В основу формирования уличной системы Петербурга положен знаменитый гигантский треугольник, так называемый Невский, или Морской, трезубец, образованный двумя проспектами – Невским и Вознесенским – и Гороховой улицей. Все три магистрали, которые в народе известны как «Лучи», или «Адмиралтейские лучи», образуя равные углы, приблизительно на одинаковом расстоянии пересекаются радиальными полукружиями улиц, рек и каналов.

Более двух столетий принцип трехлучевой уличной системы оставался основополагающим в петербургско-ленинградском градостроении. Достаточно напомнить, что еще в предвоенном, 1936 года Генеральном плане развития Ленинграда предполагалось средний «Луч» – Гороховую улицу (в то время улицу Дзержинского) – продлить шоссейной дорогой до Колпина, а Варшавский вокзал, замкнувший в 1851 году перспективу Вознесенского проспекта, снести. Планам не было суждено сбыться. Более того, в 1962 году зданием Театра юных зрителей перспектива Гороховой улицы была окончательно, во всяком случае на обозримый период, прервана.

Строго говоря, и Невский проспект как перспективу можно рассматривать только в пределах от Адмиралтейства до площади Восстания, где он достаточно широк и прямолинеен.

Таким образом, трехлучевая система в настоящее время сохранилась только в границах исторического центра Петербурга и является памятником отечественного градостроения.

Уникальным остается и сам принцип образования петербургских улиц. Если в старинных русских и большинстве европейских городов улицы, играя чисто коммуникативную роль, возникали между уже существовавшими жилыми домами и потому в плане представляли совершенно беспорядочную криволинейную сетку пересекающихся дорог, то в Петербурге «прешпективы» сначала обозначались на свободной для застройки территории, а затем ее участки раздавались их будущим владельцам для строительства и освоения. Благодаря этому Петербург стал первым русским городом с четко обозначенной сетью прямолинейных улиц между жилыми кварталами. Да и сами кварталы в современном понимании этого слова впервые в градостроительной практике появились именно в Петербурге.

Образ прямых петербургских проспектов стал расхожей художественной метафорой, широко используемой в самых различных, порою совершенно противоположных обстоятельствах. «Как петербургские проспекты», – говорили в укор поэтам и писателям, строчки произведений которых были так же, как «прешпективы», прямы и пусты.

Такая градостроительная практика требовала соответствующего именослова. Внешне одинаковые проезды и проходы да еще поделенные на похожие друг на друга, однообразные кварталы надо было как-то отличать друг от друга. Назревала необходимость официальной топонимики.

Если не считать сравнительно небольшого топонимического наследства, доставшегося городу от допетровских времен и зафиксированного на старинных финских и шведских картах, то практически всю раннюю городскую топонимику надо отнести к фольклору. Только в апреле 1738 года появился первый указ об официальном наименовании городских объектов. Улиц, набережных, площадей и мостов, требовавших собственных названий, к тому времени оказалось 259.

До 1738 года названия возникали стихийно – либо по каким-либо характерным отличительным признакам, либо по именам наиболее известных и значительных владельцев домов, усадеб, питейных или торговых заведений. Часто улицы называли именами слободских старост. Адреса носили описательный характер. Еще в начале XIX века Пушкин жил «у Цепного моста, против Пантелеймана в доме Оливье», а Дельвиг – «На Владимирской улице, близ Коммерческого училища, в доме Кувшинникова». Чем адрес был длиннее, тем проще было найти адресат. Александр Дюма в романе «Учитель фехтования», посвященном петербургской истории, указывает адрес своей героини: «Мадмуазель Луизе Дюпон, у мадам Ксавье. Магазин мод. Невский проспект, близ Армянской церкви, против базара».

Описательные адреса просуществовали вплоть до 1860-х годов, когда был радикально изменен сам принцип нумерации петербургских домов. Дома стали обозначаться номерами в пределах одной улицы. До этого они нумеровались в границах полицейских частей, которых в Петербурге насчитывалось всего двенадцать. Поэтому номера домов могли быть 225, 930, 1048 и т. д. Это было так неудобно, что пользовались старым испытанным описательным способом. Причем долгое время среди обывателей равноправное хождение могли иметь два, три, а то и более вариантов адресов. Так что Комиссии о Санкт-Петербургском строении, в чье ведение входила официальная городская топонимия, было из чего выбирать.

Как это обычно бывает, выбор был далеко не простым да и в итоге оказывался не всегда самым удачным. Население не принимало предложенный вариант, продолжая пользоваться другим, фольклорным именем, которое в конце концов могло оказаться более сильным и вытесняло из употребления официальное название. В арсенале петербургской топонимики сохранились любопытные свидетельства той давней борьбы. Искаженные варианты названия улицы Зеленина вместо правильного «Зелейная», Моховой – вместо «Хамовой», Торжковской – вместо «Торжокской», поселка Осиновой Рощи – вместо «Осиной Рощи» и многие другие давно вошли в обиходный оборот и пользуются вполне понятным официальным статусом. По тонкому замечанию специалистов, «эти ошибки давно уже стали историческими и обжалованию не подлежат». Названия превращались в символы, и их этимология интересовала разве что исключительно узкий круг любопытных.

По Садовой по Большой
Нет березки ни одной.
По Гороховой я шел,
А гороха не нашел,
Море видеть я хотел
И в Морскую полетел,
Но и в Малой, и в Большой
Капли нет воды морской.

Опыт народной, или, как говорят специалисты, вульгарной, этимологии был сохранен чуть ли не до нашего времени. Например, в 1920-х годах городской фольклор предложил упорядочить новую «распланировку» Ленинграда: «Кооперативы переносятся на остров Голодай. Футбольные клубы – к Нарвским и Московским воротам. Кассы трестов переводятся на Теряеву и Плуталову улицы Петроградской стороны. Алиментщики перебрасываются в Детское Село. Получающие по рабкредиту отправляются на Наличный переулок». Более понятный второй, нежели первый, основной смысл щекотал нервы, рождал ассоциации, приобщал ко времени.

Процесс упорядочения городской топонимики растянулся на многие десятилетия. Уже в середине XVIII столетия Петербург начал осваивать территориальный и тематический принцип наименования улиц. Этот принцип ведет свое начало от знаменитых линий Васильевского острова, которых еще недавно было 27, и рот гвардейских полков, переименованных затем в Красноармейские, Советские и другие улицы. Помните школьную загадку: «Назовите пятьдесят улиц Ленинграда за одну минуту»? Ответ был известен заранее: «27 линий Васильевского острова, 13 Красноармейских и 1 °Cоветских улиц». Не забудем и об улицах в Литейной части, которые в начале XVIII века назывались линиями и обозначались порядковыми номерами. Долгое время такой порядок наименования улиц сохранялся на Петроградской стороне, в слободах Семеновского, Преображенского и Измайловского полков, в других районах города.

В 1768 году императрица Екатерина II дает указание генерал-полицмейстеру Н. И. Чичерину «на концах каждой улицы и каждого переулка повесить доски с именами той улицы и переулка на русском и немецком языках; у коих же улиц и переулков нет еще имен, то оных окрестить». Одна такая доска до сих пор сохранилась на углу Дворцовой набережной и Зимней канавки. Затем появляется еще ряд сенатских указов, пытающихся упорядочить систему наименования и обозначения названий петербургских улиц. Казалось, что к началу XX века этот процесс наконец-то приобрел столь необходимую для такого большого города системность.

Но сразу после октябрьского переворота городская топонимика приобрела ярко выраженный идеологический характер. Улицам и площадям присваивались имена политических деятелей, зачастую не имевших никакого отношения не только к конкретному месту, но и к городу вообще. Переименовывались улицы, названия которых к тому времени уже составляли историческую ценность. Невский проспект стал проспектом 25-го Октября, Большая Морская улица – улицей Герцена. Это вызывало искреннее непонимание петербуржцев. Примеры этой вакханалии переименований мы увидим в ходе дальнейшего рассказа.

Петербург сталкивался с переименованиями давно. Но в дореволюционный, имперский период эти переименования были скорее случайными и нерегулярными, и чаще всего носили прагматичный характер. Новые названия или уточняли смысл старых, или давались магистралям, изменившим свой статус, функцию или территориальную принадлежность. Улицы превращались в проспекты, они продлевались, объединяя районы или части города, входили в границы военных слобод и заводских территорий и так далее. Изредка объектам давались имена почивших государей и военачальников. Еще реже это делалось в угоду политическим целям. Так, например, улицы Выборгской стороны и предпортового района получили имена городов Лифляндии и Финляндии.

Особо надо отметить то обстоятельство, что в течение двух первых веков своего существования топонимика Петербурга вообще не использовалась в идеологических, воспитательных целях. Только на рубеже XIX и XX веков впервые была предпринята попытка переименования улиц в пользу выдающихся людей России – писателей, поэтов, государственных деятелей. Благое намерение увековечить их память привело к неизбежным утратам исторических названий. Так, в 1902 году в связи с пятидесятилетием со дня смерти Гоголя имя писателя было присвоено старейшей улице города – Малой Морской. О том, как к этому отнеслись петербуржцы, мы расскажем в соответствующем месте книги. А пока, справедливости ради, отметим, что такие случаи были крайне редкими, и их можно было бы считать частными, если бы не опасный вирус переименований, который поселился в обществе.

В 1914 году, как мы уже знаем, это аукнулось в названии самого города, переименование которого из Санкт-Петербурга в Петроград вызвало бешеную волну шовинизма, результатом чего стала всеобщая поддержка царя в этом его решении. Пагубный смысл произошедшего на волне ложно понятого патриотизма был опознан далеко не многими и не сразу.

Но вряд ли кому-то в начале века могло привидеться даже в страшном сне, что произойдет с петербургской топонимикой всего лишь через одно-два десятилетия. Начиная с 1918 года волна за волной прокатился по петербургской топонимике мощный каток переименований. Первая была приурочена к первой годовщине революции.

Большевики, поставившие в октябре 1917 года Россию с ног на голову, старались закрепить это в сознании своих оболваненных революционной демагогией сограждан. Вот почему Дворянская улица превратилась в улицу Деревенской Бедноты, Кавалергардская стала улицей Красной Конницы, Почтамтская – улицей Союза связи, Мещанская – Гражданской и так далее. Все переименования носили ярко выраженный классовый характер, и если, например, в 1923 году принималось решение об увековечивании памяти деятелей литературы, то в основном эти деятели были либо причислены к лагерю революционных демократов, либо в своем творчестве сочувственно относились к революционной борьбе рабочих и крестьянских масс Российской империи.

Как мы увидим из последующего повествования, процесс этот был непростым, идеологам большевизма для достижения своих классовых целей приходилось идти на самые невероятные уловки. На соответствующих страницах книги мы еще расскажем, как к именам, скажем, Чайковского, Грибоедова и других деятелей культуры приходилось добавлять забавные сокращения типа «комп.» или «пис.», чтобы необразованный пролетариат, не дай Бог, не спутал достойных попутчиков революции с другими их случайными однофамильцами.

Топонимика была поставлена на службу революции, она стала средством агитации и пропаганды. Был создан новый топонимический пантеон, обязательный для применения во всех городах необъятной России. Полигоном для его внедрения стал сначала Петроград, а затем Ленинград. В значительной степени благодаря топонимике героизировались и романтизировались имена убийц, грабителей и террористов. Убийство государственного деятеля считалось подвигом, бандитский грабеж назывался экспроприацией, террор возводился в ранг революционной борьбы. Примерами для подражания юных ленинцев становились Желябов и Софья Перовская, Воинов и Халтурин. Их «славные» имена, десятки раз повторенные на адресных табличках ленинградских домов, внедрялись в память и сознание юных поколений, даже не подозревавших, какова подлинная зловещая роль этих людей в истории России и всего человечества.

Основным признаком при составлении революционного синодика стала политическая благонадежность новых святых. Зачастую улицам и площадям присваивались имена ныне живущих и здравствующих деятелей. Образно говоря, это была мина замедленного действия. Неожиданно для всех вчерашние верные ленинцы вдруг становились непримиримыми врагами партии и народа, что приводило к неизбежным и бесконечным переименованиям названных их именами городских объектов. Процесс переименований становился перманентным.

В то же время переименования зачастую становились актами обыкновенного вандализма. В угоду новым названиям уничтожались старые исторические топонимы, тем самым стиралась столь необходимая городу память места. Так, например, только с возвращением Большой и Малой Конюшенным улицам их исторических названий к горожанам начала постепенно возвращаться память об огромном историческом районе в центре Петербурга с Конюшенным ведомством, Каретным музеем, Конюшенной церковью, в которой, кстати, отпевали Пушкина, и другими атрибутами исчезающего во времени старого петербургского быта.

Наиболее крупные переименования постигли город в 1918, 1923, 1939 и 1952 годах. Всего за эти годы было переименовано более 500 улиц, площадей, каналов, мостов и других объектов городской топонимики. Чтобы понять, каковы были объемы переименований, напомним, что к 1917 году на географической карте города было зафиксировано чуть более полутора тысяч топонимов. Если при этом учесть, что за время советской власти примерно 400 исторических названий исчезло в связи с утратой самих объектов наименования (объединение нескольких улиц в одну, застройка проездов жилыми кварталами и пр.), то легко увидеть, какой урон был нанесен Петербургу таким отношением к его топонимическому богатству.

На этом гибельном фоне осталось едва заметным возвращение исторических названий, которое было произведено для «поднятия народного духа» в январе 1944 года, накануне полного снятия блокады Ленинграда. Во-первых, оно было неполным, и, во-вторых, коренные ленинградцы еще не успели привыкнуть к новым именам, так что Невский проспект для них оставался Невским, несмотря на яростные попытки властей привить любовь к «проспекту 25-го Октября».

С 1990-х годов, на демократической волне перестройки, процесс возвращения объектам городской топонимики исторических названий получил стремительное ускорение. Но происходило это, как обычно в таких случаях, торопливо и бессистемно. Когда волна реанимации старых названий стала затухать, выяснилось, что о многих забыли, а до некоторых просто не дошли руки. Но интерес к этому процессу был вполне искренним.

Кстати, именно фольклору выпала почетная честь оказать неоценимую услугу официальной историографии. Исключительно благодаря ему многие старинные топонимы, навсегда исчезнувшие с лицевых фасадов зданий, до сих пор сохраняются в совокупной памяти петербуржцев.

Надо сказать, что в истории городской топонимики фольклор играет не только оценочную, но в значительной степени и созидательную роль. Он не только интерпретирует появление того или иного названия или реагирует на него. Как мы уже знаем, в самый ранний период существования Петербурга фольклор пополнил арсенал официальной городской топонимики. Названия многих петербургских географических объектов извлекались из неисчерпаемого кладезя мифологии допетербургского периода жизни Приневского края. Финские и шведские народные названия островов, рек и протоков самым естественным образом вошли в свод официальной городской топонимики. К счастью, многие из них ни разу так и не были заменены на другие и если подверглись незначительным изменениям, то только в области орфографии и произношения. До сих пор они сохраняют свои иноземные корни, донося до нас аромат древнего финского присутствия на «топких невских берегах». Финская лексическая музыка явственно слышится в названиях таких исторических районов города, как Купчино, Коломяги, Парголово, Лахта, Шушары и многих других, хотя городской фольклор частенько и предлагает многочисленные русские версии этимологического прочтения первородных топонимов. Так, например, бытует легенда о неких купцах, которые останавливались в одном из южных предместий города перед последним переходом в столицу. Отсюда и пошло, якобы, название Купчина.

Еще менее убедительна легенда о происхождении названия Парголово. Принято считать, что топоним Парголово происходит от бывшей здесь старинной деревни Паркола, название которой, в свою очередь, родилось от финского собственного имени Парко. Сохранилась в народе и более древняя легенда о том, что «Парголово» будто бы происходит от финского слова «пергана», что в переводе значит «черт». В старину эта местность была покрыта густыми лесами, которые «наводили на жителей суеверный страх». Говорили, что в непроходимых чащобах водятся черти.

Между тем, петербургская фольклорная традиция считает, что название это связано с Северной войной и основателем Петербурга Петром I. Как известно, Парголовская мыза включала в себя три селения: Суздальская слобода, Малая Вологодская слобода и Большая Вологодская слобода. При Петре их стали называть Первым, Вторым и Третьим Парголовом. По легенде, они получили свои названия оттого, что здесь якобы трижды происходили жестокие сражения со шведами. Бились так, что ПАР из ГОЛОВ шел.

Есть и другое предание. Согласно ему, во время одного из сражений Петр I якобы почувствовал себя плохо. У него так закружилась голова, что он не мог «мыслить и соображать». Тогда он собрал своих военачальников и признался: «У меня ПАР в ГОЛОВЕ». От этих слов и ведет-де Парголово свое непривычное для русского слуха название.

Но это не более чем легенды. Впрочем, историческая правда от такой экспансии фольклора вовсе не страдает. Напротив, она становится еще более выразительной, более яркой, будит воображение и не дает затухнуть ассоциативному мышлению. Освещенная красивыми поэтическими легендами и романтическими преданиями историческая правда становится более интересной для изучения и более доступной для запоминания. История от этого только выигрывает. Не говоря уже о практической пользе фольклора. Нельзя забывать того, что, наряду с историческим знанием, фольклор формирует образ истинного петербуржца, потому что не исключено, что городской фольклор – это, возможно, и есть та Душа Петербурга, определение которой так долго никак не дается исследователям.

Итак, как менялась городская топонимика и как на это реагировал городской фольклор?

Понятно, что рамки заданной темы ограничивают нас в выборе объектов. Мы рассматриваем только те топонимы, которые были отмечены городским фольклором, причем лишь такие, которые за время своего существования претерпели изменения. Но и этого, как мы полагаем, вполне достаточно, чтобы увидеть общую картину порой грустной и печальной, порой смешной и забавной, но всегда интересной и поучительной истории петербургской топонимики.

1903… Несмотря на то что Петербург возник на Петроградской стороне, формирование его главной магистрали – Каменноостровского проспекта – затянулось на два столетия, вплоть до 1903 года, когда через Неву был построен постоянный Троицкий мост. До этого на протяжении всего XVIII столетия будущий проспект представлял собой проселочную дорогу, идущую от Петропавловской крепости к Каменному острову. Отсюда его название: Каменноостровский.

Восьмиугольная площадь, образованная пересечением Каменноостровского проспекта с улицей Мира, бывшей Ружейной, начала приобретать современный архитектурный облик в 1901–1906 годах. Тогда появились три здания, возведенные по проекту архитектора В. В. Шауба. Завершилось формирование площади только в 1952 году строительством дома № 15 по проекту О. И. Гурьева.

Долгое время площадь не имела никакого названия. Понятно, что вакуум заполнил фольклор. В народе ее называли «Ватрушка», или «Площадь звезды». Огромная светящаяся неоновая конструкция в форме звезды была распластана над площадью в те недавние времена, когда проспект, называвшийся тогда Кировским, был дорогой к правительственным дачам на Каменном острове и украшался, не в пример другим городским магистралям, ярко и выразительно.

1992. Только в 1992 году площадь получила свое первое официальное название – Австрийская, в честь дружбы между народами России и Австрии. Это была одна из первых международных акций первого мэра Санкт-Петербурга Анатолия Александровича Собчака. Известно, что отношение к нему петербуржцев было далеко не однозначным. И потому праздник открытия новой площади не обошелся без зубоскальства. «Вы слышали, австрийцы заплатили Собчаку двести тысяч долларов за наименование Австрийской площади?» – «Да. И не только. Марсиане дали ему взятку в один миллион долларов за сохранение названия Марсова поля».

1838. Этот проезд проходит между главным фасадом Адмиралтейства и северной границей Александровского сада. Некогда здесь простирался незастроенный луг, или эспланада, – свободное пространство, окруженное каналами и земляными валами для защиты от возможного нападения противника. Еще в 1816 году на месте наружного канала, окружавшего Адмиралтейство с трех сторон, был разбит бульвар, ставший одним из любимых мест праздных прогулок петербургской знати. В Петербурге его называли «Адмиралтейским бульваром», или «Адмиралтейским променадом». По утверждению многих знатоков старого Петербурга, именно он вошел в «энциклопедию русской жизни» – роман Пушкина «Евгений Онегин». Сюда, «надев широкий боливар», выходил на променад ее главный герой. В 1816 году фольклорное имя Адмиралтейский бульвар приобретает официальный характер.

По свидетельству историка М. И. Пыляева, Адмиралтейский бульвар был «центром, из которого распространялись по городу вести и слухи, часто невероятные и нелепые». Тем не менее, авторитет сведений, полученных с бульвара, среди общественности оставался непререкаем. «Да где вы это слышали?» – недоверчиво восклицали петербуржцы. «На бульваре», – торжественно отвечал вестовщик, и все сомнения исчезали. Таких распространителей слухов и новостей, услышанных на Адмиралтейском бульваре, в Петербурге назвали «Бульварный вестовщик» или «Гамбургская газета». Как нам кажется, этимология понятия «бульварный» в значении «газета или литература, рассчитанная на обывательские, мещанские вкусы» восходит к тому знаменитому Адмиралтейскому бульвару.

1880. С появлением на территории бывшей фортификационной эспланады Александровского сада центр отдыха и прогулок петербуржцев переместился на его территорию. Адмиралтейский бульвар утратил одну из своих основных функций. В 1880 году, в рамках упорядочения городских названий, бульвар был переименован в Адмиралтейский проезд.

1849. В середине XIX века короткая дорога между Ушаковской набережной на правом берегу Большой Невки и набережной Черной речки была названа Чернореченским проспектом.

1860. Чернореченский проспект проходил вдоль загородной дачи Строгановых в Новой Деревне. В 1860 году проспект был переименован в Строгановскую улицу.

Графы Строгановы происходили из старинного и сказочно богатого рода, которому принадлежали почти все солеварни и горные разработки России. Согласно преданиям, еще в XV веке Строгановы выкупили из татарского плена московского князя Василия Темного, а в XVI веке на свои деньги снарядили дружину Ермака для покорения Сибири. Петру I Строгановы ссужали деньги для успешного ведения Северной войны. Причем, если верить фольклору, делали это весьма экстравагантно. Рассказывали, что Григорий Дмитриевич Строганов, «угощая царя обедом, преподнес ему на десерт бочонок с золотом».

Не менее богат был и Александр Сергеевич Строганов. На его ежедневных обедах, устраиваемых во внутреннем дворике собственного дворца на Невском проспекте, могли одновременно присутствовать до сотни-другой человек. Всякий прилично одетый человек мог зайти и отобедать у графа. Рассказывают, что «некто обедал таким образом более двадцати лет, и, когда однажды не пришел (по-видимому, умер), никто не мог назвать его имени».

Говорят, однажды Екатерина II представила графа Александра Сергеевича австрийскому императору словами: «Вот вельможа, который хочет разориться и никак не может». В Петербурге о нем говорили: «Богаче Строганова не бывает».

Екатерина любила Строганова и, как сообщает М. И. Пыляев, даже часто тосковала без него. Однажды императрица, соскучившись по графу, приказала Зубову атаковать строгановскую дачу на Черной речке и, взяв его в плен, привезти к ней. По преданию, Зубов приплыл со своими егерями в лодках, но был встречен вооруженными людьми Строганова, ожидавшими вблизи укрепленной усадьбы графа. Оказывается, Строганов заранее узнал о намерениях императрицы и принял заблаговременно меры. Флотилия была посажена на мель и взята в плен. Строганов по этому случаю устроил грандиозный пир и только затем уже хитростью был завлечен в лодку Зубова и доставлен к императрице.

Дача Строганова была широко известна в Петербурге. Особенной славой пользовался сад, в котором находился знаменитый «Саркофаг Гомера». Так в Петербурге называли подлинный античный саркофаг, установленный в саду графа. Согласно легендам, саркофаг, якобы, в 1770 году, в разгар Русско-турецкой войны, во время высадки боевого десанта на одном из островов Средиземного моря обнаружил командовавший десантом русский офицер Домашнев. Он доставил гробницу в Петербург и подарил графу. Лестная для истинного петербуржца легенда получила необыкновенно широкое распространение, хотя простодушные рассказчики, передавая друг другу ее содержание, тут же выкладывали и причину возникновения этого мифа. Оказывается, впервые увидев античный саркофаг, искренне обрадованный и радостно смущенный Строганов будто бы, полушутя, воскликнул: «Не саркофаг ли это Гомера?» Шутка графа, переходя из уст в уста, легко превратилась в легенду. Эскиз установки саркофага на искусственном холме, на берегу пруда, в окружении могучих деревьев, выполнил А. Н. Воронихин.

В 1908 году загородное имение Строганова было распродано его наследниками. Постепенно садовые затеи исчезли. В начале XX века саркофаг находился во внутреннем дворике Строгановского дворца на Невском проспекте. Затем его передали в коллекцию Эрмитажа, где, по некоторым сведениям, он и сейчас находится в собрании античного искусства.

1952. В 1941 году на углу современной Ушаковской набережной и Строгановской улицы было выстроено здание Военно-морской академии. В 1945 году инженерно-технические факультеты Академии были выделены в самостоятельную Военно-морскую академию кораблестроения и вооружения, которой в том же году было присвоено имя основоположника теории корабля академика Алексея Николаевича Крылова. В 1952 году, отмечая неоценимый вклад ученого в отечественное кораблестроение, Строгановскую улицу переименовали в улицу Академика Крылова.

1780-е. К этому времени относится завершение архитектурного оформления пространства перед въездом в Александро-Невскую лавру, созданного по проекту архитектора И. Е. Огарева. Со стороны Невского проспекта площадь фланкировали два однотипных угловых дома, принадлежавших лавре, а с противоположной стороны – вход в лавру, с воротами и Надвратной церковью. Новое пространство получило официальный статус и свое первое название: Площадь Александро-Невской лавры. В 1891 году название было откорректировано, оно стало звучать несколько иначе: Александро-Невская площадь. Впрочем, сути это не меняло: площадь называлась по Александро-Невской лавре.

1923. Волна переименований, обрушившаяся на городскую топонимику в первые годы советской власти, докатилась, наконец, и до этой, сравнительно удаленной от центра города площади. Видимо, большевиков не устраивала топонимическая связь площади с лаврой. Ее переименовали. По принципу классового противопоставления она стала называться Красной, хотя вряд ли в народном сознании это название соотносилось с красным цветом советского знамени или с цветом крови, пролитой в революционной борьбе. Скорее всего, новый топоним ассоциировался с понятием «красивый», что сближало ленинградскую площадь с одноименной московской. Может быть, поэтому долгое время площадь оставалась вне поля зрения городского фольклора. Но вот в 1974–1977 годах на площади по проекту архитектора Э. С. Гольдгора была построена гостиница «Москва». Площадь к этому времени уже носила другое название, но, тем не менее, фольклор не преминул мягко напомнить заносчивым москвичам об их подлинном месте в иерархии столичных городов: «В Москве Красная площадь, а в Ленинграде „Москва“ – на Красной площади».

1952. В 1952 году площади было присвоено имя Александра Невского. Князь Александр Ярославич, прозванный за победу над шведами в битве на Неве Невским, был канонизирован русской церковью задолго до основания Петербурга. Но в начале XVIII века он был возведен в чин небесного покровителя Санкт-Петербурга. Петра не покидала убежденность в политической необходимости объединения во времени и пространстве двух крупнейших событий русской истории – победы Александра Ярославича в знаменитой Невской битве 1240 года и основания на этом месте новой столицы русского государства.

Как известно, битва произошла гораздо выше по течению Невы, в устье впадающей в нее реки Ижоры, но Петр сознательно указал место строительства монастыря именно здесь, вблизи строящийся новой столицы. Возведение монастыря на месте предполагаемой битвы должно было продемонстрировать всему миру непрерывность исторической традиции борьбы России за выход к морю.

Александр Невский был святой ничуть не менее значимый для Петербурга, чем, скажем, Георгий Победоносец для Москвы. И если святой Александр уступал святому Георгию в возрасте, то обладал при этом неоспоримым преимуществом. Он был не мифической, а реальной исторической личностью, что приобретало неоценимое значение в борьбе с противниками петровских реформ.

В августе 1724 года, за полгода до кончины Петра, мощи святого Александра Невского с большой помпой были перенесены из Владимира, где они до этого находились, в Санкт-Петербург. По значению это событие приравнивалось современниками к заключению мира со Швецией. Караван, на котором мощи доставили в Петербург, царь с ближайшими сановниками встретил у Шлиссельбурга и, согласно преданиям, сам стал у руля галеры, а бывшие с ним приближенные сели за весла.

Воинствующий атеизм послереволюционных лет породил рассказ о том, что на самом деле никаких мощей в Александро-Невской лавре не было. Будто останки Александра Невского (если только они вообще сохранились в каком-либо виде, наставительно добавляет легенда) сгорели во Владимире во время пожара Успенского собора. Вместо мощей Петру I привезли несколько обгорелых костей, которые якобы пришлось «реставрировать», чтобы представить царю в «надлежащем виде». По другой, столь же маловероятной легенде, в Колпине, куда Петр специально выехал для встречи мощей, он велел вскрыть раку. Рака оказалась пустой. Тогда царь «приказал набрать разных костей, что валялись на берегу». Кости сложили в раку, вновь погрузили на корабль и повезли в Петербург, где их встречали духовенство, войска и народ. Во избежание толков и пересудов Петр будто бы запер гробницу на ключ.

Легенда эта включает фрагмент старинного предания, бытовавшего среди старообрядцев, которые считали Петра Антихристом, а Петербург – городом Антихриста, городом, проклятым Богом. По преданию, Петр дважды привозил мощи святого Александра в Петербург, и всякий раз они не хотели лежать в городе дьявола и уходили на старое место, во Владимир. Когда их привезли в третий раз, царь самолично запер раку на ключ, а ключ бросил в воду. Правда, как утверждает фольклор, не обошлось без события, о котором с мистическим страхом не один год говорили петербуржцы. Когда Петр в торжественной тишине запирал раку с мощами на ключ, то услышал позади себя негромкий голос: «Зачем это все? Только на триста лет». Царь резко обернулся и успел заметить удаляющуюся фигуру в черном.

Впоследствии дочь Петра I императрица Елизавета Петровна приказала соорудить для мощей святого Александра Невского специальный серебряный саркофаг. Эту гробницу весом в 90 пудов изготовили мастера Сестрорецкого оружейного завода. 170 лет она простояла в Александро-Невской лавре. Слева от нее находилась икона Владимирской Богоматери, которая, согласно преданию, принадлежала самому Александру Невскому. По свидетельству современников, еще при Елизавете Петровне в Петербурге сложился обычай класть на раку монетку «в залог того, о чем просят святого». Еще одна традиция стала общероссийской. Ежегодно 30 августа по старому стилю от Казанского собора к Александро-Невской лавре совершался крестный ход в память перенесения мощей святого князя. В нем принимали участие все кавалеры ордена Александра Невского.

В 1922 году раку изъяли из Александро-Невской лавры и передали в Эрмитаж, а сами мощи – в Музей истории религии и атеизма, располагавшийся в то время в Казанском соборе. В 1989 году мощи святого Александра Невского были возвращены в Троицкий собор Александро-Невской лавры.

Так что оснований для переименования площади было немало. Тем более что с возведением моста через Неву, названного также именем небесного покровителя Петербурга, площадь из тупиковой превратилась в предмостную. Ее градостроительное значение резко увеличилось. При этом нельзя забывать, что политическое значение образа самого Александра Невского в истории России никогда не снижалось. Даже в советские времена этот образ умело использовался в идеологических и пропагандистских целях. Достаточно вспомнить о кинофильме «Александр Невский», созданном перед войной, и об учреждении во время войны ордена Александра Невского. В то время исключительной популярностью пользовался анекдот, родившийся, как утверждают современники, из ядовитой шутки Александра Довженко: «Папочка, скажи, какой еще царь, кроме Петра, был за советскую власть?». А папа отвечает: «Александр Невский».

В мае 2002 года в центре площади установили конный памятник Александру Невскому, который далеко не у всех петербуржцев вызывает однозначно положительные эмоции. С этих пор внимание к памятнику городского фольклора усилилось. Как только его не называли: и «Оловянный солдатик», и «Регулировщик», и «Конный гаишник» (оставалось только представить, как в протянутой руке князя окажется невидимый полосатый жезл, который поможет урегулировать все возрастающие транспортные потоки на площади), и даже «Бред Сивой Кобылы». Так питерские пересмешники расшифровали аббревиатуру Балтийской строительной компании. Литеры «БСК» выбиты на постаменте монумента – так будто бы были отмечены заслуги компании, ставшей финансовым спонсором изготовления и установки памятника.

Вскоре в городском фольклоре сравнительно длинное название площади трансформировалось в короткую и удобную в произношении аббревиатуру: «ПЛАН» – ПЛощадь Александра Невского.

1828… В 1828 году дорога, ведущая к воротам Большеохтинского кладбища, была официально названа Троурновой улицей, по фамилии охтинского старосты Троурнова. Разбогатевший на скупке земельных наделов у «корабельных людей», он был первым богачом в округе и самым ненавистным из всех известных на Охте старост. Очень скоро улицу, названную его именем, местные жители перекрестили в Траурную. Поскольку и по форме этот топоним совпадал с несколько измененной фамилией старосты, и по смыслу вполне соответствовал расположению улицы в непосредственной близости к погосту, то название прижилось и с 1872 года официально вошло в городской свод топонимики. Иногда на картах города можно встретить и другое название улицы: Траерная – еще один вариант искаженной до неузнаваемости фамилии охтинского старосты.

1922. В 1922 году улицу переименовали. Теперь она стала улицей Ульянова, в память о старшем брате В. И. Ленина – Александре Ульянове, организаторе и руководителе террористической фракции «Народной воли». Как участник подготовки первоапрельского покушения на императора Александра III в 1887 году, он был казнен в Шлиссельбургской крепости.

Александр Ульянов стал героем петербургского городского фольклора благодаря одной из самых нетрадиционных фольклорных версий о том, почему произошла Октябрьская революция. Оказывается, Владимир Ильич Ленин якобы задумал и осуществил революцию как месть Романовым за казненного Александра. Довольно последовательная и стройная легенда представляет собой сентиментальную историю о том, как мать Ленина, Мария Бланк, приняв крещение, стала фрейлиной великой княгини, жены будущего императора Александра III. Хорошенькая фрейлина завела роман с наследником престола и вскоре забеременела. Во избежание скандала ее срочно отправили к родителям и «сразу выдали замуж за скромного учителя Илью Ульянова, пообещав ему рост по службе». Мария благополучно родила сына и назвала его Александром – в честь отца.

Далее события, как и положено в легенде, развивались с легендарной скоростью. Александр, будучи студентом, узнал семейную тайну и поклялся отомстить за поруганную честь матери. Он примкнул к студенческой террористической организации и взялся бросить бомбу в царя, которым к тому времени стал его отец. В качестве участника подготовки этого покушения Александр был судим и приговорен к смерти. Накануне казни к нему приехала мать. Но перед посещением сына она встретилась с императором, который будто бы согласился простить своего сына, если тот покается. Как мы знаем, Александр Ульянов от покаяния отказался и был казнен. После этого Ленину будто бы ничего не оставалось, как мстить, теперь уже не только за мать, но и за брата.

1987. В 1950 – 1960-х годах в результате массового жилищного строительства значительная часть улицы вошла в застройку Большеохтинского и Среднеохтинского проспектов и исчезла с топонимической карты города. Название оставшегося участка в 1987 году было уточнено и конкретизировано. Чтобы не оставалось никаких сомнений в том, о каком Ульянове идет речь, название улицы изменили. Теперь она стала называться улицей Александра Ульянова.

1771. В первой четверти XVIII века в нижнем течении Невы существовала набережная, которая первоначально называлась 1-й линией ниже Адмиралтейства, а затем была названа Английской. Здесь проживали английские подданные, стояла английская церковь, находились английское посольство, английский клуб. К набережной от Мойки и Фонтанки вела сначала просека, а затем улица, которую называли одновременно Аглинской перспективой и Дровяной (в то время на Мойке, Фонтанке и на Неве располагались причалы для разгрузки сплавного леса).

1918. В октябре 1918 года проспект переименовали. Ему присвоили имя руководителя рабочего движения Англии Джона Мак-Лина. Почти сразу в народе появился и стал обиходным русифицированный вариант этой шотландской фамилии. Дмитрий Сергеевич Лихачев в своих «Заметках и наблюдениях» пишет: «Мы живем на Английском проспекте, потом проспект Мак Лина, превратившегося теперь в обыкновенного русского Маклина». Затем этот «обыкновенный русский Маклин» был официально зафиксирован на адресных табличках. Магистраль надолго стала называться проспектом Маклина.

1944. Улице было возвращено ее историческое название – Английский проспект.

1912. В конце XIX века вблизи Большеохтинского кладбища проходила улица, которая с 1912 года официально называлась Евдокимовской.

1937. В 1937 году Ленинград широко отмечал столетнюю годовщину со дня гибели Александра Сергеевича Пушкина. В рамках подготовки к юбилею устанавливались памятники поэту, переименовывались улицы и площади городов. Среди прочего переименовали и Евдокимовскую улицу в Ленинграде. Ее назвали Ариновской, в память о няне Пушкина Арине Родионовне.

Знаменитая няня Пушкина была крепостной бабушки поэта М. А. Ганнибал. В 1799 году она получила «вольную», но осталась в семье поэта. Она была одним из самых ярких представителей низовой культуры, хранителем, или, как говорят в науке, носителем фольклора. Арина Родионовна всю свою жизнь, рассказывая Пушкину легенды и предания, служила неиссякаемым источником его вдохновения. Как в том анекдоте, который не то пересказала, не то придумала неистощимая Фаина Раневская. Мальчик сказал: «Я сержусь на Пушкина: няня ему рассказала сказки, а он их записал и выдал за свои». Как утверждает современный школьный фольклор, извлеченный из сочинений и устных ответов на уроках, «Арина Родионовна очень любила маленького Сашу и перед сном читала ему „Сказки Пушкина“».

Между тем прижизненных легенд о самой Арине Родионовне нет. Это и понятно. Она вела тихую, скромную, домашнюю жизнь, определенную ей судьбой. И хотя Пушкин не однажды напрямую обращался к ней в своей поэзии и не раз отразил ее в художественных образах, петербургским городским фольклором она замечена не была.

В 1828 году Арина Родионовна скончалась. Она была похоронена на Смоленском кладбище. Могила ее, к сожалению, утрачена. Вскоре о знаменитой няне появилась первая и единственная легенда. Будто бы Арина Родионовна была погребена не на Смоленском, а на Большеохтинском кладбище. Некоторые историки даже ссылаются на какие-то неназванные воспоминания «о кресте, могильной плите и камне», будто бы даже с надписью: «Няня Пушкина». Однако и это все из области мифологии.

Легенда оказалась живучей. Она так глубоко проникла в сознание петербуржцев, что приобрела едва ли не официальный статус. Это был, пожалуй, единственный случай в истории городского фольклора. На мемориальной доске, установленной в 1928 году, в столетнюю годовщину смерти Арины Родионовны, на Большеохтинском кладбище, было высечено: «На этом кладбище, по преданию (курсив мой. – Н. С.), похоронена няня поэта А. С. Пушкина Арина Родионовна, скончавшаяся в 1828 году. Могила утрачена». Это странным образом согласовывалось со скорбными строчками поэта Языкова, который, узнав о кончине Арины Родионовны, написал:

Я отыщу твой крест смиренный,
Под коим, меж чужих гробов,
Твой прах улегся, изнуренный
Трудом и бременем годов.

Отыскать могилу Арины Родионовны так и не удалось. Ни Языкову, ни кому бы то ни было.

В советское время вновь заговорили о том, что Арина Родионовна погребена на Смоленском кладбище, это обстоятельство однажды удалось даже использовать в исключительно благородных целях. В 1940-х годах Смоленское кладбище собирались закрыть, а на его месте устроить парк отдыха. Вот тогда-то будто бы и вспомнили о мемориальной доске. Ее срочно укрепили в своде въездных ворот на Смоленское кладбище. Говорят, помогло. В то время готовились отметить 100-летие со дня гибели Пушкина и тронуть могилу его знаменитой няни не рискнули. Но вскоре стало понятно, что и здесь присутствие легендарной доски неуместно. Ныне мемориальная доска хранится в Литературном музее Пушкинского Дома.

1960-е. В 1960-е годы Ариновская улица исчезла. Она вошла в застройку проспекта Энергетиков и Большой Пороховской улицы.

1798. Считается, что улица названа так в конце XVIII века по фамилии землевладельца майора Степана Бармалеева. Однако не все исследователи с этим согласны. Мнения по поводу происхождения этого необычного городского топонима расходятся. Одни утверждают, что он восходит к широко распространенной в Англии фамилии Бромлей, представители которой жили когда-то в Петербурге. Другие ссылаются на толковый словарь Даля, где есть слово «бармолить», которое означает «невнятно бормотать», и вполне вероятно, что производное от него «бармалей» могло быть прозвищем человека. Кстати, не исключено, что фамилия того самого майора была сначала его прозвищем. От него-де и пошло название улицы. Так или иначе, но с 1798 года топоним Бармалеева улица становится в Петербурге официальным.

Однако в городе бытует легенда о том, что Бармалеевой улица названа по имени страшного разбойника-людоеда из сказки Корнея Чуковского. У этой легенды совершенно реальная биография с конкретными именами родителей и почти точной датой рождения. К. И. Чуковский рассказывал, что как-то в начале 1920-х годов они с художником М. В. Добужинским, бродя по городу, оказались на улочке с этим смешным названием. Посыпались шуточные предположения и фантастические догадки. Вскоре сошлись на том, что улица получила имя африканского разбойника Бармалея. Тут же на улице Добужинский нарисовал портрет воображаемого разбойника, а у Чуковского родилась идея написать к рисункам художника стихи. Так появилась знаменитая сказка.

В 1925 году издательство «Радуга» выпустило ее отдельной книжкой, и, благодаря необыкновенной популярности как у детей, так и у взрослых, имя Бармалея стало известно всей стране. Ленинградцы не сомневались, что обращение Ванечки и Танечки к Крокодилу, проглотившему разбойника:

Если он и вправду сделался добрее,
Отпусти его, пожалуйста, назад!
Мы возьмем с собою Бармалея,
Увезем в далекий Ленинград, –

имело конкретное продолжение, и бывший африканский людоед – подобревший и любвеобильный – ныне проживает в одном из домов Петроградской стороны, на тихой улице своего имени.

1952. В 1952 году улицу назвали Сумской по областному центру городу Сумы.

1954. Сумской улица была недолго. В 1954 году ей возвратили историческое название. Она вновь стала Бармалеевой улицей.

1920-е. В середине 1920-х годов на южных окраинах Ленинграда возник рабочий поселок, названный именем известного революционера, одного из 26 бакинских комиссаров, расстрелянных белогвардейцами в Закавказье в 1918 году, Степана Георгиевича Шаумяна. Одна из улиц поселка Шаумяна называлась Григорьевской, вероятно, по имени какого-то домовладельца, другая – Свирской, по городу Свирск Иркутской губернии.

1940. В августе 1940 года Григорьевская улица была переименована в Крымскую, то ли в честь одноименного полуострова на Черном море, то ли потому, что улица находилась в самом южном районе Ленинграда – Купчине.

1964. В 1960-х годах Купчино стало районом массового жилищного строительства. Сносились старые постройки, прорезались новые магистрали, перекраивалась топонимическая карта района. Исчезли и Григорьевская, и Свирская улицы. Они вошли в новый проезд, протянувшийся от улицы Турку за Софийскую улицу. В 1964 году проезд получил имя. Он стал улицей Белы Куна.

Видный деятель Коминтерна, один из руководителей Венгерской советской республики 1919 года Бела Кун после поражения революции в Венгрии жил в России, участвовал в обороне Петрограда, в подавлении левоэсеровского мятежа в Москве, в освобождении Крыма. Во время сталинских репрессий 1930-х годов был обвинен в предательстве дела партии и расстрелян. После XXII съезда КПСС посмертно реабилитирован.

К сложному отношению непростого в произношении и написании названия улицы добавилось полное непонимание грамматического состава этой лексической конструкции. До сих пор обыватели не могут определить, где в ней имя, а где фамилия, и как надо правильно склонять эту заморскую диковину. Все это не могло не вызвать волну мифотворчества. Как только улицу не называют в народе. Она и «Улица Бедокура», и «Улица Белой Конницы», и «Улица Белых Коней», по ассоциации с преувеличенно романтизированными годами Гражданской войны. Но чаще всего улицу называют просто «Белка».

Начало XX века. В 1805–1810 годах на восточной оконечности Васильевского острова по проекту архитектора Тома де Томона было построено здание торговой Биржи. Ее официальное открытие произошло в 1816 году. Биржа представляет собой мощный прямоугольный объем на высоком гранитном основании, окруженный со всех четырех сторон колоннадой строгого дорического ордера. Колоннаду украшают монументальные скульптурные группы, выполненные из пудостского камня каменотесом Самсоном Сухановым: на восточном фасаде – «Нептун с двумя реками – Невой и Волховом» и на западном – «Навигация с Меркурием и двумя реками». Аллегорию навигации мастер изобразил с короной на голове в виде городской башни. В петербургском фольклоре это женское божество считается «Богиней города».

Сохранилась легенда, что при закладке Биржи под все четыре угла ее фундамента были торжественно заложены полновесные слитки золота, пожертвованные будто бы петербургскими биржевиками и купечеством. Биржа действительно предназначалась для осуществления торговых и финансовых фондовых сделок. Однако далеко не все имели право входа на Биржу. В середине XIX века на биржевые собрания, которые проходили ежедневно, имели право доступа русские купцы 1-й и 2-й гильдий, иностранные – 1-й гильдии, петербургские – 1–3-й гильдий и некоторые другие категории. Все, кто не мог попасть на Биржу, толпились перед ее входом, на Биржевой площади, в напряженном ожидании котировок. Эта часть площади перед Биржей среди петербуржцев носила название «Перрон».

С окончанием строительства Биржи, в рамках оформления площади перед ней на Стрелке Васильевского острова, архитектор Тома де Томон устанавливает два мощных маяка – ростральные колонны, украшенные носовыми частями кораблей – рострами. Колонны должны были олицетворять морское могущество России. У подножий колонн восседают могучие женские и мужские фигуры из пудостского камня – аллегории русских рек Волги, Невы, Днепра и Волхова, выполненные каменных дел мастером Самсоном Сухановым. Известный историк Е. В. Анисимов утверждает, что «никто точно не знает, кого изображают фигуры у подножий ростральных колонн, но туристам обычно говорят, что это символы рек». Между тем, у этих фигур есть и другие имена. Одни считают их памятниками легендарным Василию и Василисе, первым островным жителям, по именам которых будто бы назван и сам остров, другие полагают, что это скульптурные изображения наших прародителей Адама и Евы, третьи видят в каменных изваяниях бога морей Нептуна и римской богини искусств и ремесел Минервы.

Могучие маяки, как бы указующие и освещающие путь в столицу Российской империи, придают всему ансамблю Стрелки классическую устойчивость и равновесие, одновременно являясь символами надежности и постоянства. В городском фольклоре это отмечено своеобразной формулой: «Я что, ростральная колонна, чтоб держаться за меня?».

В молодежном обиходе ростральные колонны называют: «Факела́». В дни общенародных городских праздников на них зажигаются два мощных газовых факела.

Долгое время площадь не имела формального имени. Для всех она была просто Стрелкой Васильевского острова. Только в начале XX века она получила индивидуальное название. Отныне она стала Биржевой площадью.

1937. В 1930-х годах, в рамках подготовки к 100-летию со дня гибели Пушкина, был объявлен конкурс на памятник поэту. Победителем конкурса стал ленинградский скульптор М. К. Аникушин. Монумент должен был стоять на Стрелке Васильевского острова, на Биржевой площади, которую тогда же переименовали в Пушкинскую. Однако этим планам не суждено было сбыться. Работа над памятником затянулась. Согласно одной из легенд, в высших партийных кругах никак не могли решить, куда должен был смотреть бронзовый поэт – на Биржу или на противоположный берег Невы. Затем началась Великая Отечественная война. Потом было просто не до того. А вскоре для памятника нашли новое место – площадь перед зданием Русского музея. Однако название осталось.

1989. Одним из первых актов Ленгорисполкома в начале перестройки было возвращение городским объектам их исторических названий. Переименовали и Пушкинскую площадь. Она вновь стала Биржевой. Сегодня, когда решается вопрос о переводе Военно-морского музея из здания Биржи в новое помещение и возвращении самой Бирже финансово-торговых функций, вопрос о полном соответствии старого названия площади перед ней уже не стоит.

1914. До революции в районе Комендантского аэродрома от Сампсониевского проспекта к железнодорожной линии Финляндской дороги вела улица, с 1914 года называвшаяся улицей Титова, по-видимому, по фамилии местного домовладельца.

1973. В 1973 году, в связи с массовой жилищной застройкой района, была проложена магистраль, составной частью которой стала улица Титова. Магистраль назвали Богатырским проспектом. По официальной версии, «в честь воинов-летчиков, по-богатырски защищавших ленинградское небо в годы Великой Отечественной войны». Однако в Петербурге живет легенда о том, что проспект назван в честь первых самолетов из серии «богатырей». Самолетам давались героические имена: «Русский витязь», «Илья Муромец». Они были созданы знаменитым авиаконструктором Игорем Сикорским. В то время он работал главным конструктором авиационного отдела Русско-Балтийского завода.

Идея самолетостроения преследовала Сикорского с детства. Согласно одной семейной легенде, в 1900 или в 1901 году, когда мальчику едва исполнилось десять лет, ему приснился сон: он летит на прекрасно оборудованном воздушном корабле. Проснувшись, он рассказал об этом отцу, и тот в ужасе отшатнулся: «Еще никому в мире не удалось создать летательный аппарат тяжелее воздуха», – наставительно сказал он сыну.

Судьба Сикорского на родине не сложилась. Он резко отрицательно отнесся к революции, эмигрировал, свое отношение к советской власти не скрывал. Не раз ее осуждал в многочисленных интервью, выступлениях и статьях, за что имя его кремлевские идеологи постарались вычеркнуть из памяти советского человека. Вот почему этимология топонима «Богатырский» приобрела в официальной пропаганде такой искаженный характер. Впрочем, как мы видим, даже на уровне обывательского сознания этого сделать не удалось, и легенда о Богатырском проспекте тому яркое подтверждение.

1798. Все три улицы находятся на Петроградской стороне. Самая старая из них – Большая Зеленина. Ее название – яркий пример того, как более сильный, фольклорный топоним превращается из обиходного, просторечного в официальный и занимает законное место в топонимическом своде города.

В начале XVIII века из Москвы в Петербург, на Петербургскую сторону переводят пороховой завод. Из Петропавловской крепости к нему прокладывается дорога, которая стала называться Зелейной – от слова «зелье», как в старину на Руси называли порох. Первое упоминание о Зелейной улице относится к середине 1770-х годов. В 1798 году ее переименовали в Большую Зелейную улицу. Одновременно даются официальные названия и двум другим улицам, прилегающим к ней. Одну из них называют Малой Зелейной, а другую – Поперечной улицей.

1849. В 1801 году пороховой завод прекращает свое существование, и этимологическая связь названия улицы с причиной его появления формально утрачивается. С этого времени чуть ли не полстолетия параллельно с официальным бытует фольклорное, более удобное в произношении и, главное, менее архаичное название – Зеленина. В 1849 году оно приобретает официальный характер и впервые появляется на картах города. Все три улицы называются однотипно: Большая Зеленина, Малая Зеленина и Глухая Зеленина. Правда, теперь уже эти названия приобретают чисто формальный характер, не имеющий никакого отношения ни к зелью, то есть к пороху, ни, тем более, к некоему, никогда не существовавшему на белом свете Зеленину.

Но вот проходит более полутора столетий, и снова, уже в наше время, в Петербурге заговорили о неких теперь уже трех братьях Зелениных – Борисе, Григории и Михаиле, в честь которых якобы названы три улицы Зеленина – Большая, Малая и Глухая. О них поступают едва ли не официальные запросы в Топонимическую комиссию Петербурга. Кто они? И чем заслужили упоминания в названии сразу трех улиц? Да ничем. Просто владельцы многочисленных магазинов и магазинчиков на Петроградской стороне в рекламных листках и уличных объявлениях приглашают посетить их торговые точки на Б. Зеленина, М. Зеленина и Г. Зеленина улицах. Инициалы же в сочетании с фамилией вызывают единственно возможные ассоциации – с именами. Вот такой современный фольклор.

1733. В начале XVIII века на левом берегу Невы, рядом с возникшим в 1704 году судостроительным предприятием – Адмиралтейством, появляются слободы матросов, «мастеровых» и «работных» людей, занятых на строительстве и обслуживании строящихся судов. Селились в основном вдоль двух проездов, один из которых в 1731 году был назван Малой Морской улицей, и второй в 1733-м – Большой Морской улицей.

1887. Своей современной протяженности Большая Морская улица достигла не сразу. В разное время она представляла собой самостоятельные участки со своими собственными названиями. Так, отрезок от Исаакиевской площади до Почтамтского переулка с 1771 по 1802 год назывался Малой Морской улицей; участок от Невского проспекта до Исаакиевской площади в это же время – Большой Морской улицей; участок от Невского проспекта до Почтамтского переулка – Большой Гостиной улицей, так как здесь предполагалось строительство Гостиного двора. Участок же от Дворцовой площади до Невского проспекта за сто лет поменял несколько названий: Большая Луговая улица, Луговая улица, Малая Миллионная Луговая улица и Малая Миллионная улица.

Наконец, постановлением от 16 апреля 1887 года все эти отрезки были объединены в одну магистраль, которая была названа Большой Морской улицей.

1902. В 1902 году Петербург отмечал печальную дату: 50 лет со дня смерти Николая Васильевича Гоголя. Среди памятных мероприятий было и переименование Малой Морской улицы в улицу Гоголя. Здесь в доме № 17 писатель жил с 1833 по 1836 год. Тогда же на фасаде гоголевского дома была установлена мемориальная доска. При Гоголе адрес этого дома был иным. По принятой тогда сквозной нумерации у него был № 97 II Адмиралтейской части. Дом принадлежал придворному музыканту Лепену. Здесь, на третьем этаже дворового флигеля, в квартире № 10, которую Пушкин называл «чердаком», родились повести «Невский проспект», «Портрет», «Нос», комедия «Ревизор». Здесь были сочинены и первые главы «Мертвых душ».

Присвоение Малой Морской улице нового имени напрямую повлияло на судьбу и Большой Морской. Стало понятно, что некогда парные топонимы один без другого существовать уже не могли. Вот почему в том же году Большая Морская была переименована в Морскую улицу.

Впрочем, связь этих двух неразлучных улиц с изменением их названий не прервалась. Во второй половине XIX века в городском фольклоре их называли «Два Уолл-стрита».

Но особенно характерными были прозвища старшей из них – Большой Морской. Ее называли «Петербургским Сити», потому что здесь располагались многие торговые и коммерческие банки, и «Улицей Бриллиантов» из-за обилия на ней домов крупнейших петербургских ювелиров и их богатейших роскошных магазинов и мастерских, в том числе мастерской знаменитого ювелира Карла Фаберже.

1920. Морская улица вновь была переименована. На этот раз ей присвоили имя Герцена, русского революционера-демократа, который в 1840–1841 годах жил на этой улице. Мы помним, как к этому отнеслась русская интеллигенция. Владимир Набоков был так удивлен факту переименования, что отразил его в повести «Другие берега», воскликнув, что «Удивленный Герцен вливается в проспект какого-то Октября». Проспектом 25-го Октября в то время был назван Невский, и очень может быть, что Октябрь в этом контексте представлялся писателю чьей-то фамилией.

Со свойственной ему ядовитой иронией на это очередное переименование ответил студенческий городской фольклор. Педагогический институт, которому в 1920 году присвоили имя Герцена, был тут же переименован в «Институт имени Большого Морского».

1993. 7 июля этого года обеим улицам вернули их исторические названия. Старейший петербургский топоним Большая Морская улица вновь появился на картах города. Вместе с этим получил право на повседневное бытование и беззлобный розыгрыш – дежурное меню, которым записные питерские острословы издавна потчевали городских извозчиков, выкрикивая адрес поездки: «На углу Большой Морской и Тучкова моста». Без исторического топонима розыгрыш терял свой смысл. Надо сказать, что этот розыгрыш так полюбился петербуржцам, что салонные записные остроумцы использовали его во всех возможных литературных жанрах. Вот сохранившийся в арсеналах фольклора парадоксальный стишок на ту же тему:

На углу Большой Морской
Близ Тучкова моста
Жил высокий гражданин
Маленького роста.
Он курчавый, без волос,
Тоненький, как бочка.
У него детишек нет,
Только сын и дочка.

…1820-е. Долгое время Охта считалась далекой окраиной Петербурга. Но с появлением здесь порохового завода и корабельной верфи ее значение изменилось. Сюда, «на вечное житье» сгоняли крестьян, которые еще в пушкинские времена назывались «охтинскими переселенцами». Если верить петербургскому городскому фольклору, Петр I положил начало процветавшему в свое время охтинскому молочному промыслу. Будто бы он лично «выписал для охтинок холмогорских, голландских и других породистых коров, чтобы они снабжали новую столицу молочными продуктами». В это предание легко верится. Достаточно сопоставить его с указом Петра о наделе охтинцев выгонными землями. Охтинки и в самом деле вели широкую торговлю молоком. Торговля эта не ограничивалась продажей молока от собственных коров. Так называемая «Горушка» на Большой Охте представляла собой некое подобие оптового рынка, куда ранним утром съезжались окрестные чухонцы с молочными продуктами, которые охтинки перекупали и разносили во все концы Петербурга. Со временем сложился поэтический образ «охтинки-молочницы», упомянутый Пушкиным в «Евгении Онегине»:

С кувшином охтинка спешит,
Под ней снег утренний хрустит.

В начале XXI века место легендарной «Горушки» отмечено бронзовой скульптурой знаменитой «охтинки-молочницы» с кувшином молока.

От рынка повелось первое название будущего Большеохтинского проспекта. На протяжении от Большой Пороховской улицы до современного шоссе Революции дорогу к рынку называли Горюшской, или Горушечной.

В 1820-х годах появился и топоним Большой Охтенский проспект. Он обозначал дорогу от Большой Пороховской улицы до современной Красногвардейской площади. Проспект назван по реке Большая Охта, впадающей в Неву.

1958. С 1956 года изменена редакция старого топонима. Большой Охтенский проспект стал называться Большеохтинским. В 1958 году он был объединен с Горушечной улицей под общим названием Большеохтинский проспект.

1795–1880. До 1880 года на топонимической карте Петербурга существовало три Казачьих переулка, имевших порядковые номера – № 1, 2 и 3. Причем два из них – Казачий № 1 и Казачий № 3 – представляли собой два отрезка, расположенные один против другого под углом в 90 градусов. Первоначально это коленное образование называлось общим именем Кривой переулок. Он шел от Гороховой улицы к Загородному проспекту. От него к набережной Фонтанки был проложен еще один переулок, названный Казачьим № 2. Все три переулка располагались на территории сформированного в Петербурге Казачьего полка, размещенного здесь на зимние квартиры. В марте 1880 года Казачий № 1 и Казачий № 3 переулки объединили в одну улицу и назвали Большим Казачьим переулком, а Казачий № 3 лишили порядкового номера и назвали Малым Казачьим. От того времени остались микротопонимы, которыми широко пользовались в старом Петербурге. Район Большого Казачьего переулка называли «Донской слободой» или «Невской станицей».

1925. После смерти Ленина Большой Казачий переулок был переименован в переулок Ильича, по отчеству вождя революции. Так любили называть Владимира Ильича старые большевики. Однако, несмотря на высочайший идеологический статус, приданный переулку, его социальная репутация оставляла желать много лучшего. В переулке находятся известные в городе «Центральные» бани Егорова, которые снискали в народе недобрую славу. Их называют «Казачьими», хотя чаще всего предпочитают другое название: «Казачьи шлюхи», а про сам переулок в советские времена говаривали: «В переулок Ильича не ходи без кирпича».

1993. Переулку возвращено одно из первоначальных имен. Он вновь стал Большим Казачьим.

1732. В 1732 году на карте Васильевского острова впервые появляется официальное название Большая перспектива. Свое происхождение проспект ведет от обыкновенной лесной просеки, проложенной от Меншиковского дворца к взморью. Просека была продолжением одной из аллей усадьбы. Согласно преданию, собираясь однажды уехать из Петербурга, Петр поручил А. Д. Меншикову начать строительство здания Двенадцати коллегий вдоль набережной Невы. Оно должно было стать как бы продолжением Кунсткамеры. А в награду Петр разрешил своему любимому Данилычу использовать под собственный дворец всю землю, что останется к западу от Коллегий. Не особенно чистый на руку и хитроватый Меншиков рассудил, что если возвести такое длинное здание вдоль Невы, то царский подарок превратится в горсть никому не нужной землицы. И он решил выстроить здание Коллегий не вдоль набережной, а перпендикулярно к ней. Вернувшийся из поездки Петр пришел в ярость. Таская Алексашку за шиворот вдоль всего здания, он останавливался около каждой Коллегии и бил его своей знаменитой дубинкой. Но сделать уже ничего не мог. А к западу от здания Двенадцати коллегий и в самом деле протянулась огромная усадьба светлейшего князя от которой к морю была прорублена просека.

1776. По первоначальному плану, одобренному Петром еще до начала строительства Меншиковской усадьбы, по трассе будущего проспекта следовало прорыть канал. Его долго не начинали строить, а потом и вообще от этой идеи отказались. В 1776 году Большая перспектива была переименована в Большой проспект В. О.

1918. Проспект в очередной раз переименован. Он стал проспектом Фридриха Адлера в честь известного в свое время австрийского социалиста.

1922. Трудно сказать, чем не угодил советской власти австрийский подданный Фридрих Адлер, но в 1922 году проспект, четыре года называвшийся его именем, был переименован в проспект Пролетарской победы.

1944. Главной магистрали Васильевского острова возвращено его историческое название – Большой проспект. Василеостровцы гордятся своим по-настоящему большим и благоустроенным проспектом, не упуская при этом возможность и пошутить: «Молодой человек, скажите, пожалуйста, это Большой проспект?» Молодой человек поднимает голову… оглядывается по сторонам… прикидывает… наконец, уверенно произносит: «Да… значительный».

Второй анекдот скорее имеет отношение ко всему городу, к его благоустройству и общему состоянию, нежели к проспекту, но ведь не случайно события в анекдоте происходят именно на этом проспекте:

«В ожидании трамвая на трамвайной остановке:

Простите, а по Большому здесь ходят?» – «По Большому? Я лично не видел, но, судя по тому, в каком состоянии город, вероятно ходят».

1750-е… В середине XVIII века старинная дорога, ведущая от Невы к Выборгскому тракту, была названа Самсоньевской Перспективой улицей. По собору во имя преподобного Сампсония Странноприимца. Собор возведен по проекту архитектора Доменико Трезини в 1728–1740 годах на месте первоначальной деревянной церкви, устроенной по повелению Петра I в память победы под Полтавой, одержанной в день святого Сампсония, 27 июня 1709 года. При церкви было устроено первое общегородское кладбище.

В начальные годы существования Петербурга кладбищ в привычном понимании этого слова не было. Хоронили при приходских церквах, а иногда даже во дворах или вблизи рабочего места, где смерть застигала человека. После освящения Сампсониевской церкви Петру пришла в голову оригинальная мысль: в Петербурге жили в большинстве своем люди пришлые, из других «стран», то есть странники, и кому, как не им, покоиться после кончины под защитой странноприимца Сампсония. Это соображение, как гласит народное предание, и навело «остроумного государя» на мысль «назначить кладбище у св. Сампсония». Это и было первое петербургское кладбище. В XVIII веке его чаще всего называли «У Сампсония».

За сто лет своего существования Самсоньевская перспектива претерпела несколько переименований как статусного, так и грамматического свойства. Ее называли Самсоньевской улицей, Самсоньевским проспектом. С 1840-х годов утвердилось название Большой Сампсониевский проспект. К этому времени проспект, в который вошла часть Выборгского тракта, приобрел современную протяженность.

1918. После революции проспекту было присвоено имя основоположника новой социальной теории и одного из авторов «Манифеста коммунистической партии» Карла Маркса. Большой Сампсониевский проспект стал проспектом Карла Маркса. Такое переименование фольклор не мог оставить без внимания. Среди ленинградских таксистов маршрут с проспекта Карла Маркса на площадь Ленина назывался «С бороды на лысину». Затем появился анекдот о бабке, которая натолкнулась на хиппи. «Милый, как пройти с проспекта Карла Маркса на площадь Ленина?» – «Bo-первых, бабка, не пройти, а кинуть кости, во-вторых, не с Карла Маркса на Ленина, а с бороды на лысину, а в-третьих, спроси у мента».

1991. Историческая справедливость была восстановлена только с началом перестройки. В 1991 году проспект Карла Маркса вновь стал называться Большим Сампсониевским проспектом.

1798. В конце XVIII века в Петербурге на Выборгской стороне была основана Медико-хирургическая академия, рядом с которой возникла слободка для военных медиков. Одна из улиц слободки в 1798 году была названа Офицерской.

1858. В середине XIX века ряду улиц Выборгской стороны были присвоены названия в честь губернских городов. Была переименована и Офицерская улица. С 1858 года она стала называться Самарской.

1898. В 1889 году скончался выдающийся ученый, врач и общественный деятель Сергей Петрович Боткин. А годом раньше, в ознаменование заслуг ученого перед отечественной медициной, Самарская улица была переименована в улицу Боткина.

Боткин окончил Московский университет, но с 1860 года жил и работал в Петербурге. С 1861 года служил в терапевтической клинике Военно-морской академии, как тогда называлась бывшая Медико-хирургическая академия, и жил в доме № 20 по Самарской улице. Здесь он скончался. В 1957 году на доме установлена мемориальная доска.

Но еще раньше, в мае 1908 года, на углу Большого Сампсониевского проспекта и Боткинской улицы, у входа в здание Военно-медицинской академии по проекту скульптора В. А. Беклемешева установили памятник знаменитому врачу. Чуть сутулая бронзовая фигура ученого с заложенными за спину руками и задумчиво склоненной головой обращена к центральному входу в Академию и стоит так близко от него, что кажется, ученый вот-вот войдет в дверь и скроется за нею.

Сразу же в городе родилась легенда о том, почему памятник стоит именно так. Городская дума, гласным которой долгое время состоял Сергей Петрович, утверждает легенда, обратилась к вдове ученого с вопросом, где бы мог стоять памятник ее мужу. «На Исаакиевской площади», – не задумываясь, то ли всерьез, то ли в шутку ответила она. Не поняли юмора и думцы. «Но это место уже занято», – возразили смущенно они. «Тогда – у Академии, но спиной к городу».

1798… На планах 1798 года улица названа 13-й линией.

1821. Улица переименована в Госпитальную линию, так как здесь первоначально располагался госпиталь Семеновского полка. Иногда ее называли 1-й Госпитальной, в отличие от другой Госпитальной улицы, в центре города, которую позже назвали улицей Радищева. В 1828 году топониму придали другую редакцию: линия стала называться Госпитальной улицей.

1857. В ряду других улиц Семеновского полка Госпитальную улицу назвали Бронницкой, по уездному городу Московской губернии Бронницы. Подробнее об этом см. в статье «Рузовская улица».

1769… Первоначально, вплоть до середины XIX столетия, улица называлась 3-й Ротой Семеновского полка, 10-й улицей или 3-й линией.

1857. В 1857 году улице присвоили название по уездному городу Московской губернии Верее – Верейская улица. Подробнее об этом см. в статье «Рузовская улица».

1920. Один из проездов в поселке Дачное, идущий от проспекта Стачек до проспекта Народного ополчения, был назван Срединной улицей. Улица пересекала поселок и делила его на две равные половины.

1964. В рамках подготовки к празднованию 20-летия победы советского народа в Великой Отечественной войне Срединная улица была переименована в проспект Ветеранов, в честь ветеранов – участников войны 1941–1945 годов. В 1971 году к проспекту присоединили Монетный переулок, и он приобрел современную протяженность от улицы Зины Портновой до улицы Пионерстроя.

Нетрудно было предположить, что переименование вызовет среди молодежи волну мифотворчества. В середине 1960-х годов ветераны войны для нее выглядели людьми далеко не молодыми, и проспект в просторечии получил прозвище: «Проспект престарелых». А вскоре появился и безобидный каламбур: «Проспект ветеринаров».

1703. Первоначальное название этого проспекта – Третья перспектива. Она действительно была третьей в знаменитой трехлучевой системе застройки Петербурга. Первой был Невский проспект, второй – Гороховая улица. Как мы уже знаем, все три магистрали образовывали так называемый Морской, или Невский, трезубец со зданием Адмиралтейства в основании.

1738. В 1738 году Третья перспектива была впервые переименована. Она стала официально называться Вознесенская Проспективая улица по несохранившейся деревянной церкви Вознесении Господня. Церковь стояла на одном из первых, существовавшем еще с петровских времен городском кладбище. Затем название несколько раз меняло свою грамматическую редакцию. Магистраль называлась Вознесенской перспективой, Вознесенской улицей и, наконец, с 1786 года – Вознесенским проспектом.

1923. В 1919 году погиб активный участник Октябрьской революции, бывший эсер, перешедший в 1917 году в ряды большевиков, работник политотдела 4-й армии Восточного фронта Петр Васильевич Майоров. В 1923 году Вознесенский проспект был переименован в проспект Майорова, в память о его заслугах перед большевистской партией и советским государством.

Проспект Майорова проходит от Адмиралтейского проспекта до набережной Фонтанки. Он пересекает Исаакиевскую площадь. В городском фольклоре название проспекта сохранилось благодаря каламбуру, которым ленинградские таксисты обозначали маршрут с Исаакиевской площади на проспект Майорова: «Через Саки на Майнаки». Нехитрый смысл этой абракадабры сводился к тому, что, как бы ты ни ехал с Исаакиевской площади – хоть направо, хоть налево, все равно попадешь на проспект Майорова.

1991. Историческое название проспекту вернули только в 1991 году. Он вновь стал Вознесенским.

1881. В 1789 году в Кронштадте был основан казенный чугунолитейный завод для выпуска артиллерийских снарядов. В 1801 году завод был переведен в Петербург, на Петергофское шоссе. В 1868 году его приобрел в собственность талантливый инженер Николай Иванович Путилов. Очень скоро завод становится одним из крупнейших в России. Количество рабочих, занятых в производстве, стремительно возрастает, вокруг завода одна за другой возникают рабочие слободки, застроенные доходными домами и бараками. Особенно много их было на улице, которую среди обитателей Автова называли Богомоловской, по фамилии известного богача, владельца кабачка «Финский залив» Семена Богомолова. На «Большой дороге», как называли в народе Петергофское шоссе, он слыл не только самым богатым, но и самым уважаемым человеком. Ему принадлежало большинство домов, в которых теснились угловые и коечные жильцы – рабочие Путиловского завода. С 1881 года название Богомоловская улица стало официальным.

Впрочем, сама улица была такой грязной и запущенной, что местные жители с горькой иронией называли ее «Миллионной».

1923. Некоторую надежду на улучшение жизненных условий вселила в сознание рабочего класса советская власть. Во всяком случае, это щедро декларировалось в бесконечных речах, произносимых большевиками на митингах и собраниях рабочих. Надежду на новую жизнь поддерживали и пропагандистские мероприятия новой власти. 6 октября 1923 года, накануне празднования очередной годовщины Октябрьской революции, улицу Богомоловскую переименовали в улицу Возрождения. Впрочем, издевательский микротопоним «Миллионная» за улицей остался до сих пор.

1849. Площадь на пересечении Невского проспекта и Литовского канала впервые была поименована официально в 1849 году. Тогда ее назвали площадью к Знаменскому мосту. Мостик через канал вел к церкви во имя Входа Господня в Иерусалим. Церковь была построена в 1804 году по проекту архитектора Ф. И. Демерцова.

В народе она была известна как «Знаменская», или «Знаменье», по одному из ее приделов. Еще ее называли «Павловской», по фамилии известного ученого, лауреата Нобелевской премии Ивана Петровича Павлова. Он был ее усердным прихожанином, а по одной из легенд, даже венчался в ней. В 1940 году, после смерти Павлова, церковь снесли. Сейчас на ее месте стоит наземный павильон станции метро «Площадь Восстания».

В 1857 году название площади отредактировали, придав ей современное звучание. Теперь она стала называться Знаменской.

1918. В феврале 1917 года Знаменская площадь стала одним из центров проведения революционных митингов. Своеобразной трибуной для ораторов стал пьедестал памятника императору Александру III. Как правило, все ораторы призывали к немедленному вооруженному восстанию. В 1918 году в память об этих событиях Знаменскую площадь переименовали в площадь Восстания.

В 1936 году памятник Александру III был снят. Он якобы мешал трамвайному движению по Невскому и Лиговскому проспектам. В 1985 году к 40-летию победы советского народа в Великой Отечественной войне по проекту А. И. Алымова и В. М. Иванова в центре площади Восстания был установлен обелиск «Городу-герою Ленинграду».

Многотонный гранитный монолит, обработанный в виде армейского штыка, сразу привлек внимание городского фольклора. Пожалуй, трудно найти в городе памятник, заслуживший такое количество негативных определений. Наиболее мягкие из них – «Пограничный столб», «Каменный гвоздь», «Отвертка», «Долото», «Развертка», «Шпиндель», «Вилка», «Штырь», «Гвоздь», «Шампур», «Пипетка». «Страшный сон парашютиста». Но даже среди этого не очень лестного ряда есть и более жесткие: «Штык в горле Невского проспекта», «Мечта импотента», «Памятник импотенту», «Фаллос в лифчике».

С некоторых пор по городу поползли слухи, что обелиск начал крениться. У него появилось новое прозвище – «Пизанская башня». Конечно, это еще далеко не Пизанская башня, но все же… Сразу же появился и новый адрес встречи у Московского вокзала: «У пожилого члена». Но самое интересное, что это последнее обстоятельство всерьез поколебало уверенность почитателей этого монументального шедевра, о котором еще при его установке говорили: «Встал на века».

Спор о том, что должно находиться на площади, – памятник Александру III или обелиск городу-герою Ленинграду, продолжается до сих пор. Иногда кажется, что в спор включается и сама площадь. И в самом деле. Оказалось, что этот памятник обладает определенным оптическим эффектом. Тень от звезды, венчающей обелиск, утверждает городской фольклор, в определенное время и при известном освещении образует на асфальте Невского проспекта четкие очертания двуглавого российского орла.

1896. В середине XIX века Автово считалось грязной и неблагополучной в санитарном отношении окраиной Петербурга. Но даже здесь находились улицы, отличавшиеся особенной неблагоустроенностью. Таким считался Шелков переулок. Этимология этого топонима до конца не выяснена. Скорее всего, название имеет фольклорное происхождение и дано по имени местного жителя, владельца либо какого-нибудь заметного питейного заведения, либо доходного дома. Так или иначе, но с 1896 года это название становится официальным.

Впрочем, у обитателей переулка было свое мнение на этот счет. Они полагали, что переулок назван «шелковым» потому, что он милый, радостный и благополучный, прямо как мягкая ткань с таким названием. Именно поэтому в обиходной речи они с завидным упорством и убийственной иронией называли его «Бархатным».

1933. В 1933 году в возрасте 39 лет скончался путиловец Иван Иванович Газа. Его послужной список характерен для того времени: бывший рабочий, затем секретарь парткома завода «Красный путиловец», комиссар Путиловского бронепоезда в Гражданскую войну, секретарь Ленинградского городского комитета ВКП(б) и пр., и пр. Похоронили его на Марсовом поле. Среди мероприятий по увековечению памяти было и присвоение его имени улицам, учреждениям культуры, предприятиям. Так был переименован Шелков переулок. Он стал переулком имени Газа. С 1939 года статус переулка повысился. Теперь он стал улицей Газа. Его именем назван и Дворец культуры «Кировского завода».

1738. В первой четверти XVIII века эта улица представляла собой дорогу, которая связывала Главное Адмиралтейство с его подсобным предприятием Галерным двором, где строились многовесельные суда – галеры. Дорога была безымянной. Только в 1738 году ее официально назвали Исаакиевской, по Исаакиевскому собору, возводимому в то время на площади перед западным фасадом Адмиралтейства.

1768. К середине XVIII века начинал формироваться знаменитый звездный ансамбль главных площадей в центре Петербурга. Исаакиевской площади в этом ансамбле придавалась едва ли не самая основная роль. В центре площади возводился Исаакиевский собор, к которому от Невского проспекта шла магистраль, с 1768 года называвшаяся Новой Исаакиевской улицей (будущая Малая Морская). В том году Исаакиевскую улицу переименовали в Старую Исаакиевскую. Одновременно ее называли Канатной линией, по Канатному двору, который находился на месте современного Дворца труда.

Иногда современную Галерную улицу называли Задней улицей у Галерного двора. Название носило привычный для петербуржцев первой трети XVIII столетия описательный характер. Улица действительно располагалась позади Исаакиевского собора и вела к Галерному двору. Но этот старинный топоним имел и другой, не менее характерный для того времени смысл. Улица проходила параллельно Английской набережной, застройке которой придавалось исключительно важное значение. Здесь не разрешалось ставить хаотичные и малохудожественные строения. Нева должна была встречать иностранные суда, входящие в город, парадным, торжественным строем презентабельных фасадов. Сараи, амбары, дровяные склады, людские, кухни – все это должно было располагаться позади особняков. По отношению к Английской набережной «позади» соответствует Галерной (задней) улице. До сих пор этот принцип застройки можно легко разглядеть. Со стороны набережной расположены исключительно господские, то есть парадные подъезды, а войти во дворы этих особняков можно только с Галерной улицы.

Со временем длинное описательное название сократилось до современного варианта: Галерная улица.

Галерная улица вошла в городской фольклор петербургских финнов. Известно, что финские крестьяне были постоянными и непременными участниками всех, особенно зимних, петербургских народных гуляний. Тысячи извозчиков наезжали в столицу на две масленичные недели со своими легкими расписными, празднично украшенными санками, которые, как и их возниц, петербургские обыватели называли «вейками» – от финского слова veikko, что в переводе означает «друг», «товарищ», «брат». Считалось, что не прокатиться хоть раз во время Масленицы, как тогда говорили, «на чухне», все равно, что и самой Масленицы не видеть. Это было красиво и весело. А главное – дешево. Дешевле, чем у русских ямщиков. В доказательство сравнительной доступности финских извозчиков приводился анекдот о своих, доморощенных «ваньках». Нанимает одна дамочка извозчика, чтобы доехать от Николаевского вокзала до Николаевского моста. «Ванька» за такой пробег требует полтинник. «Помилуй, Господь с тобой! – восклицает барыня. – Полтинник? Двугривенный! Тут два шага». А «ванька» ей в ответ: «Широко шагаешь, барыня, штаны порвешь». У финнов же плата за проезд в любой конец города составляла тридцать копеек. Широкой известностью пользовалась в Петербурге поговорка финских легковых извозчиков, которую, коверкая язык, любили повторять горожане: «Хоть Шпалерная, хоть Галерная – все равно тридцать копеек».

1918. В октябре 1917 года был создан печатный орган Петроградского совета, первая в стране большевистская вечерняя газета «Рабочий и солдат». С 1918 года газета выходила под названием «Красная газета». Ее сегодняшнее название – «Вечерний Петербург». После революции редакция газеты разместилась в доме № 40 по Галерной улице. В 1918 году это стало поводом для ее переименования в Красную улицу. Иногда предпринимаются попытки объяснить происхождение этого названия тем, что в октябре 1917 года балтийские моряки шли на штурм Зимнего по Английской набережной и Галерной улице. Будто бы именно поэтому и набережная была названа набережной Красного флота, и Галерная – Красной улицей. Однако если по отношению к Английской набережной это действительно так, то по отношению к Галерной улице – не более чем романтическая легенда. Да и переименованы они были в разное время.

1991. В одном из первых актов правительства Санкт-Петербурга по возвращению улицам их названий была и Красная улица. Ее вновь назвали ее историческим именем: Галерная улица.

1738-1840-е. Гороховая улица – одна из старейших в городе. С начала XVIII столетия ей, вместе с двумя другими городскими магистралями, была определена главная градообразующая роль в плановой застройке Петербурга. Она была средней между Вознесенским и Невским проспектами. Первоначально ее так и называли – Средняя перспектива.

С середины XVIII века улица стала официально называться Адмиралтейской, по Адмиралтейству, от фасада которого она начиналась. Но очень скоро в народе за ней закрепилось другое название. Тогда, в царствование Екатерины II, пожалуй, впервые со времен Петра I, героями петербургского городского фольклора, наряду с родовитыми дворянами и вельможными сановниками, становятся богатые купцы, предприимчивые промышленники и вообще деловые люди – предприниматели. Они славились своими миллионными состояниями. Их фамилии были известны всему городу: Шемякин, Лукин, Походяшин, Логинов, Яковлев, Горохов. Купец Горохов в Петербурге был настолько популярен, что местные жители отвергли официальное имя своей улицы и стали называть ее Гороховой. Название прижилось и со временем стало официальным. По преданию, именно купец Горохов выстроил еще в 1756 году на этой улице первый каменный дом.

Есть и другое фольклорное объяснение этого названия. Будто бы в Петербурге жил некий заезжий иноземец Гаррах, от имени которого оно и пошло. Правда, остается гадать, о ком эта легенда – об иностранце Гаррахе, русифицированное имя которого дало название улице, или о купце Горохове, происхождение которого, на самом деле, остается загадкой. Вполне возможно, что Гаррах и Горохов – это одно и то же лицо.

Между тем, есть и третья легенда о происхождении названия. В начале XVIII века на участке современной Гороховой улицы между Садовой и Фонтанкой стояла усадьба денщика Петра I Франсуа Вильбуа. Затем на месте снесенной усадьбы долгое время находился пустырь, который в народе так и назывался – «Вильбовское место». Именно здесь, по свидетельству современников, местные огородники «летом и осенью продавали гороховые стручки», отчего будто бы и пошло название улицы.

В XVIII веке часть Гороховой улицы от Мойки до Большой Мещанской принадлежала бывшему окольничему и воеводе, пожалованному в 1710 году в графское достоинство, И. А. Мусину-Пушкину. В народе этот участок назывался «Графским проломом».

Другой участок этой же улицы, от реки Фонтанки до Загородного проспекта, где она упиралась в слободу Семеновского полка, называли сначала Семеновской перспективой, а затем Семеновским проспектом.

С конца 1840-х годов все участки магистрали были объединены одним общим топонимом. Правда, сначала, в течение одного-полутора десятилетий, это сопровождалось полной неопределенностью, граничащей с обыкновенной неразберихой. Улицу в официальных документах называли то Адмиралтейским проспектом, то Гороховой улицей, и только потом за ней окончательно закрепилось последнее.

В XIX веке улица, в отличие от Невского проспекта, была заселена чиновным и служилым людом. Аристократической она не слыла. Здесь не было фешенебельных магазинов и банков, дворцов знати и особняков вельмож. В просторечии ее так и называли: «Невский проспект простого народа». Все-таки она была одной из трех центральных магистралей города.

1918. В декабре 1917 года в России была создана печально знаменитая Всероссийская Чрезвычайная Комиссия по борьбе с контрреволюцией /ВЧК/. Она разместилась в одном из самых примечательных зданий на Гороховой улице, в доме № 2, построенном в 1788–1790 годах по проекту архитектора Джакомо Кваренги для президента Медицинской коллегии И. Ф. Фитингофа. Случайностью это обстоятельство назвать нельзя. В начале XX века в этом доме находилось петербургское градоначальство, в составе которого было знаменитое Охранное отделение, ведавшее политическим сыском. Правопреемницей царской охранки и стала Чрезвычайная комиссия, которая работала в этом доме с декабря 1917 по март 1918 года, когда вместе с правительством переехала в Москву.

Если верить фольклору, история вселения ВЧК в дом на Гороховой, 2, восходит к началу XIX века. В этом доме жила дочь действительного статского советника И. Ф. Фитингофа, известная в то время писательница баронесса Юлия де Крюденер. После смерти своего мужа она неожиданно для всех впала в мистицизм. Обладая незаурядной силой внушения, она решила попробовать себя в качестве пророчицы и даже преуспела на этом поприще. В столице ее называли «Петербургской Кассандрой». К ней обращались за помощью самые известные люди столицы, в том числе члены императорской фамилии. Затем она последовала за Александром I во Францию и долгое время жила в Париже. Говорят, именно она предсказала Александру I конец его царствования.

В 1818 году Юлия де Крюденер вернулась в Петербург. Однажды, проходя мимо своего дома на Гороховой, 2, она увидела через окна кровь, потоками стекавшую по стенам квартиры. Кровь заливала подвалы, заполняя их доверху. Очнувшись от видения, побледневшая Юлия де Крюденер будто бы проговорила, обращаясь к своим спутникам: «Через сто лет в России будет то же, что во Франции, только страшнее. И начнется все с моего дома».

Прошло сто лет. Один из ближайших сподвижников Ленина Феликс Дзержинский был назначен председателем Всероссийской чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией. Говорят, он был осведомлен о давнем пророчестве баронессы Крюденер. И то ли собирался опровергнуть его своей деятельностью, то ли хотел доказать миру, что речь в пророчестве шла о «кровавом царском режиме», но, именно вспомнив о ее зловещем предсказании, будто бы решительно заявил: «Здесь, в этом доме, и будет работать наша революционная Чрезвычайная комиссия».

Сколько судеб было искалечено в подвалах и кабинетах «Чрезвычайки», до сих пор остается неизвестным. Одно название этого зловещего учреждения сеяло ужас и страх среди горожан. Аббревиатуру «ВЧК» расшифровывали: «Всякому Человеку Конец», а саму Чрезвычайную комиссию называли «Чекушки», от чекуша – инструмента, которым разбивали подмоченные и слипшиеся мешки с мукой. Иногда меняли всего одну букву, и «Чекушки» превращались в «Чикушки». По анекдоту: «Чем отличается ЦК от ЧК?» – «ЦК – цыкает, а ЧК – чикает». Цыканье легко трансформировалось в чиканье. В 1920-х годах не лишенные спасительного чувства самоиронии рафинированные питерские интеллигенты превратили старую рыцарскую формулу приветствия «Честь имею кланяться» в аббревиатуру и охотно пользовались ею при встрече друг с другом: «ЧИК». О «Чрезвычайке» слагали запретные частушки:

Эх, раз, еще раз
Спела бы, да что-то
На Гороховую, два,
Ехать неохота.

Однако в большевистской структуре государства нового типа ВЧК играла столь значительную роль, что в ту же осень 1918 года старинную Гороховую улицу переименовали в Комиссаровскую.

1927. В 1926 году первый председатель ВЧК Феликс Эдмундович Дзержинский, или «Железный Феликс», как его называли в народе, умер. В следующем, 1927 году в память о «верном ленинце» и «бесстрашном борце за народное счастье» Гороховую переименовали в улицу Дзержинского.

1991. Один из старейших петербургских топонимов – Гороховая улица – вновь вернулся на карту города.

1900. В начале XX века, после введения в эксплуатацию Троицкого моста через Неву, началась интенсивная застройка Петроградской стороны. На Каменноостровском проспекте вырастали многоэтажные доходные дома. Новые кварталы уходили далеко в сторону от проспекта. Между кварталами прокладывались новые улицы. Одна из таких улиц была названа Пермской, по старинному губернскому городу.

1949. В 1949 году скончался видный ученый, инженер-энергетик, строитель первых советских гидроэлектростанций Генрих Осипович Графтио. В целях увековечения его имени Пермская улица была переименована в улицу Графтио. Здесь, на Петроградской стороне, в Электротехническом институте он работал и недалеко отсюда, на проспекте Добролюбова, жил.

Крупный ученый, или, как говорили в старину, «коллежский секретарь», инженер путей сообщения, как аттестовали его дореволюционные справочники, Графтио был выпускником сразу двух институтов – Новороссийского в Одессе и Инженеров путей сообщения в Петербурге. Прославился работами по проектированию и практической организации трамвайного движения в Петербурге. Если верить легендам, именно он в качестве вагоновожатого 16 сентября 1907 года провел первый из десяти купленных в Англии трамваев по улицам столицы. Маршрут начинался от Василеостровского трамвайного парка и проходил по Николаевской набережной, Николаевскому мосту и Конногвардейскому бульвару до Адмиралтейства, где состоялось торжественное открытие первой линии петербургского трамвая. На всем пути следования первого трамвая стояли толпы народа. Тогда-то впервые появилось фольклорное прозвище Генриха Осиповича. Его величали «Граф Тио». Труднопроизносимая заморская фамилия вагоновожатого, разделенная пополам и переиначенная в легкую и вполне понятную, не сходила с уст возбужденных петербуржцев. «А кто трамвай-то ведет?» – спрашивали друг друга обыватели. «Да граф Тио какой-то».

После революции Графтио принял активное участие в разработке знаменитого, или, как говорили в советские времена, ленинского, плана Государственной ЭЛектрофикации РОссии (ГОЭЛРО). Аббревиатура с не очень внятной расшифровкой уже тогда была подвергнута ревизии в фольклоре. Вновь всплыла замысловатая фамилия Графтио. И на вопрос, что же такое ГОЭЛРО, «знатоки» отвечали: «Графтио Обещал Электричество – Ленин Распорядился Оплатить».

1788. В XVIII веке в тюремной практике существовали наказания плетьми. Экзекуция проходила с ритуальной тщательностью. Обреченных усаживали затылками к лошади на так называемую телегу судьбы и торжественно провозили через весь город на площадь, которая находилась на правом берегу Лиговского канала, недалеко от Знаменской церкви. На тюремном сленге это называлось «Проехать на фортунке к Смольному затылком». Там каждого из несчастных поочередно привязывали к так называемой «Кирюшкиной кобыле» – специальной скамье, сохранившей свое народное прозвище от имени некоего петербургского палача, и при всем честном народе нещадно лупили плетьми. Причем, если привязывали лицом к Знаменской церкви, что стояла на углу Невского и Лиговки, то такое наказание называлось «Смотреть на Знаменье», если же укладывали лицом в обратную сторону – «Смотреть на Смольное».

В то время Лиговский канал обозначал границу города, площадь была пустынна, и в летнюю пору здесь развертывалась торговля лошадьми. Площадь в народе так и называли Конной или Летней Конной. С 1788 года оба эти названия стали официальными.

1862. В 1861 году на Летней Конной площади, по проекту архитектора Р. И. Кузьмина, для проживавших в столице греков началось строительство первой в Петербурге греческой церкви во имя святого Димитрия Солунского. Иконостас и всю церковную утварь специально привезли из Греции. Это было необычное для Петербурга сооружение, построенное в «подлинно византийском стиле». Низкий пологий главный церковный купол, такие же пологие боковые купола, живописные аркады напоминали византийскую архитектуру VI–XI веков.

Еще в самом начале строительных работ Конная площадь была переименована в Греческую, поскольку церковь принадлежала Греческому посольству и стояла вблизи него. Богослужения велись исключительно на греческом языке. В народе церковь Святого Димитрия Солунского называли «Греческая церковь» или «Посольская церковь».

В 1939 году церковь была закрыта, а в 1961-м – снесена. В настоящее время на месте Греческой церкви находится концертный зал «Октябрьский».

Теперь так мало греков в Ленинграде,
Что мы сломали греческую церковь,
Чтобы построить на свободном месте
Концертный зал.

грустно заметил в своем стихотворении с символическим названием «Остановка в пустыне» Иосиф Бродский. Единственное, что сегодня может утешить, так это то, что в старом названии площади сохранилась память места.

1908. Территория за речкой Красненькой на юго-западе Петербурга издавна славилась дачами состоятельных сановников. Однако в связи со строительством железной дороги из Петербурга в Петергоф интерес к этой местности у аристократов пропал, и на незастроенной территории между Автовом и Ульянкой постепенно возник поселок для летнего отдыха горожан среднего достатка с немудреным названием Дачное. «Дачное-удачное», или «Рио-Дачно», как любят называть свой поселок его современные обитатели. Выстроенные в ряд деревянные домики образовали несколько улиц, одна из которых в 1908 году была названа Екатерининской (иногда ее называли Екатерининским проспектом). То ли по имени владелицы одной из дач, то ли в память о посещении этих мест императрицей Екатериной II.

1927. В середине 1920-х годов всеобщая идеологизация петербургской топонимики коснулась и городских окраин. В 1927 году Екатерининский проспект превратился в улицу Третьего Интернационала, в честь международной организации, основанной в 1919 году для объединения коммунистических партий всех стран.

1983. В 1982 году скончался советский партийный и государственный деятель Михаил Андреевич Суслов. Многие годы он отвечал за идеологическую работу партии и в ЦК КПСС не без оснований считался «серым кардиналом», ответственным за все, что случалось или, точнее, творилось в стране. На его совести преследование советской интеллигенции, травля Пастернака, высылка Солженицына, ссылка Бродского, арест и осуждение на длительные сроки заключения сотен и сотен далеко не худших представителей советской культуры только за то, что их взгляды на жизнь и искусство не совпадали с генеральной линией партии и правительства.

В порядке соблюдения выработанного в Советском Союзе строгого и обязательного ритуала увековечения памяти почивших партийных руководителей было необходимо его именем назвать какую-нибудь из улиц города. Выбор пал на улицу Третьего Интернационала. Так в одночасье она стала проспектом Суслова. Фольклор моментально отреагировал на это новым микротопонимом: «Проспект Серого Кардинала».

1990. Одним из первых актов Ленсовета на волне перестройки стало исключение мрачного имени Суслова из топонимического свода города. Проспекту было возвращено одно из его названий: улица Третьего Интернационала, утраченное им всего три года назад.

1993. Наконец, еще через три года, в июле 1993-го, улице вернули ее историческое название: Дачный проспект.

1821–1828. В первой четверти XIX века получили официальные названия два небольших переулка на Васильевском острове. Оба они, с разницей в семь лет, были названы по фамилии домовладельца: Загибениными. Один из них отходил от другого под углом в 90 градусов.

1859–1882. В 1859 году один из переулков был переименован в Двинский, по реке Северная Двина. В 1882 году сменил свое имя и другой переулок. Он стал называться Тучковым, по фамилии известного в старом Петербурге владельца лесных складов на набережной Малой Невы купца Авраама Тучкова. Однако в бытовом сознании петербуржцев оба переулка продолжали оставаться одной улицей с одним, теперь уже фольклорным, названием: «Загибающийся переулок».

1736. В 1736 году незастроенная территория будущей Дворцовой площади получает свое первое собственное имя. Ее называют Адмиралтейским лугом, по Адмиралтейству, раскинувшему свои производственные корпуса на огромной территории левого берега Невы. Иногда площадь именуют Большим лугом. Протянувшись от западного павильона Адмиралтейства вплоть до набережной реки Мойки, он и в самом деле в глазах обывателей выглядит необъятным, большим. Петербуржцы пасут на лугу домашних животных, охотятся на зайцев, заготавливают сено для прокорма домашнего скота.

1766. В связи с окончанием в 1762 году строительства последнего, ныне существующего Зимнего дворца площадь впервые потребовала к себе особого внимания. Вид запущенного и заброшенного Адмиралтейского луга уже не соответствовал барочному великолепию царской резиденции, созданной великим Растрелли. Это сразу почувствовал, выглянув в окно, вселившийся во дворец император Петр III. Территория перед дворцом была завалена мусором, загромождена сараями и строительными материалами. Петра Федоровича раздражал вид захламленной площади. В преданиях о Петре III рассказывается, какое хитроумное решение нашел император для приведения площади в порядок. Он отдал приказ, разрешающий всем жителям Петербурга брать все, что их могло привлечь в кучах оставшегося строительного хлама. Как утверждает городской фольклор, буквально через несколько часов площадь была полностью очищена. Говорят, это любопытное зрелище веселило молодого императора.

Только приведения площади в относительный порядок было недостаточно. В 1766 году для придания соответствующего имперского статуса площади присваивается официальное название – Дворцовая.

1918. В 1918 году в Петрограде в результате террористического акта, организованного эсерами, был убит известный революционный деятель, юрист по образованию, председатель Петроградского ЧК М. С. Урицкий. В память о нем Дворцовая площадь была переименована в площадь Урицкого.

1944. Центральной площади Ленинграда возвращено ее историческое название. Она вновь стала Дворцовой. В народе ее называют по-разному. Обычно – «Круг», «Площадка», «Зимняя площадь», понятно, что не от зимы, а от Зимнего дворца. В повседневной жизни города Дворцовая площадь – это традиционное место встреч и свиданий, известное у молодежи по фольклорному адресу: «У столба», то есть в самом центре площади у Александровской колонны. На студенческом сленге это называется «Посидеть на колонне». Здесь зарождаются новые мифы, легенды, анекдоты, веселые розыгрыши: «На вопрос туристов из Вологды, все ли ему видно, Александрийский столп отвечает: „Не все женщины опаздывают на свидания. Некоторые просто не приходят“».

1877. Во второй половине XIX века восточная часть Крестовского острова принадлежала семье Белосельских-Белозерских. Как это частенько было принято в Петербурге, улицы внутри частных владений назывались именами членов семьи. Так, имена Ольги и Надежды Белосельских-Белозерских носили две улицы. Одна из них была Надеждинской.

1887. В 1887 году Надеждинскую улицу переименовали в Холмогорскую, по уездному городу Архангельской губернии Холмогоры.

1941. В 1941 году в Москве проходили заседания 8-й сессии Верховного Совета СССР 1-го созыва. Как всегда, это событие отмечалось целым комплексом пропагандистских мероприятий. Проводились торжественные митинги и собрания. Принимались дополнительные «социалистические обязательства». Делегатам вручались напутствия. Награждались передовики производства. Было принято беспрецедентное решение увековечить память ленинградцев – депутатов съезда. Для этого выбрали Холмогорскую улицу, которую тогда же переименовали в Депутатскую.

По иронии судьбы Депутатская улица проходит рядом с больницей № 31 имени Я. М. Свердлова, почтовый адрес которой: проспект Динамо, 3. Свою историю это лечебное заведение ведет от больницы при общине Святой Евгении, открытой в 1900 году.

С 1932 по 1980 год больница имела ведомственный статус и обслуживала исключительно городской и областной партийный актив, куда, конечно же, входили и депутаты всех уровней. Для обыкновенных ленинградцев она была недоступной. Об уровне диагностики и лечения в больнице ходили легенды. Об условиях содержания и лечения в ее стенах говорили с иронией: «Полы паркетные, врачи анкетные». Кроме сокращенного и общеупотребительного имени «Свердловка» больницу пренебрежительно называли «Паханской больничкой». Попасть сюда можно было только по очень большому блату.

1730-е… В конце 1730-х годов в Морских слободах вблизи Адмиралтейства случился один из самых опустошительных пожаров в истории раннего Петербурга. Выгорели дотла Большая и Малая Морские улицы. Погорельцам было велено селиться на землях южнее так называемой Придворной слободы, вблизи Владимирской площади. Первое, с чем столкнулись переселенцы, была заболоченная, никогда не просыхавшая почва. Вскоре одна из улиц новой слободки, протянувшаяся от Кузнечного переулка к Кабинетной, ныне Социалистической улице, была так и названа: Болотная. Затем, на протяжении более чем ста лет, она несколько раз меняла свои названия. В память о профессиональной принадлежности жителей, приписанных к Адмиралтейскому ведомству, она называлась или Гребецкой, или Скатертной.

1871. Некоторое время улица называлась Ново-Ямской, так как находилась вблизи старой Ямской слободы, раскинувшейся вдоль Лиговской улицы. В 1871 году ее переименовали в Ямскую. Как утверждают некоторые исследователи, это название восходит к ближайшему к улице Ямскому рынку, построенному по проекту архитектора В. П. Стасова еще в 1820 году.

1915. В 1878 году Федор Михайлович Достоевский в очередной раз сменил квартиру. На этот раз он поселился на углу Кузнечного переулка и Ямской улицы. На этой улице и в этом же доме он уже жил в 1846 году. Тогда это были меблированные комнаты. Теперь он поселился в квартире № 10. Здесь он прожил последние три года своей жизни, здесь написал один из лучших своих романов «Братья Карамазовы». Здесь 28 января 1881 года он скончался. В 1956 году на этом доме была установлена мемориальная доска, а в 1971 году открыт мемориальный музей-квартира писателя.

В 1915 году, накануне очередной годовщины со дня смерти писателя, Ямская улица была переименована в улицу Достоевского.

Характерная особенность творчества Достоевского выразилась в том, что ему как никому другому удалось свои важнейшие произведения так наполнить петербургскими реалиями, что на страницах его книг городские улицы и переулки, дома и задворки, мосты и каналы становятся едва ли не главными героями, наравне с живыми людьми. Образы города в его романах и повестях выписаны столь рельефно, что, почти никогда впрямую не названные, они всегда узнаваемы. В свою очередь, это стало особенностью петербургского фольклора, связанного с Достоевским. В Петербурге писатель сменил несколько адресов, но все они сосредоточены в довольно ограниченном городском пространстве. Это район Вознесенского проспекта, Мещанских улиц, Сенной и Владимирской площадей. Здесь же живут и герои его произведений.

Впоследствии эти районы для петербуржцев станут так называемой «Зоной Достоевского», в которой есть «Дом Рогожина» на Гороховой, 38, где будто бы происходила последняя сцена, описанная в романе «Идиот»; «Дом Раскольникова» со знаменитой «Лестницей Раскольникова» на Гражданской улице, 19; «Дом старухи-процентщицы» на Екатерининском канале, 104; и, наконец, целых два «Дома Сони Мармеладовой», в каждом из которых жила героиня романа «Преступление и наказание». Одни читатели, вслед за специалистами по Достоевскому, считают, что это дом № 63, другие, доверяя другим специалистам, – № 73 по Екатерининскому (ныне – Грибоедова) каналу.

У Владимирской площади, кроме музея-квартиры на улице имени писателя, «Зона Достоевского» обозначена двумя важными градостроительными метами. Одна из них транспортная – это открытая в 1991 году станция метро «Достоевская». В силу двусмысленности не очень удачно выбранной лексической конструкции официального топонима, в городском фольклоре она с насмешливой улыбкой называется «Станция метро имени жены Достоевского».

Вторая мета – это памятник писателю, торжественно открытый в мае 1997 года на Владимирской площади, в створе Большой Московской улицы. Авторы монумента – скульпторы Л. Холина, Петр и Павел Игнатьевы и архитектор В. Спиридонов. Это, кажется, наиболее удачный монумент, установленный за последние годы в Петербурге. Он хорошо вписался в архитектурную среду «Зоны Достоевского». Вокруг памятника уже складывается мифология. Она весьма характерного свойства. Похоже, что сказывается атмосфера соседнего Кузнечного рынка и многолюдной станции метро. Питерские алкоголики облюбовали скверик вокруг памятника для своих встреч. Бронзового Федора Михайловича они прозвали «Третьим». Откупоривая бутылку дешевого вина, они символически разливают «на троих», рассчитывая на то, что признанный «защитник всех униженных и оскорбленных» отказаться не сможет.

Есть свой микротопоним и у улицы Достоевского. На сленге местных жителей для краткости ее называют: «Доска».

1871. Во второй половине XIX века проезд от Обводного канала к 1-й Роте Измайловского полка был назван Тарасовским, или Тарасовым переулком, по имени советника коммерции Н. С. Тарасова. С этой фамилией связана петербургская легенда о так называемой Анастасиинской богадельне, основанной в 1850 году.

Когда-то дед Тарасова женился на единственной дочери богатого купца Анастасии и получил в приданое миллион рублей. Но через месяц после свадьбы Анастасия вдруг умирает. Гордый купец сделал необыкновенный жест: он возвратил миллион отцу покойной жены, заявив, что не считает возможным пользоваться этими деньгами, так как был женат всего один месяц. Но отец умершей оказался таким же гордым человеком и тоже отказался от этого миллиона, заявив в свою очередь, что наследником его дочери может считаться только ее муж. Так они перекидывали этот злосчастный миллион несколько раз. Наконец Тарасов воскликнул: «Раз так, деньги пойдут не мне, не тебе, а Богу». И основал богоугодное заведение.

Об адресе Анастасиинской богадельни существуют разные версии. По одним источникам, она находилась на современной улице Кольцова в Озерках, по другим – в районе Большеохтинского кладбища, на современной Партизанской улице. Предки Тарасова – костромские плотники и резчики – жили на Охте с XVIII века. В богадельне, представлявшей собой двухэтажный дом с садом, проживали около 50 престарелых и немощных петербуржцев.

1921. Видимо, название переулка в память советника, да еще основавшего богадельню, не устраивало советскую власть, и он был переименован в улицу Егорова, в честь активного участника Октябрьской революции Ивана Егорова, погибшего в 1918 году.

1880. Во второй половине XIX века петербургский купец Горсткин построил вблизи Сенного рынка торговые склады. Недавно отреставрированные и приспособленные к выполнению новых функций, они до сих пор украшают вход на Сенной рынок со стороны станции метро «Сенная площадь». В конце XIX века от складов к набережной Фонтанки была проложена улица, которую так и назвали – Горсткина. Надо полагать, что первоначально этот топоним бытовал как фольклорный. И склады, и имя их богатого владельца были хорошо известны в округе. Однако со временем близость оживленного простонародного Сенного рынка сыграла с домовладельцем и купцом Горсткиным злую шутку. Память о нем стерлась, а название улицы в народе ассоциировалось уже не с именем как таковым, а с известным старинным способом торговли сыпучими продуктами. Как утверждает фольклор, на рынке в основном «взвешивали» горстями.

1952. Улицу переименовали. С этого года она называется улицей Ефимова, в честь Героя Советского Союза летчика М. А. Ефимова, погибшего в январе 1943 года при выполнении боевого задания.

1977. В 1977 году новая улица между Выборгским шоссе и Суздальским проспектом была названа улицей Евгении Егоровой в честь латышской революционерки Марты-Эллы Лепинь, которая бежала после ареста и ссылки в Иркутскую губернию по поддельному паспорту на имя Евгении Николаевны Егоровой. Под этим именем она и осталась в истории революционного движения России.

1978. В революционном Петрограде Евгению Николаевну обычно называли «Товарищ Женя». Видимо, это обстоятельство подвигло городскую топонимическую комиссию переименовать улицу Евгении Егоровой в улицу Жени Егоровой, что в свою очередь вызвало всплеск мифотворчества местных жителей. Дома на своей улице да и саму улицу они стали называть «Новыми Женьками».

1771… К середине XVIII века Итальянский сад, заложенный на левом берегу Фонтанки, уже перешагнул Литейный проспект и простерся от Екатерининского канала до Лиговской улицы. Южная граница сада проходила вдоль дороги, проложенной от Лиговской улицы к Литейному проспекту. В 1771 году дорогу назвали Итальянской улицей, а с 1776 года она стала называться Садовой Итальянской.

1871. Как известно, со стороны Екатерининского канала к Итальянскому саду вела другая улица, которая к тому времени называлась Большой Итальянской. В 1871 году, в отличие от нее, Садовую Итальянскую улицу переименовали в Малую Итальянскую.

1902. Петербург отмечал 50-ю годовщину со дня кончины поэта Василия Андреевича Жуковского. В целях увековечения его памяти было решено одну из улиц города назвать его именем. Выбор пал на Малую Итальянскую улицу. К тому времени территория Итальянского сада была практически вся застроена, и уже ничто не напоминало об исторической этимологии названия улицы. О том, что это название давно уже приобрело мемориальный характер, сохраняя память об истории города, в то время думали мало. Напомним, что в том же 1902 году был утрачен топоним Малая Морская улица, он был заменен топонимом «улица Гоголя». Так или иначе, но на планах города вместо Малой Итальянской улицы появилась улица Жуковского. В городском фольклоре она хорошо известна своим обиходным именем «Жуки».

…1781. Первое упоминание об официальном названии этой Улицы в Литейной слободе относится к 1716 году. Тогда ее называли 2-я от Невы реки линия. В 1781 году название было уточнено: 2-я от Невы улица. Как известно, в Литейной слободе селились служащие и мастеровые люди Литейно-пушечного двора. Поэтому улицу одновременно называли и 1-й Артиллерийской линией, и 1-й Артиллерийской улицей.

1789. В 1740 году в Литейной части была построена деревянная церковь во имя Святых Праведников Захария и Елизаветы. В 1752 году церковь перестроили в камне. При императрице Елизавете Петровне она имела особое значение. Известно, что тезоименитство императрицы приходилось на день поминовения Захария и Елизаветы. Так случилось, что это имя закрепилось и за любимцами императрицы – лейб-гвардейцами Преображенского полка. Их называли «Захарами». О происхождении такого прозвища сохранилась легенда. Однажды императрица прибыла к своим «лейб-компанцам» в Преображенскую слободу. По этому случаю в полку было устроено богатое застолье. Преображенцы радостно приветствовали и поздравляли императрицу. В разгар веселья Елизавета Петровна спросила: «А среди вас есть именинники, носящие имя Захар?» И подвыпившие преображенцы все как один дружно прокричали: «Мы все сегодня именинники, раз наша благодетельница делит с нами нашу трапезу». Елизавета Петровна рассмеялась: «Так вы, выходит, все Захары». С того времени будто бы и повелось называть преображенцев «Захарами».

В 1789 году, при императрице Екатерине II, 1-ю Артиллерийскую улицу переименовали в Захарьевскую улицу.

1923. В 1930 году церковь Захария и Елизаветы закрыли, а в 1948 году снесли. Еще раньше, в 1923 году, Захарьевскую улицу переименовали в улицу Каляева, в честь известного террориста, члена боевой организации партии эсеров Ивана Каляева, казненного в 1905 году за убийство московского генерал-губернатора великого князя Сергея Александровича.

1991. Улице возвращено ее историческое название. Она вновь стала Захарьевской.

1832. В 1828–1834 годах от здания Александринского театра к Фонтанке была проложена новая улица, первоначально названная Новой Театральной. Название оказалось довольно удачным. И улица в Петербурге была новой, и функция, на нее возложенная, была важной. Она служила подъездом к южному фасаду Александринского театра. Через некоторое время название сократили, и улица стала просто Театральной.

Улица образована всего лишь двумя однотипными трехэтажными парадными зданиями, построенными архитектором Карлом Росси. Первые этажи этих зданий занимали роскошные магазины, во втором и третьем находились жилые помещения, гостиницы, Министерство народного просвещения. Современники по достоинству оценили эти дома. В народе их прозвали «Пале-роялем», что в переводе с французского означает «Королевский дворец». В 1836 году одно из зданий претерпело внутреннюю перестройку, после чего в него въехало Театральное училище, располагавшееся раньше на Екатерининском канале.

Театральное училище резко изменило, как сейчас бы сказали, имидж улицы. Нравы, царившие в училище, добродетельной чистотой не отличались. Еще когда училище находилось по старому адресу, о нем рассказывали самые невероятные небылицы. Говорили, что тогдашнему директору императорских театров А. Л. Нарышкину «для исправления нравов танцовщиц» даже пришла идея построить при училище домовую церковь. Сам Александр I, говорят, одобрил эту идею. «Танцы – танцами, а вера в Бога сим не должна быть поколеблена», – будто бы сказал он.

С переездом на Театральную улицу в поведении юных воспитанниц ничего не изменилось. Гвардейцы под видом полотеров, печников и других служителей проникали в будуары девиц и оставались там на ночь. Летом они просто влезали в окна, которые балерины оставляли открытыми. Появлявшиеся от таких посещений дети впоследствии становились воспитанниками Театральной школы. Случались и более серьезные проступки. Так, однажды воспитанница училища, некая Софья Кох, добровольно согласилась на то, чтобы ее похитил корнет лейб-гвардии Гусарского полка А. Е. Вяземский. Сначала все выглядело обыкновенной шуткой «золотой молодежи», но вскоре дело приняло чуть ли не уголовный характер. Юную танцовщицу и в самом деле выкрали, посадили на корабль и отправили в Данию. Песенный куплет об этом невероятном событии вошел в гимн Театрального Училища:

Мне рассказывал квартальный,
Как из Школы театральной
Убежала Кох.
В это время без Кохицы
Все за ужином девицы
Кушали горох.

Своеобразная слава Театрального училища была хорошо известна в старом Петербурге. Не зря в городе Театральную улицу открыто называли «Улицей любви».

В 1914 году училище стало называться Хореографическим. В 1957 ему присвоили имя замечательной балерины А. Я. Вагановой. Ныне это Академия балета, в стенах которой, если судить по питерскому фольклору, продолжают сохраняться традиции фривольного поведения. Во всяком случае, в народе Академия балета известна под названием «Кобылки», или «Педрочилище».

1923. Театральная улица стала называться улицей Зодчего Росси. Это был акт уважения к талантливому архитектору, крупнейшему представителю петербургского классицизма в его наивысшей стадии – ампире, так много сделавшему для нашего города. Достаточно сказать, что за свою долгую творческую жизнь он спроектировал 12 площадей и 13 улиц Петербурга, лучшая из которых и была названа его именем.

Однако иностранное слово «зодчий» для простого пролетария в то время было настолько инородным, что оно просто не воспринималось. Да и нерусское имя архитектора вызывало непонимание. Зато у всех на слуху было имя всенародно любимого писателя Михаила Зощенко. Поэтому, по свидетельству очевидцев, простодушные кондукторы автобусов объявляли остановку на улице Зодчего Росси своеобразно: «Улица Зощенко Росси». По той же самой причине у этой улицы появилось еще одно фольклорное название: «Улица Заячья Роща».

1738. В самом начале XVIII века на территории западнее главного здания Адмиралтейства и эспланады перед ним находились мазанковые и деревянные домики работных людей, занятых на строительстве кораблей. После страшных пожаров 1737 и 1738 годов, когда огнем были полностью уничтожены Большая и Малая Морские слободы, сюда перенесли торговые палатки. Так площадь между Большой Морской улицей и Мойкой впервые получила свое официальное название: Торговая.

Здесь же, на площади, ближе к Мойке, находилась своеобразная «биржа труда», где можно было приобрести рабочих для строительства собственных домов, прислугу, грузчиков для разгрузки товаров, сидельцев в лавки или другую рабочую силу. В народе Торговую площадь называли «Рабьим рынком».

1849. В 1839–1844 годах на берегу Мойки император Николай I возводит в подарок своей любимой дочери Марии к ее бракосочетанию с герцогом Лейхтенбергским дворец, известный как Мариинский. В 1845 году молодые поселились во дворце, а в 1849 году Торговая площадь была переименована в Мариинскую. Одновременно, с 1871 по 1900 год, ее официально называли и другим именем: Николаевская, по памятнику Николаю I, установленному в центре площади в 1859 году.

Официальные причины переименования неизвестны, но в народе живет легенда о том, как отнеслась к памятнику своему отцу Мария Николаевна и почему она отказалась жить в собственном дворце. Может быть, эта легенда поможет понять, что подвигло городские власти к присвоению нового имени старой площади. Однажды, рассказывается в легенде, Мария выглянула в окно и увидела своего отца, стоящим спиной к окнам ее покоев. Сердце дочери дрогнуло. Она решила, что отец отвернулся от нее. Недолго думая, она усомнилась в искренности чувств к ней давно почившего родителя и навсегда покинула дворец, некогда полученный от него в подарок. Больше она в нем никогда не появлялась.

Задолго до описываемого нами времени в центре площади одно за другим возводились здания Исаакиевского собора. В 1768 году – по проекту Антонио Ринальди, которое в 1796 году было разобрано. Затем – ныне существующее здание собора, заложенное в 1818 году и достроенное только через сорок лет, в 1858 году. За это время на площади вокруг собора выросло столько складов, мастерских и других подсобных сооружений, что целых три поколения петербуржцев успели привыкнуть к ним как к неотъемлемой части городского пейзажа. Площадь в народе называли «Исаакиевской деревней».

Вместе с тем площадь как бы делилась Исаакиевским собором на две части. Одна из них была известна как Мариинская. Другая оказалась безымянной. Наконец, в 1821 году часть площади от Конногвардейского бульвара до Большой Морской улицы официально назвали Исаакиевской.

1923. В 1923 году в Лозанне белогвардейцами был убит посол Советской России в Италии, известный государственный и партийный деятель Вацлав Боровский. В целях увековечения его памяти Исаакиевская площадь, объединенная с Мариинской, была названа площадью Воровского.

1944. Площади возвращено ее историческое имя. Она вновь стала Исаакиевской площадью.

1834. Формирование площади началось одновременно с окончанием строительства Михайловского дворца, возведенного для великого князя Михаила Павловича. Ныне в нем находится Русский музей. Дворец строился по проекту архитектора Карла Росси. Он же задал общий план площади перед дворцом. В центре был разбит сквер, а по периметру выстроены здания, классические фасады которых определили характер всей площади. В 1834 году площадь была названа Михайловской, по одноименному дворцу.

1918. В соответствии с ленинским планом революционной пропаганды Михайловская площадь была переименована в площадь Лассаля, в честь немецкого социалиста, руководителя Всеобщего германского рабочего союза Фердинанда Лассаля. Тогда же на Невском проспекте, у здания Городской думы, Лассалю был установлен памятник работы скульптора В. А. Синайского.

Первыми отозвались на это переименование кондукторы ленинградских трамваев. В большинстве своем люди малограмотные, они, не мудрствуя лукаво, переставили ударение с предпоследнего слога непонятной иноземной фамилии на более удобный последний, и, по воспоминаниям современников, с удовольствием выкрикивали название новой остановки: «Площадь Ласаля́».

1940. В декабре 1940 года площадь была переименована в площадь Искусств. Это был, пожалуй, один из самых удачных актов топонимической комиссии Ленинграда, не вызвавший отрицательной реакции общественности. Площадь полностью соответствовала ее новому имени. Здесь с Русским музеем соседствовали Малый оперный театр, Музей этнографии, Большой зал Филармонии, Театр музыкальной комедии, Драматический театр имени В. Ф. Комиссаржевской, Музей-квартира И. И. Бродского. В 1957 году в центре сквера на площади Искусств был установлен памятник А. С. Пушкину работы скульптора Михаила Аникушина.

Площадь стала любимым местом встреч, свиданий, отдыха и прогулок ленинградцев. Появилось даже фольклорное обозначение нехитрой траектории этих прогулок: «Орбита». Если в маршрут включалась еще и соседняя улица Бродского, то эта траектория превращалась в «Большую орбиту».

Начало XVIII века. В начале XVIII века между Невским проспектом и Третьим Летним садом, который находился на месте нынешнего Инженерного замка, проходила улица. В полном соответствии с географическим положением она называлась Садовой, в отличие от Большой Садовой, как тогда называлась современная Садовая улица.

1739… В первые годы существования Петербурга общественные собрания петербургской знати, или, как их называли в петровское время, ассамблеи, проводились летом в Летнем саду, а зимой – в домах придворных вельмож. В 1720-х годах для проведения ассамблей на левом берегу Фонтанки был выстроен так называемый Итальянский дворец с огромным садом, который тянулся до Литейного проспекта. От речки Кривуши, будущего Екатерининского канала, к дворцу параллельно Невскому проспекту вела дорога, которую с 1739 года стали называть Итальянской улицей. В 1871 году ее переименовали в Большую Итальянскую. Большой она стала по отношению к Малой Итальянской улице, которая вела к Итальянскому дворцу с противоположной стороны сада.

1902. Как мы уже знаем, отмечая 50-летие со дня смерти поэта Василия Андреевича Жуковского, Городская дума постановила переименовать Малую Итальянскую улицу в улицу Жуковского. Одновременно в связи с этим Большой Итальянской улице вернули ее первоначальное название: Итальянская.

1919. В мае 1919 года в деревне Выра близ Петрограда во время контрреволюционного мятежа застрелился, окруженный врагами революции и не пожелавший попасть в плен, один из организаторов советских профсоюзов комиссар Спасского района Петрограда Александр Семенович Раков. Раков был похоронен на Марсовом поле. В целях увековечения его имени Итальянскую улицу переименовали в улицу Ракова.

В фольклоре социалистического Ленинграда улица Ракова превратилась в «Раковую улицу». Не в последнюю очередь из-за знаменитого в свое время микротопонима «Синяк на Ракова». Так в Ленинграде назывался один из самых известных распивочных буфетов на «Пьяном», как его называли в народе, углу улиц Садовой и Ракова. В зависимости от цвета стен, который периодически, после очередного ремонта, менялся от нежно-голубого до ядовито-синего, буфет в городском фольклоре назывался «Голубой зал», «Голубая гостиная», «Синий зал», «Синяк», «Чернильница». Иногда его называли «Автопоилкой». Буфет пользовался необыкновенной популярностью. Помните присловье: «Известен всякому „Синяк“ на Ракова».

В период «победившего социализма» раковая опухоль алкоголизма, как ее называли пропагандисты-ленинцы, и в самом деле разрасталась с такой невероятной скоростью, что это превратилось в проблему номер один кремлевских старцев. В конце концов это вылилось в «беспощадную» борьбу партии и правительства с пьянством и алкоголизмом. Знаменитый буфет на улице Ракова был переоборудован в гастроном. Этим борьба и закончилась. Распивать вино, приобретенное в гастрономе, продолжали в окрестных дворах и подворотнях. «Раковая улица» такой же и осталась.

1991. Первоначальное имя улице вернули только в октябре 1991 года. Она вновь стала Итальянской.

1798… До конца XVIII века кавалергарды в Петербурге собственных казарм не имели и квартировали в частных домах. Затем для них был выделен участок земли в Литейной части. Комплекс казарменных зданий был выстроен по проекту архитектора Луиджи Руска. В 1798 году один из проездов этой военной слободы был назван Манежной улицей, по стоявшему на ней конному манежу. В 1828 году ее переименовали в Старую Манежную улицу, а затем в Офицерскую.

1871. После того как кавалергарды полностью переселились в собственную слободу, Манежную улицу переименовали в Кавалергардскую, в честь одного из самых старейших и заслуженных гвардейских полков.

Впервые о кавалергардах заговорили при Петре I. Они составили почетный конвой на коронации в Москве супруги императора Екатерины Алексеевны. Уже тогда о них с уважением говорили: «Кавалергардия – старая гвардия». Затем, уже в Петербурге, кавалергарды несли службу в Зимнем дворце. В 1762 году они приняли активное участие в дворцовом перевороте, в результате которого на престол взошла Екатерина II. Кавалергарды составили личный внутренний караул императрицы. С тех пор в петербургском обиходе появилось новое выражение: «За кавалергардов», которое обозначало черту, за которую могли проходить только особо приближенные люди. За кавалергардами находились личные покои императрицы.

В кавалергарды, как правило, подбирали высоких, стройных, голубоглазых блондинов дворянского происхождения. Это была, как тогда говорили, «гвардия рыцарей», о которых шутили: «Кавалергарды высоки – подпирают потолки». Правда, в известной устной поэме гвардейцев «Журавле» предлагаются и иные варианты той же поговорки: «Кавалергарды дураки – подпирают потолки» или «Кавалергарды дудаки – подпирают потолки». Если вспомнить, что дудак, или дрофа, – это степная птица вроде индюка, то пословица приобретает уже иной, несколько уничижительный смысл. Может быть, это связано с реакцией петербуржцев на традиционные шутки кавалергардов. Одна из них заключалась в том, что ночью они нанимали траурный катафалк, ставили на него гроб, заполненный бутылками с шампанским, и, распевая погребальные песни, разъезжали по городу. Случайные прохожие шарахались в стороны, зная, что подвыпившие офицеры заставят их пить шампанское «за упокой некой мифической личности».

По предложению шефа полка супруги Николая I императрицы Александры Федоровны полковым маршем Кавалергардского полка стал марш из оперы французского композитора Ф. А. Буальдье «Белая дама». При этом надо напомнить, что на гвардейском жаргоне «белой дамой» называют холодное оружие. Между тем, согласно кавалергардской полковой легенде, привидение в образе некой дамы в белых одеждах появлялось в полку всякий раз, как только в стране назревали какие-нибудь важные события. Так, если верить фольклору, «Белая дама» появилась перед караулом кавалергардов в Зимнем дворце перед Первой мировой войной. Затем ее видели в солдатских окопах накануне отречения императора Николая II.

1923. После революции Кавалергардский полк был расформирован, а в 1923 году попытались стереть и память о нем, еще сохранявшуюся в городской топонимике. Кавалергардскую улицу переименовании в улицу Красной Конницы – в честь кавалеристов, участвовавших в Гражданской войне на стороне советской власти.

1991. В 1991 году улице Красной Конницы возвращено ее историческое название: Кавалергардская.

1820. В 1737 году специально для иконы Казанской Божией Матери на Невском проспекте была возведена церковь Рождества Богородицы. В народе ее чаще всего называли Рождественской или Казанской. Полагают, что церковь строилась по проекту одного из первых русских по происхождению архитекторов Михаила Земцова. Церковь стояла на том месте, где сегодня разбит сквер перед Казанским собором.

К концу XVIII века обветшавшая Рождественская церковь уже не отвечала ни возросшему статусу Невского проспекта, ни облику самого Санкт-Петербурга. Было решено ее снести, а на ее месте построить Казанский собор. Собор по проекту архитектора А. Н. Воронихина был закончен строительством в 1811 году.

В 1820 году образовавшееся перед собором пространство получило официальное название: площадь перед Казанским собором. В 1829 году редакция названия была откорректирована. Площадь стала Казанской.

В 1837 году, в ознаменование 25-й годовщины изгнания Наполеона из России, на площади были установлены памятники великим полководцам М. И. Кутузову и М. Б. Барклаю-де-Толли. В 1899–1900 годах на площади был разбит сквер по проекту садового мастера Р. Ф. Катцера.

1923. Общественно-политическая судьба Казанской площади неожиданно определилась еще задолго до революции. В 1876 году здесь прошла первая в России политическая демонстрация, организованная членами партии «Земля и воля», на которой с речью выступил Г. В. Плеханов. С тех пор, вплоть до 1917 года, Казанская площадь была традиционным местом политических выступлений.

Понятно, что после революции эта традиция прервалась. Никаких политических митингов и демонстраций советская власть не допускала. Сквер на Казанской площади стал местом отдыха и встреч горожан и гостей города. Но память о революционном прошлом сохранилась. Оставалось только закрепить ее в сознании обывателей. В 1923 году площадь получила новое название. Она стала площадью Плеханова.

1944. 13 января 1944 года площади вернули ее историческое название. Она вновь стала Казанской. Однако с началом пресловутой перестройки в конце 1980-х годов прерванная некогда традиция проведения политических митингов на площади возобновилась. Тогда же к многочисленным фольклорным названиям площади «Казань», «Казанский пятачок» и «Казанка» – прибавились новые: «Казанская тусовка», «Диссидентская тусовка», «Гайд-парк», «Пятак пустобрехов». Политические мероприятия, проводимые на площади, в городе получили название «Казанских митингов», а о самой площади распевали частушки:

У Казанского собора
Протестантов место сбора.
И страдают, как от боли,
И Кутузов, и де-Толли.

1720. Первыми строителями новой столицы были так называемые переведенцы, то есть люди, принудительно переведенные в Петербург из внутренних российских губерний. Селили их, как правило, вблизи места строительства слободами, по губернскому или национальному принципу. Одна такая слобода появилась вблизи строящейся Рождественской церкви, примерно на том месте, где ныне находится Казанский собор. Улица этой слободы так и называлась: Рождественская, или 1-я линия Переведенской слободы.

1739. Во второй половине XVIII века улицу переименовали в Большую Мещанскую, или «Мещанку», как называли ее в Петербурге. Мещанами, в отличие от купцов, в старой России называли представителей сословия ремесленников, мелких торговцев, низших служащих, домовладельцев.

1873. Улица стала называться Казанской, от Казанского собора, рядом с которым проходила.

К этому времени среди петербургских обывателей улица снискала своеобразную известность. В первых этажах большинства ее домов сдавались меблированные комнаты, над подъездами которых вывешивались специфические красные фонари, а входные двери стерегли ярко раскрашенные дамы с откровенно призывными взглядами. Здесь селились так называемые непотребные женщины. Помните, у Гоголя о Мещанской улице: «улица табачных лавок, немцев ремесленников и чухонских нимф». «Чухонская нимфа» – это изящный эвфемизм, которым пользовались петербуржцы для обозначения уличных девок. В середине XIX века поэт M. Н. Логинов написал известную в определенных кругах поэму «Бордельный мальчик», в которой не обошлось без упоминания Мещанской улицы. Вот начало этой фривольной поэмы:

Уж ночь над шумною столицей
Простерла мрачный свой покров.
Во всей Мещанской вереницей
Огни сияют бардаков.

Известен анекдот о министре финансов в правительстве Николая II Федоре Павловиче Вронченко, большом волоките и любимце петербургских «камелий». По случаю его высокого назначения на пост министра все окна в нижних этажах Мещанской были ярко иллюминированы, а у ворот стояли празднично разодетые красотки. «Мы радуемся повышению Федора Павловича», – охотно сообщали они прохожим.

1923. Казанская улица была переименована в улицу Плеханова, в память о видном деятеле русского и международного paбочего движения и первом пропагандисте марксизма в России. В декабре 1876 года Плеханов выступил с революционной речью на одной из демонстраций у Казанского собора, за что был арестован полицией и отчислен из Горного института.

1998. Улице возвращено одно из ее исторических названий. Она вновь стала Казанской.

1821–1860. Эта улица находится на Васильевском острове. Она отходит от Большого проспекта и ведет к Среднему. Первоначально она имела два параллельных названия: 1-я улица и улица Назарова, видимо, по фамилии богатого домовладельца. Но с 1836 года, в рамках общего процесса упорядочения топонимики Васильевского острова, улица получила новое название: 12–13-я линии Галерного селения.

1860. В середине XIX века здесь, в районе Гавани, в непосредственной близости к морю были отведены участки для строительства домов отставным морякам. Многие из них, лишившись профессиональной работы, были вынуждены искать новые способы существования. В одном из таких домиков, на месте современного участка № 5/2 по Среднегаванскому проспекту, проживал бывший шкипер Степан Кинареев. Согласно местным преданиям, он промышлял изготовлением клеток для канареек и других певчих птиц. И то ли от этих канареечных клеток, то ли от искаженной фамилии старого моряка повелось название улицы – Канареечная.

1777. В первой половине XVIII века от Летнего дворца Елизаветы Петровны, который находился на месте Михайловского замка, к Невскому проспекту мимо частных садов и огородов шла безымянная дорога, которую в народе нарекли «Садовой». По другой версии, так ее стали называть после того, как в 1745 году было издано специальное распоряжение о пересадке берез с Адмиралтейского луга на эту дорогу. Березы высадили по обе стороны улицы, после чего будто бы и появился сначала микротопоним «Садовый переулок», а затем и «Малая Садовая улица». В то время современная Малая Садовая улица называлась Шуваловым переулком, по дворцу И. И. Шувалова, к которому она вела.

В 1777 году «Садовую» улицу официально назвали Каравайной улицей. Иногда ее называли Коровайной. Оба эти названия связаны с неправильным произношением персидского названия слонового двора. Слоны были подарены России персидским шахом. Они прибыли в Петербург с собственными погонщиками, которым определили место для жилья на «Садовой дороге» вблизи Невского проспекта. Свои жилища персы называли «караван-сараями». Слоновый двор находился на месте современного дома № 12. Затем его перевели на Знаменскую площадь, а название улицы с 1788 года приобрело современную редакцию: Караванная улица.

1919. В 1919 году в бою с войсками генерала Юденича под Лугой, не желая попасть в плен к врагам революции, застрелился 24-летний комиссар Красной Армии Николай Гурьевич Толмачев. В том же году в память о нем Караванную улицу переименовали в улицу Толмачева. В доме № 1 по этой улице находились так называемые Курсы по подготовке военных агитаторов, организатором которых был Толмачев.

1991. Улице Толмачева вернули ее историческое название. Она вновь стала Караванной.

1821. К 1820-м годам уличная сеть вокруг Смольного института постепенно начинает приобретать современный вид. Одна за другой возникают улицы, площади, переулки. Слева от здания Института появляется переулок, который проходит от площади Растрелли до Смольного проезда. В 1821 году он получает свое первое официальное название: Смольный переулок. Этимологически название переулка восходит к Смольному институту, который, в свою очередь, назван так, потому что построен на том месте, где в начале XVIII века находился Смоляной, или Смольный, двор предназначавшийся для изготовления и хранения смолы, необходимой при строительстве судов на Адмиралтейской верфи.

1864. В середине XIX века многие улицы вокруг Смольного получают имена начальниц или воспитанниц Института благородных девиц. Переименовывают и наш переулок. Он становится Долгоруковским.

1923–1925. Переулок вновь переименовывают. На этот раз он становится переулком Зодчего Гваренги, в честь великого архитектора, построившего Смольный институт. Через два года топоним был отредактирован, из него было убрано слово «зодчий», и он стал просто переулком Гваренги.

Сегодня фамилия зодчего в таком произношении звучит несколько странно. Для современного слуха более привычен другой вариант произношения и написания фамилии известнейшего архитектора: Кваренги. Ведь только в Петербурге и его окрестностях этот блестящий представитель классицизма построил около тридцати зданий. Так Гваренги или Кваренги? Такая разница в написании и произношении его фамилии требует специального пояснения.

Архитектор приехал в Россию в 1780 году по рекомендации французского писателя и дипломата, постоянного корреспондента Екатерины II барона Фридриха Мельхиора Гримма. Буквально через несколько дней он уже приступил к первым архитектурным проектам для Царского Села, а еще через какое-то короткое время о нем заговорил весь Петербург.

Как пишет Игорь Грабарь, ссылаясь на современников зодчего, «под его смешной внешностью скрывались добрейшее сердце, чудесная славная душа и бесконечное добродушие». Он искренне восхищался успехами других и, будучи яростным адептом нового, классического направления архитектуры, с уважением относился к таланту и мастерству зодчих иных стилей и направлений. Сохранилась легенда, как Кваренги, не понимавший и «даже презиравший» архитектуру елизаветинского барокко, которая в конце XVIII века казалась уже и смешной, и жалкой, ежедневно проходя на строительство Смольного института мимо растреллиевского Смольного собора, каждый раз снимал шляпу, поднимал огромную голову к куполам и восклицал: «Ессо una chiesa!» («Вот это церковь!»).

Кстати, некоторое отступление фасада Смольного института от красной линии собора многие наблюдатели связывают не столько с профессиональными, сколько с этическими соображениями. Таким образом Кваренги якобы выразил уважение к своему предшественнику – архитектору Растрелли.

Что же касается расхождения в написании фамилии зодчего, то петербургская фольклорная традиция связывает это с весьма непривлекательной внешностью архитектора. Природа наградила его уродливым носом и резким, крикливым голосом. Говорят, петербургские няньки пугали им детей. В столичной художественной среде только ленивый обходил молчанием эти досадные обстоятельства. Обидные карикатуры и оскорбительные пасквили сопровождали архитектора всю жизнь. Особенно изощренными издевательства стали после единственной его творческой неудачи с проектом Биржи на Васильевском острове, которую пришлось разобрать, а строительство передать другому зодчему.

Однажды известный художник Борис Орловский нарисовал карикатуру, на которой Кваренги был изображен в шляпе и совершенно обнаженным, в окружении болотных лягушек на фоне Биржи, отнятой у него и построенной по проекту архитектора Тома де Томона. Под карикатурой стояла подпись: «Ква-ква!» Если верить фольклору, зодчий не выдержал подобного глумления и сменил первую букву своей фамилии. С тех пор в Петербурге архитектора звали то Кваренги, то Гваренги.

1950-е. Точная дата изменения написания фамилии зодчего в городской топонимике неизвестна, однако с середины 1950-х годов на картах и планах Ленинграда появляется современная форма названия: переулок Кваренги.

1950-е. Площадь на пересечении проспекта Стачек и двух улиц – Кронштадтской и Краснопутиловской – приобрела свое архитектурное оформление в 1955–1962 годах по проекту архитектора А. А. Оля. Круглая в плане, она получила соответствующее официальное название: Круглая. Можно предположить, что этот топоним имеет фольклорное происхождение. Скорее всего, так площадь называли в обиходной речи.

Площадь тесно застроена многоэтажными жилыми домами, образующими замкнутое пространство с единственным выходом в треугольник соседнего партерного сквера. В плане это придало сходство площади и сквера с отверстием для дверного ключа, за что площадь в народе получила название «Замочная скважина».

1958. В октябре 1958 года площадь переименовали в Комсомольскую, в честь единственной в советские времена молодежной коммунистической организации. В 1968 году идеологический смысл топонима был подчеркнут: на площади установили памятник с характерным революционным названием «Героическому комсомолу».

1836. В середине XVIII века вдоль границ участка, принадлежавшего графу А. А. Безбородко, была проложена дорога в имение Кушелевка, которая так и называлась: Дорога в деревню Кушелевку. С 1836 года она стала называться Безбородкиным или Безбородкинским проспектом.

Впервые имя Безбородки в истории России упоминается в связи с назначением его в 1775 году секретарем при императрице Екатерине II. Екатерине этот потомок обедневшей польской фамилии был рекомендован управляющим Малороссийским краем графом Румянцевым. По воспоминаниям современников, среди секретарей Безбородко выделялся острой памятью, редкой работоспособностью, прекрасным знанием латинского и русского языков, а главное, «умением изящно выражаться» на последнем, что тогда было обстоятельством немаловажным. В основном Безбородко использовался при составлении указов и инструкций. Уже через пять лет он был произведен в генерал-майоры и определен в Министерство иностранных дел. С 1783 года Безбородко является фактическим руководителем внешнеполитического ведомства России.

Хитроумный политик и дипломат, он был незаменим при решении самых невероятных и запутанных межгосударственных коллизий. За это Екатерина прощала ему безудержную страсть к карточной игре, нравственную распущенность и постоянные пьяные загулы.

В Петербурге рассказывали легенду о том, как однажды Безбородко буквально выклянчил у Екатерины разрешение стрелять из пушек на собственной даче в Полюстрове. Императрица удивилась столь необычной просьбе, но отказать своему любимцу не могла. Вскоре город заговорил о частых пушечных выстрелах с правого берега Невы, из района дачи Безбородки. Оказалось, что именно так хозяин дачи отмечал каждый карточный проигрыш своих незадачливых партнеров. Однажды за ломберным столиком «прославился» личный медик императрицы Роджерсон. Говорили, что эта шутка так раздражила лейб-медика, что «едва не кончилась крупной ссорой».

Однажды Безбородко потребовался императрице так срочно, что на его поиски во все концы города были разосланы специальные гонцы, которые, будучи знакомыми с нравственным обликом Безбородки, должны были заглядывать в самые грязные притоны. Через два дня его нашли «в ресторане Франсуа Лиона среди пламенной оргии». Мертвецки пьяный Безбородко, тем не менее, мгновенно оценил ситуацию и, как рассказывает легенда, «приказал окатить себя ледяной водой, пустить кровь сразу из обеих рук», после чего «мгновенно протрезвел, переоделся и отправился во дворец».

Далее идет самая интригующая часть легенды. «Александр Андреевич, готов ли проект указа, о котором мы говорили накануне?» – спросила императрица. «Готов, матушка», – невозмутимо отвечал он. Достал из-за пазухи бумажку и стал читать. Императрица слушала внимательно, лишь изредка прерывая чтение одобрительными восклицаниями. «Очень хорошо, – сказала она, когда Безбородко закончил чтение, – оставьте мне эту бумажку, я хотела бы сама пройти ее с пером в руке». Безбородко побледнел и упал на колени, умоляя о пощаде. Никакого текста не было. Лист был чистым. Безбородко не читал. Он импровизировал.

Безбородко был облагодетельствован и следующим императором – Павлом I. Он сохранил все государственные должности и расположение царского двора. Однако Павел Петрович помнил, что еще в те времена, когда он был наследником престола, Безбородко его недолюбливал, да и не особенно скрывал это. Помнил об этом, вероятно, и Безбородко. Почти прямое доказательство этому мы находим в любопытном предании. Известие о кончине канцлера застало императора Павла I в Михайловском замке, когда он показывал его одному иностранному послу. «Россия лишилась Безбородки!» – торжественно, с печалью в голосе провозгласил адъютант, только что прибывший из дома канцлера. «У меня все Безбородки!» – с досадой прервал его император.

1918. В самом начале Гражданской войны в бою с белогвардейцами погиб комиссар полка А. А. Кондратьев, один из организаторов Социалистического союза молодежи Выборгской стороны. В том же году в целях увековечения его имени Безбородкинский проспект был переименован в Кондратьевский проспект.

1840. В начале XVIII века от складов на острове Новая Голландия к Адмиралтейству был прорыт канал для доставки леса на корабельные верфи. Канал был назван Адмиралтейским. Затем на берегу канала были построены Канатный и Прядильный дворы. В 1804–1807 годах на левом берегу канала по проекту архитектора Джакомо Кваренги был построен Манеж Конной гвардии. В 1840-х годах канал забрали в трубу, а на его месте по проекту архитектора H. Е. Ефимова был устроен широкий бульвар. Бульвар одновременно называли то Адмиралтейским, то Манежным, то Малой Благовещенской улицей, по Благовещенской площади, как тогда называлась площадь Труда.

1845. Бульвар назван Конногвардейским по названию лейб-гвардейского полка, казармы и манеж которого располагались вблизи бульвара.

1918. После революции Конногвардейский бульвар был переименован в бульвар Профессиональных союзов, в честь профессиональных рабочих союзов, активно поддерживавших большевиков во время подготовки и проведения октябрьского переворота 1917 года.

1923. Название бульвара было сокращено до аббревиатуры – одной из самых любимых грамматических форм первых лет советской власти. И он стал называться бульваром Профсоюзов. В 1920-х годах бульвар Профсоюзов стал одной из самых криминальных улиц Ленинграда. Здесь собирались бездомные беспризорники, мелкие карманные воришки, дешевые проститутки, то есть все те, кого в обиходной речи называли собирательным словом «гопники». Здесь всегда можно было достать порцию кокаина, самого модного в те времена наркотика. Для просторечного прозвища этой улицы в фольклоре была найдена популярная в то время аббревиатура: «ГОП». Как мы знаем, она расшифровывалась как «Городское Общежитие Пролетариата», откуда были родом практически все ленинградские хулиганы тех времен.

Начало XX века. До революции на территории современного Московского района, по правую сторону от Витебской железной дороги, тянулись одноэтажные постройки Александровской слободы. Сменяя друг друга, между домами проходили улицы: Крапивинская, Плевенская, Михайловская и Челов переулок.

1962. В начале 1960-х годов началась застройка бывшей Александровской слободы современными кварталами жилых домов. С севера на юг, примерно по трассе этих четырех улиц, протянулась Центральная магистраль района – новый проспект, который в 1962 году был назван проспектом Космонавтов, в честь советских космонавтов, впервые в мире осуществивших полеты в космос.

На углу проспекта Космонавтов и улицы Типанова был построен один из первых советских кооперативных домов, который в эпоху процветающего государственного антисемитизма в народе получил прозвище «Дом еврейской бедноты». Среди определенной части населения считалось, что приобрести квартиру в этом доме могут исключительно одни евреи. Поэтому и проспект Космонавтов в определенных кругах с омерзительной ядовитой издевкой называли не иначе как «Проспект Кацманавтов», по созвучию и по контаминации с распространенной еврейской фамилией Кацман.

1710-е. В первое десятилетие существования Петербурга по указанию Петра I прокладывается дорога от Петергофского шоссе к Царскосельскому тракту. В то время она считалась кратчайшим путем из Петербурга в Москву и Новгород. Дорогу официально именуют Перспективой дорогой в Москву. На планах 1740–1770-х годов она уже значится сначала как Большая Московская перспективая дорога, а затем Большая Московская дорога.

Конец XIX века. В конце XIX столетия Большая Московская дорога была разделена на два участка. Один из них был назван Краснокабацким шоссе, от знаменитого Красного кабачка, с незапамятных времен располагавшегося на Петергофском шоссе, другой, от современной улицы Червонного Казачества до площади Победы, – Царскосельской улицей, по Царскому Селу.

1918–1956. Как известно, после революции Царское Село было переименовано в Детское Село. Соответственно в 1918 году изменила название и улица. На короткое время она стала Детскосельской. В 1923 году она была переименована в улицу Якубениса, в честь рабочего-революционера, участника Гражданской войны Я. Якубениса. В 1941 году улица переименовывается в Краснокабацкое шоссе. Однако в идеологических отделах партии сочетание синонима «красный» и старинного названия питейного заведения «кабачок», видимо, показалось далеким от идеалов коммунизма, которым должна была верно служить городская топонимика. Краснокабацкое шоссе стало Южным, так как вело к южным окраинам Ленинграда. Продолжились топонимические игры и со второй частью старинной Московской дороги – улицей Якубениса. В 1956 году ее вновь переименовали. Она стала называться Краснопутиловской, по одному из прежних названий Кировского завода, который после революции, с 1922 по 1934 год, назывался «Красным путиловцем».

Одно из крупнейших в Петербурге производственных предприятий, Кировский завод ведет свою историю от Кронштадтского казенного чугунолитейного завода для выпуска артиллерийских снарядов, основанного в 1789 году. В 1801 году завод был переведен на Петергофское шоссе. В 1868 году его приобрел в собственность талантливый чиновник Морского министерства, энергичный и предприимчивый инженер Н. И. Путилов. Очень скоро Путиловский завод становится одним из крупнейших в России. Он постоянно растет профессионально и расширяется территориально, становясь градообразующим предприятием целого района. Путилов пристраивает к заводу судостроительный участок, который впоследствии выделяется в самостоятельный завод «Северная верфь», строит морской порт с судоходным Морским каналом.

После революции завод национализировали, и в 1922 году он уже называется «Красным путиловцем». В 1934 году ему присваивается имя С. М. Кирова. С тех пор в городском фольклоре имя завода постоянно чередуется – от «Путиловского» до «Кировского»:

На Путиловском заводе
Запороли конуса.
Мастер бегает по цеху,
Рвет на ж… волоса.

Как на Кировском заводе
Заливали конуса.
Мастер бегает по цеху,
Рвет на ж… волоса.

Прощай, Нарвская застава
И Путиловский завод.
Я с возлюбленным забавой
Сажусь на пароход.

Попытки сохранить старые рабочие традиции кировцев частенько пересекались с издержками большевистских методов строительства счастливой жизни. Так, обязательное выполнение плана на заводе нередко достигалось принудительными мерами. На завод ежедневно пригоняли под воинской охраной осужденных из пригородных тюрем. Завод прозвали «Дырой социализма». Среди квалифицированных рабочих все больше распространялось обыкновенное пьянство. Появился каламбур, образованный от блатного «кирять», то есть пить, и названия завода – Кировский. Название предприятия превратилось в «Кирзавод», или «Кирной завод».

Кировский завод является одним из крупнейших машиностроительных и металлургических предприятий страны. Спектр его производственной деятельности широк и включает в себя производство самых различных видов продукции: от тяжелых сельскохозяйственных машин до товаров народного потребления. Особую известность приобрели знаменитые тракторы «Кировец». Но что бы ни делали на Кировском заводе, в народе он известен прекрасно налаженным производством танков. Не случайно одной из любимых шуток «кировцев» стала пословица: «Что бы ни делали, все равно танк получится».

1964. Наконец, в 1964 году Южное шоссе и Краснопутиловская улица объединяются в одну магистраль с общим названием Краснопутиловская улица и протяженностью, какой ее определил Петр I в самом начале XVIII века.

1798. В конце XVIII века на топонимической карте Петербургской стороны между Дорогой на Каменный остров и будущей Малой Посадской улицей появляется улица, названная Малой Конной, вероятно, по одному из многочисленных в Петербурге Конных рынков.

1828. Малая Конная улица переименована в Дункин переулок. В XIX веке на городских планах это название приводится и как Дунькин переулок. По одной из легенд, переулок назван по имени шотландца Дункана, владевшего в этом районе значительным земельным участком. Топоним же «Дунькин» имеет лексические следы явно фольклорного происхождения. Впрочем, в городе бытует и другая легенда. В ней рассказывается о питейном заведении, принадлежавшем хозяину извозного промысла некому Дунькину. Если это так, то обе легендарные версии этимологии названия улицы имеют равные права на существование.

Есть и третья легенда о происхождении названия переулка. Согласно ей, переулок назван по имени атаманши Дуньки, которая в былые времена держала артель проституток, или «Речных девушек», как их любили называть морячки, сходившие на берег с единственной целью отдохнуть в объятиях этих невзыскательных нимф. Дети, зачатые во время таких встреч, так и назывались: «Дунькины дети». Их растили и воспитывали артелью, а затем, по прошествии лет, им передавали наследственный грешный опыт родителей.

1918. После революции новые власти решили придать городской топонимике ярко выраженный классовый характер. Княжеский переулок был переименован в Рабочий, Графский – в Пролетарский, Дворянская улица стала улицей Деревенской Бедноты, а расположенный недалеко от нее Дункин переулок в октябре 1918 года получил название Крестьянский.

1798. Современный Кронверкский проспект сформировался в середине XVIII века из двух проездов, из которых только один имел официальное название – Конный. Другой, дугой огибавший Петропавловскую крепость, формального названия не имел, а в просторечии назывался по-разному: «Дорога на эспланаду», «Гульбище для конных и пеших», «Дорога около Кронверка». Это была совершенно неблагоустроенная дорога, без какого-либо мощения, невские ветра гоняли над ней тучи пыли. Петербуржцы называли это место «Петербургской Сахарой». Только в 1798 году дорога получает официальное наименование: Вновь проложенная вдоль Кронверка улица.

1836. Улица приобретает статус проспекта и новое название – Кронверкский, по земляному укреплению, сооруженному в самом начале XVIII века для прикрытия Петропавловской крепости с севера. Улица проходила как раз между водным протоком – Кронверкским проливом, устроенным в тех же оборонительных целях, и земляным валом – Кронверком.

1932. В дни празднования 40-летия творческой деятельности пролетарского писателя Алексея Максимовича Горького, или «Великого Максима», как его называли современники, улицу переименовали в проспект Максима Горького. С 1914 по 1921 год он жил в доме № 23 по Кронверкскому проспекту.

Однозначный ярлык пролетарского писателя и личного друга вождя революции В. И. Ленина, присвоенный Горькому советской властью, заслонил в общественном сознании образ сложного и противоречивого человека, каким был на самом деле выдающийся русский писатель, критик и публицист, общественный и революционный деятель Алексей Максимович Пешков, взявший себе литературный псевдоним Максим Горький.

Он действительно всем своим творчеством, потенциал которого был, казалось, неисчерпаем, а возможности использования его в пропагандистских и агитационных целях безграничны, активно способствовал созданию революционной ситуации в России. Чего стоит один образ Пелагеи Ниловны в романе «Мать». Этот образ в советское время так нещадно эксплуатировался, что это не могло не сказаться на творческой репутации писателя. Достаточно вспомнить только одну эпиграмму:

Перечисляя вслух творения его,
Мы вспоминаем «Мать» – и больше ничего.

Между тем, подготовке революции он отдавал не только свой недюжинный талант писателя. Он лично участвовал в практических акциях большевиков, ходил на демонстрации, направленные против самодержавия, организовывал сборы подписей под воззваниями, принимал непосредственное участие в работе подпольных типографий. За это царские власти его не раз арестовывали, ссылали, а однажды он был даже заключен в Петропавловскую крепость.

Впрочем, очень скоро отношение к Горькому резко изменилось. Никакие революционные заслуги писателя не помешали части петроградской литературной элиты считать Горького человеком, прочно связанным с большевиками и потому глубоко чуждым русской интеллигенции. Даже известные легенды о личном ходатайстве Горького перед Лениным о помиловании великих князей и спасении приговоренного к расстрелу Николая Гумилева считались придуманными самим Горьким. Не случайно в этих легендах присутствует один и тот же сюжет: Горький заручился согласием Ленина на помилование, но московские чекисты узнали об этом и постарались, чтобы к возвращению писателя в Петроград приговор был уже приведен к исполнению.

Сразу после октябрьского переворота, особенно в 1918 году, Горькому стало ясно, что с революцией, лозунгами которой стали экстремистские призывы «Мир хижинам, война дворцам» и «Кто не с нами, тот против нас», ему не по пути. Горький начал издавать свои «Несвоевременные мысли», превратившиеся, по сути, в открытую полемику с Лениным по вопросам теории и практики революции. Он, пожалуй, был одним из первых, кто ясно увидел, что в пылу политической риторики о судьбе революции как таковой были проигнорированы отдельные судьбы сотен и тысяч лучших представителей того народа, ради которого революция якобы совершалась.

Прозрел Горький поздно, но просто полемикой не ограничился. Хорошо понимая долю своей вины за случившееся, он старался если и не искупить ее полностью, то, по возможности, как-то смягчить. По воспоминаниям современников, в то время Горький буквально помогал выживать многим петербуржцам. Сохранилась легенда, что в голодном Петрограде он выдавал справки самым разным дамам – знакомым и незнакомым – приблизительно одинакового содержания: «Сим удостоверяю, что предъявительница сего нуждается в продовольственном пайке, особливо же в молочном питании, поскольку беременна лично от меня, буревестника революции». Срабатывало будто бы безотказно.

Что бы ни говорили сегодня об этом, и в самом деле великом писателе, но силы духа от него не отнимешь. Он хорошо понимал свою роль в разжигании пламени революции. А самоирония была, видимо, простой и надежной гарантией самосохранения. От распада. Горькому это удалось. Хотя, как вспоминает один из собеседников писателя, в последние годы жизни на вопрос, каким он видит время, прожитое в большевистской России, писатель Максим Горький ответил печальным каламбуром: «Максимально горьким». Этот расхожий каламбур давно уже оброс многочисленными легендами. Согласно одной из них, в петроградской квартире Горького на Кронверкском проспекте существовала традиция: при посещении туалета каждый мог оставить свою подпись на стене. Рассказывают, что традиция оборвалась, когда Горький обиделся на кого-то из посетителей, который на самом видном месте написал: «Максим Гордый – звучит горько».

Фольклор о самом писателе естественным образом перерос в фольклор улицы его имени. Проспект Горького, как его чаще всего называли в повседневном обиходе, в народе был трансформирован в «Улицу Кой-кого», лексическое заимствование из языка бессмертного персонажа Аркадия Райкина, или «Пешков-стрит» – от подлинной фамилии писателя. Последний микротопоним пользуется исключительной популярностью в молодежной среде. Идет бабуля. Навстречу молодой человек. Бабуля спрашивает: «Скажите, пожалуйста, молодой человек, как пройти на проспект Горького». Тот отвечает: «Во-первых, не молодой человек, а чувак. Во-вторых, не пройти, а кинуть кости. В-третьих, не проспект Горького, а Пешков-стрит». Бабуля подходит к милиционеру и спрашивает: «Чувак, как кинуть кости на Пешков-стрит?» – «Хиппуешь, клюшка?!»

1991. Проспекту возвращено его историческое название – он вновь стал Кронверкским.

1896. В конце XIX века в Невском районе от Обуховского проспекта к современной улице Седова была проложена магистраль названная Московской улицей по столице Московского государства – Москве.

1964. В ознаменование 95-летия со дня рождения известного советского и партийного деятеля Надежды Константиновны Крупской Московскую улицу переименовали в улицу Крупской. Здесь в 1891–1896 годах она вела революционную пропаганду среди рабочих Невской заставы и преподавала в Смоленской вечерне-воскресной школе.

Жена и ближайший помощник В. И. Ленина, партийный и государственный деятель, доктор педагогических наук, почетный член Академии наук – вот полный список официальных званий, титулов и должностей, которые в советской историографии предшествовали фамилии члена коммунистической партии с 1898 года Н. К. Крупской. Она родилась в Петербурге, здесь впервые встретилась с Лениным, с которым больше уже никогда – ни в Петербурге, ни в ссылке, ни в эмиграции – не расставалась.

Петербургский фольклор о Надежде Константиновне, который в основном сводится к частушкам и анекдотам, оставил нам образ невзрачной и непривлекательной, безынициативной женщины, скрашивающей одиночество усталого вождя в минуты его случайного отдыха. Среди партийных товарищей у Крупской были соответствующие прозвища: «Глазунья», «Рыба», «Минога». Зачем фольклору понадобилась тихая и незаметная, серенькая, как мышка, Надежда Константиновна? Пожалуй, для тех же целей, что и официальной пропаганде. В советской идеологической системе присутствие неслышной и невидимой Надежды Константиновны удачно оттеняло человеческие, гуманные черты непримиримого и бесстрастного вождя.

А в фольклоре образ его подруги, безответной Наденьки, позволял снизить оглушительную патетику большевистской демагогической трескотни до уровня заурядного фразерства тщеславных и амбициозных людей, игравших на подмостках революционного балагана роль спасителей человечества. Присутствие Надежды Константиновны удивительным образом все упрощало, все ставило на свои места. Было бы странно, если бы фольклор не воспользовался такой замечательной находкой.

Сразу после свадьбы Надежда Константиновна спрашивает Владимира Ильича: «И где мы, Володя, проведем медовый месяц?» – «В Разливе, Наденька, в шалаше. Только для конспирации со мной поедешь не ты, а товарищ Зиновьев».

На выставке висит картина «Ленин в Польше». На картине шалаш, из которого торчат две пары ног – мужские и женские. «Это шалаш в Разливе, – объясняет гид, – ноги принадлежат Дзержинскому и Крупской…» – «А где же Ленин?» – «Ленин в Польше».

Осторожное балансирование на грани этических дозволений иногда приводило к самым непредсказуемым последствиям. И тогда для достижения цели фольклору становились просто необходимы некоторые интимные подробности, которые делались элементами сложных метафорических конструкций, порою излишне грубоватых, а иногда и просто вульгарных. Да простят нас строгие блюстители нравственности, в фольклоре без этого не обойтись.

Тетя Надя шутки ради
Ильичу давала сзади.
Так и вышел тот трактат:
«Шаг вперед и два назад».

Крупская умерла накануне своего 70-летия. По официальной версии, от желудочного отравления. Однако фольклор утверждает, что это произошло после того, как она отведала торт, присланный ей Сталиным. Торт будто бы был пропитан ядом. Вспомните утверждение фольклора о том, что говорил Сталин о Крупской: «Если она будет неправильно себя вести, мы найдем другую жену товарищу Ленину».

Пройдет несколько десятилетий, и фольклор снизойдет до переоценки ценностей. Значение Надежды Константиновны Крупской окажется гораздо шире того, что представлялось раньше. Согласно современному анекдоту, на памятнике жене вождя появится мемориальная доска с признательностью от потомков: «Н. К. Крупской, не оставившей наследников. Благодарная Россия».

Конец XVIII века. В XVIII веке район Малой Коломны был достаточно хорошо известен. В народе его называли «Бугорки». Здесь находилось одно из многочисленных на территории тогдашнего Петербурга так называемых Козьих болот – мест, отведенных для выпаса домашнего скота. К концу XVIII века на этой заболоченной территории, между Дровяным переулком, Витебской и Псковской улицами, образовалась площадь, которую официально так и назвали: площадь Козье Болото.

1849. В 1847–1859 годах по проекту архитектора H. Е. Ефимова в Малой Коломне была построена церковь Воскресения Христова. Церковь возводилась по распоряжению Николая I в память прекращения эпидемии холеры в Петербурге. В народе этот коломенский храм по одному из приделов назывался церковью Михаила Архангела, или Малоколоменской. Церковь была знаменита тем, что нижняя ее часть представляла собой точную копию церкви Рождества Христова в Вифлееме. Уже во время постройки храма, в 1849 году, была переименована и площадь. Теперь она стала Воскресенской.

1952. В марте 1932 года церковь была закрыта и в том же году снесена. А в 1952 году, в период особенно острой борьбы с религией, Воскресенская площадь была переименована в площадь Кулибина, в честь выдающегося конструктора и изобретателя Ивана Петровича Кулибина. На месте снесенной церкви был разбит невыразительный, квадратный в плане сквер, очертаниями своими повторяющий контуры фундамента храма. В обиходной речи он называется «Квадрат».

1790-е. До середины XIX века этот отрезок набережной левого берега Невы самостоятельного названия не имел. Он входил в состав общей Дворцовой набережной, именовавшейся по Зимнему дворцу, мимо которого проходила.

1860. Только в 1860 году участок Дворцовой набережной в границах от Литейного проспекта до реки Фонтанки был выделен в отдельную городскую магистраль и назван Гагаринской набережной, по Гагаринскому пеньковому буяну, находившемуся на противоположном берегу Невы.

1902. В конце XIX века на Гагаринской набережной разместилось посольство Франции. Благодаря этому обстоятельству в 1902 году Гагаринская набережная была переименована. Она стала Французской набережной, по аналогии с Английской набережной, где находилось Английское посольство.

1918. После Октябрьской революции Французская набережная была переименована в набережную Жореса, в честь видного деятеля французского социалистического движения Жана Жореса, основателя газеты «Юманите», убитого французскими шовинистами в 1914 году.

1945. В 1945 году страна готовилась широко отметить 200 лет со дня рождения выдающегося полководца, победителя Наполеона в Отечественной войне 1812 года Михаила Илларионовича Кутузова. По иронии судьбы в 1812 году Кутузов жил в доме своей дочери, на Французской набережной, 30. Отсюда, назначенный главнокомандующим русской армией, он отправился к месту боевых действий с французами. Общество возлагало на Кутузова огромные надежды. С его именем связывались все будущие победы, вплоть до изгнания французских захватчиков с русской земли. Не случайно в Петербурге родилась поговорка: «Пришел Кутузов бить французов». Позже значение этой поговорки расширилось. Так стали говорить вообще обо всех, на кого возлагали самые сокровенные ожидания и надежды. В одной старинной солдатской песне, посвященной войне 1812 года, эти всенародные чувства приобрели еще и рифмованную форму:

Град Москва в руках французов.
Это, право, не беда:
Наш фельдмаршал князь Кутузов
Отплатить готов всегда.

1798. В конце XVIII века эта улица, соединяющая Большой проспект Петроградской стороны с Чкаловским проспектом имела порядковый номер и называлась 11-й улицей. Но уже тогда, сначала в народе, а затем и в официальных документах, ее называли или улицей Петрова, или улицей Андрея Петрова, по дому и участку, принадлежавшему певчему Придворной капеллы Андрею Петрову. Впрочем, если верить фольклору, имя улице дал не сам певчий, а его жена Аксинья, будущая петербургская святая Ксения Блаженная.

«Житие» Ксении Блаженной в фольклоре началось с легенды о счастливой молодой паре, жившей на одной из небогатых улиц Петербургской стороны. Придворный певчий Андрей Петров и его жена Аксинья, «взятые словно живьем из романов Лафонтена», так любили друг друга, что и «представить невозможно». Вся Петербургская сторона смотрела на них с умилением. Но вдруг неожиданно, или, как говорили соседские кумушки, «ни с того ни с другого», Андрей Петрович умер, оставив 26-летнюю вдову. И с Аксиньей что-то случилось, будто бы «съехала с ума» от печали и горя. Вообразила, что вовсе не Аксинья она, а Андрей Петрович, что это она, Аксинья, умерла, а он только обратился в нее, а «в сущности остался Андреем Петровичем». Она переоделась в мужское платье и на свое прежнее имя не откликалась. Только когда к ней обращались: «Андрей Петрович», отвечала: «Ась?». Окрестный народ сходился смотреть на нее. Качали головами. Затем привыкли. И улицу, где она жила, прозвали улицей Андрея Петровича.

По другим легендам, когда ее окликали по имени, она, свято веря, что муж воплотился в нее, сердито отвечала: «Ну, какое вам дело до покойницы Аксиньи, которая мирно спит на кладбище. Что худого она вам сделала?» А в ответ на вопрос, как она будет жить без мужа, отвечала: «Да ведь я похоронил свою Ксеньюшку, и мне теперь больше ничего не надо».

Чтобы эта запутанная история была более или менее понятна, фольклор предлагает довольно последовательное и логичное объяснение. На самом деле, утверждает еще одно предание, Ксения просто не смогла перенести того, что ее муж, скончавшись скоропостижно, не смог исповедоваться и причаститься. И «чтобы спасти душу любимого от вечных мук», она решила отказаться от самой себя. В связи с этим особый интерес приобретает легенда о том, что родные и близкие Ксении сочли ее просто сумасшедшей, а после того как она начала раздавать направо и налево свое имущество, подали жалобу в департамент, где служил певчим Андрей Петров. Там, кстати, ее признали совершенно нормальной и имеющей право распоряжаться своим имуществом по собственному усмотрению.

Но есть еще одна легенда, которую ее публикатор В. Н. Топоров считает современной. Будто бы Ксения происходила из старинного княжеского рода. Однажды она безнадежно влюбилась в некоего офицера, который ей изменил. Тогда-то Ксения и раздала все свое имущество и пошла странствовать. А уж затем начала предсказывать людям будущее и прослыла хорошей пророчицей.

Ксения, как и прежде, многим помогает. Говорят, она и сейчас бродит по Петербургу – старая, скромно одетая женщина, похожая на обыкновенную пенсионерку с палочкой, «посылая утешение, внушая надежду и бодрость». Кому-то она посоветует, кого-то пристыдит, с кем-то просто поговорит. А порой скромно сидит где-нибудь на скамейке в осеннем петербургском садике.

Из всех петербургских культов святых праведников культ Ксении Блаженной оказался наиболее живучим. Пройдя сквозь годы кровавых революций и оголтелого атеизма, он не только сохранился, но и постоянно развивался, пока наконец в 1988 году не получил логического завершения: Ксения Петербургская, как ее называли в народе, была причислена к лику святых.

1887. Во второй половине XVIII века происходит процесс некой формализации петербургской топонимики. Названия некоторых улиц приобретают более традиционное звучание. Изменению подверглось и название улицы Андрея Петрова, которую в обиходе чаще всего называли улицей Андрея Петровича. Она стала называться Петровской, а вскоре и вообще была переименована в Лахтинскую, от Лахты – древнего финского поселения на берегу Финского залива, существовавшего задолго до основания Петербурга.

1960-е. До начала массового жилищного строительства на юго-западе Ленинграда, между улицей Третьего Интернационала, прошлым Дачным проспектом, и парковым массивом «Александрино» существовала дорога, ведущая от проспекта Стачек к проспекту Народного Ополчения. В середине 1960-х годов она была названа Парковым проездом.

1964. В начале 1960-х годов в юго-западной части города сложился огромный новый жилой район, топонимика которого была посвящена теме Великой Отечественной войны. Улицы были названы именами Героев Советского Союза, полководцев, войсковых соединений. В этот героический ряд топоним Парковая улица явно не вписывался. В 1964 году улице присвоили другое название. Она была названа улицей Лени Голикова, в честь юного партизана, погибшего в борьбе за Родину в 17-летнем возрасте. Переименование вызвало добродушную усмешку ленинградцев. Родился беззлобный каламбур, на появление которого в равной степени повлияла как фамилия героя, легко поддающаяся трансформации, так и его юный, едва ли не детский возраст. Улицу в народе стали называть «Улицей Лени голенького».

1910. В 1862 году от Петербурга к станции Рихимяки Великого княжества Финляндского начали прокладывать железную дорогу. Строительство в тяжелых условиях болотистых лесов и скального грунта продолжалось до 1870 года. К этому времени в Петербурге закончилось возведение вокзала по проекту архитектора П. С. Купинского. Вокзал был построен на бывшем так называемом Волчьем поле, которое в XVIII веке служило местом для выгона скота, а затем и просто обыкновенной городской свалкой. Часть этой свалки в свое время отвели военному ведомству для размещения артиллерийского лагеря с учебным полигоном. По окончании прокладки Финляндской железной дороги и строительства финляндского вокзала территорию между вокзалом и Невой начали благоустраивать. Свалка мусора и полигон были перенесены на новые места, а к Неве от здания вокзала была проложена аллея. В 1910-х годах образовавшейся площади присвоили имя: площадь Финляндского вокзала.

1924. 7 ноября 1924 года в Ленинграде был открыт первый памятник В. И. Ленину. Монумент был исполнен по модели скульптора С. А. Евсеева и архитекторов В. А. Щуко и В. Г. Гельфрейха. Первоначально памятник установили в непосредственной близости к южному фасаду Финляндского вокзала, в память о прибытии Ленина в Петроград в апреле 1917 года. Еще до установки памятника, в апреле 1924 года, площадь была названа площадью имени товарища Ленина. Впрочем, уже к концу 1920-х годов за ней закрепился современный вариант названия: площадь Ленина.

В 1926 году началось ее благоустройство. В 1930 году от памятника к Неве была проложена аллея, которую так и назвали: аллея Ленина. В 1945 году памятник передвинули на 180 метров ближе к набережной и установили на более высокий фундамент. Вокруг памятника был разбит сквер.

Памятник представляет собой ставшую с тех пор традиционной фигуру пламенного оратора с призывно вытянутой вперед рукой, выступающего с башни стилизованного броневика, – этакий запоминающийся зримый образ революции.

Между тем в обывательском сознании всегда жило стремление снизить идеологический пафос памятников монументальной пропаганды. Например, адрес встречи у Финляндского вокзала никогда не отличался революционной патетикой. Он был по-обывательски простым и понятным: «Под рукой».

Объектом городского мифотворчества памятник стал почти сразу после его открытия. Петербуржцы вспомнили, что еще в начале века, после появления на Знаменской площади памятника Александру III, горожане, отправлявшиеся к Московскому вокзалу, любили крикнуть кучеру: «К пугалу!» Когда же у Финляндского вокзала появился памятник Ленину, то извозчики, лукаво подмигивая, уточняли: «К какому, вашество? К Московскому аль к Финляндскому?».

Среди первых анекдотов о памятнике записан этакий сравнительный анализ философствующего обывателя: «Вот как правители обустраиваются и государством управляют: Петр сидит на коне, за спиной у него Исаакиевский собор как оплот православия, с одной стороны Адмиралтейство, корабли строить, с миром торговать, с другой – Сенат и Синод, государством управлять, а рукой он указывает на Университет и Академию наук – вот куда нужно стремиться. Ленин влез на броневик, с одной стороны у него райком партии и тюрьма Кресты, неугодных сажать, с другой – Артиллерийская академия, обороняться, за спиной – вокзал, чтобы, если что, сбежать, а указывает он на Большой дом – „все там будете!“». Пожалуй, главная мысль всего этого монолога: Ленин указывает в сторону, противоположную той, куда указывает Петр I.

Но особенное внимание фольклора памятник приобрел позже, когда непосредственная реакция на Октябрьскую революцию сменилась на опосредованную, когда ее стали воспринимать через сомнительные достижения советской власти либо через ее пропагандистские символы. Монументальная скульптура в этом смысле представляла собой бесценный материал. Памятники вождю революции стали подвергаться остракизму в первую очередь, поскольку они были, что называется, у всех на виду.

Это что за большевик
Лезет к нам на броневик?
Он большую кепку носит,
Букву «р» не произносит,
Он великий и простой.
Угадайте, кто такой?
Тот, кто первый даст ответ,
Тот получит десять лет.

В словаре лагерно-блатного жаргона, которым нельзя пренебрегать уже потому, что внутренняя свобода и раскованность в тюрьмах и лагерях позволяли их обитателям говорить то, о чем могли только подумать, боясь произнести вслух, по другую сторону колючей проволоки, памятники Ленину в Ленинграде занимали далеко не последнее место. Так, произнести подчеркнуто патриотическую речь в красном уголке называлось: «Трекнуть с броневичка», а сам памятник у Финляндского вокзала имел несколько прозвищ: «Трекало на броневичке», «Финбанское чучело», «Экспонат с клешней», «Лысый камень», «Ленин, торгующий пиджачком». Помните старый анекдот о Дзержинском, который обращается к Ленину? «Владимир Ильич, где вы такую жилеточку достали?» Ленин закладывает большой палец левой руки за жилет: «Эту? – затем резко выбрасывает правую руку вперед и вверх. – Там!» Именно таким запечатлел скульптор «трибуна революции» у Финляндского вокзала.

Несколько позже фольклор обратил внимание на некую композиционную связь памятника с Большим домом и превратил эту формальную связь в смысловую. В годы пресловутой перестройки эта связь уже не могла импонировать хозяевам мрачного символа сталинской эпохи на другом берегу Невы. Забеспокоились о чистоте мундира. Фольклор ответил анекдотом. Партийное собрание в Большом доме. Голос с места: «Товарищи, Ленин, который указывает рукой на Большой дом, как бы приветствуя его, дискредитирует нашу историю. Предлагаю повернуть его лицом к Финляндскому вокзалу». Голос из президиума: «Возражаю. Тогда он будет указывать в сторону Финляндии, а туда и без его указания бегут наши граждане».

Современный вид Финляндский вокзал приобрел при его реконструкции в 1960 году по проекту архитекторов П. А. Ашастина, Н. В. Баранова и Я. Н. Лукина. По условиям проекта, в современный архитектурный объем был включен один из элементов старинного фасада Купинского. Этот фрагмент носит мемориальный характер. Он напоминает о событиях апреля 1917 года, когда сюда, на Финляндский вокзал, прибыл из эмиграции В. И. Ленин.

Во время Великой Отечественной войны и блокады Ленинграда Финляндский вокзал оставался единственными воротами города. Отсюда начиналась легендарная «Дорога жизни». Понятно, что немцы об этом хорошо знали, и площадь Ленина подвергалась ожесточенным артиллерийским обстрелам. В Ленинграде ее называли «Долиной смерти».

После войны площадь была в очередной раз реконструирована. Она была раскрыта к Неве, и памятник Ленину был перенесен в ее центр. Предполагалось, что площадь станет еще одним революционным символом Ленинграда. Но со временем для нового поколения свободных от чудовищного давления пресса партийной идеологии петербуржцев некогда высокое значение топонима «Площадь Ленина» становится малопонятной и отвлеченной архаикой. Фольклор уже отметил эту любопытную и неизбежную перемену. Старушка обращается к новому русскому: «Скажите, пожалуйста, как найти площадь Ленина?» Новый русский надолго задумывается, непонимающе смотрит на старушку… но через какое-то время уверенно произносит: «Надо длину Ленина умножить на его ширину, бабуля».

…1703. Задолго до возникновения Петербурга по трассе будущего Лиговского проспекта проходила старинная Большая Новгородская дорога, связывавшая Новгород и Москву с многочисленными малыми поселениями в устье Невы. Новгородская дорога шла по самой возвышенной, а значит и наиболее сухой части этого края. В этом можно убедиться и сегодня. Посмотрите с Лиговского проспекта в сторону отходящих от него улиц и переулков. Все они, включая Невский проспект, сбегают вниз.

1739. В 1718–1725 годах из речки Лиги по трассе будущего проспекта был прорыт канал для питания фонтанов Летнего сада. По обеим сторонам канала были проложены пешеходные мостки. Образовавшуюся таким образом улицу вдоль канала назвали Московской, по Москве, куда вела бывшая Большая Новгородская дорога. Одновременно улицу называли Ямской, от известной Ямской слободы, существовавшей вблизи дороги.

1822. После разрушительного наводнения 1777 года, когда фонтаны Летнего сада погибли и их решили уже не восстанавливать, Лиговский канал утратил свое значение. За ним перестали следить, и он превратился в хранилище нечистот и источник зловония. Петербургская идиома «Лиговский букет» рождена устойчивым запахом застойной воды Лиговского канала.

Начиная с 1822 года и вплоть до конца столетия в названии улицы присутствует главная ее составляющая: «Лиговский». Изменялся только ее статус. Улицу последовательно называют сначала Лиговским проспектом, затем Набережной Лиговского канала и, наконец, в 1892 году Лиговской улицей.

В 1891 году значительная часть канала была забрана в трубу. Над ней проложили так называемые «Лиговские сады», или «Бульвары». Очень скоро это название станет нарицательным. Им будут обозначать места скопления всяческой шпаны, хулиганов, проституток и других асоциальных элементов.

С этих пор репутация Лиговского проспекта стремительно падает. Этапы этого падения отмечены яркими метами петербургско-ленинградского фольклора: «Лиговский хулиган», «Лиговская шпана», «Б… лиговская» – идиомы, хорошо известные не только окрестным жителям, но и всему городу. К сожалению, имидж Петербурга как портового города со всеми доступными удовольствиями поддерживается до сих пор. Вот анекдот, придуманный в Ленинграде. Заспорил грузин с ленинградцем, где эхо лучше – в Грузии или в Ленинграде. Поехали в Грузию. Пошли в горы. Крикнули: «Бляди-и-и-и-и…» И в ответ услышали многократное: «Бляди… Бляди… Бляди…» Вернулись в Ленинград. Встали посреди Исаакиевской площади: «Бляди-и-и-и-и…» И через мгновение услышали со стороны Московского вокзала: «Идем…»

В 1920-х годах на «Лиговке», или «Лигов-стрит», как ее тогда называли, в помещениях гостиницы «Октябрьская» вблизи Невского проспекта было организовано Городское общежитие пролетариата, куда свозили на перевоспитание всех отловленных в Петрограде беспризорников. По неизлечимой в то время страсти всякое название превращать в аббревиатуру, общежитие называли «ГОП», а его малолетних обитателей – «гопниками». Очень скоро эти маленькие полуголодные разбойники стали притчей во языцех всего и без того неспокойного города. Они вызывали постоянную озабоченность властей и неподдельный страх обывателей. Следы этого перманентного состояния сохранились в городской фразеологии – от формулы социальной обстановки на Лиговке: «Количество гопников определяется в лигах» – до непритворного изумления: «Вы что, на Лиговке живете?!» В те же 1920-е годы Лиговка превратилась в общегородской центр сбыта наркотиков. Наркоманы называли его «Фронтом» – на «Фронте» можно было легко приобрести кокаин «в любых количествах и в любое время».

На Лиговке, или «Лига́вке», как презрительно любили произносить с непременным ударением на втором слоге петроградцы, обыкновенные добропорядочные граждане старались не появляться. Зато с удовольствием пересказывали о ней анекдоты. Один из них был более чем самокритичным: «Пристала на Лиговке брюнетка. Через час будет считать мои деньги своей собственностью». Согласно другому анекдоту, общество «Старый Петербург» ходатайствовало о сохранении за наиболее хулиганскими частями Лиговской улицы старого названия «Лиговка» – в честь Лиги Наций, с которой, как известно, отношения у Советского Союза в то время складывались не самым лучшим образом.

1952. В начале 1950-х годов представился удобный случай попытаться изменить репутацию Лиговской улицы путем изменения названия. Страна готовилась отметить 10-летие знаменитой Сталинградской битвы. В 1952 году Лиговской улице вернули ее былой статус и преименовали. Она стала Сталинградским проспектом.

1956. Трудно сказать, как повлияло новое название на имидж улицы, но не прошло и четырех лет, как в сравнительно либеральной атмосфере так называемой хрущевской оттепели ей вернули старинное название. Она вновь стала Лиговским проспектом.

1720-е… В рамках реализации захватившей Петра I идеи создать центр Петербурга на Васильевском острове французский архитектор Леблон, работавший в России с 1716 по 1719 год, разработал уникальный проект строительства города на Васильевском острове. Город Леблона окружен крепостной стеной в виде правильного эллипса, а весь остров прорезан сетью каналов, которые должны были заменить собой улицы. В условиях продолжавшейся в то время Северной войны эти каналы предполагалось устроить так, чтобы при попытке неприятеля захватить первый ряд укреплений можно было, открыв шлюзы, взятые укрепления затопить. Глубина каналов должна была позволить принимать самые большие морские корабли того времени.

Весь этот грандиозный замысел остался неосуществленным, якобы из-за того, что, завидуя талантливому французу, губернатор Петербурга Александр Данилович Меншиков решил помешать его планам. Он велел рыть каналы и уже, и мельче тех, что задумал Леблон. И когда царь приехал однажды осматривать работы, то оказалось, что исправить дело уже невозможно. Рассказывают, что царь раздобыл карту Амстердама, лично измерял по ней ширину амстердамских каналов, пока не убедился в том, что питерская идея загублена окончательно. Придя в неистовую ярость, царь в очередной раз прогулялся своей дубинкой по спине всесильного князя. Каналы же распорядился засыпать. А вскоре в Петербурге начали поговаривать, что Меншиков построил что-то не то. И добавляли при этом, что «не то» – это и есть собственный дворец, который светлейший князь выстроил на деньги, выделенные казной на строительство каналов.

От проекта остались только названия линий Васильевского острова, каждое из которых обозначает предполагавшуюся по проекту сторону канала, да старинная легенда о том, как рухнула юношеская мечта Петра создать в Петербурге уголок Амстердама или Венеции.

Линии Васильевского острова – это единственные в городе магистрали, каждая из сторон которых имеет собственное название. Такая необычная особенность еще в XVIII веке стала использоваться фольклором для веселых и безобидных розыгрышей. Крикнуть извозчику: «На пересечение 21-й и 22-й линий» для «золотой молодежи» считалось неким шиком, которым можно было блеснуть перед барышней.

1918. За всю историю Петербурга линии Васильевского острова, за исключением Кадетской, которую в 1918 году переименовали в Съездовскую, и 15-й линии, с 1918 по 1944 год называвшейся улицей Веры Слуцкой, ни разу не изменяли своих первоначальных названий. На протяжении всего своего существования они оставались своеобразными топонимическими памятниками неосуществленной идее великого основателя Петербурга. Но в качестве инструмента для осмеяния неизлечимой в советские времена страсти к переименованиям линии Васильевского острова подходили как нельзя кстати. Согласно одному популярному анекдоту, Ленгорисполком принял однажды решение о переименовании линий Васильевского острова. Впредь они должны называться: 1-я – Ленинской, 2-я – Сталинской, 3-я – Маленковской, 4-я – Булганинской, 5-я – Хрущевской… Косая – Генеральной. В другом варианте того же анекдота каждой линии был присвоен порядковый номер одного из съездов партии: 1-го, 2-го, 3-го и т. д. При этом Косая линия должна была называться именем Генеральной линии КПСС.

Заметим, что в анекдотах отразилась еще и глубокая озабоченность ленинградцев за судьбу исторической топонимики города. Они хорошо понимали, к чему могла привести избыточная ретивость кабинетных чиновников из идеологических отделов партии.

В настоящее время на Васильевском острове 33 линии – Съездовская, Кожевенная, Косая, Менделеевская и 29 линий, имеющих свои собственные порядковые номера.

1836. Проектируя ансамбль Александринского театра, архитектор Карл Росси планировал завершить его южную часть улицей, выходящей на круглую в плане площадь перед въездом на старинный Чернышев мост, перекинутый через Фонтанку. И улица, и площадь должны были быть оформлены фасадами зданий в классическом стиле, созвучными с фасадами театра. К сожалению, замысел великого архитектора полностью реализован не был. Завершенными оказались только обе стороны улицы, ныне носящей имя зодчего, и часть зданий на площади. Однако общая планировка площади сохранилась в том виде, как ее задумал Росси. В 1836 году площадь получила свое первое название: Чернышевская, по имени владельца участка И. Г. Чернышева.

1844. Наименование площади было приведено в соответствие с правилами русской грамматики. Ее назвали Чернышовой площадью.

1948. В 1877 году на площади был разбит круглый в плане сквер, а в 1892 году в центре сквера открыт бронзовый бюст Михаилу Васильевичу Ломоносову, отлитый по модели известного петербургского скульптора П. П. Забелло.

В 1948 году площадь переименовали в площадь Ломоносова. Одновременно именем великого русского ученого был назван Чернышев переулок, выходящий к площади, и Чернышев мост. Пытаясь выразить своеобразный протест против волны переименований, прокатившихся в Ленинграде, в народе площадь Ломоносова прозвали «Площадью Ораниенбаума». Напомним, что в том же году город Ораниенбаум был переименован в город Ломоносов. Так советская власть боролась с космополитизмом и преклонением перед Западом. Но как бы площадь ни называлась официально, в народе оставались прозвища, давно уже закрепленные за нею: «Бублик», «Ватрушка», «Баранка», «Пятачок».

Среди традиций, связанных с площадью Ломоносова, следует привести одну, имеющую прямое отношение к Большому драматическому театру имени Г. А. Товстоногова, что находится недалеко от площади, на набережной Фонтанки. Так вот, направляясь на службу в свой театр, актеры никогда не ходят непосредственно по площади, а обходят ее по тротуару. Это, суеверно утверждают они, может привести к неудаче на сцене.

1776. В 1739 году пространство перед придворными конюшнями, или Конюшенным двором, как их тогда называли, получило официальное название: Конюшенная площадь. В том же году от Невского проспекта к площади была проложена дорога, которую назвали Большой Конюшенной улицей. В 1776 году параллельно ей была проложена еще одна дорога, названная Малой Конюшенной улицей.

1918. В октябре 1918 года обе улицы были переименованы. Большая Конюшенная стала называться улицей Желябова, а Малая – улицей Софьи Перовской. В истории революционного движения России и Софья Перовская, и Андрей Желябов широко известны. Оба они были активными деятелями подпольной политической организации «Народная воля». И тот, и другая неоднократно участвовали в подготовке и реализации террористических актов, оба были повешены 3 апреля 1881 года за подготовку убийства императора Александра II. Бренные тела давно уже истлели, но с тенью Софьи Перовской, как утверждает фольклор, до сих пор можно столкнуться на улице, некогда носившей ее имя. Может быть, это плата за то, что долгие 70 лет Советской власти образы этих террористов по воле партии большевиков ставились в пример для подражания юным поколениям.

Софья Перовская была правнучкой графа К. Г. Разумовского. Она родилась в семье петербургского гражданского губернатора Льва Николаевича Перовского. По легендам, которые любили распространять большевики, характер Льва Николаевича был тяжелым. Он «издевался над женой, заставлял сына Василия бить свою мать и не любил дочь». Будто бы это и толкнуло Софью на путь террора. Ее несколько раз арестовывали, заключали в тюрьму, отправляли в ссылку. После последнего побега из ссылки она перешла на нелегальное положение. Участвовала в подготовке нескольких покушений на Александра II, руководила последним, совершенным 1 марта 1881 года. 10 марта того же года была приговорена к смертной казни и через несколько дней повешена на плацу Семеновского полка вместе с другими участниками убийства императора. Однако в народе долгое время жила легенда, что вовсе не повешена Софья Перовская на Семеновском плацу, что «жива она, не жива, но только призрак ее появляется» в Петербурге.

И действительно, если верить городскому фольклору, каждый год в марте, когда Петербург темен, а на улицах пусто, и ветер, и мокрый снег глаза слепит, на крутом мостике Екатерининского канала появляется Софья Перовская. Как тогда, 1 марта, когда она, взмахнув белым платком, «сигнал подала, чтобы бомбу бросали под черные сани императора».

Между тем, несмотря на свое «почетное имя», улица жила обычной жизнью пролетарского города. Пожилые петербуржцы должны помнить, что в 1960-е годы на улице Софьи Перовской, вблизи Невского проспекта, стояли пивные лари, вокруг которых громоздились столы на высоких металлических ножках, покрытые мраморными столешницами. Здесь в любое время года и в любую погоду стояли, облокотившись о холодный мрамор, любители янтарного пенного напитка с характерными гранеными полулитровыми кружками в руках. Ни моросящий ленинградский дождь, ни пронизывающий ледяной ветер не могли нарушить складывавшуюся годами традицию выпить после трудового дня кружку прозрачного пива. Улицу Софьи Перовской в те времена прозвали «Сквозняк». Постоять полчаса «На сквозняке» в виду Невского проспекта и в окружении себе подобных считалось ни с чем не сравнимым удовольствием.

1991. Улице возвращено ее историческое название – Малая Конюшенная. Одновременно старое название вернулось и к улице Желябова. Она вновь стала Большой Конюшенной.

1781… В 1753–1755 годах по проекту архитектора С. И. Чевакинского на Итальянской улице был построен дворец для известного фаворита Елизаветы Петровны – графа Ивана Ивановича Шувалова. Дворец занимал огромную территорию, простиравшуюся до Невского проспекта. В 1781 году вдоль южной границы дворцового комплекса, параллельно Садовой улице, от Невского проспекта к Итальянской улице была проложена дорога, которая в 1781 году была названа Шуваловым переулком. В 1784 году переулок был назван Новым, хотя одновременно продолжал называться по-старому, правда, в несколько измененной редакции: Шуваловский переулок.

1836. В этот год впервые на картах города появляется топоним Малая Садовая улица. Название почти сразу стало привычным. Улица действительно была малой, по сравнению с проходившей рядом Большой Садовой.

1887. В 1873 году напротив Малой Садовой улицы, по другую сторону Невского проспекта, в центре Екатерининского сквера был установлен памятник императрице Екатерине II, выполненный по проекту скульптора Микешина. Видимо, поэтому в 1887 году Малая Садовая улица была переименована в Екатерининскую.

Статуя Екатерины, установленная на высоком фигурном, круглом в плане пьедестале, исполненном архитектором Д. И. Гриммом, давно уже стала одним из любимых объектов городского фольклора. Наименее обидные его прозвища: «Микешинская сонетка», «Печатка» или «Катька». В молодежной и студенческой среде Петербурга известен и адрес места встреч и свиданий в сквере перед Александринским театром: «У Катьки».

Мифология бронзового монумента богата и разнообразна. Еще в XIX веке начались разговоры о том, что место для установки памятника выбрано вовсе не случайно. Что так и должна стоять лицемерная распутница – спиной к искусству и лицом к публичному дому, который, по одной версии, находился на месте Елисеевского магазина, по другой – где-то в глубине Малой Садовой улицы. Только поэтому, утверждает фольклор, улицу и назвали Екатерининской.

1918. Еще в XIX веке записные столичные зубоскалы и остроумцы ни на минуту не оставляли памятник без внимания:

Где стоит такая дама,
Позади которой драма,
Слева – просвещение,
Справа – развлечение,
А спереди не всякому доступно?

Этакая пикантная игра, в которой и правила всем понятны, и ответ заранее известен. Позади памятника – театр драмы, слева – Публичная библиотека, справа – Сад Отдыха, а спереди – Елисеевский магазин, цены на товары в котором доступны далеко не всякому. Однако прямолинейные большевики юмор, видимо, не поняли и в 1918 году улицу переименовали. Теперь она называлась улицей Пролеткульта, олицетворяя тем самым новый, пролетарский вид социалистической культуры. В отличие от его буржуазной разновидности. К чему это привело, мы хорошо знаем: в Пролеткульте зарождались основы соцреализма.

1948. Только в июне 1948 года было восстановлено одно из исторических названий улицы. Она вновь стала Малой Садовой.

1836. Площадь образовалась в начале XIX века перед построенным в 1800 году Михайловским манежем. Вначале площадь не имела никакого названия, и только в 1836-м ее стали именовать Михайловской.

1866. Через 30 лет площадь переименовали, уточнив смысл названия. Теперь она ассоциировалась не с именем великого князя Михаила, а с функциональным названием здания – Манежем, поскольку площадь назвали Манежной. Тем более что и Манеж некогда получил имя не в память какого-то человека, а по названию Михайловского замка.

Тогда же в центре площади был разбит Старо-Манежный сквер, который на протяжении полутора столетий постоянно привлекал к себе внимание градостроителей. Профессиональным чутьем они понимали, что скверу недостает какого-то скульптурного акцента. Не случайно в 1960-х годах в сквере был установлен закладной камень предполагавшегося памятника Гоголю. Однако проект памятника писателю так и не был реализован. А затем памятник Гоголю появился в другом месте города. Закладной камень незаметно исчез.

Накануне празднования 300-летия Петербурга сквер стал центром другого проекта. В нем решили установить бюсты четырех петербургских архитекторов итальянского происхождения: Доменико Трезини, Бартоломео Растрелли, Джакомо Кваренги и Карла Росси. Все они внесли немалый вклад в строительство Петербурга. Это был «дар правительства Итальянской Республики и муниципалитета города Милана в год 300-летия Петербурга».

Бронзовые бюсты четырех зодчих, укрепленные на капителях колонн основных архитектурных ордеров, выполнил петербургский скульптор Владимир Горевой. А Манежная площадь приобрела фольклорное имя: питерские острословы стали называть ее «Кладбищем четырех архитекторов». Бюсты, установленные по периметру сквера, и в самом деле чем-то очень напоминают надмогильные памятники.

1739. В первой половине XVIII века между слободами Семеновского и Преображенского полков была проложена дорога, которая в разное время называлась Семеновской, Малой Семеновской, Преображенской, Преображенской Полковой, Новопреображенской или Старопреображенской. К концу XVIII века улица оставалась немощеной, грязной и неблагоустроенной. Сначала в народе, а затем и официально ее так и назвали: улица Грязная. Это название за ней удерживалось около ста лет.

1856. В 1855 году скончался император Николай I. На следующий год в память о нем Грязную улицу переименовали в Николаевскую.

1917. Сразу после февральских революционных дней решением Городской думы Николаевскую улицу переименовали в проспект Двадцать седьмого февраля, в честь свершившейся Февральской революции.

1918. После Октябрьской революции вновь спешно изменили название улицы. На этот раз она стала улицей Марата, в честь видного деятеля Великой французской революции Жан-Поля Марата.

Имя этого революционера вошло в петербургский городской фольклор благодаря зданию общественных бань, построенных на углу улиц Марата и Стремянной, на месте снесенной в 1966 году Троицкой церкви. Каменная церковь была возведена в 1894 году по проекту известного епархиального архитектора H. Н. Никонова, автора проектов многих православных храмов в Москве, Таллине, Полтаве, на Валааме и в других городах не только России, но и Европы. Троицкая церковь была облицована желтым глазурованным кирпичом и украшена изразцовыми иконами. С Невского проспекта она выглядела праздничной и нарядной и пользовалась заслуженной славой самой красивой в городе. В 1938 году церковь была закрыта и долгое время использовалась в качестве складского помещения, а затем была снесена.

В городском фольклоре Невские бани известны под другими именами. В шутку их называют высокопарно: «Дворец мытья» или по-простому – «На стременах», от названия улицы Стремянной, куда выходит один из фасадов бани. Но есть у Невских бань и более изощренное прозвище. Оно навеяно ассоциациями, связанными с названием улицы Марата. Известно, что Марат был убит кинжалом в собственной ванне француженкой дворянского происхождения Шарлоттой Корде, сумевшей проникнуть в его дом. Так вот, Невские бани частенько называют «Бани имени Шарлотты Корде».

В конце 1990-х годов, как в свое время Троицкая церковь, было снесено и здание Невских бань.

Улица Марата вошла в городской фольклор и по другому поводу. В 1930 году в Ленинграде на базе промышленного отделения Института народного хозяйства был основан Инженерно-экономический институт (ЛИЭИ), которому в 1964 году было присвоено имя руководителя коммунистической партии Италии Пальмиро Тольятти. В начале 1990-х годов институт преобразовали в Академию. Академия находится в самом центре города, на улице Марата, 27, – обстоятельство, которое неоднократно фиксировалось в студенческом песенном фольклоре:

«Где прошли мои пять лет?» –
«На улице Марата!»
«Где мой славный факультет?» –
«На улице Марата!»
«Где никогда не знал я бед?» –
«На улице Марата!» –
«А где меня обычно нет?» –
«На улице Марата!»

1720. В начале XVIII века на западе от Летнего сада простиралось болотистое поле, поросшее низкорослыми деревьями и кустарниками. В 1711–1716 годах лес вырубили и от Невы к Мойке для осушения болот прорыли два канала – Лебяжий, существующий до сих пор, и Красный, вдоль современной западной границы Марсова поля. Впоследствии Красный канал был засыпан. Образовавшийся между Невой, Мойкой и этими каналами пустынный прямоугольный остров назвали Большим лугом. Короткое время, с 1732 по 1738 год, его еще называли Лугом перед летним дворцом. Имелся в виду Летний дворец Екатерины I, построенный в первой четверти XVIII века на берегу Мойки, на территории нынешнего Михайловского сада, на том месте, где ныне расположен павильон «Пристань». Дворец Екатерины I более известен как «Золотые хоромы», или «Царский дом».

Большой луг использовался для проведения смотров войск и праздников в честь побед в Северной войне. Официальные праздники переходили в народные гулянья с кулачными боями, травлей зверей и другими традиционно русскими забавами. Гулянья заканчивались сожжением праздничных фейерверков, которые в ту пору назывались «потешными огнями». От них произошло и следующее официальное название острова – Потешное поле.

1781. В 1781 году, в память о летнем дворце Екатерины I, Потешное поле было переименовано в Царицынский, или Царицын, луг.

1805. В 1740-х годах была предпринята попытка превратить Царицын луг в регулярный сад. Работы велись по проекту архитектора М. Г. Земцова. Однако дальше прокладки дорожек, стрижки кустов и присвоения претенциозного названия Променад дело не пошло. На топонимических картах города это название так и не появилось, а на Царицыном лугу вновь стали проводить военные учения, парады и смотры гвардейских полков. В 1805 году Царицын луг был переименован в Марсово поле – в честь древнеримского бога войны Марса.

Едва наступали первые весенние дни, и Марсово поле освобождалось от снега, десятки гвардейских полков с раннего утра стекались на продуваемое невскими ветрами Марсово поле. «Вот лето наступило, теперь Манеж отдохнет, а Царицыну лугу достанется работа», – говорили солдаты, покидая казармы перед началом учений.

Знаменитые парады на Марсовом поле воспеты петербургскими поэтами, изображены на полотнах художников, отражены в городском фольклоре. На Марсово поле сходились толпы любителей воинского строя и маршевой музыки. Сохранился анекдот, подметивший типичную особенность петербургского быта того времени. «Куда вы ушли без спроса?» – спросила мать двух взрослых своих дочерей. «Извините, маменька, я пошла смотреть парад на Царицыном лугу». – «Ну, а ты где была?» – спросила мать другую дочь. – «А я также ходила за сестрицею и помогала ей смотреть парад».

Воспетая Пушкиным «воинственная живость потешных Марсовых полей» очень скоро превратила некогда зеленое поле в пустынный и пыльный плац, начисто вытоптанный тысячами солдатских сапог и конских копыт. Пыль, поднимаемая ветрами, толстым слоем оседала на деревьях Михайловского и Летнего садов, забивалась в оконные щели и превращала плац в подобие пустыни с миниатюрными дюнами и барханами. Уже в середине XIX века жители столицы окрестили эту площадь «Петербургской Сахарой». Поздней осенью и ранней весной Марсово поле размокало и превращалось в непроходимое пространство, которое петербуржцы называли: «Центральное петербургское болото».

1918. В марте 1917 года Временное правительство горячо обсуждало вопрос о месте захоронения погибших во время Февральской революции. Вначале таким местом была избрана Дворцовая площадь, но затем сошлись на Марсовом поле. Впоследствии здесь же были погребены павшие в октябрьские дни и во время подавления последовавших затем контрреволюционных мятежей. В октябре 1918 года Марсово поле было названо площадью Жертв Революции.

В 1919 году над могилами погребенных, по проекту архитектора Л. В. Руднева, был сооружен монументальный комплекс надгробий из блоков красного гранита. По преданию, на изготовление памятника «Борцам революции» были использованы гранитные пилоны и цоколь разобранной во время одного из революционных субботников ограды Собственного сада у западного фасада Зимнего дворца. Правда, одновременно бытует в городе легенда, согласно которой для памятника на Марсовом поле пошли гранитные блоки старинного Сального буяна, стоявшего некогда в створе Лоцманской улицы в Коломне и разобранного еще в 1914 году.

Появление погоста в самом центре Петербурга да еще на одной из его главных площадей вызвало в городе самые противоречивые толки. По старой христианской традиции хоронить вне церковной или кладбищенской ограды не полагалось. А, учитывая, что с началом революции и Гражданской войны уровень жизни в Петербурге стремительно покатился вниз, и в городе началась обыкновенная разруха, заговорили о том, что очень скоро «Петрополь превратится в некрополь».

В 1923 году на площади Жертв Революции был разбит партерный сквер, окончательно преобразивший облик старого военного плаца. Впрочем, в фольклоре новое название не приживалось. Площадь продолжали называть по-старому. Кажется, именно тогда родилась горькая шутка питерских безработных пролетариев. На вопрос: «Где работаешь?» – они отвечали: «На Марсовом поле потолки крашу». При этом надо заметить, что парадоксальность этой шутки состояла не только в безжалостной самоиронии (какие уж потолки на Марсовом поле?!) но и в чисто петербургском характере юмора. В городе никогда потолки не красили. Их белили.

1944. В январе 1944 года одно из исторических названий площади – Марсово поле – было восстановлено. Однако смысловое и ассоциативное значение старинного топонима, похоже, было окончательно утрачено. В 1957 году к 40-летию Октябрьской революции на Марсовом поле, в центре памятника «Борцам революции», был зажжен Вечный огонь в память о жертвах всех революций. Вначале в народе его прозвали «Факел коммунизма». Однако очень скоро высокое значение этого погребального факела в фольклоре стало снижаться:

А на Марсовом на поле
Для бомжей одно раздолье.
Там всегда есть огонек,
Чтоб зажарить шашлычок.

1714… В начале XVIII века на реке Дудергофке, вблизи Дудергофских высот, Петр I основал бумажную мельницу, вокруг которой выросла рабочая слободка, названная Красным Селом. Из Петербурга в село вела дорога, получившая название: Красносельская. В конце XVIII века оно было переименовано в Красносельское шоссе.

С 1756-го и вплоть до октябрьского переворота 1917 года в районе Красного Села проводились регулярные военные учения всех гвардейских полков и военно-учебных заведений Петербурга. Эти ежегодные маневры останутся в памяти петербуржцев не только благодаря многочисленной мемуарной литературе, но и благодаря армейскому фольклору, сохранившемуся до сих пор. Об учениях в Красном Селе известна песня гвардейского эскадрона:

По дорожке Красносельской
Едет эскадрон гвардейский,
Эскадрон лихой, эскадрон лихой.

Снега первого белее
Блещут наши портупеи,
Шашки у бедра, шашки у бедра.

Наш полковник приказал
Сделать маленький привал,
Маленький привал, маленький привал.

А «шакалы» не дремали
И бутылки расставляли
С пенистым вином, с пенистым вином.

А полковник не дремал
И «шакалов» разгонял
Жилистым хлыстом, жилистым хлыстом.

По дорожке Красносельской
Ушел эскадрон гвардейский,
Эскадрон лихой, эскадрон лихой.

Упоминаемые в песне «шакалы» – это особый род торгашей с «большими корзинами на голове», которые с началом учений наезжали из Петербурга, «шныряли в окрестностях Красного Села» и втридорога предлагали «здоровым людям, у которых желудок тощ, но зато кошелек туг», различные вина и закуски.

Учения были многодневными, их посещал не только сам император, но и члены царской фамилии. Почти ежедневно по вечерам для офицеров устраивались различные приемы и театральные спектакли, проходили полковые праздники, встречи однополчан и пр. И только по ночам все стихало в ожидании нового утреннего маневра или смотра.

1975. В 1964 году часть Красносельского шоссе от проспекта Стачек до проспекта Народного ополчения была переименована в Таллинское шоссе, по городу Таллину, куда вела эта дорога. Затем, в 1975 году, к этой части был присоединен Борисовский переулок, и образовавшаяся магистраль была названа проспектом Маршала Жукова. В начале Великой Отечественной войны, с 11 сентября по 10 октября 1941 года, Г. К. Жуков командовал Ленинградским фронтом.

О характере маршала до сих пор ходят легенды. Если судить по фольклору, был только один человек, которому он подчинялся безоговорочно, – Сталин. Возможно, это происходило потому, что их характеры во многом были сходны и они хорошо понимали друг друга. По одному из анекдотов, Сталин вызвал к себе Жукова. «Слушайте меня внимательно, товарищ Жуков, – сказал он, – если немцы возьмут Ленинград – расстреляю, если немцы возьмут Москву – расстреляю, если немцы возьмут Сталинград – расстреляю». На банкете после победы Сталин обратился к присутствовавшим: «Я поднимаю тост за маршала Жукова. Маршал Жуков обладает двумя большими достоинствами. Во-первых, товарищ Жуков – хороший полководец, а во-вторых, товарищ Жуков понимает шутки…»

Характер Жукова был и в самом деле не самый лучший. Он был избыточно требователен, порою жесток, не терпел возражений, не считался с чужим мнением. И в то же время нельзя не признать того факта, что среди многочисленных фольклорных прозвищ полководцев Великой Отечественной войны именно Георгия Константиновича Жукова называют «Георгием Победоносцем».

1850. В 1787 году на углу Крюкова канала и Офицерской (ныне – Декабристов) улицы было построено необычное для Петербурга здание, фасады которого украшали семь романтических башен. В Петербурге его называли Семибашенный, или «Литовский замок». В начале XIX века в нем был расквартирован так называемый Литовский мушкетерский полк, а с 1823 года мрачные сырые помещения замка начали использовать в качестве следственной тюрьмы, которая просуществовала без малого целое столетие, вплоть до 1917 года. Замок приобрел в народе еще несколько названий: «Петербургская Бастилия», «Каменный мешок», «Дядин дом», «Дядина дача». Сохранился опубликованный в свое время в журнале «Сатирикон» анекдот: «Извозчик! К Литовскому замку» – «И обратно?» – «Можно и обратно». – «Ждать-то долго?» – «Шесть месяцев».

Полголовы мэне обреют
И повезут в казенный дом.
Там по углам четыре башни
И по два ангела с крестом.

В 1850 году безымянный проезд, проходивший у ворот замка от реки Мойки до Офицерской улицы, официально назвали Тюремным переулком. В середине XIX века, в пору повального увлечения азартными карточными играми, переулок приобрел своеобразную славу среди столичных картежников. В то время существовало поверье, что удача посещает только тех игроков, что играют вблизи жилища палача. Петербургские шулеры воспользовались этим и присмотрели два притона в доходных домах на углу Тюремного переулка и Офицерской улицы, из окон которых был хорошо виден Литовский замок – тюрьма, где, как утверждали обыватели, жил городской палач.

М. И. Пыляев в книге очерков «Старое житье» рассказывает, как однажды тайный советник екатерининских времен, известный гуляка и картежник Политковский, которого в столице прозвали «Петербургским Монте-Кристо», проиграл казенные деньги. В игорный дом на углу Офицерской нагрянула полиция. С большим трудом удалось замять скандал, который грозил закрытием игорного притона. С тех пор салонные зубоскалы стали называть узкий Тюремный переулок «Le passage des Thermopyles», где картежники стояли насмерть и готовы были скорее погибнуть, как древние спартанцы в Фермопильском ущелье, нежели лишиться игорного дома вблизи жилища палача.

1919. Крышу тюремной церкви и одну из башен замка украшали фигуры ангелов с крестами в руках – этакие странные символы тюремного заведения. Эти ангелы довольно часто фигурируют в частушках того времени:

Как пойдешь по Офицерской,
Там высокий серый дом.
По бокам четыре башни
И два ангела с крестом.

Над домом вечного покоя
Стоят два ангела с крестом
И часовые для дозора
Внизу с заряженным ружьем.

Один из ангелов, согласно местным преданиям, по ночам обходил тюремные камеры. Арестанты будто бы не раз слышали его звонкие шаги и видели блестящие крылья. Знали, что, если он постучит в камеру кому-то из смертников, того в эту же ночь казнят. Два раза в году, на Пасху и на Рождество, ангел являлся заключенным во сне, приносил вести от родных и благословлял. Когда заключенные впервые под охраной входили в ворота тюрьмы и обращали взоры на крышу замка, им казалось, что ангел едва выдерживает тяжесть креста, и все долгие дни и ночи заключения им верилось, что «настанет день, когда Ангел уронит крест, и все выйдут на свободу».

В марте 1917 года толпы опьяненных запахом свободы революционных петроградцев подожгли, а затем и разрушили Литовский замок, предварительно выпустив всех заключенных на свободу. А через два года, в 1919 году, Тюремный переулок переименовали в переулок Матвеева, в честь бывшего рабочего Франко-Русского завода, комиссара полка, погибшего в 1918 году на Восточном фронте Гражданской войны.

Развалины замка простояли до 1930-х годов, затем руины разобрали и на их месте построили жилые дома для рабочих Адмиралтейского, бывшего Франко-Русского завода. Ныне ничто, кроме городского фольклора, не напоминает ни о Литовском замке, за стенами которого находилась городская тюрьма, ни о Тюремном переулке.

Конец XVIII века. Первое название этой улицы – Шестилавочная – возникло в самом конце XVIII века и относилось к участку между современными улицами Жуковского и Кирочной.

Название будто бы повелось от неких шести лавок, торговавших на этой улице. Затем название несколько раз менялось. Улица называлась Средней полковой, а потом и вообще Средним проспектом.

1858. В середине XIX века улицу продлили от современной улицы Жуковского до Невского проспекта и в 1858 году назвали Надеждинской. Как выясняется, это название имеет фольклорное происхождение. В конце улицы в то время находилась больница для чахоточных. Как говорили в народе, в больницу «люди ходили с надеждой выздороветь».

1936. Современное название появилось в 1936 году. Магистраль была названа улицей Маяковского в память о советском поэте, жившем здесь, в доме № 52, с 1915 по 1918 год. В просторечии улицу называют «Маяки».

1820-е. В начале XIX века проезд вдоль восточного фасада здания Двенадцати коллегий на Васильевском острове был назван Коллежской линией, в память о петровских Коллегиях, специально для которых строилось здание.

1836. В 1836 году Коллежская линия была продолжена до Малой Невки и названа Биржевой линией, по зданию Торговой биржи, что находится на стрелке Васильевского острова.

1849. В 1802 году здание Двенадцати коллегий было передано Педагогическому институту, который позднее был преобразован в университет. В связи с этим в 1849 году Биржевая линия была переименована в Университетскую линию. В городском фольклоре университет уважительно называют «Сорбонной» и доверительно – «универом». Впрочем, студенты не отказывают себе в удовольствии вспомнить университетское прозвище советских времен. Тогда их Alma mater назывался Ленинградским государственным университетом, а аббревиатура этого названия – ЛГУ – расшифровывалась как «Лучшие годы уходят».

1923. После революции Университетскую линию решили переименовать. С 1923 года она стала называться линия имени Профессора Менделеева. С 1925 года – Менделеевская линия, в честь великого ученого-химика, создателя Периодической системы химических элементов, названной впоследствии его именем. Дмитрий Иванович Менделеев не только более тридцати лет проработал в университете, но и четверть века жил в его главном здании. Менделеев вел в Петербурге широкую научную, общественную и преподавательскую деятельность. Он читал лекции одновременно в нескольких высших учебных заведениях, стоял у истоков нескольких научных обществ, был основателем и первым директором Главной палаты мер и весов.

Разносторонний ученый и педагог, Менделеев пользовался исключительной известностью и уважением в обществе. Иногда это принимало самые парадоксальные формы. Известно, что в свободное время Менделеев любил изготавливать чемоданы, раздаривая их всем своим знакомым. Рассказывают, что однажды он копался в куче обрезков кожи в лавке Гостиного двора. «Кто этот бородатый-волосатый?» – спросил один посетитель другого. «Да что вы?! – ответил тот. – Таких людей надо знать в лицо. Это же известный чемоданный мастер Менделеев».

Но рассказывают и другое. Уже будучи немолодым ученым, Менделеев оказался в центре общественного скандала. Он затеял бракоразводный процесс, чтобы соединить свою судьбу с молодой и любимой женщиной. На его пути стала церковь. На Менделеева была наложена епитимья: семь лет не жениться. Наконец все-таки нашелся знакомый священник, который согласился обвенчать молодых, за что тут же был расстрижен. Тем не менее, венчание состоялось. На беду, этим стали пользоваться не всегда чистоплотные люди. Некий офицер, оказавшись в таком же положении, в своих попытках развестись дошел до самого царя, но и там получил категорический отказ. «Но ведь у Менделеева две жены», – в отчаянье будто бы воскликнул он. «Да, у него две жены, но Менделеев у меня один», – если верить фольклору, ответил царь.

И еще одной фольклорной метой памятен Дмитрий Иванович в Петербурге. Она непосредственно связана с одной из практических работ ученого, получивших научное обоснование в его диссертации «О соединении спирта с водою». Это обстоятельство породило легенду, будто бы Менделеев нашел оптимальную величину процента спирта в воде для производства обыкновенной водки. Будто бы именно ему мы обязаны знаменитыми сорока градусами, обозначенными на бутылочных этикетках. До сих пор в народе Менделеева аттестуют как «Отца русской водки». По воспоминаниям петроградцев, переживших голод во время Гражданской войны, самогонщиков, которые гнали водку из заплесневелого хлеба, в быту называли «Менделеями». Между тем, как утверждают специалисты, ни в тексте самой диссертации, ни в черновых записях ученого «нет даже намека» на то, что Менделеева интересовали «растворы спирта в воде, хотя бы близкие к „идеальной“ концентрации 33,4 процента по массе, или 40 градусов по объему».

1715… Эта улица, которая на протяжении своей истории сменила несколько названий, появилась в первой четверти XVIII века. Она вела от Летнего сада к Зимнему дворцу и была одной из самых больших в городе. В 1715 году ее так и назвали: Большая улица.

Близость царской резиденции определила характер застройки улицы. Здесь селились в основном обеспеченные, богатые люди. Среди них было много иностранцев, которых в России, вне зависимости от национальности, называли немцами. В первой половине XVIII века здесь возникла Немецкая слобода. Так появилось одно из названий улицы – Немецкая, или Большая Немецкая. Вместе с тем на протяжении всего XVIII столетия улица называлась и Дворянской, потому что в основном здесь селилась высшая знать, и Луговой, так как вела к Большому лугу, как тогда называлось Марсово поле.

1843. Наконец в середине XIX века определилось окончательное название улицы. Она стала Миллионной. Согласно одной из легенд, это название появилось от слова «миллионщик». Так в Петербурге называли вообще всех богатых людей. На Миллионной они якобы составляли большинство. Известно, например, что один из домов на участке между Дворцовой набережной и Миллионной улицей, который принадлежал графу Петру Борисовичу Шереметеву, в народе так и называли: «Миллионный дом». Хорошо знакома питерцам и насмешка над нищетой и бедностью, которая заложена в ироническом произношении оскорбительного прозвища: «миллионщик». Так, беднейшую Богоявленскую улицу (ныне – Возрождения) в одном из рабочих кварталов Петербурга в народе называли Миллионной.

1918. Старинную Миллионную улицу переименовали в улицу Халтурина, по фамилии террориста, совершившего в феврале 1880 года одно из самых дерзких покушений на императора Александра II. Ему удалось произвести взрыв в самом Зимнем дворце, в результате чего погибло много совершенно невинных людей. Император от взрыва не пострадал, а Халтурину удалось скрыться и избежать ареста. Только через два года он был задержан в Одессе и в 1882 году по приговору суда, как участник убийства одесского военного прокурора, повешен.

1991. Один из старейших городских топонимов был восстановлен в своих исторических правах. Улице было возвращено ее название. Она вновь стала Миллионной.

1761. Эта городская магистраль, протянувшаяся от Кронверкской улицы до улицы Чапаева, известна с конца XVIII века как одна из четырех Оружейных улиц, возникших вокруг основанного на Петербургской стороне Оружейного завода. Здесь образовалась слобода мастеровых-оружейников. Сначала улица называлась Малой Оружейной, а затем Большой Оружейной улицей. Одно время она носила имя 1-й Монетной, или просто Монетной улицы. До строительства Монетного двора металлические деньги изготавливали на Оружейном заводе.

С 1764 года за улицей закрепилось название Большая Ружейная, а с 1860-го – Ружейная улица.

1828. Сегодня мало кто знает, что участок Ружейной улицы от Кронверкской улицы до Каменноостровского проспекта в фольклоре назывался Палачевой или Палачевской улицей. На одном из топографических планов Петербурга 1828 года этот топоним был даже зафиксирован. Остается только догадываться о его происхождении. То ли оно официальное, то ли фольклорное. И самое главное, связано оно с профессией или с фамилией. С одной стороны, это название вполне укладывается в логический ряд многих топонимов Петроградской стороны, этимология которых восходит к именам и фамилиям домовладельцев или наиболее заметных жителей. С другой – существует легенда, что на этой улице проживал человек, служивший палачом при эшафоте Сытного рынка, в то время когда там совершались публичные казни. Если последнее предположение верно, то становится понятным, почему название Палачевой улицы не прижилось. С отменой в России смертных казней отпала надобность в некогда почетной профессии палача.

1918. В октябре 1918 года, «в знак миролюбивой политики Советского государства», как утверждала большевистская пропаганда, Ружейная улица была переименована в улицу Мира.

1844. Эта короткая улица ведет свою историю от проезда, проложенного в первой четверти XIX века от Невского проспекта к строящемуся в то время по проекту Карла Росси для великого князя Михаила Михайловича Михайловскому дворцу, ныне Русскому музею. В 1844 году образовавшуюся улицу так и назвали – Михайловская.

1918. В октябре 1918 года улицу назвали именем Лассаля, весьма ценимого большевиками немецкого социалиста XIX века, организатора и руководителя Всеобщего германского рабочего союза. По ленинскому плану монументальной пропаганды почти в створе этой же улицы, у здания Городской думы на Невском проспекте, ему был установлен памятник, один из первых монументов в революционной России. Позже он был снят и ныне хранится в Русском музее.

1940. В 1939 году ушел из жизни крупнейший представитель так называемого соцреализма в живописи любимец партии Исаак Израилевич Бродский. Он закончил Одесское художественное училище и Петербургскую Академию художеств. Творческую деятельность начал в 1905 году, опубликовав в столичных сатирических журналах ряд острых карикатур, направленных против самодержавия. Затем обратился сначала к портретной, а затем и к жанровой живописи. После революции стал одним из виднейших советских художников. С 1934 года и вплоть до своей кончины Бродский возглавлял Всероссийскую Академию художеств.

Оценка творчества Бродского в Советском Союзе была однозначно восторженной. Как писали буквально все справочники и энциклопедии, «он был активным поборником идейного реалистического искусства». Один список названий его художественных произведений убедительно говорит в пользу этого утверждения: «В. И. Ленин в Смольном», «Торжественное открытие II конгресса Коминтерна», «Выступление В. И. Ленина на митинге рабочих Путиловского завода», «Ударник Днепростроя», «Демонстрация», «Выступление В. И. Ленина перед частями Красной Армии, отправляющимися на польский фронт» и т. д. и т. п.

Творческая лаборатория художника была проста до примитивизма. Для создания портретных шедевров соцреализма были достаточны обыкновенные фотографии. Так, «на основании фотодокументов», как об этом восторженно сообщали средства массовой информации, Бродский выполнил ряд портретов Ленина. Не случайно такой метод художественного творчества стали называть «фотореализмом». Среди ленинградских художников появился и другой довольно выразительный термин. Отдавая дань усилиям, которые прикладывал Бродский, пропагандируя и внедряя в советское искусство этот порочный метод, его стали называть «бродскизмом».

Между тем, как утверждают современники художника, в начале творческого пути Бродского его живопись обладала весьма привлекательными достоинствами, а сам он не был лишен известного художественного вкуса. Подтверждением тому служит великолепная коллекция произведений искусства, собранная им в квартире, в доме на площади Искусств, где в последние годы жизни проживал Бродский, а после его кончины был открыт музей.

1991. В октябре 1991 года улице вернули ее первоначальное историческое название – Михайловская. Но на этом не закончилась ее топонимическая история. Началось мифотворчество. А что если, заговорили почитатели уже другого Бродского, известного ленинградского поэта, лауреата Нобелевской премии, когда-нибудь петербуржцы вспомнят, что этот Бродский в «бурной молодости» своей отдал дань ресторанам «Крыша» и «Восточный» при гостинице «Европейская», что находится на этой улице? И заговорят о том, что вот, мол, оказывается, почему улица в свое время называлась улицей Бродского, и что было бы совсем не плохо вернуть ей это замечательное имя. Понятно, что все эти предположения должны строиться на том, что к тому времени имя художника Бродского, писавшего исключительно на революционные и советские темы, будет окончательно вычеркнуто из памяти петербуржцев. А произойдет ли это, покажет время.

1790… Во второй половине XVIII века на этой улице в «Семенцах» были размещены казармы 4-й роты Семеновского полка. Поэтому улица долгое время называлась то 4-й Ротой Семеновского полка, то просто 4-й линией. Одно время она называлась улицей, и у нее был другой порядковый номер: 9-я улица. Одновременно улицу называли Пещуровым переулком, вероятно, по фамилии одного из первых командиров полка.

1857. Одновременно с остальными улицами Семеновской слободы улицу назвали по одному из уездных городов Московской губернии Можайску: Можайская улица. Подробнее об этом см. статью «Рузовская улица».

1871. Во второй половине XIX века на Лермонтовском проспекте, 57, было выстроено здание городского детского приюта. Рядом с приютом, перпендикулярно проспекту, была проложена улица, которую в 1871 году назвали Приютской.

1950. В советское время здание бывшего приюта было передано созданному в Ленинграде Высшему военно-морскому училищу подводного плавания имени Ленинского комсомола. В 1950 году Приютскую улицу переименовали в Морской переулок.

Училище готовило офицеров-подводников для военно-морского флота. В Ленинграде оно было более известно по полуофициальной аббревиатуре «Подплав». Впрочем, сами курсанты чаще всего пользовались фольклорной расшифровкой длинного и сложного в произношении официального набора литер ВВМУПП, обозначавших полное название учебного заведения. Они прочитывали его по-своему: «Высшее Вокально-Музыкальное Училище Песни и Пляски». Видимо, в училище был достаточно высоким уровень курсантской художественной самодеятельности с явным музыкальным уклоном.

В 2001 году училище вошло в состав Высшего военно-морского училища имени Фрунзе. Теперь на его титульной доске другое название: Морской корпус Петра Великого. Название переулка осталось прежним.

1725. Эта одна из самых протяженных городских магистралей начинается почти в самом центре Петербурга, у Сенной площади, и проходит строго по линии так называемого Пулковского географического меридиана до площади Победы. Магистраль возникла в самом начале XVIII века, но свое первое официальное название получила только в 1725 году при императрице Екатерине I. Дорога вела к ее загородному дворцу в Сарской мызе, как тогда называли будущее Царское Село. Особой изобретательностью название не отличалось: Перспективная дорога в Сарскую мызу.

1740… На протяжении почти полутора столетий, начиная с 1740 года, это название неоднократно менялось. Официально проспект назывался то Сарской дорогой, то Царской проспективной дорогой, то Царскосельской дорогой или Царскосельской перспективой. Некоторые из этих названий существовали параллельно, некоторые относились к отдельным участкам дороги. Так, например, отрезок от Сенной площади до реки Фонтанки с середины 1770-х годов назывался сначала Обуховской улицей, а затем Обуховским проспектом, по фамилии строителя Обуховского моста через Фонтанку подрядчика Обухова.

1878. Сразу после окончания Русско-турецкой войны 1877–1878 годов, закончившейся освобождением народов балканских стран от многовекового турецкого ига, дорога, по которой в столицу возвращались победоносные войска, была переименована в Забалканский проспект.

В середине XVIII века проспект представлял собой сравнительно ухоженную шоссированную дорогу. Для большей сохранности обыкновенным обывателям ездить по ней запрещалось. Но это продолжалось недолго. Со строительством на берегу Обводного канала Скотопригонного двора, или, говоря современным языком, обыкновенной бойни, Царскосельский тракт превращается в широкую проселочную дорогу, по которой гнали скот на убой. В 1860-х годах о ней говорили как о грязной, ухабистой, раскисавшей после каждого дождя улице. Ее редкие обитатели горько шутили: «Нашу улицу перейти, что Дунай переплыть».

Кроме того, проспект долгое время славился своей общегородской свалкой, которая располагалась сразу за городскими бойнями, напротив Новодевичьего монастыря. По воспоминаниям окрестных жителей, свалка постоянно дымилась, отбросы прели, курились, «над ними колыхался зловонный густой туман». Свалку горожане прозвали «Горячим полем». Это было место постоянного прибежища всяких антисоциальных элементов: бездомных, бандитов, воров и нищих.

1918. В советское время Московскому проспекту была уготована иная судьба. Его собирались превратить, как тогда говорили, в «Советский Невский». Придание нового имиджа проспекту началось с его переименования. В 1918 году его назвали Международным проспектом.

В 1930-х годах проспект должен был соединить историческую часть города с его новым административным центром, строительство которого развернулось на Средней Рогатке. Северные районы Ленинграда из-за близости капиталистической Финляндии в то время считались опасными. Сам проспект предполагалось плотно застроить современными жилыми и общественными зданиями в едином архитектурном стиле, позднее получившим название «сталинского ампира». Полной реализации этого амбициозного проекта помешала война, а после войны строительство нового административного центра для Ленинграда стало уже неактуальным. Тем более что и граница с Финляндией отодвинулась далеко на север.

1950. Однако облик проспекта и то значение, которое придавалось ему в пропаганде нового социалистического образа Ленинграда, требовали и нового, соответствующего наименования, и оно не могло не появиться. Старинную дорогу в Царское Село переименовали в проспект имени Сталина.

К этому времени относится появление еще одного характерного микротопонима. Московский проспект стали называть «Аэродинамической трубой». Гулять на проспекте, по утверждению населения, было неуютно – здесь всегда дули ветра.

1956. Ветер перемен, пришедших в страну вместе со смертью «бессмертного Сталина» и хрущевской оттепелью, коснулся и многострадальной ленинградской топонимики. Имя Сталина торопливо стиралось с многочисленных адресных досок улиц и площадей. В 1956 году в очередной раз изменили и название нашей магистрали. Она вновь стала Московским проспектом.

В начале XXI века участок Московского проспекта южнее Обводного канала снова, как и в 1930-е годы, привлек внимание градостроителей. Он начал застраиваться элитными домами, жить в которых стало необыкновенно модно и престижно. Некогда петербургская окраина ныне в народе именуется не иначе как «Золотой милей».

1739. В 1711 году из Москвы в Петербург был переведен Ткацкий, или, как тогда говорили, Хамовный, двор. Старинное слово «хамовник» в XVII да и в начале XVIII века на Руси употреблялось в значении «ткач». Вначале мастерские хамовников расположились на Городском острове, вблизи Петропавловской крепости, а затем их перевели на Фонтанку. Рядом с ткацкими мастерскими возникла слободка, посреди которой образовалась улица. В 1739 году ее официально назвали Хамовой. На некоторых городских планах можно встретить и другой вариант: Хамовская улица.

1763. Однако уже с середины XVIII века в повседневном обиходе широко употребляется современный вариант названия улицы. Сказать, что в первую очередь повлияло на изменение топонима, трудно. То ли слово «хамовник» к тому времени окончательно перешло в разряд устаревших, а то и вообще архаичных и перестало употребляться для обозначения профессии ткача, то ли оно не устраивало своим оскорбительным созвучием с бранным словом «хам», обозначающим грубого, наглого человека. Известно только, что попытки изменить его путем простой перестановки букв зафиксированы уже в первой четверти XVIII столетия: иногда улицу называли Маховой. Однако городской фольклор предложил свой, трансформированный вариант: Моховая улица. Название прижилось и с 1763 года стало официальным.

1960. К середине XX века на границе Лесного и Большой Кушелевки сформировалась площадь, которую в народе называли Муринской. По одной версии, это название повелось от протекавшего неподалеку одноименного ручья, по другой – от 2-го Муринского проспекта, выходящего на площадь. Этот фольклорный топоним вошел в проектную документацию застройки нового жилого массива.

Однако в 1960 году площади дали другое имя. Официально она стала называться Спасской – от названий двух соседних улиц, также выходящих на площадь: Большой и Малой Спасских (ныне – проспект Непокоренных и улица Карбышева).

1965. Очень скоро стало понятно, что одна из красивейших площадей нового, социалистического Ленинграда не может носить такое сомнительное название, ассоциирующееся с религией, считавшейся тогда «опиумом для народа». У всех в памяти было выступление Хрущева, где он пообещал советским людям показать по телевизору «последнего попа». Название площади следовало изменить. А тут еще страна находилась в периоде подготовки к празднованию 20-й годовщины победы в Великой Отечественной войне. И в мае 1965 года появилось постановление о переименовании Спасской площади в площадь Мужества, «в честь мужества защитников Ленинграда в суровые годы блокады, мужества участника Великой Отечественной войны генерала Карбышева, мужества деятеля международного коммунистического движения Тореза». В подтверждение этой довольно странной формулировки можно добавить, что этим же постановлением были переименованы Большая Спасская улица в проспект Непокоренных, Малая Спасская – в улицу Карбышева, Старо-Парголовский проспект – в проспект Мориса Тореза. Справедливости ради надо сказать, что для широкого читателя эта формулировка была стыдливо сокращена. В краеведческих справочниках по Ленинграду были оставлены только те строки, в которых говорится о «мужестве защитников Ленинграда».

Однако в городском фольклоре и этот, казавшийся избыточным, пафос был снижен. Площадь превратилась в общественный торговый и развлекательный центр огромного района. Молодежь здесь назначает встречи и свидания. Здесь проходят районные праздники, устраиваются развлечения. На студенческом сленге площадь Мужества превратилась в «Площадь замужества».

1751. В XVIII веке в Петербурге было несколько Наличных, то есть лицевых, первых от незастроенных участков улиц. Все они давно исчезли с топонимических планов города. Осталась одна, на Васильевском острове. Но именно эта улица в градостроительной судьбе города стала своеобразным памятником нереализованной мечте нескольких поколений градостроителей сделать Петербург морским городом в полном, буквальном смысле слова, то есть городом, выходящим своими фасадом непосредственно к морю. В 1751 году один из ее участков именно поэтому и был назван Наличной линией.

1806–1822. Уже через несколько десятилетий стало очевидно, что лицом города улица стать не сможет. К концу XVIII века в Галерной гавани образовалось Галерное селение с несколькими улицами, каждой из которых был присвоен порядковый номер. Наличная линия стала 1-й линией Галерного селения. Одновременно на картах города появляется и другое ее название: Наличная улица. Наконец, это последнее название становится официальным. По одним источникам это произошло в 1806 году, по другим – в 1822-м. Справедливости ради мы приводим обе даты.

В городском фольклоре улица известна характерными, обыгрывающими официальное, народными названиями: «Безнал» или «Наличка», и местной пословицей, известной во всем городе: «На улицу Наличную не ходи с наличными». По вечерам в незабываемое время так называемой перестройки здесь и в самом деле было небезопасно, особенно в районе ресторана у дома № 16, который на местном жаргоне называется «Ресторан „Труба“».

1711… Невский проспект – это не только главная улица Петербурга, его общественный, деловой и торговый центр, но и магистраль, объединившая первый административный центр города – Адмиралтейство – с его духовным центром – Александро-Невской лаврой. Проспект начали прокладывать в 1711 году. Его трасса была исторически предопределена издавна существовавшей просекой от старинной Большой Новгородской дороги – нынешнего Лиговского проспекта – к Неве через наиболее узкое место Безымянного ерика, или Фонтанки, как позже стали называть эту речку. Здесь еще в первые годы существования Петербурга, на его тогдашней границе, солдатами строительного батальона подполковника М. О. Аничкова был перекинут деревянный мостик со шлагбаумом.

Трассу начали пробивать сразу с двух сторон. Работали пленные шведы, со стороны Адмиралтейства, и монахи Александро-Невского монастыря, острейшим образом чувствовавшие необходимость удобной связи с городом, со своей стороны. Предполагалось, что они встретятся у Новгородской дороги. Однако не встретились. Согласно известному старинному преданию, при прокладке трассы ошиблись как те, так и другие, и Невский проспект, вопреки логике петербургского строительства, оказался не прямым, а получил нежелательный излом. Говорят, узнав об этой ошибке, Петр так был разгневан, что велел уложить всех монахов, в вине которых он ничуть не сомневался, на месте образовавшегося излома и примерно высечь. Если верить легенде, царь лично присутствовал при этой экзекуции и старательно следил за правильным исполнением своего приговора. Впрочем, истории хорошо известна личная неприязнь царя к «племени монахов».

Между тем есть версия, что излом Невского был заранее предопределен. Задуманное равенство углов между будущими Гороховой улицей и Вознесенским проспектом с одной стороны и между Невским проспектом и Гороховой улицей с другой, не позволяло Невскому проспекту напрямую выйти к Александро-Невскому монастырю. А это разрушало одну из главных градостроительных концепций застройки Петербурга. Пришлось якобы согласиться на «кривой» Невский проспект.

В связи с этим, может быть, отнюдь не случайным выглядит появление в петербургской микротопонимике такого названия, как «Старо-Невский», призрачная самостоятельность которого некоторым образом как бы сняла с официального Невского его «вину» за свою кривизну или, если можно так выразиться, избавила его от некоего комплекса неполноценности. Да и появление самого топонима «Староневский» связано с неудачной попыткой выпрямить Невский проспект. Его участком от Лиговского проспекта до Александро-Невской лавры должны были стать Гончарная и Тележная улицы. В народе этот проект уже называли «Новым Невским», в связи с чем будто бы и появилось фольклорное название старого участка Невского проспекта от Знаменской площади до лавры, который по отношению к новому был действительно старым. Заметим в скобках, что однажды была сделана попытка придать этому микротопониму официальный характер. На планах 1753 года появилось название этого участка: Старая Невская перспективая улица. Однако этот случай оказался единственным, да и любопытный замысел создания нового Невского осуществлен не был. Тележная и Гончарная улицы были впоследствии разделены плотной жилой застройкой.

Но давайте вернемся к началу нашего рассказа. К 1717–1718 годам относятся первые попытки дать официальное имя будущему проспекту. Чаще всего его называют Першпективой, Большой перспективной дорогой, Большим Невским проспектом или Дорогой к Невскому монастырю. Среди народа имело хождение название «Дорога Святого Александра Невского». Это название до сих пор обыгрывается в школьном фольклоре: «Почему Невский проспект так называется?» – «Потому что на нем жил Александр Невский».

1781. Наконец, сложилась окончательная редакция ныне знаменитого топонима. В 1781 году главная магистраль города получила свое официальное наименование: Невский проспект. Не от реки Невы, с которой проспект ни в своем начале, ни в конце не соприкасается, а от Александро-Невского монастыря, который в XVIII веке чаще всего называли Невским.

По общему признанию современников, Невский проспект уже в XIX веке считался красивейшей городской магистралью в Европе. Классическая стройность Невского проспекта вошла в иностранные поговорки. Когда барон Жан-Эжен Осман стал префектом столичного департамента Сены, он предпринял невиданную ранее коренную реконструкцию Парижа. Но и тогда влюбленные в свой город парижане, отдавая дань восхищения петербургскому Невскому проспекту, говорили: «Сколько бы Осман Париж ни ломал, такого Невского не выломал».

Такой почетный статус Невского проспекта поддерживался не только городскими властями. Всякое изменение внешнего облика проспекта вызывало ответную реакцию населения. Особенным вниманием фольклора пользовался самый оживленный участок Невского – тротуар вдоль Гостиного двора. Случилось так, что в жизни Петербурга именно этот участок чаще всего подвергался изменениям. То здесь высаживались деревья, то разбивался партерный сквер, то все пространство между тротуаром и галереями Гостиного двора просто засеивалось травой. Это место всегда было вытоптано тысячами ног посетителей гостинодворских лавок и гуляющей по проспекту публики. В городе оно так и называлось: «Плешка». А когда при императоре Павле I здесь появились жалкие одинокие березки, родилась ядовитая эпиграмма на самого императора. Правда, уже после его смерти.

Поистине был он, покойник, велик,
Поставил на Невском проспекте голик.

За всю историю Северной столицы неоднократно предпринимались искусственные попытки создать центр города. То на Васильевском острове, то в Кронштадте, то в районе Средней Рогатки. Но каждый раз эти попытки наталкивались на непреодолимое сопротивление самого города. Общественным центром Петербурга, Петрограда или Ленинграда всегда оставался Невский проспект. Этот неоспоримый статус проспекта ревниво и постоянно подчеркивался в городском фольклоре. И без того кажущиеся самодостаточными микротопонимы «Бродвей», «Брод», «Бродик» или «Невский брод» в фольклоре многократно усиливались. Участок Невского проспекта от Малой Морской улицы до площади Восстания, назвался «Бродвей-центр», а угол Невского и Владимирского проспектов – «На углу всех улиц».

Но и этого было недостаточно для удовлетворения высоких амбиций истинных петербуржцев. Адрес деловых, дружеских и товарищеских встреч на Невском требовал еще большей конкретизации. И вот не нуждающаяся в дополнительной расшифровке петербургская идиома «Встретимся в центре» обозначила перекресток Невского проспекта и Садовой улицы. В разное время этот самый оживленный и многолюдный перекресток в фольклоре называли по-разному. То это был просто «Деловой перекресток», то «Черный угол», потому что на нем, по общему мнению, могли заключаться только неблаговидные сделки, то «Штык» – место терпеливого ожидания назначенных или обещанных встреч.

Долгое время Невский оставался проспектом особняков, дворцов и модных магазинов. Стремительное развитие капитализма после отмены крепостного права придало Невскому более деловой характер. За короткое время в Петербурге открылись десятки самых различных банков и деловых контор. Большинство из них разместилось на Невском проспекте. Достаточно сказать, что до революции в 28 домах из 50, расположенных на участке Невского от Адмиралтейства до Фонтанки, открылись респектабельные банковские конторы и агентства. И если в начале XIX века Невский проспект называли «Проспектом веротерпимости» за обилие на нем молельных домов самых различных христианских конфессий, то в конце века его стали называть «Улицей банков».

В то же время Невский проспект всегда оставался местом отдыха, встреч, развлечений, прогулок.

Мы по Невскому гуляли,
Были очень влюблены –
Я в горячие пельмени,
Ты в сосиски и блины.

Любимым маршрутом прогулок по Невскому всегда считалась его четная сторона. У нее было свое, как утверждал Д. С. Лихачев, «почти официальное название»: «Солнечная сторона». Согласно питерскому детскому фольклору, здесь можно было встретить даже экзотических представителей сказочного мира:

Бил-дил, крокодил
По Невскому ходил,
По-турецки говорил,
Трубку курил.
Трубка упала
И написала:
Эни, бени, рики, фики,
Турба, урба, синти, бряки,
Бамс!

Пословицы и поговорки из собрания петербургского городского фольклора исключительно точно характеризуют именно такой Невский проспект: «Прошвырнуться по Невскому», «Шлифовать невские мостовые», «Шлифовать тротуар Невского проспекта». Питерские щеголи, которых в Петербурге называют «Невский франт», «Невский джентльмен», «Питерский с Невского брода», любили прохаживаться по «Стометровке» – участку четной стороны улицы напротив Гостиного двора или пройти «Вниз по Питерской», то есть от площади Восстания до Адмиралтейства. Со стороны это выглядело бессмысленным времяпрепровождением, которое в народе получило даже свое определение: «Собирать грибы на Невском», то есть совершать заведомо нецелесообразные поступки. «Какой самый популярный спорт в Петербурге?» – спрашивается в одном расхожем анекдоте. «Хождение по мостовой».

Между тем на Невском не только работают, гуляют или приобретают покупки, но и живут. Для тех, кто прописан на Невском, проспект представляет особый смысл и значение. Проспектом гордятся, как своим личным домом, а пропиской дорожат. «Ты что, не на Невском живешь?» – вопрошают друг друга постоянные жители проспекта, когда сталкиваются с проявлениями слабости, недобросовестности или просто глупости.

Особые отношения у Петербурга, и в частности у Невского проспекта, сложились с французским словом «тротуар». В пресловутом многовековом диалоге двух столиц Москва из небогатого синонимического ряда предпочитала слово «тротуар», а Петербург – «панель». Дело в том, что в Петербурге пешеходная часть центральных улиц выкладывалась каменными плитами, или панелями, как их здесь называли. Благодаря городскому фольклору сохранился даже такой лингвистический монстр, как «плитуар», которым одно время пытались пользоваться строгие ревнители исконно русского языка:

Не ходи по плитуару,
Не бренчи калошами.
Все равно любить не буду,
И не сумлевайся.

В этом не было бы ничего особенного, если бы не одно обстоятельство. Для Невского проспекта Петербург сделал принципиальное исключение. Пытаясь преодолеть двусмысленность, связанную с известным словосочетанием «пойти на панель», он предпочел для пешеходных мостовых Невского проспекта синоним «тротуар».

Фольклор оказался исключительно изобретательным. Переносный смысл он оставил для художников, готовых в любое время выйти на Невский проспект и отдаться на милость невзыскательных заказчиков, рисуя их портреты прямо на улице. Это получило название: «Выйти на панель». Что же касается универсального «пойти на панель» в смысле «заняться проституцией», фольклор предложил свою питерскую формулу: «Пойти на Невский». В широко известных в свое время стихах об этом сказано откровенно и недвусмысленно:

Она была модисткой
И вышивала гладью.
Потом пошла на Невский
И стала бл…ю.

Нынче я уже не прачка,
Больше не стираю.
Я по Невскому хожу,
Граждан примечаю.

Этот дамский промысел на Невском проспекте был чуть ли не официальным. Похоже, существовал некий общественный договор, согласно которому все делали вид, что Невский проспект и создан-то был исключительно для этого. Вот анекдот начала XX века. «Городовой! Не можете ли указать поблизости недорогой ресторан?» – «А вот, барышня, идите прямо по Невскому до Аничкова моста… Потом повернете обратно, до Конюшенной… От Конюшенной поверните опять к Аничкову – пока к вам не пристанет какой-нибудь господин. Вот тут вам недорогой ресторан будет совсем близко».

Правда, если верить фольклору, результат мог быть и обратным. Существует характерный для Петербурга чуть ли не былинный зачин интригующего рассказа: «Иду по Невскому, а навстречу мне девушка…» Дальше события могут развиваться по-разному. Но иногда это кончается, как в анекдоте. Телеграмма из Петербурга в провинцию: «Поздравляю тчк женился окнами на Невский тчк». С тех пор выражение «Жениться окнами на Невский» стало формулой неожиданной удачи, случайно свалившегося счастья, негаданно доставшегося успеха.

Попытки регламентировать жизнь Невского проспекта ни к чему не приводили. Сегодня не более чем курьезом выглядят строчки указа, приписываемого народной молвой Петру I: «Нами замечено, что на Невской першпективе и в ассамблеях недоросли отцов именитых в нарушение этикету и регламента штиля в гишпанских камзолах и панталонах с мишурой щеголяют предерзко. Господину полицмейстеру Санкт-Петербурха указую впредь оных щеголей с рвением великим вылавливать, сводить в Литейную часть и бить кнутом, пока от гишпанских панталонов зело похабный вид не окажется. На звание и именитость не взирать, также на вопли наказуемых».

Но был и другой Невский проспект, сверкающий рекламный блеск которого породил легенду о доступности, легкости, красоте и простоте жизни. Невский проспект в этом смысле стал расхожим образом, который с тем или иным оценочным знаком давно уже эксплуатируется фольклором: «Это не прогулка по Невскому проспекту», «Исторический путь – не тротуар Невского проспекта», «Как по Невскому», «Что твой Невский проспект», «По ногам, как по Невскому», «У вас тоже не Невский проспект». Крылатым выражением «Освещен, как Невский проспект» пользуются даже моряки. Так говорят о фарватерах, освещенных огнями маяков.

Другое дело, что часто избыточная реклама приводит к обратному эффекту. Недавно у Невского проспекта, переполненного рекламами иностранных фирм на иностранных языках, появилось еще одно прозвище: «Нью-Питер».

Я по Невскому, по Невскому
На крылышках лечу.
Никакой другой экзотики
Не надо, не хочу.

А на Невском шопы, шопы,
Все товары из Европы.
Цены европейские,
Пенсии рассейские.

Я по Невскому гуляла
И рекламу вслух читала,
А когда пришла домой,
Было плохо с головой.

Мы по Невскому вдвоем
Больше не гуляем.
Потому что языки
Дружно изучаем.

Невский проспект действительно, был самым разным. Многие петербуржцы помнят его, если можно так выразиться, хипповым. Это было в 1980-х годах. По Невскому ходил троллейбус № 22, сверху донизу расписанный знаменитыми «митьками». На языке хиппи он имел соответствующие остановки: «Казань» – у Казанского собора, «Галера» – у Гостиного двора, «Гастрит» или «Сайгон» – на углу Литейного проспекта, «Огрызок» или «ЧК» – у известного фирменного магазина «Чай – кофе». На тротуаре можно было услышать диалог на экзотическом наречии: «Чувак, как на Невский пройти?» – «Да не пройти, а прихилять, и не на Невский, блин, а на Брод».

1918. Впервые свое название Невский утратил в октябре 1918 года. Он был переименован в проспект 25-го Октября. Сохранилась частушка, в которой зафиксировано это название Невского проспекта:

Вправде стало ожиданье:
Нету более царя.
Встречу милку на свиданьи
На проспекте Октября.

Нашло свое отражение переименование и в анекдоте: «Кондуктор! Мне нужно сойти на Невском!» – «На Невском? Это надо было сойти в конце семнадцатого года».

1944. В январе 1944 года любимому проспекту ленинградцев вернули его историческое имя. Он вновь стал Невским проспектом. Это переименование было встречено ленинградцами с особым энтузиазмом. Между тем, в фольклоре это событие осталось незамеченным, надо думать, потому, что, несмотря на временную потерю имени, для горожан их главный проспект всегда оставался Невским.

1739. В 1725 году закончилось сооружение Лиговского канала для питания водой фонтанов Летнего сада. Канал проходил по трассе будущего Лиговского проспекта и заканчивался двумя бассейнами на территории современного Некрасовского сквера у Мальцевского рынка. Далее вода из бассейнов по трубам подавалась к фонтанам. Трубы тянулись вдоль дороги, которая в 1739 году была названа Бассейной улицей. По разным источникам, это название считается то официальным, то неофициальным. Известно только, что на городских картах оно впервые появилось в 1796 году. Одновременно с 1776 по 1849 год улица называется 9-й Ротой, поскольку находится в ряду других улиц слободы лейб-гвардии Преображенского полка.

1922. В январе 1922 года Бассейную улицу переименовали в улицу Некрасова. Последние 20 лет жизни, с 1857 по 1877 год, поэт жил в доме на углу Литейного проспекта и Бассейной улицы. Здесь же находилась редакция журнала «Современник», редактором которого он был. В 1946 году в этом доме был открыт Мемориальный музей-квартира Н. А. Некрасова.

Однако новое название фольклору, видимо, показалось мертворожденным, и оно почти сразу же трансформировалось в «Некра», слово очень близкое по звучанию греческому «мертвый» (nekrŏs).

Вместе с тем в обиходной речи оставалось и старое название. Особенно после того, как в 1928 году появилось известное детское стихотворение С. Я. Маршака «Вот какой рассеянный с улицы Бассейной». Маршак в это время жил на углу Литейного проспекта и улицы Пестеля, в одном квартале от бывшей Бассейной улицы. Строчка из этого маленького шедевра «Рассеянный с улицы Бассейной» стала ленинградской пословицей, которая вошла во все фразеологические словари как определение невнимательного, рассеянного человека, у которого в одно ухо влетает, в другое вылетает. В зависимости от обстоятельств эта стихотворная строка до сих пор выступает то в роли народной поговорки, то детской дразнилки, а то и в роли своеобразного топонимического памятника старинной петербургской улице.

1894. В конце XIX века на Выборгской стороне была проложена объездная дорога, которой был придан статус городской магистрали с соответствующим названием: Большая Объездная улица.

1965. В 1961 году скончался крупнейший ученый-востоковед, многолетний директор Эрмитажа, академик Иосиф Абгарович Орбели. Тремя годами раньше умер его брат, тоже академик, Леон Абгарович, возглавлявший одновременно Военно-медицинскую академию и Физиологический институт имени И. П. Павлова. В 1965 году, отмечая выдающиеся заслуги обоих ученых, Большую Объездную улицу переименовали в улицу Орбели.

Если доверять городскому фольклору, то именно благодаря Иосифу Абгаровичу Орбели до сих пор сохранился старинный Ангел на шпиле Петропавловского собора. В 1930-х годах в чиновничьих кабинетах не то Кремля, не то Смольного возник грандиозный проект замены Ангела скульптурой вождя всех народов Сталина.

Этот чудовищный план всерьез обсуждался в партийных кругах Ленинграда, и, казалось, ничто не могло помешать его скорой реализации. Художественная общественность города была в панике. Не знали, что делать. Согласно городскому преданию, выход нашел директор Эрмитажа академик И. А. Орбели: «Помилуйте, товарищи, – будто бы сказал он на одном из высоких совещаний, – Петропавловский шпиль отражается в Неве, и что же, вы хотите, чтобы товарищ Сталин оказался вниз головой?» Так это было или нет, сказать трудно, но, говорят, что после того совещания о планах снятия Ангела со своего исторического места уже не вспоминали.

1832. Единый архитектурный ансамбль площади сформировался в 1816–1834 годах по проекту архитектора Карла Росси. В рамках этого замысла Росси возвел новый корпус Публичной библиотеки с одной стороны площади, павильоны возле Аничкова дворца с другой и здание Александринского театра в центре. В 1832 году площадь была официально названа Александринской.

В те же годы перед фасадом театра по проекту Росси и садового мастера Я. Федорова был разбит сквер. В 1873 году в сквере был установлен памятник Екатерине II. С тех пор сквер известен в народе как «Екатерининский», или «Катькин». Одно время в некотором отдалении от Невского проспекта, позади сквера, продавали свои работы питерские художники. Затем им предложили перебраться на другое место. Но в городском фольклоре от того короткого и яркого времени осталось два микротопонима: «Катькин зад» и «Монмартр».

Репутация «Катькиного сада» весьма сомнительна как места сбора «лиц нетрадиционной ориентации». В известных кругах сад называют «Катькин ад». По вечерам, еще с дореволюционных времен, здесь собираются питерские геи и лесбиянки: по одну сторону памятника Екатерине – «голубые», по другую – «розовые». «Знатоки» утверждают, что «снять» на ночь мальчика или девочку здесь ничего не стоит. Но нравы «Катькиной тусовки» жестоки и опасны. Говорят, постоянно кто-то бесследно пропадает. Якобы существует даже «какое-то „Голубое кладбище в Парголове“, где тайком хоронят убитых геев и где вершатся прочие темные дела».

1923. В 1923 году исполнилось 100 лет со дня рождения одного из крупнейших русских драматургов Александра Николаевича Островского, пьесы которого еще при его жизни с неизменным успехом ставились на сцене Александринского театра. В связи с юбилеем площадь перед театром была переименована в площадь Писателя Островского. В конце 1920-х годов название приобрело современный вид: площадь Островского. Одновременно сквером Островского был назван и бывший Екатерининский сквер. В 1991 году скверу вернули его историческое имя. Он вновь стал Екатерининским.

Классический ансамбль площади, задуманный Росси, полностью закончен так и не был. Более того, в конце XIX века он был искажен строительством дома архитектора Басина в псевдорусском стиле. В фольклоре его называют «Петушиным домом». Затем на противоположной стороне площади появилось столь же случайное здание Управления Московско-Виндаво-Рыбинской железной дороги, в просторечии – «Железка». И, наконец, уже в наши дни рядом с ним появился дом современной архитектуры, который в народе прозвали «Стиральной машиной „Индезит“». Он и в самом деле выглядит, как новая стиральная машина, втиснутая в узкое пространство современной кухни.

1755. Первоначально проезд, ведущий от Вознесенского проспекта за Прачечный переулок и упиравшийся в усадьбу Юсуповых на Мойке, называли либо Глухим переулком, либо Кривой улицей.

1871. В 1850 году в Петербурге на углу Вознесенского проспекта и Глухого переулка, в доме, принадлежащем академику А. X. Пелю, по инициативе президента русского филантропического общества герцога Максимилиана Лейхтенбергского была основана «Лечебница для приходящих». В 1852 году, после кончины герцога, «в ознаменование особенной признательности к памяти покойного» лечебницу назвали Максимилиановской больницей. А в 1871 году, уже по названию больницы, переименовали и переулок. Он стал Максимилиановским.

1952. В жестокую эпоху борьбы с космополитизмом, развернутую в стране «лучшим другом всего человечества» Иосифом Сталиным, ни имя герцога, ни все, что с ним связано, не было нужно советскому человеку. Так решила партия. Максимилиановскую больницу лишили ее имени и присвоили номенклатурный порядковый номер. А Максимилиановский переулок в 1952 году под благовидным предлогом переименовали в переулок Пирогова. Оказывается, хирург Николай Иванович Пирогов, наряду с герцогом Лейхтенбергским, был одним из инициаторов открытия больницы.

Между тем, память о герцоге сохранилась в микротопониме «Максимилиановский пенал», который очень подходил к узкому, тесно застроенному переулку и которым ленинградцы пользовались в обиходной речи.

1887. В середине XIX века территория набережной Мойки в ее нижнем течении оставалась незастроенной. В прошлом здесь, вблизи Английского проспекта, находился двор барона Петра Шафирова. В начале 1880-х годов этот участок принадлежал великому князю Алексею Александровичу, который затеял здесь строительство собственного дворца. При строительстве возникла необходимость в прокладке проезда от набережной реки Мойки к Офицерской улице. Проезд был назван Шафировской улицей, по фамилии первого владельца участка.

1890. С окончанием строительства дворца улица была переименована в Алексеевскую, по имени нового высокородного владельца. Великий князь Алексей Александрович был четвертым сыном Александра II. С рождения зачисленный во флот, с возрастом он приобретает один чин за другим и в 1880 году становится уже генерал-адъютантом, а через три года – генерал-адмиралом. С 1881 года Алексей Александрович стоит во главе российского морского ведомства. Вся его деятельность на этом посту, по свидетельству многочисленных очевидцев, сводилась к роскошным обедам в собственном дворце на Мойке, на которые приглашались члены адмиралтейств-совета. Таким оригинальным образом обеды подменяли сами заседания совета.

В столице Алексея Александровича считали одним из главных виновников поражения русского флота в Русско-японской войне. Именно он настоял на отправке кораблей Балтийского флота на Дальний Восток. После поражения под Цусимой в Петербурге вслед ему презрительно кричали: «Князь Цусимский». В июне 1905 года, несмотря на то что Алексей Александрович приходился родным дядей императору Николаю II, он был отправлен в отставку. «Лучше бы ты, дядя, крал в два раза больше и делал броню в два раза толще», – сказал ему император.

Алексей Александрович, о котором в петербургских салонах, ресторанах и заведениях самого невзыскательного вкуса говорили «Семь пудов августейшего мяса», был человеком огромного роста и могучего телосложения. По мнению современников, это был самый красивый мужчина среди Романовых. Но образ жизни великого князя и его весьма скромные познания в морском деле позволяли петербургским острословам говорить о нем как о «поклоннике быстрых женщин и тихоходных кораблей» или, по другому варианту, «вертких дам и неповоротливых кораблей». Понятно, что под «быстрыми» и «верткими» понимались женщины довольно легкого поведения. Его девизом было: «Мне на все наплевать», а сам он постоянно находился в погоне за все новыми и новыми удовольствиями и развлечениями.

Известное выражение «Гулять по-княжески», говорят, пошло от привычки великого князя сорить деньгами на женщин, казино и рестораны Парижа. «Парижские дамы стоят России по одному броненосцу в год», – горько шутили в обществе. А ожерелье, подаренное однажды Алексеем Александровичем одной из его любовниц, так и называли: «Тихоокеанский флот». У всех на устах был скандал, разыгравшийся однажды во время вечернего спектакля в Михайловском театре. Любовницей великого князя в то время была актриса французской труппы некая Балетта. Она не отличалась ни большим дарованием, ни заметной внешностью, но на сцене появлялась в бриллиантах, сверкая, по наблюдению одного современника, как «индусский идол». В тот злополучный день в первом ряду партера сидел «весьма приличный господин во фраке». Едва Балетта появилась на сцене, как господин поднялся с места и, обращаясь к публике, заговорил, указывая на артистку: «Вот, господа, где наши броненосцы! Вот где наши крейсера! Вот где миноносцы!»

В народе к великокняжеским шалостям относились не то что с пониманием, но снисходительно. Не случайно Алексеевскую улицу называли запросто: «Алеша». Таким же уменьшительным именем называли в народе и придворцовый сад на Алексеевской улице. Правда, к началу XX века сад полностью уже не принадлежал Алексею Александровичу. Часть его была продана владельцу кондитерской фабрики Жоржу Борману, шоколадное производство которого находилось неподалеку.

Потомственный почетный гражданин Петербурга, владелец шоколадной и конфетной фабрики учился кондитерскому делу в Германии, куда специально для этого послал его отец. По возвращении в Россию Борман расширяет шоколадное производство и открывает целую сеть специализированных кондитерских магазинов. Их адреса были хорошо известны петербуржцам. Магазины Бормана были на Невском, Английском и Забалканском проспектах, в Финском переулке и на Садовой улице, в Чернышевом переулке и в других местах.

Известность Бормана и популярность его шоколада стремительно растут. Продукция его фабрики пользуется неизменным спросом. Особенно среди маленьких петербуржцев. Шоколад Жоржа Бормана становится самым любимым лакомством детворы.

С владельцем фабрики петербургские дети расплатились более чем сполна. Реклама его сладкого продукта звучала в каждом дворе: «Жоржик Борман нос оторван», дразнили друг друга дети. И даже дразнилка «Жорж Борман наср… в карман» (вероятно, родившаяся от ощущения расплавленных теплом ребячьих тел спрятанных в карманы шоколадных плиток) звучала как высший знак качества. Не случайно в народе дом, в котором находилось правление фабрики Бормана, получил несколько названий, сохранившихся в арсенале городского фольклора до сих пор. Его называли «Домик братьев Гримм», «Сладкий домик», «Шоколадный», «Кофейный».

1920. После революции, в рамках борьбы с наследием «проклятого царского прошлого», Алексеевскую улицу переименовали сначала в улицу Писателя Писарева, а затем – просто в улицу Писарева. Так была закреплена память о революционном демократе, критике и публицисте XIX века Д. И. Писареве. Почему для этого была выбрана Алексеевская улица, до сих пор остается непонятным. Писарев учился в Петербургском университете, сидел в Петропавловской крепости, жил на углу Невского и Фонтанки, в 28-летнем возрасте утонул во время купанья на Рижском взморье, похоронен на Литераторских мостках Волкова кладбища.

Все эти адреса к Коломне, где находится улица его имени, никакого отношения не имеют. Да и топонимический пантеон знаменитых писателей XIX столетия находится совсем в другом районе города. Вот такая загадка питерской топонимики.

1968. В рамках соблюдения территориального принципа наименования улиц Ленинграда району новостроек Купчина была определена тема дружбы и братского сотрудничества советского народа с народами восточноевропейских стран народной демократии. Одна за другой здесь появились улицы, посвященные столицам этих государств, городам-побратимам Ленинграда, характерным географическим ориентирам, писателям, партийным и государственным деятелям. Белой вороной в этом топонимическом ряду выглядел проезд, протянувшийся от Малой Балканской улицы к Загребскому бульвару. Улицу в 1968 году почему-то назвали Каштановой аллеей. На ней даже высадили два ряда редких для нашего севера каштанов.

Название было красивым, запоминающимся, к нему привыкли. Оно вошло даже в такой редкий жанр городского фольклора, как мнемоническое правило. Чтобы легче запомнить названия и последовательность протянувшихся с севера на юг параллельных магистралей с безликими, скучными, однообразными и утомительными официальными именами: улицы Фучика, Белы Куна, проспект Славы, улица Димитрова, Каштановая аллея, Дунайский проспект, улицы Ярослава Гашека и Олеко Дундича, фольклор предложил правило для запоминания. Достаточно было мысленно произнести довольно бессмысленную фразу: «Федя КУшал СЛадко, Думая, КАк ДУНю Гостинцем ОДарить», чтоб первые одна, две или три буквы каждого слова этой запоминающейся абракадабры восстановили в памяти требуемые топонимы.

1984. Мнемоническое правило прожило недолгую жизнь. В 1984 году досадная справедливость была восстановлена: Каштановую аллею переименовали в Пловдивскую улицу в честь болгарского города-побратима. Несколько южных деревьев одиноко напоминали о том, что улица была аллеей, да никому не нужное мнемоническое правило, утратившее одно из своих логических и трудно восстановимых лексических звеньев.

1798. До самого конца XVIII века эта улица на Петроградской стороне имела порядковый номер и называлась 17-й линией. Но в 1798 году, как утверждают справочники по Петербургу, ей было дано название по имени владельца кабака некоего Плуталова. Однако с точностью утверждать это трудно, потому что в городе бытует легенда, согласно которой Плуталов – это не фамилия, а прозвище какого-то домовладельца, который с возрастом стал таким рассеянным и забывчивым, что, выходя из дома, без посторонней помощи обратно вернуться уже не мог. Каждый раз он подолгу плутал по Петроградской стороне, пока какая-нибудь сердобольная старушка или суровый будочник не приведут его домой. От этого неизвестного обывателя и пошло якобы название Плуталовой улицы.

1952. В 1960-х годах многие ленинградские улицы были названы в честь городов Советского Союза, освобожденных Красной армией от немецко-фашистских захватчиков. К сожалению, подвергались переименованию даже старые улицы, названия которых представляли историческую ценность. Так, в 1952 году была переименована и Плуталова улица. Она была названа в честь одного из городов Донецкой области Украины Горловки. Так на топонимической карте Ленинграда появилась Горловская улица.

1954. После смерти Сталина, случившейся в 1953 году, в значительной степени ослаб идеологический пресс, довлевший над партийными руководителями Ленинграда. Можно было позволить себе кое-какие вольности. Одной из них можно считать и возвращение Плуталовой улице ее исторического названия.

См. очерк «Средняя Рогатка» в разделе «Исторические территории, сады, парки».

Начало XX века. До 1965 года Сосновая Поляна формально не входила в черту города. Но фактически она считалась самой западной окраиной Ленинграда со своей, сложившейся исторически топонимикой. Среди ее улиц была одна, которая с начала XX века называлась Бульварной: вероятно, среди деревьев, высаженных на улице, по вечерам любили прогуливаться отдыхающие.

1974. С присоединением Сосновой Поляны к Ленинграду в районе началось массовое жилищное строительство. Сосновую Поляну прорезала сеть магистралей, названия которых были даны в честь героев Великой Отечественной войны. Бульварную улицу переименовали в улицу Пограничника Гарькавого, в честь старшего политрука пограничной части, первой встретившей удар гитлеровцев на Карельском перешейке. Алексей Дмитриевич Гарькавый погиб в 1941 году, уже будучи командиром одного из полков, сформированных из пограничников.

Другие улицы района были названы именами других героев Великой Отечественной войны. Но так случилось, что, несмотря на все уважение, которое мы испытываем к людям, отдавшим свою жизнь за Родину, имена, включенные в топонимику Сосновой Поляны, трудны в произношении. Только очень натренированный человек может сразу и без запинки произнести названия улиц Пограничника Гарькавого, Генерала Симоняка, Тамбасова, Солдата Корзуна. Насмешливые ленинградцы предложили даже мнемоническую абракадабру, составленную по образцу знаменитой бессмыслицы «глокой куздры»: «Гарькавая Симоняка Тамбаснула Корзуна». Пусть не обидятся на нас носители этих фамилий, зорко наблюдающие за нами с небес, но это была единственная возможность попытаться доказать абсурдность подобных топонимических экспериментов, да еще проводимых в пределах одного микрорайона.

1930… В 1930-е годы с точки зрения Кремля особую опасность для Советского Союза вообще и для Ленинграда в частности представляла капиталистическая Финляндия. Поэтому в рамках подготовки страны к возможному нападению в северных и западных районах Ленинграда сооружались так называемые укрепленные районы, оборудованные долговременными фортификационными сооружениями, предназначенными для обороны города в случае войны. Еще совсем недавно остатки таких чудом сохранившихся сооружений можно было увидеть в районе станции метро «Ленинский проспект». Поэтому нет ничего удивительного в том, что именно здесь, в поселке Дачное, в те годы одна из улиц была названа Оборонной. Она проходила от улицы Зины Портновой к проспекту Народного Ополчения.

1964. Несмотря на то что название Оборонной улицы более чем удачно подходило к теме Великой Отечественной войны, обозначенной в топонимике Дачного, в январе 1964 года оно было изменено. Улице присвоили имя героя обороны Ленинграда, командира подводной лодки «Щ-408» Павла Семеновича Кузьмина: улица Подводника Кузьмина. В 1943 году героический экипаж подлодки вместе со своим кораблем погиб в неравном бою с фашистами в водах Балтийского моря.

Однако почти сразу после переименования и этот сложный топоним стал жертвой лингвистических игр местных острословов. Улицу прозвали «Улицей Кузьмы Водолазова».

1798… Во второй половине XVIII века улица одновременно называлась 11-й улицей, 2-й Ротой Семеновского полка или Секретарским переулком. С 1821 года улица получает новое название: 2-я линия.

1857. Улице присвоено современное наименование – Подольская, по подмосковному городу Подольску. В советские времена улицу в народе называли «Па́дальская», с ударением на первом слоге. Этим микротопонимом выражалось отношение жителей к грязи и нечистотам, отличавшим домовые дворы.

Подробнее о фольклоре Подольской улицы см. в статье «Рузовская улица».

1821. Эта улица, проложенная от Невского проспекта до Миргородской улицы, первоначально называлась Глухой, так как заканчивалась т-образным, никуда не ведущим перекрестком.

1836. Затем ее продлили к Александровскому военному плацу императорского лейб-гвардии Казачьего полка. Тогда же улицу переименовали в Военную.

Казачий полк был сформирован для охраны Екатерины II в 1775 году. Тогда же были учреждены так называемые казачьи придворные команды. Вероятно, в подражание им наследник престола Павел Петрович в 1793 году в Гатчине основал свой Казачий полк. По восшествии на престол Павел I объединил эти два подразделения, переформировав их в единый лейб-гвардии Гусарский Казачий полк. Первоначально казаки размещались по частным квартирам. Затем им были предоставлены казармы вблизи Шлиссельбургского тракта, в районе современной улицы Бехтерева, которая до 1957 года так и называлась – Казачья.

Казачий полк прославился во время Отечественной войны 1812 года. За казаками закрепилась репутация славных и бесстрашных воинов: «А кто первые вояки? – То лейб-гвардии казаки». Полковым маршем Казачьего полка был свадебный марш Мендельсона, и петербуржцы, гордясь своими лейб-казаками, говорили, что те идут «в бой, как на свадьбу». Казаки хранят легенду о войсковом атамане генерале Платове, который будто бы дал клятву «отдать любимую дочь Марию тому казаку, который принесет голову маленького Бони». Так среди казаков называли Наполеона Бонапарта. Правда, ни пленить, ни убить Бонапарта так и не удалось, но легенда об этом обещании грела преданные сердца казаков на протяжении целого столетия. Во Франции до сих пор из уст в уста передают рассказ о том, как казаки атамана Платова вошли в Париж в 1814 году. Герои Двенадцатого года всерьез опасались, что во время форсирования Сены может попортиться форменная одежда, в которой они собирались поразить парижанок. Тогда они разделись донага, переплыли Сену и в таком виде предстали перед изумленной толпой горожан, собравшихся встречать русских воинов на набережной.

Во Франции живет и другая легенда, связанная с русскими казаками. Будто бы благодаря им появилось широко известное название небольших ресторанчиков «Бистро». Якобы это казаки, забегая в парижские уличные кафе, торопливо выкрикивали русское: «Быстро, быстро!» В конце концов русское «быстро» трансформировалось во французское «бистро». В 1990-х годах французское название популярных предприятий быстрого питания вернулось на свою историческую родину. Многочисленные бистро появились в Петербурге.

В мирное время Казачий полк нес службу в Зимнем дворце. В фольклоре известна песня Казачьего полка:

Как во славной во сторонке,
Во шведской земле,
Во прекрасной во столице,
В Петербурге городе,
Над быстрой рекой Невою
Стоит Зимний дворец
Российского государя
Всё Романова царя.
Лейб-казаки в дворце служат,
При дверях всегда стоят.
Государь часто проходит,
Им «здорово» говорит.
И донцы с охотой служат,
Отвечают весело.
Московские господа
Завидуют казакам.
В манеже мы собирались,
Государя дожидались,
Ученьецем занимались.
Государь к нам приезжал,
Сам по фронту проезжал,
Он по фронту проезжал,
Сам разводы начинал;
А покончивши разводы,
Нам «спасибо», как всегда.
За разводы отпущал
По полтине серебром.
Мы денежки получаем,
Поздравлять царя пойдем.

1858. В середине XIX века многие улицы Александро-Невской части были названы по городам Полтавской губернии Украины. Одной из первых подверглась переименованию Военная улица. Она стала называется Полтавской улицей.

В 1911–1914 годах в рамках подготовки к празднованию 300-летия Дома Романовых на Полтавской улице по проекту архитектора С. С. Кричинского строится комплекс так называемого Феодоровского городка. Весь комплекс проектировался в неорусском стиле. Центральный Феодоровский собор напоминал белокаменные храмы Ярославля и Ростова Великого, а окружающие постройки должны были ассоциироваться с краснокирпичной архитектурой Московского Кремля. С Невского проспекта и сегодня можно увидеть сохранившуюся часть стены и въездные ворота, выложенные из красного кирпича. В народе ее называют «Кремлевской стеной», а часть Полтавской улицы в районе мемориального комплекса – «Кремлем».

В советское время Феодоровский собор был закрыт, его помещения использовались под молокозавод. Сейчас возвращен Русской православной церкви и реставрируется.

1836–1844. Один из двух первых в России гвардейских полков, созданных Петром I, Преображенский был сформирован в 1690-х годах из так называемой «потешной команды», размещавшейся в подмосковном селе Преображенское. Полк прославился в Северной войне. Согласно легенде, за мужество, проявленное во время битвы под Нарвой, солдатам полка было велено носить красные чулки, в память о том, что они «отражали атаки врага, стоя по колено в крови». В 1723 году полк был переведен в Петербург. Для строительства полковой слободы им был отведен участок в Литейной части между современными Литейным и Суворовским проспектами. Квартал за домом № 32 по Суворовскому проспекту, где некогда находился полковой плац, и сегодня в народе иногда называют «Преображенским полем». Как и Марсово поле, оно было вытоптано солдатскими сапогами и в летнюю сухую погоду нестерпимо пылило. Местные жители называли его, по аналогии с Марсовым полем, «Петербургской Сахарой».

В начале 1740-х годов императрица Елизавета Петровна сформировала из верных ей преображенцев личную гренадерскую роту, которую в Петербурге прозвали «Триста каналий». По свидетельству мемуаристов, Преображенских солдат в Петербурге недолюбливали. Их прозвищами были «Железные носы» или «Самохвалы». В преображенцы набирали дюжих брюнетов, темных шатенов или, наоборот, светло-русых и рыжих. На привлекательность никакого внимания не обращали. Главными были рост и богатырское сложение: «Солдаты Преображенского полка достают головой до потолка», – говорили о преображенцах в известной поговорке. В начале XIX века их мундиры были белого цвета, за что их дразнили «Мельниками». В сборнике гвардейского юмора «Журавель» о преображенцах говорилось: «А кто чешется по-женски – это полк Преображенский».

Более 200 лет верой и правдой служили преображенцы царю и Отечеству и только однажды, если верить фольклору, вызвали монаршее неудовольствие. Произошло это при императоре Павле I прямо во время парада на Марсовом поле. Чем был вызван гнев царя, неизвестно, только Павел неожиданно закричал: «Направо кругом, марш… в Сибирь!» И полк, отличавшийся дисциплиной и повиновением, по словам предания, в полном составе стройно прошагал с Марсова поля по улицам Петербурга до Московской заставы и «направился далее по Сибирскому тракту». Только около Новгорода преображенцев догнал посланец от императора и объявил ему государево «прощение и позволение вернуться в столицу».

Если верить петербургскому городскому фольклору, то Спасо-Преображенский собор в Литейной части следует считать своеобразным памятником восшествия на престол императрицы Елизаветы Петровны. Именно здесь, на месте собора, некогда стояла полковая изба, куда прибыла Елизавета в ночь на 25 ноября 1741 года и в которой преображенцы якобы первыми присягнули на верность новой императрице.

Собор строился по проекту архитектора Михаила Земцова в стиле русского барокко. Изображений этого последнего произведения замечательного зодчего, к сожалению, нет. Известно только, что завершался он пятиглавием. Летом 1743 года архитектор скончался, и собор достроили без него. В 1825 году, простояв более 70 лет, он сгорел. Проект восстановления был поручен одному из крупнейших представителей классицизма в России Василию Петровичу Стасову. Через четыре года восстановленный храм освятили. Но, как мы уже говорили, это было другое время, и новый храм был посвящен уже не внутренним событиям русской истории, а внешнеполитическим. Он стал памятником победоносному окончанию Русско-турецкой войны. Об этом напоминают стволы трофейных пушек в ограде собора, опущенных жерлами в землю.

Со старым, земцовским собором связано одно из любопытных пророчеств известного монаха Авеля. Собор сгорел почти накануне загадочной смерти императора Александра I. На глазах сбежавшихся на пожар потрясенных горожан один за другим рухнули все пять куполов гвардейского храма. А на следующий день по городу разнеслось зловещее предсказание: «У России осталось пять императоров, и все они, так же, как эти пять куполов, исчезнут в пожаре истории. Начнется все с царствующего Александра I и закончится Николаем II, который погибнет в огне Гражданской войны». Мало кто мог предположить тогда, сколь точным будет императорский счет Авеля. России и в самом деле оставалось пережить пятерых представителей рода Романовых. Кроме названных Александра I и Николая II царский престол будут занимать Николай I, Александр II и Александр III.

Но вернемся в первую половину XIX века. Вокруг Преображеского собора сложилась площадь, которую в 1836 году назвали площадью Преображенского собора. В начале 1840-х годов она стала называться Преображенской Соборной площадью. С 1844 года топоним приобрел современное звучание: Преображенская площадь.

1923. В 1922 году страна отметила 120 лет со дня смерти писателя, автора книги «Путешествие из Петербурга в Москву», высветившей мерзости крепостничества в России, Александра Николаевича Радищева. В 1923 году, отмечая заслуги Радищева в деле революционного воспитания масс, Преображенская площадь была переименована в площадь Писателя Радищева. В конце 1920-х годов название приобрело современный вид: площадь Радищева.

1989. Площади вернули ее историческое название. Она вновь стала Преображенской.

Середина XIX века. В 1764 году в Петербурге было основано Воспитательное общество благородных девиц. Первоначально воспитанницы размещались в кельях Смольного монастыря, но в 1806–1808 годах рядом с монастырем, в непосредственной близости от него, по проекту архитектора Джакомо Кваренги для Воспитательного общества было построено специальное здание института. Впоследствии его назовут Смольным. Перед зданием был разбит сквер, а за сквером возникла площадь, которую в середине XIX века называли Орловской, поскольку она находилась вблизи участка, принадлежавшего одному из активных участников дворцового переворота 1762 года, приведшего на русский трон императрицу Екатерину II, графу Алексею Григорьевичу Орлову-Чесменскому.

1864. В 1864 году площадь получила название Лафонская, по фамилии одной из начальниц Смольного института француженки С. И. де Лафон. Кстати, имена других начальниц и воспитательниц получили еще несколько улиц и проездов вблизи института.

1918. Летом 1917 года, воспользовавшись тем, что воспитанницы Смольного института находились на каникулах и здание пустовало, в Смольный въехали Всероссийский центральный исполнительный комитет Советов (ВЦИК) и Петроградский совет рабочих и солдатских депутатов. Смольный превратился в боевой штаб по подготовке революционного восстания. «Штаб революции находился в Смольном, а раньше там был Институт благородных девчонок», – как было написано в одном из школьных сочинений. Здесь же, в Смольном, в ночь с 25 на 26 октября 1917 года было объявлено о победе революции и установлении в стране диктатуры пролетариата. В память об этих событиях Лафонская площадь была переименована в площадь Диктатуры.

1952. Прошло более тридцати лет, и в идеологическом отделе партии, видимо, поняли, что диктатура диктатуре рознь, что есть диктатура жестокая и несправедливая, а есть – гуманная и праведная. К последней следовало, видимо, отнести нашу, социалистическую, классовую диктатуру. Оставалось внедрить этот ленинский постулат в сознание советского человека. Для этого как нельзя кстати подходила городская топонимика, которую уже давно и с успехом нещадно эксплуатировали в идеологических целях. И площадь Диктатуры превратилась в площадь Пролетарской Диктатуры.

Городской фольклор на это немедленно ответил каскадом микротопонимов. Площадь называли «Диким кругом» и «Площадью Круглых Дураков».

В 1974 году на площади по проекту архитектора Д. С. Гольдгора было выстроено здание Дома политического просвещения, которое в народе прозвали «Сундуком», «Домом инфекции» и «Крысятником». С появлением этого яркого образца так называемого «романовского стиля», названного по фамилии первого секретаря обкома КПСС, в то время руководившего Ленинградом, городская мифология обогатилась новой топонимической конструкцией: «ДПП на ППД», то есть Дом политического просвещения (ДПП) на площади Пролетарской Диктатуры (ППД).

1874. В 1730-х годах территория вдоль правой стороны Невского проспекта за Фонтанкой была отдана для заселения служащим Дворцового ведомства. Постепенно здесь образовались слободки поваров, кузнецов, свечников, стремянных. Память о них до сих пор сохраняется в названиях Стремянной улицы, Поварского, Кузнечного, Свечного переулков. Здесь же была выделена земля и для почтовых ямщиков, образовавших Ямскую слободу. Долгое время территория слободы представляла собой заброшенную окраину, беспорядочно застроенную одноэтажными деревянными домиками, разделенными зелеными островками огородов.

Все изменилось с началом возведения на Знаменской площади вокзала Николаевской железной дороги. Развернулось массовое строительство доходных домов и общественных зданий вдоль Лиговского канала и Невского проспекта. В 1874 году было принято решение проложить улицу по территории Ямской слободы. Улица должна была пройти от Невского проспекта до Кузнечного переулка. Тогда же ее назвали Новым проспектом, в отличие от старого, Невского проспекта. В народе сразу же появилась фольклорная реплика. Улицу стали называть «Малым Невским».

1880. Улицу предполагалось застроить комплексно и в едином архитектурном стиле. Проектировали все здания трое петербургских архитекторов во главе с Павлом Юльевичем Сюзором. Будущая улица была разделена на двадцать земельных участков, которые были распроданы состоятельными людьми. Из двадцати домов десять были спроектированы Сюзором. Для строительства создали Товарищескую компанию на паях, после чего улицу переименовали в Компанейскую.

1881. Почти пятьдесят лет после смерти А. С. Пушкина в России не было памятника поэту. Ни в столице, ни на его родине – в Москве. Впервые заговорили о памятнике только в 1855 году. Идея родилась в недрах Министерства иностранных дел, чиновники которого не без основания считали себя сослуживцами поэта, так как по окончании Лицея Пушкин короткое время числился на службе по этому ведомству. Еще через полтора десятилетия бывшие лицеисты образовали Комитет по сооружению памятника Пушкину, который возглавил академик Я. К. Грот. Начался сбор средств.

Наконец высочайшее разрешение на установку памятника было получено. Но памятник поэту должен был стоять не в столице, где принято было сооружать монументы только царствующим особам и полководцам, а на родине Пушкина, в Москве. Объявленный в 1872 году конкурс выявил победителя. Им стал скульптор А. М. Опекушин. Отлитая по его модели бронзовая статуя поэта в 1880 году была установлена на Тверском бульваре в Москве.

Это побудило петербуржцев еще более настойчиво бороться за создание памятника Пушкину в своем городе. Первоначально местом для памятника был избран Александровский сад, но судьба распорядилась иначе. В 1881 году Компанейская улица была переименована в Пушкинскую.

На следующий год в центре сквера, разбитого садовником И. П. Визе, был установлен бюст Пушкина, выполненный скульптором И. П. Витали еще в 1837 году. Однако удовлетворения это не принесло. Форма бюста никак не соответствовала значению Пушкина для Петербурга. Даже увеличенный в два раза, он не вписывался в идею увековечения памяти поэта в столице государства. В то же время ни средств, ни времени для создания нового памятника уже не было. И тогда было предложено использовать один из многочисленных конкурсных вариантов московского памятника, представленных Опекушиным. Так 7 августа 1884 года в сквере на Пушкинской улице был открыт первый в Петербурге памятник Пушкину.

Между тем, городской фольклор предложил свою, оригинальную версию появления памятника именно здесь. Согласно одной из романтических легенд старого Петербурга, некая прекрасная дама страстно влюбилась в Александра Сергеевича. Но он ею пренебрег. И вот, много лет спустя, постаревшая красавица решила установить своему возлюбленному памятник, да так, чтобы отвергнувший ее любовь поэт вечно стоял под окнами ее дома. Этот монумент и сейчас стоит на Пушкинской улице, и взгляд поэта действительно обращен на угловой балкон дома, в котором якобы и проживала та легендарная красавица.

Есть, впрочем, и другая фольклорная версия появления памятника. Будто бы за окнами этого дома проживал некий богатый откупщик, который выложил кучу денег на установку памятника, оговорив лишь одно непременное условие: «Пушкин будет смотреть туда, куда я захочу».

Долгое время художественная критика либо снисходительно относилась к этому монументу, либо вообще обходила его молчанием. Его считали или маловыразительным, или вообще неудачным. Появилось даже обидное прозвище: «Маленький Пушкин». Ссылались на А. Ф. Кони, который однажды сказал о Пушкинской улице: «Узкая, с маленькой площадкой, на которой поставлен ничтожный памятник Пушкину». Однако время достаточно точно определило его место в жизни Петербурга. Особенно удачной кажется его установка именно на Пушкинской улице, проект застройки которой разрабатывался в одно время с работой над памятником. Его появление лишь подчеркнуло единый, ансамблевый стиль застройки всей улицы. Да и сквер стал казаться неким подобием интерьера с памятником в центре воздушного зала, с деревьями, удачно имитирующими стены, как бы поддерживающими свод неба. Невысокая, соразмерная человеку, почти домашняя скульптура поэта установлена на полированном постаменте. Вокруг памятника всегда дети.

Как рассказала в очерке «Пушкин и дети» Анна Ахматова, в конце 1930-х годов городскими чиновниками будто бы было принято решение перенести неудачный, как считалось тогда, памятник Пушкину на новое место. На Пушкинскую улицу, рассказывает одна ленинградская легенда, прибыл грузовик с автокраном, и люди в рабочей одежде начали реализовывать этот кабинетный замысел. Дело было вечером, и в сквере вокруг памятника играли дети. Вдруг они подняли небывалый крик и с возгласами: «Это наш Пушкин!» – окружили пьедестал, мешая рабочим. В замешательстве один из них решил позвонить «куда следует». На другом конце провода долго молчали, не понимая, видимо, как оценить необычную ситуацию. Наконец, как утверждает легенда, со словами: «Ах, оставьте им их Пушкина!» – бросили трубку.

1798. Дорога к воротам старинного Волковского кладбища от Лиговского проспекта еще в середине XVIII века в народе называлась по кладбищу «Волковской», хотя официально топоним Волковская улица был зафиксирован на планах Петербурга только в 1798 году. Кладбище, основанное в 1719 году, было приписано к Крестовоздвиженской церкви Ямской слободы, которая находилась на берегу Лиговского канала. В народе оно известно как «Волкуша».

Фольклор Волкова кладбища начал складываться уже в XVIII веке. Несмотря на то что этимология названия кладбища была довольно проста и понятна: от Волковой Деревни, петербуржцы долго не могли с этим примириться. Они были уверены, что название погоста ведется от волков, «приходивших туда каждую ночь доканчивать» тех, кого не пощадили их же собратья, бросив «с пренебрежением на кладбище, где трупы не зарывались». Впрочем, есть и другая версия происхождения названия кладбища. В XVIII веке Старообрядческое кладбище принадлежало старообрядцам-беспоповцам, а первым беспоповцем, получившим в 1770 году участок для погребения на берегу Волковки, рядом с лютеранским кладбищем, согласно преданиям, был некий петербургский купец Волков. От его имени будто бы и пошло название.

1821. В начале XIX века вблизи Волкова кладбища, на берегу Лиговского канала, существовал трактир с характерным названием «Расстанье». Видимо, в Петербурге сложилась традиция поминать покойников после их захоронения на кладбище в этом единственном в то время трактире. Если верить фольклору, именно поэтому сначала в 1821 году Волковскую улицу переименовали в Расстанный переулок, который с 1836 года был возведен в ранг Расстанной улицы.

Впрочем, есть и другая фольклорная версия происхождения названия этой улицы. Будто бы оно ведет свое начало от глагола «расставаться». Это была последняя улица города, по которой везли умершего перед окончательным расставанием. Дальше начинался «Город мертвых», как называли в народе городские кладбища.

1821. В первой половине XVIII века по плану, разработанному Комиссией по Санкт-Петербургскому строительству, на пересечениях Фонтанки с дорогами, ведущими в загородные императорские резиденции Царское Село и Петергоф, формируются предмостные площади, оформляющие въезд в город и выезд из него.

Фонтанка в то время служила границей Петербурга. Самая крупная из этих площадей была спланирована при въезде на Старо-Калинкин мост по Большой Петергофской дороге. В 1821 году площадь впервые получила официальное название – Калинкинская, по старинной финской деревне Кальюла, раскинувшейся на левом берегу устья Фонтанки. В Петербурге ее называли на русский лад Калинкина деревня, или просто Каллина.

Архитектурный облик площади складывался постепенно. В конце XVIII века здесь стоял небольшой «путевой» дом для короткого отдыха монарших путешественников из Петербурга в Петергоф. Затем на его месте была построена одна из первых в городе пожарных частей с деревянной башней «для смотрения пожаров». В 1849–1851 годах пожарная часть перестраивается по проекту архитектора Р. А. Желязевича. От старого здания остается каланча, и то в сильно измененном виде. Новая пожарная часть, которая теперь уже называлась Съезжим домом 4-й Адмиралтейской части, строилась в подражание итальянским дворцам эпохи Возрождения.

За свою долгую историю романтические стены этого дома видели различных хозяев. Одно время здесь находилась Долговая тюрьма, перед которой каждое утро собирались, как тогда выражались, нуждающиеся в отработке долга. Калинкинскую площадь в то время в народе прозвали «Нужда».

В 1874 году на средства фабриканта и домовладельца Г. М. Ландрина, чья кондитерская фабрика находилась неподалеку, в начале Екатерингофского проспекта, инженер И. А. Мерц разбивает Калинкинский сквер. Сквер, как и сама площадь, имеет форму правильного треугольника, несколько смещенного от оси вправо, что, кстати сказать, довольно удачно уравновешивает тяжеловатый объем здания пожарной части. Но зеленые газоны сквера регулярно вытаптывались «нуждающимися в отработке долга» и просто праздными обывателями. Их вновь вскапывали и вновь засеивали свежей травой, но каждый раз все повторялось сначала. Среди окрестных жителей сквер приобрел славу «Плешивого садика».

Сквер украшает одна из немногих сохранившихся с XVIII века старинных верстовых пирамид, некогда стоявших на загородных царских дорогах. Пирамида первоначально находилась на левом берегу Фонтанки, напротив Военно-морского госпиталя. Затем, в конце XIX века, в связи с прокладкой конно-железной дороги в Нарвскую часть Петербурга и расширением для этого Калинкина моста, пирамиду разобрали и за ненадобностью собирались выкинуть. Об этом будто бы узнал Ландрин. Он бросился в городскую управу и буквально взмолился: «Если вам столб не нужен, отдайте его мне». С ним неожиданно согласились. Столб отдали, и Ландрин установил его на границе только что разбитого сквера. Он и в самом деле «оказался не у дел», поскольку, перенесенный со своего исторического места, уже не является нулем отсчета до следующего верстового столба на дороге от Петербурга до Петергофа. Однако удачно установленный на новом месте верстовой столб, во-первых, благодаря кондитеру Ландрину, сохранился во времени и, во-вторых, стал подлинным украшением площади.

1952. В 1952 году старинная Калинкинская площадь была переименована в площадь Репина. Никаких круглых дат в жизни художника, дававших хоть какое-то основание для такого акта, вроде бы не было. Разве что в этом году исполнилось 70 лет со времени переезда Репина в новую квартиру на Калинкинской площади. Здесь, в верхнем этаже углового дома № 5, с 1882 по 1895 год Илья Ефимович жил и работал. Здесь им написаны многие известные полотна, в том числе «Иван Грозный и его сын Иван» и «Запорожцы пишут письмо турецкому султану».

1776. В августе 1730 года в Москве, во время подготовки к церемонии восшествия на престол императрицы Анны Иоанновны, был сформирован новый полк верных гвардейцев под командованием двух иностранцев – Карла Левенвольде и Густава Бирона, фаворита императрицы. Полк был назван Измайловским в честь родовой вотчины Романовых подмосковного села Измайлово. В память об основательнице полка в лейб-гвардии Измайловском полку сохранялось традиционное шитье мундира в виде заплетенной женской косы. Согласно полковой легенде, при основании полка к Анне Иоанновне обратились с вопросом, какое шитье даровать вновь испеченным гвардейцам. Императрица в это время была занята утренним туалетом. Она улыбнулась и будто бы указала на свою только что заплетенную косу. Так, если верить фольклору, и был решен вопрос с мундирным шитьем.

В солдаты полка, как правило, зачислялись блондины, за что в народе их сразу прозвали «Хлебопеками». Если верить свидетельству рукописной поэмы «Журавель», «Все Измайловские рожи на кули овса похожи».

В 1732 году вместе с новой императрицей полк прибыл в Петербург. Он был размещен в светлицах на левом берегу Фонтанки, вблизи ее устья. В 1766 году дорогу к светлицам и казармам Измайловского полка называли Измайловской улицей или Измайловским проспектом. С 1821 года проспект стал называться НовоИзмайловским.

1859. В начале XIX века для Измайловского полка построили новую полковую слободу вдоль современного Измайловского проспекта. Полк переехал на новое место. К этому времени улицы района от Фонтанки до Обводного канала вдоль Петергофского шоссе получили названия в честь городов Лифляндии, как называлась в то время северная часть Латвии. В 1859 году был переименован и Ново-Измайловский проспект. Он стал Рижским проспектом.

1923. В 1923 году умер активный участник Октябрьской революции Иван Викентьевич Огородников. В целях увековечения его имени в том же году Рижский проспект переименовали в проспект Огородникова.

1991. Проспекту Огородникова вернули одно из его исторических названий. Он вновь стал Рижским проспектом.

1739. В 1711 году на взморье вблизи устья Фонтанки, там, где 7 мая 1703 года русскими была одержана первая морская победа над шведами, Петр построил деревянный загородный дворец для своей жены Екатерины Алексеевны, названный на немецкий лад Екатерингофом, что в переводе на русский язык означало: двор Екатерины.

С петровских времен из Петербурга к Екатерингофу вела дорога, с 1739 года называвшаяся Екатерингофской улицей. Она начиналась у Садовой улицы и доходила до Калинкинской площади на границе города у Калинкина моста. При съезде с моста на левом берегу Фонтанки улица продолжалась загородной дорогой, ведущей в Петергоф. Поэтому иногда Екатерингофскую улицу называли Петергофским проспектом.

1939. К 95-й годовщине со дня рождения композитора Николая Андреевича Римского-Корсакова Екатерингофский проспект был переименован в проспект Римского-Корсакова. Проспект проходит мимо Консерватории, профессором которой он был и которая с 1944 года носит его имя. На Театральной площади, в сквере между боковым фасадом Консерватории и улицей, носящей имя композитора, Николаю Андреевичу установлен памятник.

В городском фольклоре название проспекта превращено в аббревиатуру «ЭР-КА». Ее произносят, подчеркнуто правильно транскрибируя каждую букву. Но когда расшифровывают, то часто имеют в виду не столько двойную фамилию композитора, сколько социальный состав населения пролетарской Коломны, которую проспект пересекает. А он в значительной степени рабоче-крестьянский, то есть «ЭР-КА».

1880. В середине XVIII века в России был хорошо известен богатый герцогский род Лейхтенбергских. В 1840-х годах герцог Максимилиан Лейхтенбергский породнился с царской фамилией, женившись на дочери императора Николая I великой княжне Марии Николаевне. В конце века Лейхтенбергские владели многими промышленными предприятиями, в том числе бронзовым и чугунолитейным заводом в районе Обводного канала. Стараниями владельцев для рабочих завода были построены рабочие городки, деревянные домики, которые в народе назывались «принцевыми номерами». В 1880 году одну из улиц этого района назвали Лейхтенбергской. Она отходит от Обводного канала по соседству с фабрикой «Красный треугольник» и, благодаря этому обстоятельству, считается в Петербурге одной из самых неблагополучных улиц в санитарном отношении. Вместе с улицей Шкапина в фольклоре этот район с горькой иронией называют «Смертельный треугольник» или «Черный квадрат».

1923. После Октябрьской революции из городской топонимики исключались все упоминания о символах и приметах свергнутого режима. Понятно, что имя герцога Лейхтенбергского не могла носить ни одна из улиц социалистического города. В 1923 году улицу переименовали в улицу Розенштейна, в честь большевика-путиловца Михаила Евстафьевича Розенштейна, погибшего в 1919 году во время вооруженного инцидента на границе революционной России.

1739. Впервые эта улица стала известна петербуржцам как вымощенный деревом проезд, ведущий от Невского к Загородному проспекту. К тому времени город уже перешагнул Фонтанку и стал осваивать территорию ее левого берега. Первоначально проезд был назван Головиным переулком, по фамилии одного из ближайших сподвижников Петра I, адмирала графа Ф. А. Головина, владевшего здесь одним из участков.

1798. В середине XVIII века на левом берегу Фонтанки, на месте, где ныне расположены здания Центральной городской библиотеки имени В. В. Маяковского, возникло подворье Троице-Сергиевой лавры. В 1798 году Головин переулок стал Троицким. А через три года, в 1801 году, он был переименован в Троицкую улицу.

1929. Современное название улица Рубинштейна носит с 1929 года. В этом году страна отмечала 100 лет со дня рождения Антона Григорьевича Рубинштейна. Здесь, в доме № 38, с 1887 по 1891 год он жил и работал. Видный композитор, пианист и дирижер, основатель Русского музыкального общества и Петербургской консерватории, Антон Григорьевич Рубинштейн был одной из центральных фигур петербургской музыкальной жизни 1860–1870-х годов.

По свидетельству современников, Рубинштейн был «небольшого роста, коренастый, с огромной гривой волос». Внешне он так напоминал портреты знаменитого композитора Людвига ван Бетховена, умершего в 57-летнем возрасте, за два года до рождения самого Рубинштейна, что в Петербурге его искренне считали незаконным отпрыском немецкой знаменитости. Рубинштейн не спорил. Видимо, ему как композитору и музыкальному деятелю льстила эта невероятная расхожая легенда.

Надо сказать, у него и в самом деле внешний вид был демоническим. Не случайно и его самого, и одно из самых знаменитых его произведений – оперу «Демон» – в Петербурге называли «Демон Антонович». Это прозвище имеет свою легендарную историю. Случилось так, что в дирекцию Императорских театров одновременно принесли две партитуры оперы «Демон», написанные по одноименной поэме Лермонтова. Одну из них представил Антон Григорьевич Рубинштейн, другую – известный в то время композитор-любитель Борис Александрович Финтенгор. К постановке приняли оперу Рубинштейна, а их авторов с тех пор прозвали, соответственно, «Демон Антонович» и «Демон Борисович».

Кажется, свою гениальность он и в самом деле чувствовал с раннего возраста. Его брат Николай рассказывал, как в детстве, когда Антону было 12 лет, они несколько дней провели в доме одни, без взрослых, и очень голодали. И Антон сказал ему, протягивая несколько копеек, завалявшихся в кармане: «Николаша, я знаменитый артист, и мне неудобно, сходи в лавку и купи хлеба и огурцов».

Рубинштейн представлял так называемое западное, то есть европейское направление в музыке, противопоставлявшее себя некоторым лжепатриотам и откровенным националистам из лагеря апологетов «Могучей кучки». Понятно, что это не оставалось безнаказанным. Рубинштейна называли «Тупинштейном» и «Дубинштейном». Не брезговали при этом и антисемитскими выходками.

Однако история в конце концов все расставила по своим местам. После того как именем композитора была названа улица, девизом одного из праздников, регулярно проводимых на ней, стал лозунг: «В каждый дом – по Рубинштейну!»

Рассказывают, как однажды кто-то обратился к Антону Григорьевичу с вопросом, почему он, обладая мировой славой, все же продолжает ежедневно по нескольку часов в день упражняться в игре на рояле. «Это просто необходимо, – будто бы ответил композитор. – Если я не упражняюсь один день, это замечаю я сам, два дня – заметят музыканты, три – вся публика». Вот почему, если верить фольклору, благодарный призрак композитора под звуки его музыки, льющейся из окон этого дома, время от времени появляется на улице его имени.

С незапамятных времен и вплоть до конца 1990-х годов в доме № 43 на углу улицы Рубинштейна и Невского проспекта работал рыбный магазин, один из самых популярных в социалистическом Ленинграде. Трудно сказать, когда в названии улицы Рубинштейна появился острый привкус рыбного прилавка, но улицу стали называть «Рыбинштрассе», «Улица Рыбинштейна», а затем уже по ассоциации – «Улица Рубельштейна» и «Рубильник».

1769… В XVIII веке территория вдоль Загородного проспекта от современной Звенигородской улицы до Московского проспекта была занята офицерскими светлицами и солдатскими казармами Семеновского полка, между которыми были проложены улицы. Первоначально их было тринадцать. Затем, после устройства в центре слободы плаца для проведения смотров, парадов и учений, количество улиц сократилось. Более того, если вначале нумерация начиналась от Звенигородской улицы, то потом первой улицей стала та, что была ближе к Московскому проспекту. Сегодня это обстоятельство надо обязательно учитывать, чтобы была понятна некоторая путаница в рассказе о порядковом номере той или иной улицы в «Семенцах», как называли в Петербурге слободу лейб-гвардии Семеновского полка.

Улицы строили вдоль пробитых в заболоченном лесу линий-просек. Уже тогда появились первые адреса семеновцев. Они были шуточными: «В Семеновском полку, на уголку, в пятой роте, на Козьем болоте», или: «В Сам Петербурге, в Семеновском полку, дом плесивый, фундамент соломенный, хозяин каменный, номер 9». Затем улицам присвоили порядковые номера. Селились поротно. На современной Рузовской улице располагалась 5-я рота. Здесь же жил и полковой дьякон. Поэтому первоначально, с 1769 года, улица звалась Дьяконовской. Но затем в 1798 году был восстановлен общий порядок, и Дьяконовскую улицу переименовали в 8-ю улицу. Одновременно она называлась 5-й Ротой Семеновского полка. Наконец, в 1821 году, топоним претерпевает еще одно изменение: улица была названа 5-й линией.

1857. В середине XIX века деревянные казармы Семеновского полка заменили каменными, а линии превратили в улицы, которые постепенно начали застраиваться обывательскими домами. В 1857 году они были названы по городам Московской губернии, откуда полк был переведен в Петербург. Так появились улицы Рузовская, Можайская, Верейская, Подольская, Серпуховская, Бронницкая.

Петербург впервые столкнулся с однотипными тематическими названиями, присвоенными улицам в одном ограниченном районе. Это было не очень удобно для запоминания. И в городе возникло первое мнемоническое правило: «Разве Можно Верить Пустым Словам Балерины». Начальные буквы слов этой замечательной абракадабры позволяли легко восстановить в памяти и названия улиц, и порядок их следования друг за другом. Вскоре появились дворовые, не претендующие на появление в печати варианты: «Разве Можно Верить Пустым Словам Бл…». И более изощренная, рафинированная разновидность: «Разве Можно Верить Подлому Сердцу Бл…».

Казалось, что из названий всего шести улиц уже ничего извлечь невозможно, все варианты исчерпаны. Ан, нет. Вот еще один, предложенный низовой культурой в самые последние годы: «Разве Можно Верить Пустым Словам Большевиков». Впрочем, не исключено, что этот вариант родился давно, еще в советские времена, когда фольклор, по определению, был одной из форм общественного протеста против тоталитарного режима. Он был в подполье. И потому мы его не сразу услышали.

1806–1858. Эта улица в слободе Преображенского полка была проложена еще в середине XVIII века, однако свое первое официальное название получила только в начале XIX века. На плане Петербурга 1806 года она обозначена как 2-й Спасский переулок. Так она была названа по Спасо-Преображенскому собору, рядом с которым проходила. В 1858 году переулок был преобразован в улицу, которую назвали Спасской.

1926. К 100-летию со дня казни пятерых руководителей декабрьского восстания на Сенатской площади Спасскую улицу переименовали сначала, в 1923 году, в улицу Декабриста Рылеева, а затем – в улицу Рылеева.

Впервые в Петербург Рылеев приехал в 1801 году из села Батово Петербургской губернии, где провел свое детство. В Петербурге закончил Первый кадетский корпус. В 1814 году вышел в отставку. Писал стихи. Печатался. В 1823 году вступил в Северное общество декабристов и стал фактически его руководителем. Приобрел в петербургском обществе широкую известность своими так называемыми русскими завтраками, угощением на которых служили ржаной хлеб, кислая капуста и «графин очищенной Русской водки». Руководил подготовкой восстания на Сенатской площади и был одним из первых арестованных и заключенных в Петропавловскую крепость. В июле 1826 года вместе с четырьмя другими приговоренными к смерти декабристами был повешен на валу Кронверка Петропавловской крепости.

Если верить фольклору, вся жизнь Рылеева прошла под мистическими знаками смерти. Среди первых легенд о Рылееве есть легенда о том, что его мать, когда мальчику было всего восемь лет, увидела во сне всю его судьбу вплоть до трагической гибели. Во время заграничных походов Рылеев вместе со своей артиллерийской бригадой побывал во многих европейских странах, в том числе в Германии. В Дрездене, где комендантом служил его родственник, некий M. Н. Рылеев, согласно одной из легенд, Кондратий Федорович своими остроумными эпиграммами возбудил против себя все армейское начальство. Дело дошло до коменданта. Он вызвал к себе своего родственника и приказал «в 24 часа покинуть Дрезден». «Иначе предам военному суду и расстреляю», – будто бы бросил на ходу комендант, на что будущий декабрист якобы ответил: «Кому суждено быть повешенным, того не расстреляют».

Проверить достоверность этой истории теперь уже невозможно. Тем более что фольклор знает легенду о том же самом, но относительно другого руководителя восстания декабристов – Павла Пестеля. Но вот еще один рассказ, действие которого происходит уже в Париже. Согласно ему, Рылеев посетил салон мадам Ленорман. Взглянув на его ладонь, французская вещунья в ужасе оттолкнула его руку. «Вы умрете не своей смертью», – будто бы сказала она. «Меня убьют на войне?» – спросил Рылеев. «Нет». – «На дуэли?» – «Нет-нет, – торопливо заговорила пророчица, – гораздо хуже! И больше не спрашивайте». С тем и ушел Кондратий Рылеев в историю.

1836… В 1703 году повседневная жизнь первых петербуржцев кипела на пространстве между Троицким собором и Домиком Петра I на Петербургской стороне. Здесь селились ближайшие сподвижники царя, проводились солдатские учения, шла бойкая торговля товарами первой необходимости. Именно здесь, на Троицкой площади, возник первый городской рынок. Рынок назывался Обжорным. Чуть позже, «пожарного страха ради», его перевели на другое место и присвоили более благозвучное название.

Он стал называться Сытным, или Ситным. Существует несколько версий происхождения этих названий. По одной из них, сюда любил захаживать первый губернатор Петербурга князь Александр Данилович Меншиков. Покупал свои любимые пирожки с зайчатиной, тут же смачно ел и приговаривал: «Ах, как сытно!» Вот так будто бы и стал рынок Сытным.

Но есть другие легенды. В старину на рынке, рассказывает одна из них, торговали мукой, предварительно прямо на глазах покупателей просеивая ее через сита. Тут же продавали и сами сита. Потому и рынок Ситный. Но другие уверяют, что все-таки не «Ситный», а «Сытный», и что название это произошло от слова «сыта» – то есть вода, подслащенная медом. В специальные «конные дни», когда на рынке торговали лошадьми, женщины промышляли продажей любимого простым народом овсяного киселя, а «для прихлебки давали сыту».

В 1836 году позади рынка была проложена улица, протянувшаяся от Большой Пушкарской улицы к Кронверкскому проспекту. По рынку улицу назвали сначала Сытной улицей, затем Сытным переулком, а потом и Сытнинской улицей. В народе же она продолжала оставаться то «Ситной», то «Сытной». Как и сам рынок.

1887. Спор решила городская управа Санкт-Петербурга. В апреле 1887 года улица была названа Саблинской, по деревне Саблино Санкт-Петербургской губернии. Ныне это старинное имя сохранилось только в названии железнодорожной станции. Сама деревня в советское время переименована в поселок Ульяновка.

1887. В 1801 году Петровский остров, до этого принадлежавший царской семье, был передан Вольному экономическому обществу, которое с 1907 года начало сдавать участки земли под частные дачи. Постепенно на острове стали образовываться улицы, одну из которых, засаженную тополями, в 1887 году назвали Топольной, или Тополевой.

1965. В 1895 году на Тополевой улице, по инициативе и в значительной степени на средства актрисы Александринского театра Марии Гавриловны Савиной, было основано так называемое Убежище для престарелых актеров, ныне известное как Дом ветеранов сцены.

Савина считалась одной из лучших исполнительниц ролей в пьесах русского классического репертуара. В Петербурге ее искренне любили. Не зря говаривали, что «Фраки в Петербурге шьют три раза в год: на Рождество, на Пасху и на бенефис Савиной». Кроме сценической деятельности она занималась широкой общественной работой. И при всем этом Савина, как почти единогласно утверждают современники, обладала совершенно несносным характером. В театре, признавая ее безусловный талант и в глаза величая «Царицей Александринки», за глаза презрительно называли «Генеральшей». Директор императорских театров В. А. Теляковский не однажды признавался, что в Александринке «два директора – один он, тайный советник, а другой Савина, явный советник. Первый говорит то, что заблагорассудится, а второй делает то, что хочет».

При всей своей внешней озабоченности судьбами товарищей по профессии, она не терпела никакого таланта не то что рядом, а даже вблизи себя. Рассказывают, что однажды на каком-то французском спектакле Савина, глядя на сцену, откровенно говорила: «Хоть бы один такой мужчина, как эти, в Александринке», на что, впрочем, ей тут же отпарировали: «Хоть бы одна такая женщина, как эти, у нас в Александринке». Как на это отреагировала Савина, неизвестно, зато все хорошо знали, что по ее вине из Александринского театра ушли Стрепетова и Комиссаржевская. А в кулуарах не однажды можно было услышать, что «злодейка Савина каждый день на завтрак съедает по молодой актрисе».

Могила Савиной, по ее завещанию, находится на берегу Малой Невки, недалеко от Убежища для престарелых актеров.

В 1965 году театральная общественность Ленинграда отметила 50 лет со дня смерти выдающейся драматической актрисы. Среди памятных мероприятий по случаю этой даты был и акт переименования Тополиной улицы в улицу Савиной.

1739… Впервые этот известнейший в городе топоним появился на планах Петербурга в 1739 году, когда участок дороги от Невского до Вознесенского проспекта был назван Большой Садовой улицей. По ту и другую сторону улицы в то время тянулись усадебные сады богатых владельцев. Затем к этому участку со временем присоединялись другие части будущей улицы. Постепенно улица удлинялась, вытягиваясь параллельно Фонтанке к ее устью и повторяя все ее изгибы и повороты. В 1837 году ее переименовали в Садовую улицу.

В начале XIX века, после того как Воронцовский дворец был отдан в распоряжение Пажеского корпуса, Садовая улица в народе приобрела название «Пажеской». Однако чаще всего ее называли «Улицей рынков». И действительно, кроме Гостиного двора на ней находились Апраксин, Щукин, Никольский, Мучной, Щепяной, Сенной, Александровский, Покровский, Лоцманский и другие рынки.

1923. В октябре 1923 года Садовую улицу переименовали в улицу 3-го Июля, в память о демонстрации, устроенной в этот день 1917 года большевиками во главе с Лениным против Временного правительства. Демонстрация закончилась трагически. На углу Садовой улицы и Невского проспекта она была разогнана верными правительству войсками. По демонстрантам был открыт ружейный и пулеметный огонь. Было много убитых и раненых. Ленин был объявлен в розыск, с тем чтобы быть арестованным и преданным суду. Он вынужден был уйти в подполье.

В городском фольклоре о топонимических курьезах, связанных с переименованием Садовой улицы, известно по многочисленным анекдотам. В них, как в зеркале, отразилось искреннее удивление и откровенное непонимание этого факта. Один из них был опубликован в безобидном сатирическом журнале «Бегемот» в 1926 году: «Где поморозился-то?» – «И не говорите. На улице Третьего Июля, и в самой горячей сутолоке – на углу Сенной». Другой анекдот рассказывает о старушке, которая спрашивает у милиционера, как пройти в «Пассаж». «Пойдете с 3-го Июля до 25-го Октября…» – «Милый, это мне три месяца топать?!» Проспектом 25-го Октября, как мы уже знаем, назывался в то время Невский.

1944. Накануне полного освобождения Ленинграда от блокады, в январе 1944 года, в ряду других двадцати объектов городской топонимики улице было возвращено ее историческое название – Садовая.

1912… В начале XX века чуть ли не половина Сосновки принадлежала богатому роду Ратьковых-Рожновых. В 1912 году по имени одного из них, Анания, была названа улица этой окраины Петербурга. Иногда Ананьевскую улицу называли Ананиевской. В то время она проходила от современного проспекта Тореза до Тихорецкого проспекта. В 1960-х годах, в период массовой жилищной застройки этого района, улицу продолжили до Светлановской площади, и в 1964 году новый отрезок был назван Новоананьевской улицей.

1967. 27 февраля 1967 года решением Ленгорисполкома обе Ананьевские улицы были объединены общим названием: Светлановский проспект. Формально этимология этого топонима восходит к названию предприятия по производству осветительной аппаратуры – завода «Светлана». Оно возникло в 1913 году на базе одного из заводов акционерного общества «Айваз», где было организовано отделение по производству осветительных электрических лампочек, названное романтическим женским именем «Светлана».

По одной из местных легенд, «Светлана» – это всего лишь удачная аббревиатура полного названия выпускаемых им изделий: СВЕТовых ЛАмп НАкаливания. Но есть и другая легенда, не менее популярная среди нынешних заводчан. Завод, утверждает она, назван в честь Светланы – единственной горячо любимой дочери вождя всех времен и народов, лучшего друга всех электронщиков и ламповиков Иосифа Виссарионовича Сталина. Чувствуя свою, в некотором роде, кровную близость к сильным мира сего, современные светлановцы называют свое предприятие по-родственному бесцеремонно и просто: «Светка». Такое же прозвище в народе и у Светлановского проспекта.

1738. История строительства Исаакиевского собора восходит к эпохе Петра Великого, родившегося в день поминовения Исаакия Далматского, малоизвестного на Руси византийского монаха, некогда причисленного к лику святых. В 1710 году в честь своего святого покровителя Петр велит построить в Петербурге деревянную Исаакиевскую церковь. Она находилась в непосредственной близости к Адмиралтейству и была, собственно, даже не церковью, а «чертежным амбаром», в восточной части которого водрузили алтарь, а над крышей возвели колокольню.

В 1717 году на берегу Невы, западнее Адмиралтейства, по проекту архитектора Г. Маттарнови начали строить новую, уже каменную Исаакиевскую церковь. Но из-за досадной ошибки в расчетах грунт под фундаментом начал оседать, и церковь пришлось срочно разобрать. В 1768 году Екатерина II, всегда считавшая себя политической и духовной наследницей Петра, начала возведение нового Исаакиевского собора по проекту архитектора Антонио Ринальди. Собор строился на новом месте, сравнительно далеко от берега. Он облицовывался олонецкими мраморами, яркий, праздничный и богатый вид которых, по мнению современников, достаточно точно характеризовал «золотой век» Екатерины. Но строительство затянулось, и к 1796 году – году смерти Екатерины – собор был построен лишь до половины.

Павел I сразу после вступления на престол приказал передать мрамор, предназначенный для Исаакиевского собора, на строительство Михайловского замка, а собор достроить в кирпиче. Нелепый вид кирпичной кладки на мраморном основании рождал у обывателей дерзкие сравнения и опасные аналогии. В столице появилась эпиграмма, авторство которой фольклор приписывает флотскому офицеру Акимову, поплатившемуся за это жестоким наказанием плетьми и каторжными работами в Сибири:

Двух царствований памятник приличный:
Низ мраморный, а верх кирпичный.

В разных вариантах петербуржцы пересказывали опасную эпиграмму, прекрасно понимая, что символизирует «низ мраморный» и «верх кирпичный». Приводим все известные нам варианты, одно только количество которых доказывает фольклорное происхождение эпиграммы:

Сей храм докажет нам,
Кто лаской, кто бичом.
Он начат мрамором,
Окончен кирпичом.

Се памятник двух царств,
Обоим им приличный,
На мраморном низу
Воздвигнут верх кирпичный.

Сей храм есть монумент
Монархам двум приличный:
Построен с мрамора,
А верх на нем кирпичный.

Се памятник двух царств,
Обоим столь приличный,
Основа его мраморна,
А верх кирпичный.

Кстати, когда при императоре Александре I приступили к исполнению последнего, окончательного монферрановского проекта и начали разбирать кирпичную кладку, фольклор немедленно откликнулся новой эпиграммой, в которой появился третий символ третьего царствования:

Сей храм трех царств изображенье:
Гранит, кирпич и разрушенье.

В 1809 году Александр I объявил конкурс на проектирование нового Исаакиевского собора, а 26 июня 1818 года произошла его торжественная закладка. Проект создал молодой французский архитектор Огюст Монферран, за два года до этого приехавший в Россию. Это и есть тот Исаакиевский собор, который существует ныне. Вокруг строящегося собора возникла площадь, которая начала формироваться на левом берегу Невы уже во время строительства здесь первого Исаакиевского собора. Еще в 1738 году она была официально названа Исаакиевской.

1782. 7 августа 1782 года в центре Исаакиевской площади при огромном стечении народа, в присутствии членов императорской фамилии, дипломатического корпуса, приглашенных гостей и всей гвардии был открыт памятник Петру Первому, великому императору и основателю Санкт-Петербурга. Значение памятника состояло еще и в том, что это была первая монументальная скульптура, установленная в Петербурге. До этого памятные даты и события на Руси отмечались возведением церквей, а памятники людям не ставились вообще. После торжественного открытия памятника площадь была переименована в Петровскую.

1834. Одновременно с Петровской у площади было еще и второе, полуофициальное название – Сенатская. История этого топонима восходит к 1711 году. В этом году Петр I учреждает высший орган государственной власти – Правительствующий Сенат. Через десять лет, в 1721 году, вместо упраздненного патриаршества Петр создает Святейший Правительствующий Синод. Первоначально здание Сената находилось на Троицкой площади. Затем он переехал в здание Двенадцати коллегий на Васильевском острове, а в 1762 году ему предоставляется особняк канцлера А. П. Бестужева-Рюмина на левом берегу Невы, на углу Исаакиевской площади и Английской набережной. Синод, который подчинялся непосредственно императору и состоял из двенадцати не освобожденных от основных должностей членов, вообще не имел еще постоянного места для своих заседаний. Собирались, где придется.

В 1829–1834 годах было принято решение о строительстве для обоих государственных учреждений специального здания. Местом для его возведения была избрана Петровская площадь. Проект зданий выполнил архитектор Карл Росси. Комплекс Сената и Синода представляет собой два отдельно стоящих величественных здания по обе стороны Галерной улицы, объединенных торжественной аркой. Арка символизирует единство церкви и государства, она увенчана двумя сидящими женскими фигурами, олицетворяющими Правосудие, которое воплощает государство, и Благочестие, за которым следит церковь. Согласно легендам, женские фигуры должны были стоять, но Николай I, старавшийся всегда демонстрировать перед подданными рыцарскую почтительность по отношению к дамам, будто бы сказал Росси: «С одним условием, чтобы женщины не стояли, а сидели».

Однако у народа были свои представления о деятельности государственного аппарата. Громоздкая и неуклюжая машина управления давно проржавела, а чиновники, как светские, так и церковные, были коррумпированы и издавна славились своей продажностью.

Благодаря удивительно счастливой архитектурной находке – объединению двух ведомств одной аркой – в Петербурге родился блестящий каламбур, характеризующий деятельность государственного аппарата, сразу же облетевший обе столицы: «Сенат и Синод живут ПОДарками». Тем не менее с 1834 года площадь все чаще и чаще в официальных документах называется Сенатской.

1923. 14 декабря 1825 года на площадь перед Сенатом вышли гвардейские полки Петербургского гарнизона, возглавляемые офицерами – членами тайных политических обществ, которых позже назовут декабристами. Предполагалось принудить Сенат объявить о созыве Учредительного собрания. Формально это должно было быть облечено в требование присяги не Николаю Павловичу, а его брату Константину, который слыл в обществе либералом. Согласно широко распространенной легенде, гвардейские солдаты, стоя на площади, весело скандировали: «Конституция», наивно полагая, что это жена Константина. Однако восстание было плохо подготовлено, его руководители даже не вышли на площадь, солдаты не очень хорошо понимали, за что они мерзнут на декабрьской стуже, а народ вообще не знал, что происходит. Выступление декабристов было жестоко подавлено. Пятеро руководителей были казнены, сотни сосланы на каторгу в Сибирь, тысячи отправлены на Кавказ в действующую армию.

Между тем большевики считали себя прямыми политическими наследниками декабристов и поэтому, придя к власти, сделали все возможное для увековечения их памяти. В 1923 году, в рамках подготовки к столетию со дня восстания Сенатская площадь была переименована в площадь Декабристов.

2008. С лета 2008 года площадь вновь стала Сенатской.

1739. В 1736 году в Петербурге сгорел один из первых городских рынков, располагавшийся на углу современной Дворцовой площади и Невского проспекта. На нем, кроме всего прочего, торговали дровами и сеном. Тогда, «пожарного страха ради», выбрали пустырь подальше от города, вырубили редкий лес и там определили место нового рынка. В 1739 году территория, на которой возник рынок, получила первое официальное название: Большая площадь.

1755. В середине XVIII века Большая площадь представляла собой два участка, на одном из которых торговали лошадьми, телятами и другой живностью, а на другой – сеном, соломой и дровами. С тех пор и вплоть до 1784 года на топонимических планах Петербурга одновременно соседствовали несколько вполне соответствующих выполняемым функциям площади названий: Сенная площадка, Конная площадка и Сенная и Дровяная площадка.

1764. Вместе с тем наряду с этими многочисленными официальными и полуофициальными топонимами с 1764 года становится известным и современное название: Сенная площадь.

К тому времени площадь в сознании петербуржцев уже прочно ассоциировалась с рынком. Постепенно рынок расширил ассортимент торговли, стал универсальным и приобрел славу одного из самых известных и популярных в городе. Его стали называть «Брюхо», «Чрево» или «Утроба Петербурга». Громкая слава обеспечивалась крайне демократическими формами торговли. Здесь не было разделяющих прилавков, закрытых лавок. Торговали с рук, лотков, тачек, телег или просто разложив товар на земле. Здесь же находился так называемый Обжорный ряд – засаленные деревянные столы, за которыми «подпорченными яйцами, судаками и треской с душком, вареной картошкой и полугнилыми фруктами» могли пообедать приезжие провинциалы и бездомные петербуржцы.

Некоторые преимущества подобной формы торговли не искупали ее отрицательных сторон. Рынок превращался в средоточие бездомных бродяг и нищих, уголовников, воров, проституток и других деклассированных элементов. Рынок становился опасным центром антисанитарии, источником инфекционных болезней и эпидемий.

В 1883–1885 годах в целях упорядочения торговли на Сенной площади были установлены четыре остекленных металлических павильона, изготовленных по проекту архитектора И. С. Китнера, которые должны были обеспечить на рынке некоторое санитарное благополучие. Однако это не помогало, и в 1930-х годах павильоны были разобраны, а рынок переведен на новое место вблизи Сенной площади. Однако площадь все равно ассоциировалась с рынком, чему способствовала неуправляемая и неистребимая нелегальная торговля с рук. Рядом с площадью процветал вещевой рынок, известный как «Толкучка» или «Толчок». Сама Сенная площадь в народе получила прозвище «Базарная» или даже «Помойка». Во время блокады Сенная площадь была прозвана «Голодным рынком».

1952. В 1952 году Сенная площадь была переименована в площадь Мира. В связи с этим вспоминаются знаменитые некрасовские строки: «Вчерашний день часу в шестом/Зашел я на Сенную./Там били женщину кнутом,/Крестьянку молодую». Но оказалось, что и после изменения названия прежние устойчивые ассоциации, связанные с Сенной площадью, сохранились и за площадью Мира, хотя они приобрели в городском фольклоре необходимые черты современности:

Вчерашний день, часу в шестом
Зашел на площадь Мира.
Там били женщину кнутом
Сотрудники ОВИРа.

Почему били на площади Мира, понятно. Это парадоксы генетической памяти. Известно, что на Сенной площади еще в XIX веке стоял эшафот, на котором публично, в назидание другим, наказывали мелких преступников – карманных воришек, незарегистрированных проституток, хулиганов. Но и аббревиатура знаменитого в 1970-е годы Отдела виз и разрешений (ОВИР) здесь вовсе не ради звонкой рифмы. Унизительные отказы в постоянных или временных поездках за границу, регулярно производимые ОВИРом, в XX веке зачастую выглядели болезненнее физических унижений XIX столетия.

Становилось все яснее и яснее, что с площадью, которая давно уже стала притчей во языцех всего города, надо было что-то делать.

1991. Сразу после перестройки площади вернули ее старинное название: Сенная. А вскоре началась ее реконструкция. В 2002 году с площади наконец убрали все временные сооружения, в том числе строительную технологическую шахту Метрополитена, ее замостили, благоустроили и восстановили металлические торговые павильоны в тяжеловатом стиле железнодорожных пакгаузов. Если не считать непривычного ощущения тесноты на некогда огромном пространстве площади, то проект можно признать довольно удачным. Остается вернуть ей архитектурную доминанту – Успенский собор, или «Спас на Сенной», как любовно называли его в народе.

1798… Первоначально эта улица в слободе Семеновского полка имела порядковый номер и называлась 12-ой улицей. Затем она была названа 1-й линией, а во второй половине XVIII века была переименована в 1-ю Роту Семеновского полка.

1857. Улица получила новое название – Серпуховская, по уездному городу Московской губернии Серпухову. Подробнее о фольклоре, связанном с этой улицей, см. статью «Рузовская улица».

1820-е. В середине XVIII века часть этой набережной называлась Невской, а другая часть, от современной улицы Бакунина до Александро-Невской лавры, вообще не была освоена.

1887. К концу XIX века на набережной появилась так называемая Хлебная пристань со складскими амбарами для хранения зерна. В 1887 году ее назвали Амбарной улицей. Другая часть пристани принадлежала известному питерскому хлеботорговцу купцу Калашникову, по имени которого и называлась Калашниковской набережной.

Кроме судов с зерном сюда, на Калашниковскую набережную, приходили баржи с кирпичом, на разгрузку которых, как правило, привлекались поденные рабочие, приходившие в Петербург на заработки. Преимущественно это были крестьяне из близлежащих губерний. Кирпичи носили на спинах с помощью специальных крючьев, накинутых на плечи. Красная кирпичная пыль насквозь пропитывала потные полотняные рубахи поденщиков. В фольклоре сохранилась поговорка, которую любили повторять побывавшие в столице парни по возвращении в свои деревни: «Наша деревня Питером красна».

1970. В 1952 году Калашниковская набережная была переименована в Синопскую, в память победы русского флота над турецким в бою под Синопом в 1853 году. А еще через восемнадцать лет, в 1970 году, к набережной присоединили Амбарную улицу и всю магистраль назвали Синопской набережной. Однако в обиходной речи сохранившиеся старые амбары на набережной до сих пор называются «Калачи», а сама набережная – «Берег».

Топоним, присвоенный набережной, зафиксирован не только на адресных досках и топонимических планах. Он хорошо известен по этикеткам водочных изделий, выпускаемых знаменитым заводом «Ливиз», находящимся на Синопской набережной.

На самом деле «ЛИВИЗ» (ЛИкеро-Водочные ИЗделия) – это обыкновенная аббревиатура, которая, как говорят, однажды пришла в голову не лишенным художественного вкуса управленцам.

Она и в самом деле звучит куда изящнее и эстетичнее, чем существовавшее раньше казенное название «Ликеро-водочный завод», который в свое время как только не называли: и «Ликерка», и «Военный завод», и «Завод имени Егора Кузьмича Лигачева». Этот известный в свое время деятель коммунистической партии был инициатором пресловутой борьбы с пьянством и алкоголизмом. То ли дело – «Ливиз». И звучит красиво, и реальность отражает: ЛИкеро-Водочные ИЗделия. Правда, тут же нашлись пересмешники, которые предложили иную расшифровку этой, казалось бы, безобидной аббревиатуры. И завод, который, благодаря своему новому названию, вознесся было в романтические выси, вновь был сброшен в земную реальность: «Люблю И Выпить, И Закусить».

1864. Первоначально территория, прилегающая к Смольному институту, ограничивалась оградой, объединяющей два боковых флигеля здания. Перед оградой долгое время простирался пустырь, через который к зданию Института вела аллея. В 1864 году она была названа Леонтьевской, по фамилии одной из наставниц воспитанниц Смольного.

1952. В 1920-е годы пустырь перед Смольным институтом начали благоустраивать. В 1923–1924 годах в начале проложенной от входа в Смольный аллеи по проекту архитектора В. А. Щуко были сооружены величественные пропилеи. В 1927 году перед фасадом Смольного по проекту скульптора В. В. Козлова был открыт памятник В. И. Ленину. В 1930-х годах пустырь был превращен в регулярный сад с цветниками и фонтанами. В 1952 году Леонтьевская аллея была переименована в аллею Смольного.

Фольклор не обошел вниманием это изменение. Одиозный характер закрытого партийного учреждения в сочетании с тупиковым расположением самого здания в конце Суворовского проспекта породил соответствующую микротопонимику. На блатном жаргоне аллея от Пропилеи к ступеням Смольного недвусмысленно называлась: «Аллея партийных паханов», «Тупик КПСС» или «Тропа Гидаспова», по имени последнего первого секретаря ленинградского обкома КПСС. Улица Пролетарской Диктатуры, проложенная в свое время вдоль главного фасада Смольного, получила прозвище «Тупик коммунизма». Сам Смольный за время советской власти приобрел такое количество названий, что если бы кому-нибудь в голову могла придти идея музея городской микротопонимики, то их с лихвой хватило бы для целой экспозиции. Смольный называли «Штаб революции», «Партийный дом», «Дом придурков», «Желтый дом», «Дворец мудозвонов», «Ящик с клопами», «Паханская малина», «Бункер», «Эх, рухнем!» и так далее, и так далее.

Ничего не прибавил к репутации этого «МЭРзского места» и установленный в 1927 году памятник Ленину. Авторы памятника – скульптор В. В. Козлов и архитекторы В. А. Щуко и В. Г. Гельфрейх. В советской иерархии памятников «вождю всемирного пролетариата» этот монумент признан одним из лучших. Он стал канонизированным эталоном всех последующих памятников вождю. Его авторское повторение было установлено во многих городах Советского Союза. Вместе с тем фигура Ленина с характерно вытянутой рукой оказалась удобной мишенью для остроумных зубоскалов и рисковых пересмешников. С тех пор о многочисленных памятниках подобного рода стали говорить: «Сам не видит, а нам кажет», а в эпоху пресловутой борьбы большевиков с пьянством и алкоголизмом безымянные авторы знаменитой серии анекдотов «Армянское радио спросили…» умело пародировали методы войны с ветряными мельницами: «Куда указывает рука Ленина на памятнике у Смольного?» – «На одиннадцать часов – время открытия винно-водочных магазинов».

1730-е. В 1730-х годах параллельно Большому проспекту Васильевского острова была проложена улица, получившая название Малая перспектива. Она проходила от 18-й линии до современной набережной Макарова. Через несколько лет возник еще один параллельный проспект, который назвали 3-й перспективой. Еще через два десятилетия 3-ю перспективу переименовали в Малый проспект, а Малый с тех пор стал называться сначала Средней перспективой, а затем Средним проспектом.

1820-е. В начале XIX столетия от Наличной до Весельной улицы проходил короткий проезд, который был назван Троицкой улицей. К 1880-м годам он был удлинен до Детской улицы и переименован в Малый Гаванский, или Мало-Гаванский проспект. Одновременно с этим и Средний проспект дотянулся до Детской улицы.

1936. Средний проспект переименован в проспект Мусоргского. В 1875 году выдающийся композитор жил вблизи этого проспекта, в доме № 10 по 5-й линии.

1944. В январе 1944 года проспекту Мусоргского вернули историческое название. Он снова стал Средним.

1972. Путаная топонимическая история Среднего проспекта закончилась только в 1972 году. К нему присоединили бывший Мало-Гаванский проспект и всю магистраль от Наличной улицы в Гавани до набережной Макарова назвали общим именем: Средний проспект Васильевского острова.

Как известно, в настоящее время в Петербурге два Больших и два Малых проспекта – на Петроградской стороне и на Васильевском острове. Но Средний – только один. По этому случаю петербуржцы любят друг над другом подшучивать: «Чем отличаются жители Васильевского острова от обитателей Петроградской стороны?» – «Петроградцы ходят только по-Большому и по-Малому, а василеостровцы еще и по-Среднему».

В отличие от Большого и Малого, Средний проспект традиционно был улицей магазинов, буфетов, ресторанов, кафе. До сих пор эта традиция сохраняется. Это подлинно торговая улица Васильевского острова. Некогда на ней процветала и уличная торговля. Особенно это становилось заметно во времена общественных катаклизмов. Старожилы помнят, как после революции на Среднем проспекте с утра до вечера раздавались крики уличных разносчиков: «Купите тянучки! Купите тянучки! Тянутся от Среднего до Большого!».

Часть Среднего проспекта от набережной Макарова до Кадетской линии отличается от остального проспекта необычной сдержанностью. Здесь нет предприятий торговли и развлекательных заведений. Посреди проезжей части высажены деревья, установлены скамейки для отдыха. Своим внешним видом он очень напоминает миниатюрную копию Конногвардейского бульвара, в недавнем советском прошлом – бульвара Профсоюзов. Не случайно в повседневной речи жителей Васильевского острова эту часть Среднего до сих пор называют «Бульваром Профсоюзов».

1758. Уже в самые первые годы существования новой столицы начинается активное освоение ее ближайших окрестностей. Строятся загородные дачи, увеселительные дома, путевые дворцы, царские резиденции. В 1705 году появляется первое упоминание о Петергофе. Здесь стремительно разворачивается строительство загородного дворца для Петра I. Дорога на Петергоф из Петербурга начиналась от съезда со Старо-Калинкина моста. Уже в первой половине XVIII века она была одной из самых оживленных загородных магистралей. В одной из старинных песен, записанных А. И. Соболевским, рассказывается о вороватом московском приказчике, приехавшем в Питер «по особенным делам». Он мечтает о свободной разгульной жизни с «дамочками, лихачами, трактирами»:

…С собой Катеньку возьму,
Калинов мост качну.
За Калиновым мосточком
Есть питейные дома,
Есть питейные дома,
Половые мастера,
Половые, молодые,
Ребятушки щеголя.

В народе она долго называлась «Большой дорогой». И не только потому, что была и в самом деле большой, то есть протяженной, но еще и потому, что представляла собой огромную опасность для прохожих и проезжающих. На дороге действовали виртуозные грабители, которых петербуржцы окрестили этакой изощренной грамматической конструкцией, состоящей из корневых основ двух слов: «грабить» и «акробат». Их называли «Агробатами». Скорее всего, это были, говоря современным языком, обыкновенные гастролеры из окрестных деревень.

В 1758 году дорога получила свое первое официальное название: Петергофская дорога.

1770. Некоторое время Петергофская дорога имела несколько параллельных названий, каждое из которых претендовало на официальный статус. С 1770 по 1798 год она называлась Екатерингофской дорогой, или Екатерингофским проспектом, по загородному дворцу Екатерины I – Екатерингофу, и Лифляндским проспектом, по Лифляндии, как тогда, на немецкий манер, назывались территории северной Латвии и южной Эстонии.

1910. В 1784 году проспект стал называться Петергофским. Однако с появлением Балтийской железной дороги улица, ведущая к Балтийскому вокзалу (будущий Лермонтовский проспект), была названа Ново-Петергофским проспектом. После этого ничего не оставалось делать, как переименовать старый Петергофский проспект в Старо-Петергофский. Это произошло в 1910 году.

1923. В 1920 году в бывшем доходном доме № 19 по Старо-Петергофскому проспекту была открыта Школа социально-индивидуального воспитания имени Ф. М. Достоевского. Ее знаменитая аббревиатура «ШКИД» – ШКола Имени Достоевского – впоследствии стала для многих поколений советских педагогов и их воспитанников символом революционной перековки асоциальных элементов общества в достойных представителей новой социалистической России. Но общество об этом узнало не сразу а только после выхода в свет одноименной книги Л. Пантелеева и Г. Белых – бывших воспитанников «Республики Шкид», или «ШколИмДоста» (Школа имени Достоевского), как они называли свою школу. А в 1920-х годах обитатели Коломны вздрагивали при одном упоминании о воспитанниках этой школы. У всех на слуху в то время была новая блатная песня, героями которой были обитатели дома № 19:

С Достоевского ухрял
И по лавочкам шмонал.
На Английском у Покровки
Стоят бабы, две торговки,
И ругают невпопад
Достоевских всех ребят.

Тем не менее, в 1923 году Старо-Петергофский проспект был переименован в проспект Юного Пролетария.

1933. Произошло ли некое понимание несоответствия поведения будущих строителей коммунизма с идеалами, вынашиваемыми большевиками, неизвестно, но в 1933 году проспект подвергся очередному переименованию. Он стал проспектом Газа, в честь революционера-путиловца, умершего в этом году.

1991. Проспекту вернули его историческое имя. Он вновь стал Старо-Петергофским.

1880-е. Свое первое официальное название площадь получила в 1880-х годах, когда одна из окраин Петербурга к западу от Обводного канала вошла в границы города. Она получила название Нарвская часть Санкт-Петербурга, а ее центральная площадь – Нарвская. Этимологически эти топонимы восходят к так называемой Нарвской заставе, которая еще в XVIII веке находилась на почтовом тракте из Петербурга в Нарву и Ревель, как тогда называли Таллин. Здесь же стояли знаменитые Нарвские триумфальные ворота.

Первые триумфальные ворота были установлены в 1814 году вблизи Обводного канала, где в то время проходила граница города. Ворота предназначались для торжественного прохождения гвардейских частей русской армии – победителей Наполеона, возвращавшихся из Парижа в столицу Отечества. Ворота строились по проекту архитектора Джакомо Кваренги. Это была величественная однопролетная арка, украшенная колоннами ионического ордера и увенчанная фигурой Славы, управляющей шестеркой коней. Все лето 1814 года через триумфальные ворота, приветствуемые ликующими петербуржцами, в город вступали полки, славные имена которых золотом сияли на фасадах ворот.

Но возведенные из недолговечных материалов – дерева и алебастра – ворота постепенно ветшали и через десять лет уже представляли серьезную угрозу для прохожих. В то же время все понимали, что столица империи не может лишиться памятника славы и доблести в Отечественной войне 1812 года. Еще живы были ветераны. Еще свежи были воспоминания.

Ворота решили возобновить. Но уже «в мраморе, граните и меди», как об этом было сказано в «высочайшем рескрипте». Новые ворота решено было установить на новом месте – к тому времени граница города передвинулась на запад от Обводного канала. Проектирование ворот было поручено архитектору В. П. Стасову. Строгий и последовательный классицист, он в основном сохранил замысел, идею и пропорции кваренгиевских ворот. Конную группу для них создал П. К. Клодт. Торжественное открытие новых ворот состоялось в двадцатую годовщину возвращения русских войск на родину – 17 августа 1834 года.

Благодаря Нарвским воротам петербургская лексика обогатилась удивительной фразой, выражающей высшую степень приблизительности, неточности: «Плюс-минус Нарвские ворота». И действительно, Нарвские «Трухмальные» ворота, как их часто называли простодушные обыватели, возводились дважды, на разных местах, в разное время, из разных материалов и по проектам двух разных архитекторов. Вторые, существующие ныне ворота – и те, и не те, что первые. Они только приблизительно одинаковые.

1926. Современное название площадь Стачек она получила в 1926 году, в память о расстреле мирной демонстрации рабочих Нарвской заставы, который произошел здесь 9 января 1905 года. Однако на самом деле, это не более чем устойчивая легенда, кочующая по страницам исторической литературы.

Легенда сложилась в 1930-х годах. Согласно ей, в память о пролитой 9 января 1905 года крови питерских рабочих ярославские каменщики выложили площадь у Нарвских ворот гранитной брусчаткой красно-бурого цвета. Однако никаких документальных свидетельств мемориального характера этого покрытия как будто нет. А если учесть, что кровавые события января 1905 года произошли за сто метров от этой площади, а в Петербурге вплоть до недавнего времени было достаточно много участков мостовых, выложенных красным диабазом, то, видимо, следует считать, что дорожное покрытие площади Стачек – не более чем дань героической легенде социалистического Ленинграда.

1758. К середине XVIII века окончательно определилась трасса загородной дороги от границы Петербурга до царской резиденции в Петергофе. С 1758 года она стала официально называться Петергофской дорогой. С 1830-х годов – Петергофское шоссе.

1925. В 1925 году Ленинград готовился отметить двадцатую годовщину Первой русской революции 1905 года, поводом к началу которой стал расстрел войсками царского правительства мирной демонстрации рабочих Нарвской заставы Петербурга. В память об этом событии Петергофское шоссе было переименовано в улицу Стачек. С 1940 года административный статус улицы был повышен, она стала называться проспектом Стачек.

Это был главный проспект рабочей Нарвской заставы. Правда, с 1930-х годов он начал приобретать дурную славу. В народе вместе с микротопонимом на иностранный лад «Рю-де-Стачки» у проспекта появилось отечественное прозвище: «Вшивый бульвар». Среди частушек тех лет, публиковавшихся в тогдашних сатирических журналах, можно встретить и посвященные проспекту Стачек:

У бульвара «Вшивого»
Славушка паршивая.
Коли нет милиции,
Пролетайте птицею.

Не прибавило репутации проспекта и новое здание Дома просвещения имени Горького, или Домпросвета, если следовать лексике того времени. Дворец культуры был построен в 1925 году по проекту архитекторов А. И. Гегелло, А. И. Дмитриева и Д. Л. Кричевского. Тогда же родилась частушка:

Как у Нарвских у ворот
Ходит в панике народ.
От шпаны прохода нет
Ни в кино, ни в Домпросвет.

В 1933 году дворцу было присвоено имя Максима Горького, и Домпросвет сразу превратился в «Горький дом».

Может быть, не случайно, что именно в это время было снесено здание Общества милосердия и оказания повсеместной помощи с церковью Успения Пресвятой Богородицы, построенной в 1909 года по проекту архитектора Ф. Д. Павлова на проспекте Стачек, 3. В народе церковь называлась по фамилии известного благотворителя «Болдыревской».

Взамен общественных организаций старого, дореволюционного типа, в стране появились советские «присутственные места», руководители которых призваны были защищать интересы простых людей. Это были административные центры, один за другим возникавшие в каждом районе города. В первой половине 1930-х годов появился такой центр и за Нарвской заставой, на проспекте Стачек, 18. Это было здание райсовета, построенное по проекту архитектора Н. А. Троцкого. Выдержанное в конструктивистском стиле, оно придало образованной перед ним площади, названной Кировской, законченный вид городского административного центра. Высокая башня, исполненная в традициях городских ратушных домов, хорошо акцентировала продолговатый вытянутый объем собственно административного здания.

Между тем, это было всего лишь одно из многочисленных учреждений советской власти, ставших ненавистными символами партийного чванства и чиновничьего бюрократизма. Многие хорошо помнят, с какими душевными муками были сопряжены посещения подобных райисполкомов. Среди многочисленных шуточных адресов советского периода истории в арсенале городского фольклора есть два, навсегда прославившие пресловутые «коридоры власти», ходить по которым считалось болезненной необходимостью. Оба они связаны с Кировским райсоветом. Оба абсолютно точны и узнаваемы: «Улица Стачек, дом собачек, квартира кошек, восемь окошек» и «Проспект Стачек, дом собачек, третья конура слева».

1770. Во второй половине XVIII века от современного Рижского проспекта к Екатерингофскому парку была пробита дорога, которую, в отличие от существовавшего тогда Екатерингофского проспекта, как тогда именовали Старо-Петергофский проспект, назвали сначала Екатерингофской улицей, затем – Новой Екатерингофской улицей. С 1840-х годов улицу называли в новой орфографической редакции Ново-Екатерингофской.

1859. В 1859 году, по принятому в то время тематическому принципу наименования улиц, Ново-Екатерингофскую улицу в «Лифляндском» районе Петербурга переименовали в Эстляндскую улицу, по бывшей Эстляндской губернии, ныне это территория Эстонии.

1923. С этого года топонимическая история Эстляндской улицы – это одновременно и история петербургского пивоварения, которая начинается с именного указа Петра I от 11 марта 1719 года «О постройке в Петербурге пивоварни по голландскому манеру архитектором Фонармусом» для «варения пива во флот». Видимо, речь шла о пивоварне на Выборгской стороне, хотя известно о пивоварнях того времени и в других районах города – на Охте, на территории Адмиралтейства. Приобрести пиво можно было и за Старо-Калинкиным мостом, в деревне Кальюла, или Калинкиной, где, по свидетельству современников, процветало частное пивоварение. Постепенно мелкие производства поглощались более крупными, те, в свою очередь, объединялись в акционерные общества и товарищества.

В 1861 году на базе нескольких пивоваренных заводов было образовано «Калинкинское пивоваренное и медоваренное товарищество», фактическим владельцем которого был потомственный почетный гражданин Петербурга Вильям Клемент Казалет. В начале XX века заводу принадлежали 43 пивные лавки в Петербурге и около трехсот – в других городах России. Фирма процветала. Однако все изменилось с началом Первой мировой войны.

Первый удар по петербургскому пивоварению был нанесен так называемым сухим законом, введенным правительством в 1914 году. Количество выпускаемого пива было ограничено, его крепость регулировалась различными инструкциями и распоряжениями. Часть производства была вообще закрыта, а в 1918 году пивомедоварение вообще прекратилось. Завод перешел на выпуск дрожжей и крахмала. Только в 1922 году по инициативе Л. Д. Троцкого производство пива возобновилось. Тогда же решением так называемого Большого Президиума Петрогубисполкома к 5-й годовщине революции Калинкинский завод был переименован в Петроградский пивоваренный завод «Стенька Разин». Одновременно и Эстляндская улица получила новое имя: улица Стеньки Разина.

Согласно легенде, это событие восходит к заседаниям 3-го Всероссийского съезда советов рабочих и солдатских депутатов, который проходил в 1918 году в Таврическом дворце. Во время одного из перерывов рабочие Калинкинского завода выставили для делегатов съезда бесплатное угощение. Дорвавшись до любимого напитка революционного пролетариата, делегаты затянули перерыв допоздна, пьяно стучали кружками о мраморные подоконники, смачно сдували пену на яркие дубовые паркеты и прокуренными голосами горланили песню любимого героя революционной толпы Стеньки Разина «Из-за острова на стрежень…». После этого нехотя вернулись в зал заседаний и сразу проголосовали за присвоение Калинкинскому пивоваренному заводу имени легендарного Стеньки Разина.

В 1939 году улица Стеньки Разина приобрела современную редакцию: улица Степана Разина.

1739. В первой половине XVIII века вновь проложенный переулок, соединявший Казанскую улицу с Глухой речкой, как тогда назывался современный канал Грибоедова, назвали Съезжей, а затем – Большой Съезжей улицей.

Съезжими домами в Петербурге назывались пожарно-полицейские части, которые строились в каждой административной части города. С 1718 года все съезжие дома подчинялись Главной полицмейстерской канцелярии. В 1739 году город был разделен на пять частей, в конце XVIII века их было уже десять, а в начале ХХ-го – двенадцать. В каждом из административных районов для съезжего дома строилось специальное здание, которое включало в себя обязательную высокую башню, или каланчу, с мачтой «для смотрения пожаров». На мачте вывешивались черные шары, число которых указывало, в какой из частей города случился пожар. Стоял такой съезжий дом и на Большой Съезжей улице.

В старом Петербурге бытовало крылатое выражение «Отправить под шары», или «Ночевать под шарами». Это значило «быть арестованным, отправленным в полицейский участок», что иногда даже почиталось за благо. Многие бездомные бродяги, которым приходилось проводить ночи под открытым небом, или, как тогда говорили, «ломать итальянку», мечтали быть арестованными, чтобы получить возможность переночевать под крышей хоть какого-нибудь помещения.

1773. В XVIII веке одним из принципов расселения людей в Петербурге был профессиональный. Люди одного дела старались жить рядом. Появилась в Петербурге и слободка столяров Адмиралтейского ведомства. Для житья им отвели район Съезжей улицы. В 1773 году и саму улицу переименовали, правда, при этом понизив в ранге. Теперь она стала называться Столярный переулок.

1950. В 1950 году Столярный переулок вновь был подвергнут переименованию. На этот раз он стал называться улицей Пржевальского. Знаменитый путешественник с 1881 по 1887 год жил на этой улице, в доме № 6.

Пржевальский стал любимцем городского фольклора благодаря портретному сходству с Иосифом Виссарионовичем Сталиным. Это удивительное сходство проявилось в памятнике Пржевальскому, отлитом по модели скульптора И. Н. Шредера и установленном в Александровском саду, перед главным входом в Адмиралтейство в 1892 году. В советское время в Ленинграде родилась очередная легенда. Рассказывали, как однажды, путешествуя по Азии, Пржевальский неожиданно отклонился от маршрута, завернул ненадолго в Грузию, встретился там с некой красавицей Екатериной Георгиевной – будущей матерью Сталина – и осчастливил ее, став, как утверждает эта фантастическая легенда, отцом ребенка.

Смущает, правда, сам верблюд, прилегший отдохнуть на землю возле пьедестала. Он кажется совершенно случайным и необязательным под бюстом импозантного мужчины в мундире гвардейского офицера с эполетами. Сохранилась легенда о том, что Географическое общество, членом которого был Пржевальский, еще при установке памятника указывало городским властям на неуместность верблюда в непосредственной близости с морским символом Петербурга – Адмиралтейством. Не вняли. И тем самым открыли небывалые возможности для мифотворчества. На настойчивые вопросы туристов: «А верблюд-то почему?», современные молодые экскурсоводы могут ответить: «А это символ долготерпения русского народа». И рассказывают легенду о каком-то придурковатом полковнике, который в 1950-х годах, проходя через Александровский сад к месту службы в Главный штаб, у памятника Пржевальскому переходил на строевой шаг и отдавал честь великому путешественнику.

1998. В 1998 году улице Пржевальского вернули одно из ее исторических названий – Столярный переулок.

1780… В XVIII веке проспект был обыкновенной загородной дорогой к Неве. Одно время по этой дороге водили на водопой слонов. «Слоновый двор» находился на будущей Знаменской площади, на месте, где ныне стоит гостиница «Октябрьская». Часть дороги от современной 2-й Советской до улицы Моисеенко так и называлась – Слоновая улица. С 1880 года Слоновой стала называться вся улица вплоть до Смольного собора.

Легко предположить, что первоначальное название улицы имело фольклорное происхождение. Ежедневные путешествия на водопой диковинных добродушных гигантов собирали толпы любопытных. За слонами бежали мальчишки, из соседних дворов сбегались с отчаянным лаем окрестные собаки. Праздная столичная публика ежедневно сопровождала необыкновенный кортеж до самой Невы. Со временем в петербургской обиходной лексике появилось слово «слоняться», то есть бродить без дела, шататься, таскаться. Затем, после выхода в свет басни И. А. Крылова «Слон и Моська», отдельные цитаты из нее приобрели расширительное значение и стали идиомами: «По улицам слона водили» – в значении «показывали нечто диковинное, необычное, собирающее толпы зевак» и: «Ай, Моська! Знать, она сильна, что лает на Слона» – в значении «грозить исподтишка, из-за спины другого, трусливо, негромко».

1900. В дни, когда Россия отмечала 100-летие со дня смерти великого полководца, Слоновая улица была переименована в Суворовский проспект. Недалеко от проспекта, на Кирочной улице, в тот же год был открыт Музей Суворова.

1918. В октябре 1918 года Суворовский проспект был переименован в Советский проспект. Что было общего между всеми тремя наименованиями проспекта, кроме одной-единственной начальной буквы, неизвестно.

1944. Проспекту вернули одно из его исторических названий. Он вновь стал Суворовским.

1737. В 1727 году, после ареста и опалы первого губернатора Петербурга Александра Даниловича Меншикова, его дворец на Васильевском острове был передан Коллегии иностранных дел. В 1732 году в нем разместилось первое в России военное учебное заведение – 1-й Кадетский корпус. Тогда же рядом с дворцом для Кадетского корпуса по проекту архитектора Доменико Трезини было начато строительство целого комплекса зданий. Фасады этих зданий оформили первую, если считать с востока, береговую линию предполагаемой по плану Леблона сети каналов на Васильевском острове. Как известно, этот грандиозный план реализован не был, но улицы-линии остались. За исключением некоторых, почти все они названы порядковыми номерами от Первой до Двадцать седьмой. Но начинает этот ряд не Первая, а противоположная ей, которую в 1737 году по Кадетскому корпусу назвали Кадетской линией.

Воспитанники Кадетских корпусов назывались французским словом «кадеты», что в буквальном переводе означает «младший». В Петербурге кадетских корпусов было несколько: Первый, Второй, Павловский, Константиновский, Николаевский и два Александровских, один в самом городе и один в Царском Селе. Как правило, кадетами становились дворянские дети, которые через семь лет учебы выпускались из корпусов офицерами армии.

Кадеты носили форму, которая в разных корпусах отличалась цветом погон, петлиц и околышков фуражек. Так, например, у воспитанников Второго кадетского корпуса они были синими, за что их называли «Китами», по цвету этих морских гигантов. Да еще Второй корпус и находился на набережной реки Ждановки, то есть у самой воды. Но обязательным элементом кадетской формы любого кадетского корпуса был штык, который будущие офицеры носили на поясе. В городе воспитанников военных училищ дразнили: «Кадет на палочку надет». Иногда эта дразнилка приобретала рифмованный вид:

Кадет на палочку надет.
Палочка трещит,
Кадет пищит.

1918. В июне 1917 года в здании Кадетского корпуса работал 1-й Всероссийский съезд советов рабочих и солдатских депутатов. В 1918 году в память об этом событии Кадетская линия была переименована в Съездовскую линию.

Надо сказать, что в Петрограде 1917–1918 годов к депутатам советов всех уровней относились с подозрением и осторожностью, особенно к той части, которую составляли солдаты и матросы. Россия в то время находилась в состоянии войны с Германией. Поэтому они в глазах трезвого населения считались дезертирами, самовольно покинувшими свои воинские части. Не случайно в фольклоре советы называли не иначе как «Советы рабочих и дезертирских депутатов».

1753. В очерке «Невский проспект» мы уже говорили о том, в середине XVIII века был проект спрямления Невского проспекта. Этот план предполагал прокладку новой улицы. В 1753 году она была названа Невской перспективой улицей. Вскоре от реализации этого плана отказались, но следы городских усилий по изменению характера Невского проспекта остались в топонимике. С 1821 по 1829 год часть будущей Тележной улицы называлась Малой Невской улицей. Кроме того, в городском фольклоре хорошо известен микротопоним «Новый Невский» – так называли петербуржцы Тележную улицу. Напомним, что именно благодаря этому на свет появилось и другое, ныне широко известное фольклорное имя: «Староневский».

1836. Только в 1836 году улица приобрела свое современное название – Тележная. В середине XIX века по обе стороны этой улицы, от Невского проспекта и вплоть до Александро-Невской лавры, тянулись торговые ряды, способные обеспечить гужевой транспорт Петербурга всем необходимым. Здесь можно было приобрести любые изделия от отдельного колеса до готовой телеги.

1926. В начале XX века от улицы Большая Щемиловка (ныне – улица Седова) до современной улицы Пинегина проходил небольшой Николаевский переулок. В 1926 году Николаевский переулок был продолжен до проспекта Обуховской Обороны. Продолжение Николаевского переулка было названо улицей Ткачей. Она проходила вблизи двух старинных ткацких мануфактур: «Компании Петровской бумагопрядильной и ткацкой фабрики» и «Товарищества Спасской бумагопрядильной и ткацкой мануфактуры», известных своим обиходным общим названием «Фабрики Максвеля». Управляющими фабрик были англичане Д. Д. и Я. Д. Максвели. С 1922 года оба предприятия были объединены в одну прядильно-ткацкую фабрику «Рабочий». Одновременно Николаевский переулок был переименован в Дружный переулок.

Вероятно, при переименовании руководствовались логикой братского, дружного объединения.

Дом 3 по улице Ткачей хорошо известен в истории революционной борьбы в царской России. Здесь располагалось общежитие рабочих, так называемые Максвельские казармы. В обиходной речи он известен как «Красный дом». Не только по цвету стен, выложенных красным неоштукатуренным кирпичом, но и по событию, вошедшему в историю рабочего движения под названием «Сражение в Красном доме». В ночь на 17 декабря 1898 года рабочие фабрики Максвеля оказали сопротивление полиции, явившейся арестовать их забастовавших товарищей.

В 1930 – 1940-х годах в этом доме размещалась детская пересыльная тюрьма. Условия содержания малолетних преступников в тюрьме были, вероятно, такими, что к ней очень скоро пристало название «Дом палачей». Фольклорный адрес этого дома в Ленинграде был достаточно хорошо известен: «Улица Ткачей, дом палачей».

1956. В 1956 году Дружный переулок и улицу Ткачей объединили, присвоив общее название улица Ткачей.

1912. В середине XIX века Петербург оставался таким же многонациональным, как и в начале своего существования. По переписи 1869 года одни только немцы составляли 6,8 процента всего населения столицы. Селились немцы, как правило, обособленно – слободами. Одна такая немецкая слобода находилась на Выборгской стороне, вблизи Лесного проспекта.

По местному сентиментальному преданию, в ней жили две семьи, дети которых – двадцатилетний немецкий ремесленник Карл Брудерер и шестнадцатилетняя дочь булочника красавица Эмилия Кирштейн – полюбили друг друга. Однако их родители год за годом не давали бедным влюбленным согласия на брак. «Подождем, пока Карл будет зарабатывать достаточно, чтобы начать откладывать зайн кляйнес Шатц (свои маленькие сбережения)!» – говорили они. И дети покорно ждали своего счастья. Через десять лет Карл стал зарабатывать вполне достаточно и уже отложил некоторое «Шатц». Но родителям этого показалось мало, и они опять сказали: «Найн!» Прошло еще двадцать лет. И снова дети услышали категоричное: «Найн!». И тогда пятидесятилетние Карльхен и Эмилия посмотрели друг на друга, взялись за руки, пошли на Круглый пруд и бросились в него. Наутро их тела вытащили баграми, они все еще держали друг друга за руки. И тогда «господин пастор» и «господин учитель» посоветовали прихожанам назвать их именами улицу, чтобы отметить «удивительную любовь и не менее дивное послушание родителям». С 1912 года топоним улица Карла и Эмилии официально появился на городских картах.

1952. Улица Карла и Эмилии просуществовала 50 лет, вплоть до 1952 года, когда ее переименовали в Тосненскую, по районному городу Ленинградской области Тосно.

1975. Топоним Тосненская улица исчез с топонимических планов и географических карт города. Улица растворилась в застройке проспектов Раевского и Тихорецкого. Впрочем, могила влюбленных Карла и Эмилии – простой металлический крест в ограде – вблизи Политехнического института долгое время была хорошо известна жителям Лесного. Говорят, что она всегда была украшена свежими букетиками цветов.

В настоящее время стараниями петербургской немецкой общины разрабатывается проект мемориала на месте захоронения Карла и Эмилии. Говорят, проект представляет собой бассейн, из вод которого взлетают в небо два журавля. Идея надмогильного креста была сразу отвергнута на том основании, что крест в принципе не мог появиться над захоронениям утопленников. Это противоречило церковной традиции. Впрочем, на этот счет уместно привести легенду о некоем священнике, который, вопреки христианским установлениям, никогда не отказывался поминать самоубийц. «Правда ли это?» – спросил его митрополит. «Правда, владыко», – ответил священник. «Как же это ты делаешь?» – «По любви и состраданию. Бог не запрещает любить, а помиловать – это уж Его воля». Посмотрел митрополит на священника, прочел в лице его выражение высокой христианской любви и сказал со вздохом: «Молись, брат».

1703. Первая площадь Санкт-Петербурга, названная по Троицкому собору Троицкой, возникла под стенами Петропавловской крепости на Березовом острове в первые годы строительства города. До этого в народе эта территория называлась «Козьим болотом». Таких болот в тогдашнем Петербурге было несколько, они служили пастбищами для выпаса мелкого рогатого скота. Но в мае 1703 года за три дня, как из-под земли, на краю пастбища, ближе к Неве, вырастают первоначальные «царские хоромы», или Домик Петра Великого. Вслед за этим на площади появляются дома ближайших приближенных царя, гостиный двор, таможня, типография, трактир, рынок. На рынке был сколочен дощатый эшафот для примерных наказаний и казней. В одной из первых петербургских пословиц так и сказано: «Венчали ту свадьбу на Козьем болоте, дружка да свашка – топорик да плашка».

В раннем Петербурге селились в основном по национальному признаку. Хорошо известны Финская, Немецкая, Татарская и другие национальные слободы. Троицкую площадь в начале XVIII века называли «Русской слободой».

1918. Сразу после революции Троицкая площадь была переименована в площадь Коммунаров. В некоторых источниках она называется площадью Коммуны. И то и другое названия возвращают нас в мартовские дни 1917 года, когда в особняк Кшесинской, который находится рядом с площадью, въехали Центральный и Петроградский комитеты большевиков. С этого дня с утра до вечера на площади толпились сотни и тысячи революционных рабочих, покинувших свои рабочие места, солдат, дезертировавших с фронта, и матросов, самовольно прибывших из Кронштадта. С балкона особняка Кшесинской выступали большевистские и профсоюзные лидеры, в том числе и Ленин. На площади непрерывно проходили митинги и демонстрации.

1923. В 1923 году по решению Петроградского губсовета было произведено некоторое урегулирование революционной топонимики города. Площадь у Никольского собора, что на Крюковом канале, была названа площадью Коммунаров, а старинной Троицкой площади присвоили более звучное, величественное и торжественное название: площадь Революции.

1991. С началом перестройки площади одной из первых в городе вернули историческое название. Она вновь стала Троицкой.

1783. В 1828–1835 годах в центре слободы Измайловского полка по проекту архитектора В. П. Стасова был построен полковой Троицкий собор. В обиходной речи собор называют Измайловским, в отличие от старинного Троицкого собора на Троицкой площади. Белокаменный и белоколонный объем собора венчают синие купола, цвет которых, если верить одной из полковых легенд, был выбран по цвету мундиров измайловцев. Иногда в народе этот собор называют «Болгарским». Будто бы он выстроен на средства, собранные по всем городам и селам Болгарии в благодарность за участие измайловцев в освобождении братского славянского народа от турецкого ига.

По одному из преданий, в первой четверти XVIII века на месте этой церкви находилась деревянная часовенка, куда в сопровождении верного Якова Брюса прибыл Петр и тайно обвенчался с «ливонской пленницей» Мартой Скавронской, в православии – Екатериной. В 1756 году на месте этой часовни по проекту неизвестного архитектора была выстроена деревянная Троицкая, или Измайловская, церковь. Рядом с церковью проложили улицу, названную в 1783 году Измайловской. Одновременно, вплоть до 1923 года, она называлась то Троицкой улицей, то Троицким проспектом.

1923. В 1923 году скончалась участница Октябрьской революции Нина Михайловна Москвина. В том же году в целях увековечения ее памяти Троицкий проспект был переименован в проспект Москвиной.

1998. В 1938 году Троицкий собор был закрыт. Согласно одной из легенд, его собирались перестроить в крематорий. Только начавшаяся война будто бы помешала реализации этого безумного плана. Здание собора сохранилось, но использовалось в качестве складского помещения. Только в 1990 году Троицкий собор был предан Русской православной церкви. А в 1998 году и старинному проспекту Москвиной было возвращено его историческое название – Троицкий проспект.

1822. В 1798–1812 годах в Большой Коломне, на пересечении Садовой улицы и Английского проспекта, по проекту архитектора И. Е. Старова возводится церковь Покрова Пресвятой Богородицы. Вскоре вокруг церкви возникает площадь, которая в 1822 году получает официальное название Покровская. В народе же она приобретает широкую известность как «Покровка». В надписи к известной лубочной картинке «Как мыши кота погребают» упоминается «Покровка»: «Мыши с Покровки несут морковные похлебки».

В 1920-х годах вокруг Покровской церкви шумел оживленный толкучий рынок со всеми приметами уголовного мира и послереволюционной неразберихи. В петербургской лексике тех лет появилась идиома «покровская шпана», при одном упоминании о которой коломенские законопослушные обыватели прятались в подъездах.

У подъездного трамвая
Сидит Дунька Чумовая –
Ногу чешет, ногу чешет,
Ногу чешет и хохочет,
На трамвае ехать хочет
До Покровки, до Покровки.

У Покровочки сошли,
Комиссарчика нашли –
Брюки клешем, брюки клешем.
А мы немножко постояли,
За семь гривен сторговали –
Подавися, подавися!

1923. Покровской площади присвоили другое имя. Она стала площадью Писателя Тургенева. Через некоторое время, в конце 1920-х годов, топоним был подкорректирован. В новой редакции площадь стала называться просто: площадь Тургенева. Ни к самой площади, ни вообще к Коломне Тургенев никакого отношения не имел. Разве что был переведен из Московского университета в Петербургский и через три года закончил его, да жил некоторое время в Северной столице: в 1854–1855 годах – на Фонтанке, 38, и в 1858–1860-м – на Большой Конюшенной улице, 13. Может быть, именно поэтому в справочниках и энциклопедиях по Петербургу принята стыдливая, но довольно удобная формулировка: «площадь названа в память о великом русском писателе».

Однако репутация Покровки с изменением названия лучше не стала. В петербургской фразеологии для дворовых обитателей этого района Коломны придумана даже соответствующая, далеко не лестная, характеристика: «Расп…й с Покровки».

Начало XX в. В начале XX века в районе современной улицы Турку находилось село Рылеево. Одна из сельских улиц называлась Пензенской, по центральному городу Пензенской губернии – Пензе, другая – Прибалтийской.

1954. В 1954 году Пензенская и Прибалтийская улицы вошли составными частями во вновь образованную улицу Фрунзенского района. Улицу назвали Бассейной. Она проходила по трассе планируемого в то время Южного обводного канала, который должен был соединить Неву в районе Володарского моста с Финским заливом вблизи проектируемого тогда нового торгового порта. Канал намечалось прорыть на всем протяжении улицы, по ее середине. Теперь посреди улицы разбит бульвар, который многочисленные владельцы собак используют для ежедневных прогулок своих питомцев. В народе он зовется «Полем собачников». Грандиозный проект нового Обводного канала так и не был реализован, и название улицы носит теперь едва ли не мемориальный характер.

1987. В 1987 году часть Бассейной улицы была переименована в улицу Турку, в честь финского города, который стал одним из первых городов-побратимов Ленинграда. Почему для увековечения дружбы двух городов не была найдена какая-нибудь вновь проложенная городская магистраль, и для этого понадобилось одну улицу делить на две, остается непонятным до сих пор. Не случайно в городском фольклоре появились стихи, каждое слово которых полно искреннего недоумения:

Бассейную назвали Турку –
Пришло же в голову придурку.

См. статью «Двинский переулок».

1880. В 1870-х годах участок между Ротами Измайловской слободы и Обводным каналом принадлежал предприимчивой землевладелице Н. И. Львовой, которая решила возвести на нем сразу несколько домов для последующей выгодной продажи. Проект девяти зданий разработал петербургский архитектор Г. Б. Пранг. Это любопытный и довольно редкий в Петербурге второй половины XIX века пример комплексной застройки целой улицы. Следуя вкусам своего времени, зодчий использовал в декоративной отделке фасадов элементы архитектурных стилей прошлого, в том числе романского и русского. Так возник переулок, состоящий из двух участков, расположенных под прямым углом друг к другу. Один конец переулка выходил к набережной Обводного канала, другой – к Царскосельскому шоссе. В 1880 году переулок был назван Софийской улицей, по Софийскому уезду Царского Села. В народе улица до сих пор известна своим фольклорным именем «Софийка».

1964. В 1960 году в районе массового жилищного строительства в Купчине появилась сеть новых городских магистралей, которые были названы по тематическому принципу – в честь столиц восточноевропейских стран народной демократии. Одну из магистралей назвали Софийской улицей. В связи с этим старая Софийская улица в 1964 году была переименована в Угловой переулок.

Как мы уже говорили, почти все дома в Угловом переулке возведены по проекту одного архитектора – Генриха Богдановича Пранга. И только один доходный дом № 7 Пранг спроектировал в соавторстве с архитектором Н. Д. Федюшкиным. Он и в самом деле в своем внешнем оформлении несколько отличается от остальных зданий. Может быть, именно поэтому вокруг дома № 7 возникла одна из своеобразных легенд послевоенного времени. Легенда утверждает, что немецкие фашисты, которым так и не удалось войти победным маршем в Ленинград, все-таки навеки оставили след своего присутствия в ненавистном им городе. Участвуя в строительных работах по восстановлению разрушенного войной Ленинграда, снедаемые ненавистью, позором поражения и тайной жаждой мести, пленные немцы включили в орнамент одного из домов знак свастики. Таким домом и стал ничем не примечательный жилой дом № 7 в Угловом переулке.

На самом деле дом еще при его возведении в XIX веке был выложен серым кирпичом и пестро орнаментирован краснокирпичными вставками. В его орнаменте действительно хорошо различим знак свастики. Но в то время этот древний символ света и щедрости, который присутствует в традиционных орнаментах многих народов мира, не воспринимался так, как сегодня. Только в XX веке, когда свастика была использована немецкими нацистами в качестве эмблемы «арийского» начала, она стала вызывать в современном восприятии однозначные ассоциации с уничтожением, разрушением и смертью.

1770… Исторически сложилось так, что начиная с первой четверти XVIII века характер застройки набережной Большой Невы на Васильевском острове приобретает ярко выраженные приметы просветительской деятельности государства. Здесь появляются здания Кунсткамеры, Академии наук, Кадетского корпуса, Горного института. Понятно, что это не могло не сказаться на топонимической истории набережной. В 1770 году один из ее участков от современной Менделеевской линии до набережной Лейтенанта Шмидта был назван Кадетской набережной, а еще через шесть лет, в 1776 году, другой участок этой же набережной, идущий от Биржевой площади до Менделеевской линии, был назван Академической улицей.

1887. В 1819 году на базе Главного педагогического института был учрежден Санкт-Петербургский университет. Первые его факультеты были частично размещены на Васильевском острове в здании Двенадцати коллегий. С 1835 года это здание университет занимает полностью. К тому времени уже более пятидесяти лет на другом конце набережной Большой Невы успешно работал Горный институт. У городских властей были все основания объединить оба участка набережной под одним названием. С 1887 года она стала Университетской.

Ведущее положение, которое по праву занимает университет среди учебных заведений Петербурга вообще и на Университетской набережной в частности, никем не оспаривается. Даже формально он первый на набережной Васильевского острова, которую в студенческих кругах называют «Набережной науки».

За ним вплоть до самого взморья выстроился целый ряд самых различных гражданских и военных вузов. Замыкает этот заслуженный строй Горный институт.

В пору, когда Санкт-Петербург назывался Ленинградом, все учебные заведения в своих обязательных аббревиатурных вариантах названий содержали литеру «Л», то есть «Ленинградский». Такие аббревиатуры имели и университет, и Горный институт: ЛГУ и ЛГИ. Благодаря этому в студенческом фольклоре родился своеобразный диалог – студенческая реакция на насквозь пронизанное большевистской идеологией преподавание исторических наук в советских вузах: «ЛГИ!» – командует с одного конца набережной Горный институт. «ЛГУ», – отвечает с другого конца набережной Большой университет.

1830-е. В 1830-х годах проезд на острове Голодай, идущий от набережной реки Смоленки до современной улицы Одоевского, был назван Винным переулком, от так называемого винного городка – окруженной рвами территории, где на специальных складах хранились отечественные и зарубежные вина, доставлявшиеся в Петербург водным путем. Однако в народе топоним Винный переулок ассоциировался с тюремным острогом, будто бы существовавшим здесь в XVIII веке. В народе говорили, что в остроге содержались осужденные «по винам своим». Оттого якобы и переулок Винный.

1859. В середине XIX века к Винному переулку присоединили Пятигорскую улицу и общую магистраль назвали Уральская улица, по реке Уралу. Позже к Уральской улице присоединили еще один новый участок. Ныне Уральская улица доходит до Наличной улицы.

1739. Первое упоминание о Фонарном переулке, который протянулся от набережной реки Мойки к набережной канала Грибоедова, относится к концу 1730-х годов. Тогда он назывался Голицыным переулком, по фамилии владельца одного из участков.

1769. Статус переулка повысился. Переулок стал называться Материальной улицей. Здесь, на Мойке, разгружались строительные материалы, поступавшие в город водным путем. Одновременно, с 1775 года, улицу называли Фонарной, то ли из-за Фонарного питейного дома, то ли из-за фонарных мастерских, находившихся поблизости.

1872. В 1872 году Фонарная улица была вновь понижена в ранге и опять стала Фонарным переулком.

До конца XIX века это ставшее уже привычным название не вызывало никаких ассоциаций, пока вдруг, по необъяснимой иронии судьбы, в этом незаметном переулке не начали появляться один за другим публичные дома с «соответствующими им эмблемами в виде красных фонарей». Обеспокоенные домовладельцы обратились в Городскую думу с просьбой о переименовании переулка. Дело будто бы дошло до императора. В резолюции Николая II, если верить легенде, было сказано, что «ежели господа домовладельцы шокированы красными фонарями на принадлежащих им домах, то пусть не сдают свои домовладения под непотребные заведения». Таким образом, переулок сохранил свое историческое название. Впрочем, в народе переулок называли «Фонари».

Репутация переулка продолжала резко снижаться. В 1870–1871 годах в Фонарном переулке по проекту архитектора П. Ю. Сюзора были построены так называемые общедоступные народные бани, принадлежавшие М. С. Воронину. В свое время Воронинские бани были знамениты своим великолепным убранством – мраморными ваннами, зеркалами, пальмами. В городском фольклоре они известны как «Фонарные бани», «Бани на Фонарях» или просто «Фонари». Бани пользовались популярностью. Однако слава о них ходила не самая лестная. Поговаривали о свальном грехе, о массовых оргиях и прочих шокирующих деталях запретного быта. Появилась даже дразнилка: «Дурочка с Фонарного переулочка».

Все это вместе взятое создавало особую атмосферу, которой побаивались добропорядочные обыватели. Фонарного переулка сторонились. Он и в самом деле становился очагом уголовщины Центрального района:

В Фонарном переулке труп убитого нашли.
Он был в кожаной тужурке с большой раной на груди.
Он лежит и не дышит на холодной земле.
Двадцать ран имеет на усталой голове.

1720-е. В первой четверти XVIII века эта улица в Литейной слободе, идущая от Литейного проспекта до Потемкинской улицы, называлась 4-й от Невы реки линией. В 1727 году ее переименовали в 3-ю Артиллерийскую. Одновременно ее именовали Пушкарской улицей. Все эти названия имели непосредственное отношение к населявшим ее служащим «пушкарского дела полевым артиллеристам и мастеровым Литейного двора».

1780. В конце XVIII века в Литейной части был расквартирован 1-й батальон лейб-гвардии Преображенского полка. Казармы гвардейцев располагались на Кирочной улице, а полковой обоз, или, как раньше говорили, фурштат, разместился на 3-й Артиллерийской улице, на участке сегодняшнего дома № 21. В 1780 году улицу переименовали в Фурштатскую.

1923. В 1923 году исполнилось 100 лет со дня рождения Петра Лавровича Лаврова, философа, участника Парижской коммуны, одного из идеологов народничества. Он пользовался исключительной популярностью в студенческой революционной среде. Опубликованные в периодической печати его «Исторические письма», по утверждению современников, стали «евангелием социально-революционной молодежи». Лавров умер в 1900 году, но свято чтился большевиками как предтеча истинных революционеров-ленинцев. В 1923 году в память о нем Фурштатская улица была переименована в улицу Петра Лаврова.

1991. Улице возвращено ее историческое название, существовавшее более ста лет. Она вновь стала Фурштатской. Однако годы советской власти даром не прошли. Как и прежде, в фольклоре улица имеет свое устойчивое прозвище «Петруха», или «Петрошка».

Начало XX века. В начале XX века территория южнее Волкова кладбища была покрыта болотами, перемежающимися с выгонными лугами, на которых пасся домашний скот местных жителей. Одна из улиц, ведущих к пастбищам, так и называлась: Выгонная улица.

1975. В 1960-х годах началась массовая жилищная застройка самого южного района Петербурга – Купчина. Группа архитекторов под руководством Д. С. Гольдгора и А. И. Наумова разработала проект застройки, в основу которого была положена традиционная для Петербурга строго геометрическая сетка пересекающихся улиц и проспектов. Первой из улиц была улица Фучика, названная так в честь национального героя Чехословакии писателя Юлиуса Фучика. В застройке улицы Фучика растворилась Выгонная улица. Далее с севера на юг идут магистрали: улица Белы Куна, проспект Славы, улица Димитрова, Каштановая (ныне Пловдивская) аллея, Дунайский проспект, улицы Ярослава Гашека и Олеко Дундича. Сложность запоминания этих непривычных названий спровоцировала появление в фольклоре очередного мнемонического правила: «Федя КУшал СЛАдко, Думая КАк ДУНю Гостинцем Одарить».

Дальнейшая история фольклора улицы Фучика напрямую связана с Гуманитарным университетом профсоюзов. Современный университет является наследником старой советской Высшей профсоюзной школы культуры, основанной в 1926 году как школа Ленгубсовпрофа. Студентами ВПШК, как называли школу на языке аббревиатур, в основном становились не в результате традиционного экзаменационного отбора, а по направлению профсоюзных комитетов для дальнейшего продвижения по служебной лестнице. Для профсоюзных посланцев аббревиатура ВПШК чаще всего становилась окончательным и бесповоротным приговором сослуживцев: «Ваш Последний Шанс, Коллега».

С начала 1980-х годов университет расположен в Купчине, в специально построенном на одном из выгонных лугов, на углу улиц Фучика и Бухарестской, комплексе краснокирпичных зданий. На студенческом сленге улица Фучика превратилась в «Фучик-стрит» или «Фучик-шоу», а сами студенты университета называют себя «Фучиками». Есть у них и другое самоназвание, произведенное от аббревиатуры ГУП – Гуманитарный университет профсоюзов: «Гупники». О тех, кто был исключен из университета за плохую успеваемость или за недостойное поведение, говорят: «Были гупники, стали гопники».

1716… В 1711 году на левом берегу Невы был заложен Литейный двор для отливки артиллерийских пушек. Вокруг предприятия начали складываться Литейная и Пушкарская слободы. Улицы прорубались перпендикулярно Литейному проспекту и имели порядковые номера. Так, в 1716 году будущей улице Чайковского дали первое официальное название: 3-я от Невы реки линия. Параллельно с этим на планах города XVIII века можно встретить и другой вариант этого названия: 3-я от берега реки Невы улица.

1721. В начале 1720-х годов Литейный двор получил название Арсенал, а 3-я от Невы линия была переименована во 2-ю Артиллерийскую улицу.

1762. Во второй половине XVIII века в память о национальном герое Древней Руси Сергии Радонежском на углу Литейного проспекта и Артиллерийской улицы была выстроена Сергиевская Всей Артиллерии церковь. В народе ее называли «Артиллерийской». В 1762 году и 2-ю Артиллерийскую улицу переименовали в Сергиевскую.

1923. В октябре 1923 года постановлением Петроградского губисполкома одновременно были упразднены названия четырех параллельно идущих улиц – Захарьевской, Фурштатской, Шпалерной и Сергиевской. Первым трем присвоили имена революционеров первого поколения – Ивана Каляева, Петра Лаврова и Ивана Воинова. Бывшей же Сергиевской было дано название улица Композитора Чайковского. Однако, несмотря на то что Петр Ильич Чайковский учился вблизи этой улицы, на Фонтанке, в Училище правоведения, и одно время на этой улице жил, многим казалось более логичным и уместным, если бы в ряду имен революционеров стояло и четвертое имя не композитора, а революционера, пусть даже и бывшего. И в городе родилась легенда о том, что улицу назвали именем Николая Васильевича Чайковского.

В то революционное время имя народника Чайковского было неплохо известно. Политическая биография Николая Васильевича начиналась в середине 1860-х годов, когда он вступил в основанную М. А. Натансоном революционную организацию студентов-медиков. Как ни странно, в названии кружка сохранилось не имя его основателя, но имя Чайковского. Во всех энциклопедиях советского периода члены этого кружка называются «чайковцами».

В 1904 году Чайковский вступает в партию эсеров, верно ей служит, а после Октября 1917 года, естественно, становится яростным противником советской власти. Его послужной список в этом качестве впечатляет. Судите сами. Он входит во Всероссийский комитет спасения Родины и Революции, который готовил восстание против большевиков. В 1918 году участвует в Союзе возрождения, а после высадки союзного десанта в Архангельске возглавляет Верховное управление Северной области. В 1920 году становится членом Южно-русского правительства при генерале Деникине. Коллекционеры хорошо знают подписанные им денежные знаки, известные в фольклоре под названием «Чайковки».

1931. Название улицы приобрело современную редакцию: улица Чайковского. Между тем, именно это обстоятельство придало легенде еще большую достоверность. Она приобрела такую широкую популярность, что редколлегии ежегодных справочников «Весь Ленинград» приходилось рядом с топонимом «Улица Чайковского» в скобках давать разъяснение: «комп.», чтобы доверчивый обыватель не спутал великого композитора с бывшим народником.

Все поставило на свои места время. В 1990-х годах трем улицам были возвращены их исторические названия, и только бывшая Сергиевская продолжает носить имя великого композитора.

Среди замечательных людей XIX века, имена которых хранит петербургская мифология, Петр Ильич Чайковский занимает особое место. Гениальный композитор, с 1866 года живший в Москве, тем не менее, принадлежит нашему городу. Здесь он закончил Консерваторию и Училище правоведения, здесь он создал свои лучшие произведения, здесь большинство из них впервые были исполнены публично. Наконец, здесь, в Петербурге, в 1893 году он неожиданно и безвременно ушел из жизни и был похоронен в Некрополе мастеров искусств Александро-Невской лавры.

Тайна внезапной смерти 53-летнего, полного сил композитора вот уже больше столетия будоражит умы соотечественников. По официальной версии Петр Ильич Чайковский умер от холеры, проболев всего несколько дней. Поздним вечером 20 октября 1893 года, после концерта, в окружении близких друзей, разгоряченный выпавшим на его долю успехом, он, согласно преданию, зашел в ресторан Лернера, который располагался в то время в помещениях знаменитой еще в пушкинскую эпоху кондитерской Вольфа и Беранже, что на углу Невского и Мойки, и попросил подать стакан воды. «Извините, кипяченой нет», – ответили ему. «Так подайте сырой. И похолодней», – нетерпеливо будто бы ответил композитор. Сделав всего один глоток, он поблагодарил официанта и вернул стакан. Глоток воды якобы оказался роковым.

Впрочем, сохранился и другой вариант этой драматической легенды. Согласно ему, вода была кем-то отравлена сознательно – не то злодеем, не то завистником. В очередной, который уже раз, если верить легенде, гений погибает и торжествует злодейство.

Однако есть и еще одна, совершенно скандальная легенда, утверждающая, что Чайковский умер не от холеры, которая осенью 1893 года и в самом деле свирепствовала в Петербурге, а покончил жизнь самоубийством, приняв яд, который, согласно одной версии, сымитировал приступы холеры. Будучи, как это теперь известно, гомосексуалистом, он якобы «оказывал знаки внимания маленькому племяннику одного высокопоставленного чиновника». Узнав об этом, дядя мальчика написал письмо самому императору и передал его через соученика Чайковского по Училищу правоведения Николая Якоби. Тот, усмотрев в этом скандале «угрозу чести правоведов», собрал товарищеский суд и пригласил на него композитора. Решение собрания было категоричным: либо публичный скандал, после которого неминуемо последует судебное решение о ссылке композитора в Сибирь и несмываемый позор, либо яд и смерть, которая этот позор смоет. Правоведы якобы «рекомендовали второй выход, что он и исполнил».

В связи с этим любопытен рассказ о том, что Чайковский и в самом деле смертельно боялся, что о его гомосексуальных наклонностях когда-нибудь узнает император. Опасения эти выглядели, по меньшей мере, странными, если учесть, что весь Петербург, во-первых, был прекрасно осведомлен о «мужском» окружении Петра Ильича и особенно его брата Модеста. Это были молодые люди, которых открыто называли «Бандой Модеста». Во-вторых, аристократическая культура того времени считала педерастию почти нормой, и в поведении композитора вообще не усматривали ничего предосудительного. Так оно и случилось. Когда царю действительно стало известно о странностях личной жизни композитора, он будто бы искренне воскликнул: «Господи, да знал бы я об этом раньше, я бы подарил ему весь Пажеский корпус». Задолго предвосхитив тем самым более поздний анекдот: «Вы слышали? Чайковский-то, оказывается, гомосексуалист» – «Да. Но мы его любим не только за это».

Справедливости ради, следует сказать, что существует и иная точка зрения на имевшую якобы место склонность Чайковского к гомосексуалимзму. Дело в том, что ни при жизни композитора, ни сразу после его смерти об этом никто всерьез не говорил. Впервые слухи о его «голубизне» появились только в начале XX века. Об этом будто бы открыто заговорили две сестры по фамилии Пургольд, одна из которых, как выяснилось, мечтала «выскочить замуж за Чайковского, но была отвергнута им». Затем уже эта сплетня была раздута до фантастических размеров и обросла самыми невероятными домыслами. Среди аргументов в ее пользу было и то, что брат композитора был гомосексуалистом и что сам Петр Ильич всю жизнь вращался в «голубой» среде.

Между тем, если верить фольклору, предчувствие смерти витало над композитором задолго до злополучного стакана сырой воды в ресторане Лернера. 1893 год прошел под знаком написанного композитором очередного и, как оказалось, последнего шедевра – Шестой симфонии, известной как «Патетическая». Генеральная репетиция симфонии проходила в зале Дворянского собрания. Дирижировал сам композитор. Успех был полный. Чайковский поблагодарил оркестр и ушел в артистическую. Говорят, великий князь Константин Константинович, замечательный поэт К. Р., поклонник Чайковского, вбежал вслед за Чайковским в комнату со слезами на глазах. «Что вы сделали?! – будто бы воскликнул он. – Ведь это реквием, реквием!»

Знал ли композитор, что он делал, когда работал над симфонией, или, как утверждали многие, своим «музыкальным самоубийством», история молчит. Но фольклор свидетельствует, что за несколько часов до кончины Петр Ильич разглядел в окне ангела смерти – черного человека в офицерской форме, который пытался что-то сказать композитору сквозь стекла, грозил ему пальцем и никак не желал уходить, заставляя смертельно больного человека вспоминать всю свою жизнь и перебирать в памяти грехи молодости.

1844. В 1737 году императрица Анна Иоанновна выделила участок земли для строительства шведской лютеранской церкви на Малой Конюшенной улице. Тогда же на выделенном месте была выстроена небольшая деревянная церковь. Затем она несколько раз перестраивалась и до наших дней дошла в варианте 1867 года.

Последний проект осуществил петербургский архитектор Карл Андерсон. В начале 1840-х годов к шведской церкви от набережной Екатерининского канала был пробит короткий переулок, который по церкви был назван сначала 2-м Шведским, а затем, с 1844 года, – просто Шведским.

В 1905 году рядом с церковью по проекту архитектора Ф. И. Лидваля было построено шестиэтажное здание жилого дома для церковного причта. Часть дома сдавалась внаем. В большинстве случаев этим пользовались петербуржцы шведского происхождения. Постепенно на Малой Конюшенной улице сложился своеобразный небольшой «шведский городок», в который упирался Шведский переулок, образуя своеобразный т-образный перекресток. В народе он получил прозвище «Шведский тупик».

1887. В 1887 году Шведский переулок по мало понятным причинам был переименован в Чебоксарский, по уездному городу Казанской губернии Чебоксары.

Конец XIX века. В конце XIX века одну из вновь образованных улиц на юго-западной окраине Петербурга назвали именем генерала Штрандтмана. Однако в обиходной речи эта труднопроизносимая фамилия не прижилась. Претерпев ряд лексических изменений, она превратилась в более или менее удобную Штрамповку. Улицу так и называли: улица Штрамповка. Этот фольклорный топоним надолго закрепился и в официальном топонимическом своде города.

1964. В период так называемой хрущевской оттепели в советской пропаганде была предпринята попытка реабилитировать советских чекистов. Тогда их любили называть «боевым отрядом коммунистической партии». Но их репутация была сильно подмочена во времена массовых сталинских репрессий. Из «рыцарей революции», какими их представляли в первые послереволюционные годы, они превратились в палачей собственного народа. По заказу и на средства Министерства внутренних дел появились романы и кинофильмы, прославляющие благородство чекистов. Их именами стали называть улицы городов. Появилась такая улица и в Ленинграде. В 1964 году улица Штрамповка была переименована в улицу Чекистов. Однако все эти тщетные потуги не смогло обмануть «бдительное око» городского фольклора. Ответная реакция появилась мгновенно. Улицу Чекистов в народе прозвали «Улицей Красных Костоломов», тем самым навеки заклеймив в городской топонимике послушных и безжалостных подручных «великой партии Ленина – Сталина».

1930-е. Перед началом Великой Отечественной войны началась интенсивная застройка Московского проспекта. Возводились новые жилые комплексы, прокладывались улицы, создавались площади. Одна из площадей, напротив входа в проектировавшийся в то время общегородской парк культуры и отдыха, была так и названа: Новая площадь.

1948. В 1947 году на площади был установлен памятник Николаю Гавриловичу Чернышевскому, сооруженному по проекту скульптора В. В. Лишева. В связи с появлением памятника в 1948 году Новая площадь была переименована в площадь Чернышевского.

Писатель, автор знаменитого романа «Что делать?», изображен сидящим на скамье, установленной на высоком четырехметровом постаменте с книгой в руках. В 1964 году позади памятника было выстроено здание гостиницы «Россия». Трудно сказать, какую мысль вложил в образ «великого революционного демократа» скульптор, но с появлением гостиницы петербургский фольклор это сформулировал так: «Чернышевский сидит спиной к „России“ и думает, что делать».

Что бы сегодня ответил на свой вечный и неразрешимый вопрос сам Чернышевский, будь он нашим современником, сказать невозможно, но предположение, как к этому отнесся бы, например, Достоевский, у городского фольклора есть. Вот как это сформулировано в низовой культуре. В первую брачную ночь Чернышевский позвонил Достоевскому: «Федя, что делать?» После этого Достоевский написал роман «Идиот».

1789. В 1706 году на Шпалерной улице был построен дворец для любимой сестры Петра I Натальи Алексеевны. В 1711 году во дворце была устроена церковь во имя Воскресения Христова в память о Прутском походе 1711 года, спасении царя Петра от плена и русско-турецком мире. В народе церковь называлась Воскресенской. В 1789 году проложенную рядом с дворцом дорогу назвали Воскресенской улицей.

Церковь не зря именовали Воскресенской. По сути, события 1711 года «воскресили» Петра к новой жизни. В народе жива легенда, что во время «постыдно неудачного» Прутского похода 1711 года, когда русская армия во главе с Петром I попала в окружение, бывшая вместе с ним Екатерина будто бы пожертвовала все свои украшения и сумела подкупить турецкого визиря, чтобы тот согласился на заключение мира. В армии поговаривали, что другой возможности спасти царя не было, что только так можно было избежать плена, куда он неминуемо мог попасть. Понимал это и сам Петр. Достаточно сказать, что в 1714 году в память о своем спасении Петр учредил орден Святой Екатерины, ставший вторым, после ордена Святого Андрея Первозванного, наградным орденом в России.

В начале XIX века обветшавшее здание дворца Натальи Алексеевны было разобрано. На его месте в 1817 году по проекту архитектора Луиджи Руска была выстроена церковь во имя иконы Божией Матери «Всех скорбящих Радости», более известная в народе как «Скорбященская». В 1932 году церковь постигла судьба большинства культовых сооружений Петербурга. Сначала ее закрыли для верующих, а затем в ней разместили проектные организации.

В последние годы советской власти церковь превратили в лекторий Общества охраны памятников истории и культуры при Государственной инспекции по охране памятников, известной по аббревиатуре ГИОП. О том, как относилась советская интеллигенция к деятельности этой организации, можно судить по изощренному ругательству: «Гиоп твою мать» и по фольклорному прозвищу общества, в лекторий которого, расположенный в церкви Всех Скорбящих, любили приходить озабоченные судьбой петербургской архитектуры ленинградцы. В социалистическом Ленинграде их называли «Общество всех скорбящих о разрушающихся памятниках».

В 1791 году ранг улицы повысился. Она стала Воскресенским проспектом. Одновременно она называлась и Воскресенской Поперечной улицей, так как была проложена поперек главных магистралей Литейной части: Шпалерной и Сергиевской улиц.

1923. В 1920-х годах в Литейной части продолжили начатый еще до революции процесс присвоения улицам имен русских поэтов и писателей. Появились улицы Чехова, Некрасова, Рылеева. Был переименован и Воскресенский проспект. В 1923 году он стал сначала проспектом Писателя Чернышевского, а затем просто – проспектом Чернышевского. Ничто другое, кроме тематического принципа, писателя Чернышевского с проспектом его имени не связывает. Он здесь никогда не жил и вряд ли бывал, разве что у Некрасова, в доме на углу Бассейной улицы и Литейного проспекта. Но это не так уж близко к Воскресенскому проспекту.

1759. В начале XVIII века в районе Лиговской улицы и современного Обводного канала находилась Ямская слобода, одна из улиц которой называлась Каретной.

1821… К началу XIX века в Петербурге оказалось несколько Каретных улиц, и в целях упорядочения городской топонимики Каретную в Ямской слободе переименовали в Моховую, по ткацким мастерским, возникшим здесь для изготовления тканевой обивки карет. Однако вскоре выяснилось, что и это название в городе не единственное, и с 1849 года на топонимических планах Петербурга появляется новый сложносоставной топоним: Моховая-Каретная.

1871. В первой четверти XVIII века в Ямской слободе стояла деревянная церковь Иоанна Предтечи. В 1730 году она сгорела. На ее месте построили новую, но и она к середине XIX века так обветшала, что ее пришлось разобрать. В 1848–1852 годах по проекту архитектора Е. И. Диммерта на ее месте была построена теперь уже каменная церковь. От старого ансамбля Диммерт оставил только возведенную в 1810–1812 годах архитектором А. И. Постниковым четырехъярусную каменную колокольню с двумя часовнями, объединенными полукруглой выразительной колоннадой. Официальное название ныне существующей церкви – Во имя Воздвижения Честного и Животворящего Креста Господня. В просторечии церковь называли Крестовоздвиженской. Но в народе она гораздо известней по своему фольклорному имени, связанному с первоначальной церковью Иоанна Предтечи. Память об этом сохранил алтарь во имя Рождества Иоанна Предтечи, установленный в одном из боковых приделов современной церкви, которую до сих пор называют «Иоанном Предтечей», или просто «Предтечей». В 1871 году и Моховая-Каретная улица была названа в память о старинной церкви Предтеченской. «Предтечей» называют в обиходной речи и улицу.

1952. Предтеченская улица была переименована в улицу Черняховского, в честь полководца Великой Отечественной войны, генерала армии, командующего войсками 3-го Белорусского фронта Ивана Даниловича Черняховского, смертельно раненного в 1945 году в ходе Восточно-Прусской операции. Однако, несмотря на все переименования, в ленинградско-петербургском фольклоре улица так и осталась «Предтечей».

1770-е. Формирование Чкаловского проспекта в его сегодняшних границах от улицы Красного Курсанта до набережной реки Карповки продолжалось около двухсот лет. В 1770-х годах это был небольшой проезд, который назывался Зелейной улицей. Он проходил от реки Карповки до современной Большой Зелениной улицы. Зельем в XVIII веке назывался порох, который производился на пороховом заводе в конце Большой Зелейной улицы.

1830-е. Как и в случае с Большой Зелейной улицей, к 1830-м годам завершился процесс трансформации названия и Зелейной улицы. Она превратилась в улицу Зеленина. Еще раз напомним, что никакого Зеленина на самом деле никогда не существовало и этимология названия улицы связана не с фамилией, а с зельем, как в допетровской Руси назывался порох.

1840-е. К этому времени от Большой Разночинной до Малой Разночинной улицы был проложен проезд, который назвали Пороховским переулком, по имени домовладельца Порохова. В 1850-х годах его переименовали в Порховский переулок, теперь уже по названию города Порхов.

1871. В 1871 году изменилось название и улицы Зеленина. Она понизилась в статусе и стала называться Геслеровским переулком по фамилии гардеробмейстера императорского двора И. Геслера, владевшего здесь собственным домом.

1952. В середине XX века Порховская улица и Геслеровский переулок, к тому времени ставший Геслеровским проспектом, были объединены в одну магистраль под общим названием Чкаловский проспект. Известный советский летчик-испытатель Валерий Чкалов жил поблизости, на соседней Теряевой улице, в доме № 21. Ныне это улица Всеволода Вишневского.

Чкалов родился на Волге, в селе Васильево. С детства мечтал о профессии летчика. В 1924 году закончил Серпуховскую высшую авиационную школу. С 1924 года жил и работал сначала в Гатчине, а затем – в Ленинграде. За свою короткую жизнь испытал более 70 типов самолетов. Считался лучшим летчиком-испытателем в стране. Но в официальных военных кругах слыл идеологически неблагонадежным. Чкалов был изобретателем почти всех современных фигур высшего пилотажа. Но в то время его «фокусы в небе выглядели непростительным хулиганством» и искренне возмущали военное руководство. Иначе как «воздушным хулиганом» ни среди друзей, ни в начальственных кругах его не называли. Многие его полеты заканчивались административным взысканием, а некоторые и арестом. Чкалов был трижды арестован, а за свой легендарный пролет на истребителе под Троицким мостом отсидел 16 суток на знаменитой ленинградской гауптвахте – ордонансгаузе, что на Садовой улице. Там до сих пор старожилы любят показывать камеру, где в 1927 году якобы отбывал наказание знаменитый летчик.

До сих пор в Петербурге живет легенда о том, как это было. Будто бы Чкалов, проходя однажды по Троицкому мосту, остановился на его середине, перегнулся через перила и стал внимательно смотреть вниз. Мосты в то время считались наиболее важными стратегическими и, понятное дело, секретными объектами. К Чкалову тут же подбежал милиционер. «Нельзя свешиваться и рассматривать мост», – строго сказал он. «А под мостом пролететь можно?» – задорно спросил его Чкалов. «Не знаю, – растерявшись от неожиданного вопроса, ответил милиционер, и добавил: – Пароходы ходят». – «Значит, разрешаешь?» – весело выпалил Чкалов. Так, если верить легенде, и родилась озорная мысль пролететь под мостом на «фоккере».

Между тем, профессиональное мастерство и необыкновенный характер летчика высоко ценил сам Сталин. Однажды он даже предложил ему высокий государственный пост руководителя самого НКВД. Чкалов отказался. Да и трудно сегодня сказать, всерьез ли «вождь всех народов» рассматривал кандидатуру обыкновенного испытателя на столь ответственный пост. Однако, если верить фольклору, предложение Сталина сыграло самую зловещую роль в жизни испытателя. В 1938 году во время испытания одного из новейших типов самолета комбриг Валерий Чкалов погиб. Говорят, авария была устроена по личному приказанию Берии, руководившего в то время тем самым ведомством, руководство которого будто было предложено Чкалову.

Но вот еще одна легенда, которая опровергает то, что смерть Чкалова при испытании самолета была кем-то специально подстроена. Согласно ей, на самом деле Сталин планировал другую смерть летчику. Чкалов будто бы был приглашен на охоту, которая должна была состояться в кремлевских охотничьих угодьях под Москвой на следующий день после рокового полета. Там он и «должен был погибнуть от так называемого обратного выстрела». Для этого было все подготовлено, вплоть до специально изготовленной пули.

1828. В 1773 году по указу императрицы Екатерины II на берегу небольшого притока Охты, речки Чернавки, было устроено Большеохтинское кладбище. Первоначально кладбище называлось Георгиевским, по кладбищенской церкви во имя Великомученика Георгия Победоносца, построенной в 1774–1778 годах. В 1816 году церковь сгорела, и на ее месте была возведена новая. Церковь находилась у входа на кладбище, к которому от Среднеохтинского проспекта вела улица, в 1828 году также названная Георгиевской.

В повседневной речи охтинских жителей улицу называли «Егорьевской», по разговорной форме имени Георгий. Хождение такого доверительного варианта имени древнехристианского святого праведника из Каппадокии имеет на Руси давнюю традицию. Святой Георгий издавна считался покровителем не только Москвы, но и всей Руси, и был особенно любим в народе. Достаточно напомнить, что крест Святого Георгия – одна из самых почетных солдатских наград – в народе назывался «Егорием». Известна поговорка, бытовавшая в России во время Первой мировой войны: «Царь с Егорием, царица с Григорием». Ни Григория Распутина, ни супругу Николая II императрицу Александру Федоровну, которую в народе считали «немецкой шпионкой», не жаловали.

1952. В 1935 году Георгиевская церковь была закрыта, а в 1938-м – снесена. Память о ней оставалась только в названии улицы. Но в 1952 году и она была переименована. Она стала Шепетовской улицей, «в память об освобождении советскими войсками от фашистских захватчиков в 1944 году города Шепетовки на Украине», как сказано в топонимическом справочнике по Петербургу. Чем объяснить такой выбор, неизвестно, никаких круглых или памятных дат на этот счет в 1952 году не было: со времени окончания войны прошло 7 лет, а со времени освобождения от фашистов Шепетовки – 8.

Однако судьба некогда незаметной, едва ли не забытой Богом провинциальной улицы оказалась неожиданной. Провидению было угодно, чтобы в 1949 году, за три года до того, как улицу назвали Шепетовской, в том самом украинском городе Шепетовке родилась девочка, которая связала свою судьбу с Ленинградом, а затем стала губернатором Санкт-Петербурга, – Валентина Ивановна Матвиенко.

Первая попытка Москвы посадить на петербургский трон человека, близкого к президенту, состоялась в преддверии выборов губернатора Петербурга в 1999 году. Однако авторитет действующего тогда губернатора Владимира Яковлева среди определенной, постоянно голосующей на выборах части населения Петербурга на тот момент оказался настолько высоким, что очень скоро кремлевским политтехнологам стало понятно: попытка может обернуться позорным поражением. Матвиенко была срочно отозвана из Петербурга еще на стадии предвыборной борьбы.

Вторая попытка, на очередных выборах губернатора 2003 года, оказалась более успешной. Этому предшествовал спектакль, умело срежиссированный и хорошо поставленный опытными политрежиссерами. В феврале 2003 года президент Российской Федерации Владимир Путин назначил Матвиенко своим полномочным представителем в Северо-Западном федеральном округе, штаб-квартира которого находится в Санкт-Петербурге. Матвиенко приехала в Северную столицу. В это время весь христианский мир отмечал праздник святого Валентина, обмениваясь друг с другом дружескими и любовными записками – «валентинками». В Москве родился анекдот, который с быстротой молнии распространился в обеих столицах. У анекдота несколько вариантов. Приводим один из них. Вова московский полюбил Петербург и прислал ему валентинку. В Петербурге это хорошо понимали. Недаром первым прозвищем, которое получила Матвиенко в петербургском городском фольклоре, было «Москвиенко».

По не вполне корректным и не очень понятным подсчетам любителей статистики Матвиенко стала 61-м губернатором Петербурга. И первым в истории России губернатором-женщиной. Городской фольклор не мог отказать себе в удовольствии изящно позлословить. «Когда в Петербурге начинается бабье лето?» – «5 октября». Напомним, что в этот день состоялся второй тур выборов, в результате которого В. И. Матвиенко победила, набрав большинство голосов петербургских избирателей.

Со временем к ее фольклорным прозвищам прибавилось еще несколько. Одни называют ее «Тетя Валя», другие – «Валентина Иоанновна», по аналогии с одной из императриц петербургского периода отечественной истории Анной Иоанновной. Отсюда недалеко и до ее третьего прозвища: «Градоматерь». Судя по всем трем прозвищам, к Матвиенко относятся с достаточным уважением. Во всяком случае, с пониманием ее усилий по изменению жизни города и горожан к лучшему.

Своеобразно отмечают день рождения губернатора и жители Шепетовской улицы. На фасаде одного из домов, если верить фольклору, каждый год появляется одна и та же надпись: «Улица имени Родного Села».

1710-е… Строительство в 1711 году Литейного двора сыграло определяющую роль в освоении левого берега Невы восточнее Фонтанки. От будущего Литейного проспекта, представлявшего собой в то время болотистую просеку от Невы к Невской прешпективе, на восток одна за другой потянулись улицы. Первая от береговой линии так и называлась: 1-я от Невы реки линия. В 1740-х годах название было откорректировано: Набережная к Неве линия. Это была главная улица Литейной слободы.

Характерной особенностью Петербурга начала XVIII века было расселение его жителей по так называемому национальному признаку. В то время, как мы уже говорили, в Петербурге были Финская, Немецкая, Татарская и другие подобные слободы. Был и район, который в петербургском обиходе прозвали «Русской слободой». Здесь, как правило, селились прибывшие из Москвы на постоянное жительство в Петербург ближайшие родственники Петра I и его приближенные. «Русская слобода» находилась между Литейной слободой и Смольным двором, в районе современной Шпалерной улицы. Здесь жили любимая сестра Петра Наталья Алексеевна, царевич Алексей, вдовствующие царицы Марфа Матвеевна и Прасковья Федоровна, один из сподвижников Петра Алексей Кикин и другие. Населяли они, как правило, каменные дома, и потому улица в народе звалась «Каменной».

Петр I любил бывать в «Русской слободе» у своей сестры Натальи Алексеевны. В ее дворце, согласно одному из преданий, была устроена специальная чертежная, или кабинет, где царь мог заниматься государственными делами. В слободе Наталья Алексеевна открыла первый русский театр, где ставились русские пьесы и вход в который был бесплатным, «без всякого опасения». Последнее замечание в то время было исключительно важным, если вспомнить, что в допетровские времена театр считался «бесовским действом» и преследовался как церковью, так и государством.

1770-е. На четвертом году своего царствования набожная императрица Елизавета Петровна решила отречься от престола в пользу своего племянника великого князя Петра Федоровича, к тому времени объявленного уже наследником престола, и удалиться в монастырь. Но расстаться со столицей – творением своего великого отца – ей, верной дочери Петра I, не хотелось. Поэтому будто бы и возникла идея возведения собора на берегу Невы, на месте старого Смольного дома.

Смольный собор был заложен в 1748 году и строился с небывалым размахом. Тысячи солдат были согнаны для забивки свай под фундамент и тысячи мастеровых – для возведения стен. Щедрое финансирование из казны поступало на удивление регулярно.

Набережная к Неве линия была в то время единственной дорогой из центра Петербурга к строящемуся собору. В 1770-е годы она была переименована и стала называться Воскресенской улицей, по Смольному собору, официальное название которого было: собор во имя Воскресения Христова всех учебных заведений.

1859. В 1730 году, еще в то время, когда улица носила название 1-й Береговой, на ней появились мастерские Шпалерной мануфактуры, переведенной сюда из Екатерингофа. Шпалеры ткали для царского двора. Они пользовались громадным спросом, в мастерских под руководством иностранных мастеров работало до 180 рабочих. Производство просуществовало до 1858 года, а через год в память об этом Воскресенская улица была переименована в Шпалерную.

1918. В 1918 году улица вновь подверглась переименованию. На этот раз ей присвоили имя погибшего в июле 1917 года большевика рабочего корреспондента газеты «Правда» И. А. Воинова. Она стала улицей Воинова.

В 1930-х годах на улице Воинова появились четыре жилых дома, построенных по проекту архитектора К. Д. Халтурина. Дома предназначались для вернувшихся в Ленинград передовых рабочих-большевиков, так называемых двадцатипятитысячников. Здания, выдержанные в конструктивистском стиле, были расположены не вдоль улицы, а перпендикулярно к ней, что уже само по себе вызывало некоторое недоумение. Появилась легенда о том, что произошло это не случайно. Будто бы такое расположение домов приближало их жильцов к штабу революции – Смольному. Преданные партии большевики-ленинцы, прошедшие суровую школу раскулачивания, должны быть всегда наготове. На всякий случай.

В 1970-х годах улица Воинова приобрела статус правительственной трассы. Она вела к Смольному. В народе ее прозвали «Романовской трассой», по имени одного из самых одиозных первых секретарей Ленинградского обкома КПСС. Об улице рассказывали ядовитые анекдоты. Автомобиль сворачивает на улицу Воинова. «Правительственная трасса», – тихо говорит шофер лейтенанту. «Правительственная трасса», – шепчет лейтенант полковнику. «А почему шепотом?» – спрашивает шепотом полковник лейтенанта. «А почему шепотом?» – спрашивает лейтенант шофера. «А я вчера пива холодного выпил», – отвечает шофер.

1991. Улице вернули ее старинное название. Она вновь стала Шпалерной.