Вот чем они кормят тебя, русский!

Словари и справочники, в том числе биографические, существуют не для того, чтобы читать их на сон грядущий и класть под подушку. К ним обращаются по мере надобности от случая к случаю. И вышло так, что я, пользуясь другими привычными источниками, редко раскрывал справочник "Кто есть кто в России и в ближнем зарубежье", вышедший в не столь давние времена немалым тиражом в 50 тысяч экземпляров. Это плод совместных стараний издательств "Новое время", "Все для вас", акционерного банка "Деловая Россия", агентства "Русская пресс-служба" при участии (надо полагать, интеллектуальном) ИТАР-ТАСС. Вот сколько сподвижников сразу! Что такое эти издательства, банки и агентства, объявляющие о своей русской принадлежности, я не знаю. Но ИТАР-ТАСС в общем-то штука знакомая, доводилось когда-то и писать для него.

Как напоминает помещенная в словаре справка, с августа 1991 года, то есть сразу после фашистско-еврейской контрреволюции, ТАСС возглавил Виталий Игнатенко, известный не только тем, что родился в одном городе с Борисом Немцовым — в благоухающих Сочи. Отнюдь! У Виталия Никитича ошеломительный послужной список: был первым заместителем главного редактора "Комсомольской правды", заместителем директора ТАСС, которое тогда состояло при Совете Министров СССР, потом — заместителем заведующего Отделом международной информации ЦК КПСС, главным редактором журнала "Новое время", помощником президента Горбачева, затем — руководителем его пресс-службы, и наконец, вот уже восемь лет с легкой руки все того же "лучшего немца" — генеральный директор ИТАР-ТАСС. Да еще одновременно побывал вице-премьером в правительстве Черномырдина. Такое впечатление, право, что где трудно, где трещал фронт, туда родина и бросала Виталия Никитича.

Дольше всего, с 1978 по 1986 год, Игнатенко потрудился в ЦК. Не исключено, что имеется некая мистическая связь между этой высокой должностью и обилием у него наград и премий, включая Ленинскую, полученную как раз в пылу беззаветной борьбы за построение развитого социализма на высоком посту зам. зав. Отделом ЦК. Правда, тут же сообщается, что В. Н. Игнатенко — автор ряда книг и более двадцати киносценариев. К стыду своему, из такого внушительного кургана литературной продукции я не могу назвать ни одно произведение, даже то, что удостоено Ленинской премии. Если вы, читатель, можете сделать это, я буду вам признателен за радостную весточку. На всякий случай надо выяснить, кто писал ельцинскую конституцию… Как увидим дальше, напоминание о том, что у справочника "Кто есть кто" столь умудренный опытом жизни, высокопоставленный и просвещенный покровитель, совсем небесполезно.

Да, в суперрусский игнатенковский справочник я заглядывал редко и не составил себе ясного представления о нем. Но вот недавно умер писатель Анатолий Иванов, и мне надо было узнать точную дату его рождения. В ее поисках пришлось добраться и до игнатенковского кладезя. На сей раз прочитал и предисловие. О, какие возвышенные самоаттестации, какие соблазнительные обещания! "Книга, которую вы взяли в руки, уникальна… Впервые в таком полном виде… Благодаря богатому фактическому материалу книга поможет вам познакомиться с государственными и общественными деятелями, учеными и предпринимателями, замечательными представителями театрального, изобразительного и других видов искусства… Справочник не только расширит ваш кругозор, он поможет вам разобраться… Вы узнаете немало неизвестного из биографии любимых вами популярных деятелей искусства… Не выпускайте из рук эту редкостную книгу!.." Так и сказано: "Не выпускайте из рук!" В цеху, у станка, на рыбалке, на непраздном супружеском ложе — всегда держите при себе!

Ну, хорошо. Буду держать. А пока ищу статью об Иванове. Листаю, листаю… Наконец-то вот они, Ивановы, целая куча. Первым стоит, естественно, Александр Александрович. Это кто же такой? А, "Вокруг смеха"! Да, сразу видно, что справочник поистине уникален. В какой еще книге вы могли бы найти литературную фигуру таких габаритов и профиля — "писатель-пародист"! — да еще узнать, что по происхождению он, видите ли, из малороссийских дворян, но не из таких, как Иван Иванович Перерепенко и Иван Никифорович Довгочхун, которые, как известно, поссорились из-за пустяка. Нет! У пародиста Иванова прадед — полковник, а дед — аж генерал! А сам он еще и заядлый рыбак. Очень интересно! Однако в справочнике почему-то не сказано, что в годы уголовного разгула демократии хохмач-затейник вдруг обернулся лютым ненавистником нашего недавнего прошлого. Однажды во время гастролей в Твери на вопрос молодежной газеты, какую черту в себе он считает главной, генеральский отпрыск прямо рубанул: "Пещерный, зоологический антикоммунизм!" ("Провинциал", № 19, 30.У.93).

Признаться, я невольно сопоставил: у меня-то прадеды — крепостные крестьяне, которых, не исключено, пороли на конюшне предки пародиста (среди них были и русские дворяне), а деды — один ткач на глуховской мануфактуре Арсения Морозова, другой — тульский крестьянин, рядовой солдат японской войны, позже, после небольшой отсидки в тюрьме по нелепому доносу, председатель колхоза им. Марата в деревне Рыльское, что на берегу Непрядвы, отец же — в молодости всего лишь поручик царской армии.

И вот совсем было уже под неистовым напором разных сванидзей готов я был отринуть классовый подход к жизни и проклясть его, но тут опять засомневался. Действительно, я при моем рабоче-крестьянском происхождении был и всегда останусь сторонником коммунизма и защитником советской власти, а пародист Иванов при его дворянских генах да генеральских корнях так ненавидел то и другое, что, пожалуй, в приступе этой ненависти однажды в не самом преклонном возрасте и задохнулся. Как Адамович, как Волкогонов, как Окуджава… Что из этого следует? По крайней мере предостережение: не спешите, сванидзы, выбрасывать классовый подход, пожалуй, есть сферы, где он небесполезен…

Это, между прочим, подтверждает сопоставление и таких фактов: их благородие пародист оказался членом Союза писателей уже в тридцать лет, а я, фабрично-колхозный потомок, продрался туда сквозь завалившую меня приемную комиссию во главе с Анатолием Рыбаковым на пятом десятке. И это при том, что ведь писатель-пародист столь же экзотическая штука, как танкист-велосипедист.

Мне могут сказать: "Вы сгущаете краски. Главное здесь — талант и плодовитость автора, а не классовая настырность. Можно и на велосипеде гонять по вертикальной стенке. К тому же Иванов сочинил более 800 пародий и около 600 эпиграмм". Не спорю, целиком согласен. Одной его эпиграммы сподобился и я лично. Дело было десять лет тому назад. В "Нашем современнике" № 4 за 1989 год появилась моя большая статья о драматургии. Она произвела немалый шум, ибо содержала весьма резкую критику пьес Михаила Шатрова, очень известного тогда драматурга и одного из самых свирепых носорогов демократии, — за дурной язык, за сознательное искажение исторических фактов, за демагогию… Вскоре получаю от Иванова почтовую открытку с эпиграммой, уже один заголовок которой удручал чрезмерной простотой своей фабрикации. Моя статья называлась "Когда сомнение уместно", он назвал эпиграмму — "Когда сомнение неуместно". К лицу ли генеральскому отпрыску такой уровень? Его высмеивали еще Ильф и Петров. Вот, писали они, на роман Серафимовича "Железный поток" критик пишет статью "Железный ли поток?", на "Капитальный ремонт" Соболева — "Ремонт, но не капитальный" и т. п.

Читаю эпиграмму:

Не сомневаюсь я, что Бушин
К чужим деньгам неравнодушен…

Вы только подумайте: он меня знать не знает, наше знакомство чисто шапочное, но — ничуть не сомневается, железно уверен, что я — завистник на чужое добро, мерзкая личность. Вот так же точно он был уверен в справедливости и спасительности своего пещерного антикоммунизма!.. Но дальше еще забористей:

Вот отмусолил бы Шатров —
Он был бы менее суров!

То есть он уверен еще и в том, что я готов брать взятки и поставить свое перо в полную зависимость от них. Тут явлен уж столь недворянский склад ума и души, что хоть святых выноси. Когда-то за такую игривость лишали дворянского звания, срезали погоны, а в наше время следовало бы исключать из Союза писателей. Правда, эпиграмма, насколько мне известно, не была напечатана.

А вот как незадолго до этого писал Иванов в "Советской культуре" о герое моей статьи:

Шатров работает без фальши.
И впредь бы так — как можно дольше!
Но чем он "Дальше… дальше… дальше!",
Тем споров больше, больше, больше…

Не эпиграмма, а дифирамб!..Но споры о пьесах Шатрова давно смолкли по причине их политической мимолетности и художественной эфемерности, тем более что сам творец ленинианы, по данным словаря "Евреи в русской культуре", вскоре оказался гораздо дальше, дальше, дальше, чем можно было ожидать, — в Америке!

А ведь я в свое время (2 марта 1980 года) тоже написал письмецо Иванову. Оно начиналось обращением "Дорогой Саша!", в нем были похвалы некоторым его пародиям и эпиграммам, а суть состояла в самом дружеском просветительстве. Дело в том, что Валентин Сидоров употребил в одном стихотворении слово "облак". Иванов счел это неграмотным произвольным усечением и вот прочитал по телевидению эпиграмму, целиком построенную на нелепых комических усечениях слов. Получилось смешно, но совершенно несправедливо. Слово "облак" несколько устарело, но оно вполне литературно, и я привел в своем письме несколько примеров его употребления поэтами покрупнее Сидорова.

Жуковский:

Луна сквозь облак дымный
При вечере блеснет…

Пушкин:

И вдруг из сени темной рощи,
Как в час весенней полунощи
Из облак месяц золотой, Выходит ратник молодой….

Огарев:

Серые облаки по небу тянутся…

И даже у Гончарова во "Фрегате "Паллада": "Солнце выходило из-за облак и садилось за тучи…"

И вот в благодарность за такое основательное и совершенно бескорыстное литературное просветительство со стороны старшего собрата он лепит ему в глаза: «Скупердяй! Взяточник!..» Нет, что ни говорите, а я уверен, что Иван Иванович Перерепенко и Иван Никифорович Довгочхун проголосовали бы за лишение "танкиста-велосипедиста" дворянского звания.

Но оставим пародиста. Ему, поди, и так не сладко на том свете (в компании с Шатровым — 2010 г.) со своей испепеляющей ненавистью, да и сам товарищ Дзержинский, конечно же, давно поджидал его… Анатолий Иванов должен быть рядом. Но что это? Сразу после пародиста идет нынешний министр иностранных дел Игорь Иванов. И в диапазоне от пародиста до министра Анатолия нет. Ищу в конце книге — может, есть список имен, пропущенных по оплошности? Ничего подобного.

Тьфу ты, Господи! Но где же мой-то Иванов? Нет Иванова! Позвольте, благодетели, ведь он был не только многолетним редактором популярнейшего, чуть не миллионнотиражного журнала "Молодая гвардия", а еще и крупным писателем, автором романов ("Вечный зов" и "Тени исчезают в полдень"), которые вот уже 35–40 лет люди читают, а многосерийные фильмы по ним телевидение показывает и сегодня. Наконец, он Герой Социалистического Труда, лауреат Государственной премии, был депутатом Верховного Совета СССР. А кто сейчас, когда прошло всего несколько лет после смерти "танкиста-велосипедиста" дворянского происхождения, читает его пародии? Кто, кроме меня, их помнит? Но факт налицо: пародист есть, а романиста нет, бабочка-однодневка положена под стекло, а вдохновенный творец широчайших полотен русской жизни выброшен…

Нехорошая догадка мелькнула у меня, и чтобы проверить ее, я решил посмотреть, есть ли в справочнике имена других писателей и редакторов патриотических изданий. Например, Михаил Алексеев. Тоже известнейший писатель, фронтовик, Герой, лауреат, депутат Верховного Совета, автор романов об Отечественной войне и русской деревне, которые почти все были экранизированы, многолетний редактор журнала "Москва", тираж которого достигал 760 тысяч.

И вот листаю… Абашидзе, государственный деятель Аджарии… Абдрашитов, кинорежиссер… Абдулов, актер… Абишев, казахский государственный деятель… Абуладзе, грузинский кинорежиссер… Авен, бывший министр внешних экономических связей… Аганбегян, экономист… Агафангел, митрополит… Адамович, белорусский писатель… Айтматов, киргизский писатель… Алексий Второй… Нет Михаила Алексеева!.. И вы только подумайте: книга издана в столице России на русском языке, издатели бьют себя в грудь: "Мы — русские!", но вот — собрали ворох известных и неизвестных казахов, грузин, киргизов, белорусов, евреев, аджарцев, а русскому среди них места не нашли!

Нет в справочнике редакторов и других патриотических газет и журналов — ни Александра Ильина ("Правда"), ни Александра Проханова ("День", "Завтра"), ни Станислава Куняева ("Наш современник")…. Почему-то исключение сделали только для редактора "Советской России" Валентина Чикина. Вот так "небывалая полнота", "огромное фактическое богатство", "широкий спектр"…

Но может быть, составители справочника именно так и планировали — дать двух-трех редакторов, допустим, лишь тех, кто еще и депутат Госдумы, как Чикин? О, нет!

Все любимцы режима, так славно вписавшиеся в него, тут в полном сборе, словно тридцать три богатыря во главе с Яковлевым, как с дядькой Черномором, посадившим их почти всех в редакторские кресла: Игорь Голембиовский ("Известия"), Павел Гусев ("Московский комсомолец"), Егор Яковлев ("Общая газета"), Владислав Фронин ("Комсомольская правда"), Альберт Беляев ("Культура"), Лен Карпинский ("Московские новости"), Виталий Третьяков ("Независимая газета") и пр. и пр. Среди последних еще и Евгений Киселев с Татьяной Митковой, ибо они даже превосходят иных редакторов по возможности приготовления и использования лапши не по прямому ее назначению.

Вот такая скособоченная картина реальности. И это при том, что все редакторы патриотических изданий, как уже сказано, еще и широко известные писатели, они и без редакторских постов имеют немалый вес в обществе. А эти? Ведь именно такие, о ком поэт сказал: "морковный кофе".. Ну кто знал бы Голембиовского без редакторского кресла! Выдерните его, и что от антропоса останется? Его сделали в "Известиях" главным в том же примечательном августе 1991 года. А ранее под эгидой Шеварднадзе, тогда главного комсомольца Грузии, он занимался коммунистическим воспитанием грузинской молодежи в газете "Молодой сталинец". За выдающиеся успехи в этом деле еще раньше, чем самого Шеварднадзе, его взяли в Москву, в ЦК комсомола, разумеется, в Отдел пропаганды и агитации, оттуда, видимо, по причине уже далеко не комсомольского возраста — в "Известия", где через несколько лет в результате беспощадной борьбы он уселся в кресло главного редактора. И что без "Известий" стал бы теперь Голембиовский делать? Издавать газет "Молодой троцкист"? Или идти в пресс-секретари к Шеварднадзе? Или — на завалинку?

А полюбуйтесь на Гусева. Куда ему в случае чего податься? Ведь Краснопресненского райкома комсомола, где он в должности первого секретаря, может, резвее Голембиовского трудился на ниве коммунистического воспитания молодежи, теперь нет. ЦК Комсомола, где в том же Отделе пропаганды и агитации он грудью защищал идеалы коммунизма, тоже нет. Движение "Наш дом — Россия", где той же грудью пер против коммунизма, в предсмертных судорогах откидывает копыта. Право, остается, разве что пойти бухгалтером, кладовщиком или начальником ОТК в публичный дом, перед которым у "МК" большие заслуги в деле подготовки кадров.

О Егоре Яковлеве в справочнике сказано: "Автор более двадцати книг". Следовало бы уточнить: девятнадцать из них — о Ленине. О его величии, мудрости, прозорливости и, разумеется, человечности, а также — о его презрении к оборотням всех мастей. Недаром Яковлев был сценаристом бесконечного телесериала "Ленин. Страницы жизни". Возможно, что как раз за установление абсолютного рекорда по ловкости и быстроте перебежки из стана аллилуйщиков Ленина в стан ельцинистов Яковлев получил премию "Лучший журналист Европы" и медаль папы римского Иоанна Павла Второго. Так вот, если оставить Яковлеву все его премии и медали, а к двадцати аллилуйным книгам добавить еще двадцать гипотетических книг проклятий советской власти, но отнять редакторское кресло, то мы увидим, как мыльный пузырь лопнет и на другой день люди будут спрашивать друг друга: "Вроде был какой-то пузырь. Где он?"…

Что касается Беляева, Коротича и Карпинского, то их судьбы убедительно подтверждают правильность нашей мысли о том, что все эти деятели, попавшие в справочник, без своих редакторских кресел — ничто! Нуль без папочки. В самом деле, вот Альберт Беляев. Жизнь начал, как полагается: работал слесарем, токарем, даже штурманом Мурманского пароходства. А потом ступил на комсомольско-партийную стезю, окончил Академию общественных наук при ЦК, стал доктором филологии и дошел до зам. зав. Отделом культуры ЦК КПСС. Само по себе это не беда, но он сидел там дверь в дверь с интеллектуальным фальшивомонетчиком Яковлевым. Почти 15 лет сидел! Это, конечно, не могло пройти бесследно для чистоты души и мозговых извилин. В 1986 году, решив, что Беляев уже созрел для любых злодейств, Яковлев направил его главным в "Советскую культуру". В приснопамятном 1991 году газета под руководством Беляева легко и безболезненно преобразилась в "Антисоветскую культуру". Однако доктор филологии, кавалер трех орденов Трудового Красного Знамени и ордена Октябрьской революции, говорят, по недосмотру пропустил однажды статью, в которой автор в дискуссионном порядке утверждал, будто Сталин был во время Отечественной войны Верховным главнокомандующим и что наша армия якобы взяла Берлин. За такое попустительство вольнодумству Альберта сняли с должности, лишили всех орденов да еще из докторов филологии разжаловали в кандидаты ветеринарных наук. А на его место посадили Ю. И. Белявского. Ну, обычная для наших дней "рокировочка" в духе обожаемого президента: был Беляев — стал Белявский. Азохен вэй! И где теперь этот ветеринар яковлевской выучки? Кто видел его последний раз? Молчание…

Но перейдем к Виталию Коротичу. Для него составители справочника сделали исключение. Ко времени выхода книги Коротич два года пребывал в самом дальнем зарубежье: уже к 1991 году выполнив задачу, возложенную на него Яковлевым в "Огоньке", он сиганул в США, где сумел прилепиться в качестве, представьте себе, профессора русской литературы к университету в Бостоне.

Казалось бы, отрезанный ломоть. Ан нет, ему отведена целая страница… В послужном списке Коротича больше всего поражает обилие у него наград и премий. Вы только вообразите: Государственная премия СССР за книгу "Лицо ненависти" (Чье лицо? Америки, разумеется.). Далее: премия Всесоюзного Ленинского комсомола, премия украинского республиканского комсомола, премии им. Шевченко, им. Островского, им. Алексея Толстого, им. Бориса Полевого, им. Фучика… Это ж каким надо быть сноровистым да ухватистым, чтобы всюду поспеть и хапнуть!.. А ведь еще и куча других наград, орденов, включая орден Октябрьской революции и какую-то статуэтку "Золотого дюка". Но не меньше, чем наград, премий, было у Коротича постов, должностей, званий. Оказывается, например, он еще и числился вице-президентом международного движения "Деятели искусства — за ядерное разоружение", и председателем комиссии по литературному наследию Корнея Чуковского (ну, с какого боку?), и сопредседателем ассоциации писателей "Апрель". К тому же был депутатом Верховного Совета и Украины, и СССР, и уж, конечно, членом КПСС чуть не с пионерских лет. Как тут не повторить вслед за великим Гоголем и невеликим Бенедиктом Сарновым: "И подивился Тарас бойкости жидовской натуры…" Коротич — это полное, исчерпывающее олицетворение всей перестройки" и "демократии". И вот что же стало теперь с мультилауреатом, суперорденоносцем и поликреслосидельцем? Как видно, Америке он осточертел, и пришлось возвращаться в Киев. Там сейчас работает в газете "Бульвар". Наконец-то человек нашел себя, но, увы, за это пришлось расплатиться умопомрачительной известностью.

Наконец, Лен Карпинский. Самый яркий и самый драматический случай. То ли просто не смог без должности жить, то ли сгорел на работе. Да и как не сгореть! Ведь столько лет крутился в самых высших и огнеопасных сферах: был секретарем Горьковского обкома комсомола, потом возглавлял журнал "Молодой коммунист", затем — секретарь ЦК комсомола по идеолог™, культуре, печати, спорту и даже армии, дальше — заведующий Отделом пропаганды "Правды", там же — Отделом культуры и быта и т. д. Наконец, все в том же августе 91-го недреманный Яковлев посадил его в кресло главного редактора "Московских новостей". Это был ударный батальон контрреволюции. По обилию постов и должностей с Карпинским можно сравнить в нашей истории, пожалуй, только Л.Д. Троцкого. Только вот своего персонального поезда не было.

Когда Карпинский как секретарь ЦК "курировал" множество вопросов от культуры до физкультуры, я как завотделом и член редколлегии "Молодой гвардии", можно сказать, был под его началом, он "курировал" и меня. Один эпизод "курирования", вероятно, потому что это имело отзвук в печати, запомнился. Дело было в его цековском кабинете. Лен Вячеславович сидел в кресле и слегка покачивал ногой, закинутой на другую и обутой в модную тогда узконосую туфлю. Он был элегантен и проницателен, как Мефистофель.

— Вот вы, — говорил Мефистофель, постукивая изящным карандашиком по столу, — вы, работник молодежного журнала, интересуетесь ли песнями, что поют у нас и по радио и всюду? Нравится вам, например, песня "Все выше и выше"?

— Очень даже! — радостно ответствовал я. — Хотя там есть, пожалуй, парочка неудачных строк. Например: "творя невиданный полет". Или: "Наш каждый нерв решимостью одет". Но ведь такие промахи нередки в песнях, а их не замечают. Вот сейчас популярны песни Окуджавы. В одной из них есть такая строка: "Я в синий троллейбус сажусь на ходу…"

— Вам не нравится Окуджава?

— Нет, многие песни нравятся. Но ведь в троллейбус нельзя сесть на ходу: у них пневматические двери, они на ходу закрыты.

Секретарь ЦК пронзил меня взглядом, дернулся всем телом, издал мефистофельский смешок:

— Ну, это мелочь.

— Я и не спорю. Встречаются вещи посерьезней. Например, в песне о легендарном матросе Железняке мы слышим, что он со своим отрядом "шел на Одессу, а вышел к Херсону". Ничего себе! Верст на двести промахнулся. А ведь военный человек, моряк, должен по звездам дорогу знать. Да еще в засаду угодил, а из всего вооружения осталось несколько винтовок без патронов к ним ("пробьемся штыками!") да десять гранат, о которых сказано, что это, мол, не пустяк. И с такой оснасткой он шел брать Одессу, большой город!

Мефистофель по идеологии не был лишен чувства юмора, он рассмеялся, но тут же сказал:

— И это мелочь по сравнению с тем, что в песне "Все выше".

Что такое? Я начал негромко, как бы про себя, повторять слова песни в надежде обнаружить крамолу:

Мы рождены, чтоб сказку сделать былью,

Преодолеть пространство и простор.

Нам разум дал стальные руки-крылья… — А вместо сердца — пламенный мотор! — яростно перебил меня Мефистофель. — Вы только подумайте: вместо живого, полного чувств и желаний человеческого сердца — железный мотор! Вот идеал иных деятелей нашего искусства!

— Но это же… — пролепетал я.

Раздался телефонный звонок, видимо, очень важный, может быть, звонил сам товарищ Суслов. Как бы то ни было, а разговор прервался. Мефистофеля куда-то срочно вызвали…

Позже, в 1967 году, когда он работал уже завотделом культуры и быта в "Правде", они вместе с Федором Бурлацким, который возглавлял в ЦК партии группу советников, состоявшую из Арбатова, Бовина, Шахназарова и других аристотелей по вызову, сочинили и напечатали в "Комсомольской правде" статью "На пути к премьере". Как тогда обернулось дело для Феди, не помню, а Мефистофеля уволили с работы. Это было совершенно справедливо хотя бы той причине, что в статье подверглась беспощадному разносу за трансплантацию рокочущего бездушного мотора на место нежного трепетного сердца та самая песня "Все выше". В самом деле, разве может заниматься руководящей деятельностью в области искусства и культуры человек, не понимающий, что "поэзия — пресволочнейшая штуковина". Человек, который не читал даже пушкинского "Пророка" хотя бы, где сволочной характер поэзии явлен в необоримом величии как во всем стихотворении в целом, так и в этих, например, строках:

И он мне грудь рассек мечом,
И сердце трепетное вынул,
И угль, пылающий огнем,
Во грудь отверзтую водвинул…

Мертвый уголь вместо бьющегося сердца — вот ведь до какой трансплантации может дойти поэзия! Мотор по сравнению с углем — чудо! Он же фурыкает, это же энергия, движение, жизнь!.. А между тем до этих двух цековских питомцев никто не поставил под сомнение гениальность "Пророка", как никто не осудил и песни "Все выше".

Итак, обширная галерея деятелей прессы вот такой довольно однообразной масти предстает со страниц справочника "Кто есть кто". Может быть, случайно? Или по торопливости? Или по невежеству? Но возможно ли так помыслить о столь фундаментальной и просвещенной фигуре, как хотя бы ленинский лауреат Игнатенко!.. И тут мне вспомнились слова из предисловия: "Вы узнаете немало неизвестного из биографий любимых вами популярных деятелей искусства…" Но, во-первых, ведь ясно же, что составители не могут знать, кого люблю я, но прекрасно знают, кого любят сами. Вот они и насовали в справочник своих собственных любимцев, не пустив туда тех, кто им не нравится. Знакомая картина! Точно так поступали в свое время их твердолобые коллеги. В составленных ими энциклопедиях и справочниках, даже в учебниках, можно было прочитать, например, о троцкизме, но кто такой сам Троцкий — оставалось неизвестным. А между тем такого рода издания это, как принято считать, мир, расположенный по алфавиту, то есть представленный в полной независимости от симпатий и антипатий составителей. Трудно было поверить, что и нынешние составители справочника решительно отбросили благородный принцип объективности и полноты информации, наплевали на него с Останкинской башни, ибо если их предшественники прямо говорили о своей приверженности к диктатуре, то ведь эти-то без конца трезвонят о демократии, о свободе слова!

Надеясь хоть отчасти разувериться в твердолобое™ составителей справочника, я стал искать имена уж самых известных и увенчанных, самых почтенных по летам писателей: Сергея Михалкова, Виктора Розова, наконец, аж самого Леонида Леонова. Им было в год выхода справочника от 80-ти до 90 с хвостиком. Ищу. И что же?.. Никого!.. Уму непостижимо… Начинающий журналист Михальчук есть, а Михалкова нет. Цветущий драматург Розовский есть, а Розова нет. Развеселый Войнович есть, а классика Леонова нет…

Ну а Георгий Свиридов, Борис Покровский, Игорь Моисеев, Тихон Хренников? Ведь тоже классики! Но и тут кто-то очень бдительный приказал: "Не пущать!" Георгий Арбатов, кремлевский советник, есть, а великого композитора Георгия Свиридова нет. Борис Немцов, "сторонник частной собственности", есть, а прославленного режиссера Бориса Покровского нет. Игорь Шурчков, "государственный деятель России", есть, а единственного в мире Игоря Моисеева нет…

Вам еще не все ясно? Тогда пошли дальше. Замечательного дирижера Евгения Светланова нет и в помине, а Евгений Кисилев, о котором говорят и пишут как об агенте КГБ, ЦРУ и Моссада, — вот он во всей красе. Гениальному пианисту XX века Святославу Рихтеру не отведено ни строки, а клоуну демократии Юрию Никулину — больше полстраницы. Нет Ирины Архиповой, народной артистки СССР, Героя Социалистического Труда, лауреата Ленинской премии, но есть Ирина Понаровская, обладательница французского титула "мисс Шанель". Не нашлось места даже для великой Галины Улановой, зато можете любоваться Валерией Новодворской, Еленой Боннэр.

Может быть, хоть чуть-чуть иначе обстоит дело с учеными? Ищу академиков В. Н. Челомея, Б.А. Рыбакова, В. Л. Янина, А. Н. Страхова, Нечая. Первый из них, Генеральный конструктор ракетно-космической и авиационной техники, создатель непревзойденного "Протона", дважды Герой Социалистического Труда, лауреат трех Сталинских и Ленинской премий. Второй — историк, тоже Герой, дважды лауреат Сталинской и лауреат Ленинской премий. Двое последних имеют свои немалые заслуги и награды. И ни один из них не допущен в справочник! Зато есть академик Т. И. Заславская, создательница и проводница смертоносной теории "неперспективных" деревень, тут же и неуемный писака философских и исторических наук Волкогонов и, уж конечно, академик Лихачев, верная опора режима.

И цель всего этого одна — чтобы ты, русский, и твои дети забыли и не знали свою великую историю, культуру, науку.