Лирическое отступление про братьев-белорусов

Работая как-то над статьей о варшавском восстании 1944 г., я перелопатил очень много польских газет последних двух десятилетий. Сразу бросается в глаза просто-таки маниакальная ненависть поляков к Сталину — человеку, благодаря которому Польша сегодня существует. Можно, конечно, считать это следствием мощной промывки ляшских мозгов, но мне кажется, дело еще и в глубоко укоренившемся комплексе национальной неполноценности, выражающемся в характерном польском евро-расизме. Себя поляки считают неполноценными европейцами, поэтому всегда стараются подчеркнуть свое превосходство хотя бы над азиатами, к коим, разумеется, относят русских. Поэтому когда поляков бьют шведы или немцы, им не так обидно. Ну, поколотил старший брат младшего, так имеет право — на то он и старший. А вот когда полякам задают трепку русские — это вызывает некоторое недоумение и воспринимается крайне болезненно, как если бы первоклашка отлупил дебелого пэтэушника. И тут же начинаются вопли, что русские победили лишь благодаря своему варварству.

Например, в 1794 г. во время войны с инсургентами Косцюшко Александр Суворов блестяще взял штурмом крепость Прагу — варшавское предместье на правом берегу Вислы, после чего польская столица сдалась без боя. По условиям сдачи русский полководец пообещан: «Именем Ее Императорского Величества, моей Августейшей Государыни, я гарантирую всем гражданам безопасность имущества и личности, равно как забвение всего прошлого, и обещаю при входе войск Ее Императорского Величества никоих злоупотреблений не допустить».

Условия соглашения Суворов выполнил, чем очень удивил горожан, с трепетом ожидавших кары за свои кровавые грехи (весной 1794 г. в момент празднования православной Пасхи варшавяне напали на русских солдат, многие из которых, будучи безоружными, были убиты прямо в церквях). Русский фельдмаршал заслужил тем самым большое признание мещан, от имени которых варшавский магистрат Варшавы поднес ему золотую табакерку, украшенную бриллиантами, с надписью «Warszawa zbawcy swemu» (Варшава своему спасителю). Иногда упоминается в качестве подарка еще и богато украшенная сабля, поднесенная от благодарных обывателей. В письме Румянцеву Суворов отмечал: «Все предано забвению. В беседах обращаемся как друзья и братья. Немцев не любят. Нас обожают».

Обожание длилось недолго. Уже в начале XIX в. французская и польская пропаганда приписала Суворову все мыслимые и немыслимые грехи: дескать, его чудо-богатыри перебили все мирное население пражского предместья, включая грудных детей. Монахинь перед смертью, естественно, изнасиловали в самых извращенных формах. Все дома и церкви были, дескать, русскими разграблены, а потом Прага дотла сожжена. Это же Суворов пообещал сотворить и с Варшавой, если она не сдастся. Мол, лишь поэтому, спасая мирное население от геноцида, мятежники капитулировали.

Казалось бы, после провала русской кампании Наполеона надобность в антисуворовской пропаганде должна была отпасть, но миф о пражском геноциде оказался поразительно живуч, и с течением времени в польском национальном сознании из разряда перлов наполеоновской пропаганды перешел в категорию «общеизвестных фактов». Нечто подобное сегодня происходит на Украине с так называемой батуринской резней. После генералиссимуса Сталина, пожалуй, теперь самый ненавистный в Польше русский — это генералиссимус Суворов.

Понятно, что битым полякам не за что любить Суворова, который накрутил шляхте хвоста в 1794 г., а еще раньше в 1769–1772 гг. громил барских конфедератов, но совершеннейшей загадкой для меня стало то, почему Суворова ненавидят белорусы. Не все, конечно, и даже не большинство, а некоторые. Эти некоторые называются интеллигенты — в чем, видимо, и кроется разгадка феномена. Попалось мне как-то на глаза интервью с композитором Кимом Цесаковым. Вроде бы рассказывает о музыке, и вдруг ни с того ни с сего бац: «Мой языковой фактор очень связан с переосмыслением белорусского фольклора. Но не просто белорусского фольклора. Я очень люблю песни-плачи женские. Вот, кстати, женские песни-плачи из всех славянских народов есть только у белорусов. Наверное, это было связано все-таки с женской долей. Потому что Беларусь вечно была под гнетом поляков, потом россиян. Ну шутка ли: когда Калиновского восстание Суворов задавил, то от Минска до Петербурга 136 тысяч столбов было вкопано, и на каждом столбе висело по человеку. Об этом россияне боятся говорить, а это ж факт»[24].

По-моему, фактом можно считать только то, что Цесаков — дебил. Этот представитель «умственного труда» понятия не имеет о том, как трудно срубить дерево, обтесать, приволочь его к дороге, вкопать, выковать и приделать крюк, а потом еще подвесить на него человека. Человек, естественно, упирается, поскольку висеть ему не хочется. Поэтому выход один — превратить его в труп, а уж после подвешивать. Не ясно, правда, как доставлять десятки тысяч тел к Петербургу — далековато, трупы подпортятся в дороге и вид примут очень неаппетитный. И вообще непонятно, зачем их волочь в такую даль. Одно бы дело для устрашения местного населения вздернуть десяток бунтовщиков, но на кой черт их под Петербургом-то развешивать? Представляю: едет император всероссийский с иностранными послами на увеселительное мероприятие в Царское Село, и вдруг шибает в нос тлетворный трупный запах. Послы наодеколоненными платочками себе носопырки судорожно зажимают и глаза вопросительно на государя таращат. А тот, как ни в чем не бывало: мол, не удивляйтесь, это суворовским чудо-богатырям делать нечего, и чтоб не бездельничали, велено им украшать дорогу трупами.

Согласитесь, картина совершенно неправдоподобная. Еще более ей добавляет неправдоподобия то, что к моменту восстания 1863–1864 гг., одним из заводил которого был Кастусь Калиновский, Суворов 63 года как лежал в могиле. Теоретически, конечно, восстание Калиновского мог «задавить» внук генералиссимуса генерал от инфантерии Суворов Александр Аркадьевич, бывший одно время лифляндским, эстляндским и курляндским генерал-губернатором. Однако к моменту восстания он пребывал в должности столичного генерал-губернатора (с 1861 до 1866 г.), да и вообще к полякам он как раз относился сочувственно.

Под стать композитору Цесакову его соплеменник Игорь Литвин, который считает себя историком. Этот тип тоже слегка зациклен на мертвечине и этнических чистках. Вот какие ошеломительные подробности он выдает о покорении Суворовым Варшавы в своей книжонке «Затерянный мир, или малоизвестные страницы белорусской истории»: «В 1794 году армия Суворова свирепствовала в Беларуси и Польше. Суворовские выродки расстреливали мирных жителей Кобрина и Малориты. На подступах к Варшаве они уничтожали все живое на своем пути. В варшавском пригороде — Пражском предместье было расстреляно все население. В самой Варшаве русские солдаты на копьях и штыках по улицам носили младенцев. Возможно, поляки это будут помнить всегда».

Впрочем, книжка Литвина относительно безвредна, ибо он нагородил такой бредятины, что это полностью исключает возможность серьезного к ней отношения. То ли у него голова была в отключке, пока он высасывал из пальца «малоизвестные страницы истории», то ли врач ему по ошибке прописал сильнодействующий препарат с галлюциногенным побочным эффектом. Вот, например, как Литвин описывает один эпизод героической борьбы белорусов против «русского ига»: «В православном Могилеве, в ночь с 1-го на 2-е февраля 1661 года во время восстания горожан было уничтожено семь тысяч стрельцов. Спасся только один, находившийся за городом в самовольной отлучке. Горожане заблаговременно вывинтили из русских ружей кремни и потери среди повстанцев были небольшими».

Можно подумать, стрельцы (солдаты регулярной армии, а не какие-нибудь ополченцы!) оставляли свои ружья где попало без присмотра, чтобы у праздношатающихся мимопрохо-димцев была возможность незаметно вынуть из них кремни. Если так, то почему горожане, коль имели беспрепятственный доступ к стрелецким ружьям, попросту не сперли их? Трудно представить себе подобную ситуацию, когда бы советские солдаты в Сталинграде скрытно пробрались ночью в стан врага, повынимали бы из всех немецких винтовок и пулеметов затворы, а с утра лихо пошли в атаку на фрицев, которые недоумевают: почему же они не могут сделать «пиф-паф».

Или вот еще один литвинский перл: «Российская история утверждает, что до захвата белорусских земель, тут жили плохо. Это очень напоминает советскую байку о «загнивающем Западе». Почему же тогда из России бежали на запад, на белорусские земли целыми губерниями, а не наоборот? Еще в середине XVIII века русская императрица Елизавета требовала от короля Речи Посполитой вернуть с белорусских земель миллион (!) беглых крестьян-россиян».

Отчего же могли бежать русские крестьяне? От крепостного гнета, наверное. Но пусть Литвин объяснит, зачем они «целыми губерниями» бежали в Речь Посполитую, где крепостное право было гораздо более жестоким, и где помимо социального гнета, крестьяне испытывали религиозное и национальное утеснение? Да и свободной земли на западе для целого миллиона беглецов к тому времени просто не было. Если пан Литвин не силен в географии, то надо его просветить: тенденция была совершенно обратной — бежали землепашцы преимущественно на юг, в Дикое поле и в Сибирь — туда, где не было помещиков и всем хватало земли. Причем переселялись в Сибирь даже из Белоруссии, называвшейся тогда Литвой. Об этом потомки мигрантов уже, возможно, не помнят, но фамилии Литвинов, Литвинчук, Литвиненко, Литвяков очень распространены на моей родине, в Западной Сибири. Если заглянуть в тюменскую телефонную книгу, то Литвиновых, например, будет почти столько же, сколько Ивановых.

К чему это я? Да, просто, говоря об украинцах, как искусственно выведенной национальности, невозможно не упомянуть белорусов — народность еще более молодую и еще более искусственную. Культурный слой всякого народа создает свою историческую мифологию, которую ни в коем случае нельзя отождествлять с исторической наукой. Историческая мифология позволяет, скорее, понять национальный характер. Белорусы — очень молодой этнос, созданный в советское время, в связи с чем у них большие трудности с национальной самоидентификацией, благодаря убогости доморощенной интеллигенции.

Мне еще не приходилось встречать ни одного народа, которому настолько навязчиво внушалась бы мысль о собственной ущербности. Почитаешь национально озабоченных белорусских «гисторыков» — почти у всех одна и та же песня: дескать, мы, белорусы, создали Великое княжество Литовское — сильнейшее государство Европы, которое было в три раза больше Польского королевства и многажды культурнее азиатской Московии, однако в течении более чем четырехсот лет нас из черной зависти все угнетали: то клятые поляки-католики, то тупые русские варвары, не дававшие печатать книги на «роднай мове» и препятствовавшие экономическому развитию региона. Иногда для осознания себя нацией, народу необходимо сплотиться против врага, консолидироваться с помощью ненависти, но это явно не тот случай — врага-то нет. Приходится создавать виртуального врага в виртуальном прошлом. Жалкие потуги белорусской интеллигенции способствуют, пожалуй, лишь формированию у белорусов комплекса национальной неполноценности.

Часто приходится сталкиваться с белорусами, которые признаются, что не любят говорить на своей «мове», предпочитая ей русский. Это относится к тем белорусам, которые знают ее, но много и таких, которые кроме русского, никаким языком не владеют. Иные умники и тут спешат обвинить русских, которые, мол, с целью русификации белорусов внедрили в обиход трасянку — диалект, представляющий собой смесь русского литературного языка и белорусского крестьянского диалекта. Да, действительно трасянка создает ощущение испорченного русского, чем она по большому счету и является. Но кто ее специально создавал и насаждал — это еще вопрос. Русским удалось за века создать литературный язык, без которого просто немыслимо было единое государство, распластавшееся на одной шестой части суши. Несмотря на великое множество местных говоров, литературный русский язык един и хорошо понятен всем великороссам от терских казаков до архангельских поморов

Белорусов, как и Белоруссии, просто не существовало. Выражение «Белая Русь» наряду с Синей, Красной, Черной Русью обозначало лишь географическую и историческую область. Все очень просто: В Галицкой Руси жили галичане, в Подолии подоляне, на Волыне волыняне, на Смоленищине — смоляне, в Белой Руси — белорусы (ранее их называли литвинами или литовцо-русами), но все они до недавнего времени считали себя русскими. И это относится не только к неграмотным крестьянам, которые не читали национально озабоченных «гисторыков» и не являлись членами националистических кружков. Образованный слой, даже будучи знакомым с местными народными диалектами, не чувствовал ни своей инаковости, ни второсортности по отношению к русским. Николай Лосский[25] в очерке «Украинский и белорусский сепаратизм» писан:

«Сознание того, что белорус есть русский, мне хорошо знакомо потому, что я сам белорус, родившийся в Двинском уезде Витебской губернии в местечке Креславка на берегу западной Двины. Учась в Витебской гимназии, я в возрасте двенадцати лет читал только что появившуюся книгу «Витебская старина». Из нее я узнал о нескольких веках борьбы белорусов за свою русскость и православие. С тех пор мне стало ясно, что называние себя белорусом имеет географическое значение, а этнографически для белоруса естественно сознавать себя русским, гражданином России»[26].

Эти слова тем более ценны, что писаны им в эмиграции, где исторгнутые с родины элементы находят утешение в воинствующем национализме и ненависти к своему народу. Как видим, Николай Онуфриевич не был подвержен этой заразе.

В каждой местности Северо-Западного края господствовал локальный диалект русского языка, причем вряд ли какому-то из них можно отдать предпочтение, как основному. Говор полещуков[27], например, очень близок к малороссийскому диалекту, на северо-западе много полонизмов. Но распространенные на западе Руси диалекты использовались только в устной речи. На мове можно общаться на бытовые темы да песни петь. А писать на ней нужды не было никакой, ибо в делопроизводстве использовался литературный русский язык. На русском языке велось обучение в гимназиях и университетах. Не потому, что правительство не любило белорусов и белорусский язык, а потому что никакого белорусского языка не существовало.

Попробуйте объяснить на белорусской мове устройство трехмачтового парусника. Еще сложнее вам будет рассказать о принципе действия парового двигателя или геологическом строении Земли. Вряд ли у вас вообще хоть что-нибудь получится, поскольку в наречии землепашцев Белой Руси отсутствуют потребные слова. Их, конечно, можно создать искусственно, но зачем? Ведь их никто не поймет! А самое главное, крестьянину научная терминология в области механики или геологии просто без надобности.

В 1918 г. Брониславом Тарашкевичем была создана первая грамматика белорусского языка, причем на латинице. Как истинный белорусский националист, Тарашкевич вначале был полонофилом. Позднее он, правда, разработал и правила кириллического письма — так называемую тарашкевицу, часто используемую и поныне. От поляков он за свое белорусофильство изрядно претерпел, пару раз оценив комфорт ляшских тюрем. В 1933 г. в рамках программы обмена политзаключенными вступивший в компартию Западной Белоруссии Тарашкевич оказался в СССР, где его через четыре года арестовали как врага народа и расстреляли. Тарашкевицу пользовали в Западной (польской) Белоруссии и в эмиграции. В 1933 г. В БССР была предпринята попытка реформы грамматики, в результате чего появилась так называемая наркомовка, в видоизмененном виде дожившая до сего времени. Отличительной особенностью ее была близость к русскому правописанию, что в первую очередь касалось применения мягкого знака. Не буду судить об актуальности реформы, но осуществляли ее белорусские интеллигенты. Им виднее было. Раз правительство зачем-то нарисовало на карте Белорусскую ССР, значит, нужно было создавать и белорусов. В 1958 г. произошла еще одна реформа языка, в результате которого белорусский был «зачищен» от многих русизмов. Ныне самостийные братья-белорусы опять затевают реформу, поскольку жить в условиях, когда в обиходе находится две системы правописания довольно затруднительно.

Так или иначе, но литературный белорусский язык сформировался уже в советское время. Его основоположниками считаются Янка Купала[28] и Якуб Колас[29]. Вышла та самая трасянка. А что еще могло получиться, когда язык создается искусственно и искусственно насаждается? Получается искусственно созданный народ, не имеющий никакого прошлого. Приходится ему искусственно создавать «древнюю историю». То, что белорусов, как этнос, отдельный от русского народа, создавали уже после революции, хорошо видно на примере административного устройства, а точнее переустройства БССР и РСФСР. Белоруссия уж очень куце выглядела на карте, граница СССР проходила чуть западнее Минска. Поэтому чтоб ее было хотя бы видно на карте, к ней спешно прилепили Витебскую, Могилевскую и Гомельские области, ранее входившие в РСФСР. Кстати, в 30-е годы обсуждался вопрос о включении Смоленской области в состав Белоруссии, так как местные крестьяне говорят на наречии, отнесенном к белорусским говорам. Более того, Смоленск первоначально рассматривался в качестве столицы советской Белоруссии.

Соответственно, когда выдавали людям, оказавшимся по ту сторону административной (ныне государственной) границы, паспорта, то национальность записывали всем под одну гребенку — «белорус». А в школе детей новоиспеченных белорусов стали учить трасянке, которую в те годы как раз спешно сочиняли. Результат налицо — на мове «белорусы» говорить стесняются. Это действительно неудобно, хотя понять и не очень сложно.

Представляю, какое возмущение вызовут мои последние слова у современных белорусов-интеллигентов самостийной ориентации. Наверное, самое умеренное обвинение в мой адрес будет квалифицировано как неуважение к самобытной культуре древнего белорусского народа. Почему-то самобытность в определенных кругах понимается как нечто святое и неприкасаемое. Посягать на самобытность — ни-и-з-з-зя! Самобытность, то есть инаковость, отличность от других, следует, по мнению ревнителей национальной чистоты, раздувать как мыльный пузырь и всячески ее выпячивать. Только, если переусердствовать, это неминуемо приведет к тому, что искусственно раздутые отличия перевесят естественную близость, и единая этническая общность развалится.

Что, например, будет, если я начну выпячивать свою сибирскую самобытность? Буду говорить, или того пуще, — писать на местном диалекте: не «валенки», а «пимы», не «что», а «ишто», не «зачем», а «пошто». Стану не «есть», а «исти», буду, играя в футбол, не пинать мяч, а именно «галять». Вместо «здравствуйте» почну молвить по-нашенски «со прибытьтием». Да, главное не забывать почаще менять окончания слов. Например, все что кончается на -ешся теперь будет иметь окончание -исся: «Ежли яблок кислячих наисся, так с них токма в кусты набегаисся. Не к душеньке пища энта нонеча пойдет. Подожжи, покедова плоды нальются». Окончание -ище теперь стоит произносить на другой манер: пылишша, грязишша, животишша. Добавим немного заимствований из татарского: болда — топор, кармак — крючок, лес — урман. Присовокупим к этому чисто местные словечки, коих сыщется великое множество. Вот вам навскидку только те, что касаются гидрологии: чугас — крутая возвышенность в пойме реки, не затапливаемая в половодье; туман — проточное озеро, сор — широкое, но мелкое озеро, образуемое при разливе реки; перейма — узкое пространство между двумя озерами или болотами (последнее называется еще иногда и островом); тахтым — речной залив; перебор — быстрый перекат; прорва — узкое и глубокое пойменное озеро; рям — болото. Озеро зачастую именуется по-татарски кулем, причем «куль» чуть не в половине случаев сочленен с именем собственным — Вайволыкуль, Тартыкуль, Чапкуль, и т. д.

Слава Богу, что никому не пришло в голову объявить сибиряков отдельным народом. Сибирский язык создать — дело нехитрое, как вы уже поняли. На современное русское наречие он весьма похож, а потому можно вывести из этого концепцию четырех братских народов — русского, украинского, белорусского и сибирского. Насчет самобытной культуры и вклада ее в мировую тоже не извольте беспокоиться. Например, архитектура сибирских церквей XVII в поразительно похожа по стилю на малороссийскую храмовую архитектуру XVIII в. Выводы: сибирские зодчие славились далеко за пределами Сибири. В киевской Софии мы видим ту же конструкцию куполов, что венчают тюменский Троицкий собор в одноименном монастыре, но последний возведен раньше. Тобольская иконописная школа вообще аналогов не имеет, то бишь она непревзойденна. Учеными мужами Сибирь не обижена — один Семен Ремезов чего стоит. Он, конечно и не подозревал, что является основоположником сибирской архитектурной школы и сибирской картографической науки, но возразить из могилы уже не сможет. Или наш брат-тоболяк Менделеев — изобретатель водки и таблицы своего имени. Недаром сибиряки говорят: «В наших недрах спрятана вся таблица Менделеева». Заодно можно будет подать в суд на РФ за незаконное использование бренда «Русская водка». Какая же это русская водка, если ее изобрел сибиряк?

Насчет древней мифологии тоже все в порядке. Слыхали о могучих богатырях Эмдера (покруче Ильи Муромца будут!), о древней Югре, легендарной Мангазее, славном атамане Ермаке? Теперь это не имеет к русской культуре никакого отношения, поскольку является достоянием самостийного сибирского народа. Да и вообще, сибиряки древнее русских — произошли от гиперборейцев, а много веков спустя расселились далеко на запад, где положили начало племенам русов и укров. В самой библии упоминается народ Фувала. Фувал — это не что иное, как Тубал, то есть река Тобол, на которой стоит древняя столица Сибири — Тобольск. Стало быть, сибиряки — библейский народ. Кстати, город Симбирск имеет свое название, благодаря основавшим его переселенцам из Сибири, колонизирующим дикое и безлюдное Поволжье. Ну, и так далее и в том же духе…

Осталось определиться с политическим статусом Сибири. Все в наличии: и Сибирское ханство имело место быть, и казачья республика под началом атамана Ермака, и даже, как писали на западноевропейских картах вплоть до конца XVIII в., Grand Tartar, что в дословном переводе обозначает Великая Преисподняя. Боялись европейцы Сибири, а раз боялись — значит, уважали. И все было прекрасно до тех пор, пока алчные москали не захватили Сибирь, позарившись на несметные богатства этой земли: меха, рыбу, злато и серебро, медь, плодородные пашни и сочные луга. Но хоть и захватили русские варвары древний Фувал, поработить гордых потомков гиперборейцев так и не смогли, а потому крепостного права за Уралом никогда не бывало. Сибирь была автономным краем, о чем свидетельствует собственная сибирская монета, ходившая в ее пределах. В Российской империи такую привилегию имели еще поляки, финны, грузины.

И вообще, никакого монголо-татарского завоевания Руси не было! Это просто славные сибиряки дали отпор русской агрессии. А возглавлял сибирское войско легендарный tartarcкий хан Чингиз — правитель Сибирского ханства. Само имя вождя указует на то, что родом он из стольного города Чимги-Туры, который московские оккупанты, захватив, переименуют после в Тюмень. Адмирал Колчак — это то же самое, что Петлюра на Украине — пламенный борец за сибирскую самостийность. Атаман Семенов — аналог батьки Махно. Крестьянское восстание 1921 г. — не антисоветский мятеж, а война за независимость Сибирской Народной Республики против трехсотлетнего русского ига.

Что, скажете это — бред? Ничуть не в большей степени, чем бред о происхождении отдельных украинского и белорусского народов. Любой местечковый диалект можно искусственно раздуть до потери всякого здравого смысла: чем самарцы, туляки, псковичи или астраханцы хуже черкасов? Вот и будет каждая губерния развивать «самобытную» культуру, оплевывая общую русскую, и пестовать местный патриотизм, норовя при любом удобном случае отложиться от Московии, провозгласив Самарскую республику, Донскую конфедерацию, Олонецкий бантустан или Рязанский каганат. Кстати, нам, гордым сибирякам, есть от этого прямой резон — перекроем нефтяную и газовую задвижку и покажем Москве кукиш. Не быть больше Сибири москальской колонией! Да здравствует свобода! Возродим наш великий и могучий сибирский язык! Вернемся к истокам нашей древней культуры (шаманы, бубны, пляски вокруг костра в волчьих шкурах, культ солнца и все такое прочее)!

Не стоит ухмыляться, дорогой читатель. Идея создания суверенной Азиатской России не только на полном серьезе обсуждается в прессе, включая даже такие проправительственные издания, как «Аргументы и Факты», но имеет массу сторонников по эту сторону Уральского хребта. Основной аргумент в пользу «незалэжности» очень прост и убедителен: за Уралом проживает менее 30 % населения РФ, но 75 % национального дохода страны дают югорская нефть, ямальский газ, красноярский алюминий, норильский никель, якутские алмазы и т. д. Так на кой хрен кормить алчных москлей-иждивенцев? Стоит только воткнуть пограничные столбы на Урале, как в течение двух десятков лет возникнет и сибирский народ, и сибирский язык, и сибирская историография, а государственной идеологией будет самая оголтелая русофобия под лозунгом «Не позволим грабить родную Сибирь москальским хищникам!» Чтоб защититься от происков русского империализма, Сибирское ханство вступит в НАТО, ВТО, поклянется жестоко защищать права человека на своей территории и безжалостно бороться за демократию во всем мире. Мировое сообщество будет просто в восторге от такой сознательности туземцев и окажет самую деятельную помощь национальному возрождению гордого сибирского народа, который будет дружить против русских с другими сознательными демократическими нациями — украинцами, белорусами, латышами и поляками.

Но, как ни странно, тотальное насаждение самобытности не обогащает культуру народа, а исключительно обедняет ее. Для самобытно-самостийного сибиряка и Пушкин, и Гоголь, и Пастернак — иностранные писатели, чей язык враждебен великой и могучей древней сибирской мове. Хуже всего то, что даже великий сибирский писатель Петр Ершов был вынужден переложить сибирский эпос «Конек-горбунок» на москальский язык, потому что царский оккупационный режим запрещал печатать книги на родном для сибиряков языке. Впрочем, из ненависти к сибирякам цензура не дозволила публиковать «Горбунка» даже по-русски. Придется переводить поэму на первородный сибирский язык. Придется сибирякам отказаться от чуждой им книжной, музыкальной, театральной русской культуры. Возникает проблема с великими полководцами — кроме хана Чингиза и Ермака вроде бы и вспомнить некого. Суворов, Скобелев и Рокоссовский теперь русские каратели и их следует люто ненавидеть. Так что волей-неволей придется лепить героя из истеричного кокаиниста Колчака, который героически пустил пузыри в проруби на Ангаре-реке во имя сибирской независимости.

Примерно в таком духе и действуют сегодняшние националистически настроенные украинские и белорусские интеллигенты — они из кожи вон лезут, дабы искусственно удревнить свою культуру, но при этом выкинуть из нее все русское. До того доходит дело, что в радетели о возрождении национальной культуры они пытаются записать фон Кубе, возглавлявшего во время войны немецкую оккупационную администрацию в Белоруссии. Раз большевики церкви закрывали, а он открывал, причем католические, то стало быть он радел о белорусской культуре.

Что получается? А получается в итоге полная пустота. Тогда националисты меняют тактику, и нахально приватизируют часть общерусской культуры. Совершенно удивительным образом они записали в основоположники литературного белорусского языка Франциска Скорину[30], который был известным медиком, типографом, и переводчиком Библии, как он сам утверждал, на русский язык. Язык переводов Скорины, однако, не имеет к синтезированной столетиями спустя мове никакого отношения. С тем же успехом его могут объявить своей собственностью и киевские сепаратисты, и «кляти москали» и даже литовцы, поскольку в 1520 г. Скорина переехал из Праги в Вильну и основал там «друкарню» — типографию.

Кстати, почему русским первопечатником объявлен и в том качестве канонизирован Иван Федоров? Скорина печатал книги китайскими иероглифами, что ли? По происхождению Федоров[31] был литвин, а основную часть жизни провел отнюдь не в Москве, где его книгопечатное предприятие почему-то не задалось, а в литовском Заблудове (ныне в Польше), в Остроге (родовое владение князей Острожских) на Волыни и Львове, бывшем тогда в пределах Польского королевства. В Москве Федоров провел всего два года и издал две книги — «Апостол» (1654) и «Часовник» (1655). В 1578 г. в Остроге Федоров издает свою знаменитую «Острожскую азбуку», в 1581 г. первую русскую полную печатную «Острожскую библию». Может быть, эта азбука «украинская»? Но грамоту по ней учили много лет спустя не только в Западной Руси, но и в далекой Сибири, где до наших дней сохранилось некоторое количество экземпляров этого учебника.

Совершенно непонятно и то, почему в праве быть русским первопечатником отказано Петру Тимофеевичу Мстиславцу[32], который работал в Москве совместно с Федоровым, а после перебрался с ним в Заблудов? В московской типографии Мстиславец в 1557 г. издал еще одну книгу — «Псалтырь», после чего перебрался в Великое княжество Литовское к Федорову, а в 1659 г. основывает свою типографию в Вильне. Но если уж строго следовать исторической справедливости, то русским первопечатником следует признать немца Швайпольта Фиоля, который еще в 1491 г. издал в Кракове «Октоих» и «Часослов». Это самые ранние из известных ныне книг, отпечатанных кириллицей.

Так как делить будем Скорину с Мстиславцем и Федоровым, братья славяне (Фиоля, так уж и быть, отдадим баварцам)? Кстати, пусть никого не смущает нерусское имя Скорины — крещен он был под именем Георгий, а прозвище Франциск получил, вероятно, во время учебы в краковском университете, где кстати, учился позже и Федоров. Думается, глупо навешивать на Скорину и Мстиславца ярлык «белорус», на Федорова вешать бирку «украинец» или ставить клеймо «великоросс». Уж коли сами себя они считали русскими, то пусть таковым и остаются для потомков. Тот язык, коим печатаны их книги, является русским книжным языком того времени, не знавшим что такое суржик, трасянка, кулишовка или тарашкевица.

Последнее обстоятельство очень не нравится и белорусским, и украинским самостийникам. После обвинений в насильственной русификации древней белорусской мовы они начинают призывать… к ее полонизации. Цитирую книжку уже упомянутого выше Литвина: «Многие слова, фразы режут слух, поэтому на «трасянке» трудно думать. Ее развитие скорее напоминает мутацию: «Калгас Акцябр», «веска Кiрпiчоушчына», «урэмя работы 8 — 17», «не курыць» — этих пародий не заслуживает ни белорусский, ни русский языки.

Главная проблема современного белорусского языка заключается даже не в замене многих слов на искаженные русские, а в разрушении его внутренней структуры. Ведь язык — это не только словесный набор. Язык отражает национальный способ мышления. В соответствии с внутренней логикой языка строятся предложения и фразы. Попробуйте заменить польские слова на русские в фразе «вытворня фильтров самоходовых». Получившаяся конструкция «фабрика фильтров автомобильных» не является русской. Аналогично, при механической замене русских слов не получаются польские фразы. Подмена внутренней структуры белорусского языка русской, наносит самый большой ущерб. Фразы напоминают русифицированный WINDOW'S: все внутренние процессы идут на английском, а конечные результаты воспроизводятся на русском, причем зачастую некорректно.

На Белосточчине, где язык подвергался меньшему давлению, приходится слышать ласкающие слух белорусские фразы. Даже заимствованные слова звучат мягко. Сравните «рэклама» и «рэкляма». К сожалению, белостоцкий диалект для нас, как недоученный иностранный язык: все понимаешь, но сам так говорить не можешь»

Где находится город Белосток? Вестимо где — в Польше. В Белостокском воеводстве и ныне проживают белорусы (всего в Польше их около 250 тысяч.). Западный белостоцкий диалект, как нетрудно догадаться, наиболее полонизирован. Литвин, ругающий большевиков за репрессивную реформу языка, предлагает филологов к новой реформе, суть которой он видит в собирании «всего лучшего» и, соответственно, выбрасывании всего худшего. Он, разумеется, предвидит трудности на пути внедрения новояза, но находит, как ему кажется, эффективный стимул для перехода на него — экономический: «Популяризации белорусского языка, безусловно, способствовала бы поддержка государства. Например, налоговые льготы при размещении рекламы на белорусском языке».

Видимо, автор не знаком с опытом братьев по разуму в соседней Украине. Там реклама по-русски вообще запрещена, а русские газеты и торговля русскими книгами обложена дополнительным налогом. А толку — мизер! В книжных магазинах Киева русские книги явно преобладают числом над печатанными на «ридной мове». Качество же последних мягко говоря, сомнительное. Контролировать Интернет самостийники пока не научились (хотя указы на сей счет у них имеются). Поэтому корпоративные сайты украинских компаний в основном на русском языке. А уж рвение, с которым украинские сепаратисты-«мовознавцы» борются за чистоту языка, порой напоминает анекдот. Например, выхлопную трубу официально предписано именовать «выпердовой» (по польски это звучит как «рура выпердова»), а презерватив — «гумовым напысником». Но не стоит сурово судить дегенератов, которые пытаются заменить суржик языком-мутантом, ведь у них теперь нет головного мозга. Его заменил «головомозок».

Кстати, сам Литвин свой русофобский «Затерянный мир» написал почему-то по-русски. Знамо дело, виноваты в том русские империалисты, которые задушили национальную самобытность белорусов. Теперь даже белорусский националист Литвин не может пользоваться белостоцкой мовой. Правда, никаких фактов насильственной русификации, о которой так стенает автор, в книге не приводится, хотя неуклюжие попытки предъявить доказательства он и предпринимает: «После подавления восстания Косцюшко, чтобы ликвидировать на белорусских землях экономическую и идеологическую основу возрождения независимого государства (какого государства — польского? — А. К.) в будущем, царские чиновники всерьез занялись русификацией. В 1795 году были приняты положения, увеличивающие налоги с белорусов по сравнению с россиянами в пять раз. Белорусские земли стали неуклонно превращаться в отсталую окраину царской России».

Ну-ну, под ляхами белорусы, надо полагать экономически процветали и имели независимость. Но я так и не понял, почему выдуманное Литвиным увеличение налогов вело к тому, что белорусы позабыли свою мову?

Примечания:

Иванов В. Славянские диалекты в соотношении с другими языками Великого княжества Литовского» // http://kogni.narod.ru/gediminas.htm

Суржик следует считать диалектом русского языка, поскольку лексика в нем употребляется русская и лишь произношение и грамматику можно условно считать украинскими. Основу же языка составляет именно лексика, в то время как произношение и правописание являются характеристиками второстепенными.

http://classmusic/iatp.by/ru/Tesakov_int.html

Лосский Николай Онуфриевич (1870–1965) — русский философ, один из крупнейших представителей интуитивизма и персонализма в России. В 1922 выслан за границу, до 1945 жил в Праге, в 1947–1950 в Нью-Йорке. Основные труды по психологии, логике, проблемам интуиции, свободы воли и другие.

http://belaya-russia.narod.ru/civis/separatizm.htm

Этнографическая группа белорусов, основу которых составляют жители Полесья. Наиболее своеобразны среди них пинчуки — население Пинского Полесья

Настоящие имя и фамилия Иван Доминикович Луцевич (1882–1942), белорусский поэт, народный поэт Белоруссии (1925).

Настоящие имя и фамилия Константин Михайлович Мицкевич (1882–1956), белорусский писатель, народный поэт БССР (1926), академик (1928), вице-президент (с 1929) Академии наук БССР.

Франциск Скорина (около 1486 — не позднее 1551) — русский ученый первой половины XVI в., русский первопечатник и просветитель. Уроженец Полоцка. Известен главным образом изданием прекрасно иллюстрированных Библий на кириллице и созданием типографии в Вильно.

Иногда пишут, что его настоящая фамилия была Федорович, иногда величают его Иван Федорович Московитин. Можно допустить и то, что Московитин было прозвищем, полученным им по приезду из Москвы на Волынь, а Федорович — всего лишь отчество. Учитывая, что известный типограф был церковником и даже занимал одно время должность диакона в кремлевском храме Николы Гостунского, то и имя его Иван могло быть не крестильным, а церковным.

Фамилия или прозвище явно указывают на его литовские корни, связывая его с городом Мстиславлем

Оглавление