Глава 4.

Британское «миролюбие».

Если бы Принцип не покушался на жизнь австрийского эрцгерцога Франца Фердинанда, международные сторонники войны изобрели бы другой повод.

(Великий князь Александр Михайлович Романов)

Так-то и удалось старому пиратскому государству Англии, опять вызвать резню в Европе ...

(Альфред фон Тирпиц, германский гросс-адмирал)

— Это моя жена, Анечка — сказал штабс-капитан Татищев и обнял супругу за плечи.

Она чуть смутилась, и, протянув руку гостю, представившись совсем официально:

— Анна Васильевна.

Он же поцеловав мягкую и изящную кисть графини, щелкнул сапогами с лихостью бывалого офицера.

— Позвольте представиться, полковник Крымов — и широко улыбнувшись, добавил — Александр Михайлович.

Не то, чтобы Анна Васильевна не любила гостей, но в этот воскресный день, муж поступил уж совсем непорядочно — вышел на пять минут купить свежих газет и вернулся обратно уже не один. А ей нечем угощать гостя. Так не делается.

Строго взглянув на мужа, графиня шагнула назад, проходя в комнаты.

— Анечка, мы должны спасти полковника — шутливым тоном говорил ее Николенька, направляясь следом за супругой — Я ему это торжественно обещал и только таким образом сумел заманить к нам.

Анна Васильевна с удивлением взглянул на мужа, но в светлой комнате задавать вопрос ей даже не пришлось. Весь мундир полковника Крымова был забрызган грязью, и не заметить этого можно было только в полутемном коридоре.

— Извозчик, видимо очень торопился — улыбнулся тот слегка виновато — Право, мне так неудобно Вас стеснять, но Николай Владимирович и впрямь предложил меня выручить. В таком виде мне даже не доехать до моей квартиры.

Ситуация была похожа на комедию, одну из тех первых немых, что крутили на Невском в синематографе. Полупьяный извозчик, большая свежая лужа — и как результат с ног до головы обрызганный полковник, страшно ругающийся и одновременно беспомощно озирающийся.

— Александр Михайлович сегодня приехал из Ташкента — рассказывал Татищев жене— Видишь, какой загорелый. И надо же так случиться: первый дождь за две недели!

— Мне просто повезло — вновь заулыбался гость — если бы не эта лужа и не этот пролетевший мимо мерзавец, я бы не познакомился с Вами, очаровательная Анна Васильевна.

Его мундир уже срочно стирали и сушили, а когда где-то в глубине дома раздался детский плач, Анна Васильевна бросилась на выручку няньке.

— Вы и вправду меня очень выручили Николай Владимирович — сказал полковник Крымов, когда они остались одни.

— Полноте, Александр Михайлович, о чем тут говорить — усмехнулся штабс-капитан, — Скажите лучше, что Вы думаете по поводу поведения австрияков, вчера ведь истек срок их ультиматума.

Полковник внимательно посмотрел на графа Татищева. Молодой, красивый. Жена очаровательная.

— Хотите знать, будет ли война? — переспросил гость и, помедлив секунду, неожиданно спросил — Вам сколько лет?

— Двадцать шесть.

— Двадцать шесть — задумчиво повторил Крымов — Детьми, я полагаю, бог не обидел?

— Трое у нас. Машенька, Петя и Софочка. Только полгода назад родилась. Но к чему Вы это спросили, Александр Михайлович? Простите, я не понимаю.

Полковник Крымов поставил чашку чая на стол и посмотрел на Татищева. Лицо полковника было серьезное и строгое.

— Один мой приятель буквально недели две назад ехал через Берлин. Он у меня лошадник страшный, вот и пошел к одному из лучших в Европе торговцев лошадьми. Посмотреть, полюбоваться. Так вот, Волтман, у которого всегда был самый роскошный выбор, показал только пустые конюшни. Всех скакунов купила германская армия.

Татищев молчал. Полковник Крымов закурил и продолжил:

— Дорогой Николай Владимирович, война будет. Очень скоро и очень страшная. Гораздо быстрее, чем Вы можете себе представить. И у Вас штабс-капитан представится возможность быстро догнать меня по званию. Впрочем, и я надеюсь в полковниках не засидеться.

— Вы в этом уверены?

— Ровно, как и в том, что лошадей сейчас закупают по всей Европе и Россия не исключение. Я Ваш должник Николай Владимирович, и потому настоятельно рекомендую Вам — постарайтесь провести ближайшие дни с женой и детьми. Поверьте, это самое лучшее, что можно сейчас сделать.

Татищев задумался. Как раз послезавтра, Машенька и Петя отправляются в Евпаторию. Там матушка супруги приобрела домик, а детям после сырого петербургского климата нужен целебный морской воздух. Еще через месяц туда направится и Анечка с малышкой. Неужели, и правда война из-за сербских террористов дойдет и сюда, в столицу огромной Российской империи.

— Вы действительно думаете, что войны не избежать Александр Михайлович? — только и смог снова спросить штабс-капитан лейб гвардии Преображенского полка граф Николай Владимирович Татищев…

Позже политиков разных стран спрашивали, как же так внезапно разразилась самая кровопролитная война в истории человечества. Большинство разводило руками, некоторые обвиняли в произошедшей катастрофе противников своей страны. Но был один человек на политическом Олимпе Европы, который скромно молчал. Не вступал в дискуссии, и писал воспоминания. Имя этого человека, виконт Фалладон, лорд Эдуард Грей. В 1905-1916 годах этот уважаемый джентльмен был министром иностранных дел Великобритании. Не он придумал Первую мировую войну, но именно благодаря его стараниям чудовищные замыслы воплотились в реальность. Именно стараниями сэра Грея отправились в могилу миллионы взрослых и детей, были разрушены сотни и тысячи цветущих городов и сел, а с политической карты мира была стерта Российская империя.

Но вернемся в душный июль 1914 года. Начавшееся следствие сразу давало австро-венгерскому руководству однозначный ответ на извечный вопрос «кто виноват». Убийцы эрцгерцога не только получили оружие и инструкции в Сербии, но и непосредственно перед покушением были переправлены на боснийскую территорию. Это был тот самый долгожданный повод, которого не хватало австрийцам для нанесения удара по ненавистному Белграду. Сербские экстремисты совсем распоясались и убили наследника престола. Их действия явно угрожали самим основам многонациональной империи Габсбургов.

Именно так выглядели события из окна венского кабинета. Совсем недавно в мае 1903 года в Сербии произошел государственный переворот. В результате него сербский король Александр Обренович и королева Драга были убиты. Говорили, что офицеры — заговорщики, ворвавшиеся во дворец, выбросили собственного монарха в окно, однако в последний момент он успел ухватиться за край. Тогда один из убийц отрубил ему пальцы, и король рухнул на мостовую, разбившись насмерть. Прошло еще несколько лет и на счету сербов жизнь очередной венценосной особы — на этот раз Франца-Фердинанда! Теперь, когда австрийское правительство намеревалось предъявить Сербии требование самого полного удовлетворения, а в случае отказа отправить в Сербию войска, германский император Вильгельм II разделял эти намерения. Характерна пометка немецкого кайзера на одной из дипломатических телеграмм: «(Сербия)…Это не государство в европейском смысле, а банда разбойников!».

Но перед тем, как решиться наказать Белград, Германии и Австрии предстояло разрешить для себя одну проблему: понять, как поведет себя в этой ситуации Россия. Трижды, в 1908, 1912 и 1913 —м отступали в Вене перед желанием разгромить Сербию, трижды и Россия отказывалась от идеи вооруженной защиты славянского государства. Теперь, когда жертвой убийц стал будущий император, Николай II, по мнению немцев, не мог препятствовать наказанию убийц. Альфред фон Тирпиц, германский гросс-адмирал в своих мемуарах пишет, что кайзер Вильгельм «считал вмешательство России в пользу Сербии маловероятным, так как царь, по его мнению, не стал бы поддерживать цареубийц…».

В справедливом гневе германский кайзер не обращал внимания на малозаметные, но очень важные факты, свидетельствующие о том, что приближалась большая война. Немецкий морской атташе писал в Берлин еще до покушения, 10 июня (29.05) 1914 года: «Меня поражает та уверенность, с которой все ожидают здесь в ближайшем будущем войны с Германией... то едва уловимое, но все же ясно ощутимое „нечто“, которое висит в воздухе подобно состраданию, вызванному еще неоглашенным смертным приговором». Вильгельм II еще не принял своих гибельных решений о начале войны, а его рейх уже считается почившим в бозе. Стоило задуматься: откуда же у японских политиков и атташе других стран Антанты, такая уверенность в скором начале военного конфликта?

Ответ прост — был сценарий будущего мирового пожара. Истинные цели этой войны знали единицы, но достаточно многие были посвящены в отдельные детали. Сценарий конфликта реально существовал. Никто не видел его в виде бумаги с таблицами и параграфами, но многие свидетельства подтверждают его реальность. Об этом говорит нам в своих воспоминаниях глава русской партии социалистов — революционеров (эсеров) Виктор Михайлович Чернов.

Были у эсеров теплые взаимоотношения с Партией польских социалистов (ППС). Дружба была долгой и проверенной: вместе разрушали Русское государство во время первой революции, вместе убивали полицейских и солдат. Но вот наступает 1914 год и ситуация меняется.

«… На нас пахнуло чем-то необычным и тревожным от выступления Иосифа Пилсудского в начале 1914 г.» — пишет глава эсеров. Что же случилось, какая кошка пробежала меж революционных партий? Ничего не произошло, просто глава ППС, и будущий глава независимого польского государства, прочитал в Париже в зале Географического общества лекцию. И все дело в ее содержании!

«Пилсудский уверенно предсказывал в близком будущем австро-русскую войну из-за Балкан» — пишет Чернов и далее приводит слова польского социалиста, в точности угадывающего сценарий начала Первой мировой войны! Уверенно и безошибочно Пилсудский рассказывает, какая держава, за какую вступится, кто и почему ввяжется в вооруженный конфликт. Но не это главное!

«… Пилсудский ставил ребром вопрос: как же пойдет и чьей победой кончится война? Ответ его гласил: Россия будет побита Австрией и Германией, а те в свою очередь будут побиты англо-французами (или англо-американо-французами)».

Проницательность будущего польского диктатора невероятная! Николай II, Вильгельм II, Франц Иосиф еще даже не подозревают, что будет война. Эрцгерцог Франц-Фердинанд спокойно играет с детьми в своем дворце Бельведере, Гаврила Принцип учится в университете. Организация «Млада Босна» еще даже не думала убивать наследника австрийского престола, генеральные штабы будущих противников еще не имеют никаких планов будущей войны. А Иосиф Пилсудский не просто досконально знает ее сценарий, но ему даже известно, чем она закончится!

Понять логику Пилсудского сложно даже ненавидящему царское самодержавие эсеру Чернову: как же может быть разбита одна Россия, если на ее стороне и Англия, и Франция, и США, которые, по словам самого оратора, войну выиграют?! В 2005 году нам просто согласиться с поляком — потому, что мы знаем дальнейшие события. Но в 1914 году его прогноз выглядит, по словам Чернова «карточным домиком, мечтой политического комбинатора». Пилсудский же, ничуть не смущаясь, не только предрекает будущую войну и в точности называет ее результаты, но и намекает на выигрышную тактику в ее ходе для борцов за независимую Польшу. Только намекает, потому, что в аудитории сидят посторонние люди. Для конкретики он присылает к Чернову своего соратника по фамилии Иодко, будущего посла Речи Посполитой в Константинополе.

«Этот разговор в моей памяти останется, как один из самых замечательных, которые мне приходилось вести» — указывает глава русских социалистов-революционеров. Конечно, любому человеку не часто приходится беседовать с людьми, досконально знающими будущее. Однако, чем больше говорит посланец Пилсудского, тем более становится удивление и непонимании Чернова. Иодко рассказал ему, что в случае войны поляки будут помогать немцам «очищать губернии царства польского» от русской армии.

«Я буду с вами совершенно откровенен… Мы уже теперь усиленно готовимся на случай всеевропейской войны … Мы предпочитаем германской армии — австрийскую. У нас в Галиции уже идет военная подготовка польских военных кадров… Австрию мы предпочли Германии, потому, что она слабее и ей можно будет ставить условия» — приоткрывает свои кадры посланец Пилсудского.

По ходу разговора грустнеет Виктор Михайлович Чернов. Имевший «опыт» первой русской революции, Чернов понимает, что затевается что-то громадное и масштабное, а он — глава партии эсеров ничего об этом не знает! Рулевые и направляющие потоки мировой закулисной политики на этот раз обходят его стороной. Потому, что одно дело читать «сумасшедшие» лекции, совсем другое им следовать и готовить военные кадры для австрийской армии. На карту ставится ведь независимость Родины — ошибись Пилсудский со своим прогнозом, который похож на бред сумасшедшего, и последствия для будущего Польши могут быть непредсказуемыми. Значит Пилсудскому известно нечто, для него Виктора Чернова, пока неизвестное.

А Иодко рассказывает дальше: оказывается в плане польских социалистов учтено все. В нужный момент они предают немцев и меняют свою ориентацию на англо-французскую:

«… И для Парижа, и для Лондона это не является тайной. Первая фаза войны — мы с немцами против русских. Вторая и заключительная фаза войны — мы с англо-французами против немцев».

После этих слов воцарилось молчание. Чернов окончательно поражен. Остается удивляться и нам. Хотя, зная цели англичан и французов в будущей войне, удивляться, не приходится. Они кропотливо готовят Первую мировую войну. По ее результатам Россия и Германия должны быть уничтожены, поэтому все, кто ненавидит эти два государства — помощники. Но комбинация планируется «союзниками» настолько сложная и виртуозная, что у поляков может возникнуть непонимание на крутых политических виражах. Для этого и делятся с Пилсудским информацией, чтобы поляки готовились и вели себя правильно. Утечки можно не бояться — расскажи тот же Иодко все это русскому жандарму, его слова всерьез никто не воспримет. Как не восприняли бы в январе 1991 года информацию об августовском путче в СССР, будущем распаде союза и начале первой чеченской войны. Это просто кажется невероятным. Пока не происходит в действительности.

По всей истории Первой мировой войны и выросшей из нее русской революции разбросаны такие невероятные и фантастические истории. Ими пестрят известные мемуары и абсолютно открытые источники, нужно просто обратить на них внимание. Вот, например, будущий герой Финляндии, а тогда еще русский кавалерийский генерал Карл Густав Маннергейм провел в боях мировой войны три года. В феврале 1917-го он приехал в родную Суоми на побывку. Начались радостные встречи, приемы и свидания. И в мемуарах Маннергейма мы читаем: «На обеде у моего давнишнего приятеля по кадетскому корпусу я встретил несколько бывших офицеров и старых друзей. Во время обеда никто даже не обмолвился о том, что за последние два года, около двух тысяч добровольцев выехало в Германию, чтобы получить там военное образование. Между тем именно эти люди должны были вступить в армию, которая, в случае давно ожидаемой революции в России, могла освободить Финляндию».

Стоп! На дворе 1917-й, если за последние два года уезжали финны в Германию, то начался этот процесс в 1915 году. Но в то время в России революцией и не пахло, откуда же горячим финским парням известно, что она непременно будет? Да мало того, она для них еще и «давно ожидаемая», поэтому они загодя готовят антирусскую армию, что сделает их страну независимой. Совпадение, случайность, предчувствие?

Нет, точное знание, как и в случае с Пилсудским. «Союзники» готовят уничтожение России путем мировой войны. Для осуществления плана им нужны помощники, Россия ведь очень большая, одними поляками не обойдешься. Только Польше в будущем раздроблении нашей страны отводится первостепенная роль, а Финляндия в силу ее величины может подключиться к процессу и в 1915-м году. От нее требуется гораздо меньше, поэтому и информация туда попадает позже, в точном соответствии со сценарием.

Сценарий разжигания мировой войны был невероятно сложным по организации, но очень простым по своей сути. Австро-Венгрия, получая поддержку от Германии, предъявляет претензии Сербии. В Белграде проявляют несговорчивость, заручившись гарантиями России. При этом австрийцы и немцы, рассматривая в качестве оптимального решения сербской проблемы именно силовой вариант, должны быть убеждены, что Петербург за сербов не вступится и ограничится дипломатическим осуждением. Только в таком варианте запаливался бикфордов шнур войны. Если бы в Австрии и Германии, знали, что их акция против Белграда приведет к схватке с Россией, они бы на нее не пошли, потому, что в условиях франко-русского договора это означало войну с Францией, а в перспективе и с Англией.

Ясность такого развития событий и была главной гарантией от разжигания вооруженного конфликта. Первую мировую войну было очень просто предотвратить. Великобритания всего лишь должна была заявить Германии, что она ни в коем случае не останется нейтральной в случае европейской войны и выступит на стороне своих соратников по блоку Антанта. Именно так Великобритания и поступила несколькими годами ранее, предотвратив франко-германскую войну во время Марокканского кризиса. Так надо поступить и сейчас — конечно, в случае, если лондонским джентльменам нужно сохранение мира. Но в Марокко тогда были «показательные выступления» для завлечения России в сети Антанты. Теперь совсем другое дело: подготовка уничтожения России и Германии путем страшнейшего военного столкновения закончена. Великобритании нужна война, но чтобы зажечь ее британцам придется рядиться в тогу миротворцев.

Вот тут на политической сцене и появился во всей своей красе лорд Эдуард Грей. Именно от позиции правительства Ее Величества зависела судьба всего человечества жарким летом 1914 года. Эту позицию до всего человечества и доводил достопочтимый лорд. Как и всякий дипломат, глава английского МИДа обладал даром говорить много, ничего не говоря. Этот свой дар он потом блестяще продемонстрирует в мемуарах. Слова сэра Грея в то решающее лето были полны намеков и недоговоренностей. Вместо четкой позиции и ясного ответа. Это не случайно.

После убийства Франца Фердинанда, 29(16) июня 1914 года глава британской дипломатии публично в парламенте выразил Вене глубокие соболезнования и …затих. 6 июля (23.06) после общения германского кайзера с австрийцами, немецкий посол в Лондоне князь Лихновский отправился к Грею прощупать позицию Великобритании в возникшей ситуации. Все последнее время англичане, словно напоказ, демонстрировали немцам свое миролюбие. Были кроме дипломатических экивоков и материальные символы английского расположения к немцам. Главный корень германо-британского соперничества — это флот, большая судостроительная программа, запущенная рейхом. В Лондоне относятся к немецкому флоту с нескрываемой враждебностью. И вдруг — позиция меняется! Адмирал Тирпиц напишет об этом так: «… Отношения двух стран выглядели так хорошо, что впервые за многие годы английская эскадра прибыла в Германию на празднование Кильской недели. Она ушла после убийства в Сараево».

Вот с разговоров об этом немецкий посол и начнет беседу с Греем. Лихновский сообщил о глубоком удовлетворении, которое испытывает император Вильгельм по поводу визита английской эскадры в германскую гавань, а потом мягко принялся прощупывать британскую позицию в надвигающихся международных осложнениях. Для этого он сообщил, что австрийцы собираются предпринять выступление против Сербии. После чего откровенно изложил немецкую позицию: отказать своему основному союзнику в помощи Берлин не может, но если это будет сделано, возможны осложнения с Петербургом. Немцы прекрасно знают, что кроме этнических симпатий две монархии связывают и родственные связи: мать сербского наследника — родная сестра Великого князя Николая Николаевича Романова, будущего главнокомандующего русской армией в грядущей войне. Сам русский монарх приходится сербскому королевичу Александру дядей. Всего несколько месяцев назад Николай II лично дал обещание оказать Сербии «всемерную военную помощь» и даже любую «поддержку, которая ей понадобится».

Вот германский посол и запускает «пробный шар», задает главный вопрос, за ответом на который, он, собственно говоря, и пришел. Немцам известно, что между Англией и Россией ведутся какие—то переговоры о морской конвенции и, что этот факт может поощрить Россию на сопротивление Австрии. После жесткого заявления лондонского дипломата немцы сразу должны будут дать задний ход. Конфликт с Россией, в котором ее поддержат англичане, для германцев неприемлем. Отличный случай показать германскому послу хваленую британскую твердость, но вместо этого сэр Грей говорит, что Англия «не может допустить уничтожения Франции». Дипломаты всегда говорят на особом языке, не всегда понятном другим смертным. Но один дипломат прекрасно понимает другого и во многом их работа и состоит в расшифровке чужих намеков и недомолвок, и умении говорить, не говоря ничего. В переводе на «человеческий» язык фраза о том, что Англия «не может допустить уничтожения Франции» означает следующее:

— Петербург ведет или вел с Лондоном некоторые переговоры;

— Британия никаких гарантий безопасности России не давала;

— в случае военного столкновения Германии и России, англичане останутся вне конфликта;

— единственное, что беспокоит британцев и против чего они выступят решительно — военный разгром Франции.

Вот как много информации можно заложить в маленькую фразу. Таким образом, не отвечая по сути на немецкий зондаж, сэр Грей намекает немцам, что уничтожение России Великобританию не беспокоит.

Сила тех, кто желал разжигания войны в том, что они играли сразу по обе стороны баррикад, сразу в обеих командах. Это британское изобретение: перед войной они друзья немцев, и «союзники» русских. Когда в России будет назревать революция, те же джентльмены будут обнимать Николая II и одновременно выделять деньги на его свержение. Потом они будут слать приветственные телеграммы Керенскому, и обещать поддержку генералу Корнилову для его свержения. Затем к власти придут большевики, а «союзники» будут продолжать консультации и с ними, и с их противниками. В разразившейся Гражданской войне, британцы будут помогать белым и одновременно зорко следить, чтобы те в итоге не победили. Это не какое-то особое английское коварство и лживость, это простое следование своим интересам и своему плану. Играя на одной доске одновременно и за белых, и за черных, всегда можно поставить шах и мат тем, в ком больше не нуждаешься.

Все это еще только будет, но чтобы план «союзников» по уничтожению России случился, сэр Грей после встречи с немецким послом радушно принимает у себя русского посланника Бенкендорфа. И говорит уже совсем другие вещи. 8-го июля (25.06) глава английского МИДа обрисовал перед Россией всю серьезность положения. Он не сомневается в нападении Австрии, и даже выразил мнение, что Россия должна выступить на защиту Сербии. Кроме того, лорд всячески подчёркивал враждебность Германии к России. Он намекал, что, по его сведениям, в случае конфликта, центр тяжести военных операций Германии должен довольно быстро переместиться с Запада на Восток. Великий актер пропал в Эдуарде Грее: перед германским послом он оптимист, перед русским — пессимист каких мало. Когда Бенкендорф попробовал изобразить ситуацию в менее тревожном свете, Грей ему горячо возражал, и сказал, что «известия, получаемые им из Вены, ему не нравятся», «положение представляется очень серьёзным».

Посеяв зерно сомнения в русском правительстве, 9-го июля (26.06), министр иностранных дел Великобритании сэр Грей снова встречается с германским послом Лихновским. Совсем недавно, три дня назад, Грей уже намекал ему, что Англия не будет вмешиваться в события на материке, если они не будут грозить «уничтожением Франции». Для уверенности, что они правильно поняли позицию английского правительства, немцам необходимо еще раз убедиться в правильности «расшифровки» намеков британского министра. Позиция Англии, по-прежнему может остановить сползание европейского континента в бездну. Что же говорит многоуважаемый глава британской дипломатии? Наверное, что-то о важности сохранения мира и необходимости решать конфликты мирным путем?

Ничего подобного. Сначала Грей долго говорил о миролюбивом настроении России. Осторожный немецкий посол в соответствии со своими инструкциями поинтересовался согласится ли Англия, в случае австро—сербского конфликта оказать умиротворяющее воздействие на Петербург. Лорд заверил Лихновского, что сделает «всё возможное, чтобы предотвратить войну между великими державами».

«Я сказал, — сообщает Грей в мемуарах, — что если австрийские меры в отношении Сербии будут проведены в определённых рамках, то будет, конечно, сравнительно легко склонить Петербург к терпимости». И при этом, как писал посол в Берлин — «сэр Грей излучал оптимизм». Вот так сияя и лучась, и сказал Грей, то самое главное, что хотели узнать немцы. Предоставим слово германскому послу. Вот, что он пишет в своей телеграмме в Берлин:

«Он (сэр Грей) заявил, что он ничего не имеет добавить к тому, что он говорил 6-го и может лишь повторить, что между Великобританией, с одной стороны, и Францией и Россией — с другой, не заключено никаких секретных соглашений, которые связывали бы Великобританию в случае европейской войны».

Далее, Грей заявил, «что Англия, хочет сохранить для себя полную свободу рук». В переводе с дипломатического языка на общечеловеческий, это означает нейтралитет Англии в возможной войне!

Вот тебе и Антанта! Вот тебе и «союзники», вот вам и «сердечное согласие»! Это разрешение и на войну с Петербургом, а то и на разгром Парижа! Но как может сэр Грей говорить о том, что никакие соглашения не связывают Англию в случае войны? Ведь Россия, Англия и Франция вместе образовали блок Антанта?!

Самое интересное, что сэр Грей говорил чистую правду. Историки об этом нигде не пишут, стараясь не подымать этот странный вопрос. Дело в том, что:

До самого начала мировой войны Антанта не была оформлена специальным договором!

В действительности было три совершенно отдельных документа. Первый — англо — французский, с которого и ведет отсчет времени блок Антанта. Речь, правда, идет в нем о Ньюфаундленде, Западной Африке и Сиаме с Египтом! Про военные обязательства в случае войны в нем ни слова. Второй — это конвенция 1907 года между Россией и Англией. Почитаем договор, подписав который, Россия считается вступившей в блок Антанта:

— «Правительства России и Великобритании, взаимно обязавшись уважать целость и независимость Персии и желая искренне сохранения порядка на всем протяжении этой страны …»;

— «Великобритания обязуется не домогаться для самой себя и не поддерживать в пользу британских подданных, равно как и в пользу подданных третьих держав, каких-либо концессий…»;

— «Россия со своей стороны обязуется не домогаться для самой себя и не поддерживать в пользу российских подданных, равно как и в пользу подданных третьих держав, каких-либо концессий …»;

— «Условлено, что доходы всех персидских таможен… В случае неисправностей в погашении или уплате процентов по персидским займам…»;

Погодите, погодите — нам всегда говорят, что, подписав этот документ, царская Россия вступила в блок Антанта, соединив свою судьбу с Англией и Францией. А мы все читаем про какие-то таможни и концессии! Наверное, самое главное дальше, надо просто прочитать весь текст.

В союзном договоре должны быть прописаны обязательства России и Великобритании в случае конфликта их партнеров с другими державами. Но далее в тексте начинается что-то еще более далекое от четко очерченных рамок договора между двумя державами:

— «Правительство его британского величества объявляет, что оно не имеет намерения изменять политическое положение Афганистана»;

Чудесно, но причем здесь блок Антанта? Далее следует еще пять статей об этой забытой богом стране. Потом речь начинает идти о Тибете:

— «Правительства России и Великобритании, признавая сюзеренные права Китая над Тибетом …обязуются уважать территориальную целость Тибета и воздерживаться от всякого вмешательства в его внутреннее управление».

И — полстраницы об этом «наиважнейшем» месте политической карты мира. Читая, сей интереснейший документ, терпение начинаешь терять очень быстро. Также быстро растет и удивление. О чем же этот договор? Где тут слова о войне с «третьими державами» и о помощи друг другу?

Чтобы получить ответы на все вопросы сразу надо просто посмотреть на название. Мы забыли, что документ этот называется «Конвенция между Россией и Англией по делам Персии, Афганистана и Тибета»! Поэтому речь в нем идет о разделе сфер влияния в Персии, Афганистане и Тибете. И больше ни о чем — про военные обязательства ни слова!

Вот это новость. Интересно, а читали его вообще царские дипломаты, когда подписывали. С чего это вдруг все решили, что Англию и Россию связывают договорные «союзнические» обстоятельства? Лондон только и должен, что уважать «территориальную целость Тибета» и «независимость Персии»!

Третий договор, на котором базируется Антанта — франко-русский, подписанный еще Александром III. Он является единственным настоящим документом! По нему французы и русские должны немедленно объявить войну державе, напавшей на Россию или Францию. Но такие обязательства имеют по отношению друг к другу … только Париж и Петербург.

Мы видим невероятный дипломатический казус! Блок Антанта существовал лишь в воображении наших дипломатов!

Блок Антанта есть, но его как бы нет! Это такое очень удобное образование — если русские должны умирать за Францию и Англию, то он есть! Если британцы должны поддержать Россию — то «Англия, хочет сохранить для себя полную свободу рук». Куда смотрели царские дипломаты, да и сам царь, нам остается только догадываться! Потому, что реальный союзный договор будет подписан странами Антанты уже после начала Первой мировой войны. Какая разница? Очень большая! Отсутствие нормального договора позволяло англичанам заявлениями о своем нейтралитете провоцировать Германию на войну, и одновременно обещать свою помощь России. Если Антанта была бы оформлена документально, то немцы вели бы себя совсем по-другому, а ведь неясность в позиции Лондона и есть тот крючок, на который попались немецкие дипломаты.

Французский посол в России Морис Палеолог так и говорит своему британскому коллеге сэру Джорджу Бьюкенену: «Я настаиваю на решающей роли, которую Англия может сыграть, чтобы унять воинственный пыл Германии, я ссылаюсь на мнение, которое четыре дня тому назад высказывал мне император Николай: Германия никогда не осмелится напасть на объединенные Россию, Францию и Англию иначе, как потеряв совершенно рассудок».

Конечно, на три сверхдержавы Германия не нападет. Именно поэтому англичане и доказывают Берлину, что немцам не противостоят три державы! Чтобы немцы и австрийцы не боялись проявить твердость. Чтобы началась долгожданная война.

И немцы поверили. Лед недоверия к традиционно враждебной политике Британии таял под лучистым обаянием сэра Грея. Адмирал Тирпиц указывает: «Еще 9 июля в министерстве иностранных дел держались трезвого взгляда, что, если вопреки ожиданиям сохранить европейский мир не удастся, Англия тотчас же станет на сторону наших врагов, не дожидаясь результатов военных действий. Однако мирная позиция, занятая Foreign Office в последующие недели, все более и более обманывала близкие Бетману круги. По-видимому, и в генеральном штабе склонялись к мысли о мирных намерениях Англии».

Желай Англия мира, можно было сказать просто два слова, и немцы поняли бы, на каком волоске висит судьба их страны. Но сэру Грею, его хозяева дали задание и он с мастерством его выполняет, загоняя в гроб миллионы людей, что пока беззаботно греются под июльским солнцем. Как и во всем мире, в Британии есть помимо дипломатии официальной, еще и неофициальная. На этот раз ставки так высоки, что молчит и она. «На этот же раз Англия воздержалась даже от предупреждения с глазу на глаз» — сетует Альфред фон Тирпиц.

Вместо этого британские «независимые» газеты начали публикации статей, которые иначе, как провокацией и не назовешь. «Standart» и «Daily Chronicle» прямо указывали виновников в смерти австрийского наследника: «Нет сомнения, что целый заговор был подготовлен в Сербии, и на Россию падает часть ответственности, если не вся»; «основой убийства является российская система устранения каждого невыгодного противника на Балканах». Весьма интересно, что, и русские революционеры подливали масла в огонь. Лев Давыдович Троцкий в своей книге «Европа в войне» указывает: « Убийство … было несомненно инспирировано сербским правительством. С другой стороны, и Россия косвенным путем участвовала в подготовке этого убийства».

Успокоенный британским «миролюбием», германский кайзер отправился в свою ежегодную морскую поездку в норвежские фьорды. Австрийцы же, согласовав с ним свои будущие действия, стали готовить текст ультиматума Сербии. Благодаря стараниям лорда Грея перед Веной и Берлином вырисовывалась очень радужная картина: в случае нападения Австрии на Сербию, Россия не обязательно вмешается в конфликт, а если это и случится, то Англия ее точно не поддержит. Вероятным было вмешательство Франции, но в таком варианте это было очень даже неплохо, потому, что именно Париж с вожделением ждал возможности отобрать обратно Эльзас и Лотарингию, а, следовательно, был настоящим противником Германии.

Прозрачные намеки сэра Грея сделали для разжигания войны куда больше выстрелов Гаврилы Принципа.

Наступал кульминационный момент. 20(7) июля в Россию приехал президент Франции Пуанкape — «война». Чтобы Николаю II было не страшно помогать славянским братьям, он заверил, что в случае войны с Германией, Франция выполнит свои союзнические обязательства. Заодно были еще раз обсуждены и военные планы сторон. Россия в соответствии со своими обязательствами должна была обеспечить на 15-й день мобилизации полную готовность армии к наступлению на Германию. На Австро-Венгрию наступление планировалось на 19-й день мобилизации. Пока русский монарх и французский президент совещались, события, словно замерли. Зато после отъезда Пуанкаре они понеслись со скоростью бешеных лошадей. В России оставалась одна неделя мирной жизни.

23(10) июля «союзный» президент отбыл восвояси, а накануне лорд Грей успешно торпедировал последнюю возможность мирного решения конфликта. По инициативе царя русский министр иностранных дел Сазонов предложил, чтобы Россия, Англия и Франция коллективно воздействовали на венское правительство и принудили его к политическому разрешению своих претензий к Сербии. Грей это предложение отклонил. Оно могло испортить все дело, потому, что он ждал австрийского ультиматума. Эта бумага была бикфордовым шнуром Первой мировой войны — от момента ее вручения до начала боевых действий оставались считанные дни.

И он дождался. 23(10)июля он был вручен австрийцами послу Сербии. Не случайно свой ультиматум венские дипломаты вручили сербам сразу же, как Пуанкаре отбыл восвояси — теперь Парижу и Петербургу не проконсультироваться. Это удобно для немцев и австрийцев. Для наших «союзников» важно другое: уехав, французский президент не должен отвечать на конкретные вопросы Николая II, и может вместо этого просто «слать телеграммы». Ведь не дай бог, русский царь снова предложит сделать какое-нибудь совместное заявление. Например, передать решение австро-сербского конфликта на решение какого-нибудь международного комитета и долгожданная война не начнется! Теперь вместо конкретного обсуждения сложившейся ситуации французы могут отделаться лишь общими фразами. А до конца ультиматума, всего 48 часов! И время стремительно летит, так быстро, что войну уже не остановить! Основная задача Грея теперь — это сделать события необратимыми!

В день вручения ультиматума английский министр в первый раз встретился с австрийским послом. Содержание ноты англичане прекрасно знали — накануне его смысл очень точно передала газета «Таймс». Любому, кто немного понимает в политике, ясно — это повод для вооруженного конфликта. Когда русский министр Сазонов получил телеграмму с сообщением об ультиматизме, он моментально воскликнул: «Это европейская война!». Лорд Грей этого «не понимает». Вместо того, чтобы предостеречь австрияков на самом пороге войны, он только сожалеет, что предъявленная Сербии нота имеет ограниченный по времени срок ответа и отказывается ее обсуждать, пока не увидит документ воочию!

Затем он говорит послу Австро-Венгрии об ущербе, который может нанести торговле война между четырьмя великими державами. Венский посол Менсдорф считать умеет хорошо. Четыре державы это: Россия, Австрия, Франция и Германия. О пятой державе — Англии, Грей не обмолвился ни словом. Это уже даже не намек, а прямое свидетельство будущего нейтралитета Великобритании. Донесение о беседе австрийский посол закончил следующими словами: «Он был хладнокровен и объективен, как обычно, настроен дружественно и не без симпатии по отношению к нам». После беседы с Греем, окончательно успокоенная Австро-Венгрия убеждается в том, что она может нанести удар по Сербии.

Теперь снова обратимся к фактам. После получения австрийской ноты, состоящей из десяти пунктов, Белград заметался. В воздухе уже пахло порохом, и Сербия один на один стояла с разъяренной Австрией. «Мы не можем защищаться. Посему молим Ваше величество оказать нам помощь возможно скорее» — писал в своей телеграмме сербский принц-регент Александр Николаю II. В ответ сербам предложили принять австрийские условия, не оказывать сопротивления, но заявить, что она уступает силе и вручает свою судьбу великим державам.

Срок ультиматума истекал через 48 часов. С этого момента, как в часовой бомбе, начинался обратный отсчет! Прошла половина отведенного австрийцами срока, когда австрийский посол в Лондоне привёз Грею копию ультиматума. И тут великий актер лорд Эдуард Грей закатил глаза! Он заявил обескураженному Менсдорфу, что это «самый страшный документ из всех когда—либо порожденных дипломатией».

Последние минуты мира неуклонно истекают как песок в часах, а словоохотливый глава британской дипломатии вызывает уже германского посла Лихновского! Любит сэр Грей общаться, и ничего с этим не поделаешь! Теперь, когда Европе осталось наслаждаться миром всего 24 часа, британцы скажут свое веское слово и спасут миллионы жизней? Как бы не так!

«В случае вступления Австрии на сербскую территорию, — справедливо заметил Грей, — опасность европейской войны надвинется вплотную… Всех последствий подобной войны четырёх держав совершенно нельзя предвидеть».

Английский дипломат снова говорит о возможном ущербе мировой торговли, потенциальном революционном взрыве и грозящем всеобщем обнищании, но это не имеет особого значения, это просто слова. Главное, что он снова подчеркивает, теперь уже перед немецким послом, что война возможна между ЧЕТЫРЬМЯ великими державами, снова указывая, что Англия останется нейтральной! Не зря Грей подчеркнул это еще раз — ведь ему нужно не просто предъявление австрийского ультиматума, а боевые действия по его истечению. Только окончательно убедившись в нейтралитете Англии, немцы и австрийцы могут решиться и на войну с Россией и Францией.

25(12) июля, в назначенный срок, сербский премьер Пашич привез ответ сербского правительства. Только на одно Сербия отказывалась дать своё согласие: она не желала допустить австрийских представителей к расследованию заговора на жизнь эрцгерцога, считая, что это «было бы нарушением конституции и закона об уголовном судопроизводстве». И хотя Белград принимает девять из десяти пунктов ультиматума, австрийский посол неудовлетворен и заявляет о разрыве дипломатических отношений. Благодаря британским намекам одна сторона к войне готова. Что на другой стороне?

Русские дипломаты пытаются спасти мир. В тот же день, когда Австрия разорвала отношения с Сербией, Сазонов обратился к сэру Грею с просьбой «ясно и твёрдо» осудить перед австрийцами их политику. Никакого осуждения не последовало, ведь это могло еще остановить австрийские войска, стягивавшиеся к сербской границе. Зато в этот же день русский посол в Лондоне Бенкендорф сообщал в Петербург прямо противоположные впечатления об английском «нейтралитете»: «Хотя я не могу представить вам, никакого формального заверения в военном сотрудничестве Англии, я не наблюдал ни одного симптома, ни со стороны Грея, ни со стороны короля, ни со стороны кого—либо из лиц, пользующихся влиянием, указывающего на то, что Англия серьёзно считается с возможностью остаться нейтральной. Мои наблюдения приводят к определённому впечатлению обратного порядка».

Задача у Эдуарда Грея непростая: он одновременно должен демонстрировать немцам свой нейтралитет, показывая русским, что эта «нейтральность» полностью на стороне России.

В Берлине встревоженный кайзер обсуждает с приближенными сложившуюся ситуацию. В этот день в Потсдам прибыл из Англии брат Вильгельма II, принц Генрих, с посланием от английского короля Георга V. В кампанию по дезинформации Германии вступали коронованные особы. Британский монарх заявил принцу Генриху следующее: “Мы приложим все усилия, чтобы не быть вовлеченными в войну, и останемся нейтральными”.

«Когда я выразил в этом сомнение, кайзер возразил: Я имею слово короля и этого мне достаточно»— пишет в своих мемуарах гросс-адмирал Тирпиц. Время спрессовалось в стремительном полете. 28(15) июля австрийские пушки начали обстрел сербской территории. В Петербурге настойчиво требовали, чтобы Англия, наконец, определила свою позицию. В ответ из Лондона неслось что-то невнятное. Посол Франции в России Морис Палеолог только и мог написать в своих мемуарах, что его британский коллега «Бьюкенен обещает нам энергично поддерживать перед сэром Эдуардом Греем политику сопротивления германским притязаниям».

Под давлением военных и министра Сазонова русский царь принимает решение о всеобщей мобилизации. Он колеблется, принимая это, поистине, роковое решение. В тот же день, получив телеграмму от кайзера Вильгельма с заверением выступить посредником между Россией и Австрией и просьбой не ускорять военных приготовлений, вечером Николай решает отменить всеобщую и провести только частичную мобилизацию в четырех военных округах. Указ о частичной мобилизации в Варшавском, Киевском, Одесском, Московском округах (только против Австрии) был объявлен по телеграфу поздно ночью 16 (29) июля. Проблема, однако, состояла в том, у России не былопланов частичной, а был лишь планмобилизации всеобщей!

Получалось, что было невозможно провести военные приготовления отдельно против Австро-Венгрии, а было необходимо мобилизовать войска и против Германии, к которой у России не было никаких претензий.

В Берлине это понимают, но там знают и другое: мобилизация это война. Это угроза. Поэтому 29(16) июля германский посол Пурталес прочел Сазонову телеграмму немецкого канцлера Бетмана. Тот требовал, чтобы Россия прекратила всякие военные приготовления, иначе Германии тоже придется объявить мобилизацию, а это может легко привести к войне.

В этот момент в Лондоне все-таки услышали требования Петербурга прояснить свою позицию и 29(16) июля наши «союзники» приоткрыв карты, показали свою верность обязательствам на деле. Жалко, что Николай II этого так никогда и не узнал! 29(16) июля британский министр иностранных дел дважды встретился с германским послом. Во время первой беседы Грей не сказал ничего существенного. Он ждал известий о начале русской мобилизации. Получив необходимую информацию, сэр Грей известил Лихновского, что хотел бы его повидать ещё раз.

Казалось, ничто не предвещало сюрпризов, когда совершенно неожиданно сэр Грей заявил… Впрочем, дадим слово самому послу немецкому посланнику Лихновскому: «Грей заявил, что британское правительство желает поддерживать прежнюю дружбу с нами, и оно останется в стороне, поскольку конфликт ограничится Австрией и Россией. Если же мы втянем и Францию, то положение немедленно изменится и британское правительство, может быть, вынуждено будет принять немедленные решения».

— То есть как? — только и смог в ответ произнести немецкий посол, а кайзер начертал на его телеграмме свой совершенно правильный вывод — «то есть они на нас нападут». В Берлине не знали, что за два дня до этой беседы милый и дружелюбный Эдуард Грей на заседании кабинета министров яростно требовал участия Англии в войне, угрожая в противном случае выходом в отставку!

Сейчас, когда события приобретали необратимый характер, вдруг выяснялось, что в случае конфликта с Парижем рейху придется воевать еще и с Англией! А это в корне меняло дело. Борьба с обладавшей обширными колониями и практически неисчерпаемыми людскими и сырьевыми ресурсами Британской империей, а в перспективе и с Соединенными Штатами означала столкновение со всем миром! Шансов на победу в такой борьбе у Германии не было.

Заявление Грея произвело в Берлине эффект разорвавшейся бомбы. Сам кайзер дал волю чувствам: «Англия открывает свои карты, в момент, когда она сочла, что мы загнаны в тупик и находимся в безвыходном положении! Низкая торгашеская сволочь старалась обманывать нас обедами и речами. Грубым обманом являются адресованные мне слова короля в разговоре с Генрихом: „Мы останемся нейтральными и постараемся держаться в стороне сколь возможно дольше“.

Прозрение приходит к германскому монарху поздно. Мир уже на краю пропасти. Однако оставим посла Лихновского в его недоумении, а Вильгельма II в его благородном гневе Нам надо обратить внимание на другой факт. Сэр Грей, дает немецким дипломатам совершенно новую вводную. Фактически он предъявляет им ультиматум: если хотите избежать войны с Англией (т.е. со всем миром), воюйте только с Россией! Не трогайте Францию!

Вот это и есть самое главное. Англичане не просто организовали мировую войну, они попытались подстроить ситуацию так, чтобы поначалу битва разгорелась только между Австрией, Германией и Россией. Сами они хотят остаться в стороне, сохранить для себя «свободу действий», если пользоваться лексиконом сэра Грея. Все логично. Вспомним цели этой войны для «союзников» — уничтожение России и Германии. Вот пусть друг дружку и истребляют, а французы и англичане вступят в драку в последний момент. Можно даже войну и объявить, зафиксировать статус-кво, а воевать по-честному точно незачем. Так «союзники» сделают и в 1939-м, когда истекающая кровью Польша помощи от них не дождется.

В Берлине прошел шок, вызванный выступлением британского министра. Ситуация кардинально менялась. Надо было думать, как выходить из сложившегося положения. И решать, причем очень быстро. В то же время стало известно, что Италия скорей всего не будет воевать на стороне своих союзников — Германии и Австрии. Положение становилось совсем невеселым. Картина разом изменилась: теперь в Берлине были близки к панике. Предупреждения Грея были переданы в Вену, а австрийцев начали уговаривать удовольствоваться занятием Белграда как залогом и оставить дело на рассмотрение международных посредников.

В этот момент организаторам войны надо было снова подстегнуть противную сторону, раз немцы и австрийцы готовы были избежать войны. Русский царь не знает о предательстве своих «союзников» и поздно вечером 30(17) июля, подписывает указ о всеобщей мобилизации. Первым ее днем был назначено 31(18) июля 1914 года. Начинается цепная реакция. Узнав о начале русской мобилизации, в Германии реагируют соответственно: французскому послу сообщают, «что ввиду общей мобилизации русской армии Германия вводит положение „кригсгефар“ (военной опасности)». Германия просит Россию демобилизоваться, иначе она начнёт свою мобилизацию. Собравшийся совет министров Франции под председательством президента республики Раймонда Пуанкаре решает ответить на возможную германскую мобилизацию своей. До начала войны остаются одни сутки.

Стараниями лорда Грея для Берлина получалась серьезная ситуация: ее союзник Австрия уже вела боевые действия с Сербией. Россия мобилизуется, в ответ на немецкие приготовления начнет мобилизоваться и Франция. У немцев практически не остается выбора: либо они будут выжидать ничего не предпринимая, и тогда Россия может ударить по Австрии. Германия будет вынуждена поддержать своего союзника, а Франция обязана поддержать своего. Следом в войну вступит и Великобритания. Это путь тупиковый, практически не дающий шансов на победу. Второй вариант действий немцам напрямую предлагает сэр Грей: воевать только с Россией, проявив инициативу самим. Заодно и повод подкидывают: русская мобилизация это непосредственная угроза безопасности рейха! Таким образом, англичане подталкивают к войне и Германию, и Россию! Костер поджигают с обеих сторон.

Правильно поняв английский намек, Берлин пытается в последний момент выйти из тупика, в который кайзер Вильгельм II сам себя и загнал. Последний шанс для этого — заставить, попросить Россию (конечно не теряя собственного достоинства) не вмешиваться в австро-сербский конфликт. Для этого надо, чтобы русские остановили мобилизацию. Тирпиц приводит слова кайзера: «…Русская мобилизация сделала войну неизбежной. Предотвратить ее могло теперь лишь чудо. Дальнейшее промедление с нашей стороны отдало бы нашу территорию во власть врагу, и было бы совершенно неоправданным».

Германия пытается это чудо сотворить. 31 (18) июля, в полночь, германский посол Пурталес предъявил России ультиматум. Если к 12 часам 1-го августа дня Россия не демобилизуется, то Германия тоже объявит мобилизацию. Сазонов спросил, означает ли это войну.

— Нет, — ответил Пурталес, — но мы к ней чрезвычайно близки.

Одновременно с действиями своих дипломатов, германский кайзер шлет телеграммы лично Николаю II, отчаянно пытаясь получить от него заверения в миролюбии России. Но в ситуации, когда англичане уже Вильгельма обманули он хочет получить от русского царя не слова, а заверения его мирных намеренийделом! Дилемма проста и трагична: либо «кузен Ники» одумается, и тогда войны можно избежать, или, объявив ему войну, Германия получит конфликт только с Россией. Как и обещает немцам сэр Грей! Кайзер близок к отчаянию — он понимает ситуацию! Русский царь куда как спокойнее, у него за спиной «союзники», т.е. он не понимает ничего!

До полуночи 31 июля 1914 года британское правительство еще могло предотвратить мировую катастрофу, если бы ясно заявило о своем твердом намерении вступить в войну. Оно этого не сделало. Потому, что англичанам была нужна эта война.

Пошли последние часы мира. Телеграммы летят в обе стороны.

Николай II — Вильгельму II, 1 августа (19.07) 1914 года

«Получил твою телеграмму. Понимаю, что ты должен мобилизовать свои войска, но желаю иметь с твоей стороны такие же гарантии, какие я дал тебе, (в прошлой телеграмме Николай обещал, что „его войска не предпримут никаких вызывающих действий“), т.е., что эти мероприятия не означают войны и, что мы будем продолжать переговоры ради благополучия наших государств и всеобщего мира, дорогого для всех нас. Наша долгая испытанная дружба должна с Божьей помощью предотвратить кровопролитие. С нетерпением и надеждой жду твоего ответа. Ники».

Вильгельм II — Николаю II, 1 августа (19.07) 1914 года

«Благодарю за твою телеграмму. Вчера я указал твоему правительству единственный путь, которым можно избежать войны (отмена мобилизации!). Несмотря на то, что я требовал ответа сегодня к полудню, я до сих пор не получил от моего посла телеграммы, содержащей ответ твоего правительства. Ввиду этого я был вынужден мобилизовать свою армию. Немедленный утвердительный, ясный и недвусмысленный ответ твоего правительства — единственный путь, которым можно избежать неисчислимых бедствий. Пока я не получу этого ответа, я, увы, не могу обсуждать твоей телеграммы по существу. Во всяком случае, я должен просить тебя немедленно отдать приказ твоим войскам, безусловно, воздерживаться от малейшего нарушения наших границ. Вилли».

Ужас ситуации в том, что им не договориться, как бы они к этому не стремились — события становятся необратимыми. В ситуации, когда Россия мобилизуется и отменять этот процесс не собирается, единственно разумное действие для Германии сделать так, как хочет сэр Грей. Только сделать это формально, а потом попытаться уже неформально решить проблему за столом переговоров. В конце концов, можно ведь объявить войну, и, не воюя, тут же сесть за стол мирных переговоров! Будем честными: до последнего момента Вильгельм II пытался избежать войны с Россией! А британские «союзники» России, буквально заставляли Германию объявить ей войну!

Утром 1-го августа (19.07.) Николай II принял германского посла. Он горячо убеждал его, что мобилизация не означает угрозы для Германии и тем более враждебных по отношению к ней намерений, что остановить ее сразу невозможно ввиду огромных размеров территории. Пурталес немедленно передал содержание разговора в Берлин. Немцы словам больше не верят, а в реальности в России мобилизацияпродолжается. Идет ее второй день. По предвоенным планам, прекрасно известным в Берлине, на 15-день русская армии должна быть готовой к наступлению.

Вечером, 1-го августа кайзер делает свой выбор. Германский посол в России граф Пурталес прибывает к русскому министру иностранных дел. «Не давая Сазонову времени сделать какое-нибудь замечание, он говорит дрожащим торопливым голосом: — Согласитесь на демобилизацию! Согласитесь на демобилизацию! Согласитесь демобилизоваться!» — пишет Морис Палеолог со слов самого русского министра.

Затем немецкий посол спросил, намерено ли русское правительство дать благоприятный ответ на вчерашнюю ноту о прекращении мобилизации. Сазонов ответил отрицательно. Спросив еще два раза, не отменяет ли Россия мобилизацию, Пурталес вручает ноту с объявлением войны. В ней германское правительство ответственность за развязывание войны возлагало на Россию. Причем он так волновался, что вручил сразу два варианта ноты.

Это была формальная часть. Великий князь Константин Константинович со слов Николая II описал в своем дневнике неформальную. Поздно вечером, 1-го августа царь, получив немецкую ноту с объявлением войны, отбил длиннейшую телеграмму английскому королю. Усталый он в два часа ночи зашел к императрице, попил чаю. Потом принял ванну и уже пошел в опочивальню, когда его нагнал камердинер. В его руке была… телеграмма от Вильгельма II. Уже объявив войну, глава Германии взывал к миролюбию, прося о прекращении военных действий! Бездна раскрылась, и кайзер увидел ее дно! И совершил последнюю, отчаянную попытку спасти их обоих! Николай ничего ему не ответил.

Действуя в соответствии с собственным мобилизационным планом, немцы сталкиваются с похожей проблемой, что и русский Генштаб: их мобилизация возможна только совместно против России и Франции. Для успокоения англичан, желающих втравить Германию в войну только против России, кайзер Вильгельм отправляет телеграмму британскому королю Георгу. Ее цель подтвердить намерения немцев следовать «советам» сера Грея:

«По техническим причинам моя мобилизация, объявленная уже сегодня днем, должна продолжаться на два фронта — Восточный и Западный, согласно плану. Это невозможно отменить, поэтому я сожалею, что твоя телеграмма пришла поздно. Но если Франция предлагает мне нейтралитет, который должен быть гарантирован флотом и армией Великобритании, я, конечно, воздержусь от нападения на Францию и употреблю мои войска в другом месте. Я надеюсь, что Франция не будет нервничать. Войска на моей границе будут удержаны по телеграфу и телефону от вступления во Францию».

Только, что Германия объявила войну России. Сэр Грей мог спокойно идти отдыхать. Он славно поработал в последние дни и, наверное, невероятно устал. Вместо этого глава британской дипломатии еще раз встревает в события, для того, чтобы подстраховаться и гарантированно направить их в нужное русло: немцы должны воевать только с Россией!

Из Лондона в Берлин с небольшим перерывом приходят две депеши. Первая сообщила о британских гарантиях Бельгии. Затем поступила телеграмма от германского посла Лихновского. Посол сообщал, что министр иностранных дел Великобритании сэр Эдуард Грей обещает удержать Францию от вступления в войну в случае ненападения на нее самой Германии. Эта депеша из Лондона вызвала радостное оживление в Берлине! Казалось, ужасной войны на два фронта можно было избежать, а возможно и самой войны тоже, ведь в одиночку Россия стала бы куда сговорчивее.

Но действительность быстро испортило настроение кайзера. Дальнейшие действия военного руководства немцев прекрасно проиллюстрировали, зачем сэр Грей так настойчиво просил Германию воевать только с одной Россией. Все очень просто. Коротко и ясно суть вопроса сформулировал один из руководителей германской армии генерал Эрих Людендорф: «Наступление на Россию и оборона на Западе при существующей обстановке заранее означали бы, как это показали многочисленные военные игры, затяжную войну и были ввиду этого забракованы генералом графом фон Шлиффеном».

Поспешное объявление войны России вызвало огромное удивление в руководстве германских вооруженных сил. По всем тщательно разработанным планам воевать надо было сначала с Францией! Не понимает действий своего руководства и командующий немецким флотом гросс-адмирал Тирпиц: «Таким образом, разгадка того, почему мы первые объявили войну, остается для меня неизвестной. По всей вероятности, мы сделали это из формально-юридической добросовестности. Русские начали войну без объявления ее, мы же считали невозможным обороняться, не объявив войну».

Наступать на Россию на первом этапе войны немцы не могли, не хотели и не готовились. Чтобы это понять, надо просто ознакомиться с германским планом военных действий. Он носил название «Плана Шлиффена», по имени начальника немецкого Генштаба, который и «забраковал» идею наступления на русских. Сделал он это не от большой любви к нашей стране, а исходя из железной прусской логики, хладнокровно планируя возможную войну в условиях франко-русского союза. Наличие такого плана не говорит о чрезмерной агрессивности «германского империализма», военные планы есть у каждой страны и сейчас. Были они в 1914 году у всех вовлеченных в конфликт, именно в соответствии с ними и проводилась мобилизация.

План графа Альфреда фон Шлиффена, начальника германского генерального штаба гласил:

1. Война с Францией неизбежна.

2. В сложившихся политических условиях это может быть только война на два фронта.

3. Единственная возможность победить — это разгромить противников по частям.

4. Быстрая победа над русской армией невозможна по причинам условий России и ее местности.

5. Следовательно, удар надо наносить на Западе, а на Востоке обороняться.

6. Французская армия должна быть разгромлена до полного развертывания русской армии. Это может быть осуществлено в рамках операции на окружение.

7. Французская линия крепостей не может быть быстро прорвана, следовательно, должна быть обойдена.

8. Такой обход возможен только по территории нейтральных Бельгии и Швейцарии. По условиям местности второй вариант неприемлем.

Вот так стройная немецкая военная логика приводила к необходимости наносить удар по Франции. И не просто, а именно нарушив нейтралитет Бельгии! Это правильно, ведь настоящим противником Германии является Франция, поэтому германский Генштаб планирует именно ее разгром в первую очередь. Россия немцев интересует во вторую очередь, если война с ней начнется на Восточном фронте лучше уйти в оборону. Вот и получается, что если пустить дело на самотек, то немецкая армия начнет громить сначала французов, а не русских! Просто потому, что именно к этому она готовилась более двадцати лет, и не может за один день все поменять.

Разведка существовала во все времена, поэтому выводы, которые сделал фон Шлиффен, секретом не являлись. То, что, немцам придется нарушить нейтралитет Бельгии, было абсолютно ясно. Именно поэтому и приходит из Лондона еще до начала боевых действий гарантии нейтралитета Бельгии. Это еще одно напоминание, о том, как правильно должна поступать Германия. Путь к разгрому Франции лежит через Бельгию, но тогда в войну вступит Англия. Если Берлин хочет британского нейтралитета, надо наносить удар на Востоке, вопреки германским планам, вопреки здравому смыслу, вопреки всему! Только загнав Германию в угол можно добиться, чтобы она реально начала воевать с Россией.

Этого и пытается добиться сэр Грей. Ведь никто не может ему гарантировать, что русская армия, толком не подготовившись, сама начнет наступать на немцев. Надеяться на такой подарок со стороны Николая II нельзя (хотя в реальности так и будет). В Лондоне сидят не дураки, они прекрасно понимают, что самое умное, что может сделать царское правительство — это готовясь к войне, не воевать фактически, а тихо стоять на своей границе и наблюдать за схваткой немцев и французов. Формально готовиться к борьбе, реально ее не вести. Тогда ослабевать будут французы, которые при выжидательной позиции русских будут разгромлены. Война пойдет совсем не тем путем, что нужно ее организаторам! Далее Германия может с Россией, и примириться, так как повода для дальнейшей войны с Петербургом у нее нет. Тогда не будет мирового катаклизма, не будет морей крови, не будет РЕВОЛЮЦИИ в Берлине и Петербурге! Этого допустить нельзя: Германия и Россия должны взаимно уничтожить друг друга. Именно поэтому и толкают англичане немцев объявить войну только России.

Среди высшего руководства германских вооруженных сил царит полное недоумение. Кайзер не объясняет своим военным, какую грязную игру ведут англичане, как они буквально за уши тащат Германию на Восток. Поэтому поведение правительства вызывает у рационально мыслящих немецких генералов и адмиралов шок. Они прекрасно знают, что никакой особой надобности в столь поспешном объявлении войны России немецкий план войны не вызывал. Он требовал лишь скорейшего открытия военных действий против Франции. Всякая отсрочка боев на востоке могла принести немцам только выгоду. Зачем нужно объявлять войну и брать на себя позор стороны, совершающей нападение, если Германия не планирует вторжения в Россию? Зачем надо объявлять войну государству, от которого вы собираетесь только защищаться?

Самое забавное, что почти все историки пишущие о Первой мировой войне задают тот же самый вопрос. Задают, все, как один. И никогда на него не отвечают! Потому, что ответ на него они ищут в Берлине, а он находится в коридорах британского министерства иностранных дел!

А, тем временем, вслед за военным недоумевать начинают немецкие дипломаты. Объявление войны Берлином сразу приводит к тому, что в этот сложный момент Италия решает за благо для себя, своих союзников Германию и Австрию не поддержать и остаться нейтральной. В дальнейшем итальянцы и вовсе выступят на стороне Антанты. Дело в том, что по условиям соглашений с немцами и австрийцами, Италия была обязана выступить на стороне своих союзников лишь в случае оборонительной войны. Поскольку войну объявили германцы, любители пиццы и макарон имели законный повод им не помогать. Вот и недоумевают германские дипломаты — зачем так спешить объявить войну России, теряя при этом итальянского союзника? Пусть бы сами русские запятнали себя — тогда Италия была бы обязана объявить им войну!

Не зная причин загадочного поведения собственного правительства, германские военные накануне надвигающегося конфликта действуют по своим давно разработанным планам. Когда Вильгельм, желая избежать конфликта с англичанами и надеясь на французский нейтралитет, распорядился всеми войсками двинуться на Восток, его начальник генерального штаба Мольтке резко воспротивился и отказался выполнять этот приказ на том основании, что он противоречит всем планам, а изменить их в короткий срок не представляется возможным. У немцев даже не было готового плана железнодорожных перевозок и сосредоточения войск на русско-германской границе, не говоря о планах боевых действий.

Ситуация становилась патовой. В военной истории всегда было так: сначала мобилизация, потом объявление войны, затем уже боевые действия. У немцев в 1914 году все наоборот: сначала разрыв дипломатический, потом 1-го августа они начинают мобилизацию. Боевых действий нет совсем. Наоборот, после мобилизации германцы занимают оборону! Нонсенс! Зачем тогда войну объявляли, обороняться-то можно и без ее объявления!?

Это вообще невиданный случай: до того дня объявление войны всегда было прерогативой нападающей стороны. Именно агрессор ее объявлял, чтобы «с чистой совестью» обрушиться на свою жертву. В 1914 у немцев все неправильно: Германии по планам надо разбить Францию, а она объявила войну России. Поэтому надо направить войска на Восток, но можно их направить только на Запад! Поведение немцев выглядит полным идиотизмом. С одной оговоркой — если на время забыть о «намеках» сэра Грея. И наоборот, помня о них, приходится согласиться с тем, что по-другому немцы поступить не могли.

Однако пока кайзер ругался со своими генералами, старый довоенный план немецкой мобилизации выполнялся, и армия продолжала концентрироваться на западных, а не на восточных границах. Начальник генерального штаба Мольтке пытался объяснить своему монарху очевидную истину. В случае переброски немецкой армии на Восток, Германия останется абсолютно беззащитной, если Франция все же решит напасть!

Аргумент весомый, после стольких выкрутасов англичан и странного поведения русских, на слово верить нельзя никому. Тут Мольтке выкладывает и свой последний козырь. В соответствии с «Планом Шлиффена», 16-я германская дивизия уже выдвигается в сторону Люксембурга и вот-вот прейдет границу. Кайзер и его канцлер в панике требуют остановить войска, ведь за нарушение нейтралитета Люксембурга британцы могут вступить войну. Дивизию успевают остановить буквально в километре от границы. Но тут из Лондона приходит очередная телеграмма. На этот раз от английского короля Георга. Это ответ на послание кайзера. Британский монарх заявляет, что он знать ничего не знает ни о каких английских гарантиях французского нейтралитета!

Отчаяние охватило Вильгельма II. Вынужденный послушаться сэра Грея и объявить войну России, он, разумеется, надеялся, что конфликт этим ограничится, а теперь Лондон снова лавирует и не хочет брать на себя обязательств, что Франция не ударит в спину германской армии. Во Франции полным ходом идет мобилизация, в полную готовность приведены морские и сухопутные силы. У кайзера остается только один выход — обратиться к самим французам.

Запрос сохранят ли в Париже нейтралитет, немцы направили еще 31(18) июля. Совсем недавно, в апреле, на выборах в парламент во Франции случайно победили пацифисты. Новый премьер Вивиани тоже сторонник мира, он желает избежать войны. Не беда, что тем самым он предает своих русских «союзников». Наплевать, что Пуанкаре-«война» обещал в Петербурге совсем другое. Во Франции демократия, а потому мнение премьера совсем необязательно совпадает с точкой зрения президента. Это очень удобно, когда левая рука не отвечает за правую! Одним словом, играют уважаемые французские лидеры в доброго и злого следователя. Но одними разговорами не ограничиваются: 31 июля, т.е. еще до объявления немцами войны России, по приказу военного министра французские войска отводятся на десять километров от границы «в доказательство миролюбия Франции, и во избежание случайных инцидентов и провокаций». Это продолжение «намеков» сэра Грея. Немцам намекают: не бойтесь, и смело объявляйте войну с русским!

На следующий день, уже после объявления немцами войны России, позиция Франции становится более неопределенной. На германский запрос ответ дается весьма уклончивый: «Франция поступит так, как требуют ее интересы». Премьер Вивиани вынужденный объявить мобилизацию 1 августа (19.07), прибавил, что «она еще не означает войны». По русско-французскому договору Франция была обязана объявить войну Германии, а вместо этого она делает такие «миролюбивые» заявления! Это — нарушение «союзного» договора, предательство в первый же день войны, в ожидании того, что немцы вопреки своим собственным планам и здравому смыслу, начнут воевать с одной Россией!

Вместо того, чтобы прямо объявить войну Берлину, как того требует союзнический долг, французы ломают настоящую комедию. Мотивация наших соратников по Антанте похожа на детский лепет. Русский посол в Париже Извольский, доносил 1 августа (19.07): «По политическим соображениям... для Франции весьма важно, чтобы ее мобилизация не предшествовала германской, а явилась ответом на таковую», что «было бы лучше, если объявление войны последует со стороны не Франции, а Германии». Французский маршал Жоффр уже 2 августа (20.07.) писал своим командирам, что «по национальным соображениям морального порядка и по настоятельным соображениям дипломатического характера необходимо возложить на немцев полную ответственность за открытие враждебных действий». На самом деле все куда как проще — наши верные «союзники» не оставляют надежды натравить Германию исключительно на Россию. Отсюда и вся эта дипломатическая шелуха.

Вот после таких ответов из Парижа и слал кайзер Николаю II телеграммы в два часа ночи, пытаясь в последний раз спасти и себя, и его! Теперь весь подлый замысел «союзников», становился ясен главе Германии. Сэр Грей обманул его дважды: первый, когда говорил, что Англия вообще не будет участвовать в войне и второй — когда заставлял Германию объявить войну одной России. Теперь после начала русско-германского конфликта, немцы не имели никаких гарантий нейтралитета Парижа, ни от англичан, ни от самих французов. Париж мог в любой момент благородно заявить, что начинает боевые действия, как верный «союзник» России. И ударить Германии в спину! Берлин же должен был этого терпеливо ждать.

Может быть, так бы и получилось, и вошли бы в историю французы предателями, если бы лицо Парижа не спасли немцы. В условиях, когда французское правительство отвечало Берлину туманно и невнятно, ждать удара в спину было бессмысленно. Французы не обещают ничего конкретного и совершенно непонятно воздержатся ли они от вступления в войну. Британцы готовы не воевать, при условии ненападения немцев на Францию. Но и для нарушения всех своих планов развертывания, германское командование и сам Вильгельм должны получить официальные французские гарантии нейтралитета. Поэтому

2-го августа (20.07.) германское правительство предъявило ультиматум Бельгии с требованием пропустить германские войска через свою территорию к французской границе, как того требовал «План Шлиффена». 3 августа (21.07.) Бельгия отвергла требование Германии и обратилась за помощью к Англии. В тот же день, понимая, что тянуть больше нечего, Германия объявила войну Франции, представ перед всем миром, как отпетый агрессор. Затем уже Англия предъявила ультиматум Германии с требованием не нарушать суверенитет Бельгии. Как мы уже понимаем, выполнить его немцы никак не могли. 4— го августа (22.07) Великобритания вступила в войну в «белых» одеждах защитника бельгийской свободы …

Закулисная деятельность сэра Грея принесла долгожданные плоды. Буквально за считанные дни германо-русский и австро-сербский конфликты обрели необходимую мировую форму. Начиналась самая жестокая война в истории человечества. Тщательно подготовленная и виртуозно организованная британским правительством. Признаки этой подготовки тщательно маскируются до сих пор. Но если внимательно читать посвященную Первой мировой войне литературу, то в огромных отвалах лжи обязательно проблеснет золотник правды. Английский Королевский флот встретил начало мировой бойни в полной боевой готовности, уже полностью отмобилизованный, читаем мы в книгах о морских битвах той эпохи. И приказ о начале мобилизации британских моряков был отдан 10 июля (27.06.) 1914 года намного опередив подобные действия всех остальных участников конфликта. Случайное совпадение - говорят нам историки. А Уинстон Черчилль, бывший в момент начала войны английским морским министром, позднее заявлял совсем другое: «Ни разу в течение трёх последних лет мы не были так хорошо подготовлены». Он прав — отличная, блестящая подготовка к войне случайной не бывает. Это плод многолетних планомерных усилий. Это результат титанической работы военного руководства, политической верхушки страны, ее дипломатов и разведчиков. Поэтому, проведя учения, для которых флот якобы и мобилизовывался, англичане никого по домам и не распустили. И через две недели полностью укомплектованный «миролюбивый» британский флот вступил в войну защищать бельгийцев от «агрессивной» Германии, которая свою мобилизацию еще только начинала…

Организаторы Первой мировой войны, были в ней нашими «союзниками» и их главной целью была не скорейшая победа над общим врагом, а максимальное ослабление России с тем, чтобы в ней началась новая революция. Только так, можно правильно понять и оценить «странное» поведение англичан и французов во время ведения боевых действий. Наши «братья по оружию» вступали в мировой конфликт, имея четкий сценарий своих действий. Их план разрушения России мы будем называть Революция — Разложение — Распад.