I. У кого заимствовал Александр I идею военных поселений и тайная цель их

Уже несколько поколений русских людей выросло в убеждении, что инициатором военных поселений является не кто иной, как Аракчеев. На самом деле Аракчеев был противником создания военных поселений.

Историк «прогрессивного» направления Кизельветер, оспаривая общепринятую точку зрения историков своего политического лагеря, что инициатором военных поселений был Аракчеев, пишет: «И вопреки распространенному мнению о том, что Александр по слабости характера уступил мнению Аракчеева, отказываясь от собственных планов, на самом деле Аракчеев с его военными поселениями сам входил целиком в эти планы царственного мечтателя, умевшего как никто, связывать в своих фантазиях самые противоположные элементы. Известно, что мысль о военных поселениях принадлежала самому Александру, и Аракчеев, не одобрявший этой мысли и возражавший против нее, стал во главе военных поселений только из угождения Государю».

То же пишет и знаток Александровской эпохи Великий Князь Николай Михайлович: «Всем было известно, что многие лица, стоявшие во главе администрации, в том числе и граф Аракчеев были против устройства военных поселений; что Аракчеев предлагал сократить срок службы нижним чинам, назначив его, вместо 25-летнего, восьмилетним, и тем усилить контингент армии».

Кто объективно подходит к изучению истории создания военных поселений, тот знает, что Кизельветер и Великий Князь Николай Михайлович восстанавливают историческую правду. Инициатором создания военных поселений является Александр I, но форма военных поселений принадлежит не ему. Эту форму Александр заимствовал из сочинения масона князя Щербатова «Путешествие в землю Офирскую».

В этом сочинении, представляющем план организации государства согласно масонским идеям, система организации войск излагается следующим образом: каждому солдату дана меньше обыкновенного хлебопахаря, однако, довольная земля, которую они обязаны стали обделывать: треть же из каждой роты, переменяясь погодно, производит солдатскую службу; и все должны каждый год собираться на три недели и обучаться военным обращениям, а во всё время, в каждый месяц — по два раза…

Солдаты набираются в «стране Офирской» только из раз навсегда определенных для этой цели селений. В жизни офирян «все так рассчитано, что каждому положено правило, как ему жить, какое носить платье, сколько иметь пространный дом, сколько иметь служителей, по сколько иметь блюд на столе, какие напитки, даже содержание скота, дров и освещения положено в цену».

«Путешествие в землю Офирскую» — это первый русский проект попытки построить государство по идеям масонского социализма. Так же, как во всем государстве, строго регламентируется жизнь и в военных поселениях земли Офирской. Это готовый законченный проект военных поселений, которые решил устроить Александр I. Идею военных поселений и строжайшую регламентацию жизни в них Александр I заимствовал не у прусского ландвера, как указывает Керсновский в «Истории царской армии», а, скорее всего, у масона Щербатова.

Керсновский следующим образом описывает порядки жизни в созданных по приказу Александра I военных поселениях: «День военного поселенца был расписан до последней минуты, повседневная жизнь его семьи регламентирована до мельчайших подробностей — вплоть до обязательных правил при кормлении грудных детей, мытья полов в определенные часы и приготовления тех же кушаний во всех домах. За малейшие проявления частной инициативы в хозяйстве, за пустячное отступление от предписанного казенного шаблона назначались несоразмерно суровые наказания».

Разве все это не есть точное воспроизведение жизни в земле Офирской, в которой «все так рассчитано, что каждому положены правила, как ему жить».

Александр I не мог не знать о «Путешествии в землю Офирскую».

Павел I переписывался по поводу его с своим воспитателем Н. И. Паниным. Воспитанный Лагарпом в республиканском духе, живя среди масонов, окружавших тесным кольцом Павла, Александр еще в юности наверняка прочел сочинение князя Щербатова. Но возникает вопрос — почему Александр I, решив создать военные поселения, создал их не по образцу казачества, а по идее масона Щербатова? Да потому же самому, почему Петр I решил не улучшать существовавшие русские учреждения, а заменить их европейскими. Идеи князя Щербатова были европейские, масонские идеи, и они были близки душе Александра I, воспитанного Лагарпом в духе европейских идей. Ведь во всей своей государственной деятельности Александр I продолжал европейские начала, посеянные Петром I по совету немецкого философа Лейбница.

Какую цель преследовал Александр I, создавая военные поселения? Страсть Александра I к прусской муштровке нельзя признать основной причиной. Не является главной целью и желание с помощью создания военных поселений сократить расходы государства на армию. О главной причине желания Александра I создать военные поселения как можно быстрее, историки обычно умалчивают.

А эта главная причина заключается в желании Александра I получить опору в создании преданной царскому трону воинской силы, которую в случае необходимости он мог бы противопоставить гвардии, после заграничных походов ставшей цитаделью русского масонства и якобинства.

Вот некоторые исторические данные: русское масонство и после Отечественной войны продолжает находиться в полном подчинении у руководителей иностранных масонских орденов, частью которых являлись русские ложи.

27 января 1815 года великий мастер Петербургской ложи «Сфинкс» А. Жеребцов отправил товарищу великого мастера ложи «Сфинкс» уездному предводителю дворянства П. И. Левенгагену письмо, в котором сообщал, что он за нарушение устава, по постановлению Верховного Совета ордена в Лондоне, предан масонскому суду. Текст этого документа, фотокопия которого была опубликована в 1912 году в газете «Земщина» (№ 896 от 5 февраля 1912 г.), таков:

«Высокопреосвященный брат Левенгаген! Перед получением мною Вашего письма, в котором Вы делаете честь сообщить мне, что, по домашним обстоятельствам, Вы не можете оставаться вице-президентом уважаемой ложи «Сфинкс» и слагаете с себя обязанности, я получил извещение от Верховного Лондонского Совета, объявляющего его решение о Вашем поведении по отношению к братьям, не пожелавшим принять извинения, которое Вы поручили мне им передать, послав в великий капитул «Феникса», долженствующий Вас судить по своей мудрости. В ожидании сего Совет временно отрешил Вас от должности вице-председателя Шотландской ложи.

Мне велено сообщить это с чувством великой скорби. Счастливейшим днем моей жизни будет тот, когда я увижу Вас оправданным в глазах масонства. Примите, высокопреосвященный брат, уверения в моих чувствах к Вам.

(А. Жеребцов, великий мастер ложи «Сфинкс».)

Французский посол граф Буальконт в депеше, написанной 29 августа 1822 года, пишет: «…Император, знавший о стремлении польского масонства в 1821 году, приказал закрыть несколько лож в Варшаве и готовил общее запрещение; в это время была перехвачена переписка между масонами Варшавы и английскими. Эта переписка, которая шла через Ригу, была такого сорта, что правительству не могла нравиться. Великий князь Константин (живший постоянно в Варшаве) приказал закрыть все ложи.

Из Риги Его Величество также получил отрицательные отзывы о духе масонских собраний; генерал-губернатор приказал закрыть все ложи и донес об этом в С.-Петербург».

«В России имеются все признаки духа разрушения, — сообщает в том же письме граф Буальконт, — который распространен в государстве, где мнения выражаются только катастрофами; где можно видеть людей, прекрасно воспитанных и принадлежащих к сливкам общества, но восхваляющих убийц Павла I, и где лучшим тоном людей высшего света были их намеки на то, что и они имели отношение к этому ужасному преступлению».

1 августа 1822 года Александр I дал следующий указ: «Все тайные общества, под каким бы наименованием они не существовали, как то: масонские ложи и другие, — закрыть и учреждения их впредь не дозволять, а всех членов сих обществ обязать подписками, что они впредь ни под каким видом ни масонских, ни других тайных обществ, ни внутри империи, ни вне её составлять не будут».

«…Эксцессы в гвардии и революционная работа в армии, — указывает полковник Генерального Штаба П. Н. Богданович в книге «Аракчеев», — без существования военных поселений поставили бы Государя в зависимость от любого заговора, то есть в трагическое и безвыходное положение. Военные же поселения в корне меняли эту кошмарную обстановку: и мысль о них вышла исключительно из головы Александра I, много думавшего об отце и деде, а с ними — и о судьбе русской монархии. Аракчеев же эту мысль Императора осуществил со свойственной ему точностью, исполнительностью и законченностью».

«Что делал бы Император Александр I в создавшейся атмосфере, если бы в ближайшем к С.-Петербургу районе не было бы мощного кулака поселенных войск (надо считать около 100.000 человек), а на юге 240 эскадронов — войск, беспрекословно преданных Императору, войск, которые были крепко в руках графа Аракчеева, на которого, к тому же равнялась масса артиллерии.

И в этом также кроется разгадка той травли, которая велась и ведется против Алексея Андреевича, бывшего, как и при Павле I, грозным препятствием для дворцовых переворотов, — организатора, воспитателя и руководителя поселенных войск».

Создание военных поселений очень беспокоило Англию и русскую аристократию.

«…С претворением в жизнь замысла Императора кончалось ее своеволие, кончалась роль гвардии, как янычар или преторианцев, и безболезненно проходило бы уничтожение крепостного права.

Для русской боярщины все это было бы смертельным ударом».

Это объяснение П. Н. Богдановича, вполне возможно, является самым верным объяснением.

Очень характерно, что декабристы особое внимание сосредоточили на проведении революционной работы именно в районе военных поселений. Масоны и русские якобинцы, видимо, отдавали себе отчет в том, что военные поселения являются орудием, направленным против них. С другой стороны, они старались использовать недовольство, имевшееся среди военных поселений, и направить его с помощью намеренных строгостей против правительства.

Раскрытие заговора декабристов было обнаружено не где-нибудь, а в военных поселениях на юге России. Штаб южного района поселений напал на след революционной работы масона полковника Пестеля.

В переписке Александра I с гр. Аракчеевым «проскальзывает исключительное, доходящее до удивления, постоянное внимание, забота, опасение, почти навязчивая идея во всем, что касается военных поселений, желание никого даже близко к ним не подпускать».

Такой вывод делает Богданович.

По поводу беспорядков в гвардейском Семеновском полку Аракчеев писал Императору весной 1820 года: «Я могу ошибаться, но думаю так, что сия их работа есть пробная, и должно быть осторожным, дабы еще не случилось чего подобного».

Аракчеев не ошибся в том, что в гвардии велась работа против Александра I.

В мае 1821 года князь Васильчиков подал Александру рапорт об обнаружении в гвардии политического заговора. Тогда Александр I решил удалить гвардию из Петербурга в Вильно под предлогом скорого похода ее в Европу.

4 марта 1824 года Александр пишет Аракчееву: «Обращая бдительное внимание на все, что относится до наших поселений, глаза мои ныне прилежно просматривают записки о проезжающих. Все, выезжающие в Старую Руссу, делаются мне замечательны… (дальше перечисляются фамилии лиц — Б.Б.)…Может быть, они поехали по своим делам, но в нынешнем веке осторожность не бесполезна… Вообще прикажи Морковникову и военному начальству обратить бдительное и обдуманное внимание на приезжающих из Петербурга в Ваш край».

8 марта Император сообщает Аракчееву: «Я полагаю, что необходимо петербургская работа кроется около наших поселений. И что на настоящий след мы еще не напали».

23 мая 1826 года находившийся в Варшаве Александр I предлагает Аракчееву так разместить 13-ю дивизию, «чтобы она не мешала поселенным войскам и дабы не было между ними сообщений».

«Есть слухи, — записывает в 1824 году Александр I, — что пагубный дух свободомыслия или либерализма растет, или, по крайней мере, сильно развивается уже между войсками. Что в обеих армиях, равно как и в отдельных корпусах, есть по разным местам тайные общества или клубы, которые имеют притом своих секретных миссионеров для распространения своей партии».

В истории создания военных поселений надо различать две вещи — основной политический замысел Александра и масонскую форму его выполнения, ту излишнюю систему регламентации жизни, которая была создана в военных поселениях — то есть реализацию идеи масонского социализма, развитую князем Щербатовым.

Нельзя целиком доверять клеветническим измышлениям о невероятных ужасах, существовавших в военных поселениях, исходивших из рядов участников масонско-дворянского заговора.

Значительная часть этих ужасов, при беспристрастном исследовании документов военных поселений, наверняка перейдет в разряд басен, вроде вырванных Аракчеевым усов и откушенных им ушей.

«Правда, крестьяне относились в большинстве с недоверием к новшеству, подавали прошения вдовствующей Императрице, Великому Князю Николаю Павловичу, но вначале не замечалось особого ропота.

Впоследствии часто отношения обострялись, больше ради мелочей, как приказание брить бороды, носить казенные мундиры, а иногда, вследствие излишней строгости или бестактности местного, подчас слишком ретивого начальства. Но, в общем, крестьянство не обнаружило того негодования, которое старались изобразить впоследствии в литературе».

К такому выводу приходит изучавший историю военных поселений Вел. Князь Николай Михайлович в своей монографии «Александр I». А как известно, этот историк, в общем, относился к Аракчееву очень недоброжелательно.

Французский посланник граф Ноаль, как и все иностранные послы, подробно сообщает о росте революционных настроений среди офицерства и работе по созданию военных поселений, но не сообщает никаких сведений о творящихся в военных поселениях «ужасах», а ограничивается замечанием, что «военная колонизация беспокоит крестьян некоторых губерний».

Такой внимательный наблюдатель современной ему жизни, как Пушкин, никогда не упоминал о зверствах в военных поселениях. А ведь поселения были расположены поблизости от Псковского имения Пушкина, в котором он прожил долгое время.