В следующих главах мы рассмотрим место Сириуса в истории цивилизации. Какую роль играла эта звезда в религиях древности? Только ли догоны располагали сведениями о деталях строения системы Сириуса? Нельзя ли выяснить, откуда пришли к ним эти знания?

Должен предупредить читателя, что вторая часть книги по самому своему содержанию для чтения достаточно трудна. Разумеется, я старался писать просто и понятно, но если это мне не вполне удалось — прошу меня простить. Сам по себе этот материал потрясающе интересен, в него просто необходимо вчитаться. Вы будете поражены, узнав, насколько наши представления о цивилизациях древности отличаются от реальности.

Жила некогда очаровательная яркая звезда по имени Сотис, прекрасная, как богиня. Долго царствовала она в небе, и все восхищались ее красотой. Но пришло время, когда Сотис почувствовала, что здоровье и жизнь покидают ее. Ночь за ночью опускалась она все ниже и ниже, шаг за шагом приближаясь к линии горизонта, за которой ее ожидала смерть. «О, я слабею, слабею!» — жаловалась она своим подругам, но и другие звезды чувствовали смертельную усталость, медленно погружаясь в сладкий сон. Что оставалось ей делать? Она ощущала, как с каждой прошедшей ночью ее сила куда-то уходит, а сияние меркнет. Раньше Сотис была пленительной, сияющей царицей ночного неба. Теперь же она чувствовала себя бесполезной старухой, теряющей и власть, и красоту… Перед наступлением конца она разрыдалась от горя и стыда. Ей было так плохо и грустно, что она почти обрадовалась, когда ужасная линия холмов, которой она так страшилась, погасила наконец ее сияние. Пришла ночь, а Сотис уже не было. Глубоко под землей покоилась она, спеленатая покрывалами смерти.

Но поскольку царица небес была добра к людям в дни своего могущества и никогда не проявляла надменности или грубости, многие смертные оплакивали ее уход. Долгими ночами выстаивали они в благоговении перед прекрасной Сотис, еще когда она главенствовала на небесах. Некоторые же из них даже видели звезду в момент ее рождения. Красная, как ребенок, появляющийся из утробы матери, или как солнце на восходе, эта сияющая бессмертная богиня впервые заблестела тогда на небосводе — и казалось, что ее огненная красота может испепелить всю Землю.

Это первое появление звезды было очень недолгим: сразу после нее из-за горизонта во всем своем великолепии поднялось само великое Солнце. Не обращая внимания на Сотис, оно затопило небо своим сиянием. Все звезды исчезли в его лучах, подобно каплям молока, вытекающим из переполненной чаши. Столь огромно было Солнце и столь необорима его мощь — мощь светила, которое сравнивают с гигантским диким быком, ревущим и повелевающим небом и Землей. Но каждым вечером Солнце возвращалось к месту своего отдохновения, и каждую ночь сияющая богиня Сотис очаровывала смертных, поднимаясь все выше и выше и становясь все прекраснее. И с каждой ночью она уходила все дальше и дальше от Солнца.

Когда же богиня покинула небо, каким пустым и унылым оно стало! Исчезновение красавицы с небосвода было такой ужасной потерей! Как ее недоставало! Множество смертных проливали горькие слезы, не видя ее чудесных сияющих глаз, ее обаятельной улыбки, ее тонкой талии и стройных ножек. Неужели никогда уже не суждено им увидеть легкой походки Сотис в небесном хороводе звезд?

Дни следовали за днями, ночи за ночами, и целебные ветры времени, овевавшие смертных незримыми струями сна и забвения, постепенно смягчили их горе. Прекрасная и оплакиваемая всеми Сотис, увы, исчезла за горизонтом. Но ее восхитительная красота так глубоко запечатлелась в памяти людей, что реальное присутствие богини уже стало почти излишним. Лицезреть ее на самом деле — о, это значило бы ожидать слишком многого от жестокой и изменчивой судьбы.

Так прошло семьдесят дней. Надежды рухнули, горе сменилось всеобщим оцепенением. Но вот однажды утром некий пастух вышел к своим шестимесячным ягнятам. До восхода Солнца оставалось совсем немного времени. Пастух бросил взгляд на восток и увидел, что горизонт залит мерцающим алым пламенем. Богиня Сотис рождалась вновь! Это была она, это могла быть только она — единственная в своем роде и ни на кого не похожая. Пастух замер: юная богиня, рождавшаяся на востоке, казалось, источала эликсир жизни и пылала огнем обновления. Из-за горизонта показалось Солнце и моментально стерло следы краткого появления Сотис. Тогда пастух повернулся и помчался к ближайшему селению. «Проснитесь! Проснитесь! — восклицал он. — Богиня снова здесь! Бессмертная возродилась, она возвратилась из страны мертвых!» И все поклонники Сотис преисполнились восторга и новой надежды. Выслушав рассказ пастуха, на следующее утро они воочию увидели восход звезды, после чего решили ежегодно торжественно отмечать этот день. И с тех пор по всему Египту в июле месяце жрецы собираются перед храмами, чтобы приветствовать новое рождение великой Сотис, матери-Исиды, дарящей мир и радость своему народу. А в память о семидесяти днях, которые она проводит в подземном мире, создан ритуал бальзамирования покойников, который тоже длится семьдесят дней. И поступая так, мы тем самым проявляем истинное благочестие.

Я сочинил эту историю, написанную от лица древнеегипетского жреца, с двоякой целью: сообщить читателю некоторые малоизвестные факты и передать давно забытые людьми ощущения. Ибо чувства, которые были характерны для наших предков, не менее важны, чем сухие описания их жизни и верований.

Сотис — это древнеегипетское название Сириуса в греческом написании. Египетский год отсчитывался от момента гелиакического восхода Сириуса — его первого появления на небе непосредственно перед восходом солнца после семидесяти дней пребывания в Дуате (подземном мире). Подробная структура сотического календаря нас пока не интересует.

Гелиакический восход Сириуса играл для египтян (как, замечу, и для догонов[141]) столь важную роль, что центральные коридоры их гигантских храмов были ориентированы именно на точку ожидавшегося появления звезды. Свет Сириуса, проходя по такому коридору, попадал на алтарь во внутреннем святилище подобно сфокусированному лучу прожектора.

Эта вспышка света от одной звезды становилась возможной благодаря исключительно точной ориентации храма и тому, что внутри храма царила полная темнота. В огромном, совершенно темном храме луч одной-единственной звезды, упавший точно на алтарь, должен был производить огромное впечатление на участников церемонии. Таким образом звезда демонстрировала свое присутствие внутри посвященного ей храма. Одним из подобных святилищ был храм Исиды в Дендере. Древняя иероглифическая надпись, сделанная на стене этого храма, гласит:

«Она сияет в своем храме в день Нового года и смешивает на горизонте свои лучи с лучами ее отца Ра».[142]

(Ра — это древнеегипетское наименование Солнца.)

Гелиакический восход Сириуса играл важную роль и в верованиях других древних народов. Вот какое яркое описание восхода этой звезды дает древнегреческий поэт Арат, живший в III веке до н. э. (Сириус, находящийся в созвездии Большого Пса, в древности часто именовался Псом или Собачьей звездой):

«В ужасной пасти [Пса] находится звезда, которая ярче всех других горит иссушающим пламенем, и эту звезду люди называют Сириусом. Когда она восходит вместе с Солнцем (гелиакический восход. — Прим. авт.), деревья уже не могут защититься от нее слабой свежестью своих листьев. Ибо жгучим сиянием своим она пронизывает их ряды и некоторым деревьям придает силу, а у других сжигает кору».[143]

Рис. 13. Гелиакический восход Сириуса. Догонский рисунок.

Мы видим, что это поэтическое описание восхода звезды повествует о событии, привлекавшем большое внимание древних. В древнеримской литературе часто упоминаются «собачьи дни», следовавшие в середине лета за гелиакическим восходом Сириуса. Считалось, что именно «иссушающие» лучи Сириуса были причиной усиливавшейся в это время жары. Традиция говорит о «красном Сириусе»; действительно, в момент своего гелиакического восхода он бывает красным — как и любое другое небесное тело, наблюдаемое вблизи горизонта. Для римлян связь между «собачьими днями» и краснотой Сириуса казалась чем-то вполне естественным.

Сегодня мы склонны вообще забывать о звездах. Дело не только в том, что современный человек живет в городах, залитых электрическим светом и окутанных выхлопными газами автомобилей. Беседуя как-то с одним известным натуралистом, я неожиданно обнаружил, что даже этот человек, вся жизнь которого прошла в общении с дикой природой, совершенно не разбирается в движении звезд. А ведь его нельзя было назвать «пленником пыльного города». И тем не менее он не имел ни малейшего представления о том, что, к примеру, созвездие Малой Медведицы, вращающееся вокруг Полярной звезды, — это, по сути дела, небесная «часовая стрелка». Правда, движется она в два раза медленнее, чем стрелка обычных часов, совершая полный оборот не за 12, а за 24 часа.

Я задумался, в чем же причина подобного невежества. Современная цивилизация забыла о звездах не только потому, что большинство людей их просто не видит. Даже когда мы на некоторое время покидаем город с его отвратительным смогом и оказываемся наедине с природой, звезды не становятся от этого ближе. В нашей картине мира они как бы не существуют. Да, мы смотрим на них в восторге и благоговении, поражаясь их обилию. Но дальше этого первого впечатления идут разве что поэты. Большинство же ограничивается простым «ух ты!». Даже модное увлечение астрологией не привело к росту числа людей, склонных к созерцанию звезд. Что касается влияния космонавтики на наше мировоззрение, то многие люди будут внимательно следить за движением искусственного спутника на фоне созвездий, чьи очертания им, увы, ничего не говорят. Еще в школе нам объясняют, что мифологические образы, перенесенные в небо, — это всего лишь «выдумки невежественных пастухов», не заслуживающие серьезного внимания. Спутник может заинтересовать нас, поскольку люди его сделали и запустили в космос, но звезды остаются чуждыми для современного человека, который не в состоянии избавиться от слепого преклонения перед им же созданной техникой.

Только оставаясь частью природы, человек в состоянии ощутить свою связь со звездами. Но мы уже давно живем в мире, который сами же и придумали. Небеса остаются живой реальностью разве что для земледельцев, моряков, путешественников и пилотов самолетов. Люди этих профессий должны хорошо ориентироваться в пространстве иили во времени. Большинство же, живущее в условиях искусственного — и десакрализованного — мира, в этом на первый взгляд не нуждается. Однако огромное количество пациентов психиатрических больниц и людей, постоянно употребляющих транквилизаторы, свидетельствует об обратном. Мы потеряли всякую ориентацию во времени. Когда нам слишком жарко, мы включаем кондиционеры, когда холодно — обогреватели. Так современный человек реагирует на смену времен года. Что же до ориентации в пространстве, то на появление Солнца мы отвечаем тем, что цепляем на нос солнечные очки. И это, пожалуй, все.

Человек низвел космическую целостность, которая и выражается ориентацией в пространстве и времени, до уровня кожных ощущений и недовольства слишком ослепительным светом. Внутренние часы организма, известные как циркадные ритмы, продолжают функционировать — не находя, однако, выхода наружу. Изолированный от окружающей среды организм становится чем-то вроде биологической машины, запрограммированной действовать в соответствии с весьма произвольными циклами. Вырывая же себя из окружающей среды, мы напоминаем еще бьющиеся сердца жертв ацтекских жрецов и, безусловно, наносим своей психике существенный ущерб. Я бы назвал эту новую болезнь деменция темпоралис — «временное слабоумие».

Когда я пытался преодолеть мое собственное невежество в этой области, то обнаружил, что это не так-то просто. Знакомясь с объяснением того или иного небесного явления, я понимал его, но не постигал. Постижение состоит из «внутреннего» и «внешнего» понимания. Вещи и явления, которые для нас несущественны либо труднопредставимы, остаются для нас чужими. Мы понимаем их как бы «снаружи» (подобно человеку, осязающему кожуру апельсина), но не проникаем в их суть, а потому и остаемся оторванными от их глубинной реальности. Возрастающая степень изоляции и отчуждения человека от природы — симптом, характерный для всего «цивилизованного» мира, — является еще одним следствием «временного слабоумия». Ибо как можно надеяться проникнуть внутрь чего бы то ни было, если вы уже оказались вне вашей собственной вселенной, с ее циклами и природными закономерностями. Существовать вне природы — значит быть оторванным от всего реального.

Рис. 14. Карта участка звездного неба, включающего созвездия Ориона, Зайца, Большого Пса и Корабля Арго.

Учтя эти соображения, а также приняв во внимание легенду о богине Сотис (цель которой — подвести нас чуть-чуть ближе к пониманию особенностей древнеегипетского мышления), мы теперь готовы совершить, так сказать, прыжок в водопад. Не бойтесь, вы не утонете! Я лично уже в него погружался и могу уверить вас, что это бесподобное ощущение. Но, разумеется, вы должны уметь плавать. Вот мы ныряем… и сразу оказываемся в бурном потоке, где первым делом необходимо запомнить некоторые имена и усвоить основные понятия. Профессора Паркер и Нейгебауэр, хорошо разбирающиеся в этих вещах, пишут:

«Египетский календарный год, на основе которого были созданы диагональные звездные часы (именуемые «диагональными календарями»), — это хорошо известный гражданский, или блуждающий, год, состоявший из двенадцати месяцев. В каждом месяце было три десятидневные недели (декады). Год делился на три сезона, по четыре месяца в каждом, за которыми следовали пять добавочных дней — так называемых эпагоменов. Общее число дней — 36 5 — было постоянным, и поэтому египетский год медленно смещался по отношению к фактическому (в среднем на один день за четыре года). Как мы увидим ниже… вопрос о корректировке звездных часов без конца дебатировался египтянами.

Основой для этих часов служили восходы определенных звезд (условно именуемых «деканами») с интервалами в один «час». Двенадцать таких интервалов охватывали ночь; начало каждой декады также отмечалось гелиакическим восходом определенного деканального созвездия».[144]

Главным деканом был Сириус. Четыре декана, предшествовавшие ему, включали созвездие Ориона. Оно появляется над горизонтом за один «час» до Сириуса. Именно по этой причине Орион играл важную роль в египетской мифологии и религии. На Сириусе базировался египетский календарь, и поэтому декан, выходивший на небосвод непосредственно перед ним, считался «предшественником» Сириуса. Сам Сириус был известен египтянам как Spd или Spdt (окончание «t» характерно для женского рода). Иногда это слово пишется как Sept и произносится соответственно — Септ. Орион же назывался Seh, что транслитерируется как Sah и произносится — Сах.

Теперь, когда нам стали известны некоторые из основных имен и фактов, мы должны рассмотреть следующий существенный вопрос. Действительно ли Сириус отождествлялся с богиней Исидой, игравшей в древнеегипетском пантеоне исключительно важную роль?

Гелиакический восход называется по-египетски prt spdt. Нейгебауэр и Паркер предполагают, что «… слово spdt было производным от spd и вначале обозначало Исиду как «одну из spd». То, что и spd, и spdt (то есть Сотис) обозначают именно Сириус, — один из немногих твердо установленных фактов в египетской астрономии».[145] Сотис, таким образом, — это богиня, отождествляемая с Spdt и пребывающая на этой звезде. Сотис — это также имя богини, известной нам как Исида, но в Древнем Египте именовавшаяся ast. Обычно это имя транслитерируется как Ast, или Аст.

Профессор Э. Уоллис Бадж — один из основателей современной египтологии — подметил интересную деталь:

«Трон, или сидение, -

, это первый иероглиф в слове As-t,

, обозначающем женского двойника Осириса, и весьма вероятно, что первоначально в основе обоих имен лежала одна и та же концепция».[146] В качестве мужа Исиды Осирис отождествлялся с созвездием Ориона.

Уоллис Бадж приводит следующие иероглифические формы имени Осириса:

и добавляет:

«Из иероглифических текстов, относящихся ко всем периодам истории Египта, мы знаем, что богом мертвых был по преимуществу тот бог, чье египетское имя можно предположительно передать как Ас-Ар, или Ус-Ар, известный нам как Осирис.

Древнейшая и самая простая форма этого имени –

является сочетанием двух иероглифов, один из которых изображает «трон», а другой — «глаз». Однако точное значение, которое придавали этой комбинации иероглифов те, кто ее изобрел, и смысл имени Ас-Ар неизвестны».[147]

Далее Уоллис Бадж детально анализирует значения, которые явно не имеют отношения к имени Ас-Ар. При этом он не забывает и о каламбурах, которые так любили египетские жрецы. Но двумя страницами ниже Уоллис Бадж вынужден заключить: «Правда состоит в том, что и сами древние египтяне знали об исходном значении имени Ас-Ар не больше, чем знаем сегодня мы; да и возможностей разобраться в нем у них также было не больше нашего».

Итак, по неизвестным нам причинам египтяне включали в имя Осириса иероглиф, обозначающий глаз. А племя бозо, родственное догонам и также живущее в Мали, называет Сириус В «глаз-звездой». Кроме того, Осирис (созвездие Ориона) рассматривался как «спутник» Сириуса. Простое совпадение? Бозо, говоря о Сириусе А, используют слово «сидящий». Но ведь иероглиф «трон» обозначал Исиду…

Несколько ниже Уоллис Бадж добавляет: «… в некоторых текстах [Ас-Ар, или «Осирис»,] выступает просто как «бог»:

без добавления имени. Никакому другому богу египетского пантеона не оказывалось подобной чести, никакой другой бог не был столь значим для египтян и не обладал сходными атрибутами. <…> Табличка из Хемаки доказывает, что во время правления I Династии центр культа Осириса находился в Абидосе, но вряд ли можно предполагать, что он там же и зародился… Не исключено, что даже в период I Династии храмы в честь Осириса возводились и в других районах Египта».[148] (Эмери полагает, что начало I Династии относится примерно к 3200 г. до н. э.)

Таким образом, мы видим, что поклонение Асару и Аст (Осирису и Исиде) уходит своими корнями далеко в глубь тысячелетий, в додинастический период истории Египта.

Как отмечает Уоллис Бадж, «небесным символом Иси-ды была звезда Септ:

глубоко почитавшаяся египтянами, поскольку ее восход совпадал с началом разлива Нила — символизируя тем самым рост богатства и дальнейшее процветание страны. В этом своем качестве Исида считалась спутницей Осириса, чья душа пребывала на звезде Сах: то есть на Орионе».[149]

Далее Уоллис Бадж пишет:

«Несмотря на то что Ас, или Аст, т. е. Исида, упоминается в иероглифических текстах едва ли не чаще других богинь, мало что известно о том, как ее представляли в древнейшие времена… Имя Аст, как и Асар, пока не поддается объяснению, а характерные для египтян попытки объяснить его происхождение с помощью разного рода каламбуров показывают, что и они знали не больше нашего о смысле этого имени… Символом Исиды в египетском языке было сидение, или трон,

, но связать его с атрибутами богини и тем самым объяснить происхождение ее имени пока не удается. Все предложенные до настоящего времени этимологические варианты — это в лучшем случае догадки. <… > Анализ текстов всех исторических периодов показывает, что Исида занимала в духовной культуре египтян совершенно особое место. Хотя ее образ с течением времени не оставался неизменным (в отдельные периоды каким-то его сторонам поклонялись больше, а в другие — меньше), бесспорно, что на всем протяжении египетской истории Исида была величайшей богиней этой страны. Задолго до того, как были созданы известные нам Тексты пирамид,[150] функции Исиды были уже четко определены.

В то время (между 4000 и 3000 гг. до н. э.), когда жрецы Гелиополя включили Исиду в свою знаменитую девятку божеств, ее роль покровительницы умерших была уже четко очерчена и не изменилась до самого греко-римского периода».[151]

Я начал подозревать, что сестра Исиды, богиня Нефтида, символизировала Сириус В, звезду-спутник, обращающуюся вокруг Сириуса А и невидимую без телескопа. (Поскольку, как мы убедились, Исида однозначно отождествлялась египтянами с Сириусом. С этим согласны абсолютно все египтологи.) Но признаюсь, что для меня был полной неожиданностью следующий абзац в книге Уоллиса Баджа:

«Плутарх (44; 61) рассказывает о некоторых любопытных поверьях, связанных с Анубисом. Упомянув, что Анубис на самом деле был рожден Нефтидой, хотя официально его матерью считалась Исида, он продолжает: «Под Анубисом они понимают горизонтальный круг, который отделяет невидимую часть мира, именуемую Нефтидой, от видимой части, которая называется Исидой; а поскольку этот круг находится на границе между светом и тьмой, то он считается принадлежащим им обоим. Отсюда они заключают, что Анубис подобен Псу, ибо последний одинаково бдителен и днем, и ночью».[152]

Не исключено, что в этом тексте речь идет о системе Сириуса. В нем говорится об Исиде (которая, как мы знаем, тождественна Сириусу) как о «свете» и «видимой» и о Нефтиде как о «тьме» и «невидимой». Некий горизонтальный круг одновременно разделяет и соединяет их. Возможно, это орбита темного спутника яркой звезды? Кроме того, здесь дается объяснение имени «Пес», «Собака», которое на протяжении тысячелетий было связано с «Собачьей звездой» — Сириусом.

Анубис изображался с головой шакала либо пса. Уоллис Бадж добавляет: «Бесспорно, что в древние времена египтяне глубоко почитали собаку…»[153]

Анубис, считавшийся сыном Нефтиды от Осириса, иногда отождествлялся с самим Осирисом. В одном из мифов именно он бальзамирует тело Осириса. Осирис же был известен под именем Анубиса в Оксиринхе и Кинополе.[154]

По-египетски имя Анубиса произносилось как Анпу. В небесной ладье вместе с богинями Сотис (Исидой-Сириусом) и Сатис изображалась также богиня Анукис (или Анукет), чье имя звучит сходным образом. Возможно, что эти три богини символизировали собой Сириус А, Сириус В и Сириус С, и египтяне знали, что на самом деле Сириус — это тройная звездная система. Нейгебауэр подчеркивает: «Богиня Сатис, подобно Анукис, понималась не как отдельное созвездие, но именно как спутница Сотис».[155]

Богиня Анукис держит два кувшина, из которых льется вода. Не подразумеваются ли здесь две планеты в ее системе, покрытые водной оболочкой? Сотические небеса — это водяной рай, где растет камыш. Многие археологи полагают, что имелась в виду определенная местность в Египте, но какая именно — никто не знает. Единственное, что известно с достаточной определенностью, — это то, что небо почти всегда связывается с системой Сириуса и описывается как богатое водой и растительностью.

В трактате Плутарха «Об Исиде и Осирисе» (являющемся частью его большой работы «Моралии», которая превосходит по объему даже знаменитые «Сравнительные жизнеописания»), говорится: «Исида родилась в очень влажной местности». Переводчик Плутарха Ф. Бэббит замечает по этому поводу: «Смысл этого утверждения неясен…» Другими словами, никто не знает, что имели в виду египтяне, связывая Исиду с «влажной местностью». Большинство ученых исходит из предположения, что речь идет о своеобразном переносе условий, реально существующих в долине Нила, на некую идеальную небесную область. Но, строго говоря, это не более чем догадка. Под «влажной местностью» могут подразумеваться и богатые водой планеты. Нелишне отметить, что в случае, если планеты в системе Сириуса действительно сплошь покрыты водой, их разумные обитатели могут быть земноводными существами.

Возможно, что фольклорный образ «сирены» пришел к нам из очень древних времен. Так случилось, что зоологи назвали сиренами одно из семейств земноводных с «угреподобным телом, небольшими передними конечностями (задние конечности отсутствуют), наружными жабрами и легкими». Было бы интересно выяснить, как давно эти существа получили их наименование. Что касается поющих сирен, заманивающих моряков на скалы, они по-гречески называются сейрен (единственное число) или сейренес (множественное число). Впервые они упоминаются в гомеровской «Одиссее». Гомер писал о двух сиренах; позже появилась третья, а некоторые авторы упоминали и четвертую. (Платон вообще решил, что их должно быть восемь — по числу нот в октаве.) Любопытно, что греческое название Сириуса — Сейриос. Лидделл и Скотт в их объемистом словаре греческого языка одним из значений слова «сейрен» называют «созвездие, такое, как Сейриос».

Другое близкое по написанию слово — сейстрон — приняло в латинском языке форму систрум. Лидделл и Скотт сообщают, что под систрумом понималась «трещотка, используемая в обрядах поклонения Исиде».

Обратимся теперь к замечательной книге «Звездные имена, их смысл и значение», написанной Ричардом Хинкли Алленом. Говоря о созвездии Большого Пса, в которое, как мы знаем, входит и Сириус, он отмечает, что у звезды дельты Большого Пса «есть собственное имя — Везен, от (арабского) Аль-Вазн — «вес», «поскольку ей трудно подняться над горизонтом». Иделер называет это имя «странным».[156]

Аллен также сообщает, что китайцы объединяли эту звезду с несколькими звездами из созвездия Корабля Арго[157] под именем Ху Ши — Лука и Стрелы и что мотив лука со стрелой в египетской традиции тесно связан с Сириусом. Из книги Нейгебауэра и Паркера можно узнать, что «богиня Сатис, подобно Анукис, понималась не как отдельное созвездие, но именно как спутница Сотис. В Дендере она изображена с луком и стрелой».[158]

Дополнительные сведения о звезде Аль-Вазн, «Вес», содержатся в книге д-ра Кристиана Людвига Иделера «Исследование происхождения и значения названий звезд», которая была напечатана в Берлине в 1809 году. Ричард Аллен считает эту работу «основным критическим собранием сведений об арабских, греческих и особенно латинских названиях звезд. Именно Иделер перевел с арабского трактат Казуйни «Описание созвездий», написанный в XIII столетии и составивший основу его книги, с примечаниями Иделера и цитатами из произведений классических авторов и ряда других источников. Я очень многим обязан этой работе», — заключает Аллен.

Иделер с полным правом мог сказать, что Аль-Вазн — «странное имя для звезды». Когда одна из звезд в созвездии, включающем Сириус, считается «слишком тяжелой, чтобы она могла без труда подняться над горизонтом», это явно напоминает попытку описать Сириус В.

Не исключено, что сведения о Сириусе В постепенно искажались в процессе их передачи, и в конце концов свойства сверхплотного небесного тела были перенесены со звезды, невидимой простым глазом, на видимую, хотя и принадлежащую к тому же созвездию. Арабы не упоминают о «четырехстах восьмидесяти ослиных ношах», как то делают, пытаясь описать вес По толо, догоны, но главная мысль — о том, что звезда эта исключительно тяжела, — так или иначе здесь присутствует. Известно, что древне-арабские астрономические знания были заимствованы у египтян, хотя при этом и существенно искажены. Не следует ли в таком случае поискать в египетской традиции следы представления о сверхплотной звезде? Я с самого начала допускал, что оно перешло к догонам от египтян — так же, как достижения египетских астрономов сохранились в арабской культуре. Конечно, обнаружить эти следы будет нелегко: и у догонов, и — наверняка — в Древнем Египте знание о системе Сириуса принадлежало к наиболее тайным, эзотерическим концепциям.

Название Вазн иногда переносилось на звезду Канопус из созвездия Арго.[159] Аллеи, описывая это созвездие, приводит цитату из древнегреческого поэта Арата, в которой просматривается некоторая связь между Арго и Большим Псом:

«Рядом с хвостом великого Пса «Арго» совершает
Путь свой кормою вперед».

Созвездие Арго символизирует корабль Ясона с его пятьюдесятью аргонавтами, а также Ноев ковчег.

Как отмечает Аллен, в греческом мифе «корабль «Арго» перевозит Даная и его пятьдесят дочерей из Египта на остров Родос». Он также добавляет: «Египтяне полагали, что это был ковчег, в котором Исида и Осирис спаслись от Потопа; индусы думали точно так же в отношении своих божеств Иси и Исвары».

«Исвара» — это устаревшее написание имени «Ишвара». Санскритское же слово ищу, основное значение которого — «стрела», наводит на определенные размышления… Вспомним о связи между луком и стрелой, с одной стороны, и Сириусом, с другой, прослеживающейся в египетских и китайских астрономических представлениях. (Дополнительные примеры, а также очень интересные иллюстрации к сказанному можно найти в книге Дж. Сантильяны и Г. фон Дехенд «Мельница Гамлета».) Толковый словарь санскритского языка (автор Монье-Уильямс) сообщает, что ишу значит не только «стрела», но и «луч света». Для «лука» и «стрелка из лука» в санскрите существует одно и то же слово — ишваса. Вспомним о трех египетских богинях и примем во внимание тот факт, что санскритское слово ишу-стриканда, буквально значащее «тройная (или трехглавая) стрела», служит названием одного из созвездий! Монье-Уильямс полагает, что это, «по-видимому, Пояс Ориона» (образованный тремя яркими звездами).

В «Мельнице Гамлета» вопрос о Сириусе как «звезде Лука» рассмотрен очень подробно. На вавилонских цилиндрических печатях, изображающих гелиакический восход Сириуса, сам Сириус фигурирует в качестве «звезды Лука».

Но вернемся к небесному кораблю (или ковчегу) Арго. Мы уже рассматривали египетское представление о небесных ладьях, в которых их боги и богини плавали по небесным водам. Три богини, имеющие отношение к Сириусу, — Сотис, Анукис и Сатис — изображались плывущими в одной ладье. Интересно, что в мифах о корабле «Арго», который, как мы знаем, имеет отношение к Исиде и Осирису, постоянно фигурирует число 50. Я склонен подозревать, что здесь мы имеем дело с отголоском представления о пятидесятилетнем периоде обращения Сириуса В вокруг Сириуса А Это предположение отнюдь не столь фантастично, как может показаться. Египтянам было бы трудно описать движение спутника Сириуса иначе, как прибегнув к представлению о небесном корабле. А поскольку «Арго» — это корабль Исиды и Осириса, лучший способ сказать о периоде обращения, равном пятидесяти годам, — это поместить в него пятьдесят гребцов. И действительно, в мифологической традиции число аргонавтов — гребцов корабля «Арго» — составляет ровно пятьдесят.

Дополнительные доводы в пользу этого предположения можно найти в книге Аллена. Вот что он говорит о корабле «Арго»: «Согласно мифологическим источникам, этот корабль был построен Главком, или же Аргосом, для Ясона, предводителя пятидесяти аргонавтов. Количество последних соответствовало числу весел корабля…»[160] Таким образом, важным оказывается не число людей, но число весел по бортам корабля. Корабль (орбита) с пятьюдесятью веслами (пятьдесят «меток», расставленных во времени)!

Но прежде чем углубиться в эту тему, рассмотрим представление о «гребце» небесной барки из египетского надгробного текста «Райское поле».[161] Очень вероятно, что именно из этого представления вырос символический образ гребца, получивший дальнейшее развитие в мифе об «Арго». «… В месте, где Ре (Солнце. — Прим. авт.) плывет на веслах. Я держатель каната на лодке бога. Я неутомимый гребец в барке Ре». («Ре» — это одно из имен солнечного бога, обычно именуемого «Ра».)

Под «я» в приведенном тексте понимается усопший фараон. Это одна из иллюстраций к распространенному в Египте представлению о том, что фараон после своей смерти становится небесным гребцом. Понятно, каким образом представление о «пятидесяти гребцах» получило символическое значение. Оно восходит именно к этому древнеегипетскому мотиву.

Обратимся теперь к цивилизации Шумера (из которой позднее возникла цивилизация Вавилона). Со временем мы вернемся в Египет, существенно углубив наше понимание мифа об аргонавтах. Пока же отправимся дальше на восток. Шумеро-аккадская культура возникла более или менее одновременно с культурой Древнего Египта, и между этими странами существовали достаточно интенсивные контакты. На шумерском языке Египет назывался «страной Маган»: «Страна Маган обычно отождествляется либо с Аравией, либо с Египтом».[162]

Связи между Египтом и Шумером мы рассмотрим ниже; пока же нас интересуют основные черты шумерской религии и мифологии. В этом анализе нам поможет замечательная книга покойного профессора Пенсильванского университета С. Н. Крамера «История начинается в Шумере». В середине шестидесятых годов я записался на его спецкурс — но, к сожалению, болезнь и длительный отпуск профессора Крамера помешали нашему сотрудничеству.

Шумерский бог неба звался Ану. (В санскрите слово анупа значит «область, богатая водой».) Я был просто потрясен, когда прочитал в монографии Александра Хейдела «Вавилонская Книга Бытия», что «в качестве духов усопших Энлиль и Ану изображались в образах дикого осла и шакала».[163] Итак, Ану представляли в образе шакала. Шакал же — это один из символов (наряду с псом) египетского Анпу (Анубиса).

Ниже мы рассмотрим и другие признаки связи между Ану и проблемой Сириуса, помимо этой очевидной параллели. Ану, в частности, властвует над группой второстепенных божеств — Аннунаков. Как мы сможем убедиться, они также имеют отношение к исследованию Сириуса. Заметьте, что слово «Ану» присутствует — в шумерском языке — в имени этого бога и богов Аннунаков, а в египетском — в именах Анпу (Анубиса) и Анукис. Во всех этих случаях присутствует и Сириус. Кроме того, в обеих странах «Ану» символизируется псом или шакалом. Есть и другие параллели, но о них — немного ниже.

В шумерском языке ан значит «небо», и соответственно Ану является богом небес.

Уоллис Бадж сообщает, что египетский бог Ну часто отождествлялся с Нут — «небом».[164] Он, в частности, пишет:

«Сходство между первичными богами Шумера и Египта поражает — тем более что оно не может быть результатом заимствования. Невозможно допустить, чтобы жрецы Ашшурбанипала заимствовали свою систему из Египта или что с писцами фараона Сети I поделились идеями писатели Вавилона и Ассирии. Мы неизбежно приходим к выводу о том, что и шумеры, и древние египтяне унаследовали своих богов из некоего общего — и чрезвычайно древнего — источника. Шумерский и египетский пантеоны слишком близки между собой, чтобы можно было счесть их подобие случайным… Исходный пантеон… совершенно отличался от… тех пантеонов, которые сформировались в культурах семитских народов Вавилонии и Ассирии».[165]

Еще до того, как я прочитал эти строки из книги Уоллиса Баджа, я пришел к тем же выводам.

Но вернемся к Ану. Осириса также иногда знали под этим именем.[166] В одном из гимнов его называют «богом Аном миллионов лет».[167] «Ан в Антес, великий, Херухути, ты пересекаешь небо большими шагами». Судя по этому и другим текстам, имя «Ан» тесно связано с небом, а «большие шаги» обозначают движение небесных тел.

Говоря об Ане и Ану, нельзя не вспомнить об Анубисе. Но и в санскрите существуют близкие по звучанию слова с весьма любопытными значениями. Как мы знаем, у Плутарха Анубис, похоже, символизирует орбиту Сириуса В.

В санскрите же слово анда значит «эллипс», ану — «мельчайший; атомный; крошечный; атом вещества», а аниман — «малость; атомность; мельчайшая частица; сверхчеловеческая способность уменьшаться до размеров атома». Первое из этих слов могло описывать орбиту небесного тела. Со времен Кеплера известно, что планеты движутся вокруг Солнца не по окружностям, а по эллипсам. Орбита Сириуса В — тоже эллипс. Что касается слов ану и аниман, то их значения тесно соприкасаются с особенностями атомной структуры вещества, из которого состоит Сириус В. Ниже мы увидим, что существуют и другие параллели между санскритскими понятиями, имеющими то или иное отношение к проблеме Сириуса, и соответствующими терминами в египетском и ряде ближневосточных языков. Однако мы пока отложим анализ этих параллелей до того момента, когда их важность станет очевидной.

Итак, Анубис… Э. Уоллис Бадж говорит об этом египетском боге: «Поклонение Анубису уходит далеко в глубь времен. Нет сомнений, что уже в самом начале истории Египта его культ охватывал всю страну. Вероятно, он даже древнее, чем культ Осириса».[168]

Уоллис Бадж отмечает, что лицо усопшего отождествлялось с Анубисом, а шакал или пес символизировали именно голову этого божества. Я уже подчеркивал, что Анубис характеризуется как круг, или орбита, отделяющая темную Нефтиду от светлой Исиды (Сириуса). Другими словами, я полагаю, что Анубис представляет собой орбиту, по которой Сириус В движется вокруг Сириуса А. Иногда его называли «временем»[169] —. и это можно расценить как весьма удачный образ, исходящий из представления о движении по орбите.

Понятие о «всепожирающем времени» привычно для нашей культуры; египтянам оно также не было чуждо. Не стоит удивляться тому, что Анубис именовался, среди прочего, также и «пожирателем»! Если говорить точнее, его обвиняли в пожирании быка Аписа. Согласно поздней и широко известной легенде, тело погибшего Осириса было зашито в этого быка и таким образом перевезено к месту погребения. Но по сути дела бык Апис (в эпоху Птолемеев известный как бог Сарапис или Серапис) — это Асар-Хапи, сам Осирис! В монографии «Египетские боги» сообщается, что «Аписа называли «жизнью Осириса, владыки небес». Египтяне верили, что «в Аписа вселялась душа Осириса» и что он был «воплощенным Осирисом».[170] Соответственно, когда Анубис пожирал Аписа, он съедал мужа Иси-ды! Весьма красочная и драматичная сцена, содержание которой не вызывает, однако, никаких сомнений. Читаем дальше:

«Другие же придерживаются мнения, что под Анубисом подразумевается Время и что, называя его Куон (по-гречески — «собака»), не имеют в виду его сходство с псом, хотя именно таков общий смысл этого слова, но исходят из другого его значения, имеющего отношение к размножению живых существ — поскольку время порождает из себя и содержит в себе все сущее, подобно материнской утробе. Но это уже — из области тайных доктрин, сообщаемых тем, кого посвящают в культ Анубиса».[171]

Вот именно! Тайная доктрина! Как было бы замечательно узнать о ее содержании! Но, увы, большинство источников, с которыми мы имеем дело, в лучшем случае дают основание для гипотетических построений. Вообще, содержание тайных концепций редко излагается в письменной форме и сохраняется для будущих поколений. Самая тайная доктрина догонов была открыта европейским исследователям с большой неохотой и лишь после многих и многих лет тесного общения между ними и догонскими жрецами, благодаря решению, принятому на специальной жреческой конференции. Египтяне были не настолько глупы, чтобы оставить после себя папирусы с текстами, разглашающими те сведения, скрыть которые они считали необходимым. Мы можем лишь пытаться сложить разрозненные части этой головоломки. И количество этих частей, как мы увидим, огромно.

Последняя цитата из Уоллиса Баджа представляет собой отрывок из упоминавшегося выше трактата «Исида и Осирис». Многие египтологи отмечали, что по иронии судьбы в египетских источниках (даже собранных воедино) отсутствует связный рассказ об Исиде и Осирисе. Приходится полагаться на сочинение Плутарха, написанное по-гречески.

Сам Плутарх, похоже, тоже был жрецом — или, во всяком случае, одним из посвященных в дельфийские мистерии. У него было много друзей среди священнослужителей. Трактат «Исида и Осирис» посвящен дельфийской жрице Клее и написан в форме беседы с нею. Он начинается словами: «Всяких благ, Клея, люди, имеющие разум, должны просить у богов, более же всего мы желаем и молим получить от них знание о них самих, насколько это доступно людям…» Это высказывание Плутарха позволяет нам составить некоторое представление о том, каким он был человеком.

В предисловии к переводу «Исиды и Осириса» Ф. Бэббит отмечает: «[Плутарх] однажды побывал в Египте, но какова была продолжительность его поездки и о чем он смог там узнать, совершенно неизвестно. Весьма вероятно, что в его трактате отражены знания, характерные для его эпохи и полученные, вне всякого сомнения, из двух источников: от жрецов и из книг». Подруга Плутарха — жрица Клея, занимавшая высокое положение в Дельфах, — явно позаботилась о том, чтобы рекомендовать его ведущим египетским жрецам. Это не было чем-то необычным: несколькими столетиями ранее греческий ученый Евдокс, современник Платона и Аристотеля, изучавший египетскую религию и астрономию, получил рекомендательное письмо к фараону Нектанебу от спартанского военачальника Агесилая. Фараон, в свою очередь, представил Евдокса своим жрецам. Тот факт, что трактат Плутарха посвящен Клее, может свидетельствовать как о помощи последней в его создании, так и о близости их религиозных воззрений. Вряд ли можно сомневаться в том, что египетские жрецы открыли Плутарху некоторые из своих тайн — точно так же, как тысячелетия спустя поступили догоны с Гриолем и Дитер-лен. Не удивительно поэтому, что египтологи относятся к этому трактату с заметно большим почтением, чем специалисты по классической филологии.

Плутарх пишет: «Некоторые полагают, что Анубис — это Крон».[172] В греческом языке слово «хронос» (пишущееся не через «к», а через «х») обозначало «всепожирающее время». В древнеримской мифологии Крон именовался Сатурном. Ученые так и не пришли к единому мнению о том, в какой мере имя Крона (Сатурна), верховного бога доолим-пийского пантеона, связано со словом «хронос», которое иногда служило собственным именем для Времени. От него, кстати говоря, произошли такие слова, как хронология, хроника и т. п. Шумерский бог Ану и греческий Крон похожи уже тем, что оба они относятся к числу «старых» богов, свергнутых молодым поколением небожителей — Энлилем в первом случае и Зевсом — во втором. Это еще одна возможная параллель между Ану и Анубисом — по крайней мере, если допускать, что слова Крон и Хронос в Древней (до-классической) Греции были близки по своим значениям. Уоллис Бадж продолжает:

«Говоря об Осирисе как об «общем разумном начале, которое охватывает и высшие, и низшие области вселенной», он (Плутарх. — Прим. авт.) отмечает, что его также называют Анубисом, а иногда Германубисом (т. е. Херу-эм-Анпу); одним именем он связан с тем, что наверху, другим — с тем, что внизу. Поэтому в жертву ему приносят как белого петуха, так и пестрого; считают, что высшее беспримесно и светло, а дольнее — смешанно и пестро».

Это может быть указанием на белый Сириус А и «более темный» Сириус В. Но кроме того, «дольние области» — это горизонт, на котором «рождаются» и «умирают» белые небесные тела, становясь при этом «пестрыми».

В переводе Бэббита это место звучит яснее — «взаимоотношение вещей»,[173] а не «общее разумное начало», охватывающее и светлый, и темный мир. Орбита небесного тела и представляет собой «взаимоотношение» между центральной звездой и ее спутником. Чтобы обосновать это утверждение, снова обратимся к Плутарху:

«Еще пишут, что в так называемых Книгах Гермеса о священных именах (трисмегистическая литература? — Р. Т.) говорится, что энергию, связанную с вращением солнца, египтяне называют Гором… »

Сказанное выше очень существенно, ибо доказывает, что египтяне называли орбиту Солнца по имени одного из своих богов. А если это так, то они вполне могли говорить об обращении Сириуса В вокруг Сириуса А (при условии, что они о нем действительно знали) с использованием имени другого бога. Здесь мы имеем дело с определенным прецедентом. Закончим прерванную на полуслове цитату, поскольку она интересна и в других отношениях: «… а эллины — Аполлоном; энергию же, связанную с ветром, одни называют Осирисом, другие — Сараписом, третьи по-египетски — Софис. А Софис означает «беременность» (киэсис) или «быть беременной» (киэйн). Поэтому вследствие ошибки в словах по-гречески Псом (кион) называется то созвездие, которое считают уделом Исиды».

Далее Плутарх говорит об Анубисе так: «… Ребенок (Анубис, сын Нефтиды от Осириса) был найден с большим трудом и с помощью собак, которые вели Исиду; она вскормила его, и он, названный Анубисом, стал ее защитником и спутником, и говорят, что он сторожит богов, как собаки — людей».[174]

Если под Анубисом подразумевается орбита Сириуса В, то слово «спутник» употреблено здесь с полным основанием! Он и в самом деле оберегает Исиду-Сириус подобно сторожевому псу.

Плутарх дает нам ключ к пониманию связи между Исидой, с одной стороны, и «Арго» с его пятьюдесятью аргонавтами — с другой. Заодно объясняются истоки одной идеи, которая не перестает удивлять филологов (а ниже мы увидим, что связи Исиды с «Арго» очень многообразны).

«Со всем этим согласуются и представления египтян; ибо часто они называют Исиду именем Афины, которое имеет следующее значение: «я сама пришла», что служит указанием на самопроизвольное движение».[175]

Как известно, в греческом мифе богиня мудрости Афина не рождается, но появляется в полном вооружении из головы Зевса. Она «сама пришла». Впрочем, чтобы прояснить суть дела, необходимо продолжить цитату:

«Тифон же, как было сказано, именуется Сетом, Бебоном и Сму, и этими именами хотят обозначить некую насильственную и стеснительную помеху, или противоречие, или переворот. Более того, как пишет Мане-фон, магнит называют костями Гора, а железо — костями Тифона, ибо оно часто как бы увлекается и притягивается магнитом, но часто — бывает отражено и отброшено в противоположную сторону. Точно так же спасительное, благое и разумное движение мира путем убеждения обращает, привлекает и смягчает упрямое движение Тифона, а потом, приблизив к себе, снова отталкивает и топит в беспредельности (разночтение: в скудости. — Прим. авт.)».

Отождествление Исиды с Афиной в связи с магнитом и «самопроизвольным движением» заставляет вспомнить о кибернетическом дубовом брусе, взятом Афиной из святилища в Додоне (которое было основано Девкалионом, греческим Ноем) и помещенном в киль «Арго». X. У. Парк, автор книг «Греческие оракулы» и «Оракулы Зевса», пишет: «Когда «Арго» был построен, Афина взяла в Додоне (оракульском центре Зевса) дубовый брус и поместила его в киль корабля. Благодаря этому «Арго» получил способность говорить и в критические моменты давать советы аргонавтам, как о том сообщается в сохранившихся версиях эпоса. Исходный вариант эпоса утерян, но, вне сомнений, эта чудесная деталь восходит именно к нему. Если же это так, то ее древность во всяком случае не уступает древности «Одиссеи», в которой «Арго» и его плавание уже упоминаются». Парк далее подчеркивает, что брус не просто пророчествовал, а управлял движением корабля. Мы видим, таким образом, что благодаря Афине «Арго» приобрел уникальную способность к «самодвижению». Афину же Плутарх отождествляет с Исидой.[176]

Отвлечемся теперь от аргонавтов с их волшебным кораблем и обратим внимание на довольно своеобразный источник, в котором, похоже, сохранилось сравнительно точное описание древнеегипетских представлений о системе Сириуса. Речь идет о трехтомном сочинении Дж. Р. С. Мида «Гермес Триждывеличайший».[177] (Мид был другом поэта Йитса; в «Песнях» Эзры Паунда он упоминается под прозвищем Старый Крор.) «Гермес» содержит переводы из «трисмегистических сочинений», входивших в древнюю герметическую традицию. Это малопонятные и к настоящему времени полузабытые труды; специалисты по классической филологии склонны считать их всего лишь поздними подделками, а их подлинными авторами — неоплатоников. Надо сказать, что, за исключением мощнейшего «неоплатонического бума» в эпоху Возрождения, когда Марсилио Фичино перевел и сохранил тем самым для потомства таких неоплатоников, как Ямвлих, а равно и трисмегистические сочинения, особого внимания неоплатонизму никто и никогда не уделял.

Поскольку вряд ли многие из читателей знакомы с терминами «трисмегистический» и «неоплатонический», я остановлюсь на них немного подробнее. Неоплатоники — это древнегреческие мыслители, последователи Платона, жившие, однако, лет через 150 после своего учителя и потому потерявшие в глазах ученых XX столетия право называться платониками. На самом деле они оставались — в идейном плане — учениками Платона и считали себя просто платониками, без каких-либо уточнений. Современные ученые добавили приставку «нео» к слову «платоник» для собственного удобства — чтобы отличить последних от их предшественников.

Платоновская Академия существовала в Афинах в течение более чем девяти столетий. Сегодня ученые говорят о «сирийских платониках», «христианских платониках», «александрийских платониках» и т. д. В приложении II читатель найдет некоторые сведения о неоплатониках и их связях с тайной Сириуса (в основном речь там идет о работах Прокла).

Дж. Р. С. Мид дает в начале своей книги «Гермес Триждывеличайший» исчерпывающие объяснения сути «трисмегистической» литературы. Он называет ее «трисмегистической», а не «герметической», как было принято до него, чтобы избежать путаницы с другими древними сочинениями, известными под этим общим названием, — такими, как молитвы «египетскому Гермесу» и «герметическая алхимическая литература». От трисмегистических сочинений сохранились в основном фрагменты — огромное количество различных поучений, диалогов, цитат в работах Стобея и отцов церкви. Сами же эти сочинения утеряны. Я не решаюсь здесь пересказывать их содержание и думаю, что будет лучше, если заинтересованный читатель сам обратится к первоисточникам. Существуют темы, которые невозможно изложить в нескольких словах, и «трисмеги-стическая литература» — одна из них. В ней немало мистических элементов. В свое время Фичино сказал стареющему Козимо Медичи, что может перевести для него или герметическую литературу, или «Диалоги» Платона, но не то и другое сразу. Козимо знал, что жить ему осталось недолго. И он ответил следующим образом: «Если бы я смог прочитать книги Гермеса, я бы умер счастливым. Платон, конечно, хорош, но он может и подождать. Переводи Гермеса, Фичино!» И Фичино перевел.

Как я объясняю в приложении II, современное предубеждение против неоплатоников столь значительно, что от него страдает и репутация трисмегистической литературы. Считается, что она далека от реальности, лишена логики и вообще насквозь мистична. Наш век — это век рационалистической мысли, все еще скованной цепями наивных детерминистических предрассудков науки XIX столетия. «Мистика» ему определенно не по вкусу. Тонкая ирония ситуации заключается в том, что настоящие древнеегипетские тексты отнюдь не менее мистичны, чем сочинения неоплатоников, но это вовсе не отталкивает от них исследователей. Однако до тех пор, пока трисмегистическая литература считается неоплатонической, ее будут отбрасывать, обвиняя в мистицизме.

Вполне возможно, что трисмегистические сочинения действительно написаны неоплатониками. Но и в этом случае они могут служить ценными источниками сведений о древнеегипетской религии. В конце концов, тот же Плутарх создал трактат «Исида и Осирис» немногим ранее, чем были написаны сочинения неоплатоников. Ученым пора уже обратить серьезное внимание на этот огромный массив ценнейших исторических данных. Многое в трисмегистической литературе, вероятно, восходит к подлинным историческим источникам и компиляциям древних авторов — таким, как утерянный трактат Манефона «Сотис». Если же эта литература и в самом деле имеет почтенный возраст, то в значительной своей части она, по-видимому, относится к эпохе Птолемеев, когда зодиак, заимствованный греками у вавилонян, был перенесен в Египет. (Здесь не место обсуждать вопрос о ранних формах зодиака — таких, скажем, как хорошо известный Дендерский зодиак.)

Рис. 15. Гравюра 1675 года с изображением Юпитера Додонского — бога Зевса, находящегося в священном гроте Додонского оракула. Позади него можно видеть дуб с человеческим лицом. Считалось, что дуб в Додоне изрекает пророчества «шелестящим голосом своих листьев». Оракульский голубь, сидящий на плече Зевса, изображен крайне неудачно; тем не менее, судя по латинской надписи, это именно голубь. По словам Геродота, египтяне в пятом веке до нашей эры утверждали, что оракул в Додоне был основан на месте, где присели отдохнуть прилетевшие из Фив голуби. В книге «Беседы с вечностью» (Лондон, 1984) я собрал немало свидетельств о том, что в оракульских центрах воспитывали почтовых голубей, которые могли всего за день доставить сообщение на расстояние в несколько сот километров. Столь быстрый обмен новостями существенно помогал жрецам делать правильные предсказания и был основой их политического влияния. В ряде оракульских центров для этих целей использовались также «почтовые ласточки». На ветке священного дуба можно видеть венок, оставленный одним из тех, кто приходил вопрошать оракула. Зевс обнимает за плечи одного из селлои — жрецов Додонского оракула, обычно спавших около священных дубов на ложах из листьев. По-видимому, зимой жизнь в Додоне замирала — хотя дубы и не теряли своих листьев (в Додоне росли вечнозеленые «каменные дубы»).

Мид цитирует один из египетских магических папирусов, бесспорно древнего происхождения, сравнивая его с текстами трисмегистических сочинений: «Я взываю к тебе, Владычица Исида, к тебе, с которой вступает в союз Добрый Демон, Владыка в совершенно черном».[178]

Мы знаем, что Исида отождествлялась с Сириусом А; соответственно, «Владыка в совершенно черном» — это, весьма вероятно, ее невидимый спутник, Сириус В.

Разумеется, Мид не подозревал о существовании проблемы Сириуса. Он цитировал магический папирус с единственной целью — пролить дополнительный свет на некоторые непонятные места в переведенном им трисмегистическом трактате «Дева Мира». Комментируя этот папирус, Мид замечает: «Естественно предположить, что под Агатодемоном (Добрым Демоном) подразумевается Осирис; это одно из самых популярных его имен. Кроме того, постоянная связь с загробным — или невидимым — миром и с «таинственной тьмой» характерна только для Осириса. Он — владыка царства мертвых… и его называли «темным богом».

Трактат «Дева Мира» построен в форме диалога между иерофантом (верховным жрецом), говорящим от имени Исиды, и неофитом, выступающим от лица Гора. Таким образом, жрец, поучающий неофита, символизирует Исиду, наставляющую своего сына — бога Гора.

Трактат начинается с утверждения, что он представляет собой «святейшую речь Исиды». Далее основное внимание уделяется иерархическому принципу взаимоотношений между высшими и низшими существами во Вселенной. Время от времени эти высшие существа вмешиваются в дела смертных. Подобное случается, когда ситуация на Земле становится совсем уж нетерпимой. По словам Исиды, «все низшее обязано подчиняться носителям высших тайн». Тайна, которую она намеревается открыть Гору, — это одна из величайших тайн. Мид говорит о ней как о мистерии, осуществляемой под руководством старшего иерофанта. Эта степень посвящения (слово «степень» употребляется здесь в том же смысле, что и в масонских ритуалах, представляющих собой крайне искаженное подражание подлинным древним мистериям) называлась «Темной мистерией» или «Черным ритуалом». Свидетелями его могли быть только специально отобранные лица, прошедшие длительную подготовку на более низких ступенях посвящения. «По всей видимости, участникам этого ритуала открывались значительно более глубокие священные тайны, чем в «дневных» посвящениях».

Мид добавляет: «Поэтому я полагаю, что в указанном тексте речь идет о наиболее эзотерической стороне культа Исиды».

Пытаясь разобраться в содержании таинственного «Черного ритуала» Исиды, Мид цитирует тот магический папирус, о котором я упоминал выше. Он полагает, что «Черный ритуал» был связан с Осирисом, ибо последний — это «темный бог» и «Владыка совершенно черного», т. е. властелин «незримого мира, таинственной тьмы».

В трактате «Дева Мира» фигурирует также некто по имени Гермес, являвшийся, судя по всему, одним из тех существ, которые учили земное человечество основам цивилизации. Закончив обучение людей и «поручив своим родственникам из числа богов следить за поведением людей, он поднялся к звездам».

Согласно этому трактату, человечество причиняло массу хлопот небожителям, которые должны были внимательно наблюдать за ним и время от времени вмешиваться в происходящие события. Вот то место из «Девы Мира», которое привлекло мое внимание: «Ему (Гермесу) наследовал сначала Тат, бывший одновременно его сыном и хранителем этих знаний (скорее всего, здесь имеются в виду жрецы. — Р. Т.); а через короткое время, по воле Птаха (Гефеста) — Асклепий-Имутх и все прочие, кто должен был исследовать тайны высшего мира, как того желало Провидение — владыка всего сущего».

Это и в самом деле поразительные строки. Таинственному «Гермесу» наследуют египетские жрецы Тота. Затем, «через короткое время», «по воле Птаха» появляется некто Асклепий-Имутх. Но ведь это не кто иной, как гениальный Имхртеп — философ, врач и премьер-министр (если пользоваться современными терминами) фараона Джосера, жившего во времена III Династии (около 2600 г. до н. э.). Он лично спроектировал для Джосера знаменитую Ступенчатую пирамиду в Саккаре и руководил ее строительством. Это самая первая пирамида в мире и, как полагают некоторые исследователи, наиболее древнее каменное строение, воздвигнутое на нашей планете. С течением времени Имхотепа стали считать богом и «сыном Птаха». Это, однако, произошло тысячелетия спустя после его смерти — прежде всего потому, что после него сохранились некоторые из его сочинений. Нечто подобное случилось позднее с Заратуштрой (Зороастром): тот факт, что он написал «Га-ты», указывал на его человеческую — а не божественную — природу. Подобно Магомету и Зороастру, Имхотеп долго оставался чем-то вроде «пророка». В позднеегипетские времена отцом Имхотепа считался Птах, известный грекам как Гефест. Однако в нашем тексте этого нет: Имхотеп не называется «сыном Птаха». Образ греческого бога врачевания — Асклепия — сформировался под явным влиянием позднеегипетского представления об Имхотепе как о боге врачевания. Другие варианты имени этого удивительного человека — Имутес, Имотес, Имутеп и т. п. Отсюда и принятая в трактате форма — «Асклепий-Имутх».

Совершенно бесспорно, что здесь подразумевается именно Имхотеп. А поскольку это так, то и другие сведения из процитированного отрывка становятся более чем интересными.

Странно, прежде всего, что в таком сочинении, как «Дева Мира», буквально кишащем именами богов, его авторы тщательно избегают называть Асклепия-Имхотепа «сыном Птаха-Гефеста». Похоже, это действительно древний текст, написанный еще до того, как египтяне стали считать Им-хотепа богом.

Дж. Харри пишет:

«Египтологи очень долго терялись в догадках, почему Имхотеп, живший во времена фараона Джосера, около 2900 г. до н. э., перешел в разряд «настоящих» богов только в персидский период (примерно с 525 г. до н. э.). Обожествление человека, пусть даже и выдающегося, спустя две с половиной тысячи лет после его смерти выглядит довольно странно. Первым разумное объяснение этой загадки предложил Эрман: на протяжении долгого времени Имхотеп рассматривался как полубог и получал соответствующие своему рангу почести. Эрман полагал, что Имхотеп стал считаться полубогом в эпоху Нового Царства (т. е. около 1580 г. до н. э.), но новейшие исследования показывают, что это произошло значительно раньше».[179]

Теперь — немного хронологии. В «Деве Мира» совершенно правильно утверждается, что Имхотеп жил «через короткое время» после возникновения египетского жречества. Сообщество жрецов возникло, судя по имеющимся данным, в период I Династии, основанной фараоном Менесом. Имхотеп был министром фараона Джосера из III Династии (Древнее Царство). По оценке И. Э. С. Эдвардса,[180] правление III Династии началось около 2686 г. до н. э., а Первой — около 3100 г. до н. э. Таким образом, выражение «через короткое время» вполне оправданно. Кто бы ни написал «Деву Мира», он явно был знаком с древнеегипетской хронологией, и, что существенно, он не считал Имхотепа «сыном Птаха».

Есть и еще один любопытный момент. В тексте трактата упоминаются «все прочие (после Имхотепа), кто должен был исследовать тайны высшего мира». Получается, что наследники Имхотепа «исследовали» загадки Вселенной, да и сам Имхотеп тоже был «исследователем». Похоже, что автор трактата прекрасно знал, о чем говорит. Ибо Имхотепа справедливо считают первым подлинным философом, чье имя дошло до потомков. В своей книге Дж. Харри перечисляет вероятных преемников Имхотепа, упомянутых в одном из Оксиринхских папирусов. В этом папирусе утверждается, что «Имхотепу поклонялись еще в эпоху IV Династии, и его храм посещали больные в надежде на излечение». Харри добавляет: «В числе прочих людей называют Гора, сына Гермеса, и Калеобиса, сына Аполлона (Имхотеп же был сыном Птаха), но кем они были — неизвестно». Не могли ли они быть преемниками Имхотепа в «исследованиях»?

О трисмегистической (герметической) литературе Харри отзывается следующим образом: «Если довериться свидетельствам об Имхотепе, имеющимся в герметической литературе, его интересовали также астрономия и астрология, хотя и неизвестно, проводил ли он какие-либо наблюдения. Сез приводит многочисленные ссылки на эти сочинения, доказывающие, что в астрономическом отношении Имхотеп сближался с богом Тотом».[181] Имхотеп был также верховным жрецом при фараоне Джосере, и, судя по всему, под Тотом (Татом) здесь подразумевается именно сообщество жрецов, хранившее тайну «Черного ритуала». Это доказывает, что они занимались и вопросами астрономии. Другими словами, моя астрономическая интерпретация «Черного ритуала» получает из этого источника определенное подтверждение. Приятно, когда удается связать на первый взгляд совершенно разнородные факты.

Надписи в знаменитом храме в Эдфу, построенном Птолемеем III Эвергетом (237 г. до н. э.), говорят об Имхотепе как о «великом жреце», «сыне Птаха, который выступает или читает лекции». По словам Дж. Харри, «Имхотеп пользовался репутацией «одного из величайших египетских мудрецов»;[182] его мудрость произвела такое глубокое впечатление на современников и потомков, что слава Имхотепа перешагнула многие века. «Что касается его литературной деятельности, утверждают, что он сочинял трактаты по медицине, архитектуре, а также и на другие темы, и что некоторые из этих работ сохранялись вплоть до начала христианской эры… Литературные заслуги Имхотепа были столь значительны, что его стали считать «покровителем писцов».

Другими словами, Имхотеп был первым из великих философов. Конечно же, он и «выступал», и «читал лекции». В будущем нас ждут очень интересные открытия — ведь могила Имхотепа до сих пор не найдена. Полагают, что она находится в Саккаре; покойный профессор Эмери не раз предполагал, что ее вот-вот удастся обнаружить. Сегодня раскопками в этом районе руководит профессор Смит — человек удивительного характера, рядом с которым чувствуешь невольную уверенность, что ему суждено сделать важнейшее археологическое открытие в истории, на фоне которого гробница Тутанхамона покажется едва ли не мелочью. И самыми интересными находками в гробнице Имхотепа станут, несомненно, древнейшие рукописи в истории цивилизации. Ибо такого человека, как он, явно не могли оставить без них в его загробном странствии.

Памятуя об этих рукописях (а я уверен, что они и сейчас покоятся под землей, ожидая, пока их обнаружат), нелишне обратить внимание на следующее место в трактате «Дева Мира»:

«Священные символы космических стихий были скрыты с помощью тайн Осириса. Перед своим возвращением на небо Гермес произнес над ними заклинание и сказал такие слова: «О, святые книги, созданные моими бессмертными руками и магическими заклинаниями, (в этом месте текст так сильно испорчен, что его невозможно прочесть. — Прим. авт.)… не подверженные порче, вечные, не подвластные времени! Станьте невидимыми, недоступными для тех, кто будет ступать по этой земле, пока древнее Небо не породит подходящие для вас орудия, которые Творец назовет душами!»

Так говорил он; и, наложив на них заклятие, скрыл их в безопасных местах. И с тех пор прошло уже немало времени».

В «Деве Мира» главная цель для людей, желающих познать истину, описывается следующим образом: «[Люди] будут пытаться постичь… природу святых пространств, где не ступала нога человека, и ринутся ввысь, желая понять природу небесного движения.

Но и это еще не все. Ибо не останется для людей ничего недоступного, кроме отдаленнейших областей Земли; но в своем дерзновении они рискнут преследовать Ночь, самую далекую Ночь из всех ночей».

Мы «ринемся ввысь», в космос, чтобы «понять природу небесного движения», говорится в этом древнем (и неизвестно, насколько древнем) трактате. Как это верно было сказано! Сегодня мы уже высадились на Луне, то есть «ринулись ввысь», за пределы земной атмосферы. И мы действительно пытаемся «понять природу небесного движения». Справедливо и утверждение трактата о том, что «это еще не все». Космические исследования по существу только еще разворачиваются. Человек не успокоится, пока не освоит всю Солнечную систему. После этого придется на некоторое время остановиться перед огромными расстояниями, отделяющими Солнце от ближайших звезд. А что же потом? Наши сегодняшние успехи, безусловно, со временем покажутся весьма скромными. Великий мореплаватель Васко да Гама имел полное право гордиться своими достижениями, но мы-то понимаем, что это было только начало пути.

Согласно трактату, мы, «в нашем дерзновении», сможем постичь величайшую тайну… мы откроем «Ночь». И смысл «Черного ритуала» станет наконец-то понятен. Но уже сейчас можно сказать, что этот ритуал имел отношение к Исиде и Сириусу. Содержание пророчества явно подразумевает космос. Бесспорно, что никакое другое открытие не потрясет человечество столь же сильно, как первый контакт с внеземной разумной жизнью. Не приведут ли древние знания о темном спутнике Сириуса к такому контакту? Что, если ближайшая к нам космическая цивилизация действительно находится в системе Сириуса, всего лишь в девяти световых годах от Солнца, и порой за нами наблюдает?

Что, если удастся доказать эту гипотезу, поймав с помощью радиотелескопов обрывки внеземных теле - и радиопередач? Ведь любая цивилизация, более или менее близкая к нам по своему уровню развития, постоянно — даже не желая того — сообщает своим космическим соседям о своем существовании… Что, если все это действительно случится? Какое это будет потрясение для всего человечества!

Вернемся к трактату «Дева Мира». В нем совершенно ясно говорится, что Исида и Осирис прибыли на Землю, чтобы научить человечество основам цивилизованной жизни:

«И Гор затем сказал:

«Ответь мне, мать, как случилось Земле принять божественную эманацию?» И Исида отвечала:

«… Я не могу рассказать об этом, ибо нельзя говорить о священных истоках, о Гор, [сын] великой мощи, дабы тайны богов не стали известны смертным. Но знай, что верховный бог, создатель и владыка Вселенной, послал ненадолго в этот мир твоего великого отца Осириса и величайшую богиню Исиду, чтобы они помогли всем живущим.

Это их могуществом расцвела жизнь. Это они положили конец кровопролитиям. Это они отвели места для поклонения богам-предкам и для священных ритуалов. Это они дали людям законы, пищу и кров…» И так далее…

Автор трактата сообщает также, что Осирис и Исида научили людей бальзамировать покойников: «Они поведали людям, как сохранять тела умерших». Если это написал грек, то скорее всего — именно в период правления Птолемеев.

Общеизвестно, что бальзамирование покойников — исконно египетский обычай. Неоплатоник-грек мог упомянуть о нем лишь в том случае, если он использовал для написания своего сочинения более древние источники египетского происхождения.

Рассматриваемый нами раздел трактата завершается следующими словами:

«Это они, постигнув с помощью Гермеса тайны бога, открыли людям искусства, науки и ремесла и стали первыми законодателями.

Это они, узнав от Гермеса, что волей божьей высшее связано с низшим, даровали людям священные обряды, которым покровительствуют небеса. (Судя по отсутствию в цитируемом тексте многословных рассуждений на темы астрологии, трактат «Дева Мира» был написан еще до воцарения Птолемеев в Египте. В более позднюю эпоху его автор вряд ли смог бы от этого удержаться: «астрологическая мания» развилась у египтян под непосредственным влиянием греческой и вавилонской культур. — Р. Т.)

Это они, зная о непрочности [смертных] тел, подготовили учителей, совершенных во всех областях знания, — дабы тот, кто стремится познать божественные истины, мог преодолеть свое невежество, и чтобы магия и философия питали душу, а медицина лечила тело, когда оно болеет.

И совершив все это, о, сын мой, Осирис и я поняли, что мир [теперь] достиг полноты, и вслед за тем жители неба позвали нас обратно…»

В «Деве Мира» Исида утверждает, что исполняющие «Черный ритуал», почитая ее, «достигают совершенства». В этом ритуале присутствует нечто по имени Ночь — «плетущая свою сеть быстрым светом, хотя и более слабым, чем солнечный». Понятно, что таинственная Ночь — это вовсе не ночное небо: судя по тексту трактата, она подобна «другим тайнам», которые «движутся в небе с удивительной регулярностью, следуя по предназначенным им путям и скрыто влияя на то, что внизу».

Рассмотрим это описание более детально. Итак, «Ночь» — это вовсе не ночь, а зашифрованное обозначение чего-то совсем иного. Она излучает свет, «хотя и более слабый, чем солнечный». Темный спутник Сириуса — это звезда, по яркости уступающая и Сириусу, и Солнцу. Кроме того, Ночь «плетет свою сеть быстрым светом», что ясно указывает на ее движение. Период обращения Сириуса В вокруг Сириуса А составляет 50 лет — это меньше, чем периоды обращения трех планет нашей солнечной системы — Урана, Нептуна и Плутона. Урану, к примеру, необходимо 84 года, чтобы завершить свое путешествие вокруг Солнца, а Нептуну и Плутону еще больше — 165 и 250 лет соответственно. Таким образом, звезда (Сириус В) движется быстрее, чем некоторые планеты! Вполне можно сказать, что она «плетет свою сеть быстрым светом».

Обратимся теперь к шумерской или, точнее, шумеро-аккадской культуре. Известно, что она возникла более или менее одновременно с культурой Древнего Египта. В предыдущих главах я уже высказывал гипотезу о том, что близкое сходство между религиозными представлениями шумеров и египтян свидетельствует об общности происхождения их цивилизаций. Позже я обнаружил, что Уоллис Бадж предполагал то же самое. Мне не удалось пока выяснить, занимался ли кто-либо из шумерологов этим вопросом. Значительно больше внимания они уделяют торговым связям между Шумером и цивилизацией долины Инда, а также проблеме местоположения страны Дильмун. (Для шумеров Дильмун был, с одной стороны, реальной страной, из которой они экспортировали строевой лес, а с другой — «иным миром», но отнюдь не преисподней, а неким «чистым», или «светлым», местом.) Крамер полагает, что Дильмун — это именно долина Инда; Дж. Бибби же, вслед за Питером Б. Корнуоллом, отождествляет его с одним из Бахрейнских островов в Персидском заливе. Для шумеров эта страна была исключительно важна, и поэтому ученые наших дней также склонны уделять ей повышенное внимание. По мнению Крамера, Египет шумеры называли страной Маган, и царь Саргон даже посылал туда свои войска.

Основные принципы, лежащие в основе египетской и шумеро-аккадской астрономии, практически тождественны между собой. Но, конечно, в деталях они отличались, о чем можно прочесть в книге профессора Отто Нейгебауэра «Точные науки в древности». Однако и сам Нейгебауэр признает, что его мало интересовали начальные этапы развития науки в этих странах, и он не уделил серьезного внимания наиболее древним из сохранившихся источников. Вот как он характеризует свой подход к отбору материала: «Наше описание вавилонской астрономии будет не вполне исчерпывающим. Особенности ее исторического развития мы затронем лишь в самом общем плане. Подробное обсуждение немногих сохранившихся древних текстов, с одной стороны, заняло бы слишком много времени, а с другой — никак не оправдывается их реальным историческим значением. Это верно и для вавилонских, и для египетских источников. Если же мы обратимся к более поздним периодам истории этих стран, то здесь ситуация совсем иная». Что ж, профессор Нейгебауэр, по крайней мере, не скрывает своих предпочтений.

Откроем теперь перевод аккадского эпоса, известного под названием «Энума элиш»[183] — по первым словам сохранившегося текста, которые буквально значат «Когда вверху…», — и прочитаем следующие строки:

«Он устроил стоянки для великих богов,
Описал фигуры созвездий.
Год определил он, разбив его на части.
Он назначил по три созвездия для каждого из двенадцати месяцев.
И определив дни года [посредством] [небесных] фигур, он основал…» И так далее…

Другими словами, здесь описана система, аналогичная древнеегипетским звездным часам. Каждый месяц состоит из трех десятидневных недель, что дает в итоге 36 созвездий, или «деканов», представляющих собой астральные образы богов. В тексте подчеркивается, что каждый месяц разделен на три части — «недели» — и что каждой из этих «недель» соответствует созвездие или определенный участок неба. Вряд ли можно предполагать, что месяц делился на неравные промежутки времени; судя по всему, это те же самые десятидневные «недели», что и в Египте. Поскольку 3 x 12 = 36, здесь мы также имеем дело с тридцатью шестью «деканами», каждый из которых определяется некоторым созвездием. Как и в Египте, шумерские «деканы» — это «астральные образы богов». Странно, что никто из ученых не обратил внимания на точнейшее соответствие между этим отрывком из «Энума элиш» и египетской системой звездных часов.

Строка «И определив дни года [посредством] [небесных] фигур… «также весьма интересна. Похоже, что речь здесь идет об эпагоменах — пяти добавочных днях, которые были необходимы, чтобы получить реальную (или близкую к реальной) продолжительность года — 365 дней.

В египетской традиции каждому из этих дней соответствовало (и, таким образом, определяло его) одно из божеств, связанное с некоторым созвездием («небесной фигурой»). Эти пять дней египтяне называли «сверхгодовыми днями». Они играли важную роль и в астрономии индейцев майя. Я, впрочем, не собираюсь углубляться в обсуждение особенностей астрономии майя. К тематике моей книги она особого отношения не имеет.

Итак, мы видим, что астрономические представления шумеров и египтян были в своей основе тождественны. Это обстоятельство даже более существенно, чем сходство в именах богов и религиозных верованиях. Последнее можно объяснить, сославшись на то, что люди в самых разных уголках планеты были склонны выражать чувство благоговения перед божеством с помощью одних и тех же звуков. В конце концов, все мы, обращаясь к матери, говорим: «Ма!» Но астрономические системы такого уровня сложности — это уже нечто иное. Тот факт, что в аккадском тексте, датируемом, на взгляд его переводчика Э. А. Спейсера, ранневавилонским периодом (т. е. началом второго тысячелетия до нашей эры), описывается, по сути дела, египетская система звездных часов, как минимум свидетельствует о тесных связях между этими культурами. Когда именно они были установлены — сказать трудно, но можно оценить верхний предел возможных в данном случае датировок. Ясно, что установление подобных связей должно было предшествовать созданию поэмы «Энума элиш». Даже если мы примем самую позднюю из возможных датировок, это будет начало первого тысячелетия до нашей эры. Наш вывод не менее убедителен, чем любые материальные свидетельства межкультурных контактов. Но поскольку это лишь верхний предел, то в действительности контакты между Египтом и Шумером должны были начаться значительно раньше. Не исключено также, что обе эти культуры имели общее происхождение — как предполагал Уоллис Бадж.

Известны образцы египетских звездных часов, сохранившиеся от эпох правления Сети I (1303–1290 гг. до н. э., XIX Династия) и Рамзеса IV (1158–1152 гг. до н. э., XX Династия). Они изображены на стенах гробниц этих фараонов. Следовательно, возраст звездных часов — не менее 3300 лет, и они, судя по всему, имеют столь же почтенный возраст, как и вся цивилизация Египта. К началу первого тысячелетия до нашей эры в их структуру были внесены некоторые изменения: десятидневную неделю заменила пятнадцатидневная. Позже были произведены и другие модификации, и со временем система звездных часов стала анахронизмом. Мне представляется, что возвышение солнечного бога Ра сделало звезды (в частности, Сириус) менее важными в глазах египтян.

Так или иначе, в начале первого тысячелетия до нашей эры роль системы Сириуса в египетской картине мира уже не была столь существенной, как раньше; на первый план вышли менее эзотерические (и более понятные для масс) концепции. Возможно, что, сознавая неизбежность происходящего, некоторые жрецы решили сохранить древние знания о системе Сириуса в специально созданных для этой цели убежищах. Это предположение будет детально рассмотрено ниже, и результаты рассмотрения, я полагаю, окажутся весьма любопытными.

Пока же вернемся в Шумер и продолжим наши поиски. В табличке VI поэмы «Энума элиш» говорится об Ануннаках — сыновьях бога Ана (Ан значит «небо»), известного также как великий бог Ану. Их число составляло ровно 50, и чаще всего Ануннаков называли просто — «пятьдесят великих богов». Имена их особой роли не играли; акцент делался на количестве Ануннаков, их величии и основной функции — быть повелителями судьбы. Ниже мы увидим, что если кто-то из других шумерских богов и отождествлялся с кем-либо из Ануннаков, то в лучшем случае косвенно. Эти «пятьдесят великих богов» представляют собой серьезную загадку для шумерологов. С одной стороны, остается совершенно неясным, какое место занимали Ануннаки в шумерском пантеоне. С другой — они то и дело упоминаются в клинописных текстах без каких-либо дополнительных объяснений. Для шумеров образ этих богов явно имел большое значение.

В одном древнешумерском сказании, сочиненном задолго до возникновения вавилонской цивилизации и повествующем о деяниях эпического героя Гильгамеша, содержится явная перекличка с древнегреческим мифом об аргонавтах. Это сказание условно названо «Гильгамеш и Страна живых»; его перевод был сделан С. Н. Крамером.[184] Можно даже сказать, что здесь мы впервые встречаемся с героем, который много позже получит имя Ясона. «Страна живых» находится под покровительством солнечного бога Уту, и Гильгамеш стремится туда попасть, чтобы похитить священные кедры и перенести их в Урук. В мифе об аргонавтах Ясон разыскивает Золотое руно, представляющее собой, как доказали мифологи, солярный (солнечный) символ. В шумерском тексте присутствует и такая любопытная строка: «Этот герой, зубы его — как зубы дракона!» В свою очередь, Ясон, согласно греческому мифу, сеет драконьи зубы! (То же самое делает другой персонаж греческой мифологии — Кадм, и мы к нему еще вернемся.)

В цикле мифов об аргонавтах Ясона сопровождают пятьдесят спутников. Таково же и количество спутников Гильгамеша. Вот в каких словах говорит о них сам Гильгамеш:

… У кого [есть] дом, [тот пусть вернется] в свой дом. У кого [есть] мать — [пусть вернется] к своей матери. Только холостые мужчины, подобные мне, числом в пятьдесят, пусть встанут рядом со мной… У кого [был] дом, [тот вернулся] в свой дом. У кого [была] мать — [тот вернулся] к своей матери.

Только холостые мужчины, подобные ему, числом в пятьдесят, встали рядом с ним. В дом кузнецов направился он <…> — топор, «Мощь героизма», выковал он там. В… — сад на равнине направился он <…> — дерево, иву, яблоню, самшит срубил он там. Сыновья его города, сопровождавшие его, взяли [срубленные деревья] в свои руки.

Пятьдесят спутников Гильгамеша упоминаются в тексте эпоса неоднократно. Сам текст, однако, сильно поврежден и отнюдь не всегда понятен. Тем не менее он проливает дополнительный свет на мотив высеивания зубов дракона. Так, в одном из отрывков говорится, что заснувший Гильгамеш пробудился, встал «как бык земли великой», а затем «приблизил рот [свой] к земле, и зубы [его] заскрежетали». Замечу, что из текста никак не следует, о чьем рте и чьих зубах идет речь: «свой» и «его» добавлены переводчиком. Вот как это место выглядит в целом:

Он приблизил рот (свой) к земле, и зубы (его) заскрежетали. «Жизнью Нинсун, матери моей, давшей мне жизнь, [жизнью] светлого Лугульбанды, отца моего, Да воссяду я на коленях Нинсун, матери моей, давшей мне жизнь, Да будут все дивиться мне!»

Любопытный момент: Гильгамеш желает сидеть на коленях своей матери, богини Нинсун. Как известно, Гор, сидящий на коленях матери — богини Исиды, — это один из наиболее распространенных сюжетов в египетском изобразительном искусстве. Кроме того, здесь присутствует (правда, несколько туманное) указание на тот факт, что когда герой приближает свой рот к земле и зубы его скрежещут — силы героя восстанавливаются. Не исключено, что перевод этого отрывка нуждается в некоторой корректировке — но добиться от текста полной ясности трудно, ибо значения многих шумерских слов остаются пока не вполне понятными. Но идет ли речь о зубах Гильгамеша, или же имеются в виду зубы кого-то другого, не вызывает сомнения, что эпический герой пытается восстанавливать свои силы, размещая на (или в) земле какие-то зубы. Поскольку же выше в тексте ясно говорится, что «его зубы — как зубы дракона», можно допустить, что речь действительно идет о собственных зубах Гильгамеша — отождествляемых с зубами дракона.

Далее из текста мы узнаем, что Гильгамешу необходимы новые силы для поединка; вот почему он «приближает рот свой к земле». В истории плавания корабля «Арго» Ясон высеивает в землю зубы дракона, и из них рождаются воины в полном вооружении, немедленно вступающие в бой. Аналогичный эпизод присутствует в истории Кадма (см. ниже главу 7 и рис. 42). Таким образом, в двух греческих мифах, как и в шумерском эпосе, зубы дракона попадают в землю, давая герою сверхчеловеческую силу для боя. В одной из следующих глав мы убедимся, что нелепость этих утверждений — кажущаяся и что они восходят к египетскому сакральному каламбуру.

Пока же мы должны следовать по обозначившемуся маршруту. Эта книга — разновидность анабасиса, или путешествия к истокам.

Присмотримся внимательнее к истории о Ясоне и Золотом руне. Золотое руно было подарено Фриксу и Гелле богом Гермесом. Аналог Гермеса в египетском пантеоне — бог Анубис. Согласно мифу, Фрикс и Гелла отправились в Колхиду на спине золотого барана. Гелла не смогла удержаться и упала в море, получившее после этого название Геллеспонта (сегодня это пролив Дарданеллы, соединяющий Эгейское море с Мраморным). Диодор Сицилийский («Историческая библиотека», IV, 47) и Тацит («Анналы», VI, 34) объясняют происхождение Золотого руна тем, что на самом деле Фрикс и Гелла плыли на корабле, нос которого был украшен головой барана. Но летающий волшебный баран в мифе вполне мог быть отражением образа небесной ладьи. Таким образом, все совпадает.

В любом случае, если речь идет о египетской небесной ладье и если мы примем мнение Крамера и других специалистов о том, что шумеры называли Египет «страной Ма-ган», то для них это была бы «маганская ладья». Она представляла собой «дар Гермеса» или, другими словами, «дар Анубиса». Вполне понятно, таким образом, что число 50, связанное с системой Сириуса, ассоциируется также с Золотым руном и Анубисом. Заслуживает упоминания и то обстоятельство, что пятьдесят аргонавтов носили общее имя минийцев, ибо все они были родственниками и потомками Миния, царя греческого города Орхомена. Таким образом, на Ясоне и других аргонавтах также лежит тень анонимности, напоминающая о шумерских Ануннаках. По сути дела, это просто группа людей, связанных родственными отношениями и, так сказать, работающих гребцами в небесной ладье.

Ниже мы специально остановимся на истории корабля «Арго» и на связях между Колхидой, куда плыли аргонавты, и Древним Египтом, о которых писал Геродот. Но пока вернемся к отрывку из эпоса о Гильгамеше, рассказывающему о его путешествии в Страну живых. В этом отрывке присутствует даже ладья, соответствующая кораблю «Арго» в греческом мифе. Чуть выше я отождествил «Арго» с египетской небесной баркой. Но ладья Гильгамеша еще к тому же и называется в эпосе «маганской ладьей»! Можно добавить, что деревья, которые срубил Гильгамеш и «взяли в свои руки» его спутники, были, судя по всему, веслами! (На протяжении последующих четырнадцати строк текст настолько поврежден, что о его содержании можно только гадать.) Вот то место из эпоса о Гильгамеше, в котором описывается его ладья:

Никто другой за меня не умрет!
Лодка с грузом в воде не тонет!
Нить тройную нож не режет!
[Один двоих] не осилит!
В тростниковой хижине огонь не гаснет.
Ты мне стань подмогой, я тебе стану подмогой,
что сможет нас погубить?
Когда затоплена, когда затоплена,
Когда ладья Магана была затоплена,
Когда ладья Магилума была затоплена,
То в ладью, «Жизнь дающая», все живое было погружено!
Давай-ка твердо встанем здесь, на него [мы] глянем здесь!
Если мы встанем здесь,
Увидишь блеск, увидишь блеск, — тогда вернись! Услышишь вопль, услышишь вопль, — тогда вернись![185]

Здесь, впрочем, есть одна неясность. В примечаниях к своему переводу Крамер пишет, что, начиная со строки «Когда ладья Магана была затоплена…», непонятно, принадлежат ли эти слова Гильгамешу. Действительно ли «маганская ладья» утонула, или же это то, чего боится «верный слуга» героя, несколько ранее заявлявший ему:

О, мой хозяин, плыви в «страну», я же отправлюсь в город,
Я расскажу твоей матери о твоей славе, заставлю ее плакать,
Я расскажу ей о твоей неизбежной смерти, заставлю ее пролить горькие слезы.

Похоже, что Гильгамеш говорит своему перепуганному слуге (последний в тексте характеризуется как «охваченный ужасом») о том, что никто не умрет за него и «лодка с грузом не утонет». Затем этот слуга снова ужасается предстоящему плаванию и описывает свою предполагаемую беседу с матерью героя «после того, как ладья была затоплена»… Начиная же со слов «Давай-ка твердо встанем здесь…», снова говорит Гильгамеш.

Выражение «все живое» (или — в ином переводе — «те, кто выходят из лона»), примененное к экипажу маганской ладьи, судя по всему, имеет в виду детей богини Нинту (также известной под именами Нинмах, Нинхурсаг и Ки — «Земля»). Как и странное упоминание о зубах, оно подразумевает детей богини земли, рождающихся из ее лона. Ки, богиня земли (в шумерском языке слово «ки» значит «земля»), — это также Нинту, или богиня-мать. (Нинмах значит «великая богиня», а Нинхурсаг — «богиня холма». Ее сын насыпал холм — хурсаг, — от которого богиня и получила свое имя в честь одного из важных мифологических событий. В Египте Анубиса называли, в частности, «Анубисом холма», о чем речь еще будет впереди. Пока же я только хочу заметить, что по-шумерски это имя звучало бы как Анпухурсаг.)

В богине земли как матери всего живого можно увидеть объяснение сюжета о воинах, рождающихся из посеянных зубов дракона, а равно и объяснение эпизода с Дев-калионом, греческим Ноем, который бросал через голову «кости Земли» — камни, становившиеся людьми. (А зубы — это, вообще говоря, тоже кости.)

Есть и другие параллели между историей Ясона и историей Девкалиона. Ковчег Ноя также, по сути дела, идентичен с ковчегом Девкалиона: оба они — волшебные корабли, в которых плывут «те, кто выходят из лона», заселяя Землю после Потопа. Оба ковчега, и особенно Девкалионов, связаны с кораблем «Арго». (Как известно каждому, кто знаком с полным текстом Эпоса о Гильгамеше, образ «Ноева ковчега» возник на Ближнем Востоке задолго до того, как зародился еврейский народ и появилось имя «Ной». Это были ковчеги Зиусудры и Утнапиштима, ставшие неотъемлемой частью культурной среды Древнего Двуречья.) Что же касается ковчега Девкалиона, то он причалил к горе возле священной рощи оракула в Додоне, из которой «Арго» получил свой управляющий кибернетический брус. Наконец, сам миф о Потопе и о ковчеге (содержащем нечто вроде «архетипов» всех живых существ, «каждой твари по паре», причем от греческого слова «архе» впоследствии произошло английское «ark» — «ковчег») восходит к шумерской эпохе, если не к более древним временам. Именно из этого источника вышли и еврейский Ной, и греческий Девкалион. Мифы о них представляют собой поздние версии значительно более древней истории, возникшей много тысяч лет назад, когда не существовало еще ни греков, ни евреев. (Те, кого заинтересует происхождение греческой и еврейской культур, могут обратиться к блестящей книге профессора Сайруса Гордона «Общие истоки греческой и еврейской цивилизаций».[186])

Главная цель моих рассуждений — показать, что мотив пятидесяти героев в одной лодке не появился вместе с мифом об аргонавтах; он существовал уже в Шумере, дополняя мотив «пятидесяти великих богов». Пятьдесят героев, плывущих в «маганской лодке», — это «те, кто выходит из лона», то есть, по сути дела, дети богини Нинту. Как и Ануннаки, они обычно сидят. Со своей стороны, Ануннаки — дети Ана и его супруги Ки, или Нинту. Другими словами, пятьдесят героев — это двойники небесных Ануннаков. Очевидно, таким образом, что количество и тех, и других вовсе не случайно. Древние, вне всякого сомнения, придавали числу 50 исключительно важное значение.

Это число фигурирует также в сказании «Гильгамеш, Энкиду и подземный мир». В этом сказании Гильгамеш надевает на себя доспехи, весящие «пятьдесят мин». И здесь у Гильгамеша — пятьдесят спутников, которые в поздней вавилонской версии исчезают. По-видимому, символика числа 50 к этому времени оказалась забытой.

В своей монографии «Шумеры» Крамер подчеркивает,[187] что священное оружие — булава с пятьюдесятью головами — использовалась, начиная с правления царя Гудеа (около 2400 г. до н. э.).

Если мы ненадолго вернемся к загадочному «хурсагу» древних шумеров, этому странному «холму», то обнаружим, что богиня холмов Нинхурсаг и богиня-мать Нинту — это одно и то же божество. Интересно, что по-египетски слово «ту» значит «холм»; соединив шумерское слово «нин» («богиня») с египетским «ту» («холм»), мы и получим «богиню холмов».

На этом наше исследование, однако, не завершается. Египетская форма имени «Гор» (сын Исиды и Осириса) — Херу, и египтяне нередко говорили: Херуса-чжой-то (Гор-сын-такого-то). Не исключено, что странное и загадочное слово хурсаг произошло от египетского выражения Херу-са-Агга (Гор-сын-Агги). Агга — это одно из имен Анубиса. А с «Анубисом холма» мы уже знакомы. Более того, древнейшая форма шумерского слова «хурсаг» — «хурсагга», и соответственно имя богини звучало как Нинхурсагга.

Случайно или не случайно, но слово «Агга» было одним из распространенных шумерских имен. Известен короткий (115 строк) текст, условно озаглавленный «Гильгамеш и Агга»,[188] в котором упоминается некая «магурская ладья». Она описывается примерно в тех же выражениях, что и «маганская ладья» в «Гильгамеше и Стране живых». Если там обсуждался вопрос, утонет или нет «маганская лодка», то здесь речь идет о том, отсекут ли нос магурской ладье. Любопытно, что в обоих рассказах о несчастьях говорится как о событиях, уже случившихся. В «Гильгамеше и Агге», строка 98, мы читаем: «Ладье магурской нос отсек», точно так же, как в предыдущем тексте — «Когда ладья Магана была затоплена, Когда ладья Магилума была затоплена…»

Параллели между египетскими и шумерскими текстами столь многочисленны, что не замечать тесной связи, существовавшей между этими культурами, уже невозможно. Вот еще один пример. Гильгамеша то и дело именуют «срубившим кедр». В «Гильгамеше и Стране живых» сам герой говорит о себе: «Я войду в страну срубленного кедра»; далее снова его называют «срубившим кедр». Но это древнешумерская версия текста. В основной же (более поздней) версии Эпоса Гильгамеш отправляется в горы Ливана и убивает чудовище Хумбабу (или Хуваву) «на Кедровой горе, в обители богов». В табличке V читаем:

[Гильгамеш] поднял [топор рукою] [… и] срубил [кедр].
[Но когда Хувава] услышал шум,
[Он] рассердился: «Кто [пришел],
[Кто рубит деревья, которые] выросли в моих горах,
И кто срубил кедр?»[189]

В «Мельнице Гамлета» Сантильяна и фон Дехенд отождествляют Хуваву с планетой Меркурий. Помня, что Хувава — божество кедрового леса, нельзя не удивиться следующему совпадению: египетское слово себ означает и кедр, и планету Меркурий. Тема эта сложнее, чем может показаться на первый взгляд, но моя единственная цель здесь — продемонстрировать, что один из важных мотивов шумерской мифологии имеет свои корни в египетском каламбуре. Другими словами, Хувава связан и с кедром, и с планетой Меркурий потому, что в египетском языке и кедр, и Меркурий обозначались одним и тем же словом — себ.

Рис. 16. Видимое годовое движение планеты Меркурий. Символизируется узором на лице Хувавы (Хумбабы). Древняя терракотовая маска, хранящаяся в Британском музее.

Но отвлечемся пока от этого загадочного и чудовищного божества и рассмотрим Эпос о Гильгамеше несколько в ином плане. Обратим внимание на одно высказывание профессора Крамера, сделанное в очерке «Эпос о Гильгамеше и его шумерские источники[190]». Он полагает, что «эта поэма уже в первой половине второго тысячелетия до нашей эры существовала практически в той же форме, в какой мы знаем ее сегодня».

Вспомним, что, согласно шумерским сказаниям, матерью Гильгамеша была богиня Нинсун, «сведущая во всех знаниях», на чьих коленях он хотел сидеть (подобно Гору на коленях Исиды). В табличке I читаем:

Встал Гильгамеш и сон толкует,
Вещает он своей матери:
<…>
Мать моя, сон я увидел ночью:
Мне явились в нем небесные звезды,
Падал на меня будто камень с неба.
Поднял его — был он меня сильнее,
Тряхнул его — стряхнуть не могу я,
Край Урука к нему поднялся,
Против него весь край собрался,
Народ к нему толпою теснится,
Все мужи его окружили,
Все товарищи мои целовали ему ноги.
Полюбил я его, как к жене прилепился.
И к ногам твоим его принес я,
Ты же его сравняла со мною…[191]

Существует другой вариант этого отрывка (см. перевод Хейдела[192]) в начале таблички II старовавилонской версии эпоса, которая древнее, чем цитировавшаяся выше ассирийская версия, и сохранила больше от первоначального шумерского текста:

Встал Гильгамеш и сон толкует, вещая своей матери:

<…>
Мать моя, нынче ночью
Был я счастлив, пребывая
В кругу славных мужей Урука.
Пала на меня сила небесная.
Пытался поднять я ее,
Но слишком тяжелой была она.
Пытался оттолкнуть я ее,
Но не мог.
Край Урука собрался вокруг нее,
Славные мужи ноги ее целовали.
Уперся лбом я в нее,
И они помогали мне.
Поднял я се и принес тебе…

Крамер оба эти отрывка переводит несколько иначе.[193] Одно из наиболее существенных разночтений между ними касается выражения, переведенного Хейделом как «сила небесная».[194] Крамер понимает слово «Ан» не как «небо», а как собственное имя бога небес, отца Ануннаков. А слову ки-сир, которое Хейдел перевел как «сила», он посвятил довольно пространный комментарий:

«Спектр возможных значений этого слова очень широк. Кроме того, несколько выше текст говорит о «ки-сир Нинурты», и правильный перевод должен охватывать все такие случаи, т. е. служить одной из характеристик… бога войны Нинурты, бога небес Ану, Энкиду и чего-то упавшего с неба. Вряд ли можно допустить, что автор текста использовал в этих отрывках один и тот же термин в разных значениях.

В предыдущем издании [моего перевода] я предполагал для слова кисру значение «вассал», но теперь я так не думаю. Подлинный смысл этого термина подсказывается его употреблением в медицинских текстах в значениях «сгущение», «сущность» (ср.: Е. Ebeling, JCS, IV, 1950, р. 219). Говорить о «сущности» — пусть даже с некоторыми нюансами — можно и по отношению к божествам, и по отношению к падающим с неба камням. Конечно, у автора Эпоса могли быть свои ассоциации, связанные с этим словом, но его общий смысл представляется теперь достаточно ясным».

И Крамер переводит «силу небесную» как «сущность Ану»: «Подобно сущности Ану, пала она на меня». Но что именно «пало», остается все же неясным: в следующей сноске Крамер задается вопросом: «Одна из звезд?»

Последние строки этого отрывка он также переводит несколько иначе:

Я был притянут к ней, словно к женщине.
И я поместил ее у твоих ног,
Ибо ты заставила ее соперничать со мною.

Выражение «был притянут к ней» может оказаться весьма существенным. Крамер продолжает:

Мудрая мать Гильгамеша, сведущая во всех знаниях,
Говорит своему повелителю; мудрая Нинсун, сведущая во всех знаниях,
Говорит Гильгамешу
<…> Твой противник — звезда небесная,
Павшая на тебя, словно [сущность Ану];
[Ты пытался поднять ее], [но] она была слишком тяжела
для тебя;
[Ты хотел оттолкнуть ее], но не мог сдвинуть с места; [Ты поместил ее] у моих ног,
[Ибо я заставила] ее состязаться с тобой; Ты был притянут к ней, словно к женщине…

Обратимся теперь к старовавилонской версии этого текста в переводе Крамера:[195]

… Мать моя, этой ночью Был я радостен, пребывая Среди благородных мужей. Звезды высыпали на небо. Сущность Ану пала на меня.

Я пытался поднять ее; она была слишком тяжела для меня! Я пытался толкнуть ее, но толкнуть ее я не мог!..

Весь этот подробный анализ необходим, чтобы лучше понять смысл сказанного в приведенных выше текстах. Очевидно, что речь идет о чрезвычайно тяжелой звезде, в которой воплощена «сущность Ану». Она находится в окружении (пятидесяти) героев и «притягивает» Гильгамеша к себе.

Мы видим, таким образом, что у шумеров существовало представление о тяжелой звезде (значительно позже получившей наименование Аль-Вазн) и о том, что к ней имеет какое-то отношение число 50. А это нам уже знакомо, не правда ли?

В табличке VI поэмы «Энума элиш»[196] говорится об Ануннаках и их брате — звезде Лука, — находящемся среди них. По другой версии, звезда Лука — не сын, а дочь Ану. (Вспомним «сущность Ану»!) Похоже, что речь идет о Сириусе. Египетская богиня Сати (или Сатис), как мы знаем, плывет в небесной барке вместе с Сотис (Сириусом) и Анукис. В другом районе земного шара — Китае — лук постоянно ассоциируется с Сириусом (см. многочисленные примеры в книге «Мельница Гамлета»[197]). Наконец, как отмечает Ней-гебауэр, «богиня Сатис, подобно Анукис, понималась не как отдельное созвездие, но именно как спутница Сотис». В шумерском же тексте бог Ану называет эту звезду, среди прочего, также и Звездой Лука:

Пятьдесят великих богов на своих местах воссели.
Семь богов судьбы и великих 300 [в небесах],
Энлиль поднял лук, свое оружие, и положил его перед ними.
Боги, отцы его, увидели сеть, сплетенную им.
И узрели они лук, искусно выгнутый,
Восхитились отцы работой его.
Подняв [лук], заговорил Ану в Собрании богов,
И поцеловал он лук, [говоря: ] <…> Это моя дочь!..
И перечислил он имена лука в таком порядке:
<…> Длинное дерево — первое его имя, <…> — второе;
Третье его имя — Звезда Лука, в небесах она сияет….
Среди богов, его братьев поместил его Ану…

В сноске переводчик подчеркивает, что слово «его» в последней строчке определенно относится к луку. (В египетском языке слово Септ, будучи наименованием Сириуса, также обозначает «некое дерево»; хотя можно ли его назвать «длинным деревом» — остается только гадать.) Но продолжим чтение «Энума элиш»:

И Луку судьбу предназначив,
И трон для него высокий поставив,
Воссел Ану в Собрании богов.

Выражение «Собрание богов» постоянно употребляется по отношению к пятидесяти Ануннакам. Итак, волею бога неба Ану его дочь — Звезда Лука — сидит на «высоком троне» среди пятидесяти богов-Ануннаков. В Египте Исиду-Сотис также рисовали сидящей в небесах на белом царском троне. И она тоже была дочерью бога неба. Вспомним, кроме того, что иероглиф с изображением трона обозначал Act (Исиду), а с изображением трона и глаза — ее мужа Асара (Осириса).

Перед тем как пойти дальше, остановимся ненадолго на «семи богах судьбы». Кто они такие? Нередко их называют Ануннаками подземного мира. Это обстоятельство, как мы увидим ниже, также имеет отношение к тайне Сириуса. Но употребление общего термина «Ануннаки» и в этом случае лишь подчеркивает его, так сказать, безликость. Ни у одного из этих семи Ануннаков нет собственного имени. Они — всего лишь семь подземных богов судьбы, и ничего сверх этого. Что касается небесных Ануннаков, их называли также Игиги. Шумерологи так и не смогли объяснить всего сплетения странностей вокруг этих безликих божеств. Необходима какая-то обобщающая концепция — пусть даже предварительная, но сводящая воедино то, что мы о них знаем.

Что может связывать между собой пятьдесят небесных Ануннаков и Сириус, с одной стороны, и семь подземных Ануннаков — с другой? Как известно, и в Шумере, и в Египте каждому из важнейших богов соответствовал свой десятидневный период, или «неделя». Умножив десять (дней) на семь (богов), получаем семьдесят. Имел ли этот промежуток времени некий особый смысл в Шумере или Египте? Да, имел! В Египте подземный мир назывался Дуатом (или Туатом), и богиня Сотис, как мы знаем, пребывала в нем именно в течение семидесяти дней.

Как отмечают Паркер и Нейгебауэр, «совершенно ясно, что Сириус (Сотис) рассматривался египтянами как главный декан».[198] По сути дела, эта звезда лежала в основе всей системы религиозно-астрономических представлений древних египтян, и в частности, их календаря (известного по этой причине как сотический календарь). Гелиакический восход Сириуса отмечал начало Нового года и приблизительно совпадал с очередным разливом Нила. (Плутарх сообщает, что и сам Нил иногда называли Сириусом.) Он служил поводом для одного из главных египетских праздников, представлявшим собой нечто среднее между нашими Новым годом и Пасхой. В этот день Сотис впервые появлялась на небе после семидесятидневного отсутствия, во время которого она, как считалось, пребывала в Дуате. Здесь не обходилось и без собакоголового бога Анубиса: именно он бальзамировал тело Сотис в подземном мире. Но, как известно, главная цель бальзамирования — подготовить тело к последующему воскрешению, и именно это происходило с мумией Сотис. Богиня возрождалась к новому существованию, появляясь на небосводе на фоне солнечной зари. По словам Паркера и Нейгебауэра, «на протяжении всего периода очищения она (звезда Сотис) считалась мертвой, и лишь ее первый выход из Дуата возвращал Сотис в мир живых».[199]

Египтяне с поразительным упорством держались традиционного представления о семидесяти днях пребывания богини Сотис в подземном мире. Как подчеркивалось выше, Сириус считался главным деканом. На протяжении всей истории Египта продолжительность ритуалов бальзамирования тел покойников не менялась — она составляла ровно 70 дней как на заре этой истории, так и в эпоху Птолемеев. Это было своего рода подражание Сириусу.

Итак, мы нашли объяснение для семи Ануннаков подземного мира! Интересно, кстати говоря, что, по представлениям обитателей Древней Мексики, в подземном мире было семь пещер.

Заслуживает упоминания и тот факт, что в истории царя Этаны,[200] жившего после Великого потопа и вознамерившегося достичь неба (чтобы вымолить у богов рождение сына-наследника), упоминается «божественная семерка». Эти семь божеств именуются Игиги — что, по всей видимости, свидетельствует о взаимозаменяемости терминов «Игиги» и «Ануннаки». Кроме того, о «великих Ануннаках» говорится как о «творцах стран и законов».

В «Нисхождении Иштар в преисподнюю»[201] Ануннаки, напротив, выступают в роли кукол, которых извлекают из чулана, очищают от пыли и… размещают на золотых тронах! Снова троны! Похоже, что единственная функция Ануннаков — где-то восседать и что-то символизировать.

И вот они скромно сидят кружочком, как стая собак, и улыбаются Ану. Бедняги абсолютно безлики. В их подземном мире есть семь ворот, ведущих в семь комнат (или семь пещер), следующих друг за другом. Период невидимости Сириуса — 70 суток — был разделен на десятидневные недели, каждой из которых соответствовал некий бог. Но эти боги были лишены каких-либо индивидуальных характеристик, чтобы не отвлекать внимание посвященных от их чисто «цифрового» смысла. И, разумеется, семь комнат, в которых они обитают, должны следовать друг за другом, как те семь «недель», в течение которых Сириус не показывается над горизонтом. Итак, мы снова обнаруживаем тесную связь между шумерской и египетской картинами мира.

В ходе развития шумерской культуры многое изменялось и в ее религии. Так, со временем центральное место в шумерском пантеоне занял бог Мардук Автор «Энума элиш» явно поддерживает эти перемены и воспевает доблесть Мардука. А перемены были значительны: небесная власть приобретала, так сказать, централизованный характер. Вряд ли «черноголовые» единодушно одобрили возвышение Мардука. (В текстах религиозного характера шумеры смиренно именовали себя «невеждами», но обычно — «черноголовыми»; небезынтересно, что греки называли египтян «меламподес», то есть «черноногими».) Не случайно мы находим в «Энума элиш» многочисленные свидетельства полемики со сторонниками иных взглядов. Вот автор уговаривает их:[202]

Славна его власть, да не будет ей равных!
Детищ своих, черноголовых, воистину пастырем он будет!
Во веки веков да не позабудут, да назовут они его деянья!
Но вот его голос становится более властным, сладкая улыбка исчезает:
Черноголовых да научит почитать его боязливо!

В следующий момент он уже снова готов к компромиссу, демонстрируя довольно-таки фальшивую терпимость:

Божествам да приносят хлебные жертвы!
Без небреженья богов да содержат!
Пусть храмы свои они возвысят, пусть храмы свои
они воздвигнут! Воистину поделят богов черноголовые между собою!

Иными словами, автор отчаялся убедить своих оппонентов и решил не перегибать палку. В следующих словах явно слышится желание махнуть на них рукой:

Нам же, сколько бы имен мы ему ни давали, главное —
он воистину бог наш! Назовем же пятьдесят имен его ныне!

Другими словами, сторонники Мардука полагали, что лучший способ прославить этого бога — снабдить его пятьюдесятью именами. В результате он обретал всемогущество.

Под именем Марукки Мардук «радует сердца Ануннаков, успокаивает их [души]». В тексте приводятся все пятьдесят имен, с краткими комментариями к каждому из них. В сноске Спейсер замечает: «Этимологические объяснения напоминают здесь те, которыми изобилует Библия; практически для каждого имени предлагается своя этимология, но скорее каббалистическая или символическая, а не лингвистическая. Впрочем, некоторые из них и в лингвистическом отношении вполне разумны». В конце списка имен читаем:

Пятьюдесятью именами величая, великие боги
Пятьдесят имен нарекли, деянья его возгласили.

Здесь еще раз подчеркивается важность титула «Пятьдесят» и пятидесяти имен верховного бога.

Кстати говоря, в число последних входят некоторые имена, заслуживающие отдельного рассмотрения. Это группа Асару-Асаруалим-Асаруалимнунна, с одной стороны, и Асарулуду-Намтиллаку-Намру — с другой. Я полагаю, что эти имена имеют отношение к египетскому Асару (Осирису). Выше мы уже отмечали, что египетский бог Ан был известен в Шумере не только как Ан, но и как Ану (с окончанием «у»). Можно, таким образом, допустить, что «Асару» — это шумерская форма египетского имени «Асар», опять-таки с окончанием «у». Но и у самих египтян существовало имя «Асару», или, точнее, «Асар-уу». Уоллис Бадж сообщает, что под этим именем Осириса знали (и поклонялись ему) в Нижнем Египте.

Если египетскому Асар-уу соответствует шумерский Асару, то нельзя ли найти какие-то параллели и для Асарулуду? По-египетски Осирис как бог растительности («Осирис растущих трав») именовался Асар-руту, но звуки «р» и «л» в египетском языке полностью взаимозаменяемы и обозначаются одним и тем же иероглифом. Поэтому Асар-руту вполне мог бы произноситься как Асар-луту, причем язычное «т» (в отличие от зубного «т») произносится скорее как «д», хотя и несколько мягче. Если транслитерировать имя «Осириса растущих трав» с учетом этих обстоятельств, то оно будет звучать как «Асар-луду». Интересно, что, согласно приведенному выше шумерскому тексту, Асару научил людей обрабатывать почву; он также — «творец зерен и трав, заставляющий их произрастать».

Тринадцатое имя Мардука (следующее сразу за именами «группы Асару») — Туту. Но ведь Туту — это также имя одного из египетских богов! Уоллис Бадж сообщает, что этот бог изображался в образе льва и считался сыном Нейт. (Нейт, согласно Уоллису Баджу, — «одна из древнейших египетских богинь. Она была богиней охоты и ткачества, но нередко отождествлялась и с иными богинями — такими, как Исида, Мех-урт и др., а потому ей зачастую приписывались атрибуты последних».[203]) Известен даже египетский прецедент использования имени «Туту» в группе имен другого мифологического персонажа. У гигантского змея Апепа (или Апопа, или Апопи) «было много имен, и, чтобы уничтожить его, требовалось заклясть змея каждым из них. Для этого, естественно, необходим был список имен, и папирус Неси-Амсу такой список содержит. В нем перечислены многие имена, которые мы знаем из более поздних магических папирусов…».[204] Одно из этих имен — Туту. Тот факт, что и шумеры, и египтяне с таким увлечением перечисляли магические имена, явно не случаен — как и присутствие имени «Туту» в обоих списках. По-видимому, истоки этого обычая лежат в общем происхождении египетской и шумерской культур.

Египетский бог Туту заслуживает несколько более детального анализа. В «Энума элиш» эпитет «яркий», применяемый к Асарулуду, дан в древнешумерской форме — намшуб, а не в поздневавилонской — намру-. «Яркий бог, освещающий наш путь». В сноске переводчик эпоса Хейдел поясняет: «Похоже, что авторы эпоса играли с разными словами, имеющими одно и то же значение — «яркий». По-шумерски это шуба, а по-вавилонски — эббу, эллу, намру». Интересно, однако, что в египетском языке слово шу также значило «яркий» и было одним из эпитетов солнечного бога — который и в самом деле может быть назван «ярким богом, освещающим наш путь». Значения слов шу в египетском языке и шуба в шумерском, таким образом, совпадают. Наконец, шумерское шуба имело отношение к Асарлухи, а египетский бог Туту был, согласно Уоллису Баджу, «воплощением бога Шу, символом которого служил бегущий лев».[205]

Итак, рассматривая имеющийся материал, мы обнаруживаем много общего в языках Шумера и Египта и в их религиозно-астрономических воззрениях. В следующих главах мы попытаемся понять, что же эти параллели означают.

Число 50 столь часто встречается в мифологиях народов мира, что Вильгельм Рошер написал целую монографию об этом мифологическом мотиве. Называется она «Число 50 в мифе, верованиях, эпосе и военном искусстве греков и других народов, в частности семитов».[206] В своем замечательном труде Рошер рассматривает мифы о Данаидах — пятидесяти дочерях Даная, пятидесяти сыновьях Египта, пятидесяти аргонавтах, пятидесяти дочерях Нерея, а также о разных пятидесятиголовых и пятидесятируких (вариант — стоголовых и сторуких) чудовищах, пятидесяти дочерях Феспия, пятидесяти сыновьях Ориона, пятидесяти сыновьях Приама, пятидесяти сыновьях Лакаона, пятидесяти сыновьях Палланта, пятидесяти дочерях Эндимиона, пятидесятиголовой Гидре, пятидесяти головах чудовищного пса Кербера, пятидесяти головах Тифона, пятидесяти коровах, украденных Гермесом у Аполлона, и т. д., и т. п. И это только в греческой мифологии! К сожалению, книга Рошера попала мне в руки совсем незадолго до сдачи «Мистерии Сириуса» в печать, и мне не удалось использовать в моей работе этот богатейший материал. Но пятьдесят сыновей Ориона[207] заслуживают особого внимания — прежде всего потому, что в Египте созвездие Ориона (расположенное, как мы знаем, рядом с созвездием Большого Пса) отождествлялось с Осирисом.

Главная роль, которую играет созвездие Ориона — роль видимого спутника Сириуса, замещающего невидимый Сириус В. Число сыновей Ориона — пятьдесят — указывает на пятидесятилетний период обращения спутника Сириуса.

Не следует забывать, что Орион — это именно «заместитель», его значение сугубо вторично. И если в звездном мире Сириус В символизировался созвездием Ориона, то в Солнечной системе — планетой Меркурий.

В древности Сириус нередко называли Собачьей звездой. Собакоголовая шумерская богиня Бау представляет, таким образом, интерес и для нашей темы. Как полагает американский историк Торвальд Джейкобсен, «похоже, что Бау была вначале обожествленной собакой. В ее имени ясно слышится имитация собачьего лая, напоминающая английское «бау-вау».[208] Бау считалась дочерью Ана. Итак, в Шумере собакоголовая богиня — дочь Ана, а в Египте собакоголовый бог сам носит имя Ан-пу (Анубис). Поскольку между Аном и Сириусом просматривается некая связь, неудивительно, что у него есть дочь-собака. С другой стороны, пока неизвестно, называли ли шумеры Сириус Собачьей звездой.

Поскольку пятьдесят Ануннаков были сыновьями Ана, а Бау — его дочерью, допустимо предположить, что эта древняя богиня (полузабытая на поздних этапах истории Шумера) первоначально была шумерским аналогом египетской Исиды-Сотис — богиней Собачьей звезды. Интересно, что ни она, ни Анубис не изображались полностью в виде собаки; это были собакоголовые божества.

Супруг богини Бау — Нинурта — был сыном Энлиля. Подобно тому, как Мардук занял место верховного бога, несколько ранее Энлиль таким же образом сместил с престола своего отца Ана. (В греческой мифологии описывается сходная последовательность поколений богов: Крон низвергает своего отца Урана, чтобы впоследствии уступить власть своему сыну Зевсу.) Известен любопытный шумерский гимн Энлилю, описывающий небесное жилище бога.[209] Среди прочего в нем говорится о «поднятом взгляде» и «поднятом луче», обегающих землю, и этот образ вызывает в памяти представление догонов о луче Дигитарии, который один раз в году проходит по Земле. В любом случае, «поднятый луч», «обегающий» землю, — это явно световой луч, и небезынтересно, что этот образ связан с небесным обиталищем богов. Заранее хочу отметить, что ляпис-лазурь для шумеров символизировала ночное небо. Итак, приведем некоторые существенные отрывки из шумерского гимна:

Энлиль, чья власть обширна, чье слово свято,
Чьи решения неизменны, владыка судеб,
Чей поднятый взгляд обегает землю,
Чей поднятый луч проникает в землю,
Энлиль, величественно сидящий на белом троне,
на высоком троне…

Высокий белый трон, предназначенный для Сотис, — символ, который был очень популярен в Египте. Это Act (Исида). Это также и Асар (Осирис) — если к трону добавляется иероглиф «глаз». Дальше в тексте шумерского гимна жилищу богов уподобляется Ниппурский храм Энлиля:

В Ниппуре — храм, где живет отец, «Могучий утес»,
Экур, храм великий, воздвигнут в городе.
Высокая гора, чистое место…
Его повелитель, «Могучий утес», Отец Энлиль,
Восседает там, на троне Экура, в высоком храме,
Храм — его божественные законы неизменны, как небеса,
Его чистые ритуалы незыблемы, как земля,
Его божественные законы подобны божественным законам бездны,
Никто не смеет взирать на них,
Его «сердце» подобно дальней святыне, неведомой,
как зенит небосвода.

И далее:

Экур, дом ляпис-лазури, высокое жилище, благоговенье вызывающее,
Небесный восторг и ужас исходят из него,
Тень его распростерлась над всеми землями,
Главою своей достигает он сердца небес.

Упоминания ляпис-лазури в описании жилища Энлиля и слова о том, что своей главой оно достигает сердца небес, свидетельствуют о том, что речь идет не о солнце, а о звездном небе. Следовательно, и «луч» — не солнечный, а какой-то другой. Продолжим:

Небо — он его владыка; земля — он ее повелитель,
Ануннаки — он их предводитель,
В величии своем он определяет судьбы,
Никто из богов не смеет взирать на него.

В этом отрывке Энлиль назван предводителем Ануннаков (в других текстах его сын Энки, или Эа, похваляется тем, что именно он является их «старшим братом» и «вождем»). Энлилю здесь также приписывается власть над судьбами, являющаяся в шумерской традиции прерогативой Ануннаков. Небо названо Аном, а земля — Ки. В шумерской мифологии они были супругами. Составное слово ангси (буквально — «небо-земля») обозначало вселенную. Случайно ли созвучие между этим словом и именем египетской богини Анукис, спутницы Сотис? И, во всяком случае, сходство слов «ан-ки» и «Ануннаки» не может не привлечь внимания.

Итак, мы нашли «звездное» описание жилища Энлиля, свекра собакоголовой богини Бау, которую мы предположительно отождествили с Сириусом. Не обходится здесь и без пятидесяти Ануннаков, появляющихся каждый раз, когда речь — хотя бы косвенно — заходит о Сириусе.

Многочисленные параллели между культурами Шумера и Египта (как уже отмеченные, так и те, на которых мы еще остановимся) свидетельствуют о достаточно тесных связях между этими странами. В «Иудейских древностях» Иосифа Флавия упоминаются некие «дети Сифа».[210] Многие древние авторы отождествляли Сифа с Гермесом Трисмегистом.

Этот факт может оказаться весьма важным в свете того, что мы знаем о подлинной герметической традиции, остатки которой дошли до нас — хотя и в довольно искаженном виде. Вот это место из книги Иосифа Флавия:

Дети Сифа «изобрели науку о небесных телах и их устройстве, и для того, чтобы изобретения их не были забыты и не погибли раньше, чем с ними познакомятся люди — ввиду того, что Адам предсказал погибель мира отчасти от силы огня, отчасти же вследствие огромного количества воды, — они воздвигли два столба, один кирпичный, другой каменный, и записали на них сообщение о своем изобретении. Последнее было сделано с тем расчетом, чтобы, если бы кирпичный столб случайно погиб при наводнении, оставшийся невредимым каменный дал людям возможность ознакомиться с надписью и вместе с тем указал бы и на то, что ими была воздвигнута и кирпичная колонна».[211]

Далее Иосиф Флавий сообщает, что кирпичный столб сохранился и по сей день «в земле Сирийской или Сириадской».

Этот отрывок нельзя оставить без комментариев. Прежде всего, обращает на себя внимание тот факт, что, по словам Иосифа Флавия, «столб из кирпича» был воздвигнут в Сирии — стране, где возникли и существовали шумеро-аккадская и вавилонская культуры. Кирпич действительно был там излюбленным строительным материалом. Из него воздвигались гигантские зиккураты — «великие горы», или «столбы», назвать их можно и так и так. Где же предпочитали использовать для строительства камень? Безусловно, в Египте! Пирамиды — самые большие каменные сооружения в мире! Иными словами, у Флавия также идет речь о двух взаимосвязанных культурах, одна из которых использовала для строительства кирпич, а другая — камень. В Египте, как известно, находится Великая пирамида Хеопса (Ху-фу): пропорции и размеры этой пирамиды, по мнению многих исследователей, хранят следы неожиданно высоких геометрических и астрономических знаний, которыми располагали ее создатели. Великие зиккураты Вавилона и других месопотамских городов, пусть даже разрушенные временем, также воздвигались отнюдь не невеждами. Не случилось ли так, что в книге Иосифа Флавия сохранились сведения о тесных связях между Египтом и Шумером, а также и о различиях в их строительной технике? Флавий утверждает, что эти связи имели прямое отношение к астрономии. «Дети Сифа» первыми «изобрели науку о небесных телах и их устройстве». Выше мы уже убедились, что в астрономических и религиозно-астрономических представлениях египтян и шумеров было много общего. Иосиф Флавий говорит о том же, добавляя, что началось все с Гермеса Трисмегиста. И то же самое сообщает трактат «Дева Мира»!

Теперь давайте обратимся к следам египетской культуры, сохранившимся там, где этого меньше всего можно было ожидать. Вернемся к истории о корабле «Арго» и пятидесяти аргонавтах, которые были — как и их предводитель Ясон — минийцами, то есть потомками Миния. В поисках Золотого руна они отправились в таинственную Колхиду — страну отнюдь не мифическую и очень своеобразную. Если проплыть через Геллеспонт, войти в Черное море (которое греки называли Понтом Эвксинским) и следовать вдоль побережья современной Турции до границы с Грузией, вы попадете на территорию Колхиды. Это удивительная страна, и древние греки придавали ей особое значение. Она лежит у подножия величественных Кавказских гор, где живут народы, сохранившие до настоящего времени свою многовековую культуру и образ жизни, благодаря которому процент долгожителей здесь выше, чем где бы то ни было в мире. К югу от Колхиды высится гора Арарат; здесь, по легенде, причалил после Потопа Ноев ковчег. В общем, страна весьма необычная и лежащая далеко за пределами греческого мира. Или не так уж далеко?

У Миния был правнук по имени Фрикс. Этот Фрикс улетел в Колхиду на спине золотого барана, руно которого он подарил местному царю. Царь Колхиды, обрадовавшись ценному подарку, принял Фрикса с исключительным радушием и отдал ему в жены свою дочь. У Фрикса и его жены родилось четверо сыновей, которые были колхами лишь наполовину и помнили о том, что родина их отца — Греция. На смертном одре Фрикс благословил своих сыновей на то, чтобы они вернулись в Орхомен, его родной город, и восстановили там свои права на царский трон. Ибо отец Фрикса — Афамант — был, как и Миний, царем Орхомена, и дети также могли рассчитывать на царские почести — не говоря уже о более материальных благах. Согласившись с предложением отца, они, однако, понимали и трудности задуманного. Фрикс и его сестра Гелла весьма поспешно бежали из города, воспользовавшись даром Гермеса — златорунным бараном. Сказать, что горожане оплакивали их бегство, было бы явным преувеличением.

Итак, четверо молодых людей отправились в путь и вскоре потерпели кораблекрушение. К счастью, их спасли. Кто именно? Не кто иной, как наши пятьдесят аргонавтов — довольно близкие родственники сыновей Фрикса, плывшие в это время в Колхиду с целью завладеть Золотым руном. Четверо юношей, будучи и сами потомками Миния, одобрили этот план и присоединились к путешественникам. Аргонавты как раз испытывали нехватку в людях: пропали Геракл и Гилас. (Последнего похитила влюбившаяся в него нимфа источника, а опечаленный Геракл отправился странствовать по Малой Азии, выкрикивая имя Гиласа и совершая различные «Геракловы подвиги».) Так что четверо молодых людей были для команды «Арго» весьма удачным приобретением.

Конечно, может показаться довольно странным, что между древней Колхидой и Древним Египтом существовали какие-то связи. Тем не менее в «Истории» Геродота читаем: «Ведь колхи, по-видимому, египтяне: я это понял сам еще прежде, чем услышал от других. Заинтересовавшись этим, я стал расспрашивать [об этом родстве] как в Колхиде, так и в Египте. Колхи сохранили более ясные воспоминания о египтянах, чем египтяне о колхах. Впрочем, египтяне говорили мне, что, по их мнению, колхи ведут свое происхождение от воинов Сесострисова войска».[212] Геродот имеет в виду фараона Сесостриса III (1878–1841 гг. до н. э.), но, по мнению современных историков, это скорее мог быть Рамзес II. Далее Геродот пишет:

«Сам я пришел к такому же выводу, потому что они темнокожие, с курчавыми волосами. Впрочем, это еще ничего не доказывает. Ведь есть и другие народы такого же вида. Гораздо более зато основательны следующие доводы. Только три народа на земле искони подвергают себя обрезанию: колхи, египтяне и эфиопы. Финикияне же и сирийцы, что в Палестине, сами признают, что заимствовали этот обычай у египтян. А сирийцы, живущие на реках Фермодонте и Парфении, и их соседи-макроны говорят, что лишь недавно переняли обрезание у египтян. Это ведь единственные народы, совершающие обрезание, и все они, очевидно, подражают этому обычаю египтян. Что до самих египтян и эфиопов, то я не могу сказать, кто из них и у кого заимствовал этот обычай. Ведь он, очевидно, очень древний. А то, что [финикийцы и сирийцы] переняли этот обычай вследствие торговых сношений с Египтом, этому есть вот какое важное доказательство. Все финикияне, которые общаются с Элладой, уже больше не подражают египтянам и не обрезают своих детей.

Назову еще одну черту сходства колхов с египтянами. Только они одни да египтяне изготовляют полотно одинаковым способом. Так же и весь образ жизни, и язык у них похожи».[213]

Итак, мы нашли здесь возможное (и даже вероятное) объяснение связи между Колхидой и историей аргонавтов. Вполне понятно, что подаренное Гермесом (то есть Анубисом) Золотое руно оказалось в конце концов в Колхиде. Ибо Колхида — это страна с египетской культурой. Но поскольку герои греческого мифа не могут быть египтянами, аргонавты считаются минийцами из Греции. Кстати, уже известная нам по шумерским Ануннакам анонимность «пятидесяти» заметна и на примере команды «Арго». Различные греческие авторы совершенно по-разному представляли себе «персональный состав» этой команды. В «Аргонавтике» Аполлония Родосского Геракл (Геркулес) и Орфей включены в число аргонавтов (хотя, как я уже упоминал, Геракл и сбежал по дороге). Вообще, к участию Геракла в походе аргонавтов трудно отнестись серьезно — это, судя по всему, поздняя вставка, нечто вроде приглашения известной кинозвезды для придания фильму большего блеска.

Орфей, похоже, также был включен в число исполнителей великим кинорежиссером Аполлонием Родосским. Его конкурент, Ферекид, настаивал на том, что Орфей в плавании «Арго» участия не принимал. Диодор Сицилийский, большой сторонник женского равноправия, полагал, что в команду аргонавтов входила «быстрая в беге» охотница Аталанта. Аполлоний специально указывает, что Тесей (тоже исключительно популярная «кинозвезда») в то время находился в Аиде и был занят другими делами (по другому, так сказать, контракту). Тем не менее Статий (работавший, видимо, на другой киностудии) позже все-таки сделал Тесея одним из аргонавтов. X. У. Парк отмечает, что участие жрецов Аполлона в плавании «Арго» — это, по всей видимости, следствие пропагандистских усилий последних (Дельфийский оракул в это время боролся за влияние на греческое общество с более древним Додонским оракулом).

Парк показал, что в исходном тексте эпоса главную роль играла Додона, а не Дельфы. В эпоху, предшествовавшую классическому периоду истории Греции, Дельфийский оракул только начал завоевывать свой авторитет и пока еще заметно уступал Додонскому. Парк заключает, что «дельфийско-аполлонические» элементы в эпосе об аргонавтах — это поздние вставки, относящиеся ко времени, когда Дельфы уже сильно потеснили Додону. Их не могло быть в том варианте эпоса, на который ссылается Гомер в Одиссее (XII, 69–72), говоря о «знаменитом «Арго», Ясоне и движущихся скалах Симплегадах (что, кстати, свидетельствует о большой древности этого мифа).

Показательно, что Гомер больше никого из них по имени не называет. Очевидно, таким образом, что самое важное «свойство» аргонавтов (как и Ануннаков) — то, что число их равно пятидесяти и они как-то связаны между собой (являются просто «дальними родственниками», без особых уточнений). Выдающиеся герои Эллады были зачислены в их ряды значительно позже — по прихоти эпических поэтов, чтобы несколько индивидуализировать участников плавания «Арго». За исключением Ясона, нет никакой уверенности в том, кто именно из мифологических героев плавал за Золотым руном. Но на месте Ясона, как пишет Роберт Грейвс в своей книге «Греческие мифы», раньше был Геракл. А еще раньше — Бриарей. Иными словами, анонимность аргонавтов заложена в мифе, по сути дела, изначально.

Их пятьдесят, они родственники, и они плывут по морю, сидя в волшебном корабле. Полное сходство с Ануннаками и с пятьюдесятью безымянными спутниками Гильгамеша! Как известно, в отрывках из наиболее древней версии эпоса о Гильгамеше его ладья называется «маганской», то есть египетской. Колхида же была египетской колонией.

Похоже, что постепенно мы начинаем проникать в самую суть истории корабля «Арго». Думаю, что раньше это никому еще не удавалось.

Не только Геродот, но и Пиндар (518–438 гг. до н. э.) говорит о колхах как о людях с темным цветом кожи. В своей четвертой Пифийской оде, в основном посвященной аргонавтам, он пишет (строка 212): «Среди темнолицых кол-хов, в присутствии самого Ээта». Пиндар, таким образом, согласен в этом отношении с Геродотом.

Остается разобраться с вопросами датировок. Если Геродот прав и колхи были солдатами египетского фараона Сесостриса (вернее, Рамзеса II), то они должны были попасть в Колхиду где-то между 1301 и 1234 гг. до н. э. (именно тогда, по мнению Джона А. Вильсона,[214] правил этот фараон). Разумеется, это лишь ориентировочные цифры, позволяющие оценить древность рассматриваемых нами материалов. Какие-либо археологические свидетельства, подтверждающие их, к сожалению, отсутствуют. Дело в том, что столица колхов Ээя, находившаяся на берегу Черного моря (на границе между Грузией и Турцией, возле реки, известной древним как Фасис), не только не раскопана, но даже и не найдена. По сути дела, ее и не искали. А зря! Этот город был бы для археологов исключительно интересен. Там должно было сохраниться немало произведений искусства, выполненных в смешанном египетско-кавказском стиле, — в частности, работы местных златокузнецов. Недалеко от Колхиды находился знаменитый в древности центр металлургического производства. И, разумеется, мы можем надеяться найти в земле Колхиды материальные свидетельства того, о чем писал Геродот.

Для тех, кто попытается отыскать древнюю столицу колхов, я хочу привести одно из интересных описаний этой местности: «Они достигли широкого устья Фасиса там, где кончается Черное море, <…> и затем поплыли вверх по этой могучей реке, берега которой покрывались пеной от движения «Арго». Слева от них возвышались величественный Кавказ и город Ээя, справа лежала долина Ареса и священная роща этого бога, где гигантский змей охранял руно, таясь в густых ветвях дуба». (Дуб и роща — еще один намек на Додону. Ниже мы увидим, почему это так важно.)

Возвращаясь к вопросу о датах (и приняв во внимание слова Гомера о «знаменитом «Арго»), вспомним, что мы узнали выше о близком подобии шумерской и египетской астрономических моделей мира. Я отмечал тогда, что вавилонские таблички относятся ко второму тысячелетию до нашей эры, давая, таким образом, верхний предел для датировок. Что касается египетских звездных часов, то к первому тысячелетию до нашей эры они уже претерпели значительные изменения (в частности, вместо десятидневной недели была введена пятнадцатидневная), и древняя традиция начала приходить в упадок.

Исходя из этого, можно сделать вывод, что для Египта, как и для Шумера, соответствующие даты не выходят за границы второго тысячелетия до нашей эры. Пользуясь одним из излюбленных выражений ученых-физиков, можно сказать, что по порядку величины они сравнимы с вероятной датой заселения Колхиды египтянами-колонистами в период правления Рамзеса II. Такое совпадение никак не может быть случайным! Мы должны согласиться с тем, что знания о Сириусе распространились по Средиземноморскому региону не позднее 1200 г. до н. э. — даже независимо от того, каков был их источник.

По-видимому, не случайно события эти примерно совпадают по времени с концом минойского владычества в Средиземном море. Мне представляется очевидным (и имеющим прямое отношение к распространению знаний о Сириусе) тот факт, что после распада минойской державы, центром которой был остров Крит, египтяне и жители Ближнего Востока вышли на просторы Средиземного моря, заполняя тем самым вакуум, оставшийся после гибели минойского флота. (Альтернативное, но довольно сомнительное предположение сводится к тому, что сами минойцы принесли свою культуру в разные районы Средиземноморья, куда они бежали после катастрофы; я, однако, не верю, что они явились единственным источником знаний о Сириусе.)

Свидетельства того, что гибель минойской культуры была связана с извержением вулкана Санторин, на мой взгляд, очень убедительны. Ф. Мац в работе «Минойская цивилизация в ее расцвете» пишет: «Мирный переход власти на Крите от минойцев к микенцам объяснить весьма трудно». Вовсе нет — если предположить, что минойскую цивилизацию привели к упадку вулканические извержения. У минойских городов отсутствовали оборонительные укрепления. На своем острове минойцы, похоже, рассчитывали в основном на мощь своего флота, который был в состоянии разгромить любого врага. Точно так же во времена классической Греции спартанцы обходились без крепостных стен, полностью полагаясь на мощь своей армии. По суше достичь Крита было невозможно, а на море минойцы имели подавляющий перевес над любым возможным противником. Таким образом, у себя дома они находились в полной безопасности. Предположение о катастрофическом извержении на Санторине (Фере) — небольшом вулканическом острове, лежащем в ста километрах от Крита, — подтверждается, в частности, тем, что его жители были эвакуированы первыми, за несколько лет до того, как погибла вся минойская цивилизация.

Рассказ Геродота (содержащийся в первой книге его «Истории») о безуспешной попытке неопытных в морском деле лидийцев построить флот и отправиться на завоевание островов хорошо иллюстрирует безнадежность такого предприятия. Держава, мощная на суше, может быть совершенно беспомощной на море. Лидийцы просто не умели строить корабли и довольно быстро это поняли. И если минойский флот был практически полностью уничтожен гигантскими волнами, последовавшими за извержением вулкана, то минойцам ничего не оставалось, как прийти к соглашению с микенцами. Любой другой выбор был бы самоубийством. Вероятно, они подписали один или несколько договоров, делая вид, что поступают так не по необходимости, а совершенно добровольно. И если микенцы всегда смотрели на более цивилизованных минойцев несколько «снизу вверх», то тем лучше было для последних. Они сумели выйти из трудного положения, скажем так, по-джентльменски.

Но немедленно подчинить себе бывшие сферы влияния минойцев, располагавших мощнейшим флотом своего времени, «сухопутные» микенцы, конечно, не могли. У них не было ни кораблей, ни навыков кораблевождения. Поэтому развить дальше свой успех по захвату большей части Крита они были не в состоянии. Не то чтобы микенцам не хватало для этого энергии или силы воли, но весь минойский флот был уничтожен, и даже те из минойских моряков, кто был согласен с ними сотрудничать, остались без своих кораблей. Кроме того, организация управления на только что — хотя и мирно — захваченном острове наверняка отвлекала на себя главное внимание микенцев. Все перечисленные причины и привели к тому, что новые хозяева Крита так и не смогли сравняться со старыми в их морской мощи и стать властителями Средиземного моря.

Еще перед катастрофическим природным катаклизмом микенцы пытались соперничать с минойцами (и даже совершали набеги на остров Крит — как о том свидетельствует история Тесея). Ф. X. Стаббингз[215] сообщает, что минойцы пытались помешать торговле микенцев в центральном Средиземноморье и организовали с этой целью «неудачную морскую экспедицию на Сицилию». Невольно вспоминается другая греческая морская экспедиция с подобным же исходом — знаменитый десант афинян в Сицилии, который привел к их поражению в Пелопоннесской войне. Сицилия, таким образом, оказывается причастной к двум великим историческим коллизиям, существенно изменившим ход событий в районе Средиземноморья.

Итак, минойская держава уже клонилась к упадку, когда на нее обрушилась природная катастрофа. По словам Стаббингза, «совершенно ясно, что падение Крита открыло пути для быстрого возвышения Микен». И, добавим, для развития мореплавания в Египте. При минойцах объем торговли между Египтом и Критом был очень значителен. Теперь египтяне стояли перед выбором: или строить свои собственные корабли, или резко снизить импорт необходимых товаров. Не исключено даже, что имя «Миний» (потомками которого, «минийцами», были аргонавты) имеет некоторую связь с именем критского царя Миноса (и — соответственно — минойцев). В конце концов, именно минойцы (критяне) были лучшими мореходами своего времени, постоянно плававшими в Египет.

Все сказанное выше о гибели минойской цивилизации имеет прямое отношение к нашей основной теме. Ибо закат минойского владычества на море позволил мореплавателям других народов проложить свои пути между странами и материками. На смену единому «минойскому морю» пришла палитра культур. Предприимчивые люди из разных уголков Средиземноморья — идолопоклонники из материковой Греции, умудренные опытом веков египтяне из нильской долины, смышленые семиты из Ливана, Ханаана, Палестины, желавшие воспользоваться подвернувшимся случаем, плыли к далеким горизонтам на всем, что могло плавать.

Неожиданное появление этих путешественников на старых морских дорогах приводило к взаимному обогащению культур, хотя в то же время дало толчок к резкому росту пиратства. Число утонувших моряков и разбившихся торговых судов должно было многократно увеличиться, но расширились и возможности для распространения древних знаний — в том числе знаний о системе Сириуса. Двумя тысячелетиями раньше только Египет и Шумер хранили тайну Сириуса. Теперь она вырвалась за их границы. Ящик Пандоры открылся, и его содержимое проникло в фундамент будущей культуры Греции, созидавшейся на полях сражений, которые микенцы вели под стенами Трои и во многих других местах. Начинался героический век, и арете (классический греческий идеал всеобщего совершенства) выковывался в битвах, описанных в утерянной поэме «Фиваида» и в сохранившейся «Илиаде», в великой «Одиссее» и в эпосе об аргонавтах, из которого до нас дошло не так уж много.

Подобно «зубам дракона» — воинам, до поры до времени таившимся под землей, призраки странных знаний о системе Сириуса проглядывали через покров греческого эпоса — чтобы уже в двадцать первом столетии неожиданно появиться перед нами в полном, так сказать, вооружении. Они вернулись на поле битвы, и мы должны достойно их встретить. Но прежде чем вступить в поединок, спросим этих пришельцев — откуда они родом? Ведь мы имеем здесь дело с остатками мира, который для нас уже почти не представим. Эти существа пришли из эпох, ставших мифом задолго до расцвета Эллады и даже задолго до Гомера и Гесиода. С подобной древностью приходится встречаться разве что в гробницах Египта и Месопотамии.

Чтобы лучше понять, какая реальность стоит за историей аргонавтов, обратимся к прекрасной книге Роберта Грейвса «Греческие мифы». Это лучшее собрание сведений обо всем странном и удивительном, что замечали древние греки в окружавшем их мире. Читаем: «Ээя («стенающий») — типичный остров скорби, где живет богиня смерти. Легенда об аргонавтах помещает его у входа в Адриатическое море; вполне возможно, что это Луссин около Полы. Имя «Кирка» (Цирцея) значит «сокол»; в Колхиде у нее было кладбище, засаженное ивами, посвященными Гекате».[216] В «Аргонавтике», как мы помним, Медея советует Ясону принести жертву богине Гекате. Ниже мы увидим, что Геката — это, по сути дела, Сотис, богиня Сириуса. Пока же рассмотрим несколько детальнее приведенную цитату из Грейвса. Примечательно, что Цирцея, занимающая столь видное место в «Аргонавтике», носит имя сокола. Это заставляет вспомнить о соколе как воплощении бога Гора — очень популярном в Египте образе, символизировавшем воскрешение из мертвых. Ястреб или сокол Гора был патроном Мемфисского некрополя; очевидно, этого нельзя исключить и в отношении Египетского некрополя в Колхиде.

Греки совершенно естественным образом могли поместить сокола рядом с богиней Гекатой.[217] Особых оснований сохранять мужской род в имени какого-то там Гора, о котором они ничего не знали, у них не было. Кладбище Цирцеи в Колхиде — это, скорее всего, египетское кладбище, оставшееся от геродотовских «египетских колхов», которые поклонялись соколу Гора. Греки назвали его Киркой и сочли женщиной. Волшебное появление в «Аргонавтике» воинов, выросших из посеянных в землю зубов дракона, частично представляет собой, по всей видимости, отзвук египетских представлений о воскрешении мертвых. Воины, погребенные на «кладбище Цирцеи (Кирки)», должны были воскреснуть с помощью Гора, чьим символом был сокол, или — по-гречески — «кирка». (Возможно, что со временем раскопки в Колхиде позволят обнаружить этот некрополь.)

Цирцея жила на острове Ээя. Так же назывался и город в Колхиде, который посетил Ясон и родом из которого была Медея. В греческой мифологии Кирка — дочь Гелиоса и Персеиды и сестра колхидского царя Ээта. Медее она, таким образом, приходилась теткой. (Медея бежала из страны вместе с Ясоном.) Что же до «острова» Ээя, то я полагаю, что это был небольшой речной островок в устье Фасиса, возле города Ээи. Эпизод с Цирцеей в «Одиссее» — столь явная вставка из более древних мифов, что совершенно бессмысленно пытаться привязать его к каким-то конкретным географическим координатам. Остров Ээя с одинаковым успехом мог находиться в Атлантическом океане, Северном море, Балтийском море — да и в любом другом месте.

Отец Цирцеи — бог Солнца Гелиос — каждое утро выезжал из своего дворца, находившегося недалеко от Колхиды, где он проводил ночь и держал своих коней. Отец Гора — также бог Солнца, а сам Гор символизировал собой восходящее дневное светило. Греческое слово кирке означает «неизвестная птица». Если мы обратимся к словарю греческого языка Лидделла и Скотта, то узнаем, что киркос значит «разновидность ястреба или сокола», «разновидность волка», «круг» (циркус на латыни) или «кольцо», а также «неизвестный камень». Киркайя — это «неизвестное растение». Из всех перечисленных слов только слово кирке было собственным именем волшебницы Цирцеи, обозначая в своем более общем смысле «неизвестную птицу». Это можно понять как естественную реакцию греков на сокола Гора — символ, несколько туманный для них. Пытаясь уточнить его значение, греки говорят о киркос как о «разновидности ястреба или сокола», ибо по внешнему виду сокола Гора можно догадаться, какая примерно птица имеется в виду. Однако внутренний смысл символа остается для них не вполне ясным. То ли ястреб, то ли сокол, но кто именно — решить не удавалось, ибо это все-таки был египетский, а не греческий образ.

На текущем этапе анализа полезно обратиться за дальнейшими консультациями к специалистам. Просто цитировать словарь Лидделла и Скотта уже недостаточно. Обратимся к монографии Дарси Томпсона «Определитель греческих птиц».[218] В нем значение слова «киркос» объясняется следующим образом: «Поэтическое и мистическое название ястреба; священный ястреб Аполлона; в основном астрономическая, возможно солярная, эмблема. <…> У Гомера фигурирует как птица Аполлона…» («Одиссея», XV, 525) <…> Названию «киркос» не соответствует никакой конкретный вид ястреба; с этим согласны Скалигер и другие авторы. Ни краткое замечание о размерах этой птицы в поврежденном абзаце «Истории животных», ни упоминания о ее мистических свойствах и хищных наклонностях в работах Аристотеля, Элиана и Фила не дают оснований для предположения, что какой-то конкретный вид птиц назывался этим именем. Слово «киркос» употреблялось в поэтическом и мистическом контекстах… хотя лежащая в его основе символика для нас непонятна».

Интересные пояснения дает Томпсон к слову Хиеракс, которым обозначались все разновидности коршунов. По мнению Томпсона, в нем слышатся отзвуки имени бога Гора. Цитируя мнения Геродота и Элиана по вопросу о поклонении ястребу в Египте, он пишет: «В «Ригведе» солнце часто сравнивается с парящим в небе ястребом. <… > Если съесть сердце ястреба, то приобретешь способность предсказывать будущее (Порф. О возд., 14, II, 48).[219] В Египте изображение ястреба включено во многие иероглифы… символизируя собой Гора или богиню Хатхор (Хат-Хор)… О неприкосновенности ястребов в Египте и о связанной с ними солярной символике см. также…», — и далее следуют ссылки на Порфирия, Плутарха, Евсевия Кесарийского и Климента Александрийского. Тот, кто желает детально разобраться в этом вопросе, должен обратиться к работе Томпсона.

Киркос также значит «неизвестный камень». Здесь мы снова встречаемся с «каменным мотивом», знакомым нам по мифу о Девкалионе (греческом Ное). Камни, которые бросал Девкалион, превращались в людей — рождавшихся из земли точно так же, как должны были воскреснуть египетские воины, погребенные на колхидском кладбище.

Еще один аспект связи между Цирцеей и загадкой Сириуса заключается в том факте, что на острове Цирцеи встретил свою смерть охотник Орион.[220] Древние египтяне, как известно, видели в созвездии Ориона бога Осириса, мужа Исиды (последняя же отождествлялась с Сириусом). Как мне удалось установить, читая «Описание Эллады» знаменитого древнегреческого автора Павсания (эта книга поразительно богата интереснейшими сведениями об Элладе и ее народе), «каменный мотив» не чужд и сюжетам, в которых действуют минийцы. Минийским городом по традиции считался находившийся в Беотии Орхомен. Напомним, что минийцами — потомками Миния, царя Орхомена, — были аргонавты.

Сочинение Павсания опубликовано в прекрасном двухтомном переводе Питера Леви.[221] Книги снабжены подробными комментариями, принадлежащими перу этого ученого-иезуита, посетившего большинство мест, описанных Павсанием и рассказавшего о современном состоянии древних городов и памятников истории.

В томе IX, 34, 5 Павсаний пишет: «По ту сторону горы Лафистион находится Орхомен, своей славой равный любому из греческих городов». Леви в сноске указывает: «Что это за гора, неизвестно: вероятно, одна из возвышающихся над Гагиосом Георгиосом и современным Лафистионом. <…> [Орхомен расположен] у северо-западного берега древнего Копаидского озера».[222]

В Орхомене «находились могилы Миния и Гесиода» (38, 3). На близлежащей горе Лафистион было расположено святилище Зевса Лафистия с мраморным изваянием этого бога (34, 4). «Здесь Афамант собирался принести в жертву Фрикса и Геллу, но, говорят, Зевс послал детям златорунного барана, и на этом баране они бежали».

Обратим теперь внимание на слова Павсания о минийцах из Орхомена: «В Орхомене воздвигнут храм и Дионису, но самым древним храмом является храм Харит. Больше же всего орхоменяне почитают <простые> камни и говорят, что при Этеокле они упали с неба; а статуи, сделанные по всем правилам искусства, они воздвигли уже в мое время, эти статуи тоже из камня». Леви добавляет: «Развалины этих святилищ находятся на территории древнего монастыря (который тоже разрушен)». Я полагаю, что особое внимание, которое минийцы уделяли камням, связано все с тем же повторяющимся «каменным мотивом» в греческих мифах. Дополнительный пример такого рода можно найти и у Павсания: «Жители Орхомена хранят легенду об Актеоне. Некогда призрак с руками, полными камней, опустошал их страну. Обратившись к дельфийским прорицателям, они узнали, что Аполлон приказывает найти останки Актеона и предать их земле. Кроме того, жители Орхомена должны изготовить медное изображение призрака и приковать его железной цепью к скале. Я сам видел эту прикованную статую; а Актеону они ежегодно приносят жертву всесожжения как божественному герою». (Курсив мой — Р. Г.)

Актеон, сын полубога Аристея и внук Аполлона, случайно увидел купающейся богиню-охотницу Артемиду (известную римлянам под именем Дианы). Возмущенная богиня пустилась за ним в погоню в сопровождении своих пятидесяти гончих псов. Она превратила юношу в оленя, затравила собаками и застрелила его из своего серебряного лука. Можно вспомнить, что Сириус в древности назывался не только Собачьей звездой, но и звездой Лука.

Обратим также внимание на то, что псов здесь ровно пятьдесят. Роберт Грейвс пишет: «По всей видимости, Актеон был священным царем из доэллинского культа оленя, которого разрывали на куски в конце его правления, длившегося пятьдесят месяцев — половину Великого года». И здесь тоже присутствует число 50! Период обращения Сириуса В вокруг Сириуса А составляет 50 лет; продолжительность правления священного царя-оленя — 50 месяцев. Известно, что в древних традициях цифровые характеристики более устойчивы, чем величины, к которым они прилагаются. Классические примеры этого можно найти в Библии, где под семью днями творения подразумеваются семь «эонов», равно как и продолжительность жизни ветхозаветных патриархов исчисляется на самом деле не в годах, а в лунных месяцах. Дело в том, что ближневосточные народы (и в частности, евреи), начиная с какого-то момента, едва ли не спятили на лунной почве и стали измерять время исключительно в лунных единицах.

Обратим также внимание на «Великий год» продолжительностью два раза по пятьдесят месяцев (два срока правления священного царя-оленя). Всего, следовательно, — сто месяцев. А имя греческой богини Гекаты буквально значит — «сотня».[223]

Похоже, что подлинный смысл древних мифов постепенно начинает проясняться… Народы древности «шифровали» важную информацию вовсе не из желания утаить ее; напротив, их целью было сохранение этой информации для будущих поколений. Египтянам, например, это удалось настолько хорошо, что греки веками хранили древние египетские секреты, даже не подозревая об их подлинной сути. Словно насекомые в янтаре, застыли в текстах мифов странные архаические детали, которые сегодня оказываются столь для нас важными. Дело не только в том, что эти истории носят мифологический и символический характер — а следовательно, их нельзя понимать буквально. Важнее другое обстоятельство: «герои» и «события», описанные в них, имеют определенный цифровой смысл. Это можно было понять уже когда мы обсуждали образ шумерских богов Ануннаков. Но, конечно, все мы выросли в условиях современной рационалистической цивилизации, для которой понятие скрытого смысла в достаточной мере чуждо, и взглянуть на древние мифы с иной позиции нам трудно. В конце концов, всего лишь столетие тому назад многие не такие уж глупые люди полагали, что Земля была создана в 4004 году до Рождества Христова — лишь на том основании, что так вроде бы сказано в Библии. И всего лишь полвека назад суд в американском штате Теннесси постановил, что теория эволюции ложна и кощунственна, а следовательно — не может преподаваться в школах. В семидесятые, восьмидесятые и девяностые годы двадцатого века креационизм в Америке буквально расцвел. Мы ошибочно полагаем, что высокоразвитые наука и техника говорят о нашей цивилизованности и чуть ли не гениальности. Увы, это всего лишь очередная иллюзия.

Рис. 17. Греческие Фивы находятся на одинаковом расстоянии от египетских Фив и от Ээи.

На самом деле мы находимся на одной из низших ступенек эволюционной лестницы разума, и во многих отношениях (в частности — в этике и в стремлении к совершенству) мы серьезно уступаем тем, кто впервые в истории задумался над вопросами бытия человека в мире — Конфуцию, Сократу, Будде и другим (список этот каждый читатель может дополнить по своему собственному выбору).

Впрочем, я не собираюсь читать здесь проповедь о пороках современной механистической цивилизации. Наша цель — разобраться в значениях имен некоторых главных действующих лиц «Аргонавтики»; так что давайте признаем себя существами разумными (и, разумеется, в высшей степени нравственными), а затем вернемся к нашей главной теме.

Имя «Ясон» значит «миротворец», что вполне соответствует нерешительному характеру этого героя (в комментариях к переводу «Аргонавтики» Рье делает в его адрес ряд едких замечаний).[224] «Медея» — «коварная»; «Ээт» —»могучий» либо «орел». Он был отцом Медеи и царем Колхиды; именно у него Ясон похитил Золотое руно.

Как мы выяснили, Актеон связан с минийским Орхоменом — бросающим камни призраком (отзвук мифа о Девкалионе), а также с пятьюдесятью адскими псами и с правлением священного царя длительностью в 50 месяцев. Это, однако, не все. Павсаний (34, 4) сообщает, что на горе Лафистион, несколько выше того места, где поднялся в воздух златорунный баран, «находился храм Геракла Огненноглазого. Беотийцы утверждают, что здесь вышел из царства мертвых Геракл, ведя за собой адского пса». Этот «адский пес» — не кто иной, как Цербер (или Кербер), у которого было — во всяком случае, поначалу — пятьдесят голов. (Позже считалось, что у него их только три. Возможно, к тому времени смысл числа 50 был уже непонятен; либо же причина состоит просто в том, что нарисовать пятьдесят голов на какой-нибудь вазе несколько затруднительно. Но и число 3 также несет в себе особую смысловую нагрузку. Египтяне изображали в небесной ладье трех богинь — Сотне, Анукис и Сатис.)

По словам Грейвса, «Цербер вначале был пятидесятиго-ловым, подобно призрачной своре собак, растерзавших Актеона (см. 22,1); но впоследствии он стал трехголовым, как и его хозяйка Геката (см. 134Д)».[225] (Трехголовая Гекага — это три богини Сириуса, объединенные в единый образ и как бы низведенные в преисподнюю. Ср. шумерское представление об «Ануннаках подземного мира».)

Рис. 18. Богиня Артемида спускает на Актеона свору адских псов и убивает его выстрелом из лука. В руках богини — лук, символ звезды Лука — Сириуса. Псы также символизируют Сириус — Собачью звезду. По сути дела, и сама Артемида здесь — «богиня Сириус»; однако в греческих мифах древняя традиция уже искажена и представлена лишь разрозненными элементами. Так, Артемиду греки связывали не с Сириусом, а с Луной. Тем не менее лук и псы — явные следы более древнего уровня мифологической символики. (С краснофигурной вазы, хранящейся в Берлинском музее и датируемой 470 г. до н. э.)

Но что собой представляет Золотое руно? Оно, безусловно, имеет отношение к желтой краске, получаемой из шафрана (crocus sativus), травянистого растения из рода крокусов. Этот крокус и сегодня часто путают с луговым шафраном, или колхикумом, явно получившим свое имя от Колхиды, где он в основном и произрастал. Луговой шафран (на стадии цветения очень похожий на крокус) имел для древних совершенно особое значение. Он был (да и остается) единственным действенным средством от подагры. Известно, что его использовали с этой целью и в Древнем: Египте, и в других средиземноморских странах. Это обстоятельство, кстати говоря, может объяснить, почему египтяне решили основать колхидскую колонию.

Вероятно, в древности Колхида изобиловала и настоящим шафраном, и колхикумом. И их так же часто путали между собой, как продолжают путать сегодня. Лишь относительно недавно ученые-ботаники установили, что эти растения различны. А поскольку из настоящего шафрана делают очень ценный краситель, то нет ничего удивительного в том, что золотое (то есть окрашенное в желтый цвет) руно должно было находиться в Колхиде. Волшебница Медея, с ее чарами и зельями, здесь тоже на своем месте. Как известно, подагра вызывает сильные боли; единственным же средством от нее было волшебное растение из далекой и загадочной страны. И. Беркилл сообщает интересные сведения о ранней истории шафрана.[226] По его словам, солнцепоклонники, говорящие на одном из индоевропейских языков, переселились с территории Турции на территорию Индии, принеся с собой в качестве одного из культовых объектов шафранный крокус, используемый и в качестве красителя.[227] Это обстоятельство также лежит в русле наших построений.[228]

Ричард Аллен, говоря о созвездии Овна, отмечает, что в Египте эта группа звезд называлась «созвездием Руна».[229] Бог Зевс-Амен (Юпитер-Амон) «во время бегства богов с Олимпа, от нашествия гигантов, предводительствуемых Тифоном, принял облик Овна». Аллен также указывает, что некоторые из эпитетов, прилагавшихся к этому созвездию, позже достались Капелле (альфе Возничего). С подобным явлением мы встретимся еще не один раз. Когда внутренний смысл названий и характеристик тех или иных звезд забывается, они переносятся на соседние или на чем-то похожие звезды. Это особенно заметно на примере понятий «тяжесть» и «вес», которые постоянно присутствуют в описаниях звезд, имеющих то или иное отношение к Сириусу. «Исходное» небесное тело, с которым соотносились эти понятия, — Сириус В — для невооруженного глаза невидимо, и поэтому они постепенно оказались связаны с другими — видимыми — звездами. Равным образом, число 50 сохранилось в фольклорной традиции и после того, как его значение было утеряно; оно просто было включено в иные мифологические сюжеты.

Созвездие Овна действительно отождествлялось с Золотым руном. Аллен пишет:

«Римляне всегда называли его Овном; но для Овидия это — phrixea ovis, для Колумеллы — pecus athamantidos belles, phrixus, а также portitor phrixi. Другие римские авторы называли это созвездие phrixeum pecus и phrixi vestor. Фрикс был греческим героем, сыном Афаманта, улетевшим, вместе со своей сестрой Геллой, в Колхиду на спине волшебного барана. <…> Достигнув цели своего путешествия, Фрикс принес барана в жертву богам и подвесил его руно в гроте Ареса… Именно за этим руном плавали в Колхиду аргонавты. Отсюда же и другие наименования созвездия Овна: ovis aurea (или auratus), chrysomallus и позднелатинское chrysovellus».

Поскольку Золотое руно — один из солярных символов, не мешает снова обратиться к образу египетского бога Гора. По-египетски Гор — Херу. Из книги Уоллиса Баджа мы знаем, что Херу — это «древнее имя солнечного бога».[230] Другое значение слова херу — «лицо».[231] Обратим внимание на то обстоятельство, что Херу (Гор) в образе ястреба или сокола был патроном колхидского кладбища, а имя Цирцеи (Кирки), которая приходилась Медее теткой, значит «ястреб» или «сокол». Греки полагали, что дворец и конюшни бога Солнца Гелиоса находились в Колхиде и именно оттуда он каждое утро поднимался в небеса. Наконец, Золотое руно — символ солнца — также хранилось в Колхиде.

Вспомним, что в египетском языке буквы «л» и «р» полностью взаимозаменяемы и обозначаются одним и тем же иероглифом. Соответственно, Херу может читаться и как Хелу. Стоит добавить к слову «Хелу» греческое окончание — и мы получим имя солнечного бога Гелиоса! Итак, первоначально бог Солнца в Греции и в Египте назывался одинаково! Со временем в Греции его потеснил Аполлон, а в Египте — Ра. Но так или иначе, здесь перед нами еще одно — лингвистическое — доказательство того, что в мифологической традиции древней Эллады отразилось египетское проникновение в Колхиду.

Похоже, что и всем известное слово «герой» также произошло от египетского «херу». Правда, близкое к нему слово — Вира — существовало и в санскрите. Его смысл точно соответствует смыслу греческого понятия «герой» (в противопоставлении «богу») уже в ранней версии «Ригведы», и оно, таким образом, относится к эпохе первых миграций ариев на территорию Индии. Безусловно, эти слова родственны. Но на мой взгляд, оба они произошли от египетского «херу». Ниже мы приведем дополнительные доказательства в пользу этой гипотезы.

Уоллис Бадж отмечает, что слово «херу» «обозначало царя как представителя солнечного бога на земле».[232] Таким образом, герой — это не бог и не демон, но земной человек. Лидделл и Скотт поясняют, что это слово не обязательно относилось к воинам: так называли и рапсода Демодока, и глашатая Мулия, и даже (в «Одиссее», 7, 44) «так именуют миролюбивых феаков». Уже Гомер «вознес героев над обычными людьми», а у поэта Пиндара они занимают «промежуточное положение между богами и людьми». Это именно то значение, которого можно ожидать от слова херу, сохранившегося в другом языке. Один из титулов египетских фараонов почти полностью сохранил свое значение в греческом языке и санскрите, а позднее — в латыни и в других индоевропейских языках.

Интересно отметить и тот факт, что, согласно Лидделлу и Скотту, Гомер использовал имя бога Гелиоса, говоря о «восходе и закате, свете и тьме, утре и вечере». В Египте Гор также символизировал преимущественно восходящее и заходящее солнце. Он был ребенком, заново рождающимся каждое утро (и для греков Гелиос рождался в Колхиде заново с каждым утром). Гомер, таким образом, использует слово «Гелиос» (производное от «херу») скорее как египетский поэт, чем как греческий.

В словаре Лидделла и Скотта сразу за Гелиосом следует «египетское божество» Гелио-Серапис. Очень показательное словосочетание! Имя «Серапис» представляет собой греческий вариант египетского «Асар-Хеп», где Хеп — это бык Апис, а Асар — естественно, Осирис. Египтяне были привычны к словосочетаниям типа «Гор-Осирис» (Херу-Асар). Если согласиться с тем, что имя Гелиоса произошло от египетского «херу», или «хелу», здесь перед нами — аналогичный случай.

Читатель, вероятно, уже свыкся со всякого рода неожиданностями, с которыми мы то и дело сталкиваемся в ходе этого исследования. Поэтому вряд ли его удивит то обстоятельство, что, заменив «э» на «э краткое» (то есть эту на эпсилон), мы получим еще одно слово, производное от «херу», — эрион, то есть «руно»!

Не исключено, что имя второго (после Бриарея) капитана «Арго» — Геракла (буквальное значение которого — «прославленный [богиней] Герой»), как и имя Геры (супруги верховного бога Зевса и, следовательно, царицы богов) также произошло от «херу». Известно, что эти имена родственны слову «Сейриос», из которого возникло название Сириуса, а также санскритским словам свар, сурьяс и др. В санскрите Сура значит «герой»; еще одна дополнительная ассоциация. Лидделл и Скотт полагают, правда, что этот словарный комплекс независим от слов, группирующихся вокруг «Гелиоса», но вряд ли их мнение обоснованно. Сурана значит «огненный» — в смысле «жгущий». Таково же и одно из значений слова «Сейриос». Здесь просматривается связь со «жгучей» Собачьей звездой.

Вернемся к нашему Золотому руну. Мы выяснили, что греческое слово «руно» родственно именам египетского бога Гора, греческого бога Гелиоса и т. д. Встает вопрос: почему все-таки руно? Чтобы решить его, придется вновь обратиться к священным каламбурам, с которыми нам уже приходилось иметь дело.

Еще раз перечитаем пятьдесят имен шумерского бога Мардука. Одно из них произносится как Небиру. Обычно в нем видят название планеты Юпитер, но вообще-то его значение весьма туманно. Как это имя возникло? Каков его смысл? И почему его включили в список?

Сразу после этого (сорок девятого) имени Мардука следует его пятидесятое имя — «Владыка земель». Оно дано в аккадском написании — Бель Матати, которое для нас особого интереса не представляет; как это имя писалось по-шумерски, мне, к сожалению, неизвестно. А затем следует еще одно имя — Эа (Энки). Это довольно странно, так как Мардук определенно считался «владыкой пятидесяти имен», а это имя — уже пятьдесят первое. Но если предположить, что «Владыка земель» — всего лишь синоним Небиру, то имя «Эа» станет пятидесятым, и все будет в порядке.

В древнеегипетском языке слово Неб входило во многие словосочетания и значило «владыка». Не исключено, что шумерское «Небиру» произошло от египетского «Неб-Херу». Как подчеркивалось выше, первоначальное значение слова «Херу» — «солнце». Вавилонский же эпос «Энума элиш» описывает Неб-Херу, «Владыку Солнце», едва ли не с абсолютной точностью: «Небиру — тот, кто пересекает небо и землю… Он тот, кто Море без устали пересекает. Да будет именем владыки — «Пересекающий». Вместе с тем на заднем плане этого описания можно заметить и менее очевидную «звездную» составляющую (как и в египетских представлениях о боге Горе). Впрочем, я не собираюсь излишне усложнять наш анализ, пытаясь одновременно вскрывать несколько смысловых слоев. Достаточно вспомнить об уже известной нам связи между Гором и системой Сириуса, и в частности о том, что египтяне называли его Херу-ами-Септ-т («Гор-Сотис») и Херу-Септ (Гор-Собачья-звезда). Небиру — это, как мы отмечали выше, планета Юпитер. В египетском же языке Херу-сба-рес означает «Гор-звезда-юга», то есть Юпитер, а Херу-уп-Шет — «планета Юпитер». (Наконец, в «Энума элиш» о Небиру ясно говорится, что это одна из звезд.)

Гор именуется также Херу-ами-у, то есть «Крокодил с головой коршуна и с хвостом, оканчивающимся в пасти пса». Пес, как известно, — наиболее распространенное название Сириуса. Херу-ур-шефит — это Гор в образе шакала, а херу было также наименованием скипетра и увенчанного головой шакала столба — одного из атрибутов потустороннего мира. Сочетание слов «Херу» и «Неб» давало Херу-Неб-урр-т (то есть «Гор-обладатель-высшей-короны») и Херу-Неб-пат («Гор-владыка-людей»). Наконец, Херу-Неб-тауи — это «Гор-владыка-двух-земель». Вспомним о Бель Матати — «Владыке земель»!

Пытаясь понять смысл древних имен, мы все глубже и глубже погружаемся в подтекст мифа о Золотом руне, в египетские истоки ряда греческих и ближневосточных образов и находим там следы удивительных знаний о системе Сириуса. Какие еще тайны предстоит нам разгадать? Возможно, следует ненадолго отвлечься от лингвистической проблематики и обратиться к другим аспектам нашей темы. Все они ведут нас в одном направлении — к решению вопроса о происхождении этих знаний.

Один из таких аспектов — древнейшие оракульские центры, существовавшие в Греции и на Ближнем Востоке. На первый взгляд кажется, что их взаимное расположение не подчиняется никаким закономерностям. На самом же деле это не так. Распределение оракульских центров по земной поверхности отнюдь не случайно; они составляли единую структуру, имевшую отношение к интересующей нас проблеме Сириуса. Судя по этой структуре, древние разбирались в географии и геодезии значительно лучше, чем мы это себе представляем. Как мы увидим ниже, оракульские центры связаны и с мифом об аргонавтах. Анализ их расположения позволит нам заполнить белые пятна в этой истории и приоткроет завесу над содержанием древних религиозных мистерий. С точки зрения наших далеких предков, в оракулах возвещалась воля богов, и места для них выбирались отнюдь не наугад. Но та же Додона непонятно почему лежит за пределами цивилизованного мира Древней Эллады, будучи удалена на значительное расстояние к северо-западу от всех сколько-нибудь заметных греческих городов. В чем причина этого? Почему столь важный религиозный центр расположен в столь «неудобном» месте? Ответ на этот вопрос, как минимум, не очевиден — равно как и ответ на вопрос, почему считается, что Ноев ковчег причалил именно к Арарату, а не к какой-нибудь другой горе. Как мы убедимся в ходе нашего исследования, и ковчег, и «Арго» имеют прямое отношение к тайне Сириуса, с одной стороны, и к географическому расположению средиземноморских религиозных центров — с другой.

Итак, попытаемся расшифровать эти странные иероглифы, начертанные на земной поверхности. Допустим, что очертания корабля «Арго» каким-то образом спроецированы на земную поверхность. Это предположение может показаться довольно странным, но давайте не будем спешить с выводами и посмотрим, к чему оно нас приведет. В конце концов, это небесный корабль — и почему бы ему не спуститься с неба на землю? Наиболее заметной звездой в созвездии Арго является Канопус (Педалион, или Руль, как его называли виднейшие астрономы доптолемеевской эпохи Арат, Евдокс и Гиппарх[233]).

На северном побережье Египта находился знаменитый город с тем же названием. Аллен описывает его следующим образом: «Древний Канопус сегодня лежит в руинах, а на его месте расположена деревня Аль-Бекур, или Абукир, известная тем, что около нее 1 августа 1798 г. вел сражение на Ниле лорд Нельсон, а год спустя Наполеон разбил турок. Именно отсюда, со стен Серапеума, храма Сераписа, Птолемей некогда наблюдал за звездами». В книге «Эллинистическая цивилизация» У. У. Тарн отмечает, что, после того как Александр Македонский основал неподалеку город Александрию, «принадлежавшие александрийским богачам сады протянулись до самого Канопуса». До основания Александрии Канопус был для греков наиболее важным египетским городом на северном побережье страны. Еще раньше на месте Канопуса существовал Бехдет — главный город додинастического Египта в период, предшествовавший объединению страны и переносу столицы на юг, в Мемфис. Так же, как при Александре Македонском Александрия потеснила Канопус, сам Канопус пришел на смену исключительно древнему Бехдету, основанному ранее 3200 г. до н. э. Следует учесть, что в эпоху классической Греции о Бехдете уже забыли, и связанные с ним традиции были приписаны Канопусу.[234]

По словам Ричарда Аллена, «город Канопус был назван по имени кормчего греческого флота, который, возвращаясь из-под Трои, в 1183 г. до н. э. оказался у берегов Египта. Там, в двенадцати милях к северо-востоку от места, где в будущем возникнет Александрия, он умер. Как сообщает Скилас, Менелай почтил его память тем, что назвал в его честь город и яркую звезду, которая в те времена поднималась до высоты семь с половиной градусов над горизонтом». Сэр Норман Локьер в монографии «Утро астрономии» отмечает, что многие древнеегипетские храмы были ориентированы на точку восхода Канопуса.[235]

Рис. 19. Взаимное расположение египетских Фив, оазиса Сива, Додоны и Бехдета (слева) соответствует взаимному расположению четырех звезд созвездия Арш (справа).

Обратим внимание на тот факт, что и город, и звезда названы по имени одного и того же человека, и этот человек был кормчим микенского флота, стоявшим у руля флагманского корабля. Еще раз и звезда, и город оказываются связанными с рулем, а «Руль» — одно из названий этой звезды.

«Указанная версия происхождения названия «Канопус», — продолжает Аллен, — была достаточно древней и популярной, но не единственной. По мнению Аристида, это слово посходит к коптскому (или египетскому) выражению Кохи Нуб — Золотая Земля. Иделер, соглашаясь с такой трактовкой, полагает, что те же слова лежат в основе и других наименований Канопуса — таких, как Вазн (Вес) и Хадар (Земля) в арабском языке, а также более редких Пондеросус и Террестрис. Что именно дало повод для подобных наименований — сказать трудно, но можно допустить, что причиной явилась большая яркость звезды и ее близость к горизонту. Не случайно Эратосфен называл Канопус Перигеем («Околоземным»)».

Удивительно, с каким постоянством это слово — Аль-Вазн, «Вес» (и его латинская форма Пондероссус), выплывает всякий раз, когда на заднем плане обсуждаемого вопроса можно рассмотреть очертания Сириуса!

Аллен замечает, что «индийцы называли [Канопус] Агастья — по имени одного из риши, божественного мудреца, который был рулевым ковчега Аргха». Опять тот же образ, что и в Средиземноморье!

И еще одна деталь… Вот что пишет Аллен о другой звезде из созвездия Арго, обозначаемой греческой буквой эта. «[Йенсен] утверждает, что для вавилонян эта Арго символизировала бога Эа (На) из Эриду, Владыку Волн, известного также под именем Оаннеса, — рыбочеловека и величайшее божество Вавилонского царства».[236]

Здесь мы снова встречаемся с Оаннесом — загадочным земноводным существом, иногда отождествлявшимся с богом Энки, который, согласно шумерским мифам, жил на дне Абзу (Бездны) в пресной (не соленой) воде. Именно Энки помог герою шумерского мифа о Потопе построить ковчег и спастись в нем от постигшей человечество катастрофы. Позже то же самое сделал еврейский бог Яхве. Интересно, многие ли евреи знают, что их бог некогда был земноводным?

«Прото-Ноя», которому помог Энки, звали, по одной версии, Зиусудра, а по другой — Утнапиштим. В этой древнейшей истории о Потопе ее герой выпустил из ковчега птицу, чтобы найти сухую землю, — точно так же, как впоследствии поступил Ной, да и тот же Ясон (последний посылал птиц, чтобы они, пролетев между сталкивающимися скалами, проложили путь для «Арго»). X. У. Парк в книге «Оракулы Зевса» связывает птиц Ясона с Додоной. И в Додоне, и в Дельфах жрецы утверждали, что «греческий Ной» — Девкалион — причалил к вершине одной из близлежащих гор. Что касается Ноя, то он, как известно, высадился на горе Арарат, которую отыскала для него выпущенная им птица. Ниже мы увидим, в чем смысл этих пернатых и насколько важны найденные ими места. Пока же запомним только, что Додона и Арарат связаны между собой тем обстоятельством, что их обнаружил некий «Ной», пославший из своего ковчега некую птицу. Правда, одна из этих историй — чисто греческого происхождения, а другая — чисто еврейского. Что же у них могло быть общего? Так ли существенно, что сочинители каких-то там древних мифов некогда остановили свое внимание на Додоне и Арарате? Ведь евреи и греки никогда не общались между собой, их культуры были герметически замкнуты и строились на нелепых фантастических историях. Разве не так? Кто может оспорить эти утверждения?! Разумеется, никто.

Рис. 21. Единственное сохранившееся в Британском музее изображение ассирийской статуи Оаннеса, сделанное в ходе раскопок. Статуя была найдена археологом Остином Генри Лэйардом в Куюнджике (Ирак) в середине XIX века. На этом рисунке видна нижняя часть большого рельефа, названного археологами «морским божеством». Фигура, представляющая собой или Оаннеса, или одетого в костюм Оаннеса жреца, держит в руке все туже загадочную корзину — по-видимому, сплетенную из тростника. Что именно находилось в этой корзине — неизвестно. Скорее всего, этот рисунок сохранился просто потому, что был забракован издателем книги Лэйарда. Прочие отправленные в издательство рисунки были утеряны.

Тем интереснее представляется тот факт, что Додона и Арарат расположены на одной и той же широте.

Кроме того, недалеко от Арарата находился культурный центр, значение которого для Кавказского региона сравнимо со значением Додоны для Греции. Он назывался Мецамор. Вот как описывают его профессор Дэвид Лэнг и доктор Чарльз Верни:

«Результаты археологических раскопок, проведенных за последние полвека, существенно изменили наши представления об истории литературы, науки и других областей знания в Закавказье. Ключом к пониманию этих изменений является деревня Мецамор, лежащая в нескольких милях к западу от Эчмиадзина, недалеко от гор Арарат и Алагез. Рядом с этой деревней находится большой каменистый холм, с полмили в окружности, с многочисленными выходами горных пород. Холм изрыт пещерами, служившими в древности подземными складами и жилищами. Сегодня можно с полным основанием утверждать, что уже пять тысяч лет назад здесь существовал крупный научный, астрономический и производственный центр, в котором процветали металлургия, астрология и примитивная магия.

Мецаморская «обсерватория» покрыта густой сетью таинственных знаков. Судя по всему, иероглифическая письменность в Армении восходит к исключительно древним временам — возможно, даже к неолиту. По всей Армении мы находим пиктограммы и петроглифы с изображениями людей и животных, вырезанные или выцарапанные на скалах и на стенах пещер. Практически нет сомнений, что с их помощью осуществлялся обмен информацией. По-видимому, они также являлись формой религиозного и художественного самовыражения древнего человека».[237]

Лэнг и Берни говорят и о широких контактах Мецамора с окружающим миром:

«Не следует недооценивать достижений шумеров в производстве меди и бронзы. Хотя Закавказье и находится территориально в пределах Ближнего Востока, от древних европейских медеплавильных центров его отделяет только узкий (хотя и высокий) Кавказский хребет. Грузия и прилегающие к ней районы были, таким образом, широко открыты и европейским, и ближневосточным влияниям. По всей видимости, производство металла не зародилось в этом регионе, а было заимствовано со стороны и поначалу развивалось не слишком быстрыми темпами. Однако постепенно местные мастера освоили эту технологию, и с конца третьего тысячелетия они уже действовали самостоятельно. <…> Судя по находкам в Мецаморе, производство металла в Закавказье началось сразу же после того, как в этот регион проникли — в поисках источников сырья — чужеземные торговцы, принесшие с собой медные и бронзовые изделия и сведения о технике их производства. То же самое произошло несколько раньше в Европе. И если имеющиеся свидетельства действительно указывают на Армению как на древнейший металлопроизводящий район Закавказья, то они же говорят и о наличии ближневосточных влияний».[238]

Примечательно, что Додона и Мецамор находятся на одинаковых расстояниях от египетских Фив.

Вернемся теперь к Аллену и Оаннесу «Берос описывает Оаннеса как культурного героя; в мифологии он стал уже создателем человека <…>; некоторые авторы видят в нем прототип Ноя».[239]

О звезде Канопус Аллен говорит в следующих словах: «Поскольку созвездие [Арго] связывалось жителями долины Нила с великим богом Осирисом, то и самая яркая звезда стала звездой Осириса… «Эпитет «тяжелый» также не прошел мимо его внимания: «В Альфонсинских таблицах [Канопус] именуется Сухел Пондероссус («Для персов слово «Сухейл» означало «мудрость»; существовало, к примеру, выражение Сухел Сириус…»); одна из средневековых хроник называет его Сихил Пондероса — что является переводом арабского «Аль-Сухейл аль-Вазн». Аллен доказывает, что первоначально это наименование относилось к другой звезде, расположенной севернее, «около созвездия Ориона». Выходит, что к Канопусу оно прямого отношения не имеет! Сириус же находится на небосводе и севернее Канопуса, и рядом с Орионом. По всей видимости, важнейшая характеристика невидимого Сириуса В была перенесена на ярчайшую звезду совсем другого созвездия.

Вернемся к проекции очертаний «Арго» на земную поверхность. Очевидно, его корме и рулю должен соответствовать город Канопус (или же его более древний сосед — Бехдет, расположенный немного восточнее). А как быть с Додоной? Известно, что Афина поместила в киль (или, по другой версии, в нос) «Арго» кусок священного дуба из Додоны. Аллен пишет:

«Согласно мифологическим источникам, корабль «Арго» был построен Главком, или Аргосом для Ясона, предводителя пятидесяти аргонавтов, число которых соответствовало числу весел корабля и которым помогала Афина Паллада. Благодаря куску говорящего дуба из Додоны, «Арго» мог «предупреждать свою команду о грозящих опасностях и подсказывать, куда им надо плыть». Афина помогла аргонавтам совершить их знаменитое плавание из Иолка в Фессалии в Ээю в Колхиде и добыть Золотое руно, а после успешного завершения путешествия подняла корабль в звездное небо».

Рис. 22. (а) (слева) Вавилонский полудемон Оаннес, земноводное существо, прибывшее с неба и, по мнению вавилонян, заложившее основы земной цивилизации. Из Нимруда. (б) (справа) Барельеф, изображающий Оаннеса на стене дворца ассирийского царя Саргона II (царствовал с 721 по 705 г. до н. э.) в Хорсабаде (современный Ирак). Источник: рис. 54 в книге Джозефа Бономи «Ниневия и ее дворцы» (Лондон, 1875). В этой книге Оаннес назван Дагоном — так, как его именовали филистимляне. На исходном рельефе Оаннес окружен морскими волнами, отсутствующими на гравюре.

Рис. 23. Изображение на древнегреческой гемме. Аргос обрабатывает кусок священного дуба из Додоны, чтобы поместить его в киль корабля «Арго».

Вычерчивая земную проекцию «Арго», следует начинать с Бехдета, который расположен на северном (средиземноморском) побережье Египта, несколько восточнее Канопуса. В классической Греции, однако, о древнем Бехдете забыли или, вернее, подменили его Канопусом. Павсаний, в частности, упоминает явившегося в Дельфы «Геракла из Канопуса», предтечу греческого Геракла (который был родом из Тиринфа). Небезынтересно, что эллины считали первого Геракла египтянином. Дельфийский оракул даже отдавал египетскому Гераклу явное предпочтение перед его греческим собратом. Вспомним, что, согласно наиболее древним версиям эпоса об аргонавтах, их предводителем был именно Геракл, а не Ясон. Специалисты согласны, что у Гильгамеша и Геракла много общего и первый, скорее всего, является прообразом второго.

Итак, мы помещаем корму «Арго» в Канопусе (точнее, в Бехдете), а его нос — в Додоне (ибо из Додоны был взят и вставлен в нос корабля кусок волшебного дуба). Таким образом, мы не просто фантазируем, а размещаем корабль в соответствии с указаниями эпоса.

Если мы теперь закрепим руль в выбранной точке и повернем корабль на карте так, чтобы нос, касавшийся Додоны, оказался направленным в сторону Мецамора, мы обнаружим, что описали угол ровно в 90°.

Теперь нам предстоит затронуть вопросы геодезии. Большинству людей (за исключением, может быть, моряков и летчиков) эта дисциплина представляется крайне скучной. Особенно равнодушны к ней, судя по всему, археологи. Мало в чем они разбираются так же плохо, как в астрономии и геодезии. Средний археолог едва ли не обречен быть полным невеждой в отношении даже наиболее элементарных астрономических фактов. На этот счет немало ехидных замечаний рассыпано по страницам книги «Утро астрономии», которую написал известный астроном викторианской эпохи (и друг сэра Уоллиса Баджа) сэр Норман Локьер.[240] Из более современной литературы такого рода можно назвать «Мельницу Гамлета». Сантильяна и фон Дехенд тоже не удержались от критики в адрес астрономического невежества археологов.

Именно в области геодезии ждут нас интереснейшие открытия… Территория Египта занимает по широте 7° — от Бехдета до Великих порогов. У меня есть основания предполагать, что древние египтяне рассматривали расстояние в 7° как октаву — по аналогии с октавой музыкальной. Большинству читателей, конечно, известно, что последняя состоит из восьми нот, разделенных семью интервалами (строго говоря, речь должна идти о пяти тонах и двух полутонах, но это уже детали; нам достаточно иметь представление о семи интервалах).

Некоторое время назад в газетах появилось сообщение, подтверждающее, что жители древнего Средиземноморья были знакомы с принципами музыкальной гаммы. В лондонской «Тайме»[241] была опубликована статья о работе д-ра Ричарда Л. Крокера, профессора истории музыки из Калифорнийского университета в Беркли, и д-ра Анны Д. Килмер, профессора ассириологии из того же университета. В статье приводится следующее высказывание д-ра Крокера: «Давно известно, что музыкальная культура ассиро-вавилонской цивилизации была достаточно высокой. Но лишь недавно мы узнали, что их музыкальная гамма — это та самая диатоническая гамма, которая характерна как для современной западной музыки, так и для музыки древнегреческой». В ходе пятнадцатилетних исследований Кро-кер и Килмер доказали, что на некоторых глиняных табличках из Угарита (побережье современной Сирии), датируемых примерно 1800 годом до н. э., записана музыка, в основе которой лежит хорошо знакомая нам октава. Подводя итог результатам этих исследований, д-р Килмер замечает: «Здесь перед нами — древнейшая запись музыкального произведения, которой располагают историки». Профессора Крокер и Килмер даже исполнили записанную мелодию на музыкальном инструменте, изготовленном по образцу древней лиры. Спустя 3700 лет эта музыка прозвучала снова.[242]

Я полагаю, что египтяне откладывали «геодезическую октаву» на земной поверхности, начиная с широты 1° к северу от Бехдета и заканчивая Додоной. Ибо Дельфы лежат ровно на семь, а Додона — ровно на восемь градусов севернее Бехдета! (На это обстоятельство обратил внимание Ливио Стеччини; ниже мы к нему еще вернемся.)

Рис. 24. Если соединить прямыми Бехдет, Додону и Мецамор, получится прямоугольный треугольник.

Геодезическая октава содержала, на мой взгляд, следующие оракульские центры (в обратном порядке):

8. Додона.

7. Дельфы (с их знаменитым омфалом, каменным пупом).

6. Делос, с его прославленным храмом Аполлона, некогда тоже оракульским центром со своим омфалом.

5. Кифера (ее северо-восточное побережье); или, возможно, остров Санторин (Фера).

4. Омфал (Фена) около Кносса на Крите (в долине Ом-фалейон).

3. Неизвестное пока место на южном или юго-западном побережье Кипра (Пафос? Мыс Гата?).

2. Тритонийское озеро в Ливии.

1. Эль Мардж (Барче, или Барка), также в Ливии.

Точки, положение которых удалось установить, находятся друг от друга на расстоянии — по широте — в 1° (и, соответственно, их расстояние от Бехдета выражается целым числом градусов). Что касается самого Бехдета, то, как мы убедимся ниже, он был чем-то вроде Гринвича Древнего мира — его геодезическим центром (а также и додинастической столицей Египта).

Рис. 25. Бог Аполлон восседает на своем треножнике в дельфийском храме (рисунок на древнегреческой вазе). Позади него растет дельфийский лавр. В правой руке он держит специальную чашу, в которую будет всматриваться жрица, впадая в транс. Сзади Аполлона стоит служанка с кувшином, из которого наполняется эта чаша. В чашу наливали горячий настой растений, обладающих наркотическими свойствами, — таких, как белена, дурман, чемерица и др., испарения которого помогали жрице войти в необходимое для прорицаний состояние. Посетителям жрецы объясняли, что отвратительный запах, царящий в помещении храма, — это «вонь от разлагающегося тела Пифона, некогда поверженного Аполлоном и сдохшего в глубокой расщелине под храмом». На самом деле, как показали раскопки, никакой расщелины там не было. Подробности служб в дельфийском храме Аполлона описаны в моей книге «Беседы с вечностью» (Лондон, 1984). Там же на страницах 53, 58 и 59 можно найти и дополнительные иллюстрации.

На каком основании я допускаю наличие связи между оракульскими центрами и музыкальной октавой? Таких оснований несколько, и я постараюсь уменьшить справедливое удивление читателя, продемонстрировав некоторые из них.

Грейвс в «Греческих мифах» приводит интересные сведения об Аполлоне, боге — покровителе Дельф и Делоса (два центра из нашего списка): «В период классической древности Аполлон покровительствовал музыке, поэзии, философии, астрономии, математике, медицине и другим наукам. <…> Семи струнам его лютни (имевшим мистическое значение) соответствовали семь гласных греческого языка. Эта музыка обладала лечебными свойствами. Кроме того, Аполлона отождествляли с младенцем Гором и потому поклонялись ему в образе солнца. Этот коринфский культ впоследствии был вытеснен культом солнечного Зевса».[243] (Курсив мой. — Р. Т.)

Обратите внимание на упоминание имени Гора, чей сокол был патроном колхидского кладбища, давая усопшим надежду на новую жизнь. Одно из значений слова киркос (Цирцея — сокол), на котором я особо не останавливался, — «круг». Традиционно это один из солярных символов (как и Золотое руно, а также и сокол). Даже одноглазые великаны циклопы имеют прямое отношение к солнцу. На самом деле они скорее круглотшзые (именно таково значение слова «циклоп»), чем просто одноглазые. Грейвс пишет: «Образ одноглазого Полифема… пришел с Кавказа…

Каков бы ни был смысл этой истории, А Б. Кук в своей книге «Зевс» (стр. 302–323) убедительно демонстрирует, что глаз циклопа представлял собой греческую солярную эмблему».[244]

Далее Грейвс пытается отделить циклопа Полифема от других циклопов, но вряд ли для этого есть какие-то основания. В конце концов, древних циклопов было трое; они были дикие, круглоглазые и считались сыновьями Геи — богини Земли. (Здесь есть некоторая параллель с тремя пятидесятиголовыми чудовищами, о которых мы будем говорить ниже.) В предложенную мной схему все это вполне укладывается. Гея, в частности, была богиней — покровительницей Дельф до Аполлона. И не удивительно, что, по мнению дельфийских жрецов, ковчег Девкалиона причалил к горе Парнас, рядом с Дельфами. Сам же Девкалион был сыном Геи, чьи «кости» он бросал через плечо, чтобы снова заселить опустошенный мир.

Но с Дельфами связан не только ковчег Девкалиона. Как полагает Годфри Хиггинс, здесь не обошлось и без «Арго». «В ходе дельфийских религиозных обрядов процессии несли с собой огромную лодку, по форме напоминавшую лунный серп. Нос и корма этой лодки были одинаково остроконечными. Ее называли Омфалом или Умбликусом или кораблем «Арго».[245]

Другие вопросы, на которых останавливается Хиггинс, включают, в частности, священный индоевропейский слогом, близкий, по его словам, к дивина вокс (божественному голосу) древних греков. Гесихий, а также и Свида интерпретируют слово омф как тейя хлвдон — священный голос или священный звук. Из него и произошло слово омфал — или «место Омфе». Хиггинс связывает все это со священной музыкой и священным именем бога, которое представляло собой последовательность из семи гласных звуков и которое было запрещено произносить вслух. Он пишет: «Точно так же, как благочестивый еврей воздержится от произнесения имени Яхве, благочестивый индус не произнесет священное «Ом».

Как отмечает Хиггинс, слог фе представляет собой корень греческих глаголов фао — «говорить, произносить» — и феми — «сказать». (Могу добавить, что фегос — это «дуб», а феме — «оракул».) Таким образом, Омфе значит «произнесение [слова] ом». (В Додоне, как известно, дуб пророчествовал, то есть «произносил слова».)

Дельфы считались омфалом, иначе говоря — «пупом мира». Но лишь одним из многих.[246] Еще один «пуп» находился на Крите, около Кносса, и входил в октаву оракульских центров, лежащих к северу от Бехдета, додинастической столицы Египта. Фотоснимок делосского омфала воспроизведен на фото 15. Семь гласных, семь нот октавы (восьмая, как известно, представляет собой повторение первой ноты в следующей октаве), восемь оракульских центров, образующих «северную октаву», семь градусов — протяженность древнего Египта по широте, мистическое непроизносимое имя бога, состоящее из семи гласных, — все это элементы одной системы.

Перед тем как мы пойдем дальше, я хочу объяснить предположительный выбор острова Кифера, лежащего неподалеку от южного побережья Пелопоннеса, в качестве пятого элемента моей геодезической октавы оракульских центров. Основания для этого я нашел в замечательной книге профессора Сайруса Гордона «Общие истоки греческой и еврейской цивилизаций».[247] В ней Гордон пишет:

«Культовые центры привлекали людей из самых разных стран. Вероятно, наиболее общей причиной этого, так сказать, магнетизма была высокая репутация жрецов как в практических делах, так и в психологии и медицине. Чужестранцы начали посещать Киферу уже в эпоху строительства пирамид. На этом острове найдена каменная чаша с египетским названием Храма бога Солнца, воздвигнутого при правлении Пятой Династии.[248] В начале второй четверти второго тысячелетия до нашей эры вавилонская надпись, содержащая имя царя Эшнунны Нарам-Сина, была освящена на Кифере «ради жизни» этого месопотамского монарха. (Это доказывает, что обе надписи попали на Киферу в глубокой древности. Современная подделка исключена, ибо текст с именем Наран-Сина был найден на Кифере в 1849 г., то есть до того, как удалось расшифровать вавилонскую клинопись. — Прим. Роберта Темпла.) Интересно, что оба текста носят религиозный характер. Геродот (I, 105) рассказывает, что еще финикийцы воздвигли на Кифере храм, посвященный богине неба. В классические же времена Кифера была одним из главных центров культа Афродиты. Древние храмы строились вблизи Палеополя, на восточном побережье острова. Я посетил Киферу в 1958 году и думаю, что раскопки в этих местах привели бы к интересным открытиям. <…> Египтяне, вавилоняне и финикийцы поклонялись на этом острове Великой богине. (В то время Великая богиня, или Гея, была в чести и в Дельфах — пока на ее место не пришел Аполлон. — Прим. Роберта Темпла.) В северной части острова, на возвышенности, расположенной вблизи берега, еще и сегодня можно видеть древние культовые сооружения, выдолбленные в скалах. На дне колодца, расчищенного несколько лет назад, были обнаружены древние статуи. <… > Сохранились и построенные в древности стены. <… > Окружающая местность усыпана керамикой, свидетельствующей, что Кифера была населена в III Среднеминойском (около 1700–1570 гг. до н. э.) и в Позднеминойских периодах, а также в классическую эпоху (V–IV века до нашей эры).[249]

Проблема, которую ставит перед нами Кифера, достаточно трудна. Этот остров слишком отдален и от Египта, и от Азии, чтобы его могли посещать из чисто религиозных соображений. Но никаких более практических оснований для подобных путешествий найти не удается. На Кифере нет особых природных богатств. <… > Следует, по-видимому, признать, что Кифера была важным международно признанным религиозным центром. <… > Подобные центры существовали и в другие эпохи. В классической Греции эту роль играли Дельфы; сегодня, например, Лурд привлекает массы людей, отчаявшихся найти необходимую помощь в своих родных местах.

На Киферу, таким образом, стекались египтяне, семиты, представители других народов, жившие на огромной территории — от Абусира на Ниле до Эшнунны за Евфратом. Эти пришельцы, разумеется, в определенной мере влияли на эгейскую культуру, а возвращаясь домой, приносили с собой и какие-то ее элементы. Меня лично очень обнадеживает тот факт, что сейчас на острове уже ведутся большие раскопки (под руководством профессора Джорджа Хаксли из музея Пенсильванского университета)».

Кифера, таким образом, вполне могла входить в нашу октаву. Но не исключено, что пятым центром был остров Санторин либо что эти два острова были как-то связаны. Некоторым обоснованием для моего предположения о том, что место номер три в октаве оракульских центров должно было находиться на юге Кипра, служат известные из древней литературы слова об «Афродите Киферийской, гладкой как Кипр». Кроме того, Геродот (книга I, 105), описывая храм Афродиты Урании в Аскалоне (Сирия), отмечал: «Как я узнал из расспросов, это святилище — самое древнее из всех храмов этой богини. Ведь святилище на Кипре основано выходцами оттуда, как утверждают сами киприоты, а храм на Кифере воздвигли финикияне, жители Сирии Палестинской». Сайрус Гордон полагает, что в понимании Геродота «финикияне» включали и минойцев.

М ожно вспомнить, что небольшой островок, лежащий напротив Киферы, называется Анти-Кифера, и возле него в свое время были обнаружены остатки древнего затонувшего судна. На этом судне найден миниатюрный механический компьютер, созданный в первом веке до нашей эры. (Профессор Дерек Прайс опубликовал на эту тему целый ряд очень интересных работ.) Это маленькое устройство — одно из многих свидетельств нашей недооценки технического уровня древних цивилизаций.

Рис. 26. Параллели, проведенные с интервалом в 1°, наглядно демонстрируют расположение оракульских центров, соответствующее геодезическим октавам, — от Додоны до Бехдета и от горы Арарат до Хеврона. Такие же параллели изображались на омфалах (см. фото 21 и рис. 33).

Египте известна еще одна гора под таким названием. По словам Сервия, известного своим комментарием к Вергилию, это святилище было основано неким критянином по имени Кипарис — а мы знаем, что минойцы имели прямое отношение к Додоне, Дельфам и Делосу. Откуда взялось название горы Касион — достоверно не известно, но, по мнению Аполлодора (II в. до н. э.), именно здесь состоялся поединок Зевса с Тифоном.

Рис. 27 На пяти римских медных монетах изображен омфал, находившийся в оракульском центре Зевса Касионского. Этот центр располагался у горы Касион, возле Латакии, и тоже входил в восточную часть оракульской октавы на широте 35° 30 . Источник: Cook A. B.Zeus. Cambridge. Vol. II, Part 2,1925, p. 982. Автор книги замечает: «Эти монеты выпущены при императорах Траяне и Антонине Пие. На них изображен храм с пирамидальной крышей, опирающейся на четыре колонны. Внутри храма находится украшенный лентами священный камень». Подобные изображения найдены также и в Дельфах, и Кук подчеркивает, что украшенный лентами камень — явно не метеорит и не фульгурит. «Гора Касион, — замечает он, — это пустынная дюна, примыкающая к Сирбонскому озеру и примечательная прежде всего святилищем Зевса Касионского».

Что касается Делоса, то я хочу процитировать отрывок из книги У. X. Парка «Греческие оракулы».[250] Из него ясно видно, что этот остров вполне мог входить в гипотетическую «северную октаву» оракульских центров:

«Другое преимущество Додоны перед Дельфами состояло в том, что здесь находился оракул самого Зевса. Аполлон был всего лишь сыном последнего, не без труда попавшим в греческий пантеон. Его пророчества не могли, вообще говоря, сравниться по своей значимости с речами отца богов и людей. Дельфийские жрецы нашли удачный выход из этого положения. Не отрицая верховенства Зевса, они заявили, что Аполлон — его избранный пророк! Эта концепция впервые прозвучала в гомеровском «Гимне Аполлону», причем именно в тех его частях, которые имеют отношение к Делосу. Младенец Аполлон разрывает свои пеленки и восклицает:

«Ну-ка подайте мне гнутый лук и милую лиру — людям я стану вещать непреложную волю Зевеса!»[251]

Делос как важный оракульский центр упоминается и в других местах поэмы. Позже он потерял это значение, но празднество на Делосе, описанное в «Гимне», явно датируется еще началом архаического периода — примерно 700 годом до н. э.

Таким образом, представление об Аполлоне как о пророке Зевса возникло, по всей видимости, на Делосе, но было заимствовано и развито дельфийскими жрецами этого бога».

Парк также замечает, что «на Делосе, в поздние времена известном в основном как место рождения Аполлона, некогда существовал и оракул».[252]

Остров Делос был для древних греков священным местом, где запрещались любые военные действия. Выдающийся историк У. У. Тарн писал в своей статье «Политическое значение Делоса»: «Можно не сомневаться, что крохотный остров Делос занимал совершенно особое положение в религиозной жизни древних греков (поскольку на нем родился Аполлон) и в течение многих столетий почитался как «святое место». <…> Весь остров Делос считался святыней. <…> В третьем веке [до н. э.] Каллимах в своем «Гимне Делосу» именует его святейшим из островов: никто не имел права ступать на его берега с оружием в руках, и он не нуждался в оборонительных стенах, поскольку сам Аполлон защищал Делос. Эта традиция существовала с шестого по второй век [до н. э.], но возникла она значительно раньше — так сказать, одновременно с рождением Аполлона».[253]

Диодор Сицилийский (I век до н. э.), основываясь на информации своих предшественников, писал, что в древние времена оракул Аполлона на Делосе играл столь же важную роль, как позже — Дельфийский оракул.

«… Случилось на Родосе великое бедствие — расплодились огромные змеи, ставшие причиной гибели многих и многих людей. И тогда оставшиеся в живых отправили посольство на Делос, дабы вопросить у бога — как избавиться им от чудовищ? И Аполлон приказал принять на Родосе Форбанта с его людьми и разрешить им там поселиться… и родосцы подчинились велению оракула. И тогда Форбант уничтожил всех змей, освободил остров от царившего там страха и навсегда поселился на Родосе. <… > Во времена же более поздние, чем описанные нами, сын критского царя Катрея Алтемен, задавший оракулу некие вопросы, неожиданно получил ответ, что суждено ему стать убийцей собственного отца. И, желая избежать предначертанного, Алтемен бежал с Крита… Незадолго же до Троянской войны сын Геракла Тлеполем, случайно убивший Ликимния, добровольно удалился в изгнание из города Аргоса; вопросив оракула — где ему следует поселиться, он получил ответ — на Родосе, и был хорошо принят жителями острова. И, став на Родосе царем, он поделил землю…»[254]

Чем отличились в своей жизни упомянутые герои и цари — не столь уже важно; существеннее, что, судя по этому отрывку, значение Делосского оракула в древние времена было вполне сравнимо со значением оракула Дельфийского.

Рис. 28. Дельфийская жрица, сидящая на треножнике и вдыхающая ядовитые пары, исходящие из расщелины (гравюра Ромена де Хуга, 1688 г.).

Что же касается омфала на Крите, еще одного важного пункта в нашей октаве, то о нем Диодор Сицилийский пишет следующее:

«… Рея, родив Зевса, укрыла его от гнева Крона в пещере горы Ида… И много свидетельств рождения и первых лет жизни бога сохранились до наших дней на острове [Крите]. Говорят, что когда куреты уносили младенца Зевса с острова, то пуповина его (омфал) осталась на берегу реки Тритон, и это место стало почитаться как священный Омфал, окрестная же долина получила наименование Омфалей».[255]

Местом рождения богини Афины также называлось иногда — Тритонийское озеро в Ливии (также входящее в нашу оракульскую октаву), а иногда — река Тритон на Крите. Об этой традиции сообщает все тот же Диодор Сицилийский: «Миф гласит, что Афина вышла из головы Зевса на Крите, у истока реки Тритон, почему и именуют ее Тритогенея. И у истоков этих до сего дня высится храм, посвященный этой богине, возведенный на том месте, где она родилась».[256] Похоже, таким образом, что Афина должна была родиться в двух разных местах — но места эти являются элементами одной и той же геодезической системы, будучи разнесены по широте ровно на один градус.

В пользу моего предположения о том, что оракульские центры Додоны, Дельфов, Делоса, Киферы, Кносса и Кипра были некогда связаны в единую систему, говорит целый ряд фактов. Их широты отличаются на один градус, а расстояние от Бехдета составляет — по широте — целое число градусов. Наличие устойчивых связей между этими центрами и Египтом подтверждается и преданиями, и данными археологии. Еще раз обратимся к книге Парка:

«Как показали раскопки, на месте известного храма Афины Пронеи в Дельфах с древнейших времен существовал культовый центр… С археологической точки зрения весьма любопытно, что многие предметы, найденные там и относящиеся к архаическому периоду напоминают критские — или даже были привезены с этого острова. Гомеровский «Гимн Аполлону» заканчивается словами:

«После же Фебу на ум пришла другая забота: как бы себе сюда человеков привлечь в услуженье, кои в скалистой Пифо попечители капища станут. Только помыслил, сейчас и приметил средь пенного моря черный челн, а в нем доброчестных множество мужей, критян из Кносса Миносова — им-то и должно владыке жертвенный чин вершить и гласить приговоры святые златоколчанного Феба, какие от вещего лавра благоволит он изречь под двойною главою Парнаса».[257]

По мнению некоторых ученых, бесспорные археологические свидетельства о наличии связей между архаическими Дельфами и Критом позволяют предположить, что это не просто легенда. Возможно, что именно с Крита был заимствован культ Аполлона… »

Тот же гомеровский «Гимн» утверждает, что Аполлон прибыл в Дельфы вместе с минойскими критянами из Кносса. Последние были современниками древних египтян и, естественно, торговали с ними. Эти жители Кносса почитали омфалы. А возле Кносса есть местность, именуемая Омфал и находящаяся на один градус южнее Киферы, которая, в свою очередь, расположена на один градус южнее Делоса, а тот — на столько же южнее Дельфов.

Рис. 29. Деталь фрески из Помпей, воспроизведенная в работе В. Г. Рошера. Омфал идентичен делосскому (см. фото 15 и 18). Пифон нападает на змею, защищающую омфал.

В книге Парка немало и других интересных сведений.[258] Он упоминает, в частности, о неких дарах, которые посылались в Делос через Додону жителями таинственной северной Гипербореи. Что это была за страна, неизвестно, но не исключено, что имелась в виду Британия. Во второй книге «Исторической библиотеки» Диодора Сицилийского описываются гиперборейцы, наблюдающие за небесными телами через некий прибор, который, на мой взгляд (и на взгляд некоторых других ученых), очень похож на телескоп. Желающих приглашаю заглянуть в Историческую библиотеку. Безусловно, древним было вполне по силам изготовить примитивный оптический инструмент — подобный тому телескопу, через который Галилей впервые взглянул на небо. Но чтобы увидеть Сириус В, подобного инструмента совершенно не достаточно!

По словам Парка, «влиятельный оракул Аполлона существовал в Кикладском архипелаге, на острове Делос. <… > Можно предположить, что расцвет его приходится на восьмой век до нашей эры, а упадок — на седьмой… К тому времени, когда Писистрат и Поликрат во второй половине шестого века возродили Делос как религиозный центр, этот оракул уже, по всей видимости, прекратил свое существование».[259]

«Гиперборейские дары» заслуживают, на мой взгляд, более пристального внимания. Рассказ о них полон крайне любопытных деталей и имеет самое прямое отношение к теме нашей книги. Одно из наиболее детальных исследований этого вопроса принадлежит перу Рэндела Харриса.[260] Вот что он, в частности, писал:

«Для людей, посылавших свои дары на Делос, Аполлон был самой безусловной реальностью: когда-то они с ним расстались, но не забыли его, и теперь старались отыскать потерянного бога с помощью священных посольств и даров. Дары, тщательно упакованные в солому и скрытые от глаз любопытствующих, преодолевали огромные расстояния по суше и по воде. На ящике было начертано: «Аполлону, остров Делос», и открыть его имел право только адресат. В пятом веке до нашей эры Геродот интересовался, каким образом гиперборейские дары прибывают на остров Делос. Как сообщили ему делосские жрецы, священные предметы передаются от народа к народу: от гиперборейцев к скифам, затем к племени, живущему к западу от Адриатического моря; оттуда их переправляют на юг в Додону и передают в руки греков. Из Додоны их везут к Малийскому заливу и переправляют на Эвбею. Здесь их перевозят из одного города в другой вплоть до Кариста. Однако минуют Андрос, так как каристийцы перевозят святыню прямо на Тенос, а теносцы — на Делос. (Геродот, «История», книга 4, 33)

Довольно окольный путь, надо сказать, но оправданный необходимостью избегать горных хребтов, мешающих более прямому маршруту. Свернув к Эвбее, например, можно было обогнуть гору Киферон и выйти к самой южной точке острова возле Кариста, где уже виден остров Андрос, а до Делоса рукой подать.

Павсаний (второй век нашей эры) сообщает ту же историю несколько в иной форме. По его словам, «в Прасиях (на берегу Аттики) есть храм Аполлона. Рассказывают, что сюда приходят жертвенные начатки от гиперборейцев, что гиперборейцы передают их аримас-пам, аримаспы иседонам, от этих последних скифы доставляют их в Синоп. Затем через земли эллинов (греков. — Прим. авт.) они доставляются в Прасии, а затем уже афиняне везут их на Делос. Так как эти начатки завернуты в пшеничную солому, то никто не знает, что они собой представляют».

Павсанию, однако, известно, что священные дары представляли собой именно начатки — первые плоды нового урожая; тот факт, что они доставлялись на берег Аттики, объясняется просто — к этому времени Делос уже принадлежал Афинам, и Эвбею можно было оставить в стороне. Удивляет другое — то, что гиперборейские дары везли через Черное море (возможно, из Ольвии?) и что из Синопа их доставляли на берега Босфора и далее — в Грецию. За 700 лет до Павсания Геродот поведал совсем о другом маршруте. Но Павсаний описывает свой вариант маршрута в таких подробностях, что счесть его вымышленным довольно трудно. Кроме того, он совпадает с древним священным путем через Скифию к Эвксинскому (Черному) морю, по которому с берегов Балтики доставлялся на юг янтарь. Судя по тому, что между гиперборейцами и скифами располагались земли еще двух народов — аримаспов и иседонов, Гиперборея находилась где-то на самых дальних границах обитаемого мира. Получается, что во времена Павсания «жертвенные начатки» доставлялись на Делос по восточному янтарному пути, выходившему к побережью Черного моря, а во времена Геродота — по западному, заканчивавшемуся на Адриатическом берегу.

Профессор Риджуэй предложил убедительное объяснение, поддержанное Дж. Фрэзером, смены западного пути на восточный. По его мнению, в глубокой древности существовал налаженный торговый путь из Черного моря вверх по Дунаю, а затем к северному побережью Адриатического моря. Именно об этом пути идет речь в рассказе Геродота. Но с основанием греческих колоний в северном Причерноморье появился другой, значительно более короткий путь из Скифии в Грецию через Босфор, а затем через Мраморное и Эгейское моря. Именно этот маршрут и описан у Павсания. Священные дары, по его свидетельству, доставлялись из Скифии в Синоп — одну из важнейших греческих колоний, расположенную на южном побережье Черного моря, прямо напротив Крыма».[261]

Еще одно важное обстоятельство, оставшееся не замеченным историками, которые пытались объяснить перемену маршрута, состоит в упадке Додоны. За семьсот лет, разделяющих Геродота и Павсания, она перестала быть важным религиозным центром геодезической октавы, и посещать ее стало необязательно. Существенен, конечно, и тот факт, что восточный маршрут — короче и легче; но вот вопрос: почему в свое время необходимо было везти священные дары по небезопасному западному пути? Убедительно ответить на этот вопрос можно, только приняв во внимание древнейшие связи, существовавшие между До-доной и Делосом. Таинственные дары гиперборейцев веками следовали по предписанному пути, имевшему глубокий религиозно-познавательный смысл.

К сожалению, я не могу привести здесь все исторические свидетельства, имеющие отношение, с одной стороны, к «северной октаве», а с другой — к проблеме Сириуса. Невозможно и уделить здесь необходимое внимание астрономическим знаниям древних.[262]

Приведем отрывок из «Мельницы Гамлета», имеющий прямое отношение к обсуждаемым вопросам. Читатель может поверить мне на слово, что я размышлял и над возможной связью между семью нотами октавы и семью планетами, известными в древности. Здесь не место углубляться в обсуждение различий между ранним и поздним пифагорейством, равно как и в вопрос о происхождении различных представлений о «гармонии сфер». Вот этот отрывок: «Аристотель сообщает («Риторика», 2–24), что «пес» — это «Собачья звезда» (Сириус), именуемая также Паном. По словам Пиндара, это «изменяющий свои очертания пес Великой богини [Геи]». <…> Важнейшему значению Сириуса как «предводителя планет» (или, так сказать, восьмой планеты) и как Пана, «учителя танцев» (хорейтоса), равно как и подлинного космократора, властелина «трех миров», можно было бы посвятить целый том».

Ссылка на Сириус как на «восьмую планету» представляет особый интерес. (Кстати говоря, есть основания предполагать, что древние знали о существовании восьмой планеты Солнечной системы — Урана. Египтяне могли наблюдать его способом, описанным в книге Питера Томпкинса «Тайны Великой пирамиды». Я полагаю, что, во-первых, так и было на самом деле, а во-вторых — что Уран иногда приравнивали к Сириусу В, по той простой причине, что оба эти небесные тела «невидимы». Кроме того, Сириус В вращается вокруг Сириуса А подобно планете, вращающейся вокруг своего солнца, и, как я уже упоминал, его период обращения меньше, чем периоды обращения Урана, Нептуна и Плутона. Тот факт, что звезда Сириус В движется по своей орбите быстрее, чем планета Уран, служил дополнительным основанием, чтобы видеть в них некоторое сходство. Как ни странно, но иногда Сириус В уподоблялся и самой внутренней планете Солнечной системы — крошечному Меркурию. Орбита последнего символизировалась человеческими внутренностями (см. рис. 16), а Уран считался «октавным» выражением Меркурия.

Рассмотрим вопрос о «восьмой планете» в его связи с оракульскими центрами. В музыке восьмая нота завершает одну октаву и одновременно начинает следующую. «Восьмая планета», таким образом, была бы своеобразным повторением первой — Меркурия (или по-гречески — Гермеса). Именно Гермес (Меркурий) подарил Фриксу златорунного барана, на котором тот смог бежать в Колхиду. А в нос корабля «Арго», доставившего Золотое руно в Грецию, был вложен кусок дуба из Додоны. В Колхиде же оно хранилось в «гроте Ареса (Марса)». Таким образом, на пути в Колхиду Золотое руно находилось под покровительством первой планеты (Меркурия), в царстве Ээта ей покровительствовал (планета?) Марс, а вернулось оно в Грецию при содействии «восьмой планеты» — Сириуса (ибо «Арго» нес кусок дуба из восьмого оракульского центра). А мы уже знаем, что если развернуть проекцию «Арго» на 90°, то его нос, касавшийся вначале Додоны, будет направлен в сторону Мецамора. Более того, если поместить корму корабля в египетских Фивах, а нос — в Додоне, то при аналогичном повороте его нос коснется Арарата-Мецамора.

Парк пишет: «Единственный малоазиатский оракульский центр, о котором мы точно знаем, что в шестом веке он уже существовал, — это Дидимы около Милета». Милет лежит на той же параллели, что и Делос, а Сарды — на той же параллели, что и Дельфы.

Как мы знаем, гора Арарат и связанный с ней мецамор-ский центр имеют ту же географическую широту, что и До-дона. Возможно, что, помимо «северной октавы», существовала и «северо-восточная». Ниже мы увидим, что геодезические пункты были разбросаны на огромной территории и расстояния до них отсчитывались от Бехдета, древнего Гринвича. (Например, поместив ножку циркуля в Бехдете, мы можем прочертить дугу через Ээю в Колхиде и Мекку. Прямая, соединяющая египетские Фивы с Додоной, проходит вблизи Омфала и Кносса на Крите. Линии, соединяющие между собой Фивы, Додону и Мецамор, образуют равносторонний треугольник. Линия, проведенная из Бехдета в Додону, пересекает Феру (Санторин). Мекка, Бехдет и Додона лежат на одной прямой. Кстати, если уж речь зашла о Мекке, я не думаю, что мусульманских ученых это обстоятельство удивит. Им хорошо известно, что на своем месте священный город расположен отнюдь не случайно, а храм Каабы существует с доисторических времен. Утверждают, что его основал пророк Авраам.)

Рис. 30. Если соединить прямыми египетские Фивы, Додону и Мецамор, получается равносторонний треугольник.

Связь между Дельфами и древними знаниями о Сириусе не ограничивается визитом «Геракла из Канопуса», макетом корабля «Арго», плывущим над религиозными процессиями, и склонностью утверждать, что ковчег Девкалиона причалил здесь, а не возле Додоны (эти оракульские центры, как я уже отмечал, постоянно соперничали между собой).

Другие элементы традиции, связанной с Сириусом и сохранявшейся в Дельфах, имеют отношение к «Арго» и минийцам. Именно один из дельфийских прорицателей объявил, что золотое руно необходимо вернуть из Колхиды в Полк К концу книги мы поймем, что не кто иной, как дельфийские жрецы, обеспечили сохранение древних знаний о Сириусе и передачу их — при посредстве догонов — современной цивилизации. Ибо судьбу минийцев решили Дельфы, и в бывшем Французском Судане сохранилась именно эта традиция. Каким образом это произошло, я объясню ниже.

Несколько слов об омфалах и Бехдете… Эта тема глубоко проанализирована в замечательной книге Питера Томпкинса «Тайны Великой пирамиды» (с послесловием Ливио Стеччини). Томпкинс пишет:

«Главный меридиан Египта делил страну по долготе на две одинаковые части. Он шел от Бехдета на средиземноморском побережье, пересекая остров на Ниле, расположенный к северо-востоку от Великой пирамиды, и вновь пересекая Нил возле Второго порога. <…> Города и храмы, как отмечает Стеччини, совершенно осознанно воздвигались в точках, расстояние от которых до тропика или до главного меридиана выражается в целых числах или в простых дробях. Додинастическая столица Египта — Бехдет — лежит в устье Нила на главном меридиане, в точке с широтой 31°30 . <…> Первая столица объединенного Египта — Мемфис — также расположена на главном меридиане, а ее широта составляет 29°5Г, точно 6° к северу от тропика. <…> Поскольку каждый из этих городов рассматривался и в географическом, и в политическом отношении как «пуп мира», там устанавливался омфал, или каменный пуп, представлявший собой изображение северного полушария планеты (от экватора до полюса). Он был покрыт параллелями и меридианами, показывающими местоположение других подобных «пупов» и расстояния до них. В Фивах каменный омфал был установлен в центральном зале храма Амона… Чтобы проложить с абсолютной точностью меридиан, соответствующий 30° восточной долготы, от Средиземного моря до экватора, на расстояние свыше 2000 миль, и затем вычертить два равноотстоящих меридиана, считавшихся границами страны на западе и на востоке (см. рис. 20), египтяне должны были обладать огромными познаниями в области астрономии. Еще остроумнее был их метод определения географической долготы, реконструированный Стеччини.

С помощью несложного «телеграфа», представлявшего собой систему световых маяков, египтяне, как полагает Стеччини, могли молниеносно сообщать на большие расстояния к западу и к востоку, какая звезда в данный момент времени находится в зените. Глубокие геодезические и географические знания египтян позволили этой стране стать геодезическим центром Древнего мира. Другие страны воздвигали свои храмы и столицы, отсчитывая расстояния от египетского «нулевого меридиана». Таким образом были воздвигнуты Нимрод, Сарды, Сусы, Персеполь и даже, по всей видимости, древняя китайская столица Ан-Янг.

По словам Стеччини, этого невозможно было бы достичь, если бы египтяне не располагали очень точными наблюдательными данными. То же самое можно сказать и о религиозных центрах евреев, греков и арабов.

Еврейские историки сообщают, в частности, что первоначально главный культовый центр иудаизма находился не в Иерусалиме, а на горе Геризим, которая находится ровно в 4° к востоку от «египетского меридиана». Иерусалим стал таковым только начиная с 980 г. до нашей эры.

По мнению Стеччини, два основных оракульских центра Древней Греции — Дельфы и Додона — также имели геодезическое значение. Дельфы находятся на расстоянии 7° к северу от Бехдета, а Додона — в 8° от него».

Рис. 31. Это изображение священной корзины из Хорсабада — важное свидетельство существования связи между Оаннесом и каменными омфалами. На корзине, которую постоянно носит Оаннес, изображены два голубя, смотрящие в разные стороны (такие же голуби изображались на омфалах). Плетение корзины также напоминает сеть, обычно покрывавшую омфалы.

Именно это блестящее наблюдение Стеччини и послужило основой для моей гипотезы о «северной октаве».

Читатели, знакомые с историей фараона Тутанхамона (которого сначала звали Тутанхатоном), его тестя Эхнатона и тещи Нефертити, уже, по-видимому, поняли, что в основе религиозно-геодезического конфликта между Эхнатоном и египетскими жрецами лежало желание первого воздвигнуть новую геодезическую столицу Египта. Столицу-то он воздвиг, но при этом существенно ущемил интересы жрецов. Почему межевые камни этого города — Ахетатона — были впоследствии разбиты с такой яростью? Да именно потому, что Эхнатон пытался изменить геодезическую систему Египта!

На фото 14 и 16 запечатлены омфалы, сохранившиеся в Дельфах и Милете. Оба они покрыты узором, представляющим собой сеть параллелей и меридианов. Подобная сеть присутствует и на корзине, постоянно изображаемой в руках Оаннеса (см. рисунки 21, 22, 31 и фото 34, 38 и 39). И узор священной корзины Оаннеса-Дагона, сохранившейся в виде ликнос — корзины греческой богини Деметры (которая наследовала рыбохвостому божеству филистимлян Дагону как богиня земледелия), — точно воспроизводит сетку географических координат. В мифологической традиции догонов плетению корзин и ткачеству придается большое значение и нередко упоминаются священные корзины, «которые на самом деле корзинами не являются».[263]

На рисунке 32 можно видеть также и омфал, найденный Рейснером в великом храме Амона в египетских Фивах. Этот камень находился в центральном помещении храма. На одном из египетских папирусов изображен омфал с двумя голубями, примостившимися на его верхушке (см. рис. 36). Эти два голубя символизируют формирование сети параллелей и меридианов.[264] Они — те самые голуби, которые, по словам Геродота, летали из Фив в Додону.[265] Разумеется, здесь изображены почтовые голуби. Поддерживать эффективную связь между оракульскими центрами, разбросанными на огромной территории (что было необходимо для функционирования единой системы этих центров) в ту эпоху можно было только с помощью почтовых голубей: ведь почтовый голубь в состоянии долететь из Фив в Додону всего за один день.[266] Путешествие на такое же расстояние по морю и суше длилось несколько месяцев. Ежедневный обмен сведениями между египетским религиозным центром в Фивах и его оракульскими «колониями» должны были обеспечивать именно почтовые голуби, изображенные как на греческих (см. фото 21), так и на египетских (см. также рис. 37) омфалах. Об этом же свидетельствует Геродот. По всей видимости, столь быстрый обмен новостями очень помогал в изречении пророчеств и способствовал росту политического влияния оракульских центров. Мало кто из древних властителей мог позволить себе игнорировать распоряжение, отданное, так сказать, богами. Вероятно, жрецы сохраняли в глубокой тайне свою систему быстрого и эффективного обмена новостями, дававшую им большие преимущества при решении политических вопросов.

Рис. 32. Египетский омфал, обнаруженный в храме Амона (Напата, Нубия). См.: Journal of Egyptian Archaeology, 1916, Vol. Ill, Part IV, p. 255, а также: Roscher WH. DerOmphalosgedanke beiVerscheidenen Volkem. Leipzig, 1918, Fig. 6. В. Рошер писал об этом камне: «21 апреля 1917 года я получил письмо от профессора Гюнтера Редера, директора Пелицайского музея в Гильдешайме, с сообщением о том, что Рейснер (из Гарвардского университета), проводя раскопки для Бостонского музея в Гебель-Барке (Напата), Судан, обнаружил в храме, относящемся к эпохе нубийско-мероитских царей, камень, который являлся омфалом оракула Амона в Напате… »

Через несколько лет после выхода из печати «Мистерии Сириуса» я опубликовал книгу «Беседы с Вечностью», в которой рассмотрел эти вопросы более подробно. Сохранилось много исторических свидетельств о том, что голуби и ласточки действительно активно использовались древними для доставки писем.[267]

В пьесе Эсхила «Агамемнон», которая была впервые поставлена в Афинах в 458 году до н. э., описывается система башен, снабженных сигнальными огнями. Именно с помощью подобной системы в Аргосе узнали о взятии Трои вскоре после того, как это событие произошло. Дж. X. Кинси опубликовал карту части сигнальной системы, тянувшейся от горы Атос до Аргоса. Сигнал передавался с горы Атос через Фракийское море на вершину горы Пелион, а уже оттуда через горы Отрис, Мессапион, Киферон, Эгелос и Арахеон в Аргос. Оказывается, древние не только почитали высокие горы как обитель богов, но и не стеснялись использовать их вершины для сугубо практических целей. Если бы не Эсхил с его пьесой, мы могли бы никогда и не узнать об изобретательности наших предков. Равным образом, гигантская сеть, созданная тысячелетия назад и служившая как для определения размеров земного шара, так и для многих других целей, была предана забвению. Омфалы — «пупы мира», — связывающие «то, что вверху, с тем, что внизу», остались единственным материальным свидетельством существования этого единственного в своем роде геодезического компьютера.

Я понимаю, что подтверждение этих фактов неизбежно вызовет страдальческие стоны со стороны тех археологов, для которых ревизия устоявшихся представлений более мучительна, чем любая пытка. Что ж, бездумно разделять принятые концепции тоже бывает небезопасно.

Как заметил известный философ Дэвид Юм по поводу революционного открытия кровообращения Уильямом Гарвеем, «показательно, что ни один европейский врач старше сорока лет от роду так никогда и не согласился с его выводами; практика же Гарвея в Лондоне сильно пострадала из-за упреков, обрушившихся на него из-за его эпохального открытия. Столь трудно достигается прогресс в науке, даже когда ему не противостоят чьи-то личные интересы или религиозные суеверия!»[268]

Рис. 33. Несколько изображений омфалов, охраняемых змеями. 1, 3, 5 — этрусские омфалы; они особенно интересны тем, что на них ясно видны линии параллелей и мередианов. 2 — римский омфал, найденный при раскопках бань Тита. К этому времени изображения омфалов потеряли сакральный смысл, превратившись в обычные предметы искусства. 4 — омфал из Помпей (ср. рис. 29). Источник: RoscherW. W. NeueOmphalosstudien. Leipzig, 1915, Plate IV.

Необходимо подчеркнуть, что Додона и Мецамор (с Араратом) расположены на одинаковых расстояних от египетских Фив. Греческий ковчег причалил возле Додоны, а еврейский — у Арарата. Процесс «причаливания ковчега» включает в себя, таким образом, отплытие из Фив и движение на север к любому из этих двух мест, которые расположены на 8° севернее Фив и разделены между собой расстоянием, равным расстоянию от каждого из них до Фив. Возможно, это звучит сложновато. Но факт есть факт: линии, соединяющие Фивы с Додоной и Араратом, образуют равносторонний треугольник. Вряд ли это просто совпадение. Как могло случиться, что ковчеги из греческой и еврейской легенд о Потопе завершают свои путешествия в точках, которые расположены на одинаковой широте и разнесены на расстояние, равное расстояниям от них до Фив? Поскольку и гора Томарос близ Додоны, и Арарат считаются местами, где соответствующие ковчеги коснулись сухой земли, это значит, что проекции «Арго» на земную поверхность должны касаться кормой — Фив, а носом — каждой из этих точек (см. схему на рис. 30).

Оракул Амона в Ливии (известный как оазис Сива) также был, по словам Геродота,[269] основан на месте, где опустились прилетевшие из Фив голуби. На рис. 19 показано, насколько совпадают между собой очертания корабля «Арго» в небе (получаемые, если соединить между собой некоторые звезды этого созвездия) и замкнутая ломаная линия, соединяющая Фивы с Сивой, Сиву с Додоной, Додону с Бехдетом и Бехдет с Фивами. Не исключено, что оракул расположили в Сиве именно для того, чтобы обеспечить это сходство. В обоих случаях исходной точкой служит руль «Арго»: на небе это звезда Канопус, а на земной поверхности — Фивы. Но можно спроецировать «Арго» и иначе, отталкиваясь не от Фив, а от Бехдета. При этом необходимо, однако, помнить о связи, существующей между этими точками, в частности о том, что Бехдет находится на одинаковых расстояниях от Сивы и Фив, является самым северным географическим пунктом Египта и, как показал Ливио Стеччини,[270] лежит на главном меридиане, делящем Египет пополам (см. рис. 20).

Если расположить руль «Арго» не в Фивах, а в Бехдете (возле «земного» Канопуса), а нос совместить с горой Арарат и затем повернуть этот чертеж на 90° в сторону Додоны, то мы обнаружим, что его необходимо укоротить. Об этом свидетельствует, как ни странно, и одна из ближневосточных поэм. Выше, в главе 3, я уже цитировал ее в ином контексте. Это короткая шумерская эпическая поэма «Гильгамеш и Агга». Создана она была в глубокой древности: сохранившиеся таблички с ее текстом датируются первой половиной второго тысячелетия до нашей эры. На поверхности — это скорее «политическое» сочинение, но в нем есть странный подтекст, который так и не был убедительно объяснен.[271] (На мой взгляд, впрочем, Джейкобсен и Крамер слишком односторонне трактуют эту поэму. Понятно их удивление перед тем фактом, что, как оказывается, в Шумере четыре тысячи лет назад существовал двухпалатный парламент[272] — по всей видимости, первый на планете, но к политике содержание «Гильгамеша и Агги» все же не сводится.)

В этой поэме упоминается, в частности, некая «летящая птица», под которой, как я полагаю, подразумевается опять-таки почтовый голубь. Но самыми существенными представляются мне два на первый взгляд противоречащих друг другу утверждения:

(1) «Нос магурской ладьи не отсечен» (строка 80).
(2) «Нос магурской ладьи отсечен» (строка 98).

В главе 4 я доказывал, что магурская и маганская (из другой поэмы) ладьи — прототипы корабля «Арго». По-видимому, утверждение (1) относится к проекции «Арго», соединяющей Бехдет с Араратом, а утверждение (2) — к проекции, соединяющей Бехдет с Додоной. Чтобы нос «Арго» оказался в Додоне, необходимо было его укоротить.

В поэме говорится, что, пока нос ладьи не был отсечен, «толпы не посыпали себя пылью» в знак траура. Ибо проекция корабля на земную поверхность проходила достаточно близко к Шумеру (захватывая северо-восток Месопотамии). Линия, соединяющая Бехдет с Араратом, пересекает знаменитый оракульский центр Иераполь,[273] который, как мне представляется, и был пятым восточным оракульским центром, расположенным на 36° 30 с. ш.

Поэма также сообщает, что, пока нос ладьи оставался в целости, «народы других земель не были задеты». Иными словами, проекция «Арго» не «падала» на тех людей, которые жили, скажем, в Греции. Она в буквальном смысле «не задевала» народы других стран, проходя мимо их территорий.

Когда же нос ладьи был отсечен, проекция «Арго» вышла за пределы Месопотамии, и поэтому «толпы посыпали себя пылью», а народы других стран «были задеты». При этом Гильгамеш сказал Агге: «О Агга, летящую птицу накормил ты зерном» (иными словами, накормил почтового голубя, готовя его к перелету в другой оракульский центр — по-видимому, в Додону, а не в Мецамор). В поэме присутствуют постоянные — и, по словам Крамера, «загадочные»[274] — упоминания о «выкапываемых колодцах», «малых кубках земли» и о желании «изготовить связывающие веревки». Только специалисты по шумерскому языку и культуре могли бы установить, нет ли в этих выражениях какого-то скрытого смысла. Возможно, что «связывающие веревки» имеют отношение к сетям, изображенным, к примеру, на дельфийском и делосском омфалах. Что же касается «малых кубков земли», то они могли быть или маркерами геодезических точек, или же самими омфалами (которые по форме действительно похожи на «малые кубки»). Не было ли это принятым обозначением омфалов в разговорном языке шумеров? Не более десятка ученых во всем мире достаточно компетентны, чтобы хотя бы попытаться ответить на эти вопросы. Даже специалисты по аккадскому языку не могут нам помочь, ибо шумерский от него очень отличался. Конечно, отдельные эксперты также могут ошибаться. Учитывая сложность проблемы, необходимо снова обратиться к египетским источникам.

Рис. 34 (слева). Этот рисунок выгравирован на вавилонском омфале. Раулисон полагал, что здесь изображены зодиакальные созвездия. По-видимому, это и в самом деле карта звездного неба, но не претендующая на буквальную точность. Попытки объяснить подобные звездные карты (наиболее известный пример — Дендерский зодиак) обычно кончаются неудачей, и я не хочу искушать судьбу…

Рис. 35 (справа). Тот же вавилонский омфал, что и на рис. 34, вид сбоку.

Стеччини пишет: «Поскольку египтологи мало интересовались проблемами геодезии и линейных мер, использовавшихся египтянами, фараон Эхнатон оказался наиболее таинственной и противоречивой фигурой во всей египетской истории».[275] Затем он весьма критически отзывается о таких специалистах, как Сирил Алред, и продолжает:

«Отрицая хорошо обоснованные факты, многие консервативно настроенные ученые потратили массу времени на обсуждение предположений о том, что Эхнатон был импотентом, или гомосексуалистом, или женщиной в мужском одеянии; некоторые историки претендуют на то, что им знакомы подробности интимных отношений между Эхнатоном и прекрасной Нефертити, его женой. Поскольку образ этого фараона остается весьма туманным, каждый ученый описывает его так, как сам того желает. Те, кому Эхнатон не по душе, видят в нем психопата и рассуждают об истории его болезни. Но если перестать фантазировать о содержании психоаналитических заметок личного врача царской семьи и обратиться к реальным фактам, то окажется, что самым важным событием за все революционное правление Эхнатона была постройка новой столицы Египта, Ахетатона («места отдохновения Атона»). В окрестностях Тель-эль-Амарны найдены и раскопаны остатки зданий этого города, занимавшего в свое время немалую площадь. Во время правления Эхнатона значительная часть ресурсов египетского государства была направлена на строительство Ахетатона.

Ученые прошлого века, для которых психоанализ еще не стал излюбленным методом объяснения исторических событий, хотя бы признавали политическое значение переноса столицы на новое место. Эхнатон намеревался вырвать с корнем древо власти фиванских жрецов бога Амона, которые, располагая общенациональным оракулом этого бога, присвоили себе едва ли не царские полномочия. Но вот чего эти ученые не знали: фиванский храм Амона был геодезическим центром египетской державы, «пупом» Египта. Он располагался там, где «восточная ось» страны (проходившая по меридиану 32° 38 в. д.) пересекает Нил, на широте, составляющей 2/7 расстояния от экватора до полюса (25°42 51» с. ш.), и бог Амон отождествлялся с каменной полусферой, установленной на этом месте.

Новый город, который должен был заменить Фивы в качестве столицы и геодезического центра Египта, был воздвигнут на месте, с нашей точки зрения, для размещения столицы совершенно неподходящем. Некоторые ученые видели в этом факте еще одно доказательство психической ненормальности его основателя. <… > Однако новая столица, посвященная богу Атону (который по указу Эхнатона был признан единственным истинным богом), располагалась на широте 27° 45 , точно посередине между Бехдетом (самой северной точкой страны) и южной границей Египта, проходившей по параллели 24° с. ш. Эхнатон стремился доказать, что Фивы не могут претендовать на роль геодезического центра страны и что он выбрал такой геодезический центр, который полностью соответствует понятию маат — космического порядка, воплощением которого служит Египет. С этой целью он вернулся к додинастической системе, в которой расстояния отсчитывались от Бехдета и измерялись в географических локтях. <… > С точки зрения этой системы не было никаких сомнений, что Ахетатон и есть единственный настоящий пуп Египта.

Этот вывод заставляет переоценить историческую роль Эхнатона, используя как основу то, что он сам считал первым шагом в его планах достижения полного соответствия между устройством страны и маатом. Не исключено, что его революционные реформы, повлиявшие на все сферы жизни Египта — от религии и изобразительного искусства до семейных отношений — были поняты как общий возврат к обычаям додинастической эпохи».

Примем во внимание тот факт, что Фивы объявили себя «пупом Египта» не на основе «Бехдетской системы», которую, по-видимому, пытался восстановить Эхнатон. Это значит, что «северная октава» (исходным звеном которой являлся именно Бехдет) возникла в глубокой древности. Фивы «подключились» к ней значительно позже. Как сообщает Геродот (книга 2, 54):

«Две черные голубки однажды улетели из египетских Фив, одна — в Ливию, а другая… в Додону. Сев на дуб, голубка человеческим голосом приказала воздвигнуть здесь прорицалище Зевса. Додонцы поняли это как волю божества и исполнили ее. Голубка же, прилетевшая в Ливию, как говорят, приказала основать там прорицалище Аммона. И это также — оракул Зевса. Это мне рассказывали додонские жрицы. Старшую из них звали Промения, среднюю — Тимарета, а младшую — Никандра. И другие люди из Додоны, из числа храмовых служителей, подтвердили мне их рассказ».

Геродот находился с тремя додонскими жрицами в столь же хороших отношениях, как и — столетиями позже — Плутарх с дельфийской жрицей Клеей. Они с готовностью делились с ними разнообразной — и весьма ценной — информацией. Насколько точна эта информация, мы увидим чуть ниже. Но что касается противостояния Фив и Бехдета (а равно и позиции Эхнатона), я не склонен становиться в этом споре на чью-либо сторону. Сегодня трудно судить, кто из них был более прав. Стеччини отмечает:

«Дельфийский бог Аполлон, чье имя значит «камень», отождествлялся с омфалом, «пупом», который сохранился до наших дней. Это яйцеобразный камень. <… > Такой же камень символизировал бога Амона в Фивах, где находился «пуп» Египта. В 1966 году я выступил на заседании Американского археологического института с докладом о том, что исторические летописи, мифы, легенды, а равно и некоторые памятники в Дельфах доказывают, что этот оракул был основан фараонами Эфиопской династии. Именно поэтому греки изображали Дельфоса (по имени которого назван город) в виде негра».[276]

Стеччини также полагает, что первоначально жрецы использовали для гадания своеобразные вычислительные усройства:

«На верхушке омфала было размещено нечто вроде игральной рулетки. (В историческом плане это устройство и было ее предшественником.) Каждой из 36 спиц колеса соответствовала определенная буква.

Изучая древние вычислительные устройства, я обнаружил, что они нередко применялись для предсказаний будущего. Сегодня мы точно так же используем игральные карты и планшетку для спиритических сеансов. <…> Дельфийская рулетка первоначально представляла собой абак, вычисления на котором велись в угловых величинах».

Стеччини сообщает исключительно интересные сведения, имеющие прямое отношение к «Арго», Колхиде и другим рассмотренным нами вопросам:

«Весьма важным представляется то обстоятельство, что базисная линия соответствовала широте 45° 12 и проходила по северному побережью Черного моря. Она начиналась в устье Дуная, пересекала Крым и заканчивалась в предгорьях Кавказа. Начиная с этой линии велась геодезическая съемка территории будущей России — на протяжении десяти градусов, вдоль трех меридианов, образовывавших три оси Египта, до 55° 12 северной широты. Днепр считался северным двойником Нила, текущим между теми же меридианами. Важнейшим пунктам на Ниле соответствовали такие же пункты на Днепре — вплоть до переноса египетских географических названий на территорию Русской равнины. Существование такой геодезической системы доказывается наличием основанной на ней карты этого района Европы. Судя по описанию этой карты, ее использовали в конце VI века до н. э., но вычерчена она была, по-видимому, раньше. Есть и другие факты, свидетельствующие, что базисная геодезическая линия была размечена в глубокой древности».[277]

В замечательной книге Томпкинса и Стеччини[278] имеются прекрасные фотографии и рисунки каменных омфалов. Это совершенно поразительные предметы, доказывающие, что в Древнем мире существовала высокоразвитая наука, о которой мы до недавнего времени не имели ни малейшего понятия (см. рис. 36 и 37 и фото 14–19).

Интересно также, что капитаны ковчегов — Ной, Зиусудра (или Утнапиштим), Девкалион и Ясон — выпускали из своих кораблей неких птиц. Такие же птицы летели из Фив в Грецию и Ливию. А формирование сети параллелей и меридианов символизировалось изображением двух голубей, сидящих друг против друга. Стеччини пишет: «В религиозных верованиях [египетского] Древнего Царства важное место занимал Сокар — бог ориентирования и кладбищ. В геодезическом пункте устанавливался обработанный камень, который греки называли омфалом, «пупом». Он представлял собой полушарие (Северное полушарие Земли), покоящееся на цилиндрическом основании (символизировавшем основание космоса). Обычно над головой Сокара, как и на верхушке омфала, изображались две птицы, смотрящие друг на друга. В древней иконографии эти птицы (чаще всего голуби) обозначали вычерчивание меридианов и параллелей».

Таким образом, египетская геодезия имела прямое отношение к греческому и ближневосточному мифам, в которых птицы указывают кораблям путь к спасительной горе, находящейся близ оракульского центра.

Рис. 38. Мифологическое действо, происходящее в оракульском центре (рисунок на амфоре, найденной при раскопках в Руво). Справа вверху изображен бог Аполлон со своей чашей. Он равнодушно взирает на сына Ахилла — юного воина Неоптолема (в центре, с мечом), который ранен в поединке и вот-вот может погибнуть. Справа изображена пальма — этот мотив характерен скорее для Делоса, чем для Дельф. На заднем плане в центре высится храм с открытыми вратами, облицованными слоновой костью. Слева вверху женщина (судя по всему — пифия) охвачена нескрываемым ужасом. Самое интересное во всей этой сцене — очень детально изображенный омфал, находящийся на переднем плане. Он разделен на восемь широтных зон, и его покрывают ленты, символизирующие меридианы. Омфал установлен на возвышении, которое образовано явно металлическими «лепестками», собранными в виде полураскрытого бутона.

Каждому из древних оракулов, вероятно, соответствовало определенное дерево. Так, в Додоне важнейшую роль играл дуб. Дельфы ассоциировались с лавром. Судя по «Элегиям» поэта Феогнида (VI в. до н. э.) и гомеровским «Гимнам», символом оракульского центра Аполлона на Делосе была пальма. Ливанские горы (и, надо полагать, связанный с ними сидонский оракульский центр) естественным образом ассоциировались со знаменитыми ливанскими кедрами. Не забудем, что Гильгамеш совершал свои подвиги в ливанских «Кедровых горах». Конечно, разобраться в содержании «древесного символизма» не так-то просто, но первые шаги уже сделаны. Немало интересного на эту тему можно найти в книгах Роберта Грейвса — «Греческих мифах»[279] и особенно в «Белой богине».[280] Ива имела отношение к колхидскому кладбищу и к острову Цирцеи — Ээе, а также к Криту. Впрочем, я не могу углубляться здесь в эту тему, иначе моя книга распухнет до невообразимых размеров. Замечу все же, что символом хевронского оракульского центра — находящегося на той же широте, что и Бехдет, и являющегося, по-видимому, его эквивалентом в «восточной октаве», — было дерево сант, или дикая акация, «у которой золотые цветы и острые колючки. <…> Это тот самый горящий куст, в котором Яхве явился Моисею».[281]

Примечание: в одном градусе к северу от Додоны и Арарата, на острове Самофракий, находится храм, где поклонялись «великим богам» кабирам.

По словам Грейвса, «в Аравийской пустыне акация еще и сегодня почитается как священное дерево. Считается, что каждый, кто сломает даже веточку этого дерева, умрет в течение года».

Символическую связь между акацией и тайной Сириуса четко выразил Теофраст: «Есть два сорта [акации] — белая и черная. Белая слабее и легко вянет, черная сильнее и вянет не так быстро».[282] Замечательный символ для двух звезд: «черный» Сириус В «сильнее» белого Сириуса А (если учесть их сравнительные размеры). Об иве (центр номер четыре) Теофраст писал: «Существует черная ива… и белая ива… У черной ветки более красивые и прочные. <… > Есть также [карликовая] разновидность ивы»…[283]

Читатель, наверное, удивится, если я скажу, что из всей загадки Сириуса меня больше всего интересуют именно ее — на первый взгляд такие скучные — геодезические аспекты. Тем не менее это именно так. Об оракульских центрах я написал целую главу в другой моей книге — «Разговоры с вечностью»,[284] опубликованной в 1984 году, а также в примечаниях к моему переводу «Эпоса о Гильгамеше».[285] Но мне не удалось организовать все те экспедиции в разные страны, которые были необходимы, чтобы собрать дополнительный материал по этому вопросу, да и значительная часть уже полученных результатов тоже осталась неопубликованной. Тем не менее, я полагаю, что мне известно подлинное местоположение первого оракула в Додоне, который находился немного выше в горах, чем принято считать. Равным образом, Дельфийский оракул располагался в трех с половиной километрах от места, посещаемого сегодня туристами. Но чтобы серьезно провести там серьезные раскопки, необходима хотя бы небольшая группа исследователей и какие-то средства.

В 1979 году мы с моим другом Рэнди Фитцджеральдом создали в Америке специальный фонд для сбора денег на исследования в области древней геодезии. Увы, нам не повезло, и фонд в конце концов пришлось закрыть. Немало высококвалифицированных специалистов были готовы принять участие в этих исследованиях, но нам нечем было им платить. Время от времени ищущие развлечений миллионеры обращались ко мне с предложением финансировать исследования загадки Сириуса — но во всех случаях эти переговоры оказались пустой тратой времени. Подавляющее большинство несостоявшихся спонсоров думали только о саморекламе. Один выглядел более нормальным человеком — но и он в конечном счете оказался такой же пустышкой. В целом мой опыт общения с людьми богатыми и очень богатыми меня полностью разочаровал. Все они напоминают ярких тропических птиц, порхающих среди листвы в полном самозабвении и восторге от собственного существования. Но самое поразительное — это то, что после каждого случая моего с ними общения сам я становился заметно беднее. Право же, это какие-то ходячие пылесосы для выкачивания денег! Начинается обычно с предложения оплатить вам дорогу для вашей к ним поездки — а заканчивается непредусмотренными расходами уже в их пользу.

В итоге значительная часть моих исследований осталась в полузавершенном состоянии просто в силу финансовых причин. Чтобы исследовать проблемы геодезии, вы должны путешествовать, желательно в компании специалиста-топографа. Нет абсолютно никакого смысла обращаться за грантом на такую экспедицию к научным фондам. Если предложить членам подобного фонда выделить средства на исследование проблемы палеовизита, их реакция будет неотличима от реакции девственницы на предложение изнасиловать ее. Внеземляне — это же сущий абсурд и безумие! (После выхода из печати «Мистерии Сириуса» кое-кто из моих самых консервативных друзей порвал со мной всякие отношения. По их мнению, только сумасшедший мог писать на такие темы.)

Впрочем, геодезические загадки древности не ограничиваются районом Средиземноморья — кое-что интересное можно отыскать в истории Китая. В те годы, когда я работал над «Мистерией Сириуса», я еще не был знаком с Джозефом Нидхемом, и потому эта область оставалась для меня закрытой. Следует, впрочем, заметить, что те вещи, о которых я собираюсь дальше говорить, мало кому известны как на Западе, так и в Китае.

С Джозефом Нидхемом мне посчастливилось встретиться где-то в 1982 году — хотя, конечно, я и до того был в какой-то мере знаком с его работами. Нидхем был одним из величайших ученых за всю историю науки — начиная по крайней мере с Эдуарда Гиббона, автора «Истории упадка и разрушения Римской империи». Грандиозный труд Джозефа Нидхема — «Наука и цивилизация в Китае» — при его жизни был опубликован лишь частично (примерно в двадцати томах). Части этой работы, оставшиеся в рукописи, готовятся к публикации большой группой его сотрудников. Я не могу сказать, что был одним из этих сотрудников. В их число входили прежде всего профессионалы-синологи, преподававшие в различных университетах мира. Я же был скорее другом Джозефа и его второй жены — китаянки Лу Вейдьен, чем просто их коллегой. Сам Джозеф был человеком достаточно замкнутым и ироничным. В отличие от него, Вейдьен обладала замечательным — хотя и не всегда безобидным — чувством юмора. В 1986 году мы трое совершили путешествие по Китаю, и у меня от него остались незабываемые впечатления.

Она любила поддразнивать коллег — особенно тех из них, кого считала надутыми индюками, отдавая мне явное предпочтение перед ними. Естественно, эта публика меня сильно невзлюбила. Самым нетерпимым из них оказался покойный Колин Ронан, который заведовал фотографическим отделом в Научно-исследовательском институте Нидхема. Когда мы с Джозефом работали над одним иллюстрированным изданием, он сделал все, чтобы не допустить меня к фотоархиву. Джозеф тем не менее включил в эту книгу сделанные мною фотоснимки — и Колин немедленно попытался выбросить из подписей к ним всякое упоминание моего имени. К счастью, библиотекарь Кармен Ли узнала об этих происках, и совместными усилиями мы предотвратили эту угрозу. Но какова мелочность! Узнав о кознях Ронана, Вейдьен по-настоящему рассердилась и высказала ему все, что о нем думала. Естественно, его отношение ко мне после этого, мягко говоря, не улучшилось. Все это было и неприятно, и немного комично, напоминая какой-то старый фарс. В своих попытках помешать моей работе Ронан напоминал Сизифа — но тем не менее продолжал упорствовать. Поразительно, до какой степени обуреваемые злобой люди забывают обо всем на свете и пытаются любой ценой уничтожить то, чего не понимают!

Мне не раз случалось становиться жертвой подобных атак, и порой они бывали достаточно серьезными. Но усилия атакующих не могут вызвать у меня ничего, кроме смеха. Человеческая натура столь, увы, несовершенна, что ее разрушительные стороны порой берут верх над сторонами созидательными. Об этом не следует забывать, если мы не хотим поставить под угрозу наше собственное творчество. Но корень зла вполне очевиден — это простое человеческое тщеславие. Лекарство от этой болезни тоже не является секретом: это умение относиться к себе с разумной мерой иронии. Вейдьен, как никто, была лишена всякого тщеславия, и то же самое можно сказать о Джозефе. Он был очень занятой человек, целиком погруженный в свою работу, и времени ему постоянно не хватало. Еще в середине сороковых годов он задумал написать популярную книгу об открытиях и изобретениях, сделанных древними китайцами, — но все никак не мог к ней приступить. Вейдьен посоветовала Джозефу привлечь к этой работе меня, и он согласился. В то время ему уже было за восемьдесят, и было понятно, что сам он с этой работой уже не справится.

Я сел за письменный стол и приступил к чтению всего, что Джозеф когда-либо написал и опубликовал — за исключением разве что его первых исследований в области эмбриологии. Объем прочитанного составил, по моим подсчетам, примерно восемь с половиной миллионов слов. Делать подробные выписки было некогда, и мне пришлось в основном полагаться на свою память. Поскольку, однако, архив Джорджа был организован довольно своеобразно, я прибег к системе памятных значков, позволявших при необходимости отыскать нужную мне информацию. Результатом этой работы стала книга, опубликованная в Британии под заголовком «Китай: страна открытий и изобретений», а в Америке — «Гений Китая». Позже под тем же названием она снова вышла в Британии.[286]

Просматривая старые работы Джозефа, я наткнулся на полузабытую статью «Меридианная линия восьмого столетия: система гномонов Исина и предыстория метрической системы», написанную в соавторстве с Вейдьен, еще одним китаистом и тремя астрономами.[287] Когда я напомнил Джозефу об этой статье и поставленных в ней проблемах, он согласился, что было бы очень интересно побывать в Китае и на месте разобраться в созданной древними обитателями этой страны геодезической системе. С самого начала шестидесятых годов он мечтал о такой экспедиции, но началась «культурная революция», и его планы пошли прахом. К тому времени, когда политическая ситуация в Китае изменилась, Джозеф уже был слишком стар для подобной экспедиции.

Великий математик и астроном Исин, живший в восьмом столетии нашей эры, — одна из самых значительных фигур в истории китайской науки. Я намеренно не пересказываю статью Джозефа, а цитирую ее, чтобы читатель сам смог убедиться в тесной связи между описываемой системой и средиземноморской геодезической октавой:

«Метрическая система мер стала первой попыткой ввести такие единицы измерения, которые базируются на универсальных величинах и могут использоваться как в повседневной жизни, так и в науке — в частности, в астрономических расчетах. <…> Развитие научной мысли и потребности практики сделали подобную систему жизненно необходимой — однако в Европе она появилась лишь в последнем десятилетии восемнадцатого века нашей эры. В Китае, однако, универсальная единица измерений была предложена почти на сто лет раньше. Более того, как и во многих других случаях, включающих научные и технические достижения Нового времени, у этой системы были свои исторические предшественники.

В восьмом столетии нашей эры один китайский астроном выдвинул чрезвычайно важную идею измерять линейные расстояния на поверхности земли способами, используемыми в астрономии. В день летнего солнцестояния гномон высотой 2 метра 44 сантиметра, находящийся на широте Янчэна — в самом центре Срединной Империи, — отбрасывает тень длиной около 46 сантиметров. Начиная с самой глубокой древности китайцы изготовляли из глины, терракоты и нефрита эталоны данной длины. Эти эталоны, в свою очередь, использовались для определения точный даты летнего солнцестояния.

Считалось, что длина «летней тени» возрастает примерно на два с половиной сантиметра на каждую тысячу ли, если следовать к северу, и уменьшается на те же два с половиной сантиметра, если двигаться к югу. (Ли — это общепринятая единица измерения расстояний в Древнем Китае, наподобие современного километра или мили. К сожалению, в разные исторические эпохи она имела неодинаковую длину, что сильно нервирует историков китайской науки.) После конца эпохи Хан (III в. н. э.) измерения, проведенные в Индокитае, опровергли эту числовую закономерность, но лишь пять столетий спустя были проведены систематические измерения, охватившие достаточно большую площадь земной поверхности.

Целью этих измерений было сравнение небесных и земных мер длины. Китайские астрономы попытались выяснить, какому расстоянию на поверхности планеты (естественно, в ли) соответствует смещение Полярной звезды на один градус. По сути дела, это должно было позволить определить длину окружности земного шара. С этой целью была выстроена вторая в истории меридианная линия (первую соорудил Эратосфен примерно в 200 г. до н. э., а вторую — халиф Аль-Мамун в 827 г. н. э.). Детальный анализ этой линии и является темой нашей статьи».[288]

Понятно, почему мне эта тема показалась столь важной. Джозеф, кстати сказать, ничего не знал о моих историко-геодезических исследованиях. Каждый, кому случается узнать о существовании оракульских октав, естественным образом задается вопросом — с какой целью они были созданы? Зачем были нужны все эти усилия по доставке тяжелых грузов в отдаленные места и на вершины гор, зачем сложнейшие расчеты и измерения?

Как показал Джозеф в своей статье, в восьмом столетии нашей эры китайцы сочли задачу определения связи между «земными и небесными мерами» заслуживающей пристального внимания. Необходимо было выяснить, как соотносится градус широты с размерами земного шара.

«Веком раньше Лю Чуо открыл, что смещение на тысячу ли вовсе не приводит к изменению длины тени гномона на два с половиной сантиметра. Цифры, считавшиеся верными в течение тысячелетий, оказались ошибочными. Лю Чуо послал прошение императору Поднебесной: «Умоляю Ваше Величество приказать заново провести эти измерения. Для этого нужны специалисты-механики и математики. На равнине будет выложена прямая в направлении с юга на север, и на этой прямой будут размещены водяные часы и гномоны. Тщательно выверенные инструменты позволят определить длину солнечной тени [в разных точках прямой] в дни равноденствий и солнцестояний. Разница между величиной солнечной тени в разных точках позволит выяснить, сколько ли разделяют их. И тогда небо и Земля откроют нам свои подлинные размеры».

Увы, император Суй отнесся к предложению Лю Чуо совершенно равнодушно».[289]

Вообще-то идея создания национальной геодезической сети не была для Китая чем-то принципиально новым. Нидхем и Лю перевели соответствующий раздел из «Архива династии Чжоу» (Чжоу Ли), написанный не позднее, чем во втором веке нашей эры, и содержащий сведения из более раннего периода. В нем подробно объясняется, «каким образом с помощью гномона можно добиться надлежащей точности в определении длины солнечной тени и найти центр земной поверхности. Таким центром является место, в котором длина солнечной тени в момент [летнего] солнцестояния составляет около 43 см. Именно здесь сходятся воедино Небо с Землей, здесь встречаются четыре времени года, здесь дождь соединяется с ветром, здесь Инь и Ян сливаются. Все сущее процветает здесь, и это лучшее место для пребывания императорского двора».[290]

Во втором столетии до нашей эры Чжен Сянь утверждал, что, следуя по меридиану, мы можем видеть, как длина солнечной тени изменяется на один [китайский] дюйм на каждую тысячу ли. «С того места, где длина тени составляет примерно 43 см, мы должны пройти на юг 15 000 ли, чтобы солнце оказалось над нами в зените (т. е. чтобы достичь экватора). Земля совершает четыре оборота вокруг своей оси, а звезды восходят и заходят в пределах тридцати тысяч ли; поэтому, преодолев половину данного расстояния, мы достигнем центра земной поверхности».[291]

Понятно теперь, что необходимо было сделать, чтобы найти более правильные цифры: астрономы должны были собрать информацию о величине полуденной солнечной тени в тот или иной день на значительной части какого-либо меридиана. И именно такие измерения можно было провести с помощью оракульских октав. Пользуясь прекрасным китайским выражением, можно сказать, что оракульские центры Средиземноморья также размещались в местах, где «Небо и Земля сходятся воедино». Именно в этом был смысл установки омфалов.

Когда французским археологам удалось раскопать древнейший из дельфийских омфалов, они обнаружили на нем слово «Гея» (Земля) и букву Е (см. приложение V). Кроме того, они выяснили, что на верхушке древних омфалов было, как правило, отверстие, в которое вставлялся металлический прут. Думаю, что он представлял собой тот самый гномон, длину тени которого необходимо было измерить. (Кстати, именно таково происхождение древнеегипетских обелисков — они представляли собой гигантские гномоны.) По сути дела, подобные устройства представляют собой солнечные часы — но в данном случае их задачей было измерять не время, а расстояние. Они позволяли определить величину земного шара.

Как далеко зашли в этих попытках древние китайцы? Геодезическая сеть была построена в эпоху династии Танг, между 721 и 725 гг. нашей эры. По мнению Нидхема и его соавторов, руководителями экспедиций были императорский астроном Нангун И и буддийский монах Исин — один из самых выдающихся математиков и астрономов своего времени. Об этих ученых и их исследованиях известно не так уж мало.

«Древние источники сообщают, что для одновременного измерения длины солнечной тени были отобраны одиннадцать пунктов, в которых устанавливались одинаковые гномоны высотой порядка 2 м 44 см. Широта этих пунктов варьировалась от 17,4 е в ЛинИ (около Гуэ в современном Вьетнаме) до 40 е (в Вей-чжоу, древнем городе близ нынешнего Лин-цзю, расположенного недалеко от Великой Китайской стены в северной провинции Шаньси, примерно на широте Пекина). Еще одна точка наблюдения находилась далеко на севере, около озера Байкал. В Янчэне в течение многих столетий располагалась китайская Императорская астрономическая обсерватория. Хотя она и не входила в геодезическую сеть, именно в этой обсерватории сохранился гномон, некогда использовавшийся для измерения длины солнечной тени, которым пользовались Исин и Нангун. На нем осталась надпись, гласящая: «Башня Чжоу Гуна Для Измерения Длины Солнечной Тени». Известно, что этот гномон был изготовлен в 723 г. н. э. В более поздние времена Го Шоуцзин, императорский астроном монгольской династии Юань, провел подобные измерения с помощью гномона высотой более двенадцати метров, снабженного линейкой длиной около тридцати семи метров. Этот гномон был установлен в 1270 году и сохранился до наших дней».[292]

Приведу несколько отрывков из текстов династии Танг (VIII в. н. э.):

«… Если следовать из Янчэна прямо на юг, то на расстоянии 5000 ли вы окажетесь прямо под солнцем (т. е. на экваторе). Дасян и Юаньтай говорят, что в Цзяочжоу полюс (т. е. Полярная звезда) возвышается над земной поверхностью чуть больше чем на 20 градусов. На юге в восьмом месяце года Канопус высоко поднимается над морем. Под ним сверкают яркие звезды, имена коих неведомы. [С другой стороны], к северу от уйгуров, живет кочевой народ Гулигань, кочующий к северу от Хань-хай (озера Байкал), где изобилие трав и прочих растений и где пасутся кони, способные [в день] преодолеть расстояние в несколько сотен ли. Еще дальше к северу лежит Великое море (Северный Ледовитый океан). Там дни долги, а ночи коротки. После того как солнце заходит за горизонт, небо почти не темнеет, и вскоре заря снова освещает восток. В 725 году н. э. Императорский астроном Нангун Юэ нашел в провинции Хэнань большую равнину и, используя ватерпасы и отвесы, установил там несколько гномонов в два с половиной метра высотой. Он определил, что в Байма-Сен в Хуачжоу длина тени такого гномона в момент летнего солнцестояния составляет 45 см. Подобные измерения, проведенные в Хуачжоу, расположенном на 198 ли 179 бу южнее, дали величину 44 см, а в Фучжоу Сен (167 ли 281 бу южнее) — 41,7 см. Следующий измерительный пункт находился в Уцзинь (1бОли 110 от Фучжу), и там уже длина тени составляла немногим меньше 40 см. В целом при смещении по меридиану на юг на расстояние 526 ли 270 бу длина солнечной тени в момент летнего солнцестояния уменьшилась примерно на 5 см. Полученный результат находится в разительном противоречии с мнением древних ученых, гласящим, что смещение на 1000 ли должно приводить к уменьшению длины тени на два с половиной сантиметра».

Обсудив все обстоятельства, авторы текста заключают:

«Таким образом, различия в величинах зависят от того, измеряем ли длину солнечной тени во время летнего или зимнего солнцестояний, а также от того, проводятся ли измерения на севере или на юге. Древние ученые постарались сгладить эти различия, усреднив полученные цифры и придя в результате этого к неправильному выводу. Монах Исин составил две диаграммы, охватывающие огромное расстояние с дальнего юга до дальнего севера. Помимо этого, он начертал 24 диаграммы, посредством которых можно вычислять моменты солнечных затмений и правильно рассчитывать длину индикаторов ночных клепсидр (водяных часов). Вот какие цифры приводит он для длин солнечной тени, измеренной в разных наблюдательных пунктах: <… > Приняв во внимание данные, полученные как на севере, так и на юге, Исин тщательно сравнил их между собой. Для своих расчетов он использовал так называемый «метод прямоугольного треугольника». По его оценке, расстояние между Северным и Южным полюсами Земли составляет примерно 800 000 ли».[293]

На этом наше знакомство с древнекитайскими геодезическими измерениями можно считать завершенным. Я уделил так много внимания всем этим деталям прежде всего для того, чтобы читатель ощутил особенности мышления древних ученых, пытавшихся решить одну из труднейших задач в истории науки. Надо полагать, средиземноморская геодезическая сеть была построена примерно таким же способом.

Нидхем и Лю пишут в своей статье:

«Достигнутая точность совершенно невероятна. Нетрудно убедиться, что рассчитанные длины солнечной тени верны с точностью до третьего знака после запятой. Чтобы получить аналогичный результат в угловых измерениях (примерно 2 минуты дуги), понадобилась бы шкала с делениями, нанесенными на окружность радиусом не менее семнадцати метров! Основные измерительные станции размещались на дуге длиной примерно 150–215 км, но вся система длиной порядка 2500 км, а если учесть и самую удаленную из них — то даже 3800 км. По уровню организованности проведенная китайскими геодезистами работа не имеет себе равных за все Средние века. Даже если расстояния между крайними узлами сети не удавалось измерить с необходимой точностью, длины солнечной тени в этих пунктах подвергались систематическим измерениям».[294]

В целом китайская геодезическая программа превосходила по масштабам даже оракульские октавы Средиземноморья, захватывая почти 10 % длины земного меридиана. К счастью, китайские архивы сохранили достаточно информации об этом грандиозном начинании — не говоря уже о гномоне в Императорской обсерватории и других материальных свидетельствах прошлого. Но представим себе, что все подобные следы погибли, — как в подобном случае мы могли бы узнать об этом гигантском проекте? Сама мысль об этом показалась бы совершенно фантастической! Подобная ситуация и сложилась с оракульскими октавами. Мне удалось собрать огромный массив косвенных свидетельств, которого в суде хватило бы, чтобы вынести преступнику обвинительный приговор. Но, увы — мы не располагаем никакими официальными документами, подтверждающими, что все именно так и происходило. Тем не менее китайский пример обнадеживает. Он демонстрирует, что проекты подобного размаха не были чужды древним империям, и объясняет причины, по которым им уделялось такое внимание. Я не хочу здесь вдаваться в детали — типа вопроса о том, располагали ли древние геодезисты тригонометрическими таблицами или каким образом определялась граница солнечной тени (поскольку Солнце нельзя рассматривать как точечный источник света, это отнюдь не тривиальная задача). Возможно, со временем мне удастся написать обо всем этом отдельную книгу.

Нидхем и Лю также понимали, что имеющийся материал не позволяет ответить на все вопросы: «Пытался ли Исин вывести из полученных им цифр размеры земного шара? В данный момент у нас нет ответа на этот вопрос. В сохранившихся источниках отсутствуют какие-либо указания на подобные попытки с его стороны — но сама идея сферичности нашей планеты не была чуждой для некоторых школ китайской космологической мысли. Наверняка Исин должен был быть в курсе подобных идей. Этот выдающийся буддийский ученый не мог не знать о достижениях индийской и греческой астрономии, а значит — и о предыдущих попытках определить диаметр Земли. Что в таком случае могло ему помешать и самому сделать такую попытку? Уже сам тот факт, что Исин пытался определить, какова линейная величина одного градуса меридиана, свидетельствует о том, что он не считал Землю плоской».[295]

Оставим теперь Китай. В те годы, когда я работал над «Мистерией Сириуса», у меня не было ни малейшего представлення об Исине и его геодезическом проекте. Равным образом, другой важнейший источник — птолемеевская «География», написанная в I в. н. э., также оставалась для меня недоступной. Единственный существовавший в то время перевод этой работы на английский язык вышел в Нью-Йорке в 1932 году тиражом всего 250 экземпляров. К счастью, в 1991 году появилось новое издание знаменитой книги Птолемея — изданное уже совсем другим тиражом и по вполне доступной цене.[296]

Надо признаться, что знаменитое творение Птолемея оставляет странное впечатление. Его автор обладал довольно-таки неприятным характером. Лицемерно похвалив «выдающиеся достижения» своего непосредственного предшественника — географа Марина из Тира, Птолемей быстро переходит к обвинениям в его адрес — и посвящает этим обвинениям большую часть своей книги. В каких только грехах не обвиняет он Марина, — и все лишь для того, чтобы на фоне этих грехов самому выглядеть безупречно — едва ли не первым географом в истории цивилизации! Остальная часть книги более информативна. Птолемей действительно заложил основы географии как науки и многое сделал для ее становления. Но В некоторых отношениях прав был скорее Марин. К сожалению, работы последнего до нас не дошли, и поэтому трудно выяснить, что именно он на самом деле утверждал.

Ряд мест в «Географии» Птолемея заслуживает пристального внимания с историко-геодезической точки зрения. Я предположил, что параллель, проходящая через остров Родос и разрушенный взрывом вулкана остров Санторин, была одной из составляющих оракульской октавы. И действительно, в книге Птолемея эта параллель упоминается чуть ли не на каждой странице. Не остается сомнений, что древние географы придавали ей особо важное значение.

К примеру, в книге I он пишет:

«Параллель, проходящая через Родос, заслуживает отдельного упоминания. На ней расположено большое количество пунктов, расстояния между которыми были измерены с необходимой точностью и найдено правильное соотношение между ними и окружностью большого круга. В этом мы следовали за Марином, который в свою очередь следовал за Эпитекартом. Действуя подобным образом, можно вычислить правильные соотношения между размерами Земли в направлении с юга на север, о которых мы имеем определенное представление, и ее размерами в направлении с запада на восток». Покажем, как это можно сделать, исходя прежде всего из геометрических свойств сферы».[297]

И в другом случае:

«[Марин] преуспел только в вычислении правильного отношения длины параллели, проходящей через Родос, к величине меридиана и экватора».[298]

Географические координаты многих точек, сообщаемые Птолемеем, ошибочны — и это не так уж странно. Но тот факт, что он неоднократно упоминает «родосскую параллель» как своеобразную точку отсчета, говорит, разумеется, в пользу идеи оракульской октавы. Птолемей и Исин основывались в своих рассуждениях на очень сходных предпосылках.

Объем использованной Птолемеем фактической информации исключительно велик. Многое явно заимствовано из рассказов путешественников, собранных в различных хранилищах и библиотеках за предшествующие столетия и до нас уже не дошедших. Многое он вообще оставляет почти без комментария. Эти рассказы собраны довольно бессистемно, и многие из них крайне фантастичны — но объем этого собрания поражает. Птолемей явно не испытывал недостатка в информации как из первых, так и из вторых рук — не говоря уже об огромном количестве карт, портоланов (морских справочников, содержащих описания побережий и портов) и помощи со стороны картографов. Меня, однако, удивляет его полнейшее нежелание хоть как-то упорядочить этот массив данных. Согласитесь, что, взглянув на огромную кучу дров, трудно представить себе, как выглядел тот лес, из которого их привезли.

Мне представляется, что «География» Птолемея впитала в себя значительную часть фактов, которые были собраны древними географами, — но в полном отвлечении от объединявшей их некогда теоретической системы. От этой системы остались лишь смутные воспоминания — и несколько оракульских центров с их омфалами. Дополнив факты собственным воображением, Марин, Птолемей и их коллеги-географы сконструировали свою собственную — в чем-то правильную, в чем-то ошибочную — картину мира. Но главное для них осталось за кадром, и в хаосе имен и названий они, откровенно говоря, совершенно запутались. С большим или меньшим успехом они пытались оценивать расстояния между различными пунктами в «днях пути» и в подобных «мерах», но им совершенно не от чего было при этом оттолкнуться. (Птолемей, кстати сказать, хорошо понимал всю сомнительность таких попыток и подчеркивал, что длительность путешествия зависит все-таки от того, по какой местности приходится следовать.) Оставалось импровизировать.

Мне древнегреческие географы напоминают актеров, потерявших тексты своих ролей и помнящих лишь общий ход действия. Тем более поучительно прочитать «Географию» и убедиться, чего можно достичь, располагая лишь разрозненными фактами и здоровым скептицизмом. Результат не столь уж безнадежен — но, впрочем, и не блестящ.

Вернемся к Геркулесу и числу 50. Из сочинений Павсания (книга IX, 27, 5) становится ясно, что между ними существует определенная связь. Рассказывая о Феспиях — беотийском городе, расположенном недалеко от Орхомена, он писал:

«Есть у феспийцев и храм в честь Геракла; жрицей в нем является девушка, несущая эту службу до самой своей кончины. Причиной этого, говорят, было следующее: у Феспия было 50 дочерей, и с ними со всеми в одну и ту же ночь сочетался Геракл, со всеми, кроме одной, которая одна только не пожелала сойтись с ним. <Разгневанный на нее>, Геракл решил наказать ее тем, что осудил ее на всю жизнь остаться девственницей и быть жрицей в его храме. Я лично слыхал другой рассказ, будто Геракл в одну и ту же ночь имел связь со всеми дочерьми-девственницами Феспия и что все они родили ему сыновей, а самая старшая и самая младшая — даже двойни. Первый рассказ я не могу считать верным, так как едва ли Геракл мог прийти в такой гнев по отношению к дочери своего друга. Кроме того, когда он еще жил среди людей, наказывая других, позволявших себе насилие, и особенно за преступления по отношению к богам, как мог бы он воздвигнуть себе храм и назначить жрицу, как богу. В действительности этот храм мне показался более древним, чем время Геракла, сына Амфитриона, и принадлежит, вероятно, так называемому Гераклу из идейских Дактилей, тому самому, храмы которого, по моим разысканиям, были и у эритрейцев в Ионии, и у жителей Тира. Да и беотийцы не могли не знать имени этого Геракла, поскольку, говорят, они сами поручили наблюдение за храмом Деметры Микалес-сийской этому ид ейскому Гераклу».[299]

Леви в своих примечаниях сообщает, что о тирском святилище есть сведения у Геродота (2, 45) и в других древних произведениях.[300]

Рассказ о любвеобильном Геркулесе имеет определенное отношение к Ближнему Востоку: в нем упоминается Тир — крупный город на побережье современного Ливана. Здесь наконец-то мы находим прямое указание на то, что число 50, постоянно встречающееся в греческой традиции, связано с традицией ближневосточной.

Небезынтересно выяснить, что думает об этой истории Роберт Грейвс. Он, в частности, детально анализирует значение имени «Феспий».[301] По мнению Грейвса, его можно понять как «божественно звучащий»; но это не единственный вариант. Лично меня он, впрочем, вполне устраивает, ибо ясно демонстрирует то значение, которое в глазах древних имели звук, музыка и гармония. Греки, к примеру, считали музыку самым высоким из искусств, а Пифагор возвел гармонию и число в настоящую религию. Мы уже рассматривали октаву в плане нашей темы и говорили о возможной связи между словами «омфал» и «ом». Последнее представляет собой священный индоарийский слог, почитавшийся за его «божественное звучание» и сохранившийся в христианстве и исламе как «аминь». Если попытаться представить себе, как греки могли описать священный слог ом, выражение «божественно звучащий» окажется едва ли не самым подходящим.

«У царя Феспия, — сообщает Грейвс, — было пятьдесят дочерей от его жены Мегамеды (мега-. Медея?), дочери Арнея, веселой, как все феспийки. Опасаясь, что найти для них подходящих мужей не удастся, он распорядился, чтобы каждая из его дочерей родила ребенка от Геракла (Геркулеса). Последний в это время целыми днями охотился, а ночами отдыхал в Феспиях. Всего он провел там пятьдесят ночей подряд. (Заметьте, что число 50 может определять любой промежуток времени — дни, месяцы, годы; важно только, чтобы само это число оставалось неизменным. — Р. Т.) Следуя законам гостеприимства, Феспий предложил Гераклу в качестве наложницы свою старшую дочь — Прокриду. Но на самом деле в последующие ночи с ним делили ложе все сестры по очереди. Впрочем, некоторые утверждают, что Геракл переспал со всеми пятьюдесятью дочерьми царя Феспия в течение одной ночи».[302]

Примечательно, что имя старшей дочери Феспия — Прокрида — значит «избранная первой». Греческое же слово Прокроссон, образованное от того же корня, описывает «нечто, разделенное регулярными интервалами». Невозможно яснее выразить мысль о том, что пятьдесят дочерей Феспия — это не конкретные личности, а всего лишь определенная форма выражения для пятидесяти следующих друг за другом интервалов времени — в данном случае суток. Сестры, которых ублажил могучий герой Геракл, то и дело появляющийся в сюжетах, связанных с загадкой Сириуса, просто олицетворяют собой некий промежуток времени.

Далее Грейвс пишет: «Пятьдесят дочерей Феспия — подобно пятидесяти данаидам, паллантидам и нереидам, а равно и пятидесяти девам, с которыми проводил ночь кельтский бог Бран (Фороней), были, по всей видимости, жрицами богини Луны. Священный царь в шкуре льва один раз в году участвовал вместе с ними в оргии, происходившей вокруг каменного фаллоса, который назывался «Эрос» («любовное желание»). Число этих жриц соответствовало числу лунных месяцев между Олимпийскими играми».[303]

Ну, разумеется, как же можно обойтись без богини Луны! А где эта богиня — там, конечно, и ее месяцы. К сожалению, смелая попытка Грейвса найти универсальное объяснение для числа 50 вряд ли может считаться удачной. Действительно, Олимпийские игры происходили раз в четыре года, и отсчет Олимпиад (четырехлетних промежутков между играми) велся от 776 г. до н. э. На фоне многочисленных случаев появления числа 50 в значительно более глубокой древности эта дата не особенно впечатляет. Так, в гомеровскую эпоху, когда «история «Арго» была у всех на устах», об Олимпиадах речи еще не шло, а пятьдесят минийцев уже плыли в свое будущее бессмертие. Значительно более вероятно, что период в пятьдесят месяцев отражает более древнюю эзотерическую традицию о пятидесяти годах. Подражанием этой традиции является и период в пятьдесят суток.

Упомянутый Грейвсом интервал в пятьдесят месяцев совпадает с продолжительностью царствования священного царя (которая в свою очередь равна половине «Великого года, состоящего из ста месяцев»). Не значит ли это, что в постоянном удвоении этого и аналогичных ему периодов (2 х 50 = 100) выражен принцип музыкальной октавы с ее отношением два к одному?

И не потому ли, наряду с утверждением, что «весь «Арго» находится в небе» (Арат), считалось также, что туда вознесена только половина корабля? Не свидетельствует ли это противоречие о важности отношения 2:1?

Существенно также, что каждый пятидесятимесячный период представляет собой «одно правление», несмотря на то что это только половина «Великого года». По-видимому, «одно правление» соответствовало (в цифровом выражении) одному обороту Сириуса В вокруг Сириуса А, а «Великий год» — двум оборотам. Соотношение же между ними выражало гармоническое отношение два к одному.[304]

В мифологии числа 100 и 50 соседствуют не так уж редко. К примеру, Гея (богиня земли) родила от Урана (бога неба) трех чудовищ — Котта, Бриарея и Гиеса. «У каждого из них было по сто мощных рук и по пятьдесят голов… «Потому они и были названы гекатонхейрами, или Сторукими».[305]

Эти чудовища напоминают адского пса Цербера, у которого поначалу тоже было пятьдесят голов, но затем их количество сократилось до трех. Три гекатонхейра, трехголовая Геката, три богини в египетской небесной лодке — все эти образы, по-видимому, выражают одну и ту же идею: наличие трех звезд в системе Сириуса. (Долгое время астрономические данные не подтверждали гипотезы о существовании Сириуса С, но в последнее время ситуация изменилась.[306])

Вспомним, что в «Аргонавтике» Аполлония Родосского Геракл участвует в экспедиции аргонавтов, а в ранних версиях эпоса — даже возглавляет ее. Из книги Грейвса мы можем узнать и о другом подвиге Геракла, совершенном им на берегах Черного моря.[307] Он отправился туда, чтобы завладеть поясом царицы амазонок Ипполиты — дочери Бриарея («сильного»), одного из сторуких и пятидесятиго-ловых чудовищ. Замечательное имя — Сильный! Греческое слово бриарос значит «сильный», а бриаротес — «сила, мощь». Родственные же им слова бритое и бритосине имеют значения «вес» и «тяжесть». Насколько помнится, с этими понятиями мы уже встречались…

«Ипполита», кстати говоря, значит «освобождающая коней». Кони же Гелиоса ежедневно «освобождались» из колхидского дворца, ибо именно там они, согласно греческим мифам, проводили каждую ночь в ожидании утра. Астроном Евдокс, как сообщает нам Симпликий (в комментариях к трактату Аристотеля «О небе») и Прокл (в комментариях к Евклиду), использовал слово иппопеде — путы, которыми стреноживают лошадей — в весьма необычном (космическом) значении. Он назвал так петли, описываемые планетами в их видимом движении по небосводу.[308] Вероятно, за этим термином кроется нечто большее, чем мы в состоянии сейчас представить, но увы — соответствующие тексты утеряны.

Если мы проанализируем имя одного из гекатонхейров — Гиеса, то обнаружим, что оно имеет общий корень с греческим словом гигантелос — «гигантский». Однако значение этого имени отнюдь не сводится к понятию «огромный». По мнению Грейвса, его следует переводить как «земнорожденный» — и здесь мы снова оказываемся в кругу идей, связанных с проблемой Сириуса. Вспомним, что Девкалион и его жена Пирра после потопа бросали через плечо камни — «кости Геи», чтобы снова заселить Землю, и эти камни становились людьми. Вспомним также, что Ясон и Кадм сеяли зубы, и из этих странных семян вырастали «земнорожденные люди». Аналогичным образом и Гиес назван «земнорожденным».

Гильгамеш, как известно, обретал силу, «приближая рот [свой] к земле», когда «зубы [его] скрежетали». Слово же гигас — в значении «могучий», «сильный» — использовал Гесиод, говоря о «сыновьях Геи (Земли)». Здесь прослеживается вполне определенная связь между «детьми Геи» (Девкалион), «отпрысками Геи» (колхидские зубы), «сыновьями Геи» (гиганты) и Гиесом, чьей матерью была все та же Гея.

Не забудем также, что и «Гиес», и «Бриарей» могут значить «сила» и «мощь» — с оттенком «плотности», ибо они получают свою силу и мощь от земли. Не исключено, что таким образом описывалось небесное тело, состоящее из сверхплотного вырожденного вещества. В конце концов, древние вполне могли назвать сверхплотное вещество «сильной землей». И при этом у Гиеса — пятьдесят голов!

Что касается имени третьего гекатонхейра — Котт, то Грейвс полагает, что оно по своему происхождению не греческое. «Котт — это эпоним племени коттийцев, поклонявшихся оргиастической богине Котитто и распространивших это поклонение из Фракии по всей Северо-Западной Европе. Эти племена именовались «сторукими» — то ли потому, что их жрицы были организованы в общины по пятьдесят женщин в каждой, подобно данаидам и нереидам, то ли потому, что их мужчины промышляли разбоем, объединяясь в шайки по сто воинов в каждой».[309]

Коттийцы, возможно, получили свое наименование от египетского слова кети, которое значило «гребец» и употреблялось, в частности, по отношению к «божественным гребцам». В несколько измененной форме это слово получало значения «орбита», «обращение», «обходить». Так же назывались жители одного из районов Ближнего Востока: кету были обитателями Кети — «Круга», то есть, по мнению Уоллиса Баджа, «северного побережья Сирии около залива Иссус и пустынь, лежащих между Евфратом и Средиземным морем».

Известен и древнеегипетский бог, носящий то же имя –

Кети; он был «богом бездны». Удвоение же этого слова — Кеткет — дает имя одного из тридцати шести деканов. Наконец, Кетшу обозначает «Обнаженную», или Сирийскую богиню.[310] Это обстоятельство привносит сюда оргиастический элемент, поскольку Котитто была, как подчеркивает Грейвс, богиней оргазма. В целом, однако, ясно, что имя «Котт» имеет египетские корни, и первоначально оно, вероятно, обозначало орбиту Сириуса В. Со временем этим именем был назван один из ближневосточных народов, впоследствии переселившийся во Фракию.

Мы нашли, таким образом, древнее египетское слово, которое включало в себя понятие «орбита» и образ «божественных гребцов». Эти значения сохранились в имени пя-тидесятиголового Котта! Пятьдесят гребцов, пятидесятилетний период обращения, пятьдесят голов космического чудовища. Как просто и как изящно!

Мой покойный друг Майкл Скотт, бывший в Оксфорде загребным, подсказал мне очень остроумную идею о том, что лучший способ выразить периодичность некоего процесса во времени и пространстве — это сравнить его с греблей. Ведь гребля — строго периодическое действие, к которому древние относились со всей необходимой серьезностью. Весла, наряду с парусом, были одним из двух — и только двух — существовавших тогда корабельных двигателей и единственно надежным двигателем в тех случаях, когда ветер стихал (что, видимо, происходило не так уж редко). Кроме того, плывущая лодка или корабль неплохо символизируют небесное тело, движущееся по орбите.

Хочу обратить внимание читателя на то, что, как пишет Роберт Грейвс в «Греческих мифах» (132. h.), мифологический герой, получивший впоследствии имя Геркулеса, вначале звался Бриареем. Мы также знаем, что предводителем аргонавтов был некогда Геркулес, а не Ясон. Таким образом, на роль первого капитана пятидесятивесельного «Арго» претендует пятидесятиголовый Бриарей. Тот самый Бриарей, чье имя значит «вес», а имена братьев — «гребец» и «орбита».

Помимо этих трех чудовищ, Гея родила также Гараман та, «поднявшегося из равнины» подобно земнорожденным мужам Колхиды. Грейвс пишет: «Ливийцы, однако, утверждают, что Гарамант родился до Сторуких и, поднявшись из равнины, принес в жертву матери-Земле сладкие желуди».[311] Желуди, как известно, растут на дубе, и не случайно дуб был символом Додоны, помогал вести корабль «Арго» и произрастал в колхидской роще!

Грейвс сообщает и еще одну существенную деталь: «Гарамант был предком и эпонимом ливийских гарамантов, живших в оазисе Джадо, к югу от Феццана. В 19 г. до н. э. римляне под командованием Бальба разбили их войско. Утверждают, что гараманты были кушитско-берберского происхождения, и во втором столетии нашей эры их покорили другие берберы, у которых еще сохранялся матриархат. Позже они смешались с негритянскими племенами, жившими на южном берегу Верхнего Нигера, и переняли их язык. Сегодня гараманты живут в одной-единственной деревне, называемой Короманце».[312]

Читатель, конечно, помнит, что южный берег Верхнего Нигера — это место обитания догонов! Очень важно было бы выяснить, какие отношения существуют между ними и последними остатками некогда могущественного народа. Не исключено, что жители деревни Короманце тоже знают кое-что о Сириусе.

На самой крупномасштабной французской карте этого района, которой я располагаю, нет деревни с таким названием, но есть — с названием Коринце (она расположена на южном берегу Нигера, всего в 60 милях от Бандиагара, то есть в самом сердце Страны догонов). Видимо, Грейвс имел в виду именно ее.

Рис. 39. Этнический состав Северной Африки по Геродоту. Район обитания гарамантов.

В дополнение к этому важному наблюдению хочу еще раз процитировать одно место из Геродота (книга 2, 104): «Ведь колхи, по-видимому, египтяне… Только три народа на земле искони подвергают себя обрезанию: колхи, египтяне и эфиопы. Финикияне же и сирийцы, что в Палестине, сами признают, что заимствовали этот обычай у египтян. А сирийцы, живущие на реках Фермодонте и Парфении, и их соседи-макроны говорят, что лишь недавно переняли обрезание у египтян. Это ведь единственные народы, совершающие обрезание, и все они, очевидно, подражают этому обычаю египтян».

Обрезание играет важнейшую роль в культуре догонов: праздник Сиги, отмечаемый раз в 60 лет, в значительной мере связан с этим обычаем. Хотя я уже и говорил об этом, повторить не помешает.

Те, кто читал «Аргонавтику», помнят, конечно, что на пути домой аргонавты сбились с курса, их корабль отнесло к берегам Ливии, и они некоторое время провели, сидя на мели, а затем перенесли «Арго» на своих плечах через Ливийскую пустыню. В книге С. Бернадета «Геродотовские исследования»[313] подробно обсуждаются обстоятельства этого путешествия. В четвертой книге «Истории» Геродота говорится, что гараманты живут «дальше к югу… в стране диких зверей». В абзаце 179 Геродот связывает между собой визит аргонавтов в Ливию и пророчество о возникновении в этой стране «ста эллинских городов». О ливийском городе Кирене Бернадет говорит следующее:

«Геродот первый заметил, насколько тесно связаны между собой Ливия, Египет, Скифия и Греция. Основатели Кирены были потомками спутников Ясона, плывших в Колхиду, некогда — египетскую колонию на восточном берегу Черного моря. Третье по счету поколение потомков аргонавтов было изгнано с Лемноса теми же пеласгами, которые позже похитили афинских женщин из Браврона, где поклонялись Артемиде-Ифигении (культ которой существовал и у крымских тавров). Утверждают, что Ясон сбился с курса и его корабль был отнесен к берегам Ливии. В Кирене смешивались египетская, ливийская и скифская культуры. Ее основание приводит на память предание о происхождении царской власти у скифов. Рассказывают, что пылающие золотые предметы — плуг, ярмо, секира и чаша — упали с неба и два старших брата Колаксаиса пытались их поднять, но только сам Колаксаис смог унести их к себе домой. Этим небесным пойэмата здесь соответствуют пророческие слова, произнесенные в Дельфах, в результате чего… и была создана ливийская колония».

Сведения о миграции гарамантов к верховьям Нигера приводятся Робертом Грейвсом со ссылкой на серию книг Евы Мейеровиц, которая в течение многих лет изучала культуру народа аканов, живущих на территории Ганы, к югу от Страны догонов.[314] Грейвс резюмирует основные результаты ее исследований в следующих словах: «Народ аканов возник в результате миграции ливийских берберов (близких родственников догреческого населения Древней Греции) из сахарских оазисов в южном направлении и их смешения в районе Тимбукту с неграми, проживавшими в верховьях Нигера». Тимбукту — это единственный сравнительно крупный город, расположенный недалеко от Страны догонов. «В одиннадцатом веке, — продолжает Грейвс, — они продвинулись дальше к югу, на территорию современной Ганы». В процессе этого переселения аканы должны были двигаться через Страну догонов, которая лежит к югу от Тимбукту. Очевидно, таким образом, что знания о системе Сириуса были перенесены из Греции в Ливию, оттуда — в оазисы Сахары, а затем дальше к юго-западу — через пески великой пустыни в Тимбукту и на плоскогорье Бандиагара. Там их носители смешались с местными жителями, заимствовав их язык, и со временем стали неотличимы от африканских племен также и по своей внешности. Тем не менее они сохранили знания о Сириусе как свой самый большой секрет. Маршрут, по которому проходила эта миграция, показан на рис. 40.

Рис. 40 Маршрут миграции догонов.

— Маршрут миграции тарамантов (догонов).

— Маршрут дальнейшей миграции аканов.

— Караванная дорога из Триполи к озеру Чад.

Просто невероятно, как смогли выжить эти люди в пустынях и дебрях Африки! Тем не менее я полагаю, что и догоны, и их ближайшие южные соседи (с которыми они, кстати говоря, поддерживают довольно оживленную торговлю) являются прямыми потомками лемносских греков (считавших себя внуками аргонавтов). Начав рассмотрение проблемы Сириуса с загадок «догонской астрономии», мы установили, что те же знания некогда бытовали в районе Средиземноморья и что их источником был Древний Египет; проследив же пути их распространения, мы снова вернулись в Африку и обнаружили, что здесь все еще живут потомки древних хранителей этих тайных знаний! Можно считать, что нам очень повезло!

Несколько слов о пеласгах, живших в Аркадии и, по словам Геродота, успешно сопротивлявшихся дорийцам, когда последние завоевывали Грецию. По-видимому, именно пеласги (как и те народы, которые были вытеснены дорийцами с их прежних мест обитания) были в числе главных хранителей знаний о Сириусе. Но еще более важно то обстоятельство, что они тоже имели отношение к Ливии. «Как полагали пеласги, — отмечает Грейвс, — богиня Афина родилась в Ливии, близ Тритонийского озера. <…> Платон отождествлял Афину, покровительницу города Афин, с ливийской богиней Нейт. <… > В Саисе находился храм, посвященный Нейт, и жрецы этого храма оказали теплый прием Солону — просто потому, что он был родом из Афин. <…> Геродот писал (IV, 189): «Одеяние и эгиду на изображениях Афины эллины заимствовали у… ливиянок». <…> Эфиопские девушки все еще одеваются таким же образом. <… > Геродот также добавляет, что громкие крики восторга алулу, ололу, издававшиеся в честь богини Афины (Илиада, VI, 297–301), «впервые возникли в Ливии». Тритон же значит «третья царица».[315] Снова мы встречаемся здесь с упоминанием трех богинь. Вспомним, что в Ливии располагалось святилище Амона, столь же знаменитое, как и додонский оракул Зевса. И именно туда летел голубь из египетских Фив. Афина же как дочь Зевса равнозначна дочери Амона, ибо последний отождествлялся с Зевсом.

Рис. 41. Младенец Аполлон, будучи всего четырех дней от роду и сидя на руках у своей матери Лето, пускает стрелу в чудовищного Пифона. Рядом с ними стоит Артемида. Судя по изображению пальмы, дело происходит не в Дельфах, а на Делосе (напомним, что в системе «древесного кода» этот остров обозначался именно пальмой). Эта аттическая ваза свидетельствует, что, хотя поединок Аполлона с Пифоном и произошел, как считалось, в Дельфах, он имел какое-то отношение и к Делосу. Не был ли «Пифон» скорее обобщенным символом, чем конкретным образом? Все это хорошо укладывается в модель геодезической октавы, включавшей, в частности, оракульские центры в Дельфах и на Делосе — пунктах, разделенных одним градусом широты. Поскольку оракул на Делосе прекратил свое существование около 600 г. до н. э., эта традиция явно уходит в глубокую древность.

Богиню Афину знали также под именем Афины Паллады (в книге Грейвса объясняется, почему). Он сообщает, в частности, что «третий Паллант» был отцом «пятидесяти паллантидов, с которыми воевал Тесей (см. 97g и 99а), поначалу, судя по всему, враждовавший со жрицами Афины». Опять то же самое число — 50!

«Керамика, найденная на Крите, — подчеркивает Грейвс, — свидетельствует о волне переселенцев из Ливии, достигшей острова примерно в 4000 г. до н. э. Кроме того, большое число беглецов из западной части нильской Дельты, поклонявшихся этой богине, прибыло на Крит вслед за насильственным объединением Верхнего и Нижнего Египта около 3000 г. до н. э. (при Первой Династии). Вскоре после этого началась Первая минойская эпоха, и критская культура распространилась на Фракию и на материковую Грецию».[316]

Возвращаясь к вопросу о числе 50, хочу привести некоторые дополнительные сведения о Цербере, пятидесятиго-ловом адском псе. По словам Грейвса, «Эхидна родила от Тифона чудовищ: Цербера…»[317] и т. д. Вспомним, что в гомеровском «Гимне Аполлону» и в других древних текстах Ти-фон отождествляется с Пифоном;[318] последнего же победил Аполлон, и над гниющим трупом этого чудовища был воздвигнут Дельфийский оракул.

«Цербер, — продолжает Грейвс, — которого дорийцы отождествляли с собакоголовым египетским богом Анубисом, сопровождавшим души умерших в загробный мир, первоначально представлял собой богиню смерти Гекату (или Гекабу); ее изображали в виде суки, поскольку псы едят мертвечину и воют на луну. Орф, от которого Эхидна родила [различных чудовищ] — это Сириус, Собачья звезда, отмечавшая в Афинах начало Нового года. У него было, как у Януса, две головы, поскольку после реформы афинского календаря в нем осталось только два времени года».[319] Три головы Гекаты и Цербера (в «упрощенном» варианте) могли, вообще говоря, символизировать три времени года, принятые в египетском календаре: (1) разлив Нила, (2) сев, (3) сбор урожая. Но это довольно натянутое объяснение. Почему тогда три богини Сириуса находятся в одной лодке на изображениях, не имеющих ничего общего с календарем? На самом деле и три богини, и «трехголовость» всегда связаны с Сириусом и никогда — с календарным годом. Но позже, во времена классической Греции, было, видимо, решено, что лучше «календарное» объяснение, чем никакого.

Надеюсь, что читатель уже обратил внимание на связь между египетским богом Анубисом (которого в главе 3 мы отождествили с орбитой Сириуса В) и пятидесятиголовым Цербером. Последнего можно назвать греческой ипостасью Анубиса. Мне не удалось найти каких-либо свидетельств о связи между собственно Анубисом и числом 50. Правда, мы отыскали египетское слово кети, в число значений которого входят и «гребец», и «орбита»; а поскольку количество гребцов в небесных ладьях (имеющих отношение к Сириусу) всегда равно пятидесяти — и в греческих, и в шумерских мифах, — это обстоятельство показывало, что мы уже тогда были на верном пути. Теперь же перед нами — прямое подтверждение наших гипотез! И кроме того, оказалось, что пес Орф, брат Цербера, отождествлялся с Сириусом. Таким образом, нам удалось доказать, что в Средиземноморском регионе присутствовали все те элементы знаний о Сириусе, которыми располагают догоны. Мы также проследили путь, по которому эти знания были перенесены из Средиземноморья в Страну догонов — через Ливию, сахарские оазисы и Тимбукту на южный берег Нигера. Преодолев тысячи лет и тысячи километров, мы вышли к источнику удивительных знаний, сохраняющихся в нетронутом виде в глубине «черной Африки». Но многое еще остается непонятным. Необходимо глубже разобраться в содержании этой средиземноморской традиции, особенно в ее древнейших египетских корнях, укрытых в туманном додинастическом мире Бехдета (который, судя по всему, до сих пор лежит нераскопанным в тине нильской дельты).

Отцом пса Орфа (Сириуса) и его брата — пятидесяти-голового пса Цербера — был чудовищный Тифон, о котором шла речь чуть выше. Небесполезно выяснить, что говорят о значении слова «Тифон» (и однокоренных с ним слов) Лидделл и Скотт.

Одно из значений этого слова — как ни странно, «разновидность кометы» — или, другими словами, движущаяся звезда! Тифосом (или Тифойесом) именовался младший сын Геи, которая была, как известно, также матерью трех пяти-десятиголовых чудовищ и Гараманта. Тифос значит «дым», «туман», а также «тщеславие, суетность (ибо они помрачают разум человека)». Тифлос — это «слепой» — прежде всего «в смысле «смутный», «затуманенный», «затемненный». Глагол тифлоо имеет значение «ослеплять», а также «сбивать с толку». Он также значит «окутывать дымом».

Поскольку о Тифоне определенно говорится как об отце Сириуса (Орфа), и этим словом именовали, в частности, движущуюся звезду, а у второго его сына пятьдесят голов, я склонен понимать все эти ссылки на «затемненность» и «невидимость» как указания на Сириус В. Последний, как известно, для невооруженного глаза невидим. Другими словами, мы тифлос (слепы) в отношении Тифона, поскольку он как бы заслонен (тифлоо) тифосом (туманом, дымом); и мы сбиты с толку (тифлоо), ибо вопрос о спутнике Сириуса весьма темен (тифлос).

Не исключено, что слово «Тифон» произошло от египетского слова тефит, или теф-т, которое обозначает «пещеру, полость, отверстие в грунте». Это египетское понятие очень хорошо приложимо к той расщелине в Дельфах, где, как считали греки, валялся гниющий труп Пифона, испуская отвратительную вонь. А как мы знаем, первоначально Пифон и Тифон — одно и то же чудовище.

Египетское слово теп значило «рот». Словосочетание теп ра буквально переводится как «рот бога», а по смыслу — как «божественный оракул». Теп — это непридыхательная форма слова теф. Отсюда — тефит, или пропасть под дельфийским тепом. Ниже мы рассмотрим и другие аспекты слова теп. Пока же отметим только, что имя «Тифон», по всей видимости, происходит от египетского слова, описывающего пещеру или расщелину в земле. Египтяне, основавшие дельфийский теп (оракул), естественно, должны были использовать египетское же слово для обозначения существовавшей там расщелины. Со временем, когда этим оракулом завладели греки и память о египтянах осталась разве что в легенде о посещении Дельф Гераклом из Канопуса, первоначальное слово, обозначавшее эту расщелину, не было забыто лишь благодаря врожденному консерватизму жрецов. Во многих религиях в течение очень долгого времени сохраняются древние слова и выражения, несмотря на то что истинный смысл этих слов давно канул в Лету. Поэтому какой-нибудь грек, не имевший понятия ни о египетской культуре, ни о ее влиянии на культуру греческую, продолжал тем не менее называть расщелину в Дельфах, извергавшую серные испарения и считавшуюся логовом Тифона, древнеегипетским словом тефит. Языковеды давно уже обратили внимание на то, что шумерское слово абзу — «пещера» — приняло в греческом языке форму абиссос, а оттуда попало в другие европейские языки, и в частности в английский: «abyss» — «бездна», «пропасть».

Испарения, поднимавшиеся из дельфийской расщелины, по-видимому и привели к тому, что слова, производные от «тефит», получили значения «затуманивать», «затемнять» и т. п. А тесная связь между Тифоном и Сириусом объясняется тем, что приобретенное этим словом в греческом языке значение «тьмы», «мрака» хорошо ложилось в общую канву знаний о Сириусе. «Дополнительные» же его значения — «суета», «тщета» (поскольку суетность затемняет разум человека) — замечательный пример того, как в процессе использования слова в поэтической и повседневной речи оно может приобретать существенно новые оттенки.

Вероятно, именно благодаря тому, что Тифон и — соответственно — Сириус В ассоциировались с тьмой и с чернотой бездны, в более поздние времена считалось, что некоторые божества, имеющие отношение к Сириусу, обитают в темном подземном мире. Прототипом таких божеств явился Анубис — бальзамировщик мумий умерших. Поначалу Анубис не был богом мертвых и стал таковым в какой-то мере случайно. Я уже упоминал, что мумию бальзамировали строго в течение семидесяти дней, и этот срок соответствовал продолжительности пребывания Сотис в Дуате, загробном мире. Ровно столько дней Сириус не появлялся на ночном небосклоне. Ежегодная семидесятидневная «смерть» Сотис — это наиболее фундаментальный «потусторонний» аспект древних представлений о Сириусе. Разумеется, Анубис, представляющий собой орбиту Сириуса В, невидим всегда, а не только в течение какого-то промежутка времени. Темнота как постоянное качество Тифона хорошо соответствовала этому обстоятельству и способствовала усилению «потустороннего» элемента в сириусной традиции. Представления о «невидимости» и «тьме» с течением времени становились самодовлеющими — по мере того, как понимание их подлинного смысла ослабевало со сменой поколений жрецов, посвященных в тайну. Хотя догоны смогли тем не менее сохранить знания о системе Сириуса в поразительно чистом виде.

Таким образом, пятидесятиголовый Цербер-Анубис в греческие времена переселился из космоса в загробный мир. У древних египтян его потусторонность носила, впрочем, скорее символический характер, чем буквальный. Для широких масс пребывание Сотис в Дуате отождествлялось с отсутствием Сириуса на небосводе в течение 70 суток — факт легко проверяемый — и его последующим появлением в лучах утренней зари. Но жрецы знали, что темный спутник Сириуса невидим для невооруженного глаза даже тогда, когда эта звезда сверкает на ночном небе.

Взглянем еще раз на пса Орфа, отождествлявшегося с Сириусом и принадлежавшего пастуху Эвритиону. Грейвс проводит интересную параллель между этим пастухом и Энкиду, спутником Гильгамеша. Последний был волосат, невероятно силен и жил в дикой степи. «По своему характеру Эвритион был «прерывателем» — одним из многих в мифологии. <… > Самый древний образ «прерывателя» — это Энкиду он помешал священному браку Гильгамеша с богиней Эреха (Урука. — Прим. авт.) и вызвал героя на поединок».[320] Очень интересно обнаружить, что Грейвс по сути дела сравнивает между собой греческое и шумерское представления о Сириусе В — ибо выше мы уже отождествили Энкиду со спутником Сириуса. Эвритион — «спутник Сириуса» в самом буквальном смысле этого слова: если Орф — это Сириус, а Эвритион — пастух, который его сопровождает, то Эвритион и представляет собой «спутник Сириуса». А Энкиду — наделенный необычайной силой волосатый дикарь, устоявший в поединке против Гильгамеша и ставший после этого его другом и спутником. И Эвритион, и Энкиду далеки от цивилизации и чуть ли не покрыты шерстью; в этом отношении они очень напоминают греческого бога Пана.

Мотив вмешательства, «прерывания» и вызова на поединок связан, по всей видимости, с тем фактом, что на движение Сириуса А оказывает постоянное возмущающее действие его достаточно массивный спутник. Грейвс отмечает, что еще одним примером «прерывателя» служит в греческой мифологии образ Агенора, чье имя значит «очень мужественный». Он, в частности, вмешался в свадьбу Персея и Андромеды. Персей, как известно, — сын Данаи, правнучки царя Даная, у которого было пятьдесят дочерей. Как сообщает Грейвс,[321] в истории Данаи также не обошлось без ковчега. Ее отец «запер ее и младенца Персея в деревянный ящик и бросил в море». Позже Персея в его странствиях сопровождали циклопы.[322] Еще один знакомый образ!

Персей влюбился в Андромеду, дочь Кассиопеи. «Кассиопея похвалялась своей красотой перед нереидами. Дочери Нерея разгневались на нее и пожаловались Посейдону…»[323] Дальнейший ход событий всем известен, но примечательно, что число нереид и в этом случае равно пятидесяти. Грейвс полагает, что они представляли собой общину жриц, поклонявшихся богине Луны.[324] По мнению Грейвса, число 50 в мифах связано с Луной. Смелое, но неубедительное предположение.

В свете того, что мы знаем о Данае и его дочерях, небезынтересно перечитать начало десятой Немейской оды Пиндара,[325] которая в основном посвящена городу Аргосу (чье название заставляет вспомнить о корабле «Арго» и о его строителе):

«Город Даная и пятидесяти его дочерей
на блистательных тронах,
Аргос, Благолепную обитель Геры,
Воспойте, Хариты!»

Персей и Даная также связаны с Аргосом. Что же касается упомянутых в этом отрывке Харит, то впервые им начали поклоняться в Орхомене. Хариты часто появляются вместе с Гермесом; их даже называли «Харитами Гермеса» (например, в «Жизнеописаниях философов» греческого историка Евнапия,[326] чья «Всемирная история», к сожалению, утеряна). В работе Евнапия сообщаются исключительно интересные сведения о том районе Египта, где располагались Бехдет и Канопус. Говоря об Антонине, сыне одной из замечательных женщин древности — Сосипатры, Евна-пий пишет: «Он побывал в Александрии и был настолько восхищен устьем Нила близ Канопуса, что остался там и посвятил себя поклонению богам и исполнению тайных ритуалов».[327] А также: «Антонин был достоин своих родителей, ибо поселившись в канобском устье Нила, он полностью погрузился в религиозную жизнь этого места».[328] Выходит, что в Канопусе практиковались некие ритуалы, которым следовало всецело себя посвящать. Несколько ниже Евнапий упоминает, что христиане разрушили древние храмы, располагавшиеся в этой местности, и уничтожили александрийский Серапеум.[329] Чтобы вытеснить из Канопуса язычников, там поселили черноризных монахов. Таким образом, это место имело в древности исключительно важное религиозное значение. Безусловно, там необходимо было бы организовать серьезные раскопки. Языческие мистерии, практиковавшиеся в Канопусе, по всей видимости, продолжали традиции Бехдета и имели прямое отношение к загадке Сириуса.

Вернемся к приведенному выше отрывку из Пиндара. Особенно симптоматично упоминание в нем «пятидесяти дочерей на сияющих тронах». Как мы знаем, иероглифическое написание имен Аст (Исиды) и Асара (Осириса) включает в себя изображение трона. На тронах сидят и пятьдесят Ануннаков — шумерских богов судьбы. Около проблемы Сириуса трон появляется с поразительной регулярностью; Пиндар — поэт, живший уже в эпоху классической Греции (хотя и в самом ее начале) — тоже не проходит мимо этого образа.

Между Сириусом, с одной стороны, Аргосом и Данаем — с другой, существуют многообразные связи, в частности — через минийских ливийцев. Отец Даная был «сыном Ливии от Посейдона».[330] Сам Данай «отправился в Ливию, чтобы стать ее царем».[331] Но и перекличка с Египтом не менее многообразна. Брата-близнеца царя Даная звали Эгиптом; он «получил во владение Аравию и завоевал Страну черно-ногих (то есть египтян. — Прим. авт.). Его имя и стало названием этой страны. Пятьдесят сыновей было у Эгипта от разных матерей — ливиек, арабок, финикиянок и др.».[332] Итак, у Даная было пятьдесят дочерей, а у его брата-близнеца — пятьдесят сыновей. Это сразу делает гипотезу Грейвса о «жрицах, поклонявшихся лунной богине», крайне маловероятной и выводит на первый план параллель с пятьюдесятью спутниками Гильгамеша, Ануннаками и аргонавтами.

Обратим внимание на то, что здесь перед нами — две родственные (но и различные) группы по пятьдесят человек в каждой. Вместе они составляют сотню — одну гекату, — и у них общие предки через одно поколение. Однако у этих групп разные родители (прежде всего — разные отцы) и подчеркнуто разный пол.

Данай узнал, что его брат хочет женить своих сыновей на его дочерях лишь для того, чтобы убить их в первую брачную ночь. Поэтому он со всеми своими дочерьми бежал на Родос,[333] а оттуда в Грецию, где заявил, что боги избрали его царем Аргоса. Заметьте: не какого-нибудь другого города, а именно Аргоса! Это обстоятельство — как и связь Даная с числом 50 — сыграет свою роль, когда мы займемся анализом происхождения слов «Арго», «Аргос» и др. Особенно примечательным является тот факт, что, спасаясь от своего брата, Данай пересекает Средиземное море на корабле, построенном с помощью Афины. «Арго», как известно, также был построен с ее помощью.

Царем Аргоса Данай стал благодаря волку, который появился из леса, накинулся на стадо быков и растерзал его вожака. Аргивяне восприняли сей факт как знамение свыше и подчинились. «Данай, убежденный, что в облике волка явился сам Аполлон, посвятил ему знаменитый храм в Аргосе и быстро достиг такой мощи, что пеласги в Греции стали называть себя данайцами. Он также построил аргосскую крепость, а его дочери обучили пеласгических женщин мистериям Деметры (Фесмофориям), знания о которых они принесли с собой из Египта. Увы, со времени вторжения дорийцев о Фесмофориях помнят только жители Аркадии».[334]

Хорошо известно, что после вторжения дорийцев пеласги уцелели лишь в Аркадии. Вот почему в этом отдаленном районе долго еще сохранялись обычаи и поверья, давно забытые в остальных районах Греции. Аркадию можно назвать греческим Уэльсом. Как мы увидим чуть ниже, пеласги именовали себя «земнорожденными». Показательно, что среди них прижились египетские мистерии, перенесенные в Грецию Данаем и его дочерьми. По-видимому, Фесмофории содержали в себе и знания о Сириусе.[335] Волк, кстати говоря, иногда замещал пса в связанной с Сириусом мифологической традиции. Надо полагать, отсутствие в Европе шакала (который олицетворял Анубиса), заставило искать ему подходящую замену — и таковой послужил волк. Аполлон в образе волка — это практически то же, что Аполлон в образе шакала. Именно эта замена, соответствующая животному миру Европы, привела к тому, что уже в доклассические времена в Аркадии получили хождение представления об оборотнях-вервольфах. Легенды о кровопийцах-вампирах, использование чеснока для защиты от них, превращение людей в волков — все эти истории процветали в дебрях Аркадии среди уцелевших после дорийского нашествия пеласгов. Сходным образом сохранился кельтский фольклор в Ирландии. Но что представляет собой вервольф? Это человек с головой волка, иначе говоря — по сути дела, Анубис. На плечах последнего сидела голова шакала, но, как я уже сказал выше, этого животного в Греции не знали. А храмы волчьего (ликийского) Аполлона не так уж редки в этой стране. Знаменитая философская школа Аристотеля в Афинах — Ликей — была расположена в храме Аполлона Ликийского, находившемся возле Диошарских ворот города. Само название «Ликей» происходит от Ликийского — то есть волчьего — Аполлона.

По словам Павсания («Описание Эллады», книга II, 38, 4), жители Аргоса показывали место, расположенное недалеко от этого города, где «Данай и пятьдесят его сыновей впервые высадились в Арголиде». Выходит, что у него были сыновья, а не дочери? Судя по этой фразе, пол потомков Даная особой роли не играет, важно только их количество. Пиндар же сообщает, что они сидели на пятидесяти тронах. Тот факт, что у египетского царя Эгипта тоже было пятьдесят сыновей и что дочери (или сыновья) Даная научили гречанок египетским мистериям, говорит о передаче из Египта в Грецию древних знаний о Собачьей звезде Сириусе, числе 50 и небесных тронах. Другими словами, речь шла о Сириусе В, обращающемся вокруг Сириуса А за 50 лет. Как пишет Грейвс, Ясон располагал несколькими зубами дракона, которые «сохранились после того, как большую их часть Кадм посеял в Фивах».[336] О Кадме же Грейвс сообщает следующее: «Похоже, что небольшое племя, говорившее на одном из семитских языков, переселилось с сирийских равнин в карийскую Кадмейю («Кадм» — это семитское слово со значением «восточный»), откуда к концу второго тысячелетия [до нашей эры] они двинулись в Беотию, овладели Фивами и стали хозяевами страны. Миф о Посеянных людях…»[337] Но прежде чем закончить эту цитату, я хочу изложить этот миф в деталях. На рисунке 42 можно видеть древнегреческую вазу с изображением Кадма. У ног его притаился заяц (точно так же, как созвездие Зайца в ночном небе располагается «под» созвездием Ориона).

Итак, Грейвс пишет:[338]

«Кадм приплыл вместе с Телефассой на Родос (где останавливался и Данай, спасаясь бегством из Египта. — Прим. авт.). Там он принес в жертву Афине Линдусской бронзовый котел и воздвиг храм Посейдону, учредив систему наследственного жречества для службы в нем. (Подобно Данаю, Кадм основывал религиозные центры всюду, где появлялся. — Прим. авт.) Затем он отправился на Феру (Санторин — остров, который впоследствии покинули минийцы, чтобы основать новые поселения на территории Ливии. — Прим. авт.) и воздвиг там такой же храм. Наконец, Кадм достиг страны Фракийских эдонийцев, гостеприимно встретивших его. Здесь Телефасса[339] неожиданно умерла, и после ее похорон Кадм и его спутники пешком отправились к Дельфийскому оракулу. Там он спросил, как отыскать Европу (его исчезнувшую сестру), но дельфийская пифия посоветовала Кадму прекратить бесполезные поиски сестры, а вместо этого следовать за коровой и там, где она приляжет отдохнуть, основать город. <…> И в том месте, где легла корова, Кадм основал Фивы и воздвиг статую Афины, назвав богиню ее финикийским именем — Онга. Предупредив своих спутников, что корова должна быть без промедления принесена в жертву Афине, Кадм отправил их за очистительной водой из источника Ареса (Марса), который потом назвали Кастальским ключом. Источник, однако, охранялся драконом, и тот убил большинство спутников героя. Кадм отомстил дракону, раздробив его голову обломком скалы. После этого к нему явилась Афина, воспела герою хвалу за его подвиг (а он принес ей в жертву корову) и приказала посеять зубы дракона, как семена, на вспаханном поле. Когда он это сделал, из земли появились, звеня оружием, Спарты, или Посеянные люди. Кадм бросил в их толпу камень (позже так же поступит Ясон. — Прим. авт.), и они передрались между собой, не поняв, что же произошло. После стычки в живых остались лишь пятеро воинов — Эхион, Удей, Хтоний, Гиперенор и Пелор, предложивших Кадму свои услуги. Однако Арес потребовал выкупа за убитого дракона, и суд богов приговорил Кадма нести у него искупительную службу в течение одного Великого года».

Рис. 42. Исключительно важный древнегреческий рисунок, хранящийся в Лувре. Кадм убивает змея или дракона на том месте, где возникнет великий греческий город — семивратные Фивы. Из посеянных в землю зубов дракона вырастут воины в полном вооружении. По всей видимости, фигура Кадма символизирует созвездие Ориона, ибо у его ног (там, где на небе находится созвездие Зайца) расположился заяц. Положение дракона по отношению к Кадму и зайцу соответствует положению Сириуса по отношению к созвездиям Ориона и Зайца (см. звездную карту на рис. 14). Мы знаем, что два мифологических героя, сеявшие змеиные (или драконьи) зубы, — это Ясон и Кадм. У изображенного же здесь змея пасть полна зубов (что отличает его от ядовитой змеи). Таким образом, можно предположить, что греки отлично понимали смысл египетского каламбура «змеиный зуб» — «богиня Сириус». Голуби и храм, колонны которого обвивают змеи, — также элементы сириусной традиции, сохранявшейся в античных оракульских центрах.

Заметьте, что мотив «зубов дракона» и здесь связан все с тем же числом 50. Ибо продолжительность Великого года — ровно сто месяцев, и он состоит из двух «полугодий» по 50 месяцев в каждом. Большая удача, что эти интереснейшие сведения сохранились в работах Гигина и Аполлодора (на которые опирается Грейвс). «Источник Ареса» напоминает колхидский «грот Ареса», в котором висело Золотое руно: и тот и другой охранялись драконом. Кроме того, и в эпосе об аргонавтах, и в мифе о Кадме герой бросает камень в толпу «выросших из земли» воинов. Снова «каменный мотив», игравший центральную роль в истории Девкалиона, легенде об орхоменском призраке и др. Кстати говоря, именно камнем Кадм разбивает голову дракона. Корову из истории Кадма можно, по-видимому, понимать как ипостась египетской небесной коровы Хатхор, которую иногда отождествляли с Исидой. Ее египетское имя — Хе-т-Хер — значит «Дом Гора». Не исключено, что Хатхор символизировала собой систему Сириуса — «дом» или некую область в небесах. Показательно, что сестра Исиды — богиня Нефтида, которую в главе 2 мы отождествили с Сириусом В, второй звездой этой системы, по-египетски звалась Неб-т-Хе-т — «Хозяйка дома». Читатель, наверное, еще не забыл обсуждения вопроса о значении слова Неб — «хозяин». Неб-т — это форма женского рода того же слова, то есть «хозяйка». По-видимому, дом, хозяйкой которого являлась Нефтида, — это Дом Гора. Другими словами, Нефтида — столь же законная обитательница системы Сириуса, как и ее сестра Исида — Сириус А. Тот факт, что спутник не виден невооруженным глазом, вовсе не значит, что он не на своем месте в Доме Гора.

О корове, которая привела Кадма к дракону и его зубам, сказано, пожалуй, достаточно. Ниже мы увидим, впрочем, что эта история довольно-таки «многослойна». Для этого нам надо будет разобраться в вопросе — а что же собой представляют «зубы дракона»?

Вернемся к комментариям Грейвса по поводу фиванских приключений Кадма:[340] «Миф о Посеянных людях и о рабстве Кадма у Ареса говорит, по всей видимости, о том, что вторгшиеся кадмейцы захватили Беотию, вмешавшись в междуусобную борьбу пеласгических племен, считавших себя исконными обитателями этой местности («появившимися из земли»). Они также восприняли обычай восьмилетнего[341] правления священного царя. Кадм убил дракона, так же как Аполлон убил в Дельфах Пифона (см. 21.12). Имена Спартов — Эхион («человек-змея»), Удей («подземный человек»)…

Здесь я снова позволю себе прервать Грейвса.[342] Обратим внимание на странное имя «Удей». Родственное ему слово одакс значит «кусающий» и происходит от глагольного корня дак; его инфинитив — дакейн — имеет значение «кусать», причем речь может идти только о собаке! Возможно, что именно здесь кроется ответ на вопрос, почему «зубы» играют столь заметную роль в мифах, связанных с загадкой Сириуса. Дело, по всей видимости, в том, что греческое слово «кусать», употреблявшееся исключительно в «собачьем» контексте, стало одним из элементов информации о Собачьей звезде — вернее, элементом каламбура, содержащего такую информацию. Обитатели Древнего Средиземноморья питали к каламбурам большую слабость. Чтобы понять эту их склонность к игре словами, мы должны отрешиться от современного понимания каламбуров как довольно примитивных острот. В Древнем мире дела обстояли совершенно иначе. Каламбуры позволяли скрывать истину под покровом иносказаний; они являлись формой аллегории, а отнюдь не глуповатыми шутками. Если это и была игра, то священная игра, луденс. Ибо, как я уже говорил, около Фив находился Кастальский ключ, «источник вдохновения» древних поэтов.

Слово дактилиос, как и кирке, значит «кольцо», а точнее — им обозначается любой кольцеобразный предмет. Перед нами, таким образом, еще один термин, входящий во взаимосвязанное множество понятий, имеющих отношение к проблеме Сириуса. Другие примеры подобных терминов можно найти в древнеегипетском языке. В списке иероглифов, составленном Уоллисом Баджем,[343] знак для «шипа» (так сказать, «растительного зуба») почти идентичен знаку для Сотис. Тот же самый знак, наклоненный под углом в 45°, подразумевает атеб — землю по одну сторону от Нила; если же подобные знаки нарисованы друг над другом, то это уже — «весь Египет». Тот же элемент входит в иероглиф арт — «челюсть срубами». Вспомним Гильгамеша и его «скрежещущие зубы». Безусловно, во всем этом есть определенный смысл. В частности, знак атеб сохраняет и более широкое значение — «земля» (а это понятие в поздней греческой традиции, хранившей знания о системе Сириуса, занимало очень важное место). Совершенно не исключено, что все эти каламбуры, изобретенные некогда египетскими жрецами и использующие различные слова и иероглифы, образуют массив сведений о системе Сириуса, элементами которого являются — «зубы», «земно-рожденный», «кольцеобразный», «сокол» или «ястреб» (Кирка) и т. д., и т. п. Вряд ли нас теперь удивит то обстоятельство, что один и тот же иероглиф обозначал в египетском языке и «зуб» — абех — и «Землю». Такова, судя по всему, природа связи между зубом и Землей! Ибо древние египтяне обозначали их одним и тем же знаком, который сам представлял собой наклонный вариант знака, обозначавшего Сириус!

Рис. 43. Иероглифы «зуб» и «шип». Слева вверху — треугольник, обозначающий «землю на одном берегу Нила»; посредине вверху — два треугольника, обозначающие «землю на обоих берегах Нила», то есть «весь Египет». Справа вверху — треугольник, символизирующий общее понятие «земля».

Пойдем дальше. В египетском языке иероглиф чет обозначал «змею» и «тело». Иероглифическое изображение кобры — дра — значило «змея» и «богиня», причем чаще — именно последнее. Не исключено, что изобилие «змеиных» параллелей в греческих преданиях, имеющих отношение к знаниям о Сириусе, связано или с непониманием этого обстоятельства («змея» была на самом деле не змеей, а богиней Сотис), или с очередным каламбуром. Действительно, пожелай мы написать по-египетски фразу «богиня Сириус», результат был бы следующим:

Буквально его можно было бы понять как «змеиный зуб»!

Но помимо египетского каламбура, в истории об аргонавтах можно найти и греческий. Как мы знаем, Ясон сеял зубы дракона. Греческое слово, обозначающее рост зуба из десны, — анатоле (вариант — анателло). Основные значения этих слов — «взращивать» и «порождать». Рост зубов из земли, при всей странности подобного процесса, также описывался бы этими словами. Но они же употреблялись древними греками, когда речь шла о восходе звезд и созвездий. Таким образом, выражения «зуб вырастает из земли, словно из десны» или «из земли рождается зуб» являются описаниями восхода Сириуса. Вот, оказывается, откуда взялись все эти «земнорожденные» персонажи! Переводя историю о плавании «Арго» с древнегреческого на какой-либо из современных языков, мы не знаем, как следует понимать фразу «из посеянных в землю зубов родились…» — именно так или же как «Сириус поднялся над горизонтом». Второй вариант перевода столь же обоснован, как и первый. Короче говоря, где мы имеем дело с каламбуром, а где — с неправильным переводом, проистекающим из непонимания сути дела?

Вполне возможно, что некоторые каламбуры возникали при переводе текстов с египетского языка на греческий — точно так же, как они появляются при переводах с греческого на английский или русский. Это обстоятельство вдвойне затуманивает подлинный смысл переводимых текстов. Специалисты по греческой мифологии склонны понимать рождение из земли буквально. Но представьте себе этих мифологических героев выскакивающими из нор и стряхивающими с себя куски грязи!.. Если же на самом деле речь идет о восходе звезд и созвездий, содержание этих текстов становится более понятным.

Согласно греческой традиции, бог Солнца Гелиос держал в Колхиде своих лошадей и проводил там каждую ночь. Колхида, будучи расположена на восточном берегу Черного моря и представляя собой «самую восточную» точку известного древним грекам мира, символизировала для них «восток как таковой». Понятно, что «сеять зубы дракона» Ясон был должен именно там. Ибо рост зуба из земли в этом месте означает: «Звезда (богиня) Сириус гелиакически восходит на востоке». А поскольку при гелиакическом восходе звезды сразу за ней следует Солнце, тем больше оснований полагать, что «змеиный зуб» вырастет там, где Гелиос-Солнце проводит ночь перед своим появлением на небосклоне.

Причина, по которой единственный подобный эпизод — высеивание зубов Кадмом — происходил в греческих Фивах, достаточно очевидна: египетские Фивы и Ээя в Колхиде расположены на равных расстояниях от греческих Фив или, другими словами, эквидистантны по отношению к ним (см. рис. 17). «Фивы» в данном случае символизируют Колхиду, а любое происходящее там событие попадает в треугольник: (египетские) Фивы – Колхида — (греческие) Фивы (рис. 17). Находясь в греческих Фивах, вы тем самым оказываетесь на прямой, соединяющей этот город с Ээей; высеивание же зубов в Фивах как бы повторяет в Греции то, что происходит в Колхиде. В основе такого представления лежат рассмотренные выше геодезические схемы. Подобный образ мысли базируется на теории соответствий — разделяемой, кстати сказать, и догонами.[344] На мой взгляд, человек только тогда действительно разумен, когда он в состоянии проникать в скрытый смысл символов. Если же его разум не способен понять эту форму реальности и отказывается признать за ней право на существование, то он болен. В нашем столетии появилось, к сожалению, огромное количество душевнобольных — в этом смысле — людей, сочетающих в себе невежество и высокомерие по отношению к символической реальности. Такие люди всегда готовы осмеять и символические соответствия в повседневной жизни, и древние ритуалы — как «примитивные суеверия». Но подобная критика говорит не о недостатках символического мышления, а скорее о духовной ограниченности самого критикующего.

Греческий город Фивы Фтиотийские — просьба не путать их с «главными» Фивами! — расположен совсем рядом с Иолком, откуда команда «Арго» отправилась в свое путешествие. У этого плавания также есть свой символический смысл. Путешествие из греческих Фив — «главных» или «второстепенных» — в Колхиду эквивалентно путешествию в египетские Фивы: в обоих случаях необходимо преодолеть одно и то же расстояние. Греческие Фивы, где Кадм сеял «зубы дракона», расположены на одинаковом удалении от Колхиды (где этим занимался Ясон) и от Фив египетских, где «Змеиному зубу» поклонялись. Корабль, следующий в одном из этих направлений, символически следует и в другом. Таким образом, целью плавания «Арго» — наследника «маганской», или египетской, ладьи — была как Колхида, так и египетский геодезический центр в Фивах, где в храме Амона находился главный омфал.

Имя царя Даная, бежавшего из Египта со своими пятьюдесятью дочерьми и осевшего в Аргосе, происходит, как полагают Лидделл и Скотт, от греческого слова Данаэ — «мифологического имени Сухой земли, о союзе которой с плодоносящей влагой рассказывает история Зевса и Данаи». Даная же, как мы знаем, вместе со своим сыном Персеем была брошена в море в заколоченном ящике (разновидности ковчега). Тот факт, что египетский иероглиф со значениями «ветер» и «воздух» представляет собой изображение паруса корабля, может и не иметь отношения к делу, но он тем не менее любопытен.

Само слово «ковчег» (в английском языке — «arc», что по-русски можно с некоторой долей условности транскрибировать как «арк». — Прим. перев.) также заслуживает внимания. Пятидесятивесельный корабль «Арго», от названия которого оно происходит, символизирует, на мой взгляд, орбиту Сириуса В, период обращения которого равен пятидесяти годам. Возможно, в арке скрыты и другие характеристики Сириуса В — например, его огромная плотность? И действительно, греческое слово аркео значит, судя по словарю Лидделла и Скотта, «быть достаточно сильным»!

Имя «Аргус» бывало и собачьей кличкой. Так, в частности, звали собаку Одиссея, которая узнала своего хозяина после его тайного возвращения на Итаку и умерла, пытаясь подползти к нему. Никто другой не угадал в нищем страннике героя, отсутствовавшего двадцать лет, кроме верного старого Аргуса, испустившего от радости дух (см. рис 44).

Аргусом звали и стоглазого великана, приставленного Герой к несчастной Ио, одной из возлюбленных Зевса. Именно Ио — в образе коровы — вела Кадма из Дельф в Фивы, чтобы он посеял там зубы дракона.

Рис. 44. Одиссей (Улисс) возвращается домой после долгих странствий. Единственным, кто узнал его, оказался верный старый пес Аргус, испустивший от радости дух. В этой сцене символически представлено завершение цикла (именно таковым было значение египетского слова арк, от которого происходит имя «Аргус»), а также способность собак видеть то, чего человек не замечает. Поскольку обитатели Сириуса далеко превосходят землян по уровню развития и способности постигать глубинные тайны космоса, пес и является символом Сириуса.

Если допустить, что слова «арк», «Арго», «Аргус» и им подобные происходят из древнеегипетского языка (причем это заимствование не могло произойти позже середины второго тысячелетия до нашей эры — примерной даты арийского вторжения в Индию, — поскольку слово «арк», как мы убедимся ниже, существует в санскрите), то их источником были, по всей видимости, египетские слова арк и арки, в простейшем случае изображавшиеся как

Эти слова родственны между собой, многозначны и могут быть также записаны разными другими способами. Глагол арк значит «завершать» (какой-то цикл), а существительное арк — «конец всего». Например, арк ремпет — это «праздник последнего дня года». Аркит — «заключение», «вывод». Эти значения заставляют нас снова вспомнить об Аргусе — собаке Одиссея, которая умерла, дождавшись возвращения своего хозяина, после его многолетнего отсутствия. Великий цикл завершен: герой снова дома. Здесь имя Аргус — по сути дела, синоним египетского «арк».

Слово «арки» не менее интересно. Обратим внимание на его конечный определитель (вспомогательный иероглиф, не обозначающий букву или слог) — окружность с точкой в центре. Основные значения этого слова — «конец некоторого периода» и «последний день месяца». Оно, таким образом, входит в круг «календарных» понятий, обозначая вместе с тем высшую точку любого процесса. Великий год состоит, как мы знаем, из ста месяцев (два раза по пятьдесят), а у великана Аргуса, стерегшего Ио, было сто глаз. «Аргус» служит поэтическим синонимом для египетского арки — «конец периода», «завершенная целостность».

Вполне возможно, что здесь подразумевается период обращения Сириуса В вокруг Сириуса А. Одно из значений слова «арк» — «пояс», а также «опоясывать», то есть, по сути дела, «двигаться по окружности». Латинское «арцере» значит «окружать», да и современное английское слово «arc» — дуга — сохранило в себе этот смысл.

Вполне объяснимо и то обстоятельство, что арку обозначало «ученого», «мудреца», «знатока», «адепта». Человек, посвященный в тайны арка, — это, разумеется, адепт и мудрец; отсюда и соответствующий термин.

В книге Уоллиса Баджа «Осирис и египетское представление о воскрешении»[345] есть описание (взятое из работы Огюста Мо «Помпеи, их жизнь и искусство»[346]) римского храма Исиды, относящегося к I веку нашей эры и сохранившего заметные следы египетского влияния. В нем, в частности, находились «семь больших изображений египетских ландшафтов, а также Ио, охраняемой Аргусом, и сцены встречи Ио с Исидой. Вероятно, в этом помещении осуществлялись мистерии Исиды». Здесь перед нами — явное свидетельство того, что стоглазый Аргус изображался на стенах внутренних святилищ храмов Исиды; Исида же, как мы знаем, отождествлялась с Сириусом. Здесь же присутствует Ио — персонаж греческой мифологии, напоминающий египетскую богиню Хатхор, которая, в свою очередь, символизировала систему Сириуса. Именно Ио, подчеркнем еще раз, вела Кадма к греческим Фивам (а существуют, не будем забывать, еще и египетские Фивы).

Каково было содержание мистерий Исиды? Они имели некоторое отношение к Фесмофориям — мистериям, принесенным дочерьми Даная из Египта в Аргос. В словаре Лидделла и Скотта отмечается, что одним из имен Исиды было «Фесмофора» — «Законодательница». Чаще всего этот эпитет применялся к греческой богине Деметре, но так называли и Исиду. Короче говоря, в этих мистериях Исиду представляли в образе Деметры. Однако в римском храме, о котором идет речь, эта богиня сохранила свое настоящее имя. Числа 50 и 100, с которыми мы то и дело сталкивались в мифе о Данае и его дочерях, также присутствуют здесь в образе стоглазого Аргуса.

Имя «Фесмофора» не должно нас смущать. Оно происходит от слова «Фесис», в число значений которого входил и нынешний «тезис». Родственное ему слово фесмос значит «то, что устанавливается, основывается, укладывается»; глагол же фесмодео переводится как «передавать указания оракула». Знакомые понятия, не правда ли?[347]

В упомянугой выше книге Уоллиса Баджа приводится египетский текст о «звезде Септет (Сотис, Собачья звезда), чьи сиденья чисты». Опять мы встречаемся здесь с представлением о «сиденьях», расположенных вокруг Сириуса. Их, как мы знаем, ровно пятьдесят — и это обстоятельство заставляет вспомнить о пятидесяти тронах Ануннаков, пятидесяти гребцах «Арго» и других подобных образах.

Уоллис Бадж приводит также отрывки из египетских текстов, в которых говорится о священных эманациях, испускаемых Сириусом и Орионом и «оживляющих богов, людей, животных и насекомых… как богов, так и людей».[348] Замечательно, что догоны говорят о том же — и почти в тех же самых выражениях. В их представлении семена, сообщающие миру жизненную силу, испускаются системой Сириуса.

В книге Уоллиса Баджа сообщается и еще одна любопытная вещь.[349] Оказывается, древние египтяне полагали, что душа умершего «отправляется к Нефтиде» в ее небесную ладью. В одной из предыдущих глав мы отождествили Нефтиду с Сириусом В. Тем более интересно узнать, что, как только умерший попадал к Нефтиде и его «двойник» (ко) заносился в небесный реестр, он немедленно начинал «вращаться подобно солнцу». Это уже не мифологическое, а скорее астрономическое описание! Вращаясь, он «направлялся к Туату (подземному миру или небесам)». Довольно странный оборот речи, подразумевающий круговое движение в пространстве! «Он безупречен в горизонте подобно Саху (Ориону) и Септ (Сириусу, Собачьей звезде)». Читатель, конечно, обратил внимание на выражение «в горизонте»; ранее я уже высказывал предположение о том, что термином «горизонт» обозначалась орбита Сириуса В. Так или иначе, здесь перед нами покойник, движущийся «как солнце в горизонте». Вполне четкое — хотя и фигуральное — представление о Сириусе В! По словам Уоллиса Баджа, «упоминание в этом тексте Ориона и Сириуса представляет значительный интерес, ибо доказывает, что в определенный период своей истории египтяне считали эти звезды пристанищем душ умерших».

Подобные верования, как мы знаем, есть и у догонов. Отметив это обстоятельство, вернемся в древнеегипетскому слову арк, от которого, судя по всему, произошли греческое имя Аргус и название корабля Арго, а впоследствии — и английское слово арк (ковчег). Все они, на мой взгляд, связаны с древними знаниями о Сириусе В. Читатель вряд ли удивится, если я сообщу ему, что выражение арк хех обозначало некрополь, а арк-хехтт — «загробный мир» (который, как мы только что выяснили, в представлениях египтян располагался на Сириусе). Показательно, что в истории о плавании «Арго» некрополь охранялся Киркой.

В древнеегипетском языке слово арк значило также «мера» — видимо, по той причине, что души умерших «взвешивались», «измерялись» в Арк-хехтт. И в качестве заключительного мазка на этом полотне загадок добавим, что глагол арк значил «извиваться» (когда речь шла, к примеру, о змее).

Тем же самым словом обозначалось серебро, и Уоллис Бадж полагал, что греческое название этого металла аргирос произошло от египетского. Позже оно отразилось в латинском «аргентум», а еще позже — даже в названии южноамериканской страны Аргентины. Поскольку столь видный специалист допускает происхождение «аргироса» от арк ур («Ур» — значит «главный» или «великий»), то и моя гипотеза о трансформациях слова арк небезосновательна.[350] Но, как я уже сказал, индоевропейские народы заимствовали это египетское слово еще до арийского вторжения в Индию. Дело в том, что в санскрите также существуют производные от арка: аркша значит «звездный», «принадлежащий к звездам и созвездиям или управляемый ими», а аркша-варша — «звездный год» или «оборот созвездия». Эти значения очень близки египетским «концу периода» и «концу месяца». Кроме того, санскритское слово арка значит «принадлежащий или имеющий отношение к солнцу». Аркам — «солнцеподобный». Арки — название планеты Сатурн, которую в то время считали самой далекой от Земли. Наконец, арк значит «сиять, быть блестящим», а также «заставлять блестеть». Арка — это «луч» и одновременно — название религиозного обряда. Арка-кара — солнечный луч. Аркаджа — «солнцерожденный»; это слово, как и арканандана, служило эпитетом Сатурна. Демонический змей звался Аркапарна. Аркапутра — снова Сатурн. Этим словом (и производными от него) обозначались, с одной стороны, различные космические объекты, а с другой — важное для древних обитателей Индии растение с очень мелкими зернами. На память немедленно приходят многочисленные разновидности зерен в догонской мифологии (мы на них специально не останавливались, но читатель может самостоятельно ознакомиться с соответствующей литературой[351]); и прежде всего — зерно дигитарии, или фонио, по имени которого догоны назвали спутник Сириуса.

Аркаа значит «поклонение», «обожание». Имя Арджуны — одного из знаменитейших героев индийской мифологии — можно перевести как «белый», «чистый» либо как «сделанный из серебра». Последний вариант явно связан с древнеегипетским и древнегреческим названиями этого металла (соответственно — аркур и аргирос).

Поскольку одно из созвездий некогда было названо по имени корабля «Арго», нас вряд ли удивит тот факт, что в ведические времена созвездие Фальгуни именовалось также Арджуной. Фала значит «зерно» или «семя». Термином фалгрантха обозначалось влияние небесных явлений на судьбы людей. В слове фальгуни слышен отзвук санскритского названия бедра; греки, как известно, называли созвездие Большой Медведицы Арктосом, а египтяне — «бедром».

Если читатель еще не слишком устал от всего этого множества древних слов и выражений, я позволю себе привести несколько дополнительных примеров, по-своему также важных. Обратимся еще раз к книге Уоллиса Баджа, из которой мы уже так много почерпнули. Кстати сказать, конец нашего путешествия через иероглифические дебри уже близок, и я просил бы читателя проявить совсем немного терпения.

Итак, в одном из Текстов пирамид мужа Исиды — бога Осириса — умоляют: «Не гневайся, во имя Чентеру!»[352] Как объяснить эту мольбу? Чем так ужасен этот Чентеру? Слово ченч значило «гнев», «ярость»; но само по себе это еще ничего не объясняет.

Несколько ниже в том же Тексте пирамид рассказывается о рождении Гора, сына Сотис от Осириса: «Гор-Септ (Гор-Сириус) выходит из тебя как «Гор, обитатель Септ (Сириуса. — Р. Т.)». Ты — источник духа в имени его «Дух, обитатель Чентеру».

Невероятно! Похоже, Чентеру имеет прямое отношение к Сириусу и именно это обстоятельство придает ему столь важное значение. Я немедленно углубился в словарь древнеегипетского языка…

… И обнаружил, что чента значит «трон»! А ченхт — балка (корабля)! И, наконец, значения слова чепе — «вес» и «тяжелый»! О случайном совпадении здесь уже говорить не приходится. Сначала мы выяснили, что система Сириуса называется Чентеру, а теперь оказывается, что в этом слове присутствуют все три значения, постоянно возникавшие на пути нашего исследования: «трон», «балка корабля» и «вес». Чентеру, таким образом, — это «место тяжести», и египтяне отождествляли его с системой Сириуса! Кроме того, Чентеру — это имя двухголового бога, со временем ставшее одним из семидесяти пяти имен бога Ра. Каждая из голов этого бога имела 50 глаз и символизировала собой оборот Сириуса В вокруг Сириуса А. Стоглазому египетскому богу соответствовал стоглазый греческий великан Аргус.

Как пишет Уоллис Бадж, другим вариантом слова ченс — с тем же значением «тяжесть», «вес» — было тенс. А тенг — это «карлик»! Итак, одно и то же слово значило и «тяжелый», и «карлик», являясь в то же время названием системы Сириуса.

На случай, если какой-либо скептик все еще не убежден приведенными доказательствами (а скептика редко можно чем-либо убедить), обратимся к еще одному египетскому слову — шенит. С одной стороны, это — «божественный двор владыки Осириса», с другой — «круг», «окружность».[353] Шент значит «вращение», «обращение», «оборот»; понятие «два оборота» иероглифически изображалось как

Мы знаем, что Великий год состоял из 2 х 50–100 месяцев. Шеи ур значило «Великий круг», «оборот Великого круга», а также «острова Великого круга». В последнем выражений под «островами» подразумеваются, судя по всему, звезды и планеты, существующие в системе Сириуса. Иными словами, «божественный двор владыки Осириса», мужа богини Сотис, — это планетная система, где они обитают. Похоже, что тысячи лет назад у египтян было столь же четкое представление о строении системы Сириуса, как сегодня — у догонов.

Глагол шену значит «обходить», «окружать», «обращаться», а шен — «парить над чем-то». Видимо, речь шла о «парении» в космосе звезд и планет этой системы.

Египетское слово хемут обозначало «горячий иссушающий ветер, хамсин или хамасин, то есть ветер, дующий в течение пятидесяти самых жарких дней года». Очень любопытно![354]

В более поздние исторические эпохи «собачьи дни», приходившиеся на период восхода Сириуса, считались наиболее жаркими. Об этом писали, в частности, такие известные древнеримские авторы, как Плиний и Вергилий. Но сама традиция восходит к значительно более древним временам. Варианты слова хемут также привлекают внимание. Так, хемиу-урту — это «звезды, которые не отдыхают»; хемиу-хепу и хемиу-хему — некоторые классы звезд. Короче говоря, хемиу значит «звезды» (во множественном числе). В сохранившихся древнеегипетских текстах слово хем (в значении «звезда») не встречается, но оно должно было существовать, а в нем незримо присутствовало и число 50. У этого слова есть также значения «быть горячим», «маленький», «неизвестный», «храм, святая святых, святилище», «тот, чье имя неведомо, то есть бог», и конкретно — «бог зачатия и размножения». Все перечисленные понятия имеют прямое или косвенное отношение к тайне Сириуса. Система Сириуса считалась источником жизненной силы; кроме того, Сириус В, конечно же, был «неизвестным», «маленьким», «горячим» и «звездой, которая не отдыхает» (то есть постоянно описывает круги вокруг другой звезды). Чем еще могла быть «звезда, которая не отдыхает», как не Сириусом В? Для невооруженного глаза «не отдыхают» в небесах только планеты и кометы, хорошо известные древним египтянам.

Рис.45. Слева: египетский символ шен; справа — картуш, внутри которого обычно писалось имя фараона. По мнению Уоллиса Баджа, «[Шен]… символизирует орбиту Солнца; впоследствии он стал также символом вечности. Помещенный на тело усопшего, он обеспечивал сохранность тела, «пока солнце движется в небе». Нередко богини Исида и Нефтида изображаются на стенах гробниц в коленопреклоненной позе и с руками, возложенными на шен. Картуш — это по сути дела тот же шен, только несколько удлиненный…» На мой взгляд, эллиптическая форма шена не случайна и имеет прямое отношение к эллиптическим орбитам небесных тел. Тот факт, что сестры Исида и Нефтида (соответственно — Сириус А и его «темный спутник») держали ладони на шене (который, в свою очередь, нередко изображался двойным), говорит о наличии двух звезд в системе Сириуса. Эллиптическая же форма шена скрывает в себе эзотерическое знание об одном из самых фундаментальных законов небесной механики, известном как древним египтянам, так и доганам.

Известен гимн Осирису, вырезанный на стеле, которая хранится в Парижской Национальной библиотеке и датируется эпохой XVIII Династии (около 1500 г. до н. э.). Он опубликован в одной из книг Уоллиса Баджа.[355] В этом гимне слово хем фигурирует в следующем контексте:

Этот текст исключительно интересен, поскольку в нем неоднократно упоминаются «троны», расположенные в том районе неба, где живет Осирис, то есть в системе Сириуса. «Трон» же — в единственном числе — собственное имя богини Исиды. Конечно, можно отмахнуться от скрытого здесь глубокого смысла и счесть его простой литанией в адрес Великого бога, сидящего на небесном троне в окружении хоровода звезд. Но внимательное изучение приведенного отрывка не оставляет от таких интерпретаций камня на камне. Вспомним, что древнеегипетские тексты отличаются большой конкретностью: что в них сказано, то сказано. Может ли ученый игнорировать то, что на первый взгляд кажется непонятным, пытаясь свести воедино явно не сходящиеся концы? В этом гимне хемиу, звезды, отождествляются с тронами, причем трон Осириса упоминается отдельно. Нельзя не увидеть здесь параллель с шумерским описанием трона Ану и окружающих его тронов, на которых восседают Ануннаки. Фоном для этой картины служат небо в целом и Сириус в частности. Троны — «звезды, которые не отдыхают»: знакомый образ, удачно описывающий безостановочное движение Сириуса В по своей орбите. Каждый (земной) год обозначался троном. Единственное, чего не хватает для полноты картины, — это числа 50.

Но ведь известный нам «горячий ветер» — хемут — имеет явное отношение к пятидесяти (дням) и к Сириусу! Таким образом, отсутствующая составляющая нашлась!

Есть и еще одно египетское слово, которое проливает свет на странную связь между зубами дракона и воинами, появляющимися из земли. Подобная связь может объясняться каламбуром, в основе которого лежит древнеегипетское слово мени. Это слово значит, с одной стороны, «воин», а с другой — «пахать», «обрабатывать землю», «возделывать». Сочетание этих значений и могло породить странное представление о воинах, растущих из вспаханной земли. В мифе об аргонавтах Ясон должен был запрячь быков и вспахать поле, а уже потом посеять зубы дракона. Он не просто вышел на поле, разбросал вокруг себя драконьи зубы и принялся ждать урожая. Нет, он сначала шел за плугом, то есть должен был осуществить мени (вспашку), чтобы получить мени (воинов).

Обратим теперь внимание на загадочное египетское слово чом. В общем и целом оно значит «скипетр»: так, чам энАнпу — название «чудесного скипетра Анпу (Анубиса)».

Чамти — это «лучники», а мы помним, что Сириус — звезда Лука. Но самое любопытное из значений слова чам — «некий драгоценный металл». В древнеегипетских текстах часто упоминаются «прекрасный чам», «настоящий чам» и «чам с вершины холма». Из него, похоже, был сделан скипетр Анубиса, а в скипетре, как известно, воплощены власть и закон. Что касается выражения «чам с вершины холма», то оно может объясняться тем, что этот металл добывался в горных выработках; но, скорее всего, речь идет о его связи все с тем же Анубисом. Дело не только в скипетре, но и в том, что вершина холма (или зиккурата) была местом обитания этого бога. Как мы помним, его называли «Анубисом холма».

Уоллис Бадж приводит и другие отрывки из Текстов пирамид, в которых фигурирует чам.[356] Все они носят «звездный» характер. Вот, в частности, текст, в котором идет речь об усопшем фараоне Пепи I. Отцом Пепи назван Тем — «Великий бог [города] Ан (Гелиополя); создатель неба и земли». В Шумере, как мы знаем, Великий бог Ан (или Ану) также считался создателем неба и земли, хотя, насколько я могу судить, там не было города, названного по его имени.

В Египте же такой город существовал, и греки знали его как Гелиополь.

Далее о Пепи говорится, что «его небесный образ подобен небесному образу Тема». Это, конечно, всего лишь образчик лести, типичной для текстов, в которых оплакиваются усопшие фараоны. Каждый из них подобен Великому богу города Ан и всем прочим великим богам, каждый совершал все мыслимые и немыслимые подвиги. Фараон умер, да здравствует фараон!

Различные боги, включая Правителя Страны Лука и Септ (Сириуса), подставляют Пепи лестницу, и последний «восходит на колени Исиды, Пепи отдыхает на коленях Неф-тиды». Возглавив процессию богов, Пепи «отплывает в лодке» вместе с Гором. Теперь его место — «среди бессмертных звезд, поднимающихся на своих скипетрах, сделанных из чама, подпираемых своими скипетрами». Судя по сказанному, чам — это вещество, из которого состоят звезды![357]

Далее в тексте говорится: «Жизнь Пепи длится дольше, чем [жизнь] ваших скипетров ау».[358] Слово ay ау значит «пес», «шакал», и здесь просматривается связь с Собачьей звездой и с собакоголовым богом Анубисом. Кроме того, выражение ау-т эн атхен переводится как «дорога Солнца». Вернемся, однако, к нашему тексту:

«О вы, небесные боги, бессмертные, плывущие над Страной Техену (Техентиу — это «блистающие боги», «небесные светила», от слова техен, значащего «блистать», «сверкать». — Прим. авт.) в ваших лодках, управляющие ими с помощью ваших скипетров, сей Пепи управляет своей лодкой с помощью скипетра уас (Уасар — один из вариантов имени «Асар», то есть «Осирис», а уас-т — «некое животное, собака (?)».[359] — Прим. авт.) и скипетра чам, и с ним вас теперь четверо. (Это значит, что Пепи присоединился к группе из трех звезд! — Прим. авт.) О вы, небесные боги, вы, бессмертные, плывущие над Страной Тахенну, несомые вашими скипетрами, сего Пепи вместе с вами несут уас и чам, и с ним вас теперь четверо… Сей Пепи — это вещество анес, исходящее из Нефтиды… Пепи — это звезда… Пепи — это Септ, под его деревом себт… Звезда Септет (Сотис. — Авт.) сжимает руку Пепи. Пепи пашет землю… Осирис (так в тексте обращаются к Пепи. — Прим. авт.), ты прообраз всех богов». (Уас было также египетским наименованием Фив. — Прим… авт.)

Итак, здесь перед нами — описание посмертного странствия усопшего фараона Пепи: он отправляется в «звездные области» и присоединяется там к группе из трех звезд, становясь «четвертой». При этом источниками его власти служат три скипетра: ау (от ау ау — «пес», «шакал»), уас (еще одно обозначение «пса», а равно — название города Фивы, близкое к одному из вариантов имени Осириса) и чам (таинственный металл и скипетр собакоголового бога Анубиса). В тексте подчеркивается, что звезда Сириус берет Пепи за руку. Сам Пепи превращается в звезду: «Пепи — это звезда… «Что еще может означать утверждение, что фараон стал звездой и Сириус держит его за руку, как не то, что он стал четвертой звездой в системе Сириуса? Далее его сравнивают с тремя другими звездами системы Сириуса — Исидой-Сотис, Нефтидой и Осирисом. Первая из них — это Сириус А, вторую — богиню Нефтиду, излучающую «вещество анес», — можно отождествить с «Женским Сорго» догонов, то есть с Сириусом С (хотя в иных ситуациях Нефтида — это скорее Сириус В), а третья — «прообраз всех богов» — вечно кружащийся спутник Сириуса А, давший рождение множеству мифологических образов от Исиды до Гильгамеша. Без сомнения, это Сириус В.

Кроме того, в тексте упоминается таинственный звездный металл чам, источник власти Анубиса, образ которого, как мы уже убедились, символизирует орбиту Сириуса В. Название этого металла напоминает о словах ченс («вес»), тенс («тяжелый», «вес»), тенсмен («быть тяжелым») и тенг («карлик»). Если поставить эти слова в один ряд, получится выражение, которое «с точностью до грамматики» значит: «вес тяжелого металла карликовой звезды». Ану-бис — орбита Сириуса В, а сама эта звезда действительно состоит из сверхплотного «звездного металла».

Говоря о «звездном металле», нельзя не вспомнить, что, по словам Плутарха, «[египтяне] магнит (или магнитный железняк. — Прим. авт.) называют костями Гора, а железо — костями Тифона»[360] (Манефон, фрагмент 77). В древних мифах под «костями Земли» понимались камни. Тем более любопытно, что «костями Тифона» (которого мы в главе 6 отождествили с Сириусом В) считался достаточно тяжелый металл. Магнит же, или намагниченное железо, — «кости Гора», сына Исиды и Осириса… Чего и следовало ожидать!

Необходимо помнить, что слово «Анубис» — это всего лишь наш способ передачи древнеегипетского имени этого бога — Анп или Анпу. Глагол анп значит «заворачивать» — а сам Анубис выполняет в загробном мире функции бальзамировщика. Анп хени — имя «бога с головой шакала, охранявшего огненную реку, ипостась Анубиса». Выше мы отмечали, что «огненная река» — это, по-видимому, орбита Сириуса В; тем более интересно, что Анубис, символ этой орбиты, охраняет «огненную реку». «Орбитальное» значение глагола «заворачивать» (равно как и существительного «бинт») достаточно очевидно.

Уоллис Бадж в «Египетском иероглифическом словаре» называет металл чам «чамом с вершины холма».[361] Скипетр Анубиса также именовался чамом. Неудивительно, что один из титулов этого бога — тепи ту-ф — значил «тот, кто на вершине холма». Чуть выше я уже отождествлял этот «холм» с зиккуратами Древнего Двуречья. Но menu и родственные ему слова заслуживают отдельного рассмотрения.

Одно из значений этого слова — «крайняя точка носа корабля и самая задняя часть его кормы». Оно полностью укладывается в мое понимание мифа о корабле «Арго». Тепи также значит «первый день некоторого временного периода». Выше я подчеркивал, что нос и корма «Арго» (с пятьюдесятью гребцами, восседающими между ними) символизировали орбиту Сириуса В. При этом арки значило «последний день некоторого периода». Итак, в египетском языке первый день периода назывался menu, а последний — арки. Слово menu хорошо приложимо к кораблю «Арго», а из слова арки даже возникло его название. Наконец, menu являлось элементом одного из важнейших титулов Анубиса, которого я отождествил с орбитой Сириуса В, а следовательно — и с «Арго». Есть и другие доказательства того, что термин menu имел прямое отношение к древним знаниям о Сириусе. Слово теп ра значит «основание треугольника», а слова септу и сепч — «треугольник». В то же время Септит — это Сириус, а треугольник — иероглиф, который его обозначал.

Основное значение слова теп — «рот» (отсюда произошло, в частности, древнеегипетское название одной глазной болезни: теп ра себек — «рот крокодила»), а в более глубоком смысле — «начало чего-то». Историкам геометрии будет небезынтересно узнать, что египтяне считали основание треугольника «ртом» или «началом» этой геометрической фигуры.

Внутренняя связь между словами арки и menu легко могла привести к некоторой путанице. Если последний день старого цикла — это арки, а первый день нового — menu, то и арки можно рассматривать как «почти начало». В конце концов, арки переходит в menu, и эти термины обозначают практически одно и то же. В определенном смысле конец одного цикла и является началом другого. Для нас привычным символом новогоднего праздника служат фигуры старика и ребенка — Старого и Нового года. Они неотделимы друг от друга, и точно так же неотделим арки от menu. С течением времени, когда истоки традиции забылись, эти понятия по сути дела слились. В результате греческий язык обогатился словом аркомаи — «то, что должно начаться». Отсюда же архе — «начало», «исходная точка» и т. п., сохранившееся в словах «архитектура» и «архетип». Мы опять убеждаемся в том, что индоевропейское арк восходит к аналогичному древнеегипетскому слову.

Наличие связи между понятиями, группирующимися вокруг арк, и историей аргонавтов, подтверждается одним из наиболее странных сочинений, дошедших до нас из древних времен. Я имею в виду трактат «О названиях рек и гор и о том, что там находится».[362] Хотя он и приписывается Плутарху, авторство последнего более чем сомнительно. Мне этот трактат представляется скорее пародией на довольно типичные сочинения той эпохи. В нем обсуждается, в частности, название реки Фасис, по которой Ясон и его команда поднялись к колхидскому городу Ээя. «Эта река, — сообщает автор трактата, — некогда называлась Арктур». Факт как минимум любопытный: название колхидской реки также могло иметь отношение к словам, группирующимся вокруг арка. Предполагается, что «Арктур» значит «ведущий к медведю», а «медведь» — это всем нам хорошо известное созвездие Большой Медведицы. Звезда Арктур, находящаяся в созвездии Волопаса, рассматривалась как его «спутник» и, по словам Аллена, имела какое-то отношение к Осирису и, возможно, Гору. По-видимому, это еще один пример путаницы, то и дело возникающей с видимыми и невидимыми «спутниками» звезд. Впрочем, у меня нет особого желания углубляться в вопрос о названии «Арктур» и разбираться со всеми его хитросплетениями. Просто учтем, что Фасис некогда назывался Арктуром.

Вообще-то у «Фасиса» существуют и другие параллели — в частности, орнитологические. В Греции бытовало выражение «фасийские птицы». Как мы помним, Кирка, или Цирцея, также была связана с Колхидой. Греческое слово фасса обозначало витютеня, или вяхиря, — птицу из отряда голубиных. Похожим словом назывались и собственно голуби, а, как мы установили в предыдущих главах, они были тесно связаны с сетью геодезических центров и храмами, в которых поклонялись омфалам. Голуби приняли участие и в плавании аргонавтов: как и в других историях о ковчегах, команда «Арго» выпускала в полет именно этих птиц. Поэтому параллель между Фасисом и фассой вряд ли можно счесть неожиданной. Независимо от того, называлась ли эта река Фасисом или Арктуром, ее наименование имело глубокий смысл. Кстати, по-гречески одна из разновидностей сокола называлась фассо-фонос — «убийца голубей». А кирка — это, как известно, именно сокол.

Перед тем как расстаться с Плутархом, обратим внимание на его слова (в трактате «Об Исиде и Осирисе») о том, что одним из имен Осириса было Омфис. Снова и снова мы встречаемся с омфалами и оракульскими центрами, которые, как пишет Плутарх, в его времена еще существовали в Египте.

Возвращаясь к слову menu, отметим, что теп ра — это не только «основание треугольника», но и «божественный оракул»! Выше я предположил, что оракулы связаны с кораблем «Арго», символизирующим орбиту Сириуса В, начало очередного оборота которого вокруг Сириуса А обозначалось словом menu. И вот теперь оказывается, что по-египетски «оракул» — это теп-ра!

Тепи а значит «предки», а menu-ayu-керр-эн-пет — «предки-боги из небесного круга», что весьма примечательно. Не о космических ли пришельцах идет здесь речь?

Плутарх, рассказывая о верованиях персов,[363] также упоминает богов из небесного круга. Как известно, господствующей религией в Персии до арабского нашествия был зороастризм, сохранившийся до наших дней среди персов в Индии (в основном в Бомбее), куда они бежали из Персии, спасаясь от преследований мусульман. В отличие от семитов-арабов, персы — индоевропейцы; их язык и религия родственны языку и религии арийского населения Индии. Древнейшая форма санскрита (т. н. ведический санскрит) лишь незначительно отличается от древнейшей формы персидского (авестийского) языка.

Зороастр (или Заратуштра), как известно, постулировал существование двух божественных принципов: Ахурамазды — принципа света и добра и Ахримана — принципа тьмы и зла. Эллинизированные формы этих имен — Оромаздес (или Горомадз) и Ариманий; именно так их называет Плутарх в своем трактате. Тот же автор сообщает, что египтяне представляли бога Анубиса в виде круга, отделяющего тьму от света. Некоторое сходство с этой концепцией Плутарх видел в персидском божестве Митре, занимавшем «промежуточное» положение между Горомадзом и Ариманием. Далее он пишет: «[Персы] рассказывают о богах много сказочного, например, следующее: Горомадз, произошедший от чистейшего света, и Ариманий, произошедший от тьмы, ведут друг с другом войну. И

Горомадз создал шесть богов: первым — бога Доброй Мысли, вторым — Истины, третьим — Справедливости и остальных — Мудрости, Богатства и Творца благих наслаждений. Ариманий же сотворил равное им число соперников».[364] Эти двенадцать богов были, по-видимому, зодиакальными божествами. Но дальше текст становится еще интереснее: «Затем Горомадз, троекратно увеличившись, удалился от солнца настолько, насколько солнце удалено от земли, и украсил небо звездами. Одну звезду, Сириус, он поместил впереди других как стража и дозорного. Сотворив затем еще двадцать четыре бога, он поместил их в яйцо. Равные им по числу боги, произошедшие от Аримания, проникли в яйцо, вследствие чего добро смешалось со злом». В примечании к английскому переводу трактата говорится: «Очевидно, что обе группы богов перемешались, но вошли ли в яйцо злые боги и вышли ли из него добрые — текст не уточняет».

Этот абзац из «Исиды и Осириса» заслуживает особого внимания. Перед нами, по сути дела, описание событий, которые происходят где-то вне Солнечной системы. Персы, похоже, хорошо знали, что звезды находятся далеко от планетной системы нашего Солнца, и старались подчеркнуть это обстоятельство. Примечательно, что «светлый» бог Горомадз и «темный» бог Ариманий создают каждый по 25 богов, что в сумме дает 50. И эти боги находятся в яйце — эллипсообразной фигуре, напоминающей об орбите. Содержание текста не вполне понятно, но, по всей видимости, Сириус — это также один из богов, созданных Горо-мадзом. Всего, следовательно, им сотворено 25 божеств, и Ариманием — «столько же». Затем темные и светлые боги смешиваются в оболочке яйца. Что все это значит? Сириус занимает в группе «светлых» богов явно привилегированное положение. А поскольку Ариманий — «темный» бог и его творения соответственно — также «темные» божества, то среди них, надо полагать, присутствовал и «темный» Сириус. И все эти 50 божеств группируются вокруг (светлого) Сириуса, символизируя пятидесятилетний период обращения Сириуса В, движущегося по своей эллиптической орбите как «страж и дозорный». (Я отдаю себе отчет в том, что буквально в тексте говорится о сорока девяти божествах, группирующихся вокруг Сириуса. Можно, однако, допустить, что здесь мы имеем дело с уже искаженной картиной. Исходно их было, конечно, пятьдесят.)

В древних традициях нетрудно найти и другие примеры колебаний: 49 или 50? В частности, Роберт Грейвс писал: «Главных жриц отбирали, исходя из результатов соревнований по бегу (так возникли Олимпийские игры), которые проводились поочередно в конце каждого пятидесятого или сорок девятого месяца».[365] Получается, что периоды в 49 и 50 месяцев были взаимозаменяемы. Это очень близко к персидской схеме: то ли 49, то ли 50… Еще один подобный пример можно найти в Библии (Левит, 25, 8–12):

«И насчитай себе семь субботних лет, семь раз по семи лет, чтоб было у тебя в семи субботних годах сорок девять лет. И воструби трубою в седьмый месяц, в десятый день месяца, в день очищения вострубите трубою по всей земле вашей. И освятите пятидесятый год, и объявите свободу на земле всем жителям ее; да будет это у вас юбилей; и возвратитесь каждый во владение свое, и каждый возвратитесь в свое племя. Пятидесятый год да будет у вас юбилей: не сейте и не жните, что само вырастет на земле, и не снимайте ягод с необрезанных лоз ее. Ибо это юбилей; священным да будет он для вас… »

Приведенные слова (как и следующие за ними, которые я здесь опускаю, ибо каждый желающий может непосредственно обратиться к текстам Библии) были сказаны Богом Моисею на горе Синай. Яхве сообщает евреям, как именно они должны поступать. И дальше в том же обращении, говоря о пятидесятилетних юбилеях, Господь подчеркивает: «Потому, что сыны Израилевы — Мои рабы; они — Мои рабы, которых Я вывел из земли Египетской. Я Господь, Бог ваш». Вспомним, что именно Египет является источником знаний о системе Сириуса, переданных под покровами священных мистерий Данаем в Аргос и далее. Похоже, что и евреи соприкасались с этой традицией — хотя вряд ли найдется раввин, которого это утверждение не шокирует.

Но как же быть с противопоставлением чисел 49 и 50? Чтобы найти объяснение этому странному обстоятельству, обратимся к книге Роберта Эйткена «Двойные звезды».[366] Обсуждая вопрос о величине периода обращения Сириуса В вокруг Сириуса А, он пишет: «Орбита, рассчитанная Воле в 1931 году и очень мало отличающаяся от моего варианта, опубликованного в 1918 году, имеет период обращения 49,94 года, тогда как Овер дает другую цифру — 49,42 года». Это значит, что реальный период обращения Сириуса В лежит между сорока девятью и пятьюдесятью годами.

В книге Эйткена, конечно, упоминается, что орбита Сириуса В — как и любого другого небесного тела — представляет собой эллипс. Но в обычной речи, говоря о спутниках звезд и планет, мы на такие детали особого внимания не обращаем. В большинстве исторических источников, имеющих отношение к Сириусу В, речь также идет скорее об окружности, чем об эллипсе. Однако догоны, рисуя на стенах своих святилищ орбиты Дигитарии (Сириуса В), изображают именно эллипс. На рис. 8 представлены — для сравнения — догонский рисунок и современная схема.

Догоны, впрочем, знают не только об эллиптичности орбиты Сириуса В, но и о том, что Сириус А находится в одном из фокусов этого эллипса. Они вполне определенно говорят: «Сириус… — один из фокусов орбиты маленькой звезды Дигитария… «В свое время этот принцип — как один из законов планетарного движения — был сформулирован Кеплером и стал огромным шагом вперед в развитии науки. Орбита звезды Женщин (планеты, вращающейся вокруг Сириуса С) также, на взгляд догонов, представляет собой эллипс с Сириусом С, находящимся в одном из его фокусов.

Итак, постоянные колебания между числами 49 и 50, равно как и ссылки на то, что 7x7 = 49, могут быть объяснены тем обстоятельством, что период обращения Сириуса В не равен точно пятидесяти годам, а несколько меньше этой величины. Вспомним, что пишет Грейвс о Священном годе, длительность которого «составляет попеременно — то 50, то 49 месяцев». Такая процедура позволяла приблизиться к реальному значению этой величины. Понятно теперь, почему догоны говорят, что период обращения Сириуса В вокруг Сириуса А «умножают на два, получая сто лет». Подобным же образом решался этот вопрос в Египте и Греции. Отсюда возникли «двойной Священный год», состоявший из ста месяцев, имя греческой богини Гекаты — «сотня» и стоглавые чудовища древнегреческой мифологии. В основе всех этих удвоений лежала все та же необходимость аппроксимации реального периода, обращения Сириуса В целым числом. А поскольку так поступали и догоны, и народы Средиземноморья, это еще раз доказывает, что знания догонов представляют собой сохранившуюся часть древней средиземноморской (в конечном счете — египетской) традиции, переданной их предкам ливийскими гарамантами. Последние же получили их от минийцев — переселенцев из Греции.

Показательно, что, по словам догонов, «период обращения Дигитарии составляет приблизительно 50 лет, что соответствует первым семи правлениям [вождей, длившимся] по семь лет [каждое]». А также: «Это правило сохранялось в течение 49 лет, для первых семи вождей, которые таким образом питали звезду и давали ей возможность периодически обновлять мир. Но, открыв звезду, восьмой вождь решил избежать судьбы своих предшественников… «и т. д. Эти слова догонских информаторов Марселя Гриоля кажутся прямой цитатой из библейской книги Левит. Или из «Греческих мифов» Роберта Грейвса! Налицо обряд жертвоприношения священного царя, о котором неоднократно упоминает Грейвс в своем анализе Священного года, состоявшего из пятидесяти месяцев. Можно ли усомниться в том, что эти традиции по сути своей тождественны? В том, что догоны укрыли знания о системе Сириуса в сердце Африки и смогли сохранить их в поразительно нетронутом виде? В том, что основой эзотерической традиции Средиземноморья были знания о Сириусе В, этом удивительном творении звездного мира?

Племя догонов — это последние из аргонавтов: минийцы, выжившие в саваннах Западной Африки.

Обратившись к египетскому слову хенти, мы обнаружим, что оно было одним из имен Осириса, а также именем «крокодилоголового бога», обитающего в Туате, потустороннем мире. Оно могло значить и просто «бог в образе крокодила».

Хент — «крокодил Сета», хен-т — некий район потустороннего мира, «область в Туате». Но в более широком смысле хен-т — это «мифологический район», не обязательно находящийся в Туате. Похоже, что сказочная местность Хен-т имела свое отражение в загробном мире и была связана, с одной стороны, с Осирисом, а с другой — с крокодилами.

Само слово хен-т можно перевести как «двойной» или «двойственный». Это дает нам ключ к пониманию природы сказочной местности Хен-т. Она явно напоминает круг или эллипс, который, по словам Плутарха, отделяет свет от тьмы. Два других значения хен-т — «граница» и «два края небес». Похоже, что речь действительно идет о круге с его двойственной природой (окружность отделяет внутреннюю часть круга от всего окружающего), а «краями» его могут считаться две точки окружности, лежащие на одном диаметре. Хен-т также значит «конец», «предел», а хенти — это период времени, равный 120 годам. Вспомним, что у догонов интервал между двумя праздниками Сиги составляет 60 лет и два догонских Сиги эквивалентны, таким образом, одному египетскому хенти. Выражение хен-т хенти могло бы обозначать Сиги — поскольку слово «двойной» в зависимости от контекста значит либо «удвоенный» (то есть в два раза больший), либо «состоящий из двух половин» (каждая из которых в два раза меньше целого). Этот промежуток времени напоминает и о Священном Великом годе, длившемся 100 месяцев и состоявшем из двух «полугодий» по 50 месяцев каждое.

Еще одно значение слова хенти — «бесконечный»; возможно, что речь здесь идет о бесконечном кружении Сириуса В вокруг Сириуса А. В противном случае как иначе можно объяснить сочетание в одном и том же слове значений «бесконечный» и «120 лет»? Бесконечные циклы оборотов спутника Сириуса вокруг главной звезды этой системы и выражаются в бесконечных циклах Сиги. Так или иначе, 120-летний период был весьма важен для египтян. В приложении IV читатель может ознакомиться с предлагаемым мною объяснением того, что из себя представляет Сиги — а также и хенти. Это объяснение носит чисто астрономический характер.

С учетом того обстоятельства, что в число значений слова хенти входит также «бог в образе крокодила», привлекают внимание родственные ему слова: хенн — «пахать» и хеннти — «пахарь». Сразу вспоминается Ясон, пахавший поле, чтобы засеять его зубами дракона (крокодила?). Не исключено, что в каламбуре «змеиный зуб» — «богиня Сириус» есть и еще один слой, включающий зубы крокодила.

Поскольку, как мы знаем, непосредственное отношение к Сириусу В имеет образ шумерского героя Энкиду — существа довольно-таки дикого и звероподобного, небезынтересно отметить, что глагол хен значит «вести себя по-скотски», а одно из значений существительного хенти — «звероподобный человек». Итак, хенти — это имя Осириса — спутника Сириуса и в то же время — обозначение «звероподобного человека», присутствующего в древнем комплексе мифологических представлений об этой звезде. Кроме того, египтяне называли богиню Хатхор, представлявшую собой ипостась Исиды-

Сотис, Хенну-Неферит (Не-ферит значит «прекрасная»). Но у слова хенну с двойным «н» главное значение — «фаллус» (соответствующий иероглиф это подтверждает), и оно, скорее всего, не имеет отношения к хен с одним «н».

Хен-та — это «зерно», что напоминает о догонских параллелях между звездами и зернами. Хену — бог Секер, изображавшийся в виде сокола (или ястреба) и плывший в лодке того же названия. Эта лодка (отражение небесного «Арго») — «священная ладья Секера, мемфисского бога смерти». На память сразу приходят Кирка (Цирцея) и колхидский бог смерти. Замечу, что не только египтологи путают между собой ястреба и сокола. Обратившись к специалистам, я попросил растолковать мне, чем отличается первый от второго. Ответ был довольно туманным: у них разный цвет глаз и, кроме того, сокол обычно меньше ястреба. У ястреба глаза золотистые (отсюда ассоциация с солнцем?), а у сокола — карие. Эти птицы», однако, различаются по своим повадкам, а поскольку существуют разные подвиды и ястреба, и сокола, то путаница растет. Древние вообще были склонны не замечать различий между соколом и ястребом — во всяком случае, не более, чем между шафраном и колхикумом (или «луговым шафраном»). Разумеется, на практике существование этих различий как-то учитывалось, но только Аристотель осознал наличие в мире живого таких его элементов, как роды и виды животных и растений. До него сколько-нибудь точные классификационные понятия в языке просто-напросто отсутствовали. Именно поэтому Кирка в Древней Греции — это «ястреб или сокол». В рамках существовавшей тогда терминологии они взаимозаменяемы — примерно так же, как взаимозаменяемы звуки «л» и «р» в древнеегипетском языке (но, конечно, на ином уровне языка). Похоже, что древние египтяне (так же, кстати говоря, как и современные нам китайцы) были не в состоянии услышать различие между этими звуками. Их, впрочем, можно произносить по-разному: я, к примеру, совершенно не в состоянии произнести французское «р». Сам Аристотель, по имеющимся данным, был несколько картав.[367]

Впрочем, мы несколько отвлеклись от основной темы. Надо все-таки разобраться с ястребом и соколом. Сетон Гордон — вероятно, лучший в мире специалист по беркутам — не смог рассеять моих недоумений. Еще один специалист по соколам также не дал ответа на заданные ему вопросы. Я уже начал беспокоиться, что эта проблема так и останется нерешенной, когда узнал от моего друга Робина Баринга (в молодости собиравшегося стать орнитологом), что весьма тонкое различие между ястребом и соколом все же реально существует. По его словам, четвертое или пятое маховое перо в крыле ястреба несколько длиннее других, что придает крылу закругленные очертания. В то же время у сокола самым длинным является второе или третье перо — и в результате этого крыло выглядит более вытянутым. Я, правда, не вполне уверен, так ли это для любой разновидности этих птиц.

Автор «Словаря греческих птиц» Д'Арси Томпсон сообщает, что древнегреческий поэт Каллимах, отличавшийся большой ученостью, знал о существовании десяти видов ястреба, а по словам Аристотеля, египетские ястребы были меньше греческих.[368] Похоже, что человек пытался найти различия между ястребами и соколами уже на самых ранних этапах своей истории. Надо, однако, полагать, что читателю все эти птицы уже порядком поднадоели; поэтому отставим их в сторону и займемся еще несколькими египетскими словами. Их совсем немного. Стремнину потока мы уже преодолели; теперь надо собрать оставшиеся силы и доплыть до берега.

Хенсекти значит «волосатый» или «волосатая» и служит одним из эпитетов Исиды и Нефтиды. Поскольку устойчивое мифологическое представление Сириуса В как «волосатого» не является для нас секретом, можно было бы допустить, что Нефтида и символизирует собой этот спутник Сириуса, но с той же вероятностью за ней скрывается Сириус С — догонская «звезда Женщин». Загадочным остается слово хенмемит — «мужчины и женщины далекого прошлого». Слова хенн — «пахать» и хен-т — «граница» связаны посредством хенб-т — «пахотной земли» и глагола хен-б — «размежевывать», «прокладывать границу», «измерять землю». (Здесь, помимо всего прочего, пересекаются значения соответствующих слов с одинарным и с удвоенным «н».) Весь этот набор столь разных значений и лежит в основе игры слов, уподобляющей определение орбиты Сириуса В вспашке земли, в которую будут затем высеяны «змеиные зубы» (а «змеиный зуб», как мы знаем, — то же самое, что и «богиня Сириус»). Получается взаимосвязанная цепочка каламбуров.

Под занавес отметим, что Хен-б — это также бог в образе змея, обитающий в Туате, а Хенб-Реку — бог в образе шакала. Еще одна ассоциация с Анубисом и — соответственно — с орбитой Сириуса В, и еще одна возможность для игры словами!

Как мы знаем, наиболее распространенными символами, обозначавшими годовые «этапы» движения Сириуса В по его орбите, были трон и весло. А имя богини Исиды (по-египетски — Act) значит «трон» и изображается на письме соответствующим иероглифом. Существенно при этом, что слово ас-ти, в котором используется тот же иероглиф, имеет значение «преемник», «наследник». Троны, таким образом, должны располагаться в некоторой последовательности. Орбита же, которую они символизируют, называется либо просто Анпу (Анубис), либо Аст-Анпу, то есть Иси-да-Анубис.

Еще одно имя Исиды-Сотис — Ааху-т. Вряд ли нас удивит то обстоятельство, что Аахути — это «бог, живущий на горизонте», а ааху-т шета-т — «тайный горизонт». Кроме того, аахути было обозначением «двух духов, то есть Исиды и Нефтиды». Наконец, ааху-т — «урей царской короны». Вот где корни происхождения основного символа власти египетских фараонов! Представление о «тайном горизонте» — орбите Сириуса В — лежало в основе многих феноменов египетской культуры.

Один из вариантов имени Исиды — Аас-т — также привлекает внимание: слово аастен значит «один из семи богов в образе обезьяны, сопровождающих Тота. Он господствует над остальными семью…». В мифах догонов можно найти историю о восьмом вожде, получившем власть над предыдущими семью. По всей видимости, здесь подразумевается завершение одного периода обращения Сириуса, длящегося 7 х 7 = 49 лет, и начало нового. Иными словами, сведения об одном из числовых параметров системы Сириуса зашифрованы в самом имени богини Исиды.

Исида и Нефтида именовались «двумя богинями урея» — Аар-ти, или Аарарут. Возможно, из этого эпитета возникло имя шумерской богини Аруру. Ее еще знали как Нин-хурсаг, Нинту, Нинмах и под многими другими именами. В шумерском пантеоне Аруру соответствовала египетской богине Исиде. Она, в частности, вылепила из глины волосатого Энкиду, спутника великого героя Гильгамеша. В «Эпосе о Гильгамеше» эта богиня выступает под тем же именем — без сомнения, потому, что оно происходит из египетского языка и тесно связано с Сириусом. Хотя Аар-ти — общее имя для Исиды и Нефтиды, но со спутником Сириуса скорее ассоциируется Нефтида. Равным образом Аруру, создавшая Энкиду, выражает именно эту сторону системы Сириуса. Царский урей также именовался аар-mu; а мы только что выяснили, что другое обозначение урея — ааху-т — имеет прямое отношение к орбите Сириуса В. Тот факт, что под именем Аар-ти объединялись и Исида, и Нефтида, легко объясним тесной связью двух звезд системы Сириуса. Шумеры также не могли найти лучшего имени для своей богини — создавшей, напомним, богатыря Энкиду, верного друга и спутника Гильгамеша, — чем имя «Аруру».

Египетский иероглиф, обозначавший Собачью звезду Сириус, представлял собой изображение зуба. Не лишним будет отметить, что в одном из египетских слов сочетались значения «зуб» и «пес». Шаар — это «зуб»; ша — «порода собак»; ша-т — «сука»; шаи — «бог в образе пса»; Шааит — ипостась Хатхор (которая, в свою очередь, отождествляется с Исидой). Кроме того, ша-т значит «одна сотня», являясь, таким образом, синонимом греческого слова «Геката».

Еще одно слово со значением «пес» — это абвх, и оно же (с небольшими изменениями) подразумевало шакала. При этом глагол аба значил «делать сильным», а существительное аб-т — «путь». Опять же «с точностью до грамматики» выражение апп аб-т эм an можно перевести как «преодолевать расстояние последовательными шагами» — а именно так движется Сириус В по своей орбите.

Поскольку Анубис был символом этой орбиты, вряд ли нас удивит тот факт, что он именовался «счетчиком сердец [умерших]» — апи-абу (апи — «счетчик», абу — «сердца»). Заменив слово абу на апт («месяц»), мы получим «счетчик месяцев»! Это еще один пример весьма содержательной игры словами. Анубис «подсчитывает» месяцы (или годы), двигаясь по своему аб-т эм an — «ступенчатому пути».

На этом можно было бы, пожалуй, и остановиться. Особой необходимости в более детальном лингвистическом анализе имен египетских и шумерских богов, на мой взгляд, нет. Однако нерешенным остается вопрос о том, каким образом древняя средиземноморская традиция, содержащая глубокие знания о системе Сириуса, проникла в самое сердце Черной Африки. По словам Геродота, гараманты были постепенно вытеснены из Ливии к юго-западу. Грейвс сообщает, что они отступили к Феццану, расположенному в пустынных районах южной Ливии. Дополнительные сведения можно найти в книге Дж. Фейджа «История Западной Африки»:

«Геродот еще около 450 г. до н. э. писал о гарамантах — народе, занимавшем оазис Джерма в Феццане (сегодня мы назвали бы их туарегами). В своих двухколесных колесницах, каждая из которых была запряжена четверкой лошадей, гараманты пересекали Сахару и нападали на чернокожих «эфиопов». Примерно 400 лет спустя другой великий географ древности, Страбон, подобным образом описывал народ фарусиев, живший в западной Сахаре и, по всей видимости, являвшийся предком народа санхаджа. <…> Очень легкие гарамантские и фа-русские колесницы могли использоваться только в сражениях, а не для перевозки товаров. Интересно, что слова Геродота и Страбона получили весомое подтверждение, когда в Сахаре были найдены наскальные изображения двухколесных колесниц, влекомых четверками лошадей. Примечательно, что почти все подобные рисунки распределены вдоль двух торговых путей через Сахару — западного, который вел из южного Марокко к Верхнему Нигеру, и центрального, соединявшего Феццан с восточным берегом излучины Нигера».[369]

В книге «Белая богиня» Роберт Грейвс также пишет о гарамантах:

«Геродот был прав, утверждая, со слов египетских жрецов, что ливийский культ Зевса Амонского и культ Зевса в Додоне, с их черными голубями и оракульским дубом, возникли одновременно. Профессор Флиндерс Петри полагает, что Священный союз между Ливией и материковой Грецией восходит к третьему тысячелетию до нашей эры. О дубе в Амоне заботилось племя гарамантов; греки считали их предка Гараманта «первым человеком». Зевс Амонский — нечто вроде Геракла с головой барана — очень близок египетскому Осирису и Амену-Ра, фиванскому богу Солнца. Эти боги также изображались с бараньими головами, а из Фив, как сообщает Геродот, черные голуби летали в Амон и Додону».[370]

Джеймс Уэллард, автор замечательной книги «Затерянные миры Африки»,[371] подробно обсуждает вопрос о гарамантах. Оказывается, в песках Сахары сохранились до наших дней остатки загадочных сооружений, возведенных тысячелетия назад. Здесь был центр империи гарамантов, разрушенной нашествием мусульман.

«Следуя по пути, ведущему из Себхи, современной столицы Феццана, к оазису Гат, расположенному на алжирской границе, путешественник пересекает подземную оросительную систему, в создание которой некогда была вложена масса изобретательности и усилий. Немного можно найти в истории Африки аналогичных примеров. <…> Высота главных туннелей превышает 10 футов [3 м], а ширина –12 футов [3,6 м]. Они были вырублены в твердом известняке с помощью примитивных орудий, и их стены сохранились практически в том виде, какой они имели много столетий назад. <…> Известны сотни таких туннелей, хотя сколько всего их сохранилось, пока неясно. В некоторых местах расстояние между отдельными туннелями не превышает двадцати футов [6 м], а их средняя длина, начиная с горных утесов и заканчивая оазисами, куда подавалась вода, равна трем милям [около пяти километров]. Если предположить, что существовало примерно триста туннелей (сейчас видны остатки двухсот тридцати из них), то окажется, что, с учетом их боковых ответвлений, общая длина этих высеченных в твердом камне ходов составляет почти 1000 миль [1600 км].

Вопрос о том, как функционировала эта система, окончательно пока не решен. Прежде всего, где находился вход в эти туннели? Можно провести многие часы в поисках места, откуда подавалась вода, и не достичь успеха. Кажется, что вот-вот задача будет решена, но, идя вдоль поднимающегося в гору туннеля, исследователь неожиданно оказывается под крутым откосом, среди беспорядочного нагромождения камней. И — никакого следа пропавшего туннеля. <… > [Возможно, что эта система] была рассчитана на питание водой от обильных дождей; в таком случае ее соорудили не позже 3000 г. до н. э. Лишь в ту эпоху в Сахаре было достаточно влажно. Возможно ли, чтобы эти туннели — фоггары — оказались столь древними? <…> В современном Вади-эль-Джал с населением в 7 тысяч человек единственным источником влаги служат колодцы. Если мы сравним это число с более чем ста тысячами могил, обнаруженных в Вади и датируемых временем «народа оросительных туннелей», мы получим некоторое представление о численности населения в ту эпоху. <… > Кроме того, создание столь разветвленной системы гидротехнических сооружений требует уровня промышленного развития, как минимум превышающего уровень развития народов Северной Европы до римского завоевания.

Можно, таким образом, предположить, что: (а) между 5000 и 1000 гг. до н. э. значительной частью Сахары владел народ, принадлежавший к негроидной расе, занимавшийся скотоводством и земледелием и поддерживавший плодородие почвы с помощью фоггар; (б) именно процветание этих беззащитных африканцев вызвало нашествие белых поселенцев с ливийского побережья на оазисы Феццана. Агрессорами были гараманты, которые в свое время, судя по всему, переселились в Африку из Малой Азии. Этот народ, о котором впервые упоминает Геродот, в его время был уже знаменит — в частности тем, что его воины воевали на запряженных четверками коней колесницах. В течение всей классической древности о гарамантах то говорят, то забывают — пока наконец около 700 г. н. э. их последний царь не был уведен в плен арабскими завоевателями Феццана и гараманты не исчезли со страниц истории. Так или иначе, их сахарская империя просуществовала свыше тысячи лет.

Мы, однако, почти ничего не знаем о культуре и истории гарамантов, и причина этого достаточно проста: с падением Римской империи уровень знаний о внутренних районах Африки катастрофически упал. Лишь в XIX столетии европейские путешественники смогли пройти южнее Феццана».

К сказанному выше я бы только добавил, что североафриканская цивилизация была уничтожена императором Юстинианом (527–565 гг. н. э.) еще до нашествия мусульман.

Уэллард также сообщает, что на гарамантской территории сохранилось множество погребений, пирамид, крепостей и покинутых городов, которых не касалась лопата археолога. В частности, он посетил «укрепленный город Шарабу, лежащий в пустыне и постепенно скрывающийся под покровам песка. Буквально единицы европейских путешественников бывали здесь, ибо привычные караванные пути далеко обходят этот город, затерянный в одном из наиболее труднодоступных районов Мурзукской пустыни. <…> Археологические раскопки в Феццане, по сути дела, только начинаются…»

После того как арабы завоевали империю гарамантов, те, кто уцелел после нашествия, бежали в юго-западном направлении, «смешались с негритянскими племенами, жившими на южном берегу Верхнего Нигера, и переняли их язык».[372]

Теперь мы лучше представляем себе, каким образом удивительные знания о системе Сириуса стали известны доганам и родственным им племенам, живущим на берегах Верхнего Нигера. Эта драма разворачивалась на огромном пространстве в течение тысячелетий, и нам предстоит понять суть этих знаний, вернувшихся в совсем уже другой мир — «глобальную деревню» конца XX столетия. Догоны полагают, что «Учитель мира» посетил Землю, дал людям основы цивилизации и вернулся в систему Сириуса. Сегодня, когда человек ступил ногой на поверхность ближайшего небесного тела и начал изучение своей Солнечной системы, мы уже готовы к серьезному поиску других цивилизаций — существующих, возможно, на расстоянии в несколько световых лет от Солнца. Эти цивилизации, так же как и мы, стремятся больше узнать о мире, в котором они живут, и создать по-настоящему справедливое общество. Если бы это было иначе, их собственная техника наверняка уничтожила бы их. Мир, в котором нет любви, неизбежно отравит себя. Какие бы существа ни жили в системе Сириуса, они должны были достичь по-настоящему высокого уровня развития не только в технике, но и в этике. Если Сириус действительно является домом «Учителя мира», то и мы можем надеяться стать в будущем такими же Учителями миров.

Примечания:

1

Строго говоря, в 1976 году вышли три издания «Мистерии Сириуса», и каждое последующее было более полным.

2

Benest Daniel, and Duvent. J. L. Is Sirius a Triple Star? Astronomy and Astrophysics. Vol. 299, 1995, pp. 621–628. Статья была получена в редакции 11 октября 1994 г. и принята к печати 8 ноября того же года.

3

Temple Robert К. G. A Response to an Appeal from W. H. McCrea Concerning Sirius. The Observatory, 1975, Vol. 95, No. 52.

14

Ibid.

15

Ibid, p. 202.

16

Ibid.

17

Herodotus. Translated by A. D. Godley. L'oeb Classical Library, Harvard University Press, 4 vols, I960. Русские переводы: Геродот. История в девяти томах. М.: Научно-издательский центр «ЛАДОМИР», «АСТ», 1999; Геродот. История в девяти книгах. Пер. и примечания Г. А. Стратановского. Л.: Наука, 1972.

18

Ibid, book II, 124; pp. 425–427. Геродот. История. Книга 2, 124.

19

Ibid, book II, 127; pp. 429–431- Геродот. История. Книга 2, 127.

20

Ibid, book II, 147; p. 455. Геродот. История. Книга 2, 147.

21

Ibid, book II, 148–9; pp. 455–459. Геродот. История. Книга 2, 148–149-

22

Ibid, book II, 97; p. 385- Геродот. История. Книга 2, 97.

23

Ibid, р. 455, note 1.

24

Ibid, book II, 127; p. 431. Геродот. История. Книга 2, 127.

25

Harrell, James М, The Sphinx Controversy: Another Look at the Geological Evidence, KMT, Vol. 5, No. 2, Summer, 1994, p. 72.

26

Bauval Robert and Gilbert Adrian. The Orion Mystery. Heinemann, London, 1994. Хотя мысль о том, что три Великие пирамиды символизируют Пояс Ориона, меня вполне устраивает, я должен сказать, что это не единственно возможная точка зрения. В 1978 году я получил по почте рукопись, написанную тремя авторами — Рокки Мак-Коллумом, Джеральдом Дж. Фраккаро и Элмером Д. Робинсоном: «Разгадка тайны Великих пирамид». К сожалению, сопроводительное письмо к рукописи отсутствовало. На одной из иллюстраций к этой работе изображена спираль Фибоначчи, или Золотая спираль (имеющая прямое отношение к золотому сечению), — таким образом, что вершины всех трех пирамид лежат на этой кривой. У меня, к сожалению, нет времени для анализа предложенного тремя авторами варианта «дешифровки пирамид», и я даже не знаю, была ли эта работа с тех пор где-то опубликована. Единственное, что мне известно, — это то, что авторы ее живут в США (на письме стоял штемпель Линкольна, штат Небраска).

Все обстоятельства получения рукописи мне сейчас уже трудно припомнить. Не исключено, что рукопись Мак-Коллума, Фраккаро и Робинсона переслал мне мой аргентинский друг — профессор Хосе Альварес Лопес, также интересовавшийся загадками пирамид. В конце семидесятых годов мы планировали совместные исследования в этой области, но эти планы, к сожалению, так и не осуществились.

Разумеется, нельзя исключить и такую возможность, что строители пирамид заложили в них сразу несколько вариантов прочтения. Вполне возможно, что три Великие пирамиды действительно символизируют три звезды Пояса Ориона и при этом их высоты с большой точностью укладываются на спираль Фибоначчи. Эти два варианта вовсе не обязаны исключать друг друга.

Похоже, что создатели Великих пирамид обожали логические головоломки — что в полной мере проявилось в их творениях. Чем-то они напоминают мне компьютерного гения наших дней, сутками просиживающего за дисплеем и счастливого, только когда ему удается написать сложнейшую программу, проникнуть в которую можно, лишь преодолев массу изощренных ловушек.

27

Bauval Robert and Gilbert Adrian. The Orion Mystery, pp. 131–132, 172–174- См. также диаграмму на стр. 174.

28

Alien С. W. Astrophysical Quantities. 3rd edition, Athlone Press, London, 1973, p. 228.

29

Lang Kenneth R. Astrophysical Data: Planets and Stars. Springer-Verlag, New York et al, 1992, p. 542.

30

Ibid.

31

Edwards I. E. S. The Pyramids of Egypt. Revised edition, Viking, London, 1986, p. 143.

32

Ibid, pp. 105–106.

33

Barbera Andre. The Euclidean Division of the Canon: Greek and Latin Sources. University of Nebraska Press, USA, 1991. Греческий текст можно найти на стр. 146 и 148, английский перевод — на стр. 147 и 149. Неоплатоник Порфирий (232–301 гг. н. э.) воспроизвел его в своей работе «Комментарии к «Гармонике» Птолемея» (см.: там же, стр. 214–217). На стр. 256 приведен латинский перевод соответствующего абзаца, взятый из работы Боэция (480–524 гг. н. э.) De Institutione Musica, 4. 1–2, а на стр. 257 — его английский перевод. Комментарии к исходному тексту на греческом языке см. на стр. 164, 166, 168 и 170, а их английский перевод — на стр. 165, 167, 169 и 171.

34

Он лишь мельком касается этой темы (на стр. 24).

35

Ibid, р. 23.

36

Ibid, р. 28.

37

Eddington, Sir Arthur. New Pathways in Science: Messenger Lectures 1934- Cambridge University Press, 1935, pp. 237, 242.

141

Griaule М., Dieterlen G. Le Renardpele. Tome I, Fascicule I. Paris: Institut d'Etnologie, 1965, p. 325. Гелиакический восход Сириуса, изображенный на рис. 109 в этой книге, назван «встречей Сириуса с Солнцем».

142

Mariette. Denderah. Vol. I, p. 206.

143

Aratus. Phenomena, 551–556. (Русский перевод этой поэмы см. в сборнике: Небо, наука, поэзия. М.: Издательство Московского университета, 1992.)

144

Neugebauer О., Parker R. Egyptian Astronomical Texts. Vol. I. Brown University Press, 1960, p. 1.

145

Ibid, p. 25.

146

Wallis Budge E. A. The Gods of the Egyptians. London, 1904, Vol. II, p. 114.

147

Ibid., p. 113.

148

Ibid., p. 117.

149

Ibid, p. 215.

150

Уоллис Бадж полагает, что эти тексты, относящиеся к V и VI Династиям, были скопированы с более ранних, в том числе созданных в период I Династии. См.: Wallis Budge Е. A. The Gods of the Egyptians. London, 1904. Vol. II, p. 117.

151

Ibid., pp. 202–203.

152

Ibid, p. 264.

153

Ibid, p. 265.

154

Ibid, p. 139.

155

Neugebauer O, Parker R. Egyptian Astronomical Texts. Vol. I.

156

Allen R. H. Star Names, Their Lore and Meaning. N. Y.: Dover Publications, 1963, p. 130.

157

На европейских звездных картах это созвездие фигурировало до 1930 года. В настоящее время оно разделено на созвездия Кормы, Парусов, Киля и Компаса. (Прим. перев.)

158

Neugebauer O, Parker R. Egyptian Astronomical Texts. Vol. I.

159

Allen R. H. Star Names, Their Lore and Meaning, p. 68.

160

Ibid, p. 65.

161

Pritchard J. B. (Ed.) Ancient Near Eastern Texts relating to the Old Testament. Princeton University Press, 1955, p. 33.

162

Ibid, p. 41.

163

Heidel A. The Babylonian Genesis. University of Chicago Press, 1965, p. 86.

164

Wallis Budge Е. A. Op. ext., p. 28–1.

165

Ibid, p. 290.

166

Ibid, Vol. I, p. 446; Vol. II, p. 154.

167

Ibid, Vol. I, p. 154.

168

Ibid, Vol. II, p. 261.

169

Ibid, pp. 264–265.

170

Ibid, pp. 195–200.

171

Ibid, pp. 264–265.

172

Plutarch. /5/5 and Osiris. Loeb edition, in: Plutarch. Moralia. Vol. 5. Loeb Library series, Vol. 306. L: Heinemann; Harvard: Harvard University Press, 1962, p. 107.

173

Plutareh. Isis and Osiris. Loeb edition, p. 145.

174

Plutarch. Isis and Osiris. Loeb edition, p. 39- Ср.: Плутарх. Исида и Осирис, Киев: УЦИММ-Пресс, 1996, стр. 16.

175

Plutarch. Isis and Osiris. Loeb edition, p. 147. Ср.: Плутарх. Исида и Осирис. Стр. 55.

176

Parke Н. W. The Oracles of Zeus. Oxford: Blackwell, 1967, p. 13.

177

Mead G. R. S. Thrice Greatest Hermes. London: John Watkins, 1964, Vols. I–III.

178

Ibid, Vol. Ill, p. 95. Цит. no: Wessley, Denkschr d. k. Akad. (1893), p. 37, 1. 500.

179

См.: Hurry J. B. Imhotep, the Vizier and Physician of King Zoser and afterwards the Egyptian God of Medicine. Oxford University Press, 1926.

180

Edwards I. E. S. The Pyramid of Egypt. Penguin. 1970.

181

Hurry J. B. Op. ciL, p. 20.

182

Ibid, p. 40.

183

См.: Pritchard J. В. (Ed.) Ancient Near Eastern Texts Relating to the Old Testament. 2nd edition, Princeton University Press, 1955.

184

Ibid.

185

Цит. по переводу В. Афанасьевой. См.: «Жрец к «Горе Бессмертного»…». — Поэзия и проза Древнего Востока. М.: Худ. лит., с. 133. {Прим. перев.)

186

Gordon C. The Common Background of Greek and Hebrew Civilizations. N. Y.: W. W. Norton & Co., 1965.

187

Kramer S. N. The Sumerians. University of Chicago Press, 1963, p. 67.

188

Pritchard J. B. Op. cit.

189

Ср.: Temple, Robert K. G. He Who Saw Everything: A Verse Translation of the Epic of Gilgamesh. L.: Rider, 1991, p. 45.

190

Journal of the American Oriental Society, 64 (1944), p. 11.

191

Цит. по переводу И. Дьяконова. См.: «О все видавшем» со слов Син-леке-уннинни, заклинателя. — Поэзия и проза Древнего Востока. М.: Худ. лит., с. 171. (Прим. перев.)

192

Heidel A. The Gilgamesh Epic and Old Testament Parallels. University of Chicago Press, 1970.

193

Pritchard J. B. Op. cit.

194

Heidel A. Op. cit.

195

См.: Pritchard J. B. Op. cit.

196

Ibid.

197

Santillana G. Dechend H. Hamlets Mill. London Macmillan, 1969.

198

Neugebauer O., Parker R. Egyptian Astronomical Texts. Vol. I. Brown University Press, I960, p. 74.

199

Ibid, p. 73.

200

Pritchard J. B. Op. cit., p. 114.

201

Ibid, p. 106.

202

Цит. по: «Когда вверху… «— «Энума Элиш». Поэма о сотворении мира (в сокращении). Пер. В. Афанасьевой. — Я открою тебе сокровенное слово. Литература Вавилонии и Ассирии. Пер. с аккадского. М.: Худ. лит, 1981.

203

Book of the Dead, trans, by Wallis Budge, p. 176, n.

204

Wallis Budge E. A. The Gods of the Egyptians. London, 1904, Vol. I, p. 326.

205

Ibid, pp. 463–464.

206

Abhandlungen der Philologisch-Historischen Klasseder Koengl. Bd. 33, Nr. 5. Leipzig,

207

Ibid, p. 57–59.

208

Или, соответственно, русское «гав-гав». См.: Jacobsen Т. Toward the Image of Tammuz and Other Essays. Harward, 1970. В египетском языке собака и шакал обозначались одним словом — ауау, которое также, по всей видимости, носило звукоподражательный характер.

209

Kramer S. N. History Begins at Sumer. N. Y.: Doubleday Anchor Books, 1959, pp. 91–94.

210

Antiquity of the fews. Book I, Chapter 2.

211

Цит. по: Иосиф Флавий. Иудейские древности. Том 1. М.: Крон-Пресс, 1994. (Репринтное издание перевода Г. Г. Генкеля, выпущенного в Санкт-Петербурге в 1904 г.) (Прим. перев.)

212

Геродот. История в девяти книгах. Пер. и примечания Г. А. Стратановского. Л.: Наука, 1972. Книга 2, 104.

213

Догоны рассматривают обрезание как важнейшую — с религиозной точки зрения — процедуру.

214

См.: Pritchard. Ancient Near Eastern Texts, p. 8

215

Stubbings F. H. The Rise of Mycenaean Civilization. — Cambridge Ancient History, Cambridge University Press, issued as fascicule, 1964.

216

Graves R. The Greek Myths. 2 vols. London: Penguin Books, 1969, pp. 170–175.

217

«Гесиод видит в Гекате «Тройственную» богиню — владычицу небес, земли и Тартара-, но для эллинов она была скорее разрушительной силой, чем созидательной… Считалось, что ее головами служат лев, пес и конь… при этом пес представлял собой Собачью звезду Сириус» (Graves R. The Greek Myths, 31.1). Гесиод в своей «Теогонии» (416) говорит: «Звездное небо — обитель Гекаты, чтимой бессмертными богами».

218

Thompson, D'Arcy W. A Glossary of Greek Birds. Oxford, 1896.

219

Порфирий, «О воздержании от животной пищи» — для тех, кто незнаком с традиционными сокращениями. Порфирий был одним из первых неоплатоников, учеником Плотина; он переписал «Энеады». Томас Тейлор перевел ряд сохранившихся работ Порфирия, включая «О воздержании» (см.: Selected Works of Porphyry. London, 1923).

220

См.: Graves. Op. cit., 170,6.

221

Мы также использовали издание: Павсаний. Описание Эллады. В двух томах. Перевод и вступительная статья С. П. Кондратьева. М.: «Ладомир», 1994. (Прим. перев.)

222

Ibid., 22,1.

223

Догоны, говоря о пятидесятилетнем периоде обращения Сириуса В, описывают его следующим образом: «Период орбиты умножают на два, получая сто лет и… подчеркивая тем самым основной принцип близнеч-ности» (см. приложение I). Греки, по-видимому, поступали так же. Не исключено, что таким образом подчеркивался важный астрономический факт: равенство периодов обращения Сириуса В и Сириуса С.

224

Роберт Грейвс полагает, впрочем, что «Ясон» значит «целитель».

225

Graves. Op. cit, 31,3.

226

В книге Драра и Тэкхольма (Tackholm and Drar. Flora of Egypt. Vol. III. — Bulletin of the Faculty of Science, No. 30, Cairo University Faculty of Science, Cairo University Press, 1954) дана ссылка на публикацию Беркилла, относящуюся к 1935 году, но я, к сожалению, не смог ее отыскать. По-видимому, в этой ссылке есть неточности. Тем не менее Беркилл был видным ботаником, и его мнению можно доверять.

227

Цит. по: Tackholm and Drar. Op. cit.

228

См. примечание 15.

229

Allen R. H. Star Names. Their Lore and Meaning. N. Y.: Dover Publications, 1963.

230

Wallis Budge. Hieroglyphic Vocabulary to the Theban Recension of the Book of the Dead. London, 1911, p. 273.

231

Ibid, p. 271.

232

Ibid, p. 273.

233

Allen R. Н. Star Names, Their Lore and Meaning. N. Y.: Dover Publications, 1963, p. 67.

234

Бехдет лежит на той же широте, что и Хеврон, находящийся на оккупированном израильтянами западном берегу Иордана.

235

Lockyer N. The Dawn of Astronomy. London, 1894. (Репринтное издание этой книги вышло в США несколько лет назад.)

236

По-аккадски этого бога звали Эа, по-шумерски — Энки. Центром его культа был город Эриду, самый южный из всех шумерских городов. Об Энки можно написать отдельную книгу, и даже не одну. Читатель, желающий познакомиться с этой темой, может начать с «Мельницы Гамлета» (Santillana G. Dechend Н. Hamlet's Mill. London: Macmillan, 1969).

237

Burney C, Lang D. M. The Peoples of the Hills. Ancient Ararat and Caucasus. London: Weidenfeld & Nicolson, 1971, p. 226.

238

Ibid, p. 73.

239

Allen R. H. Star Names, Their Lore and Meaning. N. Y.: Dover Publications, 1963, p. 73.

240

Lockyer N. Op. cit.

241

От 7 марта 1974 г.

242

Впрочем, судя по письму Брайена Гэлпина («Тайме» от 14 марта 1974 г.), его отец, Кэнон Ф. У. Гэлпин, еще шестьдесят лет назад доказал большую древность диатонической гаммы в своей книге «Музыка шумеров, вавилонян и ассирийцев» (см.: Galpin С. F. W. Music of the Sumerians, Babylonians, and Assyrians. Cambridge University Press, 1937).

243

Graves R. The Greek Myths. 2 vols. London: Penguin Books, 1969, 21.10.

244

Ibid., 170.3.

245

Higgins G. The Anacalypsis. New York, 1927. Vol. I. Book III, Chapter 2, Section 4.

246

Согласно догонским мифам, «Сириус — это пуп мира». См.: Griaule М., Dieterlen G. Le Renard pele. Tome I, Fascicule I. Paris: Institut d'Etnologie, Musee de l'Homme, 1965, pp. 324–325.

247

Gordon С The Common Background of Greek and Hebrew Civilizations, N. Y.: W. W. Norton & Co., 1965.

248

Согласно Ричарду Паркеру, Пятая Династия правила с 2501 по 2342 г. до н. э. Храм был воздвигнут в Абусире при фараоне Усеркафе.

249

10 III-й Позднемииойский период — это Микенская эпоха.

250

Parke Н. W. Greek Oracles. London: Hutchinson, 1967, p. 38.

251

Цит. по: Гомер. Гомеровы гимны. М.: Carte Blanche, 1995, с. 75. Перевод Е. Рабинович.

252

Parke Н. W. Op. ей., р. 32.

253

Гомер. Указ. соч., с. 83–84.

254

Parke Н. W. Op. cit., pp. 33–34.

255

Ibid, pp. 94–95.

256

Я бы посоветовал читателю, который чувствует необходимость расширить свои знания в этой области, обратиться к книге сэра Нормана Локьера «Утро астрономии» (см.: Lockyer N. The Dawn of Astronomy. London, 1894). Эта книга должна, на мой взгляд, изучаться во всех учебных заведениях — даже несмотря на то, что отдельные ее места довольно трудны для чтения (впрочем, неподготовленный читатель может их пропустить без ущерба для понимания основных идей книги). «Утро астрономии» впервые было опубликовано в Лондоне в 1894 г., но в 60-е годы его, по предложению профессора Сан-тильяны, переиздали в США.

Другой обстоятельной работой на эту тему является, конечно, «Мельница Гамлета» Сантильяны и фон Дехенд (San-tillana G., Dechend H. Hamlet's Mill. London: Macmillan, 1969). Хотя эта книга и отличается значительным объемом, она представляет собой, по мнению ее авторов, всего лишь «введение в проблему». Читая ее, ощущаешь себя совершенно подавленным тем объемом материала, который она содержит — и который остался за ее пределами. По существу, Сантильяна и фон Дехенд открыли для современной науки совершенно новую область исследований и, несомненно, могут этим гордиться.

257

Santillana G., Dechend Н. Op. сгк, p. 286.

258

Tompkins P. Secrets of the Great Pyramid. New York — London: Harper and Row, 1971. (Appendix by Livio Stecchini.)

259

Parke H. W. Op. cit, p. 95.

260

Как отмечает Ливио Стеччини, «… многие греческие авторы полагали, что Дельфы подобны Сардам, столице Лидийского царства, находившегося в Малой Азии, которая лежит на той же параллели — 38° 28 с. ш.» (см.: Tompkins P. Op. cit., р. 349). Я думаю, что этому геодезическому центру соответствовала гора Сипилус, расположенная к северо-востоку от Смирны (современный Измир). См.: Pausanius. Guide to Greece. Trans, by Peter Levi. 2 vols. Penguin Books, 1971, III, XXII.4; а также Gars-tang J. The Syrian Goddess. London, 1913, p. 13. На горе Сипилус сохранился гигантский древний рельеф, изображающий Великую богиню. Центром ее культа был Иераполь, также важный оракульский центр. Великая богиня, или — для греков — Гея, была покровительницей Дельфов до того момента, как ее место занял Аполлон. Парк пишет «… В позднемикенские времена… главным женским божеством была богиня земли… Должны были существовать и ее оракулы… Аполлон как бог-покровитель прорицателей узурпировал ее власть (Parke Н. W. Op. cit., р. 36). Я полагаю, что город Малатья, находящийся на той же широте, что и Сарды, но дальше от моря, каким-то образом мог быть связан с Дельфами и Сардами (с последним, конечно, в большей мере). Подробности см. в работе: Garstang J. Op. cit., pp. 14–15.

261

Tompkins P. Op. cit.

262

См. также приложение IV.

263

По-видимому, говоря о «корзине, которая не является корзиной», догоны имеют в виду именно такую сеть. См. статью Гриоля и Дитерлен «Суданская система Сириуса».

264

См.: Griaule М., Dieterlen G. he Renardpele. Tome I, fasc. 1. Paris: Institut d'Etnologie, 1965.

265

Tompkins P. Op. cit., p. 182.

266

Ibid., p. 298.

267

Геродот. История в девяти книгах. Пер. и примечания Г. А. Стратановского. Л.: Наука, 1972. Книга 2, 55.

268

Hume D. The History of England. Philadelphia: Porte and Coates, s. a., 5 vols (Vol. V, p. 57).

269

См.; Tompkins P. Op. cit., p. 298. Именно сюда направился Александр Македонский, завоевав Египет. (Впрочем, «завоевав» — сказано слишком сильно. Скорее он просто вовремя протянул руку, чтобы подхватить перезревший плод.) В оазисе и сегодня можно видеть руины древних построек См. также карты, помещенные в указанной книге.

270

Tompkins P. Op. cit., р. 181.

271

Pritchard J. В. Ancient Near Eastern Texts Relating to the Old Testament. Princeton University Press, 1955, p. 44 ff.

272

Kramer S. N. History Begins at Sumer. N. Y.: Doubleday Anchor Books, 1959.

273

См.: Garstang J. Op. cit. В этой книге опубликован перевод сочинения Лукиана «О Сирийской богине», посвященного поклонению Великой богине в Иераполе.

274

Kramer S. N. Op. cit.

275

Tompkins P. Op. cit, p. 336.

276

Ibid., p. 349

277

Ibid, p. 346.

278

Tompkins P. Op. cit.

279

Graves R. The Greek Myths.

280

Graves R. The White Goddess. A Historical Grammar of Poetic Myth. N. Y.: Vintage, s. a.

281

Ibid.

282

Theophrastus. Enquiry into Plants. Book IV, ii, 8. Trans, by A. F. Hort. Loeb Classical Library, Harvard University Press, 2 vols. (This ref. Vol. I, p. 299) Теофраст (370–ок. 285 г. до н. э.) считается «отцом ботаники». Он руководил афинским Ликеем сразу после Аристотеля. На пике его преподавательской карьеры у него училось 2000 студентов.

283

Ibid, Book III, xiii, 7. (Vol. I, p. 249.)

284

Temple Robert К. G. Conversations with Eternity. Rider, London, 1984. Эта книга увидела свет в Великобритании и в Польше; частично она опубликована и на немецком языке. Надеяться на ее публикацию в США, увы, не приходится: американские издатели полагают, что их соотечественники слишком глупы, чтобы их могли заинтересовать подобные вещи. Я с этим в корне не согласен, но моя точка зрения в данном случае особой роли не играет. Впрочем, восьмидесятые годы прошлого века действительно были временем глубокой экономической депрессии и разрушения традиционных ценностей западной культуры — так что, возможно, книга и впрямь появилась не вовремя.

285

Temple Robert К. G. Не Who Saw Everything: A Verse Translation of the Epic of Gilgamesh. Rider, London, 1991.

286

Впоследствии она была переведена на целый ряд других языков мира. В частности, Китайская Академия наук выпустила прекрасный перевод этой книги, выполненный группой из тридцати четырех переводчиков.

287

Beer А., Но Ping-yu, Lu Gwei-Djen, NeedhamJ., PulleyblaiA, E. G. and Thompson G. I. An Sth-Century Meridian Line: I-Hsing's Chain of Gnomons and the Pre-history of the Metric System. Vistas Astronomy, Pergamon Press, Oxford etc. Vol. 4, 1964, pp. 3–28.

288

Ibid., pp. 3–4.

289

Ibid., p. 4.

290

Ibid., p. 9

291

Ibid.

292

Ibid., pp. 8–9

293

Ibid., pp. 10–13.

294

Ibid., pp. 14, 18–19.

295

Ibid., p. 25.

296

13- Ptolemy. Claudius. The Geography. Translated and edited by Edward Luther Stevenson. New York: Dover, 1991

297

Ibid., p. 40.

298

Ibid., p. 39

299

Цит. по: Павсаний. Описание Эллады. В двух томах. Перевод и вступительная статья С. П. Кондратьева. М.: «Ладомир», 1994, с. 367–368.

300

См.: Pausanius. Guide to Greece. Trans, by Peter Levi. 2 vols. Penguin Books, 1971.

301

Graves R. The Greek Myths. 2 vols. London: Penguin Books, 1969, 120. 1.

302

Ibid.

303

Ibid.

304

Частоты одноименных нот в соседних октавах отличаются ровно в два раза, отсюда и отношение 2:1. В этом можно убедиться даже с помощью одной-единственной струны, и вовсе не обязательно располагать сложной аппаратурой, измеряющей частоту звука.

305

Larousse. Encyclopedia of Mythology. London: Paul Hamlyn, 1965, pp. 90–91.

306

См. главу 1.

307

Graves R. Op. cit., 131g & 131.2.

308

И Симпликий, и Прокл не пользуются симпатиями ортодоксально мыслящих ученых, поскольку они были неоплатониками (см. приложение I). Переводы этих работ можно найти в следующих книгах: Proclus. Commentary on the First Book of Euclid's Elements. Trans, by Thomas Taylor. 2 vols. London, 1792; Simplicius's commentary on Aristotle's De Caelo. In: The Works of Aristotle. London, 1806–1812, 9 vols. К сожалению, тираж последнего девятитомника равен всего пятидесяти экземплярам, и его нет даже в библиотеке Британского музея.

309

Graves R. Op. cit., 3.1

310

Под Сирийской богиней здесь, судя по всему, подразумевается Великая богиня Иераполя (одного из оракульских центров). См. в примечании 40 к главе 5 ссылку на трактат Лукиана «О Сирийской богине» и на работу Гарстанга.

311

Graves R. Op. cit., с. З

312

Ibid, 3.3.

313

Bernadete S. Herodotean Inquiries. The Hague, 1969, p. 126.

314

Ева Мейеровиц — антрополог из Кейптауна (Южная Африка), изучавшая народы Золотого Берега (ныне Гана) в период с 1936 по 1945 г. В результате этих исследований она пришла к выводу, что истоки религии аканов и их социальной организации находятся в Древнем Египте. См.: Meyerowitz Е. The Sacred State of the Akan. London: Faber, 1952; Meyerowitz E. Akan Traditions of Origin. London: Faber, 1952; Meyerowitz E. The Akan of Ghana, Their Ancient Beliefs. London: Faber, 1958; Meyerowitz Е. The Divine Kingship in Ghana and Ancient Egypt. London: Faber, I960.

315

Graves R Op. cit., 8.

316

Ibid., 8.2.

317

Ibid., 34.

318

Ibid, 21.2.

319

Ibid, 34.1 & 343.

320

Ibid., 143.5.

321

Ibid, 73. c.

322

Ibid, 73. p.

323

Ibid, 73. J.

324

Ibid, 33.3.

325

The Odes of Pindar. Trans, by С. M. Bowra, Penguin, 1969, p. 176. Цит. по: Пиндар. Вахилид. Оды. Фрагменты. М.: Наука, 1980, с. 151.

326

Eunapius. Lives of the Philosophers and Sophists. Trans, by W. C. Wright, in Vol. 134 of Loeb Library Series (Philostratus and Eunapius). London: Heinemann; Harvard University Press, 1961.

327

Ibid, p. 419 (text 471).

328

Ibid, p. 417 (text 470).

329

Ibid, pp. 421–425 (text 472).

330

Graves R. Op. cit., 60. a.

331

Ibid, 60. b.

332

Ibid.

333

Возможно, это говорит о том, что Родос, расположенный на широте 36°30 , действительно входил в октаву оракульских центров, как мы предположили в конце пятой главы.

334

Graves R. Op. cit., 60. f.

335

См, напр.: Геродот. История в девяти книгах. Л.: Наука, 1972, с. 133–134.

336

Graves R. Op. cit., 152. е.

337

Ibid, 58.5.

338

Ibid, 58. e-g.

339

Мать Кадма, чье имя значит «Далекое светило». Ее мужем и отцом Кадма был «Агенор, сын Ливии от Посейдона и брат-близнец Бела. Покинув Египет, Агенор поселился в земле ханаанской, где взял в жены Телефассу. Ее также звали Аргио-пой («Светлоликой»). Телефасса родила ему Кадма… «и т. д. Обратите внимание на то, что «Аргиопа» — одно из слов, связанных с названием корабля «Арго». Несколько ниже мы рассмотрим его подробнее.

340

Graves R. Op. cit., 58. e — g.

341

Длительностью в сто месяцев, если исходить из «лунной теории» Грейвса; но вообще-то восемь лет — это только 96 месяцев.

342

Этот абзац в его книге кончается следующими словами: «… Хто-ний («земляной человек»), Гиперенор («поднявшийся человек») и Пелор («змей») — типичны для мифических персонажей. Но имя «Пелор» свидетельствует о том, что все пеласги, а не только фиванцы полагали, что появились на свет таким образом: их общим праздником были так называемые Пелории (см. 1.2)».

343

Wallis Budge Е. A. Egyptian Language. London: Routledge, Kegan Paul Ltd, 1951, pp. 43–94.

344

«Система категорий, классификаций, взаимных соответствий представляет собой некую основу, подобную каркасу строительной конструкции или человеческому скелету. Оживляет их, по мнению догонов, связь с Богом и с миропорядком — иными словами, с той формой, в которую была «отлита» Вселенная и в какой она сегодня существует.

Целое можно увидеть только в свете мифа. Его отдельные элементы возникают, развиваются, накладываются друг на друга. Каждый из них, будучи самостоятелен, в то же время взаимодействует с соседними элементами. Именно это придает реальное значение последовательности категорий и уровней классификации, свидетельствующих о наличии глубокой взаимосвязи между человеком и окружающим его миром». (Griaule М., Dieterlen G. Le Renardpele. Tome I, Fascicule I. Paris: Institut d'Etnologie, Musee de 1'Homme, 1965, p. 44.)

Чтобы понять, до какой степени этот каркас из символических категорий пронизывает собой всю повседневную жизнь догонов, следует прочитать в «Бледном Лисе» целиком главу «Мышление догонов». В ней прекрасно описана ментальность человека, живущего в обществе, не сводящем всю реальность к материальности. Единственный недостаток такой модели мира заключается в том, что она быстро коснеет, превращаясь в набор застывших понятий и делая невозможным поиск нового в мире и в мировоззрении человека. Так произошло в Европе в период Средневековья: церковь знала ответы на любые вопросы, а те, кто искал собственные ответы, имели все шансы угодить прямиком на костер. Впрочем, совершенных систем мышления не существует. Только упорные и безостановочные усилия человеческого духа в состоянии вести человека по дороге познания. Любая «система» — познавательная или социальная — склонна считать себя единственно верной, и все они в равной мере бесполезны, если не прилагать собственных усилий. Учение о «среднем пути», развивавшееся едва ли не всеми великими философами, есть учение о постоянной активности человеческого мышления. Не случайно наиболее универсальный образ удачливого человека — плясун-канатоходец

345

Wallis Budge Е. A. Osiris and the Egyptian Resurrection. London, 19П, Vol. II, pp. 294–295.

346

Mau A. Pompeii, Its Life and Art. Trans, by F. W. Kelsey, 1899- Revised 1902.

347

Плутарх в трактате «Об Исиде и Осирисе» пишет: «И у греков почти в то же самое время совершается многое, подобное тому, что делают египтяне во время священнослужений (разночтение: в храмах Исиды. — Прим. авт.). Так, в Афинах женщины в праздник Фесмофорий постятся, сидя на земле». (Плутарх. Исида и Осирис. Киев: УЦИММ-Пресс, 1996, с. 59–60. Пер. Н. Н. Трухиной, под ред. А. Ч. Козаржевского.)

348

Wallis Budge Е. A. Osiris and the Egyptian Resurrection. Vol. I, pp. 389–390.

349

Ibid, pp. 106–107.

350

Обсуждая эти вопросы с профессором О. Р. Гарни из Оксфордского университета, я выяснил, что он считает предположение Уоллиса Баджа вполне правдоподобным. Во - первых, это слово является достаточно специальным термином, во-вторых, моя гипотеза о роли Колхиды как посредника в связях между Египтом и Грецией объясняет механизм таких заимствований.

351

См.: Griaule М, Dieterlen G. Le Renardpele.

352

Wallis Budge E. A. Osiris and the Egyptian Resurrection. Vol. I, p. 93.

353

Уже после выхода из печати первого издания этой книги я нашел в монографии Уоллиса Баджа «Египетская магия» (Wallis Budge Е. A. Egyptian Magic. L.: Routledge & Kegan Paul, 1972, pp. 61–62) интересные рассуждения об амулете шен, который «символизировал орбиту солнца… [а также] неопределенный период времени. <… > Предполагается, что картуш — это не что иное, как удлиненный шен». Было бы затруднительно привести здесь фотоснимки соответствующих примеров, но картуш — это эллипсовидная рамка, в которую заключались собственные имена, присутствующие в египетских иероглифических текстах. Мне представляется, что этот «удлиненный» шен мог рассматриваться древними египтянами как изображение эллиптической орбиты.

354

В арабском и еврейском языках числительное «пятьдесят» звучит как хамсин и хамшин соответственно. Налицо заимствование из древнеегипетского!

355

Wallis Budge Е. A. The Gods of the Egyptians. London, 1904. Vol. II, p. 164.

356

Wallis Budge E. A. Osiris and the Egyptian Resurrection. Vol. II, p. ЗП.

357

В греческой традиции «самый твердый металл» назывался адамантом. Крон выковал из него серп, которым лишил Урана производительной силы.

358

Wallis Budge Е. A. Osiris and the Egyptian Resurrection. Vol. II, p. 341.

359

Wallis Budge E. A. An Egyptian Hieroglyphic Dictionary. London, 1920.

360

Плутарх. Исида и Осирис. С. 55.

361

Wallis Budge Е. A. An Egyptian Hieroglyphic Dictionary.

362

Plutarch. Morals. Ed. by W. W. Goodwin. Vol. V. Boston, 1874.

363

Плутарх. Исида и Осирис. С. 43

364

Там же.

365

Graves R. The Greek Myths, 2 vols, London: Penguin Books, 1969, 60.3.

366

Aitken R. G. The Binary Stars. N. Y.: Dover Publications, 1964, p. 238.

367

Странно все-таки, что китайцы до такой степени путают «р» и «л» — ведь в их языке существуют оба этих звука: «л» встречается очень часто, а звук, близкий к «р», обычно транскрибируется как «ч». К примеру, слово «чен» произносится на самом деле почти как английское «run».

368

Thompson, D'Arcy W. A Glossary of Greek Birds. Oxford, 1896, p. 65.

369

Fage J. D. A History of West Africa. Cambridge University Press, 1969, pp. 14–16.

370

Graves R. The White Goddess. N. Y.: Vintage Books, s. a., p. 182.

371

Wellard J. Lost Worlds of Africa. L: Hutchinson, 1967.

372

Graves R. The Greek Myths. 2 vols. London: Penguin Books, 1969, 3.3. См. также: Meyrowitz E. The Sacred State oftheAkan. London: Faber, 1952; Meyrowitz E. Akan Traditions of Origin. London: Fa-ber, 1952; Meyrowitz E. The Akan of Ghana, Their Ancient Beliefs. London: Faber, 1958; Meyrowitz E. The Divine Kingship in Ghana and Ancient Egypt. London: Faber, I960.