V

Не согласившись с авторами «ледокольной» версии в том, что фактором, ускорившим нападение Германии на Советский Союз летом 1941 года, явилась концентрация частей Красной Армии вдоль западной границы СССР, мы, тем не менее, не сомневаемся в самом существовании такого фактора ускорения. Сегодня, когда пишутся эти строки, с момента окончания Второй мировой войны минуло шестьдесят лет. Период между Первой и Второй мировыми войнами был втрое короче. Европейские страны не успели «насладится» миром и всячески старались избежать новой войны, к которой их толкали Германия и Советский Союз. Что касается Германии, то её агрессивно-экспансионистские устремления были всем очевидны, чего нельзя сказать о Советском Союзе. До сих пор официальные историки отстаивают концепцию, согласно которой Советский Союз нуждался в мире, боролся за мир и т. д. Советская дипломатия в лице наркома Литвинова действительно чуть ли не возглавляла борьбу европейских стран за мир и коллективную безопасность. Вот только борьба та на деле преследовала совсем иную цель. Советский Союз сыграл провокационную роль, накаляя страсти в Европе, подталкивая прогрессивную общественность на борьбу с гитлеровской экспансией. Когда эти страсти достигли предела и под давлением общественности лидеры европейских стран начали вместо политики умиротворения Германии проводить политику жёстких ультиматумов, советская дипломатия, сделав своё дело руками Литвинова, резко сменила курс. Сознавал ли Литвинов, что исполнял роль марионетки в руках Сталина? Хотелось бы верить, что нет. Впрочем, это не имеет значения для нашего последующего изложения.

Гитлер всегда хорошо понимал Сталина и почти мгновенно отреагировал на смещение Литвинова, предложив в мае 1939 года через своего посла в Москве возобновить переговоры по экономическим проблемам. Гитлер не мог останавливаться в своих экспансионистских планах, так как они служили основой его политики. Политика же была для Гитлера не прибыльной или почётной профессией, а средством достижения давно поставленных целей, поэтому менять он её не мог. Это хорошо понимал и Сталин, фактически предложив Гитлеру выход из угрожавшей ему со стороны Запада блокады. Конечно, ошибки Сталина способствовали приближению начала войны с Германией, но не те, на которые указывают авторы «Ледокола-Грозы». Первой такой ошибкой стала Польша. Сталин, стремившийся разжечь пламя большой европейской войны, на деле сыграл роль брандмейстера. Польша ещё имела достаточно сил и желания сопротивляться гитлеровской агрессии и сопротивлялась бы, не начни Сталин свой «освободительный поход», — уж очень ему не терпелось. Нельзя же, в самом деле, поверить, что Сталина волновала судьба украинцев, белорусов, а главное, евреев, проживавших в Польше. Только благодаря вероломному сталинскому вторжению, осуществился первый германский блитцкриг. Сознавал ли Сталин, что способствовал его осуществлению? В1939-40-х годах Сталина-стратега «совратил» Сталин-колонизатор. Упустив главную стратегическую цель, он занялся присоединениями территорий, которые могли бы ему достаться, как говорится, даром, т. е. без боя, чем, в конце концов, сильно разгневал Гитлера.

Ещё большей неожиданностью даже для Гитлера, не говоря уже о Сталине, стал молниеносный разгром Франции. Сталин был уверен, что Гитлер надолго застрянет во Франции. Только на преодоление линии Мажино, по его расчетам, должно было уйти не менее шести месяцев. Как мог он предположить, имея опыт финской кампании, что немецким генералам не потребуется и месяца, чтобы разгромить лучшую в Европе армию. Капитуляция Франции просто потрясла Сталина. Широкомасштабные учения Красной Армии были начаты летом 1940 года не иначе, как с перепуга, чтобы показать немцам, что с нами у вас не получится, как с французами. Гитлер же, как и Сталин, верил лишь тому, в чём убедил себя сам: Красная Армия после сталинской чистки совершенно не боеспособна, лишена боевого духа, преисполнена желанием расквитаться за сталинский террор, короче, находится в состоянии, близком к стихийному бунту. Это представление Гитлера о состоянии Красной Армии, подтверждения которому он видел и в бездарно проведенной финской кампании, и в рассказах финских генералов о полном отсутствии связи и взаимодействия в Красной Армии, как раз и стало одним из важнейших факторов, ускоривших нападение Германии на Советский Союз. Подгоняли также Гитлера не прекращавшиеся усилия Рузвельта преодолеть изоляционизм Конгресса США.

Немецкие генералы тоже разделяли уверенность Гитлера в лёгкой и быстрой победе. Впервые между Гитлером и представителями высшего руководства Вермахта летом 1940 года установилось полное согласие. Никто из них не испытывал никакого страха перед Красной Армией, о котором без устали твердят нам авторы «Ледокола-Грозы». Все они были, напротив, уверены в лёгкости затеянного Гитлером похода против России. «Не пройдёт и трёх месяцев, как мы увидим крах России…» — вдохновлял Гитлер своих приближенных в ночь с 21 на 22 июня 1941 года. (Поэтому забой нескольких миллионов баранов как свидетельство начала подготовки немецкого вторжения в Россию не более, чем байка, придуманная автором «Ледокола»). Впоследствии, уже почти перед самым концом войны Гитлер выскажет сожаление о том, что не начал войну с Советским Союзом ещё в 1940 году. И начал бы, если смог бы отказаться от подготовительного этапа так же, как он отказался от зимнего обмундирования и зимней смазки.