходы, проведя тщательные исследования, доказали доступность входа в Амур морских судов и окончательно выяснили, что Сахалин является не полуостровом, а островом, отделенным от материка судоходным проливом.

Летом 1850 г. Невельской по поручению Муравьева снова возглавил экспедицию в устье Амура с целью завести сношения с гиляками и основать зимовье в заливе Счастья. Такое зимовье было заложено прапорщиком Орловым с 25 матросами 29 июня под названием Петровское. Затем Невельской поднялся вверх по Амуру, основал Никольский пост (ныне Николаевск-на-Амуре) и объявил местным жителям об их принадлежности к России. На территории поста был выстроен пакгауз для торговли с гиляками, поставлена юрта, воздвигнут флаг и оставлено 10 солдат с пушкой.

Однако решение правительства по поводу действий Невельского вследствие различных проволочек со стороны бездарного министра иностранных дел Нессельроде было утверждено только год спустя — 15 февраля 1851 г. Оно предписывало: «Оставить впредь до усмотрения Николаевский пост на Амуре в виде лавки Российско-Американской компании и снестись с китайским правительством с приглашением войти с нами в объяснения касательно обеспечения устья Амура от всяких покушений иностранных держав». Такое решение означало, что до урегулирования вопроса о разграничении с цинским Китаем Николаевский пост рассматривался только как торговый пункт.

В соответствии с этим 17 февраля 1851 г. в китайский трибунал внешних сношений был послан лист с указанием на опасность проникновения иностранных судов в Амур. Цинское правительство не ответило на это послание. Вскоре Невельскому было поручено основать новые стоянки в устье Амура, а также к югу от него в бухтах морского побережья для русских судов и составить описание этих мест. В 1853 г. был основан военный пост на Сахалине.

В конце 1853 г. в связи с началом Крымской войны возникла прямая угроза нападения англо-французского флота на тихоокеанское побережье России. Муравьев выразил обоснованные опасения, что Англия может использовать свое влияние в Китае во вред интересам России. Эти проблемы в январе 1854 г. обсуждались на заседаниях Особою комитета, который нашел необходимым принять энергичные меры по стабилизации положения в этом районе. Нападение англо-французского флота на тихоокеанское побережье России подтвердило опасения.

В этих условиях весьма правомерным было решение царского правительства о переброске воинских контингентов на Дальний Восток для возможных действий против английских и французских войск в неразграниченных с Китаем землях. Одновременно ставилась задача упрочения позиций России на Амуре для последующих переговоров о границах.

Решение это было принято в начале 1854 г., и сразу же были начаты необходимые приготовления. В этой связи в апреле 1854 г. Муравьев, который ранее был наделен всеми полномочиями для ведения переговоров с цинским правительством, послал в китайский трибунал лист с уведомлением о предстоящем передвижении войск к берегам Тихого океана.

В мае 1854 г. отряд войск с продовольствием и другими грузами двинулся по Амуру на 75 баржах, плотах и одном пароходе. К концу месяца он достиг города Айгунь, где и остановился, чтобы решись вопрос с чиновниками цинского правительства о дальнейшем передвижении. После переговоров, которые велись 30 мая и закончились успешно, отряд беспрепятственно двинулся дальше и 14 июня соединился с отрядом Невельского. Такие действия Россия предпринимала прежде всего для охраны от европейских стран неразграниченных с Китаем территорий. Они были решительными и проводились с ведома цинского правительства.

Успех первого сплава по Амуру, несомненно, составляет одно из самых крупных событий в истории освоения этого огромного края. Он доказал пригодность Амура для плавания, удобство я возможность заселения практически пустынных берегов реки, миролюбие малочисленных местных жителей и отсутствие противодействия цинских властей.

Продолжавшаяся Крымская война требовала подкреплений малочисленным русским гарнизонам на тихоокеанском побережье. Поэтому весной 1855 г. осуществился второй сплав, в ходе которого было переброшено на 103 лодках и баржах до 3 тыс. человек и много груза. С открытием навигации 1856 г. третий сплав, на 113 различных судах и плотах, доставил свыше 1600 человек и большое количество различных грузов. В этом же году была предпринята попытка перевезти по Амуру замененный личный состав в обратном направлении. Плавание прошло в труднейших условиях, с большими человеческими жертвами и показало необходимость использования при перевозке вверх по Амуру пароходов.

Весной 1857 г. (с четвертым сплавом по Амуру) этим же путем отправился в Китай русский посол граф Путятин, поскольку он не мог получить разрешение прибыть в Пекин сухопутным путем.

Вторая «опиумная» война[11] и захват английскими войсками Кантона (Гуанчжоу) заставили цинское правительство поспешить урегулировать свои пограничные споры с Россией с целью иметь руки свободными против западных держав и против тайпинов.

В этих условиях в мае 1858 г. между генерал-губернатором Восточной Сибири Н. Н. Муравьевым и цинским уполномоченным — амурским цзяньцюнем (командующим. — Ред.) И Шанем начались переговоры об установлении границы на ранее фактически неразграниченных землях.

Переговоры проходили в условиях, когда, по признанию многих высших сановников цинского правительства, разрыв с Россией из-за Амура был бы губителен для Китая. Обе стороны, говорится в преамбуле Айгуньского договора от 16 мая 1858 г., «по общему согласию, ради большой вечной взаимной дружбы двух государств, для пользы их подданных» подписали этот договор, который провозглашал левый берег Амура владением России, а правый — до Уссури — принадлежащим Китаю. Пространства от Уссури до моря оставались неразграниченными «впредь до определения по сим местам границы» и были признаны «в общем владении» обоих государств.

Подписание Айгуньского договора означало провал попыток английских дипломатов отвлечь внимание цинского двора на север, ослабить Китай и обострить отношения с Россией. Договор закрывал доступ английским, французским и американским судам в Амур и впервые ясно и определенно устанавливал границу. Фактически он не нанес никакого ущерба Китаю, так как Приамурье и Уссурийский край не были заселены китайцами и никак не были связаны с Китаем.

Айгуньский договор не содержал неравноправных статей о консульской юрисдикции, об односторонних торговых привилегиях для российских подданных. Эти важнейшие отличительные признаки договоров капиталистических государств с полуколониальными странами полностью отсутствовали. Более того, пункт о сохранении юрисдикции Китая над немногочисленным китайским населением на русской территории в устье Зеи и Бурей был неравноправным для России.

Вскоре после заключения договора — 2 июня 1858 г. — он был ратифицирован в Пекине императорским указом. Русский царь также утвердил этот договор, о чем в китайский трибунал был послан лист об обнародовании текста договора в пограничных местностях.

Айгуньский договор, как уже отмечалось выше, оставил земли от Уссури до моря неразграниченными. Окончательное решение этого вопроса было возложено на дипломатическую миссию графа Н. П. Игнатьева, который прибыл в Пекин через два дня после победы китайцев над англо-французской эскадрой у Дагу. Это наложило определенный отпечаток и создало дополнительные трудности при ведении переговоров. Бесплодные переговоры о китайской границе длились довольно долго, и поэтому Игнатьев уехал из Пекина в Шанхай, где он вступил в контакт с уполномоченными западных держав.

В политике России был ряд особенностей, которые использовал в ходе переговоров Игнатьев. Так, Россия не ввозила в Китай опиума, не посылала против него войск и военных кораблей и не вывозила кули,[12] что совершали в Китае западные страны. Отмечая специфический характер отношений России с Китаем, К. Маркс в 1857 г. писал: «У России совершенно особые отношения с Китайской империей. В то время как англичане и мы сами лишены привилегии непосредственной связи даже с наместником Кантона… русские пользуются преимуществом держать посольство в Пекине (имеется в виду Российская духовная миссия. — Ред.)…

Поскольку русские не вели морской торговли с Китаем, они никогда не были заинтересованы в спорах по этому вопросу, никогда не вмешивались в них в прошлом и не вмешиваются теперь; на русских не распространяется поэтому та антипатия, с какой китайцы с незапамятных времен относились ко всем иностранцам, вторгавшимся в их страну с моря…»[13]

Постепенно русский посол обрел высокий авторитет у цинского двора и у западных дипломатов в Китае, особенно когда англо-французские войска подошли к Пекину и заняли его северные ворота.

Благодаря деятельности Игнатьева 2 ноября I860 г. был подписан Пекинский договор. Он подтверждал, развивал и пояснял Айгуньский договор (1858 г.) и Тяньцзиньский трактат (1858 г.), регулировал отношения между Россией и Китаем и определял восточную, намечал западную границы России и Китая. Формально договор считался дополнительным, подтверждавшим и пояснявшим Айгуньский и Тяньцзйньский трактаты, но фактически имел самостоятельное значение, так как подводил итоги важному этапу русско-китайских отношений.

Согласно первой статье договора, восточная граница между двумя государствами, начиная от слияния рек Шилки и Аргуни, идет вниз по течению Амура до места слияния с р. Уссури. Устанавливалось, что земли, лежащие по левому (северному) берегу Амура, принадлежат Российскому государству, а земли, лежащие на правом (южном) берегу до устья Уссури, — китайскому государству. Далее пограничная линия шла от устья Уссури, вверх по этой реке, через озеро Ханка, затем по р. Бэлэнхэ, по горному хребту к устью р. Хубиту (Хубту, Ушагоу) и от этого места «по горам, лежащим между р. Хуньчунь и морем до р. Тумыньцзян».

Заключение договора явилось завершением разграничительных работ между Россией и Китаем на Дальнем Востоке. Достигнутое соглашение способствовало развитию в дальнейшем мирных отношений между народами обеих стран.

В последующие годы вплоть до начала XX в. между Россией и Китаем, в порядке уточнения некоторых положений Пекинского договора 1860 г., был подписан ряд соглашений и протоколов, дополняющих основные положения этого договора.

В 1881 г. был заключен Петербургский договор, основное содержание которого относилось к упорядочению границ Китая и России в Средней Азии, но в его статье XVIII подтверждались постановления Айгуньского (1858 г.) соглашения, касающиеся права подданных обеих империй ходить на своих судах по Амуру, Сунгари и Уссури и торговать с жителями расположенных по этим рекам местностей. Статья XIX того же документа констатировала, что «постановления прежних договоров между Россиею и Китаем, не измененные данным договором, остаются в полной силе».

В начале XX в. было заключено несколько протоколов по уточнению границ на некоторых участках, проводившихся на основе ранее заключенных договоров. Таким был, например, Цицикарский договорный акт от 7 декабря 1911 г. по восстановлению государственной границы между Российской и Китайской империями на участке от пограничной точки № 58 Тарбага-Даху до пограничной точки № 63 Абагайту и далее по р. Аргунь до слияния ее с Амуром.

Таким образом, в начале XX в. территориальное разграничение между Россией и Китаем было практически завершено. Созданная после падения цинской династии в Китае республика подтвердила правомерность прежних договоров. Так, в Декларации президента Юань Шикая, с которой министр иностранных дел пекинского правительства Сун Баоци ознакомил русского посла в Пекине В. Крупенского 23 сентября 1913 г., говорилось: «Я сим объявляю о том, что все договоры, соглашения и другого рода обязательства, принятые и заключенные как бывшим цинским правительством, так и временным правительством Китайской республики со всеми иностранными правительствами, должны быть строго соблюдаемы».

Длительный исторический процесс территориального размежевания между Россией и Китаем не был простым. Он начался в XVII в., когда Россия и Китай представляли собой типичные феодальные государства, главы которых проводили политику жестокого угнетения своих и порабощения других народов. Шел процесс создания многонациональных государств, составной частью которого было и освоение новых земель.

Россия в XVII в. быстро осваивала и присоединяла к себе территории Сибири и Дальнего Востока, населенные малыми народами, не имевшими своей государственности. Причем делалось это главным образом мирным путем. Русское правительство всячески стремилось к установлению добрососедских отношений и взаимовыгодных торговых связей с цинской империей и с этой целью посылало свои посольства в Пекин, часто не встречая в ответ соответствующего отношения. В 80-х годах XVII в. цинские правители даже вторгались в Приамурье, уже освоенное русскими людьми за несколько десятилетии до этого.

Поскольку Россия не проводила вооруженного захвата дальневосточных земель, у нее не было там крупных контингентов войск, а имевшиеся казачьи отряды больше выполняли функции организованной рабочей силы в строительстве населенных пунктов и охранных крепостей. Цинское правительство, двинув многочисленные войска с артиллерией, принудило русских уйти с Амура. Но Нерчинским договором земли Приамурья и Приморья фактически не были разграничены — их государственная принадлежность была определена последующими русско-китайскими договорами, заключенными в середине прошлого века.

Во второй половине XIX в. в России складываются буржуазные отношения, а на рубеже XIX–XX вв. капитализм перерос в империализм. Политика русского самодержавия по отношению к цинскому Китаю становится такой же, как и колониальная политика других капиталистических государств, которые начали проводить ее значительно раньше России, еще с 40-х годов XIX в.

В. И. Ленин подвергал суровому осуждению колониальную политику русского царизма и правительств империалистических держав, организовавших карательную военную экспедицию по подавлепию народного восстания ихэтуаней[14] в Китае. В статье «Китайская война», опубликованной в декабре 1900 г. в первом номере газеты «Искра», он гневно осуждал правительства тех стран, «которые вели с Китаем войны для того, чтобы получить право торговать одурманивающим народ опиумом (война Англии и Франции с Китаем в 1856 г.), которые лицемерно прикрывали политику грабежа распространением христианства… Эту политику грабежа, — писал далее В. И. Ленин, — давно уже ведут по отношению к Китаю буржуазные правительства Европы, а теперь к ней присоединилось и русское самодержавное правительство».[15]

В. И. Ленин, рассматривая действия буржуазных правительств по отношению к Китаю как политику грабежа, подчеркивал, что она началась уже давно, тогда как царизм присоединился к этой политике лишь теперь — с наступлением эпохи империализма. Это замечание В. И. Ленина показывает, что он не ставит Айгуньский, Тяньцзиньский и Пекинский русско-китайские договоры в один ряд с военно-дипломатическими акциями западных держав и США на Дальнем Востоке или с акциями царизма в 1900 г. и в более позднее время. Именно их Советское правительство объявило неравноправными и отменило по собственной инициативе.

Примечания:

1

Коммунист, 1980, № 10, с. 9.

5

Тунгусы — старое название эвенков, употреблявшееся до 20—30-х годов XX в.

6

Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 27, с. 241.

7

Ясак (тюркск.) — подать, собиравшаяся в пользу государства Российского с нерусских народов Сибири, служившая внешним выражением подданства.

8

«Чеснок» — оборонительные заграждения из металлических кольев вокруг острогов (крепостей) против конницы.

9

Джунгаро-маньчжурская война—война джунгарского (ойратского) ханства, сложившегося в северной части Северо-Западного Китая к 30-м годам XVIII в., против агрессии цинской империи.

10

Лифаньюань (китайский трибунал) — орган в цинской империи, через который осуществлялись внешние сношения в XVІІ в.

11

«Опиумные» войны в Китае — агрессивные войны Англии, Франции при поддержке США в середине XIX в. Начались из-за усиленного ввоза в страну опиума, подрывавшего физические и нравственные силы китайского народа и экономику государства, вторая «опиумная» война продолжалась с 1856 по 1860 г.

12

Кули — неквалифицированные рабочие. Использовались на тяжелых работах в Китае, а также вывозились в другие страны.

13

Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 12, с. 157–158.

14

Ихэтугшьское («боксерское») восстание — стихийное восстание крестьян и городской бедноты Северного Китая в 1898–1901 гг. Повстанцы, называвшиеся ихэтуанями (европейцы прозвали их «боксерами»), выдвинули лозунг борьбы против иностранного засилья.

15

Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 4, с. 379.