* *

«— Хорошо, возвратимся в первый период сталинских репрессий. Что было после того, как прямо на Пленуме записка Эйхе получила одобрительную резолюцию Политбюро?

— Разъехавшись на свои места, самые шустрые партийные секретари уже к 3 июля прислали в Политбюро аналогичные запросы о создании внесудебных «троек» [266]. Причём сразу указали в них и намеченные масштабы репрессий. В течение июля такие шифротелеграммы пришли со всех территорий Советского Союза. Не воздержался никто! Это неопровержимо доказывает, что на Пленуме произошёл сговор и важно было только создать прецедент. Вот передо мной ксерокопия нескольких шифротелеграмм из Российского государственного архива новейшей истории, которые недавно были рассекречены для чисто пропагандистских целей. Уже 10 июля 1937 года Политбюро рассмотрело и утвердило двенадцать заявок, которые пришли первыми. Московская, Куйбышевская, Сталинградская области, Дальневосточный край, Дагестан, Азербайджан, Таджикистан, Белоруссия… Я сложил цифры: только за один этот день было дано разрешение подвергнуть репрессиям сто тысяч человек. Сто тысяч! Такая страшная коса ещё никогда не гуляла по нашей России. Причем половина её первой жатвы пришлась на Московскую область, отнюдь не самую крупную в стране. В образованную здесь «тройку» вошёл, как положено, первый секретарь Московского обкома партии Н.С.Хрущёв. Рядом с его фамилией и подписью всегда присутствует фамилия и подпись Реденса — начальника управления НКВД по Московской области, родственника Н.Аллилуевой, второй жены Сталина [267]. Реденс сегодня тоже числится в списках жертв сталинского произвола. Так вот Хрущёв и Реденс представили… впрочем, лучше я процитирую их запрос в Политбюро: «к расстрелу: кулаков — 2 тысячи, уголовников — 6,5 тысячи, к высылке: кулаков — 5 869, уголовников — 26 936». И это только один взмах косы!

— Махали и дальше?

— Конечно! Ведь каждой территории отпускались одноразовые лимиты, то есть Политбюро всё-таки накладывало определённые ограничения, находя, что запросы с мест чересчур завышены. Ничего, приспособились и к этому: спустя месяц, или два, или три некоторые первые секретари запрашивали новые лимиты. И получали.

— «Лимиты на расстрел»… Господи, и как только эти чудовищные слова выдержал русский язык! Причём к расстрелу — округленные лимиты, к высылке — чуть ли не с дробями. Почему?

— Понятно, что цифры брались с потолка, а округлялись они или сознательно представлялись в виде точных подсчётов, какая разница? Вот заявка из Дагестана: к расстрелу — 600, к высылке — 2 485 человек. Но теперь давайте задумаемся, а откуда, например, в Московской области летом 1937 года, когда борьба с кулачеством давно уже канула в Лету, вдруг объявилось почти 8 тысяч кулаков? И более 33 тысяч уголовников? Что это были за уголовники и кулаки? Пока историкам не дадут возможность точно, по документам, проверить, кто были эти люди, мы так и будем только предполагать… Но уж позвольте мне своё предположение высказать, тем более что я в нём глубоко уверен. Судя по численности репрессированного народа, это прежде всего те самые крестьяне, с которых совсем недавно, всего только год с небольшим назад, Сталин и Вышинский сняли судимости по закону о «трёх колосках» и которым вернули избирательные права в надежде, что они всё-таки простят Советской власти её революционные перегибы и теперь проголосуют за её новый, конституционный и парламентский строй. Но аппарат переиграл Сталина не только на выборах 12 декабря 1937 года, но ещё и на добрых пятьдесят лет вперёд. В том году, кстати, на целый год позже, чем планировал Сталин, прекратил своё существование ЦИК, а его место занял Верховный Совет СССР. Но мне ли вам говорить, какой «советский парламент» мы получили и почему даже у Сталина к нему не легла душа?

— Догадываюсь: Эйхе прошёл в Верховный Совет?

— Все «первые» прошли. А теперь представьте себе народных избранников вроде Эйхе, которые потому и постреляли столько народу, чтобы никогда реальным выборам в стране не бывать, — и вдруг они добровольно примут закон, который их разрешает? Добавлю только: весной 38-го, пробыв всего несколько месяцев в должности наркома земледелия, Эйхе арестован, расстрелян.

Отомстил [268]

— Как же удалось остановить кровавую косу?

— Всю вторую половину 37-го года в Политбюро потоком лились шифротелеграммы с просьбами увеличить лимиты по первой категории (расстрелы) и лимиты по второй категории (высылка за пределы данной территории). Естественно, в условиях репрессий было уже не до альтернативных выборов. Только представьте себе такую ситуацию: на избирательном участке номер такой-то партийный кандидат провалился, победил выдвиженец общественной организации. Местная «тройка» немедленно пришила бы ему «дело» и подвела под расстрел или отправила в ГУЛАГ. Это грозило принять такие масштабы, что страна могла бы скатиться в новую гражданскую войну. В октябре снова собрался Пленум партии, уже третий в течение этого страшного года. Вот только что мне удалось обнаружить в архивах уникальный документ: 11 октября 1937 года в шесть часов вечера Молотов подписал окончательное отречение от сталинской идеи состязательных выборов. Взамен Пленум утвердил безальтернативный принцип «один кандидат — на одно вакантное место», что автоматически гарантировало партократии абсолютное большинство в советском парламенте. То есть за два месяца до выборов она уже победила [269].

— Вы говорили о мести Сталина этим победителям…

— Вы должны понять: в 37-м году ещё не было всесильного диктатора Сталина [270], был всесильный коллективный диктатор по имени Пленум. Главный оплот ортодоксальной партийной бюрократии, представленной не только первыми секретарями, но и наркомами СССР, крупными партийными и государственными чиновниками. На январском Пленуме 38-го года основной доклад сделал Маленков. Он говорил, что первые секретари подмахивают даже не списки осужденных «тройками», а всего лишь две строчки с указанием их численности. Открыто бросил обвинение первому секретарю Куйбышевского обкома партии П.П.Постышеву: вы пересажали весь партийный и советский аппарат области! На что Постышев отвечал в том духе, что арестовывал, арестовываю и буду арестовывать, пока не уничтожу всех врагов и шпионов! [271] Но он оказался в опасном одиночестве: через два часа после этой полемики его демонстративно вывели из кандидатов в члены Политбюро, и никто из участников Пленума на его защиту не встал.

— Даже Хрущёв, которому тоже крепко досталось в том докладе Маленкова? Эти два человека ровно через пятнадцать лет окажутся главными претендентами на место покойного вождя, вот почему так интересно понять истоки их противостояния…

— Да, Маленков сказал в своём докладе о том, что проведенная в Москве проверка исключений из партии и арестов обнаружила, что большинство осуждённых вообще ни в чём не виноваты. Однако в январе 38-го Хрущёв предпочёл отмолчаться, сделать вид, что к нему эта критика отношения не имеет [272]. Дело в том, что как раз на январском Пленуме он был освобождён от должности первого секретаря Московского обкома и горкома партии и назначен первым секретарём ЦК компартии Украины [273]. И очень скоро после того, как он приступил к своей новой должности, из Киева в Политбюро пришла шифрограмма: Хрущёв сразу запросил лимитов по первой и второй категории на 30 тысяч человек.

— И Сталин опять подписал? В том числе и своему будущему разоблачителю? Скажите, ну что могла дать эта борьба двуличных с двуличными, этот Пленум двуличия?

— Да, но именно этот Пленум впервые сказал нечто внятное о том, что происходит в стране. Он принял постановление с очень длинным названием: «Об ошибках парторганизаций при исключении коммунистов из партии, о формально-бюрократическом отношении к апелляциям исключённых из ВКП(б) и о мерах по устранению этих недостатков». Но, конечно, это постановление, говорившее о терроре в завуалированной форме, не могло его остановить. Для этого нужно было разорвать связку партократия — НКВД [274], которая приняла формы опасной консолидации на уровне местных организаций. И прежде всего из этой связки нужно было убрать Ежова [275]. Бывший партийный работник Н.И.Ежов стал наркомом внутренних дел в октябре 36-го года. Поначалу вся его деятельность на новой должности свелась к аресту примерно четырех тысяч троцкистов и зиновьевцев. Но когда ему было позволено арестовать Тухачевского, Якира, Уборевича и других видных военачальников, затем членов и кандидатов в члены ЦК, а накануне июньского Пленума — заместителей председателя Совнаркома Рудзутака и Антипова, то есть фигуры первого ряда, НКВД, как любая карательная система во всех странах и во все времена, стал входить во вкус. Теперь уже кругом мерещились затаившиеся враги. Стремительно наращивая масштабы репрессий, Ежов давал понять, насколько партии и стране нужен он, нужен его репрессивный аппарат [276]» (“Комсомольская правда”, 19 ноября 2002 г.).

«Когда Сталин принял решение остановить НКВД?

— Обычно считается, что побудительным толчком к этому стал внезапный арест в июле 38-го года В.Я.Чубаря, заместителя председателя Совнаркома, то есть самого Молотова. Это серьёзно нарушило баланс сил в Политбюро: из 15 голосов сталинская группа располагала семью, после ареста Чубаря осталось только шесть.

— Но ведь это и была та самая Комиссия для разрешения вопросов секретного характера, которая, вопреки новой Конституции, узурпировала власть в стране!

— Совершенно точно. В эту комиссию входил и Ежов. То есть борьба началась уже на самом верху пирамиды. И когда НКВД убрал из «семёрки» Чубаря, Сталин решил сделать Ежову второе предупреждение.

— А первое? Вы ничего не сказали о первом.

— Ну первое Ежов принял с большим счастьем: в апреле 1938 года его назначили «по совместительству» ещё и наркомом водного транспорта. Второе предупреждение было сделано в августе: Сталин и Молотов целых четыре часа убеждали Ежова согласиться на кандидатуру Л.П.Берия в качестве своего первого заместителя. И вот третий, последний акт этой долгой процедуры: 23 ноября Ежов опять вызван к Сталину, где уже находились Молотов и Ворошилов. Мне пришлось держать в руках документ, который Ежов писал явно под их диктовку. Написан он на трёх страницах, все разных размеров, то есть хватали первые подвернувшиеся под руку бумажки и подсовывали их Ежову, лишь бы тот не прекратил писать. Формулировка его отстранения от должности меняется дважды: видимо, он сопротивлялся, возражал. А надо-то было вырвать от него решение уйти «по собственному желанию»! Тут же пишется проект постановления, который звучит как гарантия: «Сохранить за т. Ежовым должности секретаря ЦК ВКП(б), председателя Комиссии партийного контроля и наркома водного транспорта». Наконец заявление написано и подписано: «Н. Ежов». Вот с этого и началось устранение «ежовщины». Политбюро послало на места телеграммы с прямым текстом: немедленно прекратить репрессии и распустить «тройки». Снова, перехватив инициативу, сталинская группа уже в конце 1938 года добилась проведения первых судебных процессов над работниками НКВД, обвинённых в фальсификации и надуманности дел, по которым почти целый год судили, ссылали и казнили тысячи людей. Так удалось остановить большой террор.

— И началась, как я понимаю, вторая волна репрессий, «террор мщения», обрушенного теперь уже на головы инициаторов большого террора? Но ведь несчастье в том, что из этой спирали насилия страна уже так и не вышла. В самом деле, лучше бы Сталин отклонил пробный шар Эйхе с риском для собственной жизни, чем допустил такое в масштабах страны.

— А остановило бы это большой террор? Да, несомненно, положительная резолюция Сталина на записке новосибирского партсекретаря не просто его чудовищная ошибка, но и преступление [277]: первый секретарь ЦК партии фактически разрешил партократии создавать свои военно-полевые суды. Поэтому ответственность за развязанный в стране террор со Сталина не снимается. При всём том инициатором террора был не он — инициаторами были другие. Значит, мы обязаны проверить и альтернативную версию: а если бы не эта личная ошибка, это личное преступление Сталина, что ждало бы страну? Честно говоря, думаю, что наше прошлое было бы ещё мрачней. Сметя сталинистов вместе с их реформами, партократия установила бы такой лжереволюционный [278] антинародный режим, что обуздать его наверняка стоило бы ещё больших жертв [279].

— Пока велась идеологическая борьба двух миров, всё время говорилось о нескольких миллионах сталинских жертв. Готова ли сегодня историческая наука ответить, сколько в действительности людей попало в жернова репрессий?

— До конца ещё нет, но пределы катаклизма уже ясны. Российские и зарубежные историки сходятся сегодня на том, что две волны террора унесли триста — четыреста тысяч жизней. Естественно, первая намного больше, чем вторая» (“Комсомольская правда”, 20 ноября 2002 г.).

Это — ещё не вся правда о той эпохе. Вся правда просто не может вместиться в объём настоящей записки.

Итог противоборства разных составляющих власти на конец 1930-х гг. был таков:

· «идейные» марксисты в своём большинстве были выкошены;

· масоны утратили публичную власть и свернули публичную деятельность;

· масоны внутри страны вынуждены были затаиться и готовиться к конспиративной деятельности;

· перед этим масонство успело выкосить значительное количество наиболее квалифицированных профессионалов во всех отраслях хозяйства и в сферах жизни общества, чем нанесло очень большой ущерб большевизму и СССР, подорвав потенциал его дальнейшего развития;

· безъидейная бюрократия признала в И.В.Сталине своего «хозяина», и это слово на долгие годы стало иносказательным обозначением “вождя” в кругах бюрократии, которая с ещё большим ражем в трепете перед ним и ненависти к нему стала творить культ его личности для того, чтобы обратить И.В.Сталина в своего заложника, изолировать его от народа и покрывать свою как бы политику его авторитетом;

· мировое масонство взяло курс на организацию войны гитлеровской Германии и СССР, основным назначением которой стало:

O дискредитировать на будущее какой бы то ни было национализм (на примере зверств гитлеризма),

O привести большевизм к катастрофе государства в войне и возродить в СССР масонский режим;

· внутреннее масонство стало готовить поражение СССР в войне с Германско-Японским блоком.

И.В.Сталин, понимая происходящее, начал готовить страну к войне, но наряду с этим были предприняты и меры к тому, чтобы вместе с гитлеровской Германией (другой Германии тогда не было) выйти из этого сценария мировой политики, направленного прежде всего против народов обоих государств. К сожалению Гитлер нарушил договорённости и напал на СССР, и это не было провокацией военщины Германии, которая проявила свою агрессивность помимо воли Гитлера.

Одной из главных причин военной катастрофы 1941 г. было то, что командующий Западным особым военным округом генерал Д.Г.Павлов не выполнил директиву Генштаба от 18 июня 1941 г. о развёртывании войск в соответствии с планом прикрытия государственной границы. Более того, как показывает детальный анализ хода военных действий на Советско-Германском фронте, Д.Г.Павлов был не единственный пособник вермахта среди высшего командного состава. “Странности” в поведении командования, ведущие к поражениям, прекратились только в 1943 г. после того, как итоги Сталинградской битвы показали, что Германия не в состоянии разгромить СССР.

Хотя в начальный период войны вермахт и его командование обладали массовым реальным опытом ведения современной войны, а Вооруженные Силы СССР и их командование таким опытом ведения боевых действий не обладали, но поток действительного неумения управлять войсками в начальный период Великой Отечественной войны в ряде случаев был маскировкой единичных актов целенаправленного саботажа ведения боевых действий.

Генерал Д.Г.Павлов в июле 1941 г. попал под следствие и был изобличён в измене, хотя ему удалось на суде списать свои изменнические действия на неумышленную халатность, что позволило уйти от ответственности другим участникам второго слоя военного заговора, который не был вскрыт и ликвидирован в 1937 — 1938 гг. Но освещение этой темы не входит в тематику настоящей записки.

Хрущёвская клика впоследствии реабилитировала Д.Г.Павлова, возложив всю ответственность за военную катастрофу лета 1941 г. на И.В.Сталина персонально вопреки исторической правде [280]. Наряду с реабилитацией Д.Г.Павлова в хрущёвские времена был изгнан с флота и подвергся травле бывший Нарком ВМФ Н.Г.Кузнецов. Это было местью за то, что Военно-Морской флот СССР встретил войну по боевой тревоге, а этот факт обращал во вздор миф о внезапности нападения Германии на СССР в сознании всякого думающего человека [281].

Не было фальсификатом и «ленинградское дело» [282] — его участники, превысив должностные полномочия, организовали в Ленинграде в январе 1949 г. Всероссийскую оптовую ярмарку, в ходе которой сгноили продуктов на четыре миллиарда рублей [283]. В ходе следствия было установлено, что Кузнецов, Попков, Капустин, Лазутин, Турко, Закржевская и Михеев расхищали государственные средства и пользовались ими для личного обогащения

Перед этим 25 декабря 1948 г. в ходе проведения объединённой областной и городской партийной конференции были фальсифицированы результаты голосования. Об этом сообщил автор анонимного письма в ЦК, проверка которого подтвердила факт фальсификации и причастность к ней Попкова, Капустина, Кузнецова.

Капустин, будучи на стажировке в Англии в 1935-36 гг., вступил в интимную связь с переводчицей. В конце 1930-х гг. дело об «аморалке» «спустили на тормозах», но в 1949 г. Госбезопасность изобличила Капустина в том, что он был завербован британской разведкой ещё в период стажировки и шпионил в её интересах, за что и он был арестован.

Попов — выдвиженец Вознесенского, возглавив Московский комитет партии, потребовал, чтобы министры как челны партии подчинялись бы ему, что по сути было вмешательством Попова и стоявшей за ним группировки бюрократов и их «идейных» вдохновителей в дела общесоюзных и общероссийских органов власти, т.е. — реальной попыткой перехвата власти.

Вознесенский, возглавляя Госплан, фальсифицировал статистическую отчётность, вёл планирование так, что программировал возникновение существенных межотраслевых диспропорций мощностей [284]. Делалось это во многом для того, чтобы упростить делание карьеры «своим» людям на основе создания условий для перевыполнения ими планов и подавления возможностей карьерного роста тех, кто был неугоден.

Кроме того в Госплане были выявлены факты бесследного исчезновения секретных документов [285], и при этом было установлено, что Вознесенский лично причастен к сокрытию такого рода фактов. Т.е. даже если вынести из состава обвинения политические статьи, то одних экономических преступлений и многочисленных фактов исчезновения секретных документов (включая и экземпляр Государственного плана развития народного хозяйства СССР на 1945 г. [286]) вполне хватает для того, чтобы «ленинградское дело» признать не дутым фальсификатом, а обоснованным. В кадровой политике Вознесенский и Кузнецов реализовывали принцип «своей команды», продвигая на должности верных им людей, не заботясь о профессиональном соответствии своих протеже новым должностям (т.е. они фактически работали на бюрократизацию власти).

Но и при таком подходе к «ленинградскому делу» «без политики» — оно показатель того, что бюрократия — паразиты, становящиеся орудием зарубежных политических сил. И несмотря на то, что в «ленинградском деле» выразилась и борьба за власть различных внутренних мафий бюрократии и бюрократических кланов, оно тоже — акт социальной гигиены.

И уж если говорить о культе личности в связи с докладом на эту тему Н.С.Хрущёва на ХХ съезде, то именно Кузнецов (ленинградский, а не нарком ВМФ) и Вознесенский использовали «административный ресурс» для того, чтобы творить культ своих личностей.

Но вопреки этому Н.С.Хрущёв объявил в своём докладе «ленинградское дело» — фальсифицированным [287].

Т.е. весь доклад Н.С.Хрущёва показатель того, он выгораживал масонство, действовавшее по-разному в разных сферах жизни советского общества на протяжении всей эпохи И.В.Сталина; Н.С.Хрущёв с своём докладе выгораживал его как фактор глобальной политики. При этом доклад был призван решить три цели:

· деморализовать большевизм [288], представив И.В.Сталина монстром, чтобы люди стыдились своей якобы сопричастности к преступлениям их вождя;

· возродить масонско-марксистский проект;

· успокоить бюрократию и сделать её безраздельно подвластной масонству.

Из этих трёх задач удалось решить только первую и то на исторически непродолжительное время. Сейчас большевизм освободился от власти марксизма и говорит на своём языке, чему свидетельство — Концепция общественной безопасности.

Гальванизация трупа убитого И.В.Сталиным масонско-марксистского проекта не состоялась вследствие того, что марксисты-неотроцкисты послереволюционных поколений проявили больше склонности к застольям и песенному творчеству, и вовсе не желали совершать революционные подвиги, рискуя своею жизнью и большим или меньшим потребительским благополучием.

Партийная, советская и хозяйственная бюрократия к ХХ съезду устала и от революционных подвигов под руководством «идейных» марксистов, и от страха, в котором она жила, работая на большевизм под руководством И.В.Сталина. Поэтому, желая спокойной жизни для себя, она быстренько (по историческим меркам) избавилась от Н.С.Хрущёва, обвинив его в тех же прегрешениях культа личности и деловой некомпетентности, в которых Н.С.Хрущёв на ХХ съезде обвинил И.В.Сталина.

Мировое масонство вынуждено было принять такую позицию советской бюрократии, поскольку с начала 1940-х гг. оно приступило к разработке нового глобального революционного проекта, но на сей раз не на основе материалистического атеизма, а на основе идеалистического атеизма, выбрав для этих целей в качестве идеологической платформы — исторически сложившийся ислам. К концу ХХ века этот глобальный революционный проект начал приносить свои первые плоды.

История последних десятилетий показывает, что США работают на него так же тупо (благодаря мафиозно-масонскому характеру государственной власти в них), как на протяжении первой половины ХХ века они работали на марксистский проект: сначала приняв участие в финансировании революций 1917 г., в 1930-е гг. оказав СССР существенную помощь в индустриализации, а потом и в его ядерном проекте (хотя последнее происходило во многом помимо воли и желания американской бюрократии).

Если же подводить итоги деятельности И.В.Сталина, то как сказал Черчилль: он принял Россию с сохой, а оставил её с ядерной бомбой. И.В.Сталин выполнил напутствие В.И.Ленина (ответ на записки Суханова-Гиммера) — образовательный уровень населения СССР стал самым высоким в мире на середину ХХ века, хотя качество образования (в том смысле, что в его основе по-прежнему лежала библейская культура) осталось неизменным.

И хотя И.В.Сталин не смог привести общество к победе большевистского социализма (для этого необходимо было прежде всего избавить общество от власти над умами марксизма и Библии), перед уходом в мир иной он оставил напутствие большевикам будущих поколений (“Экономические проблемы социализма в СССР”) и указал на ряд проблем, которые необходимо решить:

· десионизация (борьба с космополитизмом и «дело врачей») жизни общества и прежде всего — его культуры, которая должна быть осуществлена без того, чтобы впасть во власть антиеврейского расизма и ксенофобии;

· ликвидация мафиозного характера организации науки (“Марксизм и вопросы языкознания”), а в соотнесении с “Ответом на приветствие рабочих главных железнодорожных мастерских в Тифлисе” — ликвидация масонско-мафиозного характера науки как одной из отраслей человеческой деятельности.

· дебюрократизация сферы управления.

Последнее требует некоторых пояснений.