Рабство принижает людей до любви к нему.

Высказывание, любимое Львом Толстым..

Невеста одного правдиста танцевала в ансамбле, которым руководил известный хореограф. Этот журналист собрался попросить хореографа отпустить невесту в свадебное путешествие. Чтобы ему не отказали, он решил обратиться со своей просьбой в особо престижной обстановке ? во время правительственного концерта в Большом театре. После первого отделения жених отправился за кулисы, однако обстановка оказалась неподходящей. Председатель Комитета по делам искусств Храпченко строго отчитывал хореографа:

— Я же просил не ставить этот номер в программу.

— Но ведь все прошло хорошо. Товарищ Сталин аплодировал ? я сам видел.

— Да, товарищ Сталин хлопал. Однако раз на раз не приходится, и я требую, чтобы в дальнейшем вы не нарушали моих указаний. Это может плохо кончиться...

Журналист терпеливо ожидал конца этого неприятного для собеседников разговора. Вдруг он увидел, как к: спорящим почти неслышно идет Сталин. Понимая, что он не должен находиться в таком высоком обществе, журналист благоговейно отошел на почтительное расстояние и увидел странную картину. Сталин приблизился к спорящим, что-то сказал им и удалился. А Храпченко и хореограф, которые только что почти ругались, вдруг обняли друг друга и в полной тишине стали вальсировать. Единственным случайным зрителем этого редкостного танца оказался перепуганный жених, которому так и не удалось поговорить с хореографом.

Звонки возвестили о начале второго отделения. Журналист не столько смотрел на сцену, сколько гадал, что же сказал товарищ Сталин.

После концерта он вновь разыскал хореографа получил у него разрешение на отпуск своей невесты, и затем поинтересовался, что сказал Сталин. Оказалось, что, проходя, тот бросил реплику:

— Все о делах, о делах, потанцевали бы...

Указание вождя было выполнено.

Литературовед Борис Бялик рассказал мне в 1959 году в Переделкино.

Зощенко написал для детей рассказы о Ленине. В одном из них была такая цена: Ленин подходит к своему кабинету. Часовой останавливает его и требует пропуск. Владимир Ильич ищет пропуск по всем карманам. Его же спутник (кажется, на беду, человек с усами) грубо и резко говорит красноармейцу: «Ты что, не видишь, кто это идет? Это же сам Ленин!» Владимир Ильич наконец находит пропуск и вступается за красноармейца: «Вы, товарищ, поступили совершенно правильно. Вы стоите на часах, и ваша обязанность проверять пропуска невзирая на лица».

Малоизвестная ленинградская писательница отправила Сталину донос, истолковывавший эпизод из рассказа Зощенко как антисталинский: мол-де Зощенко противопоставляет доброту и справедливость Ленина ? резкости и неотесанности его спутника, в котором легко узнать Сталина. Сигнал бдительной писательницы попал в цель: Сталин помнил ленинское высказывание о его грубости и нетерпимости. Вождь решил наказать Зощенко и нашел повод: в одном рассказе Зощенко описывается обезьяна, живущая в зоопарке, ? писателя обвинили в том, что, по его мнению, обезьяне в клетке живется лучше, чем советскому человеку. Сталин произнес на Политбюро разгромную речь о Зощенко, несколько раз назвав его сволочью. На основе этого Жданов составил Постановление, включив в него, по указанию Сталина, еще и Ахматову. Незадолго до этого, в 1946 году, Анну Андреевну приветствовали овацией в Политехническом и торжественно встречали в Союзе писателей, где Павел Антокольский воскликнул: «Приезд Ахматовой в Москву ? крупнейшее событие после победы над Германией!» Сталина, не терпевшего чужой славы, особенно если она дриходила не из его рук, раздражала такая популярность.

Зощенко клялся друзьям и знакомым, что он даже в мыслях не держал Сталина, поэтому постановление было для него и неожиданным, и незаслуженно обидным.

Через пару лет Константин Симонов попытался помочь Зощенко. Он напечатал в «Новом мире» его фронтовые рассказы, а также организовал ему поездку в Англию, где возник слух, что Зощенко посадили. От путешествия за рубеж Зощенко отказался («Я там что-нибудь не то скажу»). Вскоре, впрочем, группа английских студентов приехала в Ленинград и выразила желание встретиться с Зощенко и Ахматовой. Встреча была разрешена, и оба героя постановления предстали перед иностранными гостями.

На вопрос, как она относится к постановлению, Ахматова надменно ответила, что считает его правильным и старается исправлять свои ошибки. Зощенко же воскликнул: «Я не сволочь, и поэтому с постановлением не согласен». Такой ответ обошелся писателю в долгие годы гонений и литературного забвения.

Банкет в Кремле по поводу Первомая. Приглашена писательская элита. Один из маститых подошел к Кагановичу, поздравил его и от избытка чувств поцеловал. Затем он подошел к Микояну и Жданову и расцеловался с ними. Наконец он дошел до Сталина и потянулся к нему. Сталин остановил его:

— Товарищ С., нельзя же в один вечер перецеловать все Политбюро. Оставьте кого-нибудь для следующего раза.

На другие банкеты этого писателя уже не приглашали.

Вскоре после войны между Шолоховым и Эренбур-том на национальной почве возникли напряженные отношения. Сталин счел необходимым вмешаться и сказал:

— Ваши евреи проявили трусость во время войны, а ваши казаки ? антисоветские настроения и еще в гражданскую войну боролись с Советской властью.

Двусмысленнось этого «примирительного» жеста достигла своей цели: взаимная неприязнь между писателями не исчезла.

Сталинская стратегия, основанная на принципе «разделяй и властвуй» вносила в официальную политику интернационализма существенные «диалектические» коррективы, при которых единство народов сочеталось с их разобщением и «борьбой противоположностей». Антисемитизм был лишь звеном этой сталинской национальной политики, которая силой создавала общность и одновременно нагнетала напряженность между народами Прибалтики и неприбалтами обостряла отношения армян и азербайджанцев, грузин и абхазцев, казахов и русских и так далее.

По указанию Сталина за стихотворение «Люби Украину» украинского поэта Владимира Сосюру проработали в печати как националиста. По законам всякой сталинской кампании «по борьбе», во всех республиках стали сразу же разыскивать своих «националистов». Секретарь белорусского ЦК даже поблагодарил одного своего поэта за то, что тот дал материал для проработки его, так как долго не удавалось найти белорусского деятеля культуры, которого даже с большой натяжкой можно было обвинить в национализме. Над самим Сосюрой нависла опасность ареста, и он запил. Тут он и написал письмо, какого никогда не написал бы трезвым; «Отец родной, не убивай своего сына!». Письмо было столь странным, что дошло до адресата, который наложил не менее странную бюрократическую резолюцию регистратора прихода и расхода «человеческого материала»: «Тов. Сосюре сохранить жизнь».

На концертах в Георгиевском зале Сталин и правительство обычно сидели в первом раду. Однажды, рассказывает Образцов, во время исполнения танца с саблями Хачатуряна Ворошилов, сидевший рядом со Сталиным, встал перед ним чуть сбоку, как бы защищая его своим телом. Сталин как должное воспринял этот жест подхалимства.

Как-то после просмотра историко-революционного фильма Сталин отругал режиссера за выпячивание роли товарища Сталина. Режиссер фильма и Большаков ушли с просмотра убитые: было ясно ? фильм запретят. Однако страшней было другое: терялись ориентиры. Что же все-таки надо? Как попасть в точку? ? мучился догадками Большаков.

Наутро ему позвонил Берия и распорядился:

— Выпускайте фильм на экраны.

— Как? ? не понял Большаков. ? Ведь товарищ Сталин сказал...

— Я вам говорю, выпускайте!

— Но может быть, что-то поправить?

— Не надо. Выпускайте!

Уж Берия-то понимал, что Сталин разыграл фарс скромности.

Писатель Л. ко дню рождения Сталина предложил начать новое летосчисление от дня рождения Иосифа Джугашвили...

Однажды Сталин пригласил к себе исполнителя заглавной роли в фильме «Арсен» Спартака Багашвили. Хозяин налил гостю стакан коньяку. Выпив, актер стал по-грузински восхвалять вождя. Сталин сказал: «Он думает, что я все еще грузин».

На приеме в честь победы в войне Сталин произнес знаменитый тост за великий русский народ и его терпение. К нему подошел маршал бронетанковых войск Павел Семеновым Рыбалко и сказал:

— Как вы, товарищ Сталин, замечательно сказали о русском народе! Как глубоко! Откуда вы, грузин, так глубоко знаете русский народ?

Сталин сердито ответил.

— Я не грузин. Я русский грузинского происхождения.

Рыбалко на некоторое время впал в немилость.

Режиссер фильма «Сталинградская битва» и все кинематографическое начальство беспокоились, что, исполняя роль вождя, Алексей Денисович Дикий говорит без акцента. Актер сказал:

? Только не учите меня. Я сам знаю, что нужно.

Сталин посмотрел фильм и изрек:

— Савэршэнно нэ похоже. Но интэрэсно.

Он хотел быть русским императором России. Вскоре Дикий был приглашен в Кремль. Сталин сказал ему:

? Я пригласил вас, чтобы узнать, почему вы играете меня без акцента.

Артист уточнил:

— А я играю же вас.

— Как так? А кого же вы играете?

? Я играю вашу государственную функцию.

Ответ был Сталину приятен: он и не хотел, чтобы в нем видели человека.

Авторов фундаментального труда по истории Грузии, удостоенного Сталинской премии, принял Сталин. Они были удивлены, что вождь говорил с ними только по-русски и обмолвился: «Вот у вас, у грузин...» А потом сказал: «А вот у них, у русских...» Кем же ощущал себя в конце 40-х годов Сталин? Грузином? Русским? Скорее всего, богом, у которого нет и быть не может национальности, иначе среди молящихся Христу не было бы антисемитов.

В 1947 году королева Бельгии пригласила Леонида Когана и других советских музыкантов на конкурс скрипачей. Сталин написал на пригласительной телеграмме резолюцию: «Послать. Занять первые места. И. Сталин».

Козловский, зная, что Сталин к нему благоволит, однажды обратился с просьбой.

— Я никогда не ездил за границу. Хотелось бы съездить.

— Не убежишь?

— Что вы, товарищ Сталин, родное село мне намного дороже, чем вся заграница.

— Правильно, молодец. Вот поезжай в родное село.

У Сталина появился новый доверенный охранник, сопровождающий вождя в машине. После первой же поездки новичка вызвал Поскребышев и спросил:

— Каким маршрутом ехали? Охранник описал.

— Что говорил товарищ Сталин?

— Ничего.

— Совсем ничего не сказал?

— Нет, когда были у Смоленской площади, около высотной новостройки, он сказал одно слово.

— Какое?!

— ...Пиль...

— Ага, понятно. Вы свободны.

Ночью автора проекта высотного здания на площади Восстания архитектора Михаила Васильевича Посохина и создателей других высотных домов пригласили к Берия. Он сказал: «Традиции русской архитектуры не учтены в наших проектах. Нужно завершить все здания шпилями». Один из архитекторов со слезами на глазах стал умолять не трогать его проект: высотное здание на Смоленской площади уже сооружено, а шпиль в нем не предусмотрен. Берия сурово изрек: «Придется предусмотреть».

Через неделю «Правда» опубликовала статью о русской традиции шпилевой архитектуры, затем на высотных домах появились шпили.

Когда дом на Смоленской площади был готов, Сталин, рассматривая его, спросил:

— А какому дураку пришло в голову венчать это здание шпилем?

Мастер фарфоровых миниатюр и детских игрушек из глины Сергей Михайлович Орлов сотворил однажды обливного петушка, который попал на выставку. Молотов сопровождал по выставке важного американца, и гостю очень понравился этот экспонат. Недолго думая Молотов снял его со стенда и подарил иностранцу.

Когда выставка закончилась и экспонат не вернули автору, он заявил протест выставкому, а узнав, что петушок подарен, вознегодовал: «Я делал петуха для советских детей, а не для американских империалистов».

Выставком предложил скульптору компенсацию в размере 400 рублей. Однако мастер отказался и обратился в Министерство иностранных дел с требованием вернуть петушка. Из министерства ему ответили, что игрушка подарена американскому гостю и он ? мастер ? может получить за нее в кассе Министерства причитающиеся ему 4000 рублей.

Скульптор деньги получать не стал, а написал жалобу на имя товарища Сталина: мол, я игрушку делал для советских детей, а не для буржуев, и пусть вернут мне мою птичку.

Жил скульптор где-то под Москвой и однажды увидел у своего дома большую машину. Его пригласили в нее сесть и, ничего не объясняя, повезли в неизвестном направлении. Привезли в Кремль и велели войти в указанную дверь. Он вошел и очутился на заседании Политбюро, которое вел Сталин.

Сталин сказал:

— А вот и наш скульптор зашел к нам. Какое у вас дело, товарищ Орлов?

Правдоискатель, запинаясь, объяснил, что он делал обливного петушка из глины для советских детей, а его отдали американскому империалисту.

— Да, ? сказал Сталин, ? товарищ Молотов совершил ошибку, и мы должны сделать ему строгое замечание и указать, чтобы впредь он игрушки, созданные для советских детей, не отдавал заокеанским богачам.

В этот момент в зал вошел председатель Союза художников Иогансон.

— А вот, кстати, и наш художник к нам пожаловал ? сказал Сталин. ? Товарищ Иогансон, я слышал, что готовится памятник Юрию Долгорукому. Есть такое мнение: поручить сооружение памятника товарищу Орлову Как вы полагаете, товарищ Иогансон, справится этот мастер с такой задачей?

— Конечно, товарищ Сталин, раз вы поручаете, то справится.

— А вас, товарищ скульптор, устроит гонорар за этот памятник в размере 40000 рублей? Ну вот и хорошо. Так и запишем.

Скульптор всю жизнь работал на малых формах, делал фарфоровые композиции и не умел ваять конные памятники. В помощь ему дали еще двух скульпторов. Эта бригада и создала истукана, установленного на площади против Моссовета, которому дано имя Юрия Долгорукова.

Илья Эренбург однажды вспомнил об этом монументе и привел его как довод против моего утверждения, что в искусстве существует прогресс. Эренбург говорил: я видел скульптуры Фидия и каждое утро вижу памятник Долгорукому. Если это прогресс, то я готов выброситься из моего окна.

Однажды Сталин в беседе с Фадеевым похвалил повесть Анатолия Рыбакова «Водители», опубликованную в 1950 году:

— Лучшая вещь в прозе этого года.

Неудивительно, что в 1951 году Рыбакова включили в список кандидатов, представленных к Сталинской премии. Вместе этим списком Сталин просматривал короткие характеристики, подготовленные МГБ. Остановившись на характеристике Рыбакова, он посуровел:

— А почему включили в список Рыбакова?

— Лучшая вещь в прозе этого года, товарищ Сталин, ? напомнил Фадеев.

— Зачем включили? Неискренний человек. Сидел, скрыл, свое прошлое и пробрался в партию. Разберитесь там, (пожалуйста.

Алексей Сурков и Фадеев ? с одной стороны стола и Берия ? с другой согласно закивали. И было непонятно, кто в чем должен разобраться: руководители Союза писателей в художественных достоинствах повести литератора Рыбакова или Берия в политических недостатках гражданина Рыбакова.

Перед заключительным обсуждением кандидатов в лауреаты Сурков на всякий случай затребовал из отдела кадров личное дело Рыбакова. Картина получилась такая: в юности, в начале 30-х годов, Рыбакова посадили за выступление на комсомольском собрании. Через несколько лет выпустили. В партию он не вступал.

На обсуждение Сурков захватил личное дело Рыбакова. Сталин просмотрел окончательный список, где, естественно, Рыбаков давно был вычеркнут. Обсуждения никакого не было, и все сидели молча. Сталин занес руку, чтобы поставить подпись и вдруг вспомнил:

— А как дела с тем неискренним человеком, который обманул партию?

— Товарищ Сталин, Рыбаков не обманывал партию: он беспартийный, ? прозвучало в ответ.

— Хорошо работаешь, Лаврентий Павлович, хорошо у тебя получается, ? сокрушенно покачал головой Сталин и своей рукой вписал Рыбакова в окончательный список лауреатов.

Когда в начале 50-х годов на страницах прессы развернулась дискуссия о языке, академик Виктор Владимирович Виноградов подготовил для Сталина статью «Марксизм и вопросы языкознания». Сталин обработал этот материал, придав ему свою интонацию и стилистику. Утром, раскрыв газету, Виноградов прочел статью Сталина и с ужасом обнаружил, что вместо того, чтобы сказать, что русский язык произошел из курско-московского диалекта, написано: из курско-орловского. Видимо, в сознании Сталина с войны запечатлелось устойчивое сочетание «курско-орловская дуга». С трепетом душевным позвонил Виноградов в секретариат Сталина и сказал об этой описке Поскребышеву. Тот ответил: «Раз товарищ Сталин написал про курско-орловский диалект, значит, из него теперь и будет происходить русский язык».

Академик Митин рассказывал о встрече биографов Сталина с героем их писаний. Сталин пригласил к себе в кабинет всех членов авторского коллектива, работавшего над жизнеописанием вождя. «Я прочитал подготовленную вами рукопись, ? сказал Сталин ? думаю, что вы, товарищи, допустили здесь ошибки эсеровского толка».

Члены авторского коллектива при этих словах побледнели, а Сталин продолжал:

— У вас получается, что все решается и все делается в стране - одним Сталиным. Ну, ладно, раз уж книга написана, не будем ее переделывать. Возьмите рукопись, я сделал в ней некоторые поправки.

Все поправки, вписанные в биографию Сталиным, усиливали его восхваления и описание его заслуг. Например, вождь собственноручно вписал: «Сталин ? ведущая сила партии и государства».

Шел 1947 год. Маршал Рокоссовский отдыхал на своей даче. Ему позвонили от Сталина и пригласили вместе с женой и дочерью на обед. Трапеза проходила в непринужденной обстановке, много ели и пили. Сталин иногда вставал из-за стола и прохаживался по комнате. Подойдя вдруг к Рокоссовскому, он спросил:

— Вы ведь в прошлом сидели, Константин Константинович?

— Да, товарищ Сталин, я был в заключении. Но вот видите, разобрались в моем деле и отпустили. А сколько замечательных людей там погибло.

— Да, у нас много замечательных людей.

Быстро повернувшись, Сталин вышел в сад. Сосед по столу наступил Рокоссовскому на ногу, а Маленков возмутился;

— Зачем вы это сказали?

Все молчали. Через несколько минут Сталин вернулся в комнату. В руках у него были три букета роз. Один букет он преподнес жене Рокоссовского, другой ? дочери, третий ? маршалу. Рокоссовский, который уже приготовился к самому худшему, с облегчением вздохнул. Он больше никогда не говорил Сталину о погибших в тюрьмах.

Сталинского букета удостоился и военачальник Арсений Григорьевич Головко. Принимая его, Сталин вышел в сад, срезал несколько роз и попросил Головко передать эти цветы жене.

Сталин умел быть шармером. Однако подаренные цветы не гарантировали человеку жизнь.

Профессор К. вылечил Сталина от радикулита.

— Проси что хочешь, ? сказал Сталин. ? Отблагодарю.

— Мне ничего не надо.

? Подумай и попроси.

Профессор подумал и сказал:

? У меня три просьбы. Первая: товарищ Сталин, не работайте по ночам.

— Постараюсь.

— Вторая: бюрократы задерживают оборудование для моего института ? хотелось бы ускорить.

— Ты опытный человек, наверное, копия заявки с тобой. Дай ее мне, у меня кое-какие связи ? поможем.

— Третья: болят почки, а я на всех торжествах и банкетах должен пить целыми фужерами первый тост за товарища Сталина. Разрешите мне не пить.

Сталин подумал и сказал:

— Первый тост пей, как все.

История повторилась. В конце жизни Чжоу Эньлай признался иностранным корреспондентам, что он чувствует себя не очень хорошо, болеет и бросил пить. Пьет только первый тост. Пить за здоровье первого лица государства даже ценой собственного здоровья во всех деспотиях полагалось и во имя ритуала, и в доказательство преданности.

Михаил Ильич Ромм рассказывал мне.

В доме Сталина свет зажигался сразу во всех комнатах, и со двора нельзя было определить, в какой находился вождь. Точно так же свет тушился: сразу во всем доме. Было несколько абсолютно похожих друг на друга комнат: стол, кровать, кресло. Никто никогда не знал, в какой комнате Сталин работает, а в какой спит. Квартира отделялась от внешнего мира бронированной дверью, в которой находилось окошко для передачи пищи. Ни один заключенный в мире не содержался в такой изоляции, какую сам себе определил Сталин.

При доме жил и допускался в комнаты Сталина молодой охранник, исполнявший обязанности денщика. Он вытирал пыль, чистил обувь и делал другую нехитрую работу, поддерживая порядок и казарменно-спартанский уют. В порыве благовейного преклонения молодой денщик подумал, что, как он ни старается, а все-таки топает сапогами, беспокоя вождя. Солдат выделил из получки деньги и купил себе тапочки. Однако ему оказалось, что и этого мало. Он подшил их сукном. Шаг его стал мягким, бесшумным.

Однажды Сталин неожиданно проснулся от тишины: он не слышал привычного топота сапог, но ощущал, что кто-то ходит по квартире. Сталин нащупал наган, который всегда держал под подушкой но увидел знакомую фигуру денщика, беззвучно передвигающегося по комнате.

На следующий день Сталин пожаловался Берия:

— Зачем-то ходит в тапочках, а не в сапогах. Хочет подкрасться, когда я сплю...

Парня расстреляли за попытку покушения на жизнь вождя...

В конце 50-х годов мать солдата подала прошение о реабилитации сына и установлении пенсии, тогда-то и выяснилась эта история.

У Сталина была дача в Лианозово. Там стоял закрытый на ключ рояль, на котором иногда скверно играл допущенный на дачу Жданов. Книг было немного: «Энциклопедический словарь» братьев Гранат, Достоевский с пометками Сталина и Жданова на полях ? нечто вроде переписки. Охранники были молчаливы, мрачны, узколобы. Был бильярд. Неграмотный татарин-банщик, мывший Сталина, иногда играл с ним в бильярд. Он был единственным партнером и собеседником Сталина, которому позволялось критиковать его. Татарин говорил: «Свекровь с невесткой не ладят, ссорятся, а вы хотите в колхозах порядок. Ничего не получится». Сталин посмеивался, не сердился. Но татарин был хитер и, играя в бильярд, старался проигрывать, подставлял шары. Когда это было слишком, явно, Сталин сердился и говорил: «Не поддавайся, будешь поддаваться, арестую и убью». Татарин понимал это и все время искал среднее между подобострастным проигрышем и истовой игрой на выигрыш. И то и другое было смертельно опасно.

В 1947 году Сталин вызвал министра внутренних дел Круглова и его заместителя Сабурова и поинтересовался данными о преступности в стране. Сведениями остался недоволен и сказал: «Мало. Мы должны решить проблему кадров. Промышленности нужны люди». Сталину казалось: чем больше заключенных ? тем лучше, потому, что их труд способствует решению народнохозяйственных задач. Экономическое мышление вождя было на уровне эпохи Среднего царства Древнего Египта.

Сталин ревновал к славе Жукова. В историю вождь хотел войти полководцем, выигравшим войну. Жуков этому мешал.

После войны Сталин отправил маршала командовать Одесским округом. Однако через два года такая ссылка показалась Сталину недостаточной. Жуков был вызван в Москву. Сталин показал ему бумагу, подписанную Берия и Абакумовым, утверждавшую, что Жуков более пятнадцати лет является агентом английской разведки. Маршал понимал возможные последствия подобного документа, но Сталин дружески положил руку на его плечо и сказал: «Я не верю этому. Однако видишь: здесь две подписи, машинистка печатала, в моем аппарате два-три человека знают текст. Поэтому придется отправить тебя куда-нибудь. Назначим тебя командующим Уральским округом».

Оскорбительна была не только новая форма ссылки, но и то, что вождь принимал маршала за дурака, не понимающего, что бумага Берия и Абакумова ? дело рук Сталина.

В Большом театре завершалось торжественное заседание, посвященное Октябрьскому празднику 1950 года. Все встали и запели «Интернационал». Сталин взял под козырек, хотя никакой шапки на нем не было. Поскребышев с сожалением прошептал: «Постарел наш вождь!» У Сталина был острый слух, и он услышал эти слова. После торжественной части состоялся праздничный концерт.

Последним его номером было выступление молдавского танцевального коллектива. Лихие пляски вызвали в зале бурную овацию. В сопровождении Поскребышева Сталин вышел из правительственной ложи. Навстречу шел человек с широкими густыми бровями. Сталин сказал:

— Молодци твои молдавьяни!

Человек смущенно улыбнулся, а Поскребышев сказал:

— Товарищ Сталин, это Брежнев ? секретарь Днепропетровского обкома.

— Постарел ты, Поскребышев. Стал отставать от жизни.

В тот же вечер Сталин распорядился избрать товарища Брежнева первым секретарем ЦК Молдавии. Кадры решают все.

Сталин увидел паккард и сказал директору московского автозавода Лихачеву:

— Хорошая машина.

— Еще лучшую сделаем, товарищ Сталин.

? Лучшую не надо. Сделайте такую.

И сделали ЗИС-101 ? копию паккарда.

Сталин проезжал в автомобиле мимо красивой двухэтажной дачи:

— Чей это детский сад?

? Это дача генерала N.

? А мне кажется, что это детский сад.

Когда на следующий день Сталин снова проезжал мимо, вокруг дома уже бегали дети.

Этот исторический анекдот описывает будто бы очень благородный поступок: все лучшее детям. Однако благодеяние через экспроприацию, через раскулачивание -главный принцип мышления Сталина, еще в начале века занимавшегося разного рода эксами, ? исторически неплодотворно. При неизменном количестве благ их «справедливое» распределение в конечном счете оборачивается грабежом зажиточного крестьянина или заслуженного генерала и не затрагивает ни миллионера от теневой экономики, ни коррумпированного чиновника.

Когда Сталин умер, люди Берия собрали на ближней даче ? последнем пристанище вождя все документы и бумаги и увезли их. Эти бумаги исчезли. Позже в тайнике письменного стола случайно была обнаружена записка на русском языке: «Сталин! Перестань засылать ко мне террористические группы, иначе зашлю одного человека и второго уже не понадобится. Тито». Говорят, что Сталин испугался предупреждения.

Сталин обратился к Абакумову:

— Говори, товарищ Абакумов, какие есть нужды.

— Да вот, плохо очень: отменена и нас смертная казнь. Трудно оформлять эти дела.

— Да, знаю, трудно. Тут, понимаешь, я пошел на поводу. Уговорили. Это дело мы наладим. Не беспокойся.

Абакумов выразил чрезмерно бурный восторг. ? Спасибо, я знал, что вы поможете. Сталин посмотрел на него без улыбки.

— Вот, может быть, тебя первого и расстреляем, товарищ Абакумов.

— Если заслужил ? я готов.

— Зачем заслужил. Иди, не беспокойся, дело мы наладим.

После окончания Отечественной войны одного из наших крупных флотоводцев пригласили на заседание Политбюро сделать доклад о перспективах развития флота. Адмирал выдвинул альтернативное предложение: или построение ряда небольших судов, или строительство крупных боевых единиц, что будет стоить во много раз дороже.

Первым в обсуждении взял слово Ворошилов. Его точка зрения была такой: восстановление народного хозяйства, разрушенного войной, потребует больших расходов, поэтому принять следует первое предложение адмирала.

Ворошилов сел, и установилась тишина. Берия уловил настроение Сталина и сказал, что нашей великой: стране нужен великий флот и у нас хватит сил его создать, несмотря ни на какие трудности.

Сталин выдержал длинную паузу, а потом заговорил: ? Мы всегда подозревали, что Ворошилов ? английский шпион, однако у нас не было доказательств. Теперь он сам себя разоблачил. Он хочет, чтобы Британия стала владычицей! морей, а у Советского Союза не было мощного флота. Куда ты смотришь Берия? Плохо работаешь)

Ворошилов сидел бледный, понурив голову, со лба его падали неправдоподобно большие капли пота.

Сталин, снова выдержав паузу, сказал, что вопрос не подготовлен, перенес обсуждение на следующее заседание и предложил посмотреть свой любимый фильм Чарли Чаплина «Новые времена». Все перешли в соседний зал С экраном на передней стене. Здесь стояли маленькие столики, на них ? по две бутылки боржоми, и у каждого ? по два стула. Все сели по двое. Только Сталин сел ? величественно ? один за первый столик, и Ворошилов ? обреченно ? за последний. Никто не решался сесть с ним рядом.

Сталин смотрел фильм с большим интересом. Когда героя освобождают из тюрьмы, у Сталина по щекал потекли слезы, и он вытер их платком.

Фильм кончился. Включили свет. Сталин продолжал сидеть. Никто не двигался. Наконец Сталин встал, окинул всех просветленным взглядом и сказал:

— Мало мы заботимся о людях. Вот, например, наш старый боевой товарищ. Он много сил отдал нашей победе, а теперь устал и даже начал ошибаться. И никто не позаботится, чтобы он отдохнул. Почему ты, Лаврентий Берия, не предложишь ему путевку в санаторий?

У всех отлегло от сердца и бледность сошла с лица Ворошилова.

Храпченко рассказывал. Николай Алексеевич Вознесенский выпустил книгу об экономике СССР в Великой Отечественной войне. Работа получила Сталинскую премию. На правительственном банкете в честь новых лауреатов присутствовал Сталин и все члены Политбюро. В конце банкета его участники выстроились полукругом, чтобы сфотографироваться. В этот момент Берия подошел к Вознесенскому, обнял его за плечи и сказал: «Молодец, хорошую книгу написал. Смотрите, товарищ Сталин, какие у нас есть молодые члены правительства. Книги пишут. Хорошие книги, умные, ученые книги. Премии получают. Вот только на товарища Сталина, мало ссылаются в своих учёных книгах». Все застыли, Сталин помрачнел, резко повернулся, и на глазах у всех ушел в узкую потаенную дверь, скрытую в стене. Установившаяся тишина не сколько минут держала всех в оцепенении, потом все стали расходиться. Все ощутили обреченность Вознесенского.

В марте 1949 года молодой член Политбюро Вознесенский был выведен из высших эшелонов власти. Он написал письмо Сталину, уверяя его в своей преданности и невиновности. Находясь в опале, Вознесенский продолжал работать над новой, книгой об экономике нашего общества. Через полгода Сталин пригласил его к себе на дачу. В присутствии членов Политбюро Сталин провозгласил тост за дорогого товарища Вознесенского ? нашего ведущего экономиста. Он способен прокладывать пути к светлому будущему, планировать нашу экономику. Такие люди ? наш ценнейший капитал. За здоровье товарища Вознесенского!

Вознесенский возликовал и был обнадёжен. Радостный вернулся он домой. Однако той же ночью его арестовали. Арестована была и рукопись Вознесенского, в закономерностях социалистический экономике. В отредактированном Сталиным виде эта работа вышла под именем вождя в начале 50-х годов в форме статьи в «Правде» и отдельной брошюрой. Так, с «чужой помощью», Сталин написал не одну работу.

Перед XIX съездом Сталин перенес микроинсульт. Отнялась рука. Состояние было плохим. Вызвали врачей. После консилиума они сказали, что положение угрожающее, и вождь должен отойти от дел, чтобы сохранить жизнь. Был приведён ряд исторических прецедентов, когда отдых возвращал здоровье, а продолжение работы приводило к губительным результатам.

Сталин спросил:

? Скажите, медицина наука или нет?

Врачи ответили:

? Да, товарищ Сталин, конечно, наука.

— А в науке бывает прогресс?

— Да, товарищ Сталин, конечно.

? Значит, и в медицине есть прогресс?

— Да, товарищ Сталин, есть, но не в этом случае.

Эти заболевания наука еще не умеет лечить.

— Значит, вообще в медицине есть прогресс, но когда дело касается товарища Сталина, то прогресса нет.

Вскоре индийский врач ? его потом наградили Сталинской премией мира ? стал лечить. Сталина с помощью стимулирующих и даже допинговых средств, и вождь неожиданно быстро встал на ноги. На XIX съезде он как ни стремился все же не мог выступить с отчетным докладом и был в состоянии только доковылять до трибуны и произнести очень краткую агрессивную речь. Эта речь призвана была доказать, что вождь здоров и в силе. (Египетские фараоны, чтобы показать,что они еще не стары, пробегали в присутствии большого числа людей огромный круг.). Вскоре началось дело врачей.

В феврале 1953 года состоялось заседание Президиума, на котором обсуждался вопрос о суде над «врачами-убийцами» и о последующей депортации евреев в Сибирь. Неожиданно для Сталина несколько руководителей высказались резко против этого. Сталин был настолько поражен и обескуражен сопротивлением (ничего подобного не было уже лет двадцать!), что молча покинул заседание, уехал и не появлялся 10?15 дней. Он не появился вообще. Умер. От огорчения? От страха? От гнева? Иногда палачи отбивают кулаки, избивая жертву: неужели евреи доконали бедного Сталина?

По делу врачей арестовали главным образом врачей-евреев. Однако был арестован и Владимир Никитич Виноградов ? лечащий врач Сталина, рекомендовавший ему по состоянию здоровья покой и отход от дел. Ни следователь, ни новый министр Игнатьев не знали, что делать с этим арестантом. При первой же встрече со Сталиным Игнатьев спросил, как следует поступить с Виноградовым. Сталин ответил:

— Не знаешь, что делать? Он должен быть связан с сионистской организацией Джойнт.

— Но Виноградов русский.

— Значит, он английский шпион, а Англия покровительствует Джойнту. Так что все сходится.

— Однако Виноградов ничего не подписывает и просит сообщить вам, что он ни в чем не виноват.

? Не виноват! Шпион иностранной разведки ? не виноват! Имейте в виду, Виноградов человек слабохарактерный, его не надо бить, достаточно надеть на него кандалы, и он все подпишет. Я его хорошо знаю.

Илья Эренбург рассказывал мне, как в феврале 1952 года Маленков пригласил его в ЦК. Вначале он хвалил писателя и объяснялся в любви к его творчеству, а потом сказал: «Прошу вас ознакомиться с одним письмам. Я ценю вас и отношусь к вам с читательской привязанностью, поэтому настоятельно советую подписать это письмо».

Эренбург внимательно прочел документ, под которым уже стояли подписи известных людей. В письме говорилось: мы, евреи ? деятели культуры, воспитывали как их детей в антипатриотическом духе, мы и наши дети виноваты перед всеми народами Советского Союза, так как противопоставили себя им. Дальше шли перечисления социальных прегрешений евреев. И в конце покаяние: мы становимся на колени перед народами нашей страны и просим наказать и простить нас.

Эренбург отложил письмо и сказал:

— Я этого подписать не могу. Маленков сказал:

— Желая вам добра, очень советую не отказываться. Иначе я не могу поручиться за вашу судьбу, которая мне дорога. Ваш отказ там, ? Маленков показал на люстру, ? не поймут и не примут. Ваш отказ вызовет такие последствия, что я не смогу вам помочь.

Эренбург понимал, что простое отрицание документа, санкционированного, как это было понятно, Сталиным, невозможно, и привел лукавые доводы:

— Я не могу подписать это письмо, потому что партия и лично товарищ Сталин поручили мне руководить движением за мир. Я ответственно говорю, что публикация письма разрушит это движение. Я получил официальное заявление Жолио Кюри и других видных западных деятелей, что они выйдут из движения за мир, если не получат неопровержимых данных о том, что дело врачей-убийц не инсценировано. Все это не позволяет мне подписать письмо, так как я отвечаю перед партией и товарищем Сталиным за движение за мир.

— Я по-прежнему думаю, что вам лучше подписать, сказал Маленков. ? Если же вы отказываетесь, я советую: все аргументы, которые вы мне высказали, изложите в письме на имя товарища Сталина и завтра передайте мне. Я обеспечу, что ваше обращение попадет в руки товарища Сталина. Однако я уверен, что это не повлияет на его решение. Письмо с подписями представителей еврейского народа будет опубликовано на следующей неделе в «Правде».

Эренбург последовал доброму совету Маленкова и всю ночь писал письмо Сталину. Писал и рвал. Наконец ему удалось изложить свои мысли точно и корректно, с учетом психологии адресата.

Далее события развивались так. Убедили ли вождя аргументы Эренбурга, или же вторглись другие факторы, но коллективное письмо в печати не появилось. Почему? Сталин ушёл из жизни и унес с собой ответ на этот вопрос.

Согласно сталинскому сценарию, должен был состояться суд над «врачами-убийцами», который приговорил бы их к смерти. Казнь должна была состояться на Лобном месте на Красной площади. Некоторых «преступников» следовало казнить, других позволить разъяренной толпе отбить у охраны и растерзать на месте. Затем толпа должна была устроить в Москве и других городах еврейские погромы. Спасая евреев от справедливого гнева народов СССР, их предстояло собрать в пунктах концентрации и эшелонами выслать в Сибирь.

Хрущев пересказывал Эренбургу свою беседу со Сталиным. Вождь наставлял; «Нужно, чтобы при их выселении в подворотнях происходили расправы. Нужно дать излиться народному гневу». Играя в Иванушку-дурачка, Хрущев спросил: «Кто их?» ? «Евреев», ? ответил Сталин, наслаждаясь своим интеллектуальным превосходством. Утверждая сценарий депортации, он распорядился: «Доехать до места должно не более половины». По дороге предполагались «стихийные» проявления народного гнева ? нападения на эшелоны и убийства депортируемых.

Так Сталин готовил окончательное решение еврейского вопроса в России, как рассказывал об этом Эренбург.

Один из старых железнодорожников, живущих в Ташкенте, рассказывал мне, что в конце февраля 1952 года действительно были приготовлены вагоны для высылки евреев, и уже были составлены списки высылаемых, о чем ему сообщил начальник областного МГБ.

Это было в конце 1952 года. Я был приглашен на концерт, посвященный окончанию работы XIX съезда партии. Все шло хорошо и привычно. Выступал Краснознаменный ансамбль песни и пляски. Я видел, что Сталину нравится это выступление, Но вот от стола, за которым сидело правительство, отделился Ворошилов, поспешно пошел к руководителю ансамбля Александрову и передал ему просьбу Сталина сыграть «Яблочко». Зазвучал знакомый мотив. Сталин поднялся из-за стога, подошел к дирижеру и встал рядом с ним. Заложив руку за френч, Сталин выпрямился и начал петь, а Александров дал знак оркестру играть тихо, чтобы слышен был негромкий, надтреснутый старческий голос исполнителя:

Эх, яблочко, куда котишься,
В Губчека попадешь ?
Не воротишься ?
В Губчека попадешь ?
Не воротишься...

Меня охватил ужас. Мне показалось, что Сталин опрометчиво вышел из образа вождя, но скоро опомнится и не простит свою оплошность никому из присутствующих. Я на цыпочках, боком вышел из зала и уехал домой.

Важной символической деталью эмблемы XX века могла бы стать колючая проволока. Человечество научилось беспривязному содержанию скота. Этот метод оказался эффективен и по отношению к человеку. Территории величиной с целые страны были огорожены колючей проволокой. Эти территории заселяли арестанты численностью с целые народы.

Поразительней всего, что в добровольно-вынужденном заключении находился и Сталин. Его двухэтажную дачу отделяла от мира колючая проволока. Второй этаж этого дома, кажется, был необитаем. Лишь однажды там ночевал Мао Цзэдун, постель которому из уважения и гостеприимства стелил сам Сталин, который, впрочем, перед этим, демонстрируя свое величие, несколько дней не принимал гостя. На первом этаже размещалась прихожая с простой солдатской вешалкой на стене. На вешалке висела шинель вождя. Большая комната кабинет Сталина: письменный стол с простейшей кнопочной сигнализацией для вызова охраны, в дверях глазок для наблюдения. У стены?диван. На одной из стен огромная карта, около которой лестница позволявшая приблизиться к любому пункту на карте. В комнате по меньше, спальне - тахта. Мебели мало, обстановка спартанская. Предметов искусства нет. Ведь не назовешь искусством репродукцию из «Огоньке» ? картину Юрия Непринцева «Василий Теркин на привале», висевшую на кнопках над диваном.

Во всем ощущались меры предосторожности: нажимая выключатель, Сталин тушил и зажигал свет сразу во всем доме, так что снаружи нельзя было определить, в какой комнате находится сейчас хозяин. Занавеси на окнах снизу были подрезаны, чтобы за ними нельзя было спрятаться. Множество предосторожностей оберегало Сталина от внешнего мира.

В начале 50-х годов один из северных лагерей в районе Магадана восстал. Заключенные разоружили вохров-цев, перебили часовых и под руководством зека ? бывшего военного ? ушли из лагеря многотысячной толпой, Это была большая армия, вооруженная чем попало и отчасти оружием, отнятым у охранников. Эта армия, которой нечего было терять, победно шла от одного лагеря к другому, сметая охрану и освобождая других заключенных. Армия росла в геометрической прогрессии, от лагеря к лагерю обретая новое оружие, новых бойцов и запасы провианта. Понимая, что в Союзе они будут разгромлены регулярными войсками, предводитель этого войска повел его к Чукотке, чтобы перебраться на Аляску. Все заградительные отряды, которые бросались навстречу этому «железному потоку», сметались с дороги. Мужчины и женщины шли через тундру к Берингову проливу. Тогда Сталин бросил против них боевую авиацию. На белом снегу тундры огромные черные людские массы представляли легкоуязвимую цель. Их громили прицельным бомбометанием и добивали штурмовики на бреющем полете. На многие километры по тундре оставался след кровавого месива от разбомбленной армии восставших арестантов.

К концу жизни у Сталина высохла рука и начала сохнуть нога. Не надеясь на врачебную этику, с докторе, лечившего Сталина, взяли подписку о неразглашении диагноза и самого факта болезни. Ногу лечили рентгеном. Больная нога и была причиной того, что Сталин всегда ходил в сапогах.