Глава XXIV

«ПЕРИОД СВОБОДЫ». КРИЗИС МИРА И ПРАВЛЕНИЕ АРВИДА ХУРНА

(1718–1739 гг.)

После смерти Карла XII бесспорного наследника шведского престола не было, но наследный принц Фридрих Гессенский и его супруга Ульрика Элеонора приняли сразу же все меры, чтобы увеличить число своих сторонников и оттеснить Карла Фридриха Гольштейн-Готторпского. Главная ставка в Норвегии раздала военную кассу офицерам. Герц был схвачен по пути в Фредриксхальд. Впоследствии он был приговорен к смерти и казнен — на него возложили ответственность за абсолютистскую политику Карла XII. Кроме того, он был опасен для гессенской партии. Несмотря на все эти маневры, Ульрика Элеонора вынуждена была отказаться от принципа абсолютизма: без этого она не могла добиться, чтобы ее признали королевой. Государственный совет Швеции, то есть давно отстраненная старая шведская бюрократия, автоматически снова занял положение, которое он занимал в XVII в. Новый бюрократический аппарат был распущен. Официально принятое в период абсолютизма название «совет его королевского величества» снова было заменено словами «государственный совет». Герцог Карл Фридрих как претендент на престол вышел из игры; вскоре ему пришлось покинуть страну. Вслед за тем был созван риксдаг, который признал Ульрику Элеонору королевой. В 1719 г. была принята конституция. А уже в следующем году Ульрика Элеонора добилась того, что ее супруг, названный Фредриком I, был выбран в шведские короли. Абсолютизм правления Карла XII пал. В предыдущих главах уже упоминалось, что в стране имелось противоположное течение, поддерживавшее старую традицию шведской политической жизни. Конституционализм, который в аристократической форме был представлен в государственном совете в средние века деятельностью Эрика Спарре и других магнатов XVII в., не умер. Совет сумел сохранить свое влияние в период пребывания Карла XII в Турции, и ходили даже слухи о готовящемся государственном перевороте. На сессии риксдага в 1713–1714 гг. оппозиция выступила уже открыто, а позднее оппозиционные настроения получали молчаливое выражение в нежелании многих чиновников служить неограниченному абсолютизму и в их критике положения в стране. Давно уже считались с возможностью, что «здесь должны произойти какие-то перемены». Новая бюрократия, вышедшая прежде всего из рядов низшего дворянства, которую создал и взлелеял Карл XI и среди которой имелись такие близкие к королю люди, как Фабиан Вреде, Якоб Юлленборг и другие, а также оба статс-секретаря Карла XII — Карл Пипер и Томас Полус (получившие после титул государственных советников), была в последние годы царствования Карла XII вместе с многими деятелями из старой высшей знати отстранена от власти и заменена новой организацией во главе с Герцем. Поэтому в тайной оппозиции находились не только члены государственного совета, но и другие чиновники. Теперь они выступили с новыми требованиями и новыми конституционными принципами. Согласно постановлениям о форме правления, разработанным в 1719–1720 гг. и принятым риксдагом в 1723 г., решающая власть принадлежала сословиям, риксдагу, а власть короля урезывалась. Наиболее влиятельными представителями сословий были чиновники; они, естественно, занимали важное место среди дворян и духовенства, а в качестве членов городского самоуправления они господствовали и среди горожан. Они тотчас же отменили все административные новшества Карла XII и восстановили прежний порядок. Коллегии были введены вновь, но с 1720 г. коллегиями ведали только некоторые члены совета. Пять высших государственных должностей не были воскрешены новыми постановлениями; овеянные славой титулы, сохранившиеся со времени раннего средневековья, исчезли из политической жизни Швеции. Число государственных советников сократилось до 16; наиболее важным лицом совета был президент государственной канцелярии; совет состоял из двух секций. Статс-секретари, занимавшиеся текущими делами в канцелярии, не являлись членами совета. Старая граница между знатными членами совета и незнатными, остающимися на заднем плане секретарями сохранилась и при этой системе управления.

Ульрика Элеонора, благодаря своему схожему с братом характеру и в качестве дочери короля, сохраняла немалую власть в тот год, когда она правила одна. Как только на престол вступил Фредрик I (1720), положение изменилось, авторитет короны еще больше упал. Но и Фредрик старался сохранить вначале хоть часть своих королевских прерогатив. Для этого он мобилизовал все имевшиеся в его распоряжении ресурсы. Он считал, что одна из его главнейших задач состоит в том, чтобы обеспечить свое положение; он хотел добиться, чтобы какой-нибудь его гессенский родственник был признан в качестве престолонаследника (от брака с Ульрикой Элеонорой у него не было детей) и, по возможности, устранить со своего пути герцога Карла Фридриха. Внутри же государства он искал опоры главным образом в роялистски настроенном крестьянстве. Дальнейшее конституционное развитие во многом, конечно, зависело и от того, как поведет себя сам король Фредрик в эти первые трудные годы своего правления, в тяжелые годы «кризиса мира».

Важнейшей задачей, стоявшей перед правительством, было, конечно, окончание войны. Смерть Карла XII сразу ослабила энергию Швеции и умалила ее престиж: когда его не стало, не могло быть и речи о ведении войны до победного конца. Крайнее напряжение всех сил страны за сравнительно короткий срок вызвало такую усталость, которую не могли преодолеть никакие стимулы. Правда, некоторые шансы на успешное окончание войны, имевшиеся раньше, еще существовали, а потом они еще улучшились: в начале 1719 г. произошел открытый разрыв между двумя союзниками: Англией-Ганновером, с одной стороны, и Россией — с другой. Таким образом, перед шведским правительством открылась возможность, которую оно могло использовать с помощью дипломатии, хотя военное руководство было парализовано, русские опустошили в тот год восточное побережье Швеции, а датчане вторглись в Норвегию. Но Швеция не стала пытаться натравить друг на друга Россию и Англию-Ганновер; вместо этого она решила добиться безусловного союза с Англией; в ноябре 1719 г. шведское правительство заключило с ней мир, уступив ей Бремен и Верден. После этого при посредничестве Англии и Франции был заключен мир с Пруссией (январь 1720 г.). Швеция уступила Пруссии южную часть Передней Померании со Штеттином и островами Узедум и Воллин. Пруссия получила наконец долгожданный доступ к устью реки Одера, хотя оно по-прежнему контролировалось Швецией. Вслед за этим при посредничестве Англии был заключен мир также и с Данией. Швеция отказалась от своего права беспошлинного провоза товаров через Эресун и от своей традиционной поддержки Гольштейн-Готторпа (июнь 1720 г.). Эта последняя уступка находилась в определенной связи с противоречием между «гессенским» и «голштинским» направлениями шведской внутренней политики — Фредрик I был мало заинтересован в том, чтобы поддерживать родину своего конкурента. В Швеции очень надеялись на то, что после всех этих уступок Англия окажет Швеции энергичную поддержку в борьбе с Россией. Шведское правительство все еще надеялось таким образом вернуть часть владений по ту сторону Балтийского моря, которые ныне находились во власти русских.

Но на поддержку Англии нельзя было положиться. Когда русские своими опустошениями в 1721 г. подтвердили требования царя, Англия не оказала в решающий момент помощи, на которую Швеция надеялась и которую Англия ей обещала. В это время Англия желала только одного: поскорее выйти из скандинавского кризиса. По мирному договору, заключенному в 1721 г. в Ништадте (Нюстаде), Швеция вынуждена была уступить России Лифляндию, Эстляндию, Ингерманландию и Восточную Карелию с Выборгом. Эти мирные условия свидетельствовали о значительном ухудшении положения Швеции, стратегического — вследствие того, что оборона Финляндии стала теперь труднее, экономического — вследствие потери богатой Лифляндии. Однако Швеция получила право беспошлинного импортирования в будущем значительного количества зерна из Риги [73].

Во время этого «кризиса мира» стало заметно, что король Фредрик ставит свои личные интересы выше интересов страны. Русское правительство благосклонно относилось к герцогу Карлу Фридриху Голштинскому, который, покинув пределы Швеции, отправился в Россию, царь Петр собирался выдать за него свою дочь. Балансируя между герцогом Голштинским, своим соперником, и Англией, своим первым союзником, Фредрик I вряд ли особенно стеснялся в политических средствах, которые он выбирал для борьбы. И все же, несмотря на это, он не достиг своей цели, а именно: укрепления своей власти и признания права гессенской династии на престолонаследие. Его способ ведения государственного корабля сквозь бури «кризиса мира» оказался мало удачным. Хотя он не оставлял еще надежду на победу, и в риксдаге в 1723 г. даже искал поддержки у крестьянского сословия и других роялистов, чтобы укрепить свое положение, но эта попытка не удалась. В риксдаге появилась голштинская партия. Ее представители выступали с резкими речами против политики короля в отношении мира и пытались добиться признания герцога Карла Фридриха наследником шведского престола, надеясь так или иначе, с помощью герцога, когда он будет возведен на престол, и царя Петра, вернуть часть потерянного в прежней борьбе. Говорили, что царь склонен отдать герцогу в качестве «приданого» за своей дочерью Лифляндию. Все планы короля Фредрика рухнули, и в довершение всего этот риксдаг изменил конституцию в сторону усиления власти сословий (постановление риксдага 1723 г.). Шведская королевская власть начинала терять свое традиционное значение в политической жизни страны, и практические результаты нового конституционного документа становились все более очевидными. В государственном совете король был только первым среди равных, и его влияние ограничивалось тем, что при решении важных вопросов он имел право на два голоса. Своим довольно потрепанным личным авторитетом Фредрик не мог компенсировать это количественное ограничение.

В первые годы этого «периода свободы» во внутренней жизни страны вновь приобрела острый характер социальная проблема. Несмотря на отдельные нападки со стороны не дворян и несмотря на значительное косвенное уравнение сословий вследствие редукции Карла XI, старое сословное общество в основном в начале XVIII в. продолжало оставаться не поколебленным и признанным. «Период свободы» принес с собой изменения в том отношении, что социальная проблема была сознательно поставлена на первый план и стала предметом очень оживленных дебатов в риксдаге, как это, впрочем, было уже во время некоторых заседаний риксдага в XVII в.

Теперь, когда сильная королевская власть перестала играть роль посредника и примирителя и уже не могла больше извлекать выгоду из сословных противоречий, основное противоречие между дворянством и недворянскими сословиями приняло более острые формы, чем когда — бы то ни было. В «период свободы» социальные вопросы довольно регулярно выдвигались в ходе парламентских дебатов. Правда, иногда противоречия сословий отступали на задний план и терялись в спорах между отдельными партиями по вопросам внешней политики и экономики, но все же эти противоречия были характерным явлением как начала, так и конца «периода свободы».

Начавшиеся вскоре после смерти Карла XII большие дебаты в шведском риксдаге о феодальных привилегиях велись вплоть до сессии 1723 г. Эти дебаты возобновились в 1771 г., а меньше чем через столетие после начала освободительного периода эта проблема получила наконец свое разрешение. Таким образом, процесс ликвидации феодальных привилегии и постепенного смягчения старого сословного неравенства тянулся в истории Швеции в общем в течение 90 лет — с 1719 по 1809 г.

После редукции Карла XI дворянство в Швеции было уже не то, каким оно было до этой редукции. Помещики-дворяне, как мы выше уже говорили, не исчезли, но положение служилых дворян рядом с ними укрепилось. В период великодержавия разделение дворянства на высшее и низшее акцентировалось разделением рыцарства на различные группы: графов, баронов, членов государственного совета вместе с их потомками и всех остальных дворян. Так как каждая группа имела один голос, то власть высшей знати была хорошо обеспечена. В продолжение XVIII в. в дворянском сословии часто происходили внутренние распри; при Карле XI выдвинулось низшее дворянство, и теперь, во время всеобщего переустройства, рыцарство стало единым, без группового подразделения и с поименным голосованием. Значение недворянских сословий в результате быстрого роста промышленности и торговли выросло, и они выдвинули своих энергичных руководителей. Во время больших экономических перемен начала XVII в. немало дворянских земель, составлявших, впрочем, лишь незначительную часть общего их количества, попало в руки низших сословий (свыше 1400 манталей в течение одного 1718 г.); это в известной мере способствовало привлечению общественного мнения к вопросу о неравенстве привилегий. Следует в связи с этим напомнить, что Карл XI и Карл XII часто подчеркивали, что при выдвижении на различные должности важны действительные заслуги, а не знатность происхождения. Следовало ожидать, что вместе с падением абсолютной королевской власти и преодолением кризиса будет поставлен на обсуждение вопрос о привилегиях.

На сессии риксдага в 1719 г., непосредственно после смерти Карла XII, вопрос о привилегиях стоял на первом плане; правда, инициаторами постановки этого вопроса выступили не низшие сословия. В то же время дворянство, занявшее ведущую роль в том новом общественном порядке, который установился после абсолютизма, достигло значительных успехов. Ульрика Элеонора объявила о прекращении всякой редукции, а в 1719 г. снова предоставила дворянству ряд широких привилегий. Как и следовало ожидать, это вызвало сильную реакцию со стороны прочих сословий. В 1720 г. риксдаг отклонил далеко идущие требования дворянства, дворянские привилегии 1719 г. не были подтверждены Фредриком I и рассмотрение всего вопроса в целом было отложено.

В 1723 г. под влиянием посягательств короля на расширение своей власти риксдаг принял компромиссное решение по вопросу о привилегиях, и дворянству пришлось отказаться от надежды овладеть новыми сильными позициями. Низшие сословия действовали очень активно и во многих отношениях довольно любопытным образом: во время дискуссий приводились вперемежку аргументы юридические, государственные, библейские и «человеческие». Основным результатом этих споров была кодификация практики, обычной при Карле XI и Карле XII. Согласно привилегиям 1723 г. дворянство сохранило за собой исключительное право заседать в государственном совете и занимать другие высшие государственные должности. Доходы дворянства по-прежнему не облагались налогами. Но дворянству не разрешалось расширять наиболее выгодные для него формы землевладения, имеющие наиболее широкие права и привилегии, а именно «сетерии», «рохемман» и «рерсхемман». Прочие экономические привилегии, которыми издавна пользовалось дворянство, сохранялись. Горожане и священники получили неоспоримое право владеть некоторыми дворянскими землями. Крестьяне также добились некоторых успехов. Уже давно государственные крестьяне, то есть крестьяне, обрабатывавшие коронную землю, могли приобретать у государства участки земли в полную собственность. В 1723 г. были установлены точные правила для этой процедуры, и с некоторыми ограничениями и перерывами они существовали вплоть до 1773 г. Благодаря этому в годы «периода свободы» в собственность крестьянства перешло довольно значительное количество государственной земли. С 1700 по 1772 г. количество облагаемой налогом земли увеличилось с 31,5 до 46,9 % от всего количества этих участков в стране.

Поскольку мир внутри государства и вне его был достигнут, оставалось восстановить благосостояние и порядок в стране. Территориальные и людские потери были тяжелы. Богатые доходы и пошлины с больших торговых городов были потеряны, вековые мечты Швеции об экономическом господстве в Балтийском море, казалось, были развеяны в прах. Финляндия была разорена. Следы опустошений после этих «великих смутных лет», как их называли, видны были повсюду. Людские потери в этой войне исчислялись примерно в 30 тыс. человек; правда, после заключения мира в 1722–1723 гг. приблизительно около 7 тыс. человек вернулось на родину с далеких окраин России.

В стране началась восстановительная работа. Временные законоположения и правила военного периода (административного и экономического порядка) были отменены. Выпуск низкопробной монеты был прекращен. Но тяжелое налоговое обложение сохранилось еще в течение ближайших десяти лет. Постепенно стало выясняться, что Швеция обладает большими ресурсами для своего восстановления: хозяйство скоро снова расцвело. Главной предпосылкой этого восстановления было то, что страна снова «пила сладкое вино мира».

Руководитель государственного совета, президент канцелярии Арвид Хурн, бывший капитан-лейтенант знаменитого отряда телохранителей Карла XII, был первым проводником этой политики. Он вступил в исполнение обязанностей канцлера сейчас же после смерти Карла XII, но ему пришлось уйти в отставку из-за разногласий с королевой; впрочем, он вскоре снова вернулся на свой пост. Арвида Хурна не легко охарактеризовать. Во всяком случае это был ловкий и хладнокровный политик. Вначале он не занимал столь явно руководящего положения, его политика не была столь четкой. Но постепенно положение изменилось. В 1724 г. «голштинская» партия, еще довольно активная и влиятельная в это время, настояла на союзе с Россией — она еще надеялась посадить на шведский престол герцога Карла Фридриха. «Голштинцы», которые внутри страны проводили теорию строгого меркантилизма, в том же самом 1724 г. выступили против Англии с довольно вызывающим торгово-политическим мероприятием. Они настояли на том, чтобы правительство приняло так называемый «продукт-плакат» — закон, запрещающий иностранным кораблям ввозить в Швецию какие-либо продукты, кроме продуктов собственной страны. Так осуществлялись старые стремления шведской торговой политики.

Арвиду Хурну удалось сломить авантюристическую программу «голштинцев», отмеченную печатью гетцовских внешнеполитических идей. Он стал ориентировать Швецию на «западные державы», которые начиная с 1725 г. объединились с Пруссией в «ганноверский альянс», и затем — на одну Англию, после того как союз Англии и Франции распался. После смерти Петра и Екатерины I герцог Карл Фридрих лишился своего влияния в России и вместе с тем «голштинцы» потеряли свою точку опоры. Постепенно Арвид Хурн добился поддержки сословий для своей внешней политики; вскоре ему удалось «очистить» государственный совет от «голштинцев» и получить в нем значительное большинство, чтобы совет мог проводить его политику. Позднее партия противников целиком распалась. Однако «продукт-плакат» был сохранен. Он принес с собой некоторые неудобства в торговле, но в то же время способствовал шведскому судостроению и судоходству. Потребность Англии в высококачественном шведском железе, несмотря на начинавшуюся конкуренцию России и Америки, была так велика, что конфликта со Швецией по поводу новых правил в судоходстве не произошло. Благодаря наступившему миру и умеренному меркантилизму Хурна в ближайшие годы наблюдается еще более значительный подъем экономики Швеции. Правда, торговля медью значительно упала, но зато сильно возрос экспорт железа в Англию. Кроме того, в Швеции появилась новая отрасль промышленности — производство лесотоваров, которое в течение ближайших десяти лет после 1718 г. заняло в экономике страны выдающееся место. Шведский деготь в Англии был вытеснен американским, но вскоре леса Швеции стали давать другие товары, более выгодные, чем деготь и топливо для заводов. Красноречивее всего говорят об этом цифры: в середине XVII в. Швеция экспортировала только 30 тыс. дюжин досок в год и значительно отставала от Норвегии, в 1724 г. экспорт достиг 66 тыс., а в 1738 г. он был близок к 150 тыс. дюжин. По современным понятиям вывоз леса был еще мал. Экспорт леса за один год равнялся продукции одного современного шведского лесопильного предприятия и составлял в общей сумме вывоза всего около 5 %; но это было началом грандиозного подъема. Торговля с Францией и странами Средиземного моря увеличивалась, участие иностранных судов в шведском товарообороте из года в год становилось все меньше. Велась торговля с отдаленными частями света через Ост-Индскую компанию. Около 8,5 % всего населения Швеции было занято в промышленности, включая и горное дело, и в кустарных промыслах.

В Швеции наступил расцвет многих отраслей хозяйства, кроме важнейшей — сельского хозяйства. Земледелие в Швеции продолжало оставаться на той же ступени развития, как и столетия назад. Потребность страны в импорте зерна росла по мере роста населения, особенно значительного в годы мира. Развитию земледелия мешало и закостеневшее в старинных формах общинное землепользование, господство в деревнях неэффективных способов обработки земли и строгий государственный контроль, цель которого заключалась не в том, чтобы облегчить условия труда и жизни крестьянина, а в том, чтобы обеспечить правильное поступление податей с каждого крестьянского двора. И все же громадное большинство населения — около 75 %—занималось земледелием и скотоводством.

В течение первых лет «периода свободы» королевская власть, казалось, была совсем уничтожена — управление государством сосредоточилось в руках государственного совета. Правление Хурна напоминало, как кто-то сказал, «старую аристократическую власть государственного совета времен регентства XVII в.». Главной опорой его власти были бюрократия и духовенство, но многие горожане и крестьянство тоже его поддерживали. Ранний этап «периода свободы» во многом повторял еще традиции XVII века. В важных вопросах правительство без малейших колебаний сохранило результаты организационной работы Карла XII: восстанавливалась «поселенная» система комплектования войск, снова вводилась старая система натуральных податей. Государственный бюджет Карла XI все еще служил образцом и основой для нового, единого для всех государственных доходов и расходов бюджета, принятого в 1723 г. Словом, воскрешалось многое из наследия Карла XI и Карла XII.

Быстро распространялся пиетизм, который наблюдался уже среди пленных солдат Карла XII, и молодой пастор Эрик Толстадиус энергично обрушился на деятельность церкви. На этой почве разгорелась острая борьба, окончившаяся соборным постановлением 1726 г., в котором была подтверждена ортодоксия, а прочие религиозные направления объявлялись запрещенными. В этом отношении сословия «периода свободы» действовали так же, как действовал бы сам Карл XI.

В 1734 г. риксдаг принял новый закон взамен средневековых законоположений отдельных городов и земель и устаревшего городового права. В подготовке этого закона решающую роль играл член государственного совета Густав Кронйельм, который в соответствии с древними образцами «изложил законоположения иным, понятным и кратким юридическим языком». С 1710 г. он был председателем комиссии по разработке законоположений (эта комиссия была учреждена еще во времена Карла XI). И здесь мы видим явные следы той связи, которая существовала между эпохой Карла XI и Карла XII и началом «периода свободы». Эта связь заметна также и в литературе и искусстве. Ведущие отрасли научного знания тоже корнями своими уходят в эпоху Карлов, но появилось и кое-что новое: Улоф Далин в начале 1730 г. стал издавать по английскому образцу журнал «Шведский Аргус», а Карл Густав Тессен, представитель новой французской школы в искусстве, стал руководить строительством дворцов. Конечно, у них обоих, наряду с новым, было еще немало и старого. Культура Швеции начала периода просвещения и рококо уже представляет контраст по сравнению с наследством эпохи Карлов, хотя расцвет этой культуры имел место уже в середине века.

Последствия изменения государственного устройства еще полностью не проявились, и новые идейные течения, появившиеся в Европе, еще не проникли в Швецию. Но постепенно сформировались новые воззрения, которые стали заметны в деятельности шведского риксдага к 1734 г. и к которым примкнуло большинство риксдага в 1738–1739 гг. Эти воззрения выразились в образовании новой партии, первой шведской настоящей политической партии «периода свободы». Члены этой партии называли себя «шляпами», в отличие от партии Хурна, политика которой считалась достойной только людей в «ночных колпаках», «Шляпы», среди которых было немало старых «голштинцев», развернули обширную программу деятельности в области внутренней и внешней политики. Прежняя внешнеполитическая система Хурна, которая была построена на союзных отношениях с Англией и Францией, после разрыва между ними оказалась несостоятельной, так как было трудно балансировать между этими двумя державами. «Шляпы» выступили с новой внешнеполитической программой и ставили перед собой цель, используя европейскую конъюнктуру, вернуть Швеции часть потерянного, главным образом за счет России. Для них личность Карла XII приобрела значение политического символа; власть этого символа над умами в продолжение столетий мешала выработке правильной оценки Карла XII; он стал олицетворением реваншистской политики по отношению к России и хотя бы частичного восстановления былого господства над Балтийским морем с целью развития торговли. «Шляпы» требовали более последовательной меркантилистской политики; они считали, что Хурн в этом отношении слишком сдержан. Сторонники партии «шляп» нашлись в разных кругах: среди молодых военных и гражданских служащих, среди богатых городских купцов-оптовиков и, наконец, среди богатых дворян, занятых в многочисленных новых областях экономической деятельности. В 1734 г. «шляпы» стали энергично проводить в риксдаге ту часть своей внешнеполитической программы, в которой шла речь о союзе с Францией. Они завоевали большинство в секретной комиссии, вошли в сношения с французским послом в Стокгольме, который предоставил в распоряжение «шляп» денежные средства; в государственном совете новое направление тоже имело нескольких сторонников. На ближайшей сессии риксдага, которая собралась в 1738 г., «шляпы» после энергичной агитации пошли в атаку на Хурна. Начался новый этап «периода свободы».

Примечания:

7

[7] Пиратские набеги и походы викингов не были результатом наличия единого государственного руководства, которого в Швеции еще не было и не могло быть в это время, когда в этой стране только зарождались первые политические объединения; они были вызваны процессом распада общины. Часть племенной знати, терпевшая поражение в борьбе за власть, выбрасывалась со своими дружинами за пределы страны и пополняла ряды морских пиратов. — Прим. ред.

73

[73] Статьи 6, 16, 17 Ништадтского мирного договора 1721 г. признавали за Швецией «на вечные времена» право закупать хлеб в Риге, Ревеле и Аренсбурге ежегодно на 50 тыс. рублей без платежа вывозных пошлин. Во всех позднейших договорах, заключенных в первой половине XVIII в. между Россией и Швецией (союзные трактаты 1724 и 1735 гг.; мирный договор 1743 г.), предусматривались те же условия беспошлинного вывоза хлеба в Швецию. Русско-шведский союзный трактат 1745 г. разрешал Швеции беспошлинный вывоз хлеба из Прибалтийских губерний на 200 тыс. рублей. Очень часто «по случаю неурожая хлеба и голода в Швеции» царское правительство выдавало особые разрешения на беспошлинный вывоз хлеба из лифляндских и эстляндских портов; так, например, в 1746 г. был разрешен вывоз до 500 ластов (7500 четвертей) хлеба в Швецию «по случаю неурожая в том государстве», а 2 месяца спустя разрешили увеличить вывоз до 1500 ластов (22 500 четвертей). Но осенью того же 1746 года «в угоду шведскому королю» дали еще дополнительно разрешение на вывоз 1000 ластов (15 000 четвертей). Всего в 1716 г. в Швецию было вывезено 37 500 четвертей хлеба по дешевой цене (без уплаты пошлины). Таким образом, Лифляндия продолжала служить для Швеции житницей хлеба, а шведское правительство фактически получало от России огромные субсидии. — Прим. ред.