Глава XXVIII

ШВЕЦИЯ ПЕРИОДА РЕВОЛЮЦИОННЫХ ВОЙН И НАЧАЛА ВОЙН НАПОЛЕОНА I

(1792–1809 гг.)

В последние годы своей жизни Густав III мечтал возглавить крестовый поход против французской революции, особенно после того, как Франция вступила с приходом к власти жирондистов на путь агрессивной внешней политики. Смерть помешала шведскому королю привести в исполнение это намерение, столь характерное для его умонастроения, но все же европейский кризис последующих семнадцати лет сыграл в значительной степени определяющую роль в шведской истории этого периода, хотя более близкий контакт между Швецией и другими странами Европы начался лишь с 1804 г.

Когда Густав III умер, его сыну и наследнику, единодержавному монарху Густаву IV Адольфу было всего 14 лет. Таким образом, Швеция, впервые за девяносто пять лет со времени смерти Карла XI, получила регентское правительство.

Несомненно, оппозиционные круги, в особенности дворянство, замышляли использовать убийство короля для совершения насильственного переворота; им не удалось осуществить это намерение по различным, не вполне ясным причинам; но проект новой конституции уже обсуждался. Переход к регентству совершился спокойно [86]; регентом сделался герцог Карл, младший брат Густава III. Сперва он правил совместно с советниками покойного короля — «густавианцами», а вскоре после этого — с преданным ему Густавом Адольфом Рейтерхольмом, который, собственно, и стал руководителем правительства. Рейтерхольм был, в сущности, незначительной фигурой, но интересен как выразитель стремлений своего времени: вначале он был ревностным поклонником идей французской революции, но впоследствии отошел от них и сделался мистиком. Однако преобладающей чертой его характера было сильное стремление к власти, и довольно скоро это чувство стало определяющим в его деятельности — поклонник свободы превратился в деспота. Он оставил о себе память как о человеке педантичном и мелочном, враждебно относящемся к новым идеям, всячески преследовавшем свободу слова (после того, как сам же издал постановление о свободе печати). Рейтерхольм злобно выступил против густавианцев, обвинил их в различных кознях и присудил к тяжелому наказанию. Однако заметного следа в истории Швеции за четыре года своего регентства он не оставил. Не достигла сколько-нибудь заметных результатов и его колеблющаяся внешняя политика, построенная на экспериментах и рассчитанная главным образом на получение помощи от Франции против России.

Когда восемнадцатилетний Густав IV Адольф принял в 1796 г. правление, Рейтерхольму пришлось покинуть страну. Молодому королю, на которого его отец возлагал все свои надежды, была присуща определенная духовная ограниченность, выразившаяся, в частности, в его мероприятиях против действительного или мнимого якобинства; но он обнаруживал живой интерес к некоторым реформам, имеющим практическое значение, и принимал личное участие в их разработке. Ближайшие восемь лет единовластия Густава IV Адольфа — с 1796 по 1804—отмечены многосторонней и успешной деятельностью в области проведения реформ. И период правления Густава III и годы регентства создали благоприятную почву для проведения этих реформ. При всей узости взглядов регентов, невзирая на все придворные интриги тех лет, была проделана большая положительная работа в отношении оздоровления финансов, сотрудничества с Данией, а также в отношении защиты торговли во время революционных войн (1794) и разрешения ряда вопросов сельского хозяйства.

Мероприятия предшествующего периода теперь дополнились важными реформами в той отрасли хозяйства, которая до того времени поощрялась лишь спорадически, в зависимости от различных, часто меняющихся обстоятельств, — а именно в земледелии. В этой отрасли хозяйства особенно остро ощущалась необходимость реформ, ибо для большинства населения она была несравненно более важной, чем горный промысел и покровительствуемая, но пока еще не имевшая большого значения мануфактурная промышленность. Еще в начале XIX в. около трех четвертей шведского населения было занято непосредственно в сельском хозяйстве и в связанных с ним промыслах. В основном, однако, землю обрабатывали теми же способами, что и в средние века. Если мы сделаем обзор всех крупных перемен в способах обработки земли на протяжении шведской истории, мы можем указать лишь на введение двух- и трехпольной системы обработки земли в некоторых областях страны (наиболее важных в сельскохозяйственном отношении) и на некоторое усовершенствование деревянных орудий с тех пор, как к ним стали приделывать железные части. Общинное землевладение в свое время (в первое тысячелетие нашей эры) означало неслыханное достижение в деле страхования и организации труда, но теперь оно имело больше отрицательных сторон. Между тем было очень важно усовершенствовать земледелие, что стало ясно после того, как Швеция потеряла по Ништадтскому миру балтийские провинции, снабжавшие ее хлебом. Это же требование выдвигала, начиная еще с середины XVIII в., новая экономическая и политическая школа физиократов. Особенно обострилось положение в связи с трудностью снабжения возросшего населения продуктами во время неурожаев 70-х и 80-х годов XVIII в. Всеобщее размежевание земли 1757 г., объявление свободной торговли зерном в 70-х годах, отмена некоторых старых земельных привилегий в 1789 г. — все это содействовало улучшению положения в сельском хозяйстве — отчасти для производителей, но в большей степени для тогдашних предпринимателей в сельском хозяйстве, начавших, подобно владельцам заводов и фабрик и крупным купцам, требовать большей свободы действия.

Индустриализация Западной Европы, в особенности Англии, начиная со второй половины XVIII в., а также огромный прирост населения во всей Европе в значительной степени способствовали увеличению спроса на зерно на всех крупных рынках. Вопрос был только в том, какими способами следует стимулировать развитие земледелия в Швеции. Начиная с 1780 г. во главе движения за развитие земледелия стояло несколько деятелей из Сконе; наиболее видную роль играл среди них Рутгер Маклин из Сванехольма; несомненно, примером для них послужили датские мероприятия в этой области («отмена общины» в 1781 г.). Во время правления Густава IV Адольфа интерес к этому вопросу возрос; кажется, сам король был заинтересован в его разрешении. В результате было принято — для Сконе в 1803 г., а для остальной Швеции в 1807 г. — решение о «размежевании» (enskifte), то есть о праве сведения мелких разрозненных участков земли в отдельные, более крупные хутора. То обстоятельство, что проведение этого мероприятия было начато в Сконе, объяснялось желанием прекратить довольно значительную в то время эмиграцию из этой области [87].

Приблизительно на рубеже нового столетия экономические общества в различных ленах начали работу с целью улучшить состояние земледелия. К этому следует добавить отмену Густавом IV Адольфом крепостного права в Померании в 1807 г., когда там было полностью преобразовано все управление. Все это вместе взятое, бесспорно, принесло немалый доход самодержавной власти в последние годы ее существования.

Проведение размежевания в немалой степени способствовало поднятию урожайности в Швеции; оно создало некоторые важные предпосылки для развития интенсивного и более эффективного земледелия, сломило тысячелетний общинный строй. Разумеется, для многих крестьян все это было очень тяжело; перемена произошла не по мановению руки, и распад старых деревень принес не только одну пользу (выгоду от распада деревень получила лишь кулацкая часть деревни, для основной же массы крестьянства этот распад принес разорение и пролетаризацию).

В конце старого и начале нового века привлекали к себе внимание также и другие внутренние проблемы, прежде всего финансовая. Как было уже указано, война с Россией вновь расстроила денежную систему. К тому же опять было несколько неурожайных лет, ловля сельдей у западных берегов сильно сократилась, торговля испытывала большие затруднения вследствие крупных европейских конфликтов. Экономическое положение в стране было очень тяжелым; когда в 1800 г. в Норчёпинге был созван риксдаг, главной его задачей было проведение новой денежной реформы. С этим были согласны и сословия. В то же время обнаружилось, что оппозиция против единодержавия была довольно сильна, в особенности в палате рыцарства, где часть дворянской молодежи демонстративно отказалась от дворянского звания; среди них был Ханс Ерта (Hierta, после отказа — Jarta), впоследствии игравший ведущую роль в политической жизни Швеции. Оппозиция, однако, действовала с меньшим ожесточением, чем в последний период правления Густава III. Молодой король лично был довольно популярен. Часть дворянства также сблизилась с королем, и группа «густавианцев» увеличилась. Вследствие этого особенно серьезных разногласий у оппозиции с королем не было. Важнейшим результатом деятельности риксдага была денежная реформа, которая, однако, была проведена не в том порядке, как это решили сословия, а в несколько более радикальной форме, согласно предложению самого короля: он добился, что Швеция заложила свое северно-немецкое владение Висмар, чтобы получить нужное количество серебра для чеканки серебряной монеты.

Эти реформы были проведены внутри страны сравнительно спокойно. Но в течение всего этого времени Швеции пришлось разрешать трудные внешнеполитические проблемы, связанные с крупными политическими потрясениями в Европе. Как уже было упомянуто, шведская внешняя политика перестроилась в связи с изменившимся положением в Северной Европе. В течение «периода свободы» шведские политики искали поддержки против предполагаемых попыток окружения — частью в России, частью во Франции. Густав III поочередно испробовал обе возможности и после мира в Вяреле пытался снова завязать дружеские связи с Россией. Но кроме России и Франции имелись еще и другие силы, с которыми приходилось считаться шведской внешней политике. Одной из этих сил была Дания: в течение XVIII в. ее политика по отношению к Швеции колебалась между тесным сближением с Россией против Швеции и различными попытками сотрудничества, в особенности сотрудничества в общей политике нейтралитета в целях покровительства торговле. Второй важной силой была Англия. Ее роль в североевропейской политике в течение XVIII в. определялась отчасти важным значением шведского железа для Англии во время промышленной революции, отчасти желанием Англии не допустить преобладающего влияния России в Скандинавии. На протяжении XVIII в. Швеции не раз удавалось использовать этот последний фактор во время англо-русского спора в 1718 г., во время государственного переворота в 1772 г., когда большую роль сыграла косвенная помощь Англии, и, наконец, во время шведско-русской войны 1788–1790 гг., когда политика «посредничества» содействовала удачному исходу войны для Швеции. Некоторые из этих сил, сыгравших для Швеции решающую роль, существовали еще и в конце столетия. Но особенно большие перемены едва не произошли во время революционных войн, когда казалось, что старый порядок не может удержаться. В этих условиях Швеции приходилось искать помощи, откуда бы она ни исходила.

Трудности создавшегося положения обнаружились при первых нерешительных попытках Рейтерхольма и Густава IV Адольфа ориентироваться в двух противоположных направлениях — в первую очередь на Францию, а в случае необходимости — и на Россию. Революционная Франция, однако, была мало склонна поддерживать традиционные взаимоотношения со Швецией; в 1799 г. был заключен союз между Швецией и русским императором Павлом I, что в дальнейшем определило весь внешнеполитический курс Швеции. Павел I был ярым врагом Англии, отношения Швеции с Англией также сделались в этот период очень напряженными, ибо англичане в своей торговой войне с Францией вели себя весьма беззастенчиво в отношении нейтральных стран и даже накладывали эмбарго на крупные шведские караваны судов. В целях совместной защиты Дания, Швеция, Пруссия и Россия заключили в 1800 г. новый договор о нейтралитете по образцу договора, который они заключали ранее. Англия приняла вызов, наложив эмбарго на союзные суда в английских гаванях, напав на Копенгаген и создав угрозу шведскому флоту в Карлскруне в 1801 г. Политика, которую Швеция проводила до того времени, поставила ее в тяжелое положение между Англией и Россией; но когда после смерти императора Павла I Россия встала на путь более дружеской внешней политики в отношении Англии, руководители шведского государства добились мирного соглашения с Англией в полном согласии с Россией. Новый курс шведской внешней политики привел к установлению более тесных отношений между Швецией и Англией и к отказу Швеции от прежнего строгого нейтралитета.

Короче говоря, в основе ориентации на Англию во внешней политике лежали торговые и политические мотивы. В XVIII в. целью промышленной политики Швеции было добиться, чтобы производство и экспорт всегда стояли на высоком уровне, что и было осуществлено. Шведское железо в общем сохраняло свое важное положение на европейском рынке. К началу нового столетия (1801–1803) в среднем 40–45 % шведского экспорта железа и стали шло в Англию; это были главные статьи шведского экспорта. Таким образом, связь с Англией была необходима для экономической жизни Швеции, а опыт прошлых лет показал, что Англия господствует на море. При сохранении Швецией хороших отношений с Англией англичане могли снабжать Швецию необходимыми товарами во время торговой войны между Наполеоном и Англией. Таким образом, внешнеполитический курс Густава IV Адольфа имел материальную подоплеку; к тому же теперь король не рисковал испортить отношения с Россией. Определяющим фактором в занятой им позиции было, конечно, и общее чувство гнета наполеоновской внешней политики; как правитель некоторых областей немецкого государства, шведский король, возможно, непосредственно познакомился с Наполеоном. Тем не менее в принципе он продолжал придерживаться ясно выраженного нейтралитета.

В эту трезвую и реалистическую программу внешней политики короля был привнесен еще в 1804 г. своеобразный иррациональный, личный элемент. Летом 1803 г. Густав IV Адольф отправился в Баден посетить родителей своей жены (наследную чету Бадена), провел там целый год, что привлекло большое внимание и вызвало в Швеции серьезное недовольство. Во время пребывания в Бадене враждебное отношение короля к Наполеону усилилось [88]. Его мировоззрение было проникнуто своеобразным историческим романтизмом — гораздо более грубым, чем романтизм Густава III. Он непоколебимо верил в древние формы немецкого государства и потому восстал против разрушавшего все традиции победного марша Наполеона. Он чрезвычайно остро реагировал на нашумевший арест эмигранта герцога Энгиенского на территории Бадена. «Отвращение» и «презрение» — так характеризовал он сам чувства, которые охватили его при известии об этом событии. Одним словом, Густав IV Адольф занял непримиримо враждебную позицию по отношению к Наполеону. Это обстоятельство вместе с торгово-политическими соображениями определило решение Густава IV Адольфа присоединиться в 1805 г. к третьей коалиции против Наполеона на стороне России и Англии; при этом король, обладавший ярко выраженным экономическим складом ума, поставил условием своего присоединения получение значительных субсидий. Его решение отказаться таким способом от нейтралитета и вступить в большую европейскую войну вызвало в Швеции большое недовольство. Помимо всего прочего, тот способ, которым Густав IV Адольф осуществлял свою политику, был связан с огромным риском для Швеции и все более отвлекал короля от его прежних трезвых и деловых соображений.

В войнах третьей и четвертой коалиций против Наполеона участие Швеции ограничилось ее походом в Померанию, которым руководил сам король. Но померанский поход потерпел жестокую неудачу отчасти из-за неспособности Густава IV Адольфа как военного руководителя, отчасти из-за недостаточной квалификации шведского войска, в особенности офицеров. Кроме того, неуравновешенные, часто просто смешные выступления короля производили неблагоприятное впечатление на военные круги; совершенно очевидно, что он не имел ясного представления о том, насколько его страна способна выдержать войну. Между тем в июле 1807 г. между Наполеоном и Александром I был заключен Тильзитский мир, что значительно ухудшило положение Швеции, а месяц спустя шведская армия была заперта наполеоновскими войсками на Рюгене. Только благодаря хитрости, находчивости, хладнокровию Толля (старого советника Густава III, теперь наиболее преданного Густаву IV Адольфу человека) этим войскам в конце концов удалось вернуться в Швецию.

В Швеции в то время еще не знали, что принесет стране Тильзитский мир. Но вскоре стало очевидно, что положение крайне ухудшилось в двух направлениях. Дания, которой до сих пор удавалось сохранять нейтралитет, подверглась нападению со стороны Англии, уничтожившей ее флот, для того чтобы ни Наполеон, ни Александр не могли им воспользоваться. Это привело к заключению Данией союза с Наполеоном, а значит — и с врагами Швеции (октябрь 1807 г.). Спустя некоторое время в Дании высадились французские войска под командованием маршала Бернадотта, и угроза с этой стороны стала весьма реальной. В то же время надвигалась угроза и с востока. Теперь уже можно было составить вполне определенное представление о характере Тильзитского договора. Император Александр I начал с того, что предложил Густаву IV Адольфу примириться с Наполеоном, но потерпел неудачу. Он предложил даже организовать совместные действия Швеции и России для защиты Балтики, как закрытого моря, но и это предложение Густав IV Адольф отклонил без колебаний, так как оно было направлено против Англии, а король свято соблюдал верность старому союзу с этой страной. После этого Александр окончательно порвал с Англией, продолжая оказывать дипломатическое давление на Швецию, и в то же время, с согласия Наполеона, сконцентрировал свои войска у финляндской границы. В конце февраля 1808 г., в тот самый день, когда Россия предъявила Швеции ультиматум с требованием присоединиться к коалиции России, Франции и Дании, русские войска вступили на территорию Финляндии. В марте Дания по требованию Наполеона объявила войну; наполеоновские войска под командованием маршала Бернадотта готовили вторжение в Сконе, хотя едва ли в намерения Наполеона входило начать стремительное продвижение в глубь страны.

Оборона Финляндии была организована неудовлетворительно, военное руководство было недостаточно квалифицировано. В апреле шведы были вынуждены отойти далеко на север; одновременно адмирал К. О. Крунстедт, комендант сильной крепости Свеаборг возле Гельсингфорса, заключил с русскими соглашение, согласно которому Свеаборг должен был капитулировать в начале мая, если к тому времени из Швеции не подойдет подкрепление. Образ действий Крунстедта вызывает недоумение: в его распоряжении имелось достаточно войск и припасов, а серьезная осада крепости еще не начиналась. Видимо, Крунстедт попал под влияние тех политических течений, которые наметились уже во время войны с Россией при Густаве III [89]. Вообще дух сопротивления ослабел. Положение было отчаянное.

Историки долго спорили о том, можно ли было избежать этой отчаянной ситуации путем общего изменения шведской политики непосредственно после Тильзитского мира. Возможно, Наполеон даже был склонен к заключению добровольного соглашения со Швецией. Но во всяком случае Густав IV Адольф не предпринял никаких шагов в этом направлении. В течение 1807 г. в связи с неудачами Швеции и успехами Наполеона отношения шведского короля с французским императором обострились. К строгому легитимизму Густава IV Адольфа, очевидно, в это время прибавился фанатический мистицизм, под влиянием которого король стал отождествлять Наполеона с апокалиптическим «Зверем». В результате вызывающих дипломатических действий и заявлений трения увеличились, а Густав IV Адольф по-прежнему держался непримиримо. Он сам вызвал этот ужасный кризис, вполне отдавая себе отчет в своих действиях, но, судя по многим признакам, его представление о действительности было теперь неточным. Он вел себя экзальтированно, у него бывали бурные вспышки гнева и подозрительности. Занятая им позиция все еще имела реальную основу, так как экономика Швеции по-прежнему зависела от торговли с Англией. Кроме того, связь Англии с остальными европейскими странами теперь, после того как «континентальная система» — наполеоновский метод поставить Англию на колени — охватила все страны, могла осуществляться почти только через Швецию; транзитная торговля, важнейшие склады которой находились в Гетеборге на западе и в Карлсхамне на юге, приносила большие доходы. Несмотря на все это, отношение интеллигентных шведских кругов к Наполеону было в это время в общем дружественным. Но король без колебаний держался своей англофильской политики, и его единственной поддержкой были английские субсидии и английский флот.

В конце апреля 1808 г. шведские войска в Северной Финляндии перешли от отступления к наступлению (Сиикайоки); большая часть Центральной Финляндии в течение лета была возвращена; в этих сражениях отличились Адлеркрейц, Дёбельн, Сандельс и другие. Одновременно проектировалось шведское наступление на Норвегию, которая была изолирована от Дании в связи с господством на море английского флота. Но шведские войска не долго удерживали свое положение. Успехи в Финляндии не были решающими, положение после капитуляции Свеаборга было тяжелым, а помощь из Швеции была организована очень плохо; осенью вновь началось отступление, и в ноябре 1808 г. шведы оставили Финляндию. Вслед затем, в начале 1809 г., русские перешли в наступление в различных направлениях на территории собственно Швеции. Английская вспомогательная экспедиция под командованием генерала Мура подошла в мае 1808 г. к западному побережью, но различие целей и интересов мешало шведско-английскому сотрудничеству и постепенно разрушило его; войско Мура так и не высадилось на побережье Швеции. Бои на норвежском фронте также не принесли Швеции успехов. К этому добавился ряд других неблагоприятных обстоятельств. В этот критический момент был призван под ружье «лантверн» (ополчение); однако он был очень плохо вооружен, и к тому же тиф внес страшные опустошения в его ряды.

В связи с неудачным ведением войны и плохой дипломатией выявилось много слабых сторон в гражданском и военном управлении. Весной 1809 г. в Швеции царило общее смятение; действия короля на всех производили странное впечатление. Когда, несмотря на усиленный выпуск бумажных денежных знаков, денег стало не хватать, были увеличены налоги, ставшие крайне обременительными. Многое свидетельствует о том, что король в это время был выведен из равновесия. Он налагал без основательных причин жестокие наказания. Во внешней политике он чуть не дошел до разрыва с Англией.

Именно в это время некоторые не связанные между собой группы начали подготовлять свержение короля. У короля, безусловно, не хватало сил и способностей для проведения своей политики в условиях этого чрезвычайного европейского кризиса.

Во всяком случае для некоторых групп — главным образом для чиновников и офицеров, в меньшей степени для горожан и крестьян — Густав IV Адольф был «козлом отпущения» даже за то, за что он и не мог отвечать, например за трудности общего политического положения, за неспособность, а иногда и прямую обструкцию многих военных и гражданских чинов. Планы низложения короля и созыва сословий исходили преимущественно от двух групп: во-первых, от очень разнородной группы офицеров и чиновников в Стокгольме, которой руководил Якоб Седерстрём, во-вторых, с норвежской границы от офицерского корпуса «западной армии» во главе с подполковником Георгом Адлерспарре. Обе группы скоро установили между собой контакт. Первый удар, направленный из Стокгольма, окончился неудачей. В это время Адлерспарре 9 марта подошел из Карлстада к столице и выпустил прокламацию к населению, призывавшую, в очень путаных и неопределенных выражениях, к миру, созыву риксдага и присоединению к Наполеону. Тем временем стокгольмская группа подготовила новый план; после провала первой попытки во главе заговорщиков встал генерал Адлеркрейц, известный со времен финской войны. Когда король, получив 12 марта известие о приближении западной армии, начал подготовлять военные контрмеры, в дело вмешался Адлеркрейц. Утром 13 марта на короля совершено было внезапное нападение и он был арестован. Король попытался бежать через потайную дверь, но был схвачен и препровожден в замок.

Примечания:

8

[8] Хускарлы — бойцы личной дружины знатных шведов. Позже это слово получило значение «гвардия». — Прим. ред.

86

[86] Объяснения автора крайне наивны. Заговорщики, убившие короля, являлись представителями не всего господствующего класса, но лишь небольшой группы дворянства. Заговорщикам не удалось осуществить захват государственной власти, а большинство дворян после смерти Густава III оказалось в безвыходном тупике. Они считали несвоевременным новый государственный переворот и возлагали все надежды на успех коалиции контрреволюционных держав, выступавших против французской буржуазной революции. Столь же наивно стремление автора выставить Рейтерхольма (см. ниже) «ревностным поклонником идей французской революции». Опасаясь дальнейшего усиления России и ввиду угрозы потери Финляндии, Рейтерхольм искал сближения с Францией, вступившей на путь термидорианской реакции. — Прим. ред.

87

[87] Раздел общинных земель и укрупнение участков производились за счет деревенской бедноты. Рост численности безземельных крестьян не мог, разумеется, способствовать прекращению эмиграции. Это явление объясняется другой причиной, а именно — началом развития капиталистической промышленности, которая поглощала значительную часть «лишнего» населения деревни. — Прим. ред.

88

[88] «Иррациональный, личный элемент» в политике Густава IV Адольфа, о котором так много распространяется автор, объясняется тем, что шведский король был типичным представителем реакционного дворянства, ненавидевшего французскую буржуазную революцию и считавшего даже Наполеона представителем этой революции. — Прим. ред.

89

[89] Имеется в виду заговор офицеров — Аньяльский союз — и борьба за автономию Финляндии. В противоположность Швеции царское правительство гарантировало Финляндии широкую автономию, о чем автор умалчивает. — Прим. ред.