Глава десятая. Соединение «К» в боях против Советов

Осенью 1944 года «Учебная команда 700» боевых пловцов покинула свои учебные лагеря в итальянском городе Вальданьо и на острове Сан-Джорджо-инАльга в Венецианской лагуне и перебазировалась в город Лист, расположенный на северной оконечности острова Зильт. Климат здесь был более суровый, поэтому плавательные костюмы боевых пловцов были утеплены подкладкой из губчатой резины для защиты от холода во время пребывания в студеной воде. Благодаря этому «люди-лягушки» могли действовать в «своей» стихии даже тогда, когда температура воды была всего несколько градусов выше нуля.

25 февраля 1945 года лейтенант Фред Келлер отобрал в Листе 16 боевых пловцов и предложил им отправиться вместе с ним на Восточный фронт, чтобы разрушать там мосты в тылу русских. В этот же вечер вновь созданная «Группа боевых пловцов Ост» выехала в Берлин и через несколько дней была отправлена на Одер для выполнения первого задания.

Стояла еще по-зимнему холодная погода и по реке плыли льдины, когда шестеро боевых пловцов во главе с лейтенантом Келлером спустились в воду у Фюрстенберга и с двумя связанными вместе мощными подрывными зарядами поплыли вниз по реке. Они должны были взорвать мост, по которому русские осуществляли снабжение своего плацдарма в районе Фогельзанга. Однако течение было настолько сильным, что обе мины-торпеды, как в свое время и в районе Неймегена, прибило к берегу, и боевым пловцам не удалось стронуть их с места.

Впрочем, боевые пловцы не упали духом от этой первой неудачи. Напротив, они прониклись уверенностью в том, что с ними не может произойти ничего страшного. Ведь все шестеро целыми и невредимыми вернулись назад. А то, что они столь печальным образом лишились своих мин-торпед, было просто неудачей. Они не сомневались в том, что в следующий раз им повезет больше.

Мост к советскому плацдарму в районе Фогельзанга был позже атакован несколькими звеньями взрывающихся катеров и разрушен, а «Группа боевых пловцов Ост» переброшена на север для выполнения других заданий. Своей постоянной базой группа избрала курортный город Альбек на острове Узедом в Балтийском море. Оттуда в марте и апреле 1945 года боевые пловцы предприняли целый ряд диверсий и взорвали на глазах у русских пять важных мостов, в том числе два в Штеттине и три между островом Воллин и Померанией. Об одной из этих диверсий лейтенант Келлер рассказывает:

«Русские укрепились в Померании, в то время как наши войска удерживали обращенный к ней берег острова Воллин. Несколько мостов через Дивенов (так называется рукав между островом Воллин и Померанией) остались неразрушенными, и за них велись упорные бои. По вполне понятным причинам русские были заинтересованы в том, чтобы переправиться на противоположный берег и создать там свои плацдармы. Поэтому для немецкого командования эти мосты представляли постоянную угрозу – тем более что оно не в состоянии было устранить подобную «неприятность» собственными силами. В этой сложной обстановке мы получили задание подплыть к мостам и взорвать их. Задание было выполнено без промедления, причем ни один из моих пловцов не был даже легко ранен.

Один из мостов вел с занятого русскими берега не прямо на Воллин, а на небольшой островок в Дивенове. Этот островок также еще удерживался нашими войсками, и командир оборонявшегося там немецкого подразделения был в чрезвычайно затруднительном положении, так как он был соединен мостом с находившимся у него под носом противником, в то время как от своего тыла он был полностью отрезан, поскольку через значительно более широкий участок реки между островком и Воллином моста не было. В довершение всех бед русские получили подкрепления и, по всей видимости, готовились к наступлению.

В начале апреля 1945 года я переправился на катере «Линзе» на находившийся под угрозой остров и явился к командиру подразделения, в котором, к своему удивлению, узнал одного из своих прежних начальников – бывшего командира школы зенитной артиллерии ВМС. Об этом человеке у меня сохранились далеко не самые приятные воспоминания. Он также узнал меня и, вероятно, тоже вспомнил, что в свое время был обо мне не особенно высокого мнения. Поэтому можно себе представить его изумление, когда я сказал ему, что берусь взорвать в ближайшую ночь этот проклятый мост. Он считал это невозможным делом или по меньшей мере одним из способов самоубийства. «Если вам удастся взорвать мост, – ответил он, – то вы можете брать здесь из моих вещей все, что пожелаете!» Я с благодарностью принял его предложение, и мы стали обсуждать детали предстоящих действий.

Установление связи с командиром, возглавлявшим оборону на этом участке, было необходимым уже для того, чтобы наши собственные солдаты, оборонявшие участок реки, который нам предстояло проплыть, не приняли нас за вражеских диверсантов. Кроме того, там, где нам предстояло выйти на берег, нужно было принять ряд специальных мер. Необходимо было предупредить пехоту в первых траншеях. Наши товарищи из отряда МЕК должны были помочь нам как можно быстрее выбраться из воды, взобраться по береговому откосу и добежать до укрытия. Всего в 200 м от нашего берега на противоположном берегу сидели советские снайперы и, как нам, к сожалению, пришлось убедиться, были чертовски внимательны.

После полуночи мы спустились в воду выше острова и, отдавшись на волю течения, вместе с двумя нашими «сигарами» спокойно преодолели сравнительно небольшое расстояние до нашей цели. Все шло как по маслу. Мы благополучно приблизились к быку, утопили подрывные заряды и включили часовые механизмы. Ничего особенного не произошло. В этот момент наша опасная профессия показалась нам легкой, как детская игра. Мы еще раз убедились, что знание своего дела приносит пользу даже боевым пловцам. Может быть, это умозаключение сделало нас несколько легкомысленными, но мы решили выйти из воды прямо у моста. Если бы мы проплыли еще минут десять вниз по течению реки, то смогли бы наверняка выйти на берег, не обратив на себя внимания противника. Здесь же, у моста, противник наблюдал с особенной бдительностью.

Едва мы успели взобраться по откосу, как вокруг нас засвистели пули. На той стороне раздался сигнальный выстрел, и русские немедленно открыли огонь по подходам к мосту с нашей стороны и по берегу. Они расположили свои огневые средства настолько удачно, что любая попытка немцев подойти к мосту с суши была бы подавлена в самом начале. Но они и не подозревали, что мы избрали другой путь и что подрывные заряды были уже заложены у основания быка.

Забравшись в грязную канаву, куда на нас после каждого разрыва снаряда сыпались комья грязи, мы отсиделись там до конца огневого налета. Надо сказать, что при этом нам помогло еще счастье. Когда через несколько минут стрельба прекратилась, мы выползли из опасной зоны и в таком виде, как были, явились на командный пункт.

Между тем с переднего края туда поступили донесения о случившемся, да и на самом командном пункте тоже была слышна стрельба. Все решили, что, как и следовало ожидать, нам также не удалось пробраться к мосту и что за свою попытку мы поплатились жизнью. Увидев нас в наших страшных комбинезонах, с черными лицами и кистями рук, забрызганных с ног до головы грязью, все сначала в испуге схватились было за оружие. Я доложил командиру: «Задание выполнено. В 4 часа 17 минут мост взлетит на воздух».

В этот момент я обычно смотрел на светящийся циферблат своих морских часов, по которым под водой устанавливал часовые механизмы подрывных зарядов. Поскольку наши часы довольно точно показывали время (накануне выхода на задание мы всегда их проверяли), я мог почти с точностью до секунды сказать, когда произойдет взрыв. Так как время всегда совпадало, это производило большой эффект.

Командир посмотрел на меня, как на привидение, и слова застряли у него в горле. Тем не менее он был доволен, что мы благополучно вернулись назад, хотя и испытывал некоторые сомнения относительно достоверности того, что я ему сообщил. С часами в руках он ожидал той минуты, которая должна была рассеять все его сомнения. Ровно в 4 часа 17 мин. раздался взрыв, и мост рухнул в воду.

На следующий день мои люди осмотрели остров и быстро выявили все достойное того, чтобы взять с собой: легковой автомобиль, мотоцикл и две откормленные свиньи. Командир без сожаления отдал нам все это, присовокупив еще дорогую трость, которую я взял лично для себя. С большим трудом нам удалось организовать перевозку наших «сокровищ», с которыми мы возвращались после операциями назад в Альбек».

Во второй половине апреля советские войска перешли в наступление со своих одерских плацдармов с целью завершить окружение Берлина и успеть в оставшийся теперь уже без сомнений короткий срок до конца войны продвинуться как можно дальше на запад. Как раз в эти дни боевые пловцы взорвали еще несколько мостов через Одер, по которым противник подтягивал свои дивизии прорыва. В числе этих мостов были также понтонные мосты в районе Ниппервизе и Фиддихова.

Вечером 24 апреля 1945 года выделенные для проведения этой диверсии 4 боевых пловца, в том числе лейтенант Альберт Линднер, который еще на фронте вторжения участвовал в подрыве одного из орнских мостов, подготовились к выходу на задание. К каждому из мостов должно было плыть по два человека, которым предстояло буксировать по одному подрывному заряду. Таким образом, на каждый мост приходилось по два подрывных заряда весом по 7,5 кг. Последний участок перед мостом боевые пловцы должны были продрейфовать по течению с широко раскинутыми в стороны руками и ногами, чтобы не пропустить стопорных канатов, которыми понтоны удерживались на якорях, заброшенных выше по течению реки. Боевые пловцы намеревались привязать к этим канатам плавучие лини с таким расчетом, чтобы концы их с прикрепленными к ним плавучими подрывными зарядами подходили под самые понтоны. Это давало возможность взорвать четыре понтона, в результате чего мосты распались бы на части и были бы унесены течением. Таков был боевой план, однако несчастный случай помешал боевым пловцам привести его в исполнение в первую ночь.

Четверо боевых пловцов уже сидели в передовой немецкой траншее на дамбе юго-восточнее Шведта и привязывали к ногам ласты. На некотором удалении от них находились четверо других боевых пловцов, которые поднесли сюда подрывные заряды и ожидали, пока они смогут передать их своим товарищам в воду. С противоположного берега русские время от времени вели беспокоящий огонь через головы немецких солдат, находившихся в этой траншее.

Неожиданно вражеский снаряд попал в один из подрывных зарядов, и тот детонировал. Неизвестно, был ли снаряд пущен сюда умышленно или же он угодил случайно, однако результат был ужасный. Это был один из редких случаев, когда соединение «К» имело убитых и тяжелораненых. У четверых боевых пловцов, сидевших на земле в нескольких десятках метров от места взрыва, полопались барабанные перепонки, и они, естественно, не могли плыть. Поскольку часовые механизмы трех остальных подрывных зарядов были уже пущены, эти заряды пришлось выбросить в болото прямо перед немецким передним краем. В 5 часов утра они с оглушительным грохотом взорвались.

Поэтому, когда на следующую ночь здесь появилась новая группа боевых пловцов с четырьмя такими же дьявольскими «штучками», пехотинцы обнаружили умение хорошо бегать и в спешном порядке укрылись в дальней траншее. На этот раз боевые пловцы несли свои подрывные заряды низко над землей, стараясь не особенно высовываться над укрытием. Опасный спуск на воду прошел благополучно, не вызвав подозрения со стороны противника.

В 5 часов утра с артиллерийского наблюдательного пункта, расположенного на возвышенности позади немецкого переднего края, были отчетливо видны взрывы. Вылетевший на рассвете воздушный разведчик, ничего не знавший о нападении на эти мосты, с удивлением доложил по возвращении, что русские за ночь, видимо, «разобрали» понтонные мосты под Ниппервизе и Фиддиховом.

Сами боевые пловцы не могли доложить о ходе их успешно окончившейся диверсии, так как они в тот же день вместе с немецкими войсками, оборонявшимися ниже вражеского плацдарма, попали в плен к русским. Их в течение нескольких лет, как уголовных преступников, бросали из одной восточногерманской тюрьмы в другую, хотя они были простыми солдатами, единственное «преступление» которых заключалось в том, что они своими отважными действиями нанесли значительный ущерб противнику.

В последние недели апреля 1945 года на долю «Группы боевых пловцов Ост» выпали особенно трудные и опасные задания по подрыву мостов и других объектов в районе Штеттинского порта. Хотя город был еще в руках немцев, русские засели на высотах у Альтдамма на противоположном берегу восточного рукава Одера и обстреливали из своих многочисленных батарей городские кварталы. На отдельных участках им удалось даже пробиться к самому порту, район которого представлял собой лабиринт набережных, речных рукавов, складских строений и каналов, где никогда нельзя было знать, находятся ли за ближайшим поворотом свои солдаты или уже притаился враг. В таких невероятно трудных условиях и пришлось боевым пловцам проводить свои последние диверсии.

…Старшина Кюнеке был обнаружен и обстрелян бдительным советским часовым в тот момент, когда он вместе с другим боевым пловцом работал уже под мостом, который они должны были взорвать. У них заклинило кнопку клапана затопления мины-торпеды, и течение подхватило тяжелый подрывной заряд, стремясь унести его с собой. Оба пловца вынуждены были изо всех сил плыть против течения, и не обходилось, конечно, без всплесков ластами. В этот критический для пловцов момент красноармеец заподозрил недоброе и, наклонившись через перила, немедленно открыл огонь.

Спутник Кюнеке нырнул под воду, так как это было самое надежное средство защиты, и больше не появлялся на поверхности. Обиднее всего было то, что операция проваливалась в тот момент, когда успех был уже, казалось, обеспечен. Навалившись всем телом на мину, Кюнеке хотел утопить ее своим весом. Но его усилия были напрасны. «Сигару» унесло течением, а Кюнеке еще некоторое время поплавал вблизи моста, пытаясь разыскать своего товарища, чтобы помочь ему, если тот ранен вражеской пулей. Между тем рассвело, и Кюнеке спрятался в каюте баржи, стоявшей у причальной сваи на середине одного из рукавов реки.

Напрягая всю свою железную волю, он просидел весь день, не смыкая глаз, так как несколько раз замечал вражеских солдат, рыскавших по обоим берегам в поисках «диверсантов». В течение последних недель русские вели на одерском участке фронта своего рода психологическую войну. Установив на переднем крае мощные громкоговорители, они непрерывно вели передачи на немецком языке, содержавшие попеременно то различные обещания, то угрозы. Красные, узнав, кем были взорваны их мосты через Одер, разразились проклятиями по адресу «речных бандитов», под которыми, без сомнения, подразумевались солдаты соединения «К». Поэтому нетрудно догадаться, что старшина Кюнеке не испытывал ни малейшего желания попасть в руки вражеских дозоров.

На исходе дня один катер с четырьмя солдатами на борту, державшими наготове автоматы, отошел от берега и приблизился к барже, чтобы осмотреть и ее. Кюнеке дождался того момента, когда катер вплотную подошел к барже, и, спрятавшись на миг за каютой, бесшумно соскользнул в воду с другой стороны. Он сразу же нырнул на дно, чтобы быть в безопасности на тот случай, если русские откроют вдогонку по нему стрельбу. Затем, отплывая под водой в сторону, он осторожно всплыл на поверхность. Вечером он уже снова был у своих, которые встретили его с особенной радостью. Дело в том, что его товарищ вернулся еще прошлой ночью и доложил, что Кюнеке, по всей вероятности, погиб.

В ночь с 25 на 26 апреля последние немецкие части с боями уходили из Штеттина. Когда на следующее утро в город и порт нерешительно вступили советские войска, там уже не было видно ни одного немецкого солдата. Тем не менее в Штеттине остались два человека, которые считали себя солдатами и не имели ни малейшего желания попадаться на глаза новым хозяевам города. Это были два боевых пловца.

Намерение Манфреда Л. и Курта Б. остаться в своем родном городе Штеттине, где они знали каждый камень, для того, чтобы взрывать важные военные объекты в тылу наступающих русских армий, после некоторых колебаний было одобрено в штабе соединения «К». Боевые пловцы имели в своем распоряжении 14 дней для того, чтобы не спеша выбрать место, где бы они могли спрятать значительные запасы взрывчатого вещества, боеприпасов и продовольствия.

Между Западным Одером, который протекает через Штеттин, и его восточным рукавом лежал заболоченный луг, изрезанный многочисленными более мелкими рукавами. Таким образом, луг был разделен практически на множество небольших островков, каждый из которых был окружен защитной плотиной. В эти-то плотины и закопали боевые пловцы свои запасы, а под конец отрыли в них убежища и для самих себя. Хотя вряд ли кто рискнул бы показаться в этой пустынной местности, находившейся под угрозой обстрела русской артиллерии, Манфред, Курт и третий принадлежавший к их группе боевой пловец по прозвищу «карапуз», который однако еще до вступления в город русских пропал во время одного разведывательного поиска и больше не появлялся, работали тем не менее только по ночам, а днем отдыхали.

Их убежище находилось на берегу рукава Мёльнфарт, где обычно проводились соревнования по гребле. Русские не проявляли особого интереса к этому месту. Лишь один раз, выйдя из своей берлоги, Манфред и Курт имели неприятную встречу. Отойдя от своего убежища на значительное расстояние, они вдруг услышали над собой шум самолета. Это был допотопный самолет-разведчик, летевший на бреющем полете. Возможно, в самолете сидел какой-нибудь высокопоставленный офицер, который хотел осмотреть этот район с воздуха. Инстинктивно боевые пловцы сделали то, что в их положении, пожалуй, было самым верным: они сорвали с головы фуражки и восторженно помахали ими вверх. Громадная птица пролетела мимо, не проявив особого интереса к двум боевым пловцам.

Самым замечательным в их оснащении был прогулочный моторный катер «Аристид», который, правда, внешне выглядел несколько запущенным, но зато имел отличный 12-цилиндровый двигатель фирмы «Майбах». Располагая значительным количеством бензина, Манфред и Курт предусматривали использовать катер в качестве транспортного средства, чтобы добраться до своих после окончания здесь своей «работы» или в том случае, если им по другой причине придется спешно покинуть это место. Они намеревались плыть среди белого дня вниз по Одеру с красным флагом на носу и затем ночью пробиться где-либо к немецким позициям. Как они найдут немецкие позиции, над этим они пока не задумывались.

Из своего убежища они в бинокли видели здание городской управы на Хакентеррассе, над которым уже много дней развевался советский флаг. Тогда, убедившись, что ими никто не интересуется, они решили начать свои первые ночные рейсы вплавь по реке, чтобы выявить важные объекты для нападения. Во время одного из таких рейсов поздно вечером 8 мая 1945 года они вдруг услышали вокруг себя дикую стрельбу, которая постепенно перешла в самый настоящий фейерверк. Русские палили в воздух из оружия всех видов и калибров. Боевые пловцы были совсем сбиты с толку.

11 мая они наметили в качестве первого объекта для нападения мост через Одер, по которому противник переправлял свои обозы. Они, разумеется, отлично понимали, что их тихой, спокойной жизни придет конец, как только взрыв моста привлечет к ним внимание противника. Но рано или поздно начинать нужно было. Ведь для того они, собственно, и остались в Штеттине! Поэтому они решили осуществить взрыв моста через одну ночь.

Однако 12 мая произошло нечто совсем непредвиденное. Бросив взгляд на соседний островок, на котором находился загородный поселок с садами, они вдруг увидели, как в одном из деревянных домиков отворились ставни и из окна выглянул немец в штатском. Узнав в них солдат, он с удивлением окликнул их и спросил, что они тут делают, ведь война давно кончилась.

Сначала Манфред Л. и Курт Б. не хотели верить этому, но у штатского было одно преимущество перед ними: он имел радиоприемник. Он пригласил боевых пловцов в свой крохотный домик, сказав, что вечером по радио будут передавать обращение гроссадмирала Деница к немецкому народу.

– Почему Деница? – удивились боевые пловцы.

– Да потому, что он сейчас у нас вроде главы правительства, – ответил гражданский.

– А фюрер? – спросили они.

– Гитлер? Ведь его уже скоро две недели как нет в живых, – сказал гражданский, покачивая головой. – Вы что, с луны свалились?

– Да, вроде того, – ответили боевые пловцы.

В эту секунду им стало ясно, что две столь важные недели в мировой истории полностью выпали из их сознания. Они жили эти две недели, но не переживали их вместе с другими. При мысли о том, что ими чуть-чуть не был взорван мост, они пришли в ужас. Ведь если бы их поймали, то никто бы им не поверил, что они ничего не знали об окончании войны и никто бы не рассматривал их как солдат. Теперь у них как будто пелена с глаз упала: бешеная стрельба 8 мая была не чем иным, как своеобразным, типично русским способом выражения радости.

Два последних боевых пловца германских ВМС прослушали в этот вечер передававшееся по радио правительственное сообщение и сделали для себя соответствующие выводы. В ту же ночь они перешли с положения бойцоводиночек на положение обычных гражданских лиц. Они уничтожили все свои плавательные принадлежности. Для того чтобы откопать подрывные заряды, у них, конечно, не было времени. Может быть, припрятанные ими «рыбины» и сейчас лежат там в земле, если за это время их кто-либо не извлек оттуда…

В 4 часа утра Манфред и Курт под покровом густого утреннего тумана отправились на своем катере в Штеттин, привязали его у одного из причалов, а сами пошли в город. Они в числе первых взялись за лопаты и начали очищать улицы от обломков. Будучи боевыми пловцами, они ни на минуту не теряли твердой уверенности в том, что с ними ничего не может произойти и они, конечно, переживут также тяжелые послевоенные годы в побежденной Германии. В этом они не сомневались ни минуты.