ШТУРМ СЕДЬМОГО КОНТИНЕНТА

Жюль Верн в своем увлекательном романе «20 000 миль под водой» на много десятилетий опередил своих современников. Миллионам людей всего мира гениальный фантаст открыл океан с его неисчислимыми богатствами. Под его пером возникла живая картина «седьмого континента», который способен дать людям все необходимое для жизни. Глубины океана и в самом деле прячут бесценные сокровища, и Жюль Верн не сомневался, что придёт день, когда человек сумеет овладеть ими. В этом предвидении утопист Жюль Верн показал себя реалистом.

Уже много сотен лет тому назад родилось стремление человека постигнуть тайны морских недр. Еще в IV веке до н. э. Аристотель сконструировал водолазное снаряжение, а его ученик Александр Македонский производил опыты погружения в Средиземное море. Однако все эти попытки были всего лишь случайными экскурсами любителей в интересующую их область, которые никакого научного значения не имели. Но даже после того, как человек вышел в океан и начал изучать его верхние слои, подводная стихия продолжала оставаться для него неведомой и таинственной. Еще в прошлом столетии люди, точно так же как и в глубокой древности, полагали, что море – это огромная чаша с илистым дном, в которой на глубине тысячи метров исчезает всякая жизнь.

Исследование морских глубин было раньше одной из самых отсталых отраслей естествознания. Но в наши дни океанология ставит и решает самые захватывающие, самые животрепещущие проблемы. Бурный подъем промышленности, расцвет науки, рождение новых областей знания – все это вызывает к жизни множество вопросов, которые ждут своего разрешения от океанографов. И наука об океане, возникшая на исходе прошлого столетия, начала развиваться стремительными темпами.

Путешествие “Челленджера”

На фронтоне здания старейшего в мире Океанографического института в Монако золотыми буквами записаны названия кораблей, совершивших выдающийся подвиг ради служения науке. Рядом с именем русского корвета «Витязь» стоит имя «Челленджера», британского военного корабля водоизмещением 2306 тонн.

«Челленджер» начал свой рейс 7 декабря 1872 года. На его борту находились исследователи во главе с 42-летним профессором Эдинбургского университета, естествоиспытателем Чарлзом Уайвиллом Томсоном.

Корабль пробыл в плавании три с половиной года и прошел 68 890 морских миль. В течение всего этого времени участники экспедиции производили измерения глубин, брали пробы грунта и тщательно записывали результаты наблюдений. Исследователи, в распоряжении которых были самые лучшие инструменты того времени, собрали столь богатый материал, что на его обработку и подготовку к опубликованию потребовался двадцать один год. Пятьдесят объемистых томов заполнили ведущие ученые всех стран научными выводами из материалов этой экспедиции, которая признана классической. Работа «Челленджера» послужила основой для очень многих достижений современной океанографии.

Исследование морских течений

С окончанием второй мировой войны для океанографов наступил золотой век. Развитие военной техники привело к созданию высокочувствительных приборов, таких, как ультразвуковой глубомер – эхолот. Эти инструменты позволили исследователям морей достичь в своей работе невиданной доселе точности. Ученые все больше убеждались в том, что океан – это не однородная масса воды, а некий комплекс из самостоятельных, четко разграниченных водных слоев, каждый из которых отличается специфическим характером своей биологической и физической структуры. Иногда мощные течения, тесно соприкасающиеся друг с другом, движутся в противоположных направлениях.

Американский исследовательский корабль «Атлантис» совершил плавание по Северной Атлантике. Всего 43 метра длины было в стальном корпусе судна, в бурном океане оно было беззащитно, словно ореховая скорлупка. У него был маломощный двигатель, и плыть приходилось большей частью под парусами. Но профессор Колумбус Айзелин и его группа охотно мирились с этим: их окрыляла цель экспедиции – заново произвести исследования мощного океанического течения – Гольфстрим.

Пользуясь системой дальней гиперболической радионавигации – так называемой системой «Лоран», – ученые установили, что Гольфстрим движется неравномерным широким потоком, но часто отклоняется на сотни километров в сторону, в отдельных местах разветвляется на рукава, а кое-где даже течет в обратном направлении. И лишь как сумма всех этих движений воды рождается теплое течение, омывающее берега Европы.

В 1951 году другие американские исследователи, желая испытать японский метод лова глубоководной рыбы – тунца, выбросили в воду тунцовые снасти западнее Галапагосских островов. Удивленно смотрели они на поплавки, скользившие в сторону востока, в то время как Южное экваториальное течение несло их корабль на запад. Океанограф Кромвелл сумел найти подтверждение своей догадки о наличии здесь Экваториального противотечения.

И наконец, советским ученым удалось доказать, что подобные течения существуют и на самых больших глубинах. Четыре раза выходил в район Тихого океана советский исследовательский корабль «Витязь», оказавшийся достойным своего славного имени. Он получил это имя в честь русского корвета, которым в восьмидесятые годы прошлого столетия командовал вице-адмирал Степан Макаровоснов – оположник русской океанографии, один из создателей современных методов изучения океана.

Советские исследователи Тихого океана обнаружили поразительные явления. Они открыли, что на глубине многих километров имеются течения, движущиеся со скоростью 3,5 – 4 километра в час. Сконструированная в Советском Союзе аппаратура для подводных съемок доставила на поверхность фотографии морского дна, сделанные на глубине 10 000 метров. На снимках были видны волноприбойные знаки – точно такие же, какие можно наблюдать в мелкой воде прибрежных зон.

Подводные лавины

Глубинные течения, вгрызающиеся в морское дно, кажутся, однако, медлительными, как улитки, в сравнении с теми потоками, которые низвергаются с подводных круч на глубину многих тысяч метров, достигая порой скорости ста километров в час. В Пуэрто-риканской впадине, как, впрочем, и во многих других глубоководных каньонах, ученые обнаружили на глубине около 8400 метров известковый песок и останки микроорганизмов, которые могли жить только в мелких, освещаемых солнцем прибрежных водах. Советские и американские исследователи с помощью глубинных неводов и так называемых ударных трубок подняли из глубоководных областей океана осадочные породы, которые в виде илистых лавин были с головокружительной скоростью увлечены туда течениями из зон мелководья.

Исследование подводных течений приобрело в наши дни большое практическое значение. Англичане сбрасывают в море радиоактивные отходы из своих ядерных реакторов; другие капиталистические страны также намереваются спускать в глубоководные впадины океанов «атомные отходы» своей промышленности. В результате крупнейшей в истории подводного флота катастрофы, происшедшей с «Трешером» в апреле 1963 года, в океане появилась радиоактивная масса, выделившаяся из расплющенного корпуса судна.

Радиоактивность в море! Глубоководные течения увлекают за собой радиоактивные вещества. Возникает опасность радиоактивного заражения больших пространств океана. Как это предотвратить? Океанографам предстоит найти ответ и на этот вопрос.

Там, где бушует стихия

В Ламонтской геологической обсерватории Колумбийского университета молодой геолог Мэри Тарп работала над составлением карты рельефа дна Атлантического океана. Она вычертила изученный еще восемьдесят лет тому назад Срединно-Атлантический хребет – этот удивительный глубоководный горный массив, который проходит почти через весь океан, деля его на две половины. Внезапно ее внимание привлекло нечто неожиданное: на своем чертеже она увидела проходящую через весь горный хребет продольную трещину, которой здесь не должно было быть. Никто – ни океанологи, ни гидрогеологи – не знал о существовании этой расселины в подводной горной цепи.

Карту Мэри Тарп подвергли проверке. Были сделаны чертежи по записи осциллографа, полученной в результате нескольких тысяч эхолотных промеров. Ученые с удивлением констатировали, что чертежный карандаш Мэри Тарп, в точности следуя этим кривым, вычертил то, чего раньше никто не замечал: пропасть около 2 километров глубиной и 15 – 20 километров шириной. Более чем на 500 километров в длину тянется она через высочайшие горы Срединно-Атлантического хребта. Большой Каньон на реке Колорадо глубиной всего каких-нибудь 1300 метров и длиной не более сотни километров выглядит почти карликом по сравнению с ней.

Никто не подозревал, что открытие расселины в горах на больших глубинах станет первым звеном целой цепи научных сенсаций. Прежде всего, выяснилось, что эта трещина по всей своей длине представляет огромную зону землетрясений в Атлантическом океане. Из года в год срываются с этих подводных круч илистые лавины и со скоростью ста километров в час, а иногда и больше, обрушиваются на покрытое вечным мраком океанское дно. Судно, плавающее в этих местах, качает с такой силой, точно оно наскочило на риф. С других океанов также поступали сообщения о моретрясениях, посылаемые сейсмическими станциями. Зоны всех этих подводных землетрясений находились в углублениях, длинными полосами пересекающих океаны.

В 1957 году всемирно известный ученый, директор Ламонтской обсерватории профессор Морис Юинг опубликовал труд, в котором говорилось о системе глубоководных впадин, опоясывающей весь земной шар. Юинг высказал гипотезу, согласно которой по дну Мирового океана проходит гигантская трещина глубиной приблизительно 3 километра, шириной около 30 километров и длиной более 65 000 километров. Он создал теорию, по которой эта грандиозная трещина, проникающая с океанского дна вглубь континентов, образовалась под действием огромных напряжений земной коры. Глубоководные океанские впадины – весьма неустойчивые участки земной оболочки. Там, на больших глубинах, где оболочка Земли тоньше всего, образуются трещины, мощные потоки лавы вырываются из этих трещин и затвердевают.

Эти предположения и гипотезы побудили океанологов всего мира пуститься в разведку глубоководных каньонов, которая длилась четыре года, и в которой приняло участие около семидесяти экспедиционных судов разных стран. Один только Советский Союз направил двенадцать судов, в том числе дизель-электроход «Обь», исследовавший воды Антарктики, флагман советского научно-исследовательского флота «Витязь», который вёл свои наблюдения в Тихом океане, и построенный в ГДР экспедиционный корабль «Михаил Ломоносов» с советскими и немецкими учеными на борту, а также «Севастополь» и «Полярник», плававшие в северных морях. Этими экспедициями были открыты новые глубоководные вершины и желоба.

Результаты этих поисков подтвердили догадку профессора Юинга. Дно всех морей и океанов действительно расщепляют широкие и глубокие трещины. Вокруг них лежат огромные поля черной лавы, поросшие губками. По обе стороны этой системы подводных желобов вздымаются горы высотой подчас больше Кавказских, которых не видел еще ни один человек. Открытие Мэри Тарп показало, что, даже сидя за чертежной доской, можно иной раз опрокинуть некоторые наши представления о структуре Земли.

Человек наверняка получит совершенно новые сведения о нашей планете, если вырвет у океана его тайны. Многие современные науки обращаются, поэтому к изучению Мирового океана, особенно геология, геофизика, палеогеография, геохимия, палеоклиматология и биология. В морских глубинах надеются они найти ключ к решению своих коренных проблем.

Глубоководный календарь Земли

Во время одного из экспедиционных плаваний «Витязя» советские ученые открыли в центральной части Тихого океана, глубина которого составляет здесь около 5400 метров, подводный вулканический остров. Эхограммы показали, что два вулкана слились на этом затонувшем острове в одну гору, подножье которой имеет примерно тридцать километров в ширину. Вершина горы находится на глубине приблизительно тысячи метров. Гигантские коралловые рифы окружают потухший вулкан.

Советские ученые ведут исследования пробившихся сквозь лаву масс первичной породы, надеясь таким путем установить возраст горы. Открытие этого затонувшего острова подтверждает гипотезу о том, что в центральной части Тихого океана никогда не было сплошного материка, и жизнь в этом районе развивалась на островах, часть которых уже исчезла.

Палеогеографы считают, что исследования отложений на морском дне раскроют нам всю историю Земли с момента образования океанов. Для этих исследований ученые пользуются аппаратами, которые с помощью поршня всасывают в трубку ненарушенную колонку грунта. Изучение содержания таких трубок дало интересные результаты. Там, где глубинные потоки не препятствуют свободному падению осаждающихся частиц, на дне океанов образуются в течение одного тысячелетия гетерогенные слои толщиной от одного до двух с половиной сантиметров.

Отложения тех времен, когда вода была теплой, содержат остатки совсем иных микроорганизмов, чем отложения холодных периодов жизни Земли. Таким образом, изучение останков теплолюбивых и холодолюбивых микроорганизмов позволит сделать важные выводы относительно температуры на Земле в прошедшие эпохи ее существования. Еще большие возможности открывает метод определения возраста глубоководных отложений по количеству содержащихся в них радиоактивных изотопов. Так, например, радиоторий 228 расщепляется через 83 000 лет, и ученые надеются, что анализ содержания этого изотопа в отложениях поможет им познать историю Земли за последние 300 000 лет. А если удастся исследовать калийные минералы морского грунта на содержание в них радиоактивного калия, то мы сумеем проникнуть до самых истоков существования Земли и Мирового океана. Ибо период радиоактивного распада калия 40 равен 1,4 миллиарда лет.

Кладовая пищи и сырья

Сегодня мы пока еще иронически улыбаемся, читая о том, что когда-нибудь меню наших столовых украсят такие блюда, как тушеный электрический скат, фрикасе из морских водорослей в соусе по-голландски, пуддинг из планктона и плоды фукуса в растопленном сливочном масле. Пока что это настраивает, нас на шутливый лад. На самом же деле это вовсе не фантазия и уж, конечно, не анекдот. Известные ученые многих стран утверждают, что Мировой океан – это кладовая продуктов питания людей будущего. Они видят в нем неистощимый источник дополнительных пищевых ресурсов, которые будут в дальнейшем необходимы для удовлетворения нужд быстро растущего населения Земли.

Исследования последних лет, проводившиеся в большом количестве и в широких масштабах, показали, что в наших океанах обитает значительно больше рыбы, чем мы привыкли считать. Моря кишат рыбой даже на очень больших глубинах. Участники датской экспедиции на «Галатее» обычными неводами успешно вылавливали рыбу с глубин до тысячи метров. Основываясь на результатах этих изысканий, американский океанограф

Р. Ревелл сказал: «Тихий океан плодороднее и потенциально продуктивнее, чем материки». Его правоту подтверждает также наличие в морской воде огромных количеств растворенных химических веществ и минеральных богатств, залегающих на дне Мирового океана. Морской грунт местами покрыт так называемыми конкрециями – «сращениями» железа и марганца с другими породами. В этих конкрециях содержится около 200 миллиардов тонн богатых железных и марганцевых руд. Помимо этого, в них содержатся кобальт, никель, медь и другие металлы.

Для разведывания всех этих несметных богатств разрабатывались все новые и новые методы изучения морских глубин: сейсмоакустика, гравиметрия, гидроакустика, гидрооптика, телевидение. Но в первую очередь совершенствовалась техника погружения, осуществлялась давняя мечта человека самому побывать в глубинах морей. Никакая аппаратура не может заменить непосредственных наблюдений под водой. Два американца – профессор Уильям Биб и инженер Отис Бартон – первыми погрузились на большую глубину. Они начали свои опыты в 1930 году.

Путешествие на дно океана

В то время повсюду говорили о группе итальянских водолазов, которые успешно отыскивали на морском дне ценные грузы затонувших судов. Для глубин в 150- 200 метров они пользовались скафандрами – громоздкими стальными сооружениями с автоматической подачей воздуха. Заключенные внутри этих аппаратов, соединенных с судном при помощи кабеля, водолазы были лишены возможности передвигаться. Их задача состояла лишь в том, чтобы по телефону направлять работу грейферов спасательного корабля.

Правда, в конструкции скафандра были предусмотрены шарнирные сочленения, приводимые в движение электрическим током, но все-таки свобода передвижения водолазов, а значит, и диапазон их действия, были ограничены. Максимальная глубина их погружения зависела от прочности панциря на сжатие и составляла примерно 400 метров. Успешное применение тяжелых скафандров навело американского ученого Биба на мысль о создании аппарата, который позволит достигать больших глубин.

Идею построить свой корабль по образцу подводных лодок Биб отверг. При всем совершенстве подводных лодок того времени для погружения на большие глубины они были непригодны. Подводная лодка – это наполненное воздухом пустотелое сооружение, которое, неся в себе тяжелые механизмы, батареи и экипаж, должно, тем не менее, сохранять плавучесть. Поэтому нельзя беспредельно увеличивать толщину стенок ее корпуса, а это значит, что подводная лодка не может выдерживать неограниченное давление и, следовательно, не может погружаться на неограниченную глубину.

Водолазный аппарат Биба и Бартона представлял собой стальной шар, который подвешивался на стальном тросе к специальному судну. Они назвали свой аппарат «батисферой», что означает «глубоководный шар». Позднее он был усовершенствован и получил название «бентоскоп».

15 августа 1934 года Биб и Бартон достигли на своей батисфере рекордной глубины в 923 метра, а в 1949 году Бартон погрузился даже на глубину в 1360 метров. Но при этом они подвергали себя смертельной опасности. При появлении даже самой легкой зыби плавучая база начинает колыхаться на волнах. Движение передается кабелю, а через него – погруженному в воду шару. Из-за качки судна в тросе возникают опасные продольные и поперечные изгибания; пересекаясь друг с другом, они приводят к чрезмерному напряжению троса, так что в любой момент может произойти разрыв. Эта опасность возрастает с каждым метром по мере разматывания троса.

Достигнутые глубины. 1) Биб; 2) Бартон; 3) температура в С; 4) Уо; 5) О. Пикар; 6) Уо; 7) подводные лодки; 8) максимальная глубина погружения якоря; 9) лов донных рыб; 10) максимальная глубина погружения донного трала; 11) Ж. Пикар и Д. Уолш.

Эксперимент Биба и Бартона удался. Они первыми проникли на большие глубины. Они оставались единственными в течение многих лет. Лишь с появлением батискафа, сконструированного швейцарским ученым – профессором Огюстом Пикаром, удалось с успехом продолжить опыты глубоководного погружения. Водолазная камера Пикара «Триест» – это свободно передвигающийся подводный корабль, который никакой непосредственной связи с судном-базой не имеет. Он состоит из двух частей: шарообразной кабины наблюдателей и поплавка. Устойчивым против давления воды должен быть только шар, в котором помещаются два человека и необходимая научная аппаратура. Сигарообразный поплавок, напротив, имеет сравнительно тонкие стенки. Его камеры наполняются бензином, сообщающим кораблю плавучесть во время его подъема на поверхность.

При погружении батискафа внутреннее помещение поплавка сообщается через отверстия с окружающей водой. Балласт тянет «Триест» вниз. Чем глубже уходит корабль, тем больше воды проникает внутрь поплавка и тем больше сжимается бензин. Таким образом, на любой глубине давление внутри поплавка соответствует наружному давлению воды.

Через двадцать лет после своего отважного проникновения в стратосферу – полета на аэростате на высоту более 16 000 метров – профессор Пикар устремляется в противоположном направлении и в сентябре 1953 года совершает на «Триесте» погружение в океан на глубину 3150 метров.

В 1960 году профессор Жак Пикар, сын швейцарского первооткрывателя океанских глубин, предпринял попытку достичь дна Тихого океана в районе Марианской впадины.

Море было бурным в день 23 января 1960 года. Жаку Пикару и его спутнику Дону Уолшу, лейтенанту американского военно-морского флота, немало труда стоило перебраться с эскадренного миноносца «Льюис» на батискаф «Триест». Через входную шахту они спустились в шар, иллюминаторы которого были сделаны из бронестекла и обеспечивали широкий угол обозрения. Последние приготовления к погружению «Триеста» были поручены находящимся на его борту специалисту по батискафам Буоно и ассистенту Пикара лейтенанту Шумакеру. Когда тяжелый стальной люк шара закрылся, Буоно и Шумакер затопили шахту.

В 16 часов 22 минуты по среднеевропейскому времени батискаф начал погружение. Опускаясь вглубь океана, исследователи видели вокруг себя мириады светящихся рыб. Рыбы с любопытством подплывали к молочно-белому столбу света, излучаемого прожектором, и вечный мрак морской пучины превращался в усыпанное звездами ночное небо. Рыбы отливали всеми цветами радуги. Даже на самом дне океана исследователи обнаружили жизнь.

«Мы то и дело включали прожектор», – рассказывал Пикар, – и оба, Уолш и я, могли наблюдать за движущимися предметами, которые, несомненно, представляют собой формы органической жизни; только нам не удалось установить, какие именно. Лично я твердо уверен, что там, внизу, на самой большой глубине Мирового океана, существуют живые организмы».

«При спуске, – продолжил Дон Уолш, – нас внезапно поразило странное ощущение: на какой-то миг нам почудилось, будто океан совсем не имеет дна. На такой глубине, в таинственном, неизведанном мире человек может оказаться во власти любого фантастического представления».

«Ну, конечно, мы понимали, – вмешался Пикар, – что дно не могло исчезнуть, и продолжали наш спуск, только уменьшили скорость, сбросив часть балласта. Мы заметили дно, когда до него оставалось не больше восьми метров. Мы еще раз замедлили спуск и мягко приземлились. Но, несмотря на мягкую посадку, при нашем соприкосновении с грунтом сразу же поднялось густое облако донных отложений».

Пикар и Уолш пробыли на дне океана около получаса. Они дрожали от холода. Температура воды на такой глубине равна всего лишь двум градусам Цельсия. Немного больше, чем через восемь часов, «Триест» всплыл на поверхность, побывав на глубине 11 521 метра. Когда исследователи выбрались из батискафа, по ним струилась влага. Конденсационная вода, накопившаяся внутри кабины, осела на их одежде.

Жак Пикар и Дон Уолш достигли, быть может, самой глубокой точки Мирового океана.

Программа “Преконтинент II”

Летом 1963 года вблизи Порт-Судана ныряльщики могли заметить два удивительных предмета, неподвижно застывших над коралловым рифом Шаб-Руми. Солнечные лучи, беспрепятственно проникающие сквозь прозрачные воды Красного моря, с волшебной силой воссоздают сказочно прекрасный подводный мир, отражаются, ослепительно сверкая, в этих серебристых предметах – двух домиках из стали. Один из них, по форме напоминающий звезду, висит на глубине 11 метров, на 14 метров ниже так же неподвижно застыл маленький цилиндрический домик. На первый взгляд он кажется невесомым, но, подплыв ближе, можно различить, что он держится на якорном канате. Из обоих металлических домиков непрерывно выходят пузырьки воздуха, через стеклянные иллюминаторы на подводный ландшафт падает искусственный свет.

Непосвященный ныряльщик может подумать, что это мираж, не поверить, что здесь, в мире молчания, живут люди, что они проводят в лабораториях опыты, обрабатывают научные данные, слушают радио. И, тем не менее, это реальная действительность. Группа, состоящая из семи спортсменов-подводников, под руководством Жака-Ива Кусто поселилась среди рыб и кораллов.

Для выполнения программы «Преконтинент II» они опустились в июне 1963 года с борта французского научно-исследовательского судна «Калипсо» на дно Красного моря. Незадолго до окончания этого необыкновенного эксперимента советский исследователь Соловьев – по приглашению капитана Кусто – посетил «подводных жителей» в их «домиках» над коралловыми рифами. Некоторое время спустя Соловьев рассказал об этом событии в советском издании «Неделя»:

«Направляясь к домику, я слишком резко пошел на глубину, и у меня заложило уши, продуть их я не смог и поднялся несколько выше. Только после вторичного погружения я благополучно подплыл к домику и ухватился за оттяжку, которой укреплен домик к грунту. Несколько освоившись, я увидел, что дом имеет центральное возвышение, от которого отходят четыре камеры. От одной камеры вниз опускается железный трап, по которому поднимаются в дом. На стене другой камеры я увидел иллюминатор, подплыв к которому увидел людей внутри дома, делавших нам знаки руками, чтобы мы входили.

Подводная научно-исследовательская станция Жака-Ива Кусто в Красном море.

Я представлял себе, что для того, чтобы попасть в подводный домик, необходимо войти в специальную камеру с водой, лишь после откачки, которой можно будет войти в помещение. Каково же было мое удивление, когда, сделав два шага по трапу, я свободно глотнул свежий воздух, и в следующее мгновение меня ухватили за руки и втянули в прихожую. Мне помогли снять подводную амуницию и предложили вымыться пресной водой. Мое знакомство началось с салона, где находилось восемь человек, среди которых были супруги Кусто. Показали помещения лабораторий, столовой и спальни. В салоне стоит телевизор, который имеет три экрана, причем один экран показывает подводный мир, другой – жизнь, внутри домика, который расположен на глубине 25 метров, и третий связан с судном-базой. Изображение прекрасное на всех трех экранах. Капитан Кусто мне сказал, что работы в домике на 25-метровой глубине подходят к концу, и люди из него будут выходить наверх. Он показал на двух парней, которые лежали с масками, готовясь к выходу на поверхность после месячного пребывания под водой. Причем интересно отметить, что из домика на глубине 25 метров они выходили на глубину 110 метров и возвращались обратно без всякой декомпрессии. После этого меня позвали к иллюминатору, и я увидел, что в руках аквалангиста была стеклянная банка, а вокруг него плавает масса рыб. Пловец вынимает из банки корм, а рыбы берут его прямо из рук, нисколько не боясь присутствия человека. Оказывается, они производят подкормку ежедневно в одном месте и в определенное время. Кусто сказал, что рыбы очень привыкают к подкормке и приходят на «обед» довольно точно». («Неделя», № 35, 1963. (Прим. перев.))

Батискаф "Триест", в котором Пикар и Уолш погрузились на глубину более 11000 метров.

12 июля семь мужчин в полном здравии и в прекрасном настроении снова поднялись на палубу «Калипсо». Экипаж судна приветствовал их так, как будто они вернулись с того света. Семеро аквалангистов провели целый месяц на дне Красного моря: пятеро из них в большом звездообразном металлическом доме, двое других в маленьком домике цилиндрической формы. О том, что они там делали, как жили, как чувствовали себя, можно прочесть в их дневнике, из которого взяты следующие выдержки.

Дневник, написанный под водой

«15 июня. Все мы испытываем волнующее чувство триумфа. Воздух кажется нам необычайно чистым. Несмотря на повышенное давление, дышится легко. В комнатах очень уютно. Нам могла бы позавидовать хозяйка любого дома на земле! Стены и пол обиты темной драпировкой. Полный комфорт! Единственный недостаток – жара и сырость. В электроприборах часто случается короткое замыкание. В 22.00 ложимся спать.

16 июня. После полудня в первый раз отправились на разведку. Однако мы удалились от Большого дома не дальше чем на 15 метров. Сразу же при выходе нам встретилась барракуда. Увидев нас, уплыла. После ужина включили снаружи юпитер. В салоне потушили свет. Через окно нам представилось потрясающее зрелище. Яркие лучи прожектора просвечивали некоторых рыб насквозь, так что они выглядели, как в учебниках анатомии.

17 июня. В 19.00 прекратили работу. Доктор Бур приплыл к нам ужинать. Перед сном нам предстоял короткий медицинский осмотр.

Андре Фалько читает письма и отвечает на них. Начался наш «глубинный сон». С трудом просыпаемся около 9 часов и выполняем только несложную работу. Руэ следит, чтобы все принимали кварц. После обеда Жильбер кормит рыб, совсем как в Люксембургском саду. По вечерам нам присылают почту. В полночь ложимся спать.

20 июня. У всех, кроме Клода, болят уши, по крайней мере, одно из них. Боль ощущается в области слухового прохода. Считаем, что виной этому вентиляторы, которые жужжат всю ночь над нашими головами. Доктор отнесся к этому объяснению довольно скептически.

22 июня. В маленьком домике авария: просачивается вода. Мы удручены и раздосадованы. Несколько часов спустя капитан (Кусто) сообщает нам, что повреждение ликвидировано. Эксперимент с маленьким домиком, установленным на глубине двадцати пяти метров, будет продолжаться.

24 июня. Нас навестили гости сверху, сообщили новости.

Фантастическое глубоководное судно (кадр из чехословацкого фильма).

1 июля. В доме генеральная уборка! Обычная канитель! К обеду появился капитан. И не с пустыми руками! Пьем шампанское. И хотя пробки из-за повышенного давления хлопают не так, как обычно, шампанское такое же превосходное, как и на земле.

5 июля. Позавтракав с нами, Кан и Портлатен в превосходном настроении отправляются в маленький домик.

7 июля. Наносим визит обитателям маленького домика. Дыхательная смесь, которой они дышат, делает наши голоса визгливыми и противными.

9 июля. Жизнь под водой близится к концу. Честно говоря, мы охотно остались бы здесь и дольше. Но навряд ли дальнейшее наше пребывание здесь принесло бы другие результаты. Кроме тех, которые – согласно заданной программе – были нами достигнуты.

10 июля. Сравнивая нашу жизнь с жизнью наших товарищей на «Калипсо», мы чувствуем себя неловко. Мы поправились, отдохнули, избаловались, тогда, как они были очень изнурены и с каждым днем все больше гудели.

11 июля. И все-таки нам грустно. Наступил последний день нашего фантастического приключения».

Основная задача удивительного эксперимента «Преконтинент II», предпринятого Группой подводных изысканий французских военно-морских сил, состояла в том, чтобы установить предел длительности пребывания человека под водой и предел его акклиматизации. Опыт удался. Жители подводных домиков могли без особого напряжения плавать под водой шесть часов, в то время как аквалангисты, ныряющие с поверхности, выдерживают не более двух с половиной часов, включая время погружения, подъема и декомпрессии. Следовательно, если аквалангисты выходят на глубину из таких подводных домиков, радиус действия подводных экспедиций необычайно расширяется. Создаются широкие возможности для проведения непосредственных наблюдений, а главное, для немедленной обработки научных экспонатов, собранных под водой.

Программа «Преконтинент II» открывает неслыханные перспективы для подводных исследований, и в першую очередь с помощью автономных ныряльщиков.