Глава 6

СУДЬБЫ ГЕРОЕВ ОКТЯБРЯ

Кто превзойдет меня? кто будет равен мне?

Деянья всех людей — как тень в безумном сне,

Мечта о подвигах — как детская забава.

Я исчерпал до дна тебя, земная слава!

И вот стою один, величьем упоен,

Я, вождь земных царей и царь — Ассаргадон.

(Валерий Брюсов)

С периода правления Хрущева было распространено выражение «ленинская гвардия» как синоним «твердокаменных» сторонников Ильича, его верных последователей. Все получается красиво и просто. Передовой класс общества — пролетариат. Передовой отряд пролетариата — компартия. Ее возглавляет Центральный комитет (ленинская гвардия). А ведет его к победам «вечно живой» Владимир Ильич.

Схема выглядит несколько комично. Но примерно такую дислокацию предполагали идеологические каноны, выродившиеся в пустую схоластику. С тех же пор, а особенно в период перестройки, много писали о том, что Сталин уничтожил ленинскую гвардию из зависти, ревности и жажды власти. Как будто один человек способен властвовать над огромной страной.

Лев Толстой, обдумывая причины войн и революций, сделал вывод: «Движение народов производят не власть, не умственная деятельность, даже не соединение того и другого… но деятельность всех людей, принимающих участие в событии». И еще: «Для историка признание свободы людей как силы, могущей влиять на исторические события… есть то же, что для астрономии признание свободной силы движения небесных тел».

Конечно, порой в горах один скатившийся камень вызывает камнепад, а от громкого звука может сорваться снежная лавина, сметая все на своем пути. Но для подобных катастроф требуется предварительно целый комплекс явлений, начиная с того незапамятного момента, когда началось воздымание гор (не от «столкновения плит», как предполагает популярная ныне гипотеза, а от сложных и не вполне понятных процессов геодинамики, определяемых сочетанием внешних и внутренних сил Земли).

О какой-то мифической ленинской гвардии не приходится всерьез рассуждать уже потому, что ее не существовало. Как ни относиться к большевикам и их руководителям, надо признать, что это были своеобразные и очень разные люди со своими взглядами на жизнь, революцию, партию, государственную власть. Троцкий только в середине 1917 года примкнул к большевикам и всегда имел претензии на собственное лидерство. Свердлов, достаточно загадочная фигура, проявил себя как талантливый организатор времен Октябрьского переворота и военного коммунизма, нередко отдававший преступные приказы. Но в Совет народных комиссаров, возглавляемый Лениным, он не вошел. Правда, стал председателем ВЦИК.

Достаточно странно, даже подозрительно вел себя Свердлов во время покушения на Владимира Ильича, поспешив занять его кабинет и приказав быстро казнить Каплан в Кремле (!) и зачем-то сжечь ее труп.

Наиболее чудовищным распоряжением Свердлова была директива Оргбюро ЦК за его подписью от 24 января 1919 года. Там приказывалось: «Произвести массовый террор против богатых казаков, истребив их поголовно, провести беспощадный массовый террор ко всем вообще казакам, принимавшим какое-либо прямое или косвенное участие в борьбе с советской властью». Конечно, шла жестокая Гражданская война, где с обеих сторон были «перегибы». Хотя в данном случае террор предполагал усиление междоусобицы, увеличение жертв среди мирного населения.

Это была его личная инициатива. Поэтому в день смерти Свердлова, 16 марта того же года, Пленум ЦК партии данную директиву отменил. К тому времени Гражданская война на юге России вспыхнула с новой силой.

Можно ли относить к ленинской гвардии видных лидеров большевиков Зиновьева и Каменева? Они выступили против предложения вождя о вооруженном перевороте, даже во всеуслышание заявили об этом. В своем мнимом «Завещании» (о нем речь впереди) Владимир Ильич дал характеристику ближайшим соратникам, из которых только Сталин представлен как «твердокаменный» ленинец, да и то с оговоркой.

В том-то и заключалась сложность положения Ленина как вождя (а после него — Сталина), что не было у него никакой гвардии, безоговорочно его поддерживающей. Добиваясь своих целей, он лавировал, убеждал, порой грозил отставкой. Только в конце 1930-х годов Сталину удалось создать социалистическую монархию на основе народной демократии после жестокой внутрипартийной борьбы.

Последствия Октября сказываются до сих пор и будут так или иначе влиять на историю России в будущем. Это надо понять и признать, а потому не вносить в историософию нечистую политическую струю или оценивать прошлое с позиций прокурора или адвоката. Исторические события надо не судить, а осмысливать.

Не дай мне Бог сойти с ума.
Нет, легче посох и сума;
Нет, легче труд и глад.

Трудно не согласиться с этими словами Пушкина. Именно такая судьба ожидала Владимира Ильича Ленина. Он — один из наиболее трагических персонажей истории. Его посмертное непомерное восхваление многие годы мешало это осознать со всей определенностью.

Учение Маркса, дополненное Лениным (марксизм-ленинизм), в Советском Союзе идеологическими работниками выставлялось как атеистическое Священное писание. Лев Троцкий провозгласил: «Маркс — пророк со скрижалями, а Ленин — величайший выполнитель заветов, научающий не пролетарскую аристократию, как Маркс, а классы, народы на опыте, в тягчайшей обстановке…»

В таком отношении к партийным вождям нет ничего удивительного. Ведь атеизм — религиозная концепция, основанная на предположении, что Бога нет. Такой тезис столь же недоказуем, как и противоположный. Поэтому «научного атеизма» быть не может: научное учение отличается от религиозного или философского тем, что его можно подтвердить или опровергнуть на основе фактов, а не только рассуждений (философия) и тем более веры (религия).

Ученый, анархист князь Петр Кропоткин писал: «Каждый революционер мечтает о диктатуре… Все мечтают о революции как о возможности легального уничтожения своих врагов при помощи революционных трибуналов… Все мечтают о завоевании власти, о создании всесильного, всемогущего, всеведущего государства, обращающегося с народом, как с подчиненным и подвластным, управляя им при помощи тысяч и миллионов чиновников… Наконец, все мечтают о том, чтобы ограничить проявления инициативы личности и самого народа… Вот тайная мечта 99 процентов из тех, кто называют себя революционерами».

Вряд ли в точности так мечтал Ильич. Но почти все, что здесь упомянуто, ему вольно или невольно пришлось осуществить с невероятным напряжением духовных и физических сил.

Ведя тайную революционную деятельность, он даже во время ссылки в Шушенском (Южная Сибирь) и в эмиграции имел возможность жить как интеллигентный небогатый буржуа. Покушений на него тогда не было. (Кропоткин едва не умер в каземате Петропавловской крепости, бежал, рискуя жизнью, сидел во французской тюрьме, был приговорен к смерти «Священной дружиной» российских монархистов…) Даже Октябрьский переворот прошел для Ленина без особенных эксцессов.

Взять власть в раздираемой противоречиями стране оказалось неожиданно легко и просто. Никто не сражался за нее всерьез. Это могло бы озадачить вождя. Пожалуй, он не предполагал, какие тяжелейшие испытания придется перенести уже в ближайшем будущем.

В Гражданской войне, когда не раз казалось, что проиграно дело большевистской партии, в конце концов победа была на ее стороне. Тут-то и выяснилось, что возродить великую державу, испытавшую кровавую междоусобицу и революционную перестройку, — задача невероятно трудная.

Теоретические схемы Маркса-Энгельса не давали ответа на вопросы, которые постоянно ставила жизнь. Напряжение внутри общества нарастало. В руководстве партии усиливались разногласия. Наиболее развитые страны были против Советской России. За рубежом оставалось более миллиона белогвардейцев. Скрытых внутренних врагов было еще больше. При покушении Ленин был тяжело ранен. Кто стрелял, до сих пор убедительного ответа нет. Фаину Каплан без серьезного расследования казнили. Возможно, покушение организовали не откровенные враги, а лицемерные друзья.

В наспех созданном Советском Союзе экономическое положение было чрезвычайно тяжелым: чудовищный голод, эпидемии. Наибольшие опасения вызывала ситуация в деревне. Вспыхивали крестьянские бунты. А ведь сельские жители составляли подавляющую часть населения страны…

Умственное и нервное напряжение Ленина нарастало. Ему не довелось почивать на лаврах, принимая чествования. Были народные шествия, многолюдные митинги, но вряд ли они его радовали. Жизнь он завершал в венце терновом. Дело, которому посвятил свою жизнь, после временных успехов (Октябрьский переворот, победа в Гражданской войне, подавление мятежа левых эсеров) оказалось на грани провала. Он все чаще ощущал нервные срывы, головные боли. Сознавал, что это — обострение болезни головного мозга, грозящее психическим расстройством. Еще в начале 1917 года он жаловался в письме к сестре Марии Ильиничне: «Работоспособность из-за больных нервов отчаянно плохая». Ему и раньше приходилось по тому же поводу обращаться не только к невропатологам, но и к психиатрам.

Важно иметь в виду ухудшение психического состояния Владимира Ильича. Он испытывал дополнительные переживания, боясь лишиться рассудка. Лечивший его врач-невропатолог, профессор В. Крамер сделал весной 1922 года запись: «В основе его болезни лежит действительно не одно только мозговое переутомление, но и тяжелое заболевание сосудистой системы головного мозга».

Вспомним о смерти знаменитого психиатра, невропатолога и психолога, академика В.М. Бехтерева. Он умер в конце 1927 года в пожилом возрасте, но, как писал его ученик, академик В.Н. Мясищев, «в полном расцвете сил». Писатель И. Губерман в книге «Бехтерев: страницы жизни» (1977) отметил: «Бехтерев умер так неожиданно и быстро (отравился консервами поздно вечером, а ночью его уже не стало), что возникла легенда, будто кто-то отравил его специально ради неразглашения тайны диагноза, поставленного им на приеме. Эта легенда оказалась чрезвычайно живучей, несмотря на полное отсутствие подтверждений».

В горбачевское время писали, как Бехтерев, обследовав Сталина и выходя от него, в присутствии посетителей громогласно дал диагноз: «Параноик!» Эту легенду повторяли не раз по радио и телевидению. При случае я спросил у Игоря Губермана, не утаил ли он в книге подлинную причину смерти ученого. Он ответил, что написал то, В чем был уверен.

Невероятно, чтобы врач с солидным стажем скоропалительно дал столь серьезный диагноз да еще и обнародовал его, попирая медицинскую этику. Нет вообще сведений, что он встречался со Сталиным, которому тогда было 48 лет и он был здоров и физически, и психически. Другое дело, если Бехтерев проговорился — хотя бы в узком кругу — о психической болезни Ленина. В те годы были фанатики, которые могли ему за это отомстить. Тем более что академик почти наверняка обещал хранить данную не только медицинскую, но и государственную тайну.

Некоторые предложения и указания Ленина в последние месяцы его деятельной жизни, возможно, объясняются душевным недугом. Порой он принимал странные решения, реализация которых вызывала дестабилизацию обстановки в стране и в партии. Но в целом его последние статьи, письма и записки, которые принято считать политическим завещанием, содержат дельные суждения и предложения. С ними можно не соглашаться, однако бессмысленными или глупыми их не назовешь.

Летом 1922 года Ленина начали беспокоить мысли о смерти. Как атеист и материалист он ее не боялся: всего лишь переход в небытие, к вечному покою; нечто подобное желанной нирване буддистов, избавляющей от забот и страданий этого мира. После очередного приступа спазма сосудов он сказал лечащему врачу Кожевникову:

— Вот история, будет кондрашка!

Через некоторое время пояснил:

— Мне уже много лет назад один крестьянин сказал: «А ты, Ильич, помрешь от кондрашки», и на мой вопрос, почему он так думает, он ответил: «Да шея у тебя больно короткая».

Об этом Ленин говорил спокойно и с улыбкой. Хотя, судя по всему, находился под впечатлением этого разговора с крестьянином, прочно врезавшимся в его память. В подобных случаях подсознательно человек может содействовать реализации того или иного диагноза, даже неверного.

В разговоре со Сталиным Ленин сказал, имея в виду неизбежную гибель империалистов: «Не нужно отнимать у умирающих последнее утешение». Разве это не относилось и к самому Ильичу? Не высказал ли он подсознательно тревожившую его мысль?

Осматривавшему его профессору Ленин пожаловался на ослабление работоспособности, бессонницу и отсутствие душевного покоя. Ответ был не слишком обнадеживающим:

— Во-первых, масса чрезвычайно тяжелых неврастенических проявлений, лишающих возможности работать так, как раньше. Во-вторых, ряд навязчивостей, появление которых может сильно пугать.

— Ведь это, конечно, не грозит сумасшествием?

— Навязчивости тяжелы субъективно, но они никогда не ведут за собой расстройства психики.

Вряд ли такое туманное объяснение утешило больного. Навязчивые состояния уже сами по себе свидетельствуют о психическом заболевании. Он мучительно переживал болезнь и отход от активной политической и государственной деятельности. Д.А. Волкогонов объяснил это просто: «Власть для Ленина — смысл его жизни. Он не собирается с нею расставаться, будучи совершенно больным… Просто власть для Ленина как личности была высшим смыслом его существования, способом реализации своих убеждений, хотя он не был тщеславным человеком».

Таково мнение человека, не способного понять, что власть сопряжена с огромной ответственностью. Только неумный честолюбец наслаждается большой властью. А Ленин был умен и лишен тщеславия.

Другое дело — стремление реализовать свои убеждения. На первом этапе жизни для Ленина главным был захват и удержание власти. Став во главе государства, он отдавал все силы его укреплению. Оставаясь вождем правящей партии, заботился о ее единстве и способности управлять обществом. Ни материальные ценности, ни власть сама по себе не были для Ленина вожделенными. Он был энтузиастом или даже маньяком идеи социализма и коммунизма. Этим определялась цель его жизни.

Любому здравомыслящему человеку ясно, что его личное пребывание на свете рано или поздно завершится. Но для того, кто воодушевлен идеей, страшней всего — при жизни — потеря смысла существования.

Поясню, что имеется в виду. Несмотря на утешающие высказывания врачей и близких, Ленин сознавал, что сосудистое заболевание головного мозга сопряжено с психическими отклонениями и грозит безумием. Тогда его, прославленного вождя партии, крупного государственного деятеля, изолируют, а то и поместят в дом умалишенных.

Расстройство психики могло случиться с ним в самое неподходящее время, во время совещания или публичного выступления. Это стало бы катастрофой для всей партии большевиков. Враги восторжествуют, завопят на весь мир, что коммунистов России многие годы возглавлял безумец!

Нет, лучше умереть.

Он пытался уговорить своих близких, чтобы ему в случае обострения душевного недуга дали яд. Такая просьба — предел отчаяния; уверенность в том, что будущее страшнее настоящего; признание трагического финала жизни. Его сестра Мария Ильинична в своих воспоминаниях, опубликованных только в конце 1989 года, писала:

«Зимой 20/21, 21/22 годов В.И. чувствовал себя плохо. Головные боли, потеря работоспособности сильно беспокоили его. Не знаю точно когда, но как-то в этот период В.И. сказал Сталину, что он, вероятно, кончит параличом, и взял со Сталина слово, что в этом случае тот поможет ему достать и даст ему цианистого калия. Сталин обещал.

Почему В.И. обратился с этой просьбой к Сталину? Потому что знал его как человека твердого, стального, чуждого всякой сентиментальности. Больше ему не к кому было обратиться с такого рода просьбой…

С той же просьбой обратился В.И. к Сталину в мае 1922 года, после первого удара. В.И. решил тогда, что все кончено для него, и потребовал, чтобы к нему вызвали на самый короткий срок Сталина. Эта просьба была настолько настойчива, что ему не решились отказать. Сталин пробыл у В.И. действительно минут пять, не больше. И когда вышел от Ильича, рассказал мне и Бухарину, что В.И. просил его доставить ему яд, так как, мол, время исполнить данное раньше обещание пришло. Сталин обещал. Они поцеловались с В.И., и Сталин вышел. Но потом, обсудив совместно, мы решили, что надо ободрить В.И., и Сталин вернулся снова к В.И. Он сказал ему, что, переговорив с врачами, он убедился, что не все еще потеряно… В.И. заметно повеселел и согласился, хотя и сказал Сталину:

— Лукавите?

— Когда же вы видели, чтобы я лукавил…»

Ленин мужественно боролся с болезнью. Лечили его известные отечественные и зарубежные врачи; на визиты последних тратились значительные суммы в золоте. Летом 1922 года он почувствовал себя лучше. 31 октября произнес речь на заседании ВЦИК. 13 ноября на пленуме Конгресса Коминтерна выступал в течение часа на немецком языке.

Облегчение было временным. В конце ноября, идя по коридору, он упал из-за судороги в правой ноге (произошло, по-видимому, нарушение кровообращения в двигательном центре левого полушария головного мозга). 12 декабря он работал у себя в кремлевском кабинете, как оказалось, в последний раз. Он быстро утратил способность писать. Во второй половине декабря в записях врачей, лечащих Ильича, постоянно встречаются записи типа: «стал нервничать», «настроение стало хуже», «настроение плохое».

К весне 1923 года Ленин почувствовал, что положение его безнадежно. Он уже не мог ни передвигаться, ни внятно разговаривать. То, что он хотел сказать, понимала только опекавшая его Надежда Константиновна. И тогда она, несмотря на резкое ухудшение личных отношений со Сталиным, обратилась к нему с необычной просьбой…

Об этом эпизоде свидетельствуют документы. Вот главный:

«Строго секретно. Членам Пол. Бюро.

В субботу 17 марта т. Ульянова (Н.К.) сообщила мне в порядке архиконспиративном "просьбу Вл. Ильича Сталину" о том, чтобы я, Сталин, взял на себя обязанность достать и передать Вл. Ильичу порцию цианистого калия. В беседе со мной Н.К. говорила, между прочим, что "Вл. Ильич переживает неимоверные страдания", что "дальше жить так немыслимо", и упорно настаивала "не отказывать Ильичу в его просьбе". Ввиду особой настойчивости Н.К. и ввиду того, что В. Ильич требовал моего согласия (В.И. дважды вызывал к себе Н.К. во время беседы со мной и с волнением требовал "согласия Сталина"), я не счел возможным ответить отказом, заявив: "Прошу В. Ильича успокоиться и верить, что, когда нужно будет, я без колебаний исполню его требование". В. Ильич действительно успокоился.

Должен, однако, заявить, что у меня не хватит сил выполнить просьбу В.Ильича и вынужден отказаться от этой миссии, как бы она ни была гуманна и необходима, о чем и довожу до сведения членов П. Бюро ЦК.

(21 марта 1923 г. И. Сталин».)

Повторю: желание Ленин покончить жизнь самоубийством — свидетельство глубокой трагичности его судьбы. Он был сильным человеком и мужественно боролся с болезнью. Нет оснований подозревать, будто он маниакально любил власть. Никаких особых почестей или привилегий, кроме необходимости работать с огромными перегрузками, она ему не давала.

Он сделал целью своей жизни реализацию коммунистических идеалов. На этом пути пришлось столкнуться с гигантскими, почти непреодолимыми трудностями. Порой ему приходилось отдавать преступные приказания. Но делалось это не ради каких-либо личных целей. Доказательство тому — его твердая решимость пожертвовать своей жизнью за то дело, которому ее посвятил.

Я не поклонник Ленина. И все-таки, вспоминая его мучительную кончину, напомню слова поэта-мыслителя Федора Тютчева:

Пускай Олимпийцы завистливым оком
Глядят на борьбу непреклонных сердец.
Кто, ратуя, пал, побежденный лишь Роком,
Тот вырвал из рук их победный венец.

…Болезнь и смерть Ленина — факт не только медицинский, но и политический. Поэтому вокруг этих событий наслоилось множество самых грязных домыслов и клеветы.

Много лет назад мне доводилось слышать от разных людей версию о том, что нервно-психическое расстройство Ленина вызвано сифилисом. У нее нет бесспорных доказательств. Даже если она верна, это не бросает мрачную тень на моральный облик Владимира Ильича. В те времена говорили: «Сифилис не позор, а несчастье». Заразиться им (аналогия с вирусом иммунодефицита человека) можно и не половым путем.

Ленина обвиняют в излишней жестокости. Это справедливо лишь отчасти. Был чрезмерно жестоким весь период Гражданской войны и социалистического строительства. И в том, и в другом историческом явлении нет вины Ильича. Он, как вслед за ним Сталин, были заложниками мощного исторического процесса. Можно сказать, они были заложниками Судьбы.

Генерал от идеологии, бывший заместитель начальника Главного политического управления Советской армии и ВМФ, профессор истории Д.А. Волкогонов писал, будто инициатива Ленина о высылке ряда русских антисоветских философов и социологов за границу могла «прийти в голову только больному или абсолютно жестокому человеку». (Мне рассказывали военные инженеры Генштаба: будучи преподавателем академии, этот самый Волкогонов требовал от них подробнейшие конспекты трудов классиков марксизма-ленинизма, накладывая суровые взыскания на тех, кто недостаточно усердствовал в этом деле.)

Была ли безумной высылка группы влиятельных интеллигентов из Отечества? Многие из них были врагами народной демократии (в частности, И.А. Ильин). К сожалению, были там и такие крупные мыслители и патриоты России, как С.Н. Булгаков и Н.А. Бердяев. Но не спасла ли высылка им жизнь? В Советской России оставалось много идеологических работников типа Волкогонова, которые их люто ненавидели и могли при первом удобном случае отправить, как Павла Флоренского, в ГУЛАГ, а то и на расстрел.

Кто-то воскликнет: вот она, система государственного террора! Вот преступление Ленина и Сталина! И это будет либо заблуждением, либо лицемерием. Система террора складывалась у нас объективно в результате революционного переворота, Гражданской войны, под влиянием враждебного окружения и обилия внутренних врагов. Террор осуществляли все участники Гражданской войны. Такова суровая и прискорбная историческая закономерность. Если в государстве слаба система самосохранения, оно гибнет, как организм, у которого нарушен иммунитет.

На болезни и смерти Ленина первым стал спекулировать Лев Троцкий. 13 октября 1930 года во влиятельном американском буржуазном журнале «Лайф» была опубликована его статья «Сверх-Борджиа в Кремле». В ней утверждалось, что Ленина отравил Сталин ради захвата власти.

Это была клевета сознательная и злобная. Приведенная выше записка Сталина членам Политбюро — на официальном бланке — имеет подписи читавших, в том числе и Троцкого.

Вряд ли об этом запамятовал Лев Давидович, не страдавший мозговыми расстройствами. Тут недуг иной: дефицит совести — болезнь, чрезмерно распространенная в антисоветской России.

При Сталине Ленина возвеличивали, при Горбачеве замалчивали, при Ельцине проклинали. Теперь даже россиянин средних лет может подивиться словам Маяковского:

Да будь я / и негром преклонных годов,
и то / без унынья и лени
я русский бы выучил / только за то,
что им / разговаривал Ленин.

«Новый русский» усмехнется: да я б лучше выучил английский, для бизнеса большая польза. Что ж, вполне резонно, в духе нового времени.

…Извращение и опошление истории начинается с исторических личностей. Этот процесс протекает у нас и на Западе в русле общего опошления культуры, отрешения от высоких духовных ценностей и самобытности наций. Как преподносят нам с телеэкранов, по радио, в газетах и журналах, а то и в книгах выдающихся мыслителей, государственных деятелей, ученых, писателей и других представителей культуры? Выковыривают из биографий пищу для сплетен, «пикантные» эпизоды.

Кого рекламируют? Актеров и актрис, не говоря уже о президенте и некоторых политиках. Кем восхищаются? Посредственным философом и ярым антисоветчиком Ильиным; вставшим на службу западным «демократам» Колчаком; изливают елей в адpec Белого движения. Судят победителей, словно Гражданскую войну выиграли какие-то инородцы на германские деньги. А победил именно русский народ, не пожелавший возврата помещиков и фабрикантов, а также иноземных хозяев (в отличие от современных «новых русских», готовых на все ради денег).

Вывод очевиден: заправляют в нынешних СМРАП антинародные швондеры. Они штампуют — не без успеха — миллионы шариковых, без собачьего сердца, но с высшим и средним образованием. Вошли в моду порожденные хрущевской слякотью (после маленковской оттепели) безродные «западники», а то и монархисты без царя в голове.

С подачи Хрущева они обрушились на культ личности Сталина. Его стали представлять необразованным параноиком с маниями преследования и величия. Сначала его противопоставляли Ленину как великому мыслителю, носителю коммунистической идеи. Но пора «перестройки, ускорения, гласности» (полезно задуматься над этим словосочетанием) втоптала в грязь и этого кумира.

Одной из первых «ласточек» такого полета стала книжка Владимира Солоухина «При свете дня». В ней — сумерки разума (по Велимиру Хлебникову — «умерки»), набор нелепых суждений, извращенных сведений, беспардонной лжи. Деликатную, но уничтожающую критику этой поделки дал хорошо знавший Солоухина В.В. Кожинов в книге «Россия. Век XX (1901— 1939)». Он не сдержал своего недоумения: «Что же касается "информации", предлагаемой в книге "При свете дня", остается только руками развести — откуда такое берется?!»

Подобные Солоухину или Солженицыну «историки» пишут о десятках миллионов жертв ленинского и стольких же — сталинского террора. Не говоря уже о непомерном преувеличении числа погибших или погубленных, удручает, помимо явной лжи, опошление исторического процесса. Кожинов тщетно пояснял: «Необходимо иметь в виду всеохватывающий и всесокрушающий "ураган" Революции, а не "агрессивную психику" Ленина или кого-либо еще».

Революционный ураган — явление объективное, мощное и страшное. Противопоставлять ему одну какую-то личность означает, помимо всего прочего, придание ей нечеловеческого могущества. Безмерно утрированный, исполненный злобы культ личности!

Впрочем, подобные авторы могли явно или неявно иметь в виду ту или иную фигуру как воплощение массового явления. И тогда Ленин выступает олицетворением большевиков, захвативших власть, создавших ЧК, сражавшихся с белогвардейцами и Антантой, учинивших «красный террор».

Правда, власть они взяли практически бескровно у Временного правительства демократов, утративших доверие народа. Орган госбезопасности учредили по необходимости (так делают руководители любого государства), а слово «чекист» пугало только врагов народа. Красный террор стал ответом на белый террор. Безусловно, этим не оправдываются сотни и тысячи невинных жертв, расстрелы заложников.

В жестокости против собственного народа всех превзошла тройка: командующий войсками Тамбовской губернии М.Н. Тухачевский, начальник его штаба Н.Е. Какурин, председатель Полномочной комиссии ВЦИКа В.А. Антонов-Овсеенко. В их приказе от 23 июня 1921 года говорилось:

«Опыт первого боевого участка показывает большую пригодность для быстрого очищения от бандитизма известных районов по следующему способу… По прибытии на место волость оцепляется, берутся 60—100 наиболее видных лиц в качестве заложников… жителям дается два часа на выдачу бандитов и оружия, а также бандитских семей… Если население бандитов и оружия не указало по истечении двухчасового срока… взятые заложники на глазах у населения расстреливаются, после чего берутся новые заложники и вторично предлагается выдать бандитов и оружие… В случае упорства проводятся новые расстрелы и т.д.».

Против восставших крестьян использовали даже химическое оружие: «Леса, где прячутся бандиты, очистить ядовитыми газами, чтобы облако удушливых газов распространялось полностью по всему лесу, уничтожая все, что в нем пряталось».

Приведя эти сведения, В.В. Кожинов заключил: «Все трое в 1930-х годах погибли, и их участь рассматривается как одно из проявлений варварского сталинского террора. Но согласитесь: их гибель — чем бы она ни была вызвана — меркнет перед их злодеяниями 1921 года по отношению к множеству людей».

Тухачевский, Какурин, Антонов-Овсеенко были, как говорили в те времена, «редисками»: красными снаружи, белыми внутри. Они служили в царской армии и перешли на сторону большевиков совсем не из любви к русскому народу и тем более пролетариям.

Но разве белогвардейцы воевали в белых перчатках? Даже идеолог Белого движения Шульгин вынужден был признать, что если белые начинали воевать почти как ангелы, то кончили почти как дьяволы, тогда как красные — наоборот.

Сергей Кара-Мурза в книге «Советская цивилизация», словно возражая клеветникам, написал о Ленине: «Не палач, а спаситель». И сослался на слова Сергея Есенина, так отозвавшегося на смерть вождя:

Не славят музы голос бед.
Из меднолающих громадин
Салют последний даден, даден.
Того, кто спас нас, больше нет.
Его уж нет, а те, кто вживе,
А те, кого оставил он,
Страну в бушующем разливе
Должны заковывать в бетон.

Наш великий русский поэт, несмотря на молодость, был несравненно мудрей изолгавшихся солженицыных, солоухиных и прочих, включая профессиональных историков. Не потому, что он был более образован или начитан. Он не утратил честь и совесть, был голосом русского народа, а не подголоском западных СМРАП. Вот и великий князь Алексей Михайлович, большой патриот России, вынужден был признать: «На страже русских национальных интересов стоял не кто иной, как интернационалист Ленин, который в своих постоянных выступлениях не щадил сил, чтобы протестовать против раздела бывшей Российской империи».

Остается последний довод: а как же расценивать расстрелы большевиками православных монахов? Чем они-то провинились? Можно ли было так насаждать воинствующий атеизм?

Однако начался конфликт большевиков с Православной церковью не по их вине. Церковь не пожелала встать над схваткой противоборствующих сторон, лишь усугубляя междоусобицу. Некоторые монахи убивали коммунистов, а священники призывали к войне с Красной армией. Поэтому развязанная позже антицерковная кампания большевиков (под руководством, напомню, Троцкого) не встретила почти никакого сопротивления ни в Центре, ни на местах.

А что произошло в конце прошлого века с победой второй буржуазной революции в России? Стали восстанавливать и строить церкви, часовни, монастыри. Члены правительства, недавние воинствующие атеисты, встали рядами со свечками. Все это — их личное дело. Но ведь страна обкрадена олигархами, народ русский вымирает, культура деградирует, в населении возбуждают ненависть к советскому прошлому, к поколениям победителей и строителей Великой России—СССР. Господствует идеология эгоизма, алчности, продажности, поклонения золотому тельцу, тем самым торгашам, которых изгонял Христос из храма. Торжество антихриста?!

Суть подобной идеологии «открытого общества» верно раскрыл Сергей Кара-Мурза: «В какой же свободе нуждался капитализм? В свободе от Природы, от человека и от Бога. Впрочем, все эти виды свободы — лишь разные ипостаси нового мировоззрения. Освобождение от человечности, разрыв общинных связей — появление индивидуума вместо личности — было возможно именно вследствие отказа от Евангелия, от идеи коллективного спасения души. Капитализм возник как общество, глубоко антихристианское, несмотря на его внешнюю набожность».

Спекуляция на понятии свободы — один из приемов пропаганды подлых и пошлых нравов, воспитания потребленца и приспособленца. Ибо ни в природе, ни в обществе человек не может быть абсолютно свободен. Ему дарована лишь духовная свобода. Но она — привилегия полноценной мужественной и честной личности.

Необходимо различать свободу паразита от свободы труженика, свободу подлости и лжи от свободы искателя истины. Когда глаголют о правах человека, кого имеют в виду? Если иному индивиду предоставить свободу, будут попраны права других людей, а то и всего народа.

Характерное событие недавнего прошлого: в начале апреля Государственная дума большинством голосов постановила убрать с флага Победы Серп и Молот (пишу с прописных букв, ибо это — символы). Формально такую дичайшую акцию понять можно. Звезда, Молот и Серп на Красном знамени символизировали единство армии, рабочих и крестьян. Теперь власть не у трудящихся, а у богатых буржуев… простите, буржуа. Армия переходит на контрактную службу, за деньги, как наемники. В таком случае следовало бы и цвет знамени сменить, и звезду изъять, а изобразить какой-нибудь символ капитала.

Но при чем тут Знамя Победы? Разве за олигархов воевал наш народ в Великую Отечественную? Разве не была тогда власть у трудящихся? Во имя исторической правды недопустимо менять символы славного прошлого!

В.В. Жириновский поддержал эту акцию: мол, теперь работают не серпами и молотами. Словно речь идет об орудиях труда, а не о символах. Большинство богатеньких депутатов сделало вид, будто поверили этому. И за таких деятелей голосовало большинство нынешних россиян?!

Кощунственное отношение к символу Победы — знак большой беды для России. Он символизирует утрату не только исторической памяти и былого величия, но также чувства собственного достоинства у значительной части населения, у большинства правящего социального слоя. Или у нас уже окончательно сложилось общество без чести и совести?!

Нечто подобное произошло в СССР при ниспровержении культа Сталина. Говорили, будто речь идет о борьбе с культом личности. Но в действительности было не так все просто. Символическое имя «Сталин» и образ, связанный с ним, имели лишь косвенное отношение к личности Иосифа Джугашвили.

У Владимира Маяковского верно сказано: «Мы говорим — Ленин, подразумеваем — партия». Да, образ Ильича символизировал победу большевиков. В таком случае, когда говорим — Сталин, подразумеваем — Советский Союз. Было именно так. Культ Сталина во всем мире означал не преклонение перед некой личностью, а признание необычайных успехов Великой России. Образ Сталина был символом, олицетворением СССР. Так же как Сталинград символизировал победу нашей Родины над фашизмом.

Осквернение символов — преступное деяние. За него приходится расплачиваться не только отдельным личностям, но и народам. В Третьем рейхе арийской свастике — символу Солнца — придали извращенный смысл расизма, «богоизбранности» германцев. Чем это кончилось, общеизвестно…

Впрочем, пора вернуться к теме нашей книги. Победа большевиков в Гражданской войне — неопровержимый исторический факт. Они победили благодаря поддержке народа. Не всего, конечно, а значительной его части. Как бы мы ни относились к Ленину или Сталину, они были великими героическими личностями, вознесенными к вершине власти волной революционного подъема и остававшимися там по воле народа.

Сейчас о них распространяют грязные слухи, показывают их как заурядных обывателей и незаурядных злодеев. Им-то от этого ничего не сделается (разве что глумливо извлекут из мавзолея забальзамированное тело Ленина). Так совершают преступление против истории Отечества, против правды-истины.

Из мифологии, возникшей после Октябрьской революции, а затем и смерти В.И. Ленина, в СССР наиболее распространенным, укрепляемым средствами массовой пропаганды и агитации был миф о Сталине как наследнике и продолжателе его дела.

Осенью 1927 года в центральной партийной газете «Правда» массовым тиражом был опубликован текст речи Иосифа Виссарионовича. Там было, в частности, сказано: «Говорят, что… в

"Завещании" тов. Ленин предлагал съезду ввиду "грубости" Сталина обдумать вопрос о замене Сталина на посту Генерального секретаря другим товарищем. Это совершенно верно».

Здесь допущены некоторые неточности. Даже поставленное в кавычки определение письма Ленина как «Завещание» не отражает его сути. Кроме того, в тексте основного письма не сказано о «грубости» Сталина. Эта приписка появилась позже. Случайно или нет, не упомянуто другое, более важное замечание Ленина, написавшего, что он не уверен, сможет ли Сталин достаточно осторожно пользоваться имеющейся у него властью.

Что же писал в своем «Завещании» Владимир Ильич, обращаясь к делегатам XII съезда ВКП(б), на котором не мог присутствовать по причине своей тяжелой болезни?

В начале письма он определенно заявил: «Мне хочется поделиться с вами теми соображениями, которые я считаю наиболее важными». Высказав несколько организационных предложений, сделал вывод: «Устойчивость нашей партии благодаря такой мере выиграла бы в тысячу раз». Дальше — подпись и дата: 23. XII. 22 г. Вот и все.

Правда, на следующий день он продиктовал продолжение. Пояснил, что имел в виду устойчивость Центрального комитета партии, которому угрожает раскол.

Нет оснований считать письмо «Завещанием» Ленина в смысле назначения преемника и обсуждения соответствующих кандидатур. Он исходил из самых общих соображений по поводу опоры партии на два класса — рабочих и крестьян, при отсутствии соглашения между которыми неизбежно ее падение. О сути такой угрозы не сказано ни слова, так же как о способах добиться желанного соглашения.

Чтобы гарантировать руководство партии от раскола, он «намерен разобрать здесь ряд соображений чисто личного свойства». С этого, можно сказать, и начинается его «Завещание» (лишь по недоразумению так названное).

«Я думаю, — не писал, а диктовал он, — что основным в вопросе устойчивости с этой точки зрения являются такие члены ЦК, как Сталин и Троцкий. Отношения между ними, по-моему, составляют большую половину опасности того раскола, который мог бы быть избегнут и избежанию которого, по моему мнению, должно служить, между прочим, увеличение числа членов ЦК до 50, до 100 человек».

Могло ли значительное увеличение членов ЦК предотвратить конфликты? Как бы не наоборот! Чем больше обсуждающих, тем сложней прийти к общему согласию. Или позиции лидеров будут подавлены мнением большинства? Но какая гарантия, что большинство не ошибается, как бывает нередко? Порой Ленин сам упорно отстаивал свое мнение даже в том случае, когда его поддерживало меньшинство. И разве не могут в многочисленном ЦК образоваться группировки непримиримых противников?

Следующий абзац: «Тов. Сталин, сделавшись генсеком, сосредоточил в своих руках необъятную власть, и я не уверен, сумеет ли он всегда достаточно осторожно пользоваться этой властью. С другой стороны, тов. Троцкий, как доказала уже его борьба против ЦК в связи с вопросом НКПС, отличается не только выдающимися способностями. Лично он, пожалуй, самый способный человек в настоящем ЦК, но и чрезмерно хвастающий самоуверенностью и чрезмерным увлечением чисто административной стороной дела».

Странно выглядит уточнение: Троцкий — самый способный человек именно в настоящем ЦК, то есть при отсутствии там Ленина. Оговорка бессознательная, но существенная.

О какой необъятной власти Сталина идет речь? В Политбюро и ЦК решения принимались всегда коллегиально. Порой даже упорное желание Ленина навязать всем свое мнение, несмотря на его неоспоримый авторитет, не принималось большинством. А в 1922 году Сталин не имел, пожалуй, и десятой доли той власти, которой обладал — в период своей активной деятельности — Ленин.

Упреки в адрес Троцкого тоже не слишком убедительны. Если он обладает не только выдающимися способностями, то чем же еще? Выдающейся самоуверенностью? И чем плохо для руководителя увлечение административной стороной дела? На то он и административный работник. Или Ильич подразумевал что-то более конкретное? Но об этом — ни слова.

Чаще всего излишнее административное рвение — показатель властолюбия и самоуверенности. Но в том же смысле можно толковать и опасения по поводу Сталина. Выходит, оба лидера в этом компоненте схожи. Если Троцкий — хвастун, то этот порок с лихвой компенсируется тем, что он самый способный из всех руководителей, исключая Ленина.

Слабо обоснован предыдущими рассуждениями вывод: «Эти два качества двух выдающихся вождей современного ЦК способны ненароком привести партию к расколу…» Какие два качества имеются в виду? О качествах Сталина остается только догадываться. У Троцкого их названо по меньшей мере три. Дальше Ильич упоминает Зиновьева, Каменева, Бухарина и Пятакова с оговоркой: «Я не буду дальше характеризовать других членов ЦК по их личным качествам». Краткие характеристики все-таки дает.

В его рассуждениях недостает логики. Он напоминает, что Зиновьев и Каменев своими самовольными действиями едва не сорвали Октябрьский переворот 1917 года, и тут же утверждает, будто это «также мало может быть ставимо ему в вину лично, как небольшевизм Троцкого». Тут, пожалуй, вместо «ему» следует понимать «им» (если только не снимается вина с кого-то из них, так и не названного). Непонятно, зачем было вспоминать давний случай, да еще и небольшевизм Троцкого в придачу.

Из молодежи Ленин выделил Бухарина и Пятакова. Первый — любимец партии, «ценнейший и крупнейший теоретик». И следом, словно в насмешку: «Но его теоретические воззрения очень с большим сомнением могут быть отнесены к вполне марксистским, ибо в нем есть нечто схоластическое (он никогда не учился и, думаю, никогда не понимал вполне диалектики)».

Вот вам и ценнейший и крупнейший теоретик! Схоластик, мало образованный и не вполне понимающий диалектику…

«Пятаков — человек несомненно выдающейся воли и выдающихся способностей…» Прекрасная характеристика, если не учесть продолжения: «…но слишком увлекающийся администраторством и административной стороной дела, чтобы на него можно было положиться в серьезном политическом вопросе».

Какой напрашивается общий вывод? Кто из названной шестерки способен хотя бы отчасти заменить Ленина?

Об этом поговорим далее. А пока дадим предварительные характеристики двух лидеров ВКП(б), которых Ленин считал наиболее выдающимися (после себя).

Роль Льва Давидовича Троцкого в российских смутах, начиная с 1905 года, была видной и в значительной степени зловещей. Хотя некоторые деятели современных СМРАП стали преподносить его в розовом свете, противопоставляя не только Сталину, но и Ленину (реже — объединяя с Лениным в противовес «сталинизму»).

Сошлемся на мнение идейного противника большевиков писателя Марка Алданова (Ландау): «У Троцкого идей никогда не было и не будет. В 1905 году он свои откровения взял взаймы у Парвуса, в 1917-м — у Ленина. Его нынешняя оппозиционная критика — общие места эмигрантской печати. С "идеями" Троцкому особенно не везло в революции. Он клялся защищать Учредительное собрание за два месяца до того, как оно было разогнано. Он писал: "Ликвидация государственного спаивания народа вошла в железный инвентарь завоеваний революции", — перед восстановлением в Советской России казенной продажи вина. Но в большом актерском искусстве, как в уме и хитрости, Троцкому, конечно, отказать нельзя. Великий артист — для невзыскательной публики, Иванов-Козельский русской революции».

Хлесткий вывод Алданов подтвердил убедительными примерами. По его словам, Троцкий «разыграл Брестское представление, закончив спектакль коленцем, правда, не вполне удавшимся, зато с сотворения мира невиданным: "Войну прекращаем, мира не заключаем". С началом Гражданской войны самой бенефисной ролью стала роль Главнокомандующего Красной армией… После первого разрыва с Троцким большевики (т.е. Сталин) опубликовали несколько документов, из которых как будто неопровержимо следует, что роль эта была довольно скромной…»

Можно, конечно, упрекнуть Ленина в том, что, несмотря на предложенный им лозунг, вся власть перешла не к Советам (анархический вариант), а к большевикам. Это определило авторитарный режим правления. Троцкий был одним из самых яростных сторонников однопартийной диктатуры. Когда на Втором Всероссийском съезде Советов поступило предложение создать правительство, представляющее все демократические партии, Троцкий ответил: «Мы им говорим: вы — ничтожества и потерпели крах. Ваша роль окончена, идите туда, куда вам предназначено: на свалку истории».

Коленце Троцкого в период заключение Брестского мира, о котором упомянул Алданов, дорого обошлось советской власти. Для большевиков создалась критическая ситуация. Они победили отчасти благодаря лозунгу «Мир — народам!», но обеспечить мир оказалось непросто. Немцы требовали территориальных уступок от России. Ленин шел на это. Бухарин выступал за продолжение «революционной войны». Троцкий подкинул нелепицу — «ни мира, ни войны». Вот как описал дальнейшие события Н. Верт:

«26 января Троцкий вернулся в Брест. Прирожденный оратор, он пустился в словесные маневры. Германские военные начали тем временем терять терпение. Делегации центральноевропейских держав подписали мирный договор с представителями Рады. Те тут же попросили у Германии военной помощи, чтобы противостоять большевикам, войска которых только что вошли в Киев. Эта просьба послужила поводом к новому германскому вторжению. Отныне время играло против большевиков. 10 февраля Троцкий прерывает переговоры… Несколько дней спустя ленинские опасения подтвердились и центральноевропейские державы начали широкое наступление от Прибалтики до Украины».

Ленин предложил срочно послать телеграмму в Берлин с согласием на мир. Троцкий и Бухарин были против. Они ожидали революции в Германии. Их сторонники оказались в большинстве. Однако наступление с Запада развивалось быстро и неотвратимо. Вскоре пришлось принимать ленинское предложение. На этот раз условия германской стороны были более жесткими, чем раньше. Большинство ЦК, включая Троцкого, были против мира. Ленин пригрозил отставкой, если не будет мирного соглашения с Германией. Советская Россия потеряла огромные территории, где находилась четвертая часть населения страны и значительный промышленный потенциал. Это случилось по вине Троцкого — наркома иностранных дел.

Когда в начале 1918 года кипели страсти вокруг заключения Брестского мирного договора с австро-германским блоком, оставались без должного внимания события в районе Мурманска. Антанта предложила Советской России военную помощь. Переговоры с ее представителями вел Троцкий. Британский генерал Пуль телеграфировал из Москвы в Лондон: «Я считаю, что нужна немедленная военная акция для обеспечения захвата порта Мурманска англичанами. Я полагаю, что будет возможным получить искреннюю поддержку Троцкого».

Такая поддержка была. На запрос Мурманского Совета, как им поступить с предложением Антанты оказать материальную и военную помощь, Троцкий ответил: «Вы обязаны принять всякое содействие союзных миссий и противопоставить все препятствия против хищников». 6 марта в Мурманске высадился отряд английских морских пехотинцев с двумя легкими орудиями. В апреле представитель Великобритании Р. Локкарт направил в Лондон докладную записку об условиях военного сотрудничества с Советской Россией, выработанных в ходе переговоров с Троцким, ставшим к тому времени наркомом по военным делам.

Олонецкий губисполком заявил, что соглашение с Антантой «подчинит Мурманский край экономическому и военному влиянию европейских правительств, ведущих, в окончательном счете, к развитию сепаратизма в условиях, благоприятствующих капиталистическому строю». Столь же резко реагировал Архангельский Совдеп (Мурманск входил в состав Архангельской губернии).

На VII экстренном съезде РКП(б) Ленин предупреждал: «На нас наступление готовится, может быть, с трех сторон; Англия или Франция захотят у нас отнять Архангельск — это вполне возможно». Троцкий по-прежнему был поборником активного сотрудничества с Антантой (как позже выяснилось, у него были тесные связи с финансистами Америки). Локкарт писал 5 мая представителю США в России полковнику Р. Робинсу: Троцкий «представил все возможности для союзного сотрудничества в Мурманске».

На финском берегу Балтики высадилась немецкая пехотная дивизия. К руководству Мурманским Советом пришел ставленник Троцкого — А.М. Юрьев. До революции он несколько лет работал в США, а после роспуска Мурманского Совета служил у местного американского консула и занимался распределением западного продовольствия, поступавшего в город (после разгрома белогвардейцев был предан суду, получив расстрельный приговор, замененный 10 годами лагерей).

Антанта при попустительстве Юрьева довела свои войска в Мурманске до 4 тысяч человек. В конце июня с прибывших транспортов высадились 1,5 тысячи британских военнослужащих. Ленин требовал от Мурманского Совета протеста против увеличения военного присутствия западных стран, призывал дать им отпор. Но члены Мурманского Совета проголосовали за сотрудничество с Антантой — под гудение мотора низко пролетавшего британского самолета с прибывшего накануне авианосца «Найрана».

Так разворачивалась интервенция на Русском Севере. Оказывая ей поддержку, Троцкий нарушал Брестский договор с Германией, по которому корабли Антанты должны были быть удалены из портов России. Почему он шел на это? Ради ли срыва мирного договора с Германией? Стремясь реализовать идею всемирной революции, в которой русскому народу была уготована роль «запала» для разжигания мирового пожара? Или у него были еще какие-то соображения?…

Обратимся к другому эпизоду.

Несмотря на все усилия внутренней и внешней контрреволюции, долго не удавалось развязать крупномасштабную гражданскую войну в России. Проходили только локальные вооруженные выступления белогвардейцев. Весной 1918 года взорвал ситуацию Чехословацкий корпус, сформированный в царское время из австро-венгерских пленных, чехов и словаков, желавших бороться за независимость своей родины. После заключения Брестского мира корпус погрузился в эшелоны и двинулся к Владивостоку, чтобы оттуда отправиться в Западную Европу. Совнарком передал через И.В. Сталина: «Чехословаки продвигаются не как боевая единица, а как группа свободных граждан, везущая с собой известное количество оружия для защиты от покушений со стороны контрреволюционеров».

Вдруг 21 мая многие Советы тех территорий, через которые продвигались эти эшелоны, получили телеграмму начальника оперативного отдела Наркомвоенмора С.И. Аралова: «По приказанию Троцкого предлагаю вам предложить чехословакам, находящимся в эшелонах, организоваться в рабочие артели по специальности или вступить в ряды советской Красной армии». Затем последовало указание: «Предлагаю немедленно принять срочные меры к задержке, к разоружению и расформированию всех эшелонов и частей Чехословацкого корпуса…»

Однако еще раньше чехословацкое руководство провозгласило корпус «составной частью чехословацкого войска, состоящего в ведении Верховного главнокомандования Франции». Троцкий, помимо всего прочего, обострял отношения России с Францией, в то время как в апреле японцы высадили десант во Владивостоке.

Секретные приказы Троцкого стали каким-то образом известны командованию Чехословацкого корпуса, принявшему решение: оружие не сдавать, а при необходимости пробиваться на восток с боем. Троцкий 25 мая издал приказ № 377, согласно которому, все Советы были обязаны немедленно разоружить чехословаков под угрозой расстрела. Если в одном из эшелонов окажется хоть один вооруженный, все должны быть выгружены из вагонов и заключены в лагерь для военнопленных. (И это секретное распоряжение тут же стало известно чехословакам.)

28 мая Аралов направил омскому военному комиссару телеграмму: «Троцкий приказал, его приказ по отношению к чехословакам привести в исполнение. Вам посылаются бронированные поезда из Москвы». Сызранский Совдеп пропустил через Сызрань эшелоны, заключив с ними договор. Но из Москвы летели грозные телеграммы Троцкого, и в тыл пропущенным чехословацким эшелонам был направлен сызранский гарнизон, усиленный подошедшими подкреплениями. Из Самары навстречу им шли войска Красной армии. Разбив под Липягами большевиков, чехословаки взяли Самару. Там при их поддержке было создано правоэсеровское правительство — Комитет Учредительного собрания. Крестьянские дружины окружили Ижевск и Златоуст, где начались антисоветские восстания. Оживились уральские белоказаки Толстова и разбитые большевиками оренбургские казаки Дутова. Деникин двинулся на Северный Кавказ. Краснов атаковал красных с юга. Возник единый антисоветский фронт. Началась Гражданская война.

В телеграмме, направленной Совнаркому 30 мая 1918 года, чехословаки справедливо возлагали ответственность за вооруженный конфликт на советскую власть, которая «…в лице военного комиссара Троцкого вела переговоры с чехословаками неискренним способом, обещая делегациям чехословаков одно и отдавая местным Совдепам тайные распоряжения совсем другого рода».

Троцкий стоял на своем: «Остается во всей силе приказ о расстреле застигнутых с оружием в руках». Это усугубило ситуацию. Справиться с мятежом удалось не благодаря, а вопреки действиям Льва Давидовича. В той междоусобице у него были немалые заслуги в связи с созданием Красной армии, использованием в ее рядах высокообразованных царских офицеров и генералов Генштаба. Именно им принадлежат по праву лавры победителей, а вовсе не безмерно прославленным тогда Тухачевскому, Якиру и некоторым другим красным командирам.

18 июня 1919 года Троцкий, находясь в Харькове, издал приказ № 112: «Южный фронт наш пошатнулся. Кто виноват?… Ворота открыты… анархо-бандитами, махновцами… Чрезвычайный военный революционный трибунал под председательством товарища Пятакова рассмотрел дело о предателях махновцах… махновский штаб уничтожен, но яд махновщины еще не истреблен».

Эти обвинения не имели оснований. Махно отклонил предложение Шкуро перейти на сторону белых. Его армия обороняла широкий участок фронта, потерпела поражение в 20-х числах мая, но продолжала сражаться с деникинцами еще почти месяц. Командование Украинским фронтом доносило: «Махно еще сражался, когда бежала соседняя 9-я дивизия, а затем и вся 13-я армия… Причина поражения Южного фронта отнюдь не в украинской партизанщине» (махновщине).

Начальник штаба Махно В.Ф. Белаш вспоминал: «Действия Троцкого, особенно его предательское распоряжение № 96/с (секретное. — Р.Б.) от 3 июня и особенно третий пункт этого распоряжения, где под страхом строжайшей ответственности запрещалось снабжать нас боевыми припасами и любым военным имуществом, — разрушали Красный фронт (мы ведь были дивизией Красной армии и сражались в одной линии фронта с ней и подчинялись одному командованию), разоружали нас в пользу Деникина».

Бывший командир 2-й Украинской Красной армии А.Е. Скачко писал в своих мемуарах: «Приказ Троцкого об объявлении Махно вне закона настолько играл на руку белым, что они отпечатали его во множестве экземпляров и разбрасывали среди войск Махно». Выходит, Троцкий действовал как провокатор и враг народной армии.

Политика троцкистов на Украине настраивала против советской власти массы крестьян. Помещичьи земли не раздавались крестьянам, а на них создавались совхозы (преждевременные в тот период), проводились широкие реквизиции, отбирали у крестьян лошадей. Шла жестокая борьба против махновцев, повстанцев-крестьян.

«Не мог мириться Троцкий, — считал В.Ф. Белаш, — с тем, что авторитет и слава командиров, выходцев из народа, невероятно росли… Терпеливо вынашивал Троцкий мечту избавиться от таких. (Это подтвердили судьбы Ф.К. Миронова, Б.М. Думенко, Е.М. Мамонтова, Н.А. Каландаришвили и многих других. — Р.Б.) Троцкий содействовал переходу «сознательной революции» (верная формулировка Махно) в революционную смуту. Сдав Украину Деникину, он продлил Гражданскую войну. Рассорил анархо-коммунистов с большевиками. Сохранил руководящее положение своих сторонников в компартии Украины.

Возможно, он не только старался укрепить свое положение, в частности, выдвигая на командные посты своих ставленников (к примеру, Тухачевского). Была у него, по-видимому, и дальняя цель: содействовать свершению всемирной революции, распространению междоусобиц и кровавых столкновений на другие государства и народы.

Для чего же он упорно разжигал Гражданскую войну? Авантюрист и честолюбец, охваченный угаром вождизма и упоенный властью, вел крупную политическую игру. Ему нужна была широкая арена для своих действий, в идеале — вся Евразия. Пусть эта арена будет залита кровью и слезами, но зато даст проявить во всем блеске его личность!

Правда, не исключены и какие-то иные причины. О них приходится задумываться, памятуя, что Троцкий, обремененный семьей, никогда не испытывал финансовых трудностей, перемещаясь из страны в страну, пересекая Атлантику на пароходе в первом классе. Есть сведения, что он получал деньги от американских банкиров, в частности от Якоба Шиффа, видного сиониста и миллионера (с ним, как мы упоминали, встречался граф Витте).

В чьих интересах старался Троцкий устраивать мировую революцию, выставив как передовой отряд, обреченный на уничтожение, русский народ? Вряд ли он радел за пролетариев…

В начале марта 1923 года Ленина познакомили с материалами комиссии Политбюро по грузинскому вопросу. Он был возмущен «русским великодержавным шовинизмом» Сталина, не желавшего предоставлять особые права нацменьшинствам, осуждавшего грузинский национализм.

Ленин продиктовал записку: «Уважаемый тов. Троцкий! Я просил бы Вас очень взять на себя защиту грузинского дела на ЦК партии. Дело это сейчас находится под "преследованием" Сталина и Дзержинского, и я не могу полагаться на их беспристрастие. Даже совсем напротив. Если бы Вы согласились взять на себя его защиту, то я бы мог быть спокойным…»

10 марта у Ленина произошел инсульт, приведший к потере речи и почти полному параличу правой половины тела. Через три дня «Известия» опубликовали правительственное сообщение: в связи со значительным ухудшением здоровья Ленина было решено публиковать медицинские бюллетени о ходе его болезни.

Тотчас отозвался Владимир Маяковский:

Тенью истемня весенний день,
выклеен правительственный бюллетень.
Нет!
Не надо!…
Разве гром бывает немотою болен?!
Разве сдержишь смерч,
чтобы вихрем не кипел?!
Разве пульс
такой
секундами гудит?!
Вечно будет ленинское сердце
клокотать
у революции в груди…

Поэт не сомневается, что революция продолжается. На первый план выступала фигура «Демона Революции». По Москве поползли слухи: преемником вождя будет Троцкий. Был и более серьезный сигнал. Газета «Правда» опубликовала статью члена ЦК РКП(б) и секретаря Исполкома Коминтерна Карла Радека «Лев Троцкий — организатор победы».

Этот номер газеты был посвящен 25-летию I съезда партии в Минске. Но получалось так, будто бенефициантом выступает Лев Давидович, который на том съезде не присутствовал, ибо членом партии стал позже. До сих пор только Ленина принято было безмерно превозносить. На этот раз автор расточал комплименты в адрес Троцкого: «Великий представитель русской революции». «Великий умственный авторитет». «Знаменосец вооруженного народа». Восхвалялись его «организационный гений» и «гениальное понимание» военных вопросов. «Он был всем в одном лице», а его «труд и дело… будут предметом не только любви, но и науки новых поколений рабочего класса, готовящихся к завоеванию всего мира». К этому ведет «партия и с ней ее вождь Л.Д. Троцкий».

Такие славословия были с удивлением восприняты старыми большевиками. Они знали, что «стальная фигура Троцкого», которой восхищался Радек, в действительности не отличалась непреклонностью, стойкостью и принципиальностью. Не случайно Ленин в письме Инессе Арманд так отозвался о нем в феврале 1917 года: «Приехал Троцкий, и сей мерзавец сразу снюхался с правым крылом "Нового Мира" против левых циммервальдцев!! Так-то!! Вот так Троцкий!! Всегда равен себе = виляет, жульничает, позирует как левый, помогает правым, пока можно…»

Для справки: на Циммервальдской международной социалистической конференции, состоявшейся в сентябре 1915 года в Швейцарии, отделилось левое крыло, возглавляемое В.И. Лениным. Показательно, что он выделил качества Троцкого — позирование, нечестность, умение приспосабливаться к текущей ситуации. Вдобавок Троцкий был недальновиден, самоуверен, упоен своим красноречием. Не понимал, что возбуждать пламенными призывами толпу не то же самое, что доказывать верность своей позиции.

Вот как описал его выступление американский журналист Исаак Маркусон: «Появление Троцкого было тем, что называется у актера удачным выходом. После паузы и в соответствующий психологический момент он появился из-за кулис и быстрыми шагами направился к небольшой трибуне… Еще до его появления по обширной аудитории пронесся трепет ожидания. Из уст в уста передавались слова: "Идет Троцкий!". Он был элементарен, почти груб в своей страсти — человеческое динамо высокого напряжения. Он низвергал на аудиторию Ниагару слов; ничего подобного я никогда не слышал. В них звучали прежде всего тщеславие и дерзость».

Однако ситуация в стране радикально изменилась. И как бы ни старался Радек, раздувая культ Троцкого, получился не воздушный шар, вздымающий личность под облака, а мыльный пузырь, который вскоре лопнул. Не на громкие слова теперь обращали внимание партийцы, а на дела. Вот как о нем отозвались участники октябрьского Пленума ЦК партии:

«Он ни разу не посетил заседаний Совнаркома ни при Ленине, ни после отхода его от работы, он ни разу не был на заседании СТО (Совета труда и обороны. — Р.Б.), ни старого, ни реорганизованного. Он ни разу не внес ни в Совнарком, ни в СТО, ни в Госплан какое бы то ни было предложение по хозяйственным, финансовым, бюджетным и тому подобным вопросам. Он категорически отказался от поста заместителя Ленина. Это он, по-видимому, считает ниже своего достоинства».

После таких высказываний в адрес руководителя можно считать его карьеру завершенной. Поистине Лев Давидович сам себя высек… нет, не как унтер-офицерская вдова, а представил себя с помощью Радека высеченным из монолитной скалы, воздымающейся над восторженной толпой. Но такой монумент был явно преждевременным.

«Он ведет себя по формуле: "Все или ничего", — было отмечено на Пленуме. — Троцкий фактически поставил себя перед партией в такое положение, что или партия должна предоставить т. Троцкому диктатуру в области хозяйственного и военного дела, или он фактически отказывается от работы в области хозяйства, оставляя за собой лишь право систематической дезорганизации ЦК в его трудной повседневной работе».

Кандидатура Троцкого как преемника Ленина после таких отзывов о его работе (из-за его нежелания заниматься повседневным трудом) отпала окончательно. Хотя и прежде, в письме Ленина съезду, она находилась лишь на втором месте.

Так отозвался о Сталине в феврале 1913 года Ленин в письме Горькому. Тогда Коба (подпольная кличка И.В. Джугашвили) работал в Вене, изучая в библиотеках литературу преимущественно по национальным проблемам. Следовательно, он, отлично владея грузинским и русским языками, неплохо знал немецкий язык, а также латинский и греческий, которые изучал в духовной семинарии.

Ленин был согласен с высказываниями Сталина, приведенными в статье «Национальный вопрос и социал-демократия», и отверг предложение о дискуссии на эту тему: «Конечно, мы абсолютно против. Статья очень хороша… Вопрос боевой, и мы не сдадим ни на йоту принципиальной позиции против бундовской сволочи».

За последние двадцать лет многократно утверждалось, будто Иосиф Виссарионович был малообразован, не знал языков, плохо разбирался в теориях и т.д. Этим унижали советский народ, якобы тупо подчинявшийся умственно отсталому и психически больному тирану.

Марк Алданов посвятил Сталину статью, опубликованную в 1927 году в парижской газете. В ту пору за рубежом о руководителе Советского Союза отзывались нелестно. Мол, в отличие от Троцкого Сталин — партийный функционер с ограниченным кругозором.

Тем не менее Алданов предугадал в нем крупного государственного деятеля (как, между прочим, и в Гитлере — почти во всем антиподе Сталина не только по национальному вопросу).

«Мне крайне трудно, — признавался Алданов, — "объективно" писать о большевиках. Скажу, однако, тут же: это человек выдающийся, бесспорно, самый выдающийся из всей ленинской гвардии. Сталин залит кровью так густо, как никто другой из ныне живущих людей, за исключением Троцкого и Зиновьева. Но свойств редкой силы воли и бесстрашия, по совести, отрицать в нем не могу. Для Сталина не только чужая жизнь копейка, но и его собственная, — этим он резко отличается от многих других большевиков».

Может показаться странным, что Ленин, близко знавший Сталина, не счел нужным признать в нем человека выдающихся способностей, отдав в этом отношении предпочтение Троцкому. Но Алданов имел возможность более длительный срок наблюдать за деятельностью Сталина. А Владимир Ильич, судя по некоторым признакам, не без ревности следил, как Иосиф Виссарионович успешно справляется с обязанностями Генерального секретаря партии.

«В своих книгах, посвященных октябрю 1917 года, — писал Алданов, — Троцкий отечески расхваливал самых серых революционеров… Но о Сталине Троцкий совершенно забыл упомянуть, Сталину ни малейшего букетика не досталось. Двухтомный труд Троцкого о 1917 годе украшен портретами Свердлова, Иоффе, Антонова-Овсеенко, Подвойского, Крыленко, — портрет Сталина так и не попал в книгу. Между тем роль нынешнего диктатора в Октябрьской революции была чрезвычайно велика: он входил и в "пятерку", ведавшую политической стороной восстания, и в "семерку", ведавшую стороной организационной».

Случайно ли Сталину доверили эти посты? Нет, конечно. Ведь он, помимо всего прочего, как отметил Алданов, «был верховным вождем так называемых боевиков Закавказья». Они устраивали налеты на банки и почты. Успешным оказалось «изъятие» в центре Тифлиса огромной суммы (около 300 тысяч золотых рублей) местного отделения Госбанка. Деньги везли в фаэтоне с полицейским и казачьим конвоем. Гранатами и стрельбой террористы устроили панику, разогнали конвой (было убито и ранено полсотни человек) и скрылись. Следствие виновных и денег не нашло.

«Сталин занимал уже тогда, — отметил Алданов, — слишком высокое положение в партии для того, чтобы исполнять роль рядового террориста. По-видимому, ему принадлежало высшее руководство этим делом. Бомбы же для экспроприации были присланы из Финляндии самим Лениным. Ленину для нужд партии и были позднее отвезены похищенные деньги. Ни Сталин, ни Камо (Тер-Петросян, активный участник акции. — Р.Б.), в отличие от многих других экспроприаторов, не пользовались "эксами" для личного обогащения».

Приехав в Петербург после Февральской революции, Сталин «сразу оказался ближайшим помощником Ленина. Роль Сталина была, однако, не показной. Показную роль играли вначале Зиновьев, а потом Троцкий». Для Сталина партийная работа была главным делом жизни. В состав ЦК РСДРП, возглавляемый Лениным, его избрали в 1912 году. Через пять лет он стал членом Политбюро (в мае 1917). Сталина можно было считать одним из наиболее старых и последовательных большевиков-ленинцев.

Может показаться, что во время Гражданской войны Сталину поручались не слишком ответственные дела. Это не так. Он много сделал для разгрома белых на Южном и Юго-Западном фронтах. Успешная оборона Царицына — его заслуга. Он организовал доставку огромного количества зерна в Центральную Россию, что позволило большевикам выстоять. По странной прихоти судьбы в ходе Великой Отечественной войны оборона Сталинграда оказалась таким же ключевым эпизодом, что и оборона Царицына в Гражданскую.

Иосиф Виссарионович вовсе не был «ангелом революции». Но ее «демоном» по праву считали Троцкого. А в наше время значительно преувеличены его заслуги в Гражданскую войну и замолчаны провалы, не говоря уже о том, что он, по-видимому, сознательно усугублял кровавую междоусобицу. После Гражданской войны, где Троцкий выступал в бенефисной роли «главного героя», когда надо было возрождать Россию, Лев Давидович занялся партийными дрязгами, уклонялся от «черновой» работы.

Он был убит по приказу Сталина. Значит, последний тем самым доказал свою склонность к преступлениям. Разве жертва не заслуживает сочувствия? Но примем во внимание два обстоятельства. Во-первых, Троцкий еще в середине 1930-х годов предлагал своим соратникам «убрать Сталина». Кое-кто из них пытался позже представить дело так, будто речь шла о смещении Сталина с его постов; этому трудно поверить, ибо сделать так можно было, только убив его. Во-вторых, санкцию на теракт Сталин дал через пару лет после того, как Троцкий предложил «убрать» его. По свидетельству одного из исполнителей, П.А. Судоплатова, обосновал задание Иосиф Виссарионович так:

— Троцкий должен быть устранен в течение года, прежде чем разразится неминуемая война. Без устранения Троцкого, как показывает испанский опыт, мы не можем быть уверены в случае нападения империалистов на Советский Союз в поддержке наших союзников по международному коммунистическому движению…

Вспомним, какую лживую и клеветническую статью о Сталине опубликовал Троцкий во влиятельной американской газете («Сверх-Борджиа в Кремле»). Все его писания в то время были, по сути дела, антисоветскими. Его убийство было политической акцией, призванной укрепить обороноспособность СССР.

Можно обвинить Сталина в организации убийства. Но разве не в миллионы раз больше жертв на совести у тех руководителей западных государств, которые сознательно натравливали Гитлера на Советский Союз? А почему бы не осудить, скажем, Клинтона за приказ бомбить Сербию или Буша за убийство сотен тысяч иракцев? Ведь эти деятели вовсе не имели в виду безопасность США.

Троцкий стал одним из наиболее почитаемых деятелей советского периода, когда начались «демократизация» СССР, а затем и его расчленение. Казалось бы, такой рьяный революционный глобалист, жесточайший каратель времен Гражданской войны, ничего не сделавший для восстановления России, зато активно участвовавший в Октябрьском перевороте (который новоявленные демократы из партократов стали дружно проклинать)… Что привлекло идеологов антисоветской России в образе Троцкого?

Главное — стремление противопоставить его Сталину. А ведь основное различие в том, что Троцкий ловко разжигал революционную смуту, губительную для России и русского народа, а Сталин упорно создавал великую сверхдержаву — Советский Союз. Он руководил страной в тяжелейшие периоды социалистического строительства и Великой Отечественной войны. В обоих случаях Сталин вышел победителем.

«Стиль — это человек», — сказал знаменитый французский естествоиспытатель XVIII века Бюффон, отличавшийся изящным слогом. Он отметил, что в стиле проявляются личные качества, тогда как идеи являются достоянием многих. Тем не менее по стилю есть возможность судить о некоторых чертах характера человека и даже отчасти его эпохи.

Вот, к примеру, высказывание талантливого писателя, получившего европейское признание и считавшегося мастером художественного слова:

«Стиль большевистской эпохи — в мужестве, в сдержанности, он полон огня, страсти, силы, веселья. На чем можно учиться? Посмотрите, как Сталин кует свою речь, как кованы его немногочисленные слова, какой полны мускулатуры. Я не говорю, что всем нужно писать, как Сталин, но работать, как Сталин, со словом нам надо».

Так утверждал Исаак Бабель на Первом съезде советских писателей в 1934 году. Уже начинался культ Сталина. И все-таки вряд ли Бабель сильно покривил душей. Зачем? В его «Конармии» образы легендарных буденновцев так реалистичны, что их командарм от обиды и злости, говорят, ответил на вопрос, знает ли он, кто такой Бабель: «Это, смотря, какая бабель».

Можно ли согласиться с Исааком Эммануиловичем, или он был то ли запуган (хотя не был трусом), то ли поддался гипнозу культа личности Сталина? Мне кажется, с ним нужно хотя бы отчасти согласиться. Когда в революционном угаре партийные ораторы выражались многословно и с мишурным блеском, Сталин предпочитал деловой тон.

Французский писатель Анри Барбюс так высказался о выступлениях Сталина: «Он никогда не старался превратить трибуну в пьедестал, не стремился стать "громовой глоткой" на манер Муссолини или Гитлера или вести адвокатскую игру по типу Керенского, так хорошо умевшего действовать на хрусталики, барабанные перепонки и слезные железы слушателей; ему чуждо гипнотизирующее завывание Ганди».

Немецкий писатель Лион Фейхтвангер пояснял причины особенностей сталинского стиля: «Так говорит Сталин со своим народом… Его речи очень обстоятельны и несколько примитивны; но в Москве нужно говорить очень громко и отчетливо, если хотят, чтобы это было понятно даже во Владивостоке. Поэтому Сталин говорит громко и отчетливо, и каждый понимает его слова, каждый радуется им, и его речи создают чувство близости между народом, который их слушает, и человеком, который их произносит».

Тут стиль писателя подобен сталинскому (хороший литературный прием). Важно подмечено, хотя и не вполне определенно подчеркнуто доверительное отношение Сталина к слушателям и читателям. Его стиль не был нарочитым. Он определялся особенностями личности. Ведь Сталин всегда меньше всего думал о собственных интересах. Он был не столько «прирожденным атаманом», как считал Алданов, сколько борцом за идею, можно даже сказать, народным вождем. Именно народным, а не возвышающимся на трибуне над толпой, как «большой начальник».

Лев Давидович в этом отношении вел себя иначе. Он упивался собственным красноречием и умел зажечь толпу пламенными лозунгами; как теперь говорят, «завести». Алданов привел несколько «перлов» Льва Давидовича. После покушения Каплан Троцкий воскликнул: «Мы и прежде знали, что у товарища Ленина в груди металл!» Или такое восклицание, достойное героя Салтыкова-Щедрина: «Если буржуазия хочет взять для себя все место под солнцем, мы потушим солнце!» Или образец сарказма: «Империалистическое копыто г. Милюкова».

«Клише большевистской типографии, — пишет о Троцком Марк Алданов, — он умеет разнообразить стопудовой иронией: "В тех горних сферах, где ведутся приходно-расходные книги божественного промысла, решено было в известный момент перевести Николая на ответственный пост отставной козы барабанщика, а бразды правления вручить Родзянко, Милюкову и Керенскому"». (С такими ужимками политик описывает отречение царя и переход власти к Временному правительству!)

Можно добавить несколько из многих возможных подобных примеров. «Ленин безошибочно подслушал нарастающий напор истории на буржуазию», и в результате «ей неизбежно придется "лопаться по всем швам"». «На фронте политические отделы рука об руку с заградительными отрядами и трибуналами вправляли костяк в рыхлое тело молодой армии».

Безусловно, не всегда Троцкий допускал стилистические ляпы. Писал он, в общем-то, неплохо. Оценка его литературного таланта зависит от принятого критерия качества. Кому-то могут понравиться и приведенные выше высказывания Троцкого.

Сравнение стилей Сталина и Троцкого помогает понять, почему основная масса членов партии, не обладающая массовой психологией толпы, легко поддающейся эмоциям, склонная к рассудительности и здравому смыслу, предпочитала видеть своим вождем после Ленина не Троцкого, а Сталина.

Можно предположить, что это связано с тем, что основную массу делегатов представляли кадры, за подбор которых отвечал Сталин. Они могли быть ему благодарны или даже преданы. Им вдобавок нравился простой, доходчивый стиль его выступлений.

Сталина поддержало и большинство членов ЦК партии, Политбюро. Среди них преобладали старые большевики. Чем объяснить их выбор? Они должны были постараться выполнить завет Ленина о замене Генерального секретаря. Как можно было ослушаться прославляемого, пусть даже в данное время тяжело больного вождя?!

Ильич предложил сместить Сталина с поста Генсека, не сказав о том, кого же он рекомендует взамен. Назвал несколько имен (кроме Сталина), только и всего. А кто же, по его мнению, может его заменить? Непонятно.

Можно возразить: он был подлинным демократом, а потому не мог навязывать съезду свое мнение. Назвал возможные кандидатуры, но не стал настаивать и предпочел положиться на волю большинства.

В такое объяснение трудно поверить. Подобных замашек, едва ли не всегда рассчитанных на публику, лицемерных и достаточно характерных для буржуазных политиков, у него не было. Во многом его можно обвинять, но не в показной демагогии. Тем более когда она не имела никакого смысла.

Вообще-то имеются «аналитики», сумевшие довести до идиотизма версию о Сталине как злодее всех времен и народов. Они высказали мнение, будто он запугал своих коллег и они с перепугу проголосовали за него. Тогда получается, что партийные деятели и делегаты съездов были одержимы манией преследования и страдали от безотчетных страхов, а их генсек-параноик упивался властью. Нечто подобное счастливому сочетанию мазохистов с садистом.

Проще предположить, что сторонники такой версии утратили либо разум, либо совесть. Ибо в те времена у Сталина не было возможности заставить партийных деятелей голосовать за себя. Они делали выбор по своему разумению. Как показали последующие три десятилетия, их выбор был совершенно верным с позиций укрепления государства и партии, хотя для некоторых из них он оказался роковым.

Итак, не предложив ни одной, ни нескольких (что было бы вполне «демократично») кандидатур вместо Сталина, Владимир Ильич определенно показал, сам того не замечая, что у него на примете нет никого.

Ну а как же Троцкий? Разве не его назвал Ильич одним из двух выдающихся вождей в составе ЦК (сам он — не в счет) и самым способным из них? Казалось бы, другого выбора нет, несмотря на некоторые указанные недостатки данной кандидатуры. Почему же Ленин не решился назвать эту фамилию?

Эту тайну политического завещания Ленина разгадать непросто. Он не оставил на этот счет никаких объяснений. Придется, как говорится, читать между строк. Красноречивый факт: автора письма не может в полной мере удовлетворить ни один из названных товарищей.

Он выделил первых двух, но с оговорками. Некоторые его замечания не назовешь убедительными, они смахивают на придирки. Никого, судя по его словам, нет оснований считать его преемником. Никто не может его заменить. Поэтому, возражая против Сталина, он не предложил никого другого.

Ильич выбрал на эту должность… самого себя.

Безусловно, он не рассуждал о том, кто самый хороший и умный в партии, кто достоин поста Генерального секретаря, и, перебрав все кандидатуры, остановил свой выбор на себе. У него достало бы сообразительности завуалировать такие мысли и предложить хотя бы для соблюдения формальности, «для блезира» две-три кандидатуры.

Он этого не сделал. Значит, писал (диктовал) спонтанно, искренне, не думая о каких-либо хитростях, не лицемеря. А объективно выходило: пока он жив, ни о каком его преемнике говорить не приходится.

Пожалуй, так думало и подавляющее большинство партийцев. Конечно, тогда еще не было того культа Ленина, который сформировался позже отчасти стихийно, а преимущественно благодаря государственной пропаганде. Тем не менее все сознавали гениальность Ленина как политика. Ему удалось сделать нечто невероятное: небольшая фракция (большевиков) Российской социал-демократической рабочей партии сумела захватить власть в гигантской стране, упрочив свое господство.

И все-таки есть определенная странность в том, что Ленин не назвал своего преемника. Ведь в эти месяцы он не раз думал о самоубийстве. Прекрасно понимал, что может вскоре умереть или стать недееспособным. Человеку в таком положении свойственно задумываться о своем наследстве и наследниках. А единственное наследство Владимира Ильича — верховная власть в России-СССР.

Зная о распрях в Политбюро, о почти непреодолимых противоречиях между Сталиным и Троцким, образовании неформальных фракций внутри партии, Ленин волновался за успех дела всей его жизни. При своей любви к первенству и умении властвовать он не был, так же как и Сталин, честолюбивым, избегал позерства, не стремился срывать аплодисменты и овации, выслушивать восторженные отзывы о себе, унижать других.

Ленину нужна была власть не для личных утех, не для того, чтобы тешить свое самолюбие или удовлетворить комплекс неполноценности. Она была ему необходима для реализации его идей, которые он сделал целью своей жизни. Тот, кто сделал своей целью приобретение капиталов, кому дороже всего личное благосостояние, кто ради этого готов идти на подлости, унижения, а то и преступления, тому психология этих людей патологически чужда…

Итак, Ленин предложил отстранить Сталина от должности генсека. Однако партийные массы и даже «элита» не согласились с этим. В этом редком случае интуиция масс оказалась ближе к истине, чем незаурядный разум вождя.

Каждый из нас судит о прошлом чаще всего под явным или скрытным (что более серьезно) давлением общественного мнения. А оно меняется в зависимости от того, у кого в руках власть и капиталы, кто контролирует СМРАП (средства массовой рекламы, агитации, пропаганды).

Суждения людей изменчивы и противоречивы. Суд истории суров, беспощаден и отмене не подлежит.

Об этом в современной буржуазно-демократической России принято забывать. Теперь даже многие историки, не говоря уже о журналистах, вершат суд над историей. Немногие честные и квалифицированные специалисты стремятся постичь прошлое. Однако их работы издаются небольшими тиражами. За последние десятилетия массовыми являются не электронные СМРАП. Важнейшая их роль для имущих капиталы и власть — использование психотехнологий для интеллектуального и духовного закабаления народа, внедрения в сознание миллионов дезинформации.

Это не означает, будто СМРАП постоянно изливают грязную ложь. На то и психотехнологии, чтобы предоставлять правду, приправляя ее дозами лжи, создавать информационный шум мелко раздробленными новостями, где важные сведения теряются в пустяках, воздействовать на эмоции материалами о катастрофах, убийствах. Главное — не давать возможности задуматься, сопоставить факты, сделать самостоятельные выводы.

Для таких целей идеальное средство — теле- и радиопередачи. В отличие от книги, журнала, газеты они протекают в режиме реального времени, заставляют зрителя или слушателя входить в искусственную (техногенную) аудио- или видеосреду и направляют его мысли и чувства в определенное русло.

Простейший прием воздействия на подсознание — повторять определенное утверждение между прочим, как само собой разумеющееся, как нечто всем известное. Или сослаться на авторитет. Тогда в сознании людей имена — Иван Грозный или Сталин — порождают внедренный штамп: «тиран и коварный злодей», тридцать седьмой год — «массовые репрессии», Советский Союз — «тоталитарное государство», «империя зла», ГУЛАГ — «система концлагерей для инакомыслящих», советский человек — «тупой совок», русский — «оккупант», «фашист»…

Эти определения подлы и лживы? Не беда! Благодаря нехитрым приемам они будут неоспоримы и неотразимы. Как этого добиться? Действовать напористо и нагло. Ссылаться на слухи, пользоваться единичными и ничего, по сути дела, не доказывающими фактами, фальсифицировать материалы, не гнушаться ложью и клеветой.

Так, говоря о репрессиях, называют несусветные цифры в десятки миллионов (тут и Солженицын солжет, не краснея, из ненависти к красным). Утверждают, что Сталин был параноиком, а его соратники — тупицами и трусами. Намекают, будто в ГУЛАГе находились лишь невинные жертвы режима и политзаключенные…

Не стану продолжать. Подобную ложь много раз разоблачали В. Кожинов, С. Кара-Мурза, В. Бушин и немало других знающих и честных людей. Разве что-нибудь от этого изменилось? Клевету на Советский Союз, советский народ, Сталина продолжают изливать отечественные СМРАП, как ни в чем не бывало, изобильно и непрерывно. Чистая правда поступает ничтожными порциями и обычно попадает к тем людям, которые и без того ее знают или о ней догадываются.

Почему требуется искажать именно историю? Потому что представления о прошлом формируют картину настоящего.

Вот, например, в интервью по ТВ 9 июня 2001 года Солженицын признал, что Ельцин, Гайдар и Чубайс ограбили народ. И обмолвился: мол, в советское время расстреливали миллионы людей. Лукавый прием: что для вас лучше, быть ограбленным или убитым? Тут же, как о всем известной истине, сказал о миллионах расстрелянных. Солгал. Известно (даже по радио однажды сообщили), что с 1921-го по 1953 год было у нас расстреляно менее 900 тысяч человек. Среди них были, в частности, военные преступники.

Представьте себе, какое впечатление сложится у вас о человеке, про которого вам будут рассказывать только плохое, преувеличивая его недостатки, смакуя ошибки, выдумывая пороки, сообщая сомнительные сведения как достоверные. Естественно, сложится о нем негативное впечатление, даже если вы его знаете с самой лучшей стороны.

Помнится, великая балерина Галина Уланова незадолго до смерти призналась, что даже не подозревала, в каком ужасном обществе жила при Сталине. Другая великая балерина, Майя Плисецкая, утверждала, будто ее третировала советская власть, как бы позабыв, что еще в 1959 году она стала народной артисткой СССР, а в 1985 году была удостоена почетного звания Героя Социалистического Труда.

(Кстати, лишь одну эту награду носил Сталин, которого выставляют маниакальным честолюбцем. Он возражал против присвоения ему звания Героя Советского Союза, ссылаясь на то, что не совершал геройского подвига. Но разве не беспримерным подвигом в эти годы было его руководство не только действующей армией, но и тылом, партизанским движением, разведкой, внешней и внутренней политикой?)

За последние 20 лет принадлежность к семье бывших узников ГУЛАГа или к «репрессированным народам» стала преподноситься как печать избранности. И никто толком не пояснит: а за что же были высланы представители некоторых национальностей? Почему они не вымерли, как ныне вымирает русский народ, а за все те годы увеличивались в числе? И разве в ГУЛАГе пребывали одни невинные? Я, например, был знаком с десятком лагерников, и никто из них не был без вины виноватым. Конечно, были исключения, но только не в массовых масштабах.

…Слишком легко, просто и комфортно быть гуманистом, борцом за права человека и критиком тоталитарного режима, выдавая себя за демократа и беспокоясь не о народе, а о собственной выгоде, угождая своим финансистам или начальникам, ни за что не отвечая.

При этом прошлое представляется, обсуждается и осуждается с позиций современных. Напрочь отбрасывается исторический метод, предполагающий предельно точное воссоздание обстановки определенного периода и стремление исходить из нее, как бы переносясь в ту пору, ставя себя на место людей той эпохи.

В буржуазном обществе у его защитников и пропагандистов в цене демагогия. Деятели в политике или в СМРАП переиначивают историю на свой лад. Они сознательно извращают прошлое. Люди, превратно представляющие историю своей родины, превращаются в бездумных марионеток, не способных адекватно реагировать на происходящее под гипнозом внедренных в их сознание штампов.

Об этом еще в 1915 году писал поэт-философ Максимилиан Волошин:

Ложь заволакивает мозг
Тягучей дремой хлороформа,
И зыбкой полуправды форма
Течет и лепится, как воск.

И, гнилостной пронизан дрожью,
Томлюсь и чувствую в тиши,
Как, обезболенному ложью,
Мне вырезают часть души.

Можно возразить: а разве советская пропаганда не искажала историю? Да, искажала. Вопрос лишь в том, до какой степени и в каких целях.

Например, В. Кожинов справедливо возмущался словами Сталина, выступавшего в феврале 1931 года на I Всесоюзной конференции работников социалистической промышленности: «История старой России состояла, между прочим, в том, что ее непрерывно били…» Тут Вадим Валерьянович сделал пропуск. Запомним это обстоятельство. И учтем, что там же у Сталина высказана еще более возмутительная мысль: «В прошлом у нас не было и не могло быть отечества».

Вот вам и русский великодержавный шовинист, вот и руководитель Великой России—СССР! Его послушать, так у русского народа до победы большевиков вся история состояла из битья и не было никакого великого Отечества.

Правда, следует учесть обстановку того времени, цель доклада и привести высказывание вождя без пропусков. Тут он объясняет, в частности, почему не может последовать совету Ленина не торопиться.

«Иногда спрашивают, — говорил Сталин, — нельзя ли несколько замедлить темпы, придержать движение. Нет, нельзя, товарищи! Нельзя снижать темпы! Наоборот, по мере сил и возможностей их надо увеличивать. Этого требуют от нас наши обязательства перед рабочими и крестьянами СССР. Этого требуют от нас наши обязательства перед рабочим классом всего мира.

Задержать темпы — это значит отстать. А отсталых бьют. Но мы не хотим оказаться битыми. Нет, не хотим! История старой России состояла, между прочим, в том, что ее непрерывно били. Били монгольские ханы. Били турецкие беки. Били шведские феодалы. Били польско-литовские паны. Били англо-французские капиталисты. Били японские бароны. Били все — за отсталость. За отсталость военную, за отсталость культурную, за отсталость государственную, за отсталость промышленную, за отсталость сельскохозяйственную. Били потому, что это было доходно и сходило безнаказанно…»

Общий посыл понятен: убедить слушателей в необходимости мобилизовать все ресурсы для индустриализации страны. Использованы не только риторические, но и демагогические приемы. Не упомянуто, например, что русские били и монгольских ханов, и турецких беев, и шведских феодалов, и польско-литовских панов. Правда, поражения в Крымской и японской войнах остались безответными. Казалось бы, только о них бы и следовало говорить. Тут явное желание очернить всю историю страны.

Сталин сделал оговорку — «между прочим». Можно это понять как намек на то, что о наших победах не будет сказано. Он ведь не сослался на разгром французской армии в Отечественной войне 1812 года. Но все-таки оговорка не может затушевать несправедливое — «непрерывно били». Явная ложь или, во всяком случае, сильное преувеличение. Зачем это сделано? Ради унижения старой России? Да. Но с тем, чтобы подчеркнуть, пусть и в утрированном виде, ее отсталость. Это, по его мнению, должно вдохновить слушателей на строительство новой, индустриальной России.

Он продолжил: «Помните слова дореволюционного поэта: "Ты и убогая, ты и обильная, ты и могучая, ты и бессильная, матушка Русь". Эти слова старого поэта хорошо заучили эти господа. Они били и приговаривали: "ты обильная" — стало быть, можно на твой счет поживиться. Они били и приговаривали: "ты убогая, бессильная", стало быть, можно бить и грабить тебя безнаказанно. Таков уже закон эксплуататоров — бить отсталых и слабых. Волчий закон капитализма. Ты отстал, ты слаб — значит ты неправ, стало быть, тебя можно бить и порабощать. Ты могуч — значит ты прав, стало быть, тебя надо остерегаться.

Вот почему нельзя нам больше отставать».

Как видим, он даже отчасти неправдами стремится доказать главную мысль своего доклада. Ради этого пренебрегает исторической точностью и справедливостью. Его может оправдать лишь то, что он делает не научный доклад, а политический и позволяет себе ложь или, точней, не всю правду ради укрепления СССР, новой Великой России.

С той же целью он высказал сомнительную мысль о том, что «у нас не было и не могло быть Отечества». Если понимать Отечество в привычном для нас значении «родина», «место рождения», то получается нелепость. Родина есть у каждого, кто рожден, и отрицать это глупо. Вряд ли Сталин этого не понимал.

Значит, он имел в виду другой смысл этого слова: «Государство, в отношении к подданным своим» (так пояснено в «Толковом словаре живого великорусского языка» В.И. Даля). И он пояснил: «Но теперь, когда мы свергли капитализм, а власть у нас рабочая, — у нас есть отечество и мы будем отстаивать его независимость. Хотите ли, чтобы наше социалистическое Отечество было побито и чтобы оно утеряло свою независимость?…

Мы отстали от передовых стран на 50—100 лет. Мы должны пробежать это расстояние в десять лет. Либо мы сделаем это, либо нас сомнут».

Так поставлена проблема. Прав Сталин? Да, прав. Через десять лет началась Великая Отечественная война. Успели мы до этого срока провести индустриализацию? Да, почти успели. И только поэтому победили в войне, где решали все техника, общее состояние страны и духовная мощь народа.

Вот характерное признание В.И. Вернадского, убежденного индивидуалиста и поборника прав личности, свидетеля двух мировых войн и революций. Сравнивая Первую мировую с Отечественной, он сделал вывод: «Совершенно несравнимо. Народ как бы переродился. Нет интендантства, наживы и обворовывания. Армия снабжается, по-видимому, прекрасно. Много помогают колхозы. Исчезла рознь между офицерами и солдатами. Много талантливых людей… достигает высших военных должностей».

Правда Сталина заключалась в том, что к трудящимся прежней России государство и руководство не относились по-отечески. Выражение «царь-батюшка» звучало аллегорически. Какой это батюшка, если его надо почитать как наместника Бога на земле? Если ему надо кланяться в ноги? Если к нему нельзя обратиться, как к отцу родному?

В этом отношении новый «хозяин» несравненно больше походил на отца. Новая государственная власть относилась к трудящимся по-отечески, а не свысока, по-барски или с показной «демократической» простотой.

Сталин был прав даже тогда, когда говорил не полную правду, а то и неправду. Потому что он не только говорил, но действовал. Не ради себя — ради Великой России, советского народа, русской и, шире, советской многонациональной культуры. Он поднял страну на трудовой подвиг. Он не дал врагам смять нас.

История бесспорно доказала правоту Сталина даже в тех случаях, когда он был не совсем прав или даже ошибался.

Такова правда истории. Она рассудила именно так.

Правда истории еще и в том, что произошли в 1917 году Февральская и Октябрьская революции (они так могут называться по своим последствиям). Есть уму не постижимые нынешние «мыслители», не обсуждающие, а осуждающие их. Они подобны герою Салтыкова-Щедрина, призывавшему закрыть Америку. Но самое печальное, если не катастрофическое для нашего общества: к таким «мыслителям» прислушиваются, а то и воспринимают их как пророков.

Бесстыдные и продажные духовные пигмеи вершат суд над Историей. Они переиначивают и переписывают, извращая, прошлое; внедряют в сознание и подсознание десятков миллионов лживую версию исторических событий и уродуют образы великих исторических личностей. Пока господствуют кланы ГВ (Глобальных Владык), с этим ничего не поделаешь. В этом трагедия нашего времени.

Российская Федерация в современном виде появилась после расчленения СССР. Это всемирно-историческое событие до сих пор остается отчасти загадочным, отчасти непонятым, отчасти лживо преподносимым публике. От официальных деятелей и комментаторов, не говоря уже о «прорабах перестройки» и «реформаторах», часто можно услышать: Советский Союз был в глубоком кризисе, он развалился сам собой. А вот Российскую империю уничтожили большевики вкупе с зарубежными и внутренними врагами русского народа, православной веры и царя.

О крахе Российской империи мы уже говорили — к этому процессу большевики, в сущности, не были причастны. Революционеры — народники, народовольцы, эсеры — четыре десятилетия подрывали основы самодержавия. К ним присоединились социал-демократы. Наиболее влиятельной была партия буржуазии, выступавшая за конституционную демократию, — кадеты.

В работе Сергия Булгакова «На пиру богов» (1918) царский генерал говорит: «Россия есть царство, или же ее вообще нет… Уж очень отвратительна одна эта мысль об окадеченной, "конституционно-демократической" России. Нет, лучше уж большевики… сарынь на кичку! Да из этого еще может и толк выйти, им за один разгон Учредительного собрания, этой пошлости всероссийской, памятник надо возвести. А вот из мертвой хватки господ кадетов России живою не выбраться бы!… В революции кругом виноваты они!… Они ее подготовляли, они ее хотели, а теперь обижаются, что не по-ихнему выходит, что сами получили в шею…»

Его мысль уточняет дипломат: «Вы слишком многое здесь приписываете кадетам и их союзникам и столь же низко расцениваете тем самым прочность излюбленной вами "священной теократической власти", если допускаете, что ее можно было свалить интригами или думским блоком, или даже, как утверждают иные, подкупленными чьим-то золотом полками. В том-то и дело, что революции у нас никто не делал и даже никто по-настоящему так скоро и не ждал: она произошла сама собой, стихийной силой. Давно уже подгнивший трон рухнул и развалился, и на его месте ничего, ровно ничего не осталось».

Февральская революция справедливо представлена как анархическая. Кадеты и прочие буржуазные партии, ориентированные на западную модель развития общества, подобно марксистам-меньшевикам и эсерам так и не смогли осознать, что установление парламентской республики, «всероссийской говорильни» в тяжелейший период, переживаемый страной, равносильно ее разрушению. Ибо в критических ситуациях требуется напряжение всех сил, единство, твердое и оперативное управление, жесткая, а то и жестокая верховная власть.

…Изучение прошлого будет пустой забавой, если не уметь усваивать уроки истории, не соотносить прошлое с настоящим и будущим. Поэтому надо вспомнить, как с невероятной легкостью, буквально в одночасье развалился Советский Союз (Великая Россия). Он лишился фактически всех своих союзников, был расчленен по инициативе трех весьма сомнительных деятелей, засевших в заповедной пуще на западной окраине (характерная черта!) страны. На этот раз были свергнуты социалистическая система и «самодержавная власть» КПСС; установились конституционно-демократическое государственное устройство и капитализм (под нелепым названием «рыночная экономика»).

Нетрудно усмотреть едва ли не полную аналогию падения царского режима и победы новоявленных кадетов, эсеров и меньшевиков, провозгласивших отказ от социализма, советской власти во имя буржуазной демократии западного образца — так называемой рыночной экономики и «открытого общества», частной собственности на средства производства, многопартийности, парламентаризма.

Только вот социалистический общественный уклад оказался настолько слабым, что рухнул в отличие от царизма без мировой войны…

Нет, конечно же, она была, и очень яростная. Но проходила не явно, с героическим риском для жизни людей, а скрытно, исподтишка, хитро и нечисто. Говорят, была информационная война. Название неверное или даже лживое, призванное скрыть ее сущность. В борьбе против СССР применялась не информация, а преимущественно дезинформация, клевета на социализм и пропаганда американского (западного, буржуазного) образа жизни. Была война СМРАП. В такой «смрапной» войне побеждает подлейший.

Подрыв морального духа и единства советских людей шел активнейшим образом (отчасти продолжается, поныне) по нескольким направлениям.

Пробуждали национализм и возбуждали национальную рознь (особенно успешно — в Прибалтике, Грузии, Украине). Использовали религиозную веру, сталкивая православных с атеистами, исламистов с христианами и в то же время насаждая всевозможные суеверия, колдовство и магию, гороскопы и астрологию, псевдонаучные бредни.

Натравливали одни социальные группы на другие, стараясь унизить трудящихся и выпятить роль интеллектуалов, предпринимателей, банкиров. Даже «Собачье сердце» М. Булгакова представляли так, будто главным отрицательным героем там является не Швондер, а уж тем более не профессор, делающий эксперименты на людях, а несчастный Шариков (подразумевая под ним пролетария).

Противопоставляли «красный террор» чистоте и благородству Белого движения. Породили монархистов, не имеющих никакой реальной опоры, а лишь мнимую преданность «России, которую мы потеряли», с балами, лакеями, юнкерами, под «хруст французской булки». Возникли даже лже-Романовы, претендующие на несуществующий царский трон.

Проклинали коммунистов, якобы погубивших Российскую империю и русский народ, внося раздор по «политической линии». Провоцировали конфликт поколений, убеждая детей и молодежь, что в СССР господствовал чудовищный террор, а строители социализма были трусливыми рабами, тупо исповедующими культ Сталина.

Действенной оказалась реклама якобы свободного, открытого, демократичного, сытого и беззаботного, с личными иномарками и коттеджами, круизами и куртизанками американского образа жизни. У тех, кого гневно обличали Зощенко и Булгаков, Горький и Маяковский, Саша Черный и Заболоцкий; у тех, кто жаждет материальных благ и стремится получать максимальную плату за минимальный труд, — у таких людей пробуждалась острая зависть к зарубежным буржуа и ненависть к социализму. Подобных граждан и гражданок у нас появилось много.

(Я не был членом КПСС, при Сталине не боготворил его, работал геологом и прекрасно знал недостатки нашего государственного строя, но с презрением относился к так называемым диссидентам, врагам не только СССР, но и России, советского народа.)

Некие, называвшие себя патриотами, предлагали отделить Российскую Федерацию от «подбрюшья» и прочих частей, мешающих процветанию русского народа. Так было сделано. Что произошло в результате? РФ опустилась до уровня слабо развитых государств по уровню жизни населения, коррупции, падению научно-технического потенциала и культуры. Русский народ стал вымирать физически и деградировать морально.

Едва ли не самый губительный удар был нанесен по СССР партийным руководством. Оно поддержало кампанию клеветы, развязанную Хрущевым против умершего вождя с повторением наглой лжи геббельсовской пропаганды о 10 миллионах политических заключенных и миллионах безвинно расстрелянных при Сталине. Хрущев утверждал, будто Сталин руководил военными операциями по глобусу. А в зале сидели работники МВД и маршалы, которые знали, что все это — ложь, но не посмели возразить новому партийному вождю.

Дело было, конечно, не в почившем вожде, а в символическом значении его имени, которое олицетворяло именно Россию-СССР, успехи социалистического строительства, нашу великую Победу. Одно лишь переименование Сталинграда, в боях за который полегло почти два миллиона наших и фашистских солдат, офицеров (именно — за Сталинград, а не за безликий Волгоград), стало осквернением их памяти.

По признаниям некоторых представителей высшей партийной номенклатуры (Горбачева, Ельцина, Яковлева, Гайдара и пр.), они сознательно разрушали социалистический строй. Подобных деятелей, внутренних врагов, оказалось слишком много. Это — значительная сила, если учесть, что они стояли у рычагов управления государством. М.С. Горбачев, принимая в США очередную денежную премию, искренне признался: «А меня на родине называют Иудой». Как говорится, умри, лучше не скажешь.

Были подобные иудушки в период Февральской революции? Некоторые причисляют к предателям тех, кто присутствовал при отречении Николая II, а также и великого князя Михаила, и особенно кадетов. Однако надо иметь в виду: они были честными приверженцами ограниченной монархии, не собираясь радикально менять государственное устройство страны. Их напугали анархические выступления солдатских и рабочих масс. Вопрос о переходе страны к буржуазной демократии отложили до созыва Учредительного собрания. Все это никак не похоже на сознательное вредительство и предательство части партийной номенклатуры КПСС во главе с Горбачевым и Ельциным.

Подрывная работа против СССР велась очень долго, с использованием разнообразных средств. Вдобавок прогнила партноменклатура, из которой и вышли главные враги социалистического строя, народной демократии.

Уточню: я не собираюсь утверждать, будто у нас были близкий к идеалу «развитой социализм», народовластие и торжество советской власти. Обо всем этом надо говорить с оговорками, учитывая существенные отклонения от теоретического идеала (реальность никогда не соответствует идеалу, на то он и идеал). Наиболее тяжелым недостатком стала диктатура партийной номенклатуры.

Отделить партийную «элиту» от управления государством, ограничить ее господство постарался сделать Сталин, пытался — Маленков. Победа Хрущева означала господство партийной номенклатуры. Для достаточно высокого чина и получения льгот главным критерием стало наличие партбилета. (Помню, мать безуспешно уговаривала меня вступить в партию именно по таким соображениям: мол, зачем уступать место наглым и бездарным карьеристам?)

При определенном сходстве крушения Российской империи и Советского Союза есть и существенная, возможно, даже принципиальная разница. В феврале 1917 года свершилась анархическая революция, после чего власть перешла к Временному правительству. Вторую буржуазную революцию осуществили исподтишка. В первом случае произошло возмущение и вооруженное восстание народных масс. Во втором был «дворцовый переворот»: одна группа партийной номенклатуры свергла другую.

Главное сходство двух этих всемирно-исторических событий в том, что в результате у власти оказались прозападные группировки, приверженцы буржуазной демократии. В первом случае власть их оказалась шаткой, временной, менее девяти месяцев, а во втором они укрепились всерьез и надолго.

Крушение великой державы — социальная катастрофа, кризис власти. Вопрос лишь в том, каковы последствия. О них судят не по ближайшим результатам переворотов, а по прошествии одного-двух десятилетий.

Тем, кто проклинает революции 1917 года и большевиков, напомним: тогда после страшной разрухи и Гражданской войны советский народ под руководством Сталина за три пятилетки создал великую сверхдержаву — СССР, а затем победил в жесточайшей войне, где ему противостояла почти вся Западная и Центральная Европа, после чего за 5 лет восстановил страну.

Как же тогда относиться к горбачевской «перестройке» и ельцинским реформам, к буржуазной революции 1991 года? Beликая Россия—СССР была расчленена, потеряла треть территории и почти половину населения, бросила на произвол судьбы 25 миллионов русских, превратилась в слаборазвитую страну, сырьевой придаток Запада, денежные активы которой хранятся в зарубежных банках и обогащают другие страны?!

Хулители Советского Союза должны были бы не печалиться о далеком прошлом, которого они толком и не знают, а свирепо проклинать власть олигархов и коррумпированных чиновников, при которой больше половины населения бедствуют, кончают жизнь самоубийством ежегодно около 60 тысяч (!) человек, русский народ вымирает, а культура деградирует. И за 20 лет ситуация существенно не улучшилась! Почему бы этим «патриотам» не возопить: «Господи! Какую же державу мы потеряли! Предали! Продали!»

Они приспособились к новым хозяевам. Возможно, кого-нибудь из них или из тех, кто внушает им идеологическую нечисть, возмутят мои слова. Мол, не призывает ли этот автор к свержению существующего строя? Не пора ли призвать его к порядку по всей строгости правового государства?

Должен признаться: мне отвратителен тот строй, который по указке врагов России установился на моей Родине. Он губителен для нашего народа, нашей культуры, для нашего будущего. Но если такую самоубийственную систему поддерживает значительная часть нынешних россиян, мне остается только высказывать свою точку зрения. Основана она на многолетней практической работе, изучении биосферы, взаимодействия с ней цивилизаций, а также истории мировой духовной культуры.

Мое мнение остается личным; его каждый имеет возможность оспорить, дополнить, а то и опровергнуть. Одно лишь требуется — честность. Полезно иметь определенные знания, и не внушенные, а выработанные своими умственными усилиями для поисков истины и ради высших целей.